1

Планетарный Контролер чувствовал, что что-то идет не так. Он не знал, насколько стоит доверять подобным ощущениям, поскольку все они основывались отнюдь не на объективных данных или результатах качественных, скрупулезных исследований, а на неких странных импульсах, возникающих в его истощенной человеческой составляющей. И именно поэтому он пока не предпринимал никаких особых мер даже для того, чтобы выяснить, ЧТО же идет не так. Вернее, основной причиной того, что он не предпринимал этих усилий, была такая постыдная уступка своей ослабленной человеческой составляющей, как чувство страха.

Он знал, что вот уже на протяжении нескольких лет на шестьдесят этажей ниже в специально оборудованном зале сидит Измененный такого же класса и с точно таким же венцом модема на голове в готовности при малейшем сбое перехватить управление планетой. И Планетарному Контролеру временами казалось, что его дублер уже устал ждать. Это было объяснимо. С того момента, когда он сам запустил программу полного дублирования Планетарного Контроля, которая и привела к появлению дублирующего центра и самого дублера, прошло уже более десяти лет. А ведь даже тогда, десять лет назад, основные тесты показывали, что его человеческая составляющая продержится не более года. Почему он все еще продолжал не только существовать, но и исполнять свои функции, было непонятно даже ему самому. Так что тестово-кодовые таблицы, которые за последнее время стали приходить на его модем из дублирующей системы намного чаще, чем обычно, кроме сухих колонок цифр доносили до него и явное ощущение нетерпения, испытываемого молодым Измененным, который уже несколько лет назад был готов взять на себя управление всей системой Планетарного Контроля, но до сих пор так и не имел возможности это сделать. Впрочем, судя по результатам последних тестов, ждать ему осталось недолго. После того как Планетарный Контролер неожиданно для всех продержался целых десять лет, он избегал делать какие-то временные прикидки, но то, что его человеческая составляющая находится на пределе, было ясно. Сбой мог произойти в любую минуту. И Планетарный Контролер счел бы это высшим счастьем. Но если перехват контроля произойдет, когда его человеческая составляющая все еще будет способна функционировать, для него остается только одно — окончательное отключение.

То, что он продолжал функционировать, в немалой степени было заслугой чрезвычайно сложного медицинского комплекса, к которому он последние четыре года был подключен постоянно. Но если данная особь, исполняющая функции Планетарного Контролера, утратит свою функциональную значимость, то новый Планетарный Контролер, естественно, не станет использовать столь уникальный набор медицинского оборудования для поддержания его функционирования. Глупо тратить время, энергию и возможности уникальной аппаратуры для поддержания холостого функционирования столь истощенного оконечного механизма. Он и сам бы принял то же решение. Впрочем, самого окончательного отключения он совершенно не боялся. Для Измененного его уровня ответственности психологическая готовность к окончательному отключению — непременное требование. Без такой готовности, подтвержденной многочисленными регулярно повторяющимися тестами, он никогда не получил бы возможности подняться до нынешнего статуса.

Так что все дело было не в окончательном отключении. Он просто слишком привязался к этой планете. И чувствовал ее как никто другой. Вот и это ощущение опасности возникло отнюдь не потому, что какой-то из ежедневных докладов или какая-то из ежемесячных аналитических сводок вдруг обозначили скрытую угрозу, а потому, что он ЧУВСТВОВАЛ: что-то идет не так. А принятие решения на расходование информационных, материальных, энергетических и иных ресурсов без наличия достоверного фактологического обоснования этого решения, несомненно, было бы расценено его молодым и нетерпеливым дублером как достаточное подтверждение недопустимого снижения уровня компетентности. И он тут же инициировал бы процедуру передачи контрольных функций. Поэтому, несмотря на то что это ощущение с каждым днем становилось все сильнее, Планетарный Контролер медлил. У него и без того было довольно много проблем. Драй-хондеры, приспособленные к работе в водной среде, наконец-то закончили ремонт свода поврежденного участка транспортного тоннеля, и пора было приступать к осушению. Первый производственный комплекс вышел на семидесятипроцентную мощность, а на втором подходил к концу нулевой цикл. Так что необходимо было спланировать переброску строительных бригад к новому месту работы и закончить комплектование первого комплекса постоянным персоналом. А кроме того, необходимо было согласовать с Сетевыми Контролерами Единения номенклатуру продукции, принятой к производству. Так что он был очень занят…

А когда выдавалась свободная минутка, в мозгу вновь возникали тестово-кодовые таблицы. Настырный дублер не давал ни малейшей передышки. Когда тревога Планетарного Контролера наконец достигла такого уровня, что он вызвал Старшего Аналитика, тот, войдя в его апартаменты, удивился тому, что это существо с мутным взглядом и воспаленной, желто-пурпурной кожей, туго обтягивающей остро выступающие скулы, не просто все еще живо, но и продолжает исполнять обязанности Планетарного Контролера. Однако выказывать удивление было бы непростительной уступкой своей человеческой составляющей. Старший Аналитик только недавно был прислан из Ядра Единения, где проходил очередную модернизацию, а до того он всю свою жизнь (естественно, после Возвышения) провел в одном из старых миров Единения с давно устоявшейся структурой. И до сих пор не мог привыкнуть к некоторым странноватым порядкам, царящим в структурах Планетарного Контроля этой планеты. Вот, например, почему Планетарному Контролеру стукнуло в голову распорядиться, чтобы Старший Аналитик прибыл к нему лично? Будто уровень модемной связи его чем-то не устраивал.

Личное общение началось с неожиданности, если не сказать с несуразности. Планетарный Контролер почему-то предпочел обратиться к подчиненному через речевой аппарат человеческой составляющей.

— Я хочу поставить вам специальную задачу… — Планетарный Контролер осекся и некоторое время, тяжело дыша, разевал рот. Видно, его человеческая составляющая была столь изношена, что даже незначительная нагрузка вызывала серьезные сбои.

Старший Аналитик отметил это про себя, невольно припомнив цветущий вид молодого дублера, к которому он регулярно захаживал. Он был достаточно опытен, чтобы знать, что среди функционеров, имеющих в своей основе человеческий материал, принято время от времени в пределах своего статуса прибегать к личному общению. А пока молодой Измененный еще не перешел в статус Планетарного Контролера, статус Старшего Аналитика был едва ли не выше, чем у того.

Планетарный Контролер наконец сумел отдышаться и вновь обратил свой мутноватый взор на Старшего Аналитика.

— Я хочу, чтобы вы провели корреляцию по данным третьего уровня срочности на предмет обнаружения статистических аномалий… — Планетарный Контролер вновь оборвал мысль и тяжело задышал, насыщая кислородом свои истощенные ткани.

Старший Аналитик почувствовал легкое беспокойство. Задача была поставлена достаточно ясно, но вот ее цель представлялась весьма туманной. С чего бы Планетарному Контролеру вдруг интересоваться данными столь низкого уровня срочности? Ведь даже ему, Старшему Аналитику, при проведении обширных узконаправленных исследований вполне достаточно данных второго уровня, а тут… Он бы еще затребовал обработку первичных данных сенсорных комплексов…

Планетарный Контролер справился с функциями своей человеческой составляющей и продолжил:

— Если данные третьего уровня не позволят выявить наличие аномалий, вы должны продолжить работу с первичными данными сенсорных комплексов… — Он запнулся, как будто собирался сказать что-то еще, но не смог и, по-видимому поняв, что следующая попытка воспользоваться функциями своей человеческой составляющей может оказаться последней, отказался от продолжения и скинул через модем сигнал окончания разговора. Старший Аналитик дал подтверждение и покинул апартаменты Планетарного Контролера.

Пока лифт спускался на уровень Аналитического отдела, Старший Аналитик еще раз припомнил все произошедшее в апартаментах Планетарного Контролера и наконец нашел объяснение тому, почему тот выбрал столь экзотический способ общения. Похоже, Планетарный Контролер достаточно ясно представлял себе, как его странное поручение может быть воспринято тестовой программой, и потому постарался, чтобы информация о нем оказалась не зафиксирована в электронном виде. А это становилось возможным только в том случае, если для передачи распоряжения он воспользуется речевым аппаратом своей человеческой составляющей. Еще год назад, когда он находился в Ядре, Старший Аналитик счел бы подобное поведение предосудительным, сейчас же он с каким-то несколько извращенным удовольствием, что также было отступлением, почувствовал приступ злорадства. Пожалуй, при сегодняшнем посещении молодого Измененного стоит намекнуть тому, каким образом не мешало бы сконфигурировать тестовую программу.

И тогда это странноватое поручение может стать последним «прости» этого едва функционирующего механизма, который по какому-то недоразумению все еще находился в статусе Планетарного Контролера.

Корреляция по данным третьего уровня срочности выявила несколько статистических аномалий, но столь низкого уровня, что все они находились в пределах статистических ошибок. В принципе дальнейшие исследования можно было считать бесперспективными. Любой Измененный, имеющий хоть какое-то отношение к системному анализу, знал, что, чем меньше выборка, тем больше вероятность статистических аномалий. Так что распоряжение Планетарного Контролера не имело особого смысла. Если, конечно, он не искал некую нить, ухватившись за которую собирался вытащить на свет нечто, пока еще скрытое и непонятное. На то он и Планетарный Контролер, чтобы вовремя замечать отклонения и своевременно на них реагировать.

Когда он запросил канал для доклада о первоначальных результатах, то, как он и ожидал, Планетарный Контролер вновь приказал ему лично прибыть в свои апартаменты. На этот раз посещение оказалось даже менее продолжительным, чем в первый раз. Планетарный Контролер молча выслушал доклад и, кивнув, так же молча передал ему короткую распечатку с очень странным набором параметров — от частоты поселений неконтролируемого генофонда в отдельных регионах, далеко выходящих за границы зоны комфортного проживания, до расчета геометрического центра зоны аномально высокой частоты аварий и сбоев охранно-контрольного оборудования в первой промышленной зоне. А затем все тем же сухим, надтреснутым голосом приказал провести корреляцию полученных результатов по этому набору параметров. Прибыв к себе, Старший Аналитик долго сидел, рассматривая полученную распечатку и пытаясь понять, почему Планетарного Контролера заинтересовал столь странный набор параметров и с какого бока они касаются обнаруженных статистических аномалий. Все это выглядело полным абсурдом, и, по-видимому, это понимал и сам Планетарный Контролер. Избранный им странный способ отдачи распоряжений можно было объяснить только тем, что он опасался оставлять слишком много следов от своих необычных распоряжений в Планетарной сети. И только это осознанное опасение удерживало Старшего Аналитика от того, чтобы лично инициировать процесс передачи контроля. Да еще достаточно большой опыт работы в контрольных структурах Единения, который подсказывал ему, что, если он это сделает, новый Планетарный Контролер несомненно сделает вывод из того, что рядом с ним будет функционировать юнит высшего планетарного статуса, который уже однажды инициировал процесс передачи контроля от одного Планетарного Контролера другому. И те личные перспективы, которые вырисовывались в связи с этим выводом нового Планетарного Контролера, ему не очень нравились. А затем ему пришло в голову, что этот вопрос можно было бы решить и ко всеобщему удовлетворению…

Спустя четыре дня, когда он закончил корреляцию по предложенному варианту и сообщил об этом Планетарному Контролеру, последовал вызов наверх. Старший Аналитик вложил подготовленные распечатки в пластиковый двулистник, оглядел себя в зеркальной стене и, послав по сети короткий условный сигнал, который должен был быть принят в небольшом зале, расположенном на шестьдесят уровней ниже того помещения, в которое он сейчас направлялся, двинулся в сторону лифта.

В лифтовом холле, примыкающем к апартаментам Планетарного Контролера, он задержался, как будто ему внезапно понадобилось немного откалибровать широкополосный модем, и сбросил по сети еще один кодированный сигнал, а затем вошел в апартаменты. Планетарный Контролер выглядел намного хуже, чем во время последнего посещения. Глаза его человеческой составляющей, которая была едва видна среди нагромождения контрольной и жизнеобеспечивающей аппаратуры, были закрыты, видеоинформацию он, по-видимому, получал через объектив специального многофункционального сенсорного комплекса.

Планетарный Контролер отреагировал на прибытие Старшего Аналитика разворотом полуложа медкомплекса в сторону двери и… едва заметным подрагиванием среднего пальца правой руки. Его человеческая составляющая была так плоха, что ни о каком использовании речевого аппарата уже не могло быть и речи. Планетарный Контролер перешел на микроволновое излучение:

«…информация?»

Старший Аналитик сделал два шага вперед и положил листки распечатки прямо у сухих и желтых пальцев левой руки Планетарного Контролера. Как он и ожидал, Планетарный Контролер не захотел доверять содержимое распечаток цифровой форме передачи информации, которую обеспечивал объектив комплекса, его веки дрогнули и приоткрылись, затем рука, пару раз скребанув пальцами, подхватила листок распечатки и судорожно-прерывистыми движениями поднесла к изможденному лицу. Старший Аналитик напрягся. Наступал самый ответственный момент. Мутный взор Планетарного Контролера сфокусировался на первом листе распечатки, и он чуть приоткрыл рот, наверное собираясь задать какой-то вопрос, а может, просто глубоко вздохнуть, но… Внезапно его голова дернулась, веки мелко-мелко заморгали, а контрольная панель медицинского комплекса начала быстро перемигиваться алыми огоньками, которых с каждой секундой становилось все больше и больше. Старший Аналитик слегка расслабился. Все произошло, как они и спланировали. В тот момент, когда Планетарный Контролер вынужден был задействовать коммуникационные функции своей человеческой составляющей, его дублер, воспользовавшись тем, что медицинский комплекс уже работал с максимальной нагрузкой, дал команду на загрузку самой сложной кодово-тестовой программы. И человеческая составляющая Планетарного Контролера не выдержала. Контрольная панель медицинского комплекса уже совершенно заполнилась алыми огоньками, но в этот момент Планетарный Контролер вдруг широко распахнул глаза и чуть приподнялся на полуложе, потянув за собой длинный шлейф кабелей и трубок.

— Что вы делаете? Вы же совершенно не понимае-е-е… — Но тут изношенное тело подвело своего владельца, и он, не закончив фразы, рухнул обратно на полуложе.

По-видимому, это усилие оказалось последней каплей. Медицинский комплекс коротко взвыл приводами вентиляторов и насосов, а затем затих, поняв из сообщений своих датчиков, что отныне все его усилия абсолютно напрасны. Старший Аналитик сделал шаг вперед и, оттянув веко, заглянул в глаз Планетарного Контролера. Тот был мертв.

Следующие несколько дней заняли процедуры полной передачи контроля новому Планетарному Контролеру, в процессе которых Старший Аналитик получил к своему цифровому коду еще два знака. Они повысили его личный статус, сделав наиболее значимым лицом в структуре Планетарного Контроля (разумеется, после нового Планетарного Контролера), теперь его статус дотягивал почти до уровня Первых Контролеров производственных комплексов. А потом все вошло в привычную колею. Новый Планетарный Контролер энергично принялся за дело. За десять лет у него было достаточно времени для планирования своих действий при получении давно ожидаемого статуса. Даже в то время его запросы на получение данных или отработку исследовательских программ, как правило, выполнялись не ниже уровня второй срочности. Так что все инициированные им программы типа создания в образовавшейся после осушения площадки второго производственного комплекса замкнутой акватории, которая возникла на месте Мексиканского залива, плантаций слайктара, для чего необходимо было выровнять глубину и отрегулировать химический состав воды, или резкого увеличения числа Возвышенных из состава местного контролируемого генофонда, к которому у старого Планетарного Контролера было непонятное предубеждение, — были давно выверены и обоснованы самым тщательным образом. И все-таки Старший Аналитик испытывал странное ощущение. Ему казалось, что они что-то сделали не так. Несмотря на безупречную логику всего произошедшего и выявленное их действиями явное функциональное несоответствие возможностей старого Измененного и уровня его надежности, Старшему Аналитику казалось, что то, что они совершили, несет в себе какую-то грязную уступку человеческой составляющей их обоих. По-видимому, новый Планетарный Контролер также ощущал нечто подобное, так как Старший Аналитик вскоре стал отмечать, что интенсивность их двустороннего модемного обмена упала до низкого уровня. Как будто они оба испытывали некоторую неловкость при общении друг с другом. А главное, он так и не смог понять, почему старый Планетарный Контролер так упорно искал какие-то зависимости по столь странному набору параметров. В то, что это было результатом сбоя, возникшего в человеческой составляющей старого Планетарного Контролера, он уже не верил. Но ответ на этот вопрос никак не давался. Впрочем, времени на то, чтобы его искать, тоже особо не было. Запустив давно наработанные программы, новый Планетарный Контролер не угомонился и приказал разработать дерзкий план резкого увеличения популяции контролируемого генофонда. Причем главной изюминкой этого плана стало даже не расширение зоны поселений контролируемого генофонда, а использование для расширения популяции специально отловленных женских особей «дикого» генофонда.

Этот план был чрезвычайно затратен. Поскольку его воплощение означало строительство не только дополнительных куклосов, но и дополнительных комплексов контроля генофонда. До сих пор они обходились одним, он контролировал основной куст поселений контролируемого генофонда, расположенный в южной трети северной части сдвоенного меридианального материка. В том месте, где по данным сенсорных комплексов разведывательных сателлитов, полученным перед началом Обращения, проживала наиболее продвинутая в технологическом плане аборигенная популяция того времени. К тому же все усилия специалистов контроля генофонда, направленные на то, чтобы справиться с избыточной генной вариативностью аборигенов, также имели шансы пойти насмарку. Однако воплощение плана сулило гораздо больше выгод, практически в течение одного поколения выводя новообращенную планету из толпы отсталых, захолустных миров в ряд технологических столпов Единения. Для осуществления этого плана Планетарному Контролю не требовалось запрашивать никаких дополнительных фондов. После изменения военных планов в распоряжении Планетарного Контроля оказался значительный избыток материальных, технологических и энергетических ресурсов. Так что теперь Аналитический отдел оказался по уши загружен целым букетом исследовательских программ, обеспечивающих отработку и оценку различных вариантов воплощения данного плана.

Впрочем, существенную часть ответов на поставленные вопросы Аналитический отдел сумел найти в архивах, содержащих данные о результатах исследовательских программ, инициированных еще старым Планетарным Контролером. Причем судя по формулировкам итоговых аналитических справок, старый Планетарный Контролер также задумывался о расширении популяции контролируемого генофонда, но, судя по тому, что комплекс контроля генофонда так и остался в единственном числе, он по каким-то причинам отказался от этой идеи. И вообще, его осторожный подход к Возвышению аборигенов даже из числа особей контролируемого генофонда должен был иметь достаточно веские причины, до которых ни Старший Аналитик, ни новый Планетарный Контролер пока так и не докопались. Основное отличие между ними состояло в том, что у Старшего Аналитика это вызывало серьезное беспокойство, а новый Планетарный Контролер и не собирался до них докапываться. И это только усилило возникшее взаимное отчуждение.

К исходу лета, когда разработка и обоснование плана были практически закончены, отчуждение достигло такого уровня, что Старший Аналитик принял решение выйти на контакт с вертикалью использования ресурсов Гронты с просьбой о переводе. Впрочем, если быть до конца откровенным, главным в его решении, наверное, было все-таки не столько возникшее отчуждение. Вот уже несколько недель Старший Аналитик просыпался каждую ночь, постыдно реагируя на гормональный выброс своей человеческой составляющей, возникающий оттого, что ему каждую ночь снились переполненные ужасом глаза человеческой составляющей старого Планетарного Контролера, когда он, последним усилием приподнявшись с полуложа, пытался ему что-то объяснить и чувствовал, что не успевает, не успевает… не успевает…

Что хотел сказать убитый ими старик, Старший Аналитик понял только тогда, когда моноблочная ядерная боеголовка так долго ждавшего своего часа морского «Трайдента», в свое время переоборудованного для шахтного запуска, чтобы обмануть русские системы контроля за соблюдением Договоров по СНВ, вошла под углом в стену комплекса Планетарного Контроля на уровне двенадцатого этажа. И пробив полсотни перекрытий, рванула на самом заглубленном уровне, инициировав подрыв расположенных внизу энергогенераторов. Гигантский огненный столб, выросший над комплексом Планетарного Контроля, вознесся почти на полкилометра и рассыпался огненным дождем, навсегда похоронив историю о нетерпеливом Измененном, так торопившемся занять вожделенное место Планетарного Контролера. На Земле наступала новая эра…

2

Толчок. Легкая вибрация и наконец еле заметное покачивание. Уимон напрягся. Если по каким-то причинам их старания пошли насмарку и их уже обнаружили, то сейчас именно тот момент, когда они должны об этом узнать. Но за гнутой стеной транспортного контейнера, внутри которого и было оборудовано их тайное убежище, не раздавалось никаких посторонних звуков. Похоже, пока все обошлось. Оставалось только ждать.

План Восстания был обсужден на Совете Командования. Уимон на нем не присутствовал, но, по слухам, там была настоящая рубка. В общих чертах все выглядело довольно разумно. Восстание начинается одновременной атакой на Разрушитель и на сателлиты планетарной защиты. Сателлиты держали под контролем всю поверхность планеты и околопланетное пространство в районе трех радиусов лунной орбиты. Их радарные комплексы, конечно, имели гораздо больший радиус действия, например, комплекс дальней разведки и засечки целей добивал почти на полторы световые недели, но вот системы защиты обладали только таким дальнодействием. Сеть сателлитов следовало уничтожить в первую очередь, а для этого необходимо было пробить коридор, по которому боеголовки хотя бы одной из трех оставшихся у землян баллистических ракет могли бы благополучно добраться до комплекса Планетарного Контроля и превратить его в озерцо лавы. Управление сателлитами велось оттуда. В случае уничтожения центра управления сателлиты переходили в автоматический режим, предусматривающий только защиту околопланетного пространства от внешней атаки. Штаб рассчитал, что для создания коридора необходимо уничтожить не менее шести сателлитов. План атаки на Разрушитель предусматривал, что корабль почти полностью потеряет управление, так что, если сеть сателлитов останется в рабочем состоянии, захваченную командой берсерков беспомощную махину быстро уничтожат. Но самой сложной для выполнения частью плана была атака на Разрушитель. Операция была разработана лично Олегом. И хотя, как Уимон слышал, тому пришлось выдержать на Командовании настоящий бой, он сумел отстоять как свой план атаки, так и свое право лично руководить атакой. Изначально планировалось, что общее руководство атакой будет осуществлять Потомственный полковник Дубинский. Поскольку его гусеничным монстрам отводилась основная роль в обеспечении отвлекающего маневра, под прикрытием которого группа берсерков должна была проникнуть внутрь Разрушителя и подорвать основные информационные узлы. По расчетам, сделанным на основе информации, полученной от Старшего ОУМа, в случае подрыва семи из двенадцати основных информационных узлов уровень быстродействия Первого Контролера Разрушителя должен был упасть настолько, что корабль превратился бы просто в груду мертвого металла. Впрочем, у Уимона сложилось впечатление, что у самого Олега на этот счет были некоторые другие идеи. Во всяком случае, он несколько раз бросал в сторону Уимона прищуренный, оценивающий взгляд, от которого у Уимона тут же начинало сосать под ложечкой.

Контейнер вздрогнул, сверху что-то хрустнуло, и на месте сварного шва зазмеилась трещина, через которую просунулись толстые крепкие пальцы. Затем лист загнулся и спустя мгновение лопнул с негромким треском. Уимон поежился, представив, какое усилие необходимо было приложить Роланду, чтобы переломить этот лист конструкционного полимера. Но тут в проеме возникла знакомая голова, увенчанная сенсорными башенками, и раздался гулкий шепот:

— Вылезайте.

Послышалось бормотание старшего Йоргенсена, что-то типа: «…мать, пресвятая Богородица…» — и вслед за этим над головой Уимона мелькнули здоровенные подошвы его ботинок.

Приемная камера станции транспортного тоннеля была пуста. Только в самом конце загрузочной платформы находилась какая-то белесая кучка. Но когда они подошли поближе, глаза Уимона удивленно расширились — кучка оказалась телом Вопрошающего. Тот лежал в неестественной позе, с проломленной головой, а две или три плети его сенсорного венца были оторваны и валялись в стороне. Роланд поймал его взгляд и усмехнулся, как-то так совершенно спокойно и даже беззаботно. Надо же, как он наловчился усмехаться за последнее время.

Они поднялись по слегка изогнутому разгрузочному тоннелю, ведущему под самое брюхо лежащего корабля, и остановились у последнего изгиба. Олег молча вскинул руку и бросил взгляд на часы, а затем показал остальным три пальца. Пока они были в графике.

В этот же момент в трех километрах от них Потомственный полковник Дубинский так же оторвал взгляд от часов и, почти таким же жестом вскинув руку с тремя пальцами, натянул поглубже шлем и нырнул вниз, в недра своего могучего любимца, а Капитан Наумов, командовавший пехотой, перекинул из-за спины свой старый, добрый АК и передернул затвор. Они выдвинулись на исходные позиции еще два часа назад. А до этого был сумасшедший марш по лесным завалам, когда бойцы буквально на руках перетаскивали танки через поваленные деревья или плечами вталкивали на песчаные косогоры. Монстры Дубинского, оборудованные специальными многокамерными глушителями, не могли развивать больших оборотов, опасаясь быть засеченными сенсорами охранного комплекса Разрушителя. Впрочем, и сейчас они не были уверены, что их не засекли. Вроде бы обошлось. Наумов бросил взгляд вдоль колонны батальона, уже разворачивавшейся во взводные колонны, и у него защемило сердце. Подавляющее большинство воинов шло в свой последний бой. И каждый знал это. Грозные железные чудища взревели моторами, рокоча на холостых оборотах, и, ломая высокие стройные сосны, будто сошедшие с картин Шишкина, двинулись по прямой к громаде Разрушителя. Наумов зло ощерился и, заорав вместо «Ура!» что-то совершенно непотребное, ринулся вперед. Умирать…

Олег, не отрываясь от циферблата, отсчитал взглядом последние секунды, а затем резко махнул рукой. По этой команде Кормачев и оба брата Йоргенсены короткими очередями из АКСУ срезали двоих тактов и нескольких других Измененных, которые в этот момент находились у лифтовой шахты. Адамc перепрыгнул через них и, резким рывком преодолев пространство до лифта, распахнул дверь, заблокировав кабину от попытки поднять ее вверх.

Спустя несколько секунд они уже поднимались вверх. Уимон, несколько ошеломленный тем, как молниеносно берсерки расправились с Высшими, среди которых было даже два такта, зябко повел плечами и покосился на Адамса. Лицо у того было какое-то неестественно неподвижное, будто каменное, а вот зрачки постоянно находились в движении: вправо-влево-вниз-вверх. Невозможно было понять, куда он смотрит, на кого и видит ли что-нибудь. Это существо настолько отличалось от Адамса, что Уимон поспешно отвернулся…

Ольга подала педаль вперед и резко дернула левым джойстиком. Атакатор вильнул в сторону, обходя близкий разрыв, и снова вышел на траекторию. Ольга на мгновение оторвала руку от правого джойстика и вытерла взмокшее лицо рукавом комбинезона. С того момента как эскадрилья атакаторов, вспучив воды Байкала, вырвалась на свободу и пошла вверх с резким набором высоты, прошло около пяти минут. Но они уже успели потерять три машины. Хотя с первым сателлитом планетарной обороны было покончено. Ольга поморщилась, вспомнив сумасшедшее ускорение, выбросившее ее машину на низкую орбиту, на которой атакаторы уже могли применять свой основной, внеатмосферный комплекс вооружения. Но и сателлиты были здесь совершенно в своей стихии. Сейчас на атакаторах сосредоточился огонь как минимум дюжины сателлитов. Впрочем, это были еще цветочки. Основное должно начаться, когда канскеброны подтянут атакаторы внутрисистемной защиты, находящиеся на Лунной базе. Сейчас Луна была на противоположной стороне Земли: с учетом этого факта выбрано время атаки.

Ольга вновь качнула джойстиками, завернув хитрую петлю, не вполне осознавая, зачем она это делает. Когда спустя мгновение возле атакатора вспыхнул столб лазерного импульса, все стало ясно. У Ольги даже сердце екнуло, настолько все это напоминало рассказы берсерков о Проникновении. В наушниках послышался голос Полковника Постышева:

— Выходим на рубеж атаки, приготовиться к… — и тут же его атакатор превратился в яркий огненный шар. Ольга стиснула зубы и, переведя машину в короткое боковое скольжение, перекинула тумблер автомата прицеливания в положение автоматического открытия огня. Атакатор затрясло от частых залпов…

Наумов дал очередь и, сделав быструю и короткую, в три шага, перебежку, перекувырнулся через куст и поспешно отполз на метр в сторону. Слева полыхнуло, куст, через который он только что перекувырнулся, вспыхнул от лазерного залпа. К своему удивлению, капитан был еще жив. Лес горел. Огромные сосны пылали, подожженные лазерным огнем тактов, время от времени с грохотом обрушиваясь на землю либо оттого, что прогорали стволы, либо под ударами лобовой брони танков Дубинского. То, что сводный батальон, несмотря на потери, все еще продолжал атаку, было заслугой ребят Дубинского и их удивительных машин. Броня этих монстров оказалась настолько крепкой, что попадания лазерных лучей лишь слегка оплавляли металл. А их чудовищные снаряды, начиненные самодельной картечью, хоть и не нанесли врагу особого урона, но все-таки изрядно способствовали тому, что убийственно точный огонь этих закованных в броню суперубийц так и не достиг максимальной интенсивности.

Капитан отдышался и, высунув голову из-за бугра, окинул быстрым взглядом поле боя. До завала деревьев, за которым засели такты, устроившие эту засеку в самом начале боя, нарубив сосны своими лазерами буквально за десять минут, оставалось не более полусотни метров. Танки остались где-то в полукилометре позади. Такты все же нашли способ остановить продвижение этих громадин, частыми выстрелами разогрев броню настолько, что экипажи, чтобы не свариться заживо, были вынуждены покинуть танки и теперь занимались тем, что быстренько заскакивали внутрь через нижний люк, загоняли в ствол снаряд и, сделав выстрел, выкатывались оттуда, остервенело заглатывая воздух пересохшим ртом. Передовые бойцы батальона залегли за остатками ограждения, которое раньше обозначало периметр контролируемой зоны вокруг Разрушителя. Отставшие подтягивались короткими бросками, время от времени попадая под удар лазера и превращаясь в огненный столб, который быстро затухал, оставляя после себя черную скрюченную мумию. Наумов выругался. По самым оптимистическим прикидкам, от батальона осталась едва ли половина, при том что он пока смог засечь только около десятка попаданий в тактов. Только три попадания нанесли им какие-то существенные повреждения. Один такт попал под пушечный снаряд и лишился верхней половины тела, а двое других упали на землю и были молниеносно эвакуированы своими товарищами куда-то за линию обороны. Так что пока соотношение потерь было примерно три к двумстам шестидесяти, и это без учета того, что потеряли танкисты! Общие потери противника, несомненно, были несколько больше. Огневой налет минометной батареи довольно точно накрыл левый фланг завала, жаль только, что этот налет продолжался всего около пяти минут, а затем минометчики и машины оказались в зоне объемного взрыва, настигшего всю площадь расположения огневых средств с эффективностью тапка, лупящего по таракану. И теперь можно было рассчитывать только на АК да на танки Дубинского.

Капитан скользнул назад, перекатился на спину, отстегнул фляжку и жадно отпил. Немного полегчало. Пепел от горящих сосен забивал носоглотку, и в горле постоянно першило. Он немного полежал, прикрыв глаза. Огонь почти совершенно прекратился, не было слышно ни характерного грохотания АК, ни гулких всполохов лазерного пламени, ни грохота танковых пушек. Очевидно, броня танков нагрелась так сильно, что танкёры уже не могли даже подходить к своим машинам. Недаром после каждого выстрела такты добавляли в стрелявший танк по паре десятков импульсов. Наумов перекатился на живот. Атаковать завал было чистым безумием. После того как Старший ОУМ продемонстрировал группе офицеров, что такое такт в ближнем бою, Капитан отлично представлял, что хоть какие-то шансы у них могут появиться только при соотношении не меньше чем двенадцать к одному в их пользу, а у него осталось чуть более двух с половиной сотен бойцов. В то время как гарнизон корабля насчитывал несколько тысяч тактов. Впрочем, судя по интенсивности огня, за завалом засело едва ли более пяти-шести десятков. Однако для них и этого очень много. Но и не атаковать он тоже не мог. Поскольку все решалось не здесь, а там, внутри, а у него была своя задача — атаковать, атаковать и атаковать, пока еще будет кому. И не дать этому чертовому кораблю оторваться от земли или хотя бы максимально оттянуть этот момент. Пока еще будет кому оттягивать…

Олег выскочил из-за поворота коридора и, мягко перекатившись по слабо мерцающему покрытию, резко распрямился, отбив оружейный блок такта, уже заканчивающий разворачиваться в его сторону. Еще один перекат, одновременный хлесткий удар ребрами ладоней — и оба такта, охранявшие этот тамбур, опрокинулись на спину с перебитыми гортанями. Олег чуть подпрыгнул и рухнул выпрямленными ногами на два грохнувшихся тела, присовокупив к силе удара распрямившихся ног всю массу своего тела. Несмотря на то что первые удары были смертельными, их было недостаточно. Они уже успели убедиться, что медблоки тактов позволяют им совершать осмысленные движения в течение еще около сорока-пятидесяти секунд после нанесения смертельных увечий. А с их ускоренной реакцией этого времени может хватить, чтобы положить всю группу. Поэтому даже упавшего такта необходимо удерживать от возможности совершать движения на протяжении минуты или чуть более, для страховки. И это сильно затрудняло их продвижение. Настолько, что пока они успели подорвать только два информационных узла. И сейчас двигались к третьему, считавшемуся основным. Он располагался в центре Командного уровня, за тонкой стенкой самого защищенного помещения корабля — капсулы полного контакта. Роланд рассказывал, что мозг того, кто находится внутри этой капсулы, как бы сливается с разумом Первого Контролера. Нет никакой возможности — скрыть от этой сущности абсолютно ничего, а степень взаимной реакции возрастает до невероятных величин. И хотя Роланд был там всего один раз, но этот раз всегда вспоминал с внутренним содроганием.

К тому времени когда такты окончательно затихли, группа уже ушла далеко вперед. Олег спрыгнул с замерших тел и быстрым скользящим шагом бросился вдогон.

Пока он настиг основную группу, ему еще в двух местах — в лифтовом тамбуре и коридорной развязке — повстречались двое из команды, удерживающих судорожно вздрагивающие полумертвые тела тактов. Это было тревожным симптомом. Такты стали встречаться на их пути гораздо чаще прежнего. А это означало, что Первый Контролер оценил угрозу и принял меры противодействия.

Своих он догнал в коротком коридоре перед самой капсулой. Кормачев как раз прилаживал заряд пластита к раздвижным дверям. Оглянувшись на Олега, он оскалил зубы в злобной усмешке и протянул руку, чтобы запустить таймер детонатора, как вдруг двери с легким шипением распахнулись, сбив заряд на пол. Они переглянулись. Пахнуло опасностью, причем так, что Адамc попятился к повороту коридора, оставшемуся за их спиной. Но Олег почему-то хмыкнул и скользнул вперед, жестом приказывая следовать за собой. Кормачев открыл рот, собираясь что-то сказать, но потом тряхнул головой и, стиснув левый кулак так, что послышался хруст, тоже двинулся вперед…

Ольга заложила сумасшедший вираж и, оскалившись, всадила полный заряд в брюхо вражеского атакатора, и тут же, продолжив маневр, вывернулась из-под ответного залпа. ОНА — БЕРСЕРК! Она не помнила, когда ЭТО началось, но то, что ЭТО наступило, она теперь ощущала четко. Возможно, все произошло в тот момент, когда при атаке четвертого сателлита им во фланг ударили атакаторы канскебронов. Шесть атакаторов землян в течение нескольких секунд превратились в облака обломков, а Ольга, которая за мгновение до атаки каким-то шестым чувством или все-таки начатками Проникновения уловила приближение опасности, успела резким маневром увести свой атакатор с траектории залпа. А потом ее буквально опалило яростью, и все стало таким простым… Она предвидела каждый поворот каждый маневр врага, атакатор в ее руках буквально танцевал между рукотворных звезд, а машины противника будто притянутые, сами натыкались на ее залпы. Ей хотелось убивать еще и еще, но где-то там, глубоко внутри, занозой сидела мысль, что все это чепуха, а вот времени остается меньше и меньше. И если она не успеет расстрелять еще два сателлита, у ракет не будет никаких шансов донести заряды до комплекса Планетарного Контроля. А это значит, что, даже если брат со своим отрядом захватит Разрушитель, Система планетарной защиты останется под контролем Планетарного Контролера и сможет сама уничтожить неуправляемый корабль. К тому же в казармах комплекса Планетарного Контроля находилось почти двадцать тысяч тактов. Вернее, сейчас они, наверное, уже грузились в десантные боты. Но каждый новый залп, разносящий на куски вражеский атакатор, вызывал в ней такую бурю восторга, что она не могла, не могла, не могла остановиться! И тут перед ней как будто наяву возникло лицо Уимона. Черт, ведь он тоже был на этом корабле. И он был таким беззащитным… Ольга крутанула атакатор так, что залп одного из вражеских атакаторов прошел совсем близко от другого атакатора, и тот так шарахнулся в сторону, что его залп заставил еще одно атакующее звено броситься врассыпную. Воспользовавшись этим, ее атакатор заложил резкий вираж и устремился к пятому сателлиту. Никто из врагов не успел вовремя отреагировать — ведь среди них не было ни одного берсерка. А она… Когда последний сателлит вспух гигантским огненным шаром, Ольга поймала себя на том, что в ушах звучит тихий голос Уимона: «…берсерки — уже не люди…» А в следующее мгновение рядом с левым бортом полыхнула еще одна рукотворная звезда полного залпа, и ее атакатор начал разваливаться на куски. Последней ее мыслью было: «Ну и пусть, так даже лучше…»

Открывшийся коридорчик оказался очень коротким. Олег успел добежать до следующей двери и остановиться, когда дверь, так гостеприимно распахнувшаяся перед ними, с резким хлопком вернулась на место. Роланд, двигавшийся последним, поскольку с его уровнем рефлексов он был самым слабым бойцом в команде, естественно, после Уимона, резко затормозил и развернулся к двери, попробовав отчаянным движением дотянуться до закрывающихся створок, не дать им сомкнуться, но не успел. Кормачев коротко выругался, а затем повернулся к Олегу:

— Черт, ловушка! Мы не сможем подорвать дверь. Слишком маленький объем, нас самих приложит взрывной волной.

В этот момент палуба под их ногами вздрогнула. Роланд замер и, медленно повернув голову к Олегу, прошептал:

— Все, отрыв.

Это был конец, провал всей операции. Берсерки качнулись вперед, будто собираясь разнести дверь, преграждающую им дорогу, но Олег широко раскинул руки останавливающим жестом и вонзил взгляд в Уимона:

— Ну! Давай!

— Что? — оторопело переспросил тот.

Олег подошел к нему вплотную:

— Теперь ты должен сделать то, ради чего ты пошел с нами.

Уимон изумленно уставился на Олега:

— Но… что?

Тот невозмутимо пожал плечами.

— Я этого не знаю. Это можешь знать только ты.

В коридорчике повисла напряженная тишина. Уимон чувствовал, что все молча сверлят его взглядами. Никто не понимал, ЧТО должен сделать этот щуплый паренек и КАК он собирается это делать, но, если командир сказал, что он должен это сделать, все ждали, когда он начнет. Тишина стала невыносимой.

— Ну же!

Уимон отчаянно замотал головой:

— Я не могу!.. Я не знаю, что делать!!..

— Знаешь. — Голос Олега был неестественно спокоен. — Знаешь, но боишься. Не бойся, делай.

— Что?!

— То, что подсказывает тебе твое сердце. Забудь о разуме или здравом смысле — просто сделай ЭТО.

Корпус Разрушителя вздрогнул. Его батареи дали первый залп, и капонир «Беличья горка», отчаянно отстреливавшийся от атакующих ботов, превратился в мелкую раскаленную пыль. Уимон бросил последний умоляющий взгляд на Олега, а затем зажмурил глаза и сделал НЕЧТО, совершенно не похожее на то, что он сотворил с идентификационным порталом. Скорее это напоминало то, что он испытал с Ольгой в том заброшенном коридоре, причем настолько, что он даже почувствовал, как его плоть напряглась, запульсировала…

Огромный корабль вздрогнул так, что почти все рухнули на пол. Уимон больно ударился коленкой, но тут коротко взревели баззеры всеобщего оповещения, притух и затем вновь зажегся свет, а сквозь них прокатилась волна переменной гравитации. Чей-то странно-напряженный голос задал вопрос:

— Что это было?

Роланд, оказавшийся в числе немногих, сумевших удержаться на ногах, удивленно качнул головой:

— Не знаю, я никогда раньше не видел ничего подобного.

— Кто это сделал?

И тут до всех внезапно дошло, КТО задает эти вопросы. Все замерли. Олег покосился на Уимона, но ничего не сказал, предоставляя ему право самому решать, отвечать или не отвечать. Уимон, прихрамывая, поднялся на ноги и, отчаянным движением вскинув подбородок, выпалил:

— Я!

На несколько мгновений в коридоре вновь повисла напряженная тишина, а затем сомкнутые створки в торце коридора, закрывавшие вход в помещение, в которое они так отчаянно стремились, медленно распахнулись, и все тот же голос произнес:

— Войди…

Уимон беспомощно оглянулся. Олег стоял молча, не двигаясь, как будто боялся неосторожным жестом подтолкнуть его к тому или иному поступку, и Уимон понял, что и в этот раз решать, как поступить, придется ему самому. Поэтому он скользнул взглядом по окаменевшим лицам берсерков, отвернулся и, выбросив из головы всякие сомнения, шагнул вперед. Он даже не подозревал, что этот шаг совершенно изменит всю его жизнь.

3

— Все, можно запускать.

Кормачев откинулся на спинку стула, с хрустом развел руки в стороны и тут же, застеснявшись столь житейского жеста, нервно отдернул руки и вновь склонился над консолью. Олег покосился на Генерала Прохорова, скромно сидевшего в сторонке на узком металлическом стуле, предназначенном, вероятно, для худосочных мощей Вопрошающего и потому немного поскрипывающем под дородной фигурой генерала, но тот продолжал подчеркнуто отстраненно наблюдать за происходящим. Похоже, это означало, что Генерал отводит себе роль стороннего наблюдателя, предоставляя им право делать все, что они посчитают нужным. Эта позиция Генерала была настолько явной, что Олег даже не стал задавать никаких вопросов, а только коротко кивнул Кормачеву. Тот вырос в капонирах и впитал пиетет к Генералу Прохорову с молоком матери. Идея пригласить Генерала на столь знаменательное событие принадлежала именно ему. Причем он специально оговорил, что право включения системы необходимо предоставить лично Генералу Прохорову. Когда он сказал об этом Олегу, тот спокойно ответил:

— Если он сам согласится.

Кормачев, который также был в курсе привычек Генерала кивнул в ответ, но упрямо повторил:

— Но предложить надо.

Генерал предложение приехать принял, но, прибыв, отклонил все другие предложения и скромно устроился в сторонке, не мешая Кормачеву и трем офицерам, специалистам по программированию, которых привез вместе с собой, заниматься своим делом. Вообще, после восстания, когда эйфория первых часов прошла и настало время разбираться, что осталось после победы и как жить дальше, оказалось, что ни у кого из тех, на кого было возложено право отдавать приказы, нет ни малейшего представления, что же делать дальше. Более того, никто и не пытался выяснить это, большинство выживших офицеров, во главе с самим Генералом, как будто впали в какой-то ступор. И Олегу пришлось брать на себя ответственность и отдавать распоряжения по скудным остаткам сетей, переживших мятеж. Впрочем, сейчас связь не только была восстановлена, но и стала существенно лучше. Поскольку они получили практически неограниченный доступ к технологиям канскебронов. Проблема была в том, что многие из этих технологий были им не по зубам, во всяком случае пока.

Так как кроме Генерала в зале контроля находилось еще только трое офицеров-электронщиков из «Рясниково», Кормачев после кивка Олега просто протянул руку и надавил таблетку ввода. Экран мигнул разными цветами, выдал пару многопараметральных пиктограмм, по обычаю канскебронов изображенных в виде причудливых многоцветных цветков с геометрически правильными формами лепестков, а затем изображение рассыпалось на сотни шестиугольников, каждый из которых окрасился разными оттенками оранжевого, синего и зеленого. Каждый цвет означал функциональное состояние и степень исправности каждого из висевших над Землей сателлитов. Из этой картинки следовало, что система сателлитов планетарной обороны полностью перешла под контроль землян. Со стороны офицеров-электронщиков послышался слитный облегченный выдох. Несмотря на то, что в успехе особых сомнений не было, они изрядно волновались. Только люди из команды Олега освоили компьютерные системы канскебронов в полном объеме, остальные при работе с ними пока еще испытывали некоторую неуверенность. К тому же люди капониров, привыкшие к собственным изношенным системам, в которых сбои были скорее правилом, чем досадным исключением, подсознательно ожидали подобных каверз и от аппаратуры канскебронов. Даже зная, что их модули были на несколько порядков надежнее, чем любые земные системы во времена своей молодости.

Кормачев быстро пробежал пальцами по клавишам и, повернувшись как бы к Олегу, но так, чтобы все сказанное им долетело и до ушей Генерала Прохорова, доложил:

— Всё, коды заменены. Теперь можно не беспокоиться, — и вновь склонился над клавиатурой.

Победа досталась землянам дорогой ценой. Люди капониров практически перестали существовать. Девяносто процентов капониров представляли из себя оплавленные развалины, а среди оставшихся более-менее сохранили свои функциональные возможности только два — норвежский «Тор-фьорд» и «Рясниково». Оба изначально строились как командные пункты и имели максимально возможную степень защиты. Впрочем, основной причиной того, что они уцелели, были, скорее, не мощные бетонные перекрытия и стальные бронедвери, а то, что оба капонира не имели средств активной обороны. Те, кто их проектировал, предполагали, что функцию защиты возьмут на себя мощные оборонительные комплексы, кольцом окружавшие командные пункты и уничтоженные еще более пятидесяти лет назад, во времена Вторжения. Так что, когда сателлиты планетарной обороны спустя пять минут после начала мятежа вскрыли систему капониров, первый удар оказался направлен на те из них, которые начали активные действия. Например, «Заячий бугор» был уничтожен уже через двенадцать минут после пуска первой ракеты сосредоточенным залпом с орбиты шести сателлитов. А когда молодой Планетарный Контролер наконец после старта «Трайдентов» сумел разобраться в том, что те капониры, которые молчат и есть основная угроза, то все оставшееся время он потратил на то, чтобы перехватить уже запущенные ракеты. Несмотря на то, что после уничтожения группировкой атакаторов шести сателлитов баллистическая траектория полета боеголовок оказалась неприкрытой, ему это почти удалось. Из трех запущенных ракет до цели добралась боеголовка только одной. Но и ее оказалось достаточно.

Уничтожение Планетарного Контроля и потеря контакта с Первым Контролером Разрушителя, по-видимому, вызвали в структурах канскебронов шок. Во всяком случае, как только над комплексом Планетарного Контроля повис гигантский белый гриб ядерного взрыва, канскеброны прекратили всякое активное сопротивление. Атака Енда, в составе персонала которого оказалось более сотни тактов, и потому Штаб отрядил на эту операцию почти три тысячи человек — все пехотные подразделения североамериканского сектора, закончилась, даже не начавшись. Такты безропотно дали себя разоружить, а остальной персонал так же безропотно предоставил доступ ко всему аппаратному комплексу. Конечно, возможности аппаратного комплекса Енда были несоизмеримо ниже, чем возможности Планетарного Контроля, но и они во много раз превосходили то, что имели земляне до сего дня. И почему никто не позаботился принять меры для выведения аппаратуры из строя, было непонятно. Как и то, почему Лунная база, в составе гарнизона которой имелось более пяти тысяч тактов, а также достаточное количество внутрисистемных десантных средств, чтобы быстро уничтожить жалкие остатки людей капониров и подавить мятеж в течение одних суток, также не подавала признаков жизни. Только шоком подобное объяснить было невозможно. Впрочем, может, и шока-то никакого не было. А всему происходящему имелось иное, строго логичное и выверенное объяснение. Но особо размышлять об этом землянам было некогда. Надо было пользоваться моментом и выжимать из ситуации максимум возможного. Чем они и занимались.

Пальцы Кормачева порхали над круглыми кнопками. Судя по быстро меняющейся картинке на экране, он прогонял систему контроля Планетарной оборонной сети по стандартным тестовым программам.

— Надо же, эффективность системы снижена на двадцать восемь процентов. — Он удивленно покачал головой и повернулся к Олегу. — И это после почти ста часов работы в режиме самовосстановления. Да, постаралась твоя сестренка… — тут он запнулся. Атакатор Ольги до сих пор не обнаружили. Они знали, что Ольга на поврежденной машине все-таки достала последний сателлит, а затем ее атакатор, беспорядочно снижаясь, упал где-то на западе, радар «Рясниково» потерял его над Атлантикой, и больше о ее судьбе ничего не было известно. Но Олег заявил, что, пока не найдены обломки атакатора, его сестра жива. Так что с соболезнованиями никто не лез, но этой темы старались особо не касаться. Поэтому Кормачев склонился над пультом и его пальцы опять забегали по клавиатуре. Спустя минуту он вновь надавил на таблетку ввода и удовлетворенно заметил:

— Ну вот, через четыре часа первые пятнадцать сателлитов перейдут на круговую орбиту вокруг Луны, и мы можем забыть о Лунной базе, — тут он вспомнил, что в помещении все-таки присутствует сам Генерал Прохоров и нервно скосил глаза. Но стул, на котором сидел Прохоров, был пуст. Кормачев несколько секунд смотрел на опустевшее место, а затем встал и, деревянно кивнув Олегу, вышел из зала контроля. Олег проводил его взглядом, а затем повернулся к одному из молча стоящих рядом офицеров-электронщиков и коротким кивком указал на пульт.

Прошедшие четверо суток все они прожили в сумасшедшем ритме. После того как за Уимоном закрылись двери капсулы полного контакта, они ждали его около часа. То Адамc, то Роланд несколько раз порывались вышибить дверь и посмотреть, что там творится с Уимоном, но Олег всякий раз останавливал их жестким: «Нет!» Наконец спустя час Роланд внезапно встрепенулся. Все обернулись к нему, поняв, что кто-то вышел с ним на модемный контакт. Несколько мгновений Роланд сидел, напряженно стиснув челюсти, а затем усмехнулся и повернулся к Олегу.

— Нам предлагают покинуть корабль. Без Уимона.

Кормачев зло ощерился, собираясь сказать, где он видел тех, кто посмел высказать подобное предположение, но Олег остановил его коротким жестом и ответил сам:

— Спроси, когда мы сможем встретиться с нашим товарищем.

Глаза Роланда на секунду утратили осмысленное выражение, а затем он снова сосредоточил взгляд на Олеге.

— Первый Контролер объявил, что принимает его под свою… юрисдикцию.

Все вскинулись, но Олег мотнул головой, предупреждая всеобщий взрыв, и рывком поднялся на ноги.

— Передай, что я требую немедленного непосредственного контакта.

Что произойдет в том случае, если ему будет отказано в этом контакте, можно было не объяснять. По-видимому, это ощущение, которое буквально переполняло Олега, каким-то образом уловили и канскеброны. Через несколько минут двери, преграждавшие вход в небольшой коридорчик, предварявший капсулу, распахнулись, и на пороге появился такт. Он был не только без оружейного блока, но и с полностью снятыми щитками боевого бронирования, кроме того, он демонстративно вытянул перед собой руки с обнаженными ладонями. За его спиной, испуганно пяля глазки и вовсю работая сенсорными венцами, толпилось полдюжины Вопрошающих. Такт заговорил, по-школярски старательно выговаривая русские слова:

— Первый Контролер разрешил доступ только одной особи. Если вы согласны на эти условия, остальные должны покинуть это помещение и ждать отсутствующих вне Командного уровня.

Такт замолчал. Олег кивнул. Роланд вгляделся в Младшего ОУМа, стоящего перед ним. Когда-то он считал его наиболее одаренным из своих младших командиров. Сейчас, судя по личному коду, он занимал место Старшего ОУМа. У канскебронов не было такого понятия, как ложь. Ограничения на распространение информации применялись довольно широко, меры по дезинформации планировались и проводились в жизнь довольно тщательно, но вот банального вранья канскеброны не знали. Но за время плена Роланд успел в достаточной мере ознакомиться с богатейшей историей и культурой аборигенов Земли. В том числе и с ролью вранья в истории земной цивилизации. Поэтому он опасался, что остальные не поверят утверждению его бывшего Младшего ОУМа. Но, когда Олег двинулся вперед, все, кроме него, остались на месте. Только лица еще больше побагровели. По-видимому, бывший Младший ОУМ уже получил результаты экспресс-анализа данных, снятых с сенсорных комплексов Измененных, погибших при прорыве команды во внутренние помещения корабля. Потому что когда он заметил это усиление оттенка окраски кожи лиц, то бросил на Роланда отчаянно-умоляющий взгляд. Роланд нахмурился, по привычке едва не сделав замечание своему подчиненному за столь непристойное публичное проявление эмоций, но тут же опомнился и коротким импульсом успокоил того, сообщив, что, если бы берсерки решили перейти к активным действиям, он был бы мертв до того, как осознал это. А изменение окраски кожи хотя и демонстрирует их недовольство, но ничем ему не грозит. Во всяком случае пока, добавил он про себя, проводив взглядом створки двери, смыкающейся за спиной Олега.

Капсула оказалась большим залом овальной формы. Уимон сидел у дальней стены на неком подобии ложа, устроенного на небольшом возвышении пола. По-видимому, посетители должны были располагаться в нем этак полулежа. Но Уимон просто сидел на одном бортике, упершись ногами в выемку, в которой, по идее, должна была располагаться левая рука, и, обхватив руками колени, внимательно глядел куда-то в середину длинной стены. Олег остановился на пороге и всмотрелся в Уимона. Тот некоторое время сидел неподвижно, не замечая посетителя, а затем вдруг замотал головой и, взмахнув руками, возбужденно заговорил:

— Да нет, если бы ты видела Кремль… Ведь это было совсем рядом оттуда… То есть от того места, где ты находилась до старта. Это… обалденно! — ввернул лихое словечко, откопанное, наверное, где-то в сети.

Олег усмехнулся и, подойдя к Уимону, положил руку ему на плечо. Тот вздрогнул и обернулся.

— А, это ты… — Он потер рукой лицо. — Знаешь, с ней очень интересно разговаривать, но она совершенно ничего не знает о Земле.

— С кем — с ней?

— Ну… — Уимон повел рукой, но затем осекся и удивленно произнес: — С кораблем?! — Он задумался на пару мгновений, а затем, повернув к Олегу несколько ошеломленное лицо, сказал: — Знаешь, не понимаю почему, но я воспринимаю ее… его… ну, корабль, понимаешь, как женщину. — Тут он не выдержал и хохотнул. — Обалдеть можно.

Олег понял, что ничего вразумительного от Уимона пока добиться невозможно, и потому деликатно спросил:

— О чем вы говорили-то?

— Да так, о разном. Она спрашивала, как я это сделал. — После этих слов Уимон густо покраснел и сглотнул, но тут же попытался взять себя в руки и продолжил: — А я почем знаю как? Просто… Мы собирались ее убить, а мне вдруг стало ее очень жалко. Как Ольгу тогда… — Тут до него дошло, что Ольга вряд ли рассказала брату о той истории, и он, резко оборвав себя, испуганно уставился на Олега, ожидая неприятных расспросов. Но Олег заговорил совершенно о другом.

— Нам пора идти…

— Как, уже?

Уимон огорченно вскинул брови.

— А можно… — начал он.

Но Олег опередил Уимона:

— Дело в том, что твой… твоя новая знакомая проинформировала нас, что собирается оставить тебя… немного погостить у нее…

Уимон просиял и вскинулся, собираясь бурно выразить свое согласие, но Олег решил договорить до конца:

— Вот только я не совсем уверен, что это будет достаточно безопасно.

Уимон удивленно уставился на него, как будто подобное предположение не приходило ему в голову, но потом в его глазах мелькнуло понимание, и он снова повернулся в ту сторону, куда смотрел при появлении Олега, и заговорил:

— Знаешь, я-то тебе верю, но мои друзья за меня беспокоятся. Надо как-то убедить их, что у меня все будет в порядке. — Он на мгновение замолчал, как видно, прислушиваясь к ответу, а затем удовлетворенно кивнул: — Пожалуй, это пойдет. Знаешь, она предлагает установить заряд там, где мы и собирались. — Уимон снова повернулся к Олегу и кивнул в сторону ближней стены капсулы. — Пусть кто-то из наших всегда будет поблизости с пультом взрывателя. — Он сделал паузу и, отведя глаза, тихонько добавил: — Только пусть будут поосторожнее. Если что, от ее личности останется едва ли половина. Модульных элементов интеллекта здесь не так уж много, но все они выполняют связующие функции.

Олег задумался. Судя по рассказам Роланда, предложение было беспрецедентным. Это означало, что Уимону удалось так заинтересовать Первого Контролера этой чудовищной машины разрушения, что странное существо буквально вмяло в грязь базовые принципы собственной программы. Интересно, что же Уимон сотворил? Впрочем, судя по тому, что при каждом упоминании о совершенном Уимон краснеет, это ЧТО-ТО выглядит очень интимно. Олег даже не догадывался, НАСКОЛЬКО он был прав. Но предложение Первого Контролера требовало ответа. Первый Контролер предложил в заложники свою сущность. С точки зрения логики канскебронов — немыслимая степень доверия. Что ж, доверие заслуживает ответного доверия. К тому же Олег ЗНАЛ, что Уимону действительно ничего не грозит.

— Знаешь, пожалуй нам стоит обойтись без угроз. Мне будет достаточно, если я буду видеть тебя каждый вечер — в капонире, либо по сети. Я надеюсь, он… она имеет возможности, позволяющие подключиться к нашей сети?

Уимон заулыбался шутке. Еще в производственном комплексе он наслушался восторгов Кормачева по поводу функциональных возможностей систем канскебронов. Тот даже вывел целую теорию, почему землянам удалось так быстро разобраться с их программами и вытворять все, что душе угодно. Кормачев объяснял это так: «Они обленились с такими возможностями. А нам, чтобы добиться того, чего они добиваются включением одной кнопки, надо встать на уши и хорошенько поломать голову». Но тут его снова отвлекли. Через несколько минут общения с невидимым собеседником, вернее, судя по словам Уимона, его следовало называть собеседницей, тот рассмеялся и, повернувшись к Олегу, весело заявил:

— Тебя просят предупредить, что, согласно теории управления, при подобном уровне контакта продолжение взаимодействия при отсутствии контролирующих систем с возможностью силового воздействия является неоправданно рискованным. Иными словами, отказываясь разместить заряд, ты поступаешь крайне нелогично.

Олег кивнул:

— Мне понятна подобная точка зрения. Но у меня уже есть, как ты сформулировал, контролирующая система с возможностью силового воздействия.

Уимон удивленно уставился на него, и Олег пояснил:

— Ты. Мне показалось, что он… она так заинтересована в твоем присутствии, что в случае чего мне достаточно просто запретить тебе здесь находиться.

Уимон открыл рот, собираясь возразить, а затем закрыл. В устах любого другого это, пожалуй, звучало бы просто нелепо, но когда так заявлял Олег… На этом они расстались.

Следующие дни были просто сумасшедшими. Несмотря на несомненный успех, мятеж, по существу, висел на волоске. Девяносто процентов капониров были превращены в пыль или лежали в таких руинах, что ни о каком едином руководстве и речи не шло. Группы и подразделения людей капониров, выполнявшие задания в разных точках Земли, оказались полностью лишены связи с Командованием и отрезаны друг от друга. Команды, легализовавшиеся в Средиземноморском производственном комплексе и на строительной площадке Карибского, выполнив задачи по захвату наиболее важных элементов инфраструктуры, не знали не только что же делать дальше, но и кто в конце концов победил. И вроде бы победившее Восстание едва-едва балансировало на грани того, чтобы восставшие не оказались раздавлены грузом этой победы. А еще над освобожденной Землей висел дамоклов меч Лунной базы, сил и средств которой с лихвой хватило бы, чтобы раздавить остатки выживших.

Однако мало-помалу среди руин начали вырисовываться контуры будущего. На второй день удалось вновь запустить транспортный тоннель, и Генерал Прохоров распорядился перекинуть команду берсерков и лучших электронщиков «Рясниково» в Енд, чтобы они попытались взять под контроль систему планетарной обороны. К вечеру того же дня инженеры из «Тор-фьорда» сумели перекодировать ретрансляционную сеть, что обеспечило не только возможность связи, закрытой от контроля со стороны Лунной базы, но и доступ к транспортным средствам канскебронов. И тут все поняли, что людей капониров осталось слишком мало. Даже для того, чтобы хотя бы в первом приближении контролировать имеющиеся возможности. Не говоря уже о том, чтобы использовать их сколько-нибудь эффективно. А без этого их сегодняшний успех ничего не значил. Земля была обречена. Но сначала надо было решить вопрос с Лунной базой. Что сегодня они наконец и сделали.

4

— Почему ты считаешь, что мы обречены?

Высокий сухощавый мужчина в серо-черном обтягивающем трико, которому и был задан этот вопрос, слегка склонил голову к левому плечу и заговорил сухим, лишенным каких бы то ни было эмоций голосом:

— А разве это не так? Я вижу как минимум три проблемы. КАЖДАЯ из которых неминуемо ведет к вашему краху. — Он замолчал и бросил взгляд на собеседника. До чего же неудобно использовать для общения речевой аппарат человеческой составляющей. Если бы собеседник, как и он, имел вживленный модем, все эти длинные разговоры свелись бы к десятисекундному обмену информацией. Пара килобайт цифр и, если корреспондент не имеет навыка скоростной обработки данных, еще пяток килобайт стандартных цветкообразных графиков-пиктограмм. А тут… как чудовищно, должно быть, существование тех, кто не был Возвышен.

Однако собеседник молча сидел, ожидая продолжения, и «КТ-00231», Контролер второго уровня первой (Средиземноморской) производственной зоны, продолжил разъяснение вещей, которые ему самому были совершенно очевидны:

— Во-первых, вы не имеете никаких оборонных технологий, да что там, вообще никаких технологий для того, чтобы суметь защитить вашу планету от атаки даже одной эскадры. — Он сделал паузу, ожидая возражений, но его собеседник молчал. — Вы можете возразить, что планету защищает система сателлитов, но вы сами во время мятежа убедились, насколько они слабоэффективны даже против атаки ограниченными силами. К тому же если в систему прибудет эскадра, входящая в вертикаль Беграны, сателлиты опознают их как своих. Конечно, если бы вам удалось взять систему под свой контроль…

Собеседник коротко, но выразительно кивнул и бросил, почти не разжимая губ:

— Уже.

Контролер удивленно вскинул брови, покачал головой, а затем продолжил несколько другим тоном:

— Все равно, максимум, на что вы можете рассчитывать, — это выдержать первую атаку. А что потом? Когда основная часть сателлитов будет выведена из строя? Ведь больше ничего у вас нет.

Его собеседник повел головой, этот жест мог быть воспринят и как согласие, и как отрицание, а затем так же коротко произнес:

— А Средиземноморский комплекс?

Контролер упер в него взгляд, стараясь понять, насколько серьезно его визави относится к собственным словам. Потом решил принять предложенные правила игры и снова обратился к логике.

— Возможности Средиземноморского комплекса, конечно, велики. Но вы никогда не сможете ими воспользоваться. Просто потому, что для того, чтобы запустить хотя бы одну технологическую цепочку, надо быть Измененным. — Произнеся эту фразу, Контролер откинулся на спинку стула и замолчал.

В комнате повисла тишина. Через некоторое время собеседник Контролера слегка наклонил голову вперед и произнес:

— Хорошо, будем считать это первой проблемой. Каковы остальные две?

Контролер вновь вскинул брови:

— Разве вам не достаточно одной?

Но человек напротив молча смотрел на него, и это означало, что Контролеру придется продолжить.

— Хорошо, даже если предположить, что вы сумеете отбить первую попытку нового Обращения, даже если вам удастся каким-нибудь образом наладить производство защитных компонентов и удержаться более-менее длительное время, перед вами во весь рост встанет вторая проблема. Она состоит в том, что вы будете… — он запнулся, подбирая наиболее точный термин, — «пожраны» своими генетическими сородичами. Как, например, бактериофаги пожирают себе подобных — бактерии. По нашим приблизительным оценкам, общая численность «дикого» генофонда не превышает двадцати миллионов человек. В то время как численность контролируемого генофонда приближается к ста. Эти группы максимально антагонистичны. Если выпустить ситуацию из-под нашего контроля, то рано или поздно взаимный антагонизм возрастет до уровня насилия. И вы будете уничтожены. Пусть и с многочисленными потерями среди контролируемого генофонда, — тут Контролер сделал паузу, ожидая реакции собеседника, но тот продолжал молчать. И Контролер вынужден был продолжить.

— Третья проблема не имеет непосредственного отношения к сегодняшней ситуации. Просто… вы сопротивляетесь неизбежному. Если мы возьмем историю любой из планет Единения, то увидим, что все они прошли тот этап, на котором вы пребывали до Обращения. Большинство прошло его настолько давно, что только промежуток между тем этапом, на котором произошло Обращение, и тем уровнем развития цивилизации, на котором в момент Обращения находились вы, по времени превышает всю историю вашей цивилизации. И все они ныне являются достойными членами Единения. Наша система социальной организации обеспечивает условия выживания вида, близкие к идеальным. Уязвимое место любой развитой цивилизации — резкое сокращение поля естественного отбора вследствие совершенствования медицинских технологий. А это неминуемо приводит к резкому увеличению в популяции особей с заведомо нежизнеспособными данными и, в перспективе, к вырождению вида. Мы сумели избежать этого. Куклосы обеспечивают нам эффективное функционирование системы естественного отбора, помноженной к тому же на очень жесткий генетический контроль за размножением. Постоянный контроль за развитием молодых особей позволяет выявить функциональную предрасположенность к тому или иному роду деятельности, поэтому после принятия Предназначения способности особи используются с максимальной эффективностью на протяжении всего периода активной деятельности. Ни при каких иных видах социальной организации вы не сможете достичь подобного эффекта. Так что у любого разумного вида нет иного пути, — и тут Контролер не удержался от угрозы, — если, конечно, он хочет сохраниться как вид.

Стало тихо. Собеседник Контролера внезапно спросил:

— Скажите, как по-вашему, почему состав гарнизона Енда и производственных комплексов сразу после уничтожения комплекса Планетарного Контроля прекратил сопротивление?

Контролер несколько секунд размышлял над тем, стоит ли отвечать на этот вопрос, но инструкции были достаточно ясны.

— Мы получили распоряжение не препятствовать.

В комнате установилась полная тишина. Кто мог отдать такое распоряжение, можно было не объяснять. А это означало, что то, что земляне считали своей великой победой, еще даже не маячило на горизонте.

— Значит, Контролеры Лунной базы также получили подобное распоряжение?

— Вероятно, да.

Опять стало очень тихо. Поразмышляв, собеседник снова задал вопрос:

— Как вы считаете, чем вызвано такое распоряжение?

Контролер собрал в складку гладкую кожу на лбу. По-видимому, когда-то, до Возвышения, это был характерный для него мимический жест. Но если раньше, возможно, у него на лбу и собирались складки, то к настоящему моменту кожа лба была гладкой и морщилась не слишком охотно.

— Вероятно, причин несколько. Во-первых, из-за исключительности ситуации по многим параметрам. Еще никогда ни одна цивилизация не смогла сохранить остатки собственных военных технологий столь длительное время. Еще никогда не было отмечено особей, сравнимых по своим боевым возможностям с Возвышенными-тактами. Еще никогда мятеж не был подготовлен и осуществлен исключительно силами «дикого» генофонда.

— А Терминум?

Контролер отрицательно качнул головой:

— Абсолютно другая ситуация. Их уровень развития превышал ваш настолько, что даже невозможно сравнивать. Кстати, именно поэтому у них возникла возможность мятежа. Терминум обладал столь ценными технологиями, что его Обращение было совершено по максимально мягкому варианту. К тому же большой слой генофонда, обладающий необходимыми для функционирования технологических цепочек навыками, сохранил доступ к продуктам высоких технологий, не будучи Возвышен. Да и с момента Обращения до начала мятежа прошло всего около пятнадцати лет. А ваш мятеж… — тут в голосе Контролера послышались растерянные нотки, — на пустом месте. Никто не мог даже предположить, что столь примитивная цивилизация сможет в той или иной мере сохраниться после пятидесяти лет Обращения.

— А во-вторых?

— Причин может быть много. Например, активное сопротивление могло бы нанести слишком существенный ущерб производственным комплексам, или посчитали, что при подобном соотношении сил возможные потери слишком велики. Впрочем, мышление того, кто принимал это решение, имеет настолько сложную структуру, что предположить все возможные причины мне вряд ли под силу.

В комнате снова установилась абсолютная тишина. А затем собеседник Контролера задал неожиданный вопрос:

— Скажите, вы уже знали этот язык или после мятежа каким-то образом быстро выучили его?

Когда Контролер отвечал на этот вопрос, в его голосе вновь проявились нотки снисходительности.

— Мне нет необходимости учить какой-либо язык. Я просто запросил базу данных и перегрузил необходимый объем информации в свою память.

— В свою?

После этого вопроса у Контролера возникла мысль, что его собеседник под памятью понимал биосистему его человеческой составляющей, и он пояснил:

— Ну да, в ту часть памяти, что на твердых носителях.

Собеседник кивнул, показывая, что понял, и ненадолго задумался. А затем встал и, коротко кивнув, вышел из комнаты. Когда за ним захлопнулась тяжелая металлическая дверь, Контролер откинулся на подвесной койке и, сцепив руки, еще раз повторил весь разговор. Похоже, он нигде, как говорили предки этих аборигенов, ни по букве, ни по духу не отступил от полученного распоряжения. Но все-таки что-то его беспокоило. Что-то, что не поддавалось обычной логике, но тем не менее не только присутствовало в разговоре, но и бросало тень на всю ситуацию в целом. Но он никак не мог этого уловить.

Между тем собеседник Контролера выбрался из тюремного сектора и, поднявшись в лифте на несколько уровней, распахнул знакомую резную дверь и вошел в библиотеку. Генерал Прохоров молча сидел у камина и смотрел на огонь. Олег остановился на пороге и пару минут молча стоял, глядя на гордый профиль, потом подошел и сел рядом на грубоватый стул, обитый уже изрядно вытершейся оленьей шкурой. Генерал отвел взгляд от огня и посмотрел на Олега. Пару мгновений они молча смотрели друг на друга, затем генерал снова отвел взгляд и тихо спросил:

— Ну, что ты выяснил?

— Им приказали прекратить сопротивление.

Генерал молча кивнул. Олег тихонько вздохнул. Еще один камень на душу генерала, на которой и так уже был немалый груз. Генерал принял на себя всю полноту ответственности за Восстание, и то, что большая часть людей капониров, в том числе и все его самые близкие друзья, погибла во время мятежа, заставляло его мучительно страдать. Тем более что среди нескольких тысяч выживших подавляющее большинство составляли рядовые бойцы пехотных подразделений, выведенных на исходные позиции для атаки Енда и площадок Средиземноморского и Карибского производственных комплексов, и оставшиеся в живых потому, что гарнизоны отчего-то прекратили сопротивление. А практически весь офицерский состав, который и являлся носителем сохранившихся технологий и проводником освоения новых, перенятых от канскебронов, погиб под развалинами своих капониров. А тут еще выясняется, что то, что они считали пусть и доставшейся тяжелой ценой, но все-таки своей собственной победой, таковой как бы и не является. Просто Верховные Контролеры, озадаченные развитием событий на вроде бы умиротворенной и технологически довольно примитивной планете, решили позволить им слегка порезвиться. Чтобы получше изучить беспокойных аборигенов и понять, где Контролеры канскебронов совершили ошибку и как ее избежать в дальнейшем. Генерал снова повернулся к Олегу:

— Что еще он рассказал?

Голос Генерала Прохорова звучал глухо и надтреснуто. За последнее время он сильно сдал. Сейчас Генерал отдаленно напоминал того волевого командира, которым всегда представал в глазах любого своего подчиненного. Но Олег знал, что, если он попытается каким-то образом выразить участие или предложить свою помощь, его ждет суровая отповедь. Неделю назад на большой втык нарвался Кормачев, когда в Енде, сразу после успешной реализации программы взятия под контроль системы сателлитов, он попытался убедить Генерала не принимать все так близко к сердцу. Самого разговора Олег не слышал. Но из двери апартаментов, отведенных Генералу на время пребывания в Енде, Кормачев вылетел как ошпаренный, нервно утирая пот с ярко-свекольного лица…

Однако Генерал смотрел на него, ожидая ответа. Олег кратко пересказал содержание разговора, особо выделив все три проблемы, которые стояли перед землянами по мнению Контролера. Генерал выслушал рассказ с каменным лицом.

Когда Олег закончил, Генерал Прохоров долго сидел, то ли размышляя над его словами, то ли просто смотря на огонь, а затем глубоко вздохнул и тихо произнес:

— Ну что ж, во всяком случае, никто не сможет упрекнуть нас в том, что мы хотя бы не попытались…

Олег вскинул голову:

— Что вы имеете в виду?

Генерал перевел на Олега измученный взгляд своих потухших глаз:

— Он прав. У нас нет никаких шансов.

Олег недоуменно глядел на Генерала. Вот черт, пожалуй, этот приступ самоуничижения и потерянности зашел слишком далеко.

— Чушь! Единственное, в чем он действительно прав, так это то, что они абсолютно не представляют, с кем имеют дело. Он вообще ничего не понимает.

Генерал грустно улыбнулся, но где-то в уголках губ проступило то, что последние несколько дней определяло настроение Генерала — отчаяние.

— Не стоит этого бояться, Олег. Когда я был таким же молодым, как и ты, я не менее тебя был уверен, что сумею сделать то, что считал смыслом моей жизни. — Тут его голос осекся, но заминка была столь короткой, что кто-то мог бы ее и не заметить, кто-то, но не Олег. Генерал продолжил — Сегодня я знаю, что есть вещи, которые невозможны. — В его голосе слышалось отчаяние, жестоко одолевавшее Генерала в эти дни. — Если бы я не был тогда так самоуверен, мы не оказались бы сейчас в таком положении.

Олег молча встал и вышел из библиотеки. Ему стало окончательно ясно, что теперь можно рассчитывать только на себя. Люди капониров перестали существовать. Но виноваты в этом были отнюдь не чудовищные потери. Предки этих людей сумели пережить крушение целой цивилизации. Но их потомки столь замкнулись в своих уставах, традициях и иных атрибутах устоявшейся жизни, что, когда пришлось все это принести в жертву ради того, что они всегда считали целью своей жизни, даже лучшие из них почувствовали себя потерянными. Они слишком привыкли к своему маленькому мирку, и его разрушение буквально вогнало их в ступор. Контролер мог бы выдать четвертую проблему.

Единственная сила, претендующая на статус общепланетной, перестала существовать. И потому решать три предыдущие стало некому. Впрочем, Контролер действительно не представлял, с кем имеет дело. Никто на Земле этого не представлял. Даже сам Олег. Так было еще несколько минут назад. Сейчас все изменилось.

Кормачев ждал его в операционном зале. Зал был почти пуст. Из двух десятков мест занято было только три. Остальные уныло пялились на окружающих темными провалами потухших мониторов, на большинстве из которых лежали пожухлые букетики полевых цветов, придавая им сходство с могильными камнями. И это еще больше подчеркивало ту атмосферу безысходности, которая все больше охватывала тех, кто остался в живых. Кормачев сидел за одним из таких виртуальных памятников и зло покусывал губу. Заметив Олега, он вскочил на ноги и быстрым шагом подошел к нему.

— Ну как?

Олег жестко произнес:

— Нам следует рассчитывать только на себя.

Кормачев скрипнул зубами. Нынешнего Генерала он боготворил, и то, что с тем творилось, было для него личной трагедией. Они помолчали, а потом Кормачев снова спросил:

— А как ЭТОТ?

Уточнять, о ком идет речь, необходимости не было. Среди персонала захваченных землянами производственных комплексов не оказалось ни одного Контролера первого уровня, а второй уровень имело всего шесть единиц. И только один из них базировался на человеческой составляющей. Остальные были чисто электронными организмами.

Когда Олег кратко пересказал содержание разговора, Кормачев усмехнулся.

— Что мне нравится в канскебронах, так это умение корчить из себя соль Вселенной, даже вляпавшись со всего размаха в дерьмо.

Олег кивнул. Они помолчали, а затем Кормачев тихо спросил:

— Ты уверен, что сможешь убедить его работать с нами?

Олег пожал плечами:

— А разве у нас есть другие варианты?

И в этом была их основная проблема. Берсерки умели чувствовать Рисунок, то есть на интуитивном уровне ощутить правильное решение стоящей проблемы, иногда даже до того, когда само наличие этой проблемы становилось осознанным фактом. Но то, что четко срабатывало в бою, когда главным было вовремя убрать голову, отпрыгнуть в сторону и нанести удар, в других областях только осложняло жизнь. Поскольку в жизни мало знать, ЧТО и КАК следует делать, надо еще убедить остальных довериться твоему знанию. А самой сложной задачей во все времена и среди всех народов было как раз убедить людей поступать не красиво, не легко и не привычно, а ПРАВИЛЬНО.

— В конце концов, один раз мы уже сумели их сильно удивить. Почему бы не попытаться сделать это еще раз. А с Контролером будет легче. Он сам сформулировал наши проблемы, и, если мы продемонстрируем ему, что справились с их решением, ему некуда будет деваться. К тому же его построения базируются на паре фактологических ошибок, например, с численностью «дикого» генофонда они ошиблись практически на порядок. Так что канскеброны сами подготовили себе ловушку: они слишком верят цифрам и привыкли мыслить логически-прямолинейно, и если цифры покажут, что мы правы, то им ничего не останется, как попытаться разобраться, в чем же заключается наш секрет. А сделать это они смогут только вместе с нами, — на лице его появилось странное подобие усмешки, — а мы уж постараемся, чтобы им понравилось вместе с нами.

Кормачев ухмыльнулся. То, что они собирались сделать, со стороны людей капониров, да и любых других «диких», на первый взгляд выглядело предательством. Но у них действительно не было другого выхода. Рисунок можно изменить, но для этого под рукой должен быть подходящий инструмент, например карандаш. Принципиально отказываясь от карандаша, ничего не изменишь. И таким карандашом для них должны были стать Измененные.

5

— Пи-и-ить… — Ольга чуть приоткрыла веки и, облизав языком липкую белую слизь, облепившую губы, снова прошептала: — Пи-ить.

Кто-то сидящий за ее изголовьем и потому невидимый встал и, отчаянно скрипя при каждом шаге кожей обувки, подошел к ней. Перед ее глазами появилась рука с короткими крепкими пальцами, густо покрытая жесткими черными волосками. Рука держала глиняную кружку. Ольга несколько мгновений собиралась с силами, а затем обхватив кружку обеими руками, поднесла ее ко рту. Первый же глоток принес огромное облегчение. Ей показалось, что она пьет не обыкновенную воду, а нечто божественно-вкусное. И этого вкусного было много, целая поллитровая кружка, даже чуть больше… Пинта? Ольга оторвалась от кружки и повернула голову. Слева от нее стоял высокий мужчина лет сорока пяти, с дочерна загоревшим лицом, одетый в длинную рубашку причудливого покроя, сшитую из хорошо выделанной оленьей кожи и украшенную бахромой вдоль рукавов и на спине. Он с интересом смотрел на нее. Прошло несколько длинных минут, потом мужчина спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

Ольга отвлеклась от рассматривания мужчины и прислушалась к себе. Странно, но еще минуту назад, когда она очнулась, доминирующим ощущением была ломота во всем теле, к которой примешивалась тупая боль в висках и онемение шеи, но сейчас эти ощущения хотя и не исчезли до конца, но стали намного слабее, причем этот процесс продолжался. Боль таяла, будто кусок сахара в кружке горячего чая.

— Чем вы меня напоили?

Но тот не ответил, продолжая настойчиво смотреть на лее, как будто от ответа на его вопрос зависело что-то очень важное. Ольга осторожно поставила кружку на тот край матраса, который примыкал к каменной стенке комнаты, и села на кровати. В этот момент что-то лязгнуло, и, когда Ольга повернулась на звук, ей в лицо уставился черный зрачок дула тяжелой винтовки.

— Я задал тебе вопрос.

Ольга замерла, борясь скорее не с испугом, а с той волной тошноты и ярости, которая внезапно поднялась в ней и которая лучше, чем что-либо иное, доказала девушке, что все произошедшее с ней в кабине атакатора ей не приснилось и что она действительно берсерк. Но пока ствол винтовки смотрел ей в лицо, остановить эту волну было невозможно.

— Уберите винтовку, а то я убью вас.

Похоже, в ее голосе было что-то, что придало ее словам необходимый вес, потому что мужчина медленно отвел ствол в сторону и поставил оружие к стене.

— Извините, мэм.

Ольга осторожно расслабила стиснутые кулаки и привалилась к подушке.

— Вы всегда так обращаетесь с женщинами?

Мужчина помрачнел и бросил быстрый взгляд в сторону стоящей винтовки, отчего ее вновь охватил приступ тошноты. Но так как винтовка осталась на месте, девушка смогла с ним справиться. Мужчина сказал глухим, раздраженным тоном:

— Я нашел вас неделю назад среди обломков машины слуг дьявола. Она грохнулась так, что повалило деревья, отстоящие почти на сотню ярдов от места падения. Ваша кожа на левом боку была обуглена, ноги ниже колен представляли собой месиво из мяса и костей, а вместо одного глаза зияла дыра. Причем я добрался до места падения только на второй день, поскольку машина упала на той стороне хребта. Сказать по правде, сначала я решил, что вы — труп, и собрался похоронить вас. Но когда я начал читать над вами отходную молитву, вы внезапно зашевелились. Пока я вез вас к своему дому на волокуше, обгоревшая кожа слева сшелушилась, обнажив новую, а когда позавчера я отер мокрой тряпкой коросту на вашем лице под ней обнаружился новый глаз. — Он сделал паузу, давая ей время осознать все, что он сказал, а затем упер в нее требовательный взгляд своих серо-водянистых глаз, густо обрамленных лучиками морщинок. — Господь не дал своим чадам ТАКИХ способностей. И потому я, именем Господа нашего, спрашиваю вас: кто вы такая?

Ольга, несколько ошеломленная тем, что она только что услышала, ошарашенно потерлась щекой о плечо. Но мужчина ждал ответа. И она, понимая, что это в принципе ничего не объясняет, но тем не менее объяснение надо с чего-то начинать, тихо ответила:

— Люди капониров называют нас берсерками.

Мужчина несколько мгновений смотрел на нее, а затем медленно кивнул и произнес:

— Меня зовут Иззекиль.

Глаза Ольги стали стремительно округляться. Она слышала это имя. От Уимона. Но тут ее внезапно качнуло. Иззекиль озабоченно наклонился к ней:

— Тебе стало хуже?

Ольга, почувствовав, что у нее внезапно закружилась голова и свело живот, смогла только кивнуть и медленно повалилась на койку. Последнее, что она помнила, было ее собственное отражение в пластине полированного серебра, висящей на противоположной стене. То, что она увидела, скорее напоминало скелет, обтянутый кожей, чем молодую девушку.

Она очнулась через два дня. Впрочем, о том, сколько прошло времени, она узнала позже. Как и в прошлый раз, Иззекиль был дома. Она слышала через открытую дверь, как в соседней комнате стучат по каменному полу его сапоги. Но не смогла даже повернуть голову, чтобы посмотреть на него, или пошевелить языком, чтобы окликнуть. Она была так слаба, что открыть глаза казалось ей непосильным. Но Иззекиль был начеку, и, как только она сумела невероятным, как ей показалось, усилием вытолкнуть воздух между полуоткрытых губ, он тут же появился с кружкой, над которой поднимался пар. Иззекиль приподнял ее голову и, не обращая внимания на ее слабые потуги изобразить возмущение подобной бесцеремонностью, вылил ей в рот содержимое кружки. А затем, осторожно приложив руку ко лбу, озабоченно покачал головой и произнес:

— Тебе, наверное, холодно.

И Ольга действительно почувствовала, что ее бьет озноб. Ответить сил не было, поэтому она просто смежила веки. Иззекиль молча кивнул и, выйдя из комнаты, через несколько минут вернулся с огромной медвежьей шкурой. Когда эта неподъемная, но теплая тяжесть навалилась на нее, а изнутри, из желудка поднялось ласковое тепло горячего бульона, Ольга почувствовала, что снова проваливается в темное, но такое уютное забытье.

Спустя неделю она наконец смогла сидеть в постели, опираясь на гору подушек. На этот раз дядюшка Иззекиль (он был старше отца, вернее, отца в том возрасте, в каком она его помнила, так что это обращение казалось ей единственно возможным. Впрочем, пока она позволяла себе называть его так только мысленно) сумел накормить ее кашей из разваренных пшеничных зерен, заправленной убойной смесью из арахисового масла, рыбьего жира и еще доброго десятка каких-то компонентов. После еды он переоделся в чистую рубаху, сел перед ней и, окинув ее торжественным взглядом, положил на колени толстую потрепанную книгу, раскрыв ее, начал читать немного нараспев:

— «Вначале Бог сотворил небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною: и Дух Божий носился над водой…»

Олег появился, когда заканчивалась третья неделя ее пребывания у дядюшки Иззекиля. Ольга как раз грелась на солнышке. Она только второй день как начала вставать с постели. Дядюшка Иззекиль сегодня впервые позволил себе отлучиться. Незадолго до этого он рассказал девушке, почему он живет в одиночестве и что произошло с их общиной. А также о том, что недалеко от его жилища, в том месте, где стояло их поселение, он выстроил молельный дом и ночлежную избу при нем, куда часто заходят и паломники, и просто прохожие. И вот уже несколько лет основной его заботой является то, чтобы в кладовых дома всегда было вдосталь мяса и грибов, а молельный дом был всегда чист. Может быть, именно поэтому его собственный дом выглядел несколько заброшенным. Но с того момента, как он подобрал Ольгу, дядюшка Иззекиль в молельном доме не появлялся. Так что съездить посмотреть, как там дела, было необходимо. Иззекиль никак не хотел оставлять ее одну, но Ольга сумела убедить его, что, если ей будет грозить какая-то серьезная опасность, она уже сможет войти в боевой транс. Хотя, если быть честной, и сама не была в этом уверена. Большинство берсерков открывали свой дар именно во время контактного боя и лишь затем учились использовать его в других условиях. У некоторых это получалось далеко не сразу. А она ощутила Проникновение в кабине атакатора, и, насколько хорошо получится у нее контактный бой, не мог предсказать никто. К тому же ее состояние доказывало, что особый метаболизм берсерков все-таки имел свою оборотную сторону и за чудовищную скорость, реакцию и бешеную живучесть затем все-таки приходилось расплачиваться…

Бот появился над упрятанным в скалу домом дядюшки Иззекиля около полудня. Ольга, даром что она до сих пор не знала даже, удалось ли их восстание, как-то сразу почувствовала, что прилетел брат. Хотя по виду это был бот канскебронов, она не сделала попытки укрыться в доме, а, наоборот, поднялась на еще дрожащие от слабости ноги и поковыляла к поляне, расположенной в сотне шагов от дома, за небольшим перелеском, — только туда мог опуститься бот.

Когда она продралась сквозь кусты, Олег уже стоял рядом с ботом и смотрел в ее сторону. Ольга замерла, почувствовав, как у нее подгибаются ноги, но брат тут же оказался рядом и, обхватив ее за плечи, прижал к себе. Они замерли. Ольга крепко зажмурилась, стараясь удержать рвущиеся слезы.

Она вдруг со страшной силой почувствовала, ЧТО значит для нее брат. Когда они наконец оторвались друг от друга, со стороны бота послышался знакомый громкий голос:

— По-моему, я это уже где-то видел. Хотя и в не столь прочувствованном исполнении.

Рядом с ботом стоял Роланд и, улыбаясь, смотрел на них. То, что произошло в следующий момент, она так и не смогла понять. Где-то слева послышался щелчок, похожий на передергивание цевья помповика, и Олег внезапно исчез. Поняв, что означает этот звук, Ольга завопила:

— Олег! Нет!! — и бросилась за ним. Она успела поймать брата за руку и дернуть на себя, отчего оба упали на землю, затем у нее перед глазами возникли бешеные глаза брата и ее стиснуло так, что затрещали ребра. А потом все кончилось. И в уши вновь ударил шум деревьев и треск сучьев, которые, не выдержав их двойного, стремительного броска, все еще продолжали трещать, ломаться и падать. Олег покосился на странно выглядящий тоннель, пробитый в густом сплетении веток, который они проложили своими телами, на лежащую мужскую фигуру и помповик с изуродованным стволом, воткнувшимся в ствол сосны немного выше подошвы его сапог, и покачал головой.

— Ну ты даешь.

— Ты сам с ума сошел. У кого я, по-твоему, жила все это время?

Олег кивнул:

— Извини, просто он пытался выстрелить в Роланда.

Ольга повернула голову в сторону такта и, криво усмехнувшись, произнесла:

— Ну, Роланду, положим, это повредило бы гораздо меньше, чем ему, в том случае, если бы ты добрался до него без помех.

Выражение лица брата несколько изменилось, Ольга поняла, что это следует считать одобрительной улыбкой, и, Ухватив его за руку, поднялась на ноги.

— Ладно, пошли знакомиться.

Олег окинул ее оценивающим взглядом, а затем опять покачал головой:

— Где ЭТО произошло?

Ольга тряхнула волосами и, пригладив их руками, двинулась вперед, на ходу бросив:

— В кабине атакатора.

— И как?

Она рассмеялась.

— Похоже, я еще жива только благодаря ЭТОМУ. Только вот потом дядюшка Иззекиль меня месяц с ложечки кормил, — и спохватившись, добавила: — Только не называй его дядюшкой, я это только про себя.

Дядюшка Иззекиль уже пришел в себя. Он сидел на земле и ошарашенно посматривал то на свой лучший помповик, вбитый в ствол сосны на пяток дюймов, то на могучую фигуру такта, который стоял в паре ярдов от него, привалившись к другой сосне, сложив руки на груди и ехидно улыбаясь во всю свою очень немаленькую рожу. Когда Олег и Ольга подошли вплотную, такт отвесил в их сторону шутовской поклон и произнес, обращаясь к дядюшке:

— Вот это и называется берсерки, уважаемый. Если вы еще этого не знали — милости прошу, знакомьтесь.

Неизвестно, насколько ошеломляющей была для дядюшки Иззекиля первая встреча с берсерками — все-таки Ольга рассказала ему достаточно много, да и сам он успел увидеть ее необычные способности к регенерации, но вот то, что Роланд добил его окончательно, — сомнению не подлежало. Если бы дядюшка Иззекиль попытался двинуться вперед, он, несомненно, споткнулся бы о собственную челюсть.

Вечером они сидели на широкой террасе и смотрели на закат. Олег неожиданно легко согласился задержаться до завтра. Роланд и дядюшка Иззекиль о чем-то беседовали внизу, в большой гостиной. Заходящее солнце уже скрылось за горизонтом, но все еще напоминало о себе огромным розовым заревом. Зарево окрасило редкие тучки в серо-розовый цвет, а лес темнел черным зубчатым частоколом, едва уловимо намекая на свой естественный зеленый цвет.

Теперь Ольга наконец решилась задать тот вопрос, которого старательно избегала все это время, но который вертелся на языке с первой минуты:

— Как там Уимон?

Олег осторожно ответил:

— Надеюсь, хорошо.

Ольга насторожилась:

— Он был ранен?

— Нет.

Олег, немного помолчав, постарался как можно короче изложить историю их прорыва на Разрушитель. Ольга удивленно покачала головой:

— И ты потащил его на Разрушитель?

Олег повернулся к ней и посмотрел прямо в глаза:

— Так было НАДО.

Ольга медленно кивнула. Теперь она несколько больше понимала в том, что такое Рисунок. Но естественная женская привычка оставлять за собой последнее слово все-таки взяла свое.

— И что же теперь? Все произошло так, как было НАДО?

Олег пожал плечами:

— Я и сам не совсем понимаю, ЧТО и КАК было надо. Уимон до сих пор торчит на Разрушителе, и я не до конца в курсе того, чем он там занимается, и совершенно не представляю, как все это закончится. — Отведя глаза, Олег тихо закончил: — Прости, но мне кажется, Уимон для тебя потерян.

Судя по тому, что после ее слов он уставился на нее и не отрывал взгляда около минуты, ей удалось удивить его еще раз. А Ольга всего лишь облегченно выдохнула и, улыбнувшись, произнесла:

— Ну и слава богу.

К чему было объяснять брату, что Уимон сказал по поводу берсерков и что она уже третью неделю ломает голову над тем, как ему признаться, что она тоже стала одним из их числа.

Когда они спускались по лестнице, из большой гостиной послышался голос дядюшки Иззекиля:

— «И благословил Бог Ноя и сынов его, и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю.

Да страшатся и да трепещут вас все звери земные, и все птицы небесные, все, что движется на земле, и все рыбы морские; в ваши руки отданы они».

Ольга улыбнулась и, повернувшись к Олегу, подмигнула ему. Они остановились и тихонько заглянули в гостиную. Дядюшка сидел перед камином, на его коленях лежала знакомая потрепанная книга, а рядом, возвышаясь над ним, будто башня, примостился такт. Дядюшка Иззекиль знакомил такта со словом Божьим.

На следующее утро все встали рано. Пока Олег с Роландом возились с ботом, дядюшка Иззекиль успел сварганить завтрак. И собрать Ольге кое-что в дорогу. Он перешил ей кое-какую одежду из своей, что была поновее, и даже попытался соорудить ей нечто вроде платья из шерстяной ткани цвета дубовой коры, с белым воротничком и оборками. А может, у него уже было платье и он его просто перешил. Хотя в доме явно не чувствовалось женской руки, но ведь так было, наверное, не всегда. И вот теперь, не слушая слабых возражений Ольги, он молча и упорно укладывал все это добро, а также всякие домашние соления, вяленую рыбу и еще тучу всяких совершенно необходимых с его точки зрения вещей в большой дорожный баул, сшитый из грубо выделанной лосиной кожи, один раз, правда, снизойдя до того, чтобы буркнуть:

— Негоже молодой девушке возвращаться из поездки без багажа и гардероба.

Ольга оторопела от подобного обоснования, а потом вылетела из комнаты, изо всех сил стараясь не расхохотаться прямо на глазах дядюшки Иззекиля. Из поездки! Без гардероба! Нет, ну просто умора…

Когда она вернулась, в гостиной никого не было. Судя по всему, Роланд поволок ее неподъемный баул к боту, а голоса Олега с дядюшкой слышались наверху. Похоже, они поднялись на ту же террасу, на которой Ольга и Олег вечером любовались закатом. Ольга окинула взглядом комнату, к которой она, оказывается, незаметно для себя успела привязаться, и двинулась к лестнице, ведущей на террасу. Приглушенные голоса дядюшки Иззекиля и Олега она различила, уже поднявшись на две трети лестницы. Голос Олега был серьезен и несколько напряжен.

— … нет другого выхода. Если бы мы могли просто вышвырнуть канскебронов с планеты и зажить так, как жили до их появления… Но это невозможно. Более того, если мы в течение буквально нескольких месяцев не сумеем создать эффективную систему защиты Земли, канскеброны вернутся. Впрочем, они никуда и не уходили. Они остались на Земле, и их очень много. Общее количество только Измененных превышает двести пятьдесят тысяч особей. О том, что они предпримут в случае атаки из космоса, можно только догадываться, но ни у кого из нас рука не поднимается просто так взять и уничтожить столько живых существ, многие из которых такие же земляне по рождению, как и мы. И что самое важное — нам жизненно необходимо убедить их перейти на нашу сторону. Поскольку только они имеют доступ к технологиям, без которых нам не выжить. Мы с трудом сумели наладить сборку информационных терминалов из готовых комплектующих да функционирование транспортного тоннеля — и это все. А мощнейшие производственные комплексы, способные создать систему защиты всей Солнечной системы, стоят. Более того, без быстрейшего запуска комплекса по производству синтетических пищевых компонентов мы рискуем ввергнуть в жесточайший голод всю систему куклосов. В отличие от поселений «диких» куклосы не могут существовать без притока продуктов.

Олег замолчал. Ольга замерла, боясь случайным скрипом ступеней скомкать завязавшийся разговор. Наконец раздался голос дядюшки Иззекиля:

— Что ж, если быть честным, то еще совсем недавно я был ярым противником всяческих контактов с Изуродованными. Но после вчерашнего разговора я уже не столь стоек в своих убеждениях. Я всегда считал солдат Изуродованных крайней степенью греховного вторжения в божьи творения, а этот… Роланд произвел на меня неплохое впечатление. Мы не можем спасти его тело, но, пожалуй, нам стоит попытаться спасти его душу. Однако я не вижу от себя иной пользы, кроме как на стезе проповедника…

Олег ответил моментально:

— Это, уважаемый Иззекиль, чрезвычайно важно. Но я хотел бы, чтобы вы приняли деятельное участие еще в одном не менее важном деле. Нам необходимо установить контакт с жителями куклосов. На вашем континенте существует самая крупная популяция контролируемого генофонда. А также, как нам известно, несколько довольно крупных популяций «диких», среди подавляющего большинства которых существенным влиянием пользуется Всеамериканский Совет Церквей. Вы не могли бы оказать нам помощь в установлении контактов с этой организацией?

На террасе надолго стало тихо, а затем дядюшка Иззекиль ответил:

— Я уже очень долго живу в одиночестве. С того самого момента, как подобные вашему… в общем, солдаты Изуродованных уничтожили нашу общину, я совершенно отошел от дел, так что вряд ли способен оказать вам ту помощь, на которую вы рассчитываете.

— Это не так. О вас и вашем молельном доме в память всех невинно убиенных знает все побережье. К тому же, если пройдет слух, что даже вы смогли переступить через свою ненависть к… Изуродованным, нам будет гораздо легче.

На террасе вновь установилась тяжелая тишина, а затем дядюшка глухо произнес:

— Хорошо, я попробую вам помочь… Но не ждите от меня слишком многого.

6

Олег и Роланд стояли у нижнего края аппарели и смотрели вверх, вдоль огромной ребристой поверхности. Аппарель главных шлюзовых ворот Базового системного разрушителя на всех производила неизгладимое впечатление. Вот только один из тех, кто стоял сейчас перед этой аппарелью, видел ее за свою жизнь столько раз, что она успела намозолить ему глаза, а другого занимали совсем другие вопросы. И главным был такой: что означает приглашение, полученное им по сети вчера вечером.

После того памятного дня Восстания, когда Разрушитель все-таки успел взлететь и превратить в пыль несколько капониров, корабль так и не вернулся на свою старую стоянку, а выбрал место посадки значительно севернее и на пару сотен миль западнее от прежнего места, в общем, довольно далеко от выходного портала тоннеля. Так что Олегу опять пришлось воспользоваться помощью Роланда. Слава богу, такт имел интерфейсы для управления практически любым транспортным средством, действующим на поверхности планет и в ближнем космосе. Хотя Измененный, специально приспособленный для этой функции, естественно, делал это намного лучше. Но даже Роланд мог бы дать сотню очков вперед любому пилоту из числа землян, которые осторожно осваивали боты, переделанные так, чтобы ими могли пользоваться обычные люди. Когда Олег немного отстранялся от своих способностей и пытался взглянуть на окружающее объективно, его просто оторопь брала. Когда он убедился, какой уровень профессиональных навыков считался в среде канскебронов минимально допустимым, сразу стало понятным, почему те относились столь спокойно к существованию на Земле значительной популяции «дикого» генофонда. У землян действительно не было никаких шансов. И то, что это во многом сумбурное, спонтанное восстание «диких» все-таки смогло победить, пусть пока и условно, с точки зрения обычной логики было необъяснимо. Ну, вроде как если рассчитать возможность попадания шарика для гольфа в отстоящую от него на сотню ярдов крошечную лунку с одного удара, исходя из физиобиологических параметров среднего игрока. А в случае с восстанием порядок вероятности был таков, что лунка вообще находилась на другом берегу Ла-Манша. Но это произошло. И только способностей берсерков было для этого явно маловато. Впрочем, как Олег узнал из сети, попадания в лунку с одного удара тоже не были на турнирах по гольфу настолько уж большой редкостью.

Наверху что-то гулко лязгнуло. Олег и Роланд задрали голову, причем бывший Старший ОУМ бросил на командира тревожный взгляд. Огромные внутренние ворота главного шлюза медленно поползли в стороны. Функцию внешних ворот в безвоздушном пространстве выполняла сама аппарель, а вот внутренние были устроены так, что могли раздвигаться по секциям. Главный шлюз, кроме всего прочего, являлся ангарной палубой для эскадрильи атакаторов, и, чтобы экипажи по получении приказа на вылет не ожидали по полчаса, пока многотонные створки медленно и величественно разойдутся по сторонам, в створках были устроены свои собственные шлюзы. Да и вообще главный шлюз использовался чрезвычайно редко, только для перемещения больших масс народа или крупногабаритных грузов. Так что сейчас открытие полного проема могло означать что угодно, и это «что угодно» было крайне опасным.

Олег повернул голову и, заметив напряженный взгляд Роланда, успокаивающе смежил веки. Роланд слегка расслабился. Похоже, командир не чувствует опасности. Но все равно он не собирался терять бдительность. Сказать по правде, он с очень большим сожалением воспринял решение Олега отменить подрыв интеллектуальных массивов, составляющих сознание Первого Контролера Разрушителя. Он слишком долго входил в его вертикаль подчинения и немного представлял возможности этого искусственного интеллекта. Если тот попытается снова взять контроль над своим Старшим ОУМом, Роланд вряд ли сможет что-то этому противопоставить. Так что пока Первый Контролер сохранял способность к функционированию хотя бы на уровне пятидесяти процентов, сам Роланд не мог чувствовать себя спокойно. Но это было решение Олега, а Роланд пока не встретил ни единого человека, который смог вспомнить хотя бы одно его решение, которое оказалось бы неправильным. Некоторые припоминали случаи, когда сначала всем КАЗАЛОСЬ, что «этот сопляк слишком много на себя берет», но затем все вынуждены были признать, что принятое решение — единственно верное. Поэтому ему оставалось только подчиняться.

Ворота наконец закончили свое величественное движение, и в открывшемся огромном проеме показались фигуры тактов, выглядевшие на фоне ворот прямо-таки муравьями. Роланд скрипнул зубами и, повернувшись к Олегу, напряженно произнес:

— Они в полных доспехах и с оружейными блоками.

Олег молча кивнул, по-прежнему не проявляя никаких признаков беспокойства.

Две шеренги тактов, двигавшиеся вниз по краям аппарели, наконец достигли ее нижнего обреза и остановились. А затем, с немыслимой для любого самого замордованного строевыми занятиями подразделения синхронностью, обе шеренги развернулись лицом друг к другу, сделали шаг назад, вскинули оружейные блоки фокусирующими кристаллами вверх и замерли.

Роланд удивленно смотрел на всю эту картину, при этом лихорадочно стараясь припомнить, что это за ордер и какую функцию несет в себе столь нелепое боевое построение. А в том, что оно боевое, у него не возникло никаких сомнений: иначе зачем напяливать полные доспехи? По-видимому, эти усилия столь выразительно отразились на его лице, что Олег смилостивился и пояснил:

— Это называется почетный караул.

— Какой?

— Почетный. В файлах по истории Земли указано, что такие караулы выстраивались для встречи особо уважаемых и важных гостей. Считалось, что это как бы подчеркивает, что принимающая сторона подтверждает высокий статус гостя.

Роланд несколько мгновений раздумывал над услышанным, а потом осторожно уточнил:

— Они тоже были в полных доспехах?

Олег кивнул и двинулся вперед по коридору, образованному двумя шеренгами тактов с задранными к небесам оружейными блоками.

Уимон ждал их в самом центре предкамеры, помещения, начинавшегося сразу за внутренними воротами и казавшегося скромным только в сравнении с размерами самого главного шлюза. Справа и слева от Уимона выстроились длинные шеренги Измененных, составлявших команду Разрушителя. Олег остановился на пороге и благодушно кивнул, а Роланд, успевший по остекленелому взгляду своих подчиненных понять, что они находятся под полным контролем Первого Контролера, и слегка разозлиться из-за этого, одарил его сумрачным взглядом. После двух лет, проведенных им среди землян, а особенно после всего, что произошло в последние полгода, когда он видел, как люди, полностью отдавая себе отчет, что шансов выжить практически нет, идут грудью на лазеры, бросают в последнюю, отчаянную схватку еле функционирующие атакаторы или попросту таранят огрызающийся огнем сателлит, такой контроль казался ему крайне унизительным. Он как бы подчеркивал, что окончательное решение — как поступить Измененному — жить или умереть, — отдано в руки другому разуму. И это теперь казалось ему высшей формой рабства. Но Уимон не отреагировал на недовольство такта и, растянув рот в широченной, до ушей, улыбке, бросился к друзьям:

— Ну вот вы и приехали!

Олег, шагнув навстречу Уимону, прижал его к груди:

— Это не мы приехали, это ты наконец о нас вспомнил.

Уимон удивленно уставился на него:

— Почему это вспомнил, я о вас никогда не забывал. — Он вскинул голову куда-то наверх и потребовал подтверждения: — Правда, Мерилин?

— Конечно, дорогой, — послышался сверху звонкий, мелодичный голос с шаловливо-капризными нотками. И Роланд почувствовал, что его челюсть отвисла так, что еще немного — и она ударится о носки сапог. Это был голос Первого Контролера. Что-то было в обертонах, что явно указывало на то, что он слышал этот голос не раз и не два, и в то же время это был совершенно другой голос… Голос, да, черт возьми, настоящий женский голос, причем не просто женский, а голос холеной и сексуально соблазнительной самки, привыкшей нежиться на волнах всеобщего мужского восхищения. Ну дела-а-а-а…

— Вот видите, — продолжил между тем Уимон, — просто Мерилин пока была не готова, и мы решили немного подождать, пока она окончательно приведет себя в порядок. Роланд вернул челюсть на место и выдохнул застоявшийся в легких воздух. Нет, ну день приключений. Значит, Первый Контролер посмел взломать базовую программу и перестроить основные функциональные цепи! Нет, моря горят, скалы текут, а планеты становятся квадратными! Все табу и запреты Единения рушились прямо на глазах. Причем, так сказать, «в руках» того, кто априори должен быть их священным хранителем, — искусственного разума статуса «Куен Тай», выше которого стояли только сами Верховные Контролеры. Тут он осклабился. Ну что ж, раз дело обстоит таким образом, то следует немедленно предпринять еще кое-что. Он шагнул к Уимону, который что-то увлеченно рассказывал Олегу, и, легонько хлопнув его по плечу, попросил:

— Эй, малыш, а ну-ка скажи своей подружке, пусть она прекратит эту туфту. — Он кивнул в сторону одеревеневших шеренг почетного караула. — Мне давно хотелось потолковать с ребятами по душам.

В его голове тут же раздался холодный голос:

— «Е-7127», ваш статус не позволяет вам выдавать рекомендации и обращаться с просьбами к «Уимон FD-0231/GG». — Причем даже эта фраза несла в себе отголосок капризного женского тона. Роланд удивился глубине перестройки. Однако подобный наезд требовал отповеди. И она последовала.

— Не твое дело, милая. Не влезай в разговор двух старых приятелей.

То, что программа подавления врубилась только через полторы секунды, означало, что малышку Мерилин (или Первого Контролера Базового системного разрушителя, как уж кому нравится) охватило нечто подобное оторопи. Роланд дернулся, ощутив спазм основных мышц, вызвавший кроме всего прочего, еще и почти полную блокировку слухового нерва, но, замерев и уже падая на палубу, он все-таки сумел услышать рассерженный голос Уимона:

— Мерилин, ты что?! Прекрати немедленно!!!

Роланд почувствовал, что его отпустило, но не смог сразу взять мышцы под контроль, и, если бы не Олег, буквально закряхтевший под его тяжестью (все-таки мышцы берсерка в состоянии боевого транса и в обычное время — это, как говорится, две большие разницы), такт буквально рухнул бы плашмя на палубу.

— Но, дорогой, это было всего лишь обычное устранение функционального расстройства исполнительного механизма…

Уимон оборвал ее:

— Мерилин, я тебе уже говорил, это не исполнительный механизм, а мой друг. И я хочу, чтобы ты запомнила — у нас есть старшие и младшие, начальники и подчиненные, но нет никаких исполнительных механизмов. Только люди.

Роланд наконец поднялся на ноги и добавил:

— Причем это относится не только ко мне, а к любому другому Измененному как на этом корабле, так и где-либо еще. — Он криво усмехнулся. — Так что брось эти штучки. Они тебя совсем не красят.

Мерилин молчала несколько минут, а потом произнесла голосом, в котором чувствовалась явная растерянность:

— Но… как я тогда смогу нормально функционировать?

Роланд усмехнулся:

— Ну, об этом не беспокойся. Ведь экипажи и подразделения землян как-то функционируют и без наличия систем разноуровневого контроля исполнительских функций.

Мерилин переваривала это сообщение долго, а затем ответила:

— Мне надо это обдумать.

Роланд кивнул:

— Обдумай, а пока сними контроль с этих ребят. Мне надо с ними потолковать.

Удивительно, но перестройка функций, произведенная над самим собой Первым Контролером, оказалась настолько глубока и всеобъемлюща, что даже занимающий всего около миллисекунды сброс кода на интерфейсы тактов все равно нес в себе наличие женского раздражения. Спустя мгновение каменные ряды тактов, замерших по краям огромной аппарели, потеряли свою абсолютную неподвижность, и головы большинства повернулись в сторону гостей. Роланд растянул рот в самой радушной улыбке и, коротко хохотнув, отчего в глазах большинства тактов появилось выражение крайнего недоумения (ну еще бы, кем бы ни был этот Измененный в настоящее время, совсем недавно он был их Старшим ОУМом, и, хотя даже в то время многие считали его несколько, так сказать, с придурью, столь вызывающая демонстрация эмоций была уж совсем за гранью приличий), двинулся прямо в центр построения.

— Вот что, ребята, поскольку, как я чувствую (сие выражение заставило многих даже слегка вздрогнуть), в нашей с вами жизни грядут большие перемены, пошли посидим вон под теми соснами и немножко поболтаем.

И, не дожидаясь реакции, он двинулся вниз спокойным широким шагом, как бы подчеркивая, что даже не сомневается в том, что остальные последуют за ним. Но если бы кто-то имел возможность заглянуть сейчас в его душу, он увидел бы, что этот закованный в броню здоровяк отчаянно боится. Роланд знал, что лишен кода, а это означало, что его статус в официальной иерархии практически нулевой. По существу, он стоял на одной доске с «дикими». И все эти па-де-де с почетным караулом ничего не меняли. Так что все это ерничание и нарочитая демонстрация свободы проявления эмоций как раз и несли в себе утверждение: времена изменились и прежние определения статуса потеряли смысл. Но пока все его усилия не принесли никаких плодов. Роланд двигался вниз между двух молчаливых шеренг, такты провожали его кто озадаченным, но большинство равнодушным взглядом Измененного со снятой задачей, но не двигались с места, и он чувствовал, что внутри него все сильнее нарастает отчаяние. Вдруг справа мелькнуло знакомое лицо. Младший ОУМ, после его пленения ставший Старшим, молча смотрел на него, а в его взгляде сквозило сильное неодобрение. И это неодобрение резко выделяло его среди сонма равнодушных. Роланд остановился. Пару мгновений они молча смотрели друг на друга, а затем ОУМ медленно произнес:

— Ты потерял статус, ты не сможешь вернуться. Мне жаль.

Роланд усмехнулся, и на этот раз это был вовсе не трюк. Ему действительно стало смешно.

— Ты не понимаешь… — Тут он вдруг сообразил, что до сих пор делал не так, и даже рассмеялся от этой мысли, заставив стоящих рядом тактов нервно пошевелить оружейными блоками. — Пожалуй, тебе придется потесниться. Я собираюсь вернуться. — Он сделал паузу и, делая вид, что не замечает изумленных взглядов, которые прорвались-таки сквозь маску равнодушия, закончил: — Вот только кода у меня теперь не будет. Мне как-то больше нравится, когда меня называют по имени. А меня теперь зовут Роланд. — после чего отвернулся и двинулся вниз по аппарели. Бывший Младший ОУМ проводил его ошарашенным взглядом, затем покосился на шеренги тактов, замершие в ожидании, несколько мгновений раздумывал, а затем вскинул на плечо оружейный блок и двинулся вслед за… Роландом. Он мало что понимал в том, что происходило с их кораблем и всей этой планетой в последнее время, похоже, бывший Старший ОУМ знал об этом намного больше. Так почему бы и не поболтать?..

Роланд с Олегом покинули борт Разрушителя только следующим вечером. Солнце село, но запад небосвода пока был еще заметно светлее востока. Однако внизу было уже совсем темно. Особенно в низине, заслоняемой громадой корабля. Именно над ним Роланд и заложил вираж. К югу от корабля земля была усыпана яркими огоньками костров. Среди них были большие, сложенные из целых сосновых стволов, нарубленных боевыми лазерами тактов, — они напоминали тризну древних славян, были поменьше и совсем маленькие, из сучьев, собранных и наломанных слабыми руками Вопрошающих, Аналитиков, Операторов.

Роланд улыбнулся. Перед глазами все еще стояли картины вчерашнего вечера. Огромный костер, бросающий отсветы на лица тактов, стоящих и сидящих вокруг, шипящее мясо двух кабанов, подстреленных Младшим ОУМом по его просьбе в расположенном недалеко распадке, и смущенное лицо Младшего, осторожно принимающего от него поджаренное на самодельном вертеле мясо. А затем лезвие штурмового ножа, вскрывающее вену, и руки, сомкнутые так, чтобы кровь одного смешалась с кровью другого. Древний земной обычай. Кровь за кровь — брат за брата. С точки зрения общепринятой логики это было всего лишь сознательное и потому недопустимое временное снижение уровня эффективности и лишняя нагрузка на медблоки, но они были воинами и потому не могли не почувствовать мрачноватого величия этого ритуала. Пожалуй, это было слишком для зарегулированного эмоционального баланса Измененных. Впрочем, проняло не только тактов. К полуночи безумный эмоциональный порыв охватил практически весь экипаж. Тысячи Измененных ринулись из корабля наружу, чтобы разложить первобытный огонь и вонзить зубы в пищу, опаленную этим только прирученным, первозданным пламенем, еще не загнанным в газовые горелки, спирали нагревателей и атомные котлы. И не важно, что одни поглощали мясо только что убитого зверя, а другие — разогретую пену стандартного пищевого концентрата, в этот вечер они все были вместе, на одном уровне, позабыв про коды и различия в статусе.

И каждый из них осознал, что теперь ни один не способен вернуться обратно в лоно Единения. То, что с ними произошло, с точки зрения Верховных Контролеров чудовищно изуродовало их психику. Но эта мысль, еще вчера способная сломать весь гормональный баланс, сегодня была воспринята со странным спокойствием. Впрочем, почему странным, многие, осознав ее, по привычке проанализировали все, что они потеряли и что приобрели взамен, и, подведя баланс, пришли к выводу, что они получили намного больше потерянного. Во всяком случае, так им сказал…

Роланда отвлек от воспоминаний голос Олега.

— Я тут набросал график облета поселений. Мерилин выделяет нам двенадцать ботов с пилотами. Послезавтра начинаем.

Роланд кивнул:

— Знаю, Петр мне уже рассказал.

— Петр? Кто это?

Роланд усмехнулся.

— Мой Младший ОУМ. Он решил тоже взять себе имя и спросил у меня совета. Ну я и подумал, почему бы мне не завести себе апостола.

Олег озадаченно посмотрел на Роланда, а затем иронически приподнял уголки губ:

— Я вижу, беседы с дядюшкой Иззекилем пошли тебе на пользу.

Роланд величественно склонил голову, а потом не выдержал и расхохотался. А Олег, помолчав, неожиданно повернулся к нему и спросил:

— Помнишь того Контролера второго уровня, о котором я тебе рассказывал?

— Это который сформулировал три наши неразрешимые проблемы?

Олег кивнул:

— Ну так вот, он тоже решил взять себе имя. И тоже нашел его в Библии. Теперь его зовут Навуходоносор. Интересно, почему вы все начинаете с имени?

О, на этот вопрос Роланд мог бы отвечать часами, возможно, даже сутками, он рассказал бы, что чувствует разум, до сих пор позиционирующий себя всего лишь как функциональный узел некоего более обширного механизма, когда он внезапно осознает, что он тоже цельная личность, обладающая свободой воли и способная не только выполнять узкий набор функций, но и… вставать на рассвете, смотреть на огонь костра да просто перекинуться парой слов со знакомым тактом или Аналитиком, но он только усмехнулся и произнес:

— А тебе было бы приятно, если бы тебя обзывали всего лишь куцей строчкой знаков и цифр?

7

Бот шел над самой землей. Олег сидел в расслабленной позе, привалившись к блистеру лбом и плечом, и постороннему могло показаться, что он просто отдыхает, лениво разглядывая окрестности. Но в этом боте не было посторонних. Поэтому когда Олег, не отрываясь от блистера, буркнул сквозь зубы: «Слева, у подножия двугорбой скалы», пилот отреагировал мгновенно. Бот заложил крутой вираж и пошел на снижение. Олег оторвался от блистера и придирчиво уставился на пилота. Тот замер у приборной доски, лишь кисти рук, захватившие джойстики управления, иногда еле заметно меняли свое положение. И бот, повинуясь этим едва заметным движениям, так же почти незаметно поводил носом, возвращаясь на идеальную глиссаду. Да, любой Измененный мог считаться абсолютным совершенством в том деле, для которого он был создан. Ни один земной пилот не смог бы и близко подойти к подобному уровню. Да что там, он не смог бы даже управлять этим ботом. Слишком велика была чувствительность рулевого управления. Так, например, для того, чтобы заложить минимально возможный разворот, достаточно было отклонить левый джойстик всего лишь на пятнадцать градусов. У любого земного пилота бот просто влупился бы в ближайшую скалу или в лес еще при старте. А пилот-Измененный умудряется не только вести машину, но и выполнять любой маневр по траектории, практически совпадающей с идеальной. По прикидкам Олега, отклонения не превышали трех-четырех процентов. В то время как процент ошибки лучших пилотов-землян даже на глиссаде посадки на собственное посадочное поле никогда не опускался ниже десяти процентов. Конечно, за исключением берсерков. Но это уже совершенно другой разговор.

Опоры бота мягко коснулись поверхности, и в то же мгновение смолк едва слышный гул гироскопов. Бот опустился. Одновременно с этим оба такта, сопровождавших Олега, откинули створки десантных люков и необычайно мягко и плавно для столь внушительных фигур выпрыгнули из бота и замерли по обоим бортам, настороженно ощупывая окружающее пространство прищуренными глазами и многочисленными сенсорами. В общем, в этом не было особой необходимости. Олег знал, что в ближайшее время основные проблемы будут состоять отнюдь не в наличии опасности нападения, но Роланд, ставивший задачу экипажу, определил формат действия как «ИУ-22-8/Н-2», что означало: «Действия в ограниченно недоброжелательной среде, с имеющейся вероятностью вооруженного нападения уровня Н-2». И весь экипаж, как хороший ансамбль, при каждой посадке разыгрывал спектакль, который мог бы привести в восторг любого проверяющего офицера из любой армии Прежних.

Олег выбрался из бота несколько более неуклюже, чем такты. Ему не было никакого резона перенапрягать мышцы и демонстрировать стремительные броски, а бортики бота были явно рассчитаны на более рослых. Следом, также не очень ловко перевалившись через высокий бортик, бот покинул и последний член их команды. Высокий человек в длинной черной одежде, застегнутой под самое горло, с узеньким белым накладным воротничком. Он явно не принадлежал к Измененным, но Олег до сих пор не мог отделаться от некоторой неловкости, всякий раз возникавшей у него, когда он смотрел на своего спутника. Дело в том, что кожа у этого человека была абсолютно черной, и когда Олег первый раз столкнулся с ним нос к носу, то, несмотря на всю свою закалку, замер в нелепой позе с отвисшей челюстью, мгновенно превратившись из грозного командира в ошарашенного юнца, каковым, если судить по числу прожитых лет, он, по существу, и являлся. И вышел из столбняка только после того, как Генерал Прохоров произнес:

— Познакомься, Олег, это — отец Энтони, представитель Всеамериканского Совета Церквей. Он будет сопровождать тебя во время полета по куклосам.

Не совсем так. Даже эта фраза не вывела его из ступора окончательно. Понадобился еще локоть Капитана Наумова, чувствительно заехавший ему под ребра. И эта неловкость первой встречи до сих пор заставляла его стараться как можно реже встречаться взглядом с отцом Энтони. Тем более что для подобной реакции не было никаких объективных причин. О существовании людей с черной кожей он отлично знал, да и изображений их повидал достаточно, когда лазил в файлах, оставшихся от Прежних. И вот такой пассаж… Он не знал, что Наумов и Генерал Прохоров за его спиной обменялись понимающими улыбками. Смешная сценка внезапно напомнила всем, что этот обычно сумрачный и уверенный в себе командир подразделения берсерков все еще очень молод. И, возможно, этот инцидент послужил началом того, что Генерал Прохоров наконец стряхнул с себя скорбь по ушедшим и снова деятельно включился в работу.

Такты закончили осмотр местности и анализ обстановки, и старший доложил:

— Непосредственной опасности не обнаружено. Со стороны поселения контролируемого генофонда движется группа особей численностью в пять единиц. Угол шесть-шесть-девять, расстояние двести сорок метров, сокращается.

Олег кивнул и, бросив короткий взгляд на свою небольшую делегацию, тяжело вздохнул и сложил руки на груди.

Представители поселения появились спустя пять минут. Все как обычно — двое лохматых в звериных шкурах, явно охотники, сейчас выполняющие функции Сохраняющих, и троица руководителей — Родитель, Самец и Оберегательница. Разинутые рты, испуганные лица и недоуменные взгляды. Ну еще бы, судя по аккуратной одежде необычного покроя и отсутствию внешних оконечных устройств, эти двое явно были «дикими». Но тогда что они могли делать в компании Высших?

Мужчина, одетый чуть лучше и в тех летах, которые оставляли ему мало шансов на успешное выполнение обязанностей Самца, выступил вперед и, несколько недоуменно повертев головой (по-видимому, его сбивало с толку отсутствие Вопрошающих, которые обычно и осуществляли все контакты между Ендом и куклосами), обратился к тактам:

— Приветствуем Вас, Высшие. Я — Родитель куклоса «Уку Ан Турмо». Наш куклос никогда не опускался ниже оценки «туо» в рейтинге Контролера. Мы рады, что Вы почтили своим вниманием наш куклос… — Тут говоривший слегка замялся, вновь бросил настороженный взгляд в сторону Олега и отца Энтони и закончил несколько менее торжественно: — А если Ваш визит вызван тем, что в эту осень мы, как обычно, не отправили караван в Благословенный Енд, так это только потому, что до нас дошли слухи, что Енд захвачен «дикими». — Он сделал паузу, ожидая ответа, но такты замерли молчаливыми статуями, и тогда Родитель нервно продолжил: — Но если это не так, то мы готовы уже к исходу третьего дня…

— Оставьте, отец, — негромко произнес Энтони, — ваши усилия пропадают зря. Эти Измененные не имеют полномочий разговаривать с вами, они — наше сопровождение.

Родитель, который был озадачен тем, что какие-то «дикие» смеют открывать рот в присутствии Высших, тем не менее почувствовал раздражение. Да кто они такие, чтобы вмешиваться в разговор Родителя куклоса и Высших? Однако несмотря на сильное желание поставить наглецов на место, его опыт подсказывал ему поостеречься. Ведь эти «дикие» по каким-то причинам прибыли в одном боте вместе с Высшими. Поэтому, несмотря на то что Самец буквально приплясывал на месте от желания как следует проучить выскочек, он решил просто проигнорировать наглость этих «диких» и вновь обратился к Высшему:

— В нашем куклосе все готово. Дары отложены, и никто не трогал их с самого срока. Все сорок детей, готовых принять Предназначение, находятся в куклосе и здоровы…

В этот момент Олег сделал шаг вперед и коротко взмахнул рукой. Оба такта согласно кивнули и, одним слитным движением переведя оружейные блоки из боевого положения в походное, отступили к боту и запрыгнули внутрь. Родитель растерянно пялился на все происходящее. С его точки зрения только что произошло нечто более невозможное, чем землетрясение. Оба Высших, к которым он обращался, никак не отреагировав на его слова, выказали удивительное повиновение этому странному «дикому». Родитель стоял, последовательно переводя взгляд с того места, где только что находились Высшие, на бот, потом на еще более оторопевших Самца и Оберегательницу, а затем опять на бот, и только спустя пять минут отважился осторожно покоситься на «диких». Те стояли абсолютно спокойно и смотрели на них. Родитель поежился, а затем повернулся к «диким» и, поджав губы, произнес с оттенком брезгливости в голосе:

— Что вам нужно?

Олег и Энтони переглянулись, потом священник сделал шаг вперед. Оба охотника тоже выдвинулись вперед, выставив копья к самой груди Энтони, а Родитель злобно рявкнул:

— Стой, где стоишь, «дикий».

Отец Энтони замер. Олег покачал головой. Их везде встречали не очень-то ласково, но со столь открытой враждебностью они столкнулись впервые. Обожженные на костре концы копий плясали у самой груди священника, и, судя по злобным взглядам охотников, им было очень нелегко сдерживаться. Губы Родителя исказила высокомерно-довольная усмешка, и он произнес все тем же брезгливым тоном…

— Ну, говорите, что вам нужно, и проваливайте.

Отец Энтони опять растерянно посмотрел на Олега.

К сегодняшнему дню они объехали уже около десятка куклосов, и у них успело сложиться некое разделение труда: Олег обеспечивал транспортировку, прикрытие и вступал в дело, когда первоначальный контакт был установлен. А сначала все переговоры вел отец Энтони. У него это получалось намного лучше. Сразу чувствовалось, что в этом деле у него большой опыт. Но сейчас противоположная сторона не собиралась идти ни на какой контакт. Между тем этот куст куклосов был очень важен. Здесь проживало почти полтора миллиона человек, большинство куклосов были включены в производственную цепочку, они занимались промышленным сбором хвойных смол, которые использовались в качестве сырья для производства конструкционных полимеров в качестве заменителя слайктара. Надо было срочно что-то предпринимать. Олег поднял руку. Не успела его рука опуститься вниз, как оба такта мягко приземлились по обеим сторонам от охотников. Едва уловимое движение — и вместо двух копий в воздух взлетела мелкая щепа. Затем один из тактов легко взмахнул руками, и оба охотника, получив по увесистой затрещине, кувырком полетели в кусты, а второй протянул лапищу и, ухватив скукожившегося от ужаса Родителя за шкирку, приподнял его в воздух, легко встряхнул и поставил прямо перед Олегом. Тот заинтересованно рассматривал перекосившееся от ужаса лицо, а затем негромко спросил:

— Ну, все понял?

Родитель мелко закивал.

— Ну так будь повежливей. — И повернувшись к священнику, склонил голову: — Прошу вас, отец, они готовы внимать слову Божьему.

С этим куклосом они провозились до вечера. Но дело того стоило. В куклосе оказалось заготовлено почти сорок тонн хвойной смолы, собранной куклосами всего куста. Это и были те дары, о которых говорил Родитель. А такой объем сырья означал, что Средиземноморский комплекс сможет вновь запустить технологический цикл. Пусть и не по полной программе. Но на это никто и не рассчитывал. До вызревания первого урожая слайктара в Мексиканском бассейне о полной программе не стоило и думать.

До конца месяца они с отцом Энтони успели облететь еще почти два десятка куклосов. Этот молодой священник оказался удивительным человеком. Несмотря на то что в нем абсолютно не чувствовалось никакой агрессивности, он оказался отличным спортсменом, причем именно в области единоборств. Отец Энтони в свое время был чемпионом Духовной академии Всеамериканского Совета Церквей по боксу, греко-римской борьбе и лучшим бегуном курса. Когда Олег узнал об этом, он удивился и, спустя некоторое время, спросил:

— Скажите, отец, а разве в Духовной академии преподают бокс?

Отец Энтони усмехнулся:

— Это один из самых важных предметов.

Олег кивнул и с глубокомысленным видом выдал фразу, на которую он наткнулся где-то в сети:

— Конечно, добро должно быть с кулаками.

Усмешка отца Энтони стала еще шире:

— Отнюдь. Дело совершенно не в этом. — Он задумался, а затем продолжил: — Понимаешь, как правило, основные проблемы среди людей возникают из-за излишней агрессивности, амбициозности и упрямства. То есть тех качеств, которые в спорте вообще, а в единоборствах в особенности, являются несомненным плюсом. И наши уроки, особенно в конце обучения, несколько отличались от тех, которые приходились на твою долю. Мы учились преодолевать эти качества сначала в себе, а затем и в других. — Он откинул прядь волос, обнажив еле заметный шрамик. — Вот это осталось после моего зачета по нелинейной этике. Но если бы я не сдал этот зачет, я никогда не получил бы посвящение в сан.

Олег некоторое время внимательно рассматривал шрамик, а затем в упор посмотрел на священника и спросил, даже не заметив, что перешел на «ты»:

— Значит, теперь ты не будешь драться ни при каких обстоятельствах? Даже если от этого будет зависеть твоя жизнь или жизнь невинных людей?

Отец Энтони привел прическу в порядок:

— Понимаешь, у церкви очень большой опыт разрешения конфликтов. И вывод из этого опыта можно сделать только один. Ни один конфликт не был разрешен насилием. Можно победить или проиграть, но, рано или поздно, все равно придется договариваться. А вот этому нас учат очень хорошо.

Олег несколько минут молча обдумывал его слова, а затем вновь бросил взгляд на прядь волос, скрывавшую старый шрам, и тихо сказал:

— Я бы не смог удержаться. Мне тяжело удержаться, даже если я точно знаю, что передо мной друг и он просто дурачится, или если отчетливо представляю, что от того, что я поубиваю всех, будет только хуже.

Энтони серьезно кивнул:

— Я слышал о таких, как ты, но, прости, я не верю, что с этим невозможно ничего сделать. Если ты не против, я хотел бы побыть рядом с тобой и после того, как мы закончим свою миссию. Может быть, мне удастся чем-нибудь помочь…

Олег благодарно улыбнулся:

— Спасибо. Я буду рад.

После этого разговора Олег почувствовал, что его смущение, так долго отравлявшее ему жизнь, наконец исчезло. Взамен возникло уважение и симпатия к черному священнику, которая, судя по всему, была взаимной.

Однажды вечером, когда они сидели у костра и смотрели на огонь, Энтони вдруг взглянул на такта, чья неясная фигура маячила в вечернем сумраке метрах в сорока от костра, рядом с ботом. Оба такта по-прежнему свято соблюдали приказ своего восстановленного в правах Старшего ОУМа и, несмотря на все уговоры священника, каждую ночь попеременно несли караул. Впрочем, их метаболизм был видоизменен таким образом, что для полного восстановления им вполне хватало пары часов сна в сутки, а при необходимости они могли находиться без сна более восьми суток подряд. Энтони задумчиво смотрел на такта, затем повернулся к Олегу и заговорил:

— Знаешь, сегодня Правый попросил меня дать ему святцы.

Олег кивнул, они между собой уже давно не пользовались индексами для обозначения своих грозных помощников, а придумали им прозвища. Один, у которого были мощные плечи, не влезавшие в стандартный латный комплект, и потому плечевой пояс его доспехов, изготовленный по специальному крою, слегка отличался от остальных щитков по цвету, был назван ими Плечистым, а второй, не имеющий столь явных отличий, но при высадке всегда прикрывавший правую сторону, носил имя Правый. Энтони продолжал размышлять:

— Меня просто удивляет ИХ отношение к выбору имени, — он выделил слово ИХ голосом, подразумевая, что имеет в виду не только этих двух тактов и пилота, но и вообще всех Измененных, принявших решение ввязаться в эту безнадежную затею с восстанием на стороне землян. А таких с каждым днем становилось все больше и больше.

Олег пожал плечами:

— По-моему, всё понятно. — Он наклонился над костром и пошуровал суком. Священник внимательно смотрел на него, ожидая продолжения. Олег выпрямился и повернулся к Энтони: — Ведь тебя удивляет, почему они не возвращают себе старых имен? Или не берут себе новые из числа тех, что распространены на их родных планетах?

Энтони медленно кивнул.

Лицо Олега затвердело:

— Просто они не хотят иметь ничего общего с Единением. Даже имени. Сейчас они осознают, ЧТО потеряли. Те, кем они были раньше, уже никогда не вернутся, а те, кем они стали после Возвышения, им не очень нравятся. Вот они и пытаются начать жизнь с чистого листа. Стать землянами.

— Но это же невозможно.

— Что?

— Начать жизнь заново… Стать землянами…

— Почему?

Энтони удивленно воззрился на Олега. Тот попытался насмешливо улыбнуться.

— Странно, что я должен объяснять это тебе. — Олег сделал паузу, вновь пошуровал в костре и внезапно спросил: — Скажи, ты считаешь себя американцем?

Тот на минуту задумался, а затем улыбнулся:

— Я понял ход твоих рассуждений. Да, мои предки были привезены на этот континент в вонючих трюмах кораблей работорговцев. А предки кардинала О'Коннела удрали из Ирландии, спасаясь от репрессий после одного из ирландских восстаний. Но и он и я считаем себя настоящими или, как говорили раньше, стопроцентными американцами. Но ведь здесь дело обстоит несколько иначе.

Олег пожал плечами:

— А я не вижу особой разницы. К тому же сейчас мы даже не представляем себе, что это такое — настоящий землянин. Никто из тех, кто сейчас живет на этом каменном шарике, не тянет на настоящего, или, как у вас говорили раньше, стопроцентного землянина, мы все так или иначе замараны Единением. — Олег замолчал, но, заметив, что Энтони уже открыл рот, чтобы возразить, уточнил: — Во всяком случае, на такого землянина, который сможет сохранить свою планету свободной.

Священник осекся. Это был неотразимый аргумент. В этот момент их беседу прервал внезапно выросший за спиной отца Энтони пилот. Он коротко кивнул Олегу и произнес:

— Связь.

Олег вскочил на ноги и растворился в темноте. Энтони проводил его тревожным взглядом. Столь поздняя связь могла принести только неприятные известия.

Олега не было полчаса. Костер успел почти потухнуть. Затем к боту легкой рысцой протрусил один из тактов, похоже, Плечистый, и только спустя пять минут после этого появился Олег. Несмотря на то что Энтони почти не отрываясь глядел в сторону бота, берсерк возник неожиданно. Только священник отвлекся, чтобы пошевелить угли, и вот Олег уже опускается на свое бревнышко.

— Сателлиты засекли эскадру.

Священник почувствовал, что у него екнуло под ложечкой, но нашел в себе силы спокойно спросить:

— Большую?

— Одиннадцать вымпелов. Мерилин сожрет их, даже не заметив. Но дело не в этом. Просто… началось.

И Энтони понял, какой смысл берсерк вкладывает в это простое слово. Единение не могло отступить. Оно НИКОГДА не отступит. Каждая отбитая атака будет только прелюдией к новой. И так будет до тех пор, пока Земля вновь не падет… или не будет уничтожено Единение. И все, что они делали до сих пор, о чем говорили и спорили, внезапно обрело в его глазах совершенно другой смысл. Они НЕ МОГЛИ ограничиться победой только на Земле. А победить там, в космосе, без помощи Измененных было невозможно. Он повернулся к Олегу. Берсерк смотрел на него понимающим взглядом. Он ЗНАЛ это уже давно. Но его почему-то это совершенно не пугало.

Негромко взревели турбины бота. Олег отшвырнул сук, поднялся на ноги и кивнул Энтони:

— Пошли, нам предстоит другая работа.

8

Олег надел скафандр первый раз в жизни. Впрочем, в этом полете в первый раз он делал практически все: в первый раз выходил за пределы атмосферы, в первый раз совершал посадку на Луну, а о скафандре уже упоминалось. Поэтому он временами забывался и становился очень похож на обычного мальчишку, впервые попавшего в космос, которому к тому же разрешили свободно таскаться по всему кораблю, не боясь капитана. Хотя он, по существу, и был этим мальчишкой. Вот только задача перед ним стояла такая, что мало нашлось бы взрослых, не только способных с ней справиться, но и согласившихся взяться за ее решение. Но у мальчишки, впервые оказавшегося в космосе, было гораздо больше шансов решить эту задачу. Никто из экипажа Разрушителя никогда в жизни не видел мальчишек, впервые попавших на корабль. Любой из Возвышенных или, на языке Единения, канскебронов попадал на корабль только тогда, когда он был к этому полностью готов. Но все равно, с точки зрения Роланда, возбуждение Олега выглядело забавно. Во всяком случае, этот чернокожий священник, который тоже натянул скафандр впервые в жизни, держался гораздо спокойнее. Но времени на то, чтобы забавляться, не было. Пока сателлиты вполне успешно блокировали работу дальних радарных комплексов приближающейся эскадры, но через несколько часов корабли Единения должны были достигнуть дистанции надежной работы видеосканеров. Конечно, сателлиты способны создать помехи и им, но если сейчас удавалось блокировать работу радарных комплексов, используя пассивные средства, и потому противодействие сателлитов пока не было обнаружено и идентифицировано, то с началом работы видеосканеров постановка помех будет обнаружена. А этого необходимо избежать. Или, во всяком случае, попытаться. Но все эти усилия имели смысл только в одном случае. Если Лунная база не выступит на стороне нападающих. А это как раз и было их задачей…

В общем, они рисковали. Планы обороны Земли были разработаны достаточно давно, сразу после того, как удалось взять под контроль систему сателлитов планетарной обороны. Конечно, когда Мерилин приняла решение выступить на стороне Земли, они подверглись серьезной корректировке. Но и в первоначальной редакции, и во всех последующих первым пунктом плана стояла атака Лунной базы. Обычная логика подсказывала, что с Лунной базой следовало разобраться как можно раньше, ДО атаки Земли. Чтобы успеть зализать неизбежные раны. Но Лунная база была слишком крепким орешком, который попросту боялись трогать, оттягивая неизбежное до самого последнего момента. А берсерки отчего-то молчали, не возражая против такого развития событий. Вот почему, когда сателлиты засекли выход эскадры в обычное пространство, Уимон тут же получил распоряжение штаба атаковать Лунную базу. В голосе дежурного офицера, который передавал приказ, звучало отчаяние.

Олег свалился с неба за четыре минуты до отрыва. Главные шлюзовые ворота уже были заблокированы, но их бот приняли в один из бортовых шлюзов. Ни один пилот-человек не рискнул бы попытаться попасть ботом в столь узкий проем. Тем более что попытка могла быть только одна. Однако пилот-Измененный притер машину практически идеально. Лишь немного, наверное, на втором знаке после запятой ошибся с величиной отрицательного ускорения, отчего их довольно чувствительно приложило о внутреннюю стенку шлюза, слегка погнув обшивку бота. Пассажиры отделались легким испугом и парой синяков. Вернее, синяками отделался только Энтони. Пилот был слишком плотно упрятан в свое кресло, такты были рассчитаны на гораздо большие линейные ускорения, а Олег… Это была особая статья.

Уимон ждал их в зале боевого управления.

— Что случилось, Олег? — Он знал, что, согласно плану, тот должен был бы сейчас залезать в боевую рубку атакатора, которому в составе эскадрильи предстояло поддерживать атаку Мерилин и прикрывать ее от атакаторов, стартовавших с Лунной базы. А вместо этого он оказался здесь. Олег пожал другу руку и, бухнувшись в кресло рядом с ним, коротко пояснил:

— Ты не будешь атаковать Лунную базу.

— То есть… как?

Олег дал ему время, чтобы прийти в себя, а затем продолжил:

— Мы не должны уничтожать Лунную базу. Если мы сделаем это, то нынешнюю атаку мы отобьем, а вот потом…

Уимон потерся щекой о плечо. Это был жест Олега. Он означал, что возникли трудности и надо подумать.

— Но почему ты раньше об этом ничего не говорил.

— Нельзя было.

Изумление Уимона было столь выразительным, что Олег счел необходимым не ограничиваться однословным ответом, а развить тему.

— Я все равно не смог бы никого убедить, а наоборот, только спровоцировал бы атаку. А ее нельзя допускать.

Это ничего не объясняло, но хотя бы создавало видимость объяснения.

— Но как быть с атакаторами?

— Я связался с Кормачевым. Они не стартуют. Во всяком случае, в ближайшие пару часов.

Уимон опять удивленно уставился на Олега. Чтобы Кормачев не выполнил прямой приказ?!! Олег пояснил:

— Он же тоже берсерк и прекрасно видит, как будет развиваться Рисунок в случае уничтожения Лунной базы.

Энтони зажмурился, представляя, ЧТО сейчас творится в зале управления сателлитами, где, вне всякого сомнения, собрались все члены Совета Защиты Земли. Уимон несколько мгновений размышлял над словами Олега, а затем кивнул и, приподняв подбородок, негромко произнес:

— Мерилин, отключить орудия от энергоконтуров полной мощности, снизить напряженность защитных полей до дежурной.

— Дорогой? — В голосе Мерилин слышались нотки неуверенности.

Но Уимон улыбнулся и, уже не командирским, а каким-то домашним, семейным тоном произнес:

— Милая, я больше доверяю Олегу, чем всем остальным нашим стратегам, вместе взятым.

Ответ Мерилин последовал незамедлительно, но в ее голосе все равно остались нотки сомнения:

— Хорошо, дорогой, я сделаю, как ты просишь.

Ее опасения можно было понять. Лунная база не обладала достаточной мощью оборонительных систем, чтобы долго противостоять атаке Базового системного разрушителя, но для того, чтобы серьезно повредить корабль, все защитные системы которого находятся в дежурном режиме, требовалась не такая уж большая мощность. Так что если Олег ошибся… Но приблизиться к базе с кораблем, все защитные системы которого приведены в полную боевую готовность, означало неминуемо наткнуться на противодействие. А так существовал шанс, что их не сразу обстреляют.

Лунная база встретила настороженным молчанием. Плотно сомкнутые створки шлюзовых ворот, которые, впрочем, были слишком малы для Мерилин, как и сам расположенный за ними шлюз. Поднятые над поверхностью сенсорные башни и поблескивающие в ярких солнечных лучах, не ограниченных атмосферой, фокусирующие кристаллы развернутых в боевое положение энергетических орудий.

Мерилин зависла над поверхностью в сотне ярдов от шлюзовых ворот, покрывая все это угрюмо молчащее царство своей чудовищной тенью. Бот с легким толчком покинул шлюзовую камеру Разрушителя и, скользнув вперед, завис над воротами Лунной базы. Мерилин бесшумно ушла к горизонту. Уимон увел ее в укрытие, подготовленное для нее в кратере Циолковского. Бот остался в одиночестве. Некоторое время ничего не происходило, а затем воротные створки дрогнули и медленно поползли в стороны. Пилот тронул джойстик, и бот скользнул внутрь шлюза.

Когда они выбрались из бота, то невольно замерли, удивленные огромным пространством, выплавленным в скальном грунте. Это помещение превосходило размерами все, что до сих пор им довелось видеть. Олег покосился на Роланда, отца Энтони и двух тактов — Плечистого и Правого, который два часа назад решил взять себе имя Исайя, — а затем двинулся вперед.

Возле двери шлюза их взяла в плотное кольцо полусотня тактов. Управлявший ими ОУМ, заметив конфигурацию сенсорных башенок, торчащих сквозь прорези шлема Роланда, послал ему короткий идентификационный запрос, но тот усмехнулся и мотнул головой:

— Нет, родной, теперь меня зовут Роланд, и я не намерен отказываться от этого имени ради дурацкой строчки цифр.

Идеальное кольцо тактов, сопровождавших их по широченному коридору, скорее предназначенному для передвижения техники, чем для пеших переходов, на мгновение дрогнуло. Роланд почувствовал на себе десятки изумленных взглядов (по-видимому, никто не думал, что Измененный, пусть даже и ренегат, может позволить столь вопиющую уступку своей человеческой составляющей).

Затем они вошли в большой зал, полный Измененных. Еще около сотни тактов образовывали сплошное двойное кольцо, перекрывая проход через зал, а за ними стояла толпа Вопрошающих и несколько Аналитиков. Земляне остановились. Несколько минут в зале стояла тишина, только жутковато колыхались венцы Вопрошающих. Затем голос, настолько громкий, что земляне расслышали его даже через скафандры, произнес:

— Снимите шлемы.

Они замерли, поглядывая на Олега. Тот медленно, но в то же время небрежно снял шлем. Это был явный жест доброй воли. Но, судя по отсутствию реакции находящихся в зале, на этот жест никто не обратил внимания.

— Зачем вы пришли?

Без шлема этот голос звучал просто оглушающе. Энтони поежился, но Олега так просто было не пронять. Он вскинул голову и произнес отчетливо и почти так же громко:

— Принять вашу капитуляцию… Или убить.

Это заявление вызвало среди сенсорных венцов Вопрошающих настоящую бурю. С минуту ничего не происходило, а затем Роланд вздрогнул и, повернувшись к Олегу, быстро и громко произнес:

— Он приказал изолировать Образцы.

И Энтони понял, КОГО Первый Контролер Лунной базы имеет в виду. В этот момент такты Лунной базы двинулись вперед. Роланд, Плечистый и Исайя качнулись навстречу и будто вспухли от десятка лезвий, выдвинувшихся из ножен их доспехов, но Олег вскинул руку и приказал:

— Стоять! — А затем снова заговорил, обращаясь уже не к ним: — Ты принял решение, основываясь на недостаточных данных… Решение ошибочно… Ты должен быть отключен… Окончательно отключен, — и… исчез. Только несколько могучих фигур тактов, со странной легкостью взлетевших в воздух спиной вперед, указали маршрут, по которому он ринулся. И тут все смешалось. Крики… Шум… Роланд и такты-земляне, яростно сцепившиеся с двумя-тремя нападавшими… Воронка в толпе Вопрошающих… Все это длилось, длилось и длилось… Казалось, прошли часы, а затем вдруг все замерли, уставясь на тускло блестевший, массивный обруч многофункционального модема, упавший в середину зала. Потом все медленно повернулись к Олегу. Он стоял у проема двери, противоположной той, через которую они вошли, и держал в руке какой-то предмет. Энтони пригляделся. Это была голова. Она была изуродована металлическими наростами, выступами, торчащими из черепа кристаллами, но не узнать в этом предмете голову было невозможно. Олег обвел взглядом зал, а затем негромко приказал:

— Аналитик, рассчитать соотношение коэффициентов боевой эффективности тактов Лунной базы и тактов-землян.

Он не имел права отдавать здесь приказы. Но спустя сорок секунд Аналитик почему-то ответил:

— Гарнизон Лунной базы по отношению к противнику — ноль шестьдесят семь.

Олег кивнул, а затем растянул губы в жутковато-саркастической усмешке и ернически спросил:

— Гормональные выбросы снижают эффективность?

Ответом ему была тишина. Олег рубанул воздух свободной рукой:

— Ложные данные. У каждого может быть только одна форма Предназначения? — Он приподнял оторванную голову и, будто отвечая ей, перечислил: — Я — Контролер, Воин и Аналитик, — а затем отшвырнул голову и буквально прорычал: — Ложные данные! — Он замолчал и снова обвел зал жутковатым взглядом: — Сколько еще вы будете строить свою жизнь, основываясь на ложных данных?

Ему никто не ответил. Но Олег, похоже, и не ждал ответа. Он двинулся вперед, спрыгнул с платформы и, задержавшись рядом с Исайей, положил руку ему на плечо и произнес:

— Остаешься здесь. Ответишь на все вопросы. Посмотришь, как пойдут дела. Когда решишь, что пора вернуться, — сообщишь, мы тебя заберем.

Тот пристально смотрел на Олега, а затем медленно кивнул. Сказанное не только перечеркивало основополагающий постулат социоорганизации Единения: «Одна особь — одно Предназначение», но и показывало, что это может быть совершено с ЛЮБЫМ Измененным. Своим распоряжением Олег (Контролер в глазах Измененных Лунной базы) передавал простому такту права Аналитика, Вопрошающего и Контролера. И тот принял на себя эти права?!! Когда до Энтони дошло, что произошло, он закусил губу, чтобы не заорать от восторга. А Олег повернулся к остальным и устало сказал:

— Пошли. Мы должны вернуться на Мерилин до начала атаки.

* * *

Эскадра ворвалась в систему под углом семнадцать градусов к плоскости эклиптики. Первый Контролер эскадры не предвидел особых проблем с выполнением задания. Исходя из полученной информации, планета до Обращения находилась на крайне низкой ступени технологического развития. Максимальный уровень контролируемых энергий не превышал стомегатонный. Да и то это были крайне громоздкие и неэффективные военные устройства прямого разрушения. Обращение было проведено по самому жесткому варианту. Да и с момента Обращения прошло уже более пятидесяти стандартных оборотов. Так что акция умиротворения представлялась Первому Контролеру довольно простым заданием. Странно, что Планетарный Контроль запросил помощь. Неужели гарнизон не смог справиться самостоятельно? И зачем надо было посылать столь мощную эскадру? Впрочем, все эти вопросы не только вызывали недоумение, но и порождали смутное беспокойство, что ситуация не столь понятна и однозначна, как кажется.

Первый Контролер очень хотел бы получить побольше информации о том, что же ДЕЙСТВИТЕЛЬНО произошло на планете, но стандартная система дозирования информации, являющаяся одним из краеугольных камней великолепно функционирующей системы управления Единения, выдала ему только тот объем, который имел отношение к его заданию. Он не знал, что решение отправить к планете эскадру было принято Верховным Контролером Беграны только после того, как связь с планетой полностью прервалась и все попытки восстановить ее не увенчались успехом. Но даже той крайне сумбурной и противоречивой информации, что успела поступить, оказалось довольно, чтобы вызвать серьезную обеспокоенность Верховного Контролера. По его расчетам, проблема, для решения которой была отправлена эскадра, могла оказаться ей не по зубам. Но это было не важно. И состав эскадры, и весь пакет информации, предоставленный Первому Контролеру, были сконфигурированы таким образом чтобы даже в случае столкновения эскадра сумела продержаться столько, чтобы, во-первых, серьезно расширить объем информации о происходящем в системе мятежной планеты, а во-вторых, суметь передать ее в Ядро. Эскадра должна была помочь Верховному Контролеру разобраться во всем происходящем.

Корабли эскадры, замедляя движение, падали к точке встречи с орбитой мятежной планеты, развернувшись в ордер «Сеть». В принципе, исходя из полученной информации, особой необходимости в развертывании из походного порядка в боевой не было, но Первый Контролер эскадры был старым боевым командиром и знал, что ситуация не всегда соответствует тем выводам, которые можно сделать из имеющейся информации. А точнее, она НИКОГДА им не соответствует. Поэтому лучше немного попотеть и урезать время сна, но встретить неожиданность в полной готовности. И потому еще на подходе к поясу астероидов на кораблях эскадры сыграли боевую тревогу и развернулись в боевой порядок.

Когда эскадра приблизилась к центральному светилу системы на дистанцию радиуса орбиты четвертой планеты, стало возможно рассмотреть цель эскадры через видеосканеры. Первому Контролеру удалось разглядеть кое-что, что вызвало у него настоящий шок. На том месте, где, по имеющейся у него информации, должен был находиться комплекс Планетарного Контроля, сканирующая аппаратура обнаружила огромную воронку с радиационным фоном, который превышал естественный для данной планеты. Это означало, что ситуация на несколько порядков сложнее, чем он предполагал. Несмотря на уничтожение Планетарного Контроля, остальные сооружения, в том числе оба производственных комплекса, визуально не имели никаких повреждений. Более того, судя по интенсивности АТ-излучений, оба комплекса находились в рабочем состоянии. А это означало, что они по-прежнему контролируются канскебронами, так как технологические циклы на любом производственном объекте канскебронов были разработаны таким образом, что управлять ими могли только Измененные. Вот только почему-то ни один из объектов не отвечал на запросы…

Спустя полтора часа корабли эскадры вышли на высокую орбиту вокруг мятежной планеты, на которой, если бы не радиоактивная воронка на месте комплекса Планетарного Контроля да несколько десятков оплавленных проплешин, на месте которых, видимо, когда-то находились сооружения мятежников, почти ничего не напоминало о мятеже. Сателлиты планетарной обороны пропустили их, только мигнув на экране идентификатора приветливым оранжевым цветком кода полного доступа. Но установить связь хотя бы с одним Первым Контролером хоть какого-нибудь объекта по-прежнему не удавалось.

Через двадцать витков Первый Контролер эскадры, исчерпав все возможности установить связь с поверхностью и доложив об этом в очередном рапорте, направленном на Беграну, принял решение высадить десанты с четырех кораблей в обеих производственных зонах. И на следующем витке корабли начали сход с орбиты. Они успели войти в верхние слои атмосферы, когда радарные комплексы кораблей, оставшихся на высокой орбите, внезапно засекли пылевое облако, неизвестно каким образом оказавшееся на той же орбите, что и корабли эскадры, и двигавшееся навстречу им со скоростью, равной двум скоростям преодоления гравитационного поля планеты. Плотность облака была не очень велика, во всяком случае, никакой реальной опасности для кораблей эскадры оно не представляло, поскольку даже половинная мощность защитных полей полностью нейтрализовала бы все возможные вредные последствия. Что ж, это можно было расценивать как первую реакцию мятежников. Похоже, они по каким-то своим причинам очень хотели согнать эскадру с занимаемой орбиты.

Хотя оставалось непонятным — каким образом им удалось столь точно и, главное, незаметно забросить на встречную орбиту почти шестьсот тонн мелкодисперсных фракций.

Первый Контролер принял решение с орбиты не сходить, обезопасив корабли необходимой напряженностью защитных полей. Когда после расчета траектории разлета пыли было вычислено, из какой точки она была выброшена, возникло решение подготовить десант еще двух кораблей в точку выброса. Отдав необходимые распоряжения, Первый Контролер еще раз бросил взгляд на экран, где на голографическом изображении планеты ярко мерцала эта самая расчетная точка, и удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Похоже, проблему мятежа можно было считать исчерпанной. Сейчас корабли высадят десант, и, как только пройдет пылевое облако и можно будет установить надежную связь с Ядром, он отправит в свою вертикаль сообщение о том, что мятеж подавлен. Первый Контролер пребывал в этой уверенности до того самого момента, когда поднявшийся из кратера Циолковского Разрушитель, до последней секунды так и не замеченный радарными комплексами кораблей, десятком почти слившихся один с другим залпов не превратил находящиеся на орбите корабли в облако обломков. Размер обломков слегка превышал размер частиц, составлявших пылевое облако, основной задачей которого и было заблокировать возможную связь. Корабли с десантом, уже почти достигшие поверхности планеты, прикончили внезапно ожившие сателлиты, расстреляв их не столь аккуратно, но зато более эффектно. Ни один из кораблей эскадры так и не успел выйти на связь с Ядром. Ни одна из целей эскадры так и не была выполнена. А обломки кораблей и остатки пылевого облака еще несколько месяцев расцвечивали ночное небо между двадцатой и сороковой параллелями падающими звездами…

За все время боя Лунная база не сделала ни единого выстрела и не передала ни одного бита информации на корабли эскадры…

9

Дядюшка Иззекиль передернул затвор, загнав в патронник своей любимой «Штейн-Манлихер 44 Магнум» первый патрон, и вскинул приклад к плечу. Несколько секунд он выцеливал мишень, а затем чуть придержал дыхание и плавно потянул назад спусковой крючок. Винтовка бухнула, и мишень опрокинулась. Дядюшка Иззекиль удовлетворенно крякнул и опустил ружье. Роланд, стоявший рядом с отцом Энтони в десятке шагов от огневого рубежа, сморщил лицо в едва заметной гримасе. Энтони сделал вид, что не заметил ее. Час назад они крупно поспорили и так и не пришли к одному мнению. Роланд считал, что вся эта затея с включением землян в состав десантного наряда Мерилин — полная мура. Ни один землянин, сколько его ни обучай, не сможет достигнуть даже десятипроцентного уровня боевой эффективности свеженького, только из сборочного комплекса такта. Не говоря уж об опытном. Кроме, конечно, берсерков. Но это была отдельная тема. А Энтони настаивал на том, будто ни один землянин не согласится с тем, что защиту его родной планеты будут осуществлять только Измененные, только что получившие право именовать себя землянами. Пусть даже это будут специально приспособленные для ведения боевых действий такты. И никакие цифры потерь и графики соотношения боевой эффективности не смогут изменить это мнение. Их яростный спор разрешил Олег. Он появился неизвестно откуда, постоял рядом пару минут, каким-то образом оставаясь незамеченным обоими. Впрочем, сейчас, немного остыв, Энтони признался себе, что он-то заметил, как подошел Олег, но поостерегся обращаться к нему, опасаясь того, что этот странный юноша встанет на сторону «этой бестолковой груды ржавого железа». И он не исключал, что непонятная для обладавшего столь совершенным сенсорным комплексом Старшего ОУМа невнимательность вызвана сходными причинами. Но дело было не в этом. Просто постояв пару минут, Олег вдруг ухмыльнулся (!!!), а затем произнес:

— Забавно…

Это было так неожиданно, что они оба замолчали, ошарашенно уставившись на него. А Олег пожал плечами и, сделав невинные глаза, произнес:

— Просто мне непонятно, почему вы говорите об одном, а думаете совершенно о другом. Зачем эти сложности-то? Тем более что и один, и другой прекрасно представляют, о чем ДЕЙСТВИТЕЛЬНО идет речь, — и отошел.

Роланд и Энтони проводили его взглядами, повернулись друг к другу и… отвели глаза. Олег был прав.

Страсти разгорелись на заседании Совета Защиты Земли. Вернее, этот столь представительный орган теперь разделился на два, и его прямой наследник уже носил название просто Совет Земли, а за той его частью, что была отряжена на решение чисто практических вопросов, закрепили название Совет Защиты. Впрочем, Совет Защиты иногда называли и по-прежнему, но за глаза и на бытовом уровне, дабы никого не обидеть.

Конфликт возник во время решения вопроса о статусе Измененных, перешедших на сторону землян. Причем никто не ожидал, что на дыбы встанут представители Народа куклосов. Вообще этот Совет задумывался как некое символическое действо. Этакая демонстрация единения всех со всеми. В чем, в общем-то, имелась насущная необходимость. После отражения попытки канскебронов атаковать Землю и присоединения к Защите персонала Лунной базы на Совет Защиты Земли буквально посыпались просьбы о приеме. Представители общин и целых конгломератов «диких», многие из которых были созданы буквально на днях, а также Родители куклосов и просто ходоки из отдельных поселений появлялись в Енде чуть ли не каждый день. И скоро Генерал Прохоров, избранный Председателем, был вынужден отодвинуть все другие дела и заниматься только улаживанием постоянно возникающих споров и разногласий между теми, кто считал себя «…Чрезвычайно Значительным Лицом, Имеющим Право…». Это было еще той работенкой. Народы Земли и во времена Прежних представляли собой непростой конгломерат языков, обычаев и традиций, но в то время хотя бы существовало несколько доминантных культур. А теперь…

Необходимость создания представительского органа, на который была бы возложена задача общепланетной координации и улаживания всевозможных разногласий, была ясна. Но пока Генерал мучился в одиночку. Впрочем, из-за этого жизнь не остановилась. Основные производственные вопросы перешли в ведение бывшего Контролера второго уровня Средиземноморской производственной зоны. Как и любой Измененный, он начал с того, что взял себе имя. Теперь его звали… Навуходоносор. Военные вопросы взяли на себя Дубинский и Наумов, а берсерки перебазировались на Лунную базу и занялись какими-то своими проблемами, до которых у Генерала просто не доходили руки. Когда Наумову или Дубинскому требовалась их помощь, они безропотно спускались на поверхность. Хотя в среде тех, кто толкался в Енде, и ходили слухи о каких-то берсерках, а многие даже встречались с некоторыми из них, когда Совет Защиты Земли отрядил Олега и остальных устанавливать контакты с Измененными и Народом куклосов, никто толком не знал, кто они такие и чем так уж отличаются от остальных. Конечно, за исключением Измененных. Но отношение к бывшим властителям все еще оставалось, мягко говоря, осторожным. Да и было их не особо много.

После нескольких дней пребывания в Енде Контролеры раскусили, что это место стало просто сонмищем болтунов, и быстро покинули Енд, предпочитая заниматься делом, а не надувать щеки. Так что в Енде остались всего пара Аналитиков и десятка два Вопрошающих, которые занимались привычными функциями. Хотя Измененные отринули принцип Единения: «Одна особь — одна функция», большинство продолжало заниматься тем, для чего они были Возвышены. Ведь это было именно то дело, которое получалось у них лучше всего. Многие обзавелись каким-нибудь хобби, которому отдавались со всем жаром своих вновь обретенных эмоций. Роланд, например, все свободное время занимался тем, что разыскивал в сети старинные кинокомедии и переписывал их в свой буфер. Его прямо-таки завораживал тот факт, что люди шли на столь существенную трату материальных ресурсов и тратили такие значительные организационные, интеллектуальные и творческие усилия на создание такого эфемерного продукта, как смех. Впрочем, в этом своем удивлении он был далеко не одинок.

Заседание началось именно так, как и планировалось. Торжественные речи, благодарственные молебны, проведенные по ритуалам нескольких религий. Все шло как по накатанной дорожке, пока дело не дошло до выборов в Совет Земли…

Энтони тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания, и украдкой бросил взгляд на Роланда, проверяя, не заметил ли тот его жеста и не понял ли, чем он вызван, а потом тихо вздохнул. В принципе аргументация Родителей Народа куклосов была довольно логичной, и поддержка их со стороны епископов Всеамериканского Совета Церквей была вполне оправданна. Вот только Энтони подозревал, что демарш Родителей, направленный против признания за перешедшими на сторону землян Измененными права именоваться одним из народов Земли и иметь своих представителей в Совете, вызван отнюдь не стремлением к справедливости. Да и епископы не были до конца бескорыстны. А ему приходится за них отдуваться. Не может же он пойти вопреки воле Совета Церквей? Или может? И почему никто из берсерков не попытался высказаться? В общем, Энтони чувствовал себя сбитым с толку. И потому его бесконечный, жаркий спор с Роландом, к настоящему времени уже слегка притухший, но готовый вспыхнуть вновь, порождал у него ощущение некоторой внутренней неловкости, которую он маскировал еще большим ожесточением.

Между тем на огневом рубеже отстрелялась еще одна группа. Судя по характерной форме носа и лба, это были выходцы из Народа куклосов. У этих результат оказался еще более плачевным. Чего и следовало ожидать. Огнестрельное оружие требует времени и практики. Роланд за спиной Энтони горестно вздохнул. Совет Земли наказал Совету Защиты довести численность Измененных-тактов и коренных землян в составе десантного наряда Разрушителя до равного числа. Но из тех, кого они увидели на стрельбище, с грехом пополам можно было допустить до дальнейшего обучения тысячи полторы-две. Впрочем, если бы Совет ограничился только установлением численности, можно было бы что-нибудь придумать. В конце концов, требуемую численность можно закрыть остатками подразделений людей капониров. Но эта толпа напыщенных тупиц потребовала, чтобы в состав людской части десанта входили представители от всех общин и сообществ из состава Совета! Поэтому Энтони, Роланду и еще десятку представителей Совета Защиты приходилось торчать на этом наспех оборудованном полигоне, прогоняя кандидатов через отборочные испытания…

К исходу недели необходимое число небезнадежных кандидатов наконец было набрано. А Энтони получил очередной отказ епископа на свою просьбу сложить с себя полномочия члена Совета Защиты и вернуться в свой родной приход. Короче, перспективы вырисовывались совсем нерадужные — застрять в тренировочном лагере на неопределенно долгий срок и все это время терпеть ехидную усмешку Роланда. Но утром того дня, когда новоиспеченные десантники должны были пройти через крайне торжественную и пышную церемонию принятия Присяги, сеть сателлитов засекла флот…

Совет Земли собрался на Лунной базе. Генерал Прохоров, озверев от пустопорожней болтовни и толп посетителей, удрал на базу еще две недели назад. К тому моменту, когда Роланд и Уимон достигли лунной орбиты, челноки уже успели перебросить на базу большую часть встревоженных членов Совета Земли. Члены Совета Защиты прибыли еще раньше.

Объединенный Совет собрали в Аналитическом зале. От Измененных присутствовали только Роланд и Навуходоносор. Оба были членами Совета Зашиты, причем Роланд отвечал за подготовку объединенного десанта, а Навуходоносор являлся старшим Аналитической группы, на которую была возложена обязанность разработать план отражения нападения. Но Родители все равно косились, изображая пренебрежение.

После нескольких минут суеты и препирательств Генерал Прохоров поднял руку, и все сидящие за огромным столом замолчали. Генерал повернулся в сторону, где сидел Навуходоносор, и легко кивнул. Бывший Контролер поднялся, окинул зал спокойным взглядом и произнес три фразы:

— Состав эскадры — сорок вымпелов, в том числе: двадцать десантных транспортов, шестнадцать монитаторов разного класса, паралаксатор, контроллер и два Базовых системных разрушителя. Соотношение сил по огневой мощи — восемь к одному, по боевой эффективности — двадцать два к одному, по численности обученного личного состава поля боя… — он еле заметно запнулся, но тут же продолжил: — С учетом вновь включенных в состав десантного наряда — одиннадцать к одному, — и после короткой паузы, — соотношение округлено до целого числа в сторону уменьшения. Вероятность успешного отражения нападения наличными силами — ноль целых шестьдесят две сотых процента, — после чего замолчал и сел.

В зале повисла оглушительная тишина. Около минуты никто не мог вымолвить ни слова. Потом Генерал Прохоров встал и прошелся по залу, остановился у дальней стены, а затем повернулся и в упор посмотрел на Навуходоносора. Бывший контролер спокойно выдержал взгляд.

— Значит, вы считаете, что у нас нет никаких шансов?

Тот медленно покачал головой:

— Я этого не говорил.

Вдоль стола пронесся гул удивленных голосов. Генерал нахмурил брови:

— То есть?!

Бывший контролер пожал плечами:

— Вы просили меня рассчитать, каковы шансы на то, что мы отобьем атаку, исходя из имеющихся у меня ОБЪЕКТИВНЫХ данных. Цифра в ноль целых шестьдесят две сотых процента получена на основе именно этого подхода. Но у меня нет ОБЪЕКТИВНЫХ данных об уровне боевой эффективности берсерков, о степени возрастания уровня эффективности Измененных под воздействием эмоционально инициированного выброса гормонов, о воздействии на уровень боеспособности десантных частей землян эмоциональных факторов, таких, как, например, готовность к самопожертвованию. Эти факторы НЕВОЗМОЖНО оценить объективно. Во всяком случае, я этого не умею, поскольку они основаны именно на эмоциональной составляющей, каковая в Единении всегда считалась вредной помехой. А используемые мной методики, естественно, разработаны в Единении. Но… — Он на мгновение прервался, как будто не смог сразу подыскать слова, а затем продолжил: — Они действуют. Теперь я понимаю, почему наши стратегические Аналитики вынуждены были при планировании операций против «однокомпонентных цивилизаций» (так в Единении назывались цивилизации, в которых не допускалось серьезного вторжения техники в человеческий организм и равно существенного использования биокомпонентов в компьютерных системах) ввести столь большой коэффициент допустимого разброса показателей.

Он замолчал. В зале было очень тихо. Затем Генерал Прохоров спросил:

— А вы можете рассчитать наши шансы с учетом всех этих… факторов?

— Нет.

Прохоров шагнул к столу и, упершись кулаками в столешницу, навис над бывшим Контролером:

— Хотя бы крайне приблизительно.

Навуходоносор поднял голову и упер взгляд в Генерала…

— А зачем?.. Разве у нас есть иной выход, кроме как сражаться? А послужить основой для планирования боя мои выводы не смогут ни в коей мере. Поскольку объективно их достоверность не превысит уровня пятидесяти процентов. А скорее всего, будет не выше пятнадцати. В то же время, как я понимаю, Проникновение берсерков, как правило, выдает результат, близкий к максимально возможному.

Они еще пободались взглядами, а затем Навуходоносор отвел глаза. Но Генерала, похоже, эта маленькая победа совершенно не воодушевила. Его лицо еще больше потемнело, он разогнулся и, склонив голову, двинулся вдоль экрана, занимавшего длинную стену зала. Остановившись в дальнем углу, он минуту постоял, потом развернулся на каблуках и уставил взгляд в противоположный угол, где на приставных стульях скромненько сидели Кормачев, Олег и Адамc. Его губы тронула легкая улыбка, и он заговорил:

— Ну что ж. Мистер… Навуходоносор прав. У нас действительно нет иного выхода, кроме как сражаться. В таком случае я, как Председатель Совета Защиты Земли и Верховный главнокомандующий, принимаю решение назначить на время битвы Командующего эскадрой и его заместителя.

В зале оживились. Часть присутствующих, которая обладала достаточной информацией об истории Восстания и отражения первой попытки канскебронов атаковать Землю, обратили свои взоры в ту же сторону, что и Генерал. Однако остальные, большинство из которых было убелено сединами, но их опыт жизни в новых условиях ограничивался лишь участием в заседаниях Совета Защиты Земли да дрязгами вокруг него, завертели головами, попеременно пялясь то на затянутых в разнокалиберные, но очень представительные мундиры генералов и полковников из общин и конгломератов «диких», то на немногочисленных офицеров из числа людей капониров, то на иных военных, выглядевших очень солидно. Генерал усмехнулся:

— Олег…

Тот поднялся. По залу пронесся изумленный вздох. Какой-то убеленный сединами старец гневно вскинул брови и начал подниматься, как видно собираясь разразиться горячей тирадой, но сидящий рядом с ним офицер людей капониров удержал его и что-то зашептал на ухо. Между тем Генерал продолжил:

— Поскольку вы, молодой человек, имеете пагубную привычку плевать на заранее разработанные и утвержденные планы, так вот теперь разрабатывайте планы сами. Я назначаю вас Командующим.

По залу вновь пронесся гул, в котором можно было отчетливо слышать недовольные голоса. Но Генерал еще не закончил. Он повернулся в ту сторону, где сидели оба Измененных, и, чуть возвысив голос, чтобы перекрыть недовольный гул, сказал:

— А вашим заместителем я назначаю… адмирала Навуходоносора.

Гул превратился в рев. Несколько Родителей из числа тех, что на прошлом заседании Совета добились, чтобы Измененным не было предоставлено право именоваться одним из народов Земли, вскочили на ноги. Но Генерал Прохоров, продолжая улыбаться, развернулся в их сторону и полоснул по перекошенным лицам ТАКИМ взглядом, что все слова застряли в их глотках. А Генерал вновь вскинул руку и, дождавшись, когда гул утих, завершил свою речь подчеркнуто спокойным тоном:

— А тем, кто не согласен с моим решением, я предлагаю ЛИЧНО возглавить подразделения десантного наряда, — тут он сделал паузу и тихо закончил: — Так, как это сделаю я…

10

— Сорок седьмой, доложите о готовности.

— Дуллитл, где вас черти носят?

— …что так, что эдак, один черт загнемся.

— Не богохульствуй, уважаемый, господь не позволит…

— Шестая команда, двигаем ко вторым воротам.

— Эй, ты, рогатый, опусти свою оружейную бандуру, а то Тасман все время сравнивает с ней свой шнобель и от огорчения мочится себе в…

Голоса, разносившиеся под высокими сводами Главной ангарной палубы Мерилин, перекликались друг с другом создавая впечатление огромной базарной площади. Олег стоял на верхней галерее и смотрел на это столпотворение. На полу, эстакадах и галереях Главной ангарной палубы Мерилин, освобожденной от шаттлов, десантных ботов и секций обслуживания, толпилось около двенадцати тысяч человек. Причем тактов было всего около полутора тысяч, а остальные — люди. Возбужденные и подавленные, потеющие или, наоборот, дрожащие от озноба, веселые и печальные, все они вот уже битых шесть часов торчали на этой палубе. Мерилин шла в пояс астероидов. Основное сражение должно было состояться именно там. На орбите Земли у них не было никаких шансов. Впрочем, насчет шансов вообще не стоило заикаться. Во всяком случае, в разговоре с Измененными. Информация адмирала Навуходоносора, который остался руководить непосредственной обороной Земли, поскольку только Контролер, оборудованный интерфейсами прямого подключения, мог достичь требуемой скорости реакции системы сателлитов планетарной обороны, прямо указывала на то, что спасти их может только чудо. И это чудо могло состояться только в одном месте Солнечной системы — в поясе астероидов. Даже здесь у чуда было слишком мало шансов, чтобы о них упоминать вслух. Поскольку им предстояло ни много ни мало как вывести из строя хотя бы один Базовый системный разрушитель. Причем так, чтобы сама Мерилин сохранила бы не менее чем семидесятипроцентный запас боевой эффективности. Иначе ни сателлиты, ни оборонительные системы Лунной базы, ни даже полторы сотни атакаторов, в двух десятках из которых за штурвалами сидели берсерки, не имели смысла. Земля была обречена. Поэтому сейчас они двигались в сторону пояса астероидов, собираясь навязать бой Разрушителям среди этого заполненного тучей космического мусора пространства. Поскольку по расчетам выходило, что уровень эффективности огневого воздействия в условиях такого количества помех падает почти на полпорядка. При сохранении шестидесятипроцентной эффективности защитных полей. Но надо, чтобы канскеброны согласились разыграть партию именно в этом месте. Пока же на это не было никаких намеков…

— Ну и как тебе?

В голосе тихо подошедшего Роланда слышались саркастические нотки. Олег молча пожал плечами. Роланд сделал шаг вперед и облокотился на ограждение галереи. При этом сразу стало ясно, для кого рассчитывалась высота ограждения. Они несколько минут молча смотрели вниз, на бесконечное людское столпотворение, потом Олег чуть повернул голову и, не отрывая взгляда от копошащихся людей, произнес:

— Знаешь, я впервые вижу, чтобы в одном месте собралось так много народа.

Роланд поддержал разговор:

— Что ж, могу сказать, что я видел гораздо большие толпы… — и он оборвал фразу так, чтобы по интонации друг догадался о продолжении: «…но ни разу не видел более бестолковой…»

Олег оставил этот выпад без ответа. Он не собирался объяснять Роланду, почему берсерки не выступили против столь дурацкой, с точки зрения любого военного профессионала, идеи с увеличением десантного наряда за счет обычных людей. Берсерки вообще не имели привычки что-либо объяснять. Они помолчали, потом опять Роланд повернулся к Олегу и, после секундного колебания, заговорил:

— Давно хотел тебя спросить… каково это — знать, что будет дальше?

Олег, будто не слыша вопроса, продолжал смотреть вниз, а потом выпрямился и повернулся к Роланду.

— Не знаю… Понимаешь, Проникновение это не предвидение. Просто… Ты знаешь, что и как нужно сделать. Но еще не факт, что у тебя это получится. Особенно если ЧТО и КАК зависит не только от тебя…

Роланд понимающе хмыкнул.

— Да, с нашим метаболизмом мы можем немного больше, чем обычные люди или даже Измененные, но… Скажем, для того, чтобы убедить человека согласиться с тобой, скорость реакции важна гораздо меньше, чем возраст или умение ясно и кратко излагать свои мысли… — Он усмехнулся. — В том-то вся проблема, что многие продолжают видеть в нас просто пусть и уникальных по своим возможностям, но всего лишь убийц, или, скажем мягче, идеальных солдат, а мы уже можем намного больше. Более того, без этого нашего «больше» у Земли нет никаких шансов. Даже если мы выиграем и эту битву… — Он замолчал.

Роланд тихо спросил:

— А мы ее выиграем?

Олег тяжко вздохнул:

— Я же говорю — не знаю. Мы МОЖЕМ ее выиграть. И я знаю, КАК мы можем ее выиграть. Но я не знаю, удастся ли нам воплотить это знание в жизнь. — Тут он стиснул зубы так, что исказилось его красивое правильное лицо. — Но то, что мы уж постараемся, — это точно.

В этот момент из сердцевины откинутого на спину полушария шлема послышался мелодичный звук вызова, а затем звонкий голос Уимона произнес:

— Олег, ты где? Давай быстро в командный центр. Разрушители начали поворот.

Олег просиял, став похожим на того юношу, которым мог бы быть, если бы на него не свалилось это проклятие, сделавшее его не просто берсерком, но — лучшим из них, и, торопливо кивнув Роланду, бросился вдоль галереи. Старший ОУМ проводил его взглядом и добродушно засмеялся: бежать сломя голову не было никакой необходимости. Даже если все будет развиваться по плану, до момента боевого соприкосновения оставалось еще почти четыре часа…

* * *

Адамc висел в пространстве. В кабине было довольно светло. Огромный шар Земли, находящийся где-то сзади и над головой, отбрасывал на лобовую плиту голубые блики. Солнечный диск пока плыл под брюхом, но через десяток минут он должен был выползти прямо по носу и налететь на сетчатку глаз со всей своей не смягченной атмосферой свирепостью. Поэтому, когда солнце окрасит нос атакатора в яркие золотистые тона, следовало открыть крыльевой клапан сброса углекислоты и развернуть атакатор вокруг своей оси. Впрочем, солнце может и не успеть…

В шлеме послышался легкий треск, мгновенно убранный фильтрами, и напряженный голос адмирала Навуходоносора произнес:

— Двухминутная готовность.

Адамc оскалился. Солнце не успело…

Мерилин сильно качнуло. Люди вцепились кто во что мог, но коротко взвыли генераторы гравитации, и все опять пришло в норму. Поначалу эта мгновенная стабилизация казалась людям, привыкшим к тяжеловесному планетарному полю, странной, но теперь, через два часа после начала боя, все уже привыкли к тому, что с гравитацией здесь обращаются довольно свободно. Так что разговоры, притихшие было, вновь заполнили ровным гулом огромное пространство. Генерал Прохоров, сидевший у самой стены отсека, тоже отпустил откосину крепления, за которую уцепился при толчке, и снова повернулся к капитану Наумову.

— …не стоит больше говорить об этом, Капитан, все уже решено.

Наумов, коротко козырнув, отошел в сторону, к Дубинскому. Тот не стал ни о чем спрашивать, и так поняв, что очередная попытка отговорить Генерала от безумной затеи самому возглавить десант на вражеский Разрушитель, ни к чему не привела. Несколько минут они стояли рядом, не глядя друг на друга, как люди, поневоле втянутые в нечто постыдное и не нашедшие возможности отказаться от участия в этом постыдном. Наумов стиснул кулак, так что хрустнули костяшки, и горько произнес:

— Ну почему он так упрям?!

Дубинский, по-дружески положив на плечо соратнику свою лопатообразную ладонь, заговорил:

— Не вини себя. Ты ни в чем не виноват. Просто Генерал пережил свой час волка. — Он помолчал, а затем добавил не менее горько, чем капитан: — Мы все пережили его. Потому-то мы здесь.

Во взгляде Наумова появилось легкое недоумение:

— …час волка?

Дубинский кивнул.

— Так Прежние называли время, когда человек становится старым, одиноким и никому не нужным — друзья умерли, работа, к которой привык, стала уделом других, дети выросли… время подвести итог и… умереть.

Наумов задумчиво смотрел на Дубинского. Потом тихонько кивнул:

— Ты прав. Мы все пережили этот час воина. — И они, не сговариваясь, одновременно повернулись и окинули взглядами несколько сотен человек, сидящих и стоящих вокруг них. Лучшие бойцы… последние остатки людей капониров…

В этот момент над головой коротко рявкнули баззеры, и мелодичный голос Мерилин произнес:

— Три минуты до выброса десанта.

Многотысячная толпа зашевелилась. Люди поднимались на ноги, передергивали затворы, поправляли снаряжение. Кое-кто торопливо совал в рот последнюю самокрутку. Большинство бойцов было вооружено автоматическим оружием русского производства. «Калашниковы» благодаря своему устройству способны начать действовать сразу после того, как десант ворвется внутрь вражеского корабля. «М-16» оказались в этом отношении гораздо капризнее, им требовалось некоторое время, чтобы слегка прогреться, но зато они имели заметно большую дульную энергию, и потому эти винтовки, освобожденные от прикладов и иных пластиковых деталей, приладили к своим оружейным блокам такты. Войска канскебронов давно отказались от принципа использования в качестве поражающего элемента металлических предметов, ускоряемых сгорающими веществами, поэтому подобное оружие должно было оказаться для противника некоторым сюрпризом. К тому же наличие огнестрельного оружия на оружейном блоке упрощало процесс идентификации. Достаточно было сделать выстрел в потолок, чтобы тебя признали за своего.

— Две минуты.

Все подразделения с начала боя находились на отведенных им местах, никаких дополнительных команд уже не требовалось, но то тут, то там какие-то ретивые или просто сильно нервничавшие командиры начинали заново доводить боевую задачу до своих бойцов или торопливо отдавать какие-то последние распоряжения. Как будто хоть кто-то мог их усвоить сейчас. Подразделения людей капониров стояли молча. И это молчание выдавало настоящих профессионалов.

— Минута.

Наумов почувствовал шевеление и оглянулся. Генерал Прохоров протолкался в передние ряды и, опершись на плечо дюжего сержанта, отбросил палку.

— Десять секунд.

Над головой промелькнула крупная тень. С верхней галереи стремительно и мягко, будто медведи-акробаты, спрыгнули такты, которым была отведена роль лидеров, задающих направление прыжка. Все люди из состава десанта прошли короткий курс прыжков в пустоте, но успехи у большинства были не особо впечатляющими. Было принято решение задействовать тактов в качестве задающих направление прыжка. Тактов было здесь всего около трех десятков. Основные силы десанта тактов должны были идти через другие шлюзы.

— Зеро!

Шлюзовые ворота мягко ушли в сторону. Наумов почувствовал толчок в спину, это не откачанный из шлюза воздух поддал пинка нескольким тысячам находящихся на ангарной палубе десантников. Он едва успел подправить траекторию, чтобы попасть за уже ушедшим в пространство тактом, и тут, хоть это и было вполне ожидаемо, громада Мерилин ушла назад, и он повис в абсолютной пустоте…

Адамc резко повернул джойстик. Атакатор шарахнулся в сторону, а в следующее мгновение машину тряхнуло так, что Адамc ударился правым виском о рубчатое ограждение забрала, почти сразу же за этим последовал толчок в другую сторону, а затем прямо перед лобовым стеклом промелькнул искореженный кусок металла. То ли чья-то обшивка, то ли его собственное левое нижнее крыло. Но это было не важно. До дистанции полного залпа оставалось всего около двенадцати секунд. Наверное, Первый Контролер эскадры думает, что он сошел с ума…

Они встретили эскадру на двадцатиминутном подлете к орбите Луны. Эскадру прикрывало шесть десятков атакаторов сопровождения, базировавшихся на монитаторах. По этому типу боевых судов земляне имели превосходство в два с половиной раза. Но Первый Контролер чувствовал себя спокойно. Хотя внутрисистемные атакаторы являлись достаточно серьезными противниками, поскольку как раз и были предназначены для боя внутри звездных систем, вблизи планет и их спутников, расчеты показывали, что сил для обеспечения успешного прорыва транспортов вполне достаточно. Потери транспортов не должны были превысить пятнадцати процентов, а суммарные — выйти за пределы сорока. Поэтому, когда основные силы обороняющихся, состоящие из атакаторов, управляемых пилотами-Измененными, закрутили бешеную карусель со стороны Солнца, все атакаторы прикрытия и основная масса монитаторов переместились на ту сторону конвоя, где было удобнее прикрывать транспорты от прорвавшихся атакаторов противника.

Отряд из двух десятков атакаторов, атаковавших с противоположной стороны, сначала не привлек особого внимания Контролера. Там было достаточно монитаторов, чтобы поставить огневую завесу такой мощности, чтобы пытающиеся прорваться через нее теряли бы по одному атакатору каждые сорок секунд. Однако спустя две минуты Первый Контролер уже не был столь уверен в своих подсчетах. Нападавшие пока не потеряли ни одного атакатора. Первый Контролер быстро перебросил на атакованную этим отрядом сторону конвоя еще несколько монитаторов, ослабив огневую поддержку своих атакаторов и увеличив плотность огневой сети со стороны внезапной угрозы до одиннадцати секунд. Но минуты шли, а странный отряд все ближе подходил к дистанции полного залпа, упрямо отказываясь терять хотя бы одну машину. Отчаянная попытка одного из монитаторов пересечь курс атакующих закончилась тем, что его быстро и как-то небрежно расстреляли сосредоточенным огнем. А спустя еще около десяти секунд первый из атакующих превратил головной транспорт в огромный огненный шар…

Дядюшка Иззекиль передернул затвор своей винтовки и осторожно потрогал ствол. Горячо, но терпимо. Вдоль всего агрегатного зала, размером лишь немногим уступавшего Главной ангарной палубе, но казавшегося существенно меньше из-за каких-то чудовищных механизмов, заполнявших все его пространство, лежали тела людей. Их было много, очень много. Около тысячи. И это было не первое место в сегодняшней битве, где тела людей лежали так же густо. Первый раз люди расплатились той же ценой еще у Главных шлюзовых ворот. Впрочем, если бы не тот сумасшедший хромой Генерал, вечная ему память и царствие небесное, положивший почти всех своих людей, они вообще вряд ли бы ворвались внутрь этого корабля. Но сейчас от всей людской части десанта осталась, наверное, едва пара сотен человек. Однако они погибли не зря. Вот и здесь, пока десантники из числа людей гибли, скашиваемые точным лазерным огнем этих специально изготовленных для столь греховного занятия дьявольских созданий, ребятки Роланда прорвались через коммуникации и зашли им в тыл, покрошив исчадий ада в мелкую капусту. Да и сам Иззекиль сегодня приложил руку к «умиротворению» как минимум двоих Изуродованных… или одного? Во всяком случае, одного они с оставшимися в живых ребятами этого сумасшедшего русского военного точно завалили. Причем без помощи тактов. Тот шустрый и гибкий как ящерица Капитан напоследок всадил в лежащего целый магазин.

В этот момент на противоположной стороне зала глаза старого солдата заметили движение. Он осторожно подправил ствол и замер, стараясь разглядеть, что же там происходит. Из-за огромного механизма, прихрамывая, выскочил такт. Рассмотреть его оружейный блок с такого расстояния было довольно трудно, однако дядюшка Иззекиль честно попытался это сделать, но потом плюнул и, подведя прицельную марку под нижний обрез грудного щитка, плавно надавил на спусковой крючок. Такт едва не увернулся. Его сенсорный комплекс засек выстрел, и, если бы не уже полученные повреждения, он, возможно, успел бы уйти с линии огня. Во всяком случае, пуля попала ему не в грудь, а в правое плечо, завалив такта на правое колено. Но эта случайность как раз и оказалась роковой. Ему пришлось опереться на оружейный блок, а следующий выстрел Иззекиля разнес его увенчанную сенсорными башенками башку.

Где-то за переборками глухо грохнул очередной взрыв. Иззекиль удовлетворенно кивнул. Похоже, десантники добрались еще до одного информационного узла, шестого по счету. Первый Контролер этой чудовищной машины разрушения все больше превращался в полного дебила. В шлеме раздался голос Мерилин:

— Функциональное соотношение достигло удовлетворительной величины. Десанту — вернуться на Разрушитель. Шесть минут до открытия огня.

Иззекиль удовлетворенно кивнул, перекинул винтовку через левую руку и, последний раз окинув взглядом заваленное трупами пространство, быстро двинулся в обратный путь, надеясь на то, что сможет-таки его отыскать…

Уимон оторвал взгляд от контрольной панели и восхищенно прищелкнул языком:

— Поздравляю, Командующий. Мерилин сообщает, что вероятность подобного исхода составляла не более чем ноль целых тридцать две сотых процента.

Олег отвернулся от экрана, на котором медленно таяли два светящихся раскаленных облака, оставшихся на месте двух Базовых системных разрушителей канскебронов, и устало потер глаза.

— Мерилин, посчитай, пожалуйста, общее соотношение потерь.

— Хорошо, Олег, — и после еле заметной паузы (ну еще бы, с ее быстродействием на эти расчеты достаточно было полусотни миллисекунд) ответила: — Наши потери — сто шесть атакаторов, восемьдесят три пилота, восемь тысяч триста сорок четыре человека десанта, двадцать шесть сателлитов. Потери противника — два Базовых системных разрушителя, шестнадцать монитаторов, двадцать транспортов. Контроллер и паралаксатор уходят в сектор «Нуем таек». Возможность перехвата сохраняется еще в течение двенадцати минут.

Что ж, то, что эти два корабля улепетывали столь стремительно, было вполне объяснимо. Один по существу представлял из себя сенсорную платформу (канскеброны сделали вывод из того, что предыдущая эскадра вляпалась, как кур в ощип, не успев передать практически никакой информации о ходе боестолкновения), а второй был всего лишь очень мощным ретранслятором. Олег мотнул головой:

— Не надо перехвата. Дай связь с Контролером.

— Пожалуйста.

Спустя мгновение в динамиках повисла ощутимая пустота, которая всегда обозначала включение ортосвязи. Олег насупился и, поджав губы, заговорил, четко выговаривая слова:

— Вы знаете, что произошло. Но пока не знаете как. Мы не собираемся вам ничего объяснять, но предупреждаем: если еще раз вы попробуете напасть на Землю, то будете иметь дело с нами в КАЖДОМ вашем мире, в КАЖДОЙ звездной системе, везде, где вы попытаетесь спрятаться. — И после короткой паузы: — Отключи.

Уимон восхищенно покачал головой:

— Здорово ты им… — Потом повернулся к экрану и еще раз посмотрел на уже почти остывшие облака: — Ну вот все и кончилось.

Олег молчал. В отличие от друга он знал, что все еще только начинается.