– Лежи смирно, что ты возишься?
– Мне больно.
– Где тебе больно?
– В шее. Затекла.
– А, ну это не страшно… Господин Элленгааль, там, в моем мешке, кофта… Вот так. Лучше?
– Лучше. А почему я живой?
– Это Кальпурций. Он ткнул в тебя жезлом.
– И я ожил?
– Ты не успел умереть.
– Но в жезле не было силы, он не светился.
– Было немного. Он напитался, когда ты убивал кларов. Он счел их за людей.
– Ох. Это ужасно.
– Не думай о них… Знаешь, мы с Кальпурцием решили пожениться.
– Да ты что! Наконец-то раскачались!.. В смысле какая радость! Когда?
– Домой вернемся и поженимся. Сразу.
– А он где?
– Дом?
– Кальпурций.
– Я здесь.
– А почему я тебя не вижу?
– Потому что у тебя глаза закрыты.
– А! Ну, я попозже открою.
– Хорошо. Спи.
– Только ты не уходи, ладно?
– Да куда же я уйду? Спи.
… – Рыбу будешь? Мы обедать собираемся.
– Буду. А что с моим Фруте? Вы его… Он умер?
– Нужен он кому – убивать его! В передней пещере сидит, плачет. Не беспокойся, Легивар его стережет на всякий случай.
– Чтобы снова не напал?
– Чтобы не сбежал по глупости. Он не нападет, он больше не одержим. Тьма покинула его тело.
– Слава Девам Небесным! Совсем?
– Йорген, мальчик, я должен тебе это сказать. Твой брат больше не одержим Тьмой, лишен ее силы. Но все, что он сказал тебе вчера… Детские воспоминания, обвинения… Это все было по-настоящему. Он думал так задолго до своего решения стать вместилищем зла. И в Тьму он шел осознанно, движимый ненавистью. Ничего не изменилось, понимаешь?
– Понимаю. Мы так виноваты перед ним, вся наша семья…
– Йорген, друг мой!!! Опомнись! Надо же такое сказать! Если вы и виноваты, так только в том, что в свое время не пороли его как следует розгами! Может, был бы умнее, негодяем не вырос!
– Вот и я о том… Скорее бы его родителям сдать… Он сильно плачет?..
– Переживет!
… – Семиаренс, не могу больше, скажи честно, я все загубил, да? Теперь Тьма будет всегда?
– О господи, мальчик! Нет больше Тьмы. Она ушла.
– Не может быть!!! С чего вдруг?! Я же не смог убить ее воплощение!
– Не смог. Только это нас и спасло. Взгляни на алтарь. Видишь?
– Вижу. Закорючки проступили. Их не было раньше, да?
– Это надпись на языке древних сарамеян. «Недостоин жизни тот мир, где брат идет на брата». В этом суть испытания. Мы этого не понимали раньше… Считали,
– Девы Небесные, как же все запутано… Скажи, а почему именно мы? Я и Фруте? Мало разве других братьев на свете?
– Не знаю. Может, дело случая. А может, потому что в вас двоих – кровь трех народов… Или им показался забавным такой расклад: обратить светлого во Тьму, противопоставить ему темного от природы и посмотреть, что получится…
– Ну и не было бы ничего хорошего. Если бы Фруте стал убивать вас на моих глазах, я бы не выдержал и убил его… Интересно, почему он не поступил так? Не догадался, что ли? На его месте я… гм…
– Видишь ли, это была бы совсем другая морально-этическая проблема, видно, она ИХ не интересовала.
– Почему?
– Трудно судить. Смертным не всегда дано постичь замыслы высших сил.
– Знаешь, лучше бы они нас в свои дела не впутывали.
– Знаю. Но они нас не спрашивают.
… – А что мы здесь сидим? Я домой хочу.
– Ждем, когда тебе станет лучше.
– О! Мне прекрасно! Идемте отсюда!
– Ты уверен, что выдержишь дальнюю дорогу?
– Ого! Еще как выдержу! Конем поскачу!
– Фельзендальским?
Он не раз и не два представлял себе этот счастливый момент – конец Тьмы. Как оно будет? Всякий раз воображение рисовало одну картину: желтое солнце в безоблачно-синем небе. Действительность оказалась иной. Еще не завершив подъем, они услышали шум – мерный, бархатный. Голубое небо увидели – маленькое круглое окно, точно над конусом роковой скалы. А дальше, насколько хватало глаз, от горизонта до горизонта небо было затянуто сизыми тучами. Они клубились, гонимые порывами ожившего ветра, громоздились друг на друга, от столкновения их рождались зигзаги молний. И повсюду, от Северных пустошей до южных морей, гор Альтгренца до неведомых восточных далей, шел дождь. Он лил и лил, не утихая, словно сами небеса спешили смыть с лика земли ту мерзость, что накопилась под ними за десять лет Испытания. А в единственный голубой просвет били косо яркие солнечные лучи, образуя огромный купол, и целых семь радуг выгнулось над скалами Хагашшая. «Радуга – это лестница в небо, по ней праведные души, оставив земную жизнь, поднимаются в чертоги дивного Регендала», – учили хейлиги.
«А что, – подумал Йорген с одобрением, – Девам Небесным в здравомыслии не откажешь: сразу столько лестниц скинули, чтобы не вышло давки. Представляю, сколько бесприютных душ скопилось в этих краях за десять лет!»
– Там на дне, в котловине, должно быть, целое озеро разлилось! – покачала головой ведьма, опасливо поглядывая вниз, на крутую лестницу, скользкую от воды. – Не представляю, как мы через него переберемся?
– Вплавь! – бодро откликнулся будущий муж. И добавил невпопад, зато лихо: – Семь футов под килем!