Остапенко, как и обещал, на следующий день представил нам на выбор пять железнодорожных мостов и два автомобильных. Кроме того, у него уже были данные по гарнизонам. Из мостов самым аппетитным мне показался железнодорожный мост около деревни Кираево. Резануть дорогу Орша – Смоленск в этом сравнительно глухом месте будет самое то: и мост большой, и подъезды к нему не очень. По грунтовым дорогам много ремонтного материала сразу не подвезешь. Вдобавок хотя сама речушка и небольшая, но овраг она вымыла широкий и глубокий. Поэтому тут и мост солидный, и подходы удобные. Правда, склоны оврага, по словам разведчиков, немцы заминировали, но сапер, ходивший с разведчиками, уверил, что мины простые и разминировать проход можно достаточно быстро. То, что мост хорошо охраняется, – это в порядке вещей. Вот если бы его охраняли плохо, то пришлось бы задуматься о причинах. По данным Остапенко, мост охраняет целый взвод с двумя пулеметными гнездами – одно при въезде на мост и одно при съезде. Два часовых регулярно встречаются на середине моста. Прожекторное освещение отсутствует – освещены только грибки часовых. Зениток рядом нет, но в пяти километрах находится аэродром, на котором базируются истребители. Они, кроме всего прочего, обеспечивают защиту моста с воздуха. Для нас этот аэродром представляет проблему с той точки зрения, что оттуда могут вызвать подмогу, если вдруг завяжется бой. Пять километров по грунтовой сырой дороге – это примерно десять – пятнадцать минут для автомобиля и чуть меньше для мотоцикла. Но есть удачные для нас нюансы. Дорога от аэродрома проходит в том числе через пару оврагов соответственно с мостами, причем мостами неохраняемыми. Значит, если эти мосты порушить, то десять минут на транспорте могут превратиться в тридцать минут пешком и только со стрелковым оружием. А если сломанные мосты будет контролировать пара снайперов и пулеметчик до кучи, то все сойдется лучшим образом.
Разработанный план нам всем понравился, поэтому решили, не мудрствуя лукаво, выбрать из предложений Остапенко еще два моста и там применить точно такую же тактику. На каждый мост выделили саперов, снайперов и диверсантов. Обязательно приписали к каждой диверсионной группе по взводу огневой поддержки – так, на крайний случай. По расстояниям разброс составил около тридцати километров. Согласовали время и очередность акций, чтобы создать иллюзию перемещения одной группы. Потом договорились о месте встречи для нападения на гарнизон поселка Тригубово. По данным Остапенко, там немцы разместили сразу два интересующих нас склада: ГСМ и трофейного оружия. Понятное дело, что нападение на гарнизон запланировали в самом конце, чтобы пополнить запасы оружия и боеприпасов.
После того как все цели были определены, наступил этап подготовки. Чтобы не демаскировать нашу «временно постоянную» базу, мы не смогли в полном объеме провести тренировки подразделений, поэтому ограничились сначала «штабными учениями», во время которых командир каждой группы докладывал о действиях каждого бойца почти что по минутам. После того как все доклады были одобрены, командиры разошлись по своим подразделениям и уже на уровне своих подразделений каждому из бойцов объяснили «его маневр». Потом особое внимание уделили умению бойцов быстро выгружать из грузовика минометы и готовить их к стрельбе. В будущей операции по налету на гарнизон минометам отводилась особая роль. В заключение наш командирский совет заслушал поочередно каждый отряд, и только после того, как появилась уверенность в том, что все бойцы четко проинструктированы, я дала добро на выход. Все группы вышли по своим адресам, а я со своей группой осталась ждать. Мой черед настанет чуть позже, когда после диверсий группы станут возвращаться. То есть они не сразу вернутся на базу, а придут к заранее оговоренной точке сбора, из которой уже весь отряд двинется в налет на Тригубово. Если все пойдет в штатном режиме, то главный налет мы совершим через двое суток. А пока у меня есть время заняться безопасностью нашей базы.
Кондрашов более или менее грамотно организовал охрану периметра, но этого, на мой взгляд, было недостаточно. Вот тут как раз и пригодились пакости, о которых я помнила, а также те новинки, которые придумывали курсанты во время занятий. Под моим личным руководством бойцы разместили различные капканы на всех тропах, по которым можно было попасть к нам в лагерь, оставив для наших бойцов заранее оговоренные метки. Кроме того, около каждого секрета также были оборудованы ловушки, поэтому дозорные и часовые могли не беспокоиться, что кто-то подберется к ним незаметно. Вряд ли враг удержится от вскрика, когда ему в бок, в ногу или в лицо неожиданно воткнется острый гвоздь или сверху на него упадет решетка с острыми шипами. После таких ловушек неожиданно нас не возьмешь – только интенсивной бомбежкой, но деревья не дадут возможности провести прицельное бомбометание, а бомбежка по площадям тут будет мало эффективна. Остаются танки, но попробуйте на танках поездить осенью по сильно заболоченной местности. Так что за время вынужденного ожидания уровень безопасности нашей базы заметно повысился. Пока шел процесс обустройства, я заметила, что у Кондрашова от удивления чуть глаза на лоб не вылезли.
– Где вас только таким вещам научили, товарищ лейтенант?
– Есть такие места, товарищ младший лейтенант. Тренировали, книжки давали читать, опытом делились, заставляли самих придумывать разные хитрости. Вот видите, как пригодилось.
– Да, вижу, что пригодилось. А вот нам ничего подобного на курсах не рассказывали.
– Так у вас специализация совсем другая. Вас учили шпионов ловить. Там эти знания не нужны.
На это Кондрашов ничего не ответил, но я поняла, что мои знания его заинтересовали. Интересно, не начнет ли он копать под меня, чтобы выяснить, откуда у молодого лейтенанта такие познания? При случае попробую выяснить через контрразведку фронта. Он ведь им подчиняется.
Спустя положенное время я со своей группой вышла, а точнее, выехала на грузовике, на соединение с нашими диверсионными отрядами. В лагере остались только радисты, врач и охрана. Мы соединились у деревни Марково и первым делом подвели краткие итоги. Командиры доложили, что их отряды успешно взорвали два автомобильных и один железнодорожный мост. В боестолкновениях уничтожено пятьдесят два немца, что подтверждается захваченными солдатскими книжками. По грубым оценкам, немцы потеряли также около сорока человек ранеными, но на это подтверждающих документов нет. Наши потери составили два человека убитыми и три с легкими ранениями. Убитые захоронены, и место захоронения нанесено на карту. Так как ранения действительно были легкими, то я решила пойти раненым бойцам навстречу и не отправлять их сразу в лагерь. В большом налете каждый человек был на счету. По данным нашей разведки, на въезде в поселок располагался стационарный пост из немцев, далее примерно в ста метрах рядом находились два склада: с трофеями и с ГСМ – с общей охраной, а в центре поселка, как обычно, в самом крупном здании располагалась комендатура с ротой охраны.
По плану, разработанному в отряде, к складам отдельная группа бойцов подобралась еще ночью и тихо сняла часовых через десять минут после очередной смены караула. После этого так же тихо был ликвидирован весь немногочисленный караул. Если бы нам нужно было только вооружиться, то на этом основную часть операции можно было и закончить. Тем более что часть трофеев немцы уже подготовили к вывозу, для чего подогнали к складу десяток грузовиков. Это оказалось для нас приятным сюрпризом. Но перед нами стояла более сложная задача, поэтому, пока не рассвело, бойцы потихоньку стали загружать грузовики, стараясь не шуметь. Закон о тишине нужно соблюдать, чтобы мирные граждане могли спать спокойно. Со склада ГСМ забрали несколько бочек бензина и масел, после чего саперы занялись минированием этого склада.
А вскоре после рассвета к караулу на въезде в поселок подъехала небольшая колонна из двух грузовиков с солдатами и одного мотоцикла. По знаку дежурного колонна дисциплинированно остановилась. Колонну взяли под прицел пулеметы, а к водителю первого грузовика подошел дежурный и потребовал документы. Водитель спокойно вынул документы и передал дежурному. Но стоило только тому взять в руки бумаги, как издали раздалась пулеметная очередь. Упали дежурный и несколько солдат из караула. Остальные немцы с криками «Аларм!» стали выскакивать из караулки и занимать огневые позиции. Пулеметчики развернули свои пулеметы в сторону, откуда велся огонь. Солдаты из грузовика тоже выскочили, но неожиданно для караула вместо того, чтобы поддержать оборону, сами напали на караульных. Через несколько минут все было кончено. Караул был уничтожен, а его оружие было собрано и отложено в сторонке. Затем из грузовика были выгружены минометы, а один из бойцов, назначенный корректировщиком, быстро залез на высокое дерево, стоявшее неподалеку. Еще три минуты, и минометы открыли огонь. Когда здание комендатуры загорелось, огонь перенесли на те места, где немцы пытались организовать оборону. Но неожиданность нападения в сочетании с минометным обстрелом сыграли решающую роль. Около двух десятков солдат сумело удрать в сторону противоположную той, через которую прибыл наш отряд. Преследовать их мы не стали. Вне всякого сомнения, по радио они успели сообщить о нападении, и в ближайшие минуты может прийти помощь. Конечно, две дороги мы заминировали и на подходах оставили засады из пулеметчиков и снайперов со строгим приказом в сражение не ввязываться. Дождались взрыва, обстреляли колонну и тут же удрали. Пока немцы проверят, что впереди чисто, пока снова соберутся в колонну – нужное время будет выиграно. Существовала еще опасность, что немцы вызовут авиацию, но и тут сначала должен прилететь разведчик, он должен опознать противника, что сделать будет не очень-то и просто, так как мы все одеты в немецкую форму и используем немецкие же грузовики. По-всякому удрать сумеем, если долго клювом не будем щелкать.
Так мы и не щелкали. Выстрелы еще хлопали, а колонна грузовиков уже потянулась из склада. Мы быстренько свернули минометы, загрузили их назад в грузовики, сами запрыгнули туда же и двинулись в хвосте колонны. Не прошло и пяти минут, как сзади раздался громкий БУМ и в небо стал подниматься густой черный дым. Чтобы не нюхать этот противный и вредный запах, колонна увеличила скорость. Минут через десять мы были уже на достаточном расстоянии и могли не опасаться того, что к немцам на помощь прилетят самолеты. Пару раз над нами пролетели бомбардировщики, но чинно движущаяся колонна не вызвала у летчиков никаких подозрений. Вполне возможно, что с нами пытались связаться по радио, но безуспешно. А вскоре пошел противный октябрьский дождь, и погода определенно стала нелетной. Так что примерно через три часа мы снова оказались в родном болоте. К сожалению, все грузовики на островке не помещались, поэтому пришлось из половины захваченных грузовиков вытащить груз и вручную переправить его на остров, а сами «лишние грузовики» бойцы загнали в овраг, на всякий случай заминировали и замаскировали. Потом пригодятся. После торжественного ужина при свечах, точнее, при лучинах, чтобы не демаскировать лагерь, все залегли спать, оставив на завтра самое приятное – подсчет всего «нажитого непосильным трудом»[33].
Ложась спать, я почувствовала некоторое огорчение. Честно говоря, в этой операции я была лишней. Все знали свои роли, а застрелить дежурного с трехсот метров мог любой из наших снайперов. Поэтому лично моя роль во всей операции свелась к наблюдению за порядком во время сражения и к произнесению торжественных слов при похоронах погибших бойцов. Единственным утешением послужили воспоминания. Папуля мне как-то объяснял, что хороший начальник – это тот начальник, которого почти не слышно и не видно. Он должен только запускать определенные процессы и потом, при необходимости, решать на своем уровне вопросы, которые нельзя решить на более низком уровне. «Если начальник вынужден постоянно контролировать работу подчиненных и исправлять их огрехи, то это не очень хороший начальник, – утверждал папуля. – Он не умеет правильно подбирать людей. Хороший коллектив должен работать сам, а начальник только определять направление работы». Так вот применительно к нашей деятельности я определила направление работы, а дальше все пошло почти само собой. Наверное, мужики были правы, и больше мне не следует соваться со своей винтовкой туда, где и без меня хорошо справятся с делом.
Утром после завтрака мы приступили к самому приятному – подсчету всего приобретенного имущества. Частично нашу работу облегчили немцы, так как оружие, предназначенное к отправке, было аккуратно уложено в ящики и тщательно задокументировано. Тут к ним можно было предъявить только один упрек: вся документация была оформлена на немецком языке, что в определенной степени затруднило нашу работу, поскольку далеко не все наши бойцы владели немецким. Но с помощью переводчиков мы с этим справились. На будущее я решила оставлять немцам записки с просьбой вести документооборот сразу на двух языках, чтобы нам было проще работать. Теперь только винтовками мы смогли бы вооружить две роты, а еще пулеметы, автоматы. Очень приятным сюрпризом оказались два полностью укомплектованных крупнокалиберных пулемета, то есть каждый со своей универсальной колесно-треножной установкой и со специальным зенитным дистанционным кольцевым прицелом. И конечно, с лентами и ящиками с 12,7-миллиметровыми патронами. Так что теперь мы могли вести огонь по легкой бронетехнике и по самолетам. Ящики с гранатами, взрывчатка – короче, много всего. Из боеприпасов кроме патронов очень ценным приобретением оказались мины к минометам, поскольку наш запас мин после налета был почти весь истрачен. Короче, теперь мы со спокойной душой могли смотреть в будущее. Единственно, чего не оказалось на этом складе, – это противотанковых ружей. Я знала, что их выпуск был начат только в сентябре, и поэтому немцы никак не могли захватить такие ружья просто за их отсутствием в армии.
Из проблем партизанского движения перед нами осталась только одна, которая, к сожалению, всегда будет стоять перед любым партизанским отрядом, – продовольствие. Пока наш отряд не голодает, и на неделю еды у нас хватит, но мы пришли в этот район всерьез и надолго. Поэтому и продовольственный вопрос нужно решить. Нам еще в Москве дали пару зацепок. Так как Оршанский район входил в восточную часть Белоруссии, то в нем были колхозы, причем довольно крепкие. А в этих колхозах были стада коров и коз. Вот такие колхозы нам и предстояло разыскать. А если не сумеем, то их разыщут немцы, и тогда мясо и молоко уедет в Германию, что совсем не есть гут. Так что после кардинального решения вопроса с вооружением нам теперь очередной раз предстоит заняться продовольственным вопросом. Это помимо основного, сиречь диверсионного, направления. И конечно, пора побеспокоить лагеря военнопленных. Освободим, вооружим, разместим и дадим инструкторов. Судя по успешности наших рейдов, через пару недель мы вполне можем поделиться специалистами, которые станут, если можно так выразиться, «центрами кристаллизации» новых отрядов.
Но пока я решила резко сменить тактику ударов, чтобы немцам жизнь медом не казалась. Вместо нескольких крупных акций провести сразу много мелких налетов, охватив при этом максимально возможную площадь. В нашем мини-штабе мы по данным Остапенко наметили сразу полтора десятка точек, куда решили направить группы по шесть – десять человек. Задачи: рушить и минировать мелкие мосты, проводить налеты на небольшие колонны и тормозить движение крупных колонн путем неожиданных обстрелов с дистанции в триста – четыреста метров с мгновенным отходом по заранее заготовленным маршрутам. В своей основной массе присоединенные к моему отряду бойцы уже стали осваиваться, в связи с чем подобные задачи для них, с моей точки зрения, были вполне по силам. В качестве дополнительного задания для каждой из таких групп – причем задания, которое следовало выполнить в первую очередь, – было оборудование уже упоминавшихся «избушек охотника» – пришло время, и есть ресурсы. И все это следовало выполнить на территории общей площадью несколько тысяч квадратных километров – пусть немцы попотеют при ловле наших отрядов.
Практически уже по традиции сначала расписали индивидуальные задания для каждой группы, потом провели репетиции, что вместе с тренировками в общей сложности потребовало трех дней. Я не торопила со сроками, потому что за это время немцы должны были успокоиться от наших первых налетов. Но вот пришло время, и за пару часов большой отряд практически рассосался. Какие-то группы выехали на грузовиках, какие-то на мотоциклах, а кое-кто и пешком. А я осталась в лагере.