…Каково было скромно пригревшейся еврейской девушке продрать глазки от свежего утреннего ветерка и обнаружить буквально в метре от собственного носа бездыханного монстра с оскаленными клыками и слипшейся от крови шерстью… Даже не пытайтесь себе это представить. Визг, который издала отчаянная дочь Израиля, едва не вызвал инфаркт у столь же отважного подъесаула!
Миллавеллор, прекрасно проведший ночь без сна, но с самокруткой, только страдальчески поморщился. До объяснений, что здесь произошло, он снизошёл гораздо позже, когда Рахиль отвизжалась, отревелась, оторалась и отматюкалась на трёх языках…
– Бывший ролевик, говоришь, – недоверчиво уточнил казак, всё ещё держась за сердце. – По виду больше похож на мента-оборотня. Я такие рожи по телевизору видел, в передачах о борьбе за чистоту милицейских рядов…
– Такие рожи?! Ой… а вы ещё спрашивали, почему все евреи эмигрируют в Израиль – таки вот она, причина!
– Просто он заигрался, – вступился за труп его же остроухий убийца. – В ролевых эпопеях всегда есть опасность восприятия игры всерьёз. Можно играть в плохого героя, но нельзя жить этим образом. Перевоплощение может стать необратимым…
Все понимающе помолчали. Потом был короткий диспут на тему: куда деть тело? Бросить в реку не позволяла Рахиль, всегда трепетно относившаяся к экологии, сжечь на костре не дала она же, ссылаясь на непереносимость запаха палёной шерсти, а копать могилу шашкой, кинжалом и священным артефактом – наотрез отказались мужчины!
Разумного компромисса никто не предложил, вся троица едва не перешла на личности, как вдруг из-за ближайшей берёзовой рощицы раздался малиновый благовест заутрени. Чарующий перезвон православных колоколов на фоне пробуждающейся зари, напыщенного эльфа и мрачной иудейки, препирающихся над трупом жуткого оборотня, имел такой резонанс, что подъесаул невольно опустился на колени. Рахиль и Миллавеллор дружно заткнулись…
– Господи, неужели? Звону ли колоколов православных храмов Твоих внемлю? Испытания и муки мои претерпеша смиренно, и награды Высшей удостаиваюсь? Вот он Рай для души христианской, всех прочих Раёв избегаеша, всех соблазнов отвергаеша, всех врагов посрамляеша – во единый чертог Господний рабу своему войти позволяеша… И ныне, и присно, и во веки веков!
– Э-э… Ваня, – осторожно подала голос девушка. – Я таки чую, вас припекло – вы говорите, как по книге. Может, я что и не так цитирую в свете торжественности момента – но мне за вас радостно! Честное еврейское…
– Спасибо, Рахиль. – Иван широко перекрестился и встал. – Ибо ныне нашёл я свой православный Рай и останусь там навеки…
Старый эльф первым пожал руку молодого человека. Он никогда не был в этих местах, но охотно предположил, что присутствие Рая чувствуют сердцем, и если здесь их «братству» предстоит расстаться – значит, такова судьба. В конце концов, ведь меч Святого Джона он всё равно получил…
…Рахиль потуже затянула ремень на голодном пузе, поправила форму, закинув автомат за спину, и почти сухо, без эмоций, попрощалась с другом:
– Ну что ж, казак Кочуев, пока! Мы таки неплохо погуляли в двухместном приключении, эльф не в счёт… При случае вспоминайте чем-нибудь хорошим. Если слишком часто была окончательной дурой – таки простите…
Бывший подъесаул неловко обнял её, быстро прижал к груди и резко разомкнул объятия. Его мысли были уже далеко, там, в золотом сиянии неба, за берёзовой рощей, где в прозрачном утреннем мареве всё ещё дрожали возвышенные отголоски колокольного звона… Иван развернулся, поправил фуражку и решительно зашагал вперёд по узенькой, едва заметной тропинке. Через несколько шагов он сбился и встал…
– В чём-то есть проблемы? – едва сдерживая слёзы, с надеждой крикнула Рахиль.
Казак обернулся, почесал в затылке и так же решительно пошёл назад:
– Я это… предложить хотел… Айда со мной!
– Таки куда?!
– В Рай!
Еврейка неуверенно переглянулась с эльфом, тот отрицательно замотал головой. Естественно, зачем им это…
– Ваня, если там православный Рай для настоящих казаков, так меня конкретно не пустят, поскольку я – сплошная иудейка…
– «Воистину, в царстве Божьем нет ни эллина, ни иудея…» – торжественно, но неточно процитировал господин подъесаул.
– Это в смысле, что ни греков, ни евреев туда не пускают? Ладно, ладно, плоская шутка, не надо на меня раздувать щёки, – поспешила исправиться Рахиль и, счастливая, взяла молодого человека под ручку. – Идём вместе, берите меня всю – таки я согласна!
– Мм… ну, что ж, – раздумчиво прикинул эльф, – никто ведь не обидится, если я провожу вас до ворот? Девушка сможет спросить, где находится её собственный Рай, а вы, мой геройский собрат, наконец-то обретёте вожделенный покой и духовное родство с единоверцами. Как говорил один ныне забытый мудрец: «Найди высокую гору с одинокой сосной, спрячь средь её ветвей слониху – и влюблённый слон всё равно прибежит на зов. Возьми большую шляпу и спрячь под нею слона – влюблённая слониха найдёт его вдвое быстрее…»
– Мораль – кому из них оно больше надо? – сдвинув брови, резюмировала израильтянка, но разводить конфронтацию не захотела. – Ваня, до ворот – мы с вами. В конце концов мне тоже до жути охота взглянуть на православный Рай, вдруг они там действительно укажут на мне направление… Ой, а вы потом будете писать мне письма?
Иван неопределённо пожал погонами. В принципе, почему бы и нет, ему тоже не хотелось думать о том, что вон там, за рощицей, они расстанутся навсегда. Про тело убитого ночью оборотня все вообще успешно забыли…
Миллавеллор, правда, оглянулся два раза, но потом практично решил, что оно ему тоже в одиночку не упёрлось – яму копать или ноги в реке мочить. Раз подъесаул решил идти в Рай, а он тут явно недалеко, так, может, оттуда люди придут и похоронят? В самом деле, не на благородных же эльфов вешать такую грязную работу?! Что-то не вспоминается, чтобы великие герои бессмертного Толкиена тратили время на похороны врагов… Убили – и спасибо! А там пусть воняет…
Иван и Рахиль сначала шли молча и споро, но постепенно оба как-то замедлили шаг, каждому хотелось успеть выговориться:
– Нет, правда, вы будете мне писать?
– Ну конечно! Я даже думаю, что если… предположим, что от нашего Рая до вашего не так далеко, то я бы… мы бы… могли, наверное, иногда…
– Ой, я – за! Обеими руками, и ногами, и головой помашу, но… вас там за это не заругают? Таки я – еврейка, вы – казак… мало ли…
– Знаешь, православие – это не антисемитизм! А иудаизм – тоже, кстати, не синоним русофобии! Я полагаю, что и в твоём и в моём Раю живут умные люди, они должны понимать… Ну, не запрещать, по крайней мере!
– Таки надеюсь…
– И я…
Увы, дорога всё равно кончилась слишком быстро. Им, наверное, стоило бы поговорить подольше, и на другую тему, потому что самого главного опять не сказали ни он, ни она. Но тут перед ними, за стройными рядами среднероссийских берёз, неожиданно открылось величественное и прекрасное зрелище…
На невысоком зелёном холме, в окружении полевых цветов и кустов орешника, стоял пятиглавый храм с золотыми куполами! Рядом – высокая колокольня, белые стены, сомкнутые в кольцо. То ли город, то ли монастырь, эдакий симбиоз воплощённых чаяний православного люда. Это было настолько возвышенно, умиротворённо и красиво, что вся компания разом замерла, вытаращив глаза и затаив дыхание…
– Господи, это Рай!
…Резные ворота гостеприимно распахнулись, навстречу важно вышла целая делегация степенных монахов, словно сошедшая со страниц пушкинских сказок, под предводительством высокого батюшки. Здоровенный, толстый, рыжий, с окладистой бородой и львиной гривой, он жестом поманил к себе казака, безошибочно определив его вероисповедание:
– Опаздываешь, сын мой!
– Грешен, благословите, батюшка. – Иван опустился на одно колено, целуя руку священника.
– На оба колена становись, да фуражку сними, – незлобиво поправил рыжий поп. – Ну вот… благословляю тя, во имя Отца и Сына и Святаго Духа! Всё, вставай, пойдём, неча нам тут за воротами греха набираться.
Бывший подъесаул встал с просветлённым лицом и чуть виновато улыбнулся:
– Конечно, иду, батюшка. Только дозвольте с друзьями попрощаться…
– Ни к чему это, – ровно обрезал святой отец. – Они тоже в обитель пойдут.
– Рахиль, я же говорил, что иудеям можно! И эльфам тоже, наверное… раз приглашают…
– Всех заводите, да поскорее!
Ребята так и не успели понять, каким образом оказались окружены плотным кольцом монахов. Их буквально внесли внутрь монастырского двора с безукоризненной нежностью, самую чуточку не дотягивавшей до откровенного насилия. Могучие ворота захлопнулись без звука. Как ни странно, но именно Иван первым почувствовал себя неуютно…