Глава 16

В глазах у меня покраснело – все помещение было декорировано исключительно в этих тонах. Гобелены на стенах, кресла, шторы, скрывающие окно, – все было багряное и пурпурное. И даже угли в небольшом камине были в тон – темно-красные. Впрочем, какими же им еще быть?

– У-у-ур! – раздался протяжный рык из-за балдахина, скрывающего огромную кровать, которая располагалась посредине комнаты.

Женский визг, последовавший за этим, дал мне понять, что Агриппа зря времени не теряет.

– Силен! – решил я хоть как-то обозначить свое присутствие здесь, стука в дверь эта парочка точно не услышала. – Мастер, может, я попозже загляну?

– Стоять! – глухо ухнул Агриппа, следом протяжно проорал что-то неразборчивое, но дававшее понять, что ему сейчас очень хорошо, и через полминуты явил мне свой лик.

– Вина принеси, – велел он, обернувшись к женщине, которая по-прежнему была от меня скрыта балдахином, и звонко хлопнул ее ладонью по телу. – И пошевеливайся, ко мне сын пожаловал.

– Сын? – удивленно протянул женский голос, глубокий и чувственный. – А я думала, что ты не женат.

Вот тебе и раз. Может, он мне и вправду папаша? Мысли-то сходятся.

– А тебе не все равно – женат я или нет? – искренне удивился Агриппа, вставая с кровати. – Но если тебе интересно, он незаконнорожденный, прижил его от такой же шлюхи, как и ты.

И он подмигнул мне, направляясь к креслу, на котором грудой была свалена его одежда. Что примечательно, шпага и дага были аккуратно положены на столик, так, чтобы сразу можно было их схватить.

– Похож. – Прелестница, которая подарила Агриппе, натягивающему исподнее, несколько приятных минут, наконец явила мне свой лик.

Была она мясиста, грудаста, губаста и черноволоса. То есть как по мне, в ней было всего слишком много. Но это – дело вкуса.

– Похож, – повторила она, разглядывая меня. – Только шрамов пока нет, и взгляд не как у тебя. Не волчий.

Что да, то да. Я заметил, что все тело Агриппы покрыто старыми шрамами. Ну, не сплошняком, но много их, очень много. Как он дожил-то до своих лет, если в него столько раз железками тыкали?

– Вина, сказано! – рыкнул тот и глянул на меня. – Да, сынок, если хочешь, потом можешь с ней развлечься. Отец платит.

– Это забавно, – заметила шлюха, накидывая на плечи какую-то полупрозрачную штуку, которая вроде как была одеждой, но ничего не скрывала, а, напротив, подчеркивала все ее прелести. – Сначала отец, потом сын. А потом можно…

– Ты еще здесь? – прорычал Агриппа, нехорошо прищурившись и взявшись за сапог.

Сдается мне, что его нрав в этом борделе знали хорошо – грузную красотку как ветром сдуло.

– Баба сладкая, но дура при этом редкая. – Бросив сапог на пол, Агриппа натянул на себя несвежую рубаху и плюхнулся в кресло. – Садись, парень. Я тебя тут восьмой день жду, половину борделя уже опробовал.

– Дорога задержала. – Я перетащил кресло, стоящее у камина, поближе к своему собеседнику. – Пришлось петлю через пустоши заложить. В Талькстаде орден Истины на хвост упал, стряхивали.

Знаете, а в этом что-то было. С Агриппой я мог быть самим собой и говорить с ним привычным для меня языком. Словно Эраст фон Рут куда-то ушел и снова вернулся Крис Жучок, который уже почти исчез, растворившись в небытии.

– Это вы зря. – Агриппа укоризненно покачал головой. – С орденом лучше вам было не связываться. Но давай по порядку. Сейчас эта корова принесет вина, и все мне расскажешь.

Слушал он меня очень внимательно, почти не перебивая и при этом непрестанно прихлебывая вино. А я рассказал ему почти все, утаив только о встрече с призраками – учениками Виталия да о том, что переспал с Амандой.

– Ну, это нормально, – подытожил Агриппа, когда я замолчал. – Больше скажу – по таким делам потерять всего одного спутника – это, считай, легко отделались. Как, говоришь, звали того поганца из ордена Истины?

– Август Туллий, – с готовностью напомнил ему я.

– Туллий, говоришь? Нет, не слышал о таком, – покачал головой мой собеседник. – Хотя таких Августов Туллиев в ордене полным-полно. Он вообще здорово разросся за последние лет десять, этот самый орден.

– Наводит на некоторые мысли, – с подтекстом сказал ему я и в ответ получил насмешливый взгляд.

– Само собой. – Агриппа привстал и отвесил мне щелчок по носу. – Не считай себя самым умным, понятно? Это верный путь в могилу. Запомни, парень: те, кто думает, что они самые умные, в лихой час, как правило, не знают, как действовать верно, потому как не могут найти согласия с самими собой. Они начинают перебирать варианты решения вопроса и в результате отправляются на тот свет, потому что стоят на месте вместо того, чтобы бежать или драться. Правильно вбитые в мышцы рефлексы иногда куда полезнее, чем воз прочитанных книг. А по тем делам, которые творятся в Рагеллоне…

– А какие дела творятся в Рагеллоне? – сразу же спросил я.

– Разные, – буркнул Агриппа, снова припадая к кубку с вином. – Большей частью нехорошие. Но ты это в голову не бери, тебя это никак не коснется, по крайней мере – пока. Так, значит, Аманда твоя – дочка короля Фольдштейна?

– Уже нет. – Я тоже отпил вина. Отличное вино оказалось, ягодное. – Он ее всего одним махом лишил – и наследства, и фамилии.

– Невелика потеря. – Агриппа усмехнулся. – Она же не первый ребенок, что бы ей от того наследства досталось? Золота маленько да пара меховых шуб. И брак с каким-нибудь третьим сыном короля какого-нибудь затрапезного королевства. Хотя она же теперь магичка… Так что максимум пара шуб. Даже золота бы не дали, знаю я эту фамилию, те еще жадюги. Помню, лет десять назад ее родитель турнир устраивал, так знаешь, какой там приз был? Золотой столовый прибор. Вилка и нож! И все! Думаю, там вся семейка одинакова.

– Аманда не такая, – возразил ему я. – Не заметил я в ней скаредности. Истеричка – это есть, но жадина…

– Молодая просто еще. – Агриппа махнул рукой. – А может, исключение из правил. Ты с ней, я так понимаю, переспать умудрился?

– Что?! – возмутился было я, недоуменно выкатил глаза, открыл рот, наткнулся на насмешливый взгляд Агриппы и признался: – Успел.

– Молодец, – похвалил меня он. – Не каждому дано залезть на принцессу, пусть даже и низложенную. Только помни – побаловаться можно, но не более того. Никаких обещаний, никаких: «И мы пойдем по жизни рука об руку». Твоя судьба сейчас движется в сторону Ливанийских гор, понял?

– Ты о Магдалене? – уточнил у него я.

– Я о де Фюрьи, идиот. – Агриппа поставил кубок с вином на столик. – Она – та, с кем ты будешь делить судьбу, что вам отмерили боги.

– Да? – удивился я.

– Да, – подтвердил он. – Я тебе больше скажу – вас связали не боги, вас связал одной ниточкой мастер Гай, а он для тебя на этом свете значит куда больше, чем те, кого никто никогда не видел. В смысле – он тебе бог. Как решит твою судьбу, так ты ее и будешь строить. А он решил, что тебе надо быть с де Фюрьи.

– В смысле – «одной ниточкой»? – опешил я. – Это он тогда так все подстроил, чтобы…

– То ли тебе пить нельзя, то ли дорога тебя так вымотала, но соображаешь ты туго, – посетовал Агриппа. – Я тебе говорю – мастер Гай велит, чтобы ты вокруг де Фюрьи как вьюн вился, как соловей ей песни пел, и чтобы драл ее со всем усердием и прилежанием тогда и так, как она этого захочет. Ну, последнее он мне не говорил, но я так думаю, что это лишним не будет. Оно никогда не лишнее. У мастера есть интерес к ее семье, и немалый, так что, считай, ты в кости две шестерки выбросил. Все твои предыдущие оплошности прощены, можешь выдохнуть.

– Это радостно. – Я почесал затылок. – Но лучше бы ты мне это тогда еще сказал, в Кранненхерсте. С Амандой-то мне теперь как быть?

– Просто. – Агриппа откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе. – Вернетесь обратно, скажешь ей: «Время было проведено здорово, но все кончилось. Если можешь – прости, не можешь – не прощай». И все.

Ага, советовать легко. А ты поди сделай. Да и не хочу я, чтобы все кончалось. Рози – она… Рози. А Аманда… Да чтоб вам, что же я такой косноязычный!

– Эй. – Ладонь Агриппы впечаталась в мою щеку. – Ты уснул, что ли?

– Задумался. – Я потер место удара, рука у него была тяжелая. – Я попробую сделать так, как ты…

– Не попробуешь, сынок. – Лицо Агриппы оказалось напротив моего. – Сделаешь. Это не просьба, понимаешь? Ни я, ни тем более мастер Гай тебя никогда ни о чем просить не будем. Мы будем отдавать тебе приказы и команды, а ты – их выполнять. Объясняю тебе это в последний раз, ясно? Потом начну это в твою голову вбивать, если ты слов не понимаешь. Кулак – он очень хорошо понятливость и память развивает.

– Понятно, – покладисто ответил я. – Рози так Рози. Надо ее того – буду того.

– Я скажу тебе так, парень. – Агриппа цапнул мое лицо ладонями. – Ты не лучший из людей, что я видел. Ты упрям, нахален и себе на уме – и это самая хорошая характеристика для того, кто сидит на крючке у мага. Мне надо было бы хозяину рассказывать все, что я вижу и слышу, но я этого не делаю. И не делаю я это по одной причине – ты мне по сердцу. У тебя есть то, что было и у меня в твоем возрасте, – нахальство и желание выжить любой ценой. И я хочу, чтобы ты дотянул хотя бы до моих лет. Нет, мою судьбу я тебе повторить не желаю, не дай боги, у тебя должен быть свой путь. Но ты должен играть по правилам, чтобы его пройти, понятно? А потому заканчивай из себя идиота строить. Все, забавы кончились. Совсем кончились.

– Понятно, – уже без шутовства ответил я, немало удивленный услышанным.

– Надеюсь, – вздохнув, Агриппа отпустил меня. – Да, что до Магдалены – о ней можешь забыть.

– В смысле? – не понял я.

– Она мертва, – пояснил мне он. – Однокашников твоих сдуру в Нифлейские болота занесло, в результате двое там остались, упыри болотные их порвали, одна из них – как раз она. Чудо то, что вообще оттуда кто-то выбрался, везучие у тебя приятели. Место там даже не гиблое, тут другое какое-то слово надо использовать, но вот так с ходу я его не подберу.

Магдалена мертва. Я вспомнил, как увидел ее в первый раз, в замковом дворе, как она сидела, уткнувшись в книгу. А потом она и Гелла все время держались у меня за спиной, уж не знаю почему.

Нас стало еще меньше.

При этом печаль смешивалась с чувством облегчения – мне не придется ее убивать. К тому же я точно знал, что не смог бы этого сделать, а значит, нарушил бы все то, о чем мне только что говорил Агриппа.

– Ну да. – Слуга мага внимательно следил за моим лицом, как видно, читая по нему то, что было у меня в голове. – Отпустило? Я знал, что тебе ее прикончить не под силу, и собрался тебе даже помочь, да тоже не пришлось.

– В смысле? – У меня мелькнула догадка: а не он ли их в болота эти самые завел?

– Да прирезать ее хотел и тем самым снять вопрос, – пояснил Агриппа. – Но их лидер, дурак такой, за меня сам все сделал. Каким надо быть идиотом, чтобы решить сократить путь через Нифлеи? Даже знающие маги из темных – и те только по краешку болот ходят, травки собирают, а в топь не суются. А этот попер, как лось во время гона.

– А кто второй? – глухо спросил я. – Или вторая?

– Да откуда мне знать имена твоих приятелей? – Агриппа цапнул со стола кисть винограда, которая лежала в глубокой вазе, наполненной фруктами. – Девка какая-то, вроде из простых, не из благородных.

– Это все их потери? – спросил я, помолчав.

– На тот момент – да, – подтвердил он. – А потом – не знаю. Прислужница Эвангелин мертва, а остальное меня не волнует.

Наверное, мне надо было сказать ему спасибо, он ведь заботился обо мне, но почему-то мне совсем не хотелось этого делать. Зато непонятно с чего у меня запершило в горле, чего раньше никогда не случалось.

– Ладно. – Агриппа не щипал виноград по ягодке, он просто объедал гроздь, откусывая от нее так, будто та была куском мяса. – Вот еще что. В Гробницах этих, куда вы путь держите, помни одно: пока вы не дадите мертвым магам власти над собой, они ничего вам сделать не смогут. Они стражи Гробниц, есть такое, но упокоили их по традиции, не по ритуалу.

– А в чем разница? – сразу уточнил я.

– Понятия не имею, – признался Агриппа. – Это не мои слова, а мастера Гая. Я так думал, что ты видишь между этими вещами разницу. Кто из нас ученик мага?

– Подмастерье, – поправил его я. – Но Ворон нам такие вещи еще не объяснял.

– Ну извини, – пожал плечами Агриппа. – Что велено было сказать, сказал. Но, как по мне, тут то же самое, что в обычном поединке. Пока ты сам для себя не решил, что побежден, тебя никто не победит, даже смерть. Вот и тут – дайте понять этим дохлым стражам, что вы в своем праве и что в обиду себя не дадите. В конце концов, кто из нас маг?

– Я, – пришлось признать мне его правоту.

– То-то и оно! – сурово произнес Агриппа. – Хоть что-то ты за год ведь выучил? Так, ладно, что еще? А, вот! Мастер сказал: маги, даже мертвые, симпатизируют тем, кто тянется к знаниям, потому не пытайтесь книгу украсть. Попробуйте ее попросить – это может быть куда более результативным. С учетом того, что этот фолиант не имеет никакой ценности, может, получится его у призраков просто выклянчить.

– То есть как никакой ценности не имеет? – даже открыл рот я.

– Так сказал мастер, – безразлично ответил Агриппа. – Да ты сам подумай – откуда в этих Гробницах может быть что-то серьезное? Куча народа, от магов до могильных воров, знает про то, что где-то там, в песках, с незапамятных времен лежит артефакт силы немалой, но никто туда не суется, то ли боясь призраков, то ли по какой другой причине. Зато группа недоучек идет и добывает некое диво дивное. Не находишь, что это звучит как бред?

Я почувствовал себя дважды идиотом. Первый раз – потому что я, как и все остальные, верил в то, что мы идем за действительно стоящей штукой, второй – по причине того, что раньше не додумался до такой простой, по сути, вещи.

– Ворон вас просто натаскивает, – пояснил негромко Агриппа. – Меня и моих приятелей мой наставник когда-то тоже вот так отправлял в самые опасные места славного города Лефрона. Нам надо было не заплатить в таверне или нахамить какому-нибудь бретеру из королевской гвардии. Кто выжил, тот учился мастерству боя дальше. Кто нет – того закапывали на городском кладбище и забывали быстрее, чем покидали погост. Книга эта, конечно, хлам никому не нужный, но дорога-то к ней настоящая. Вы ведь не просто по ней идете, вы учитесь. Выживать учитесь, вместе работать. Мир узнаете не из книг, не по рассказам, а на деле. Можно сто раз прочесть про то, какая дорога ведет к Эйзенриху, а можно один раз ее увидеть. Тот, кто читал, запросто в горах заплутает потом, а ты – нет. Ты там уже был. Ворон этот твой – он, понятное дело, чокнутый, но дело свое знает, правильно вас воспитывает.

Дикое дело – Агриппа меня утешал. С ума сойти можно.

– Так, что еще? – Он пощелкал пальцами. – Вот. Анджан. Вы ведь корабль собираетесь фрахтовать?

– Есть такое, – подтвердил я.

– Это правильно, – одобрил Агриппа. – Значит, смотри. В порту найдешь баркентину «Луноликая Лейла», она ходит под флагом Семи Халифатов. Да, вот такое забавное название, так зовут любимую жену ее капитана.

– Хорошее название, – даже не улыбнулся я. – Красивое.

– Да и Лейла эта тоже ничего, – осклабился Агриппа. – Видал я ее. Но не в этом дело. Так вот, капитана зовут Равах-ага, попросишь к нему провести, назовешь свое имя и покажешь тот амулет, что я тебе подарил. Не потерял его еще?

– Свое нынешнее или свое старое? – уточнил у него я, расстегивая ворот и демонстрируя серебряную безделушку, которую не снимал с себя даже в терме.

– Дружище, у тебя только одно имя, то, на которое ты откликаешься сейчас и будешь откликаться в обозримом будущем, если до него доживешь, – пояснил мне Агриппа и продолжил: – Этот капитан – мой друг, он доставит вас в Анджан. Не бесплатно, понятное дело, но зато спать будете спокойно. Знаешь, в Южном океане, особенно близ Халифатов, разное бывает, случается и такое, что на борт корабля пассажиры всходят, а вот в то место, куда направлялись, не прибывают.

– Спасибо, – снова поблагодарил его я. – Знаешь, если бы не твоя помощь…

– Это не помощь, – оборвал меня Агриппа. – Ты делаешь то, что нужно моему хозяину, и твои успехи приносят ему пользу. Все это – не для тебя, а для него. Ты нужен ему живым и рядом с Вороном, а значит, должен уцелеть в этом путешествии. Для того я тебе и встречу эту назначил – посмотреть, как ты, и помочь чем-то, если выйдет.

– Но ты же говорил мне… – Я помахал руками, напоминая ему его слова, услышанные только что.

– Тебе я помогаю словом и тумаками, – пояснил Агриппа. – А делом – только хозяину. Таков мой обет, и по-другому не будет.

Он сузил глаза, и я понял, что эту тему лучше не развивать. И даже говорить о том, что тумаки – это тоже дело, в каком-то смысле.

– Еще вина? – Дверь скрипнула, и в помещение вплыла щекастая подружка Агриппы с кувшином в руках.

– И не только, – плотоядно глянул на нее Агриппа и, встав с кресла, хлопнул меня по плечу. – Сынок, не тушуйся. Глянь, какая красота, не то что твои худышки. Здесь есть за что подержаться.

Прелестница уперла одну руку в немаленькое бедро, другой приставила кувшин к круглому плечу и игриво мне подмигнула.

– Не-а, – встал на ноги и я. – Пойду я, отец. Меня друзья ждут.

– Дурак ты, – беззлобно сообщил мне Агриппа. – В жизни мало радостей, надо брать их все, пока это возможно. Но своего ума я тебе в голову не вложу, так что живи тем, что у тебя уже есть. И помни, что я тебе сказал. И про подземелья, и про твою подружку, что сейчас далеко отсюда. Она – самое важное.

– Все запомнил, – кивнул я.

– И еще. – Агриппа причмокнул так, будто у него болел зуб. – То, что с вами случилось в Талькстаде, – это как-то неправильно. Ну перстень, ну с разбоя. Ордену тут делать нечего, так с чего они крутились вокруг вас, да еще так, напоказ? Есть тут какая-то загогулина. И приятель этот ваш очень уж вовремя появился.

– Мы об этом думали, – сообщил ему я. – Знаешь, в жизни бывают совпадения и похлеще.

– Бывают, – не стал спорить Агриппа. – А знал бы ты, сколько таких совпадений наш с тобой… гм… дедушка подстроил. У-у-у! Очень много.

При шлюхе он имя мастера Гая явно упоминать не хотел. Так что у меня теперь не только отец есть, но и дедушка. Главное, чтобы мастер Гай не узнал, что мы с ним теперь родня.

– Ладно. – Агриппа потрепал меня по загривку. – Иди уже, друзья – это тоже важно. Может, даже важнее, чем девки. Девок будет еще полным-полно, а друзей много не бывает. Да и потом – мы гибнем чаще, чем женщины, так что надо общаться сейчас, пока все еще живы.

– Когда мы теперь увидимся? – спросил я у него.

– Осенью. – Агриппа допил вино и стянул с себя рубаху. – В доме с флюгером. Удачи тебе, парень. И – пшел отсюда, мне сегодня утром в путь отправляться, так что я хочу еще много чего успеть.

Меня просто-напросто вытолкнули из комнаты. Секундой позже там что-то упало и загремело, а после еще и затрещало.

– Господин освободился? – невесть откуда рядом со мной появилась Флана, та девушка, что привела меня сюда.

– Освободился, – улыбнулся ей я.

– Может быть, господин желает получить немного удовольствий? – Флана тоже улыбнулась мне и невероятно грациозным жестом поправила свои белокурые волосы.

Тонкая ткань туники от этого движения натянулась, обрисовав ее высокую грудь, глаза девушки лукаво блеснули, и я ощутил, что кровь в венах побежала быстрее.

– Честно говоря, в мои планы не входило… – забормотал было я, но осекся, когда ее рука, горячая и пахнущая лавандой, закрыла мой рот.

– Приходя сюда, каждый получает не то, за чем шел, – немного путано произнесла Флана. – Это такой дом. Господин шел сюда поговорить, но разве плохо будет, если он получит еще и немного любви?

Мысли в голове замельтешили, словно тараканы на бегах, в висках застучало, и я, не зная даже зачем, поцеловал ее ладонь, которая так и закрывала мой рот.

– Господин знает, как обращаться с женщиной. – Ладонь Фланы сместилась на мою щеку, а сама она прильнула ко мне. – Он юн, но опытен, он знает не только как взять тело женщины, он знает, как взять ее душу.

Тут я растаял окончательно. Она, конечно, шлюха, но говорит приятные мне слова. По крайней мере, до нее мне никто такого не говорил. А хотелось подобное слышать.

Ну и потом – часом больше, часом меньше. Да и не жена мне Аманда, что я вообще себе голову забиваю. Тем более Агриппа четко дал мне понять – моя судьба Рози, а уж она-то про это мое приключение точно не узнает. А то, про что она не знает, ей не повредит.

Да и нет у меня сил сопротивляться, меня словно тянет к этой Флане, как пчелу на мед тянет. Очень она красивая и женственная, и…

Додумать я не успел – меня втолкнули в соседние с Агриппой покои, а дальше время и действия слепились в один комок, как глина, перед тем как стать кувшином.

Разделся ли я сам или меня раздела Флана – не знаю, но такое ощущение, что уже через секунду мы стали одним целым, а дальше – только осознание того, что… Да нет у меня таких слов, чтобы все это описать, могу только сказать, что это было совершенно не похоже на то, что я познал раньше. Я был – и меня не было, мир вокруг меня существовал, но уже не тот, что раньше. И все, что меня связывало с реальностью, – это стоны Фланы.

Вот они-то и вырвали меня из того сладкого забытья, в которое я погрузился. В какой-то момент я понял, что ее голос изменился, он стал другим, более глубоким и слегка хрипловатым.

Я открыл глаза и оторопел – на мне восседала не Флана, а совершенно незнакомая мне женщина. Очень и очень привлекательная, стройная, с высокой грудью – но не Флана. Она была как минимум лет на двадцать старше той девушки, с которой я вошел в эту комнату, и выглядела совершенно по-другому.

Но вместе с тем это была Флана, я это знал наверняка. Хотя бы потому, что эта женщина просто не смогла бы занять ее место без того, чтобы я этого не заметил.

А что вообще происходит?

– Ну-ну. – Женщина открыла глаза и потрепала меня по щеке, не переставая ритмично двигать бедрами. – Птенчик мой, мужчинам нельзя думать в то время, когда они занимаются любовью. У них из-за этого ослабевает… А, ну вот, уже.

Она расстроенно вздохнула и погладила меня по груди.

– Э-э-э… – выдавил из себя я, судорожно пытаясь понять, кто это и что этой женщине от меня надо.

– Знаешь, я ведь даже могу на тебя обидеться. – Женщина скорчила забавную гримаску, поджав полные губы, и небрежным движением растрепала черные волосы. – То есть юная потаскушка тебя привлекает, а я, достойная всякого восхищения прекрасная дама, – нет? Это можно даже счесть за оскорбление. Впрочем, будь по-твоему. Я все-таки хочу получить то, ради чего я тебя сюда привела. Точнее, некую часть желаемого.

Она провела ладонью по лицу – и вот на меня снова смотрит Флана. Смотрит, подмигивает и улыбается.

Догадка пришла внезапно, как и осознание того, что меня только что взяли голыми руками. Звучит двусмысленно, но это факт.

– Мистресс Эвангелин, – пробормотал я, моргая и понимая: вероятность того, что она теперь получит от меня желаемое, стремится к нулю. Не та ситуация, знаете ли.

Как я понял, что эта женщина – та самая магичка, про которую говорили и мастер Гай, и Ворон? Не знаю. Просто понял – и все. Она это.

Ведь предупреждал меня тогда Агриппа, ведь говорил – не связывайся с незнакомыми девками. Чего не слушал его?

– Даже так! – Комнату заполнил серебристый смех. – Надо же, ты знаешь мое имя?

Когда он отзвучал, то на мне снова восседала черноволосая женщина с очаровательными ямочками на щеках.

– Н-да. – Она привстала, глянула на меня и печально произнесла: – Все закончилось, толком даже не начавшись. Экая досада!

– Я не виноват, – сообщил ей я, испытывая большое желание натянуть штаны.

– А кто тогда виноват? – удивилась магесса. – Или ты, маленький негодяй, хочешь сказать, что я настолько некрасива, что твой дружок ни при каких условиях…

– Я не про то, – выставил я руки перед собой, совершенно непроизвольно упершись ими в полные груди Эвангелин, – она как раз нагнулась ко мне. – Я в том смысле, что это все так неожиданно. Ну, согласитесь – я лег с одной женщиной, а потом она оказалась совсем другой. Не всякий в такой ситуации сохранит… Э-э-э… Твердость духа.

– Знаешь, птенчик. – Она нагнулась ко мне, и ее карие глаза оказались прямо напротив моих. – Я расскажу тебе один очень-очень большой секрет. Обещаешь, что не выдашь его никому?

– Клянусь своей честью, – заверил ее я.

Хорошая клятва, удобная. Я безродный, так что с честью у меня напряженка, а значит, так можно клясться сколько угодно.

– Женщинам в подобных ситуациях чаще всего плевать как на твердость вашего духа, так и на крепость вашего ума. В постели крепость и твердость должны быть только у одной части мужского тела, – заговорщицки прошептала мне она. – Остальное в этот момент для женщин не имеет никакого значения. В других случаях – да. Но в этом – нет.

– Вон оно как, – заморгал я. – Никогда бы не подумал.

– Так ты шутник! – обрадовалась Эвангелин, как-то ловко скатилась с меня, устроилась под моим левым боком, положила голову мне на плечо и начала водить своей рукой по моей груди. – Я люблю остроумных мужчин. Вот твой наниматель, Гай, всегда был букой, если честно. Чувства юмора у него не было никогда. И еще он был совершенно некомпанейский студиозус, все за своими книгами сидел. Мы, бывало, затеем какую-нибудь каверзу или пирушку, зовем его, зовем, а он – ни в какую. Мало того, есть у меня подозрение, что он нас даже пару раз наставнику закладывал. Доказать не могу, но вот этим местом чую – он это был.

И Эвангелин звонко хлопнула себя по упругой попке, как бы давая понять, каким именно местом она чует, что мой хозяин в юности на нее стучал.

– Какой наниматель? – Я захлопал глазами, давая понять этой женщине, что и имя-то, названное ею, я слышу впервые. – У меня нет нанимателя.

– Да что ты! – умилилась Эвангелин. – То есть про Гая Петрониуса Туллия, мага девятой степени посвящения, члена совета ордена «Силы жизни», а заодно соученика, как моего, так и твоего наставника Герхарда Шварца, ты никогда не слыхал? А откуда тогда, разреши узнать, ты знаешь мое имя?

Опростоволосился я, когда ее по имени назвал. Аукнется это мне теперь, точно аукнется.

– Столько сложных слов, – вздохнул я. – И имен. Я просто в замешательстве.

– А знаешь, что прекрасно помогает сконцентрироваться? – Эвангелин убрала голову с моего плеча и звонко чмокнула меня в щеку. – Боль.

Она резко провела ногтем указательного пальца по моей груди, и у меня немедленно появилось ощущение, что в этом месте появилась рваная рана, в которую щедро ливанули жидкого огня. Боль была такая, что я едва не заорал в голос. Только вот голоса-то у меня и не было. Я открывал рот, но звуки оттуда не вылетали.

– Тут же бордель, – укоризненно сказала Эвангелин, с интересом смотрящая на меня. – Зачем людям портить вечер? Тем более твоему знакомцу Агриппе, верному псу Гая, который служит ему сразу и за совесть, и за страх. Он услышит, прибежит сюда, начнет махать шпагой, и мне придется его убить. Зачем? Что, маленький, больно? Ой, смотри-ка ты, какая у тебя интересная реакция на болевые ощущения – он у тебя ожил! Надо запомнить на будущее. Что ты так на меня смотришь? Мы видимся в первый раз, но не в последний, это уж я тебе обещаю.

Я даже замычать не мог, чтобы ей ответить, только извивался да головой тряс.

– Так и думала – очень больно, – сочувственно произнесла Эвангелин и провела ладонью по моей груди, после чего боль исчезла без следа. – Ну что, вспомнил, кто такой Гай?

Я молчал, не зная, что ответить этой женщине, которая снова положила мне голову на плечо и теперь нежно гладила меня по щеке.