Глава 1

– Еще три текилы. – Я показываю Почтальону, лучшему бармену клуба «Хвост ящерицы», три пальца, поскольку за грохотом музыки он может меня попросту не услышать. Впрочем, так делают все: клуб – он такой клуб. Это не читальный зал библиотеки, сюда люди приходят не за тем, чтобы листать фолианты и чинно беседовать друг с другом.

– Еще по одной – и все. – Марика наклоняется к моему уху и буквально вдавливает в него свои губы. – Иначе я могу пойти вразнос.

– Только этого и жду.

Каким образом Жека умудряется ее расслышать, для меня остается загадкой, но факт остается фактом – как и прежде, он ловит каждое слово, вылетающее из ее уст. Ничего не меняется, и это здорово – хоть какая-то стабильность есть в нашем шатком мире.

Сегодня третье сентября, день рождения Марики. Когда-то очень давно, в другой жизни, когда мы все еще учились в академии и искренне верили, что сможем перевернуть эту вселенную даже без помощи какого-нибудь рычага, Марика сама учредила традицию праздновать его. Она всегда была такой, особенно по сравнению с остальными девушками из нашей группы – зажатыми и достаточно чопорными особами. Марика же постоянно фонтанировала идеями, и девять из десяти нарушений дисциплины проходили либо при ее участии, либо ею же и были организованы. Охранники гауптвахты ласково назвали ее: «Наша звезда».

И так год за годом мы – сначала студенты, а после уже клерки, чиновники, служащие – собирались для того, чтобы отпраздновать это событие – день рождения любимицы нашей славной группы 211-Д. День рождения Марики.

Но время сурово, и законы его неизменны. С каждым годом все больше и больше наших однокашников не приходило на этот праздник. Кто-то сменил место жительства, кто-то просто пропадал в никуда, не отвечая на звонки. Я иногда даже думал, что некоторых, может, и в живых-то уже нет. Шло время, и в результате нас осталось только двое, тех, кто всегда приходил на эту встречу. Точнее, трое – я не посчитал саму Марику. Теперь нам не нужен был большой стол, ведь три человека свободно могут сидеть даже за барной стойкой. Тем более так выходит дешевле. Аренда стола денег стоит, а с ними всегда проблема…

Вот и в этот раз мы выпивали, расположившись на высоких табуретах и опираясь локтями на отполированный пластик стойки. Как и всегда. Справа от Марики расположился я, а слева – мой лучший друг, Женька, Жендос, Жека, Евгений Малышев. В академии Жеку пытались поначалу звать Малышом, но это прозвище не прижилось – в комплекте с почти двухметровым ростом и невероятной похожестью Женьки на шкаф оно не производило нужного эффекта. Даже комического. За прошедшие тринадцать лет он еще больше раздался вширь, но это был не жирок, как у меня, а исключительно мышечная масса.

Работу после того, как мы разбежались в разные стороны, Женька выбрал по душе, может, единственный из нас всех. Он стал полицейским. Его всегда прельщала форма, оружие и возможность на законных основаниях бить людей. Последнее, разумеется, шутка. Но он действительно любил свою службу, хотя, как и положено стражу закона, много работал и мало зарабатывал. Впрочем, кто сейчас зарабатывает много? Точнее, что можно купить за деньги? Разве только другие деньги, виртуальные.

Марика именно этим и занималась. Она устроилась к отцу, владельцу одной из крупнейших мировых бирж, и сделала неплохую карьеру. Уверен, что злые языки молотили вовсю, утверждая: это только потому, что она дочь босса. Не стоило им верить: Марика была талантлива во всем, за что бы ни бралась. Я так думаю, что бог, про которого в последнее время снова стали поговаривать, поцеловал ее в темечко при рождении, таким образом презентовав ей массу талантов, в том числе и деловых. Я точно знал: большинство сделок, за которые она бралась, приносили ее отцу баснословные прибыли. Жалко только, что он не слишком доверял банкам. Точнее, он доверял только одному банку – своему собственному. Нет, правда, жаль – за такого клиента стоило бы побороться.

Жалко же было мне потому, что это напрямую соприкасалось с моей работой. Когда я плюнул на все, чем занимался после выпуска из академии и чему отдал несколько лет своей жизни, то отправился к своему дяде, который занимал должность заместителя председателя правления в одном из крупнейших московских банков.

Не скажу, что он обрадовался моему визиту, точнее, тому, что я, окончив учебное заведение со звучным названием, но не слишком профильное для того места, где он работал, пришел к нему. И все же родственные связи принесли желаемый результат, и я получил низовую должность в отделе казначейства.

Собственно, на этом в рассказе обо мне можно ставить точку. Ну, может, только добавить, что я дошел до поста заместителя начальника казначейства, но это всего лишь красивое словосочетание. Занимаюсь я ровно тем же, что и тринадцать лет назад. Тем, чем занимаются почти все жители старушки Земли, – изображаю, что живу и что-то делаю. На самом деле здесь уже давно никто ничего не делает, все это – мышиная возня. Земля стала похожа на сброшенную змеиную кожу – она сухая, шуршащая и пустая внутри.

Ее выдоили ресурсодобывающие мегакорпорации, неразумные правительства, алчные предприниматели. Землю убили ее же дети. Они опустошили ее нутро, уничтожили леса и луга, вычерпали из морских глубин все, вплоть до последних мальков. Землю колотило в предсмертных судорогах, но люди не желали этого замечать, уподобившись страусу, который сует голову в песок и отклячивает зад.

– Ваша текила! – перед нами появились три рюмки с синтетическим спиртным. Почему синтетическим? Вы знаете, сколько сейчас стоит бутылка самой простой текилы, сделанной из натурального, органического сырья? Такое не все себе могут позволить даже на Новый год. Нет, Марика может даже принять ванну из настоящей текилы, но она не станет изображать из себя мецената, она слишком уважает нас. Тем более после пятой стопки вкус синтетики и органики все равно не различим.

– За тебя, Мар! – гаркнул я.

– Всегда за тебя! – привычно поддержал меня Женька.

Мы стукнули рюмкой о рюмку, переместили содержимое в рты, переглянулись, подмигнули друг другу и перешли к еще одной традиции – запели.

Песню эту откопал Женька на каких-то немыслимых древних сайтах в Сети, но она идеально подходила для нашего праздника. Речь в ней, правда, шла больше о несчастной любви, как это и водится, а потому она, конечно, Жеке была ближе, но я всегда был готов поддержать друга во всем и потому усердно выводил: «И снова третье се-э-энтября, и это все лишь для тебя-а-а».

Голосили мы, как заведено, каждый по-своему – я дурашливо, а Женька – с невероятно серьезным выражением лица. Он вообще ко всему, что связано с Марикой, относился очень и очень серьезно, поскольку любил ее с того дня, когда впервые увидел. Он был ее тенью все годы учебы и, уверен, не терял из виду ни на день и после окончания академии. Не удивлюсь, что и в полицию он пошел только за тем, чтобы иметь доступ к средствам слежения и контроля за населением, точнее – за одним конкретным человеком.

Но в этом не было ничего маниакального или нездорового. Он просто ее любил, вот и все. Это знал он, она, я – да все. И никто над ним не смеялся. Но ничего и не происходило – она не любила его. Совсем. Разве только как друга, но не более того. Это тоже знали все. Не уверен, что Марика вообще к кому-то испытывала нежные чувства, поскольку ей выдали при рождении красивую внешность, немалые таланты и доброту, но не снабдили чем-то таким, что заставляет сердце биться сильнее обычного. Так бывает.

Мы допели песню, причем на ее последних словах я обратил внимание на то, как забавно мы смотримся в зеркальном отражении, – за спинами барменов, за полками со спиртным, все было декорировано зеркалами. В них отражались и танцующие люди, и спина Почтальона, и мы трое – здоровяк Жека, раскрасневшаяся Марика и, собственно, я – Станислав Воробьев, типичный московский обыватель со всеми стандартными для моего класса признаками – намечающимся брюшком, первыми залысинами, псевдоитальянским костюмом и очками в оправе из липового золота. Все мы – те, кого иногда называют «средним классом», чем-то похожи, как дети из инкубатора. То ли чертами лиц, то ли одеждой, которая больше напоминает униформу, а может, отсутствием блеска в глазах, который есть у тех, кто обладает целью в жизни. Настоящей целью. У нас ее больше нет. Она ушла с юношескими надеждами, встречами рассвета и жаждой все изменить.

«Черт, все-таки они что-то мешают в эту синтетическую текилу, иначе откуда такие мысли в голову лезут», – подумал я и, прищурившись, глянул на бутылку, которую бармен поставил на стойку. Этикетка была не видна, так что понять, что именно мы пили, не удалось. Взгляд зацепился за экран плазмы, работавшей в фоновом режиме и показывавшей очередной Si-Fi-сериал, что-то про подземелья, по крайней мере телегерой шнырял именно по ним.

Собственно, в этот момент меня и накрыло. Наверное, это не самый лучший термин для происходящего, но другого не подберешь.

Нечто темное и багровое ударило по глазам. Тьма окутала мир, а затем я на секунду увидел яркий крест, как будто молнии прочертили небосвод. Крест вспыхнул и погас, как изображение на экране телевизора.

Снова молнии. Много, они несутся мне навстречу, а я как будто лечу, лечу…

К изображению добавляется звук, и это – звук битого стекла. Какого черта?

Яркий свет в конце тоннеля, я понимаю, что мне навстречу летит монопоезд, и инстинктивно закрываюсь руками, давая себе зарок больше никогда не пить синтетического спиртного. Или даже вовсе больше никогда не пить.

Еще одна вспышка, и я перестаю вообще что-либо ощущать. Меня нет.

Тишина – вот что поразило меня после прихода в себя. Тишина – это то, что почти недоступно жителям земных городов последние лет триста. Гул машин, самолетов, постоянно доносящаяся откуда-то музыка стали привычной какофонией для наших ушей, от которой не спасали ни пластиковые окна, ни специальные гермозатворы. Впрочем, всерьез страдали только те, кто приехал в большие города недавно, для коренных горожан это было не более чем фоном, их слух сам отбрасывал в сторону ненужные звуки, как шелуху от семечек.

А здесь такого не было. Нет, какие-то звуки были, но непривычные. Шелест листвы и что-то еще, вроде как ветер деревья с небольшим скрипом шатает. А где все остальное? И почему мне так неудобно лежать? Дискомфорт, я бы сказал.

Я открыл глаза и удивленно моргнул. Земля. Я лежу на земле. Нет, понятно, что не на Марсе, но какого черта я тут делаю? И где это «тут»?

Так. Все сначала. Я выпивал в баре, смотрел на себя самого в зеркало, а потом… Потом… Потом я валяюсь на земле. Ерунда выходит.

А неудобство, похоже, вызвано двумя причинами: во-первых, я лежу на каких-то сучках, которые впиваются в тело, а во-вторых, судя по ощущениям, я голый. Голый?

Я, охнув, поднялся на ноги и глянул вниз. Ну да, голый. Грудь… Живот… хм… Агрегат, ступни – все это не прикрыто ничем. Черт, да что же происходит, а?

А может, реалити-шоу? Телевизионщики в последнее время и не такие штуки откалывают. В погоне за рейтингами и баснословными прибылями они давно уже плюнули на возможные судебные иски и элементарные правила приличий. А что, им ничего не стоит забросить десяток-другой голых людей на какой-нибудь остров, чтобы они там друг дружку гнобили за Большой Приз. Вроде я что-то такое даже читал… Или видел?

Я повертел головой, рассчитывая разглядеть на деревьях камеры. Не увидел, не было там ничего такого. Но зато я заметил висящий прямо в воздухе и мерцающий зеленым цветом текст. Словно транспарант, он вольготно раскинулся между двух берез. Что все-таки мешают в эту текилу?!

«Перенос совершен условно успешно!

Далее…»

Какой перенос? Что за перенос? Я не просил меня никуда переносить! Верните меня в бар! А может, я – того? Ну, как следствие усиленной мозговой деятельности… Безумие в наше время – дело обычное, это в старые времена скорбные главой были исключением из правила, сейчас, в эпоху транквилизаторов, антидепрессантов, релаксантов и пси-допинга подобные вещи становятся нормой.

Но почему тогда все так… Я не знаю… Натурально? Деревья качаются, босым ногам холодно, локоть чешется, на пузе, вон, следы от сучков остались, тех, на которых я лежал. Галлюцинации не могут быть такими детальными, это я точно знаю.

– Вот же черт! – Я взмахнул руками, выражая свое отношение к происходящему, и замер, заметив еще одну аномалию.

В поле моего зрения появился курсор. Обычный курсор, как на мониторе. Видно, взмах активировал вживленные невесть когда в пальцы манипуляторы (это делали почти все, с появлением виртуальной клавиатуры стучать по олдскульным клавишам не хотел никто), и они сработали так, как и должны были.

Стоп. Что значит – как должны были? Я что, нахожусь внутри компьютера? Я теперь – гремлин?

Надпись замерцала сильнее, видимо, предлагая мне что-то вроде: «Нажми на меня». Нет, я ни фига не гремлин. Я – Алиса мужского пола и попал в Страну чудес. Сейчас нажму на надпись и побегу за волшебным средством, на котором будет написано: «Съешь меня».

Курсор подполз к надписи, чуть щелкнул, активируя ее, и моему взору открылся новый текст.

«Добро пожаловать в Ковчег 5.0!

С момента глобальной аварийной активации прошло: 00.03.16.18… 00.03.17.19…

Поздравляем с успешным переносом вашей личности!

Внимание!

В данный момент информационная система критично перегружена! В связи с этим включена принудительная очередность доступа к информации любого толка! Желаете ли вы получить доступ к информационному источнику сроком на десять минут?

Да/Нет».

На ногах я не устоял и мягко осел на землю, не обращая внимания на то, что она была прохладная. Ковчег? Да ладно, это ж развод для лохов, я до сих пор улыбаюсь, вспоминая восторги матушки по этому поводу. Но к источнику информации прильнуть надо непременно: когда я подам судебный иск на шутников, которые это придумали, адвокат одобрит, что я использовал все предложенные мне возможности.

«Ваш запрос удовлетворен! Вы внесены в список ожидания доступа. Ваш номер в списке – 41184428. Напоминаем, что вскоре каждый из участников проекта получит в инвентарь книгу знаний, содержащую информацию общего толка о последних событиях.

Советуем перейти к созданию нового имени для вас! Это обязательный шаг для получения доступа к информационным данным вашего воплощения!

Внимание! В связи с перегруженностью системы канал связи прерывается!

Внимание!

Не умирайте! Не умирайте! Не умирайте!

Ни в коем случае не допускайте смерти персонажа до дальнейших указаний!

Желаем вам удачи!»

Черт, а если это и вправду… Да ладно. Не может такого быть. Наверное, в этот момент я действительно приблизился к натуральному безумию – во мне начали спор два человека, каждый из которых был мной самим.

Один утверждал, что все это фигня, и упрямо цеплялся за версию о проделках телевизионщиков. А может, это и вовсе розыгрыш Жеки и Марики. Или еще какая-нибудь ерунда, но уж точно не отличная от нашего тварного мира реальность.

Второй был более лаконичен и в ответ на выпады первого отвечал коротко: «Ты попал».

И я больше верил именно второму. Потому что никто не станет городить такие дорогостоящие декорации ради розыгрыша, с этой целью мне проще в стакан слабительного напополам с рвотным сыпануть. И дешево, и сердито. А уж телевизионщикам я вообще на фиг не нужен, по крайней мере в проект с таким антуражем они скорее затащили бы медийных лиц, но никак не никому не известного клерка средней руки.

Так что зря я над маменькой потешался, это он, Ковчег. Чтоб его…

И, похоже, здесь все не слава богу, иначе чего бы с таким упорством мне талдычили: «Не умирай»? Ладно, потом с этим разберемся, вон, надо имя себе выбрать, сообщение об этом висит, и клавиатура к нему в комплекте. Я так думаю, что после этого что-то другое может открыться. Прочту все, что предлагают, а после думать буду.

«Введите имя для Вашего воплощения».

«Стас».

Чего тут думать-то? Как мама с папой назвали.

«Данное имя уже занято. Предложите другой вариант».

Стало быть, кто-то меня обшустрил. Обидно.

«Станислав».

Длинно, но красиво.

«Данное имя уже занято. Предложите другой вариант».

И тут промашка. Совсем обидно. Тогда…

Похоже, что народу в Ковчег прибыло немало, и подавляющая часть из них была «Стасиками», «Стасянами» и даже «Стасами 007». Какое сказочное свинство. Да что «Стас 007» – даже «Воробей», и тот был занят. Кем же мне быть? «СВ»?

Я без особой надежды набрал:

«Сват».

Ну а чего? Тот же «СВ», только слово, а не аббревиатура.

«Принято!

Имя воплощения: Сват.

Желаем вам удачи, господин Сват!»

Как говорила одна из моих продвинутых подружек: «Ы»! Другое здесь не подходило. Называется, пошутил. Я теперь всем встречным и сват, и брат, выходит. Ладно, черт с ним. В конце концов, у меня могло хватить ума цифровой ник себе набрать, чтобы проверить, не зависла ли система. Я при регистрации на некоторых форумах так и делал. Только вот на форумах подобное имя не является проблемой, а здесь ходить каким-нибудь «45218584» будет офигительно весело.

Я усмехнулся. «Здесь ходить». Стало быть, я уже принял как истину, что я не на Земле. Ладно.

«Для вашей категории выбор расы недоступен. Окончательное завершение!

Для вашей категории выбор внешности и параметров недоступен! Меняется в зависимости от многих факторов».

«Категории»? А, речь, наверное, о виде аккаунта. Ну, это ладно. Я на эльфа и не претендовал. Я вообще ни на что не претендовал, потому что не слишком во все это верил.

«Имя: Сват.

Раса: человек.

Пол: мужчина.

Внешность: аутентична оригиналу.

Параметры: аутентичны оригиналу».

Интересно, «оригиналу» – это тогда, когда с меня снимали матрицу, или оригиналу сейчас? Я кинул взгляд на живот и убедился – сейчас. «Тогда» у меня был пресс и даже пара кубиков на нем. Жаль, жаль, что здесь я нынешний, обросший офисным жирком.

«Характеристики.

Уровень: 0.

Ум: 1.

Сила: 1.

Ловкость: 1.

Телосложение: 1.

Свободные баллы: 0.

Текущий уровень жизни: 55/55.

Текущий уровень энергии: 25/25.

Текущий уровень бодрости: 98/100».

После этого сообщения посыпалась куча всякой другой ерунды о цвете глаз, волос, кожи, грузоподъемности и так далее. Читать это все я не стал, попросту перелистывая текстовые таблички одну за другой, пока наконец не закрыл последнюю. И все. Больше ничего не появлялось и не мигало, судя по всему, все, что мне хотели сказать, уже сказали. Весело.

Я еще немного потыркался по разделам меню, мне попался таймер, какие-то цифровые коды и надпись: «Мир: Слияние 0.6.6.6».

Я встал с земли, отряхнул зад от налипшей на него хвои и каких-то соломинок, еще раз огляделся и вздохнул. Нет, это, конечно, прекрасный новый мир, но я не ставил перед собой цель в него попасть, в отличие от тех, кто ходил с плакатами: «Даешь переселение!».

Проект «Ковчег 5.0» появился еще до моего рождения, когда стало ясно, что нашей планете приходит конец. Нет, она вроде бы устойчиво висела в пространстве и все еще вращалась вокруг Солнца, но умники все чаще и чаще начали говорить о том, что это только до поры до времени. Варианты гибели Земля они выдвигали разные, каждый свой, но вывод был один на всех – очень скоро грянет апокалипсис. Так сказать – всеобщий Армагеддон.

Не то чтобы все сразу в это поверили, но червячок сомнения в душах людей поселился. И вот тогда был придуман Ковчег 5.0 – огромный космический корабль, на котором лучшие представители человечества должны были продолжить род людской после гибели Земли.

Как водится, будущих спасителей человечества формально вроде как отбирали по заслугам и степени таланта, но поскольку мы живем (точнее, уже жили) в реальном мире, основным критерием стала все-таки не полезность обществу и не уровень интеллекта, а толщина кошелька. Это же не голливудский фильм и не книга, тут о возрождении цивилизации речь не шла. Просто никто не хотел умирать. И кто смог заплатить за жизнь, тот и получил на нее право.

Именно финансовый аспект и поделил всех на чистых, условно чистых и нечистых. Первые получали возможность посмотреть на гибель Земли, вознесясь на небеса в комфортабельных каютах, вторые, к которым относился и я, на сеанс «Армагеддона в натуре» не допускались, но зато продолжали существовать в оцифрованном виде, ну а третьи могли проверить на собственном опыте, насколько были правдивы рассказы Иоанна Богослова. Так сказать, стать участниками финального шоу. И, судя по всему, они уже точно были в курсе, что к чему, но поделиться с остальными своими знаниями не могли.

Возможность жить мне подарила мама, на шестнадцатилетие. Она всегда была падкой на подобные вещи, плюс свое дело выполнил извечный инстинкт, подталкивающий женщин к тому, чтобы их дети жили долго и счастливо.

Родители вручили мне сертификат, позволяющий занять свое место в виртуальном мире, и были так трогательно рады этому, что у меня язык не повернулся сказать им, как я отношусь к их затее. Я ставил это дело в один ряд с участками на Луне, личными именными звездами (теми, что на небе) и таблетками для похудения. Я даже сходил с мамой в компанию, которая этим занималась, и позволил вживить себе в голову какой-то чип. Очкарик в мятом халате долго и нудно мне объяснял, что этот чип перенесет мою личность в базу данных Ковчега, а когда наступит конец света, я попаду туда, куда захочу.

Выбор мест для переноса моей цифровой сущности был, к слову, невелик. Я тогда еще подумал, что за такие деньги они могли бы создать побольше всякого разного.

В ассортименте были представлены три мира.

Первый – фэнтезийный, с драконами, принцессами, гоблинами, гномами и всем прочим, что к этому прилагается. Назывался он Мэджик Дрим.

Второй – для любителей экстрима, Фьючер Дрим. Постапокалипсис, стрельба с двух рук, девушки в коже и с татуировками, баги и поиски водяного чипа.

Ну и третий – Нормалити. Просто обычная жизнь. Небоскребы, бары, «текила санрайз» и флирт всех степеней тяжести у бассейна. И даже работа.

Причем предполагалось, что все это будет на очень, очень долгое время. Мы не должны были умирать, мы могли жить в этой виртуальной реальности если не вечно, то очень долго. Надо полагать, до той поры, пока не накроется медным тазом система жизнеобеспечения корабля. Создатели Ковчега назвали это проектом мягкого угасания.

За идею я тогда поставил яйцеголовым фантазерам и тому финансисту, который все это придумал (а с моей точки зрения, это был стопудовый развод. Ну а как иначе?), пять с плюсом. Но вслух этого не сказал – со мной в компанию пошла мама и внимательно следила за происходящим. Поэтому я просто ткнул пальцем в фэнтезийный мир и сообщил очкарику:

– Хочу быть Черным Властелином!

Собственно, вот и все. Нет, я еще как-то раз через пару лет зашел в свою учетную запись и поигрался с редактором – вытянул себе нос, забабахал огромный пузень и еще одну штуку сделал до колен. Прикольно. Одна радость – хорошо хоть, что я тогда все эти свои изощрения не сохранил, а то ведь сейчас у меня был бы такой видок… Только пойти и удавиться на ближайшем дереве, плюнув на все предупреждения.

Но вот что интересно: не врали, похоже, умники. И бабахнуло где-то там, на Земле, и я вот сюда попал. Мама-то была права. Господи, прости меня за такие слова, но хорошо, что она до всего этого не дожила. Но как же плохо, что я не могу ей сказать сейчас: «Мама, ты меня спасла».

Ладно, это уже лирика. Есть что есть, чего уж теперь. И есть, между прочим, не в полном комплекте.

Тот же самый очкарик, когда проводил вводную лекцию, обещал, что на старте я буду снабжен всем необходимым, так сказать, базовым набором. По моему глубокому убеждению, в него входили как минимум какая-то, пусть даже самая немудрящая, одежда, посох и сумка. Если здесь игра, давайте придерживаться канонов. И где все это? Кроме волосяного покрова и мурашек у меня сейчас нет ничего. Наврали, сволочи. Одна радость – я так думаю, что наврали всем, кто здесь оказался, по этой причине сейчас по огромным территориям Мэджик Дрима (да и остальных миров) наверняка снуют толпы голых людей. Э-ге-гей, парад нудистов!

По поводу «на равных» – одна из немногих вещей, которая мне тоже очень понравилась, тут все натурально стартуют нос к носу. Ни у кого нет никакого преимущества. Одна стартовая черта на всех, и только от тебя зависит, как далеко и ловко ты убежишь. Нет ни премиум-магазинов, ни лавок игрока, и реальные деньги тебе здесь не помогут. Крутись сам и рассчитывай только на себя.

Создатели Ковчега, по сути, сделали полноценный мир. Мы здесь должны именно жить – спать, есть, пить, чистить зубы. Все по-настоящему.

Но почему они не дали одежду – это непонятно. Может, мы еще должны и эволюционировать?

Я инстинктивно почесал под мышкой. Вообще, если долго бегать нагишом, я скорее одичаю, чем перейду на новую ступень. Непривычно это и дискомфортно. Очень уязвимым себя чувствуешь.

Помню, в юности читал книгу о пытках инквизиции. Отцы-экзекуторы первым делом жертв заголяли, поскольку так проще было сломать их психику. В обществе одетых людей обнаженный человек становится более податливым, теряет часть уверенности в себе. Кучи мне подобных я тут не видел, но в принципе я сейчас бедолаг-еретиков хорошо понимал.

К тому же тут, наверное, змеи есть и комары. Тоже небольшая радость. Змеи еще и опасны – они же ядовитые. Жизни у меня – с гулькин нос, а в том большом сообщении четко говорили: «Не умирать». Даже три раза повторили это.

А вот интересно, почему? Если верить все тому же умнику, здесь я конечной гибели мог не бояться – я и так уже не совсем живой, а значит, моя смерть здесь и сейчас – это не более чем веселое и забавное приключение. Ну, может, не слишком веселое и совершенно не забавное, но и не повод для трагедии. С чего тогда системный администратор (или кто там еще пишет здесь тексты) буквально вопил: «Не умирай»? Непонятно.

Ладно, надо куда-нибудь идти, искать общество себе подобных. Может, среди растерянных, удивленных и голых людей будет кто-то, кто лучше меня знает, что происходит? Такие есть всегда, правда, не всегда они говорят то, что происходит на самом деле, и любят выдать свои мысли за единственно верную истину, но на безрыбье и рак рыба, я готов выслушать всех. Я позитивен, добр и коммуникабелен, у меня и в резюме так написано было.

Я попытался понять, куда же мне идти. Лес со всех сторон был совершенно одинаковым – деревья, трава, камушки. Ни тропинок, ни дорожек – ничего.

В голове вертелась какая-то ерунда, вроде: «Надо посмотреть, с какой стороны на стволах деревьев мох растет, – там север». Да какая разница, где север? Мне что север, что юг – все равно я не знаю, что тут где.

Плюнув, я пошел куда глаза глядят. Авось набреду на реку. А там вниз по течению пойду, человеки – они завсегда у рек ошиваются, где есть вода для питья и рыба для еды.

Глава 2

Шагать было не трудно – лес не буреломный, травка-муравка мягкая. Здесь только девушку выгуливать на свидании. Одно плохо – кончаться зеленый массив и не думал, хотя глушил я по нему ноги уже битый час. Ни просвета, ни прогала.

В какой-то момент я даже подумал: «А не покричать ли мне?» «Ау» там или «Люди!». Даже было рот раскрыл, но после схлопнул челюсти обратно. А ну как на мой крик медведь придет или махайрод какой-нибудь, захотят поглядеть, кто в их лесу шумит, спать им не дает? Кто знает, какую живность сюда заселили для остроты ощущений? Да шут с ними, с медведями! А если дракон припрется? Мир-то фэнтезийный.

Эта идея меня так впечатлила, что я стал посматривать по сторонам с опаской. И еще мне стало очень скверно от того, что опасность может меня застать совсем безоружным. Не уверен, что даже если у меня в руках окажется какой-нибудь Меч тысячи истин, я смогу ловко им орудовать, но все-таки не хочется оказаться перед неизвестной вражиной совершенно без ничего.

И тут я в очередной раз убедился в правоте своего отца. Он мне с детства талдычил: «Стас, главное – верно поставить задачу. Если ты сделал это – считай, что уже начал ее решать». Задача была – найти хоть какое-нибудь оружие. И я его нашел.

Я увидел отличную ветку на одном из деревьев. Длинная, на вид крепкая, и не слишком высоко. Если на ней повиснуть, то она наверняка сломается под моей тяжестью. То, что после этого я упаду вместе с веткой, мне как-то в голову не пришло. А зря.

Грянулся я о землю не то чтобы сильно, но ощутимо, причем этот гордый и короткий полет спровоцировал несколько событий.

Первое было приятное, мне сообщили:

«Ваше телосложение повысилось на единицу!»

Это, бесспорно, было прекрасно, но когда я открыл окно характеристик, то изрядно расстроился. Падение с небольшой, по сути, высоты порядком снизило показатель жизни.

«Характеристики.

Уровень: 0.

Ум: 1.

Сила: 1.

Ловкость: 1.

Телосложение: 2.

Свободные баллы: 0.

Текущий уровень жизни: 32/60.

Текущий уровень энергии: 25/25.

Текущий уровень бодрости: 81/100».

То есть мне не рекомендовано сильно падать, ударяться о разные твердые поверхности и уж точно не стоит лезть в драку. По крайней мере, пока не прокачаюсь до более-менее пристойного уровня.

И бодрость снизилась, но это, скорее всего, от того, что я шагаю и шагаю себе, а подпитки нет. Ученый хмырь тогда говорил, что тут надо своевременно принимать пищу, причем запивая ее жидкостью. А я всего этого не делаю, как это ни печально. Ну так и нечего кушать-то, вон, если только кору погрызть или шишек поискать с орешками. Но тут не сосны, а какие-то другие деревья, так что…

Показатель жизни мигнул и показал значение «Тридцать три». Ага. Восстанавливается жизнь, восстанавливается! Это хорошо, это успокаивает. Вот и посижу здесь, у дерева, пока обратно пятьдесят пять единиц не наберу, как раз палку-копалку рассмотрю.

Против моих ожиданий, перед моими глазами не появилось никакого сообщения вроде:

«Обычная палка. Урон – 2–4 единицы. Прочность – 12».

Это разрывало шаблон. Я держал в руках просто длинную и крепкую ветку, пахнущую свежим деревом на месте слома, с шершавой корой и даже с парой листочков. Мое первое оружие в этом мире было достаточно увесистым. А еще его, наверное, очень удобно крутить над головой – одна его часть была ощутимо тяжелее и толще другой. Это, пожалуй, даже и не палка, это дубинка какая-то. В любом случае, даже такое оружие лучше, чем ничего.

Покопавшись в настройках, благо время было, я обнаружил две шкалы, отражавшие, если так можно выразиться, уровень сытости и… Не знаю, как это правильно звучит… Водоснабжение? Впрочем, их поименовали просто, без затей, голодом и жаждой. Обе шкалы были заполнены меньше чем на одну треть и светились приятным зеленоватым оттенком, как видно, с данными показателями у меня пока все было в порядке. Впрочем, это не повод для большой радости. Я иду, время идет, и показатели не станут стоять на месте. Так что рассиживаться нечего, здоровье поправилось – и в путь.

С палкой стало идти как-то повеселее, поскольку я то опирался на нее, как на трость, то крутил в руках, изображая из себя очень ловкого мастера боя на дубинах. Совершенно точно, что внутри каждого из нас сидит наш далекий предок-кроманьонец, хоть и очень глубоко. Люди открыли тайны мироздания, расщепили атом, стали носить одежду от итальянских кутюрье со звучными именами, создали искусственный мозг, а тот самый плосколобый человек из пещеры так никуда и не делся. И как только мы совсем немного, лишь чуть-чуть, отойдем в сторону от привычного, цивилизованного мира, как он тут же вернется из небытия, ударом ноги откроет дверь в наш разум и скажет: «Аур-р-р. Теперь снова я главный». Почему? Да посмотрите на меня. Еще несколько часов назад я находился в офисе (ну, до того, как пойти на встречу с ребятами), сидел в кресле и работал на компьютере последнего поколения, способном совершать немыслимое количество операций в минуту, а сейчас шагаю голый по лесу и абсолютно счастлив, осознавая тот факт, что у меня в руках дубинка.

И отдельно заметим – при случае я готов пустить ее в ход, раздробив череп тому, кто попробует покуситься на мою жизнь. И хотя я не слишком уверен, что у меня это получится ловко и быстро, я буду стараться. Я не хочу умирать, даже здесь, в этом не слишком реальном мире, и, если кто-то задумает лишить меня драгоценной жизни, я приложу все силы, чтобы прикончить его. Ну и кто я после этого? Хомо сапиенс?

Прав был один писатель, сказавший когда-то: «Поскреби любого из нас – и ты увидишь рожу дикаря». Нам с детства вбивали в голову прописную истину о том, что человеческая жизнь – самая большая ценность из всех, которые есть у цивилизации, и большинство из нас искренне в это верило, включая и меня. Были, конечно, и маргиналы, но это исключение скорее подтверждало правило, чем опровергало его. Но это было в другом мире: с полицией, судом, телефоном, горячей водой, фастфудом и одеждой. Там так легко и просто было рассуждать о ценности человеческой жизни и недопустимости насилия, особенно сидя в удобном кресле под защитой надежных стен.

А вот здесь, когда идешь нагишом и вокруг шумит лес, в котором пес знает кто водится, в непонятном месте, где даже не представляешь, куда тебя ноги заведут, все это видится по-другому. Нет, основная ценность не поменялась, это по-прежнему человеческая жизнь. Значение понятия сузилось – это моя жизнь. Моя, и больше ничья.

Ладно, что-то меня не туда занесло. Никто пока не стремится меня уничтожить и поработить, поскольку никого я так и не встретил. Да и вряд ли оцифрованные граждане, которые, подобно мне, сейчас бродят по лесам, полям и горам в нагом виде, первым делом захотят проявить агрессию. Скорее наоборот, при встрече мы друг другу на шею будем кидаться, потому как коллективом обживать новый мир веселее и проще. А вот потом, когда приоденемся и силенок наберем, непременно начнется дележка тех благ, которые нам предоставит этот новый мир. И вот там уже хлебалом щелкать будет нельзя, поскольку таких непременно будут жрать-с, без соли и луку.

И, учитывая это, было бы здорово встретить Жеку и Марику, только это невозможно. Они, в отличие от меня, отправились в Нормалити, я об этом узнал постфактум, когда выбор мною был уже сделан. Мне бы позвонить кому-то из них перед походом в офис Ковчега, спросить, но не догадался. Обратного же хода у выбора не было, чип программировали таким образом, что поменять мир было невозможно, если уж захотел бегать за драконами – бегай.

Почему Марика решила оцифроваться, я не знал. Ее папаша без особого труда мог купить ей билет первого класса, да и купил наверняка, но она, как всегда, приняла нестандартное решение и жутко расстроилась, узнав, что я отправлюсь в Мэджик Дрим. Помню, губы надула и еще месяца два на звонки не отвечала, ни на мои, ни на Женькины. Он-то хотел ее порадовать, сказать, что она там будет не одна, с ним, но все без толку. А через два месяца с нее все как рукой сняло – она собрала нас в баре, и мы устроили отличную пьянку. Марика такая – ее не поймешь.

Так что сидят они сейчас у бассейна, дуют «дайкири» и креветок едят. Везуха им. Может, и меня вспоминают незлобивым добрым словом, почему нет. Собственно, только это нам и осталось друг от друга – воспоминания, потому как увидеться нам больше в этой жизни не судьба.

А в той мы, наверное, стали одним целым. Уж не знаю, как там история Земли закончилась, но мне почему-то думается, что большой и яркой вспышкой, поскольку очень все внезапно случилось. Что-то бамкнуло, полыхнуло – и мир стал огромным огненным шаром, а поскольку сидели мы рядом, то и пепел наш наверняка смешался в одну общую кучку. Так что дружили мы большую часть жизни и после смерти вместе остались. Судьба.

И еще забавно, что уцелели мы, люди второго сорта. А пассажирам первого класса та же самая судьба приличных размеров кукиш показала! Насколько я знаю, Ковчег этот не достроен еще был, точнее, там чего-то монтировали, до ума доводили, так что пассажиров на нем не было, это точно. И не будет уже, поскольку они гикнулись вместе с планетой, это не вызывало у меня никаких сомнений. Вывод – деньги не гарантируют того, что ты проживешь жизнь так, как планировал.

Хм, а Марика-то, по сути, права оказалась. Будь она с теми, кто собирался остаться жить в физическом теле, – и все. Нет, ей определенно судьба ворожит. Ну и дай бог им там, в Нормалити, счастья и покоя.

Вот с такими благостными мыслями я и шагал себе, шагал, пока не почувствовал, что в окружающем меня пейзаже что-то изменилось. Что-то совсем неуловимое.

Остановившись, я начал очень внимательно глазеть по сторонам. Если взгляд за что-то зацепился, значит, что-то да не так. И точно.

Я давно заметил, что тут все деревья хоть и отличаются друг от друга какими-то мелкими деталями, но схожи размером. Ну или высотой, уж не знаю, как правильно. Если и есть перепады, то мизерные. Так вот, ландшафт, что расстилался прямо передо мной, справа был тем же самым, что я последние несколько часов созерцал. А вот слева – нет. Там деревья растут пожиже да пониже. С чего бы это?

Ноги сами собой начали забирать левее. А что, все правильно. Любое отклонение от нормы говорит о том, что в необычном месте может что-то быть. Или даже кто-то. Ну не существует виртуальных миров, сплошь покрытых лишь лесами. Да, территории огромны, об этом мне тот умник говорил, но не настолько же! Значит, в той стороне могут находиться, например, вырубки, а за ними и деревня с местным населением. Крестьяне какие-нибудь там живут, зерно сеют, хлеб убирают и страдают от злобного великана.

Великана я убивать не собираюсь, но какую-нибудь тряпку прикрыть чресла у них, надеюсь, выпрошу (или украду). Купить не выйдет – денег нет.

Я вошел в редколесье и понял: не вырубки это. Такое ощущение, что верхушки деревьев срезали чем-то очень массивным, причем давно. Деревья раны залечили, но все же заметны отличия от тех, что остались за спиной. Это чем же их так?

Ответ на свой вопрос я получил буквально минут через пять, но сколько новых вопросов возникло в моей голове после того, как я увидел, что именно деревья покурочило, боже ты мой.

На небольшой прогалине, зарывшись носом в землю, стоял огромный армейский грузовик. Почему армейский? Ну, камуфляжную окраску, пусть даже и с ржавыми пятами тут и там, от всех остальных я отличу с легкостью. И видеть такие доводилось, еще в академии.

Да фиг с ним, какой именно это грузовик. Вопрос в другом – какого дьявола он здесь делает? В принципе?

Я обошел приличных размеров машину вокруг. Ну да, штатовский Buffalo, тот, который для обнаружения мин приспособлен, их ни с чем не спутаешь, модель только незнакомая. Но это и неудивительно, я за новинками военной техники не слежу, мне это без надобности. Да и любят они свою технику модернизировать, это и тогда была крепость на колесах, а уж сейчас…

Я прислонился плечом к ближайшей березке и вздохнул. Если честно, этот мир меня за последние часа три удивил больше, чем мой прежний за десять лет. Здесь все работает на то, чтобы человек с каждой минутой все больше и больше убеждался, что сходит с ума. Ну а как еще расценивать вот это чудо технической мысли, которое я созерцаю?

Во-первых, что в принципе может делать грузовик в фэнтезийном мире? Кабы здесь был скелет дракона или пряничный домик со злой ведьмой внутри, а еще лучше – заброшенный дворец с затянутым паутиной хрустальным гробиком, – это было бы понятно. Каноны жанра, все как положено. Но тут-то стоит вполне современный монстр на колесах. И хоть ты меня убей, я не поверю, что его собрали гномы в своих пещерах.

На секунду перед моими глазами появилась просто-таки абсурдная картина: по горной дороге мчится Buffalo, в кузове буйствует ватага гномов, высунувшись в боковые окна, горланит песни, стучит по корпусу машины боевыми топорами и время от времени постреливает из ручных пулеметов. За рулем тоже сидит гном, здоровенный, мордатый, с заплетенной бородой, весь в татуировках, одной рукой он вертит руль, в другой у него кружка пива. Холостые ребята из хирда «Топоры» едут в соседний клан на дискотеку. И все это сопровождается песнями древней группы «Раммштайн». Апокалипсис сегодня!

Во-вторых, как он сюда вообще попал? Кругом лес! Дорог не видать. Хотя погоди-ка…

Я внимательней присмотрелся к поврежденным деревьям. Ну да, похоже, их днищем этого тяжеловеса и стесало. Только это – еще больший бред. По воде он ездит, поскольку вроде как плавающий, но чтобы грузовик летал? Такого не может быть, потому что не может быть никогда. Летающий грузовик называется «вертолет».

Ох, не нравится мне это. Любая вывернутость логики – это всегда не есть хорошо.

Но один позитивный момент все же имеется. Я, похоже, обзаведусь одеждой, причем не какими-то тряпочками, а вполне нормальными штанами и курткой. Прочь брезгливость, все, что не нужно мертвым, нужно живым.

За мутными стеклами кабины я видел две фигуры – надо полагать, водитель и его напарник. Или охранник, какая разница. Надеюсь, их одежда не истлела окончательно и из их двух комплектов формы мне удастся собрать один для себя.

Но у них ведь может быть не только одежда. Это солдаты, а значит, у них должно быть оружие. Видно, давно здесь стоит это чудо техники, но двери кабины-то закрыты. И она более чем герметична, поэтому там запросто может быть работоспособный ствол.

Я подошел к кабине, вскарабкался на приступку со стороны водителя, потер ладонью стекло. Вон, сидит, красавец, носом в руль уткнулся. Давно он тут обосновался, судя по всему, волосики реденькие, черепушка сквозь них просвечивает. Бе-э-э, гадость какая.

Я уцепился за ручку дверцы, дернул ее на себя. Ничего. Дернул сильнее. Опять ничего. Посопев, я уцепился за нее и двумя руками потянул дверь на себя.

Раздался жуткий скрежет, машина дернулась, как от удара током, и я покатился на землю.

На моих глазах грузовик начал распадаться на мелкую ржавую металлическую пыль. Облаком оранжевого цвета взлетела вверх клешня, та, что предназначена для захвата предметов. Грянулись о землю шесть не поддерживаемых более ничем колес, причем после этого они немедленно превратились в черные кучки неприятного вида.

Через минуту вместо мощнейшей машины на прогалине появился участок земли оранжевого цвета. Грузовик превратился в ничто, со всеми моими планами. И главное – что это было вообще? Никаких объяснений я не находил.

Да шут с ними, с объяснениями, в конце концов. Нет у меня теперь порток! И ствола нет!

Проорав что-то матерное, я подхватил дубину, положенную было на травку, и со всей дури саданул ею по соседнему дереву.

Дерево качнулось, сверху на меня спланировало несколько листочков, а перед глазами появилось сообщение:

«Ваш ум повысился на единицу!»

Ум? Почему ум? Это что, такое тонкое глумление над человеком? Какой изувер писал эту программу? За то, что я шарахнул разок по березе дубиной, мне повышают ум, а за то, что я как бульдозер три часа пер по лесу, не дают ничего. Я вне себя…

Подул ветерок, остатки Buffalo закружились вихорьками, ржавую пыль понесло между деревьев. Ветер перемен, понимаешь.

Плюхнувшись на землю, я с печалью и тоской смотрел на круговорот моих несбывшихся надежд и не сразу заметил, что среди равномерного ржавого месива появилось темное пятнышко. Встав, я подошел к нему, причем мои ступни погружались в ржавую пыль значительно выше щиколоток.

Это оказался кусок металла, порядком деформированный. То ли часть оси, то ли еще что – не поймешь. Бугристый, тяжелый – и бесполезный.

Отбросив его в сторону, я рассудил так: если эта железяка не распалась на атомы, то, может, еще что уцелело, более полезное?

Сделав несколько шагов, я брякнулся пальцем ноги о что-то твердое и выругался – это было больно. Разгреб ржавчину. Пень, чтоб ему пусто было. Края острые, хорошо еще не наступил, а то и здоровье бы сняли. А вдруг здесь еще и заражение крови возможно, я уже ничему не удивлюсь. Сдох бы – и все, и никто не узнает, где могилка моя.

Вернувшись к деревьям, я прихватил свою универсальную палку и теперь двигался по поляне с останками Buffalo подобно слепому, тщательно водя дубинкой перед собой. Заодно и пыль разгребалась.

Спустя минут двадцать я весь перемазался ржавчиной и выглядел, наверное, весьма забавно. Но при этом я стал владельцем еще нескольких бесформенных железок, трех зеркал, рукояти армейского ножа (это был суровый облом, сначала я увидел собственно ее, рукоять, а потом уже то, что продолжения у нее нет), нескольких пружин, видимо, из сидений, горстки каких-то никелированных деталей и единственной полезной штуки из всей этой груды хлама. Я нашел узкий и длинный, в полруки, стальной штырь. От чего конкретно он был – не знаю. Может, на него чего крепилось, может, он был частью механизма – не в курсе. Но вещь это была нужная, без дураков. Еще бы веревочку какую, чтобы его к моей чудо-палке привязать, – и совсем хорошо было бы.

Но веревочки не было. Вообще не было никакой материи, видно, она тоже превратилась в пыль. Зато в тот момент, когда я собрался уже вылезать из противно пахнущей кучи ржавой пыли, палка наткнулась еще на что-то.

Я нагнулся и через секунду держал в руках небольшой, но увесистый сверток, затянутый в полиэтилен или плотный пластик. Что было внутри – непонятно, сверток был весь в ржавчине.

Отойдя к деревьям, я присел на травку и повозил по ней же этим пакетом. Ржа стерлась, и меня пробило на икоту. Внутри свертка явно был белый порошок.

– Да ладно, – пробормотал я. В то, что это наркотики, мне как-то совсем уже не верилось. Это игра, откуда здесь героин или кокс? Ну а тогда что это? Сахарная пудра?

На пакете я заметил какой-то синеватый расплывчатый знак, нечто вроде штампа. Я повертел пакет так и сяк, максимально напрягая зрение. Нет, толком не различишь. Вроде как овал, а внутри него три каких-то силуэта. То ли олени, то ли… Косули? Три косули? Ну, меня можно поздравить. Я стал обладателем приличного тючка с очень качественным афганским героином.

Я видел учебный фильм, там достаточно подробно рассказывали о том, что крупнейшие наркокланы еще с конца двадцатого века метят свой товар, чтобы потребитель знал, с кем именно он имеет дело. Кто-то меткой с изображением скорпиона, кто-то – с изображением льва. Ну и с тремя косулями тоже, так что прочь сомнения.

Нет, конечно, для пущей уверенности можно было поступить как в кино – колупнуть пакет, зацепить горстку порошка и втереть его в десну, но что мне это даст?

Если честно, я не знаю вкуса наркотиков, все мои познания в этой сфере почерпнуты из лекций, книг и сериалов. Сам я такое не употреблял, друзья – тоже, в моем кругу это считалось очень нездоровой привычкой. Да и потом, а если это не героин, а, например, таллий? Или еще какая ерунда неудобоваримая? Так вот по собственной дури ноги и протянешь. Ну и, самое главное, мне мама с детства запрещала всякую бяку в рот тащить, а я мальчик послушный.

Подкинув пакет на руке, я покачал головой. Ну да, вот теперь это точно Мэджик Дрим. С таким количеством наркоты можно увидеть абсолютно любые «дрим» – хоть эльфиек, танцующих стриптиз, хоть фей, запускающих фейерверки. Свободно.

«Это что ж за игра мне досталась такая?» – уже в бог весть который раз подумал я. И именно сейчас мне в голову пришла немного крамольная и здорово пугающая идея: а может, у этих яйцеголовых что-то пошло не так? Ну не успели они до взрыва все отладить. Или вообще загнали нас в тестовую версию. Как тогда написали, ну, в самом начале? «Перенос совершен условно успешно». Условно! И потом еще вот эта фигня: «Мир: Слияние 0.6.6.6». Слияние чего с чем?

Ох, есть у меня подозрение, что и грузовик этот, и наркотики занесло сюда неспроста. Не перемешались ли у этих ребят миры, как колода карт? И теперь в радиоактивной пустыне мутантов гоняют рыцари на конях, а в Нормалити гоблины за барными стойками стоят.

Ладно, надо пойти еще пошариться. Вряд ли в таком грузовике только один пакет наркотиков был, с чего бы? Такие вещи партиями возят, помногу.

Но больше наркотиков я не нашел, как ни искал. Зато нашел один патрон. Обычный патрон семь шестьдесят два, армейский, натовский, пуля со стальным сердечником. Классика.

Ну что, сдается мне, меня ждет веселая жизнь. Здесь есть огнестрельное оружие, героин и тяжелая техника, причем все – западного образца. Не исключено, что и Черный Властелин здесь тоже уже есть, причем он черный в прямом смысле слова. Может, он тут даже и не властелин, а, к примеру, президент. Сказал бы я, что это прикольно, но вот не хочется как-то. Но если я прав, мне не просто людей найти надо, мне своих найти требуется, соотечественников. Только вот все это хозяйство припрятать следует. Не железки, конечно, – наркотики.

С собой я их взять не могу – нести не в чем, но и так просто их здесь оставлять не стану. На глаз и на вес в этом свертке килограммов пять дури, что немало по любым меркам. Жизнь – она разная, и как дальше дела пойдут, я не знаю, а такая заначка… Она всегда пригодиться может, поскольку наркота, как и оружие, – это всегда ходовой товар. Пушерить я не собираюсь, боже сохрани, но ведь может выйти так, что за это дело я смогу, например, выкупить свою голову. Или купить что-то весьма полезное?

Тайник я сделал самый простой – по возможности аккуратно около одного из деревьев, самого толстого, руками землю подкопал, а после снял кусок дерна, прямо с травой, вырыл при помощи палки ямку, куда и убрал пакет с наркотиками. После, подумав, положил туда же патрон и зеркала, сверху же, сказав: «Крекс, пекс, фекс», – насыпал никелированную чепуху. Фиг его знает, а ну как и она пригодится? Закончив, накрыл ямку дерном, оставшуюся землю перекидал в ржавую пыль и, немного поразмыслив, раскидал около ближайших к тайнику деревьев черную субстанцию, оставшуюся от шин. Память может подвести, а такую дрянь даже дождь не смоет, она в землю намертво въестся. Хороший ориентир будет.

Железки я оставил там, где они лежали. Чего мудрить? Если кто наткнется и они будут ему нужны, то ради бога, пусть берет. Мне они без надобности.

Ладно, все это здорово, но надо идти дальше. Я вызвал меню с показателями голода и жажды. Ну да, они уже превысили треть, так я и думал, цвет с зеленого начал меняться на противно-желтый. Если в течение ближайших часов пятнадцати – двадцати я не отыщу еды или хотя бы воды, то все будет очень плохо. Начну страдать и, может, даже помру, что мне противопоказано. В свете последних событий просьба неведомого мне работника Ковчега виделась теперь несколько иначе, не исключено, что здесь смерть будет конечна, ведь если у них что-то пошло не так, то мог накрыться механизм возрождения, а это меня крайне не устраивало.

Впрочем, я покинул поляну не сразу. Еще минут десять я пытался впихнуть штырь в палку, но совершенно безуспешно. Он в нее ни под каким видом ввинчиваться не хотел, а других способов, как его в ней закрепить, я не знал. В результате плюнул на это дело и двинулся в лес, неся в правой руке и дубину, и несложившийся апгрейд к ней. Может, потом что-то придумается. И надо, по возможности, фиксировать в памяти дорогу, карты-то нет, а полянку, может, еще искать придется.

Надо заметить, состав леса изменился, да и скорость передвижения по нему – тоже. То тут, то там я начал замечать поваленные деревья, трава стала чуть выше, дубов стало поменьше, все больше березняк. Хорошо это было или нет, я не знаю, просто вот так обстояли дела.

И еще – какая-либо лесная живность по дороге мне так ни разу и не встретилась. Удивительно это. Какой бы ни был лес, пусть даже сто раз городской, типа парк, там все равно кто-то должен водиться. Пусть не зайцы и лисы, но мелочь-то всякая точно должна присутствовать. Ну не знаю… Мыши, ужи, хорьки какие-нибудь, птицы наконец. А здесь – никого! Даже комаров нет, хотя эта зараза водится вообще везде. Это ненормально. Впрочем, отсутствие комаров меня устраивало – в моем пляжно-нудистском виде я бы для них представлял просто пиршество. К тому же не факт, что вместе с укусами у меня не начала бы пропадать жизненная энергия, которой и так мало.

Вскоре лес совсем перестал меня радовать. То и дело приходилось перелезать через деревья, поскольку пути обхода были еще хуже. У меня даже появилась мысль: «А не вернуться ли обратно?», – но она была отметена мною как бесперспективная. Тратить полтора часа на дорогу все в то же «никуда» не улыбалось. Иду уж и иду, какая разница?

Когда я слез с очередного вяза-исполина, привольно раскинувшегося в обе стороны на добрых метров двадцать, а то и больше, к тому же на редкость шершавого, то очутился перед пышным кустом, на котором росли огромные желтые ягоды. Налитые соком, с глянцевой кожей, они просто манили меня, предлагая набрать их в полные горсти и съесть.

Сглотнув, я остановил уже намечающееся хватательное движение. Фиг его знает, что это вообще такое. В живой природе я ягод почти не видел, только замороженными в упаковках или в десертах, но вот помню, что еще в средней школе нас как-то водили в ботанический сад, и там мордатая тетка в круглых очках показывала нам разные растения, в том числе и ягоды. И еще она говорила о том, что они разные бывают, какие-то – очень даже вкусные и полезные, а вот другими можно здорово отравиться, причем это еще хорошо, если просто желудочной слабостью отделаешься. От иных даже помереть можно.

Так то земные ягоды были, а эти… Кто знает, что напридумывали разработчики? Наверняка ребята были с фигой в кармане и понаставили кучу ловушек для особо неразборчивых игроков. Так что нет, не буду я без нужды рисковать. Когда полная уверенность в их безвредности будет, тогда и стану их есть, а до той поры воздержусь. Ну или подожду, когда совсем швах наступит, в смысле голодная смерть протянет к моему горлу свою костлявую руку. Там уже без разницы будет, все одно концы отдавать.

Вот какие все-таки паразиты эти создатели Ковчега, а! Ну не дали исподнего – ладно. Не дали хлебушка – тоже ладно. Но карту и сумку-то игроку как не дать? Изуверство какое-то, садизм в чистом виде. Во всех играх всегда эти два предмета входили в базовый набор. Всегда!

Уходя от куста, я еще раз внимательно его осмотрел, запоминая внешний вид ягод. Полезная информация, пригодится.

Лес кончился вдруг. Вот только что были деревья, уже надоевший пейзаж – и на тебе – передо мной открылось поле. Небольшое, с холмом неподалеку, закрывавшим горизонт и не дающим увидеть, что там дальше.

Практически одновременно с этим послышался вопль:

– Отстаньте от меня, ур-р-роды!

Повертев головой, я увидел невысокого мужика, бегущего в мою сторону.

Глава 3

Голый, как и я, невысокий и с приличным брюшком, он убегал от еще двух представителей рода человеческого. Те тоже не были одеты, и поэтому действо, разворачивающееся передо мной, носило достаточно двусмысленный характер. Было в этом что-то от времен развратных древних римлян, я про такое читал в книжках и даже в кино видел.

– Помогите мне! – заметил меня мужик, немного изменил траекторию бега и направился прямиком в мою сторону. Не скажу, что меня это сильно обрадовало. Я не большой любитель помогать ближнему своему, по крайней мере тому, которого я даже не знаю. С другой стороны, я здесь вовсе никого не знаю. Впрочем, какая теперь разница? Те двое молча и непреклонно продолжали преследовать свою жертву и теперь тоже приближались ко мне.

Что я там говорил? При встрече все будут рады друг другу? Это я погорячился, не все. Один мне рад, двое других – не похоже на то.

На мгновение я даже задумался: «А не нырнуть ли мне обратно в лес?» Пять минут бега – и меня там никто не найдет. Очень уж мне эти двое преследователей не нравились. Они были уже недалеко, и я видел их лица. Скажу прямо – это вообще ни разу были не лица. Это были перекошенные рожи диких зверей, с губ срывалась пена, преследователи двигались как машины, неутомимо перебирая ногами, глаза их были нацелены на спину бегущего явно из последних сил бедолаги. При этом не скажу, что парочка преследователей выглядела уж очень грозно. Обычные мужики, за тридцать, не атлеты. С чего они так на этого толстячка обозлились?

Может, пока я по лесу бродил, народ уже оголодал до такой степени, что каннибализм стал нормой жизни? Ну, не для удовлетворения же основного инстинкта они его как оленя загоняют, явно другие планы у ребят. Ох, не нравится мне все это.

– Помогите, – пролепетал пузанок, подбегая ко мне и норовя спрятаться за мою спину. – Умоляю вас!

– Ты чего этим двоим сделал-то? – Я дернул шеей. Ох, неохота мне драться.

– Ничего. – Бедняга еле дышал. – Они из леса как выскочили, как выпрыгнули и сразу за мной погнались.

– Может, они тебя не убивать хотят, а к груди прижать. – Парочка была совсем рядом с нами. – Не думал об этом?

– Этого мне тоже не надо, – пискнул пузан. – Но только они меня убить хотят, я вам точно говорю.

Его преследователи без разговоров, перейдя с бега на шаг, кинулись на нас. Они не стали останавливаться, вступать в переговоры, злобно буравить нас глазами. Один попытался вцепиться в шею мне, второй кинулся на толстяка.

– Черт! – Я увернулся от захвата и со всей дури лягнул противника ногой в бедро. – Может, сначала поговорим?

– Ахр-р-р, – ответил мне он и снова полез в ближний бой. Он, по-моему, даже не заметил, что я его ударил.

Вот тебе и дубинка, никакой от нее пользы в ближнем бою, только мешается. Ею или бей сразу, или отбрасывай в сторону.

А этого надо валить, без вариантов. Я на мгновение увидел его глаза – это, похоже, уже не человек. Не знаю, что с ним случилось, но ничего людского и разумного в его взгляде не было. Впервые в жизни я понял, что такое «звериный взгляд», про который часто писали в романах. Вот это он и есть – жесткий, беспощадный и бессмысленный. Если я этого мужика не прикончу, он меня точно прибьет.

Дубинку я отбросил в сторону, штырь сжал в кулаке, ускользнул от захвата, который этот безумец попытался снова так же очевидно провести, и сделал несколько шагов назад, показывая, что собираюсь убегать в кусты, которые были у меня за спиной.

Противник купился на мою ловушку, рванул вперед и рухнул на землю. Я перехватил его в движении, своевременно подставил ногу и с силой толкнул в спину.

Он зарычал, собираясь вскочить, но сделать этого не успел – штырь неожиданно легко пробил его шею и пригвоздил к земле. Надо же, я думал, это сложнее. Шея вроде, там кости, мышцы, все такое… А проколол я ее легко, как шарик воздушный лопнул.

Не было ни крови, ни воплей. Тело первого убитого мной в этом мире врага немного подергалось и просто растаяло в воздухе, не оставив следа. Словно и не существовал он вовсе.

– Кх-х-х.

Дела у моего нового знакомца были не ахти. Он лежал на земле, на нем сидел второй безумец и вовсю его душил. По-настоящему душил, не притворно. Причем глаза вылезали из орбит у обоих – и у того и у другого, как видно, от напряжения.

Я подхватил дубину с земли, благо отбросил ее недалеко, и со всего маху жахнул неприятеля по голове, метя в висок. Раздался глухой звук, душитель оторвал руки от шеи жертвы, начал было поворачиваться ко мне, но я без каких-либо сантиментов еще раз махнул дубиной. Два-ноль в нашу пользу, однако.

«Ваше телосложение повысилось на единицу!»

Почему телосложение-то? Почему не сила? Не понять мне этого. И потом, вроде бы двоих супостатов уложил, а никаких сообщений об этом не появилось. Ну, типа: «Вы убили игрока», – или: «Открыто достижение «Душегуб». Никакой логики.

– Почти задушил, – прохрипел с земли толстун. – Еще бы чуть-чуть – и все. Жизни почти не осталось.

– Чего не сопротивлялся-то? – полюбопытствовал я, обозревая окрестности. Мало ли, может, у этих психов друзья были, такие же мутноглазые. Не дай бог, набегут сюда толпой, я один от них не отмахнусь дубинкой, а на этого красавца, похоже, надежды нет.

– Так выносливость на нуле. – С видимым трудом мужик из положения лежа перешел в сидя. – Я пробежал сколько.

– Эти не меньше, – пожал плечами я. – Однако вон, махали руками как оглашенные.

– Не знаю почему, – потер горло спасенный. – Насколько я помню, у всех на старте показатели одинаковые. Единственное объяснение: может, они пару уровней набрать умудрились? Здесь вроде их должны давать.

– Ну, теперь мы этого уже не узнаем. – Я провел пальцем по штырю. Крови на нем не было. Либо гуманизм в отношении игроков, выраженный в нежелании травмировать их психику натуралистическими сценами, либо недоработка. – Тебя как зовут-то, бегущий человек?

– Трифон, – с готовностью ответил толстяк.

– Это здесь или там? – Вопрос был задан коряво, но Трифон меня понял.

– Здесь. Да и там в каком-то смысле – тоже. Фамилия у меня – Трифонов.

– Сват, – протянул я руку новому знакомцу. – Просто Сват.

– Очень приятно, – тот ухватился за мою конечность и воодушевленно потряс ее. – Я пока вставать не буду, так жизнь быстрее восстанавливается.

– Да бога ради, – разрешил я и сам присел рядом с ним. – А что, друг Трифон, не в курсе ли ты, что за ерунда здесь творится?

– А что ты подразумеваешь под словом «ерунда»? – Толстяк поднес руку к лицу – видимо, инстинктивно хотел поправить очки, которых у него, разумеется, не было. – Я пока увидел только несколько странных моментов, но они вполне укладываются в общую картину. Хотя вот эти люди… Это да. Но в целом все пока идет согласно договору.

– Поясни.

– Ну, перенос осуществлен внезапно, но это понятно – видимо, на Земле что-то произошло, что-то нехорошее. Я так думаю, нет ее больше.

– Совпадают мнения, – вздохнул я.

– Еще мы не получили базового набора, – продолжил Трифон. – В соответствии с пунктом восемь ноль два четырнадцать договора нам были обязаны предоставить одежду, начальное оружие в соответствии с выбранным миром, запас провизии на три дня, некоторую сумму денег и карту с обозначенной на ней стартовой локацией. Этого ничего не дали. Но тут дело, как я полагаю, в аварийном запуске, так что все это мы получим позже, не исключено, что с компенсацией.

– Ты кем был в том мире? – уточнил я у него.

– Юристом, – заулыбался Трифон. – На жилищных проблемах специализировался.

– Оно и видно. – Я не был удивлен – только эта братия способна запомнить пункты договора. Нет, и я его, конечно, читал, но чтобы после перечитывать и заучивать наизусть…

– Еще меня здорово смутило место прибытия, – вздохнул Трифон. – Я рассчитывал сразу попасть в город, а меня выбросило вот сюда. Это, конечно, момент отрицательный, и, разумеется, я буду по этому поводу связываться с администрацией игры, тут тоже можно говорить об определенной компенсации. Да, собственно, я и хотел с ними пообщаться, но все заблокировано, и в сообщении было написано, что система перегружена. Мне присвоили номер в очереди, так что как только они выйдут на связь, я потребую, чтобы меня немедленно переправили в Лас-Лобос.

– Куда? – кашлянул я.

– Лас-Лобос. – На лице Трифона заиграл румянец, видно, жизнь уже восстановилась в достаточной мере. – Одна из столиц Нормалити. Там их несколько – деловая, развлекательная, игровая. Лас-Лобос – деловой центр. Ты вообще читал проспекты, договор?

– Нормалити, стало быть. Скажи мне, дружище Трифон. – Я обвел руками пейзаж. – По-твоему, мы в Нормалити?

– А то где же? – удивился пузан.

– По моему мнению, это Мэджик Дрим, – медленно проговорил я. – По крайней мере, я именно туда должен был попасть.

– Мэджик Дрим? – ошарашенно повторил Трифон. – Господи Иисусе! Этого быть не может.

– Две вещи, в которых я уже практически уверен, – толкнул я закрывшего лицо руками юриста кулаком в плечо. – Первая – похоже, здесь может быть все, что угодно. И вторая – полагаю, он тебя не слышит.

– Кто? – глухо спросил Трифон.

– Иисус.

Юрист снова лег на траву и уставился в небо. Кажется, он был из тех людей, которых выбивают из седла резкие повороты на дороге бытия. Полагаю, он уже догадывался о том, что это не Нормалити, но не хотел себе в этом признаваться, чтобы не рушить внутреннюю гармонию существования.

Я же вставил еще один фрагмент в мозаику местного универсума. Думаю, моя недавняя догадка все же верна и в самом деле что-то пошло не так, в результате чего миры слились воедино. Или же, как вариант, создалось несколько миров, каждый из которых собрал в себе те или иные признаки друг друга, а игроки были раскиданы по ним в хаотичном порядке.

Кстати, если я прав, то мои шансы на встречу с Марикой и Жекой увеличиваются. Это хорошо. Если честно, появись здесь сейчас Жека, мне стало бы намного спокойнее.

– А как же Галя? – проговорил юрист. – Где она теперь?

– Галя – это кто? – повернул я голову к нему.

– Моя жена, – вздохнул Трифон. – Мы должны были встретиться на главной площади Лас-Лобоса сразу после переноса. Я не беспокоился, думал, что, может, ей все-таки повезло и она в безопасности, а теперь выходит, что она вообще невесть где?

– Выходит, что так, – подтвердил я. – Увы.

– Бедная моя Галя! – Юрист снова сел и, прислонив руки к щекам, начал качать головой. – Голая, одна, черт знает где…

– Ну, ты переживай, а мне пора, – встал я на ноги. – Хотя вот еще что. Слушай, Трифон, ты за холмом был? Не знаешь, что там?

– Я с тобой, – вскочил на ноги юрист. – Ты не смотри, что я сейчас такой, скоро я о-го-го буду.

– В смысле – «о-го-го»? – уточнил у него я. – С какой радости?

– А ты что, редактором не пользовался? – удивился Трифон. – Я себе там такую фигуру создал – закачаешься! Атлетом стану, всю жизнь об этом мечтал!

– Это похвально, – одобрил я. – Но, во-первых, ты еще не такой, во-вторых, тебе эта фигура силы или жизни не добавит. Ты же так человеческую расу и оставил, поди?

– Ну да, – снова погрустнел юрист.

Помнил я этот момент. Бонусы к характеристикам получить было можно, но они давались к той или иной расе, при этом за счет каких-либо других умений и характеристик. Силы больше – ума меньше и так далее. Баланс, однако.

– Ну и наконец, – решил я не жалеть толстяка, – когда это еще будет?

– Скоро, – неожиданно бодро ответил он и согнул руку, на ней отчетливо проступили мускулы. – Видишь? У меня там что-то появилось, впервые в жизни.

– Трансформируешься, стало быть, – потер подбородок я. – Забавно.

Ну а почему бы и не взять его с собой? Вдвоем веселее, да и потом – это пара рук, они могут что-то нести.

– На, – сунул я ему дубинку. – Отвечаешь за нее головой.

– Ага, – понятливо кивнул Трифон и закинул ее на плечо. – Куда идем?

– Повторю вопрос, – сурово ответил ему я. – Ты там был?

Я ткнул пальцем во все тот же холм, находящийся слева.

– Был. – Трифон кивнул. – За ним ничего нет. Справа лес, а дальше, сколько глаза хватает, – равнина. Пустая, как стол, – ни домов, ни людей.

– Паршиво, – подытожил я. – Равнина – это не вариант, там нет ни еды, ни воды.

– Вода есть, – оживился Трифон. – Вон там, у подножия холма, с той стороны, бьет ключ. Вода холодная, вкусная.

– Чего же ты молчишь тогда? – возмутился я. – Пошли, покажешь!

– Да я у этого ручья почти и появился, – трещал по дороге к воде юрист. – Посидел около него, попил и пошел по равнине, а там пусто. Даже сусликов нет, хотя, по всему, должны быть. Ну я и вернулся обратно, холм обогнул, а там – они!

– Интересно, с чего они так одичали? – Эта мысль не давала мне покоя. – Ну не просто же так это произошло? Да и на кой им тебя убивать? У тебя же ничего нет – ни одежды, ни оружия, особо не поживишься. А оголодать до такой степени они не успели бы.

– Может, классовые мутации? – предположил Трифон. – Тело перестраивается, мозги, возможно, тоже? Хотя эта теория сильно за уши притянута, такие вещи создатели не могли не учесть.

– Не знаю, – пожал плечами я. – Одно точно – не просто так это произошло, причина есть всегда.

– Это я и сам понимаю, – фыркнул Трифон. – Нашел кому это объяснять.

Мы обогнули холм, и я понял, о чем он мне говорил. Равнина казалась безграничной, она уходила прямо в горизонт. Пустота, ветер, колышущий траву, кромка леса и тишина. Красиво, но бесперспективно. Для нас эта красота равна голодной смерти. Впрочем, лес в этом плане не лучше, там тоже жрать нечего. Но здесь хотя бы есть вода.

– Ключ вон там, – показал рукой на небольшой овражек, скрытый несколькими деревьями, Трифон.

Все верно, там был ключ. И не только. Около него мы обнаружили совсем еще молодого человека, который, хлопая голубыми глазами, смотрел на нас. Надо же, как его-то сюда занесло? Мальчишка ведь совсем.

– Ты кто? – дружелюбно спросил я у него, перехватив штырь. Трифон снял с плеча дубину.

– Павлик, – опасливо ответил юноша, явно прикидывая, в какую сторону бежать, если что.

– А ты миролюбивый, Павлик, или злобный? – уточнил у него я.

– Занимайтесь любовью, а не войной, – немедленно отозвался он.

– Ну, в нашем случае это звучит не очень верно, – хмыкнул я, похлопав по голому животу. – Если, конечно, ты не сторонник…

– Не сторонник! – замахал руками Павлик. – Вы чего!

– Ну, тогда будем знакомы. – Я подошел к нему и протянул руку. – Я Сват, это Трифон.

– Привет. – Рука у Павлика была мокрая, видать, он только что воду черпал. – Я так рад, что вас встретил, вот правда. А то иду, иду – и никого. Так это неприятно, когда людей нет, никогда бы не подумал.

– Скажите, юноша, а вы в какой мир должны были попасть? – Трифон тоже подобрался поближе к нам. – Изначально?

– В Нормалити, – с готовностью сказал ему Павлик. – Я бы предпочел Фьючер, но меня на Ковчег родители записали еще семилетним и особо не спрашивали, чего я хочу. Да и чего я тогда хотеть мог, в семь лет?

– Нормалити! – радостно поднял палец вверх Трифон. – Слышал, Сват? Нормалити. Может, ты не прав и все в порядке?

– Может, – не стал спорить с ним я. – И если это так, то я только рад. Но тогда неясно, что здесь делаю я?

– Системная ошибка, – немедленно ответил юрист. – Сбой. Да что угодно.

Я не стал с ним спорить, не видел в этом смысла. Если человек хочет заниматься самообманом, это его дело.

– Скажи мне, Павлик, – я присел у воды, – ты откуда пришел?

– Из Волгограда. – Юноша заулыбался. – Сижу я за компом, а тут…

– Это понятно, – вздохнул я. – Прекрасный город. Не о том речь, где ты жил тогда. Откуда ты пришел сюда сейчас?

– А-а-а. – Павлик хлопнул себя ладонью по лбу. – Ясно. Так из леса.

Он шустро вскарабкался на склон овражка.

– Вон оттуда. Я по нему часа четыре брел, пока сюда не вышел.

История та же. Ничего нового.

– Никого не видел, пока шел? – Я поболтал рукой в воде. Холодненькая. Приятно.

– Вы первые. – Павлик подошел к нам. – Никого, я же говорю. А где все?

Отвечать я ему не стал, опустив лицо в воду. Не слишком предусмотрительно, учитывая, что за спиной у меня был Трифон с дубиной в руках, но очень хотелось пить. И потом, нет у него смысла мне голову сейчас проламывать, я ему нужнее, чем он мне. Но в целом надо начинать менять привычки, что-то мне подсказывает, что времена всеобщего доверия уходят в прошлое.

Вода сделала свое дело. Вызвав показатели «голод» и «жажда», я убедился в том, что они снова равны чуть ли не первоначальным значениям. Правда, с голодом дела обстояли похуже, чем с жаждой, так оно и понятно: «Ешь вода, пей вода»… Но в любом случае некоторый запас времени у меня снова был.

– Вот и ладушки, – вытер я лицо. – Жить стало лучше, жить стало веселее. Ну что, Трифон, давай пей – да пошли. Время терять не стоит, не так его и много у нас. Надо искать людей и большую воду. Причем найдем одно – найдем и другое.

– А я? – с обидой спросил Павлик, переводя взгляд с меня на Трифона. – Меня вы с собой не берете?

Юрист показал на меня пальцем: мол, его спрашивай, он тут главный, и опустил лицо в воду.

Павлик заморгал большими голубыми глазами и жалостливо сморщил лицо.

– Эй-эй, – остановил его я. – Меня такими штуками не проймешь, так что даже не начинай. И потом, парень, мы и сами не знаем, куда идем.

– Так тут, похоже, никто этого не знает. – Павлик пожал плечами. – Я вообще думал, что в лесу помру, возродюсь и снова помру. Слушайте, возьмите меня с собой. Мне одному… это… Страшно мне!

Ну да, в его возрасте признаться двум незнакомым дядькам, что тебе страшно, непросто. Самолюбие, максимализм… Это надо нутро пересиливать, я себя в его возрасте еще помню.

Ладно, вот и случай расставить точки над «i» и закрепить свое лидерство. В конце концов, все равно это надо делать, и лучше прямо сейчас, пока нас еще трое. А если будет пятеро? А если семеро?

Но тут еще стоит подумать, нужно ли мне это? Одному выживать куда как проще. Точнее, выживать проще в коллективе, но отвечая только за себя самого. Лидерство же – штука такая, непростая, чреватая неприятностями и большой ответственностью. Хотя в данной ситуации деваться мне все равно особо некуда – этих двоих уже как-то и не бросишь, все-таки живые души, а на лидеров они не тянут никак. А если я сейчас возьмусь за этот гуж, то придется его и дальше тянуть, причем если к нам еще народ прибьется, то для них я буду главным априори.

А что я буду делать с теми, кто не захочет признать меня лидером? Ну вот возьмет кто-нибудь и скажет: «Да ну его на фиг. Я сам главным хочу быть». Тема для размышления, однако. Я догадываюсь, какой ответ правильный, но доводить до этого не хотелось бы. Впрочем, если это будет нормальный человек, например, из военных или серьезных хозяйственников, так почему бы и нет? Мне это лидерство и даром не нужно.

– Беспрекословное подчинение, – загнул я один палец и тут же загнул второй. – Никакой самодеятельности. И всегда помнить о том, что последнее слово – мое.

– Не вопрос, – повеселел Павлик. – Так даже проще.

– А я? – Юрист отдувался – видно, много воды в себя влил.

– А ты – мой зам по общим вопросам, – вроде бы и в шутку, но жестко объяснил ему я. – Или ты против?

– За, – махнул рукой Трифон. – Всю жизнь в замах хожу.

– Но за каждым оставляю право голоса, – демократично отметил я. – Одна голова – хорошо, а три… Слушай, Павлик, а чего у тебя голова такая ушастая?

И впрямь, уши у парня были загляденье – оттопыренные, большие. Прямо как у маленького слоненка.

– Небось с редактором поигрался? – прозорливо отметил Трифон. – Поигрался, а?

– Да ладно вам, – зло отмахнулся от юриста Павлик. – Я, когда отражение в воде увидел, чуть не заплакал!

– И это еще не предел? – посочувствовал парню я, тот мотнул головой, подтверждая, что моя догадка верна.

– Ну не грусти. – Я потрепал Павлика по голове. – Хорошо хоть уши увеличил, а не нос. Или какой другой орган, тут вообще была бы катастрофа.

– Да ладно, – засмеялся Трифон. – Прямо катастрофа!

– А ходить как? – постучал по лбу я. – По лесу, например? К ноге привязывать, что ли? Так что, Павлик, не печалься. Уши – вещь такая, не смертельная. Слушай, а тебе система вот так просто дала зарегистрировать имя «Павлик»?

– Да нет, меня так на самом деле зовут, – снова смутился юноша. – А тут я… Ну, там набор букв, я разозлился…

– Детский сад, – вздохнул Трифон.

Идти я решил в противоположную от равнины сторону. Возможно, что за ней будут сады с яблоками, а также большая река, и мое решение не является верным. Очень может быть. Но я не вижу, где эта равнина кончается. Вдруг она тянется километров сто или больше? Ну и самое главное – там может не быть воды, так что риск неоправданно велик.

Лес я тоже не рассматривал как вариант – там был и я, и Павлик, который, похоже, шел со мной параллельным путем.

Мы напились на дорожку и снова обогнули холм, идя фактически по своим же следам.

– Пойдем по кромке леса, – сказал я спутникам. – Если что, в него всегда можно нырнуть и там затаиться.

– А если что – это что? – Павлик шмыгнул носом.

– Люди – они разные бывают, – уклончиво ответил ему Трифон. – Мы вот гуманисты, а иные… Такие сволочи!

Видно, не хотел он рассказывать пареньку, как его гоняли двое ненормальных и потом еще чуть не придушили. Ну, оно и правильно, чего парня раньше времени пугать?

Мы шли в выбранном направлении уже часа два, когда солнце начало клониться к закату. Пейзаж был однотипным – слева лес, справа – то поле, то какие-то холмы. Ни реки, ни селений – ничего. Неосвоенная земля, по-другому не скажешь. Фигня выходит. Заявок на общение с админами от людей было столько… Семизначная цифра. И где все эти админы?

– Вечереет, – отметил Трифон. – И вот что интересно. Выходит, местное время не совпадает с физическим.

– Почему? – не согласился с ним я. – Может, и совпадает.

– На земле смеркалось, когда нас сюда переместили. – Трифон зевнул. – Сейчас, по идее, светать должно, а не темнеть.

– Откуда ты знаешь, по какому времени админы Ковчега живут? – на пару с ним зевнул я. – Что если систему в какой-нибудь Австралии клепали или в Японии, вот тамошнее время и установили?

– Надо бы место для ночлега найти, – робко предложил Павлик.

– Ночлег – это прекрасно, – согласился с ним я. – Но вот какое дело… Мы спим, желудок – нет. Время уходит.

– А если мы не отдохнем, то выносливость резко пойдет вниз, – сообщил Трифон. – Отдых напрямую с ней связан. Не знаю, как у вас, а у меня она на пределе.

Я как-то на выносливость и не смотрел, а зря. Надо себе такую привычку завести – проверять показатели, это не шутки вовсе.

– Ну, раз такое дело, тогда во-о-он там остановимся. – Я показал своим спутникам на небольшую лесную бровку, находящуюся примерно в километре от нас. – Там вроде холмы, стало быть, и вид оттуда будет хороший, и обзор славный.

– Обзор? – Павлик непонимающе поднял бровь.

– А ты как думал? – осадил я его. – Места незнакомые, кто тут шарится – неизвестно. Дежурить будем, по очереди, чтобы нас во сне не перебили.

– Я так думаю, что компенсация от компании-производителя должна быть немалой, – сказал неожиданно Трифон. – Если честно, мне обещали комфорт и удовольствия, вместо этого я чувствую себя партизаном каким-то.

– Партизанам было лучше, – ответил ему я.

– Чем? – печально спросил меня юрист, у которого, надо отметить, уже здорово подобрался живот и расширились плечи. Да и у Павлика уши прибавили в размерах, они уже напоминали небольшие лопухи.

– У них спички были, они могли костер разжечь.

Стемнело резко, так что Павлик оказался большим молодцом, подняв вопрос о ночевке. Не было сумерек, темнота наступила сразу, вдруг, поэтому до планируемого места мы добрели уже в ночи. Надо отметить – довольно-таки густой, потому как луны не было видно вовсе. А она здесь вообще есть? Впрочем, в двух-трех шагах видимость была нормальной, скажем так – приемлемой.

– И смысл в дежурстве? – спросил Павлик нейтральным тоном. – Я все равно ничего не вижу.

– А ты слушай, – предложил ему я. – С такими ушами и зрение ни к чему.

Павлик, видно, хотел мне что-то ответить, но не стал. «Потихоньку учится субординации, – порадовался я. – Выйдет из него толк. Или, в крайнем случае, локатор!»

– Плохо без костра, – вздохнул Павлик. – Холодно и жутковато. А вот в пещерные времена дикие люди трением огонь добывали!

– Триш, дай ему палку. – Я лег на спину. – Давай, бери, три.

– Так я не знаю, чем обо что! – возмутился Павлик.

– Тогда и не предлагай изначально невыполнимые идеи, – наставительно произнес я. – Сначала про трение вспомнил, потом камнями постучать друг об друга предложишь…

– Там специальные камушки нужны, – присоединился к беседе Трифон. – Кварц… Или гранит? Я в детстве читал про это.

– И этот туда же! – Я не сдержал смешка. – А еще можно с помощью лупы огонь развести, как у Жюля Верна. Увы и ах, это все не наши варианты.

– Жрать охота, – сменил тему юрист. – Вот ведь, реальность виртуальная, а брюхо крутит, как в настоящей жизни.

– Это да. – Некий дискомфорт в желудке наличествовал. – Но и еды нет, так что будем спать. Первым дежурит Павлик, часа через три меня разбудишь.

– А как я пойму, что три часа прошло? – робко поинтересовался юноша.

– Считай, – посоветовал ему я. – Переводи секунды в минуты, а те – в часы.

– Давай я первый подежурю, – предложил Трифон. – Все равно не усну, кишка кишке стучит по башке. Не привык я на голодный желудок спать.

– Так а вы ягод поешьте, – раздался из темноты девичий голос. – Они сытные.

– Опа. – Я подобрался. – Барышня, спасибо за совет. А вы где там?

– Я тут, – ответил все тот же звонкий голосок. – В лесу.

– Так идите сюда, – предложил я. – Будете нам сестрицей названой. Мы люди смирные, спокойные, мы вас не обидим.

– Не могу, – помолчав, ответила девушка. – Я не одета.

– Мы тоже, – грустно отозвался Трифон. – Но по нынешним временам это уже норма вещей.

– Ну, я не знаю… – протянула девушка.

– А ягоды эти где? – плюнул на переговоры Трифон. – Далеко?

Девушка помолчала, а после сказала нам:

– Только вы на меня не пяльтесь, ладно?

– И не подумаем, – заверил ее я. – Мы и сами стесняемся, поверьте.

Из темноты появилась стройная девичья фигура и подошла к нам.

– Вот, угощайтесь.

В руках у девушки был армейский защитный шлем, заполненный желтыми ягодами. Эту вещь я даже в местной темноте ни с чем не спутаю.

Глава 4

– Какой интересный у вас горшочек, хочу отметить, – сказал я. – И как же зовут нашу прекрасную избавительницу от голода?

– Настя, – откликнулась миниатюрная девушка, почти девочка, судя по немного угловатой фигуре и кое-каким иным особенностям. Она протянула мне шлем и очень быстро отошла назад, в темноту, где села под дерево, при этом как-то хитро сплетя ноги и руки, как могут делать только женщины. То есть было видно исключительно коленки, локти и глаза.

– А мы не потравимся ими? – опасливо спросил Трифон, глядя на ягоды голодными глазами.

– Нет, – прозвенел Настин голосок. – Я их уже ела и жива до сих пор. Да мне сразу было понятно, что они съедобные.

– С чего бы такая уверенность? – Я протянул шлем Трифону – пусть все-таки он попробует ягоды первым. Не то чтобы его было совсем уж не жалко, но если бы пришлось выбирать между ним и Павликом, я бы выбрал Павлика. Из мальчишки еще может выйти толк, Триша же вряд ли будет полезен в ближайшем будущем. Юристы здесь не понадобятся еще долго, а других способов рационального применения этого человека я пока не видел.

Трифон запихнул в рот горсть ягод и жадно начал их жевать.

– Вкуфно, – сообщил он нам и зацепил из шлема добавки, даже не подумав спросить, чего мы сами не едим. – Ошвежает.

– Ошвежает – это хорошо. – Я поймал взгляд Павлика и легонько отрицательно помотал головой. Не знаю, понял ли меня Павлик, но он кивнул и уставился на силуэт Настеньки. Ну а что вы хотели – ночь и луна, он и она. Хотя нет, луны пока не видать. А жаль.

– Тут много ягод, – подала голос кормилица и даже немного поилица, это было понятно по хлюпающим звукам, которые издавал Триша. Ягоды, видимо, были очень сочные. – Я видела пять разновидностей, две из них, правда, меня смутили – есть косвенные признаки их ядовитости.

– А вы разбираетесь в растениях? – заинтересовался я.

– Ну да, я же на втором курсе биофака учусь, – как-то даже немного обиженно сказала Настя. – Я биоэкологом буду, поэтому у нас ботаника – в обязательных дисциплинах. Ну и физиология растений – тоже. С вот этими ягодами мне все сразу было ясно. У них хотя и не самый правильный цвет для съедобных ягод, зато все остальные признаки благоприятные. Ягоды расположены кучно, сквозь кожицу видны обильные семена, на кустарнике есть шипы…

– Стоп-стоп, – остановил я биоэколога, которая явно оседлала своего конька. – Я не понял. То есть вы догадались о том, что они съедобные? Вы этих ягод в земной жизни не встречали?

– Нет, – помотала головой Настя. – В учебниках я таких никогда не видела. Да что в учебниках – даже в ботаническом саду. Но это не показатель, знаете сколько видов ягодных кустов есть на свете? А гибридные сорта? Хотя тут и все остальное не слишком мне знакомо. Или немного по-другому выглядит, или пахнет не так.

О как. Стало быть, патроны здесь натовские, унитарные, наркотики афганские – все чин по чину. Зато ягоды местные, невиданные, так сказать, самосейка. Все чудесатее и чудесатее.

– Ну ты как? – спросил я у Трифона, алчно смотрящего на каску.

– Хорошо, – ответил тот и облизнулся. – Голод отступил, прошу прощения за каламбур.

– Ну и славно. – Я тоже отправил в рот горсть ягод и протянул полупустую тару Павлику. – Девушке спасибо скажи, не забудь.

– Да, спасибо вам, – пробормотал Триша, еще раз облизнувшись.

– Да не за что, – в голосе Насти прозвучали смешливые нотки. – Такова наша женская доля – кормить мужчин.

– Ну да, вот такие мы никудышные добытчики, – посетовал я. – Но есть абы чего тоже не хотелось, кто знает – что за ягоды, что за грибы? Вот вы говорили про все остальное, что выглядит не так. А что именно – «все»?

– Ой, давайте перейдем на «ты», – попросила Настя. – Так оно привычней будет. Ну, или я к вам на «вы», а вы ко мне на «ты», а то как-то странно – немолодой человек мне «выкает».

Ну да, с полета ее восемнадцати лет я уже несвежий дядька. Обидно, что уж.

– Давай на «ты», – порадовал Настю я. – В конце концов, мы тут почти как в бане, а в ней чинов нет. Кстати, мы ведь так и не представились тебе. Я Сват, это Трифон, а вон тот юноша – наш воспитанник Павлик.

– Очень приятно, – вроде как даже кивнула Настенька. – Правда. Я так рада, что встретила нормальных людей.

Нормальных. Стало быть, были ненормальные? Ладно, всему свое время.

– И все же – что здесь не так? В смысле с флорой.

Вообще-то меня больше занимала каска, но в лоб спрашивать не хотелось. Да и растительная тема – дело полезное. Это вопрос питания и рациона.

– Флора – это растения, – назидательно сказала девушка. – А я говорила про грибы. Они здесь как земные, у них гименофор или трубчатый, или пластинчатый. При этом виды – вообще другие. Я одни осмотрела – по всему похоже на болетовые, но это не они. И потом – мне кажется, что большинство из них ядовитые. Эта осыпь на шляпках, этот цвет. Не могут быть грибы изумрудного цвета.

– Я почти ничего не понял, – пожаловался Павлик и, икнув, протянул мне каску. – Сват, я там тебе оставил маленько ягод.

– А что вы не поняли? – обратилась к юноше Настя. – Я заумно говорила?

– Ну… это… – Павлик помялся. – Гимен… Чего-то там.

– Гименофор, – засмеялась Настя. – Это та часть гриба, которая…

– Павлик, не морочь голову нашей гостье и запомни одно: грибы без спросу не жрать. Этого пока достаточно, – прервал я познавательную, но несколько преждевременную лекцию нашего биолога. Ну да, нашего. Такого полезного человека я упускать не собирался, пускай с нами идет дальше, если сама захочет. А она захочет, я найду нужные аргументы. Мнение же моих спутников по этому поводу меня вовсе не интересует. Пока я иду впереди – я решаю, кто с нами, а кто нет. По крайней мере до той поры, пока сам не найду того, за кем пойду, после этого решения будет принимать кто-то другой.

– Ну, – бодро продолжила Настя, – про ягоды я рассказала. А, вот еще что – тут есть плодовые деревья.

– Да ты что? – удивился я. Грибы видел пару раз, ягоды – тоже, когда с вяза падал, но вот яблонь или груш не заметил.

– Есть, – снова закивала Настя. – Я три вида насчитала. Одни точно трогать нельзя, там такой запах от них, что караул. А вот два других – вполне вероятно, что съедобны, одни на наши груши очень похожи. Только я добраться до них не могла – больно высоко. Лезть побоялась, а стрясти – сил не хватило, ствол толстый очень у дерева.

– Ну вот, Триша, тебе на завтра и задание, – бодро сообщил я юристу. – Пойдешь груши околачивать.

– Боюсь спросить – чем? – неожиданно язвительно сказал Трифон. – Неужто…

– Надо будет – им околачивать и будешь, – жестко осек его я.

– А почему не Павлик? – сбавил обороты юрист. – Почему я?

– Потому что, – дискуссии разводить не было ни времени, ни желания. – Просто ты – и все. Тема закрыта.

Ну да, выглядит это жестко, но по-другому с ним никак. По сути, мне в его лице достался балласт. Добротный такой и бесполезный балласт. Все то время, что мы шли по кромке леса, мне было интересно – догадается он выломать себе свою палку или так и будет тащить мою. Не догадался, даже намека на это не было. Ну, казалось бы, простая логика – в три дубинки потенциального противника валить проще, чем в одну, так пойди и обзаведись. Нет. Так мою и тащил. И уверен: случись что, мне бы ее в руки пихать стал – давай, это же твое оружие, ты им и орудуй, а я тебя с тыла прикрою.

С Павлика спрос другой, он зеленый еще совсем. Восемнадцать лет, чего уж… Вон сидит, глаза в сторону от Насти отводит и ногами шерудит, складывая их потеснее. Оно и понятно, хотя завтра… Завтра я ему не завидую… А что палку не выломал – это оттого, что думалка еще не на полную работает, но тут дело поправимое.

Так что Трифону доверия нет – случись что, на него надежды – как на газетку во время грозы: и воду пропустит, и рожу залепит. А стало быть, если идет с нами, пусть хоть какую-то пользу приносит. Например, груши околачивает.

– А чего вот этим головным прибором не покидалась? – перевел я разговор на предмет, так меня интересующий. – Тяжелый, если попадет куда надо – только собирай!

– Я бы не добросила, – бесхитростно ответила наша новая знакомая. – Я слабенькая.

– А где ж ты такую красоту нашла-то? – вкрадчиво спросил я. – Вещь-то нестандартная.

– Недалеко отсюда, вон там, – смутно видимая в темноте рука ткнула куда-то вправо. – Там интересное такое место, жуткое только немножко. Такое ощущение, что там бульдозерами когда-то землю рыли, она вся в колдобинах, но старых уже, они все травой заросли. Вот я в одной ямке и заметила краешек этой каски. Ну, подкопала, вытащила, обрадовалась сначала жутко – на ней материя была.

Настя замолчала и завздыхала.

– И чего? – осторожно подтолкнул ее я к продолжению рассказа.

– Ничего, – печально ответила Настенька. – Она прямо на моих глазах слезла с этой каски, как кожа со змеи. Истлела или распалась – даже не знаю, как сказать правильней. И осталась я без хоть какой-то одежды. Это меня так бесит, так бесит!

– То, что с каски материя исчезла? – осторожно поинтересовался Павлик.

– То, что хожу в костюме Евы, – буркнула Настя. – Эх, ну чего я на кружок плетения не ходила? Можно было бы хоть что-то из веток сплести. С моей фигурой – и голяком бегать!

– Стоп, – остановил я и ее, и Павлика, собиравшегося сказать что-то вроде: «Да нормальная у тебя фигура». – Самобичевание – штука хорошая, но расслабляющая. Расскажи мне лучше еще про это место.

– Так а больше нечего, – пожала плечами биолог, глаза привыкли к темноте, и этот жест можно было разглядеть. – Я же говорю: жутковато там.

– А больше ничего не нашла? – настырничал я. – Ну, может, видела чего еще? Из того, что тебе не нужно?

– Гильзы видела, – помолчав, ответила Настя. – Много, зелененькие такие. Ну, медь со временем такой становится. Еще там железки гнутые были, длинные и не очень.

Я погладил стеклопластик шлема. Странно – грузовик в труху разлетелся, материя на глазах истаяла, а стеклопластик цел. А ведь в глине он не больше сотни лет пролежать может, ну полторы. А потом – все. И очень жаль, что тряпочка сгнила, по расцветке можно было бы попробовать понять, откуда родом была голова, которую этот шлем защищал.

Надо завтра это место посетить. «Гнутые железки». Длинные железки – это очень хорошо само по себе, любой металл и в таком состоянии лучше деревянной самопальной дубинки. А если вспомнить о гильзах, то становится ясно, что это за железки. Может, если поискать, там и негнутые найдутся, а то и в исправном состоянии? С автоматическим оружием жить куда веселее. Мечты, мечты…

– Ну, вот тебе, Триша, и ответ, где завтра будет Павлик, – сказал я насупившемуся юристу. – Павлик будет копать, искать нам каждому по такой каске. Мы же тогда ягод куда больше сможем унести с собой, да, Настенька?

– Конечно, – подтвердила та. – Только вы меня совсем за ребенка не считайте, ладно, не надо сюсюкать. Вы же оружие будете искать?

– Будем. – Ну что ж, если человек претендует на право быть взрослым, это надо уважать и приветствовать. – Обязательно будем. И вроде мы договорились на «ты» обращаться друг к другу?

– Привычка, – трогательно смутилась Настя.

– Извиняюсь, что вмешиваюсь в беседу. – Трифон заерзал на месте. – Но мне надо спросить. Настя, ты в каком из миров должна была оказаться? В Нормалити?

– Нет, – замотала головой биолог. – В Мэджик Дрим.

– Два-два, – засмеялся я.

– Тьфу ты, – опечаленно хлопнул ладошами юрист. – Господи, на что он тебе-то, биологу?

– Я эльфийкой хотела стать, – смущенно пробормотала Настя. – Магом.

– Магом! – раздраженно передразнил ее Трифон и замолчал, видно переваривая информацию.

– Не обращай внимания на нашего друга, – поспешил я успокоить окончательно смутившуюся девушку. – Он просто все еще верит в то, что рано или поздно мы окажемся у стенда с надписью: «Добро пожаловать в Лас-Лобос». Но лично я полагаю, что такого не случится.

Настя ничего не ответила, поскольку явно ничего не поняла, и тогда я объяснил ей то, что сам узнал про этот мир, в котором все очень сильно перепуталось.

– Ну, я тоже подумала, что здесь что-то не так, как только гильзы увидела, – сказала Настенька, как только я замолчал. – Откуда в магическом мире это все? И потом – где остальное? Обещали грифонов, рыцарей, даже принцев. А вместо этого…

Она замолчала.

– Настя, что вместо этого? – требовательно спросил у нее я.

– Незадолго до заката, ну, где-то за час до вашего прихода, я видела еще нескольких людей, – наконец заговорила она. – Это было… Не знаю… Не столько страшно, сколько мерзко.

– А поподробней? – Я насторожился. – Настя. Сказала «а», говори и «б».

В общем, она заметила группу людей, большую, из восьми человек – четыре мужчины и четыре женщины. Было обрадовалась, хотела к ним побежать, а потом увидела, как один из мужчин, тот, что шел впереди, по ее словам, «здоровый такой, волосатый весь, словно орангутанг какой, но, видно, он у них был главный», начал орать на одну из женщин, та еле плелась в самом конце и все больше отставала от остальных.

Женщина что-то ему ответила, надо полагать, резко или нелицеприятно. Тогда этот волосатый подбежал к ней и начал избивать, при этом никто из мужчин даже не подумал за нее вступиться.

Женщина отбивалась, как могла, и, видно, тем самым окончательно вывела лидера группы из себя. Он схватил с земли камень и несколько раз ударил ее по голове, от чего бедолага, видно, и испустила дух, как высказалась Настенька: «Истаяла в воздухе».

Волосатый выбросил камень, плюнул на то место, где убил женщину, отвесил подзатыльник одному из мужчин и повел группу дальше.

Это произвело такое впечатление на девушку, которая, по сути, никогда насилия в жизни и не видела, ну если только по телевизору, что та даже всплакнула и зареклась выходить из леса, пока не появится прекрасный принц или королевская гвардия.

Вместо этих выдуманных персонажей приперлись мы, и, послушав наши разговоры, Настя все-таки решила вступить с нами в контакт, о чем сейчас и не жалеет.

– Что и требовалось доказать, – сказал я, дослушав немного путаный и эмоциональный рассказ. – Все идет так, как и должно быть.

– Так быть не должно, – всхлипнула Настя.

– Должно, маленькая моя, должно, – не стал лакировать действительность я. – И что самое печальное – это только начало. Сейчас вперед лезут самые-самые наглые и нахрапистые, но они, как правило, еще и самые безмозглые, потому их скоро всех перебьют. Ну или большинство из них. А вот после на сцену выйдут те, кто умеет собирать вокруг себя людей. Они не лезли вперед, но при этом не отягощены моральными принципами. И не просто собирать, но и подчинять их своей воле. Вот это будет по-настоящему жутко, и хорошо бы к тому времени подготовиться. Причем желательно, чтобы эта готовность была автоматической и многозарядной.

– Какую жуткую картину ты нарисовал. – Настин голосок дрожал. – Прямо жить не хочется.

– И это я не старался еще. – Похоже, напугал девчонку. Не стоит так-то уж. – Да и чего тебе бояться? Мы, конечно, не принцы и даже не три богатыря, но обороним тебя всяко.

– Так мне можно идти с вами? – уточнила Настя.

– Нужно, – снова хмыкнул я. – Чего спрашивать очевидные вещи. А сейчас – всем спать.

– А это, дежурство? – удивился Павлик.

– Нет смысла. – Я смачно зевнул. – Нас здесь все одно никто не найдет. Просто потому что искать не будет. Темень же кругом.

На самом деле риск того, что на нас кто-то наткнется, существовал, но вряд ли даже волосатый убийца женщин сразу станет дробить черепа всем встречным-поперечным. Нет сейчас в этом смысла.

Уснул я не сразу, поскольку все-таки на меня накатило. Так всегда бывает, по крайней мере у меня – осознание сделанного в цейтноте приходит после его окончания. Сейчас, в темноте, под негромкий храп Триши, сопение Павлика и всхлипы Настеньки (Не спит. Видно, тоже тоска по родине приперла. Опять же – парень там остался, наверное, мама и все такое. Девчонка же.) я осознал, что все. Не будет больше никогда ни визитов на могилы родителей, ни кресла в офисе, ни барной стойки в «Хвосте ящерицы», ни… Нет, эти двое, как раз, могут еще и появиться. Если они здесь, то мы друг друга найдем. Марика, я думаю, все уже поняла, а ей главное поставить себе цель, а потом только знай приглядывай, чтобы подруга мир не взорвала. Жека – тот тугодум, но и он рано или поздно докумекает, что к чему. Так что найдемся, дайте время. А вот все остальное отправилось в небытие, и от этого мне ну очень некомфортно. Каким бы ни был тот мир, это был мой мир. Привычный и удобный. А теперь… Теперь надо выживать и делать новый мир удобным для себя. Хлопотное занятие.

– Господи, но как? – разбудил меня голосок Насти. Она сидела, все так же обхватив коленки тонкими пальчиками, и жалобно смотрела на моих спутников. Темнота кончилась, рассвело, и ей явно было очень некомфортно, в первую очередь – морально.

– Слушай, но ты же не можешь всю дорогу сидеть так? – дипломатично заметил Трифон. – Идти все равно придется.

– Я не знаю! – судя по дрожащему голосу, Настя была на грани истерики. Ну да, девочка, видимо, из хорошей семьи, домашнее воспитание, биологический факультет. Была бы на ее месте какая-нибудь оторва из медицинского, Павлик встретил бы рассвет уже мужчиной, и даже нам бы перепало. А тут…

– Экая ты раскосая, – удивился я, глянув в лицо Насти. – И остроухая! А, ну да, ты же эльфийка.

– То есть? – Мысли ее пошли в другом направлении.

Я пояснил ей насчет штук, которые Ковчег выкидывает с внешностью игроков, и в качестве иллюстрации предъявил Павлика, уши которого, видимо, достигли окончательного размера, поскольку больше расти им было некуда. Бедняга теперь напоминал ушана из древнейшего мультика про тайну Третьей планеты.

– А мне идет? – Настя завертела головой, видимо пытаясь хоть как-то увидеть себя. Эх, кабы знать, захватил бы зеркало. Но чего уж теперь…

– Ты божественна, – не думая, ответил я.

– Врешь! – пристыдила меня она.

Вместо ответа я ткнул пальцем в Павлика, очень детально указав точку аргументации.

– Фу! – возмутилась Настя. Павлик отвернулся.

– Просто прими как факт. Это человеческая натура, человеческие рефлексы и человеческие тела, – назидательно сказал ей я. – Тебе ли, биологу, не знать. Так что не дури, пошли ягод поедим, Тришу к дереву пристроим и двинем к тому месту, где ты каску нашла. День не резиновый, хорошо бы во второй его половине дальше пойти. Вертясь на одном месте, мы ничего не достигнем, только время потеряем.

– А может, чего такое найдем, полезное? – подал голос из кустов Павлик.

– Может, – согласился я. – Только пока мы тут что-то ищем, причем без четких шансов на успех, где-то формируется социум и люди занимают свои места в социальных ячейках, а также садятся на ресурсные точки. Кто будет на раздаче, тот молодец. Остальным придется пробиваться наверх с большим трудом.

– При наличии пулемета это будет сделать проще, – то ли с иронией, то ли без нее отметил Триша.

– Это если мы найдем пулемет, – серьезно ответил ему я. – Или хотя бы берданку с патронами. А если нет?

– А что я? – пожал порядком окрепшими плечами юрист. – Я с тобой согласен на все сто. А с девушкой мы просто сделаем. Мы вперед пойдем, а она – замыкающей, и пусть нами руководит, куда идти.

– Вариант, – согласился я. – Все, Настя, командуй нами.

Искомый кустарник был недалеко, и да – он был точно такой же, как я видел в лесу, только побольше раза в три. Здоровенный такой ряд кустов, обсыпанных желтыми бусинами сочной вкуснятины.

Настя осталась у дальнего края, в середину же с уханьем, как медведь, вломился Триша, немедленно набивший рот до отказа. Он даже плюнул на то, что кусты были с шипами.

Я тоже не стал скромничать, не видя в этом смысла, и отправлял в себя горсть за горстью.

«Ваша сила повысилась на единицу!»

Я даже поперхнулся. Нет, за это спасибо, но отсутствие логики убивает. Причем, судя по тому, что остальные молчат, им ничего не дали.

– Ой, какая большая ягода, – взвизгнула Настя. – Как я ее вчера просмотрела? Глядите! И еще на ней значок какой-то!

Забыв о стеснении, она вышла из-за куста, держа на ладони и впрямь огромную ягоду, размером с полкулака.

А вот дальше произошло непонятное. Прямо на наших глазах желтый кругляш сверкнул яркой вспышкой и превратился в сморщенный сухофрукт, вроде изюма.

– Это чего? – непонимающе спросил у меня Павлик.

– Я не знаю, – хлопнул глазами я. – Насть, ты как? Все нормально?

– Какое-то сообщение было, – перепуганно сказала Настя. – Но я не успела даже его прочесть. Хотя… Погодите.

Она уставилась на что-то невидимое нам и несколько раз мотнула головой.

– Эпилепсия? – шепнул мне Трифон.

– Да погоди ты, – отмахнулся от него я.

– Значок в меню появился, – пояснила наконец Настя. – Рука и в ней крест. Я на него даже нажать могу.

– Так к лесу повернись да и нажми, – посоветовал ей я.

Настя поступила так, как я ей сказал, но ничего не произошло.

– Ладно, занесем в раздел «Загадки», – прервал я ее попытки. – Со временем разберемся. В любом случае ничего худого не произошло. Но вот что, друзья мои. Поглядывайте по сторонам, явно такие ягоды не в единичном экземпляре растут, а может, и не только на ягодах значки есть. Они и на других каких предметах быть могут.

– А какая от них польза? – Павлик сорвал еще горсть ягод.

– Ну а какой от них вред? – не люблю объяснять очевидные вещи. – Эта штука добавила в меню Насти какое-то умение, может, практическое, а может, даже и магическое. Добавила, понимаешь? Прибыток всегда лучше убытка. Вот кабы она сняла с нее часть характеристик…

– Так и снимает. – Настя все еще пыталась что-то сделать, нажимая видимую только ей кнопку. – Мана снижается. Как ткну, так и снижается.

– Магия, – без раздумий констатировал я. – Это сто пудов она, ты какое-то заклинание выучила. Как говорится, ты хотела быть магом – ты стала им. Понять бы еще, что это за штука.

– И-и-и! – Настя подпрыгнула на месте, ее грудки забавно дернулись, Павлик зарылся поглубже в кусты. – Я знала!

– Все, восторги в сторону. – Надо было сворачивать этот балаган. – Все поели?

– Сейчас. – Трифон снова набил рот ягодами. – Все время есть хочу, и бодрость падает быстрее, чем вчера.

– Так ты растешь, малыш. – Я постучал по его спине, где обозначились туго переплетенные мышцы. – Регенерируешь, так сказать. Вот организм тебя и давит на предмет бодрости. Ничего, мы тебя к харчам приставим, там не оголодаешь.

– Я было на тебя вчера обиделся. – Трифон закинул в рот еще ягод. – А теперь понимаю: мудрый ты человек.

– Прогиб засчитан, – порадовал я его. – Все, выдвигаемся. Настя, рули.

Трифона мы оставили у раскидистого дерева, на котором росли зеленоватые плоды, здорово похожие на груши.

– А они точно не ядовитые? – опасливо глянул на них юрист.

– Думаю, нет. – Настя прищурилась, рассматривая их. – Но когда собьете хотя бы один, не ешьте его целиком. Откусите маленький кусочек, совсем маленький, и наблюдайте за своими ощущениями. Сладкий ли он, не щиплет ли язык, не появилось ли рвотных позывов.

– А если меня этот маленький кусочек… того? – Юрист сложил руки на груди и закатил глаза.

– Природных ядов такого действия почти не существует, особенно среди плодовых. Нет, в экваториальной Африке есть какой-то орех… Но орехи вообще штука такая. Даже в косточках абрикоса есть синильная кислота, опасная для человека. Но тех косточек надо съесть-то сколько, чтобы отравиться?

– Триш, не менжуйся, – хлопнул я его по плечу. – Делай так, как говорит Настя, и все будет тип-топ. Давай, палка при тебе, и когда через пару часов мы сюда вернемся, надо, чтобы здесь была кучка из двух-трех десятков плодов. В путь.

Оставив юриста размышлять о том, как это сделать, мы двинулись дальше. Настя, слава богу, вроде успокоилась по поводу своего вида, да и Павлик больше нас не дискредитировал.

До того места, где Настя нашла каску (сейчас находка красовалась на голове Павлика, ягоды мы в нее набирать пока не стали), идти и впрямь было недалеко.

Когда я увидел то, что Настя называла «ямками», на меня нахлынули воспоминания о втором курсе академии, точнее, о сборах, которые сопровождали его окончание.

Нас вывезли в одну из двух подмосковных дивизий, чудом уцелевших после очередного сокращения армии. Там мы жили в казармах, бодро топтали плац (больше всего это раздражало девчонок, но что поделаешь – правила есть правила, сборы едины для всех), ели жуткую солдатскую кашу и каждый день рыли окопы.

Я до сих пор помню усатого сержанта, который, как иерихонская труба, орал на нас:

– Уси роем окопчык. Гарнесенький такой окопчык, у полный профиль. А кто його не выроет, тот останется без ужина.

И место он обычно выбирал препаршивейшее – с камнями или с землей, которую лопатка не берет. Вот вспомнил – и как будто снова я, обливаясь потом, долблю чертов глинозем малым саперным шанцевым инструментом, земля скрипит на зубах. Все мышцы ноют еще после вчерашнего «окопчыка», а я уже предчувствую завтрашний… И так – месяц.

Так что окопы я ни с чем спутать не мог. Даже если они практически заросли травой и почти не похожи на окопы. Главное – много как. Такое ощущение, что здесь проходила линия обороны, и место для этого, к слову, очень подходящее. Возвышенность, луг как на ладони, поставить несколько пулеметов – и все. И от леса отсечешь, и атака захлебнется, и куда отойти есть, если танки пойдут. Нет, если дракона спустят, то хана, но что-то именно в них я верю все меньше и меньше.

Вот только что за курганчик невдалеке виднеется? Это непонятно. Может, фортификационное сооружение какое?

– Вон там я каску нашла. – Настя показала на один из окопов с кучкой свежей земли на дне. А вон там железки лежат, о которых я говорила.

Я быстро направился к указанному месту и через минуту у меня в руках были так называемые железки. Елки-палки, мне бы их в целом виде – и все. Жизнь была бы куда веселее. Это явно были остатки пулемета, что-то вроде «Ареса», судя по тому, что они пролежали столько времени и не стали трухой. Он же из антикоррозийной стали делался, а отдельные его части – вообще из алюминия.

– Так, друзья, – скомандовал я. – Начинаем трудолюбиво копаться в земле. Настя, прости, но ты тоже. Роем усердно, но аккуратно, не дай бог на гранату нарветесь, мне это не нужно. Все найденное складываем в кучки, если наткнетесь на что-то масштабное, сразу зовите меня.

– А чем копать-то? – Настя развела руками.

– Ну да, – согласился с ней я. В пылу азарта про это я не подумал.

Взяв пресловутые остатки пулемета (кусок ствола и часть коробки. Есть у меня подозрение, что его так взрывом разнесло, может, снаряд в пулеметное гнездо попал?), я вручил их молодым людям.

– Имущество беречь, особенно ствол. Пригодится еще, – заповедовал я им. Сам же я взял последний фрагмент некогда грозного оружия и двинулся в сторону, поближе к кургану.

– Ой! – взвыл Павлик и вскочил из окопа, держась за ногу. – Черт, что там такое?

– Чего ты? – Я подбежал к нему.

– Там что-то острое, я копнул, наступил… И вот, ногу наколол. Жизни пять единиц сняли.

И тут меня снова удивила Настя. Она вдруг выставила одну руку вперед, направив ее на парня, ее ладонь немного засветилась, Павлик ойкнул и упавшим голосом сообщил мне:

– А теперь жизнь восстановилась. Это как?

Вид у него был оторопевший, да и Настя растерянно хлопала глазами.

– Поясни, – повернулся я к девушке.

Глава 5

– Когда я на Павлика посмотрела, у меня значок дернулся, – затараторила Настя. – Ну тот, который появился после ягоды. Я на него и нажала – и вот. Ой!

– Что еще? – немного утомленно спросил я. Все эти ойканья начали меня немного доставать. Нет, молодость – это прекрасная пора постоянного удивления миру, но не настолько же?

– Мне характеристику дали. Даже две. – Настя захлопала в ладоши. – Ум и силу.

– И мне тоже. – Павлик заулыбался. – Телосложение.

А вот это хорошо. И полезно – пускай растут эти славные юные организмы. Но еще вот что надо бы проверить.

Я взял перекрученный пулеметный ствол и с силой ударил себя по ноге. Да уж, неприятные ощущения, но что поделаешь. Сколько там у меня снялось жизни?

«Характеристики.

Уровень: 0.

Ум: 2.

Сила: 2.

Ловкость: 1.

Телосложение: 3.

Свободные баллы: 0.

Текущий уровень жизни: 52/65.

Текущий уровень энергии: 25/30.

Текущий уровень бодрости: 81/100».

Тринадцать единиц? Нормально. Так, и не закрывать характеристики, ни к чему это пока.

– Давай, магичь, – приказал я Насте. – Надо проверить кое-что.

– Мазохизм какой-то. – Она посмотрела на меня с укоризной, но выполнила команду.

Меня на секунду обволокло приятное тепло, в виски несильно стукнуло. Ишь ты, вот она какая, исцеляющая магия.

Ладно, это все лирика. Что там у меня с показателем жизни?

«Текущий уровень жизни: 63/65».

Стало быть, выходит вот какая арифметика – одна единица прибавилась сама по себе, так сказать, естественным путем. А десять – это Настина работа. Это хорошо. Десять единиц жизни не слишком-то и много, но для текущего момента – нормально. И самое главное – это тот козырь, которого у других может и не быть. Не думаю я, что такие ягодки прямо на всех кустах растут.

– Вот что, дети мои. – Я потер ногу, которая все еще неприятно ныла. – Слушайте и потом не говорите, что не слышали.

Молодые люди уставились на меня, что порадовало мою душу – слушают внимательно и без дополнительных комментариев. Стало быть, и выполнять сказанное станут, а большего мне от них пока и не надо.

– О том, что наша Настенька – теперь маг жизни, знать, кроме нас, никому не надо.

– Хилер, – перебил меня Павлик.

– Чего? – не понял я. – Как ты ее назвал?

– Ну, в играх таких магов хилерами называют, – пояснил юноша. – А то, что Настюха делает, называют «отхиливать».

– Слово-то какое. – Я повертел пальцами. – Неприятное.

Я сам играми не увлекался. В школе они прошли мимо меня, вместе со всеми этими игровыми капсулами и полным погружением, а в академии, да и после ее окончания, и без того хватало дел. Потому игровая терминология мне была не слишком известна, если не сказать – неизвестна вовсе.

– Мне тоже не нравится. – Настенька сердито посмотрела на Павлика. – Лучше пусть будет, как Сват сказал, – маг жизни. Это красивее.

– Я чего, я не против! – замахал руками Павлик.

– Так, не перебиваем старшего, – прервал я дискуссию. – Итак, никому ни слова.

– И Трифону? – снова перебил меня Павлик.

– Жалко, что я каску Трише отдал, – сурово сдвинул брови я. – А то сейчас надел бы ее тебе на голову и стволом бы по ней ударил, чтобы мозги у тебя зазвенели.

– За что? – Павлик закрылся руками, изобразив нечто в стиле «А я в домике».

– За дело, – ответила вместо меня Настя. – Чтобы до конца старших дослушивал и только потом вопросы задавал. Правильно?

– Молодец, – похвалил я. – Так, что я там говорил? А, да. Трифону скажем, тут шила в мешке не утаить. Или даже так – скажем, если он сам это приметит. Но если встретим других людей – а мы их непременно встретим, – вот с ними ни полслова об этом. Почему – объяснять надо?

– Ну если только в общих чертах, – опасливо пробормотал Павлик.

– Люди все разные, – начал я издалека. Нет, тут лучше потратить пять минут и расставить все точки над буквами, чем потом расхлебывать кашу, которая может завариться от непонимания момента. Такие вещи я проверял на своей шкуре и сто раз видел, как это случается с другими. Сколько косяков в банке было напорото только потому, что начальники жалели свое время и не объясняли младшему персоналу вроде бы прописные истины, забывая не менее простое правило – то, что понятно тебе, не всегда ясно другому. И каким боком потом эти косяки выходили, лучше никому не знать. – Кто-то порадуется за нашу девочку, причем искренне и от души, и это прекрасно. Кто-то намотает на ус тот факт, что можно отыскать заклинание и стать магом, пусть и очень узконаправленным. Это хуже, такие люди называются «конкуренты», и мы их заранее не любим. А кто-то будет очень сильно недоволен тем, что у нас есть маг жизни, а у него нет, и попытается нас Настеньки лишить.

– Это как? – возмутился Павлик.

– Много способов, – мрачным голосом ответил ему я. – Попробовать сманить на свою сторону. Выкрасть. Ну и самый радикальный метод. Какой – говорить?

– Да ладно? – Павлик недоверчиво улыбнулся, а вот Настенька побледнела.

– Ребята, это все конечно же не слишком натуральное, никто не спорит. – Я обвел руками окружающий нас пейзаж. – Это – виртуальность, но люди в ней настоящие, те же, что и были раньше, на старой Земле. И страсти у них остались те же, и методы убеждения, и способы выживать. Причем здесь эти способы и методы станут куда жестче, чем были, поскольку тут нет ни закона, ни репрессивного государственного аппарата. Вот поэтому и запоминаем крепко-накрепко первое правило группы Свата: при встрече с чужими людьми очень внимательно слушаем и очень мало говорим. Молчание – оно что?

– Золото. – Настенька снова порозовела.

– Умница моя. – Я щелкнул ее по носику, который потихоньку терял свою форму, – видно, не бывает курносых эльфиек. – Золото. И еще частенько – это жизнь, причем наша же. По этому поводу еще вопросы есть?

– Никак нет. – Павлик вложил в голос немного иронии, но в допустимых пропорциях.

– Теперь следующее. – Я подошел к нему и ткнул его в грудь пальцем. – Ты, Павлик, с этого момента отвечаешь за безопасность Настеньки. Лично передо мной. Чтобы волоска с ее головы не упало, ясно?

– А как же… – Павлик замялся, и я показал ему все тот же скрученный ствол от пулемета.

– Вот так.

Взмах – и маленькое деревце валится на землю, у него сломан ствол.

– Вот так, – и в сторону отлетает довольно толстая ветка.

«Ваше телосложение повысилось на единицу!»

О как. Даже системе моя речь понравилась.

– Вот так, Павлик. – Я сунул ему в руки железяку. – Отмахивайся, крутись, но к нашей последней линии обороны никто подойти не должен. Если будет заварушка, ты всегда прикрываешь Настю. Никакого геройства, никакого «ура, в атаку». Вот твоя зона ответственности. Так, Настенька, теперь ты.

Настя, в отличие от Павлика, который начинал меня слушать с дурашливым настроением, с самого начала была серьезна. Сейчас же она вроде даже как встала по стойке «смирно», в некоей ее девичьей модификации. Выглядело это немного смешно, немного трогательно и немного эротично – в определенных местах все тоже начало подгоняться под эльфийский стандарт «третьего номера».

– Настя, в любой переделке, в любой ситуации, повторяю – в любой, ты всегда находишься позади нас, за нашими спинами. Так, и никак иначе. Это понятно?

– Предельно, – кивнула она. – А лечить надо? Ну, если эта самая переделка начнется?

– По ситуации. – Молодец девчонка, путевый вопрос. – Следи за событиями и шамань, если видишь, что дело плохо. И вот еще – обязательно открывай характеристики и отслеживай уровень энергии, чтобы был запасец, на всякий случай. Попозже еще разок кого-нибудь подлечишь и посмотришь, сколько это действие у тебя маны забирает. В этих вопросах всегда нужен учет и контроль, поскольку от твоего дара наши жизни могут зависеть.

Конечно, неплохо бы еще ей и приоритеты в лечении определить, но это придется делать потом, приватно. Павлику это слышать ни к чему. Молодые – они еще и мнительные.

– А может, я сейчас еще разок? – предложила Настя. – Мне понравилось! Магия же!

«Детский сад, штаны на лямках», – подумал я, подхватил палку и саданул ею Павлика пониже поясницы.

– Ай, – подпрыгнул Павлик. – За что?

– Не «за что», а «зачем», – наставительно сказал я, с удовлетворением смотря за пассами Насти. – Эксперимент.

Настя опустила руку, кивнула какой-то своей мысли и с удовольствием произнесла:

– Еще одну единицу ума дали, а от этого количество энергии повысилось.

Вот так тут отваливают ум в обе руки. Ладно, хоть ей характеристики путно отгружают, не то что мне. Может, вечерком поколотить друг друга маленько, пусть она прокачается? Нам же на пользу пойдет.

– Слушай, Павлик, – вспомнил я. – Ведь вся эта ерунда закрутилась, когда ты ногу чем-то наколол. А чем?

Юноша на секунду завис, после скакнул в яму, покопался там и через мгновение присвистнул.

– Это очки. Забавные такие, круглые. И разбитые.

Надо же, и в самом деле очки. В нашем бывшем мире их почти никто не носил, по крайней мере с лечебными целями – технологии ушли далеко, зрение с легкостью корректировалось специальной техникой, да и фармакология развивалась. Синтетические хрусталики, нанокорректировка роговицы – это было куда дешевле линз и всего остального, один раз сделал – и порядок. Очки стали аксессуаром, частью образа. Да я и сам их носил исключительно из соображений представительности, ну и потом – они мне шли.

Вот только здесь был явно не аксессуар с ультрамодной оправой. Да и оправой как таковой здесь и не пахло – несколько потемневших кусочков алюминия поддерживали большие круглые стекла, точнее, их остатки. И я буду не я, если одно стеклышко не было разбито пулей, только она оставляет такой след и такую аккуратную дырку в стекле. И все на мелкие брызги разлетится, стоит только дырку тронуть. Досадно.

А вот второе стекло было просто разбито. Может, от падения владельца на землю, может, потом по этим очкам кто сапогом прошелся. Но часть осколков осталась в оправе, и на один из них напоролся наш археолог.

– Удачно. – Я аккуратно пошатал в оправе самый крупный осколок, вынул его и, прислонив к глазу, посмотрел на Павлика. Сквозь него уши парня мне показались просто слоновьими. Смешно.

– А чего удачного? – не понял юноша. – Разбитые очки. Мусор.

– Павлик, мальчик мой… – Я вздохнул. – Нет у нас сейчас мусора и, подозреваю, еще долго не будет. Все в дело пойдет, ведь сами мы произвести ничего не сможем, поскольку таким вещам не обучены-с, наша цивилизация состоит не из мастеров, а потребителей. А значит что?

– Что? – поинтересовалась Настенька.

– Значит, будем существовать на той материальной базе, которую отыщем. Как потопаем, так и полопаем. Нет, рано или поздно непременно появятся и кузнецы, и сапожники, и даже кондитеры, но до той поры всякая находка будет даром судьбы. Ну, я так думаю.

– Но от этого-то какой прок? – Павлик показал на осколок стекла.

Вместо ответа я схватил его за руку, вывел из-под деревьев, глянул на небо и поднес осколок стекла к его плечу. Солнечный луч, как и положено, превратился в яркую точку на его коже.

– Ай, – через несколько секунд завопил Павлик. – Все, я понял!

– Вот! – назидательно поднял я палец. – Это, сынок, наш вечерний костер. С тебя и Трифона – дрова к нему.

– Я стекло нашел, я дрова таскай, – проворчал юноша. – Несправедливо.

– Согласен, – признал я. – Нашел ты, а потому сегодня от сбора дров освобожден. Все, копай ямку дальше. Настя, ты давай ройся с ним по соседству. А я пойду вон туда, посмотрю, что там за холмик такой.

Ребята отправились каждый в свой окопчик, я же двинулся к замеченному мной небольшому курганчику – не давал он мне покоя. Не вписывался он в этот ландшафт, он был нелогичен.

Здесь явно проходила линия обороны, причем не исключено, что последняя для какого-то воинского подразделения, иначе чего бы им окапываться не у дороги, не у переправы, а в лесу? Здесь кто-то вцепился зубами в кусок земли и держался до последнего. Но кто? Когда? Зачем? Одни вопросы, а вот с ответами – туго. Просто никак.

Ну и холм – что это? Может, дот? Я читал про такие, во времена древних войн подобные инженерные сооружения здорово атакующим жизнь портили, но это когда было? Я ничего такого сам не видал по крайней мере.

Посматривая под ноги, чтобы не пропустить чего полезного, я подошел к холму, который вблизи оказался не таким уж большим, и почти сразу понял: нет, это не дот. Это, похоже, и впрямь некое творение матушки-природы, по непонятной причине оказавшееся в лесу. Бывает. Причуды ландшафта.

Исключительно из врожденной въедливости я все-таки обошел холм. Ровный, невысокий, круглый, заросший травой.

Не знаю, что именно подтолкнуло меня отойти чуть подальше от него, немного углубиться в лес, но некий импульс заставил мои ноги двинуться в сторону. И не зря.

Метрах в пятистах от холма я увидел яму, она, как и окопы, порядком заросла травой. Но это был не окоп, а нечто другое. Хотя бы потому, что в окопах нет ступенек из раскрошившегося бетона, ведущих вниз, и черного провала, ведущего невесть куда.

Это не холм и не дот. Когда-то, очень давно, это был командный пункт или что-то вроде того. Потому и окопы здесь вырыты наспех. Они хаотичны, не соединены между собой коммуникациями.

Видно, не было у бойцов времени на это, скорее всего, к лесу прорвался неприятель, сделав это внезапно и быстро. И вот уже сержанты подгоняют солдатиков, а те, сопя и ругаясь, копают себе хоть какие-то укрытия, чтобы не сразу их нашла пуля.

А может, и не солдатики это были. Кого там при штабах обычно держат – рота караула, писари, хозяйственники? Вот и очки, стекло от которых сейчас лежит в заветном месте около Настеньки (она не потеряет), некогда были на носу у какого-нибудь умника, который оружия в руках не держал, зато ловко печатал приказы.

И не удержали они позицию, все здесь остались. Иначе не был бы вход в ЗКП[1] (полагаю, что это именно он) вот так разворочен взрывом. Это не земля по краям прохода, это остатки стальной двери. Просто прошло время, и сталь почернела, разрушилась, ее припорошила земляная крошка, осыпающаяся сверху.

Ну что, надо туда лезть, без вариантов. Вероятность того, что там уцелело хоть что-то полезное, минимальна, скорее всего, сгнило там все давным-давно, вон какая лужа на дне воронки, да и внутри небось воды по колено. Но проверить этот схрон необходимо, хотя бы для того, чтобы не ломать после головы, было там что-то эдакое или нет.

И еще… Там ведь темно. Уж не знаю, как они освещали этот бункер тогда – электричеством или керосиновыми лампами, но сейчас там хоть глаз коли, это без вариантов. Оно, конечно, неплохо было бы факел сделать, но для него нужно иметь какую-нибудь тряпку или что-то в этом роде. А с этим у нас худо. С этим у нас пока никак.

Ладно, нет факела, будем палить ветки. Света они дают меньше, да и по паре ожогов мы с Павликом заработаем, но деваться некуда.

Спустя час около развороченного хода потрескивал костерок, а за моей спиной стояли ребята, у каждого из них в руках было по полтора десятка крепких и толстых веток. Сушняк горит быстро, и этого-то, боюсь, не хватит. Не думаю, что бункер сильно большой, но кто знает?

Как ни странно, уговаривать ребят на эту вылазку почти не пришлось, Настя только сразу высказала опасения, что там, внутри, могут селиться змеи: мол, любят они такие места для гнездовья. Аргумент был весомый, и я, подойдя к провалу входа, закинул внутрь с десяток кусков земли. Если там пресмыкающиеся и вправду есть, то они либо зашипят, либо и вовсе поползут на волю. Экзотической живности здесь быть не должно, максимум – окопные гадюки, а у них именно такие повадки.

Нет, ничего, тишина. Успокоенная парочка натаскала хвороста, я с помощью стекла запалил костерок и сейчас поджег первую толстую ветку. Пора было идти внутрь. Время поджимает – солнце уже стояло в зените.

Внутри и впрямь было воды немало, не по колено, но по щиколотку. Но только у самого входа, в небольшом коридорчике. Дальше она не проникла, видимо, по причине того, что помещение стояло уровнем выше, туда вели очередные ступеньки. Осветив первую комнату, я понял, что мои догадки верны. Это был командный пункт, причем не какой-то заштатный или полевой, а вполне серьезный, оборудованный по уму.

В первом помещении, довольно просторном, некогда, видимо, располагалась охрана и радисты – детали каких-то приборов были разбросаны по полу там и сям, судя по всему, кто-то от души врезал по технике из автомата. Большинство приборов превратилось в кучки ржавчины, но те, что были сделаны из алюминия или подобных ему сплавов, так и валялись в пыли.

Были тут и останки людей. Не меньше десятка тел последние посетители этого места так тогда и оставили здесь, после того как их убили. Время и влажность распорядились погибшими по-своему, по этой причине поживиться нам было нечем. Все, что досталось на нашу долю, – это какая-то мелкая дребедень вроде десятка позеленевших пуговиц или пряжек. Еще я повертел в руках насквозь проржавевший автомат, который не развалился после моего прикосновения, но при этом не подлежал никакой реанимации – сквозь дуло можно было увидеть свет факела, который я передал Павлику.

Интересная модель, он чем-то похож на классическую английскую штурмовую винтовку – я стрелял из такой. Такая же скошенная рукоять внизу, такой же плечевой упор. Правда, она вроде предназначалась для не боевых частей? Впрочем, может, здесь и была такая часть.

Пока я думал, от этой рухляди отломился длинный ствол и упал на пол. Вот и все. Им теперь даже и не напугаешь никого.

– Вон коридор, – сказал Павлик и показал на темный провал перехода, ведущего дальше. Света стало побольше – он поджигал новую ветку, старая же еще не потухла.

– Брось недогоревшую в воду, – сказал я ему. – Пыли много, не дай бог полыхнет.

– Так она и от искры полыхнуть может, – предположил Павлик, но приказ выполнил.

Там мы шли из комнаты в комнату, тем путем, которым когда-то шагали и те, кто всех тут убил. Было даже видно, как что происходило. В одном из помещений бойцы успели сложить небольшую баррикаду из столов и в результате получили в качестве приза за это творчество пару гранат. В другой защитники явно подняли руки – то, что осталось от их тел, лежало ровным рядком у стены. Где-то атакующие даже взрывали дверь – видимо, это помещение было сердцем штаба, и им туда непременно надо было попасть. Вывод этот у меня появился не на ровном месте, я просто точно знал, что рискованно вот эдак в бункере взрывчаткой громыхать. И именно там нам впервые и улыбнулась удача.

Внешне все было так же, как и всегда, – пара пригоршней пуговиц на полу, какие-то части амуниции, вроде маленьких и больших пряжек, трухлявые обломки мебели (тронь их ногой – и они рассыпаются в пыль), кости, несколько черепов, которых даже Настя уже перестала бояться. В первой комнате при виде черепушки она было ойкнула, но потом попривыкла, а после и вовсе перестала их замечать и только знай сетовала о том, что у нее никакой сумки нет – ей пуговицы и пряжки было жалко.

Но еще здесь обнаружились остатки фуражек, из чего я сделал вывод, что тут нашли свой конец высшие офицеры. Еще мы обнаружили в этой комнате несколько металлических шкафов, проржавевших, но еще не распавшихся в труху.

Пара из них была распахнута настежь и светилась пустыми полками – все их содержимое либо давно сгнило, либо было прихвачено атакующими, а вот третий был закрыт. Уж не знаю, отчего его не взломали тогда, но это уже детали. Я приналег на дверцу и услышал, как хрустнул сгнивший замок с той стороны.

Меня обдало ржавчиной, когда я со скрежетом открыл створки, – это было ее царство, которое она делила с пылью. Как и следовало ожидать, все было пусто. Точнее, полки были просто забиты бумажной пылью, в которую превратилось их содержимое.

– Глянь-ка, Сват. – Павлик наклонился пониже. – Вроде как тубус какой-то?

Он был прав. На нижней полке лежал длинный продолговатый сосуд, покрытый матовым налетом, но целый.

– Это не бомба? – опасливо спросила Настя.

– Нет, – ответил за меня Павлик. – Похож на тот, в котором я в универ чертежи ношу. То есть носил.

– Вряд ли тут чертежи, – сказал я и аккуратно повернул верхнюю часть тубуса. Удалось мне это не сразу, но, поднатужившись, я все-таки сдвинул ее с места.

Отвинчивалась крышка туго – видно, и в те времена она делалась с расчетом на герметичность, да еще и лежание в сыром пыльном воздухе… В общем, помучился я.

– Ну, чего там? – Настя даже пританцовывала от любопытства. – Ну?

– Знамя. – Я и вправду удивился. Чего я только не ожидал, даже бутылку портвейна готов был увидеть, которую здесь заныкали офицеры-связисты на самый лихой день, но знамя?

Рисунок на темной ткани был неразличим, но это и неважно. Уже давно не существовало ни этой части, ни этой армии. Это был просто кусок ткани, который мог сослужить неплохую службу одной девушке.

– На, Настенька, тебе обновку. – Я протянул ей некогда боевой стяг. – С твоими габаритами ты им все свои достоинства от нас скроешь.

– А-а-а! – завизжала Настя. – Одежда! Хоть какая-то!

Я дождался, пока она кое-как затянет свою фигуру в темную ткань, и сунул ей тубус.

– И пуговки собери с пряжками. Все, что влезет сюда, – клади.

Настя присела и начала шустро шерудить пальчиками в пыли.

– Сват, тут еще одна дверь, – позвал Павлик, отошедший к противоположной от входа стене. – Нормальная такая, серьезная.

Это была даже не дверь, а что-то вроде гермозатвора. Металл от времени слегка позеленел, но был все еще крепок. Ее явно пытались взорвать – об этом говорили вмятины на ней, но успеха не достигли, поскольку она так и осталась закрытой.

Впрочем, если у того, кто укрылся там, не было возможности открыть ее изнутри, я ему не завидовал. Оставив попытки взломать надежную преграду, атакующие разнесли вдребезги электронное устройство, которое ее открывало, остатки механизма лежали здесь же.

А продвинутая тут была цивилизация некогда – кодовые замки, боевые знамена, автоматическое оружие. Черт, это что угодно, только не фэнтезийный мир. Хотя… Настя-то у нас теперь маг. Ничего не понимаю.

Павлик налег плечом на дверь, она как-то жалобно заскрипела.

– Сват, может, вдвоем поднапрем? – пропыхтел он.

А молодец. Ну да, дверь-то цела, а вот замок мог и проржаветь. Может, это штыри, может – затворы, но они не вечны.

Мы уперлись руками в дверь и начали ее толкать то вперед, то из стороны в сторону. Она тряслась, внутри у нее что-то громыхало и поскрипывало, но в какой-то момент, жалобно грохнув, она со скрежетом начала двигаться.

– Пошла, родимая! – натужным голосом сообщил Павлик.

– Давай-давай, – поддержал его я.

Мы отодвинули дверь в сторону на расстояние, достаточное для того, чтобы пролезть внутрь, я взял у Павлика еще одну ветку, отметив, что запасец у него остался невелик и следует поспешить, – Настины-то мы сожгли уже все.

Это было совсем маленькое помещение, но осмотрев его, я понял: не зря мы сюда полезли. Совсем не зря.

– Павлик, возрадуйся, возможно, что и мы с тобой приоденемся. – Я осветил дальнюю часть комнатки. Там стоял стол, у стола – стул и на этом стуле была видна фигура человека. Причем не голый костяк, на котором там и сям остались обрывки одежды, нет. Тут была вполне хорошо сохранившаяся камуфлированная форма.

– Мне чего-то не по себе, – прошептала Настя. – Он как будто спит за столом.

И впрямь, казалось, словно сидел человек, работал, подустал и опустил голову на стол, вздремнуть минуток двадцать.

– Задохнулся он тут, наверное. – Я подошел к трупу и взялся за его плечо, ожидая, что сейчас все произойдет по хорошо заведенной традиции, – ткань поползет, и кости с грохотом обрушатся на пол.

А вот и нет. Труп сполз со стула и упал, но все в той же комплектации. Не знаю, кто это был, – генерал, которого застали врасплох, или еще кто, но он пережил, в определенном смысле, всех своих солдат. Те стали костьми или просто землей, а он – мумифицировался.

Впрочем, это меня мало занимало, поскольку тогда, когда мумия начала сползать на пол, я услышал, как что-то негромко стукнуло о столешницу. Знакомо стукнуло, тяжело так.

– Павлик, свет, – у меня даже перехватило в горле. – Посвети на стол!

Юноша подскочил ко мне и поднес к столешнице горящую ветку.

Да, слух меня не обманул. Этот вояка не задохнулся. Он пустил себе пулю в висок, когда понял, какая его ждет смерть. И оружие осталось там, где и должно было, – на столе, там, куда он упал.

Дверь была герметична, сюда не проникал ни воздух, ни вода, надо полагать, здесь не было даже вентиляции, иначе все непременно бы сгнило.

Я взял в руки пистолет. Это был классический «кольт-1911». Видимо, он что-то да значил для покойника, иначе зачем было с собой таскать такую старую модель?

Я выщелкнул обойму. Не модернизированный, осталось всего шесть патронов. Ну, это нормально, один-то он использовал. Передернул затвор. Ох, скверный звук. Смазать бы его чем-нибудь. А чем? Хорошо хоть работает, и на том спасибо.

– Чего стоим? – посмотрел я на застывшую парочку. – Раздеваем товарища. Куртка, штаны, ботинки – все берем.

Не хотелось им этого делать, не перестроились они еще. Вчера в шаговой доступности наличествовала всемирная сеть с миллионом магазинов, а сегодня надо мумию от одежд разоблачать в грязном и сыром помещении. Ну извините, что есть.

Я взял у Павлика еще одну ветку и запалил ее – надо тут осмотреть все. Наверняка есть чем поживиться, мы тут первые, мы опередили тех, кто громил этот бункер, и даже время.

Первым делом я обшарил стол и взял из него немалую добычу. Еще одной обоймы не нашел, хоть и очень на это надеялся, но и без нее в тубус Насти отправилось немало полезного. Несколько пластмассовых ручек, точилка для карандашей, неработающая зажигалка, какие-то скрепки и прочая канцелярская мелочь, отдельно я порадовался ножу для раскрывания конвертов – какое-никакое, а колюще-режущее.

– Оп-па! – присвистнул Павлик и показал мне неплохой складной нож, который явно выпал из кармана штанов.

– Твоя удача, парень, – немедленно сказал ему я. – Стало быть, тебе им и владеть.

Ну а что, справедливо.

– А майка – тю-тю, – печально сказала Настя. – Не сохранилась, вся вон кусками висит.

Ну и ладно, шут с ней, с майкой. Впрочем, рачительная Настя и тряпочки начала прибирать.

– Все сняли? – Я продолжал шарить по помещению в надежде найти еще что-нибудь.

– Все. – Павлик показал на Настю, которая аккуратно складывала одежду на столе.

– Давай, свинти антенну у рации. – Я показал на немалых размеров аппарат, стоящий в углу. – Не свинтится – ломай, холера с ним. Понадобится нам эта рация потом или нет – еще вопрос, а антенна – вещь хорошая прямо сейчас. Я эту модель знаю, тут антенна как стек – если рубанешь ею, то мало не покажется.

Пока Павлик корпел над моим заданием, я обыскал шкаф, стоящий у стены. Он тут, собственно, только один и был. И, увы, он был почти пуст, все, что мне досталось, – это подтяжки, полуистлевший матерчатый плед, банка вздувшихся консервов и портфель. Хороший такой портфель, желтый, сделанный из добротной кожи – может, свиной, может, крокодиловой. Именно его я счел самой приличной находкой – это тара, которой нам так не хватало. Заглянув внутрь, я увидел какие-то бумаги, которые время пощадило, но вряд ли в них есть какой-то прок. На фига нам свидетельства давно ушедшей эпохи?

Впрочем, выбрасывать я их не стал, мало ли. Может, они на знакомом языке написаны, будет что почитать у костра.

– Что же ты автомат с собой не захватил? – попенял я на прощание генералу, лежащему на полу. – Тебе было ведь не сложно это сделать, а нам бы сейчас куда удобнее жилось.

Подумав, я отдал генералу честь, и мы вышли из этой комнаты.

– Дверь обратно будем закрывать? – спросил Павлик, явно рассчитывая на ответ «нет». И именно его и получил. Но не потому, что я его пожалел, а потому как не слишком доверяю древней автоматике. Сейчас закроем, а потом снова не откроем, а там еще кое-что осталось. Та же рация, какой-то пульт, в углу я аккумуляторы видел, явно для полевых устройств связи, в конце концов, стул и стол. За ближайшие месяцы с ними ничего не случится, а там видно будет.

По дороге Настя то и дело нагибалась за пуговицами и явно была не прочь собрать их все, но я ее подгонял. У нас догорала последняя ветка, а шариться в такой темноте было делом неблагоразумным.

Потом мы еще минут десять сидели на краю воронки, свесив ноги и наслаждаясь звуками дня, светом и теплом.

– Жуткое местечко, – наконец сказал Павлик. – Вот если сейчас оценивать, когда мы уже вылезли.

– Зато прибыльное. – Я рассматривал пистолет. Ни точки ржавчины не видно, визуально полностью работоспособен, но это я точно скажу, когда его разберу. Ну, с ржой все понятно – никелированная машинка, она тут еще тысячу лет могла пролежать. Но все равно, пока не разберу его и не посмотрю на пружину, никаких испытаний, как бы ни подмывало это сделать. – Настюх, заголись-ка.

– Ничего себе заявочки! – моментально покраснела та. – А чего еще сделать?

– Тьфу ты, – махнул я рукой. – Да мне не прелести твои нужны. Покажи-ка мне, что там за стяг такой. Что на нем написано?

– А, – поняла Настя, развязала какой-то узелок под мышкой и растопырила руки, закрыв себя, зато явив нам багровое полотнище, на котором было вышито встающее (а может, и садящееся) солнце, солдат, держащий за руку ребенка, а также надпись на русском языке, но готическими буквами: «Доблесть и верность».

Глава 6

– Красиво, – признал я. – Видно, хорошие люди были.

– Солдат ребенка не обидит, – подтвердил Павлик и выразительно глянул сначала на меня, а потом на штаны, которые Настя вместе с курткой и ремнем положила на землю.

– Твоя правда, – признал я. – Забирай, девчуля, и обувь, не дело тебе босиком бегать. Они тебе великоваты будут, конечно, но не беда – травы в них напихаешь.

Портки я забрал себе, Павлику же, который жалобно сморщил лицо, назидательно сказал:

– Ты нож нашел, себе его оставил. Я все остальное нашел, имею право выбрать себе лучшее.

– Правильно, – поддержала меня Настя. – И потом – если что, именно Свату переговоры с другими, сюда попавшими, вести. А в штанах он представительней смотрится.

– А нам с Трифоном так и ходить, бубенчиками звенеть? – злобы в его голосе не было совершенно, слышалась только печаль ребенка, который ждал на день рождения велосипед, а получил набор «Юный химик».

– Павлик, ну конечно же нет, – поспешила его успокоить Настя, которая уже снова замоталась в флаг и сейчас рассматривала ботинки. – Я куртку на две части разрежу, аккуратненько, ты не волнуйся. Тебе отдадим ту часть, что с рукавами, ты их на поясе завяжешь, и все. Ну да, поддувать будет, но так лучше, чем никак.

– А вторую часть Трифон как носить будет? – мне стало даже интересно, что она придумает.

– А я ее на проволоку наживлю, – пояснила Настя и постучала одним ботинком о другой. Звук вышел глухой, прямо деревянный какой-то. – Совсем они залубенели, собью я в них ноги в кровь. Нет уж, лучше босиком ходить буду, чем в такой обуви.

– Логично, – согласился с ней я, защелкивая пряжку ремня. На ней, к слову, была та же эмблема, что и на флаге, – солдат и ребенок. – Так что ты там про проволоку говорила?

– Я там, внизу, в одной из комнат, медные провода заметила, они оборванные на полу лежали, вот и скрутила их, пока вы все осматривали. – Настя залезла в тубус и достала оттуда пару небольших клубков, блеснувших медью.

– Ты ее на всякую ерунду, вроде этих двух охламонов, не переводи, – попросил я. – Вещь хорошая, пригодится.

Павлик засопел.

– Успокойся, твоя куртка будет, – махнул я рукой раздраженно. – А Трише вон плед отдадим. Все?

– Все, – повеселел Павлик. Ну да, куртка явно лучше пледа.

Но Настя молодец какой, а? Заметила, подобрала и даже смотала.

Нет, и это место запомнить надо. Сдается мне, если туда, вниз, спуститься с факелами, да не втроем, там найдется, чем еще поживиться. По идее, там и оружейка должна быть. Ну да ее, скорее всего, разграбили, но вдруг нет? Кто знает? А еще там наверняка должна быть посуда. Штабные всегда были мастера пожрать, и где-то там, в помещениях, должны найтись тарелки и кружки. Уверен, что их, как и в нашем мире, делали или из нержавейки, или из алюминия. Потом – бинокли, аптечка, да мало ли чего еще.

Но не сейчас, сейчас надо идти вперед, надо искать место, где собираются те, кто тоже попал сюда, а такое место непременно должно быть. Всегда есть некая точка, где сходятся все пути, и нам надо ее найти, чтобы быть там если не первыми, то хотя бы не последними. И так мы свои дела подправили – пришли к этой яме голыми и босыми, а покидаем ее частично одетыми, но главное – с самым лучшим аргументом, который только может быть в любом споре. С оружием. Можно даже напиться водички напоследок.

Я засунул пистолет за ремень, снова спрыгнул в яму и подошел к луже, которая плескалась на ее дне. Зачерпнул в ладонь воды и понюхал ее. Гнилью не пахнет, вроде прозрачная.

– Я это пить не буду, – догадался о моих планах Павлик. – Еще заразу какую подхватим!

– Откуда здесь зараза-то? – возразил я ему. – Экологически чистый виртуальный мир.

Но воду выплеснул обратно. Ну да, мир виртуальный, но кто его знает… В нашем старом мире в такой ситуации я бы напился, черт с ним, а здесь… Может, Павлик и прав.

– Ладно, – я выбрался из ямы наверх и взял с травы портфель, – убедил. Все, туши костер и пошли к Трифону, пока он там все плоды не стрескал. И еще, я так и не понял, ты в раскопе своем нашел что-нибудь интересное?

– Не-а. – Павлик отнял у Настеньки тубус, чем заработал в моих глазах одно очко. Впрочем, сразу его и потерял – он отдал ей его обратно, отвинтив крышку: видно, в нее он собирался набирать воду для тушения костра. Не джентльмен, чего уж. – Непонятные железки, пара костей… Мусор, одним словом.

Ну, мусор не мусор, скоро здесь все в дело пойдет. Как только появятся первые кузни, спрос на старое железо возрастет. В том, что это случится, я не сомневался. Нет здесь никакого Нормалити и Мэджик Дрима. И третьего мира нет. Точнее, нет никакого разделения на миры – здесь все смешалось воедино, и теперь мы все тут как колонисты на огромном необитаемом острове с остатками былой цивилизации и вкраплениями магии.

Врать не стану, разумную базу под все эти выверты с древним бункером у меня за спиной я пока подвести не мог, но это как раз меня не слишком и беспокоило. Какая, по сути, разница, почему так все вышло? Найдется какой-нибудь умник, сообразит, потом расскажет об этом всем, тогда и узнаем. Главное то, что никого, кроме нас, пришельцев извне, здесь нет, цивилизация же, которая была до нас, похоже, сама себя и уничтожила, оставив нам некий стартовый ресурс в виде виртуальной кучи утиля. Вот кто первый на эту кучу вскарабкается, тот и будет молодцом.

Хотя все равно есть еще куча непонятностей. Где животные, насекомые, птицы? Почему так активно советуют не умирать, и что случается с тем, кому не повезло? Как заработать уровни? В конце концов, судя по моему номеру в очереди, здесь народу должно быть немерено. И где они все? В общем, вопросов море, ответов нет.

Я отобрал у Павлика куртку, которую он намеревался завязать вокруг пояса, покидал в нее все находки, включая плед (Ну да, истлел маленько. Но Трише сойдет.), и сбросил все ветки от костра в воду. Не следует привлекать чье-то внимание к этому месту. Провал бы чем завалить еще, но это утопия. А жаль.

Проходя мимо окопов, я посмотрел на железки, про которые говорил Павлик. Ну да, хлам. Ржавый затвор, кусок ствола… Кабы все это – да в целом виде…

– Настя, ты стеклышки куда дела? – строго спросил я. – Не то, которым мы костер разжигали, а все остальные?

– Вот тут лежат. – Она перепрыгнула окоп и показала мне на лопух, придавленный камушком. – Я так подумала: может, пригодятся еще?

– Ты все стекла в тряпочку собери, все до единого, – приказал я. – Правильно подумала. А основное отдельно от них держи, чтобы не перепутать, я их потом в дело пущу.

Триша отдыхал от трудов праведных, лениво жуя крупный плод, и впрямь внешне похожий на грушу. Увидев на мне штаны, он оживился:

– А мне? Я тоже хочу как человек ходить – одетым!

– Извини, там сегодня в одни руки одну пару отпускали, – присел я рядом с ним. – Где запас провизии на дорогу?

– Вон. – Трифон пытливо взглянул мне в лицо. – Правда больше штанов нету?

Я окинул взглядом кучку помятых плодов, на глаз в ней было штук пятнадцать. Дерево при этом было почти пустым, только где-то наверху болталось штук пять плодов.

– Слушай, сколько же ты их сожрал? – удивился я. – Куда в тебя лезет?

– Сам же говорил: регенерирую. – Он дожевал псевдогрушу, причем вместе с огрызком. – Ужас.

– Ужас, – согласился с ним я. – Павлик, дай товарищу плед. Остальное вместе с курткой сюда неси.

Триша с недовольством осмотрел замурзанный кусок материи и сварливо поинтересовался:

– А куртка? Почему она ему, а не мне?

– Потому что на тебе она треснет, – равнодушно ответил я. – Столько жрать, ты сам подумай.

Не обращая внимания на то, что недовольный юрист что-то бубнил себе под нос, я осмотрел добытые ресурсы.

Ну, со стеклышками все ясно. Теперь консервы. Есть их нельзя, но вот банка – это прекрасно. А я дурень, надо было ее вскрыть еще там и сразу в луже вымыть. Хотя…

– Павлик, вскрой. – Я кинул консервы ему. – Нож у тебя хороший, должен ее крышку вспороть легко. И аккуратно давай, это наше будущее черпало. Триша, держи довеском к одеяльцу.

Я перебросил юристу подтяжки. А что с ними делать? Они все равно под пуговицы заточены. Так хоть перепояшется, все веселее ему шагать будет.

Портфель. Тоже весь залубенел, как и ботинки, – время. Я расстегнул ремни (хорошо не защелки) и глянул внутрь.

Так. Бумаги. Уцелели, однако, и это уже неплохо. Какие-то пустые бланки с уже знакомой символикой, несколько потертых бумаг с мелким текстом и надписью: «Донесение», тетрадь в клеенчатом переплете и карта. Карта!

Я отложил в сторону все остальное и аккуратно (эх-эх, карта и до того, видать, на сгибах потертая была, а теперь и совсем только что не рвалась) развернул ее и положил на куртку.

– Где мы? – немедленно сунулся ко мне Павлик, углядевший, что я нашел.

– Тут, – показал я ему пальцем в первое попавшееся место.

– Точно? – У него аж уши двигались от эмоций.

– Конечно нет! – рявкнул я. – Павлик, откуда я знаю, где мы? У меня ни координат, ни ориентиров. И потом, тебе-то что? Какая разница, где мы тут конкретно, все равно не знаем, куда идем.

Отчитав паренька, я снова склонился над картой. Ни фига не понятно. Вот это лес, ладно. А равнина где, не эта, которая за лесом, а та, вчерашняя? Она же была? А тут ее особо не видать. Привязаться к командному пункту я тоже не мог – крестиков на этой карте я насчитал штук пятнадцать, и любой из них мог быть местом гибели бравого генерала.

Ладно, здесь хоть лес есть. Хотя, если это именно наш лес, то он велик, велик…

И еще. Карта-то – десятикилометровка. Поди знай, какая на ней местность… Может, эти края, а может, и нет.

Но если эти, то с реками тут порядок. Вон, одна большая есть и еще мелких несколько, в основном притоки. И, судя по всему, они не так уж далеко. Но это если рельеф местности с тех пор не поменялся, если это вообще наша местность и так далее. Сказка про белого бычка.

– Ну? – снова засопел мне в ухо Павлик.

– Подковы гну. – Я аккуратно сложил карту и убрал ее обратно в портфель. – Найдем какой-то четкий ориентир, тогда и поймем, что к чему. А ты давай-ка в каску груши собери, а то наш Аполлон регенерирующий их сейчас сожрет. Погоди, дай мне одну.

Куртку я парню не отдал, надо было сделать еще одно дело, а именно – разобрать пистолет. И делать я это собирался именно на куртке.

Когда я щелкнул затвором, Трифон повернулся ко мне, и у него расширились глаза при виде того, что у меня в руках.

– И он стреляет? – Юрист даже сглотнул слюну.

– Пока не знаю.

Пружина была в порядке, да и все остальное – тоже. Что примечательно, я не увидел засохших остатков смазки, хотя, по идее, без них обойтись не могло. Ну ладно, нет – значит, нет, в конце концов, это виртуальная реальность, спишем на нее. Осталось только проверить, стреляет он или нет. Хотя и патроны могли накрыться, это дело такое.

Я дослал патрон в ствол, отошел шагов на десять от моих спутников и прицелился в небольшое деревце неподалеку.

Бам! Выстрел грохнул, и неслабо, отражатель сработал нормально, гильза, вылетев, упала на траву. Не попал. Жаль. И патрона жаль до чертиков.

Впрочем, это разумная трата. Теперь я точно знаю, что у меня есть в запасе пять выстрелов. А значит, есть шанс выжить, и теперь он выше, чем у многих других.

– Павлик, гильзу подбери и отдай Насте, – приказал я, щелкнув флажком предохранителя и убирая пистолет под ремень, за спину. – И нет, тебе я пальнуть не дам, даже не проси.

– Правильно, – снова поддержала меня Настя. – Тебе для баловства, а патронов мало.

Интересно, почему на поясе генерала не было кобуры? Он что, пистолет в кармане таскал?

Через полчаса мы все-таки двинулись в путь, должно быть, являя собой забавную картину.

Впереди шел я, в штанах, но с голым торсом, за мной брел Трифон в набедренной повязке из половины пледа, перепоясанный пестрыми подтяжками. На плечо он залихватски закинул все ту же палку, к которой хозяйственная Настя прикрепила узелок, сделанный из второй половины пледа, и куда было убрано все наше добро (кроме осколка очков, его я спрятал в карман штанов). Следом шагала, собственно, наш биоэколог-второкурсник, замотанная во флаг и налегке, не считая тубуса, с которым она расставаться не пожелала. Замыкал шествие Павлик, в куртке на бедрах, в армейских ботинках и с каской в руке. Иногда он доставал свой новый ножик и любовался им.

Банку нож вскрыл, к слову сказать, отменно. Консервы, превратившиеся в мерзкого вида бурую массу, мы выкинули, потом долго терли емкость травой и в результате наполнили ягодами. Пусть будут.

День давно перевалил за вторую половину, солнце порядком припекало, но в воздухе уже носилось что-то такое, предвечернее.

Я принял эпохальное решение, и мы покинули опушку леса. Повернувшись к нему задом, я двинулся прямиком на равнину. Основываясь на том, что изображено на карте, и сочтя за предполагаемую истину то, что это именно наш лес и именно наша равнина, я решил попытать счастья и все-таки найти реку. Возможно, мое желание выйти к большой воде маниакально, но именно оно самое разумное в настоящий момент. Там есть вода, рыба и птица, то есть еда, и самое главное – люди, которые будут идти именно туда, так же, как и мы.

Там и тут попадались какие-то валуны, шелестела трава, кое-где росли одиноко стоящие деревца, а то и небольшие рощицы.

– Вот в такой, если что, и заночуем, – сказал я отряду, показав на одну из них, находящуюся пока еще в отдалении. – И листва над головой, и дрова под рукой.

– Ты научился добывать огонь трением? – не без ехидства спросил Трифон, он все не мог мне простить, что у Павлика – куртка, а у него – плед.

– Считай, что да, – не стал разочаровывать юриста я. – Будет тебе сегодня костерок.

– Нет, ну я-то – только «за», – заюлил Трифон. – Костер – это же здорово! Так, может, в этой роще и заночуем? Что до того вечера осталось?

Я глянул на солнце, которое еще и не думало заходить за горизонт. До ночи – часа четыре, даже небо еще не темнеет. Кстати, что давит на психику, по крайней мере мне, так это пустынное небо. Ни птиц, ни конденсационных следов от самолетов – ничего. Тишина и пустота.

– Много осталось, – оборвал его причитания я. – Мы еще километров десять отмахать сегодня успеем до темноты.

Ну, надо не совсем уж в темноте, конечно, на ночевку вставать, а то не сложится у нас с огнем, солнце будет не то. Эх, мне бы ваты или дерюги какой, да кремень, я бы огниво сделал. Можно и от пледа кусок отрезать, да больно он дурацкий, материал не тот.

– Хорошая рощица, – снова активизировался Трифон, оглядывая деревья, мимо которых мы проходили. – Самое то. Может, все-таки, остановимся здесь? День был хлопотный, все устали…

– И еще здесь есть ключ, – послышался голос из-за деревьев. – Надо отметить: вода вкуснейшая.

Триша отпрыгнул за меня, я инстинктивно сунул руку за спину, а Павлик, молодец, загородил собой Настю.

– Вода – это прекрасно, – сообщил я невидимому собеседнику. – А с кем я беседую? Вас не затруднит показаться?

– Ни в коей мере, – с достоинством ответил некто.

Из-за деревьев вышел очень немолодой мужчина, да попросту старик, с седыми бровями и такой же седой бородкой. Он был обнажен и, заметив Настю, прикрыл руками достоинство.

– Прошу прощения, юная леди, – учтиво сказал он. – Я не сразу вас заметил, и у меня не было и мысли смутить вас видом моих чресл.

– Да ладно, – отмахнулась Настя. – Я их сегодня, вон, полдня созерцала. Привыкла уже.

– Позвольте представиться. – Старик одной рукой изобразил что-то вроде снимания шляпы. – Победоносцев Илья Ильич, некогда профессор Санкт-Петербургского государственного университета, а ныне – старый хрыч, чмо бородатое и тупо балласт.

– А зачем вы так себя обзываете? – удивился Павлик.

– Это не я. – Илья Ильич невесело усмехнулся. – Это меня так окрестил некий новоявленный Аттила, который в соответствии с происходящим очень быстро и ловко делит всех на чистых и нечистых, пользуясь своим основным правом – силой. И мне еще повезло, что он меня просто оставил здесь, мог бы и прибить, у него это запросто.

– Как интересно, – протянул я. – Ну что, Трифон, твоя удача, остаемся здесь. На тебе – топливо для костра. Настенька, покорми профессора, мне кажется, что это будет не лишним. Павлик, пробегись по рощице, посмотри, что к чему.

– Только попью, – буркнул Трифон и устремился в рощу.

Профессор ел жадно, было видно, что совсем его приперло, но при этом старался сохранить видимость интеллигентного поглощения пищи, что вызывало уважение. Настя с сочувствием смотрела на него.

– Скажите, – не выдержала наконец она, – а вы на каком факультете были профессором? Не на биологическом?

– Увы, нет, девочка, – разочаровал ее профессор. – У меня совершенно бесполезная в этих краях специализация. Я был профессором восточного факультета, читал лекции на кафедре тюркской филологии.

– Ну да… – вздохнул я. – Не самая нужная тематика, согласен.

– Простите. – Илья Ильич посмотрел на меня. – Имена ваших спутников я уже знаю, а вот ваше…

– Забыл, извините. – Я встал с бревнышка, на которое примостил свою задницу, и протянул профессору руку. – Сват.

– Коротко и звучно. – А рукопожатие у профессора было хорошее, крепкое. – Ну, мое имя-отчество вы знаете.

– Так что там у вас за Конан-варвар нарисовался? – снова опускаясь на дерево, спросил я. – Поподробней бы. Сколько вас было, что за люди, откуда шли, куда, снаряжение…

– Вы не из военных? – внимательно посмотрел на меня профессор. – Вопросы такие… Правильные.

– Нет. – Я махнул рукой. – Самые обычные вопросы в этих местах. Скоро все тут живущие с таких вопросов разговор начинать будут.

– Если честно, у меня к вам тоже очень много вопросов, – признался профессор. – Но давайте я сначала расскажу о своих злоключениях, а уж потом вы мне, если захотите, расскажете о себе.

Илью Ильича сюда определил сын. Сам профессор не слишком всем этим интересовался, но отпрыск настоял, и вот в час икс пожилой преподаватель бухнулся на новую для себя землю, но не в комфортабельный дом в Нормалити («Ага! – завопил Трифон. – Три-два!»), а в какой-то куст, где он еще и поцарапался.

Поняв, что где-то что-то пошло не так, профессор сориентировался по солнцу и пошел на север. Почему на север? Он не знал.

Вскоре он встретил двух женщин средних лет, которых жутко смутил своим видом. Впрочем, он и сам смутился. Но потом рациональность победила, и они пошли дальше вместе. А на закате вчерашнего дня к ним прибился еще один попутчик, француз.

– Кто? – не поверил я своим ушам.

– Француз, Поль Грандье, – повторил профессор. – Родом из Нанта, это такой портовый город…

– Я знаю.

Надо отметить, я был удивлен.

Нет, понятно, что не одни братья-славяне на Ковчег места покупали, но все-таки – француз в наших краях? Чудно.

Профессор с доброй улыбкой подождал, пока я помотаю головой, и продолжил.

Переночевали они прямо на равнине, а утром их разбудили удары под ребра. На их маленькую группу наткнулся отряд звероподобного существа, которое называло себя Окунь. Был этот Окунь рыжеволос, лохмат и очень свиреп. Первым делом он сообщил всем, что они теперь его рабы, а кто с этим не согласен, тому он прямо сейчас проломит череп.

Поль, которому профессор перевел слова Окуня, было изготовился к кулачному бою, но рыжий поступил просто и бесчестно. Он запустил в француза палкой, которую держал в руке, причем очень ловко, попав в голову, после шустро к нему подскочил и проломил бедолаге череп несколькими ударами камня.

Показательная расправа деморализовала даже профессора, что уж говорить о женщинах. Впрочем, в таком состоянии находились почти все, кто шел за Окунем, – а это человек десять, причем среди них были и мужчины. Все они смирились с тем, что Окунь главный, и признали себя его рабами.

Собственно, в рабстве профессор пробыл недолго: поняв его бесполезность, Окунь хотел его было «пустить в расход» (именно так он это и назвал), но потом почему-то передумал и оставил здесь, в рощице.

– Надо думать, Настя, этот тот самый питекантроп, которого ты видела, – сказал я. – Ну, помнишь, вчера?

– Жуть какая! – Настю передернуло.

– Чего жуть? – Павлик зачерпнул воды. – Сват про это тебе и говорил, все так и выходит.

– Меня поразило не то, как легко он убивал, – сказал профессор, – а то, как быстро люди согласились с тем, что они рабы.

– И вы тоже, – не стал жалеть старика я.

– И я, – признал он. – Мне стало страшно. А сейчас – стыдно.

– И им стыдно, – заверил его я. – Но страх сильнее стыда. А что в группе за народ?

– Женщин человек шесть, – профессор пожевал губами, – мужчин четверо, но они все полностью сломлены. Я так понимаю, это в прошлом были люди умственного труда, не слишком подготовленные к подобным испытаниям.

Десять человек – неплохой ресурс, но нужны ли мне такие, как они? Четыре мужика не могут скрутить одного питекантропа? Ерунда какая. Один в ноги, второй на плечи – и все. Н-да… Знать бы, какие там у кого профессии, можно было бы понять, пригодятся ли они мне. Работягам, которых, по сути, на Земле почти и не оставалось, Ковчег был не слишком по карману, а клерки… Ну, они клерки и есть. Хотя… Я и сам тех же кровей, так что нечего заранее людей хаять. А вдруг? А если? Может, кто для души радиоделом увлекался или пулевой стрельбой? Опять же, среди них мог и врач оказаться. Не знаю, какой от него прок, но все-таки. И все равно основная надежда у меня на женщин – это могли быть врачи, химики и так далее. Полезные люди. Не производственники, нет, но специалисты.

– Так когда они ушли отсюда? – переспросил я профессора.

– Примерно полтора часа назад. – Илья Ильич поморщился. – Окунь – любитель длительного и насыщенного отдыха. Перед этим мы встретили еще одну девушку, и он ее… Простите, Настенька, но из песни слов не выкинешь. В общем, он назвал это: «Поставить кобылке свое клеймо». Причем два раза. Господи, как она кричала!

– Весело. – Павлик нехорошо нахмурился. – Сват, это же вообще за гранью.

Это все слова, мой милый мальчик. Слова. Подобные Окуни насиловали, насилуют и насиловать будут. К сожалению, их, как тараканов, не изведешь под корень. И когда (точнее – если) мы до него доберемся, убивать его будешь не ты, а я. Тебя он просто прикончит в силу того, что знает, как это делать. И самое скверное: он почувствовал, что теперь может убивать столько, сколько захочет. А скоро у него появятся подручные, и тогда тем, кто попадет к нему в руки, станет совсем плохо. Только изменить здесь что-то по большому счету невозможно, таких Окуней сейчас по планете бродит не пять и не десять, и всех их не перебьешь, хотя, конечно, к этому стоит стремиться. Каждый нормальный человек, если он себя таковым считает, должен убить бешеную собаку, когда ее встретит, просто для того, чтобы она не натворила бед. Да и в любом случае век его будет коротким, поскольку жить ему ровно до той поры, пока он не нарвется на спаянную группу с нормальными мужиками в составе. А то и с женщинами покрепче, есть такие. И все, был Окунь – и нет его. Но даже при таком раскладе бед до той поры он может натворить много. Но самое главное – он никого не жалеет. А ведь там могут быть очень полезные для меня люди, и чтобы психика их не сломалась вконец, наверное, все-таки нужно встать на след этого рыжего насильника.

– Не факт, что вы его найдете, – внезапно сказал профессор. – Я так понял, что у него нет определенной цели и четкого понимания, куда он движется. Он просто шатается из стороны в сторону и ищет все новые и новые жертвы. И еще мне показалось, что он от убийства получает удовольствие даже больше, чем от насилия.

– Вполне вероятно, – согласился с ним я. – Это больное существо, так что… По идее, на траве должны остаться следы – отряд не маленький, вытоптать должны тропинку будь здоров. Хотя. Мы сюда шли, ничего такого не видели. Может, трава уже поднялась просто?

– Идем, а? – обратился ко мне Павлик. – Мне людей жалко.

– А мне нас жалко. – Трифон встал напротив Павлика. – Их мы не знаем, так чего ради связываться с явным маньяком?

– У Свата ствол. – Павлик щелкнул лезвием своего «милитари», которое поднес к лицу Трифона. – У меня нож. А ты, если очкуешь, можешь остаться здесь, мы тебя с собой не зовем.

– Ну-ну, – остановил я начинающуюся перепалку. – Я еще ничего не решил. Илья Ильич… Черт. Можно, я буду называть вас Проф? Ей-богу, так проще. Или, если хотите, Ильич.

– Проф, и на «ты», – без лишней щепетильности согласился старик. – Давай все эти церемонии оставим там, на сгинувшей Земле. Так что ты хотел?

– Да, собственно, вопрос простой. Вы… То есть ты с нами?

– Я-то с радостью, – всплеснул руками Проф, конфузливо глянул на Настю и снова закрылся. – Но вам-то оно зачем? Я и вправду балласт.

– Да что вы такое говорите? – начала было Настя, но я махнул рукой: мол, помолчи.

– Проф, ты сколько языков знаешь? – глянул я в глаза старику.

– Шесть европейских, пять восточных, – немедленно отозвался тот. – Английский, французский, немецкий, шведский, датский, венгерский. Восточные называть?

– Нет, – помотал я головой. – Зачем? И так все ясно. А вот теперь скажи: если уже попался один француз, сколько еще иноземцев мы можем встретить? И как нам с ними договариваться? Крепко подозреваю, что здесь все знают только английский.

– Я немного китайский знаю, – буркнул Трифон.

– Это да, это сильно, – признал я. – Ну так что, Проф, ты с нами?

– Конечно. – Профессор встал и протянул мне руку. – Спасибо.

– Насть, придется твой узелок распатронить, – развел я руками. – И подтяжки надвое разрежь.

– Так мы идем за этим рыжим? – со всем юношеским максимализмом спросил Павлик.

– Не знаю, – потер я подбородок. – Давай сначала костерок запалим, а то опять ночью будем в темноту глаза пялить.

Я так и не принял решения до темноты. Собственно, эта самая темнота меня и останавливала: идти по равнине, не зная куда, не лучшее из решений.

Но потом все решилось само собой. Я остановил свой рассказ (Проф хотел знать о наших приключениях все – ученый же) и ткнул пальцем в светящуюся точку километрах в семи от нас.

– А вот и наш рыжий друг.

– Ты так думаешь? – спросил Проф, вглядываясь в ночь. – Я не знаю, умел ли он добывать огонь.

– Ну а если это не он, то мы найдем других людей, – усмехнулся я. – А сами будем там его поджидать. Он точно туда пожалует, за новой добычей.

– Вот почему ты велел нам ямку выкопать для костра! – догадалась Настя. – Чтобы видно не было.

– В том числе, – кивнул я. – Ну что, Павлик, ты вроде горел праведным гневом? Пошли, коли не передумал, повидаемся с Окунем Аттиловичем.

Глава 7

– Удачи. – Проф явно опасался за нас. – И осторожнее, пожалуйста. Он очень нездоровое существо. И очень сильное.

– Ну, это нормально, – успокоил его я. – К тому же и мы все тут не без шороха в голове, согласитесь?

– Я с вами, – встрепенулась Настенька. – Мало ли что!

– Маленькая моя. – Вся эта сцена мне напоминала романы, которыми когда-то зачитывалась моя мама. Не то чтобы я сейчас по этому поводу растрогался, но на душе стало приятно. – Не думаешь же ты, что мы с ним на кулачках там биться будем? Дикий человек, заросший рыжим волосом, без мозгов и тормозов, к тому же еще, может, и прокачавший силу с телосложением… Оно мне надо – выяснять, кто из нас кому челюсть живее раздробит?

– А может, он и уровни даже получил, – внезапно добавил Трифон. – Они же есть в информационной таблице? Этот хмырь сколько уже народу убил, может, за них чего и дают?

Тут я усомнился. Я тоже двоих положил, и ничего подобного мне за это не капнуло. Впрочем, кто знает? Характеристики тоже отсыпают совершенно необъяснимо, как бог на душу положит, почему здесь должно быть по-другому?

– Пойду, – нахмурилась Настя. – Я все-таки…

– Все, споры окончены, – чуть повысил голос я. – Вы трое сидите здесь, а мы пошли. Павлик, антенну прихвати, которую ты отломал. Кто знает, может, у нашего волосатика уже и помощники появились. И вот еще что. Следите за тем костром. Когда все закончится, мы вам сигнал подадим – ветками помашем. Ну, вот так.

Я изобразил несколько беспорядочных движений руками над головой.

– Ясно? Когда вы огонь увидите, то знайте: все в порядке. А дальше сами решайте. Хотите – утра ждите, потом туда подтягивайтесь, хотите – потихоньку выдвигайтесь сразу. Но я бы посоветовал дождаться утра – неизвестно, в каком там состоянии люди, может, во вполне транспортабельном. Я это к чему – здесь вода, нам самим будет разумнее сюда прийти. Вероятнее всего, так и будет.

Шли молча. Павлик ощутимо беспокоился. Он помахивал антенной, которая посвистывала, описывая круги, и явно тем самым пытался придать себе вид бесстрашного героя. Я это осознавал, а потому не собирался мешать. Пусть его. Не думаю, что у него в реальном мире были подобные ситуации, полагаю, весь его боевой опыт насчитывает пару драк в школьном дворе, а может, и того не было. Да и у меня за спиной настоящих боевых операций нет, только имитационные схватки.

Но и особого страха я не испытывал – наследство генерала обеспечивало мне заранее выигрышный расклад, моральная же сторона проблемы в данной ситуации просто не существовала.

В том, что это стоянка именно Окуня, я убедился еще шагов за пятьдесят до нее. Ну кто еще мог так смачно реветь, мешая матерные слова и громогласный хохот.

– Ну что, пшек? Чё? Мало? Ну иди сюда, я тебе…

И дальше уже густая матерщина полилась, а за ней послышался звук удара. Видно, нашла себе волосатая детка какую-то новую цацу и сейчас с ней играет. Надо поспешить, а то поломает ее еще, а мне бы на эту игрушку до того момента глянуть. «Пшек»? Никак, к нему на огонек забрел гость из Речи Посполитой?

– А, пся крев! – снова зареготал утробный бас. – Не по душе?

– Павлик, в разговор не лезь, страхуй мою спину, – коротко приказал я юноше и ускорил шаг.

Костер горел ярко – видно, дров не жалели. Надо думать, рабы уже были припаханы на работы. Ну да, это в космос выходить долго, обратно в рабовладельческий строй упасть куда быстрее. Да и люди, сидевшие около огня, меньше всего напоминали успешных жителей в прошлом прогрессивной и развитой Земли. Обреченность и какое-то безразличие – вот что я увидел на их лицах. Всего полтора дня, и они сдались. Не слишком ли быстро?

А Окунь и впрямь был здоров, бродяга. Я пока видел только его спину, но и она внушала немалое уважение. Это был бугай метра под два ростом, натурально заросший рыжим волосом, и с широченными плечами. И он действительно бодро уродовал какого-то бедолагу. Точнее, он его душил, подняв в воздух одной рукой и сжимая его горло, причем было понятно, что это для него явно легкая задача. Врать не стану – в рукопашной я бы на себя не поставил. Уж очень этот гад здоров…

– Развлекаешься? – по возможности дружелюбно спросил я, щелкнув за спиной флажком предохранителя. Не то чтобы мои принципы не позволяли мне стрелять в спину – это все чушь. Просто так вышло. Сам не знаю почему. Старею, скорее всего.

Сначала ко мне повернулись лица сидевших около костра людей, Окунь же не спешил. Он отбросил в сторону почти задушенного бедолагу, прорычав:

– Ты это, пся крев, полежи тут. Подожди. Я сначала, вон, с новенькими перетру.

«А он и вправду не человек», – с легкой оторопью понял я, глядя в лицо тому, кто ко мне повернулся. Да в какое лицо? В морду! У человека не бывает глаз с вертикальными зрачками и таких зубов. Да это же вообще… Волк?

– Ы-ы-ы! – явно наслаждался выражением моего лица Окунь. – Круто, да? Я сначала злой был, думал, накололи меня эти умники, а сейчас, вон, все, как и обещали, получается. Я же оборотнем быть хотел! И стал!

О как. Значит, тут еще и оборотни есть. Нормально. Нет, в таком мире без пулемета не жизнь.

– Впечатляет, – сообщил я не лукавя. – А этого за что рихтуешь?

– Поляк он. – Окунь рыкнул, видно, на речь метаморфоза тоже повлияла. – Не люблю их. А ты что за черт такой?

– Смерть твоя скоропостижная, – решил не продолжать дискуссию я, к тому же ноги Окуня явно напряглись для прыжка. Он, несомненно, был из той породы зверолюдей, которые сначала брали собеседника за горло, а потом уже переходили к основному обсуждению вопросов.

Пистолет сухо кашлянул, но, увы, я не попал оборотню в лоб, как планировал, – зверь все-таки прыгнул. Не промахнулся, да это было бы и сложно, расстояние-то – всего-ничего. Но и не убил его. Пуля ударила Окуня в район ребер, явно снизив уровень его жизни, но не прикончив.

Ну ни фига себе, он и сигает, как волк, навесом как-то. Я кувыркнулся вправо, правда, в падении стрелять не решился. У меня и раньше-то этот номер не проходил, а уж сейчас…

Окунь завыл, покатившись по траве, это были совершенно уже не человеческие звуки, хотя отдельные слова все-таки я мог разобрать, что-то вроде: «Пушка» и «Тварь».

– Павлик, в сторону, – крикнул я, встав на одно колено и водя стволом. В прыжке Окунь проскочил изрядное расстояние, да еще и, получив пулю, покатился кубарем.

Я видел оборотня – темным пятном он лежал на траве. Можно было бы всадить в эту тушу еще пару пуль – и все, но это непозволительная роскошь. У меня нет в запасе ящика патронов.

– Не жить тебе, – услышал я глухое ворчание. Темная фигура сгруппировалась и встала на четвереньки. Елки-палки, он же сейчас может просто свалить отсюда, и все. А потом прийти на следующую ночь. Или через ночь. Ну нет, это уж чересчур.

– Что, заочковал? – как можно ехидней крикнул я. – Оно и понятно – это ты с бабами силен, мужики-то небось с тобой там, в нашем мире, даже разговоры не разговаривали, сразу на четыре кости ставили. Да ты и сейчас, я гляжу, уже для меня изготовился. Так я тебя томить не буду, уже иду. Вот только мотню расстегну.

Окунь вскочил на ноги и повернулся ко мне, и в этот момент костер вспыхнул ярче, словно стараясь мне помочь. Пламя осветило гигантскую фигуру оборотня-убийцы, хорошо осветило, вполне достаточно для того, чтобы я влепил Окуню пулю в лоб.

Туша убийцы и насильника грянулась на землю и через мгновение истаяла.

Я перевел дух и опустил пистолет. Чтобы я еще когда вступал в диалог с теми, кого хочу убить! Нет уж! Стрелять в затылок или в спину и не дискутировать, а то больно дорогостоящим это общение выходит. Нерентабельным, скажем так.

С минуту стояла тишина, только костер потрескивал. Молчал я, успокаивая адреналин, бушующий в венах, молчали и люди у костра, явно не слишком веря в произошедшее.

– Бардзо дзинкуе, панове, – нарушил тишину недодушенный бедолага, так и валяющийся на земле. – Бардзо.

– Поляк, – то ли спросил у него я, то ли констатировал факт.

– То есть так, поля́к, – подтвердил он. – Владек Врожек, с Торуни.

– А я – Сват, – помахал ему пистолетом я. – Из Москвы. Ты давай, не помри там.

– Постарам… – Владек вздохнул. – Я постараться.

– Павлик, ты там в порядке? – окликнул я своего недоросля.

– Ага. – Он вышел из темноты. – Не, Сват, ты видал зверюгу? Если бы у меня были штаны, мне бы сегодня их стирать пришлось.

– Давай, ветками помаши, – прервал я его эмоциональную речь. – Наших успокой, там Настюха небось места себе не находит.

– Простите, а вы кто? – наконец подал голос один из рабов. Из тех, что мужского пола.

– Вы меня не узнали? – удивился я. – Неужели?

– Простите, нет. – Плотный мужик со смутно знакомыми чертами лица улыбнулся.

– Я – Абрахам Линкольн. – Отставив ногу назад и вздернув подбородок, я принял героическую позу. – Борец за освобождение рабов.

Внезапно одна из женщин всхлипнула, ее как-то скрючило, она завалилась на спину и начала дергаться, как в приступе эпилепсии.

– Шутки хороши к месту, – назидательно сказал мне плотный. – И ко времени. Вы сострили, а у человека, вон, истерика началась.

– У меня есть право шутить тогда, когда я этого хочу, – отметил я, обводя глазами лица четырех мужчин, сидевших у огня. – Я его получил, когда вон того лося завалил. Вы бы могли тоже шутить в любое время, если бы сделали это еще вчера, не дожидаясь меня. Но нет, вы просто сидели и отводили глаза в сторону, когда он убивал тех, кто был смелее вас, и… клейма кобылкам ставил.

– Убили его – спасибо. – Плотный встал. – Мы очень вам благодарны, от всего сердца, честно. Но больше мы вас не задерживаем.

Павлик засмеялся.

– Вот это прямо от души. – Я тоже не смог не улыбнуться. – То есть я могу идти?

– Да-да. – Плотный окинул людей взглядом. Липким таким взглядом, оценивающим. – Всего доброго.

– А вы как дальше? Справитесь сами? – Меня все это забавляло. Ну почему бы не посмеяться?

– Я – лидер одной из фракций в Государственной Думе, я знаю, как управлять людьми, – с достоинством сказал плотный. – Олег Евгеньевич Черняховский, возможно, вы обо мне слышали. Да, мы тут все немного подрастерялись, такое бывает, но сейчас все уже благополучно, статус-кво восстановлен, и теперь позвольте уж мне решать, кто у нас тут свой, а кто и лишний.

– Павлик, не маши, – попросил я юношу, который, не переставая смеяться, сунул в костер две ветки. – Не надо.

– Сват? – удивился он.

– Сват, Сват, – рассеянно ответил ему я, оглядывая бывших заложников страховидного Окуня.

А ведь с ними все можно сделать очень просто. Сам того не желая, этот новоявленный повелитель группы подсказал мне, как отделить еще людей от уже не людей.

– Значит, все слушаем меня, – деловито обратился я к ним. – Что там, дама оклемалась уже? Способна адекватно информацию воспринимать?

Забившаяся было в истерике женщина все еще хватала воздух ртом, но кивнула, показывая, что слушает.

– Значит, так. Как вы слышали, зовут меня Сват, вот такое имя. Я, как и господин Черняховский, тоже лидер, только не большой фракции в Думе, а маленькой группы здесь, в этом мире, и я прямо сейчас ухожу к этой своей группе. Кто хочет идти со мной, может это сделать, я ничего не имею против. Правила в нашем коллективе очень простые – чужих мы не боимся, своих в обиду не даем. И не отлыниваем от дела, у нас это не принято.

«Ваша сила повысилась на единицу!»

Я даже и не удивился. Интересно, кстати, а сколько силы было у покойного Окуня? Ох, наверное, немало.

– Ну и особое уважение тому, кто профессией какой владеет: химию знает, технологии строительства или еще чего полезное, – закончил я свою речь.

Поляк, все так же лежавший на траве, вдруг что-то забормотал, горячо и эмоционально, но теперь я его совершенно уж не понимал.

– Он понял ваши слова и говорит, что идет с вами, – неожиданно сказала совсем успокоившаяся женщина. – Только вот подняться на ноги не может – бодрости совершенно нет, и поэтому очень боится, что вы его с собой не возьмете.

– Да ладно, не возьмем, – хмыкнул я. – Возьмем. Русский с поляком – братья навек.

Тут Павлик покопался в карманах куртки, которые располагались у него на бедрах, и достал из одного порядком помятую грушу.

– Вот, заныкал, – объяснил он мне. – А то наш проглот юридический все ведь подъест к утру.

Павлик протянул грушу Владеку, тот кое-как ее взял и надкусил. Прожевав кусок, он уже бодрее снова затараторил.

– Слушайте, точно. – Женщина всплеснула руками. – Там же еще один лежит, ну, тот, что постарше.

– Еще один? – не понял я. – Какой еще один?

– Они вышли на свет костра, – затараторила девушка, глазастая и русоволосая, вскакивая на ноги. – Этот… Ну, Окунь, так и сказал: «Запалим посильнее, пусть рыбка ловится». Вот эти двое и поймалась. Одного он связал, а этого бить начал, развлекался.

Она дернула за руку свою соседку, та тоже встала.

– Мы сейчас, – сообщила глазастая и сиганула в сторону.

– Павлик, помоги барышням, – попросил я юношу и снова перевел взгляд на свою первую собеседницу. – А вы польский знаете?

– Я была гидом в турагентстве, – безразлично пожала плечами женщина. – Так что пользы от меня будет немного, вряд ли вас заинтересует детальное знание Европы.

– Гид – это еще и знание языков, – не согласился с ней я. – У меня уже есть один переводчик, но их много не бывает.

– А я – альпинистка, – сообщила внезапно женщина, сидящая с краю. – Еще стритрейсингом занималась, профессиональный водитель.

– Не поверите – химик-технолог, – подняла руку ее соседка. – Нефтяник.

– Крекинг-процессы? – выдал я все познания в этой области, причем женщина, похоже, это поняла и заулыбалась.

Господину Черняховскому происходящее, похоже, сильно не нравилось, но он молчал. Оставшиеся мужики понурились и смотрели кто в землю, кто на огонь.

– Сват, это испанец, прикинь. – Павлик вернулся с девушками, ведя под руки немолодого дядьку. Тот что-то бормотал и массировал руки. – И еще я веревки целый моток там нашел, причем такой, приличный.

– Веревки? – Я посмотрел на гида.

– Мы наткнулись на проржавевшую машину, – пояснила та. – Там все было сгнившее, но зато в багажнике лежала абсолютно целая бухта веревки.

– Потому что это не органический материал, – пояснила женщина-химик. – Веревка не из природного материала сплетена, а из чего-то вроде стекловолокна.

– Ола, амиго[2], – помахал я ему рукой.

– Ола. – Испанец был усат и седовлас. Он, как и Владек, разразился целой речью, которая, увы, осталась для меня загадкой. Единственное, что я понял, – это его имя. Звали его Раймондо.

– Он говорит, что очень признателен за помощь, – пояснила женщина-гид. – Он думал, что ему конец, и очень расстроился. Еще он говорит, что его зовут Раймондо, но лучше называть его Рэнди, так ему привычней.

– А по-английски он не говорит? – спросил я у нее.

– Но. – Рэнди меня понял. – Но инглес.

– Не хочу на вас давить, – развел руками я, выразительно смотря на женщину-гида, – но мой переводчик ни испанского, ни польского не знает. Кстати, скажите им, что мы сейчас уходим и они могут идти с нами. Ну и в двух словах про то, что я говорил вам.

Гидша совсем приободрилась – у нее появилось дело. Это великая вещь, когда ты знаешь, что полезен. Посмотрим, что скажут другие.

Всего у костра было восемь женщин (хотя, по моим подсчетам, должно было быть семь. Видно, еще прибилась одна, на свою голову. Елки, тут идешь – и хоть бы кто встретился, а к этому убивцу народ как мотыльки на огонь летел), и все они уже стояли на ногах.

– Они пойдут с вами, – ответила мне переводчица, и два иностранца утвердительно замахали головами. – И я тоже, если вы не против.

– Не против, – помотал головой я. – Я же все ясно сказал: кто хочет, может идти с нами. Легкой жизни не обещаю, но давайте так – как оно все пойдет, во многом от нас самих зависеть будет. Простите уж за избитую фразу.

Ладно, половина вроде ничего, хотя двое из восьми, по-моему, ни о чем – студентки, судя по возрасту. Впрочем, Настя тоже второкурсница, а откуда что берется. Самое главное – не сломались они. А истерика – что такого, обычная реакция на нестандартную ситуацию. В конце концов, это же женщины, им можно.

А вот мужички молчат. А нет, вон, один зашебуршился. Странно, на вид вроде крепкий парень.

– Я бы тоже с вами. – Рот у него словно был набит горячей кашей. – Если можно.

– И я, – немедленно сказал второй, что сидел рядом с ним.

– Идем, – согласился я. – Но с вас спрос другой будет, и разговор еще тоже впереди. О чем – сами понимаете.

– С тобой не пойду, – неожиданно выдал третий, и Черняховский расплылся в улыбке. – Я им всем в глаза смотреть не смогу.

– Позиция, – признал я. – Ну, тогда бывайте. Мы пошагали, нам еще по темноте ноги глушить час, не меньше.

– Я и с ним не останусь, – угрюмо заявил третий, мотнув подбородком в сторону Черняховского. – Тот еще… Соглашатель. Нет уж.

А ничего мужик. Видно, здорово его сейчас проняло. Жалко, что не присоединился, есть в нем стерженек. Но тут уговаривать нельзя, политика.

– Тогда я с вами, – радостно сообщил нам Черняховский. – Если уж все туда, и я туда. А кто из нас главный, время покажет.

– Извините, господин хороший, – заступил ему дорогу я. – Вы сказали, что сами решаете, кто может быть в вашей группе, а кто – нет. Это ваше право, но я оставляю за собой аналогичное. Вам в нашей дружной компании делать нечего.

Глаза у Черняховского забегали, он явно не слишком понимал, что происходит.

– Пойдешь за нами – сверну шею, – пообещал ему Павлик и махнул антенной, чем вызвал немалый интерес Рэнди. Его этот блестящий прут явно чем-то заинтересовал.

– А… – Черняховский хотел что-то сказать, но Павлик снова махнул антенной, и бывший лидер фракции промолчал. Надо думать – от греха подальше.

– Слушайте, а больше никакого наследства от Окуня не осталось? – спросил я, прежде чем уйти от костра. Ну а что такого? Ему уже не нужно, этому политику – тем более, а нам по бедности все сгодится, что не дай.

– Нет. – Глазастая, подтверждая свои слова, даже руки развела. – В машине той, правда, несколько кусков материи было, обшивка от сидений, мы хотели их было взять, но он не дал. Ему нравилось, что мы так ходим, голыми.

– Ну, это понятно, – в данном случае это было и вправду объяснимо, настолько тут все было на своих местах. – Тебя как зовут?

– Галка, – заулыбалась девушка. – Ну, это в жизни. А здесь я Дрю-шестнадцать.

– Даже не хочу гадать, почему «шестнадцать», – признался я. – Лучше я тебя Галкой буду звать.

Когда мы уходили в ночь от костра, никто не обернулся назад, на оставшегося там человека. Не было смысла. По-хорошему, надо было бы вернуться и свернуть ему шею, поскольку оставлять за спиной если не врага, то неприятеля – это очень глупо, но я не стал. Ни к чему лишний раз пугать людей, им и так досталось.

Наверное, стоило все-таки помахать ветками, обозначив, что мы живы-здоровы. Ну хотя бы для того, чтобы Настя не орала на нас, как оглашенная, когда мы встретили ее на полпути к рощице. Наш отважный биолог тащила за собой дубинку и явно собиралась за нас мстить.

– Я там чуть с ума не сошла! – гомонила она, норовя дать Павлику пинка. – Я думала: все уже!

– Настенька, успокойся, – пытался урезонить ее Проф, который вскоре подтянулся к месту рандеву, – темп ходьбы шустрой девушки он выдержать не мог. – Все живы, все здоровы.

– Илья Ильич! – оживились две женщины и затараторили наперебой: – Вы целы? Господи, вот счастье-то! Мы-то уж думали…

– Слушайте! – рявкнул я и остро пожалел, что нельзя шмальнуть в воздух. – Давайте дойдем до рощи, а там уже одна проорется вволю, вы двое порадуетесь, а я лягу спать.

– Очень правильное решение, – звонко сообщила Галка. – Чего встали? Идем, идем!

Наш отряд растянулся в некое подобие цепочки, во главе его топала злая как собака Настя, замыкал его Проф со своими знакомыми, и есть у меня подозрение, что их в первую очередь интересовали подробности обо мне и моих спутниках.

– Вроде никого не потеряли. – Галка пристроилась сбоку, стараясь попасть со мной в шаг. – Ничего, добредем до рощицы, водицы попьем вволю. Эта скотина нам напиться сроду не давал, говорил: «Нечего жировать», – или еще какую пакость. О, испанец-то наш не промах, вон, вокруг Ленки как увивается! Весь седой, но, похоже, ходок, ходок!

И впрямь. Обернувшись я увидел, как Рэнди что-то говорит гиду, при этом показывая на Павлика, идущего наособицу.

– Чего он хочет? – спросил я у Елены, замедлив шаг, и показал на Рэнди.

– Его очень заинтересовал предмет в руках у вашего… Наверное, подчиненного?

– Бойца, – поправил я ее. – У меня нет подчиненных, у меня есть члены группы, которые делятся по выполняемым обязанностям. Вы, например, переводчик. Павлик, сюда иди.

Юноша подошел к нам и вопросительно глянул на меня.

– Слушай, испанца антенна твоя заинтересовала, – обратился я к нему. – Дай, пусть поглядит.

Павлик пожал плечами и протянул Рэнди указанный предмет.

Тот схватил антенну, осмотрел навершие, после глянул на нижнюю часть и возмущенно что-то сообщил нам на своем певучем языке.

– Он говорит, что варварство вырывать антенну из рации таким образом, теперь ему будет очень непросто приспособить ее обратно, особенно без специальных инструментов, – устало сказала Лена. – Еще он спрашивает, в каком состоянии рация и какой она модификации.

– Стоп. – Я остановился, остановились и все остальные, включая тех, кто шел за нами. – Лен, а он что, в радиотехнике разбирается?

– Конечно, – минуту спустя, обменявшись с испанцем репликами, ответила Елена. – У себя, в Валенсии, он был владельцем небольшой сети радио– и автомастерских, специализировавшейся на винтажных и раритетных моделях по обоим направлениям. Поэтому его и возмутило такое отношение к явно старинной и очень дорогой вещи, тем более очень полезной в данной ситуации.

– А машины? – сразу решил уточнить я. – Он их только чинит? Или собрать из нескольких одну тоже сможет?

Лена обменялась с Рэнди несколькими фразами и сообщила:

– Можно и собрать, ничего сложного в этом нет, но понадобятся инструменты, оборудование и помощники. На коленке такие вещи не делаются, вы должны это понимать.

– Понимаю. – Я махнул рукой, показывая, что можно продолжать движение, тем более что остальные наши спутники уже пропали в темноте. – Скажите ему, что кому-кому, а ему место в нашей группе гарантировано.

Рэнди заулыбался и, подойдя ко мне, протянул руку, которую я с удовольствием пожал. Нет, такой специалист стоит двух патронов. И с поляком надо будет поговорить, интересно, чем он занимался в той жизни?

Трифон явно видел десятый сон и недовольно заворчал, когда наша орава с шумом ввалилась в рощицу, разбудив сладко посапывающего юриста.

– Ну у тебя и нервы! – Я испытал к Трише определенное уважение. Вот ведь как человеку все пофиг. – Неужто за нас не переживал?

– Переживал, – зевнул он. – Но наше дело правое, и потом – вдвоем на одного? Даже втроем – про пистолет забыл. Слушай, на кой ты столько бабья притащил, а? Шума от них будет много, еды им надо тоже немало, а ее у нас и для себя почти нет. А вот насчет пользы я крепко сомневаюсь. Вроде как пара крепких девок среди них есть, но остальные – это камень на наших ногах.

Самое главное, определенная логика в его циничных словах была. Теперь у меня женский батальон, мужчин меньше выходит. И их действительно надо кормить, поить и защищать. Может, вернуться к лесу? Там ягоды, окопы покопать, рацию вытащить из бункера, благо Рэнди есть. Но это будет шаг назад. Не знаю отчего, но я был уверен, что лес – это некая начальная площадка, или, как его называют в играх, стартовая локация. Очухаться, подкормится – и в путь.

– Настя, подели на всех остатки груш, – сказал я все еще нахохленной девушке. – Ну, если что-то осталось.

– Что-то осталось, – с достоинством заметил Триша. – Пять штук.

Подвиг. Как есть подвиг. Как он все не съел?

– Простите, но у нас вопросы есть, – обратилась ко мне одна из женщин. – Общего, организационного порядка.

– Все завтра, – устало ответил ей я. – Завтра будем знакомиться и все прочее. А сейчас – спать. Дежурные – Проф, Триша и…

– Я могу, – вызвалась Галка. – Я в темноте как сова вижу, у меня же нейродатчики стоят.

– Какие нейродатчики? – с меня слетел сон.

– Обычные. – Галка приблизилась ко мне, ее глаза оказались напротив моих, и я увидел, что это что угодно, но только не обычные человеческие зрачки. Там что-то пульсировало, центрировалось, перестраивалось.

– Я во Фьючер собиралась, вот и вживила себе специальные чипы. Пришлось, правда, за это двадцать процентов бодрости от общего значения отдать, ну да ладно. Зато теперь вижу отменно – хоть вдаль, хоть в темноте, плюс встроенный дальномер и еще кое-какие бонусы, – похвасталась Галка.

– Ладно. Смены – по два часа, последняя – твоя.

Я зевнул, пристроился так, чтобы пистолет был надежно зафиксирован спиной (а сон у меня чуткий с детства), и отключился.

Погода с утра была отменная. Уж не знаю, нам ли так везло или тут просто другой не бывает, но опять светило солнце и дул приятный ветерок.

Все уже были на ногах, когда я продрал глаза. Народ негромко переговаривался, пил воду и явно ждал моего пробуждения. Все явно хотели знать, что дальше. Ну, кроме ветеранов, которые и так все знали, а потому сидели своим кружком и лениво перебрасывались словами.

Надо отметить, поляк и испанец тоже сидели отдельно, рядом с ними примостилась Елена.

Я не торопясь подошел к ключу. Ополоснул лицо, напился, уже привычно проверив состояние показателей (голод близок к желтому сектору. Плохо.), и сказал:

– Значит, так, все новоприбывшие. Собрание мы устраивать не будем, на это нет ни времени, ни моего желания. Поэтому вот вам сразу вся вводная информация, которую вы приплюсуете к том, что слышали ночью. Мы идем искать лучшей доли. Где она есть и есть ли она, не знаю, но думаю, что не может здесь, в виртуальном мире, оказаться, чтобы ее не было. Я – лидер группы, мое слово – первое, оно же последнее. При этом я готов выслушать любые разумные предложения, особенно аргументированные. Но самовольства и наплевательства на общие интересы не потерплю. Наказание за это простое – пинок под зад. Никаких: «Возьмем на поруки», никаких: «Ну, бывает». Не то место и не та ситуация. Теперь по кадровому вопросу. Вон, видите девушку Настю?

Все посмотрели на девушку Настю, которая задрала точеный эльфийский носик вверх и горделиво оправила на себе шелк знамени.

– Вот она у нас главная по личному составу. У нее есть карандаш и бумага, в течение дня подходите к ней, называете себя и свою профессию, она вас записывает, а вечером я хочу видеть этот список у себя в руках. Я могу сейчас выслушать все ваши имена и изобразить, что я их запомнил, но это будут враки. Все знают, что больше трех человек с ходу не упомнишь, поэтому мне нужен список. Настя?

– Будет, – лаконично ответила смышленая девчонка, не задавая вопросов вроде: «А где бумагу взять?» Опять молодец.

– А вот вопрос! – Это была вчерашняя дама, которая еще вечером пыталась мне его задать.

– Давайте, – позволил я. – Но сразу говорю: не хочу терять времени, оно дорого. Голод подопрет – и все, все сгинем.

– Вот и я про то, – закивала дама. – Куда мы пойдем? Этот упырь просто крутился на месте, а подобное – верх глупости.

Я взял гражданку на заметку – толковая ремарка. Да и сама она – лет тридцать, бедра широкие, плечи крепкие. Хоть паши на такой.

– Я хотел идти дальше по равнине, – помолчав, сказал я. – Но мне неизвестно, как далеко отсюда места, богатые едой. За спиной же, в полдне ходьбы, есть лес, там ягоды, плодовые деревья. Но при этом это шаг назад, мне не хотелось бы поступать именно так.

– Насчет еды не знаю. – Галка подняла руку, как в школе. – А равнины этой еще осталось километров на двадцать, не больше.

– Откуда знаешь? – немедленно отреагировал я.

– Так глаз-ватерпас, – горделиво сообщила она. – Еще когда вчера с этим уродом мы по округе бродили, я это заметила. Там правее лес есть, не роща, именно лес, а по центру – обрыв. Горизонта нет, есть просто пространство. Стало быть, обрыв или крутой склон.

– Путано, но ясно. – Я был доволен. Это уже что-то. – Больше ничего не разглядела?

– Да нет, – пожала плечами Галка. – Ну разве что… Развалины там какие-то.

Глава 8

– Развалины, стало быть, – как бы пробуя на вкус слова, повторил я. – Развалины – они разные, Галь. Бывают развалины городов, бывают развалины деревень. С учетом местного колорита это могут быть даже развалины замка. Какие именно видела ты?

– Не знаю, – вновь пожала плечами Галка. – Невысокие такие строения там стоят, вроде как каменные. Стена еще есть. Я особо не вглядывалась.

– Жаль. – Я потер щеки ладонями. – Жаль. Но в любом случае ты молодец, ты дала нам цель. Просто идти и идти куда-то – это два разных дела. Обрыв, говоришь, там есть?

– Может, обрыв, может, еще чего, – подтвердила Галка. – Я точно не скажу. Это скорее, на ощущениях все.

А может, это место давнишней стройки? Развалины – материалы, от нее оставшиеся, а обрыв – песчаный карьер. Я уже ничему не удивлюсь.

Ладно, так или иначе, но сегодня мы дойдем туда и все увидим. При любом раскладе лес Галка тоже заметила, а это если и не гарантия того, что мы найдем пищу, то как минимум шанс. И тут «за» больше чем «против». Сдается мне, все местные леса – это некий стартовый набор еды для попавших сюда людей, может, не слишком калорийной и питательной, но достаточной для того, чтобы передвигать ноги.

– Сват, у меня пара слов есть к людям. Я скажу? – неожиданно обратилась ко мне Настя.

– Валяй, – кивнул я немного обескураженно.

– Так, дамочки, – звонко произнесла она. – Нечего вам ходить так, как сейчас, и мужиков смущать. Вот флаг, он здоровущий, еще есть веревка. Может, кто в кройке и шитье силен и сварганит на всех по-быстрому повязки – на грудь и на бедра?

– Господи, хорошая ты моя! – умилилась одна из женщин, сидящая рядом с Профом. – Расцеловала бы тебя в щеки, честное слово!

– Могу попробовать такое сделать, – подняла руку очень красивая девушка, от которой до этого я не слышал ни слова. – Я дизайнером одежды была, поэтому кое-какой опыт имею. Но сразу предупреждаю: не ждите красы неземной, не та ситуация.

– Да шут с ней, с красой, – сказала все та же женщина. – Срам бы прикрыть.

Настя без смущения размотала флаг, вновь явив нам свою фигурку, которая за минувший день порядком изменилась, причем в лучшую сторону, и протянула его дизайнеру. Откуда что взялось? Еще вчера эта девочка сидела за кустами и стеснялась показаться нам даже в темноте, а сегодня трясет своими аккуратными грудками без зазрения совести. Может, потому что она не одна тут такая? Или просто нагота стала для нас обычной частью пейзажа? Или потому, что грудь стала больше и красивее?

– Девочки, кто-нибудь, надо разрезать веревку на куски вот такого размера и распустить ее, – деловито начала распоряжаться оживившаяся красотка-дизайнер. – Мальчик, я у тебя вроде нож видела?

Павлик, явно недовольный тем, что его назвали мальчиком, протянул дизайнеру свой нож.

– Меня Павлом зовут, – буркнул он.

– Не обижайся, – мягко попросила его девушка, сразу смекнув, в чем дело. – Просто ты же еще совсем молоденький, вот я тебя так и назвала.

По лицу Павлика было ясно, что такой поворот событий его расстроил еще сильнее, – похоже, что девушка ему понравилась.

– Главное, вовремя ты все затеяла, – обратился я к Насте, явно собой довольной. – Утра тебе на это было мало?

– Сват, ну вот только что пришло в голову, – как мне показалось, немного обиделась на меня Настя. – Да ладно тебе, тут не так и много материи…

– Мы быстро, командор, – отозвалась Галка, шустро расплетая веревку. – Шлеп-шмяк – и не видать вам больше наших титек. Ну, по крайней мере всем.

Она мне подмигнула одним глазом, зрачок которого, по-моему, порядком увеличился и стал зеленовато-серого цвета.

– Ильичу надо повязку набедренную смастерить, – негромко попросил кто-то.

– И то, – поддержала говорящего неугомонная Галка. – Все одно смотреть у него не на что.

– Уж извините, – развел костлявыми руками Проф. – Кабы лет на двадцать пораньше, то было бы чего показать. А теперь – все.

Раздался смех, и это меня порадовало. Смеются – значит, отошли, оттаяли, убрали в дальние закутки памяти два дня рабства и унижений. Значит, это снова люди.

Но при этом забыли не обо всем – о двух мужчинах речь не шла, и было не слишком похоже на то, что их простили. И те явно это сами понимали, сидя поодаль от остальных.

– Но все равно я от повязки не откажусь, – продолжил Проф. – И хорошо бы еще моим собратьям по полу такие сделать, в первую очередь Павлику.

Добрый и мудрый Проф заметил, что все утро наш юноша преимущественно смотрит либо в сторону, либо в небо, хоть у него и куртка имеется. Оно и понятно – природа берет свое.

– Сделаем, – пообещала дизайнер. – И вам, и Павлику, и Трифону. И иностранцам – тоже.

– А на других материи нет, – жестко прервала ее девушка, которая отрекомендовалась альпинистом. – И не будет.

Н-да, по ходу, скоро мужская часть нашего отряда еще сократится, они такого прессинга долго не выдержат.

– Ребята, – окликнул я сильно посмурневших изгоев. – Сюда идите.

Они встрепенулись и поднялись на ноги.

– Когда закончите разговор со Сватом, подойдете ко мне, – официальным тоном заявила Настя и помахала карандашом, который достала из тубуса. – Мне надо будет вас опросить для списка. Сват.

– Чего тебе? – Энергия из нашей малышки сегодня так и била ключом, это было хорошо, и я откликнулся не без удовольствия. Да и вовремя она вступила в разговор, к месту.

– Бумагу для списка давай. – Настя подошла ко мне. – Без нее никак.

– Согласен. – Я достал из портфеля записки застрелившегося генерала и выдал девушке несколько пустых листочков. – Держи.

– Вообще, конечно, писать от руки – это очень сильно, – прошептала мне Настя. – Я карандаш и в руках-то третий раз в жизни держу.

– Ну нет здесь клавиатуры, – совсем уж расстроил ее я. – Что есть, тем и пиши. Но ты умничка, ты справишься.

– Всеобщая перепись населения, – заявила Настя, подняв белые листы вверх. – Кто не занят на пошиве одежды и подсобных работах, подходим ко мне по одному.

– Ну что, мужики. – Я решил не перегибать палку. «Мужики» – хорошее слово, оно должно им напомнить, кто они такие. – Тяжко?

– Очень, – подтвердил один из них, тот, что помоложе. – Да мы понимаем все, но в душу как кошки нагадили. И главное – сами во всем виноваты.

– Это хорошо, что понимаете. Да, вы сильно накосорезили, да, они еще долго будут вам это помнить. Я больше скажу: может, именно эти женщины вас никогда не простят. Но это не значит, что вы – пропащие люди навсегда. Я искренне надеюсь, что наша группа будет расти и все вновь пришедшие будут оценивать вас по вашим текущим делам. Понимаете, о чем я?

– Так все равно же узнают, – уныло заметил молодой. – Расскажут, мир не без добрых людей.

– Возможно, – не стал лакировать правду я. – Но это дела былые, все это понимают. И вот что – давайте знакомиться. Меня вы знаете, я Сват.

– Алексей Ермилов. – Молодой сунул мне свою ладонь.

– Николай. – Тот, что постарше, тоже протянул мне руку. – Фамилия не слишком и важна, чего в ней. Что же до моей профессии – боюсь, толку от меня будет не слишком много, если не сказать: не будет вовсе. Я работал оценщиком ювелирных изделий в крупном столичном ломбарде.

– Ну да, – почесал я затылок. – Вот так сразу в голову мне по этому профилю ничего не приходит. Ну да ладно, это не главное. Главное, чтобы вы точно знали, что еще ничего толком и не начиналось, что основные страсти впереди. А я должен понимать, что могу на вас опереться в тот момент, когда все может стать не слишком хорошо.

– На меня – да, – веско ответил Николай. – Леша?

– Художник-график, – рассеянно отозвался молодой. – Черт, мне бы хоть один лист ватмана и карандаш. Как она стоит, а? Богиня.

Он говорил про девушку-дизайнера, которая и в самом деле выглядела более чем эффектно. Стоя в лучах солнца, которое просвечивало сквозь ее длинные рыжеватые волосы, она грациозно тянулась на носках вверх, поправляя первую сделанную нагрудную повязку, которую натянула на себя неугомонная Галка. Очень красивая девушка, что уж там.

– Ты так откровенно не пялься, – посоветовал ему я. – Имей в виду, что, если они это заметят, тебе конец. Ее, поди, наш общий друг тоже употребил?

Мужики дружно кивнули.

– Ну вот, – продолжил я. – И ты тому – косвенный виновник. Ладно, это все частности, речь не об этом. Вот что, мужики, говорю один раз и больше к этой теме не возвращаюсь. Либо идете с нами и становитесь полноправными членами группы, либо уходите прямо сейчас. И сразу замечу: воевать все равно придется, без этого никак, чем больше группа, тем она привлекательней как добыча. Коли не ощущаете в себе уверенности, лучше идите с богом, поскольку если кто-то из вас подведет меня в бою и я останусь после этого в живых, то жалеть никого не стану, я просто этого человека убью.

– Все по-честному, – признал Николай и отвесил подзатыльник Леше, глаза которого снова и снова возвращались к рыжей красавице. – Ты, командор, не суди нас строго. Мы и вправду растерялись. Он нас как-то… Подавил, что ли. Не трусы ведь, ни я, ни, вон, Лешка, а все одно – Окунь этот рявкнет, зыркнет, и внутри как кисель какой-то вместо решимости.

– Мы друг друга поняли, – не стал я затягивать разговор. – Что до отношения – терпите. Терпите и живите, пусть они видят, что теперь вы им – самая главная защита. И еще – я не командор.

– А кто тогда? – удивился Николай. – И Галка вон тебя так назвала.

– Она брякнула первое, что ей пришло в голову. – Я хмыкнул. – Так что не про меня это. Я – Сват. Пока этого достаточно.

– Как скажешь, – кивнул Николай. – И вот еще – я там дубинку видел, на нее вроде никто не претендует. Может, я себе ее возьму, ты не против? Пока дамы одеваются, я бы ее на костре обжег, еще там кое-как модернизировал, есть мысли.

– По поводу модернизации. – Я щелкнул пальцами. – Настя, где лоскуток с осколками? Помнишь, я просил тебя их в тряпочку завязать?

Настя оторвалась от бумажки, на которой что-то корябала карандашом, порылась в тубусе и перекинула мне небольшой узелок.

– Держи, – отдал я его Николаю. – Это стекла. Если ими по уму декорировать дубинку, выйдет немалой опасности оружие. Смысл того, о чем говорю, ясен?

– Предельно, – кивнул он. – Сделаю.

– Сделаешь – твоей будет, – пообещал ему я. – Валяй, Ювелир.

Как девушке-дизайнеру удалось выкроить из знамени столько лоскутов, я не знаю, но факт остается фактом – приоделись все. Пусть это были узенькие полосочки и не слишком широкие треугольнички, не закрывающие всей картины, но это была одежда. Это было свидетельство того, что они – разумные существа, способные на стыд и собственное достоинство.

Как было обещано, дизайнер не забыла и мужскую половину – худо-бедно, но их чресла были теперь прикрыты четырехугольными… Даже не знаю, как это назвать… Маленькими занавесками.

– Как есть индейское племя, – хмыкнул Трифон, поправив свой плед. – Дикие люди. Хорошо, что мне такое не сделали.

– Мог бы и пожертвовать свой наряд на общее дело, – попеняла ему Галка.

– Наряд мой, а дело – общее, – без смущения ответил ей юрист. – Свой плед ближе к телу.

– Ну и подавись. – Кажется, Галку не особо смутили его слова. Она относилась к той категории людей, которые легко вживаются в любую обстановку, без особых церемоний и раскланиваний. Мне бы еще таких Галок штук пять – и дело бы пошло на лад.

– Все? – Дискуссия мне была не нужна, на нее не было времени. – Приоделись? Тогда в путь.

– Вот это правильно. – Галка поправила повязку на груди. – Идти еще и идти, а солнце-то уже вон как высоко.

По лицу Насти промелькнула тень неудовольствия – чем-то ей шумная и говорливая девушка не угодила. Хотя понятно чем. Не все любят людей, которые стараются вскарабкаться в обществе повыше, пусть это даже аналог первобытно-общинного строя.

– Так и пойдешь, с пустыми руками? – невинно спросил я у Алексея, который с задумчивым выражением лица вышел из рощицы.

– А чего в них нести надо? – удивился он.

– Ну, например, прихватить вон то сухое дерево, – показал я ему на валежину, лежавшую на краю. – Оно не тяжелое, не развалишься, зато вечером будет что в костер положить. Ты уверен, что там, куда мы направляемся, будет топливо для него?

– Ага, – не стал спорить Алексей и покорно потопал обратно.

– Окунь тоже заставлял нас ветки на себе таскать, – сообщила мне женщина-гид. – Объяснял он это не так дипломатично, но тем не менее.

Испанец что-то у нее спросил, выслушал ответ, кивнул поляку и оба иноземца (их, к слову, тоже одели) направились к краю рощи. Пошел процесс, однако.

Владек вообще молодец. Он уже разжился крепкой палкой, которую заострил на конце, и я видел, как он ею размахивал, выйдя из рощицы. Сдается мне, он когда-то фехтованием занимался.

– Слушай, Сват, а давай сегодня ночью, как этот упырь Окунь, большой костер разведем. – Павлик возбужденно заблестел глазами от нагрянувшей в его голову идеи. – Может, еще кто к нам прибьется?

Ну да, идея-то хорошая, вот только мне в голову она пришла еще тогда, когда я услышал, зачем именно Окунь костер жег. И тогда же я засомневался в ее правильности. Он ведь и погиб по этой причине – из темноты на огонек к нему пришел я. И кто даст гарантию, что нас навестят именно хорошие, умные, полезные и добрые люди, а не вот такие же Окуни, которые скоро начнут сбиваться в стаи. Тут «за» и «против» поровну. Тут думать надо.

– Посмотрим, – не стал заранее пугать Павлика я. – Как с топливом будет. Ты, к слову, тоже прихватил бы дровишек, чай, не развалишься. Так, слушаем меня, – сказал я своему отряду, когда все собрались около рощицы. – Небольшая вводная. Идем, соблюдая некое подобие строя, по сторонам не разбредаемся, искать, если что, никого не стану. Если вдруг заметите что-то или кого-то, не галдим, пальцами не тычем, руками не машем, а спокойно говорим об этом мне. И еще – следите за своим показателем здоровья. Всем понятно, что я имею в виду?

Как выяснилось – не всем. Ряд женщин даже не изучили интерфейс детально, видимо, за ненадобностью. То есть про бодрость и все остальное знали, а про голод и жажду – нет.

Наконец, спустя еще минут десять мы пустились в путь. Меня порадовало то, что даже часть женщин прихватила с собой немного дров – пусть по небольшой охапочке сушняка, но несли. Да и вообще заметно приободрились они, заимев хоть какую-нибудь, но одежду и некое подобие ясности: куда идем, зачем идем и за кем идем. Женщины снова становились женщинами – были слышны смешки и легкий галдеж, доносящийся сзади. «Ожили», – снова порадовался я.

Сам я шел налегке. Да, возможно, это выглядит не слишком корректно, но тем не менее. И дело не в том, что мне зазорно это делать или командиру не положено, просто я иду впереди, и руки у меня должны быть пустые. Так меня учили.

Трифон тоже шел порожняком, он не стал заморачиваться на всякие глупости. Впрочем, он еще шел и наособицу, не было видно, что кто-то стремится с ним общаться. Вот охота человеку против себя коллектив настраивать? Добро бы из выгоды какой, а то просто из лени. Вон иноземцы молодцы какие – нашли где-то вполне приличных размеров и длины лесину и тащат ее, положив на плечи. Интересно, а как они ее пилить собираются? Точнее, чем?

– Всех опросила, – подошла ко мне Настя, толкнув бедром Галку. – Будешь слушать?

– Буду, – ответил я. – Причем очень внимательно.

Народ у нас оказался разный. Ну, про дизайнера, гида, химика и альпинистку я знал, и единственной полезной информацией здесь оказались их имена, которые я честно постарался запомнить. А вот про остальных мне было узнать интересно.

В результате я выяснил, что у нас есть еще заместитель директора клининговой фирмы, редактор популярного сетевого издания, начальник секретариата одного из министерств и, до кучи, аспирантка кафедры высшей математики Новосибирского университета. Народ все больше душевный и внятный, но совершенно бесполезный. Клининг и секретариат – это то, что мне сейчас позарез нужно, как я до этого без них выживал?

– Теперь вот еще. – Настя зашуршала бумажкой. – Поляк нам достался неплохой, полезный. Он у себя в Польше сельским хозяйством занимался, у него агрофермы были. Ну, помнишь, у нас тоже такие были, продукты в магазинах еще дорогие продавались? «Настоящая еда»?

– Хорошо ты жила, студентка Настя, – покачал я головой. Продукты такие я, конечно, помнил и цену их – тоже. Пять початков натуральной кукурузы стоили как неплохой обед в ресторане. Правда, они были настоящие, а не генно-модифицированные…

– Да я их не ела, ты чего. – Настя захихикала. – Да, если честно, я и не стремилась – они же невкусные.

Ну да, многим натуральные продукты и не слишком были нужны. В них не было усилителя вкуса, подсластителей и прочих заманух биоеды, искусственно выращиваемой в специальных ангарах.

– Ну вот, – продолжила Настя. – Все это основал его отец, а Владек ему с детства помогал. Так что у нас есть фермер, который знает, как работать на земле.

– Это прекрасно, – согласился с ней я, хотя оптимизма и не разделял. Лучше бы он оказался солдатом или технологом. Фермерство – это замечательно, но для него надо где-то обосноваться и заиметь кучу всего, как минимум – инвентарь и семена растений. – Ты умница, Настенька. Что бы я без тебя делал!

Эльфийка (а трансформация, похоже, закончилась полностью. Рядом со мной шагала полноценная представительница фэнтезийной расы, со всеми вытекающими – острые ушки, большие, слегка раскосые глаза, правильные черты лица. Слишком правильные, чтобы быть настоящими.) довольно улыбнулась.

– Да, еще у меня сегодня характеристики будь здоров как скакнули, – сообщила мне она. – Как проснулась – сразу две единицы ума дали и одну – выносливости. И сейчас вот еще силу набросили, ни с того ни с сего.

Да, это отдельная тема. Как только найдем хотя бы какое-то подобие постоянного пристанища и обеспечим себя пропитанием, займемся характеристиками. Может, камни таскать будем, может, спарринги устраивать, не знаю. Но если не дают уровни, надо качать силу и выносливость. Ум – холера с ним, а эти вещи нужны. И нести можно больше, да и продержаться в драке – тоже.

– Насть, тебе следующее задание, – помолчав, сказал я. – Опроси всех, как и за что им очки характеристик давали. За какие действия, в каких ситуациях. Поняла, о чем я? И статистику вообще – у кого, чего и сколько. И чтобы о каждом повышении характеристик извещали тебя лично.

– Само собой. – Настя забавно сморщила точеный носик. – Все сделаю, командор.

– Я Сват, – немного раздраженно ответил ей я. Откуда они вообще взяли это слово?

– Как скажешь, – понятливо кивнула Настя и обезоруживающе улыбнулась.

– Галь, а машина далеко? – спросил я у Галки, которая с самого начала шла слева от меня. – Ну, та, которую Окунь обобрать не дал?

– Не то чтобы. – Она повертела пальцами в воздухе. – Но тогда в сторону придется забирать, километра на три, а то и поболе.

Нет, не стоит оно того, по крайней мере сейчас. Неразумно расходовать силы людей ради ржавого остова бесполезной пока колымаги и пары клочков материи. Когда у нас появится время на подобные вещи, тогда и сходим.

Солнце припекало, причем не на шутку, оптимизм явно поутих. Сзади было слышно только сопение, смешки стихли. Все просто шли.

– Вижу, – порадовала меня Галка часа через два. – Вон они, каменюки.

– Так это каменюки или развалины? – немедленно повернул я голову в сторону Галки.

– Вроде как огромные валуны, – пожала плечами она. – Навалены, правда, странно как-то очень… Стена, не стена… Ну не знаю я, как объяснить!

– Ладно, идем. – Я чуть прибавил шаг. – Осталось всего ничего.

– Столько же, сколько и прошли, – проворчал Трифон. – И потом – я вот ничего не вижу. Может, она врет?

– Может, я сейчас тебе в лоб дам? – резко сказала ему Галка. – Ты кто такой, чтобы меня во враках обвинять?

– Я-то тут с самого начала, – не полез за словом в карман Трифон. – Это вы приблудные.

«А он глупее, чем я полагал», – подумалось мне, когда я уже впечатал кулак в его лоб.

– Здесь нет приблудных, – громко сказал я, так, чтобы все слышали. – Идем рядом, выживаем вместе. За такие слова по первому разу буду давать в лоб, услышу во второй – вышибу из отряда. Это касается всех. И помните: тот, кто сегодня вроде как новенький, завтра может стать ветераном, но это не дает дополнительных льгот, это только накладывает дополнительную ответственность.

– Погорячился, – подал голос с земли Трифон. – От жары, должно быть, всякую чушь несу. Голову напекло.

– Ну, я как-то так и подумал, – протянул ему руку я. – Надо будет тебе панамку найти, а то еще раз так перегреешься и снова станешь первым, только в обратном смысле.

– Это как? – склонил голову к плечу Трифон.

– Вон, в поле уйдешь, – пояснил я. – Один.

Но в одном юрист был прав – я тоже ничего не видел. Ничего. Только линия горизонта и колышущаяся трава.

– Ну, что встали? – гаркнул я. – Время не ждет. Пошли, пошли.

И все же Галка не врала. Ни насчет глаз, ни насчет развалин. Через час и я заметил вдали какие-то неровности ландшафта, и мои спутники.

– Забавно, – ко мне подошел Проф. – Европа не мой конек, я специалист по Востоку, но есть в этом какая-то знакомость.

– Какая именно? – поинтересовался я.

– Это не просто валуны, уверен. – Проф приложил ладонь к глазам, пряча их от беспощадного солнца. – Я бы сказал, что это остатки крепостной стены.

– Чего гадать? – отозвался сзади нетерпеливый Павлик. – Идемте скорей, все сами и увидим.

Народ устал, это было видно. Скорость снизилась, несколько женщин, подойдя ко мне, сообщили, что бодрость у них здорово упала.

– Терпите, – все, что я им мог сказать. – Вон пристанище, там мы в любом случае отдохнем.

– Отдых пищу не заменит, – вздохнула Лена, та самая женщина-гид.

– Пища вон там. – Я ткнул пальцем влево. Еще минут десять назад я заметил в том направлении темное сплошное пятно. Это, несомненно, был лес. – Галь, я же не ошибаюсь, там именно то, о чем я думаю?

– Ну да. – Галка как будто не прошагала почти два десятка километров, она была все такой же бодрой и веселой, как с утра, а ведь бодрость у нее была урезана. – Это лес.

– Вот, – назидательно сказал я. – А лес – это ягоды, грибы, плоды всякие вкусные.

– По идее, там и орехи должны быть, – поддержала меня Настя. – Хорошо было бы их найти, это чистый белок. Ты не волнуйся, я ядовитые от неядовитых отличу. Я их для начала на Трифоне опробую.

Так, за разговорами, мы почти дошли до нашей цели. Уже всем было ясно, что Проф оказался прав, – то, что Галка приняла за валуны, некогда являлось крепостной стеной, не очень высокой и заросшей плющом, который окутал своей зеленью огромные камни. Причем стеной, немаленькой в длину. Мы подошли к ее середине, и до любого из ее углов было идти не слишком-то близко. Не скажу, что далеко, но шагов с полсотни – это точно. По меркам моего мира это, конечно, не масштаб, но по здешним стандартам выходит, что мы нашли полноценный город.

И еще в одном Галка была права – левее от стены равнина явно начинала превращаться в пологий склон. Это был спуск. Интересно, что там? Я надеюсь, что река, по крайней мере очень хочу в это верить.

– Добротная работа, – сказал Ювелир, подходя ко мне. – Не сегодняшняя, теперь так не делают. Вон, проломы видишь?

Да, местами в сплошной стене зияли где-то небольшие дыры, а где-то даже и полноценные бреши, как будто тараном били.

– Вижу, – кивнул я. – А ты это к чему?

– Новая кладка давно бы развалилась вовсе, – пояснил Ювелир. – Цемент дожди бы размыли или просто время его перетерло бы, и все – нет стены. А здесь – хоть бы хны, потому как строили на тысячелетия. Нет, это очень старая стена.

– Павлик, Проф, идете со мной. Остальные стоят и ждут. Ну или сидят. – Я сделал еще несколько шагов вперед, остановившись у самой стены.

«А чего тянуть? – подумал я. – Надо идти и смотреть, куда мы попали. Нет ничего глупее, чем мяться на пороге пустого дома и бояться в него войти».

– А я? – возмутилась Настя.

– И я? – раз в кои-то веки проявила с ней солидарность Галка.

К этим двоим присоединился Рэнди, размахивающий руками, в одной из которых была зажата антенна. Павлику он ее отказался возвращать наотрез, и никакие аргументы на него не действовали.

– Что он говорит?

Механик горячо что-то излагал мне на испанском, совершенно не смущаясь, что я его не понимаю.

– Он негодует, что вы не берете его туда, – как что-то само собой разумеющееся пояснила мне Лена. – Говорит, что это нечестно, и он тоже – член вашей семьи.

– Даже так? – Вот чего у меня никогда не было, так это родственников-испанцев. Славно, теперь этот пробел в моей биографии устранен. – Ну ладно, я не против. Но тогда и вам надо будет идти с нами, иначе я его не пойму, и он меня – тоже.

– Почему нет? – Лена сбросила с плеч небольшую вязанку хвороста. Надо отметить, что, как бы женщинам не было тяжело идти, никто не оставил топливо по пути, все его донесли сюда.

– И я пойду. – Ювелир крутанул в руках дубинку. – Мало ли.

– И все, – замахал я руками. – Остальные ждут здесь. Владек, ты за старшего. Если что, если услышите крики или стрельбу, уводи всех обратно. Лена, объясните ему.

– Мне как-то не по себе стало, – передернула плечами одна из женщин, по-моему, та, что клинингом занималась. – Не говорите так, не надо. Только все налаживаться начало…

– Наладится все тогда, когда мы будем сидеть под защитой стен и свинину кушать, – разочаровал я ее. – Да и то лишь на время. Все, вперед.

Я спустился с холма, на котором остались все остальные, подошел к одному из провалов в стене и еще раз поразился тому, какие здоровенные камни пошли на ее постройку. Это же как их наверх поднимали, без кранов, без спецтехники? И сюда как доставляли?

Нет, ясно, что это – лишь графика, но я точно помнил: тот умник говорил, что большинство декораций даже в Мэджике – это стопроцентная калька с реально существующих пейзажей и всего такого. То есть где-то на старой Земле была такая стена.

– Ну да. – Проф отодвинул меня и, не задумавшись ни на минуту, полез внутрь пролома, в нем явно заговорили сразу обе живущие внутри сущности – ученый и мальчишка. Насколько я успел его узнать, он, дожив до седых волос, так и не повзрослел, оставшись по-детски любознательным и беззащитным человеком. Через секунду он торжествующе завопил:

– Я же говорил! Я видел такое и на фотографиях, и даже лично. Это архитектура конца первого тысячелетия. Вот, видите!

И, судя по шлепанью босых ног, Проф шустро куда-то припустил.

«Ну, теперь чего уж тянуть?» – подумал я и полез в пролом.

Первое, что меня удивило, – это булыжная мостовая, которая приятно холодила ступни. Она выглядела так, будто ее совсем недавно вымыли с мылом. Ни мусора, ни веточек, ни пятен от птичьего помета – идеально чистая. Так не бывает.

Ну и, конечно, дома. Вокруг нас теснились дома, сложенные из огромных глыб, не меньше, чем в Стонхендже (я про него фильм видел). Они были лишены изящества форм, но поражали своей добротностью. В отличие от мостовой, природа над ними поработала – стены их обвил все тот же вездесущий плющ. И еще они все были разные. Ни малейшего однообразия, ну если только не считать общим признаком то, что они все были сложены из камней.

– Ну вот! – Это был Проф. – Идите сюда!

Старик убежал вниз по улице, и довольно далеко, мы нашли его домов через пятнадцать от места входа. Он стоял у совсем уж необычного строения – это был даже не дом, это был вход в пещеру или землянку, отделанный камнями.

– Один в один как королевская могила, – с восторгом потыкал пальцем в сторону темного провала входа Проф. – Бронзовый век!

– Офигеть. – Ювелир огляделся. – Впрочем… Тут все какое-то не сильно новое.

– А оно таким и не может быть, – послышался голос Лены. Она стояла рядом с одним из домов и смотрела на тускло блестящую под солнцем металлическую табличку. Оборванный плющ, который ее скрывал, валялся у нее под ногами.

– И что там написано? – поинтересовался я. – Вы можете это разобрать?

– Конечно, – кивнула Лена. – Вот, например, про этот дом. «Кнап. Строение, обнаруженное при раскопках на Оркнейских островах экспедицией Тольва фон Форкеля. Приблизительный возраст – две с половиной тысячи лет. Демонтировано и перевезено в музей «История каменного дома» полностью, до единого камня».

– Музей, – понял я, что хотела до нас донести Лена. – Это все – музей под открытым небом! Вроде как у нас когда-то Кижи были, ну, еще до того, как их сожгли фундаменталисты.

– Или как Стоунхендж, – подтвердила Лена.

Дикий вопль разорвал тишину, и это явно кричал Рэнди. Вскоре, впрочем, показался и он сам – выскочил из-за домов, размахивая руками и гомоня. Надо же, пока мы тут торчали, он, похоже, успел убежать далеко вперед. Шустрый какой!

Что именно он вопил, я не понял, но инстинктивно выхватил пистолет. Ювелир вскинул дубину вверх.

– Он там компьютер нашел, что ли? – Брови Лены выгнулись домиком, когда она расслышала, что тот говорит. – Что за монитор?

Глава 9

Испанец безостановочно махал руками, а после начал тыкать пальцем в ту сторону, откуда прибежал.

– Он говорит, что там стоит монитор, – удивленно сказала Лена. – Настоящий. А что, они бывают фальшивые?

– Давайте посмотрим, что там за монитор такой, – сказал я своим спутникам, мне уже и самому было интересно глянуть на то, что так торкнуло Рэнди. Он – дядька эмоциональный, как и все испанцы, но сейчас градус возбуждения просто зашкаливал.

Оказалось, что в город-музей мы вошли с черного входа. А парадный вход, оформленный в виде немаленькой полукруглой арки, был именно тут, на противоположной от проломов в стене стороне. Здесь же, в траве, валялись проржавевшие и покореженные железные ворота.

– Эк их, – отметил Проф, присев на корточки и трогая пальцем торчащие как зубья остатки некогда красивого металлического плетения. – Такое ощущение, что в них тараном били.

– Или разок снарядом попали, – пристроился рядом с ним Ювелир. – Вон, глядите, как все разорвано.

Я бы посмотрел, но мой взгляд уже был прикован к другому. Рэнди стоял на приличных размеров холме, который был виден из арочного проема, орал нам что-то и тыкал рукой вниз.

– Он говорит, что вы непременно должны увидеть это, – сказала Лена и пошла к испанцу, приплясывающему на круче. Я последовал за ней.

– Монитор, амиго! – Рэнди ткнул меня кулаком в грудь. – Монитор!

Да что там его монитор! Я увидел нечто более важное. С утеса (а это был именно утес, а не холм), очень высокого и крутого, открывался вид на реку! Не просто реку, а реку. Она была очень широка, противоположный берег казался совсем далеким, и я не уверен в том, что рискнул бы форсировать ее вплавь.

– Отлично. – Я облегченно выдохнул. – По крайней мере, теперь у нас нет проблем с водой.

С трудом оторвав взгляд от завораживающего вида неторопливо текущих вод, я посмотрел на то, что так потрясло Рэнди. Признаться, было от чего возбудиться. И главное – как он это дело так быстро углядел, ведь обнаруженная им штуковина была от наших взглядов надежно скрыта обрывом? Может, учуял?

Прямо под утесом, практически закрытый тем уступом, на котором мы стояли, на золотистом песочке лежал страшненький корабль. Он немного завалился набок, низкие борта его покрывала ярко-желтая ржавчина, и по всему было видно, что стоит он здесь давно. И вообще он был странный и старый – длинный (я видел только часть его, наверное, кормовую), с плоской палубой, небольшой надстройкой на ней, торчащей широкой трубой и явно не приспособленный для морского плавания. Я вообще не понимал, как он некогда держался на плаву, – осадка у него была крайне мала.

– А почему «монитор»? – Я почесал ухо.

Лена перевела Рэнди мой вопрос, и тот немедленно что-то начал мне отвечать, показывая на пальцах.

– Потому что так называется этот вид кораблей. – Лена внимательно слушала испанца и практически синхронно переводила его слова. – Речные военные суда, очень старые, вот этому – века три-четыре. До наших дней дошли только их фотографии, оригиналов даже в музеях нет.

– Военные? – переспросил я. – Значит, на них было некое вооружение?

– Кормовая пушка – обязательно, – немедленно ответил Рэнди. – Но бывало и два, и три орудия. И даже пулеметы.

Я лег на землю и свесил с обрыва голову. Нет, не видно, что у этого монитора на носу творится, – каменные наслоения не давали это рассмотреть.

«Ваша ловкость повысилась на единицу!»

Вот тебе и раз. Я на всякий случай сделал пару отжиманий. Нет, все, раздача призов опять закончилась, больше мне ничего не прибавили.

– Надо идти вниз, – сказал я, поднимаясь и отряхивая колени. – Смотреть все это вблизи – и монитор, и в первую очередь реку. Какая вода, есть ли рыба, да мало ли?

– Здесь должен быть спуск, – заявил Проф, подходя к нам. – Не может его не быть.

– Обоснуй, – попросил я старика.

– Музей. – Проф показал мне на арочный вход и табличку, блестевшую под солнцем. Похоже, он только что ее обнаружил и даже очистил, а сейчас вытирал руки пучком травы. – Это вход, вон река, аэрополя не видать – покрытия там серьезные, сколько бы времени ни прошло, следы все равно остались бы. Стало быть, посетители прибывали сюда либо на автотранспорте, либо водным путем, но скорее всего – и так и эдак. А значит, где-то там, внизу, должны быть две вещи – то, что осталось от пристани, и дорога наверх. И все это совсем недалеко отсюда, надо только поискать.

– Ох ты ж. – Ювелир тоже подошел к нам и теперь осматривал монитор, на который ему горделиво указал Рэнди. – Не знаю, правда, какой от него прок как от корабля, отсюда видно, что он проржавел, но вот если его на части разобрать…

Я вспомнил, как разлетелся на ржавую пыль приснопамятный грузовик. Как бы и здесь такое не вышло.

– Ну, значит, так. – Я хлопнул в ладоши, привлекая внимание. – Ищем спуск. Конечно, можно попробовать и так спуститься, хоть бы вон там, чуть подальше, но вот обратно подняться будет затруднительно. Да и рискованно это – крутовато все-таки.

Не хочу я, чтобы кто-нибудь по глупости шею свернул. Утес здесь был самой высокой точкой, чуть левее берег превращался в некое подобие неравномерной ложбины протяженностью километров пять – семь, а после снова круто шел вверх, заканчиваясь еще одной возвышенностью. Правда, в отличие от нашего утеса, я бы сказал – лысого, без какой-либо растительности, кроме выжженной травы, там зеленела небольшая рощица, смыкавшаяся с бровкой леса. Да и понятие «ложбина» было более чем относительным – это все равно обрыв, крутой и высокий.

Справа же от нас шансов спуститься к реке не было вовсе, по крайней мере в пределах видимости. Берега там не было, лишь стена скал, тянувшаяся, насколько хватало взгляда. Причем, что примечательно, такая стена была только на этом берегу, тот берег порос лесом.

– Куда вы все разбежались? – В голосе Насти звучало неподдельное возмущение. Они с Галкой отстали от нас в самом начале, несмотря на то что я запретил им это делать, и только сейчас снова присоединились к нам. – Мы там бродим одни, а вы все тут… Господи, река!

– И пляж! – загорелись глаза у Галки. – Глянь, Настюха, какой песочек золотой. Ох, поваляемся на нем!

– Так, курортницы, – включил я командира. – Раскатали губы – пляж, песочек. Еще про шезлонги и коктейли вспомните.

– Да ладно. – Галка облизала губы. – За все наши мучения хоть позагорать.

– Давай-ка лучше глянь своим оком орлиным, не видать ли где чего-то, похожего на спуск или подъем, – прервал я все эти пляжные страдания. – Опять же, может, развалины пристани заметишь.

– Так вон. – Галка прищурилась. – Ну да, твоя правда, похоже, что это пристань и была. Да ладно, что вы, не видите, что ли? Вон же, бревна из воды торчат. И еще какие-то руины.

– А действительно. – Настя прислонила к бровям ладошку. – Там что-то есть.

Я пригляделся и убедился, что девушки правы. У второго утеса река тоже делала поворот, и как раз там-то и торчали из воды сваи. Как они только не сгнили? А вот руин я не видел.

– И подъем есть. – Галка ткнула пальцем в какую-то только ей видную точку. – Это явно была тропинка…

– Все вы угадали, Проф, кроме одного, – сказал я старику. – До того места километров семь идти, не меньше.

– Возможно, к музею посетителей подвозили на электромобилях, – предположил Проф. – Или им давали возможность насладиться красотами окружающей природы и совершить пешую прогулку. Вариантов много.

– Ладно, это уже не существенно. – Я не хотел затягивать исследование надолго. День короток, а дел очень много. – Настя.

– Аюшки? – Она уже сидела на краю обрыва, свесив ноги вниз и опираясь на руки, заведенные за спину. Голова запрокинута назад, глаза полузакрыты – курортница, да и только. Бумажки на носу не хватает.

– Посиди еще пару минут и дуй к нашим, тем, что за стеной остались. Там возьмешь Павлика, Владека, Гравера и еще пару дамочек из тех, что покрепче. И в лес, вон туда. Вглубь не лезть, ходить по краю, причем очень осторожно и не разбегаясь в стороны. Цель похода объяснять не надо?

– Не-а. – Насте явно было хорошо. – А Гравер – это кто?

– Его приятель. – Я показал на Ювелира. – Он из художников-графиков.

– А Гравер-то почему?

– Потому что «График» звучит не так красиво, – начал сердиться я, и Настя примирительно опустила глаза к земле.

– Возьмете всю тару, что у нас есть, – продолжил я. – Портфель мой берите, только в какой-нибудь из домов бумаги отнесите. И чтобы до темноты были в городе, ясно?

– Есть, мой генерал. – Настя козырнула. – А кто будет главным?

– Ты, – подумав несколько секунд, ответил ей я. – Так ребятам и скажи.

– Обидятся, пожалуй, – протянула Настя. – Павлик – тот точно обидится.

– Значит, будет воду таскать, – не стал спорить с ней я. – У нас все в соответствии с народной поговоркой, только в буквальном смысле.

Настя захихикала, предвкушая, как у Павлика вытянется лицо.

– Это не все, – остановил я ее, поскольку она было собралась уже бежать. – Остальные пусть идут в город, пошуруют по домам. Только парами, не поодиночке, от греха. Еще топливо для костра надо сложить на какое-нибудь конкретное место, желательно под крышу или навес.

– Хорошо, что сказал, я ребят навьючу, как обратно пойдем, – деловито сообщила мне Настя. – Вряд ли мы столько еды найдем, чтобы у всех руки были заняты.

– У меня в этом плане не столько надежда на вас, сколько на… – Я показал ей на реку. – Не может такого быть, чтобы в ней чего-нибудь да не водилось.

– Вот как раз по этому поводу. – Это был Ювелир. – Настя, поищите там, в лесу, тонкие и гибкие ветви, желательно, конечно, ивовые.

– А, я понял. – Проф оживился. – Хотите «морду» плести?

– Кого плести? – Галка заулыбалась.

– Так ловушка для рыбы называется, – пояснил Ювелир. – «Морда». Ну да, забавно звучит.

– Это дело, – подытожил я. – Насть, давай, прими к сведению.

– Может, лучше я с ними пойду? – снова заговорил Ювелир. – От Лешки толку в этом смысле…

– Давай, – не стал спорить я. – Да и ветвей себе нарвешь сам. «Морда» – это хорошо.

Я про такую штуку никогда не слыхал и даже не представлял себе, как она выглядит, но знать им про это не стоит.

– А мы? – Галка с непонятным мне удовольствием проводила глазами Настю и Ювелира.

– А мы пойдем туда. – Я ткнул пальцем в сторону бывшего причала. – Будем изучать ландшафт.

Все это время Лена терпеливо переводила наши слова Рэнди. Он, видимо, понял, что к монитору попадет не скоро, и возмутился.

– Но, но, но, – снова замахал он руками и уже привычно-эмоционально загалдел.

– Хочет спуститься здесь? – даже не стал ждать перевода я. – Пусть его. Но одно условие – не прямо тут, а чуть подальше, там склон более пологий. И я вас умоляю – вы сами поосторожнее будьте, наверняка ведь тоже вниз полезете. Рэнди – он жилистый, а вы – женщина хрупкая, жантильная.

– Ох вы и проказник, – погрозила мне пальцем Лена. – Слова-то какие знаете.

– Есть маленько, – признал я. – И тем не менее это обязательное условие. И еще одно – вы на борт не лезете, понятно? Стоите на бережку и смотрите за происходящим. Если вдруг что-то пойдет не так, как следует, то сразу уносите оттуда ноги.

– А что может пойти не так? – удивилась Лена.

– Я не знаю, – взглянул ей в глаза я. – Но это приказ.

Если честно, мне не хотелось отпускать Рэнди одного, без прикрытия, только вот с ним мне было отправить некого. Но… Я же хотел максимально быстро все осмотреть? Ну, значит, и нечего менять планы.

– Вот вы жути нагнали. – Лена зябко повела плечами.

– Ладно. – Я вздохнул. – Проф, ступай поверху, но не слишком спеши и не удаляйся от края, мы будем тебя все время видеть. Мы же с Галкой сейчас посмотрим на это ржавое корыто и догоним тебя, но понизу, по берегу.

– Хорошо, – покладисто кивнул бодрый старикан и без лишних слов отправился в путь. Сдается мне, что он явно наслаждался ситуацией, – в каждом ученом живет исследователь неизвестного.

– Пошли, пошли. – Рэнди уже весь извелся, он то смотрел на судно, то топтался на месте, чуть ли не приплясывая.

Обрыв был, конечно, впечатляющий. Местами он то и дело становился более пологим, но возможности для спуска не было совершенно никакой – края сильно выдавались вперед, уцепиться было не за что, а катиться кубарем под откос я не собирался.

Только где-то через километр мы обнаружили более или менее удобный для спуска склон, по которому можно было кое-как, хватаясь за траву и корни, добраться до полоски песка.

– Не повезло нам, – пыхтела Галка. – Надо же было выйти к такому неудачному месту, нет чтобы сразу: хлоп – и вот она, река. Без всех этих вверх-вниз.

– Глупости говоришь. – Я то и дело поглядывал вниз – как там Елена и Рэнди, они начали спуск первыми. – Ну да, лазать неудобно, зато со стратегической точки зрения – отличная диспозиция, запросто к нам никто не заберется. Это мы, считай, природную дополнительную защиту получили.

– Да кому мы нужны? – Галка чихнула, видимо, от глиняной пыли.

– Пока никому, – признал я. – Но это – пока. А как разрастемся, так найдутся желающие.

На самом деле это было не единственное преимущество. Первое, что мне пришло в голову, когда я глядел на подковообразную форму реки, была мысль: «А ведь все как на ладони. Отличная позиция». Большая река – это большой товарооборот, а в то, что здесь не будет торговли, я не верю. Люди всегда торгуют, в любом из возможных миров, скоро они и здесь обживутся, кое-как приоденутся, вооружатся, а потом начнут искать себе подобных, у которых есть то, чего нет у них. И значит, рано или поздно здесь неминуемо заснуют суденышки тех, кто хочет купить подешевле и продать подороже. Вот тогда найдется дело и для людей, которые эту реку в нужном месте подмяли под себя. Причем вариантов развития дела – масса. Можно рынок открыть, а можно… Много чего можно придумать. Особенно если уцелело носовое орудие монитора и снаряды к нему. Хотя это вряд ли.

Песок на берегу был желтый, мелкий и горячий. Прямо не река, а море. А вот интересно еще – а море отсюда далеко? Можно, к примеру, по этой реке до него дойти? Оно, конечно, все реки впадают в море, но не по любой туда доплыть можно.

Вода в реке была прозрачная, чистая и вкусная, мы зачерпывали ее горстями и пили с невероятным удовольствием, совершенно не волнуясь о том, что она не кипяченая и не фильтрованная. Все это осталось там, в старом мире, а здесь и просто вода – в радость.

Рэнди чуть ли не бежал к ржавому кораблю, который отсюда выглядел куда как больше, чем сверху.

– Профа совсем не видать. – Галка обернулась назад, приложив ладонь ко лбу.

– Ничего с ним не случится, – заверил ее я. – Животного мира тут нет, а для охотников за головами он интереса не представляет. Вот ты – да, а он – нет.

– Но меня же никому никто не отдаст? – кокетливо спросила меня Галка.

– Никогда, – заверил ее я. – Как и любого другого из отряда. Кроме, пожалуй, Трифона, за него я еще и приплатить могу. Шутка.

– Да какая шутка? – Галка была серьезна. – Лайдак он. Сам ни черта не делает и других расхолаживает. Как по мне, вон степь, вон лес – и иди на все четыре стороны.

Ну да, права. Но рано еще с ним прощаться, не пришел момент. Его надо будет шугануть от нас правильно, с назидательным посылом, чтобы все поняли, почему я это сделал. В том же, что это случится, я не сомневался: он для себя решил изначально, что тянуть общую лямку – не его, и теперь он просто будет паразитировать на труде тех, кто собирается выживать всерьез. Конечно, есть настоящие педагоги, которые из лентяев трудяг делают, но мне все это не нужно. Я дождусь, когда в его адрес прозвучат слова: «Ты вообще что сегодня сделал?» – послушаю ответ, а дальше… Дальше все будет просто и показательно.

– Ты, Галка, эти разговоры брось, – посоветовал я. – Всему свое время.

– Как скажешь, – покладисто согласилась Галка и зашлепала ногами по воде. – Теплая-а-а! Может, искупаемся?

– Не уверен, что это хорошая идея, – засомневался я. – Кто его знает, что в этой реке водится. А если сомы из тех, что теленка сглотнут и не подавятся?

– Да? – нахмурилась Галка. – Ну, не знаю. Я таких не видела. Да я никаких сомов не видела вживую, только на картинках.

И я не знаю. Может, здесь есть кто, а может, все так же, как на равнине, – нет никого. Кругов на воде, выдающих присутствие здесь жизни, я пока не видел, но это вообще не показатель.

Рэнди все-таки добрался до монитора и первым делом стукнул по нему кулаком, зачем-то приставив к металлу ухо.

Не знаю, что он там хотел услышать, но вот то, что это корыто не рассыпалось в труху после удара, меня порадовало несказанно. При любых раскладах мы заполучили кучу металла, это даже если там внутри ничего полезного не найдется.

Интересно, а как он оказался на берегу? Между судном и водой был приличный зазор, не пару каких-то шагов, а куда поболе.

– Пушка, – перевела Лена крик испанца, убежавшего вперед, к носовой части. – Там есть пушка.

Ну, ее наличие еще ни о чем не говорит, хотя это в любом случае неплохо. Можно ее демонтировать и на утесе установить, например. С демонстрационными целями, что-то вроде: «А у нас тут орудие есть». Хотя как это сделать-то? В ней весу столько, что по прямой всем кагалом не перенесешь, а уж в гору…

Рэнди явно был в своей стихии, он подбежал ко мне, показал на низкий корабельный борт и что-то протараторил.

– Он говорит – полезли, – перевела Лена. – Надо смотреть, что с ходовой, проверить, есть ли вода в трюме, каюты обыскать.

– Насчет кают я согласен, а насчет воды в трюме – да какая разница? Он что, его по назначению собирается использовать?

Лена перевела испанцу то, что я сказал, и, к моему невероятному удивлению, он кивнул, соглашаясь.

– Да ладно? – не сдержал я скептической улыбки, на что Рэнди необычайно спокойно что-то ответил.

– Скажем так. – Лена помялась – Он говорит, что умение и труд все перетрут, ну, смысл его слов такой. Сталь крепкая, дыр в днище нет, а остальное – вопрос времени.

– А горючка? – вздохнул я. – Да это даже не главное. Он как его собирается к воде перетаскивать?

Лена пожала плечами.

– Я не знаю. Но как по мне, чем бы дитя ни тешилось. Сват, человек хочет работать – это же здорово.

Ну, тоже верно. Другой работы у меня для него пока нет, так что пусть себе здесь колупается, все при деле будет. И потом, может, что полезное найдет.

Рэнди уцепился за якорную цепь (она вместе с якорем валялась на песке) и очень ловко вскарабкался на борт. Я последовал за ним – ну, собственно, за тем сюда и шел.

Нет, увлекающимся людям можно позавидовать. Как же у Рэнди сияли глаза! Вроде бы нашел-то ржавую посудину, которую даже не понятно, как использовать (если честно, все, на что хватает моей думалки, это на то, чтобы поискать тут более-менее нормальные железки, которые можно использовать как оружие, обыскать каюты, изъяв из них все, что к стенам и полу не привинчено, и попробовать найти здесь что-нибудь похожее на котелок). У него же, по-моему, даже какой-то план уже в голове есть.

Жестами он показал мне, что надо идти на нос, надо полагать, к орудию. Ну да, это правильно, это здесь самая большая ценность, по крайней мере – пока.

«Ржавчина. Всюду ржавчина», – вот мое основное впечатление от этого монитора. Мои ступни окрасились в оранжевый цвет, во рту поселился какой-то стальной привкус, а внутри появился страх – а не проломится ли сейчас под нами палуба? Ухнем со скрежетом прямо в трюм – и привет. Это не дерево, это железо, пусть и бывшее.

Орудие больше всего походило на поделку из пластилина, которую слепил ребенок дошкольного возраста. Все та же ржа наросла на его длинный ствол как некий причудливый гриб-трутовик.

– Очень я сомневаюсь, что эта ерунда стрелять будет. Да она, похоже, развалится, если до нее дотронуться, – с сомнением сказал я испанцу.

Тот меня выслушал и что-то даже ответил.

– Тебе русский учить надо, амиго, – задушевно сказал я ему. – Без этого – никак. Без этого нам сложно будет сосуществовать.

Рэнди заулыбался и показал мне жестами: «Пошли в надстройку».

Ну, в надстройку, так в надстройку. Почему бы и нет. Орудие не оправдало моих надежд, может, хоть там чем-то разживемся?

Рэнди тряхнул дверь, ведущую во внутренние помещения корабля, сильно тряхнул, с нее аж пластами начала отслаиваться та же самая ржа, и снова появилось ощущение, что от этих рывков сейчас вся конструкция все-таки расползется под ногами, как гнилая материя. Нет, обошлось, дверь со скрежетом открылась, и я увидел, что внутри все выглядит очень даже пристойно – ни воды, ни плесени. Даже запаха затхлого нет.

А ведь это очень странно, что вообще тут что-то уцелело. И именно в этот момент я как раз и ощутил, что, несмотря на потрясающую реалистичность, это все-таки виртуальность. Сами посудите: грузовик, который лет на сто с лишним моложе этого корыта, разлетелся в ржавые хлопья, а эта лохань стоит у воды и все еще цела? Хотя, возможно, этому есть еще какое-то объяснение, но оно – за гранью моего понимания.

Хотя здесь почти все за гранью понимания. Почему так причудливо перемешались технологии, да еще вдобавок и с вкраплениями магии? Почему молчит администрация, выдавая вместо объяснений невнятные обещания с многозначными цифрами? Где хоть какие-нибудь существа, кроме людей?

Люди, по сути, и есть то единственное, что понятно и предсказуемо в Ковчеге. Они остались теми же, что и были, стало быть, на них и надо делать ставку.

Ладно, все это лирика, если все время об этом думать, то останется только разлечься на солнышке, как Трифон, и ждать, пока нас спасут, а в это я уж вовсе не верю.

Внутри монитора оказалось тесно и душно, но зато на удивление сухо. Ржавчины, которая сожрала все на палубе, здесь не обнаружилось вовсе, хотя тут и помещений было – раз, два и обчелся. И Рэнди с невероятной скрупулезностью решил обойти их все.

Для начала мы побывали в рулевой кабине (ну или как там это называется?). Как ни странно, штурвал был на месте и даже крутился, что нашего механика очень обрадовало. Жаль только, что, кроме штурвала, ничего полезного здесь не обнаружилось, даже стекол в рамах не осталось. Стекло мы бы к делу приспособили, а вот штурвал – вряд ли пригодится. Нет, были еще какие-то не слишком понятные железки, но практического применения я им пока не видел.

Несколько помещений были вовсе пустыми – стены да пол, еще в одной небольшой комнате обнаружился ящик, причем по его внешнему виду и немаленькой длине я даже предположил, что когда-то в нем держали нечто, связанное с оружием.

Рэнди тоже посетила какая-то мысль, поскольку, глядя на ящик, он выдал длинную фразу на испанском.

– Да кабы я тебя понимал, амиго, – расстроенно сказал ему я. Нет, этот языковой барьер реально убивает.

– Он сказал, что на таких мониторах помимо нескольких орудий всегда были пулеметы. – Голос Лены заставил меня подпрыгнуть от неожиданности.

– Слушай, не подкрадывайся так больше, – сердито сказал переводчице я. – У меня нервная система расшатана, кто знает, что я могу от неожиданности учудить.

– Ну извини. – В ее голосе слышалась ирония.

– Да ничего. – Я повернулся к Рэнди. – Так ты думаешь, что это оружейка?

Рэнди выслушал Лену и кивнул.

– Ну, тогда обидно, – констатировал я. – Все уже отсюда вынесли, до нас.

Но нельзя сказать, что нам не перепало совсем уж ничего. В одном из последних помещений удача наконец повернулась к нам лицом. Мы попали куда-то вроде хозяйственного блока, где Рэнди, раскидав какие-то сгнившие доски, буквально упал на колени перед кургузым ящиком и обнял его, как ребенка. То ли это был запас местного механика, то ли просто штатный ремонтный набор – не знаю, но мы обогатились пусть и грубо сделанными, но добротными инструментами. Тут был и топор, и набор ключей, и ломик, и еще какая-то странная штука, больше всего похожая на консервную банку с раструбом.

– Ну вот, теперь дело пойдет, – торжествующе сказала Лена, переводя слова Рэнди, который увлеченно копался в деревянном хламе, пытаясь отыскать что-нибудь еще.

– А то, – согласился с ним я.

Последним помещением надстройки, куда мы зашли, была отделанная деревом каюта, полагаю, что капитанская.

Надо отметить, что жил он по-спартански – стол, стул (оба вроде в нормальном состоянии, но я бы на этот стул садиться не стал), покосившийся шкаф и топчан. И еще – сейф. Здоровенный, размером с Настю, явно прикрученный к полу и закрытый. Это плохо, что он на замке, в такой железной коробке может быть что угодно, только поди ее открой. Хотя если закрыт, значит, что-то в нем да лежит.

– Вскроешь? – спросил я испанца.

Рэнди походил вокруг сейфа, постучал по стенам, посмотрел замок и призадумался.

– А может, ключ в столе? – предположила Лена. – Вон, в одном из ящиков.

Мне стало стыдно – мог бы и сам догадаться. Впрочем, стыд быстро прошел – в столе ключа не оказалось. Там были какие-то ошметки бумаг, курительная трубка без табака и несколько вроде как золотых монет, которые я, не раздумывая, сунул в карман. Потом рассмотрю.

Рэнди тем временем извлек из своего ящика ломик (он решил с инструментами не расставаться и теперь таскал их с собой) и попробовал отжать дверь сейфа. Увы, но она даже не шелохнулась.

– А что если попробовать этим? – обернувшись к Лене, я увидел у нее в руке длинный бороздчатый ключ. Она достала его из кармана полуистлевшего сюртука, который лежал в шкафу и, видимо, раньше принадлежал капитану.

Нет, я явно переутомился. Чего я в шкаф-то не залез? Паршивый из меня добытчик, очевидные вещи мимо глаз пропускаю.

Ключ вошел в замок, скрежетнул в нем и на полуобороте замер, не проворачиваясь. Я приналег на него, и Рэнди тут же оттолкнул меня в сторону, ругнувшись.

– Он сказал, что так его и сломать недолго, – пояснила Лена. – А если это случится, то все станет намного сложнее.

Рэнди очень аккуратно покачал ключ в замочной скважине, что-то бормоча, и каким-то ловким и неуловимым движением два раза провернул его в ней.

– Ни фига себе! – вот что первое сказал я, увидев содержимое шкафа.

Это была пещера Али-бабы или что-то в этом роде. В углу сейфа стояло два ружья совершенно неизвестной мне системы, но явно ровесники этого корабля. Хорошие ружья, дорогие, с инкрустацией, с серебряными насечками. Рядом с ними на дне стояли друг на друге три коробки патронов, здоровенные, в разлохматившихся бумажных обертках. Еще на дне лежало несколько пачек ассигнаций, тоже огромных, зеленого цвета. В самом дальнем углу обнаружилась совсем уж неожиданная находка – бутылка темного стекла, запечатанная сургучной облаткой.

Отдельную радость мне доставила верхняя полка. Там для нас кто-то припас небольшой мешок с монетами и револьвер огромного размера и, судя по всему, такого же калибра. «В ближнем бою, надо думать, штука убийственная», – рассудил я, рассматривая патроны, коробка с которыми лежала рядом с самим револьвером.

– Дело. – Я был очень доволен. Два ружья, два пистолета – это уже арсенал. Их конечно же надо проверить, по разочку из каждого стрельнуть, но что-то мне подсказывало, что все с ними в порядке.

Рэнди показал на один из стволов и что-то у меня спросил. Впрочем, мне и без перевода было понятно что.

– Скажи ему, что да. Одно ружье его, – улыбнулся я ему. – По праву.

Я сходил за пустым ящиком и перегрузил в него наши сокровища, Рэнди уцепился за ручку, приделанную к его краю, я ухватился за вторую, Лена хозяйственно прихватила из шкафа сюртук, и мы покинули каюту капитана. Все остальное тоже отсюда перекочует наверх, просто не сегодня. Я и сейф унесу, пока не знаю как, но унесу. Он мне там пригодится, в музее. Хотя нет, не в музее. Это раньше был музей, а теперь – наше поселение. Пока еще не дом, но уже место, где мы живем.

А на реке происходило веселье. Наши дамы увидели сверху, что Галка, плюнув на мои советы, полезла купаться, тоже отыскали спуск и теперь беззаботно резвились в теплой воде, прямо как русалки, забив на мои приказы или переложив их на Трифона. Впрочем, между словами «забив» и «переложив на Трифона» можно ставить знак равенства, хрен редьки не слаще.

Мы сгрузили ящик на песок, рядом с ним сразу сел Рэнди, не расстающийся со своими инструментами и даже нежно их поглаживающий.

– Рэнди, без меня наверх ничего не нести, – негромко сказал я испанцу. – И никому ни слова о находках, ясно? Лена, переведи.

Выслушав речь переводчицы, Рэнди посмотрел на меня очень серьезно и моргнул, показывая, что все понял. Мне стало спокойно – этот не подведет, чую.

– Сват, айда к нам, – тряхнула голой грудью Галка, вылетев из-под воды как ракета. – Ай, хорошо!

– Я воздержусь. – Оно бы и неплохо, но надо идти вперед. – Давай, заканчивай водные процедуры.

– Ух ты. – Галка на секунду скрылась под водой, после вынырнула и заорала: – Фига себе, тут дно прямо под ногами пропало. Ой, черт!

– Что, что? – загомонили девчонки.

– Да тут… – Галка сделала несколько гребков вперед, к отмели, нагнулась, запустила руку в воду и с удивлением сказала: – Тут вот. В палец ноги мне вцепился.

Когда она разогнулась, в руках у нее был маленький зеленоватый рак.

Глава 10

– Ой, а кто это? – взвизгнула одна из плескающихся девушек и поспешно направилась к берегу. Вторая барышня, та, что обшивала наш коллектив, последовала за ней.

Галка же рассматривала рачка, который крутил клешнями, безуспешно пытаясь добраться до ее пальцев.

– Это рак, – пояснил я немного испугавшимся женщинам. – По сути, безобидная и даже полезная живность.

– А он съедобный? – практично поинтересовалась Галка, тоже направляясь к берегу и не выпуская речного обитателя из рук.

– Ну да. – Я, по чести, о приготовлении этого жителя водоемов только в книгах читал. Да и видел вот так, в натуре, я его тоже впервые, в наше время они в живой природе давно уже не встречались. – Их вроде как варить надо.

– Варить? – озадачилась Галка. – Варить не в чем. А испечь его нельзя?

Вообще – молодец она. Не струхнула, увидев незнакомую тварь такого жуткого вида, с криком: «А-а-а!» обратно в воду ее не отбросила. Хотя, может, дело обстоит и по-другому, может, у нее просто инстинкт самосохранения отключен напрочь.

– Не знаю, – признался я. – Я читал про «сварить». Лен, спроси у Рэнди, он про раков ничего не знает? В плане приготовления?

– Я даже не знаю, как по-испански «рак», – созналась переводчица. – Но, думаю, он родственник омаров, а их точно варят.

И она обратилась к испанцу, который тоже с интересом смотрел на нашу добычу, я же перехватил членистоногое у Галки и повертел его перед глазами.

Ну вот и первый представитель местной живности. Забавно: птиц нет, животных нет, насекомых нет, то есть земля пуста. А в воде кто-то да водится. Почему так?

– А он не ядовитый? – продолжала пугливо расспрашивать одна из девушек, которую вроде звали Валентина. – Вон какие у него… эти!

– Клешни, – подсказал я ей нужное слово. – Нет, он не ядовитый, не волнуйся. Галь, где ты этого красавца поймала? Вроде вон там?

Галка проследила за моим пальцем и кивнула, добавив:

– Спорный вопрос, кто кого поймал.

Я отдал пистолет Галке, скинул портки (стеснения как такового не было, попривыкли уже) и, разбрызгивая ногами воду, направился к указанному месту.

Дно кончилось внезапно, и я ухнул в воду почти по плечи, почти сразу ощутив правой ступней, что кого-то раздавил. На редкость неприятное ощущение, когда под ногами расползается хитин.

Сделав еще один шаг, я понял, что это просто какой-то рачий садок, поскольку мои ноги начали активно кромсать клешнями, пусть и не больно, но зато очень щекотно.

– Ух! – захихикал было я, но тут до правой ноги добрался кто-то более серьезный и так мне защемил кожу, что стало не до смеха. – Ах ты! – Моему возмущению не было предела, я поднял ногу и со всего маха опустил ее на коварного подводного злодея.

В этот же момент перед глазами мелькнуло какое-то сообщение, которое я не успел прочесть, но зато зафиксировал одно слово из него: «Уровень».

Да ладно!

Прекратив борьбу с раками, я вскарабкался на отмель и спешно открыл окно статуса.

«Характеристики.

Уровень: 1.

Ум: 2.

Сила: 3.

Ловкость: 1.

Телосложение: 4.

Свободные баллы: 3.

Текущий уровень жизни: 68/70.

Текущий уровень энергии: 30/30.

Текущий уровень бодрости: 82/100».

Уровень. Я взял первый уровень. Интересно, сколько раков надо раздавить до следующего? И еще – за него мне дали три очка характеристик, что само по себе очень и очень неплохо.

– Сват, с тобой все нормально? – обеспокоенно спросила меня Галка.

– Нормально, нормально, – пробормотал я и сиганул в воду.

На этот раз, скрепя сердце по поводу уничтожаемой пищи, я расплющил на дне штук шесть раков и только потом увидел проблеск сообщения об уровне, причем надо отметить, что занятие это было не такое уж и простое. С первыми мне, похоже, просто повезло, что я так легко их прикончил.

Стало быть, опыт идет за уничтожение живых тварей, и идет он, как и положено в играх, с постепенным увеличением количества существ для получения следующего уровня.

Я снова вызвал окно характеристик – уровень два, свободных баллов шесть. Ну, теперь пойдет работа. Но сначала нужно распределить баллы, тут накопление ни к чему, так что все сразу следует пускать в дело. Три в силу, три в телосложение – пока для меня это основные параметры.

Я выбрался на берег, довольный, как тюлень, объевшийся рыбы. Кстати, что здесь с рыбой? У нас есть веревка, проволока, из которой можно сделать крючки, и даже наживка – рачье мясо. Вернется Ювелир, надо будет с ним по этому поводу поговорить, «морда» «мордой», но и от простых способов ловли отказываться не стоит. И еще, сдается мне, что за какого-нибудь крупного леща опыта отвесят, как за десяток раков.

– Значит, так, барышни. – Я потер руки. – Вот чем вы сейчас начинаете заниматься. Вон там полно раков, этих питательных и забавных существ, их надо ловить и выбрасывать на берег, где будет стоять Елена, назначенная на роль сборщицы. Вот только во что бы их собирать, они шустрые, расползтись могут…

– Есть идея, – подошла ко мне собственно Елена. – Рэнди просто не стал настаивать, но он уверен, что мы этот корабль и наполовину не обобрали.

– В смысле? – не понял я. – Все же обошли?

– А трюм? – улыбнулась переводчица. – Рэнди уверен, что где-то там, в трюме, есть отсек механика, и форпик, и камбуз… Кухня то есть.

Ну да, согласен. Мне, насквозь сухопутному существу, и в голову не пришло, что на надстройке все не заканчивается. Форпик. Интересно, что это такое?

– А чего он молчал? – удивился я. – Давно бы уже туда отправился.

– Ты командир, ты сказал ему сидеть и беречь добро – он и сидит, охраняет, – пояснила Елена.

Ну, субординация – это хорошо, но можно быть и поинициативней.

Рэнди тем временем выслушал Лену и обрадованно побежал к якорной цепи, предварительно усадив переводчицу на ящик с оружием. Свои познания о раках он, судя по всему, так и не продемонстрировал, не водятся, наверное, они в Испании. Хотя их лет как двести почти нигде нет. Невыгодно рачьи фермы держать: эти существа синтетику не едят и в искусственной воде не живут.

– А как мне тогда живность собирать? – удивилась Лена. – Рэнди сказал, чтобы я отсюда не вставала.

– Галка соберет. – Похоже, что мне придется идти на тот край ложбины одному.

– Я сейчас ямку выкопаю. – Галка присела на песок и начала его разгребать. – Пока туда покидаем этих крокодильчиков, а там видно будет.

– Я их боюсь. – Дизайнер (ее, к слову, звали Милена. Красивое имя, оно ей замечательно подходило.) поморщилась. – Они такие… Жуткие. Бр-р-р.

– Они съедобные, – строго сообщил ей я. – Найдут наши в лесу фрукты-ягоды, не найдут – неизвестно. А вон там, на дне, готовый ужин ползает, причем, в отличие от растительной пищи, от которой прока маловато, очень сытный. Не знаю, как насчет сварить, но в углях мы их точно запечь сможем, тут Галка права. Хотя ямка – дело, похоже, такое, спорное. Они вон какие шустрые, расползутся, поди. Но попробовать можно.

Помимо этого их еще можно и даже обязательно нужно сначала камушками постукать, на предмет добывания опыта, но раньше времени я эту информацию обнародовать не хотел. В первую очередь качать надо мужиков, а именно Рэнди, Павлика, Владека и, пожалуй, Ювелира. Это костяк. Ну, и еще Настю с Галкой, они тоже – движущая сила нашего отряда, и их потеря очень нежелательна. Цинично, нечестно, неравномерно? Возможно. Но зато рационально. Милена – она милая, рыженькая и смыслит в одежде, зато у Насти – способности мага. А Галка – она вдаль глядит как орел. И кому мне лучше качать телосложение, чтобы поживучей были? Ну, если по совести? Нет, по паре-тройке уровней всем поднимем, это без вопросов, там много не надо. А вот дальше – только тем, кому следует.

– Ну да. – Милена вздохнула и двинулась в воду, за ней пошла Валентина, тоже явно без особой охоты.

– Девчонки, да безобидные они. – Галка работала как экскаватор, выбрасывая горстями из приличной уже ямки песок. – Ого, бодрость вниз как идет быстро.

Ну вот, о чем и речь. Нет, она будет одной из первых в списке на прокачку.

– Уф-ф-ф. – Милена соскользнула с уступа под водой. – Ой, какие они противные, они здесь ползаю-у-ут! И щекочутся!

– Вот и собирай! – рявкнул я. – Все, я ушел. Когда я вернусь, на берегу меня должно ждать не менее полусотни этих красавцев. А лучше – больше.

Можно было бы привлечь к этому Трифона с Гравером, но ни к чему это. Не ровен час смекнут, что к чему, и начнут их под водой давить, чтобы качаться, а мне это не нужно. Пусть уж девчонки собирают, им это все до лампочки.

– И еще, Галь, – обратился я к девушке, она отбросила очередную порцию песка и посмотрела на меня. – Водички туда добавь потом, чтобы они не перемерли.

– Да она сама тут наберется, – махнула рукой Галка. – Вот только рыть сложно уже, песок мокрый.

– Ловите, – в нашу сторону полетели первые членистоногие, до песка они не долетали и плюхались рядом с берегом.

– Лен, давай, помогай, – крикнул я переводчице. – Ничего с ящиком не будет, не волнуйся.

– Ты начальство, тебе виднее. – Лена встала с оружейки.

– Ой, какой странный. – Милена вертела в руках рака, отличавшегося от своих собратьев и цветом, и размером, – он был побольше остальных и какой-то светло-серый, а не зеленоватый. – И вон, на спине у него что-то…

– Стой! – заорал я, но было поздно.

Мелькнула вспышка, клешни рака упали в воду, панцирь его буквально распался на составляющие прямо в руках изумленной девушки.

– Это чего было? – Галка даже рот от удивления открыла.

– Да как тебе сказать… – Я просто-таки чуть не сел на песок от расстройства. Ну что такое? Магия – и досталась этой пусть замечательной, но слишком уж романтичной и творческой девушке. – Это был шанс, из числа тех, что не каждый день выпадают. Милена, иди сюда.

– А у меня тут что-то появилось, – сообщила красотка, выходя из волн, как Венера, и тыкая пальцем в какую-то невидимую нам точку. Один в один, как Настя давеча.

– И как это что-то выглядит? – уточнил я. – Даже не так. У тебя там квадратик, на нем рисунок. Вопрос – какой он, этот рисунок?

– Руки, – немедленно сообщила Милена. – Вот такие.

Она изобразила кистями некую фигуру, как будто душить кого-то собралась. Ясно.

Вот сейчас бы Трифона сюда, самое бы то было, он как тренажер для начинающего мага незаменим. Ладно, придется самому. Я открыл окно характеристик и вздохнул.

– Посмотри на меня и нажми на квадратик, – приказал я Милене.

Она деловито кивнула, сжала губы и выполнила приказ.

Дыхание перехватило, воздуха не было. Горло как будто зажали в тиски, и жизнь начала убывать. Длилось это недолго, секунд пять, но двенадцать единиц здоровья как корова языком слизала.

«Ваше телосложение повысилось на единицу!»

– Поздравляю. – Я потер горло, ощущения были из разряда ниже среднего. – Милена, ты теперь у нас боевой маг.

Накаркал, как раз пару минут назад думал о том, что в ней особого прока нет. Видать, местный бог (или кто там за него) – большой шутник.

– Я – маг? – изумилась Милена. – Никогда себе такого даже представить не могла. Да, мне же еще характеристик дали, ума добавили. Маг, ну ничего себе!

– Это нормально, – махнул рукой я. – Это что-то вроде бонуса за обретенный талант.

– Везет тебе, Милка, – вздохнула Галя. – Боевой маг. Сват, солнышко, а можно она тут пособирает, а я туда, к ракам пойду? Может, тоже чего найду?

– Да бога ради, – отмахнулся я, глядя на Милену, которая принимала разные позы, изображая из себя великого боевого мага. Смотрелось это уморительно. – И яму надо поглубже сделать, а то вон, пока мы лясы точим, все раки и впрямь расползлись, я как в воду глядел.

Да, нужно что-то другое, все эти ямки – детский сад. Может, куртка Павлика, если ее, к примеру, намочить…

– Амиго! – Рэнди махал с борта монитора. – Во!

Ну вот, одно русское слово выучил, молодец. Да нет, он не молодец, он красавец!

В руках у него был большой котел. Пусть без ручки, пусть ржавый, но котел. И он действительно было велик, Рэнди его еле держал.

– Давай, бросай! – заорал я испанцу. – Ты его где нашел?

Лена громко повторила мои слова на испанском, Рэнди кинул котел на песок и со смехом что-то объяснил.

– Он нашел камбуз, – сказала Лена, внимательно слушая его слова. – Там есть старая плита, но она не слишком пригодна для дела, в нее был вмурован этот котел. Рэнди его оттуда выдрал и принес нам. Но это не все, еще там есть кое-какая утварь, какие-то жестянки, вроде консервов и… Ух ты! Он нашел соль, несколько мешков.

Ай, молодца! Ну молодца! Котел и соль – это такие находки, что по ценности их запросто можно сопоставить с ружьями.

– Так, девочки. – Я подхватил котел, надо заметить – очень тяжелый и сделанный не из стали. Может, это чугун? – Вот. Эту красоту надо отдраить, привести в божеский вид, залить в нее воды и именно сюда собирать раков. Эй, магесса, ты тоже в этом участвуешь.

Не думаю, что членистоногие разбегутся со дна в разные стороны за то время, что котел оттирать будут. Сдается мне, что если они там есть, то они там и будут, пока мы их всех не выловим. И не исключено, что их запас потом пополнится.

– Как? – Милена со страхом созерцала бурую поверхность котла, забыв о красивых позах.

– Травой и песком, роднуля, травой и песком. В восемь рук, – ответила за меня Галка. – Что стоим, что смотрим? Эта фигня сама себя не отчистит.

Она отошла в сторону и начала у склона рвать траву.

– В шесть рук, Лена в этом не участвует, – поправил ее я. – Но в целом все так. Галь, остаешься за старшую.

– А я что делаю? – поинтересовалась Лена.

– Принимаешь у Рэнди все, что он будет передавать с борта, – объяснил ей я. – И аккуратно складываешь около ящика. Ну, то, что полегче, мешки не ворочай.

– Может, мы просто пойдем туда, к нему? – Лена показала мне на монитор.

– Не думаю, что это хорошая идея, – усмехнулся я. – Сдается мне, что Рэнди из тех людей, которым в одиночку работать лучше и удобнее, чем в коллективе. Ну и не будем ему мешать.

Заскрипел песок, которым девчонки терли края котла. Галка молодец, всех к делу определила. Она сообщила им:

– Что, подруги, приуныли, извечным делом ведь занимаемся. Всегда бабы посуду мыли да мужиков кормили. – И затянула какую-то песню.

К моему удивлению, Милена и Валя начали ей подпевать, активно шерудя по металлу своими примитивными средствами чистки. И ведь ни о маникюре не думают, ни о мозольках. Нет, женщины все-таки более адаптивные существа, они принимают любую данность как нечто неизбежное.

– Ладно, все при деле, – сказал я им. – Мне пора, пойду, куда собирался. Там Проф один, это неправильно.

– Не, не один. И не там, – прервала свое пение Галка. – Вон он идет, и с ним еще кто-то. Мужик какой-то, женщина и вроде как мальчишка еще с ними. Или просто невысокий человек, я против солнца лиц не вижу.

О как. Ну и ладно, значит, визит к причалу отложу на завтра. Днем раньше я там окажусь, днем позже – ничего не изменится. А имущество мы сегодня же наверх поднимем, ничего такого здесь нет, не переломимся. Вон, всех, кто остался наверху, к этому делу приставлю, и не дай бог из котла при подъеме хоть один рак выпадет.

Хотя, может, вовсе все это решить проще – сварить и съесть этих красавцев прямо здесь. Табор у нас большой, есть ли смысл бегать туда-сюда за добавкой? И вода под боком. Устроим маленький праздник, пока есть такая возможность. На берегу реки, у костерка… Такие вещи сближают людей.

Хотя комплексно вопрос с подъемом всего найденного наверх все равно решать как-то надо, причем первым пунктом стоит водоснабжение. По логике вещей, в музее должен быть какой-то водопровод, но вот только за то время, что здесь нет людей, он, наверное, сгнил весь.

– Проф, иди к нам, – заорала Галка, махнув рукой заметившему нас старику.

– Не шуми, – осадил я. – Ты знаешь, кто там с ним? Нет? И я не знаю.

– Поняла, – кивнула Галка и толкнула Валентину. – Не филонь, три давай сильнее. Вон, смотри, как у меня уже чисто.

Я помахал Профу, давая ему понять, что сейчас сам поднимусь наверх, надел штаны, засунул за пояс пистолет (Галка молодец, конечно, просто так его на портки положила) и пошел к тому месту, где мы спускались. Как ни крути, а там склон был более-менее пологий.

– Это наш командир, – с какой-то даже гордостью показал на меня Проф, когда я, скрипя землей на зубах и негромко ругаясь, вскарабкался на обрыв. – Сват.

– Интересное имя, – тактично заметил один из спутников нашего ученого, мужчина лет сорока. – Необычное.

– Так тут и мир такой, неформатный. – Я отряхнул руки и протянул ему правую ладонь. – Как и было сказано – Сват.

– Герман. – Мужчина потряс мою руку и показал на своих спутников – уже немолодую, но все еще весьма привлекательную женщину очень крепкого телосложения и высокого роста, одетую в забавную травяную юбку, и девочку-подростка в таком же облачении. – А это мои новые знакомые – Генриетта и Николь.

Опять иностранцы. Да что такое… Как есть Ковчег! Ноев…

– Я из Риги, – с сильным акцентом сообщила Генриетта. – Я говорю по-русски, но… как это… не слишком корошо. Но я не латышка, я немка.

– Но хоть говорите, – обрадовался я. – А ты, маленькая, по-нашему понимаешь?

– Нет, – расстроила меня Генриетта. – Она есть из Франции, из Марселя. Я немного говорю по-французски, достаточно, чтоб понять.

– И я тоже, – добавил Герман.

Услышав знакомые слова, девочка оживилась, на ее большеглазом лице мелькнула улыбка, она растрепала рукой и без того коротко стриженные волосы и бойко затараторила на певучем французском языке.

– Не понимаю я тебя, – развел руками я. – Но это ничего, у нас вот Проф мастер по-твоему разговаривать.

– Она говорит, что очень рада встретить других людей, – сообщил мне довольный собой старикан. – Она провела день в лесу, совсем одна, и очень боялась, что кроме нее в этом мире больше никого нет. Тем более она рассчитывала попасть в город, где много ночных клубов и музыки, а оказалась в месте, где стоят одни деревья, причем она их в таком количестве не видела даже.

А, еще один человек из Нормалити. Ну да, культурный шок будь здоров от контраста.

– Я нашел ее ночью, – пояснил Герман. – Вышел на огонь костра.

– Костра? – удивился я. – А как она добыла огонь? Трением, что ли?

Не похожа эта девчушка на матерую выживальщицу, причем совершенно. Обычный европейский подросток, эмансипированный, тощенький, дохленький, вон, даже грудь как у мальчика, впрочем, это и грудью не назовешь.

– А вот это, друг мой Сват, самое интересное, – с видимым удовольствием произнес Проф, он явно наслаждался ситуацией. – Ты даже себе представить не можешь, на что способна эта девочка.

Старик что-то сказал девчушке, та улыбнулась, кивнула, и через мгновение ее правая рука превратилась в факел. Горела вся кисть, до запястья, пальцы стали языками пламени, причем не привычного желто-рыжего цвета, а какого-то ярко-белого.

Продолжалось все это секунд семь – десять, после огонь исчез, и рука снова стала просто рукой.

– Каково? – Проф стал раскачиваться на носках – А? И знаешь, как она обрела этот талант?

– Знаю, – обломал я Профа. – Нашла некий предмет со значком, использовала его и получила это умение.

– Как? Ну, то есть все верно, она рассказывала, что был какой-то странный белоснежный цветок, вроде тюльпана, но как ты узнал? – Старик нахмурился и хлопнул себя ладонью по лбу. – Я понял. И кто у нас чем-то подобным владеет?

– Таким – никто. Кое-чем другим, – не стал вдаваться в подробности я. – Проф, потом поговорим, сначала дело.

Я обвел глазами приблудную троицу, отчетливо понимая, что эта девочка при любых раскладах должна остаться с нами. Источник огня, шутка ли. Это и в хозяйстве пригодится, и в бою.

– Проф нам все о вас рассказал, – опередил меня Герман. – Если вы согласны принять нас к себе, будем рады.

– Основные правила существования он осветил? – уточнил я. – О том, что с демократией у нас туго, и о том, что все работают на равных?

– Да-да. – Герман покивал. – И мы со всем этим согласны. Скажите, что и где делать, – мы готовы.

– А вы кем были в прошлом? – сразу уточнил я.

– Увы, но я был человеком бесполезной здесь профессии. – Герман вздохнул. – Историк-архивист. В каком-то смысле коллега Ильи Ильича.

– Это ничего, – подбодрил я Германа. – Не боги горшки обжигают. Я сам из финансистов, было бы желание.

– А что там делают деффушки? – внезапно спросила Генриетта, стоящая на обрыве и смотрящая вниз. – Это котел? Они моют котел?

– Ну да, – подтвердил я, порадовавшись за отличное зрение немки. – Мы там раков нашли…

– Раки? – Генриетта оживилась. – Раки – это прекрасно. Отличная пища, если ее правильно приготовить. В раков надо класть соль, перец и лавровый лист, но очень важно соблюдать температуру воды при варке. И чистота посуды, в которой их варят, тоже есть важное условие.

– Повар, – констатировал я.

– Главный повар, – подняла указательный палец Генриетта. – Самого лучшего ресторана Риги. Вы есть можете стоять тут, я же пошла вниз. Они слишком слабо трут днище, я это вижу. Это не есть порядок, это есть безобразие.

И мощная немка, ни секунды не думая, отправилась вниз.

– Это не женщина, это танк, – отметил я, глядя ей вслед.

– Валькирия, – согласился Проф. – Брунгильда. А где котел взяли? На корабле?

– Ну да. Но мы там не только котел нашли, еще кое-что по мелочам надыбали. – Покопавшись в кармане, я извлек из него золотую монету. – Например – вот.

– Забавно. – Проф поднес кругляш, блестящий на солнце, к глазам. – Европейская, не восточная.

– Вы полагаете? – Герман встал рядом с Профом и тоже уставился на нее. – Не думаю, нет латиницы.

– Но и полумесяца тоже нет, а это непременный атрибут любой восточной монеты. – Проф повернул монету на ребро. – И потом – насечка…

Мне все стало ясно – эти двое нашли друг друга.

– Стоп. – Я хлопнул в ладоши. – Ответьте мне на несколько вопросов, получите задание и развлекайтесь дальше.

Умники уставились на меня, в глазах у них явно читалось: «Давай живей, не до тебя». Ну да, гардианы науки, понятное дело, непознанное подвернулось.

– Первое. – Я посмотрел на Германа. – Вы шли с той стороны, скажите, видели ли вы там спуск к воде и какие-нибудь развалины?

– Да, – с готовностью сообщил мне Герман. – И спуск есть, даже два. Один длинный, вдоль береговой линии, а второй – прямой, там ступеньки вырублены.

– В смысле вырублены?

– Ну, там же камень, не глина, – пояснил Герман. Утес каменный, вот рядом с ним и вырублены ступеньки. И развалины я тоже видел, мы с Николь к воде спускались, чтобы напиться, мимо них проходили. Гнилое дерево да обломки камней – вот и все. Впрочем, вру, мы там Генриетту нашли.

– Ясно. – Ну, чего-то такого я и ждал. Хотя нет, тоже вру. После монитора я ждал еще какого-нибудь свалившегося на нас с неба богатства. Впрочем, все равно потом надо будет сходить, самому глянуть.

– Значит, профессура, вот вам вводная: идете в город, ждете там наших добытчиков из леса, после прихватываете все, что они принесли, и про дрова не забудьте. А потом всем отрядом идете вниз. И еще – там у меня бумаги в одном из домов лежат, ну, что из портфеля, – их тоже прихватите. Да, этих двух обалдуев – Тришу и Гравера – нагрузите посильнее. Пусть работают.

– А если… – конфузливо спросил Проф, отводя глаза. Не любит он конфликтов, типичная черта интеллигента.

– А если что, то кое-кого можно с этого обрыва отправить вниз, не пешком, а в полет, – прищурился я. – Ну, у вас двоих это, боюсь, не получится, не то воспитание, а вот я заморочусь.

– Мы переселяемся на корабль? – уточнил Проф – По мне так город лучше.

– Само собой, город лучше, – не стал спорить я. – Но как наверх затаскивать вон тот котел, да еще и с содержимым? Опять же, воду как наверх доставлять? Так что на этот раз откушаем там, внизу, а потом что-то думать надо.

– Сюда бы веревки и блоки, можно было бы сделать что-то вроде подъемника, – задумчиво сказал Герман. – Ну, примитивного конечно, но я видел чертежи в старых книгах. Блоки, к примеру, можно сделать из дерева…

– Извините, но кто их будет делать? – Проф саркастически глянул на собеседника. – И чем? Инструменты, коллега, инструменты. Да бог с ними, с инструментами… Навыки – вот наша ахиллесова пята! Дай мне или вам топор, все, что мы сможем сделать, – это отрубить себе часть тела. И хорошо еще, если только себе!

– Простите, не соглашусь, – помахал рукой Герман. – Навык – следствие практики, и если неоднократно…

– Ты со мной? – спросил я Николь, которая, хлопая глазами, смотрела на двух голых мужчин, спорящих друг с другом.

– Уи, – ответила она, видимо поняв меня.

Где-то посередине спуска звуковой фон поменялся – спор двух ученых мужей затих, зато послышался гулкий голос Генриетты.

– Вы есть плохо чистить! – выговаривала она кому-то. – Мы кушать из этой посуды, мы готовить в ней еду. Еду! Как так можно относиться к тому, что вам поручил герр Сфат? Есть задание – его надо выполнять. Порядок должен быть! Вот, все смотрим – берем песок, берем трава и с силой от себя вести сверху вниз, сверху вниз. Резко, сильно. Теперь вы!

– Сват, – заметила меня Галка, резко и сильно ведущая сверху вниз по стенкам котла. – Сват, откуда взялась эта Баба-яга? Она нас терроризирует.

– Я учить вас порядку, – добродушно заметила Генриетта. – Девушки в наше время совсем не знают, как выглядит чистая посуда, как готовится еда, все делает машина. А это неправильно, машина не сделать так, чтобы мужчина сказал: «Danke, meine Liebe[3]». Я учить вас, как это делать.

– Золотые слова, – отвел я глаза от жалобно смотрящих на меня девушек (резко и сильно, резко и сильно). – И вот еще. Генриетта – она повар.

– Главный повар, – веско поправила меня немка.

– Главный повар, – покорно повторил я. – И спорить с ней я не стану. Она меня кормить будет, так что я себе не враг.

Высокая прическа (как Генриетта ее сделала?) милостиво склонилась, мои слова были услышаны и одобрены. Хорошо, теперь женское лобби не забалует, теперь есть тот человек, который их гонять будет, как сидоровых коз. Это радует.

– Амиго Свать. – Это был Рэнди, он махал мне рукой с борта монитора. – Vamos ven aqui![4]

– Сейчас, – помахал я ему. – Так, девушки, вот еще что. Это Николь, она француженка, теперь тоже одна из нас. Вы ее пристройте к делу.

– Худенькая какая, – пожалела девочку Валентина. Ну да, сама-то Валька была девахой ладной, в бедрах крепкой, и потому торчащие ключицы француженки вызвали у нее сочувствие.

– Откормим, – сопя, пообещала Галка, не останавливая процесса трения. – Коли есть раки, то будет и рыба.

– Ей бы капусты побольше есть, – поделилась с ней своими мыслями Валентина. – А то смотри – два прыща, а девке-то не меньше пятнадцати.

Я решил, что все эти подробности для меня лишние, и потопал к монитору, с радостью заметив тот факт, что около него образовалась некая кучка вещей. Стало быть, испанец и в самом деле нашел, где еще можно поживиться.

– Молодец, да? – с гордостью посмотрела на меня Лена. – Он там, в трюме, раскопал какую-то боцманскую и теперь оттуда таскает всякое разное.

Я присел на корточки и покопался в груде добра. Однако. Стальные крюки, немаленькие куски парусины, пусть грязные, но целые, без признаков тления или плесени, кухонный инвентарь – половники, шумовка, кучка ложек и даже чайник огромных размеров, несколько малярных кистей, какие-то дверные ручки и задвижки, небольшой топорик, маленький сундучок с навесным замком, разноформатные куски жести, банка (похоже, что некогда в ней находилась краска) – чего тут только не было. Отлично.

– Он говорит, что надо спускать мешки с солью, он не хочет их кидать, чтобы они не порвались.

– Так соль там небось слежалась как камень? – удивился я. – Чего ей будет?

– Ну да, слежалась, – согласилась со мной Лена. – Но мы же ее дробить будем, не сейчас, так потом. И вообще, мешок – сам по себе вещь полезная, так он сказал.

Не думаю, что это ее слова. Думаю, это слова Рэнди. Молодец. Не знаю как механиком, а вот прапорщиком я бы его сделал.

Последующие полчаса я принимал с палубы самые разные вещи – полдюжины мешков соли, какую-то скамейку, которую Рэнди называл «банка», хоть та на нее совершенно не была похожа, несколько клеток, неизвестно что делающих на военном корабле, и железки совсем уже непонятного назначения. Упорный испанец явно решил разобрать монитор на запчасти. Впрочем, одна из железок представляла собой кругляш с дыркой посередине, и я призадумался – а не тот ли это блок, о котором говорил Герман?

Начинало вечереть, солнце клонилось к горизонту. Котел был оттерт до состояния «это более-менее, хотя он не блестеть», девушки устало сидели на песке и слушали Генриетту, которая ходила перед ними и объясняла, как надо варить раков. Она уже слазила в воду и была ошарашена тем, что это невероятно редкое, деликатесное и очень дорогое блюдо просто так бродит по дну шагах в десяти от берега в неограниченном количестве. Ее немецкая расчетливость явно спасовала перед дарами природы.

Рэнди, отказавшись от моей помощи, выкопал ямку и теперь сооружал в ней что-то вроде подпорки под котел.

Я же решил провести время с толком и полез в оружейный ящик. Сначала был осмотрен револьвер, он оказался дальним родственником моего пистолета. Это был кольт. Такой модели я не знал, но предположил, что она очень и очень старая, это было видно по всему. Да, собственно, я и не ошибся, поскольку почти сразу обнаружил на стволе надпись: «ADDRESS COL. SAMI COLT NEW-YORK U.S. AMERICA 1869». Ну ясно, вот он, год выпуска. Чуть позже я нашел на нем еще и номер – 194354.

Пощелкал спусковым крючком – вроде все нормально, взводится. Я даже разобрал и собрал кольт на крышке ящика – сложного в этом устройстве ничего не было. Надо отметить, что в древние времена оружие вообще было куда проще и состояло из небольшого количества незамысловатых деталей, которые всегда можно было заменить. Простая и надежная машинка – этот револьвер, можно было бы даже из него пальнуть, но не стоит, народ переполошу. Забив патроны в барабан, я отложил кольт до вечера. После еды проведем эксперимент, хоть патронов и немного, но пару-тройку отстрелять можно.

Ну и на сладкое я было взялся за ружье, но меня отвлекли. Ко мне подошла Настя. Возясь с оружием, я прозевал момент, когда она спустилась с обрыва. Но едва увидел ее лицо, сразу понял – что-то пошло не так. Точнее, что нас стало меньше.

– Кому не повезло? – ровно спросил я, боясь услышать: «Ювелиру».

– Жене. И Тамарке – тоже, – хмуро буркнула Настя. – Фигня вышла, Сват.

Глава 11

– Беда, – вздохнул я, убирая ружье обратно в ящик. – Ладно, давай детали.

– Гляжу, у нас имущества прибыло? – Настеньке явно было дискомфортно, а если точнее, она была близка к истерике. Оно и понятно – ее поставили старшей, она несла ответственность за людей и не сберегла их. Тут и мужика заштормит с непривычки, что уж говорить о студентке-второкурснице, у которой самые главные вопросы еще пару дней назад были куда как более незамысловаты. Полагаю, что они лежали в плоскости: «Сходить ли мне с этим парнем в клуб?» и «Есть или не есть это пирожное? Я же вроде как худею».

И все это я понимаю и очень ей сочувствую, но при этом спинным мозгом чую, что у девочки в наличии имеется очень крепкий хребет со стальным стержнем внутри. И моя задача – нарастить вокруг этого хребта тугие мышцы, поскольку она – одна из тех, на кого я сделал ставку. Я, конечно, не предполагал, что данный поход закончится именно так, я просто хотел, чтобы она пока только попробовала на вкус, каково это – быть лидером. Но раз вышло так, значит, все теперь пойдет еще быстрее и проще. Сейчас она либо сломается, либо станет другим человеком.

Да, ей в настоящий момент очень паршиво, а я даже не могу ее пожалеть. Не имею права, она должна свыкнуться с мыслью, что люди погибли сейчас и еще обязательно будут гибнуть в будущем, в том числе и те, которые идут за ней. Это жизнь.

– Есть немного. – Я похлопал ладонью по ящику. – Присаживайся и рассказывай.

– Подробно? – ломающимся голосом уточнила Настя.

– Ну, не слишком, – попросил я. – Про то, как вы совершили переход к лесу, я послушаю потом, если там вообще есть о чем говорить. Что произошло в самом лесу?

– Их убило дерево, – глядя в сторону, пробубнила Настя. – Обычное дерево. Ну, то есть не слишком обычное…

– Не растекайся мыслью по поверхности, – попросил я. – Коротко, точно, четко излагай факты.

– Женя заметила это дерево, – выпрямилась Настя, на меня она не смотрела. – На нем висели плоды, я таких раньше не видела – большие, оранжевые, и пахли они… Ну это не описать. Такой аромат! Но не апельсины!

– Дальше, – холодно поторопил ее я. – Много ненужных деталей.

– Женя заорала что-то вроде: «Вот это да!» – и к дереву побежала, я даже не успела ее остановить. Да и не подумала я об этом. Чего тут такого? Дерево и дерево.

Настя коротко всхлипнула, ее глаза при этом оставались сухими.

– И? – Я ощущал себя, как зубной врач, вскрывающий нарыв. Да, копаюсь железным крючком в живом, сочащемся кровью и гноем, но делать-то это надо, пока периостит не начался.

– Это дерево было чем-то вроде росянки, есть такое хищное растение, мухами питается. – Настя говорила ну очень ровным голосом. Слишком ровным. – В общем, природная ловушка. Как только Женя подбежала к нему, из ствола как будто выстрелило что-то вроде лиан, само дерево распахнулось, прямо как шкаф какой-то, и ее в себя затянуло.

– А вторая женщина? – уточнил я.

– Тамарка? Она была рядом с этим деревом, попыталась схватить Женьку, когда ту потащило внутрь ствола, в результате и ее тоже, туда же… Потом они закричали изнутри, только вот длилось это недолго… Минута, может, полторы – и все, тишина. Господи, что же там с ними…

– Понятно, – прервал я ее. – Печально вышло.

– Я виновата, – почти шептала Настя, ее ощутимо потряхивало.

– Ты говорила всем, чтобы они не разбегались и держались группой? – уточнил у нее я.

– Да, – негромко подтвердила она.

– Про то, что не надо рвать и есть неизвестные плоды и ягоды, сказала? – продолжил опрос я.

Настя кивнула.

– Про осторожность в лесу сколько раз повторила?

– Раз пять только по дороге, – пробормотала она.

– Так в чем ты себя винишь? – пожал плечами я. – Единственное, что я могу тебе вменить в вину, так это, возможно, недостаточную жесткость, то, что ты не принудила себя слушать, но это – вопрос времени и опыта, привычки, так сказать.

Настя молчала, глядя перед собой.

– Ладно, перейдем к текущим вопросам. – Я потянулся. – Как вообще лес? В плане возможного источника пропитания? Что с ягодами, с орехами? Нашли что-то?

Настя медленно повернула ко мне голову и каким-то неверящим взглядом смерила меня с головы до ног.

– Какие ягоды? – ошарашенно спросила она у меня. – Женя и Тома погибли!

– Погибли, – подтвердил я. – И мне их жалко. Но случилось это в первую очередь из-за того, что они не стали прислушиваться к словам лидера, из-за собственной самонадеянности и расхлябанности. Да, ими двигали наилучшие побуждения. Да, они хотели принести в лагерь много-много всего и устроить пир на весь мир. Это благое желание, не спорю. Но они точно знали, что это – опасный мир, неизвестный и непредсказуемый, и то, что с ними случилось, – всего лишь результат несерьезного отношения к возможным опасностям.

Настя несколько раз открывала рот, чтобы мне возразить, но все же молчала.

– Поверь, если бы не погибли они, то это все равно случилось бы с кем-то другим и в какой-то другой момент, – продолжил тем временем я. – Подобные смерти неизбежны. Пока люди не поймут, что все это не игра… Тьфу ты – конечно, это игра, но не та, которую нам обещали, а другая, с опасностями, путаницей во времени и пространстве и кучей других пакостей. Так вот, до той поры люди будут гибнуть. Мы можем что-то для них сделать – объяснить, приказать, даже иногда предотвратить – но пока люди сами не поймут, что выживание – это в первую очередь самоконтроль и умение сначала думать, а потом делать, смерти неизбежны. Это естественный отбор. Всегда выживают те, кто не только этого хочет, но и делает все для этого возможное. Ты, как мне думается, выживешь. Многие другие – не факт. Жалко их, очень жалко, но таковы законы существования в диком мире. А мы в нем.

– Да? – горько спросила Настя. – Только вот что-то мне сейчас жить не сильно хочется.

– Это потому что ты пока еще не осмыслила все происходящее, – пояснил я. – Что ты хотела – мировоззрение меняется, это не шутка. Но не рассчитывай, что я тебе дам пару-тройку дней на моральные терзания, нет у меня возможностей так тебя поощрять. Дела делать надо, так что завтра – снова в лес.

– Нет, – криво улыбнулась Настя. – Только не туда.

– Именно туда, – не поддержал ее веселье я. – Ты профильный специалист по этому вопросу, ты – мое доверенное лицо. Кому как не тебе?

– Я все испортила. – Настя часто задышала. – Кто теперь со мной пойдет? Кто за мной пойдет?

– Все пойдут, – пожал плечами я. – Наоборот, теперь и пойдут. Ты предупреждала, ты говорила и после всего произошедшего еще смогла довести всех до базы.

– Бред. – Настя всплеснула руками.

– Жизнь, – возразил ей я. – И чем быстрее ты это поймешь, тем лучше. Я не могу за всем углядеть один – мы прирастаем и людьми, и ресурсами, а значит, мне необходимы доверенные лица, и ты – одна из них. Вон, еще трое к нам прибились, пока вы ходили, и, думаю, это не предел.

– Ну да, я самая лучшая кандидатура на это место, – иронии в словах было много, но ирония – это эмоция. Стало быть, переломил я ее.

– А это позволь решать мне, – попросил я ее. – Хотя да – ты не идеальна. Я так и не услышал доклада о том, что было добыто во время вылазки.

– Есть ягоды. – Настя явно пересиливала себя, но ее тон прибрел деловые нотки. Тяжело, я знаю, но надо. Извини уж… – Те, что мы уже ели, и еще одни, красные. Я съела пару, пока никаких последствий нет. Есть что-то похожее на наши яблоки, но пока ничего про них сказать не могу. Видела грибы.

– Орехи? – деловито поинтересовался я.

– Не видела.

– Дрова принесли? – Этот вопрос был не праздный – надолго того, что у нас было, не хватило бы.

– Представь себе – да, – немного удивленно сказала Настя. – Ювелир перед тем, как мы пошли обратно, ну, после того как девочки… В общем, он нагрузил ребят какими-то деревяшками.

– А как он себя вообще вел? – Этот вопрос был мне очень интересен. – И остальные тоже?

– Молодец, – помолчав, ответила Настя. – Он сразу всех в сторону оттащил от этого дерева. И в целом вел себя… Правильно, что ли. Павлик – тот в ступор впал, все бормотал: «Ну ни фига себе», – да и Владек здорово опешил, а Ювелир – нет.

– Хорошо. – Я потрепал Настю по колену. – Прозвучать может странновато, но я доволен результатами вылазки.

– Надо людям как-то сказать, – тихо проговорила Настя. – Ну, о том, что…

– Само собой, – кивнул я. – Сейчас костер запалим и скажу, как без этого. А теперь дуй наверх и подгони всех, кто там есть, чтобы они сюда переправили все дрова и сами спустились. Уже темнеет, а обрыв крут, как бы шеи не свернули. Я в принципе поручил это Профу, но сдается мне, что толку от него в этом вопросе немного, если не сказать – нет вовсе. Не по этому он профилю, в отличие от тебя.

– Меня? – неподдельно изумилась Настя.

– Опять за свое. – Я вздохнул. – Да, тебя. Именно тебя. Как вариант – только тебя. Давай не тяни, солнце почти зашло.

Настя встала, хотела что-то сказать, но передумала, развернулась и двинулась в сторону подъема.

– Генриетта, – окликнул я главного повара. – Можно вас на минуту?

Немка отвлеклась от наблюдения за Рэнди, который почти закончил оборудовать примитивную полевую кухню, и подошла ко мне.

– Скажите, фрау Генриетта, – встал я и чуть задрал голову – роста она была гренадерского, и потому мои глаза буквально упирались в ее… Скажем так – выдающиеся стати. – Насколько допустимо варить мертвых раков?

– Нельзя, – тут же ответила немка. – Никак нельзя. Снулый рак есть опасен для здоровья. Он засыпать и сразу начинать разлагаться, буквально через час начинать. Люди могут отравиться, так что нельзя. Рак в кастрюля должен отправляться живой.

– Ага. – Я почесал затылок. – А если его убить и сразу после этого в котел? Не ждать час, а тюк его по голове до смерти – и варить.

– Так, наверное, можно, – подумав, ответила немка. – Как это изменит вкус, я не знаю, но опасности быть не должно.

– Вот и славно, – обрадовался я. – Вы когда наших клешнястых друзей собираетесь ловить?

– Не раньше, чем закипит вода, какой смысл их ловить сейчас? Какой-то дурак, фройляйн не говорить, кто именно, сказать им их брать из воды, но зачем? – Немка показала на берег. – В река они как в холодильник. К тому же я немного помнить, что ночью раки ходить на берег, на огонь, мы их здесь цап – и в котел. Варить их надо двадцать пять минут, не больше, и я думать, что этого времени как раз хватит на то, чтобы вы сказать людям какие-то слова. Для людей важно знать, что кто-то знает, как жить дальше, без этого трудно. Без этого нет порядок, а порядок – это главное в жизни.

– Ну, как-то так оно и есть, – не стал спорить с немкой я. – И вот еще что – до моей команды ни один рак не должен попасть в котел. Это ясно?

– Яволь. – Всегда уважал немцев за их спокойствие и отсутствие излишнего любопытства. Сказали – не трогать раков до команды, значит, не будем их трогать. Почему? Это не важно, есть четкий приказ, надо его выполнить. Наши бы вопросами замучили, а здесь – просто констатация факта. – Я пойду?

– Конечно. – Я снова сел на ящик. Да, дела…

Солнце почти село, на речной берег, где негромко галдели мои новые соплеменники, надвинулись сумерки. Заканчивался еще один день в этом новом мире, по сути, первый полный день в нем. Невероятно насыщенный событиями и находками, потерями и приобретениями.

Сверху с обрыва в предвечерней тишине, когда звуки становятся более отчетливыми, слышался голосок Насти, обещавшей кому-то «дать пендаля». Нет, все-таки самое главное не позволить человеку уйти в свои раздумья, когда он начинает себя поедом есть, иначе может случиться что угодно. А если человек при деле, есть цель и средства, некогда ему самокопанием заниматься. Просто времени на это нет.

Вскоре на берегу послышалось громыхание – судя по всему, дрова решили не тащить на себе и просто спустили с обрыва, так сказать, своим ходом. Если они из-за этого в щепки превратятся, то никому мало не покажется.

– Что творите? – Аналогичные мысли, похоже, пришли и в голову Насти.

– Да не ори ты. – Это был Трифон. – Что с ними будет? Эй, внизу, там все нормально с древесиной, гляньте?

– Нормально. – А это уже Галка. – Бревнышко треснуло маленько, но это не страшно.

Когда вниз спустились все, стало уже совсем темно.

– Дрова, дрова, – раздалось ворчание Трифона. – Что от них проку теперь? Где Сват, почему он о костре раньше не подумал? Солнышко-то – тю-тю.

– А ты почему не подумал? – иронично спросил я у него. – Взял бы да засветло все дрова сюда переправил. Тебе что, кто-то мешал это сделать?

– Да дрых он, – фыркнула Настя. – Я когда туда пришла, он там на какой-то лежанке пристроился и знай носом сопел.

– Тебя не спрашивали, – огрызнулся юрист. – Я все дела поделал, имею право.

– Даже не буду уточнять, какие дела. Проф, ты передал Трифону мое приказание?

– Да, разумеется. – Старик замялся на месте. – Он сказал, что непременно все сделает, но чуть позже. А потом пришли наши соплеменники, с этими жуткими новостями…

– Понятно. – Я перебил Профа. – Дальше все ясно.

– Какими новостями? – обеспокоилась Валентина. – А где Тома? И где Женя?

– Все вопросы чуть позже. – Я подошел к приумолкшим девушкам, которые были еще не в курсе произошедшего. – Давайте-ка для начала запалим костерок.

Послышался стук топора – неугомонный Рэнди, спустившийся на берег с монитора исключительно по той причине, что там стало совсем уж темно, начал рубить на полешки довольно толстый ствол дерева. Я такого не помню, видать, именно его Ювелир принес из неудачной для нашей группы вылазки.

– Как? – снова спросил Трифон, причем уже на повышенных тонах. – Пальцем зажжешь?

– Угадал. – Мне стало смешно. – Минуту погоди.

Видели бы вы его лицо, когда рука Николь вспыхнула белым пламенем, и от пальца загорелся сухой валежник, который мы утром захватили в рощице.

– Ни фига себе! – только и сказал Павлик, увидев все это.

– Так, наливать вода в котел. – Генриетта ткнула пальцем в Павлика, Трифона и Графика. Интересно, по какому принципу она выбрала именно их. – Ты, ты и ты, это есть мужская работа.

Как ни странно, но с ней они спорить не стали, подхватили огромный котел и покорно пошли с ним в темноту.

– Отойдите подальше, – громогласно сказала им вслед немка. – Не черпать у берега, где песок.

Рэнди тоже посмотрел в спины трех водоносов, внезапно хлопнул себя ладонью по лбу, сбегал в темноту и вернулся с сероватым куском чего-то в руках.

– О, соль, – довольно сообщила всем Генриетта. – Раки без соли есть можно, но это совсем невкусно. Вода должна быть соленый!

– Фрау! – Испанец изобразил что-то вроде галантного поклона и, явно довольный собой, уселся рядом с Леной.

– Ювелир, за дровами приглядывай, – попросил я сидящего в обнимку с дубинкой и как-то посуровевшего за этот день мужчину. – Подбросить там, еще подрубить…

– Не вопрос. – Ювелир глянул на ящики, контуры которых огонь выхватывал из темноты (под конец Рэнди выволок из трюма еще один длинный ящик, не из-под патронов, из-под чего-то другого, и свалил туда все наши приобретения, список которых к вечеру еще расширился). – Я так понял, мы инструментом разжились?

– Есть маленько, – признал я. – Ты обожди, все, что следует, – расскажу. И еще – правильно в лесу действовал, спасибо. Мне Настя рассказала.

– Ладно, пустое, – отмахнулся Ювелир. – Да Настюшка и сама бы всех оттуда оттащила. Жалко только девку, убивалась она очень на обратной дороге. Впереди вышагивает, спина прямая, в глазах – ни слезинки, а нервы небось ходуном ходят. Сейчас, правда, вроде успокоилась.

– Ну да, что-то вроде того, – согласился с ним я. – А ты, я смотрю, дубинку до ума довел?

Та самая палка-копалка, которую я выломал вскоре после переноса сюда, превратилась в довольно грозное оружие. Уж не знаю как, но Ювелир остатки очков бедолаги-писаря умудрился добротно закрепить в бьющей части дубинки. Не завидую я тому, кому не повезет попасть под ее удар. Смотрелась, по крайней мере, она жутковато.

– Ставить вот сюда, – командовала Фрау (я решил называть ее так, длинные имена все-таки не слишком удобны. Да, Генриетта – это звучит красиво, но все-таки…). – Молодцы. Теперь все садится вокруг и ждать.

– Чего ждать? – проворчал Трифон. – Кипяточка?

Похоже, что наш юрист не слишком-то интересовался произошедшим за день. Странный человек, вроде бы и не дурак, а ведет себя неумно.

Огонь всегда объединял людей, вот и теперь, подобно нашим пещерным предкам, все расселись вокруг полыхающего костра и задумчиво смотрели на пламя.

– А луны опять не видать, – заметила Галка. – Странно.

Владек тоже что-то сказал по-польски, посмотрев на Лену.

– Он говорит, что рыба не играет в реке, – перевела та. – По всему должна, вечерняя зорька, а кругов на воде не было. И сейчас она не плещет.

– Плохо, – расстроился я. – Была у меня на рыбалку надежда, и немалая. Ладно, люди, если никто не против, я кое-что хочу вам сказать.

– Это есть правильно, – поддержала меня Фрау. – День всегда надо заканчивать подведением итогов.

Я благодарно посмотрел на нее и поднялся на ноги.

– Итак, сначала по вновь прибывшим. Как вы, наверное, заметили, к нам присоединились три человека – фрау Генриетта, Николь, так удивившая всех, и Герман, вон он сидит. Это хорошие люди.

– Я рада быть среди вас. – Фрау бросила в котел соль и начала мешать воду поварешкой, изъятой у Рэнди. – Это правда.

– Увы, но наша группа понесла и потери, первые в этом мире. Для нашей группы первые, – добавил я в голос жесткости. – Мы лишились Тамары и Жени, они навсегда остались в лесу. То, что я сейчас скажу, прозвучит, возможно, немного цинично и не слишком красиво, но гибель Жени – следствие ее беспечности. Тамара же… Тамара погибла за други своя, это достойная смерть, но все равно – это смерть. Простите за пафос, но этот мир не прощает суеты, спешки и невнимательности, запомните мои слова накрепко. Страхуйте друг друга, прикрывайте друг другу спину, никогда не торопитесь в лесу и на равнине – только так мы сможем выжить в настоящий момент. Пройдет совсем немного времени, и мы будем знать об этом мире куда больше, мы поймем, по каким законам он существует, и тогда выживать нам станет немного проще. Но это время надо еще прожить.

Народ молчал, смотрел в огонь. Это меня порадовало – стало быть, дошли мои слова до ума, до нутра. Куда хуже было бы, раздайся сейчас вопли: «Мы сделаем это, мы команда». Вот тогда я впал бы в печаль.

– С этим все. Теперь о приятных событиях. Мы немного прибарахлились. Вон на той ржавой посудине наш доблестный идальго добыл кучу хороших и полезных вещей, вроде плотницкого инструмента или поварешки, которая в руках у нашего повара.

– Главного повара, – поправила меня Фрау.

– Главного повара, – согласился я. – Я бы сказал – единственного. Но и это еще не все.

Я рассказал о том, что наша дизайнер Милена стала магом. Не скажу, что мне сильно хотелось это афишировать, но, во-первых, шила в мешке не утаишь, а во-вторых, все должны запомнить, что предмет со значком трогать нельзя до того, пока я сам его не увижу.

В этом вопросе ко мне присоединились наши ученые – они очень хотели увидеть какой-нибудь из активаторов магии в природном, естественном виде.

– Ну и еще одно, очень важное. – Вода начинала кипеть, и следовало переходить к самому главному новостному блюду. – Галк, отлови мне пару раков.

– Ага, – кивнула она и зашлепала босыми ногами по воде. – Ой, а они уже тут, на отмели.

– Я же говори, – довольно заулыбалась Фрау. – Они ползти на берег. Инстинкт.

– Во! – Галка притащила двух членистоногих, причем куда крупнее утренних. То ли на берег поползли самые крепкие, то ли они и в самом деле прибавили в росте. – Кр-р-рокодильчики!

– Рэнди, я видел, что ты под занавес там гвоздей притащил, – обратился я к испанцу, приняв от Галки одного рака и оставив ей второго. – Принеси мне один, покрупнее, лучше всего «соточку», если есть.

Рэнди выслушал Елену, что-то ей сказал и ушел к ящикам.

– Он говорит, что не знает, как выглядит «соточка». Но большие гвозди там есть.

Гвоздь, который мне принес испанец, был даже больше «сотки». Это вообще был какой-то маленький кинжал.

– Подойди ко мне, – позвал я сидящего в стороне Ювелира. По логике, надо было бы сделать это с Настей, но после сегодняшнего… Не лучшая идея.

– Да. – Ювелир спокойно смотрел на меня, дубина осталась на том месте, где он сидел.

– Держи, – протянул я ему гвоздь и сунул в другую руку рака. – Пробей ему голову или что там у него. В общем, в район глаз бей.

– Елки-палки, Сват. – Ювелир посмотрел на рака, на гвоздь. – Я идеями сатанизма не увлекаюсь.

Зря он это сказал, народ стал поглядывать на меня опасливо, Трифон же пробормотал что-то вроде: «Так и знал».

– Бей, говорю, – потребовал я. – Это не сатанизм.

Может, надо было просто рассказать? Так, мол, и так… Чего я в зрелищность полез? Хотя… Привычка, что поделаешь. Привык презентации устраивать на работе, а там без таких штук не обойдешься. Визуализация, понимаешь…

– Уф. – Ювелир коротким ударом загнал гвоздь в рака и повертел бедолагу в руках. – И чего теперь?

– Теперь второго, – сказал я, и Галка не моргнув глазом передала Ювелиру еще одного рака, сучащего клешнями.

– Черт! – Удар гвоздем, и Ювелир замер. – Что это было такое?

– Вот! – Я поднял палец. – А теперь открой характеристики.

– Уровень, – секундой позже сказал он. – Мне дали уровень!

– Офигеть! – Павлик вскочил на ноги. – Раки, ау! Я иду!

– Это дело. – Трифон тоже проявил завидную активность. – Вот это дело.

– Занятно, да? – переглянулись наши умники.

Поднялся галдеж, я подождал с полминуты, подставил ножку Павлику, отчего он растянулся на песке, и громко свистнул.

– Тихо, – добавил я сразу после этого. – Слушаем меня дальше.

– Я извиняюсь, но этих раков неплохо бы отправить в котел, – перебила меня госпожа главный повар – Зачем пропадать хорошей еде? Да и остальных тоже было правильнее всего бросить туда. И еще мне нужна помощница.

– Валя, помоги Генриетте, – попросил я и продолжил: – Слушаем меня, и очень внимательно.

– Айне момент, – снова перебила меня Генриетта. – Чтобы не говорить одновременно. Так, юнгефрау, как делать. Смотришь здесь, нет ли икра. Если есть, вычистить все до последней икринка и только после этого отправлять в котел.

– Вы закончили? – поинтересовался я, дождался утвердительного кивка и снова заговорил: – Каждый из вас сейчас получит по два уровня. Это – прожиточный минимум. Дальше вопросы о целесообразности получения уровней для каждого из вас за счет именно этих ресурсов буду принимать лично я. Извините, но это вопрос, не терпящий анархии.

– Поясни. – Это был Трифон. Откуда что берется?

– Охотно, – кивнул я. – У каждого в нашей группе есть своя функция. Кто-то добытчик, он покидает территорию лагеря, идет на равнину или в лес, и для него высокий уровень – это жизненная необходимость. Он сможет больше унести или противостоять внешнему врагу более умело и долго. Эти люди – в приоритете на получение уровня. Кто-то будет жить здесь, на берегу или в городе. Для них дополнительные характеристики не так важны, по крайней мере на текущий момент. Ну и третья категория.

– Третья? – удивилась Настя.

– Ну да, – ответил ей я. – Бездельники, точнее – бездельник. Ему уровни вообще не нужны.

– Я так понимаю, речь обо мне? – громко спросил Трифон.

– Верно понимаешь, – подтвердил я. – В точку.

– Ну-ну. – В его голосе послышалась скрытая угроза. Ну не идиот? Может, и вправду его без повышения уровней оставить? Так сказать, в каждой шутке есть доля правды?

– Спрошу, поскольку не могу не спросить, – обвел глазами я людей. – Все ли с этим согласны? Нет ли тех, кто считает мое решение нечестным или неправильным?

– Я сказать хочу, – подняла руку одна из женщин, остававшихся наверху. – Надо не только этому уровней не давать, а еще и вон тому. Мало того что трус, так еще и лодырь, каких поискать! Мы дрова таскали, а он знай ходит, на дома таращится и бормочет что-то.

– Разумно, – согласился с ней я. – То, что он художник, не освобождает его от работ.

У Гравера хватило ума промолчать, значит, не совсем он безнадежен.

– И еще одно, напоследок. – Я посерьезнел. – Если кто-то, причем не важно, кто, пусть даже и я, будет уличен в браконьерстве или в том, что им открыто нечто вроде этого рачьего садка и скрыто от всех, он будет изгнан из группы навсегда, без суда и следствия. В случае повторной поимки в наших владениях он будет уничтожен. При этом речь идет только о подобных массовых ресурсах, если вдруг появятся одиночные существа, дающие опыт, то он будет доставаться только тому, кто это существо нашел, загнал и прикончил, ну, если это было сделано не во вред группе, конечно. Это всем понятно? Растолковывать не надо?

Молчание было ответом.

– Все, время. – Я хлопнул в ладоши. – Выстраиваемся в очередь – сначала девочки, потом мальчики. Каждый рубит по два уровня. Галка – на ловлю, Настя – на раздачу. И еще одно – не раскидывайте пока очки характеристик, ладно?

– Я не буду убивать, – заявила вдруг одна из женщин.

– Причина? – поинтересовался я.

– Мне раков жалко, – захлопала глазами она. – Да и не смогу я гвоздь ему в лоб. Ну не смогу, это не по мне. Нет, я пас.

– И я, – поддержала ее Милена. – Я тоже не буду. Я вообще вегетарианкой была.

– Ей можно, – подошел я к дизайнеру. – Тебе – нет.

– Почему? – возмутилась было она.

– Ты – магесса, – коротко ответил ей я. – Ты – наша боевая мощь и сила. Тебе надо развивать способности, а без увеличения характеристик это невозможно. Так что тебе первой уровни получать. Бери гвоздь.

– Я не могу. – Губы Милены затряслись. – Ну правда!

Я встал за ее спину и взял ее руки в свои.

– Давай вместе, – предложил я. – Не бойся.

Ее тело было теплым, а кожа – шелковистой, и еще от нее пахло свежестью. Елки-палки, хорошо, что я в штанах.

– Ой! – Гвоздь пронзает бедолагу-рака. Нет, они увеличились в размерах, это точно.

– Так, отработанный материал сюда, – потребовала Фрау. – Быстро-быстро.

Удар. И новое ойканье. На этот раз – по поводу полученного уровня.

И пошло дело помалу. В котел валились все новые и новые порции нашего будущего ужина, народ явно был доволен – вроде и невелика прибавка в пару уровней, а все-таки вселяет в душу оптимизм. Еще и харч на подходе! Так-то чего не жить?

Только Трифон сидел на песке недовольный и злобно таращился на остальных. Я все-таки дал ему возможность получить пару уровней – политически сейчас было бы неверно его обделять, но в целом… Он – инородное тело, это не вызывало сомнений, и как всякое инородное тело, он был в организме группы лишним. Но и гнать его теперь может выйти накладно, он много чего знает. Он в курсе про наших магичек и про рачий садок. Да много про что он знает и запросто может про это кому-то рассказать, а мало ли кто тут в округе шатается? Н-да, не было у бабы забот… А вообще надо подумать над этим всем и поплотнее проверять вновь принятых. Хотя как это организовать, мне пока было неясно.

Трифон тем временем пытался было привлечь к разговору Гравера, но тот отмахнулся, глазея на Милену. Видно, запал парень на нашу красавицу-дизайнера.

Ювелир подбросил в костер очередную порцию дров, пламя загудело, получив пищу.

– Триша прямо как скорпион, – сказал я ему негромко. – Сидит, глазками сверкает.

– Гадость задумал какую-нибудь. – Ювелир глянул на меня, в глазах у него отразились языки пламени. – Надо ухо востро держать, я таких, как он, знаю. Дрянь, а не люди.

– Так ты и держи, – негромко попросил его я. – Присмотри за ним, думаю, что он и сам не стремится тут оставаться, но с пустыми руками он отсюда уходить не захочет. Полагаю, наверняка попробует что-нибудь стащить или как-то нагадить.

– А если он будет отбиваться? – так же тихо спросил Ювелир. – Случиться может всякое.

Эва как. Если это намек и я верно его понял…

– В таких делах как обычно бывает? По-всякому бывает, – уклончиво ответил я. – И поди потом разбери, как оно на самом деле было. Хотя это в том случае, конечно, когда всем сразу не становится понятно, что человек дурное задумал.

– Согласен, – помолчав, ответил Ювелир. – Караул-то сегодня будем выставлять?

– А как же, – подтвердил я. – Теперь – обязательно. И огонь издалека видно, и тырить теперь есть что, – там вон, в коробке, имущество разное, а вон в той – огнестрел, а это теперь главная ценность, за нее любой удавится.

– Ишь ты, – удивился Ювелир. – А чего народу про это не поведал? Хотя да, утро вечера мудренее. К слову, я как раз в утреннюю стражу хотел попроситься.

– Ну, просто не успел еще рассказать, – кивнул я. – Что до стражи – в утреннюю, так в утреннюю, почему нет. Да, вот еще что… Имей в виду – револьвер заряжен, а ружья – нет.

– Понятно. – Ювелир вроде как улыбнулся. – Все понял, Сват.

Раки были восхитительны. Я их до этого ни разу не ел, как, впрочем, и все остальные, ну, кроме, может быть, Фрау. Но все довольно шустро разобрались, как их разламывать, как правильно есть клешню, а Павлик даже хитиновый панцирь членистоногих в пищу употребил, утверждая, что он имеет очень своеобразный вкус.

Мелькнула у меня мысль достать заветную бутылочку из ящика и дать всем по глоточку, но в результате я решил, что еще не время. Она всего одна, и кто знает, что будет дальше? Орава большая, каждому по глоточку – и нет бутылки. Пусть пока лежит, хлеба не просит.

– Так что с характеристиками? – Настя отбросила в сторону панцирь рака и погладила живот. – У меня девять очков, надо бы их распределить.

Больше двух уровней сегодня получили Ювелир, Владек, Рэнди, Павлик, Настя и я. Надо отметить, что для третьего уровня потребовалось прикончить уже больше полутора десятков раков, что практически исчерпало этот ресурс и заставило меня признать, что четвертый уровень получить на членистоногих дело, конечно, реальное, но трудновыполнимое. Впрочем, завтра увидим. Не исключено, что вкусная и полезная живность снова заполонит дно реки.

– Так в чем же дело? – Я был сыт и благодушен. – Народ, я ни на кого не давлю, но предлагаю вот какой расклад распределения характеристик, по крайней мере сейчас. Все, кроме Настеньки, Милены и Николь, делят очки умений между силой и телосложением, если с округлением, то в сторону последнего. А вот вы трое – половину тоже в телосложение, половину – в ум. Для вас это профильная характеристика.

– Я хочу пару единиц в ловкость вложить, – сказала Настя. – Я же эльфийка, авось луком разживусь.

– Это потом, – строго сказал я. – Будет лук – будет видно. Да и что лук, если здесь есть огнестрельное оружие.

– Ну, будь по-твоему, – согласилась Настя, да и остальные закивали головами.

– Один пистолет с неполной обоймой, – хмыкнул из темноты Трифон. – Оружие!

– Да прямо, – усмехнулся я. – Вон там, в ящике, два ружья лежат и револьвер. Револьвер-то так себе, каких-то дремучих времен, даже не самовзвод, фигня, одним словом. А вот ружья – это да! Вещь.

– А глянуть? – взвился Павлик.

– Рассветет – поглядишь, – пообещал я. – Ладно, люди, хорошо посидели, но пора баиньки. Караульные – Галка, за ней Владек, под утро Ювелир, смены по три часа. Вопросы есть?

– Никаких, – ответил за всех Ювелир, и в его глазах снова отразилось пламя костра.

Глава 12

Вот ведь какое дело. В том мире спать я ложился сильно не рано и все равно вертелся, как уж на сковородке, прежде чем засыпал, а наутро у меня трещала голова, даже если с вечера не пил, и это я еще не упоминаю о невероятно разбитом состоянии. Первое, что отправлялось в мой желудок после подъема, была таблетка легкого тонизирующего обезболивающего, это была суровая необходимость – без нее к полудню голова гудела бы, как пустой котел после того, как по нему палкой ударишь, и в сон тянуло бы невероятно. Двадцать третий век – время царствования фармакологии, по-другому не скажешь.

А тут я отключился, как автоматическая система охлаждения после срабатывания таймера, – моментально. И когда я проснулся на рассвете, разбуженный окриком Ювелира и воплями Трифона, ничего у меня не болело, и мне как будто снова было шестнадцать. Тело было налито бодростью, голова была ясная, и еще… Надо же, удивил меня один из моих органов, удивил, в том мире у меня такого по утрам давненько не бывало! Ну а что? Фармакология, чтоб ее…

А уж как меня удивила картина, которую я увидел! Впрочем, кому я вру? Ничегошеньки она меня не удивила, все случилось именно так, как я и предполагал. Только вот любопытно – закончится все так, как мне хотелось бы, или нет?

Трифон стоял чуть поодаль от места нашей ночевки – народ, сытый, усталый и довольный, вчера залег спать прямо вокруг костра, где кого сморило. И в руках у него было одно из двух ружей.

Жадный, жадный Трифон. Все-таки ты соблазнился, все-таки решил уйти не с пустыми руками. Ну извини, теперь сам виноват. Нет, жалко, конечно, тех двух уровней, что я тебе вчера от щедрот подарил, жалко… Но это было нужно, чтобы никто не сказал, что я его сам спровоцировал на такие действия ущемлением прав.

– Ружье отдай! – гаркнул Ювелир, и от этого второго окрика зашевелились все, кто еще не проснулся. – По-хорошему отдай.

Он крутанул дубинку, стекла в ней сверкнули в лучах восходящего солнца.

– Не подходи. – Трифон наставил ружье на Ювелира, стоящего довольно неблизко от него, при этом еще и пятясь назад. – Я стрельну.

– А ты хоть знаешь, как это делается? – поинтересовался я у него, не вставая. Впрочем, для удобства я оперся на локоть, подперев подбородок ладонью. – Ружьишко-то не новое, а ну как не разберешься? Ты же тяжелее мини-дисков и компакт-гаджетов ничего в руках не держал, поди?

– Разберусь, – зло сказал Трифон. – А вот ты давай-ка, руки подними, так, чтобы я их видел. И вот еще что – раз уж так вышло, то мне, пожалуй, и твой пистолет пригодится.

– Ишь ты! – поразился я его наглости. – А может, еще и пару девушек покрасивее с собой заберешь, чтобы не скучно было?

– Я подумаю. – Трифон осклабился. – Пистолет на песок брось, поближе ко мне.

– Вот ты урод! – выпалила Галка и ойкнула, когда ствол ружья посмотрел на нее.

– Да ты сама-то! – Трифон сплюнул. – Только и думаешь, как бы вон под этого имбецила лечь, чтобы поближе к власти быть. Да все вы тут…

В самом деле у Галки такие планы? Вот уж не задумывался и даже не замечал. Греет самолюбие, чего скрывать.

– Перебор. – Ювелир неторопливо двинулся к Трифону, помахивая дубинкой. – Заболтался ты, приятель, перегнул палку. За такие слова и дела теперь отвечать придется.

– Стой! – Трифон нажал на курок, но тот даже не подумал как-то на это действие отреагировать. – Стой, сволочь такая, не приближайся ко мне!

– Это ружье не новое, – сообщил ему я. – Оно хоть и многозарядное, но требует неких механических действий для выстрела. В данном случае – передернуть затвор, тот, что под прикладом, тогда и курок взведется, куда ему нужно.

Трифон начал дергать низ ружья, пытаясь понять, что я имел в виду, но ничего не выходило. Он даже еще несколько раз попытался нажать курок, направив ствол на Ювелира, очень неторопливо приближавшегося к нему, но увы – снова безрезультатно.

– Что, крысеныш, попался! – не без удовольствия крикнула Галка, которая, похоже, здорово испугалась, когда на нее глянула черная дырка ствола. – Вот тебе сейчас карачун и наступит!

– Дурак ты, братец, – почти дружелюбно сказал я и покачал головой. – Дурак.

Трифон взвизгнул и припустил бегом по песку берега, причем ружье он не бросил, что меня немного обеспокоило. А ну как убежит, ноги-то у него длинные теперь? Да и вообще он окончательно трансформировался в эдакого молодого бога – бицепсы, трицепсы… Жаль, что как был сутягой, так им и остался.

Бум! Дубинка Ювелира ударила Трифона в спину, от этого он покатился кубарем, взметнув прибрежный песок. Но не помер, хоть удар и был – будь здоров.

– Страйк! – удовлетворенно отметила Валентина.

– Прибить поганца! – неожиданно сказала Милена. – В своих стрелять нельзя!

Она сузила глаза и вытянула вперед руку. Вскочивший на ноги Трифон внезапно поднес руки к шее, было видно, что он задыхается.

Вот теперь я и в самом деле удивился – не ожидал я от нее такого. Нет, все-таки, я не душевед, как ни крути. Кто бы мог подумать?

– Прибить, говоришь? – Ювелир подобрал свое грозное оружие. – Разумно. Крыс надо давить.

– Это верно, – подтвердил я. – Иначе они могут сильно навредить дому.

– Нет! – закричал Трифон, горло которого уже освободилось, и инстинктивно вскинул руки вверх, но запоздал – дубина уже падала на его голову.

Удар – и фигура юриста истаяла в воздухе. Он, я так думаю, и после первого тычка здорово поистратился на жизненную энергию, а тут еще такой удар…

Ну-с, с почином. Вчера мы потеряли двоих в экстремальных обстоятельствах, а сегодня пришибли первого во внутренних разборках. Все идет по законам драматургии.

– Однако ты не Ювелир, – сообщил я угрюмому мужчине, вставая на ноги. – Ты Хирург.

– А какие еще были варианты? – Ювелир пожал плечами. – Стрелять в него? Патронов мало. Четвертовать? Топора нету, коней – тоже. Отпустить? Потом ловить замучаемся.

– На кол можно было посадить. – Настя зевнула, прикрыв ладошкой рот. – Я про такое в книжках читала.

– А я рада, что мы от него избавились, – поддержала беседу Валентина. – Он вообще такой был… Сволочь он был.

– Н-да, неприятный субъект, – вставил свое слово и Проф, Герман закивал, соглашаясь с ним. – Был.

– То есть в защиту покинувшего нас Трифона никто ничего говорить не будет? – уточнил я. – Ну, мало ли, может, есть несогласные с таким поворотом событий?

– Хотелось бы узнать непосредственно твою точку зрения, – внезапно сказала одна из женщин, если не ошибаюсь, Виктория, редактор сетевого журнала.

– Исключительно положительная, – сообщил я ей. – Более того, Ювелир сделал то, что нужно было сделать. Жить бы покойничек с нами после этого не смог, а отпускать его было опасно и неразумно. Трифон слишком много знал, уж простите за банальность фразы, и сдал бы нас первому попавшемуся окунеподобному громиле, встреченному на пути.

– А если бы Ювелир его не стал… Ну, в общем-то, что он сделал? – пытливо спросила Виктория, уставившись на меня своими круглыми голубыми глазами. – Что тогда?

– Тогда это сделал бы я. – А какой смысл скрывать подобную правду? Так и было бы. – Это вопрос безопасности не одного человека, это вопрос безопасности группы. Заметим, я еще молчу о том, что человек похитил вещь, относящуюся к самому ценному имуществу группы.

– За одно это его следовало прибить, – заявила Настя. – И, если ты не заметила, Вика, то он был готов пустить ружье в ход. А если бы оно заряжено было?

– Так я его и не защищаю, – всполошилась Виктория. – Это профессиональное любопытство.

– Излишнее любопытство есть грех. – Генриетта назидательно ткнула указательным пальцем руки в воздух. – Это есть был плохой человек, теперь его нет. Это хорошо.

– Что ж, закончим обсуждение этого события, – подытожил я. – Я считаю, что здесь больше говорить не о чем. Тем более есть масса других тем, более животрепещущих и необходимых. А именно – план работ на сегодня и распределение людей на них. Да, народ, надо трудиться, ничего не поделаешь.

Рэнди немедленно поднял руку и что-то сказал – судя по всему, Елена всю дорогу ему синхронно все переводила.

– Я понял, амиго, – отмахнулся я. – Ты дальше драконишь монитор. Святое дело, нет вопросов.

– Эмм, – поднял руку Герман, переглянулся с Профом и начал говорить: – У нас все-таки есть мысль о том, как можно было бы сделать нечто вроде подъемника, пусть и примитивного, но действующего. Среди вещей с монитора мы вчера приметили несколько деталей, которые могут пригодиться, плюс, может, что-то мы найдем на борту. Ну и веревка нам еще необходима, та, что ты у Окуня взял.

Подумав немного, я дал добро на эти работы, но решил для себя: если за сегодня они ничего путного не смастерят, то завтра погоню их в лес за дровами. Подъемник – вещь нужная, полезная, но знаю я этих умников-ученых. Сначала будут полгода чертить, потом – столько же спорить, и только после появится кривой и косой опытный образец. Мне такого не надо, мне нужен запас еды и дров. То есть подъемник необходим, бесспорно, но если у них не выйдет, то сами виноваты. Инициатива – дело такое… Она всегда тюкает инициативного.

– И еще, Сват, – помялся Герман. – Я вчера нахальнейшим образом, без вашего ведома, сунул нос в бумаги, которые вы принесли с собой, и должен признать, что они крайне небезынтересны. Вы не против, если мы с Ильей Ильичом их немного поизучаем? Без чтения нам тяжело, да и информация об этом мире лишней не будет.

– Только приветствую это благое дело. И – сразу поручение. Я догадываюсь, где мы сейчас находимся, но у этой догадки – огромный радиус. Попробуйте найти топографическую привязку, хорошо? Что до карты – она лежала там же, с бумагами.

– Да-да. – И умники заулыбались, явно довольные и собой, и жизнью.

– И вот еще что – на подсобные работы я передаю вам Гравера. Принести, подержать, сходить, привязать – ну, вы поняли. Гравер, тебе все ясно? Или у тебя есть другие планы?

Художник посмотрел на то место, где растворился в воздухе Трифон, и помотал головой, давая понять, что у него других планов нет.

– Поглядите. – И Владек показал рукой на реку. Я сразу же повернулся к ней. Это что же там такое произошло, коли поляк по-русски что-то сказал?

Вроде бы все как всегда: река течет, вода плещет, волны, вон, небольшие есть.

– To gra ryba[5]!!! – Владек подбежал к самой воде и ткнул пальцем в круги на поверхности реки.

– Он говорит, что это играет… – немедленно сказала Елена, но я ее перебил:

– Рыба. Лен, даже не зная языка, слово «рыба» понять можно.

Владек несколько раз подпрыгнул на месте, видимо выражая радость от происходящего, а после погрустнел.

– Что такое? – глянул я на Лену, та немедленно что-то спросила у Владека.

Оказывается, наш поляк опечалился из-за того, что все происходит точь-в-точь как в поговорке про локоть и желание его укусить. Играет рыба далеко от берега, на глубине. Там ее в «морду» не возьмешь, а снастей у нас нет.

Лена повздыхала, переводя это мне, а после еще и Рэнди.

Испанец выслушал ее и, подойдя к Владеку, с загадочным видом поманил его за собой. Тот не понял, в чем дело, но двинулся за приятелем.

Рэнди открыл тот ящик, где были сложены разные предметы с монитора, и загремел в нем каким-то железным хламом.

– Я так думаю, что в конце концов он этого ржавого монстра вообще на детали разберет, – негромко сказала мне Галка. – Винтики – в один мешок, гаечки – в другой…

– Да фиг тебе, – не стала молчать и Настя. – Полагаю, все наоборот будет. Рэнди эту галошу на воду спустит и плавать на ней станет. Сват, ты как думаешь, кто из нас прав?

– Это Рэнди, – не стал я усугублять спор. – Вы вот так думаете, а он из этой ерунды возьмет и самолет соберет. Кто знает, что у него в башке?

Рэнди с довольным лицом вынул из своих закромов какой-то мешочек, по виду брезентовый (вот куркуль, когда успел?) и с гордостью отдал его Владеку.

– Матка Бозка! – завопил поляк, только заглянув в него.

Он задрал голову вверх и проорал что-то такое, что даже Лена, по-моему, не поняла.

Оказывается, Рэнди вчера отыскал в одном из закутков трюма что-то вроде кладовки, где хранили разный хлам. Может, это была заначка тамошнего боцмана, может, экипаж монитора просто завел помещение для всякой всячины, кто его знает? Вот именно там испанец и нашел этот мешочек с заржавленными архаичными рыболовными крючками. Он хотел было нам про него сказать, но замотался, к тому же Владек заявил, что здесь рыбы нет.

Обретя крючки, поляк немедленно обеспокоился вопросом лески. Он немного побегал по пляжу, повертел в руках разные веревки, потерзал Рэнди, который только знай разводил руками, заверяя его, что у него такого нет, и в конце концов уселся рядом с нами, жадно поглядывая на толстую русую косу Валентины.

– Не дам, – догадалась, в чем дело, Валя и пододвинулась поближе ко мне. – Сват, скажи ему. Я эту косу себе специально в редакторе приделала! Не дам!!!

– Так, может, она снова отрастет? – предположил я.

– А если нет? – так же резонно ответила Валентина. – Сказано: не дам.

Поляк не стал ждать перевода, поняв все по лицу девушки, и стал оценивающим взглядом окидывать остальных представителей слабого пола.

– Что у нас за мужики, а? – Галка даже поежилась. – Один ворюга, другой как маньяк какой-то смотрит.

– Ладно. – Я решил продолжить маленькую утреннюю планерку. – По остальным персоналиям. Лес – Настя, Валя, Милена, Владек, Павлик, Галка, ну и я сам туда еще прогуляюсь. Да. Еще Николь, она тоже составит нам компанию. Правда, не знаю, кто ей переводить будет мои слова, но это ладно. Языком жестов объясню, что надо, а ты, Герман, потом скажи ей, чтобы она от меня ни на шаг, пока сюда не вернемся.

– А я? – уточнил Ювелир. – Мне не с тобой?

– Ты остаешься здесь, – тоном, не терпящим возражений, сообщил ему я. – Кто-то должен охранять лагерь, всю эту компанию и, как бы это ни звучало потребительски, обретенное нами добро. Тем более, ты там уже был, теперь я пойду гляну, что там за дерево такое, да и вообще, что за лес. И еще. Дубина – это хорошо, но заряди все-таки одно ружье. Теперь оно закреплено за тобой.

– А второе? – жадно посмотрел на ящик Павлик.

– Второе тоже пристроено, извини, – развел я руками. – Там, конечно, есть еще револьвер, но это резерв.

– Тебе культурно дали понять, что ствол еще заслужить надо, – напрямки бухнула Галка.

Павлик призадумался.

– Что делать мне? – поинтересовалась Фрау.

– Провести ревизию ценностей в ящиках, в помощь вам пойдет Вика, она журналист, писать привычная. Вон сундук, бумагу возьмете у Германа, карандаш есть у Насти. Все идентифицировать и переписать. Если вдруг наши умники что-то да сделают, то начинайте поднимать вещи наверх. Не жить же нам тут? И еще – раки. Время от времени проверяйте, есть ли они и прибавляются ли количественно.

– Кстати! – Галка сорвалась с места и вбежала в воду. – Ох, прохладненькая, бр-р-р!

Она добрела до места вчерашнего изобилия и соскользнула вниз.

– Опа, есть. – Галка захихикала. – Щекочутся. Но немного их тут, вчера прямо кишмя кишели, а сейчас – не сказала бы. Ой, рыбка!

– Яка рибка? – Владек отвел глаза от косы Валентины, пройдясь по всем и игнорируя довольную Николь (ей, похоже, объяснили, в чем дело, поскольку ехидная француженка то и дело взъерошивала свою короткую прическу, лукаво стреляя глазами в поляка) и уставился на Галку.

– Вот такая, – пальцами показал та размер рыбки, явно очень невеликой. – Серебристая!

– Ветвей я вчера не нарезал! – покачал головой Ювелир. – Настюша, я тебе тогда объясню, что мне нужно?

Солнце было уже высоко, когда мы почти добрались до леса. Равнина была привычно пустынна – ни животных, ни птиц. И ни людей.

– Вчера наши умники, ну, как ты их называешь, это все обсуждали, – неожиданно сказала Галка. – Ну, почему так пусто вокруг.

– С чего ты взяла, что я именно об этом думаю?

Елки-палки, неужели я так предсказуем? Обидно.

– Да мы все об этом думаем, – пожала плечами Галка. – Ну, кроме, наверное, Настюхи, у нее другим голова забита.

– И что говорили умники? – поинтересовался я.

– Думают, что программа все сюда подгружает постепенно. Сначала – небо и землю, потом – леса и поля, потом тех, кто в воде живет, после всех остальных. А мы сюда попали как бы вне очереди, случайно, из-за компьютерного сбоя, – просветила нас Галка. – Так они думают.

– А что они еще думают? – Надо же, и молчали оба. Лишу ужина, о таких вещах если не всем, то мне говорить все-таки следует. Да – это гипотеза, но все же лучше, чем ничего.

– Не знаю, я потом есть начала, а когда я ем, то не слушаю никого, – разочаровала меня Галка.

В целом, теория интересная и, самое главное, вполне реалистичная, без дураков. И подтверждением тому служит утреннее появление рыбы. Ну да, вчера не было, за ночь она подгрузилась и плавает себе в воде. Вполне логично.

Правда, непонятно тогда, почему вместе с землей и лесом сюда попало давнее эхо войны – окопы, бункер, монитор и оружие, причем все эти явления не имеют привязок по времени. Бункер относительно прогрессивный – кодовые замки, гермодвери, а монитор как будто приплыл из далекой древности, судя по револьверу, – из девятнадцатого века. Почему такой разброс? И это я еще не вспоминаю про разлетевшийся на атомы грузовик.

Так что есть бреши в их теории, есть. Но попенять им надо и задание дать – прочитать нам познавательную лекцию нынче за ужином. Шок первых дней уже проходит, быт хоть как-то, но налаживается, и скоро все захотят знать, что, собственно, происходит? Почему так, а не иначе?

И люди должны получить хоть какие-то ответы, пусть в виде предположений, пусть в виде нелепых теорий, но должны. Нет ничего хуже непонятности и неизвестности, эти вещи гложут человека сильнее, чем что-либо другое, заставляя опускать руки. Для меня же это – смерти подобно. Именно сейчас, в первые дни, формируется костяк группы, люди обретают свое место в ней, закладываются основы нашего будущего существования.

Я ли буду у руля этой группы, или не я – не столь важно. Важно, чтобы она сейчас выжила и окрепла.

Впрочем, снова вру. Лучше, чтобы я. Для меня лучше.

– Не получается, – вдруг сказала Настя. – Как-то нелогично – мы находим следы ранее существовавших цивилизаций, например, те же рыболовные крючки. Если есть крючки, значит, уже была рыба. Или что, она сначала была, потом исчезла, потом снова появилась?

– А ничего, что это виртуальная реальность? – язвительно ответила ей Галка. – Это же не настоящий мир!

– Скажи это своему желудку, – фыркнула Настя. – Например, когда жрать захочешь и он у тебя забурчит, а потом от голода бодрость уйдет. Офигенная виртуальность!

– Ну да, ты еще скажи, как вчера: «Ах, еда как настоящая. Раки – вообще один в один», – передразнила Галка порозовевшую Настю.

– Ну, я их хотя бы пробовала в том мире, а ты в своем Тьмузадрищенске слаще морковки ничего не ела! – завелась-таки Настя.

Ай-яй, что же ты, моя маленькая? Тебя спровоцировали, а ты и не заметила.

– Дура! – с удовольствием сообщила Галка и остановилась, уперев руки с бока. Настя сузила глаза и встала напротив нее.

– Заткнитесь обе, – проворчала коренастая Валентина, отвесив каждой по подзатыльнику. – Сват, лиши их ужина, чтобы умнее вперед были.

– Продуктивная идея, – согласился с ней я. – Точнее, продуктосберегающая.

Спорщицы замолчали, и мы продолжили свой путь к лесу.

Собственно, лес был уже привычным, ничем не отличающимся от того, где мы шарились в первый день с Павликом и Тришей.

Ничем, кроме дерева-убийцы, сожравшего вчера двух наших.

– Вон оно, – показала мне кровожадное зеленое насаждение Настя и плюнула в его сторону. – Листьями машет. Главное, я даже такого ни в одном справочнике не видела, видать, какой-то местный мутант.

– Ну да. – Я оценивающе смотрел на толстоствольное высокое дерево, внешне совершенно безобидное, но такое опасное на деле. – Народ, все дружно идем и собираем сушняк. Ветки, палки – все, что будет хорошо гореть. Куча для топлива будет вот тут. Приносим и кладем. Ходим парами, далеко не разбредаемся, и чтобы все были в пределах голосовой связи.

Павлик что-то на руках показал задумчивому Владеку, и они двинулись в сторону, остальные тоже, разбившись по двое, пошли искать топливо.

– Ну, спрашивать, зачем мы собираем хворост, не буду, понятно, что ты его спалить надумал. – Настя прихватила с земли толстую валежину. – А сам-то акт сожжения зачем?

– Это не акт сожжения. – Я вытащил из кустарника трухлявый, но сухой ствол небольшого деревца. – Это ритуальное аутодафе, приведение приговора в исполнение. Эта тварь грохнула двух наших. Может, не самых полезных и умных, но они были наши. Да, это дерево, оно без разума и памяти, но это не важно, дело принципа.

– Однако. – Настя шмыгнула носом. – Ну, если я крякну, то, по крайней мере, буду точно знать, что это кому-то с рук не сойдет.

– Ну, оно как-то так и есть, – заверил я ее, заметив, что она немного скривилась. Надо думать, ожидала что-то вроде: «Да если тебя кто хоть пальцем тронет…» Нет, оно красиво, но мы же не в школе? И потом – мне что, Галку бить? Дружбы между ними определенно уже не будет.

Куча хвороста росла, за час мы его натаскали предостаточно.

– Если все это на дерево-людоеда изведем, чем вечером отапливаться будем? – Павлик почесал затылок. – Мы здесь все конкретно подмели.

– Павлик, не тупи. – Милена встала на цыпочки и постучала его по лбу. – Здесь – да. Там – нет. Лес – он большой.

Надо отметить, что дизайнер вышла из спячки, и ее голосок все громче звучал в общем хоре. И к ней прислушивались, поскольку человек, который всех одел, – это явно не бесполезный человек. Кстати, она даже Николь и Генриетту уже успела одеть, отобрав для этих целей у недовольного Рэнди кусок парусины.

– Ну да, – смутился Павлик и отвел глаза в сторону.

– Настя, скажи мне, где стояла Женя, когда ее сцапали? – приобнял я девушку, которой все-таки было дискомфортно, – вчерашнее все еще колыхалось в ее душе.

– Вон там, – показала Настя на небольшую проплешину на земле, шагах в пяти-шести от дерева.

Кстати, такие проплешины были и рядом, они неким полукругом охватывали дерево, стоящее практически на опушке леса. Что примечательно – поблизости ничего не росло. Особняком оно стояло, это дерево.

Я же говорил, что даже смерти не проходят даром. Вот и маячок, предупреждающий об опасности, надо просто о нем знать и быть внимательным.

– Это метка, – охнула Милена. – Народ, смотрите!

– А точно. – Галка усмехнулась. – И всего делов – знать, куда смотреть.

– Не скажи. – Я подошел к проплешине, готовый в любой момент кувыркнуться назад. – Откуда ты знаешь алгоритм? А если это – опознавательный знак только на дерево такого типа? Или он только для этого леса? Или только для этой опушки? Не надо расслабляться и думать, что все просто.

– Жечь давайте, – глухо сказала Настя. – Время идет.

– Это моя реплика, – хмыкнул я. – Берем хворост и кидаем его под корни. И не жалеем, эту тварь подпалить еще надо, а горючки у нас нету.

Дерево мы завалили на уровне человеческого роста, изведя на это две трети кучи.

– Давайте те, кто вчера был здесь, берите себе по ветке, да побольше выбирайте, – сказал я народу. – Вы это видели – вам и мстить.

– И ты тоже с нами вставай, – потребовала Настя. – В центр вставай, это твое место.

– А я что, рыжая? – схватила ветку пораскидистее Галка.

– Николь, – повернулся я к француженке, стоящей за моей спиной. – Give me fire[6].

Девчушка понятливо кивнула, и ее рука окуталась пламенем.

– Поджигаем, – аккуратно подпалил я свою ветку. – Не ждем.

Первой кинула факел все же Настя, я на этом настоял. Сухой валежник занялся быстро, и огонь охватил ствол дерева, треща и жадно полизывая его ветви с огромными оранжевыми плодами.

– Как бы огонь на лес не перекинулся, – поделился я своими опасениями с народом, молча смотрящим на пламя. – Оно хоть и особняком стоит, но все же…

– Не должно, – ответила Милена. – Ветра нет, да и основной лес не так близко. А угольки, если что, затопчем.

Дерево вдруг закачалось, заходило ходуном, из его ствола вылетело несколько… Даже не знаю… Корней? Щупалец?

Они пометались в воздухе и снова скрылись внутри.

– Пламени опасть не даем. – Мне показалось, что огонь стал пожиже и пониже. Это не дело. – И подбрасывайте топливо покрепче, не ветки, а что-нибудь посерьезнее. Павлик, ты же сам полешки приносил, вон они лежат.

– Я их в лагерь оттащить хотел, – жалобно сказал Павлик.

– Давай-давай, – прикрикнула на него Галка. – Еще найдем, не жмись.

Поленья (куски развалившейся трухлявой березы) полетели в огонь, который взметнулся вверх.

Ствол занялся, это было видно. Дерево-убийца раскачивалось все сильнее, оно извивалось в гудящем пламени.

– Гори, скотина! – Кулачки у Насти были сжаты до белизны, в глазах отражались багровые языки пламени.

Дерево почти по-человечески охнуло и неожиданно завалилось набок, открыв нам то, что было у него внутри.

Это более всего было похоже на огромное гнездо с червями, десятки коротких белесых отростков кривились от жара, они извивались и, казалось, стонали.

– Еще хвороста, – крикнул я и сам первым отправил туда целую вязанку.

Пламя скрыло от нас омерзительную картину, что меня лично порадовало, – уж больно гнусно они выглядели, эти отростки.

Что-то хрустнуло, вверх взметнулся зеленоватый рой искр, и тут же мелькнуло какое-то сообщение.

– Оп-па! – Павлик шустро зашевелил пальцами. – Народ, я два уровня поднял!

– Та же фигня, – подтвердила Галка, и Владек показал два пальца, наконец-то оживившись.

– Интересно, а сколько вышло бы, если этого оглоеда в одиночку подпалить? – задумчиво сказала Милена.

– Как распределять очки, все помнят? – обвел я глазами свое воинство.

– Я одно в «ловкость» вобью? – жалобно попросила Настя, и я одобрительно махнул рукой. Я и сам решил одно очко туда же вложить. Пусть будет.

«Характеристики.

Уровень: 5.

Ум: 2.

Сила: 10.

Ловкость: 2.

Телосложение: 11.

Свободные баллы: 0.

Текущий уровень жизни: 92/105.

Текущий уровень энергии: 25/30.

Текущий уровень бодрости: 90/100».

– Ну вот зачем такие вещи делать? – спросил у нас кто-то из-за кустов тоненьким и писклявым голосом. – А если пожар начнется?

– С чего бы ему начинаться? – резонно спросил я. – Мы следим за процессом, противопожарная охрана на высоте. А вы кто?

– А вы кто? – ответили из-за кустов.

– Мы – люди, – обвел я своих соратников широким жестом. – Ну, или почти все люди, эльфийка вот есть.

– Группа Свата, – с долей гордости внезапно сказал Павлик.

В кустах помолчали, потом там что-то зашуршало, и мы увидели вылезающую оттуда голенькую девочку лет шести-семи, с голубыми глазами и длинными белокурыми волосами, в которых запутались веточки и листья.

– Какая прелесть! – всплеснула руками Валька. – Какая маленькая!

– Charmant enfant[7], – с невероятным удовольствием сказала Николь. Не знаю, что это означало, но она явно была счастлива – теперь у нас был кто-то младше ее, и основное внимание должно было сместиться с нее на эту малышку.

– Маленькая, маленькая, – проворчала девочка и вздохнула. – И очаровательная.

– Ты одна в этом лесу? – сразу уточнил я, обводя глазами близлежащий пейзаж. Нет ничего более отвлекающего внимания, чем ребенок в нестандартной обстановке. Да еще и прелестный.

– Теперь одна, – ответила девочка. – Сначала-то нас было шестеро, но потом приперлось это чудище, страшное и ужасное, и нас разогнало, несчастных. Меня лично просто в сторону отбросило, я чуть не померла.

– Какое чудище? – уточнил я.

– Не знаю, не разглядела, – снова вздохнула девочка. – Здоровое и волосатое. Но говорящее, точнее – матерящееся. Только я смотреть не стала, сразу руки в ноги – и бежать. Любопытство – оно штука такая, опасная. Так вот и мотаюсь со вчерашнего вечера по этому лесу. Видела ночью с опушки огонек вон там, но побоялась идти.

– Ребенка надо одеть и причесать, – заявила Валентина, видно, силен в ней был материнский инстинкт. – Волосики все свалялись, ужас!

– Не то слово, – согласилась девочка. – Замучили меня они, за все цепляются, а косу заплести не могу, не получается. Ни у кого ножа нет? Обрезать бы их к чертям собачьим под корень.

Я посмотрел на Владека, тот с отеческой улыбкой наблюдал за ругающейся крохой, не понимая, что она говорит. А если бы узнал…

Но вообще – богат у девочки словарный запас. Для шести-семи лет.

– Что ты такое говоришь? – возмутилась Валя. – Такой девочке, как ты, хорошенькой, пригоженькой, надо ходить с косичками. Потом подрастешь, и все мальчики…

– Какой подрастешь? Куда я подрасту? – повертела у виска девочка. – Мне двадцать восемь лет!

– Сколько? – опешила Валя.

– Двадцать восемь. – Девочка шмыгнула премиленьким носиком. – Ну, вот так бывает. Да. Меня Алла зовут, забыла представиться.

Вот такой у нас тут мир. Девочка Алла, ростом ниже барной табуретки, двадцать восемь лет. Бывает.

Глава 13

– Эк тебя скукожило, – охнула Валентина, прижав руки к щекам.

– И не говори, подруга. – Честное слово, подобные обороты речи из уст совсем маленькой девочки с ангельским личиком звучали убийственно. – А знала бы ты, что я испытала, когда уменьшаться ростом стала! Это же ужас – руки-ноги становятся все меньше, волосы из головы лезут, на другом месте наоборот – пропадают, сиськи как будто в тело втягиваются… Врагу не пожелаю такого испытать.

– Ну а зачем ты такой образ выбрала-то? – поинтересовалась Галка. – Оно тебе надо было?

– А вон тот верзила на кой себе уши как у слона сотворил? – обличительно ткнула Алла пальцем в Павлика. – Все развлекались, вот я и забабахала в редакторе себе образ маленького ангелочка. Я давно ребенка хотела, девочку, а родить не могла, по молодости глупостей всяких наделала, да таких, что даже медицина помочь не смогла. Вот и вышло, что сама этим ангелочком стала.

– Ты где огонек ночью видела? – Мне больше была интересна конкретная полезная информация, чем трогательная история маленькой женщины. Ну вот такой я циник.

– Во-о-он там, – ткнула Алла пальцем в направлении нашего лагеря. – Только он далеко очень был, совсем как искорка.

Вот так. Стало быть, не закрывает обрыв костер, разведенный на берегу, если его даже отсюда видно.

– Так это она нас, наверное, видела. Наш костер, – сообщила всем Валентина, вызвав улыбки. Вообще любит она простодушно фиксировать очевидные факты.

– А чудище где встретила? – продолжил я опрашивать Аллу.

– Там. – Девочка показала пальцем в том направлении, откуда мы некогда начали свой путь. Условно, конечно. – Но сколько я прошла, не скажу. Может, километров пять, может, и десять, не знаю. Народ, можно я с вами пойду? Понимаю, что проку от меня мало, но, люди, слушайте, я ведь сгину тут одна.

– Конечно же. – Валя присела на корточки. – Неужто мы тебя здесь бросим?

– Ты давай заканчивай со мной сюсюкать! – потешно сдвинула светлые бровки девочка. – Я взрослая тетка, я три дня назад крупным пиар-агентством рулила, и грешила я так, что на мне клейма ставить негде! Усвой ты это! Пожалуйста!

– Усвою, – пообещала Валя. – А сейчас возьми за руку, вон, Николь, чтобы не потеряться, и ни шагу от нее, понятно?

Алла даже зарычала, но пошла и сунула свою ладошку Николь, которая с суровым видом прощебетала что-то по-французски. Девочка задрала голову к небесам, как бы требуя у них справедливости, но промолчала. Видно, и тут ее за ребенка держали, что не странно. Николь по-нашему пока еще не понимает.

– Ну что, отомстить мы отомстили, теперь начинаем делами заниматься, – обвел я глазами своих соратников. – Поскольку обстановка маленько изменилась (тут, оказывается, некое чудище бродит), то держимся кучно, из вида друг друга особо не теряем. Нашли плодовое дерево или куст с ягодами – и все вместе его обираем, потом движемся дальше. Вопросы?

Надо отметить, что этот лес был менее щедрый на дары, чем тот, в котором мы с моими тогда еще немногочисленными сотоварищами шарились после прибытия в этот мир. Деревьев с плодами разной расцветки и формы было меньше, да и кустарники не радовали ни урожайностью, ни даже размерами. Несколько часов сбора пропитания принесли достаточно скромный результат, что, конечно, крайне печалило. Правда, навалом было грибов, но Настя сказала пока их не брать – она не была уверена в их безвредности. При этом сама она сорвала по одному грибу разных видов, аккуратно убрав их в свой тубус, с которым не расставалась и к которому Рэнди вчера приделал веревку для носки за спиной.

– Еды тут мало, да и той половину не донесем, больше раздавим да помнем, – печально сказал Валентина, высыпая горсть ягод на разостланную куртку Павлика. – Жалко.

– Молодец, Валька, – хлопнул я себя по лбу. – Аллочка, ты, я смотрю, с Николь общаешься на ее языке?

– Два года в Лионе стажировалась, – подтвердила девочка.

– Спроси у нее, кто сплел те травяные юбки, в которых мы вчера их видели?

Алла бойко застрекотала по-французски, Николь выслушала ее и ответила такой же длинной фразой, в которой я услышал главное слово: «Муа».

– Она говорит, что плетением занимались все девочки из ее города. У них был очень развит туризм, и владельцы музеев неплохо платили за самодельную сувенирку. Там…

– Это прекрасно, – потер руки я. – А теперь спроси, не сплетет ли она кузовок? Черт, как ей объяснить, что такое кузовок?

– Не забивай себе голову, – отмахнулась Алла и начала что-то говорить Николь, помогая себе жестами.

– Павлик, вон береза, ну или ее аналог, – обратился я к юноше, который с интересом наблюдал за происходящим. – Давай, надери бересты.

– Надери чего? – не понял тот.

Дети каменных джунглей. Впрочем, не попади я в академию, тоже был бы не лучше. Да и теперь я знаю не так уж много по сравнению с людьми, например, из двадцать первого века, это я уж не говорю об аскетичном девятнадцатом.

– Идем покажу, – сказал я. Хотел еще добавить: «Мотай знания на уши», – но не стал, ни к чему бить по больному.

Николь взяла бересту и призадумалась, видно было, что раньше с таким материалом она дела не имела. Впрочем, посидев с минутку, она начала активно экспериментировать с коричневыми полосками. Ну, если что-то делать уже умеешь, если есть некая база, даже новое дело пойдет легче.

– Все-таки какими маленькими медленными шагами человечество шагало к цивилизованности и какими огромными быстрыми прыжками оно от нее удаляется, – вздохнула Милена, держась за поясницу. – Ну и чем мы сейчас отличаемся от наших далеких пращуров-собирателей? Те же аскетичные одежды, те же вопросы бытия – как бы брюхо набить да самому чьим обедом не стать.

– Наличием огнестрельного оружия, – ответил я ей. – И более возвышенными устремлениями. Пещерный человек если и стремился к власти, то в пределах конкретного племени.

– А мы? – невесело спросила Милена. – Никак, на владычество над степями и лесами замахнемся?

– Ну, это ты чересчур махнула пока. – Я сорвал и бросил в рот фиолетовую ягоду, сочную и кисло-сладкую, как китайский соус. – Но в целом некое рациональное зерно в твоих словах есть. Для начала я хочу, чтобы все окружающие знали: людей из нашей группы никому и никогда нельзя трогать, поскольку это приведет только к одному результату – к смерти. Если мы добьемся этого, считай, что задача-минимум выполнена.

– А задача-максимум? – спросила Галка.

– Мировое господство, – усмехнулся я. – Но до этого еще далеко, не будем форсировать события.

– Шутки шутками, а мне такой план по душе. – Настя убрала в тубус очередной гриб, на этот раз – с коричневой шляпкой. – Какой смысл думать только о том, чтобы набить живот?

– Как раз это и определяет развитие социума, – неожиданно подключилась к разговору Алла, сидящая на корточках и собирающая темно-лиловые ягоды, которые Настя определила «типа нашей черники». – Наличие стабильного резерва в виде бесперебойного питания и приличных запасов продовольствия вселяет в людей уверенность в завтрашнем дне и позволяет двигаться вперед, не оглядываясь на частности. Кто-то, конечно, будет стоять на месте, но инициативные и честолюбивые найдутся, и в немалом количестве. Ой, укололась!

Слова малышки полностью совпали с моими мыслями. Срывая ягоды, я размышлял о том, что, конечно, все эти растительные изыски хороши, но всерьез рассматривать лес как источник пропитания глупо, по крайней мере в нынешней, безжизненной его ипостаси. Во-первых, этот ресурс конечен, в отличие от тех же раков. Я видел обобранные вчера кустарники, на них ничего за ночь не появилось. То есть за несколько визитов мы оборвем все, что можно, по краям леса, и придется лезть в глубину, а это не слишком хороший вариант. Во-вторых, это просто неразумная трата сил. Сейчас здесь находится большая часть группы, причем наиболее активная ее часть, при этом мы потратили целый день на вылазку, а результатом похода будет всего лишь небольшое количество не самой лучшей пищи, а также запас топлива, которого хватит в лучшем случае на две ночи. И на это потрачен, повторюсь, целый день.

Нет, это не вариант, совсем не вариант. Конечно, лес сбрасывать со счетов не стоит – в любом случае это источник топлива, но не более того. Да и с пищей для костра вопрос можно решить куда более простым путем, не требующим таких серьезных затрат времени. Помнится, на ближнем от нас утесе растут деревья, а сам он выдвинут в реку? Ну, вот и отправить туда на денек несколько человек с топором, что нашел на мониторе Рэнди. Пусть деревья валят и в реку спихивают, а мы у своего утеса будем их ловить, таким макаром мы за день работы на полмесяца топливом запасемся. Хотя нет, деревья может на середину реки вынести, там их не поймаешь. Ну не суть, это все можно и обдумать, в любом случае такое развитие событий можно рассматривать как вариант, причем запросто. Но таскать отсюда хворост всем табором, за сто верст – нерационально.

А вообще нам нужны люди. И много. Да, велик шанс получить неумех, но мы все тут не семи пядей во лбу, ну, кроме, может, Генриетты и Рэнди, которые знают свое дело. Главное – было бы желание выжить, а остальное приложится.

Так что сегодня, как основательно стемнеет, запалим костерок на холме, что у пролома в стене крепости (ну да, крепости, не музея же? Это теперь цитадель, твердыня и дом родной). Его из степи видно будет далеко, может, кто и подтянется к нам. Есть опасность, что придет кто-то окунеподобный, но это допустимый риск, разумный. В серьезную банду вряд ли такие типы успели сбиться, да и огнестрел тут не на любом углу продается, так что ловись, человечек, большой и маленький.

Хотя ружья надо будет держать под рукой, а может, и «точку» оборудуем поблизости, от греха. Не обижайся, Рэнди, но я и твой винчестер в дело пущу, ни к чему он пока тебе.

И еще стена. Мне крайне неуютно от того, что в наше укрепление можно попасть массой путей, это неправильно. Сквозит, так сказать. Надо это дело заделывать, а как? И с кем? Снова проблема нехватки кадров и просто людей.

Эх, мне бы хозяйственника хорошего, на которого можно поселение оставить без страха, и тогда пошло бы дело. Самое ведь время прогуляться по окрестностям, посмотреть, где что есть, пошарить по лесам – там могут быть и полезные вещи, и те же люди. Бункер как следует обыскать. Подозреваю я, что мы из него далеко не все вынесли и не все отнорки нашли. А пройтись вверх-вниз по течению? А поглядеть, что там, в степи?

Но это все – только мечты, мечты. А чтобы они стали былью, мне нужны… Ну, вы в курсе.

– Во! – Алла, успевающая везде и сразу, ткнула мне под нос кособокий и страшненький кузовок. – Получилось!

– Отлично. – Я повертел хендмейдовое изделие и одобрительно улыбнулся. – Давай, перенимай опыт, и ваяйте это дело в четыре руки. И еще – побольше делайте, в смысле размера. Рук у нас у всех по две, и нести в них надо по возможности больше.

– А вот и нет! – Алла показала мне язык – видно, детское начало брать верх над взрослым. – Веревочку сюда пропустим, у вас есть, я видела, и гирлянду сделаем, чтобы на плече нести.

– Принимается. – Я щелкнул ее по носу. – Извини, рефлекс. Павлик, где ты там?

– Я здесь. – Парень вылез из кустов, уж не знаю, что он там делал. – Чего, Сват?

– Берестой наших мастериц обеспечь, – показал я на Аллу и Николь, явно довольных собой. – Вволю.

– Смотрите, что я нашла. – Настя появилась из-за деревьев, держа в руках пятнистые листья какого-то растения. – Это медуница или ее аналог.

– Я тебя поздравляю, – фыркнула Галка. – И что нам с ней делать? Есть? Так мы не коровы.

– Не знаю, на конкретно твоем месте я бы это так безапелляционно не утверждала, – с достоинством парировала выпад Настя. – А эти листья мы засушим, измельчим и будем отваривать. Не то чтобы это был совсем уж настоящий чай, но что он полезнее того, который мы пили там, – это точно. Ну, по крайней мере так писали в учебниках.

– Придумала еще, – проворчала Галка, зло смотря на Настю. – Ох, пронесет нас, чую, с этого чайку!

– Собери побольше, – попросил я Настю. – Засушивать, говоришь? Это хорошо.

Засушивать. К слову, это может быть выход, тот самый, о котором говорила Алла. Некий резерв. Рыба появилась, это факт, и надеюсь, что по первости ее будет не меньше, чем тогда раков. Сдается мне, что это некий алгоритм – сразу и много, а потом идет спад, точнее, поддерживается некий разумный баланс, чтобы не баловать народ.

Вот сейчас, пока идет эта путина, надо наловить рыбы максимальное количество – и на веревки, на солнышко. Соли у нас достаточно, не до безумия, но на это дело хватит.

Теперь вопрос – чем и как. Владек получит волосы Аллы и сплетет леску, Ювелир грозился какой-то «мордой», но это не те масштабы ловли, не промышленные. Надо, чтобы было сразу и много, а значит, нужен этот… как его… Невод, как у Пушкина. Или бредень, о нем мне рассказывал тогда, на сборах, сержант, заядлый рыбак. Правда, я не знаю, в чем их отличие.

Ладно, здесь я задачу Владеку обрисую и дам время «на подумать» до завтрашнего утра. Он у нас по рыбной ловле, вот пусть и скрипит мозгами.

И все человеческие ресурсы – на это дело, кроме совсем уж неприспособленных товарищей, вроде наших умников и Гравера. Вот их я буду как раз пока отправлять сюда, за топливом, пока не придумаем технологию со сплавом древесины, точнее, пока не освободится для этого время. А что, хорошо все получится – пришли, нашли, отнесли. За день пару ходок сделать реально, а то и тройку. Не все ли равно, где языками мести, – по дороге или на утесе? И труд незамысловатый, неквалифицированный, справятся наверняка. Так от них хоть какой-то прок будет. Да и нельзя по-другому – не можем мы себе позволить держать иждивенцев, а под эту категорию теперь подходят все творческие работники.

Додумывал я все это уже на обратной дороге, попутно убеждаясь в верности своих выводов. Вот мы – убили целый день, а что добыли? Так, мелочи.

«Все-таки построили», – удивился было я, увидев на утесе некую конструкцию, которая явно была примитивным подъемником. Не ожидал, чего уж там. Впрочем, иллюзия тут же рассыпалась в прах, поскольку рядом с ним я заметил Рэнди, который крутил подобие во́рота, привязанного к протянутой через верхний шкив веревке. Ну да, кто же еще мог это сделать? Видно, пожалел он двух теоретиков и, плюнув на разграбление монитора, сотворил сей агрегат.

– А эти двое где? – спросил я у Лены, которая помогала испанцу крутить ворот.

– Внизу, – сопя, ответила та. – Надоели со своими спорами и советами, вот мы их туда и отправили.

– Ну-ка, отойди. – Я сбросил с плеч два небольших березовых ствола, снял перевязь с кузовками (эта парочка, Николь и Алла, в четыре руки разошлись так… Ребята только и знали, что деревья обдирать. Хорошо хоть веревки с запасом взяли.) и занял ее место. – Павлик, давай тоже сюда.

Ворот явно раньше был штурвалом с монитора, у Рэнди все шло в дело. Да и поднимал он запчасть от судна – кусок ржавой обшивки, причем приличных размеров. Собственно, потому он и поставил подъемник на самой высокой точке – чтобы груз по земле и песку не скреб.

Было нелегко, врать не стану. Мышцы, хоть вроде и виртуальные, а напрягались, как настоящие.

«Ваша ловкость повысилась на единицу!»

Это хорошо. Это дело.

– Давай-давай, родимая, – налег я на ворот.

– Опа, мне ума добавили, – сообщил мне Павлик.

– Это славно, ум – вещь полезная, – натужно сообщил ему я. – И-и-и, раз! И-и-и, раз!

Надо сюда всех сгонять. И бодрость у нас не резиновая, и характеристики здесь за так раздают. Вот, к слову, у меня тоже повысился ум. Нет, не понять мне механизм распределения баллов, сколько бы единиц ума мне ни добавили.

– Павлик, мальчик мой, – обратился я к юноше, когда мы сидели на траве и пытались отдышаться, втащив наконец железяку наверх. – Собирай всех, пусть тоже ворот крутят. Что там следующее вверх поедет?

– Рэнди все уже распределил, – немедленно ответила Лена. – Инструменты, инвентарь, кое-какие мелочи.

– А оружие?

– Уже здесь, – подошел к нам Ювелир, одно из ружей висело у него плече. – Я сам все поднял, лежит в надежном месте. Есть в городе один склеп, так на нем, представь себе, даже замок уцелел и исправно работает. Вот, держи ключ.

Он стянул с шеи веревку, на которой болтался приличных размеров ключ, покрытый зеленоватой патиной.

– Не волнуйся, склеп хороший, просторный, совершенно сухой, с гробом из камня внутри, – продолжил Ювелир. – Я, собственно, в него, в гроб, стволы с патронами и определил, на хранение.

Ну что, появилась и оружейка. Обживаемся, господа.

Тем временем за воротами, куда уже проследовала группа добытчиков ягод, послышался шум, после к нам подбежал Владек, что-то тараторя на польском.

– Павлик, он нож у тебя просит, – сказала Лена, выслушав его. – Говорит, что какая-то девочка дает ему волосы на леску. Какая девочка?

– Алла, – засмеялся я. – Тебе она понравится. Павлик, выдай товарищу желаемое.

Владек схватил нож и снова умчался на территорию замка, откуда минуту спустя раздались вопли.

– Такие волосики, как лен ведь, мягонькие, шелковистые. Не дам резать! – шумела Валентина.

– Режь! – пискляво гомонила Алла. – Надоели они мне. И потом – считай, что это мой вклад в общее дело! Режь, говорю!

– Пойду гляну, – поднялась Лена. – Прямо интересно стало.

– Давай-давай, – кивнул я. – И всех потом сюда гони, будем характеристики поднимать. Тяжело, а надо.

Солнце уже почти садилось, когда мы подняли наверх последнюю партию груза. Это был котел. Как нам это удалось, не знаю, поскольку весу в нем было немало – предприимчивая Генриетта сразу налила в него воды и даже раков побросала.

– А как вы потом прикажете мне сюда есть доставлять вода? – резонно отвечала она на наши упреки. – Да, это есть тяжело, но ведь нам всем надо кушать, надо в чем-то варить раки и надо что-то пить. У меня нет бочка, канистра, фляга, и это я не говорю о водопровод.

А что, она права. Надо что-то думать насчет воды, это серьезный вопрос. Река – вон она, но оттуда воды не наносишься и лишний раз умываться не набегаешься. К тому же организмы проснулись и в плане естественных надобностей. То есть они не спали с самого начала, но есть более-менее мы начали только вчера, и желудки заработали совершенно адекватно. Хорошо тем, кто в лес ходит, – там листья есть. А остальным как быть? И это только верхний пласт потенциального водяного голода. А если осада, не приведи господь?

– По идее, в городе должен быть колодец, – задумчиво сказал Герман.

– Гера, это был музей, – немедленно возразил ему Проф. – И здесь была цивилизация, поэтому тут функционировал водопровод, простой и банальный, как и положено. Но какой нам в нем прок?

– Стилизация, – немедленно ответил Герман. – Может быть, колодец – стилизация, но их строили действующими, специально для туристов. Вот что, завтра обойдем всю территорию и обшарим ее сверху донизу. И нарисуем ее план.

– Пересохла давно твоя стилизация, – поддел его Проф. – Но почему бы и нет, давай все облазим.

– Отличная мысль, – поддержал я эту парочку, решив пока не припахивать их на добычу сушняка. – И суньте нос в каждый угол, я хочу знать об этом месте все. Вот еще что – проверьте весь периметр, может, где еще есть проходы наружу, вроде проломов в стене, и обозначьте их особо.

– Тоже покоя не дают? – ухмыльнулся Ювелир. – Согласен, неуютно с ними.

– Не то слово, – подтвердил я. – Заделать бы их, но где взять людей на это благое дело? Тут мужики нужны, причем рукастые, да еще и расходные материалы.

– Придумается что-нибудь, – размыто сказал Ювелир и окликнул Владека. – Куда бежишь?

Тот показал нам леску, которую он довольно шустро сплел из волос Аллочки и даже уже присобачил крючок.

Я проводил его взглядом и изложил Ювелиру свои мысли по поводу рыбной ловли, найдя в нем живое понимание и конструктивные идеи.

– Что веток принесли, это хорошо, в ночи «морду» сплету, – сказал мне он. – А вот бредень… Нам самим его не сделать – и некому, и не из чего. Это тебе не корзинку изготовить, тут опыт нужен. Зато у нас есть парусина, вон, у Рэнди, приличный кусок. Можно попробовать ею ловить – в два угла камни завязать, чтобы не всплывала, заходить в воду поглубже и потом к берегу идти. Глядишь, чего и поймаем. Но на «морды» у меня надежды больше, и потом – если поставить штук двадцать – тридцать, то улов немалый будет, поверь. Тем более если ты думаешь, что пока рыба валом валит.

– Слушай, а где Гравер? – Я сообразил, что не вижу унылого художника, хотя внизу, кроме Владека, никого не осталось.

– Ушел он, – спокойно ответил Ювелир.

– Куда ушел? – удивился я его спокойствию. – С какого перепугу?

– Туда, – невозмутимый Ювелир махнул рукой. – К старому причалу, посмотреть, что там есть. Я понимаю, что ты ему другое задание дал, но эти два попугая все равно только трещали, а помощник для Рэнди он был никакой, в результате я сам ему пособлял. Вот Гравера и отпустил, когда он попросился. Ну а что было делать? Тебя нет, Насти нет – вроде как я остался за начальство, ружье-то у меня.

– Одного отпустил. – Я пожевал губами. – Зря, как бы не сгинул.

– А и сгинет – невелика печаль, – хладнокровно сказал Ювелир. – Проку от него никакого.

– Не скажи, – возразил ему я. – На примитивных работах сгодился бы. Дрова носить, камни ворочать. Нам сейчас все нужны, и побольше, хоть кривые, хоть косые.

– Сходить поискать? – с готовностью поднялся на ноги Ювелир. – Не вопрос.

– Да ладно уж, – встал и я. – Чего теперь? К тому же мы, судя по всему, не слишком подходили ему как компания, а удерживать кого-либо против воли я не собираюсь. Наша группа не леденец, чтобы всем нравиться.

– Это правильно, – согласился Ювелир. – Вольному – воля. Вернется – так вернется, нет – так нет.

– Но ты больше не своевольничай, особенно в кадровых вопросах. Решения по ним остаются за мной, – предупредил его я, полминуты помолчал и добавил: – Или за Настей.

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, наступал еще один вечер. Впрочем, к нему все было готово. Стальной лист обшивки был уложен на брусчатку мостовой, его судьба теперь – служить кострищем, из домов были извлечены каменные скамейки, пусть немного странные – на каждой умещалось не более двух человек, но это лучше, чем сидеть прямо на мостовой.

За пределы стены мы тоже отнесли какое-то количество дров – как стемнеет, запалим там костерок-маяк для странников в ночи. Заодно присмотрели и место для «точки» – хорошее, укромное, у того, кого там посадим, все как на ладони будет, а его никому не разглядеть даже, пожалуй, и днем. Вот поедим – и засияет огненный маячок в бескрайней мгле этого дикого и юного мира. Чего-то меня на поэзию потянуло, не к добру.

Котел кипел, в нем вертелись стремительно краснеющие раки. Настя записывала новые показатели нашей группы – сегодня выдался хлебный день в этом смысле – и мы в лесу приподнялись, и народ здесь на раках по уровню взял, да еще характеристики на втягивании тяжестей добавились.

Причем я заметил интересную вещь – такое ощущение, что на каждый вид работ местный искусственный интеллект отводит предельное количество очков характеристик, которое тебе выдадут. Скажем, за подъем тяжестей – два очка, разнобойных. И все – хоть расшибись, но больше не положено. Впрочем, дареному коню в зубы не смотрят. И так хорошо.

К слову, наши магички, встав поутру, обнаружили у себя по паре очков прибавки в характеристике «ум». Вот так.

А народ-то успокоился, окончательно преодолел стресс перемещения в непредвиденные условия. На лицах нет нервозности, никто истерически не смеется, наоборот – какое-то даже умиротворение наличествует. Люди днем хорошо поработали, теперь сидят и пожинают плоды своего труда.

Да и то – в крепости-то уютнее, это тебе не пляж. И светлее здесь от костра, опять же – экзотика, отблески пламени на каменных стенах. Красиво.

И еще – пошло, пошло деление на группы по интересам. Милена, Валя и Алла сидят втроем на одной скамеечке, шушукаются, Лена от Рэнди не отходит, про профессуру вообще можно не говорить.

Да и я сам не одинок – слева сидит Ювелир, щурится на огонь, а справа сопит Настя, что-то чиркая на бумажке. Надо ей сказать будет, чтобы к Галке спиной не поворачивалась, сдается мне, что наша резвушка особыми принципами не отягощена.

– Ага! – на площадь влетел Владек, таща в руке огромный кукан с болтающейся на нем рыбой. И рыбины-то какие огромные! Не знаю, как называются. Серебристые, на глаз – килограмма по три с лишним каждая.

Владек вручил рыбу Генриетте и начал что-то нам рассказывать, махая руками.

– Глупый мальчишка! – ругнулась наша фрау главный повар. – Зачем сюда нес, что я с ней делать буду? Надо было оставлять в воде, и тогда завтра утром я варить уха. А теперь все – рыба засыпать. Ты есть… Как это по-русски? О-баль-дуй! Пауль, бери нож и иди ее чистить над обрыв.

– Я не умею, – замахал руками Павлик.

– Что за мужик пошел – того не умеет, сего не умеет. – Галка протянула к нему руку, получила нож, легко подхватила кукан и, покачивая бедрами, скрылась в темноте выхода.

Генриетта припахала всех, кроме меня, Насти и Ювелира, – надо было найти «палочка» для насаживания на нее рыбы, немного поворошить угли, отобрать березняк для подбрасывания в костер, послушать ее сожаления об отсутствии сковороды и растительного масла – да много чего.

Я же внимательно слушал Владека, который взахлеб рассказывал о том, что рыбы в реке не просто много, а очень много, о том, что, похоже, здесь даже и наживка на крючок не нужна, и о том, как он мелкую рыбешку обратно отпускал.

– Покажи, насколько мелкую, – потребовал я, увидел, что эта «мелкая» была величиной с ладонь, и сказал ему: – Ты эти свои привычки бросай. Все в дело пойдет.

– Настюш, где ветки, что ты мне принесла? – поинтересовался Ювелир. – Сплету-ка я парочку снарядов да установлю. Глядишь, утром с рыбкой будем.

Владек никак не мог успокоиться, он просто бурлил энтузиазмом, и именно на этой волне я и поставил ему задачу по массовому вылову рыбы. Попутно я привлек к этому и Генриетту, обозначив ее рубежи: подготовить плацдарм для бесперебойной засушки и, если есть возможность, засолки добываемой рыбы. Та кивнула, сказала:

– Яволь. – И отправилась прямиком к Рэнди. Судя по всему, ей сразу все было ясно, и она прекрасно представляла, что нужно делать. Ну и слава богу.

Ужин прошел отлично – мы снова харчили раков, посмеиваясь над Павликом, который уже привычно потреблял и хитин, предвкушали рыбу (кстати, по идее, за нее тоже должны давать опыт, только надо понять, реально ли его заполучить. Нет, то, что гвоздем в голову, – это ясно. Но можно ли потом ее есть? Это тебе не рак, рыбий яд – страшное дело.) и переговаривались.

Перед началом трапезы я традиционно подвел итоги дня, еще раз представил всем Аллу, которую уже приодели, причем Милена расстаралась, девочка теперь напоминала куколку, пусть и времен первобытно-общинного строя, отметил засмущавшегося Рэнди, сделав его героем дня. Я решил каждый вечер выделять отдельно заслуги того, кто на самом деле сделал больше всех в течение дня. А почему нет? Люди должны знать героев в лицо.

Впрочем, и остальных я не забыл, сегодня и впрямь все были молодцы. Ну, кроме, наверное, так и не вернувшегося Гравера.

Рыба пахла одуряюще, несмотря на то что у нас не было ни «лимонный сок», ни «кайенский перец», о которых поминутно вспоминала наша кормилица Фрау. По лицам людей было видно, что они и так эту вкуснятину съедят, без всяких приправ.

– Рыбку жарите? – раздался хриплый голос, и, повернувшись, я заметил, как от темного силуэта дома к нам направилась рослая фигура. Вот они, проломы-то в стене, я как чуял. – Знатный хавчик, уважаю.

Пришелец вошел в круг света, и мы увидели его лицо.

– Ну ни фига себе! – удивился я.

– Есть бог на свете! – пробормотал Ювелир и, скинув с колен почти доделанную «морду», больше всего похожую на снаряд с оплеткой, ухватился почему-то не за ружье, а за свою дубину, которую привычно положил в ноги.

Глава 14

– Вот это самое чудище, страшное и ужасное, меня чуть не прибило, – сообщила Алла и спряталась за спину Валентины.

– Ну, и кто был прав, коллега? – одновременно с ней сообщил Герману Проф, с гордостью глядя на историка.

– Зомби! – с запозданием в секунду завопил Павлик. – Конец нам всем!

– Это ты точно подметил, щегол. Конец – самое то слово. – Окунь повел мордой, заросшей диким волосом, обводя всех взглядом светящихся желтых глаз. – Если будете рыпаться, всех порву.

– Ни фига себе, – повторил я. Моя ладонь уже лежала на рукояти пистолета, тихонько щелкнул флажок предохранителя. – Ты же сдох?

– Кто сдох, я? – Окунь совершенно по-волчьи поднял морду вверх и разразился то ли смехом, то ли воем. – Да я вас всех переживу!

– Что и требовалось доказать, – снова включился Проф и толкнул плечом Германа. – И не спорьте больше со мной.

– Заглохни, гнида! – рявкнул на него Окунь. – Кто тут главный?

– Ну я, – не вставая с места, ответил я. – Какие-то вопросы?

– Да никаких. – Мышцы Окуня напряглись, как и тогда, в степи. – Вот порву тебя сейчас, гада, в лоскуты – и все. Опа, у вас и ствол есть!

Он уставился на ружье Ювелира, лежащее там, где тот его и оставил. Сам же Ювелир сместился в сторону, неотрывно глядя на Окуня.

По законам драматургии, я должен был посоветовать оборотню свалить в ночь и забыть сюда дорогу навсегда. Но тут не сериал, а поэтому надо Окуня грохнуть. Снова. А после взять за грудки наших умников и трясти их до той поры, пока они все свои теории не выложат.

Когда Ювелир нанес удар, я так и не понял. Увидел только, как мотнулась оскаленная морда Окуня и он отлетел в сторону. Я, не теряя времени, взял винчестер. Нечего зря боезапас кольта тратить, он мне еще понадобится.

– Ну уж нет, – крутанул дубину в руках бывший работник ломбарда. – Еще один шанс я не упущу. Вставай, тварь, и давай посмотрим, кто здесь хозяин, а кто – червяк вонючий. Ты ведь меня так называл?

– Я тебя вижу в первый раз! – зарычал Окунь. – И в последний, потому что я твои кишки сейчас на локоть свой намотаю!

Он вскочил на ноги, точнее, уже лапы и повел плечами, выставив вперед кисти с острыми когтями.

Это все, конечно, прекрасно – месть и так далее, но очень, очень не рационально. Додумывал я эту мысль, уже дослав патрон в ствол винчестера и взяв оборотня на мушку.

– Сват, не лезь пока. – Ювелир. – Как брата прошу. Дай мне его убить.

– Да не вопрос. – Я повел дулом. – Но если я увижу, что ты в опасности, – не обессудь. Ты нужен группе живым.

Окунь был сволочью, но не дураком, он прекрасно понимал, что пуля быстрее, чем его ноги, и начал прикидывать пути отхода. И вот этого я ему позволить не мог – такая угроза в пределах моего поселения на фиг никому не нужна.

Впрочем, судя по всему, здесь смерть все-таки не конечна. Подтверждение моих слов сейчас стоит, скалится в отблесках костра.

– Убей ты его прямо сейчас! – выкрикнула Милена. – Не жди!

– Ювелир в своем праве, – жестко ответил ей я. – И делает это, между прочим, не для себя, а для вас. Вы же ему прошлой встречи с этим ублюдком забыть не можете.

– Чёт я не понимаю! – рыкнул Окунь. – Я вас всех в первый раз вижу, знать вас не знаю!

– А это и не важно. – Ювелир выставил дубину перед собой. – Мы тебя знаем – этого достаточно.

Взмах – и стекла, надежно вделанные в навершие оружия, рвут бок оборотня, но и Ювелир отлетает в сторону. Его противник очень быстр.

– Хр-р-р! – Окунь оказался рядом с костром и, оскалившись, обвел всех своими желтыми буркалами. – Всех порву!

Ювелир, стоя на четвереньках, мотал головой. Судя по всему, здорово оборотень его приложил.

Извини, приятель, но время лирики кончилось, чую, сейчас эта тварь на меня прыгнет. Выйдет так, чтобы и мне, и тебе – хорошо. Не выйдет… Ну, значит, подождем следующего раза.

Винчестер громко хлопнул – здорово дуло вверх задирает, надо это учитывать впредь. Целился-то я ему в грудь, а попал в шею. Это несерьезно, тем более стрелял я почти в упор. Нет, попадание хорошее, результативное, но вот такой разброс… Надо запомнить.

Но бьет ружье мощно, Окуня отбросило назад, судя по всему, выбив из него почти всю жизнь. Он скреб когтями по брусчатке мостовой и силился подняться.

– Дружище, твой выход. – Я щелкнул затвором ружья. Нет, все-таки какой он тут прикольный, нестандартный. И звук приятный. – Извини, я тебе пособил немного.

Ювелир уже стоял на ногах. Он подошел к Окуню, который ворочался на мостовой, и резко, как пешню в лед, опустил дубинку на его голову. Оборотень еще раз дернулся и истаял в воздухе.

– Вот как-то так. – Ювелир сплюнул. – Сват, спасибо тебе. Мне очень важно было убить его самому. Ну, ты понимаешь.

– Понимаю, – подтвердил я. – Потому ему в голову и не засадил.

– Рыба готова, – невозмутимо заявила Фрау. – Она горячая и сочная, и все идут ее есть.

Вот же. То ли она по жизни такая, то ли просто привыкла до конца делать свое дело. Железная леди, по-другому не скажешь.

– Простите, – послышалось из темноты, оттуда, где была стена. Голос был женский. – Вы его убили?

Я бросил винчестер Ювелиру, который ловко его подхватил, сам достал кольт. Нет, надо срочно человека на «точку» сажать и имеющиеся в наличии стволы распределить по людям. И пусть они завтра хоть по три патрона отстреляют, чтобы оружие почувствовать. Лучше бы по пять, но это много. Жалко боеприпасов.

– Его – да, – ответил я, делая несколько шагов назад и отдаляясь от света костра. – Если не секрет, с кем я говорю?

– Он нас… – это уже говорила другая женщина. – Прозвучит дико, но он нас рабынями сделал. И рабами.

Нет, не меняются люди после смерти, как был Окунь упырем, так им и остался. Елки-палки, если я все верно понял, он же теперь к нам с завидной периодичностью приходить будет. Возродится и придет. Возродится и придет. Это же патронов не напасешься. Вот только почему он нас не узнавал, это мне неясно.

– Тамарк, ты, что ли? – спросила у темноты Галка. – Да ладно?

– Мы знакомы? – К костру вышла голая девушка, которую и я узнал. Ну да, она была среди тех, кого я тогда, в первое пришествие Окуня, освободил. Если не ошибаюсь, аспирантка из Новосибирска. Или Красноярска? Не важно.

– Еще бы. – Валентина даже в ладони захлопала. – А Женька не с тобой?

– Простите, я вас не знаю, – совсем уж растерялась Тамара. – Кто вы? Откуда меня знаете? Что происходит?

Голос у нее дрожал, явно дело шло к истерике.

– Скажите, а вы когда сюда попали? – спокойно, как-то даже деловито поинтересовался Герман. – Сколько дней назад? Или так – когда вы здесь оказались? Только точно!

– Позавчера вечером, – ответила Тамара, вроде успокаиваясь. – Ближе к закату.

– А погибла она? – Герман глянул на Валентину.

– Часа четыре дня было, – почесала затылок та. – Галк?

– Ну да, – согласилась Галина. – Тогда уже сильно за полдень перевалило.

– Скажите, а что последнее вы помните из того, что было перед появлением здесь? – продолжил Герман. – Вот самое последнее?

– Библиотека, – немедленно ответила Тамара. – Я же за кандидатскую как раз принялась, вот, набирала материалы. Не все в Сети есть, что-то приходится искать на бумажных носителях. Древность, конечно, невозможная, но что поделаешь…

– Мм, аспирантка? – Герман улыбнулся. – Это славно.

Ну да, ты еще мне здесь научное общество открой.

– Ювелир, все нормально. – Я поставил пистолет на предохранитель и убрал его на привычное место. Однако нужна кобура – на спине скоро пролежни образуются от рельефа кольта. Вот только где ее взять?

Ювелир, на лице которого было удивительное для этой ситуации умиротворение, положил ствол ружья на плечо.

– Сколько вас там, идите сюда, – скомандовал я. – Не бойтесь, мы вас не обидим.

Из темноты начали выходить люди, преимущественно женщины. Ну да, Окунь свои вкусы не меняет. И везучесть с замашками тоже – за три дня он собрал десяток с лишним человек. Собрал – и сломал, поскольку любой из них мог как минимум задать стрекоча в то время, что он был здесь, но никто, похоже, этого не сделал.

Двенадцать человек. Девять женщин, три мужчины. Точнее, два мужчины и один подросток, лет четырнадцати, с огромными круглыми глазами как у лемура и лысой головой.

– Эк ты себя, – щелкнул языком я. – Нет, и у нас есть любители экзотики, но ты пока лидер.

– Ага, – подтвердила Алла. – Чем такое – лучше уж как я.

– Хорош парня опускать, – хмуро заступился за понурившегося подростка Павлик. – Бывает.

– Рыбак рыбака, – хохотнула Галка.

– Ладно. – Я подошел к людям, которые настороженно смотрели на меня.

Они уже поняли, что все непросто, они бродили по равнине и лесам, они успели увидеть смерть и узнать, что теперь не всегда их жизнь принадлежит им. Это горький опыт, но полезный. Умные все намотают на ус и смогут выжить. Глупые… Они будут умирать раз за разом, пока не поумнеют.

– Меня зовут Сват, я здесь вроде как главный, по крайней мере – пока, – начал я речь, которая скоро, надеюсь, станет обкатанной и традиционной. – Это люди, которые согласились пойти за мной. Мы хотим выжить. И не просто выжить, а сделать так, чтобы жизнь была именно жизнью, а не постоянной борьбой за лишний кусок или вязанку дров. Для этого мы собрались вместе, и это наша цель. Сейчас у вас есть выбор – присоединиться к нам или уйти обратно в ночь. Вы вольны в нем, мы никого не будем удерживать насильно, нам это не нужно. Нам нужны только те, кто готов работать и хочет это делать. Это не пустые слова – мы будем смотреть за теми, кто к нам присоединится, и если этот человек не захочет участвовать в общем деле, то в нашей группе ему не место. Жестко? Да. Но в этом мире нет благотворительных фондов, гуманитарной помощи и миротворцев. Здесь мы предоставлены сами себе, и только от нас зависит, увидим мы завтра рассвет или нет. Мы хотим его увидеть. Вы – решайте для себя сами.

Люди стояли и, казалось, думали. Но каждый думал про себя, они не были группой, они были еще рабами.

– Тамара, – окликнул я аспирантку, на лице которой все еще было непонимание происходящего. – Ты уже была с нами, твое место осталось за тобой в любом случае.

– Я не очень понимаю, что происходит, – призналась она. – Но я с вами, тем более если никто не против.

– Ты чего, подруга. – Галка подбежала к измученной девушке и потащила ее за собой. – А вот мы тебе сейчас рыбки дадим, бодрость поднимем.

– Я бы с вами осталась, – устало сказала женщина средних лет. – Судя по всему, вы куда более приятная компания, чем этот волосатый ублюдок.

– Надеюсь, – усмехнулся я. – Окунь – вообще не самый приятный тип. Был.

– Оружие дадите? – полюбопытствовал один из мужчин. – Гляжу, оно у вас есть.

– Нет, – отозвался я. – Оружие в нашей группе еще надо заслужить. А вам, господа, для этого придется постараться вдвойне, если не втройне.

– Что так? – Странно, почему этот человек прогнулся под отморозка Окуня. Вроде крепкий и за словом в карман не лезет. – Рылом не вышли?

– Не вышли, – подтвердил я. – Вас было трое, он один, камни и палки лежат повсюду. Что вам мешало его прикончить?

– Здоров этот упырь был больно, – сказал второй мужчина, в годах и с брюшком. – Положил бы он нас.

– А может, вы его? – ответил ему я. – А даже если и откинули бы вы коньки, так все равно бы его потрепали, а там женщины его добили бы. Сами – да, сдохли. Но они-то жили бы дальше. Идея ясна?

– Значит, ружьишко не дадите? – задумчиво сказал первый мужчина. – Жаль.

– Ювелир, – негромко произнес я, и дуло ружья уставилось на визитера. – Уважаемый, не надо нас провоцировать. Не стоит. Поверьте, за те дни, что мы живем в этом мире, к нам уже пришло понимание того, что здесь все будет происходить не так, как это было на том свете. Да чего «будет»? Уже не так.

– Да вы что? – заулыбался мужчина, показывая пустые руки и вертя ими в воздухе. – Я ж просто спросил – и все. Ну, какую работу работать?

– Сват, – негромко сказала Настя. – Я ему не верю. Гнилой он.

– Поддерживаю. – Ювелир не сводил с ночного гостя глаз. – Решать тебе, но…

– Решение уже принято, – отозвался я и подошел к переставшему улыбаться мужчине. – Вы нам не нужны. И, повторюсь, так, на всякий случай: если у нас возникают хоть какие-то сомнения в намерениях пришедших сюда людей, то мы сначала стреляем, а только потом разговариваем. Не мы такие – ситуация такая.

– Если честно, то все это попахивает дискриминацией, – уже совсем без улыбки сказал мужчина. – Боюсь, люди вас не поймут. Сегодня я, завтра – любой из тех, кто будет вам неугоден или просто перестанет быть полезным для коллектива.

Под конец своей реплики он стал говорить куда громче, явно работая на публику.

– Со своими людьми я разберусь сам. – Теперь пришла моя очередь улыбаться. – А вас ждет далекий путь, подальше отсюда. Причем это не совет. Это настоятельная рекомендация.

– Даже не покормите? – явно показушно мужчина покачал головой. – А где же гостеприимство русское? Или сгинуло со старым миром?

– Теряем время, – негромко и жестко сказал ему я. – У нас завтра трудный день, хотелось бы еще поспать.

– Пошли, – бросил мужчина своим спутникам. Видимо, все-таки понял, что из ситуации ничего не выжмешь. – Нам здесь не рады.

– Вам – да, – немедленно отозвался я. – Про остальных я ничего не говорил.

– Мы пришли вместе и уйдем вместе, – уже не маскируясь, заявил этот человек. – Или вы хотите нам помешать?

– Нет, – покачал головой я. – Но у каждого есть право выбора, где и с кем быть.

– Я остаюсь, – заявила одна из женщин, и ее поддержало еще несколько голосов.

– И я бы остался тут, – видимо, совершенно неожиданно для зло щурящегося мужчины заявил толстяк. – Правда, профессия у меня совершенно бесполезная для этих мест, я бухгалтер, но для каких-то подсобных работ особое образование ведь не нужно?

– Совершенно, – заверил я его и спросил у лысого мальчика: – А ты что думаешь?

– Он со мной останется, – сказал за него бухгалтер, но я жестом остановил его и еще раз обратился к подростку: – Здесь каждый решает сам за себя. Я хотел бы услышать твое решение от тебя самого.

– Я как все. – Подросток провел ладонью по голому черепу. – Но с этим точно не пойду. Крыса он.

Последние слова были адресованы в адрес моего совсем уже зло выглядящего собеседника. Услышав реплику подростка, он плюнул на брусчатку мостовой и скрылся в темноте.

– Ювелир, проверь, что он ушел, – сказал я своему… А, пожалуй, что и заместителю, почему нет? Скажем, по военной части.

– Только это? – спросил он негромко, задержавшись на миг около меня.

– Да. – Мне очень хотелось сказать «нет». Очень. Но этого делать было нельзя. – Проводи до холма, и пусть уходит. Да, и запали там костер.

Ювелир прихватил горящий сук из нашего костра и двинулся к проломам в стене.

– Так почему он крыса? – повернулся я к мальчишке, который так и стоял рядом со мной. – И еще – тебя как зовут?

– Стрим, – непонятно сказал мальчик, но тут же пояснил. – Это имя. А крыса он по жизни. Он же к этому, к волосатому, подлаживался.

– В каком смысле? – Когда такие вещи говорит подросток, это может означать все, что угодно…

– Он взял на себя функции надсмотрщика, – пояснила одна из женщин, уже очень немолодая и очень некрасивая. – И даже был готов убить меня, заметив, что мой облик не тешит взгляд его повелителя.

– Мы бы сбежали, когда Окунь к вам пошел, а он не давал, – присоединилась к разговору еще одна девушка. – Он камень взял и говорит: «Если кто дернется, голову расшибу».

Н-да, вот тебе и расчет. Написали на бумаге, да забыли про овраги. По-хорошему, надо было его сразу валить и не мудрить. Хотя откуда я мог знать, что дело обстояло именно таким образом? Нет, в процедуру приема в группу надо вносить изменения.

– Ладно, это уже день вчерашний, – сказал я вновь прибывшим. – Садитесь у огня, берите еду.

– У нас сегодня в меню рыба. – Генриетта подбоченилась. – Мы уже отужинали, но поскольку с едой у нас проблем нет, то ее хватит и на вас.

Фраза была путаная, но политически верная, моя мудрая фрау старший повар, похоже, торила дорожку моему же авторитету. Много еды – это стабильность, это подкупает.

Новые члены группы рассаживались у огня, они были еще насторожены и тревожно улыбались, но было видно, что на душе у них стало полегче, – костер и пища делали свое дело. В принципе, человеку для счастья надо не так уж и много – просто оказаться среди тех, кто не причинит тебе вреда и кого можно не бояться, оказаться среди своих. И еще – чтобы впереди была хоть какая-то перспектива, цель, и ты был бы задействован в ее достижении. В том мире мы про это забыли, там было сделано все, чтобы люди были разобщены, эти простые, по сути, вещи заменили комфортом и теорией потребительства, а здесь все вернулось на круги своя.

Из темноты вынырнул Ювелир, коротко кивнул: мол, ушел неприятный человек. По его лицу было заметно, что радости он по этому поводу не испытывает.

– Надо было его убить, – сказала негромко Настя, подошедшая к нам. – Зря ты его отпустил.

Вот тебе и раз. Девочка с академическим образованием, биоэколог. И – убить?

– Полностью поддерживаю, – присоединился к ней Ювелир. – Таких, как этот, отпускать нельзя. Он вернется.

– Вы оба правы, – ответил им я. – С одной стороны. А с другой – делать это на глазах у людей, которые с ним пришли? Просто на секунду представьте их реакцию. Чем мы тогда от того же Окуня будем отличаться? Нет, не с нашей морально-этической точки зрения, это все фигня, на это мне начхать. Просто в их сознании четко зафиксируется, что они сменили одного хозяина на другого. А мне не нужны рабы, мне нужна общность людей, которая сосуществует вместе, потому что сама этого хочет. Добрая воля – это величина, которая будет посильнее любой идеологии.

– Не думаю, что они были бы против, – упрямо сказала Настя. – Ты же слышал?

– Слышал, – подтвердил я. – Но уже после того, как отпустил гада. Это косяк, который надо будет учесть при приеме следующих групп.

– Что слышал? – поинтересовался Ювелир. – Я что-то пропустил?

– Есть такое. – Настя фыркнула. – Он той еще мразью оказался.

– Так, может, я метнусь, догоню? – Ювелир нехорошо заулыбался, детали его, похоже, не слишком интересовали. – Не думаю, что он далеко ушел.

– Не лучшая идея, – остановил его я. – В темноте, в одиночку… Не стоит оно того. Да, у нас теперь есть враг, он знает, где мы находимся, и ушел живым, но это ничего. Никуда он не денется, все равно поблизости бродить будет, так что все одно мы его убьем, рано или поздно.

– Ладно, я на «точку». – Ювелир деловито огляделся. – Костер скоро прогорит, да и мало ли чего?

– Погоди, – остановил я его. – Еще одно дело надо до ума довести.

Я подошел к костру и не без удовольствия оглядел расширившуюся количественно группу. Ну да, в основном слабый пол, нет мужиков, но это ничего. Тем более в ряде работ женщины куда полезнее, усерднее и внимательней мужчин будут. Например, в разделке и сушке рыбы. Да и организованней они. Хотя ох как мне нужно еще хотя бы десяток ребят, я бы тогда маневренные группы по степи разослал, по три человека, на предмет поиска новых людей.

– Так, народ. – Я хлопнул в ладоши, головы повернулись в мою сторону. – Сначала несколько слов для вновь прибывших, для их душевного спокойствия.

Вновь прибывшие насторожились.

– Теперь вы – члены нашей группы. Да, как я и говорил, мы будем за вами приглядывать, мы будем оценивать вашу полезность и добросовестность, но это не значит, что вы – люди второго сорта. У нас нет деления на чистых и нечистых – все равны друг перед другом. Это не демократия, не коммунизм, это реалии нашего нового мира. Не думаю, что так будет везде, уверен, что скоро появятся и тоталитарные общины, и рабовладельческие, ведь люди все разные. Но наш путь такой. Это, разумеется, не значит, что здесь будет некое подобие анархии, то есть «твори что захочешь». Это исключено. Есть фронт работ, есть слово «надо», есть внутренний распорядок и свод правил, пусть пока и неписаных. И еще есть я, лидер группы, и последнее слово и решение всегда будет за мной. По крайней мере пока.

– Разумно, – сообщила всем немолодая и некрасивая женщина. – Безвластие – путь к гибели. Я такой уклад только приветствую.

Надо будет с ней поговорить, интересный персонаж.

– Но мы растем. Растем как общность людей, – продолжил я, кивком обозначив, что услышал слова женщины. – И мне уже не обойтись без тех, кто будет принимать решения на локальных уровнях – в рейдах, которые обязательно скоро начнутся, и здесь, в крепости, если я буду отсутствовать. В данных ситуациях их слово будет приравнено к моему. На общих советах, которые тоже неминуемы, их мнение будет учитываться как особое.

– Номенклатура, – задумчиво произнес Проф.

– Да, номенклатура, – подтвердил я. – Но она бывает разной, вам ли не знать? Кстати, я сейчас закончу и после отдельно вашей парочке буду бубну выбивать.

Проф и Герман переглянулись, явно перепугавшись.

– Итак – офицеры, я решил назвать эти должности именно таким словом. Их будет два. – Я показал на парочку, так и стоящую за моей спиной. – Один – это Настя, ее функционал – аналитика, кадры, распределение обязанностей и контроль за выполнением работ. Второй – Ювелир, на нем – все военные дела.

– Будем голосовать? – поинтересовалась Галка на редкость напряженным голосом.

– С чего бы? – даже удивился я. – Это решение не обсуждается, оно принято мной и является окончательным. Впрочем… Ювелир, подойди ко мне.

Он подошел к костру, ступая тяжело, как медведь, и посапывая.

– Я обращаюсь только к тем, с кем он был тогда. Ну, вы поняли, о чем я. – Костер постреливал вверх искрами и потрескивал, освещая лица сидящих вокруг него. – Мне интересно только их мнение по этому вопросу.

Их было не так уж много, тех, кого я тогда спас от Окуня. Они молчали, глядя на огонь, Ювелир сопел сбоку от меня.

– Надо тебе будет что-то такое сшить, особенное, – сказала наконец Милена. – Ну, что-то вроде отличительного знака. Хорошо бы что-то форменное, но где материю взять?

– Спасибо, – хрипло сказал Ювелир. – Спасибо.

– Разобрались, – не без удовольствия сказал я. – Это хорошо. Так, приятель. К тебе в распоряжение поступает вот эта парочка – глазастый и ушастый, уж простите за каламбур. Гоняй их в хвост и гриву. Можешь извести с ними шесть патронов к винчестеру и четыре револьверных. Гулять так гулять. Рэнди, одно ружье по-прежнему твое, но, уж извини, мы его тоже использовать будем.

Павлик показал Стриму большой палец, тот немного ошарашенно кивнул. Рэнди выслушал Лену, заулыбался и махнул рукой: ладно, мол.

– Настя, ты подберешь себе помощника сама, – повернул я голову к девушке и дождался ее кивка. – Я бы посоветовал Аллочку. Человек рулил пиар-агентством, стало быть, читать-писать и анализировать умеет.

Алла довольно заулыбалась, вертя кудлатой головой с забавно торчащими вихрами.

– Еще несколько кадровых моментов, – снова привлек я общее внимание. – Фрау Генриетта назначается самым-самым главным поваром. На ней – готовка еды, а также прием, хранение и распределение съестных припасов со всеми вытекающими отсюда полномочиями.

– Яволь, – с достоинством ответила Фрау. – Но мне тоже надо помощник. Я могу и одна, но это будет не слишком правильно.

– Совершенно с вами согласен, – подтвердил я ее правоту. – Вы можете взять себе одного человека на постоянную службу, и еще один будет вам помогать в качестве дежурного по кухне. Составьте график, невзирая на лица и вопли: «Не хочу», – и в путь. Правда, я и офицеры в него не войдут, – у нас других дел много.

– «В путь» – куда? – подняла бровь Фрау.

– Это идиоматическое выражение, – пояснил я. – Значит, все согласовано, за работу. Так, что еще на повестке дня? Рэнди.

Лена дернула механика за рукав – тот вертел в руках какую-то железяку и явно не слишком следил за происходящим, предоставив это своей постоянной спутнице.

– Ты назначаешься главным механиком группы. На тебе все… Вся техника, которая у нас есть и будет. Функционал определишь сам. В помощь тебе – два человека: Лена и еще кто-нибудь, тоже сам потом подберешь. Вопросы?

– Есть один, – через минуту сказала Лена, переведя мои слова Рэнди и выслушав его ответ. – Насколько велики его полномочия? Отчеты, описи найденного имущества, право на модернизацию имеющейся техники без согласования с тобой – с этим как?

– Докладывать о находках, которые имеют ключевое значение для группы, например, об оружии, – это обязанность. Все остальное – на его усмотрение, – объяснил испанцу я. – Плюс вся добыча технологического характера, а также новости о местах, где есть что-то подобное, будут поступать в первую очередь к тебе. Народ – это касается всех.

– Отлично, – сказал испанец и снова занялся железкой.

– Так, – помассировал я виски. – Настя.

– Да? – отозвалась новоиспеченная леди-офицер.

– Завтра опроси всех новеньких – имя, профессия, характеристики, все по обычной процедуре. Ну и по факту доложишь мне.

– Само собой. – Настя похлопала по тубусу, из которого она уже вынула грибы и в который снова были помещены бумаги.

Грибы, кстати, прошли всестороннее изучение, их разламывали на предмет порозовения, капали на шляпки воду и нюхали и под конец положили в темное и сухое место. Научный подход, по-другому не скажешь. Генриетта особенно тщательно к этому делу подошла, похоже, что у нее на грибы большие надежды есть, они с Настей долго о чем-то говорили.

– Ну и финалом наших посиделок будет лекция. – Я подошел к ученым, которые при моем приближении заерзали на своей скамеечке. – О положении дел на планете. Так кто начнет?

– Это только теория. – Проф потупился. – Теория не есть истина, она может быть ошибочна.

– Ошибочна, – подхватил Герман. – И потому введет всех в заблуждение.

– Впрочем, как ни странно, наш волосатый недруг и наша вновь обретенная подруга прояснили один из моментов. – Проф встал на ноги и начал прохаживаться у костра. – У нас была версия о том, что смерть здесь не конечна.

– Не приписывайте мне своих заслуг, – попросил Герман. – Я был с ней не согласен. Теперь приношу свои извинения, поскольку вы были правы.

– Это не важно. – Проф увлеченно махнул рукой. – Я предположил, что в данной реальности смерти быть не может. Она хоть и крайне детальная, неотличимая от настоящей, но виртуальная, сиречь игровая. А в играх никто не умирает до конца. И оказался прав!

– Вот только поди знай, что хуже, – негромко сказал Герман. – Конечная смерть или вот такая, как здесь, с переходом в качество Иванов, родства не помнящих.

– Поясни, – попросил его Ювелир. – Не надо вот этого всего, полунамеков.

– Да все просто, – ответил за Германа Проф. – Коллега говорит о том, что если сейчас смерть – это неприятность, серьезная, но не критичная, то через месяц, когда у каждого прибавятся опыт, знания, уровни и характеристики, это будет уже беда.

– А если это произойдет через год? – перехватил инициативу Герман. – Когда сформируется общество, появится геополитика, пройдет размежевание территорий? Это уже катастрофа.

– И самое страшное – возродившись, человек теряет все, – закончил Проф. – Повторюсь – все! Уровни, опыт, память, место в обществе. Стирается личность, целиком. Навсегда.

– И добавьте к этому кошмару тот факт, что человек снова входит в мир голым, при этом все остальные в нем уже одеты, – теперь и я до конца понял, о чем говорят умники. А ведь и вправду – жуть. – И что ему, голопопому, светит в обществе, где все уже в штанах и с ружьями? Вряд ли тарелка супа и теплое одеяло. В лучшем случае – третьи роли и низ социальной лестницы, каким бы гуманным это общество ни было.

– Жутковатая картина, – сказал кто-то из девушек. – Страшно жить-то.

– Так это всегда так, жизнь – она не кусок торта, – ответил я ей. – Настя, завтра опросишь каждого, пусть они хоть как, хоть контурно опишут место появления. А наши ученые друзья с утра не пойдут обыскивать город, а направятся с тобой и попробуют тоже хоть как, хоть контурно, на основании устных рассказов нарисовать карту окрестностей, где ты и будешь отмечать эти самые места. Надо знать, кого где искать, если что. Теперь это – необходимость, насущная, как хлеб.

– У нас нет хлеб, – отозвалась Фрау. – И это очень плохо.

– У нас много чего нет, – ответил я ей. – Но, надеюсь, что будет. И вот еще что. Проф, попробуй привязать то, что выйдет после рассказов людей, к той карте, что мы нашли. А ну как получится что путное?

На этом наши разговоры у костра не закончились. Ювелир, прихватив ребят, ушел на «точку», а профессора еще рассказывали о своих теориях, связанных с этим миром.

Они, оказывается, о многом спорили. Например, о том, как будет эволюционировать планета. По их версии, уже совсем скоро живность появится не только в воде, но и на суше, и в воздухе. Начнется все с простейших – бабочки, шмели, червяки, потом существа покрупнее забегают по полям и лесам, и апофеозом всего этого станут хищники. Впрочем, они опять чуть не сцепились – не могли решить, где жизнь появится раньше, на земле или на небе.

Они много говорили о том, что все произошедшее – следствие какой-то ошибки, что реальности наслоились друг на друга, как пирог, и, увы, скорее всего, навсегда. Что тут, помимо всего остального, еще и смешались истории тех компьютерных миров, куда каждый из нас должен был попасть, что и привело к такой чехарде, где автоматический кольт двадцатого века соседствует со своим престарелым шестизарядным дедулей, а древний речной монитор находится километрах в двадцати пяти от вполне современного командного пункта с гермозатворами.

Они даже выстроили целую теорию развития этого мира, но это были уже такие дебри, что я их остановил. Впрочем, одна из фраз, оброненных Профом, меня зацепила. Он сказал:

– Там степь. – И показал рукой в ту сторону, откуда я некогда начал свой путь. – И очень скоро туда надо будет поглядывать с опаской. Она притягивает азиатов, как магнит, а в области формирования общества и быстрой адаптации к условиям им равных нет, поверьте востоковеду.

Прав Проф, прав. И если это так, то все может быть очень плохо. Со степняками можно либо воевать, либо торговать. Но торговать с ними можно только в том случае, если они точно знают, что не смогут забрать твое добро силой.

В общем, все было не слишком просто, и поводов для раздумий у меня имелось немало. Но дела наши не так уж и плохи – сегодня совершенно точно оформилась новая общность людей на этой планете. Пока только оформилась. Но не все же сразу?