Многие разлетелись по миру, но на поляне в Фодажском лесу все еще оставались трое.
— Секулия, ты действительно хочешь отдать трон этой девочке? — Форсар удивленно покачал косматой головой, напоминающей львиную гриву.
— Хочу, и Сьюлинния тоже считает это правильным, — капризно изогнув прелестный ротик, отозвалась босоногая русокосая красавица в светлом платье. Наряд причудливо менял цвет в зависимости от угла зрения.
Женщина, чей лик был скрыт под туманной вуалью, а покрой туалета настолько не поддавался определению, что мог свести с ума любого модельера, с достоинством кивнула и промолвила:
— Это лучшая из множества возможных дорог, Первый. Лучшая для Веспана, для Таравердии, для воскрешения силы сейфаров, для всего мира…
— Как скажешь, Седьмая, — почесал в затылке Первый, давно уж уяснивший, что идти супротив парочки сговорившихся баб даже богам не следует. Он присел между женой и сестрой прямо на радужные плиты моста.
Теперь трое сидели рядком, болтали босыми ногами то в такт, то вразнобой, лопали спелые вишни из большой чаши, сделанной из цельного сапфира, и сплевывали косточки вниз, в траву. Та от божественных плевков становилась все гуще и зеленее прямо на глазах. Если же какая-то косточка улетала за пределы поляны, немедленно прорастала фруктовым деревом, но почему-то не всегда вишневым. А что вы хотите… Боги — создания непредсказуемые.