Тяжелая, обитая металлом створка тюремных ворот распахнулась не без помощи четырех стражей, мы въехали во двор. С Кугмаром во главе и тройкой стражников сопровождения проследовали по темным, стылым даже в такую жару и почему-то невозможно душным коридорам в его кабинет на втором этаже. Коричневая форма неплохо защищала тюремный персонал от прохлады, а вот наивная чукотская девушка, то есть я, немедленно начала мерзнуть. Ненавижу холод! Эльфийская блузка, надетая в расчете на летний погожий денек, никак не могла сохранить остатки стремительно покидающего тело тепла.
– Брр! Ну холодина, – поежилась я, и тут же на плечи легло что-то мягкое, почти невесомое, но теплое. Гиз умудрился на ходу снять с себя рубашку из той самой странной серо-черной ткани и накинуть на меня. Сам киллер остался в такого же цвета нижней майке (или это у него такой бронежилет?) и ножнах с режущими предметами разной формы. Мягкие, незаметные прежде под рубашкой ремешки надежно охватывали руки и торс.
– Надень, – почти заботливо посоветовал телохранитель.
– А ты? – помедлила, почему-то смутившись.
– Привычен и к жаре и к холоду, магева, одевайся, – практически приказал Гиз. Я охотно подчинилась.
Рубашка оказалась теплой, однако, вот странно, ничем уловимо не пахла, я специально сунула нос в воротник. Есть у меня пунктик. Всегда новые вещи не только мерю, но и нюхаю. Сразу стало очень интересно: это ткань такая специальная, без запаха, или организм у киллера такой специфический, не только устойчивый к перепадам температуры, но и лишенный ароматов в целях конспирации? Я покосилась на Гиза, невозмутимо, с чуть ироничной привычной улыбкой на губах шествующего по тюремному коридору. Никакого дискомфорта от пребывания в застенках он не испытывал, а на тронутой загаром коже ни одной мурашки не появилось. Наверное, малышки мускулов испугались. На бодибилдера Гиз никак не тянул, зато его костяк был надежно обтянут мышцами и сухожилиями. Такими специальными, не для красоты выращенными, а на выживание и максимально эффективное действие рассчитанными. Исключительно функциональными, как у Кейра. А все равно красиво, я несколько мгновений жадно разглядывала киллера, пока он не повернул чуток голову, перехватив мой взгляд. Что-то в его серо-голубых глазах полыхнуло непонятное, и я смущенно (ну чего, в самом деле, вылупилась?) отвернулась.
– Эти духи проклятые или иная нежить всю голову замутили! Простите великодушно, почтенная магева, не подумал я, что прохладно тут у нас, – пробасил Кугмар, самолично, словно не доверял паре коричневых стражников, открывая для нас дверь своего кабинета. Прохладно? Ну такому массиву высокой плотности, может, и прохладно, ему и в Арктике голяком небось лишь свежо покажется, а мне так откровенно холодно было, пока Гиз не спас!
В кабинете оказалось малость теплее, чем в коридоре, и даже светлее. Тому и другому способствовала парочка узких распахнутых окон без штор, из которых лился дневной свет. Стража осталась снаружи в качестве почетного караула.
– Ладно, не помру от переохлаждения, – отмахнулась, присаживаясь в свободное кресло рядом с рабочим – полтора на четыре – столом начальника тюрьмы, загруженным кучей папок и свитков. Даже если Бдящий за этим столом не работал, видимость деятельности имитировалась весьма успешно. Гиз стал слева, чуть сзади, ближе к стене, чтобы видеть окна, дверь и самого Кугмара, пес лег у ног справа с теми же целями. – А чего же у вас так душно везде?
– Окна узкие, двери заперты, откуда ж ветерку взяться, магева, – вздохнул мужчина, всем телом опускаясь в свое, судя по всему сделанное на заказ, крупногабаритное кресло. Точно, на заказ! Мебель даже не скрипнула под его тушей.
– Ветерку, говоришь, неоткуда взяться? – почесала я нос. – Ну это мы еще поглядим. А пока займемся призраками. Для начала мне нужно помещение для работы. Скажи, у тебя тут рядышком потайной комнатки, чтобы передохнуть от забот, не найдется?
– Да, за шкафом дверь. Вы утомлены? – Брови местного Паваротти, пошедшего отнюдь не музыкальной дорожкой, приподнялись в озабоченном недоумении.
– Нет, я в кабинете колдовать буду, а посторонним магию эту видеть и слышать ни к чему, опасно для сохранения душевного здоровья. Вы мужчина крепкий, а все же лучше обождать неподалеку. Мало ли что… Как все закончу, позову, – нахально выпроводив хозяина, заявила я.
Тот даже спорить не стал, мячиком подскочил с кресла, словно шило в филей засадили, и в два счета вымелся из помещения через тайную дверь. Так спешил, боялся, что при нем начну действовать. Ох как я люблю здешние суеверную опаску и почтение к магии!
Избавившись от свидетеля бескровным методом, я начертала рукой прямо перед собой руну воздуха, потом руну цели, чтобы поскорее дозваться до Фаля. Встала в театральную позу, раскинув руки над рунами, на случай, если за нами кто подглядывать вздумал, и начала с торжественными завываниями, от которых, надеюсь, пробрало всех любителей приложить ушко не к той щелке, нести всякую ерунду. Дескать, заклинаю я здешних призраков упокоиться с миром, не тревожа более покой смертных. (Блин, «покой», «упокоиться» – масло масляное получилось, ну ничего, главное – интонация торжественная, а потому сойдет.) Время от времени мой прочувствованный монолог разбавлялся колдовской абракадаброй из детских книжек и сказок. Я даже сосчитала по-английски, по-французски, по-японски, не забывая вставлять в «заклинание» имя нашего маленького засланца Фаля. Кстати, руны
– Эйн, цвей, дрей, фир, фюнф, Фаль! О, неупокоенные, злобные, страдающие души, прикованные прошлым бытием к стенам Цвиранга, не ищите более отмщения! Эн, дю, труа! Абракадабра! Ингардиум левиоса! Алохомора! Фаль! Смиритесь, время ваше прошло, изыдите в иные сферы, ждущие вас! Пора!..
Нести всякую чушь было нетрудно, трудно было не сбиться и не заржать в голос, глядя на вихрь смешинок в глазах Гиза и его кривящиеся в улыбке губы, но я мужественно крепилась, пока спустя буквально пять минут после своих завываний не услыхала радостный вопль, сопровождающийся соло на дуделочке:
– Оса!
– Довольно стенаний! Фаль! Страданиям вашим пришел конец! Вы свободны! Да падет священная тишина! – провозгласила я, мановением руки сняв прежнюю рунную комбинацию призыва и окружив нашу маленькую компанию, к которой присоединился влетевший в распахнутое окно дудочник-сильф, перевернутой руной воздуха и звука. Теперь ничьи уши не смогли бы различить в кабинете Бдящего за спокойствием ни шороха.
Малыш, полный радостных впечатлений от своей миссии по наведению ужаса, плюхнулся мне на плечо, почти с сожалением вернул инструмент и аж засветился, выслушивая заслуженные похвалы своей партизанской подрывной деятельности.
– Я здорово на здешний люд страху нагнал! Мне так весело было, Оса! – без зазрения совести похвастался сильф. – Так смешно глядеть, как они от меня шарахались да дрожали, а настоящих духов-то и не видели.
– Настоящих духов? – настал мой черед серьезно насторожиться. Я тут со своими шуточками никому на больную мозоль не наступила?
– Ага, ну ты же их всех сейчас заклинанием отпустила, – беспечно поддакнул Фаль, гордо сияя зелеными глазищами. Гиз поперхнулся воздухом и закашлялся.
– Ну отпустила, и хорошо, – вяло мяукнула я, мучительно соображая, каким образом могла сработать на освобождение привидений моя дурная импровизация. Будь я уважающим себя духом, никогда бы на такую ерундистику не польстилась, скорей уж, лично бы явилась, чтобы настучать по дурной башке непутевому заклинателю.
– Ты не знала, что духов освобождаешь, – сделал вывод киллер, как только прекратил изображать чахоточного туберкулезника.
Я озадаченно пожала плечами и попыталась оправдаться:
– Собственно, заклятие было рассчитано только на зов Фаля, никаких рун для установления контакта с потусторонними силами не рисовала. Что я, охотник за привидениями, что ли? Нет, наверное, дело не в той пурге, которую я несла, ты же сам от хохота корчился, а в сформулированной вслух задаче. Она придала магии четкое направление. И вообще, какие могут быть претензии? Плохо разве? Я ж не демонов вызывала, а несчастным привидениям покой дала!
– Только это и радует, – согласился Гиз и мрачно прибавил: – Надеюсь, когда ты в шутку демонов начнешь скликать, меня рядом не будет.
– По-твоему, я настолько глупа, чтобы играть с такого рода чарами? – обиделась я.
– Напротив, к тому же еще и талантлива, – не без сожаления и сурово, словно от Кейра заразился, заметил мужчина, – а вот осмотрительности Творец тебе не дал!
– Зато вам с Кейром такой полной мерой отсыпал, торговать впору, – огрызнулась я. – И вообще, сейчас-то чего на меня бочку катить? Я честь по чести выполнила условие контракта с начальником тюрьмы, привидения дематериализованы, значит, могу без зазрения совести требовать награду! Никаких демонов вызывать не собираюсь, – благоразумно уточнила я, – во всяком случае, не после пары недель магической практики.
– Пары недель? – Гизу снова что-то попало в горло, и он буквально засипел, взирая на меня чуть ли не с испугом. – Ты хочешь сказать, что вовсе раньше магией не занималась?
– Ну почему не занималась? – на сей раз почти по-настоящему обиделась я. – Теорию лет пять изучала, кое-какие мелочи даже на практике осуществляла.
– Ух ты! – восторженно протянул сильф, а киллер закрыл лицо руками и хрипло засмеялся.
– Эй, Гиз, ты чего? Ты как? Водички дать? – Я встревожилась не на шутку.
Подошла поближе, положила ладонь на теплое плечо. Фаль запорхал вокруг, пытаясь заглянуть в лицо киллера. Даже пес, терпеливо сидящий у кресла, точно украшение гостиной, повернул башку в нашу сторону. Если бы рядом со мной стоял не один из лучших убийц Тэдра Номус, я решила бы, что у мужика истерика, а так просто ничего не могла понять.
– Все в порядке, магева. – Прошло какое-то мгновение, и вот уже передо мной снова стоял невозмутимо-ироничный мужчина, чья душа и прошлое укрывались за такими темными печатями, что не каждый демон был ему ровней. – Ты хоть понимаешь, что сейчас сказала?
– Тебе как, значение каждого слова в письменном виде представить для расширения кругозора? Словарный запас обогащать надумал? – съехидничала я, не понимая, чего Гиз хочет.
– Оса, многие человеческие маги с детства десятками лет учатся владеть своей силой, а и на десятую часть того, что ты можешь сотворить, неспособны, – промолвил убийца. – А ты говоришь – две недели…
– Значит, я просто очень талантливая, – пожала плечами, не понимая, из-за чего сыр-бор. Ну освоила применение рун экстерном, что с того?
– Девчонка. Куда же вы ее кинули, Силы? – шепнул одними губами Гиз, но я услышала. Впрочем, вступать в спор и доказывать, что я взрослая и умная, не стала. А ну его, пускай чего хочет, то и думает, у нас есть дела поважнее препирательств о моем возрасте по паспорту.
Фаль вот тоже так подумал, потому как обнаружил корзинку съестного. Малыш восторженно затрубил и умильно зачирикал, разрываясь между корзиной и поглаживанием крылышками моих щек:
– Оса, ты мне все принесла?
– Для тебя в трактире «Плаха» Кейр и Лакс полный стол вкуснятины держат, а это я для Кейсара притаранила, вдруг его тут плохо кормили? А на голодный желудок какой разговор? Ты, Фаль, если хочешь, нас не жди, прямо сейчас к парням лети, свою работу на «отлично» сделал, теперь наш черед, – предложила я.
Любопытство и желание набить пузико вступили в душе Фаля в могучее противоборство, первое победило, и сильф решил:
– Нет, я погожу пока, уж больно интересно с тобой. А Лакс и Кейр ведь все не съедят?
– Куда им, малоежкам, против твоего аппетита. Ну раз все решено, я снимаю чары и зову Кугмара, – предупредила друзей.
Начальник тюрьмы в свой кабинет просачивался с повышенной осторожностью, будто всерьез опасался застать тут пару десятков кровожадных призраков, задержавшихся на земле для совершения безжалостной расправы над его выдающимся во всех отношениях телом.
– Духи ушли, – оповестила я «Лучано», и все его тело изошло вздохом неимоверного облегчения. – Теперь ваша очередь держать слово.
– Могу я прежде спросить, магева, зачем вам этот разговор? У вас личные счеты с Кейсаром или приятельство? – осторожно, почти робко спросил этот большой мужчина.
– Ни то ни другое, – ответила я. – Не так давно, по случаю, мы имели с ним беседу о смысле жизни, теперь мне хотелось бы завершить ее, полагаю, в свете нынешней ситуации разговор примет весьма занимательный оборот. К тому же повторюсь, я обещала псу, что он увидит хозяина. Если хотите, я могу вам дать слово, что не собираюсь устраивать Дергу побег из тюрьмы, несмотря на то что он мне глубоко симпатичен.
– Почему? – Кажется, «Паваротти» почти пожалел об отсутствии у меня таковых преступных планов.
– Вы дружите с Кейсаром? – неожиданно догадалась я.
Вместо ответа толстяк скорбно вздохнул и опустил глаза, комкая собственные пальцы-сосиски, как носовой платок. Ему было мучительно стыдно превратиться в тюремщика собственного друга, в тюремщика и сторожа перед казнью. Неотвратимость приговора и невозможность что-либо изменить тяжким грузом лежала на пухлых плечах вовсе не мрачного, несмотря на должность, человека.
– Если дружили, поймете. Коль он виновен, заслуживает наказания, а если нет, то побег не выход, а признание несуществующей вины. Тут надо действовать иначе, – твердо заявила я.
– Как? – с возрожденной из пепла надеждой посмотрел на меня Кугмар.
Он не смел даже помыслить о бунте против короля, однако теперь в игру вступила иная сила, превыше данной монарху. Сила мага, обладающего здесь не только способностью творить волшебство, но и правом на суд! Кугмар решительно воспрянул духом. Неразрешимое нравственное противоречие обещало благополучно разрешиться, мужику достаточно было дать мне возможность во всем разобраться, и он с превеликой радостью был готов мне ее предоставить.
– А вот этого ответа вы от меня не услышите, – как можно загадочнее улыбнулась я, потому как понятия не имела, что надумаю выкинуть.
– Наверное, так будет правильно, – почти с радостью (перевесил заботы на чужие плечи!) согласился начальник тюрьмы и сказал: – Я провожу вас к Кейсару, обождите минуту, только возьму ключи.
– Не слишком ли ты откровенна, магева? А если предаст? – осторожно спросил киллер.
– Так надо, Гиз, – коротко ответила я, до странности убежденная в том, что говорю и делаю, и, как ни удивительно, телохранитель смирился с ответом, во всяком случае, больше не спорил.
«Лучано» вскоре объявился с изрядной связкой разномастных ключей на специальном кольце у пояса. Стражам был отдан приказ оставаться на местах, а мы отправились в странствие по бесконечным тюремным коридорам. Если взять за аксиому, что начальник этого мрачного хозяйства не пытался путать следы, то Кейсара Дерга засунули в самую глубокую дыру то ли от большой опаски его выдающихся талантов, то ли от столь же великого уважения.
Мы довольно долго спускались вниз, окна, вернее, их здешний аналог «бойница в стиле модерн» вскоре перестали попадаться вовсе, путь освещали лишь чадящие факелы и пованивающие масляные лампы. Было темновато, я помучилась, помучилась, да взяла и сотворила шарик света. Благо наловчилась регулировать мощность заклятия и могла не опасаться спалить себя и всех присутствующих, вместо того чтобы малость рассеять мрак. На шарик с руной
Стражники, встречавшиеся нам на пути, никаких дурацких вопросов не задавали, даже коситься с подозрением переставали и начинали благоговейно дрожать, как только узнавали своего начальника с магевой в придачу да слышали нашу содержательную беседу о неупокоенных душах.
Пожалуй, вздумай я и вправду вывести Дерга отсюда, никаких проблем не возникло бы. Но я пришла за другим. На протяжении последнего участка пути Кугмар несколько раз использовал ключи из своей связки. Оказалось, кстати, от этих дверей они только у него самого и были. Посторонним, да даже своим, вход в особо опасную зону, где содержали Кейсара, был закрыт крепко-накрепко. Тут даже стражников не было.
– А как же вы его кормите? – удивилась я.
– Повеление его величества Клементария Пятого: узнику только вода. Вода в камере есть, там родник, – отворачиваясь от света шарика, пробормотал Кугмар. – Я ему тюфяк, набитый колосьями, сунул, вот и все, что осмелился.
– Сколько Дерг уже сидит? – спросила, мысленно хваля себя за предусмотрительно захваченную корзину с продуктами.
– Шесть дней, – признался тюремщик и остановился перед массивной, как против Халка деланной дверью. – Пришли.
– Открывай. Подождете меня тут. Ты, Гиз, тоже, не спорь. Куда я из камеры денусь? Тут даже окон нет, чтобы выброситься, – фыркнула я.
Заскрипел тяжелый засов, выходящий из пазов, потом второй и третий. Да, Дерг был важным узником. Они бы его еще шваброй для пущей надежности приперли. Ну вот начальник тюрьмы справился с замками и навалился, распахивая тяжеленную створку. Первым внутрь черной стрелой, едва не сбив меня с ног, ринулся пес, едва успела удалить оборачивающую его руну невидимости, чтобы не напугал хозяина. Только после стремительной животины смогла войти я. Дверь закрылась.
Огромный черный пес изо всех сил метелил хвостом пол, взвизгивал с щенячьим восторгом и скакал вокруг сидящего на тюфяке человека. Одной рукой худощавый мужчина прикрывал глаза от яркого света магического шарика, второй проворно прятал в угол матраса, брошенного на узкий каменный топчан, колоски. Значит, догадался поворошить лежак, молодец. Заныкав еду, Дерг обеими руками обхватил пса и прижал к себе, укрыл голову в его короткой жесткой шерсти.
– Фаль, пересядь ко мне на плечо, свет очень яркий, Дергу с отвычки глаза режет, – тихо попросила я, и сильф послушно перепорхнул на место. Стало потемнее, я подошла поближе к Кейсару Дергу, вцепившемуся в своего единственного верного друга и напарника, и сказала:
– Привет, вот оказалась в Ланце проездом и решила заскочить тебя проведать.
– Магева? – неуверенно осведомился хриплый, застуженный в камере или севший после нескольких дней молчания голос.
– Точно, угадал, – согласилась, нахально усаживаясь на жесткий тюфяк и водружая рядом корзину. Под тихий плеск сочащейся в углу водицы начала беседу: – Ну как ты в целом?
– Как видишь, ты была права, не ту дорогу для себя избрал, почтенная магева, – кривовато усмехнулся Дерг.
Костистое лицо его с нашей последней встречи еще более осунулось, клювом заострился нос, лезвиями стали скулы, украшенные парой начинающих выцветать синяков, скорбные складки залегли у рта, пообтрепался камзол, только глаза горели все так же ярко, карие, насмешливо-острые, проницательные глаза сыскаря. Король мог обвинить его во всех смертных грехах мира, бросить в тюрьму, приговорить к казни, но сломать тот внутренний стержень, который делал Кейсара Дерга Кейсаром Дергом, даже монарху оказалось не под силу. Я обрадовалась: не зря так рвалась повидать мужика.
– Как тебе удалось проникнуть сюда и привести его? Колдовство или подкуп? – озадаченно спросил сыщик.
– Что ж вы все на магию списать готовы! Собачку по дороге встретила, с собой взяла. Потом меня позвали здешних призраков погонять, а в качестве платы я с тобой свидания попросила, – коротко объяснила, делая видимой корзинку с продуктовым запасом. – Да, кстати, я тут чуток жратвы прихватила, подумалось, закусить не откажешься.
– Не откажусь, – согласился Кейсар и спокойно поднял полотенце, прикрывающее содержимое корзины. Только едва заметная дрожь руки показала, чего стоило ему это спокойствие после почти недельной диеты на колосках и водице. Фаль уважительно встрепетнул крылышками и не попробовал урвать ни кусочка. Пес сел рядом с хозяином, привалился к его ногам и умиротворенно затих. Он был счастлив.
– Пока будешь кушать, собачку не корми, а то она заворот кишок получит, полную миску час назад схарчила. Расскажи, как ты дошел до жизни такой? Чего совершить умудрился. Чтобы за пару десятков дней из грозы преступников приговоренным заделаться, немалый талант нужен, – попросила Дерга, обождав, пока он промочит горло.
– Какой уж тут талант, – размеренно обгладывая ножку птицы и запивая ее элем прямо из кувшинчика, хмыкнул Кейсар. – Как вернулся без Щегла, так Клементарий словно с цепи сорвался, ничего слушать не захотел, ни меня, ни магеву Ульрину, ни принца Альвина. Сначала всего имущества и должностей лишил, а потом и вовсе сюда отправил.
– А что ж раньше из королевства не дернул, мучеником стать захотелось? – полюбопытствовала я.
– Сперва надеялся, одумается толстяк, поймет, нужен я ему, Ланцу нужен. Раньше он самолюбию над рассудком верх брать не давал. Думал, сообразит, что охота за Щеглом из него посмешище для всего королевства сделала. Когда вызвал меня к себе, с надеждой шел, а вышло иначе: опоили меня, скрутили, сюда бросили, а завтра – так и вовсе казнят. Вот и выходит, права ты была, магева, не той дорогой я шел, не тому служил, хоть всегда иначе считал. А теперь уж поздно на другую ступать.
– Ну «Пока живу – надеюсь!» – пожала я плечами. – Не спеши себя хоронить, Кейсар. Скажи лучше, жить хочешь?
– Хочу, магева, – жадно кивнул Дерг и задумчиво спросил: – А что, неужто ты не с последней трапезой к приговоренному пришла? Бежать предлагаешь?
– Фи! Ну что вы все заладили с Кугмаром, точно попугаи: побег, побег. Это неправильный ход! Если ты сбежишь, пострадают невиновные люди, да вдобавок докажешь старому козлу Клементарию, что он прав, все вокруг предатели, а он непорочный и в белом, – убежденно возмутилась я. – Пролетариат, ну народ то есть, веры в справедливость лишишь.
– Да уж, народ-то небось дня три пить-гулять будет, мою смерть празднуя. Не слишком-то меня любят в Ланце, магева, – цинично отметил Дерг, а вот с другими доводами спорить не стал.
– А тебе сладким для всех быть и не положено было, – сердито съязвила я. – Только хоть отвары лекарственные редко на вкус приятны, а без них копыта откинуть недолго. Чуют это люди, Кейсар. Так что радости особой по поводу твоей скорой кончины на улицах не видно.
– Тогда что же ты предлагаешь, магева? – удивился Кейсар, на мгновение застыв с пирожком в руке.
– Ты жуй, жуй! Увидишь! – торжественно пообещала я. – И не думай о смерти, не позволю я тебя казнить! Сейчас защиту магическую во избежание непредвиденных ситуаций наложу, а завтра мы такое представление закатим для плахи с оркестром! Весь Ланц в целом и Клементарий персонально его надолго запомнят, слово даю!
– Как в Мидане и Патере? – Насмешливый интерес в голосе Дерга окончательно прогнал обреченность и мрачный настрой.
– Все-то ты, сыскарь, знаешь, череп не жмет? – беззастенчиво дернув подходящую фразу из любимого фильма, ухмыльнулась я довольно и легонько ткнула мужчину пальцем в отощавшую грудь. А чего бы не радоваться? Стыдиться совершенного в этих двух городах я не собиралась и ни о чем не жалела.
– Не жмет, магева, – почти весело рассмеялся Кейсар. – Только я ж теперь глаз не сомкну, все гадать буду, чего ты задумала.
– Пусть это будет сюрпризом! – подмигнула сыщику.
Потратив на ворожбу и кое-какие объяснения сыскарю еще десяток минут, вышла из камеры в сопровождении пса, который, как успела выяснить напоследок, носил говорящую кличку Цап.
– Я закончила. Спасибо за предоставленную возможность пообщаться с узником, – поблагодарила Кугмара, запирающего дверь, и, пока он от беспокойства собственный носовой платок не сжевал, пригласила: – Приходи завтра на площадь, не пожалеешь!
Гиз только языком недовольно цокнул, наверное, что-то нехорошее обо мне и о завтрашнем мероприятии подумал. Зато начальник тюрьмы духом заметно воспрянул, даже приосанился, став почти импозантным. А пока Кугмар с засовами возился (запереть их оказалось потруднее, чем отпереть), быстренько накорябала на стенке несмываемым маркером четыре руны: три переплетенные между собой
– Ну вот, теперь в этом заведении никто не задохнется, если, конечно, подушкой не душить, и не замерзнет вусмерть, – удовлетворенно констатировала я, пряча маркер в сумочку.
С заклинанием очень удачно получилось: кроме планируемого ветерка я еще и обогрев включила, думаю, мое подспудное желание не зябнуть помогло. Об этом маленьком внеплановом изменении сообщать не собиралась, не хотелось выслушивать очередную порцию ехидных нотаций от подрядившегося в наставники Гиза.
– Так ведь за это плату не оговаривали, – забеспокоился «Паваротти».
– Я разве денег требую? – фыркнула тихо. – Не волнуйся, для себя колдовала.
– Оса, он должен оплатить магическую услугу, таков закон, – напомнил киллер, наверное более меня осведомленный Тэдра Номус о здешних правилах.
– Ну ладно-ладно, вот мое условие: в свободное от службы время попробуй научиться петь, если будет охота, – торжественно велела я и первая направилась по коридору, Фаль заливисто захихикал.
– Петь? Мне петь? – озадаченно бормотал идущий сзади Кугмар пару минут, пока не решил: – А что, попробую, коль воля твоя такова!
Бдящий за спокойствием лично проводил нас до самого выхода, громогласно, дабы слышал каждый, поблагодарил за изгнание зловредных призраков и за воздушное заклятие. Опять же напоказ стражникам хитрый толстяк умудрился-таки вручить мне, а точнее, Гизу, чтобы я, чего доброго, не ответила отказом, горсть серебра, практически ополовинив упитанный поясной кошель. Телохранитель молча убрал деньги, одарил меня насмешливой улыбкой и пошел рядом, провожая в трактир. Почетно трястись в карете-парилке я отказалась наотрез. Эшафот плотники уже успели закончить и теперь сооружали что-то типа подиума и помостов для зрителей грядущего представления.
– Ты так не любишь принимать деньги за работу, – задумчиво заметил Гиз, полуспрашивая, полуконстатируя.
– Оса истинная магева! – гордо встрял Фаль, будто воспитал меня лично в своем коллективе. А ведь и впрямь воспитал!
– Какая же это работа, когда от всей души развлекаюсь, неприлично за удовольствие плату брать, это мне бы следовало приплачивать, – ответила точно так, как чувствовала. – Тем более что сейчас у нас монет и побрякушек, которые в любой момент в звонкую денежку превратить можно, больше чем достаточно. Мало будет, еще заработаем. Не боись, убивец, вам с Кейром на жалованье и Фалю на сласти всегда хватит. Кстати, дружок, ты не мучайся, лети кушать, скажешь друзьям, что мы уже возвращаемся.
– Да? Тогда я вперед! – Гастрономический характер беседы истощил отнюдь не бездонное терпение маленького сильфа, он сорвался с моего плеча и понесся в «Плаху».
– Ну вот, завершился мой первый официальный визит в тюрьму. Какой он у тебя по счету был, даже спрашивать не буду, все равно не скажешь, великий конспиратор! Ой, – внезапно вспомнила, – на мне же до сих пор твоя рубашка! Сейчас верну! – Я стянула одежду через голову и протянула Гизу. – Только ее придется стирать, она теперь мною пахнет!
– Пахнет? – выгнул бровь киллер, поднес ткань к носу и сноровисто, будто на пожарного сдавал, оделся, пряча сбрую с ножами, на которую оглядывался не один прохожий. – Ну ничего, магева, я потерплю эту жуткую вонь в конспиративных целях. Зато, если будут брать след по рубашке, выйдут на тебя.
– Мерзавец! Злодей! – с наигранным возмущением завопила я и попыталась пихнуть Гиза в бок, тот легко перехватил мою руку, на мгновение сжал и рассмеялся. Пес покосился на нас, точно на расшалившихся щенят, и чихнул. То ли презрение выразил, то ли пыль в нос попала.
Уже подходя к трактиру, мы заметили двух основательных купеческого вида мужиков, отирающихся у коновязи как раз рядом с жеребцом Кейра, еще нынче утром бывшим двуногим бандитом Бурасом.
Мужики, заправив большие пальцы рук за пояса расшитых по вороту и рукавам тонких рубах, серьезно спорили о статях и фактуре коня, горячились и перебивали друг друга, употребляли всякие типично лошадиные термины, восхищались мощным жеребцом.
– Нет, уважаемый Рутам, такой знатный конь только под рыцарским седлом ходить должен, – настаивал один. – Ты глянь, какой изгиб шеи, хребтина мощная, а бабки…
– Дорогой Нидим, зачем седло? Силища-то какова! Подводы он таскал в одиночку! – продолжил дискуссию второй.
– Я разрешу ваш спор, почтенные, этот конь еще утром задавал магеве дурацкие вопросы, – обронила я, прошествовав мимо знатоков к дверям «Плахи». Ну не удержалась, каюсь, уж больно фраза из анекдота кстати пришлась!
Сзади меня раздался сдавленный всхлип, привалившись к стене трактира, рыдал от смеха мой безжалостный, хладнокровный киллер, а двух болтливых барышников и след простыл.
– Ты чего, Гиз? – в легком смущении спросила я.
– Знаешь, магева, я в жизни столько не смеялся, как с тех пор, когда тебя оберегать взялся, – выдавил мужчина, утирая рукой слезы.
– Не самая прискорбная доля, а? – Я изловчилась и все-таки пихнула Гиза кулачком под ребра.
– Не самая, спасибо тебе, Оса, – тихо сказал телохранитель, и мы пошли к ожидающим друзьям.