Глава 1

Слухи сопровождали нас до самого замка, и каждый новый был нелепее предыдущего. Своё незнание люди усердно старались компенсировать фантазией. Один из самых нелепых слухов гласил, что армия Сверкающего высаживается в Азии и атакует владения Византии. Но в одном всё сходились — война объявлена, и скоро начнут призывать добровольцев. Часто приходилось слышать, как крестьяне рассуждали о том, что хорошо бы записаться в армию, и мечтали о трофеях, которые привезут из похода. Шапкозакидательские настроения людей мне очень не нравились. Благодаря Мастеру, я довольно подробно был осведомлён обо всех прошлых кампаниях Сверкающего. А с Дерроном мы просиживали долгие часы, анализируя стратегию и тактику имперских войск. Поэтому всю дорогу я был неразговорчив и задумчив. Лейза пыталась расспросить меня о том месте, куда мы едем, но я отделывался односложными ответами.

Наконец показались знакомые башни моего замка. Я дал коню шпоры и выскочил вперёд, чтобы подготовить встречу. Карету заметили издалека, и поэтому, когда я подскакал к воротам, их уже распахнули, и нас встречали. Первыми, кого я увидел, были Хоггард и… Ольга.

— Ольга?! Ты как здесь оказалась? — удивлённо воскликнул я. — Я думал, ты с отцом уехала?

— Он и пытался меня увезти, — насмешливо объяснила она. — Но ведь он обещал не мешать нам искать средство от твоего проклятья. А я сказала, что для этого мне необходимо остаться.

— И это убедило Ратобора? — недоверчиво спросил я.

— Нет. Но отец никогда не нарушает своего слова, даже если ему что-то сильно не нравится. В конце концов я пообещала, что вернусь с тобой. Ты же ведь обязательно рванёшь в столицу. Ты, наверное, уже слышал о войне.

Я кивнул и обернулся, чтобы посмотреть, как там карета.

— Кто это? — с интересом спросила Ольга.

— Сестра Рона.

— Что? — Ольга округлившимися глазами смотрела на меня. — Так значит, они готовы принять его?

Я мрачно покачал головой и коротко рассказал о случившемся в Лейконе.

— Вот твой брат обрадуется невесте, — усмехнулась Ольга. — Ладно, ты иди, а я её встречу.

— Почему ты? — недоумённо спросил я.

— Вам стоит прислушаться к мнению принцессы, — заметил Хоггард, который всё это время молча стоял рядом. — Девушкам проще договориться меж собой. К тому же вас ожидает ваш друг. Он недавно прибыл из Византии.

— Из Византии? — удивлённо спросил я, лихорадочно соображая, кто это может быть.

В этот момент карета поравнялась с нами. Ольга вскочила на подножку, хотя в платье это у неё получилось не очень ловко. Ольга что-то буркнула себе под нос. Миг, и она скрылась внутри кареты.

Я пожал плечами. Если ей хочется, пусть возится с Лейзой. К тому же Лейзе действительно необходима подруга в незнакомом для неё месте. Пусть даже эта подруга будет на три года её младше.

Я въехал во двор следом за каретой. Здесь нас уже встречали мои родители, рядом с которыми возвышалась огромная фигура человека, не узнать которого было невозможно. Возле него стоял мой брат и, задрав голову, с восхищением взирал на могучую фигуру Муромца. В прошлую встречу он видел Илью лежащим на кровати, к тому же тот был ослаблен болезнью, но сейчас могучая фигура богатыря возвышалась над всеми, как Гулливер над лилипутами.

— Илья!!! — бросился я ему навстречу прежде, чем успел сообразить, чем мне это может грозить. К счастью, в последний момент мне удалось увернуться от богатырских объятий. Я быстро отбежал подальше. — Я рад тебя видеть и всё такое, но только не надо меня обнимать! Договорились?

Витька, Ролон и Далила, бывшие здесь же, рассмеялись.

— Энинг, ты, как всегда, оказался самым хитрым, — сквозь смех заметил Ролон. — Это даже нечестно! Почему ты не попробуешь на себе то, что испытали все мы?

— Потому что я маленький и меня легко обидеть. — Я держался на безопасном расстоянии. — Так как, Илья, договорились? Иначе ближе чем на три шага я к тебе больше не подойду.

Илья, рассмеявшись, поднял руки:

— Сдаюсь. Обещаю не обниматься. Хотя тебя обидишь…

Тут откуда-то из-за спин выскочил Рон и сразу бросился мне на шею.

— Энинг, ты уже вернулся?!! — восторженно завопил он.

— Тише ты… Как будто я на год уезжал.

Подошла мама, до этого терпеливо ожидавшая, пока я поздороваюсь с друзьями. Рон, смутившись, отодвинулся в сторонку. Молча обняв, она затем придирчиво осмотрела меня, проверяя, всё ли со мной в порядке.

— Да ладно, мама, ничего со мной не случилось. Обычная поездка была, никаких опасностей. Честно-честно.

— Опять, наверное, не всё договариваешь, — улыбнулась мама.

— А это кто? — вдруг поинтересовался отец. Он тоже подошёл и стоял рядом с нами.

Только сейчас все обратили внимание на карету. Она остановилась недалеко от нас, и Ольга с Лейзой уже выбрались из неё и стояли рядом. Лейза широко открытыми глазами смотрела на всё происходящее. Она явно растерялась и не знала, что делать.

Я махнул им рукой, чтобы подходили.

Ольга, сообразив, что Лейза настолько растеряна, что не может сделать и шага, молча взяла её за руку и повела к нам.

— Рон, причешись! — прошипел я. — Ты должен произвести на девушку благоприятное впечатление.

— Это ещё зачем? — Рон подозрительно уставился на меня. — Ты что, мне невесту нашёл?! — вдруг возмущённо завопил он.

Я расхохотался и натянул шляпу ему на глаза:

— Сиди, жених! Подрасти сперва.

— Так что ж это за красавица? — поинтересовался Муромец. — И откуда ты её привёз?

Пока продолжался этот разговор, Ролон задумчиво переводил взгляд с Лейзы на Рона и обратно. Потом вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул. Мама, заметив нашу пантомиму, недоумённо взглянула на меня. Словно почувствовав, что сейчас должно произойти что-то важное, все замолчали.

Я ухватил Рона за руку и подвёл его к Лейзе. Тот не сопротивлялся, лишь ошеломлённо смотрел на неё. Он догадался, что дело касается его и что дело это, безусловно, важное. Лейза же сразу, как увидела Рона, так и не спускала с него глаз.

Ольга встала рядом.

— А они похожи, — заметил вдруг Ролон.

Все удивлённо обернулись на него.

Я встал сзади Лейзы и Рона и положил им руки на плечи:

— Ничего удивительного, что они так похожи. Они ведь брат и сестра.

— Что?!! — Рон стремительно обернулся ко мне. — Она моя сестра?!! — Так же стремительно он повернулся к Лейзе.

По щекам девушки побежали слёзы. И, кажется, именно эти слёзы убедили Рона в правдивости моих слов. С криком он бросился к ней. Лейза шагнула к нему навстречу, и они оба буквально упали в объятия друг друга.

Не желая мешать им, я отошёл к остальным. Отвечая на невысказанный вопрос, я объяснил, как попросил Нарнаха найти родителей Рона и что тот сообщил мне.

— К несчастью, родители Рона умерли, но у него оказалась сестра. Я решил, что брату и сестре лучше жить вместе.

Тут мама обняла меня. Я с удивлением заметил, что она плачет. Кажется, встреча брата и сестры на всех произвела неизгладимое впечатление.

На крыльцо вышел Терегий.

— Милорд, стол накрыт, — объявил он. Вот уж кто умел сохранять невозмутимость в любых обстоятельствах, так это мой управляющий. С тех пор как Терегий освободился от диктата Зигера, он стал важным, невозмутимым и солидным. Время, прошедшее со дня гибели капитана, явно пошло ему на пользу. Он даже слегка поправился. Оставалось только гадать, чего ему стоила прежняя служба при Зигере.

Я кивнул в ответ.

— Пусть они побудут вдвоём, — предложил я вполголоса.

Все согласились и тихонько направились в пиршественный зал.

— Энинг, я горжусь тобой, — прошептала мне Ольга, пристраиваясь рядом. — Ты даже не представляешь, какой ты молодец.

— Почему же? — усмехнулся я. — Прекрасно представляю.

Ольга шутливо двинула мне кулаком в бок:

— Вам, сэр рыцарь, не помешало бы приобрести немножко скромности.

— А что с ней делать? — делано удивился я. — С чем её едят?

Так, перешучиваясь, мы вошли в зал. За стол решили не садиться, пока не появятся Рон с Лейзой. В конце концов, именно они, хоть и невольно, стали виновниками праздника.

Лейза и Рон появились довольно быстро. Кажется, Терегий всё-таки сообщил им, что их ждут. Они вошли, держась за руки, и Рон решительно направился ко мне. Лейза, хоть и несмело, последовала за ним.

— Милорд, я имею право знать всё! — Рон с вызовом посмотрел на меня. Так официально он обратился ко мне впервые с момента начала нашего совместного путешествия.

Я кивнул.

— Имеешь. Сперва я не хотел тебе ничего говорить, но, думаю, ты вполне способен выдержать то, что я узнал. Садитесь пока за стол, я сейчас приду.

Я вышел из зала и вернулся, нагруженный мешочками с золотом. Рон недоумённо смотрел, как я выкладываю их на столе перед ним.

— Что это?

— Это? Плата за твою жизнь.

Рон побледнел:

— Какая плата? Почему?

— Что ж, если ты действительно хочешь узнать правду, слушай…

Я начал рассказ, стараясь быть как можно более подробным. Рассказал о том, как попросил Вильена Нарнаха попытаться разыскать родителей Рона, что тому удалось выяснить и почему я не хотел говорить об этом сразу. Потом как отправился в Лейкон, чтобы понять, что собой представляет дядя Рона и можно ли Рону будет вернуться к родственникам.

Рассказ о том, как девушка предлагала мне все свои драгоценности и деньги, чтобы спасти брата, вызвал всеобщее восхищение, и теперь на неё смотрели как на героиню.

— Я тогда сразу сообразил, что удрать мне с ней не удастся. Хегор — слишком значимая фигура в городе и вполне мог поднять на ноги всю стражу. К тому же выскочила она за мной в одежде, не предназначенной для долгой поездки. — Тут я покосился на Витьку, который внимательно слушал мой рассказ. — Поэтому я решил изображать негодяя до конца и предложил Хегору один план…

— Что?!! — возмущённо завопил Витька, услышав мой рассказ. — Ну спасибо тебе, дорогой братик!!! А меня ты спросил, прежде чем женить?!!

Тут, неожиданно для всех, вмешалась Ольга, которая по своему положению сидела рядом со мной (впрочем, нельзя сказать, что меня это не устраивало). Она обожгла Витьку высокомерным взглядом и холодно заметила:

— Виттор, вы дурак! Да любой мужчина должен быть счастлив, если его полюбит такая девушка. — Ольга улыбнулась Лейзе и кивнула мне — продолжай, мол.

Ольгино замечание вызвало всеобщий смех, а Витька отчаянно покраснел. Я усмехнулся — впервые кто-то сумел смутить брата. Раньше подобное никому не удавалось.

Я быстро рассказал о записке, отправленной в контору Нарнаха, и о дальнейших приключениях.

— Вот, собственно, и всё, — закончил я.

Рон сидел опустив голову и глядя на деньги. Потом посмотрел на меня:

— Что ты будешь с ними делать?

Я пожал плечами:

— Вообще-то они принадлежат тебе. Конечно, это лишь малая часть тех денег, что принадлежат тебе по праву, но…

Рон замотал головой:

— Не хочу! Мне не нужны эти деньги. Я не хочу ничего от дяди. Может, он и не убивал моих родителей, но я не хочу ничего от него брать.

— Рон, не горячись, — попробовал успокоить его я. — Может, сейчас тебе они и не нужны, но теперь у тебя есть сестра, и тебе надо о ней заботиться. К тому же эти деньги не твоего дяди. Они по праву принадлежат тебе. И дело не в деньгах, а в том, как ты их используешь.

Рон неуверенно посмотрел на деньги, потом на Лейзу и, наконец, на меня.

— Энинг, — вдруг жалобно заговорил он. — А если я возьму эти деньги, то мы останемся друзьями?

Я расхохотался. Следом рассмеялся весь зал. Всё ещё смеясь, я притянул Рона к себе:

— Дурачок ты. При чём здесь деньги? Разве они что-нибудь меняют?

— Но я не хочу становиться таким, как Танька! Ты сам говорил, что раньше она была хорошей, а когда разбогатела, то стала такой…

— Рон, запомни, здесь виноваты не деньги, а люди. Если люди сами захотят стать скотиной, то они станут ей, вне зависимости от того, есть у них деньги или нет. Но если человек настоящий, то он и с деньгами и без останется человеком. Всегда. Танька посчитала, что деньги сделали её выше всех, и в результате стала скотиной. Но ты ведь не такой?

Рон затряс головой.

— Энинг, если ты увидишь, что из-за денег я начну делать глупости, то надавай мне по шее. Ладно?

— Обязательно, — весело заметил я. — А если я не дам, так тебе от Эльвинга достанется. Уж он-то церемониться не станет.

— Это точно, — пообещал Эльвинг. — Берегись теперь. А что скажет твоя сестра, Рон?

Рон удивлённо посмотрел на Лейзу. Та за весь обед не проронила ни слова и смотрела только на меня. Сейчас она вдруг бросилась ко мне и неожиданно упала передо мной на колени, прикоснулась губами к моей руке. Я так растерялся, что попросту окаменел. Потом бросился её поднимать.

— Ты что, рехнулась? — не очень вежливо спросил я. — Может, ты заболела?

— Благодарю вас, милорд! — горячо заговорила она. — Я не верила тогда вам, а теперь вижу, что вы действительно хотели помочь нам! Спасибо.

— Лейза, встань, пожалуйста. — Я растерянно оглянулся на маму. Та молча подошла к девушке и помогла ей встать. Лейза прижалась к ней и разрыдалась. Так, рыдающую, мама и вывела её из комнаты.

Рон отчаянно посмотрел на меня. Я кивнул, и тот выбежал следом.

— Бедная девочка, — прошептала Далила. — Представляю, каково ей пришлось в доме у дяди, если она без колебания согласилась так решительно изменить свою жизнь и отправиться, по сути, с совершенно незнакомым ей человеком. Энинг, прости её за эту выходку, просто ей и в самом деле пришлось несладко, а тут вдруг оказалось, что не только никто не собирается насильно выдавать её замуж, но и ещё она нашла брата.

— Да я ничего. Ей и в самом деле пришлось несладко, — покачал я головой. — Но, думаю, это пройдёт. К счастью, здесь есть кому позаботиться о ней. Мне придётся, наверное, уже сегодня отправляться в столицу Тевтонии. Надо разобраться по поводу войны.

Моё заявление вызвало настоящий переполох в замке. Сразу нашлось множество желающих отправиться со мной. Почему-то все мои солдаты решили, что я сегодня же отправлюсь на Большой Остров штурмовать дворец Сверкающего, и все боялись пропустить такое редкостное зрелище.

Отправиться в столицу сегодня мне так и не удалось. Далиле совместно с Хоггардом и Терегием удалось убедить меня, что барону не подобает являться ко двору одному. Нужна свита. К тому же на официальное представление надлежит взять с собой и семью, чтобы представить её двору. Одним словом, я потеряю всё уважение, если заявлюсь в столицу один, без свиты. Я заявил, что плевать хотел на уважение всяких расфуфыренных идиотов, околачивающихся около трона. Для меня более важно уважение тех людей, которых уважаю сам. Далила в ответ заявила, что подобная точка зрения похвальна, но в данном случае стоит прислушаться к мнению тех, кто действительно понимает в дворцовых интригах. Устав спорить со мной, Далила призвала «тяжёлую артиллерию», и Ольга полностью согласилась с мнением моих советчиков. Потом заявила, что я дурак и что, если понадобится, она свяжет меня и повезёт со всеми подобающими моему титулу почестями связанного в карете. Перед такой перспективой я вынужден был капитулировать. Отъезд назначили на следующий день в полдень.

Тогда-то мои родители и узнали о том, что ко двору им придётся ехать вместе со мной. Убедить их в необходимости этого удалось с большим трудом и совместными усилиями Далилы, Ольги, Ролона, Эльвинга и Хоггарда. Объединённого штурма они не выдержали и капитулировали. Родители отправились готовить туалеты для двора, а Витьке сообщили, что ему полагается специальный мундир наследника баронства и младшего баронета, поскольку именно таковым он и является, так как своих детей у меня пока нет. Прилагательное «младший» Витьке не понравилось, и он возмутился, справедливо опасаясь, что его сверстники, которые наверняка будут при дворе, немного неправильно поймут, если он будет в одежде младшего баронета, а я в мундире барона. Но тут ему никто помочь не мог. Я уже по собственному опыту знал, что спорить с правилами в Тевтонии — занятие совершенно бесперспективное. Витьке пришлось смириться. А швеи замка пообещали закончить для него мундир к утру. Мне же, как рыцарю, вполне хватало парадного мундира рыцаря. Правда, необходимо было вышить на нём мой герб. Родителям проще… Женщин в выборе одежды вообще никак не ограничивали, а отец… С отцом была ещё та неувязка. Если его сын — барон, то он к этому времени по идее должен находиться в гробу. Но раз он жив, а сын его стал бароном не по праву наследования, а по завещанию, да ещё отстоял своё право на титул на турнире, то он мог нарядиться хоть шутом, и никто ничего не посмеет сказать — тоже своеобразный обычай. В Тевтонии считалось, что если отец сумел воспитать сына, который смог так многого добиться, то ему позволялось очень многое, и никто не мог ему возразить.

Уже утром было решено, что неплохо бы поехать и Лейзе. Для неё это будет полезно, что признали все. Да и Рону не хотелось расставаться с сестрой. Они почти всю ночь просидели вдвоём, рассказывая друг другу о своей жизни. Будь их воля, они так бы и просидели до утра. К счастью, их засёк Хоггард и отправил обоих спать.

Когда я сообщил эту новость Рону, тот буквально засиял. Заявил, что его сестра самая лучшая сестра в мире, и умчался к ней.

— Эта наивность быстро пройдёт, — со смешком заметил мой брат. — В тот момент, когда она всерьёз примется за его воспитание. Уж я-то знаю.

— Откуда ты всё знаешь? — буркнул я. — Разве ты не видишь, что это не тот случай? Эти двое так долго были одиноки, им так не хватало хоть кого-то родного, что теперь проблемой будет не мирить их, а заставить не слишком надоедать друг другу.

— А ты откуда это знаешь?

— Чувствую. — Я дотронулся рукой до камня. До сих пор не могу понять, благо для меня этот дар камня или проклятье.

Сборы заняли всё утро, но к полудню всё было готово. Во дворе стояли две кареты, в них разместились мои родители, брат, Лейза, Ольга, которая села к своей новой подружке, Далила и Рон. Он тоже решил сесть в карету к сестре. В свиту Хоггард выделил отряд в двадцать человек. Я и мои друзья: Муромец, Ролон, Эльвинг — предпочли ехать верхом. С нами отправлялся и Леонор. По этому случаю он взял с собой свои лучшие наряды. К счастью, он отказался ехать верхом, заявив, что его наряд слишком дорог, чтобы подвергать его опасностям верховой езды. На самом деле, как я подозревал, Леонор просто большой любитель комфорта и сухости, и если выпадает возможность, то предпочитал путешествовать в карете. Впрочем, если бы в своём «лучшем наряде» он сел на коня, то, боюсь, нас приняли бы за бродячий цирк. В карете его хоть видно не будет.

Хоггард махнул рукой, и весь кортеж тронулся в путь. Эскорт следовал за каретами. В нём по большей части были те солдаты, что участвовали в турнире, а потом решили остаться служить мне. Сегодня утром они принесли мне вассальную клятву. Лерий, командир телохранителей Таньки, тоже решил остаться вместе с отрядом у меня, что вызвало явное неудовольствие Ригера, который надеялся наконец избавиться от конкурента. С самой первой встречи у двух командиров сложилось что-то типа соревнования за право называться лучшим отрядом, и никто не хотел уступать. Поэтому оба командира сильно возмутились, когда Хоггард решил не включать их подчинённых в мою свиту, настаивая на том, что со мной должны быть только тевтоны. Это, по его словам, повысит мой престиж. Поскольку на престиж мне было плевать, я встал на сторону Лерия и Ригера, и Хоггард скрепя сердце согласился присоединить их подчинённых к эскорту, по пять человек от каждого.

Путь наш лежал в столицу Тевтонии город Кёльн.

Уже на следующий день мне осточертело плестись вместе со всеми со скоростью черепахи. У карет скорость и так невелика, а тут ещё после осенних дождей дороги развезло. Утром в гостинице, где мы остановились на ночлег, едва дождавшись, когда все спустятся к завтраку, я объявил, что еду в Кёльн немедленно, один, не ожидая остальных, поскольку мне срочно надо встретиться с Ратобором и Отто, а эскорт пусть следует с каретами. Это не вызвало особого энтузиазма у моей охраны, но и возразить мне они не могли, поскольку я был командиром. Да и прямой опасности для меня не было, после того как Братство отказалось от охоты за мной. Когда я рассказал об этом Ролону, тот только недоверчиво головой покачал. Потом заявил, что уже ничему не удивляется, когда дело касается меня.

Мама тоже пыталась меня отговорить, но неожиданно меня поддержали Ольга и Далила. Правда, Ольга тут же заявила, что одного меня не отпустит, она и Эльвинг поедут со мной, и тогда нам не будут страшны никакие разбойники, при этом она заговорщицки переглянулась с Далилой. Ясно, они уже успели составить какой-то хитрый план и, подозреваю, что против меня. Признавая, что в споре с ними у меня нет никаких шансов, я только рукой махнул.

Ольга быстро слетала в свой номер, где переоделась в одежду для верховой езды. Насколько я успел заметить, Ольга любила такие одежды гораздо больше платьев, которые надевала только по необходимости. К моему удивлению, Рон не стал проситься с нами, сказав, что не хочет расставаться с Лейзой.

— Не трогай его, — попросила Ольга. — Пусть побудут вдвоём.

Не дожидаясь, когда соберутся остальные, мы выехали со двора, и вскоре гостиница осталась далеко позади.

— Хорошо-то как! — Ольга сняла шляпу, и встречный ветер тотчас растрепал её волосы.

— Ты бы не снимала шляпу-то, — забеспокоился Эльвинг. — Холодно же.

— Это разве холодно? — рассмеялась Ольга. — Сразу видно, что ты не бывал в Китеже. Вот там морозы так морозы! А зимой снега выпадает… с головой сугробы наметает. А здесь… уже октябрь заканчивается, а всё ещё тепло. — Она пришпорила лошадь и понеслась вперёд.

— Куда ты, сумасшедшая? — Я тоже стукнул Урагана пятками и помчался следом. Эльвинг за нами.

— Догоняй!!! — кричала мне Ольга, резко сворачивая с дороги. — Ты водишь!

Догнал я её довольно быстро. Ольга обиженно фыркнула, но тут же рассмеялась и погналась за Эльвингом. Тот немыслимыми зигзагами ушёл от неё. Пригнулся к гриве и помчался вперёд. Однако Ольга была упряма и так просто сдаваться не собиралась. Вскоре она поравнялась с ним и, перегнувшись в седле, хлопнула Эльвинга по спине. Тот резко осадил коня и развернулся. Ольга, хохоча, уже неслась прочь. Эльвинг сделал вид, что погнался за ней, потом неожиданно развернулся и оказался рядом со мной. Мне с трудом удалось увернуться. Так, веселясь и играя в салочки, мы продвигались вперёд. Подобное путешествие мне нравилось гораздо больше скучного движения во главе эскорта.

К Кёльну мы прибыли на следующее утро в самом весёлом расположении духа. Ольга с Эльвингом обменивались впечатлениями от путешествия в мой мир, а заодно расспрашивали меня о том, что для них осталось непонятно. Разговаривая, мы приблизились к городским воротам, которые встретили нас закрытыми створками. Несколько десятков людей расположилось перед ними со своим скарбом и терпеливо дожидались, когда их откроют.

Эльвинг подъехал к воротам и заколотил в них.

— Ну чего стучишь? — раздался сонный и недовольный голос солдата. — Не видишь, закрыто ещё? Обожди немного. Вот придёт время, и откроем.

Эльвинг снова примерился стукнуть, но я остановил:

— Да ладно тебе. Всё равно ведь не пустят. А нам, собственно, торопиться некуда.

— Сам говорил, что тебе надо встретиться с Отто и Ратобором.

Я пожал плечами:

— Час погоды не сделает. К тому же к ним тоже не так-то просто будет попасть. Сам понимаешь.

— Ольга поможет.

Мы, не сговариваясь, повернулись к ней.

— Чего вы от меня хотите? Помогу, если получится. Учтите, здесь мы не в Китеже, и меня стража не знает. Думаете, они поверят, если я подойду к охране замка и скажу, что я принцесса Китежа?

Это было верно. В теперешнем наряде Ольга на принцессу совершенно не походила. Если бы не длинные волосы, то её вообще можно было принять за мальчишку.

— Ладно, разберёмся, — беспечно махнул я рукой. — Пошли, отдохнём, что ли?

Мы отъехали от ворот и примостились недалеко от крестьянских телег, выбрав место, где посуше. Мы с Эльвингом расстелили плащи и втроём опустились на них. Эльвинг достал хлеб, копчёную колбасу и кинжалом принялся резать её на куски. Я присоединил к этому фляжку с квасом, который делала моя мама в замке, и сыр.

— Как здорово, ребята! — Ольга, прищурившись от удовольствия, уплетала бутерброды. — Вот бы всегда так! Так нет, этикет, чёрт бы его побрал!

— Ну, во дворце тоже неплохо, — философски заметил Эльвинг.

— А ты там жил? — сразу вскинулась Ольга. — Вот то-то же!

— Что ж вы это, ребята, так плохо кушаете. — К нам неожиданно приблизилась одна из крестьянок, повозка которой стояла неподалёку от нас. — Вот, возьмите. И как вас только родители одних отпустили?

Крестьянка не могла видеть мой рыцарский обруч из-за шляпы и поэтому, наверное, решила, что мы дети какого-нибудь мелкопоместного дворянина.

— Вот вам, кушайте на здоровье. — Крестьянка протянула нам крынку сметаны и огромный каравай хлеба. — Кушайте, ребятки.

Мы поблагодарили. Я хотел было заплатить, но крестьянка замахала руками и наотрез отказалась брать деньги.

— Добрая женщина. — Ольга сразу отломила кусок хлеба и засунула его в крынку со сметаной. — Всё-таки надо было заплатить. Деньги ей не помешали бы, а мы не обеднеем.

— Да она всё равно отказалась бы, — Эльвинг махнул рукой.

В этот момент на дороге показался отряд всадников, который на всей скорости направился прямиком к воротам. Резко осадив коня, один из всадников соскочил на землю и замолотил в ворота рукоятью плети. О чём он спорил со стражниками, мы слышать не могли, но беседа явно протекала излишне эмоционально. Всё же, несмотря на свою энергию, он ничего не добился и с досадой пнул ворота ногой. Мы с интересом наблюдали за этой компанией. Это были молодые люди от восемнадцати до двадцати пяти, каких обычно называют шалопаями. Сразу видно, что все они занимают высокое положение. Однако рыцарей среди них нет. По крайней мере мой камень молчал.

Происшедшее у ворот изрядно подпортило настроение этой компании, и теперь, видно, они готовы отыграться на первой подвернувшейся кандидатуре. Крестьяне, поняв это, опасливо сторонились их.

— Чего бесятся, — заметил Эльвинг, отворачиваясь.

— Не обращай внимания, — посоветовала Ольга.

Однако её совет не так-то легко оказалось исполнить. Мы-то не обращали на компанию никакого внимания, да вот беда — компания обратила внимание на нас. Кажется, мы показались им самыми перспективными объектами для шуток.

— Гляди-ка, — едко заметил тот человек, что стучал в ворота. — Малышня собралась и игрушечное оружие нацепила.

Дело в том, что, едва оказавшись на острове Мастера, я специально для Эльвинга подобрал шеркон, с которым учил его обращаться. Эльфу шеркон понравился, и теперь у него, как и у меня, на поясе висел именно шеркон. А этот меч не производит впечатления грозного оружия, хотя верное слово здесь именно «не производит».

Мы, не обращая на них внимания, продолжали завтрак. Такое невнимание явно задело компанию.

— Эй вы, малышня, а ну встать, когда с вами разговаривает барон Сегорский!

Насколько я помнил, Сегорское баронство было одно из самых больших и богатых в Тевтонии, и эти бароны всегда пользовались большим влиянием при дворе. Теперь понятно, почему этот молодой человек, несмотря на то что остальные были старше его, явно был здесь главным. На вид я бы ему дал лет девятнадцать-двадцать. Нарядная одежда сразу, даже если не знать о его титуле, выдавала в нём человека отнюдь не бедного. К тому же рукоять его меча и ножны были изрядно украшены камнями. При виде такого надругательства над оружием я только поморщился. Деррон приучил меня относиться к оружию бережно, как к другу, который не один раз может спасти мне жизнь. И он не допускал никаких украшений на нём, считая, что меч не девушка, которую драгоценности красят.

— Оружие должно быть надёжно, а не красиво, — любил повторять он.

От него и мне передалась эта нелюбовь к усеянным камнями мечам. Осмотрев барона с ног до головы и составив о нём определённое мнение, я отвернулся и взял бутерброд. Эльвинг отреагировал менее спокойно и притянул свой лук поближе. Это не осталось незамеченным. Кто-то из компании опасливо попятился, кто-то, наоборот, потянулся к оружию.

— Скажите, вы всегда проявляете свою храбрость с теми, кто младше вас? — вдруг поинтересовалась Ольга, спокойно рассматривая их.

Её слова пришлись им не по душе, но было ясно, что возразить им нечего. В конце концов барон Сегорский сплюнул:

— Ладно, что с этой малышнёй возиться? Они наверняка не знают, с какой стороны за меч-то браться.

Этот разговор с нами никак не улучшил настроение компании, которой явно хотелось к кому-нибудь прицепиться. Но поскольку кроме крестьян здесь никого не было, то следующей мишенью их «остроумия» стали именно крестьяне.

— Делать им нечего! — Ольга со злостью наблюдала за тем, как компания стала задирать крестьян, которые только кланялись в ответ. — Энинг, неужели нельзя их утихомирить?

— Вообще-то я человек мирный и без необходимости в драку не лезу, но в этом случае…

— Правильно, — тоже поднялся Эльвинг и двинулся за мной к барону.

— Послушай, ты, как там тебя… барон! — крикнул я. — У тебя что, руки чешутся? Ну что ты пристаёшь к людям?

— Что? — Барон зловеще, но одновременно и радостно повернулся ко мне. Кажется, он рад был предстоящей схватке. Ну-ну. — Я тебе, сопляк, не «как там тебя»! Я для тебя Эльвор Сегорский! Ты понял?

— Да понял, понял. Вот что, Эльвор, шёл бы ты вместе с друзьями подальше и посидели бы спокойно, перекусили. Если хотите, то я с вами даже продуктами поделюсь.

— Парень, ты нарываешься! — Эльвор угрожающе положил руку на рукоять меча. — Не зли меня, иначе я не посмотрю на твой возраст!

— А ну, прекратите немедленно! — неожиданно раздался уверенный голос. — Я приказываю вам! — В голосе Ольги неожиданно прорезалось столько властности, что вся компания отшатнулась от телеги и удивлённо уставилась на неё.

Разглядев, что это всего лишь девчонка, они разразились смехом.

— Ты кто такая, девочка? Иди цветочки собирай!

— Я принцесса Китежа, — в голосе Ольги послышались гневные нотки. Но этот её ответ вызвал только ещё больший смех.

Эльвор подошёл к ней и, положив пятерню ей на лицо, с силой толкнул. Но тут же скорчился от моего удара в поддых. Рядом со мной тут же встал Эльвинг с луком наготове, показывая остальным, что вмешиваться не стоит.

— Ну ты, скотина, — холодно заметил я. — Она и в самом деле принцесса, а вот ты со своими манерами больше похож на конюха, чем на барона.

Эльвор, с трудом распрямившись, багровея от гнева, проревел:

— Назови своё имя, щенок! Я хочу узнать, достоин ли ты, чтобы я скрестил с тобой меч. Если нет, то я просто прикажу тебя высечь!

— Один уже приказал, — процедил я.

Поднявшаяся Ольга схватила меня за руку.

— Только не убивай этого идиота, — попросила она. В ответ я сжал её ладонь, потом, освободившись, медленно снял шляпу. Теперь мой обруч могли видеть все.

— Я барон Веербаха, рыцарь Ордена и кавалер ордена Чести. Моё имя — Энинг Сокол. Ты, ничтожество, считаешь ли ты себя достойным сразиться со мной?

Они моё имя знали. Это было ясно по тому, как испуганно они попятились. Эльвор смертельно побледнел и уставился на мой обруч, как кролик на удава. Да, они не могли не слышать обо мне. Турнир за наследство не такое уж частое явление в Тевтонии, чтобы не знать о нём. К тому же моё имя они вполне могли слышать и в связи с событиями в Амстере и Парадизии. Именно после вручения награды за битву у ворот Амстера моё имя приобрело определённую известность.

— Ваше высочество, — я поклонился Ольге. — Какую руку этого болвана вы желаете получить в подарок, правую или левую?

Ольга вмиг поняла мою игру и сделала вид, что задумалась.

— Пожалуй, левую. Правая пригодится ему в будущей войне.

— Ваше желание — закон для меня. — Я обнажил шеркон и сделал знак вызова.

Эльвор скинул плащ и обмотал его вокруг левой руки. В эту же руку он взял кинжал.

Тут я вспомнил один фильм и, усмехнувшись, вернулся к разбросанным возле телеги вещам. Подобрал валявшуюся на земле кружку и небольшую ровную дощечку. Выглянув из-за телеги и убедившись, что меня никто не видит, я наполнил кружку вином из кувшина, который тоже выкинул Эльвор. Кажется, крестьяне везли продукты на рынок. Из-за телеги я появился с мечом в правой руке, а в левой держал доску, которая была накрыта белой тряпицей.

Эльвор изумлённо посмотрел на меня. Я пару раз крутанул мечом, приглашая его атаковать первым. Эльвор провёл пробную атаку. Я слегка отклонился, пропуская выпад мимо, и мой меч замер у горла барона. Эльвор сглотнул, поспешно отступил и атаковал уже осторожнее. Я легко заблокировал несколько выпадов. Как я и ожидал, его богато украшенный меч оказался плохо сбалансирован, а Эльвор фехтовал скорее с энтузиазмом, чем с умением. Его выпады были резки, агрессивны, убийственны и… не опасны. Вернее, опасными они были только для фехтовальщиков среднего уровня, поскольку были совершенны непредсказуемы. Но я-то не был фехтовальщиком среднего уровня. Для меня все его удары были медлительны и неуклюжи. Я даже не особо взвинчивал темп. Так, слегка повысил восприятие. Несколько секунд я, стоя практически на одном месте, отражал атаки, потом резко отступил, увлекая противника за собой, нагнулся, пропуская удар, и, поднырнув под атакующую руку, слегка помог вражеской атаке. В результате Эльвор не удержался и упал. Я наступил ему на руку с мечом и приставил к горлу шеркон. Потом отступил, давая возможность ему подняться.

Эльвор вскочил и с криком снова бросился в атаку… и снова оказался на земле. Потом, уже потеряв голову, он бросался в одну атаку за другой, уже не строя планов и не просчитывая ситуации. Гнев вытеснил в нём остатки здравого смысла. В конце концов подобная забава мне надоела, и я, связав его меч своим, мощным рывком отправил его в полёт. Эльвор замер передо мной, тяжело дыша.

Я вбросил меч в ножны и сдёрнул тряпку — под ней, на доске, которую я держал левой рукой, стояла полная кружка с вином. Причём вино, налитое почти до краёв, даже не расплескалось.

— Это тебе в качестве утешения, — заметил я, поставив кружку перед ним. — В следующий раз я советую тебе трижды подумать, прежде чем цепляться к людям, которые ничем ответить не могут. То, что ты барон, ещё не даёт тебе права обращаться со всеми по-скотски. — Я отвернулся и подошёл к Ольге, которая при виде такого завершения поединка весело аплодировала.

Эльвор с гневом наподдал сапогом по кружке, и та разлетелась на осколки.

— Мы ещё встретимся, Энинг Сокол! Это я тебе обещаю! — Потом развернулся и резко зашагал в сторону города. Его спутники, оглядываясь, последовали за ним.

— Умеешь ты наживать врагов, Энинг, — задумчиво заметил Эльвинг, провожая взглядом Эльвора. — Чувствую, что доставит он нам ещё хлопот.

Тут ворота Кёльна начали со скрипом отворяться, и мы стали собираться.

— Наконец-то. — Ольга быстро вскочила в седло. — Не надо, наверное, так спешить. Эльвинг прав, лишние враги нам ни к чему. Но теперь уже ничего не сделаешь. И не огорчайся. Того идиота следовало проучить.

— Я и не огорчаюсь. — Я свернул плащ, перебросил его через руку и тоже сел в седло. Эльвинг провозился чуть дольше, поскольку он свой плащ сначала аккуратно вытряс и только потом уложил. Аккуратность эльфа была для меня немым укором, но я, переборов угрызения совести, решил, что мой плащ уже протёрся и его всё равно пора менять. А пока сойдёт и так. Частые стирки вредны для ткани. Наконец все были готовы, и мы не торопясь направились к воротам.

В город мы въехали следом за крестьянами. Я с любопытством осмотрел по сторонам. С первого взгляда город поразил меня своей необычностью. Кёльн вроде бы походил на другие западные города, но в то же время и отличался от них. Сначала я даже не понял, чем именно. И вдруг сообразил: улицы здесь были не прямые. Я не помнил ни одного отрезка дороги, где нам пришлось бы проехать по прямой более ста метров. К тому же они были очень узкими, а дома, возвышающиеся на три-четыре этажа, словно нависали над дорогой. Причём крыша каждого дома была плоской, а от улицы её отгораживал ряд зубцов, наподобие зубцов крепостной стены. И ещё я заметил, что там, где трёхэтажный дом соседствовал с более высоким или более низким, поставлены лестницы, по которым можно перебраться с крыши одного дома на другой. Двери же в самих домах сделали из массивного дуба, окованного железом. Даже тараном, если кто-то умудрится затащить таран в эти узкие переулки, выбить их будет очень и очень непросто.

Сами же улицы представляли собой настоящий лабиринт, куда я не отважился бы отправиться без надёжного провожатого.

— Что за бред сумасшедшего архитектора?! — удивлённо спросил я.

Эльвинг и Ольга посмотрели на меня с одинаковым выражением, словно я сморозил какую-ту жуткую глупость.

— Энинг — это же не просто город! — объяснил Эльвинг. — Это одна большая крепость. Соответственно он и спроектирован как крепость. Разве ты не видишь, что здесь всё сделано для обороны? Узкие улицы — по ним неудобно передвигаться большими отрядами, и небольшой отряд солдат на баррикаде сможет задержать здесь большие силы. Посмотри на дома. Видишь, какие мощные у них стены. Посмотри на массивные ставни и двери. А на крышах домов отлично расположатся арбалетчики и лучники. Оттуда они смогут держать под обстрелом всю улицу. К тому же, если ты не заметил, все крыши соединены вместе, и солдаты могут перемещаться по ним по всему городу.

— Но тогда почему дома разной высоты? Ведь перемещаться по плоскости легче, чем лазить по тем ненадёжным лестницам?

— Легче, — согласился Эльвинг. — Но если враг заберётся на крышу одного дома, то ему тоже будет легче. А так, если враги сумели забраться на крышу одного дома и захватить её, то можно просто разрушить лестницы, и он не сможет перебраться на другой. Обрати внимание, что дома не просто разной высоты, но чередуются в правильном порядке. Вот, смотри: двухэтажный дом, потом трёхэтажный, опять двухэтажный, следующий трёхэтажный и четырёхэтажный. Потом снова та же схема. А на важных перекрёстках, видишь, словно башни крепостных стен, стоят пятиэтажки.

— Да-с. Солидно. — После объяснения Эльвинга у меня словно открылись глаза. Я оценивал город по красоте, но мне даже в голову не пришло оценить его как крепость. Теперь я и без Эльвинга замечал некоторые детали, которые делали город ещё более защищённым, если это вообще было возможно.

Постепенно улица становилась шире. И вдруг мы выехали на огромную площадь, застроенную деревянными строениями. Кажется, на этой гигантской площади и текла вся жизнь города. Она кольцом опоясывала замок, стоящий на холме. Стены замка по толщине не уступали городским и возвышались над площадью. Здесь стояли торговые лотки, чуть дальше находились ристалища, ещё дальше были видны какие-то постройки. И так вокруг всего замка.

— А почему здесь всё деревянное? — поинтересовался я.

— Специально, — объяснил Эльвинг. — Во время осады города все эти постройки разрушаются. Дерево идёт на стрелы, катапульты и другие машины, а вокруг замка образуется пустое пространство, которое хорошо просматривается со стен.

— А этот город хоть раз брали?

На этот раз мне ответила Ольга, у которой дома были хорошие учителя:

— Нет. Впрочем, серьёзно его и не осаждали. Пару раз подходили галлийцы, потом этруски, но они ограничились осадой. Они ведь не стремились его взять, хотели достичь каких-то политических целей.

— А китежане осаждали его? — спросил я.

— Нет. У нас не было настолько серьёзных столкновений. С Тевтонией у нас всегда были натянутые отношения, но всё ограничивалось пограничными стычками. Хотя отец говорит, что этот город взять не так уж и сложно, поскольку главная его слабость именно в его излишней защищённости.

— Это как? — удивлённо спросил Эльвинг.

— Не знаю. На мой взгляд, город взять невозможно. Но отец говорит, что нет такой крепости, которую нельзя было бы захватить тем или иным способом.

Я подумал, что это правда и город захватить действительно можно, но вот какой ценой, это уже другой вопрос. Я бывал в других городах Тевтонии. Они сильно защищены, но там идея защиты никогда не довлела над всем остальным, и поэтому они полны света и жизни. Столица Тевтонии являлась единственным исключением. Кёльн казался мрачным и хмурым, а солнечные лучи с трудом находили себе дорогу в этом лабиринте. Поэтому даже в полдень его улицы погружены в полумрак. Город мне решительно не понравился. Не позавидуешь тем, кто живёт в этом, по сути, каменном мешке.

Если бы спросили моего мнения, то я бы сказал, что именно здесь можно поселить какого-нибудь князя Тьмы или другую жутко отрицательную личность. Эти тёмные узкие улицы, казалось, созданы для злодейства. Но из лекций Мастера я знал, что Кёльн — самый безопасный город на планете. Здесь можно с кошельками, полными золота, и увешанным драгоценностями с головы до ног бродить по самым тёмным закоулкам, не боясь быть ограбленным или убитым. Впрочем, это и неудивительно. Жить здесь мог только человек пусть с небольшим, но достатком, поскольку расходы по поддержанию защитных сооружений своего дома несли сами жильцы. Здесь не было Грязных кварталов, как в Константинополе, и от крепостной стены до замка тянулись одинаково аккуратные дома. Нищим и ворам просто негде было жить, негде укрыться после ограбления. Правосудие же в Тевтонии весьма действенно.

К тому же отряды милиции патрулировали весь город, и не было ни одной щёлки, куда они не заглянули бы. И поскольку Кёльн не стоял на важных торговых трассах, не был портом, здесь не было гигантских складов с товарами, где обычно процветает контрабанда и обитают грабители разных мастей. Кёльн являлся только резиденцией правительства и административным центром Тевтонии. Здесь были чиновники, управленцы, правительственные учреждения, но здесь не было того, что называют лёгкими деньгами. Поэтому разные авантюристы предпочитали держаться отсюда подальше. В общем, несмотря на свою оборонительную мощь, город был тихим и довольно мирным.

Глава 2

Вырвавшись из тесноты улиц на залитое светом пространство вокруг замка, я вздохнул с облегчением, жадно подставляя лицо навстречу лучам солнца.

— Меня от этих узких улочек в дрожь бросает, — пожаловался я.

Мы подъехали к воротам замка. Они были распахнуты, но здесь дежурило с десяток солдат. Разделившись на две группы, они что-то обсуждали, время от времени раздавался смех и весёлые выкрики. Ещё двое наверняка скучали около стопора. И стоит им дёрнуть за него, как немедленно опустится массивная стальная решётка. В случае тревоги им на это требовалось секунд пять. Именно столько должны были сдерживать атакующих, если такие внезапно объявятся, те, кто стоял перед воротами. Сейчас же решётка была поднята, и я мог разглядеть только стальные заточенные прутья, чуть выглядывающие из перекрытий прохода под башней. Заметив нас, стражники прекратили все разговоры, настороженно поглядывая в нашу сторону. От группы отделился сержант. Подняв руку, он дождался, когда мы остановимся, и довольно миролюбиво осведомился:

— Чего вам, ребята?

Я сперва даже ушам не поверил, настолько необычно прозвучал этот вопрос. Я уже начал привыкать к грубости здешних вояк. Причём чем меньший пост они занимали, тем грубее разговаривали. И вот — вежливый солдат.

Как я узнал позже, в этом не было ничего удивительного, поскольку службу в гарнизоне замка несла личная гвардия короля. А около него всегда околачивается куча знатных людей, которые не привыкли к хамству, по крайней мере по отношению к себе. В таких обстоятельствах лучше быть вежливым со всеми — вдруг незнакомец окажется какой-нибудь высокопоставленной персоной? Доказывай потом, что не хотел её, эту персону, оскорбить.

Но сейчас, не привыкший к такому обращению солдат, я растерялся. Ольга пришла мне на помощь.

— Я — принцесса Китежа. Приехала к своему отцу. А это рыцарь-барон Веербаха и его друг Эльвинг, сопровождающие меня.

Тут уже настала очередь солдат растеряться. Принцесса? Но почему без свиты, не в карете? Где охрана? Самозванка? Но это было бы чересчур нагло с её стороны. Солдаты ведь не могли не знать, что в замке находится сам великий князь Китежа, а значит, любая самозванка будет разоблачена в два счёта.

— Вы бы позвали кого-нибудь из свиты великого князя, — посоветовал я, видя их затруднения. — Уж они-то знают принцессу. А мы подождём. Собственно, мы не очень-то и торопимся.

Тут появился офицер, которого вызвал один из солдат. Ему быстро объяснили в чём дело. Тот недоверчиво оглядел нас.

— Принцесса? Да, нам сообщили, что должна прибыть дочь великого князя в сопровождении какого-то нового барона. Но если вы не против подождать, я пошлю за кем-нибудь из свиты князя.

— Какого-то нового барона?! — возмутился я, когда офицер отошёл. — Это мне нравится!

— Не расстраивайся, Энинг, — рассмеялась Ольга. — На обиженных воду возят.

Я притворно вздохнул:

— Тебе легко говорить. Тебя никто не называет какой-то там принцессой.

Ольга весело рассмеялась. К ней присоединился и Эльвинг.

Ждать пришлось недолго. Не прошло и пяти минут, как к нам уже бежал кто-то из свиты князя.

— Ваше высочество?! — изумлённо воскликнул он. — Почему вы одни, без сопровождения?

— Всё в порядке, Всеслав. Просто мы не стали плестись вместе с каретами.

Всеслав только головой покачал. Кажется, он уже привык к выходкам Ольги. Он быстро переговорил с охраной, и нас пропустили. Во дворе замка мы соскочили с коней и передали их подбежавшим слугам.

— Ох и достанется вам за это от отца, ваше высочество.

Ольга беспечно махнула рукой.

Нас без лишних слов провели в то крыло замка, которое было отведено гостям. Внутри замок мало чем отличался от обычных тевтонских замков. Мощные укрепления снаружи, удобно и уютно внутри. Везде было чисто, на полу лежали мягкие ковры. В принципе, если не знаешь, то изнутри никогда не догадаешься, что ты находишься в замке. Ну никак он не был похож на то, что представляешь себе по картинкам из учебника истории.

Ратобор ждал нас у двери отведённых ему покоев. Пропустив нас вперёд и закрыв дверь, он прошёл в центр комнаты и оглядел нас.

— Хороши. — Потом повернулся ко мне: — Ну ладно, моя дочь всегда откалывала разные штучки, но у тебя-то, я думал, больше здравого смысла! Объясни мне, зачем вы оставили эскорт и явились сюда? Вы и меня и Отто поставили в неудобное положение, поскольку, подозреваю, путешествовать вы предпочли налегке, не особо обременяя себя вещами. Сейчас полагалось бы представить нового барона ко двору, но у тебя нет даже парадного мундира. Или я не прав?

Я сокрушённо вздохнул. Князь был прав.

— Это значит, — продолжил Ратобор, — что церемонию следует отложить до того момента, как прибудут остальные. А что прикажешь делать с вами? Прятать у меня в комнате? Или объяснять всем придворным, почему барон прибыл, а его ещё не представляют? Хотя тебе читать мораль совершенно бессмысленно, ты всё равно всё делаешь по-своему. Надеюсь, у тебя были всё-таки важные причины спешить.

Совершенно ясно, что Ратобор на самом деле не сильно и сердится. Просто в данных обстоятельствах вести себя иначе он не мог. Это понимала и Ольга, которая даже не пыталась прервать отцовскую тираду, что она непременно сделала бы, если бы Ратобор в самом деле сердился. Эльвинг же благоразумно молчал.

— Ваше величество, я действительно спешил. Мне кажется, что война со Сверкающим началась не вовремя. Ведь вы сами говорили, что без мага, способного противостоять Сверкающему, она бессмысленна. А я вовсе не уверен, что он готов вступить в бой. Я ведь говорил с Мервином, и он сказал, что пока мы не готовы…

По мере того как я говорил, Ратобор хмурился всё больше и больше, но потом вдруг махнул рукой и расхохотался. Я удивлённо посмотрел на него. Тут заметил, что и Ольга хихикает в кулачок, а Эльвинг смотрит на меня широко открытыми глазами.

— Ну хорошо, — прервал я свою речь. — Что я опять сделал не так? Надеюсь, ничего такого, за что мне полагается немедленно отрубить голову?

— Энинг, ты, как всегда, неподражаем. — Ратобор насмешливо посмотрел на меня. — Сколько живу, но меня ещё никто не отчитывал и уж тем более не обвинял в глупости.

— Ваше величество, — пролепетал я. — Я ничего такого не имел в виду…

— Конечно, нет, хотя вначале я именно так и подумал. К счастью для тебя, я вовремя вспомнил, откуда ты. Да и Ольга мне кое-что рассказала о твоём мире. Тут-то я и понял, что на самом деле ты сейчас споришь не с князем, а так, будто я самый обычный человек. Насколько я понял, в твоём мире тебе не приходилось общаться с монархами, да и монархов там нет.

— Есть, в некоторых странах.

— Неважно. Ты ведь понял, что я хотел сказать.

— Понял, — вздохнул я. — Я опять был невежлив.

— Ещё как. Дело даже не в том, что ты не согласен с нашим с Отто решением, а в тех словах, в которые ты облёк своё несогласие. И не извиняйся. Я понял, что ты не хотел быть ни непочтительным, ни невежливым. Просто ты говорил так, как привык с детства, и по-другому тебе говорить трудно. Я тебе дам только один совет: на людях постарайся при разговоре с Отто или со мной не выходить за рамки протокола. Если ты в чём-то не согласен, то сообщи тихонько мне или Отто. Или ещё лучше, дождись, когда ты будешь с нами наедине.

— Хорошо. Если это необходимо.

— Поверь, это в первую очередь необходимо тебе. А сейчас я отвечу на твои вопросы. Ты говоришь, что война началась невовремя, но хочу задать тебе вопрос: а что ты знаешь о том, что сейчас происходит на Большом Острове?

Я пожал плечами:

— Откуда мне знать.

— Вот видишь, а берёшься решать, вовремя мы начали войну или нет.

— Но ведь Сверкающий получает время для подготовки, а у нас ещё даже армия не собрана.

Ратобор вместо ответа вышел из комнаты и вернулся с кипой бумаг, которую бросил на стол передо мной.

— Это донесения от Серафима. Здесь он сообщает о последних новостях с Острова. Впрочем, даже не читая эти бумаги, ты мог бы догадаться, что для Сверкающего наш союз уже давно не секрет, как не секрет и грядущая война. Он уже к ней готовится, и готовится деятельно. Так что любая отсрочка на пользу не нам, а ему.

— Но без мага вам не победить…

— Это вопрос спорный. Но, во-первых, мы и не собираемся выступать прямо сейчас. Как ты верно заметил, у нас ещё даже армия не подготовлена. Сейчас я подписал приказы, и месяца через два двадцать тысяч пехоты и пятнадцать тысяч конницы подойдёт к Амстеру. Туда же подойдут и войска Отто. Там они сядут на корабли и направятся к Большому Острову. Так что, как видишь, во владения Сверкающего они попадут не раньше чем через два с половиной месяца. Впрочем, мы постараемся ускорить подготовку. Если бы дело касалось только китежского войска, то я мог бы собрать их и в более короткий срок, но необходимо договориться с союзниками. К тому же Амстеру и Византии нужно подготовить необходимое количество транспортных кораблей не только для войск, но и для припасов, снаряжения, осадных машин и множества прочих необходимых вещей. А вторая, плохая новость заключается в том, что Сверкающий усиленными темпами начал создавать флот. Создать мощный океанский флот, способный бросить вызов хотя бы моему, не говоря уже о флоте Амстера или Византии, он не может. Просто не успевает — для этого нужен не один год. Тут дело даже не в кораблях. Корабли настругать можно в течение пары месяцев — были бы верфи и деньги. Но корабли не флот. Флотом они станут только тогда, когда на них окажутся опытные матросы, а их у Сверкающего просто нет. Во всём его флоте наберётся кораблей десять с более-менее опытными экипажами.

— Тогда что же вас тревожит? — спросил Эльвинг. — Ваши силы будут готовы максимум через три месяца, а за это время Сверкающий не успеет создать флот.

— Тревожит нас то, что Сверкающий в строительстве кораблей делает упор на лёгкие и маневренные прибрежные суда типа галер.

— Но ведь они не смогут бороться с объединённым флотом в море. — Эльвинг по-прежнему не понимал, в чём проблема. Впрочем, я тоже не понимал.

— В открытом море нет, а в прибрежных водах? Там они смогут стать настоящим бичом для наших транспортников. Мы же будем ограничены в маневре. К тому же для галер не нужны особо опытные экипажи. Умели бы грести. Подойти к вражескому кораблю, и на абордаж. В прибрежных водах океанские корабли лишаются большей части подвижности. Мы с Отто связались с Мервином, и тот согласился, что подобная тактика сулит слишком большие неприятности для нас. Поэтому мы и решили опередить события. В море уже вышли три эскадры из Амстера и одна китежская из Новгорода. На них посажен сильный десант. Думаю, что Сверкающий не ожидает от нас таких действий и нам удастся уничтожить большую часть его верфей. Потом эти эскадры будут курсировать вдоль побережья, блокируя его. Заодно поддержат дружественные нам королевства. Ведь в тех странах, что ещё не захватил Сверкающий, прекрасно понимают, что мы для них единственная надежда на независимость. У нас со всеми есть тайный договор. Именно туда мы и высадим наши войска. Там будет наша база. Оттуда и начнём наступление.

— Но ведь даже если Сверкающий не знает о вашем договоре, то он не может не предполагать, что эти государства будут на вашей стороне. Разве сейчас он не сможет покорить их, и тогда вы останетесь без союзников?

— Энинг, если бы Сверкающий мог, то давно покорил бы. Беда его в том, что он не «переварил» ещё предыдущие завоевания. Там до сих пор ещё идёт партизанская война. Конечно, это уже ничего не решает, но отвлекает некоторые силы. А быстро захватить эти восемь стран он не сможет. Но если даже ему это каким-то образом удастся, то это не усилит, а ослабит его. Он вынужден будет держать во вновь покорённых областях большие силы и соответственно ослабит другие направления. К тому же сейчас в королевствах среди простого народа очень большие симпатии к империи Сверкающего. Ведь что ни говори, но он действительно навёл порядок, и людям в его владениях живётся намного лучше, чем в этих королевствах. Если же он пойдёт на эти королевства войной, то лишится этих симпатий, а в данных обстоятельствах они для него гораздо важнее копий и мечей. Нет, войну мы начали вовремя. Наши эскадры смогут ликвидировать угрозу со стороны галер ещё до того, как она появится, к тому же они смогут блокировать все порты, а это существенно уменьшит доходы Сверкающего. Ведь сейчас там наступает самый пик торговли.

— Вам не надоело? — поинтересовалась Ольга. — Как будто кроме как о войне и политике вам поговорить не о чем.

— Дочь, не встревай в серьёзный разговор. Энингу необходимо это узнать до того, как придёт Отто. Дело в том, — повернулся ко мне Ратобор, — что мы хотели обсудить с тобой вопрос о маге. Ты говорил, что он уже здесь, в этом мире.

— Да, сейчас он обучается. Я же ведь говорил, что в моём мире магия не действует и он, обладая способностями, не мог их реализовать.

— Обучается — понятие растяжимое. Сколько ему потребуется времени? Именно от этого зависят все наши планы. Ведь хорошего мага нельзя подготовить быстро.

Я вспомнил своё обучение.

— Не сомневайтесь, те, кто его учат, сделают это так быстро, как только можно.

— Хотелось бы знать точно.

— Без меня обсуждаете? — В комнату стремительно вошёл Отто с сыном. Даерх приветливо кивнул мне и сел рядом с отцом. — Князь, мы же договорились.

Ратобор виновато развёл руками:

— Я пока только ввожу Энинга в курс дела. Он выразил своё несогласие с решением начать войну. Он считает, что мы поторопились, так как маг ещё не готов. Как раз сейчас я спрашивал его, как быстро тот сможет присоединиться к армии.

Отто обернулся и вопросительно посмотрел на меня.

— А чего гадать? Можно спросить у тех, кто его учит. — Я достал палочку даль-связи и сжал её в руке.

— Энинг, ты не вовремя. Я сейчас как раз провожу очень сложный опыт.

— Мастер, это важно. Тут рядом со мной сидят Ратобор — великий князь Китежа и Отто III — король Тевтонии. И хотя Мервина здесь нет, но, как я понял, они действуют и от его имени.

Мастер немного помолчал.

— Хорошо. Подожди минуту. — На несколько мгновений воцарилась тишина, потом Мастер заговорил: — Что они хотели бы узнать?

— Их в основном интересует, как скоро будет готов маг. Вы слышали, что была объявлена война?

— Я слежу за новостями и, естественно, знаю об этом. Между прочим, правильно, что начали. Но маг ещё не готов. Мне нужен хотя бы год, но, насколько я понимаю, года у меня нет.

— Нет. Мастер, максимум два с половиной месяца.

На этот раз Мастер молчал дольше.

— Что ж, наверное, Аркадию придётся заниматься больше и многое потом изучать самостоятельно. Но мне подобная спешка не нравится. Впрочем, одна вещь внушает мне оптимизм — Аркадий, как и ты, из другого мира, и на многие вещи у него довольно необычный взгляд. Взять хотя бы его идею с кипячением воды и прочими штучками. Между прочим, из-за него я вынужден был выучить учебник вашей физики. Многое там оказалось для меня большим сюрпризом. Я всё время забываю, что в изучении материи вы продвинулись гораздо дальше этого мира. Это знание может компенсировать неопытность Аркадия как мага. Но мне нужны эти два с половиной месяца. Сообщи их величествам, что раньше этого срока я ничего сделать не могу.

— Их величества всё слышали.

— Хорошо. Ко мне ещё есть вопросы?

Я вопросительно посмотрел на Ратобора и Отто. Те покачали головой.

— Нет, Мастер. До свидания.

Связь отключилась.

Некоторое время в комнате царило молчание. Каждый осмысливал услышанное. И тут неожиданно заговорил Отто Даерх:

— Про какой мир говорил этот таинственный Мастер? И что он имел в виду, когда говорил, что ты, Энинг, как и тот маг, из другого мира?

Я посмотрел на короля. Тот немного подумал, потом кивнул мне:

— Думаю, моему сыну можно сказать. Только, Отто, предупреждаю, дальше этой комнаты ничего не должно уйти.

Я коротко рассказал о себе. Посчитав, что мои приключения вряд ли заинтересуют принца, я стал рассказывать только о разделении мира, о котором вычитал в книге Мастера. Мой рассказ поверг принца в шок.

— Вот так дела, — присвистнул он. — Честно сказать, я всегда замечал, что ты отличаешься от обычных людей. Уж слишком необычно ты воспринимал окружающее, но подумать о таком… — Потом он посмотрел на отца. — А это, как бы сказать…

— Ты хочешь спросить, правда ли это? — понял Ратобор. — Правда. Слишком много доказательств мы получили. К тому же моя дочь побывала в том мире. И ещё, задумайся об искусстве воина Энинга. Где он мог стать рыцарем Ордена? Ведь этот Орден уничтожен около четырёхсот лет назад. А уж ты-то должен знать об Ордене больше других. Насколько я знаю, Буефар собирал о нём всё, что можно, а он был твоим учителем.

Отто кивнул, соглашаясь. Я же благоразумно молчал. Его понять было можно. Я бы и сам не сразу поверил в такое, кто бы мне ни говорил об этом.

— Ладно, — король поднялся. — То, что хотели, мы выяснили. Насколько я понял, господин барон приехал раньше своего эскорта. В таком случае церемонию представления мы отложим. А вам, молодые люди, придётся посидеть в комнатах. Сами виноваты. — Тут король неожиданно подмигнул мне. — На вашем месте, — вдруг заявил он, — я бы побродил в окрестностях города, дожидаясь, когда подъедут остальные.

Ратобор, слегка шокированный, посмотрел вслед королю.

— Ну надо же, — тихо проговорил он. — Отто Мрачный открывается с совершенно неожиданной стороны. Энинг, ты действуешь на людей расслабляюще, — чуть ли не обвиняюще заявил он. — Даже не знаю, поздравлять тебя с таким талантом или, наоборот, посочувствовать.

— А что бы вы посоветовали? — ошарашенно спросил я.

— Я бы скорее предупредил. Доверительные отношения с сильными мира сего чреваты очень паршивыми сюрпризами. Энинг, послушай совета умудрённого жизнью человека, держись подальше от двора. Ты не создан для него. Ты не умеешь вовремя поклониться, совершенно не различаешь титулов и о каждом человеке судишь по своим впечатлениям, а все титулы для тебя лишь внешняя шелуха. Ты не замираешь в восхищении перед этими парадными одеждами, и эта мишура не слепит тебя. А это не самое подходящее качество при дворе.

Тут в комнату постучали. Дождавшись приглашения, вошёл слуга.

— Мне приказано препроводить милорда и его друга в их комнаты, — поклонившись, сообщил он.

Князь дружелюбно кивнул мне и встал, чтобы проводить нас с Эльвингом.

— Помни о том, что я тебе сказал.

— Я приду как только смогу, — пообещала мне Ольга из-за спины отца.

Слуга, показывая дорогу, шёл впереди. Распахнув перед нами двери и поинтересовавшись, не нужно ли молодым господам чего-либо, он оставил нас одних, рекомендовав на прощанье дёргать вот за эту верёвочку, если что понадобится.

— Вот это да! — Эльвинг осмотрел комнаты. — Здесь шикарней, чем даже в том гостиничном номере в Константинополе.

— Подожди, — пообещал я. — Вот приедут остальные, и здесь сразу станет тесно.

Остальные приехали только на следующее утро. Всё это время нам с Эльвингом пришлось торчать в этих роскошных аппартаментах вдвоём и изнывать от скуки. Всё же король был прав, стоило дождаться наших около ворот города и въехать вместе. Однако, не желая ставить никого в неловкое положение, мы терпеливо высидели здесь. Подозреваю, что Ольга находилась под таким же домашним арестом, поскольку в этот день она у нас так и не появилась.

Пришла она только на следующее утро часов в одиннадцать.

— Часовые сообщили, что около ворот города появился эскорт нового барона. Кончилось ваше заточенье, — с ходу обрадовала она нас. — Кстати, Энинг, ты вызываешь повышенный интерес у придворных. Все уже наслышаны о турнире и хотят хоть краем глаза увидеть этого необычного барона. Слухи о тебе самые разнообразные. Если обещаете потом погулять со мной, то я вам их расскажу.

— Откуда ты их знаешь? — удивился я. — Разве ты выходила из своих комнат?

— А зачем? — Ольга ехидно посмотрела на меня. — Энинг, тебе ещё учиться и учиться надо. Ты совершенно не представляешь, что такое королевский двор. А слуги на что? Именно они и служат разносчиками всех сплетен. Кстати, говорят, что новый барон на самом деле не ребёнок, а могучий герой древности, чьё сознание некие маги переселили в тело ребёнка. Слушай, Энинг, ты уверен, что твой Мастер никого в твоё сознание не подселял?

Я хотел уже возмутиться, но тут понял, что она просто смеётся, и сердито фыркнул.

— Ещё говорят, что на самом деле ты великий маг, который научился изменять свой облик. Теперь ты ходишь в облике ребёнка, чтобы усыплять бдительность своих врагов. Но эти два слуха из самых нелепых. Есть и более правдоподобные…

— Хватит. — Я зажал уши руками. — Не хочу ничего слышать! Там ещё не говорят, что на самом деле я всего лишь брат-близнец настоящего героя, которого я прячу в подземелье, а когда приспичит совершить подвиг, вытаскиваю его оттуда и заставляю поработать за себя?

Ольга восхищённо посмотрела на меня.

— Нет. До такого ещё не додумались. Надо будет подкинуть им твою идею. Пусть поразвлекаются.

— Огромное спасибо, — простонал я. — Ты решила заняться распространением сплетен?

— Ну надо же чем-то занять свободное время, — коварно улыбнулась она. — Подожди, вот я ещё сама что-нибудь придумаю. Папочка говорит, что у меня очень богатое воображение.

Ольга со смехом увернулась от подушки, запущенной в неё, и нырнула за дверь.

— Барон Веербаха, выходите из своего затворничества и отправляйтесь встречать семью, — потребовала Ольга из-за двери. — Кстати, считается, что я нахожусь вместе с вами. Когда все въедут в замок, то мы должны присоединиться к ним. Я вас жду.

Мы с Эльвингом переглянулись и расхохотались.

— Пошли, — сказал эльф. — А то она и в самом деле что-нибудь придумает.

Эльвингу недолго было собраться, а вот мне пришлось натягивать на себя кольчугу. Мы вышли в коридор, где нас дожидалась Ольга.

— Готовы? Тогда идёмте. Кареты в любую минуту могут быть у замка.

Вспомнив лабиринт улиц, я подумал, что кареты, скорее всего, будут здесь минимум часа через полтора.

Но на этот раз права была Ольга. Едва мы успели сойти вниз, как в ворота замка, громыхая колёсами по мостовой, въехала первая карета. За ней вторая, а следом показался отряд сопровождения. Мы с Ольгой и Эльвингом тут же пристроились рядом.

Готлиб поднял руку, приветствуя меня.

— Никаких происшествий не было, милорд, — доложил он.

Я вздохнул. Хотелось бы и мне сказать то же самое, но вот у нас происшествие как раз было. Вот всегда мне так «везёт».

Тут к нам подбежали слуги, и сразу стало не до разговоров. Во дворе поднялась лёгкая суета. Слуги помогали дамам выйти из кареты, кто-то уводил наших коней на конюшни. Тут на крыльцо вышли Ратобор с Отто.

— Рад приветствовать у себя нового барона, — поздоровался со мной Отто, как будто мы не виделись вчера.

Но необходимо было поддержать правила игры. Я поклонился.

— Для меня большая честь быть принятым в вашем замке, ваше величество.

Ольга радостно приветствовала отца. Если бы я не знал, что она виделась с ним сегодня утром, посчитал бы, что дочь встретила отца как минимум после годовой разлуки. Вот ведь артистка. Нет, но каков талант.

— Артистка, — прокомментировал Эльвинг поведение принцессы.

— Энинг, ты уже здесь!

— Тише ты, — осадил я Рона. — По соображениям высшей политики предполагается, что я приехал вместе с вами.

— А-а, — уважительно протянул мальчишка. Потом немного подумал и спросил: — А что такое высшая политика?

— Тебе не понять, — трагическим шёпотом объяснил Эльвинг, и в его глазах заплясали весёлые искры. — Высокая политика — это когда главный политик забирается на самое высокое место и оттуда вещает свои решения. Они считаются непогрешимыми.

— Да? А почему я не видел такого в Амстере? — Рон недоумённо оглядел нас обоих. Тут, сообразив, что Эльвинг смеётся над ним, надулся. — Да ну вас!

Ко мне подошли родители, с интересом рассматривающие королевский замок, и нам сразу стало не до шуток. Необходимо было соблюсти этикет (скоро это слово будет вызывать у меня аллергию), разместить своих людей (это тоже «привилегия» барона) и переделать ещё кучу дел. И если с Муромцем никаких проблем не было — он уже был около отряда великого князя, где у него было много друзей, и уже хлопал кого-то по плечу, смеялся их шуткам, в общем, был среди своих, то об остальных надо было позаботиться. Причём моя роль в этом спектакле была чисто формальной, поскольку обо всём уже побеспокоились слуги короля. Просто по тевтонским правилам полагалось, что о своих людях заботится только барон. Это соблюдалось даже в королевском замке, хотя ясно, что здесь без помощи слуг ни один барон ничего не сделает. Тогда нашли компромисс — барон якобы распоряжается, а слуги короля, якобы выполняя его волю, делают всё, что нужно. Вот и сейчас мне приходилось играть в этом спектакле, делая вид, что без меня слуги даже шагу сделать не смогут. Вообще все эти обычаи и правила уже изрядно начинали действовать мне на нервы. В этом отношении Амстер гораздо предпочтительней — там не было столько разнообразных ограничений.

Выполнив свою часть «работы», я поднялся на крыльцо, где король беседовал с моими родителями.

— Вы уже устроили своих людей, милорд? — поинтересовался король.

— В лучшем виде. — Я безуспешно попытался скрыть сарказм. — Только мне кажется, что если бы я не путался в ногах у ваших слуг, то мои люди устроились бы гораздо быстрее.

Отто неодобрительно покосился на меня. Я поспешно сделал вид, что больше не буду. В конце концов, гость не критикует обычаи хозяев. Хотя сейчас я уже не гость и, следовательно, имею право.

— Барон должен заботиться о своих людях, — наставительно заметил король.

Мне оставалось только молча поклониться.

Нас провели в наши покои, где мы должны были отдохнуть с дороги и подготовиться к церемонии представления. Сама церемония должна была состояться ближе к вечеру.

Мать с отцом, едва мы очутились в комнатах, засыпали меня вопросами о том, как мы добрались и не случилось ли чего. Я отвечал кратко, стараясь не упомянуть инцидент у ворот. Ольга, явно тоже опасаясь подвергнуться допросу, торопливо попрощалась и убежала к отцу. Ролон проводил её подозрительным взглядом, а потом внимательно посмотрел на меня.

— Что тут у вас случилось? — спросил он, затащив меня в угол комнаты, где нас никто не мог слышать.

— С чего ты решил, что что-то случилось?

— Не виляй, Энинг! Ты кого решил обмануть? Профессионального обманщика?

— Вот уж не знал, что ты профессиональный обманщик.

— Энинг!

— Ну ладно, ладно. Ничего такого не было. Просто один хам пристал к нам, а потом не очень вежливо обошёлся с принцессой. Пришлось его проучить. Не волнуйся, я его даже не ранил.

— Лучше бы ты его убил. Энинг, когда же ты поймёшь, что живой враг опаснее мёртвого? Тем более враг с уязвлённым самолюбием. Я ведь могу представить, как ты его проучил.

— Да какой он враг, Ролон? — Меня всегда возмущало то, с какой лёгкостью Ролон говорил о жизни и смерти других людей. Единственное, что примиряло меня с ним в таких случаях, так это то, что к своей жизни он относился точно таким же образом. Вся его философия сводилась к игре. Если кто-то в этой игре окажется сильнее, то он умрёт. А если кто-то оказывался слабее, то пусть не жалуется. — Они же просто развлечься хотели и нарвались на тех, кто им был не по силам.

— Именно такие вот искатели развлечений наиболее опасны, ибо злопамятны и никогда не прощают тех, кто посмеялся за их счёт. А ты, готов поклясться, развлёкся вовсю.

— О чём это вы тут шепчетесь? — спросила мама, подходя к нам.

— Да так. Ролон признался, что ни разу не был на приёме во дворце и не знает, как правильно себя вести. Вот я и объяснял ему некоторые правила.

Ролон возмущённо уставился на меня.

— Значит, я не умею себя вести во дворце? — прошипел он, когда мама отошла. Я только ухмыльнулся и поспешил сбежать, пока Ролон не придумал какую-нибудь пакость.

Часа два пришлось потратить на распаковку вещей и обустройство. Витька с мрачной ненавистью взирал на лежащий на кресле мундир младшего баронета, не решаясь его надеть. Я, понимая его чувства, решил не смеяться над ним. В данную минуту брата было лучше не трогать. Кажется, это понимали все и старались не задевать его. Тут Далила, которая до этого сочувственно наблюдала за ним, подошла к Витьке. Что она говорила, я не слышал, но было видно, что Витька сначала слушал её недоверчиво, потом его лицо просветлело. Он кивнул и, схватив свой мундир, побежал переодеваться.

— Далила, что ты ему такое сказала? Я думал, Витьку никто не сможет примирить с этой одеждой. Хотя она ведь красивая.

— Энинг, могут же у нас с твоим братом быть секреты? Тебе совсем не обязательно знать, что я ему сказала. И ты прекрасно понимаешь, что дело не в красоте и удобстве этого мундира, а в его значении. Насколько я поняла, он ведь привык считать себя старшим во всём, а тут такой удар.

Вечером, когда началась церемония представления, я понял, о чём Далила шепталась с Витькой, когда церемониймейстер сразу после меня объявил:

— Принцесса Пармская и баронет Виттор, брат барона Веербаха.

Витька, сияющий как новенький золотой, вошёл в зал под руку с Далилой. В этот момент все присутствующие на церемонии мужчины обернулись, восхищённо наблюдая за этой парой. Мундир Витьки был красив, но одежда Далилы, подозреваю, специально подобранная, ещё больше подчёркивала его красоту. Да и сама Далила тоже была отнюдь не дурнушка. Всё вместе произвело сногсшибательный эффект. Большинство молодых людей, стоявших здесь, уже не думали о том, чтобы посмеяться над Витькой, они готовы были сами влезть в его мундир, только чтобы оказаться рядом с этой прекрасной девушкой. Рядом со мной завистливо вздохнула Ольга, восхищённо рассматривавшая Далилу.

— Ты гораздо красивее, — шепнул я.

Ольга счастливо улыбнулась мне.

Церемониймейстер закончил объявлять гостей, и в зал вошли король Отто с Ратобором. Все склонились в поклоне.

Я, как виновник этой церемонии, по знаку Отто, подошёл к нему, сопровождаемый множеством глаз.

— Господа! — объявил король. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы приветствовать нового барона Веербаха, на турнире чести отстоявшего своё право на этот титул. Рассказывать о заслугах этого человека не имеет смысла. Многие знают о его подвигах. Кто не знает, тот может судить по высшему Ордену Амстерского союза. Мой гость, великий князь Китежский, также готов засвидетельствовать его отвагу в бою и верность своим товарищам. Итак, я признаю его притязания на баронство законными и удовлетворяю их. Если кто может сказать что-то против нового барона, пусть скажет это сейчас.

Тут мне показалось в толпе народа какое-то движение. Я посмотрел туда и столкнулся взглядом с горящими ненавистью глазами барона Сегорского. А вот на Ольгу он смотрел откровенно растерянно. Кажется, тогда он так и не поверил, что она действительно принцесса.

Я уже подумал, что он собирается высказать какие-то претензии, но Эльвор промолчал. Выждав некоторое время, король продолжил:

— Если никто не желает сказать что-либо против, то я объявляю Энинга Сокола, рыцаря Ордена, новым бароном Веербаха.

В зале поднялся шум. Для многих слова «рыцарь Ордена» оказались сюрпризом. В нынешнее время Орден пользовался таким уважением, о котором орденцы и не мечтали даже во времена своего расцвета. Об искусстве рыцарей ходили легенды, приписывая им умения, которыми те никогда не обладали. Лишь немногие серьёзно интересующиеся историей Ордена могли различить, где правда, а где ложь.

Поэтому назваться здесь рыцарем Ордена всё равно что в нашем мире в Англии объявить себя рыцарем Круглого стола, а в России назваться былинным богатырём или латником князя Олега, возвратившегося от стен Царьграда. На меня смотрели недоверчиво, как на самозванца, но высказать это вслух никто не решился, тем более что это объявление сделал не я, а король. Кто посмеет усомниться в словах короля? Тем не менее я счёл своим долгом разрешить сомнения. Испросив разрешения у короля, я заговорил. По своей привычке я не повышал голос и говорил не очень громко. Но в зале тут же установилась тишина, и меня могли слышать все. Я ещё в школе обратил внимание, что учителей, которые редко повышают голос и говорят спокойно и тихо, слушают более внимательно, чем тех, кто постоянно пытается перекричать класс. Попав в этот мир, я убедился в правильности моего наблюдения на собственном опыте. Поэтому, когда мне приходилось говорить с большим количеством народа, я никогда не пытался перекричать их. Сработало это и сейчас.

— Я понимаю, что всё это звучит неправдоподобно, но я на самом деле рыцарь Ордена. Может, я не всё умею, что когда-то умели они, но я прошёл посвящение по правилам Ордена и обучался у рыцаря Ордена. Последнего рыцаря Ордена.

— Всё это слова! — выкрикнул кто-то.

— Вы вольны верить или нет. Если верите — хорошо. Не верите, я тоже не расстроюсь. В конце концов, ваша вера — это ваше дело. И если кто-то настроен не верить, его не убедит ничто. Поэтому никаких доказательств от меня не ждите. — Я поклонился и сделал шаг назад.

В зале некоторое время царила тишина, потом все разом заговорили.

— Зря ты так сказал, — заметил подошедший Отто Даерх. — Ты сильно осложнил себе жизнь при дворе.

— А я и не собираюсь здесь жить.

Даерх искоса посмотрел на меня:

— Наверное, ты прав. Это место не для тебя. Ты не умеешь вовремя кланяться.

Тут я снова увидел Эльвора, который стоял в окружении своих дружков.

— Кто эти люди? — спросил я.

Принц подозрительно посмотрел на меня:

— Странно, что ты спросил про них. Это барон Сегорский со своими прихвостнями. Самый большой подлец при дворе. Его давно следовало проучить, но его дядя — слишком влиятельная фигура здесь. Да и сам барон — человек очень богатый. А те, что с ним, это его компания. Они в основном из обедневших баронов и простых дворян, у которых ничего нет кроме меча. Один другого стоит. А что тебя в них заинтересовало?

— Да так.

— Если тебя они интересуют, то дождись представления. Скоро все гости будут представляться Ратобору.

Не успел Отто закончить, как гости выстроились перед королём и Ратобором и стали по очереди подходить к ним и называть свои имена, представляясь князю и принцессе, стоявшей рядом с ним. Князь обменивался несколькими словами с представившимся, после чего тот подходил к Ольге, целовал ей руку. Дамы делали реверанс. Я тоже вынужден был стоять рядом и выдерживать заинтересованные взгляды в свою сторону. При этом многие после представления монархам подходили ко мне с какими-нибудь вежливыми и совершенно идиотскими вопросами. Я вынужден был всё это терпеть и вежливо улыбаться в ответ, отвечать на дурацкие вопросы о здоровье, рассуждать о погоде.

Играл оркестр, и веселье в зале шло вовсю. Несмотря на довольно жёсткий этикет при тевтонском дворе, на балу он как бы отступал в сторону. Наверное, именно поэтому подобные балы так любили здесь и проводили их по любому поводу. При этом веселились одинаково и молодёжь, и более пожилое поколение. Рыцари, воинственно выставляющие свои мечи, пытались привлечь внимание дам, остальные дворяне тихо завидовали красоте рыцарских мундиров, их боевому виду. Тут я поймал себя, что разговариваю с представляющимися людьми чисто механически. Так же механически улыбаюсь им и несу всякую чушь в ответ на их чушь. И кажется, никто не заподозрил, что мои мысли в данную минуту заняты другим.

Неожиданно я ощутил какое-то напряжение рядом с собой. Повернув голову, я встретился взглядом с бароном Сегорским, который в этот момент разговаривал с князем. Несколько секунд мы разглядывали друг друга. Наконец барон отвернулся и подошёл к Ольге.

— Вам не нужно представляться, барон, — громко и довольно холодно ответила Ольга на его приветствие. Зал стих, и все взоры обратились на принцессу и барона. Теперь уже все ощущали то напряжение, что несколько секунд назад почувствовал я. — Вы уже сделали это довольно оригинальным образом. Хотя не скажу, что ваш весьма «галантный» способ пришёлся мне по душе!

Барон натянуто улыбнулся. Видно было, что он впервые попал в такую нелепую ситуацию, растерян и не знает, как сохранить лицо.

— Принцесса, — пробормотал он.

Но Ольга отвернулась.

— Что это значит? — сурово спросил Ратобор.

Король тоже заметил неладное.

— Барон, извольте объясниться, — потребовал он.

Эльвор побледнел:

— Ничего особенного, ваше величество. Просто мы с друзьями встретили принцессу у ворот города и не узнали её. Её это сильно задело.

По залу прошёлся гул: здесь ни у кого не было сомнений, что может значить встреча этой компании с кем-нибудь.

— Это у вас называется «ничего особенного»? — холодно поинтересовалась Ольга, машинально проводя рукой по лицу.

Князь, заметив этот жест, положил руку на рукоять меча. Король нахмурился. Положение было довольно трудное, но тут, неожиданно для всех, вмешалась сама Ольга:

— Не стоит, отец, барон уже получил своё. — При этом она взглянула в мою сторону.

Это не укрылось от Ратобора. Он усмехнулся:

— Что ж, с таким защитником я могу быть за дочь спокойным. К тому же мне хорошо известно, как рыцарь Энинг умеет наказывать. Надеюсь, ты ничего не заставил его кричать перед воротами? — Ратобор намекнул на то, как я наказал вора у себя в замке, о чём он не мог не знать, поскольку о таком необычном наказании недели две гудел весь замок.

Я ограничился тем, что отрицательно покачал головой. Князь понял, что я не хочу распространяться на эту тему, и отвернулся к следующему человеку. Король облегчённо вздохнул, поскольку стало ясно, что кризис миновал. Поединок между бароном и князем никак не мог улучшить отношения с соседней державой, тем более во время начавшейся войны. Однако он довольно недвусмысленно намекнул барону Сегорскому, что не желает его сегодня видеть. Уже в дверях барон обернулся и прожёг меня ненавидящим взглядом. Но в этом взгляде было что-то ещё кроме ненависти — обещание. Это мне сильно не понравилось. Что-то слишком уверенно Эльвор выглядит после недавнего позора. Быстро же он оправился. Определённо он что-то задумал. Но тут ко мне подошла Ольга, и я выкинул Эльвора из головы. Как показали дальнейшие события, очень я зря это сделал.

Глава 3

Несколько следующих дней прошли спокойно. Отец с матерью чувствовали себя неловко среди пестроты и роскоши королевского дворца и старались не покидать комнат, предпочитая быть вдвоём. А вот брат у себя не сидел и заводил знакомства среди сверстников, что было нетрудно после их с Далилой эффектного появления на церемонии представления. Муромец совместно с каким-то гвардейцем из охраны короля обеспечивал работу кузнице, на спор разгибая подковы. Судя по появившимся у него деньгам и обильным возлияниям в трактире, спор этот он регулярно выигрывал. Леонор тоже предпочитал не вылезать из комнаты, разве что в королевскую библиотеку. Ролон же, как всегда, занимался обследованием территории. Порой мне казалось, что он никак не может смириться с тем, что вынужден был оставить своё прежнее ремесло, и теперь тренируется, чтобы не потерять навыки. Подозреваю, что не один богатый горожанин Кёльна был условно убит. Я же вместе с Ольгой предпочитал проводить время в дворцовом парке, где был устроен великолепный пруд, в котором плавали лебеди. Мы с Ольгой сразу полюбили это место и подолгу гуляли здесь, заранее запасаясь булками на кухне. К счастью, дождей в эти дни не было.

Иногда Ратобор с королём приглашали меня на разные совещания, хотя я с радостью обошёлся бы и без такой «чести». Какая же это скука — несколько часов подряд выслушивать все эти политические комбинации. Я очень надеялся, что после прибытия представителей Византийского императора, Мервина и короля Бриттов обо мне забудут. Ещё пришло сообщение, что византийцы снарядили одну эскадру с десантом в помощь уже отплывшим эскадрам Амстера и Китежа. Правда, это обстоятельство почему-то никого не обрадовало. Ратобор объяснил всё политикой. Я покачал головой, сказал, что в политике ничего не понимаю, и попросил позволения уйти. Меня отпустили.

Я отправился к себе, но по дороге меня догнал слуга и вручил записку. Я узнал почерк Ольги.

«Энинг, срочно приходи к озеру, — прочитал я. — Мне стало кое-что известно относительно Эльвора. Энинг, это ужасно, прошу тебя, поспеши!» В конце приписка: «Уничтожь записку».

В мозгу надрывался сигнал тревоги, и я стремительно бросился вниз. «С чего это Ольга мне записки пишет? Могла бы вытащить прямо с совещания. Не пришлось бы там торчать, по крайней мере…» Но обдумать эту мысль было некогда: сигнал тревоги звучал не переставая. Что с Ольгой? — этот вопрос вытеснил всё остальное. Пробегая мимо одного из залов замка, я, выполняя просьбу, бросил записку в камин.

Через пять минут я уже стоял у озера, но Ольги здесь не оказалось. Несколько минут я метался по берегу, пытаясь разыскать хоть какие-то её следы. От Эльвора можно было всего ожидать, и я, полный тревоги, бросился к воде. И тут ничего. Лебеди спокойно кружили по поверхности пруда; заметив меня, потянулись за дармовым угощением. Да где же она может быть? Я снова побежал вокруг озера. Скверно, что спросить совершенно не у кого — осенний парк был пустынен. Да что же это творится? Я замер. Стоп, надо всё обдумать. Ольга написала записку… Тут я почувствовал себя таким идиотом, что замер с открытым ртом. Правду всё же говорят, что кого бог хочет покарать, того лишает разума. Почему я решил, что записку написала Ольга? Почерк похож? Так разве трудно подделать почерк? Вот почему я чувствовал тревогу! Не потому, что Ольга попала в беду, а потому, что в записке было что-то не так. Почерк можно подделать, но подделать стиль письма гораздо труднее, а записка эта совершенно нехарактерна для Ольги. Она ведь сама говорила мне, что терпеть не может писанины. Да и просьба уничтожить записку нелепа! Что такого содержала она, что её следовало уничтожить? А вот если она и в самом деле поддельна, тогда приписка становилась понятна. Теперь осталось понять, зачем её написали. Устроить на меня засаду? Но здесь нет никакой засады! Я уже минут двадцать бегаю вокруг озера и не почувствовал ни одного человека. Может, кому-то понадобилось, чтобы я покинул на время дворец? Вот оно! Причём дворец я должен покинуть ненадолго. Ведь не рассчитывали же они, что меня можно будет дурачить вечно? Нет, что бы те, кто написал записку, ни замышляли, проделать это они должны очень быстро — до того момента, как я пойму, что меня надули.

Я развернулся и бросился обратно. Около дверей замка я встретил Ольгу.

— Энинг, ты откуда это? Я тебя везде ищу.

— Слушай, ты мне сейчас записки не писала? — Я уже знал ответ.

— Ты что, заболел? Зачем я тебе буду записки писать, если я и так могу всё тебе сказать? А что случилось? Энинг, ты что такой бледный?

Я коротко рассказал о случившемся. Ольга покачала головой.

— Ты что, не мог сообразить, что записка поддельная? Зачем мне надо было передавать её через слугу? Но ладно, сейчас не это главное. Сейчас надо узнать, кто и зачем её написал.

— Кто — я догадываюсь, а вот зачем… у меня такое чувство, что сейчас мы это узнаем.

Тут около нас остановился один из слуг.

— Милорд, его величество Отто III требует вас к себе. Следуйте за мной, милорд.

Мы с Ольгой тревожно переглянулись. Я пожал плечами и зашагал следом за слугой. Ольга пошла со мной. Как ни странно, но слуга повёл нас не в кабинет, где недавно проходило совещание, а в сторону пристройки замка, в которой располагались постоянно живущие при королевском дворе дворяне. Король вместе с Ратобором ждал нас в коридоре около одной из дверей. Здесь же стояло несколько испуганных слуг, барон Сегорский и кое-кто из его компании.

— Вот он, именно его я видел! — заявил один из прихвостней барона.

— Я сам разберусь, господин Виретор, — оборвал его король. — Милорд, не могли бы вы сказать, где были последние двадцать минут?

Мы с Ольгой встревоженно переглянулись, что не укрылось от присутствующих.

— Могу, ваше величество. Я был в парке.

— Один?

— Да, ваше величество.

Брови Ратобора резко взметнулись вверх:

— Я думал, ты на озеро только вместе с моей дочерью ходишь.

— Дело в том, что один из слуг передал мне записку, в которой Ольга просила поскорее прийти к озеру, поскольку она узнала что-то ужасное, — я покосился на стоявшего тут же барона Сегорского, но не стал уточнять, про кого именно она что-то узнала. — Я помчался на озеро, но никого там не нашёл. Тогда я и сообразил, что записка была поддельной. Я побежал обратно и на крыльце встретил принцессу, которая и сказала мне, что никакой записки не писала.

— Ложь! — категорично заявил Эльвор. — Пусть в таком случае покажет записку.

Король вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами.

— В конце была просьба уничтожить записку. Я бросил её в камин. А в чём, собственно, дело?

Отто задумчиво посмотрел на меня, потом на сына, который только что подошёл.

— Убили одного из моих гостей, — наконец сообщил он. — Одного из друзей барона Сегорского — господина Тальбора.

До того, как король сказал последнюю фразу, я уже думал, что всё понял. Меня ложной запиской отзывают на озеро, где меня никто не мог видеть, потом несколько подкупленных слуг заявят, что якобы видели, как я входил в комнату к убитому. Но если убитый один из друзей Эльвора… Я, конечно, не заблуждался относительно Эльвора, но всё же не думаю, что ради сведения счётов со мной он готов убить одного из своих друзей. Вряд ли у него их много.

— И вы думаете, что это сделал Энинг?! — возмутилась Ольга.

— Мы ничего не думаем, — ответил Отто. — Один из слуг заявил, что видел, как Энинг пробирался к стене, куда выходят окна комнаты Тальбора. Другой видел, как Энинг выбежал из замка и помчался куда-то.

Вот последний слуга, скорее всего, говорит правду — дорога к озеру действительно ведёт в сторону этой пристройки, а вот первый слуга врёт. Никуда я не пробирался.

— Но ведь есть слуга, который доставил записку! Он может подтвердить это! Позовите его! — потребовала Ольга.

Я задумчиво покачал головой. Ольга удивлённо посмотрела на меня.

— Я думаю, что если один из слуг видел, как я пробираюсь к окнам, то вполне возможно, что и второй ничего мне не передавал.

Эльвор усмехнулся:

— Ты признаёшься в своём преступлении?

— Мне кажется, — спокойно возразил Отто Даерх, — что Энинг имел в виду несколько не то. Он намекает, что если один слуга сказал неправду, то и второй может солгать. Но позвать всё же его стоит.

Несколько минут потратили на поиски этого слуги. Я узнал его сразу — именно он и передавал мне записку. Но тот, глядя на меня честными глазами, заявил, что никакой записки мне не передавал. Ольга вскипела, и отцу с трудом удалось её успокоить.

— Я не верю, что Энинг вот так просто убил кого-то, — заявил Ратобор, — но вынужден признать, что все улики против него.

— А нож? Ваше величество забыли про нож! — опять вмешался Эльвор.

— Какой нож? — удивился я.

— Тальбора убили твоим метательным ножом, Энинг, — объяснил Ратобор. — Нож метнули в окно, попав убитому в шею.

— В окно? Но мы на втором этаже?!

— На стене есть небольшой выступ. На нём и стоял убийца. Там даже следы остались. А залезть на него никакого труда не составляет.

Ясно. Всё рассчитано. Но кто мог это подстроить?

— Я так понял, что теперь меня должны арестовать?

— Сожалею, — ответил король. — Могу сказать, что сам я не верю в твою виновность и постараюсь провести самое тщательное расследование.

— Подождите! — вмешалась Ольга. — Можно позвать Эльвинга, он же эльф и сможет сказать, лгут слуги или нет.

Эльвор расхохотался:

— Твой эльф скажет что угодно, лишь бы выгородить своего дружка. Не удивлюсь, если окажется, что этот эльф помогал ему.

— Заткнись ты, подонок! — вскипела Ольга. — Скорее окажется, что это именно ты и есть убийца!

— Помолчите все! — попросил я. — Дайте мне подумать!

Эльвор хотел было возмутиться, но король тут же оборвал его и с надеждой посмотрел на меня.

Думал я недолго.

— Ваше величество, могу ли я осмотреть место убийства? Может быть, я сумею найти то, что не заметили остальные. А вы можете пройти со мной и наблюдать, чтобы потом никто не сказал, что я что-то подбросил.

— Соглашайтесь, ваше величество, — попросил Ратобор. — Помните наш разговор? К тому же я, как и моя дочь, не верю, что Энинг — убийца.

Отто кивнул:

— Хорошо, пройдёмте, господа.

— Только не все. Вы затопчете все следы. Пусть это будете вы, Ратобор, Даерх, Эльвор и всё.

— Хорошо.

Впятером мы осторожно вошли в комнату. Я обратил внимание, что засов у двери сломан. Значит, в комнату долго стучали, потом позвали управляющего и только потом её взломали. Я ожидал тут же увидеть труп, лежащий поперёк ковра, но его не было. Я удивлённо посмотрел на короля.

— В ванной, — пояснил он.

Я кивнул и осторожно шагнул в ванную. Так же осторожно за мной прошли остальные.

Труп я увидел сразу. Видно, что человек умер мгновенно и всё произошло неожиданно для него. Нож попал в основание черепа. Убитый даже обернуться не успел. Он как стоял, так и упал лицом на зеркало, а потом сполз на пол. Щёки человека были намылены, и одна половина уже побрита. В руке Тальбор сжимал бритву, которую не выпустил даже мёртвым. Здесь же на подставке стояла кисточка, которую Тальбор не успел промыть. Из крана в раковину текла незакрытая вода.

Что же здесь искать? Я растерянно огляделся. Как бы поступил мой любимый Шерлок Холмс? Я осторожно, стараясь не затоптать улики, подошёл к убитому. Нагнулся осмотреть рану. Нож действительно мой. Но это ни о чём не говорило. Метательные ножи я с собой по замку не таскал, а если в этом заговоре участвовали и слуги, то им не составило труда украсть нож из моей комнаты.

Я выпрямился и машинально посмотрелся в зеркало. Отвернулся, и тут, словно молния, мелькнула одна мысль. Я резко повернулся обратно к зеркалу. В нём отражалось открытое окно, из которого, очевидно, и бросили нож. А почему, собственно, открыто окно? Ведь на дворе начало ноября.

— Почему открыто окно? — спросил я.

— Это привычка Тальбора, — пояснил Даерх. — Он даже зимой купался в ванне с открытым окном. Он никогда его не закрывал.

— Понятно, — задумчиво протянул я. — Предполагалось, что убийца об этой привычке знал.

Даерх мигом всё понял.

— Конечно же! Ты не мог знать об этой его привычке. Значит, ты не мог быть убийцей.

Эльвор хотел было возразить, но я его опередил:

— Нет, Отто. Это ничего не значит. Выбить окно нетрудно. Просто открытое окно стало приятным сюрпризом для убийцы. На самом деле меня заинтересовало не это…

Я подошёл к окну и высунулся из него. Ага, вот и карниз, на котором стоял убийца. А вон по тому плющу залезть на него можно без особых проблем. Я вылез в окно и встал на карниз. Плющ рос слева. Я осторожно двинулся к нему и тут обнаружил, что мне мешает открытая створка окна. Рама открывалась наружу. Я попытался поднырнуть под неё, но окно было высокое, и расстояние от рамы до выступа на стене слишком мало даже для меня. Пришлось прикрыть окно, и только после этого я смог ухватиться за толстые стебли плюща. А ведь убийца проделал тот же путь, только в обратном направлении. Я пригнулся, проверяя, можно ли метнуть нож из-под рамы. Нет, метать его из-под рамы мог только идиот. Тем более что, прежде чем его метать, надо убедиться, а есть ли кто в ванной. Итак, моя мысль подтверждалась. Но стоит убедиться окончательно. Я вернулся в комнату.

— Отто, встань к зеркалу. Я хочу провести следственный эксперимент.

— Какой эксперимент? — поинтересовался он.

— Пока не буду говорить. Не хочу нарушать его чистоту. Но мне надо выйти из замка.

— Да он же сбежать хочет! — закричал Эльвор. — Сейчас выйдет, и ищи его!

— Я не хочу сбежать, а выйти мне надо только из этой пристройки.

Король несколько секунд смотрел на меня.

— Хорошо. Я верю ему.

— Ваше величество! — вскричал Эльвор.

— Помолчите, барон. Пусть Энинг делает что хочет.

— Хорошо. Тогда, Отто, встань к зеркалу, достань кинжал. Пусть твой кинжал будет бритвой. Делай вид, что бреешься. Ведь именно этим Тальбор и занимался. А я скоро вернусь.

— И долго мне изображать бреющегося? — поинтересовался Даерх.

— Пока я не вернусь. Ваше величество, прикажите выпустить меня, а то слуги, боюсь, меня задержат, если я попытаюсь выйти.

Король кивнул и прошёл к двери. Отдав распоряжение, он посторонился и пропустил меня. Я быстро помчался по коридору. Ольга за мной.

— Ты что задумал?

— Хочу кое-что проверить. Кстати, очень хорошо, что ты со мной пошла. Мне могут понадобиться свидетели.

Мы выбежали во двор замка. Я быстро сориентировался и двинулся в ту сторону, где находилось окно Тальбора. До знакомого плюща мы добрались довольно быстро. Ольга стала рассматривать единственное открытое окно, меня же заинтересовала земля. Под окнами, где рос плющ, она была рыхлая, и на ней отпечатались следы человека. Впрочем, их явно пытались скрыть, но не совсем успешно. Я обратил на это внимание Ольги.

— Запомни всё это.

— Ты можешь объяснить, зачем это надо?

— Просто запомни. Я пока не хочу делать выводы. Ладно, теперь возвращайся обратно, а я полез. Постараюсь повторить «подвиг» этого убийцы.

Ольга удивлённо смотрела, как я старательно карабкаюсь по плющу. Потом пожала плечами и побежала обратно.

Я забрался на карниз и двинулся к открытому окну. К счастью, оно находилось не очень далеко. Я ещё раз попытался поднырнуть под раму, не потревожив её, но лишь чудом не загремел вниз. Пришлось закрыть раму. Я достал кинжал, сделав вид, что собрался метнуть его, и встретился взглядом с удивлённым Даерхом.

Я усмехнулся — мои мысли подтверждались. Я влез в окно под удивлённые взгляды присутствующих и посмотрел на Отто.

— Почему вы обернулись, Отто? Ведь я же просил изображать бреющегося человека, пока не вернусь?

— Но я и изображал. Но тут я увидел в зеркале, что рама вдруг закрылась, а потом в окне появилась чья-то голова. Вот я и обернулся.

— Ты увидел голову в зеркало?

— Ну да. Я же говорю, что увидел, как закрывается рама, присмотрелся и увидел тебя.

— Хорошо. Тогда вопрос: Тальбор — слепой?

— С чего ты решил? — удивился Даерх.

— Тогда почему он не увидел, как закрывается рама, и не обернулся? Почему он получил нож в затылок, а не в лицо? Отто, ты же обернулся. Если бы я его метнул, то он никак не мог попасть тебе в затылок.

Ратобор, король и принц недоумённо переглянулись.

— А ведь действительно, — заметил Ратобор. — И подобное никому не пришло в голову. И как ты это объясняешь?

— Ещё не знаю. Но кое-какие мысли у меня есть. Если позволите, то теперь я хочу кое-что посмотреть в комнате.

Но прежде я нагнулся, подобрал кисточку для бритья и понюхал. Крем приятно пах какими-то травами. Замечательно. Я вышел в комнату. Остальные, заинтересованные моими действиями, последовали за мной. Я же направился прямо к выломанной двери. Поднял обломок засова и понюхал его. Он, хоть и слабо, но отчётливо пах теми же травами. Я улыбнулся своим мыслям и кивнул: просто замечательно. Теперь я знал, как убили Тальбора. Даже предполагал кто, но вот почему — это для меня оставалось загадкой.

Удивлённый Отто поднял засов и тоже понюхал его.

— Ваше величество, — попросил я Ратобора. — Позовите, пожалуйста, вашу дочь.

Ратобор так заинтересовался, что даже не возмутился тем, что я использую его как слугу. Он вышел из комнаты и через минуту вернулся с Ольгой.

— Ваше высочество, — обратился я к ней. Ольга вмиг поняла, что моё официальное обращение что-то значит, подобралась и приготовилась внимательно слушать. — Опишите то, что вы видели на улице.

Ольга удивилась, но послушалась. Она довольно подробно описала следы, которые мы обнаружили, куда они вели.

— А ещё следов ты не видела? — спросил я.

— Каких следов? — удивилась она. — Энинг, ты же тоже видел? Не было там никаких других следов. Ясно, что убийца подошёл к плющу, забрался на него, попытался замести следы…

— С плюща? — ехидно поинтересовался я.

— Что? — Ольга удивлённо посмотрела на меня.

— Ты говоришь, что убийца по дорожке подошёл к плющу. Потом он залез на него, а дальше? Повис вниз головой и замёл следы?

— Но… — Ольга растерянно посмотрела на меня. — Ведь следы вели к плющу и были засыпаны…

— А ты не удивилась, что там только одни следы?

— А сколько их там должно быть?

— Но ведь предполагалось, что убийца не только залез к окну, убил Тальбора, но ведь потом он должен был слезть. Где следы, которые вели от плюща?

Ольга задумалась.

— Но их там не было. Не было!

— Вот именно, — кивнул я.

— Убийца мог уйти через дверь комнаты, — возразил Эльвор.

Я уничижительно посмотрел на него:

— А потом убитый встал и закрыл дверь на засов. Очень вежливо с его стороны.

Ратобор и король растерянно смотрели на меня.

— И что всё это значит? — первым не выдержал принц.

— А то, что я знаю, как убили Тальбора. Предполагаю кто, но не могу понять зачем. Ладно, давайте позовём всех, кто стоит в коридоре. Их это тоже касается.

Даерх буквально выбежал из комнаты и вернулся с остальными. Я оглядел вошедших. Здесь находились почти все из компании Эльвора и слуги, которые давали против меня показания. Именно они меня и интересовали. Все мои выводы не стоили и ломаного гроша, если мне не удастся сломить именно этих двоих. Именно для них я и собирался устроить этот спектакль.

Я рассадил всех в комнате и закрыл дверь в ванную, чтобы присутствие трупа никого не смущало.

— Итак, господа. Сейчас мы собрались, чтобы разобраться в смерти господина Тальбора. Тут открылись кое-какие факты, которые показывают нам это убийство совсем в другом свете. — Я коротко описал то, что мы обнаружили. При этом я не сводил взгляд с тех двоих слуг, что заставляло их нервничать всё больше и больше. — Себя я из убийц исключил сразу, поскольку никого не убивал. — Эту фразу я добавил специально для них. — Однако, чтобы снять с себя подозрение, мне нужно было понять, как произошло убийство. И вот какие выводы я сделал из фактов, обнаруженных мною: убийца не залезал в окно, чтобы убить Тальбора. Иначе тот обязательно заметил бы его в зеркале и обернулся. Тогда нож попал бы в грудь, а не в спину. На самом деле убийца вылез из окна. Это было ясно ещё и потому, что на выступе нет грязи. Ведь чтобы залезть по плющу, убийце было необходимо наступить на сырую землю, которая неизбежно должна была пристать к обуви. Но почему земли на выступе тогда не было? Да потому что, как я уже говорил, убийца вылез из окна, а не влезал в него.

— Но ведь следы вели к плющу! — растерянно заметила Ольга.

— Правильно. — Я встал и прошёл по комнате спиной вперёд. — Вот так. Трюк старый, но безотказный. Поэтому и следы замели. Убийца пятился по тропинке и палкой засыпал их. А засыпал они их затем, чтобы никто не заметил, что следы на самом деле больше моих. Теперь, если их обнаружат, а обнаружат их при ведении следствия обязательно, все будут уверены, что убийца забрался именно здесь. Но зачем такие сложности? А затем, чтобы никто не понял, как действительно убийца попал в комнату. На самом деле Тальбор сам впустил убийцу.

— Как вежливо с его стороны, — едко заметил Эльвор. — Встал и открыл!

— Именно: встал и открыл! И потому открыл, что прекрасно знал его. Знал и не опасался. Вот как всё происходило на самом деле: Тальбор встал утром, умылся, намылил щёки и приготовился бриться. Тут к нему постучали. Он чертыхнулся и пошёл открывать. При этом руки у него были в креме. Он подошёл к двери и спросил, кто там. Ему ответили. Он знал этого человека и потому безбоязненно открыл дверь, впустил убийцу и снова закрыл её. Я ещё раз повторяю, руки были в креме для бритья. Если вы понюхаете обломки засова, то почувствуете этот запах — он ещё не успел выветриться.

— А ведь верно! — хлопнул себя по лбу Даерх. — Я же ведь тоже почувствовал его, только не сообразил что к чему. Вот почему ты нюхал засов. Ты сравнил его запах с запахом крема.

— Именно. Тальбор идёт в ванную, где продолжает бриться. Убийца стоит у окна, они о чём-то разговаривают. Потом достаёт украденный у меня нож. Я не знаю, видел Тальбор его в зеркало или нет. Скорее всего, не мог не видеть, но доверял убийце настолько, что даже не повернулся. Бросок — и Тальбор падает, так и не успев закончить бритьё. Убийца вылезает из окна. Доходит до плюща и задом наперёд шагает к тропинке. Засыпает следы. Убедившись, что теперь никто не разберёт, чьи они, он спокойно уходит. А дальше в дело вступают подкупленные слуги. Один якобы видит, как я иду к окну, а другой якобы не давал мне никакой записки.

Несколько секунд царила тишина.

— Узнаю! Всё равно узнаю! — Король Отто в ярости уставился на трясущихся слуг. — Лучше сразу сознайтесь!

Нервы одного из слуг не выдержали. Он мелко затрясся и рухнул на колени.

— Пощадите, ваше величество! Умоляю!

— Энинг прав?!

— Да, ваше величество! Мне было приказано сообщить, что я видел его около окна.

— Кто?!

— Не знаю. Он скрывал лицо. Он заплатил мне двести динаров.

— А ты что скажешь?! — Отто обернулся ко второму слуге. Я никогда не видел Отто в такой ярости. Но слуга только дрожал. Он пытался что-то сказать и не мог. Король всё понял. — Взять их! Я сам с ними разберусь. Они мне скажут, кто их надоумил на эту подлость!

— Вряд ли, ваше величество, — вздохнул я. — Кто бы ни готовил это убийство, но он вряд ли открылся слугам. Вы же сами слышали, они не видели лица.

— Но кто же убийца?

Я покачал головой:

— Увы. Могу сказать только, что Тальбор убийцу знал. Убийца — кто-то из очень близких друзей Тальбора. Простому знакомому он не позволил бы находиться в ванной комнате во время своего бритья.

Король повернулся к побледневшему Эльвору.

— Насколько я знаю, — медленно заговорил король, — кроме вашей компании у Тальбора нет близких друзей. — Король минуту о чём-то раздумывал. — Энинг, чёрт возьми! Я не могу арестовать всех. Можно как-нибудь определить убийцу?

— Не знаю, ваше величество, — беспомощно пожал я плечами. — Если бы дело происходило у нас, то там смогли бы по отпечаткам пальцев установить убийцу. Вряд ли он надевал перчатки, когда бросал нож.

— Отпечаткам пальцев? — озадаченно спросил король.

— Вы же не знаете, — сообразил я. — Посмотрите на свои руки. — Я заметил, что абсолютно все уставились на свои ладони. — Присмотритесь внимательно к кончикам пальцев. Видите узор на них? Так вот, у каждого человека он неповторим. Нет двух людей с одинаковым узором. Можете сравнить. — Дальше я коротко рассказал о дактилоскопии. — Так у меня на родине определяют человека, который касался того или иного предмета. Можно снять отпечатки с кинжала, а потом сравнить с отпечатками пальцев всех друзей Тальбора. Но здесь это невозможно.

— А с помощью магии? — вдруг спросила Ольга, продолжая рассматривать свои пальцы. — Ведь с её помощью можно сделать то, что у тебя на родине делают с помощью этой… технологии.

Вряд ли кто понял последнее слово, поэтому сейчас все смотрели только на меня.

— Не говори чепухи… — Тут я замер с открытым ртом. Магия, конечно. Помню, мама в детстве мне читала одну сказку. — Конечно! Магия! Как я раньше об этом не подумал! Кто-нибудь, сходите за Леонором!

Король только глазом моргнул, и тотчас кто-то уже мчался из комнаты. Я же заметил, как Эльвор обменялся с кем-то встревоженным взглядом. Ага, значит, ты что-то знаешь.

Леонор появился довольно быстро. Слухи об убийстве уже распространились по замку. Также было известно, кто обвиняемый. Поэтому все мои друзья и родители были неподалёку, взволнованно ожидая известий. Я коротко рассказал об отпечатках.

Леонор задумался.

— Не знаю. Я никогда с таким не сталкивался.

Я ухватил Леонора за рукав и потащил в другую комнату.

— Всё не так сложно, — громко сказал я. Потом закрыл за нами дверь и тихо объяснил, чего от него хочу. Леонор возмутился. Мне с трудом удалось его успокоить. В конце концов он мрачно согласился со мной, заявив, что всё равно ничего не выйдет. Потом потребовал конкретизировать его роль. Я объяснил так подробно, как мог.

— Хорошо, милорд. Только ради вас я согласен побывать шутом. — Он раздражённо взмахнул рукой и вышел к ожидающим его людям. Я следом.

Леонор неуверенно кашлянул и оглядел зал:

— Тут милорд подкинул мне одну идею… Пожалуй, стоит попробовать. Хотя должен признать, что магия эта не из простых. Но мне нужны кое-какие предметы. Сейчас я за ними схожу, а вы пока соберите всех подозреваемых.

Леонор вышел. Люди же загудели, обсуждая ситуацию.

— Что вы задумали? — спросила Ольга.

— Одно колдовство. Увидишь.

Леонор вернулся минут через двадцать, неся в руке небольшой, но глубокий чугунок. Кто-то рассмеялся, кто-то удивлённо посмотрел на Леонора. Леонор же кинул в мою сторону мрачный взгляд и водрузил чугунок на стол.

— Мне нужен нож, которым убили Тальбора.

Даерх тотчас вошёл в ванную и вскоре вернулся с окровавленным ножом. Леонор брезгливо взял его, положил рядом с чугунком. Отступив на шаг, он принялся читать заклинание. Вскоре рукоять ножа засветилась. На этом светящемся фоне отчётливо просматривался чей-то отпечаток пальца. Вот он оторвался от рукояти, немного повисел в воздухе, а потом исчез внутри чугунка. Леонор вытер вспотевший лоб.

— Здесь все, кто должен пройти испытание, ваше величество?

Король кивнул:

— Я велел прибыть всем.

— Хорошо. Тогда слушайте. Сейчас с помощью магии я скопировал отпечаток пальца убийцы и поместил его внутрь чугунка. Пусть каждый по очереди подойдёт ко мне и опустит руку в чугунок. Он должен обязательно кончиками пальцев дотронуться до дна чугунка, иначе магия не сработает. Именно на дне и расположен тот отпечаток. Ваши отпечатки сравнятся с тем, что находится внутри. Если они совпадут, то чугунок подаст сигнал. Так мы и узнаем убийцу. Да, вот ещё. Когда будете вытаскивать руку из чугунка, то сжимайте её в кулак и не разжимайте, пока я не разрешу. Магия эта ещё неизученная, и возможно, если вы не будет соблюдать моих предписаний, у вас на несколько дней отнимется рука.

Угроза возымела своё действие, и люди испуганно попятились. Что значит для дворянина лишиться на несколько дней руки, в которой он держит меч, было понятно.

— Итак. — Леонор оценивающе посмотрел на чугунок и встал рядом с ним. — Подходите по одному.

Воцарилась неуверенная тишина. Никому не хотелось идти первому испытывать неизвестную магию. Тут вперёд вышел Отто Даерх.

— Полагаю, что хоть я и не отношусь к близким друзьям Тальбора, но меня он тоже беспрепятственно впустил бы к себе. — Подавая пример, он подошёл к столу и решительно сунул руку внутрь чугунка. Все замерли, но ничего не произошло.

— Довольно, ваше высочество, вы не убивали Тальбора, — кивнул Леонор.

Отто вытащил сжатую в кулак руку и отошёл к стене. Теперь вперёд несмело двинулся Эльвор. Он немного постоял около чугунка, а потом тоже сунул туда руку. Также ничего не произошло. Я увидел, как переглянулись король и Ратобор, они, кажется, были уверены, что именно он убийца. После Эльвора опустил руку следующий человек, потом ещё. Чугунок ни разу не подал никакого сигнала. С каждым человеком, выдержавшим экзамен, король мрачнел всё сильнее и сильнее. Вот уже прошла испытания вся компания Эльвора. Вот испытали всех слуг, находившихся в комнате.

— Похоже, идея благополучно провалилась, — насмешливо заметил барон Сегорский. — Или… ведь наш рыцарь ещё не проходил испытания? Интересно, почему?

— Хватит, — оборвал его король. — Мы уже решили, что Энинг не убивал вашего друга.

— Тогда пусть пройдёт испытание.

Я пожал плечами и подошёл к чугунку:

— Если барону так хочется, я суну руку в этот горшок, но это ничего не даст. По той простой причине, что этот чугунок самый обычный. В нём нет ни капли магии.

— Что?! — Этот вопрос, кажется, был задан одновременно всеми. А Ратобор и король смотрели на меня с таким изумлением, как будто у меня выросли крылья. Только принц смотрел оценивающе и выжидательно.

— А то! — неожиданно взорвался Леонор. — Это была не моя идея. Энинг, по сути, заставил меня. А я не могу сделать такую магию без подготовки. Мне необходимо как минимум полгода для изучения всех аспектов этих чёртовых отпечатков. Не ждите от меня чуда!!!

— Зачем тогда весь этот цирк? — тихо спросил меня король.

— Минуту, ваше величество. Немного терпения. Я сказал, что чугунок самый обычный, но это не совсем так. Да, в нём нет ни капли магии, но кое-чем он отличается от обычных чугунков. Его отличие в том, что его дно вымазано сажей. — Я сунул руку в чугунок, потом вытащил её и показал пятерню: она была перемазана сажей. — Если те, кто проходил испытание, посмотрят на свои руки, то они обнаружат, что они тоже испачканы. Из всех испытуемых чистыми они останутся только у одного человека. — Я смотрел на девственно чистые руки Эльвора. Постепенно все также посмотрели на его руки. — Они остались чистыми у того, кто не дотронулся до дна чугунка. Леонор ведь сказал, что магия не подействует, если человек не коснётся дна. Только один человек мог опасаться прикоснуться к дну чугунка.

Постепенно до всех дошло. Люди стали отодвигаться от Эльвора, так что вскоре тот оказался в центре круга. Даже его друзья постарались отодвинуться подальше. На миг даже воцарилась полная тишина. Эльвор и не пытался оправдаться. Он смотрел на меня с такой ненавистью, что мне даже жутко стало.

— Дьявол! Ты не человек! Ты дьявол! Будь ты проклят! — Эльвор сорвался с места и бросился к выходу. Кто-то попытался его задержать. Эльвор выхватил меч. — Назад, свиньи! Вы ещё не знаете меня!!! Назад, я сказал!

Но на него уже бросились со спины и повалили. Его друзья с каким-то непонятным оцепенением смотрели на происходящее. Зал взорвался криками — все принялись обсуждать происшествие. Но король уже взял всё в свои руки. Он распорядился отвести Эльвора в тюрьму и убрать тело. Несколько коротких команд, и большинство людей поспешили покинуть комнату. Король же теперь с каким-то странным выражением лица смотрел на меня.

— Энинг, ты опасный человек. Никогда нельзя сказать, что от тебя ждать в следующую минуту. Я даже готов признать тебя самым умным, самым хитрым и самым гениальным человеком на свете, если ты ответишь ещё на один вопрос. Последний, который остался непонятен: как бы Эльвор ни ненавидел тебя, но убить своего приятеля ради того, чтобы обвинить в этом тебя… это уж чересчур. Вот мне и кажется, что на самом деле за всем этим стоит нечто другое. Ты случайно не знаешь что?

Я отрицательно покачал головой.

— Придётся вам, ваше величество, остаться при вашем теперешнем обо мне мнении. Я сам задаю себе тот же вопрос.

— Ясно. В таком случае пройдём ко мне в кабинет. У меня есть к тебе пара вопросов относительно твоего спектакля.

В личном кабинете короля собралась вся моя семья, Далила, Ролон, Леонор, Ратобор с дочерью, король с сыном, Эльвинг и я. Время было послеобеденное и, поскольку никто из нас не ел, то слуги подали еду прямо в кабинет. Кабинет для обеда был приспособлен плохо, но король отказался идти в столовую, где, как он выражался, за каждой колонной стояло по слуге, которые спешили разнести разговоры господ по всему городу.

Мама очень близко приняла к сердцу всё произошедшее. Особенно её возмутило, что кто-то мог подумать, будто я способен на такое хладнокровное убийство. Мне оставалось только промолчать, хотя кое-кто удивлённо посмотрел на неё. Отец в споре не принимал участия, только старался успокоить маму. Далила больше молчала, предпочитая слушать. Разговор вёлся в основном между монархами, принцем и мной и свёлся к тому, что они засыпали меня вопросами, а я отвечал.

— Энинг, как ты догадался использовать чугунок таким способом? — Даерх никак не мог прийти в себя после моего «магического» прибора.

— Очень просто. Я вспомнил одну сказку, которую мама читала мне, когда я был маленьким. — Я улыбнулся маме. — Там была почти аналогичная ситуация. Если коротко, то однажды звери совместно сварили кашу в чугунке и оставили её до утра, чтобы утром съесть. Но один из зверей не вытерпел и ночью всё съел сам. Когда звери проснулись утром, то обнаружили, что каши-то нет. Ну, ёж и предложил каждому засунуть лапу в чугунок. Как только вор коснётся дна чугунка, так тот закричит. Вор, естественно, не коснулся дна. Так его и вычислили, так как у всех остальных лапы оказались в саже.

— Действительно, похоже, — согласился король. — Но почему ты вообще решил поступить так? Ведь ты не мог заранее знать, сможет ли Леонор сделать это или не сможет? Мне кажется, что ты ещё раньше думал об этой инсценировке.

— Правильно, ваше величество. Дело в том, что я не верю в магию. Нет-нет, я знаю, что магия существует, видел её в действии, но я не могу поверить в неё сердцем. Вы знаете, что я из другого мира, где магия не действует. Там всё устроено рационально и логично. Вот я и искал логическое решение. Когда Ольга посоветовала обратиться к помощи магии, я решил, что она шутит. Потом сообразил, что для людей, выросших в мире магии, она кажется обычным явлением и все привыкли многие проблемы решать с её помощью. Я подумал, что если все верят в возможности магии, то поверят и в мою сказку. А дальше дело оставалось за малым — убедить всех, что чугунок и в самом деле стал магическим. Серьёзных магов в комнате не было, и разоблачить блеф Леонора никто не мог.

— Но я сама видела, как этот отпечаток отправился в чугунок, — возразила Ольга.

— Иллюзия, ваше высочество, — ответил Леонор. — Всего лишь иллюзия. Подобный трюк сможет провернуть любой ученик мага. Должен признать, я не верил в этот замысел и не одобрял его. Но он сработал.

Король покачал головой:

— Если бы мне кто рассказал об этом, то я бы тоже не поверил. Хм, разоблачить убийцу с помощью чугунка и сажи…

— Ничего удивительного, — возразил я. — Так же в моём мире люди верят в возможности технологии.

Тут, неожиданно для всех, заговорил Ролон:

— Если бы вы были с ним знакомы столько, сколько мы, то не удивлялись бы. Но, мне кажется, я смогу кое-что прояснить в этой истории. Так сказать, профессиональное мнение. Скорее всего Тальбора убили вне всякой связи с Энингом. Просто Эльвор решил не просто убить за что-то своего приятеля, но и свалить вину за это на своего врага, который унизил его перед всеми.

— Об этом я тоже думал, — с досадой прервал его король.

— Не сомневаюсь, — спокойно ответил Ролон. — Меня тревожит другое. Сразу видно, что фальшивка с Энингом изготовлена на скорую руку. Серьёзного испытания она не выдержит. А о том, что серьёзная проверка обязательно будет, Эльвор не мог не догадаться. Ясно, что вы, ваше величество, по какой-то причине поддерживаете нового барона. Даже готовы пойти на ссору с очень влиятельным человеком.

— Откуда ты знаешь?! — Король даже с кресла вскочил. — Я считал, что об этом разговоре никто не знает!

— О каком разговоре? — Я удивлённо завертел головой.

— Всё просто, — объяснил Ролон. — О твоей стычке у ворот я узнал быстро. Узнал и о том, каким именно образом ты это проделал. Между прочим, до этого Эльвор считался сильным бойцом. Но это не важно. Вскоре я был свидетелем, как какой-то важный господин требовал поставить зарвавшегося новичка, посмевшего поднять руку на Эльвора, на место. Далее я видел, как этот господин прошёл в кабинет короля. Вышел он оттуда очень сердитым. Вскоре я узнал, что этот человек — дядя Эльвора. Так что, о чём шёл разговор в кабинете короля, я догадался без труда. Как догадался и о его результате.

Король наградил Ролона сердитым взглядом. Потом, поняв, что эта его сердитость на того не действует, хлебнул вина.

— Даже в собственном доме за тобой следят, — тихо буркнул он. Потом нехотя кивнул. — Всё верно. Он действительно приходил ко мне по поводу Энинга. Но к тому времени я уже знал все подробности поединка. Он ушёл недовольным.

— Вот именно. К тому же Энинг дружит с принцессой Китежа, а значит, поддержка великого князя также ему обеспечена. Да и мы, его друзья, тоже не стали бы сидеть сложа руки. Нет, Эльвор не мог не знать, что серьёзной проверки его обвинение не выдержит. Всё это могло продержаться максимум несколько дней. А дальше Энинга неизбежно оправдывали. — Ролон задумчиво посмотрел на меня. — По какой-то причине тебя намеревались на несколько дней отстранить от всех дел.

— Но зачем? — удивился я. — Да, я присутствую на разных совещаниях, но не понимаю там и половины того, что говорят. Я и не выступаю там. Кому я мог помешать? Сверкающему?

— У тебя на Сверкающего уже аллергия, — буркнул Ролон. — При чём тут эти ваши совещания? Здесь скорее пахнет какими-то внутренними интригами. Что-то происходит за кулисами дворца, и это что-то совсем не обязательно связано со Сверкающим.

Тут вмешалась Далила:

— Я тоже это чувствую. Можете мне не верить, но что-то здесь происходит.

— Так мне что, прикажете теперь каждой тени опасаться? — вскипел король.

— Зачем? — вежливо спросил Ролон. — Но принять кое-какие меры стоит. Что-то в ближайшие дни произойдёт. Кстати, это готовится не обязательно против вас. Может, обычная борьба за влияние.

Король что-то сердито буркнул на это предположение.

— Отец, мне кажется, господин Ролон говорит дело. Иного объяснения я тоже не вижу.

— Вот и принимай эти меры!

Отто поклонился отцу, принимая приказ.

— А что именно вы намерены делать? — поинтересовался я.

— В связи с чем?

— Ну, Ролон же сказал, что в ближайшие дни что-то произойдёт, а вы согласились.

— Пока не знаю. — Отто уже успокоился и теперь брезгливо стряхивал со штанов капли. — Но первое, что я сделаю, это введу в замок побольше людей.

— Когда приезжают представители империи, Амстера и Бриттов? — вдруг спросила Далила.

Король удивлённо посмотрел на неё:

— Через два дня. А что?

— Именно в этот день и произойдёт всё, — уверенно заявила Далила.

— Почему? — Мы все удивлённо посмотрели на неё.

— Самое удобное время. Народу куча. Личная охрана, слуги. При этом никто из них друг друга не знает.

— Но это может быть только в том случае, если за всем этим стоит Сверкающий, — возразил Ролон.

— Но ты не будешь отрицать, что для Сверкающего эта встреча — идеальный вариант разрушить коалицию против него? Даже если эти события никак не связаны со Сверкающим, то упустить такую возможность нельзя.

Ролон открыл было рот, чтобы возразить, даже со стула привстал, но задумался и опустился обратно.

— Возможно, — вынужден был согласиться он.

Разговор затянулся до вечера и принял уже характер домыслов и догадок, которые быстро всем надоели. Ратобор и Отто погрузились в дискуссию о политических последствиях сегодняшних событий. Но лично мне находиться здесь уже надоело. В конце концов моё нетерпение заметил и король.

— Ладно, — встал он. — Все свободны. Нам с князем нужно ещё обсудить кое-что. — Ратобор согласно кивнул. — Я прошу задержаться Ролона, принца Отто и принцессу Диалину. — По какой-то причине Отто обратился к Далиле по её настоящему имени.

Мы все молча встали, поклонились и вышли. С огромным облегчением. Было видно, что разговор стал уже тяготить не только меня.

В коридоре мы разделились. Как ни хотели мои родители, чтобы я пошёл с ними и никуда больше не выходил из комнат, но позволить себе я этого не мог. Ещё не хватало, чтобы все подумали, будто новый барон испугался. Сейчас, наоборот, меня должны видеть все. Нехотя они признали мой довод и, заручившись моим обещанием прийти вечером к ним, ушли.

Тут из-за поворота навстречу нам вышел какой-то человек в богатой одежде, с рыцарским обручем и с мечом на поясе. Заметив нас, он резко остановился и осмотрел всех недружелюбным взглядом. Причём меня он рассматривал дольше других. Затем развернулся и исчез, хотя до этого он явно направлялся к королю.

— Ух, — Витька вытер выступивший пот. — Меня от этого человека в дрожь бросило. Кто он такой?

Эльвинг пожал плечами.

— Кажется, я знаю. — Ольга проводила взглядом человека. — Это и есть дядя барона Сегорского. Меня ему представляли. Как же его зовут… барон… барон… то ли Легтер, то ли Лехтер… нет, не помню.

— Интересно, что он хотел? — Эльвинг с любопытством посмотрел в ту сторону, куда ушёл дядя Эльвора.

— Ясно что. — Ольга мотнула головой. — Заступиться за своего племянника. «Ваше величество, мой племянник — сущий ангел, а злые люди его оклеветали», — попыталась передразнить этого дядю Ольга.

— Самое печальное, — вздохнул я, — что этот Эльвор наверняка избежит наказания.

— Почему? — Витька удивлённо посмотрел на меня. — Он же убийца!

— Ну и что? Ещё он очень богат и племянник одного из самых влиятельных людей при дворе. Скорее всего, он заплатит родственникам убитого кругленькую сумму, и те не будут выдвигать обвинение. А потом подключится и влиятельный дядя. В конце концов Эльвора отпустят, заставив заплатить штраф. Витька, ты просто не читал законов Тевтонии. За жизнь человека здесь можно заплатить виру. Только в том случае, если убийца не может этого сделать, его казнят. Причём виру могут платить только знатные люди. Но со знатностью у Эльвора всё в порядке.

— То есть и ты мог заплатить виру и тебя бы отпустили?

— Мог бы. Но что приятного в том, что меня бы считали убийцей? Нет, я предпочёл бы оправдаться.

— Глупый закон! — вскинулась Ольга. — У нас бы за убийство деньгами не откупился бы никто.

— Насколько я помню, — возразил я, — в Китежском княжестве тоже существовал такой закон и был отменён всего лишь сотню лет назад. Кстати, не все этим довольны. Ладно, хватит споров. Пойдёмте отсюда, а то до вечера будем стоять здесь.

— И куда пойдём? — спросил Эльвинг.

— А пойдёмте на озеро? — предложила Ольга. — И Рона с сестрой возьмём.

Это предложение радостно встретили все. Даже Рон с Лейзой согласились, хотя всё последнее время предпочитали быть друг с другом.

Запасшись булками, мы отправились на озеро. Несколько минут мы занимались тем, что молча скармливали лебедям хлеб. Те, радостно хлопая крыльями, подплывали к нам и, вытягивая шею, хватали подаяние. Рон, радостно смеясь, отламывал от своей булки кусок и бросал птицам. Лейза, посматривая на брата, также ломала хлеб, а потом, вытягиваясь на цыпочках, от плеча бросала куски в озеро. Мы с Ольгой стояли чуть в стороне и переговаривались.

— А всё-таки интересно, за что Эльвор убил своего приятеля? — вдруг спросила она.

— Сам бы хотел знать.

— Эй, Виттор!!! — Неожиданный крик прервал наш разговор, и я с недоумением обернулся. Несколько молодых людей, примерно ровесников моего брата, стояли чуть в стороне от нас и махали Витьке. Тот тоже обернулся, увидел их и махнул рукой.

— Ладно, ребята, дальше веселитесь без меня.

— Что, приятели? — ехидно спросил я.

— Так ведь не скучать же мне в обществе малолеток.

— Это кто тут малолетка? — возмутилась Ольга.

Но Витька её уже не слышал. Он бежал к своим новым приятелям.

— Я всегда завидовал в этом отношении брату, — задумчиво сказал я, глядя ему вслед. — Он всегда легко сходился с незнакомыми людьми и быстро заводил друзей. Мне везло меньше.

— Нет. — Ольга как-то странно посмотрела на меня. — Ты не прав. Твой брат легко заводит себе не друзей, а приятелей. Это разные вещи. Ты — да, сходишься с незнакомцами плохо, это я заметила, зато если ты с кем-то знакомишься, то, как правило, они становятся твоими настоящими друзьями. Леонор, Ролон, Далила, Рон, даже Эзип Рыжебородый.

Я удивлённо посмотрел на неё. Ольга усмехнулась:

— Да-да, не удивляйся. Я многое знаю про твои похождения.

— Я этого Рона прибью, — тихонько пообещал я, косясь на мальчишку, который в это мгновение что-то вдохновенно рассказывал сестре.

— Не стоит. От кого я тогда буду узнавать о твоих приключениях? — усмехнулась принцесса.

Мы переглянулись, посмотрели на Рона и рассмеялись.

— Ладно, пусть живёт.

На следующий день, едва покинув комнату, я узнал, что Эльвора выпустили на свободу. Поговаривали о каком-то баснословном штрафе, но такие деньги были мелочью для барона. В полдень я столкнулся с ним на лестнице. Обменявшись враждебными взглядами, мы разошлись. Но теперь я знал, что в этом дворце у меня есть смертельный враг. Враг, который не остановится ни перед чем, чтобы отплатить мне за всё, что я ему сделал. Понятно, что Эльвор сам виноват в своих бедах, но это дело меняло мало. Отныне каждый шаг мне следовало делать очень осторожно — кирпичи с крыш падали на головы прохожих и в этом мире.

Глава 4

Представители союзников начали съезжаться в Кёльн на следующий день после того, как выпустили Эльвора. Тогда же я стал свидетелем беседы Ролона с королём. Ролон протестовал против этого решения, а Отто терпеливо, что меня сильно поразило, объяснял, что не мог его держать в темнице.

— Но ведь совершенно ясно, что убийство Тальбора как-то связано с приездом представителей союзников! — горячился Ролон.

— Кому ясно? Приведи доказательства, и я сразу засажу Эльвора обратно. Твои догадки баронов не проймут, а они уже стали возмущаться тем, что я долго держу их собрата в тюрьме. Ещё немного, и они открыто выступят против меня. Конечно, из самых лучших побуждений. В общем, не могу я ничего сделать. И довольно об этом. Если и Ратобору не удалось меня переубедить, то ты уж лучше молчи.

Значит, Ратобор тоже не был согласен с тем, что Эльвора отпустили, и тоже ничего не добился. На Отто давили с обеих сторон, а результатом всей этой подковёрной борьбы стало появление Эльвора среди приглашённых на встречу с представителями союзников. По этому случаю дядя Эльвора разразился часовой речью, прославляя мудрых правителей, решивших бросить вызов тирании чёрного мага. Чем надоел всем до ужаса. Бароны же, которым все эти высокие материи откровенно были до лампочки и которые признавали только оружие, едва не стащили его с помоста. Этого дядю, то ли Легтера, то ли Лехтера, я так и не узнал его имени, спасло то, что он вовремя закруглился. Вскоре все собрались в огромном зале, в том самом, где проходила церемония моего представления.

Парадные мундиры баронов сверкали золотым шитьём, роскошные наряды дам поражали своим великолепием.

— Чрезвычайный посол Амстерского союза, благородный маркграф Леонтий Сверит! — громко объявлял церемониймейстер. — Чрезвычайный посол Византийской империи, проконсул Окин Велизарий. Чрезвычайный посол Бриттского королевства, его светлость лорд Джен Весморт.

Церемониймейстер внушительно стукнул жезлом и отступил в сторону, давая всем увидеть, как в зал одновременно входят три человека. Точнее, пытаются войти… Однако двери сразу для троих оказались немного узковаты, и в них послы застряли. Это вызвало небольшую заминку. В конце концов те кое-как протиснулись и, как ни в чём не бывало, торжественным шагом направились к ждущим их в центре зала Ратобору и Отто.

— Чего они все разом в дверь полезли? — удивился я. — Ведь ясно же, что втроём они в неё не пролезут.

— Ничего ты не понимаешь, Энинг, — усмехнулась стоявшая рядом со мной Далила. — Для посла пропустить вперёд другого означает признание, что тот занимает здесь более высокое положение, чем он сам. Кто же такое потерпит?

— Какая глупость!

— Дипломатический этикет, — поправила меня Далила.

— Я и говорю, глупость.

Помня предостережения Далилы и Ролона, я рассовал метательные ножи во все карманы, где только мог. Правда, я постарался, чтобы их видно не было. Но всё равно я сам себе казался идиотом. Ничего тревожного я не ощущал. Правда, я чувствовал ненависть Эльвора, направленную на меня, но уже успел к ней привыкнуть как к надоедливой, но не слишком опасной помехе.

Всё шло как обычно: сновали слуги с напитками, играл оркестр, танцевали пары, монархи о чём-то беседовали с послами. Я ещё раз внимательно оглядел зал. Нет, никакой опасности и никакой тревоги. Всё-таки Ролон не прав. Я нашёл его в толпе: Ролон весь отдался танцу с одной из местных красоток. Я покосился на Далилу, но та, похоже, не обращала на Ролона никакого внимания, беседуя с каким-то рыцарем. Я машинально отыскал всех рыцарей в зале. Это было не очень сложно, так как только им разрешалось на таких праздниках быть при оружии. К моему удивлению, рыцарей оказалось не так много. И это в Тевтонии, где, как говорили, на троих жителей приходится десять рыцарей? Всего двенадцать человек вместе со мной? Это был первый сигнал тревоги, но его я, к сожалению, не понял.

Второй прозвучал в тот момент, когда слуги стали вдруг подавать вино в огромных кувшинах. На моём представлении такого не было. Но я решил, что ради важных гостей король решил открыть все свои погреба.

— А что же это наш благородный рыцарь ничего не пьёт? — неожиданно раздался позади меня чей-то язвительный голос.

Я резко оглянулся и встретился взглядом с Эльвором. Тот насмешливо смотрел на меня, держа в руке огромный кубок вина. Он был подчёркнуто вежлив, спокоен, лёгкая усмешка играла на губах. И я не чувствовал исходящей от него ненависти — это был третий сигнал тревоги, но я опять его пропустил.

— Благодарю, барон, но вино, по моим наблюдениям, не очень благотворно влияет на мозги. По крайней мере вы можете служить тому подтверждением.

Глаза Эльвора вспыхнули привычной ненавистью, но тут же погасли. Надо же, а я думал, он сейчас бросится на меня. Но, к моему изумлению, Эльвор заговорил спокойно и даже примирительно:

— Милорд, я уже наслышан о вашем остром языке. Давайте забудем то злосчастное происшествие у ворот? Ведь каждый может ошибиться. Ну не хотите пить, не пейте, зачем же оскорблять благородных людей?

Эльвор поднял кубок и выпил изрядное количество вина. Опять я ошибся! А ведь я думал, что он отравить меня хочет. Да что же со мной творится?

— О чём разговор? — Рядом со мной остановилась Ольга, смерив Эльвора недружелюбным взглядом. — Энинг, ты обещал мне вальс!

Эльвор насмешливо поклонился принцессе и отошёл.

— Чего он хотел? — спросила Ольга.

— Самое странное, что я так и не понял. По-моему, он просто хотел поговорить.

— Ну-ну. Ладно, леший с ним. Между прочим, вальс уже начался.

— Тогда вперёд, принцесса.

Когда вальс закончился, я отыскал взглядом Витьку. Тот стоял в окружении своих приятелей и что-то им рассказывал. Я стал пробираться к нему. Странно, вроде слуг стало больше. Зачем их столько? И зачем нужны те корзины, которые они заносят?

Заметив меня, приятели Витьки расступились и слегка поклонились. Среди них не было ни одного рыцаря, и, как я понял, все они младшие сыновья баронов, которым никакое наследство не грозило.

— Виттор, где родители?

Витька удивлённо посмотрел на меня:

— Понятия не имею. Где-то здесь. А что?

Я с тревогой огляделся:

— Найди их и будь рядом. Что-то тревожно мне, Витька. Боюсь я каких-нибудь сюрпризов.

— Но…

Однако я уже пробивался к Ольге, которая стояла рядом с отцом. За спинами монархов я разглядел и родителей. Мать с отцом стояли в стороне от веселья где-то в углу и о чём-то оживлённо беседовали. Мама смеялась. Похоже, никакой праздник их сейчас не заботил. Так, здесь всё хорошо.

— Что-то потеряли, милорд? — опять раздался знакомый голос.

— Слушай, Эльвор, тебе не надоело ко мне приставать? Любой бы понял, что я не желаю тебя видеть.

— А может, я желаю извиниться?

— Извинись перед Тальбором, которого ты убил.

— Тальбор сам виноват, — совершенно спокойно ответил Эльвор. — Если бы он не был таким идиотом, то остался бы жив. Хочешь, расскажу, за что я убил Тальбора?

— Нет. Всё равно правду не скажешь.

— Почему же…

— Тревога!!! — Голос Ролона ни с чьим не перепутаешь.

Я резко обернулся.

— …я убил его за то, что он хотел выдать нас. — В тот же миг Эльвор выхватил кинжал и вонзил его мне в живот. На праздник никто не надевал кольчуг. Не было её и у меня. Но лезвие наткнулось на один из моих спрятанных ножей, отклонилось и воткнулось мне в бок.

То, что рана не опасна, я понял сразу: кинжал всего лишь пронзил кожу и верхние слои мышц.

Я охнул, скорее от удивления, чем от боли. Вот уж не думал, что Эльвор решится на убийство при всех.

— Получай, гадёныш! — прохрипел Эльвор мне в лицо. Он явно считал, что его удар удался. — Теперь ты знаешь, как оскорблять благородного барона, выскочка!

Не желая его разочаровывать, я схватился за бок и сполз на пол. Несколько секунд Эльвор торжествующе смотрел на меня, а потом нагнулся, чтобы добить. В тот же миг я ударил его левой рукой по горлу. Удар получился не совсем правильный, и Эльвор остался жив, но теперь он долго не встанет с постели. Незадачливый убийца, хрипя, рухнул рядом со мной. Я вскочил и огляделся. Теперь понятно, почему Эльвор решился на убийство: по всему залу шёл бой.

Заговор явно спланировали заранее. Не знаю, каким образом, но заговорщикам удалось не допустить на праздник большинство приглашённых рыцарей, и в зале только у двенадцати человек оказалось оружие. Заговорщики действовали быстро и слаженно. Подкупленные слуги внесли в зал корзины с мечами (вот что было в тех корзинах, а я-то думал — вино!). Заранее выбранные люди должны убить рыцарей и уже занимали свои места. Но в этот момент Ролон, которого, как и меня, терзали смутные тревоги, решил заглянуть в одну из принесённых корзин. Обнаружив там мечи, он поднял тревогу. Потом выхватил из корзины несколько мечей и, обороняясь одним из них, стал пробиваться к королю. Попутно он вооружил несколько человек, в которых был уверен. В результате его действий рыцари погибли не все. Пятеро остались живы и сейчас отбивались от бунтовщиков.

Всё это я оценил в доли секунды. Теперь надо решить, где я нужнее. Так, монархи. Там вроде всё в порядке. Ролон вовремя поднял тревогу, и несколько верных дворян, вооружившись чем попало, отражали наскоки заговорщиков. Ратобор, король и принц были вооружены, и они уже включились в бой. У убитых тут же забирали оружие. А тут ещё Ролон пробился к ним и притащил с собой штук пять мечей. Их тут же расхватали. За спинами короля и Отто укрывались послы. То ли струсили, то ли просто без оружия не рисковали сунуться в бой. А чуть дальше стояли мои родители, в ужасе наблюдая за происходящим. Ну, им-то точно ничего не грозит, по крайней мере пока живы Ратобор и Отто. Ольга была там же. Сообразив, что мои родители в этой ситуации самые беспомощные, она прибежала к ним и теперь стояла рядом, кого-то разыскивая в зале. Тут наши с ней взгляды встретились, и она замахала мне рукой. Потом показала на меня моим родителям. Так, а где Витька?

Витька, конечно, меня не послушал и остался с друзьями. Теперь их, безоружных, оттеснили в угол. Уже двое лежали на полу мёртвыми. И если бы один из них каким-то чудом не сумел вооружиться, то погибли бы уже все. Он, раздобыв где-то меч, в одиночку отражал наскоки сразу четверых заговорщиков. Вот там, пожалуй, я нужен.

Внезапное чувство опасности — меня атаковал один из заговорщиков. Пригнувшись, я пропустил удар над собой, потом резко распрямился и воткнул кинжал ему в живот. Не оглядываясь, выхватил нож и метнул его в одного из противников того отважного одиночки. Бросок точен, и один из заговорщиков рухнул лицом вниз. Его меч, звякнув, скользнул к приятелям Витьки. Его тут же подхватил один из них и встал рядом с товарищем. Я рванулся к ним на помощь. Темп пришлось взвинчивать на ходу. Вдруг дорогу мне заступили двое. Я проскользнул между ними. Один получил удар мечом, второму я просто полоснул кинжалом по горлу. Никаких эмоций не осталось. Я превратился в машину, нацеленную на убийство. Никогда раньше мне не удавалось достигнуть такой степени отстранённости от событий. Деррон всегда ругал меня за это, говоря, что я слишком сочувствую своим противникам. Более того, я никогда не вижу в противнике врага, и это всегда мешало действовать мне с максимальной эффективностью. Но сейчас я сражался не за себя. Никогда мне не удалось бы достигнуть такого состояния, если бы опасность угрожала только мне. Но сейчас за мной стояли те, кого я любил: мои родители, Ольга, Далила, Рон, Лейза, Леонор, Витька, Ролон. Эти люди угрожали не только мне, но и им. Они пришли убивать, убивать подло, безоружных, не дав им даже возможности защититься. Так пусть получат то, что заслужили.

Я пробился к оборонявшимся. Трое заговорщиков даже обернуться не успели. Я бросился вперёд и тут же пронзил одного мечом, а второго кинжалом. С третьим расправились приятели Витьки.

— Кто из вас хорошо владеет мечом? — я указал на оружие убитых. — Будем пробираться к королю. Ему нужна наша помощь.

Мечи разобрали, и вовремя — нас тут же атаковали, пришлось отбиваться. Время! Сейчас главное не терять время. Я, взвинтив темп, перешёл в атаку. Это для заговорщиков оказалось сюрпризом: ребёнок вдруг пошёл в атаку на шестерых вооружённых взрослых. В следующую секунду им стало не до удивлений. Их движения были слишком медленны, слишком неповоротливы, чтобы стать для меня серьёзными противниками. Положив всех шестерых, я двинулся дальше, прокладывая дорогу к Ратобору и Отто. Брат с приятелями двигались следом, заворожённо наблюдая за мной. Меня попытались остановить ещё пару раз, а потом стали просто разбегаться с дороги. Это дало мне возможность немного передохнуть.

— Ты почему не послушался меня и не пошёл к родителям? — сердито оглянулся я на Витьку.

Тот опасливо покосился на меня и промолчал. Поняв, чем вызвана его боязнь, я махнул рукой. Потом поговорю, когда будет больше времени.

Вскоре мы приблизились к монархам почти вплотную. Здесь я понял, что положение резко изменилось. Заговорщики уже успели вооружиться, и именно на монархов был направлен основной удар. Стулья же против мечей оказались не слишком хорошим оружием. Поэтому перед Ратобором и королём сейчас громоздилось множество тел их защитников. Но они, погибая, дали время вооружиться остальным, и сейчас король с князем и своим сыном с немногими оставшимися в живых защитниками продолжали отбивать атаки заговорщиков.

Мы навалились на атакующих с тыла, что явилось для них полной неожиданностью. Но мы всё же опоздали… В последнее мгновение, убив двоих защитников короля, заговорщики прорвали оборону. Король связан боем и не мог даже повернуться. Но тут наперерез атакующим метнулся Ролон. Убив одного из нападавших, он закрыл собой монарха. Три меча, нацеленные в Отто, одновременно пробили ему грудь. В последнем, нечеловеческом усилии Ролон шагнул вперёд, оттесняя убийц. Взмахнув мечом, он свалил ещё одного заговорщика, но силы оставили его, и он рухнул на пол, своим весом вырывая мечи из рук врагов, так и не успевших вытащить их из его тела.

— НЕТ!!! — завопил я. — РОЛОН!!!

Казалось, время остановилось. Как во сне я шагнул к нему. Убийцы Ролона лежали здесь же. Лишившись мечей, они не могли сопротивляться, и их быстро зарубили. То, что раны смертельны, стало ясно сразу. Ролон умер. Тут кто-то положил руку мне на плечо, и я увидел залитое слезами лицо Далилы.

— Энинг, ты нужен нам всем. Ролона можно оплакать потом.

Я кивнул. Резко повернувшись, я ледяным взглядом оглядел сражение. Заговорщиков оттеснили недалеко, и, перегруппировавшись, они снова атаковали. Их тут человек сорок против нас восьмерых, если не считать безоружных людей, жавшихся к стенам позади сражающихся. По сути, их жизни также зависели от нас.

— Отто! Даерх! — крикнул я. Принц обернулся. — Солдатам гарнизона дали сигнал?!

— Каким образом? — Принц раздражённо смахнул пот со лба.

Я огляделся.

— Трон!

— Что?! — не понял принц.

— Трон! Выкиньте его в окно! Ваши люди должны сообразить, что не всё в порядке! Ведь не каждый день из окна вылетает королевский трон!

Принц просветлел. Подбежав к безоружным людям, он стал им что-то втолковывать. В следующий миг трон оторвали от пола и самым непочтительным образом выбросили в широкое окно зала. Раздался звон разбитого окна, в разные стороны полетели осколки. Но я этого уже не видел. Я шагнул навстречу врагам. Да, теперь я знал, как выглядят настоящие враги.

— Стоять!!! — крикнул я.

От неожиданности все замерли и недоумённо обернулись ко мне. Я оглядел заговорщиков и наткнулся взглядом на дядю Эльвора, который распоряжался атакой. Я указал на него мечом:

— Ты убил моего друга. Ты угрожаешь остальным моим друзьям! — потом я посмотрел на атакующих. — Лучше уходите! — тихо попросил я. — Уходите, пожалуйста!

Заговорщики попятились. Некоторые со страхом смотрели на меня.

— Да что вы слушаете этого сопляка!!! — завизжал дядя Эльвора. — Неужели вы и в самом деле поверили в сказку о рыцаре Ордена?!! Вперёд, или скоро сюда ворвутся гвардейцы! Вперёд!!!

Заговорщики качнулись вперёд.

— Вы сами выбрали свой путь. — Я резко взвинтил темп и рванулся вперёд.

Первых трёх, попавшихся мне на пути, буквально отнесло в стороны. Я проскальзывал под ударами, «протекал», словно вода, между людьми. Ни один удар не пропал даром. Кинжалом отвести меч, шеркон вонзается в грудь. Двое по бокам: я раскидываю руки и протыкаю их. Как медленно двигаются враги. Вот навстречу мне рванулся меч, но в следующее мгновение он падает на пол вместе с рукой. Зажимая культю, враг что-то вопит. В таком темпе слова различить невозможно. Слышится одна протяжная нота. В таком темпе я работал только против «кукол» Деррона, ибо раненых здесь не бывает. Нельзя на такой скорости затормозить удар, и шеркон становится подобен гигантской бритве, аккуратно отсекающей всё, что под него попадёт. Я направил чуть своей внутренней силы в кончик меча — знаменитый удар Ордена, — и выставленный в блоке меч оказался разрублен точно у основания. Пусть потом гадают, какой волшебной бритвой разрезали этот меч.

Противник отшатнулся, однако это всего лишь хитрость. В следующее мгновение на меня навалились со всех сторон, и мне пришлось вертеться в кольце врагов. Удары сыпались отовсюду, но из-за моей высокой скорости они всегда запаздывали и наносились туда, где я стоял буквально доли секунды назад. Выпад, отскок, ещё один противник валится к моим ногам, но его место занимают двое других, и приходится отступать. Внутри идёт отсчёт секунд, главное, не запоздать с движением. Сейчас моё спасение — скорость. Шаг вперёд, два назад, шаг в сторону. На то место, где я стоял недавно, обрушивается град ударов. Мой удар, в отличие от выпадов врага, убийственно точен. Постепенно вокруг меня образуется чистое пространство. Уже никто не решается атаковать первым. Я делаю шаг вперёд. Они ожидают этого. Они уже привыкли, что я рвусь вперёд. Но в последнее мгновение я разворачиваюсь и бегу назад. К такому маневру они не готовы. Что мне и требовалось. Необходимо ловить врагов на неготовности. Делать то, что от тебя не ждут.

Я прорываю слабый заслон и вырываюсь из кольца. Враг толпой бежит за мной. Я тут же разворачиваюсь и встречаю самых быстрых. У них нет шансов. Я снова иду вперёд. Противник расстроен. Я чувствую это по хаотичному метанию людей. Уже нет прежней согласованности в их действиях. Теперь каждый дерётся за себя, а значит, они стали лёгкой добычей.

Но в пылу боя я забыл о главном, о чём не имел права забывать. Рана, нанесённая Эльвором, не опасна, но с каждым ударом сердца из неё вытекала кровь. Я почувствовал, что начал слабеть. Заныл бок. Только тогда я вспомнил о ране и попытался зажать её рукой. Мои движения стали менее уверенными, и я пропустил два выпада. Они прошли вскользь, но добавили пару царапин. Моя одежда намокла от крови.

Отразив ещё пару выпадов, я крутанулся на одной ноге, опрокидывая рванувших ко мне заговорщиков, вдохновлённых тем, что я стал делать ошибки. Ни один из упавших больше не встал: может, я и стал пропускать выпады, но атаковать ещё могу. Вскоре из-за слабости я вынужден выйти из высокого темпа.

— Атакуйте его!!! Атакуйте!!! — услышал я призыв дяди Эльвора. — Он уже выдохся! Он ранен!!!

— Сюда!!! — звали меня друзья. — Энинг, сюда!

Я находился метрах в четырёх от друзей, в кольце заговорщиков, которые медленно приближались. Видно, что они боятся. Устроенная бойня у многих отбила охоту связываться со мной. Их толкало вперёд только то, что все они понимали — если им не удастся убить короля, то они обречены. Отто не отличается кротостью характера. И было ясно, что вырваться из этого кольца мне не дадут, а у моих друзей нет сил, чтобы помочь мне. Но тут от удара распахнулись двери, и в зал ворвался отряд тевтонских гвардейцев. Впереди бежал Муромец и его друг, с которым они ломали подковы. С полным вооружением, прекрасно обученные, гвардейцы не оставили заговорщикам никаких шансов.

Муромец со своим приятелем просто подхватили парочку заговорщиков и, орудуя ими как дубинами, бросились вперёд.

Воспользовавшись замешательством, я снова взвинтил темп и проскользнул мимо врагов, но, едва добравшись до друзей, рухнул на пол.

— Улехта взять живым!!! — раздался зычный приказ короля. — Живым взять этого мерзавца!!!

Так вот как зовут дядю Эльвора — Улехт, а не Лехтер и не Легтер. Я попробовал подняться, опираясь на меч. Тут же почувствовал, как кто-то помогает мне.

— Уйди, Оль, — попросил я. — Ты же вся перепачкаешься.

— Ой, дурак! Какой же ты дурак! — плача и смеясь, повторяла она.

Тут с другого бока меня подхватил отец, а Далила уже разрезала мою одежду. Рядом остановился Ратобор.

— Вот во что я превратил ваш подарок, князь, — улыбнулся я сквозь боль. — Теперь его не отстираешь.

— Я тебе ещё один такой подарю, — серьёзно пообещал Ратобор, как будто в этой одежде и было всё дело.

Подошёл мрачный Отто. Остановился, посмотрел на меня. Потом оглядел зал. Везде лежали трупы.

— У многих баронств после сегодняшнего дня появятся новые владельцы, — хмуро заметил он. — Какие люди погибли.

Я закрыл глаза и откинулся назад, прислонясь к стене. Да, какие люди погибли. Винер, Буефар и вот сегодня Ролон. И это ведь ты виноват, король! Ролон ведь предупреждал, что именно в этот день можно ожидать сюрпризов. Он ведь просил принять меры, а ты, король, этого не сделал! Как слуги могли принести в зал корзины с оружием, а их даже не досмотрели? Почему в коридоре не стояли солдаты? Ведь твой сын предлагал эти меры, а ты отверг их. Это ты виноват в гибели всех этих людей. Но я тебе этого не скажу. Королям такого не говорят. У королей есть преимущество перед простыми людьми — они могут позволить всегда считать себя правыми. Впрочем, в глубине души ты будешь понимать, что виноват, и это будет мучить тебя всю оставшуюся жизнь. И тебе не с кем будет даже поделиться своими сомнениями. Но такова плата за преимущество быть всегда правым. Такова плата…

— Егор. Егор, очнись, — донеслось до меня как из тумана. Только сейчас я сообразил, что меня уже давно тормошат и зовут. Я приоткрыл глаза. Надо мной склонилась обеспокоенная мама. Далила в это время уже разрезала мне одежду и бинтовала бок.

— Всё в порядке, — прошептал я. — Просто задумался немного.

— Лежи, не вставай! — Заметив, что я пытаюсь привстать, Муромец положил мне на плечо свою руку. — Сейчас без тебя разберутся.

Далила закончила со мной и теперь занималась другими ранеными. Ей помогала мама. Я видел, как она бросала в мою сторону тревожные взгляды, но понимала, что другим людям её помощь требовалась не меньше, чем мне. Со мной сидела только Ольга. Один раз подошёл Витька. Он хотел что-то сказать, было видно, как он пытается это сделать. Потом махнул рукой и поспешно отошёл. В глазах у него блестели слёзы. Это для него так необычно… я дёрнулся, чтобы пойти за ним, но Ольга меня удержала.

— Сиди. С братом ещё успеешь поговорить. Пусть побудет пока один. Думаю, что для него всё случившееся — большой сюрприз. До сегодняшнего дня он не воспринимал происходящее всерьёз. Для него это было как развлечение, а сейчас он понял, что всё происходит на самом деле.

Я в немом изумлении обернулся к Ольге. Она невесело усмехнулась:

— Чему ты удивляешься? Я ведь была в твоём мире и помню свои ощущения. Тогда-то я и поняла твоего брата, который до этого казался мне легкомысленным. А он просто не воспринимал серьёзно этот мир… как и я твой.

Я некоторое время молчал, вспоминая слова Деррона, который говорил о моём брате то же самое, что и Ольга сейчас. Он ведь тогда и согласился, чтобы Витька отправился со мной только для того, чтобы тот понял серьёзность ситуации. Правда, в тот раз это не удалось. Но сегодня, кажется, Витька навсегда избавился от иллюзий. Хотя сделал это вовсе не тем способом, который изберёт нормальный человек. Но тут уж зависит не от нас.

— Помоги мне встать.

— Ты с ума сошёл?! — испугалась Ольга.

— Помоги. Ты же знаешь, что у меня нет ничего опасного. Так, царапины.

— Но ты потерял много крови…

— Вот поэтому я и прошу тебя помочь, а не пытаюсь встать сам. И ничего со мной не случится, если сделаю несколько шагов.

Ольга поняла, что спорить со мной бессмысленно, и подставила плечо. Опираясь на него, я встал. Ролона уже отделили от остальных погибших и положили на то место, где раньше стоял трон. Рядом с ним, задумчиво глядя на тело, стоял Отто. Тут он обернулся и увидел меня, подошёл.

— Он закрыл меня собой, — сказал Отто тусклым голосом. — Те удары предназначались мне.

— Я видел, — сообщил я. — Почему вы не послушались его? — вдруг прорвался мой гнев. — Он ведь предупреждал вас! Почему вы не послушались?! Тогда не было бы всего этого! И Ролон бы остался жив!

Король вспыхнул от гнева, хотел что-то сказать, но тут гнев в его глазах потух, и он как-то даже сгорбился. Постоял, опустив глаза. Потом поднял их и твёрдо посмотрел на меня. Положив руку мне на плечо, он сказал:

— Прости. — Развернулся и отправился раздавать приказания.

— Ты совсем с ума сошёл?! Заявить такое королю! — накинулась на меня Ольга.

— Мне всё равно.

— Мне нет! Болван!

— Наверное. — Стараясь не шататься, я отпустил плечо Ольги и подошёл к телу Ролона. В боку закололо. Схватившись за него левой рукой, я постоял немного.

Тут ко мне подошли мама, отец и Далила.

— Егор… — Мама прижала меня к себе.

— Не надо, мама. Пожалуйста. Я уже терял друзей. Жизнь продолжается. И ОН бы не одобрил, если бы я сейчас начал переживать и впадать в депрессию. Жизнь продолжается, мама. — Я сердито смахнул непрошеную слезу. — И я знаю, кто истинный виновник произошедшего.

На следующий день в городе объявили траур. Гвардейцы проводили расследование, разыскивая тех заговорщиков, которые напрямую не участвовали в убийствах или которым удалось уйти. Шли допросы. Отто даже лично спускался в тюрьму.

Тела погибших защитников выставили на площади перед замком, и с утра сюда потянулись бесконечные толпы людей. Некоторые несли цветы. О неудавшемся заговоре знали все. У гробов стоял почётный караул. Гроб Ролона лежал на специальном возвышении, чуть впереди. Рядом с ним, в отличие от остальных, стояло не два, а четыре гвардейца в полном вооружении. Я стоял позади гроба Ролона. Здесь же собрались все бароны и дворяне, уцелевшие в бойне, устроенной в зале. Чуть в стороне стоял король с Ратобором. Рядом с ними находились и все три посла. А позади них толпились остальные гости вчерашнего праздника. Там же была моя семья, Рон с Лейзой, которые прижимались к моей маме и с тревогой наблюдали за мной. На счастье, они не попали на праздник. Они не имели титулов, чтобы предстать перед благородным собранием, не вышли и возрастом, чтобы быть приглашёнными как мои друзья и воспитанники, поскольку по законам этого мира я официально считался их опекуном.

Я снова посмотрел на Ролона. Его лицо казалось спокойным и каким-то умиротворённым. Никогда при жизни я не видел его таким. Сколько я помнил, Ролон вечно был в движении. Куда-то спешил, что-то высматривал. Всегда настороже, глаза цепко осматривали всё вокруг, замечая любую мелочь, оценивая опасность. Казалось, он готов в любой момент начать действовать и от этого казался всегда напряжённым.

К гробу подошёл король. Остановился, посмотрел на Ролона, потом развернулся к строю гвардейцев, замерших внизу.

— Вчера, — начал король, — этот человек спас мне жизнь, приняв на себя те удары, что предназначались мне. По давним законам Тевтонии за заслуги перед короной король имеет право даровать любому человеку титул барона с полагающимися ему привилегиями. Я решил, что он достоин этого. Если кто-то считает иначе, пусть скажет это сейчас.

Гвардейцы разом ударили мечами по щитам, соглашаясь с решением монарха. Бароны, бывшие здесь, также в знак согласия подняли над головой мечи.

Я же только вздохнул. Зачем ему сейчас почести и титул? Что, они сделают его гроб мягче?

Король повернулся к гробу, вытащил меч и положил кончик на край.

— Дарую тебе титул барона. Твоя смерть искупает твои грехи, и ею ты заслужил сей титул. — О подобной форме посвящения Мастер мне ничего не говорил. Хотя я понимаю почему.

Король снял с себя орден Св. Стефания — высший орден Тевтонии, дающий только за выдающиеся военные заслуги, и положил его в гроб. Помолчав немного, он шагнул назад, уступая место священнику. Началось отпевание. Но это я уже не смог вытерпеть. Всё больше чувствуя накатывающуюся слабость, я понял, что ещё мгновение, и потеряю сознание. Всё-таки большая потеря крови не прошла для меня бесследно. Да и раны болели нестерпимо. Я зашатался. Отто подхватил меня и махнул кому-то.

— Мальчик, разве ж можно так издеваться над собой, — прошептал он. — Удивительно, как ты до сих пор на ногах держишься.

Ко мне уже подбежали отец с братом и, поддерживая под руки, повели в замок. Потом, прямо в одежде, они положили меня в постель. Возле кровати собрались встревоженные Рон с Лейзой, Ольга и мама.

— Устал очень, — прошептал я. — Посплю.

Мама улыбнулась сквозь слёзы и кивнула. Я закрыл глаза и проспал около суток, пропустив похороны. Да и к лучшему… Вряд ли у меня хватило бы сил смотреть, как моего друга, с которым мы столько пережили вместе, закапывают в землю. Зато сейчас, в одиночестве, я мог спокойно постоять около его могилы. Здесь не было никакого надгробия. Насколько я знал, король распорядился поставить роскошный памятник, но пока этого сделано не было.

Всё это происшествие почти остановило обычную жизнь в городе. Все разговоры были только о случившемся. Поэтому переговоры с чрезвычайными послами союзников о совместных действиях против Сверкающего начались только спустя неделю. Результат их ни у кого не вызывал сомнений, поскольку стало известно, что именно Сверкающий финансировал этот заговор. Но прав оказался и Ролон — сам заговор возник совершенно независимо от Сверкающего. Просто его разведка узнала о нём, и заговорщики, под угрозой разоблачения, вынуждены были принять помощь императора, его деньги, а также условия. Подобное бесцеремонное вмешательство в дела другого государства настолько возмутило послов, что вмиг исчезли многие проблемы и противоречия. Бритты же, не ожидая окончания переговоров, едва получив известие о результатах расследования, тут же снарядили две эскадры с десантом. Потом лорд Джон Весморт долго совещался со своим правительством по даль-связи, после чего заявил, что его король снимает часть своих требований. Заключение договора между сторонами стало лишь вопросом времени.

Не знаю, чего добивался Сверкающий этим заговором, но он только укрепил решимость своих противников. Теперь уже никто не предлагал начать с ним переговоры. Слово «война» употреблялось чаще других. Теперь к боевым действиям уже подключились, помимо Амстера, Китежа и Тевтонии, Византийская империя и Бритты. Даже Галлийское королевство прислало своих наблюдателей.

По сути, переговоры о союзе вылились в настоящий военный совет. Стороны договаривались о тех силах, которые выставит каждый из союзников, кто возьмёт на себя снабжение войск, откуда пойдёт финансирование. Решались другие организационные вопросы. Вскоре пришли сведения о первых столкновениях флота союзников с островитянами. Как и ожидалось, более опытные моряки Амстера и Китежа без труда брали верх над необученными моряками Сверкающего. Особенно низко упало мнение моряков о флоте Сверкающего после того, как один амстерский, почти невооружённый курьерский корабль умудрился потопить два фрегата Сверкающего. Этот случай вызвал настоящее презрение к морякам Острова среди всей матросской братии. Подробности того боя сообщили на совете. А произошло следующее. Поддерживая связь с союзником — Китежской эскадрой, — амстерский адмирал отправил курьерский корабль для согласования дальнейших действий. Курьеры — это небольшие быстроходные корабли с экипажем в тридцать человек. Главное их преимущество — скорость, поэтому им, как правило, всегда удавалось без труда уходить от любой погони. Для боя такие корабли совершенно не приспособлены, имея на вооружении лишь хиленькую катапульту на корме да луки у экипажа. Но в этот раз курьеру не повезло. При слабом ветре, идя на магическом движителе, курьер неожиданно наткнулся на два вражеских фрегата. Поскольку курьер шёл недалеко от берега, где было множество мелких островков, то не удивительно, что на нём слишком поздно заметили врага. Капитан тут же отключил движитель и приказал поставить паруса. Капитаны же Сверкающего, увидев такую лёгкую и заманчивую добычу, наперегонки бросились к ней. Маг курьера тут же воспользовался оплошностью противника и лишил их энергии. Не сумев вовремя поставить паруса, фрегаты с разгона проскочили мимо курьера с разных сторон. Досадуя на оплошность, капитаны фрегатов приказали обстрелять курьер из катапульт. Решение оказалось, мягко говоря, не самым удачным. Фрегаты находились как раз напротив друг друга, а курьер — слишком малая цель. К тому же моряки на фрегатах оказались не слишком опытны, да и курьер в последний момент включил движитель и, пока вражеские маги лишали его энергии, успел проскочить между кораблями. В результате фрегаты обстреляли друг друга зажигательными снарядами. Огонь поджёг на одном из кораблей такелаж, и он, лишившись управления, напоролся на риф. Второй корабль, не успев затормозить, врезался в своего собрата. Корабли можно было спасти, тем более что пожар ещё не успел разгореться. Но неопытная команда ударилась в панику и поспешила к шлюпкам. Тушить огонь стало некому. Напрасно капитан пытался навести порядок. Второй же фрегат не успел разъединиться с первым, и разбушевавшийся огонь перекинулся на него. После чего команды уже обоих кораблей оказались в воде. В это время подошёл курьер, выловил из воды капитанов с помощниками и отправился по своим делам.

Этот бой наделал много шума во всех портовых забегаловках, вызвав бурю восторга среди моряков. Наплыв добровольцев во флот, отправляющийся сражаться против Сверкающего, резко возрос. В результате боевой дух у союзников настолько вырос, что в течение недели они провели ряд дерзких и успешных операций против верфей и складов. Сверкающий за эту неделю разом лишился около четырёхсот галер, которые, по его замыслу, должны были в будущем сыграть ключевую роль при обороне побережья. Но меня тревожило не это. В конце концов, никто и не сомневался в том, что флот у Сверкающего никудышный. Беда в том, что армия у Сверкающего очень хороша, к тому же обладала солидным боевым опытом. Но после стычек на море то презрение, которое моряки стали испытывать к флоту островитян, постепенно перешло и на армию Сверкающего. А вот это становилось уже опасно. Эти же мысли занимали и Ратобора, который на каждом совете не уставал повторять, что флот Сверкающего и армия — разные вещи. Что армия обладает солидным опытом, к тому же в её рядах находятся зомби. Зомби особенно тревожили всех, и в этом решили положиться на того мага, который должен выступить против Сверкающего.

Все эти совещания длились почти две недели. Как только я почувствовал себя лучше и перестал слишком остро реагировать на гибель Ролона, Ратобор чуть ли не силком стал таскать меня на эти советы. Послы сначала пытались протестовать, но Отто с Ратобором вмиг успокоили их.

Перемены в отношении к себе я заметил уже на следующий день, только не задумывался над этим — не до того было. Потом я обнаружил, что гвардейцы и бароны как-то странно поглядывают на меня и спешат выполнить любую мою просьбу быстрее, чем просьбу короля.

— Ты и правда не понимаешь, в чём дело? — удивился Отто Даерх. — Не забывай, что рыцарь Ордена для всех этих людей — символ доблести, благородства и всего того, что олицетворяет собой рыцарство. Это почти легенда. А после того, что ты устроил в зале, почти никто не сомневается, что в мир вернулся древний Орден.

— Понятно…

— А ещё они тебя боятся.

— Боятся?!

— А ты думал. Сражаться одновременно с тридцатью людьми, и как сражаться, а потом остаться в живых… Без тебя у нас не было бы никаких шансов продержаться до подхода гвардейцев.

— Не знал, — спокойно заметил я. — В тот момент мне было не до этого. Я не смотрел по сторонам. Старался только никого не пропустить мимо себя. — Я на минуту замолчал, потом посмотрел на Отто. — Извини, если честно, то я сражался не ради тебя или твоего отца, даже не ради Ратобора, а ради своей семьи и своих друзей… и Ольги, — добавил я после небольшой паузы.

— Я догадался, — серьёзно кивнул Отто. — Об этом я и твоей матери сказал.

— Что?! — Я резко повернулся к Отто. — О чём это ты?

— Ты не знаешь? — в замешательстве спросил Отто. — Ладно, — подумав, ответил он, — после боя твоя мать сильно переживала за тебя. Точнее, то… в общем, ей не слишком понравилось то, что творилось там…

— Короче, она пришла в ужас от того, как хладнокровно и какое количество людей я убил, — мрачно сказал я.

Отто, с трудом подбирающий слова, не зная, как выразиться, чтобы не слишком обидеть меня, облегчённо кивнул.

— Верно. Тогда-то я и объяснил им что к чему. Ольга мне рассказала о твоём мире, поэтому я понял, что твоя мать просто не знает, что ты изменился и уже не тот, кем был до этого. Я ей сказал, что знаю тебя в этом мире лучше, чем она, и что я видел тебя в разных ситуациях. Я им объяснил, что поведение в этом бою для тебя совершенно нетипично, и высказал кое-какие предположения насчёт этого. Мне кажется, твоя мать меня поняла.

В этом я мог не сомневаться. Мама всегда понимала меня. А вот с отцом гораздо труднее. То-то я смотрю, он стал как-то с опаской смотреть на меня. Теперь понятно. Как же мне не хватает Мастера! Он бы ведь заметил эту напряжённость и посоветовал что-нибудь! Впрочем… а почему бы мне не посоветоваться с ним?

После того как я расстался с Отто, я связался с Мастером и всё ему рассказал.

— Я опасался чего-то подобного. Егор, от этого не спрятаться. Рано или поздно, но твои родные узнали бы тебя и с этой стороны. Что я могу посоветовать? Поговори с ними. Просто поговори. Отто правильно сделал, что все им объяснил. А если сам боишься, то попроси сделать это Ольгу. Мне кажется, она понимает тебя гораздо лучше, чем ты сам. Только ты обязательно должен присутствовать при этом. Ты и сам не заметишь, как начнёшь поправлять её и в конце концов всё расскажешь. В таких ситуациях просто начать — самое сложное.

— Я поговорю. Спасибо, Мастер. Мастер, а как там Аркадий? К Амстеру уже плывёт китежский флот. А вскоре должны подойти отряды китежан для посадки на корабли Амстера. Скоро и тевтонские бароны двинутся туда же. Король уже объявил мобилизацию, и к столице постоянно прибывают бароны с отрядами. Но без мага поход не может начаться.

— А что ты от меня хочешь? Не раньше, чем к Новому году.

— Но это долго! Ратобор говорит, что он сумеет сосредоточить весь свой этот… как его… экспеде… экспедиционный корпус уже через две недели. А через неделю в Амстере бросят якорь имперские транспортные корабли.

— Я не могу отпустить недоучку. Можешь так и передать Ратобору. Ведь это именно он просил тебя поговорить со мной?

— Да, — признал я.

— К Новому году, — отрезал Мастер и отключился.

Новости не слишком утешали, и идти с ними к Ратобору не хотелось. Но надо.

Ратобора я нашёл в саду. Там он прогуливался с дочерью, которая что-то ему рассказывала. Князь слушал её и улыбался. Заметив меня, махнул рукой:

— Энинг, ты что такой хмурый?

— Я только что разговаривал с Мастером по вашей просьбе.

— Что случилось?

— Мне надо было с ним кое о чём посоветоваться.

Ратобор сочувственно посмотрел на меня:

— Не переживай, Энинг. Всё пройдёт. Я понимаю, как тебе и твоим родителям трудно приспособиться к совершенно другому миру, не к тому, к которому они привыкли.

Ратобор ушёл. Ольга же исподлобья посмотрела на меня:

— Ну что? Твои душевные переживания закончились и с тобой опять можно как с человеком общаться?

— Ты про что? — изумился я.

— Ты про что? — передразнила меня Ольга. — Энинг, после того боя ты все две недели ходил как зомби. К тебе подступиться было страшно. Весь мрачный, что-то бормочешь под нос.

— Ты это серьёзно?! — Я с искренним изумлением смотрел на неё.

— Ещё бы. Даже после гибели Буефара ты выглядел лучше. Сегодня первый день, когда ты улыбнулся.

— Неужели всё так? — Я задумался. — Знаешь что? Тресни меня хорошенько по шее!

— Что? — Теперь уже Ольга изумлённо смотрела на меня.

— Ну, стукни меня, чтоб мозги прочистить. Прав Мастер, всегда я стараюсь найти себе на голову проблемы. Я их ищу даже тогда, когда их нет.

— Мозги я тебе прочищу с радостью. — Ольга размахнулась и довольно чувствительно огрела меня по шее. — Теперь порядок?

— Полный. Пусть Ролон погиб, но жизнь продолжается. Он бы не одобрил моего поведения. И с родителями я поговорю. — Прав Мастер, рано или поздно они всё равно узнали бы меня всего. Иначе и быть не могло. Иначе был бы обман. Даже хуже. Это как показуха, когда на передний план выставляется всё самое лучшее.

— Ты прав, Энинг. Жизнь продолжается. А Ролон, Буефар… они живы, пока ты их помнишь.

— Они живы, — прошептал я.

Глава 5

Через три дня мимо Кёльна проходили войска Китежского княжества. Поглазеть на это зрелище сбежалось чуть ли не всё население города. Шла тяжёлая пехота в островерхих шлемах и с миндалевидными щитами, которые почти с головой закрывали человека. Гарцевала на лихих конях лёгкая конница. От топота тысяч сапог дрожали в окнах стёкла. Это шли передовые части экспедиционного корпуса, который в Амстере должен погрузиться на транспортные суда и отплыть в королевство Рогнар.

Рогнар — одно из восьми королевств Большого Острова, пока ещё сохранявшее независимость. Вся его правящая верхушка прекрасно понимала, что подобная медлительность Сверкающего вызвана только тем, что он ещё не «переварил» прошлые завоевания. Едва он решит внутренние проблемы, как его армия снова двинется в поход. Эта мысль до дрожи пугала всех дворян в королевстве — все знали, как Сверкающий поступает с пленными монархами и высшей знатью. Поэтому в последние три года из королевства сплошным потоком потянулись эмигранты. И когда коалиция союзников предложила заключить с Рогнаром договор о помощи, король посчитал это предложение знаком свыше и согласился на самых выгодных для союзников условиях. Для флотов союзников тут же открылись все порты. Королевство снабжало корабли пресной водой, давало им приют во время бурь. Но пока этим пользовался только флот, который первым начал военные действия. Однако уже через две недели на землю Рогнара должны были ступить армии союзников. Несколько транспортных кораблей уже везли туда около двух тысяч инженеров и интендантов, которые должны были подготовить порты к приёму военных грузов, а также подготовить места для размещения прибывающих войск.

Вскоре к этому союзу присоединились и остальные семь королевств. Их армии были приведены в боевую готовность и выдвинуты к границе, для охраны баз, куда должны прибыть союзники.

Транспортные корабли сплошным потоком везли в Рогнар запасы продовольствия, тяжёлые катапульты в разобранном состоянии, осадные машины и — людей, людей, людей. Византийская империя уже отправила эскадру кораблей со своими машинами и обслуживающим их персоналом. Следом шла вторая эскадра с пятью тысячами тяжёлых пехотинцев и двумя тысячами конницы. Вышла эскадра и из Китежа. Пришло известие, что она пополнила запасы продовольствия в Амстере и взяла курс на Рогнар, имея на борту десять тысяч тяжёлой пехоты и пять тысяч лёгкой конницы. Амстер тоже отправил три тысячи своих солдат. Но это только авангард. За ними следом отправятся караваны транспортных судов. Они должны перевезти основную часть войск союзников: двадцать пять тысяч китежской пехоты и десять тысяч конницы, десятитысячный отряд тяжёлой конницы Тевтонии и пятнадцать тысяч пехоты Амстера. Византия, кроме того, отправляла со своей стороны ещё военные машины и восемь тысяч своих войск. Вся эта армия к концу года должна сосредоточиться в Рогнаре и после, с прибытием великого мага, начать наступление на Сверкающего. Всего решено было выделить около ста десяти тысяч солдат. Со своей стороны наши союзники на Острове — восемь королевств — обещали выставить ещё сто двадцать тысяч войска. Ясно, что для такой массовой переброски войск требовалось множество больших транспортных судов. Ведь переправить необходимо не только людей, но и снаряжение, а потом ещё обеспечить армию провиантом, который не могли дать королевства.

Обо всём этом и шла речь на совещаниях. Тем более что в помощь послам прибыли и представители военного командования союзников. Поэтому совещания порой затягивались до самого утра. А через Кёльн сплошным потоком продолжали идти войска. Отряды баронов задерживались здесь ненадолго и вскоре уже отправлялись в сторону Амстера, но их место тут же занимал другой отряд. А из района боевых действий начали поступать первые обнадёживающие новости: в сражении разбито крупное соединение вражеских судов, пытавшихся помешать высадке десанта. Высаженные десанты уничтожили около десяти крупных складов. Поступали сведения о том, что на рынках империи Сверкающего резко подскочили цены на рыбу, а также на импортируемые товары. Сверкающий объявил мобилизацию, и в гигантских лагерях происходит обучение людей. Разведка докладывала, что Сверкающий к Новому году будет в состоянии выставить трёхсоттысячное войско… Новости шли сплошным потоком, в котором я просто терялся. Если бы не пояснения Ратобора, который вмиг выделял в хаосе сообщений главное и разъяснял мне, то я запутался бы моментально. Честно говоря, я так и не мог понять, зачем мне необходимо присутствовать на всех этих совещаниях. За всё это время я не сказал там и двух слов. Более того, пользуясь тем, что они затягивались до утра, я самым наглым образом дрых, удобно устроившись в кресле. Правда, всё же используя дей-ча, чтобы это не так бросалось в глаза. Моё поведение вызвало нарекания короля, которые я пропустил мимо ушей. Раз уж заставляют меня тут торчать, то пусть терпят. Несколько раз я заикался о том, что я здесь лишний, но натыкался на холодный взгляд Ратобора и с печальным вздохом плюхался обратно в кресло.

— Зачем я вам нужен?! — в конце концов не выдержал я. — Я на ваших советах молчу! Ничего там не понимаю! Не говоря уже о том, что я плохо разбираюсь в стратегии! Нет, Деррон, конечно, преподавал её мне, но у меня хватает ума понять, что практика и теория — это немного разные вещи!

— На советах ты нам совсем не нужен, — огорошил меня Ратобор.

— Но зачем тогда…

— Энинг, ты ничего не понимаешь в политике. Ты центральная фигура этого союза. Бекстер был совершенно прав — твоя гибель сцементирует наш союз, но поскольку гибнуть ты не собираешься, то я хочу использовать тебя по-другому.

— Так какую же я пользу приношу на ваших советах? Мне кажется, я и так уже послужил общему делу. Вы сами говорили, что без меня эта коалиция появилась бы гораздо позже.

— Скорее всего, не появилась бы вообще. Амстер наверняка был бы уничтожен. Галлийцы и Бритты сейчас выясняли бы отношения между собой. Я бы разбирался с мятежом в столице и Славом на окраинах — в лучшем случае, а худшем воевал ещё и с Тевтонией. Тут уж не до коалиций. И не забывай, что именно твоя история, о которой мы все знаем, легла первым камнем в переговорный процесс. А теперь представь, как посмотрят на это солдаты: мы говорим им, что ты сыграл в образовании этой самой коалиции ключевую роль, и вдруг не пускаем тебя на совет.

— А зачем вы им такое говорите?

— А затем, что они не слепые. Или ты думаешь, что гвардия Амстера забыла твой бой у ворот? Ты думаешь, мои помощники не представляют твоей роли в разоблачении заговора Слава и Сверкающего? Или ты считаешь, что солдаты забыли о твоём бое у Днепра? Что император Византии испугался тебя просто так? Нет, парень, хочешь ты того или нет, но ты будешь делать вид, что играешь значительную роль в коалиции.

— Только делать вид? — хмуро спросил я.

— А вот это целиком зависит от тебя. Я уверен, что ты способен на большее, чем просто скучать на совете. Но пока ты сам это не поймёшь, то тебе придётся делать вид.

— Хорошо, тогда я скажу. Мне не нравится то, что происходит! Мне не нравится война! По сути, во всех бедах виноват Сверкающий, а погибнет столько народа…

— Отправляйся на Остров и вызови Сверкающего на поединок, — сухо посоветовал Ратобор.

— Не думаю, что он его примет. Даже уверен в обратном.

— Тогда предложи иной способ добраться до него. А если не знаешь, то лучше молчи.

— Вот я и молчу. И впредь собираюсь делать то же! — Я развернулся и выскочил в сад остыть и немного успокоиться.

Разговоры с Ратобором, подобные этому, происходили в последнее время почти ежедневно. То великий князь пытался повлиять на меня, чтобы я принял в советах более деятельное участие, проявил, как он говорил, своё необычное мышление другого мира. То я пытался отбиться от чести присутствия на этих советах. Каждый наш разговор кончался одинаково: мы едва не ругались. Ольга шутила, что мы старый да малый, но сама с тревогой поглядывала на нас.

На следующий день от патриарха Серафима пришло письмо, в котором последний сообщал князю, что Сверкающий экспериментирует с магическими созданиями, пытаясь с помощью магии создать боевых существ. Насколько я понял, они должны быть что-то типа живых танков. Кроме того, Сверкающий пытался создать искусственных солдат. И, по последним сведениям, у него это получилось. Это письмо Ратобор зачитал на заседании совета. Это вызвало такую тревогу, что я прервал свою тренировку в дей-ча.

— Нельзя ли потише, — недовольно попросил я.

Этим замечанием я вызвал настоящую бурю на свою голову. Бриттский генерал даже заявил, что не видит смысла в моём присутствии на советах и не понимает князя, который постоянно таскает меня сюда. И пошло-поехало. В конце договорились до того, что, пока все решают важные проблемы, я самым наглым образом помогаю Сверкающему.

Король Отто, молча слушавший эти крики, прекратил их одним жестом:

— Довольно. Рыцарь Энинг заслужил себе право присутствовать здесь уже тем, что он сделал для создания нашей коалиции. Поэтому не сочту за труд повторить для него причину нашей обеспокоенности. — И Отто, вот фантастика, специально для меня ещё раз прочитал письмо патриарха.

Я невольно вспомнил Хранительницу колодца. Она же ведь тогда говорила: «Я могла бы перенести тебя ближе, но хочу, чтобы ты встретился кое с кем. Эта встреча может тебе и не пригодиться, но может и принести пользу». Неужели она тогда предвидела этот момент? И почему люди не видят столь очевидного решения этой, по сути, пустяковой проблемы? А ведь двое из них родом из Амстера!

— Всего-то? — поинтересовался я. — И из-за этого поднимать такой крик? Я думал, действительно что-то серьёзное.

На миг в комнате установилась абсолютная тишина.

— Что ты этим хочешь сказать? — осторожно поинтересовался Ратобор. — По-твоему, это вовсе не проблема?

— Конечно же. Вы сами её выдумали. Уж вам-то лучше, чем мне, должно быть известно, что магия легко разрушается…

— Но только не тогда, когда с её помощью происходят изменения какого-нибудь живого существа. Наделяясь магической силой, оно способно защитить себя от магических атак. Так что, как видишь, это всё же проблема.

— Вы не дослушали. Но вы-то должны сообразить, — повернулся я к двоим амстерцам. Те непонимающе смотрели на меня. — Горекс, — наконец не выдержал я.

Некоторое время царило замешательство. Потом лица амстерцев просветлели. Один из них даже хлопнул себя по лбу.

— Конечно же, как же мы сразу не сообразили: ведь горекс — это же идеальный охотник за магическими тварями. — Видя, что остальные его не понимают, амстерец пустился в рассказ о звере, который обитает в лесах вокруг Амстера. — Это действительно идеальный охотник. Он просто лишает любую тварь, созданную с помощью колдовства, магической энергии. Не думаю, что с тварями Сверкающего у него возникнет много хлопот.

Все смотрели на меня с каким-то ошеломлённым выражением. Только Ратобор усмехался да Отто хмуро поглядывал на меня. С этого момента никаких возражений о моём присутствии на совете не поступало. Ратобор же только усмехался, когда изредка перехватывал удивлённые взгляды в мою сторону некоторых господ. Я же вообще пожалел, что тогда вылез, поскольку отныне князь стал затаскивать меня на каждый совет, хотя раньше позволял пропустить одно-два заседания. О том, что молчанием я нанёс бы вред, я не думал, так как был уверен, что рано или поздно до такой очевидной идеи додумались бы и без меня. Беда этих людей была в том, что они пытались отыскать слишком сложное решение там, где оно лежало на поверхности. По крайней мере именно так объяснил мне Мастер, которому я всё рассказал.

— Ты зря обижаешься на Ратобора, Энинг. Он ведь для тебя старается. Ты ведь даже не догадываешься о том, насколько это поднимает общественное мнение о тебе. Даже личные друзья короля не допускаются на этот совет, а ты присутствуешь на нём. Понимаешь теперь?

— Понимаю. А на кой мне это надо?

— Тьфу! Ты что, думаешь, он не видит, что Ольга к тебе неравнодушна? Или ты считаешь, что князь согласится выдать свою дочь замуж за простого барона? — О таком моменте я не задумывался и отчаянно покраснел. В любом случае, я считал, что об этом говорить ещё рано. К тому же неизвестно, найдём ли мы способ обойти один из законов перехода.

— Ладно, — буркнул я, не до конца убеждённый. — Посмотрим.

— Смотри. А сейчас больше не отвлекай меня. Мы должны с твоим другом освоить один очень сложный метод произнесения заклинаний. — После этого связь отключилась, и я остался стоять, сжимая в кулаке замолчавшую палочку даль-связи. Потом зевнул и отправился в кровать — совет, как обычно, закончился около пяти утра. Солнце в это позднее осеннее утро ещё даже не показалось над горизонтом. Вот вечно заседают на этом совете до утра, а я вынужден страдать. Бурча под нос, я быстро разделся и залез под одеяло.

К моему облегчению, заседания советов прекратились через два дня. Основная линия союзниками была выработана, приняты необходимые решения, отданы распоряжения. Теперь союзники приступили к реализации практической стороны своей договорённости. Хаос царил страшный.

В комнате совещаний стол был буквально завален палочками даль-связи. Плюс ещё каждый из генералов, адмиралов и монархов имел свои палочки для связи с войсками и интендантами. Постоянно поступали доклады, что эта часть не успела на погрузку, а другая, наоборот, пришла раньше времени. Склады Амстера оказались забиты до отказа военной амуницией, которую не успели отправить, в результате у стен Амстера застрял целый обоз китежан с их припасами. По этому поводу у Ратобора состоялся довольно неприятный разговор с Мервином, где они наговорили друг другу много некрасивых слов. Потом извинились. Мервин пообещал разобраться в причине задержки.

— Так всегда бывает, когда войны ведут коалиции, — жаловался мне Ратобор. Подозреваю, что он просто использовал меня как громоотвод для своих эмоций, поскольку я в этом плане подходил идеально. Ведь не жаловаться же ему своим подданным или Отто? Я же вроде и свой, но в то же время и посторонний, стоящий как бы в стороне от этого всеобщего хаоса. — Как было бы просто, если бы войну вёл один я. Мобилизационные планы давно подготовлены, механизмы все отработаны, движение обозов заранее просчитано. Никакой неразберихи. А сейчас требуется моё вмешательство, даже чтобы со складов взять нужные вещи! А уж про согласованность действий с союзниками лучше вообще молчать. Казалось бы, уже всё выяснили, обо всём договорились, нет, всё равно найдётся кто-то, кто сделает всё неправильно! Сплошная нервотрёпка!

Мне было искренне жаль и Ратобора, и короля, и остальных членов совета. Я видел, сколько нервов им стоила вся эта организационная работа. Только сейчас я начал понимать, что война — это не движение рядов пехоты на вражеские позиции, не лихой наскок кавалерии. Всё это лишь вершина айсберга, а главная тяжесть войны ложится на совершенно незаметных людей: штабных офицеров, порученцев, интендантов, организаторов. Чтобы отряды пехоты двинулись на врага, а конница отправилась совершать подвиги, необходимо рассчитать маршрут их движения, места стоянок, подвезти войскам продовольствие, снабдить их сапогами, хорошей одеждой. Но прежде чем подвезти к войскам снаряжение, его необходимо доставить на склады, с которых оно может быть взято в нужный момент. Подвозку же надо организовать: выделить требуемое количество кораблей, подвод, лошадей, нужны люди для разгрузки кораблей в портах, нужны возницы. При этом дело надо поставить таким образом, чтобы при разгрузках не возникало никаких пробок, чтобы не было никаких задержек из-за того, что вовремя не прибыли подводы, или потому, что порт забит и невозможно принять грузы. Адская работёнка. Здесь не свистели стрелы, не неслись на тебя всадники с копьями наперевес, не надвигалась ощетинившаяся железом стена пехоты, но зато день и ночь сплошным потоком шли сообщения, на которые необходимо срочно отвечать, принимать решения, чтобы в армию вовремя пришло всё, что необходимо для успеха в бою. Войну процентов на восемьдесят выигрывали интенданты. И вдвойне работа становилась сложной, когда дело приходилось иметь с союзниками, так как здесь требовалось притереть друг к другу части совершенно разных механизмов. Только глядя на всё происходящее изнутри, являясь невольным свидетелем принятия решений, я мог оценить титанический труд тех, от кого столько зависело в будущей кампании.

Однако постепенно хаос уступал место порядку. Офицеры интендантских частей уже самостоятельно выходили на своих коллег из союзных армий и решали проблемы вместе, договаривались о дальнейших действиях. Проще всего тевтонам. У них вообще не было интендантской службы, так как они почти никогда не воевали на чужой территории, а если и воевали, то это носило характер рейдов. Бароны, как правило, везли запасы еды с собой. Когда она заканчивалась, то их отряды отходили к своим базам, пополняли припасы и снова уходили в рейд. Если же требовалось действовать вдали от баз, то их отряды везли с собой обозы. Никакого регулярного снабжения не существовало. Поэтому король Отто договорился с Ратобором, что снабжение войск Тевтонии возьмёт на себя интендантская служба Китежа. Отто же обязался снабжать продовольствием китежских фуражиров. Те быстро выбрали несколько баронских замков вдоль маршрута движения войск, куда и стали свозить всё продовольствие, которое регулярно пополнялось. В результате все войска могли двигаться по территории Тевтонии налегке, без обозов и даже без запасов еды. Все расстояния заранее вымерили, и в конце каждого привала войска уже ждал подготовленный лагерь, только недавно оставленный предыдущим отрядом, а специально нанятые люди уже варили в котлах еду. Потом армия снималась и двигалась до следующего лагеря, а к оставленному уже подходила следующая колонна.

В Амстерском порту тоже удалось навести порядок, и теперь недоразумений стало меньше. К тому же уже подошли транспортные корабли Бриттов и Галлийцев. Когда Ратобор сообщил мне, сколько транспортных кораблей задействовали союзники для переправы войск, я даже не поверил сначала. Ратобору пришлось представить мне цифры. Оказалось, что между портами Амстерского союза и Большим Островом курсировало две тысячи восемьсот семьдесят шесть судов. И это ведь не небольшие речные или прибрежные корабли, а поистине левиафаны, огромные океанские суда, способные за раз взять на борт около пяти тысяч тонн груза. К Острову шли и военные эскадры союзников, численность которых уже составляла почти сотню одних только кораблей первой линии. Количество фрегатов достигало двухсот пятидесяти. К этому стоило добавить множество корветов, разведывательных и посыльных судов, кораблей обеспечения. Сверкающий же мог противопоставить этой армаде всего лишь тридцать кораблей первой линии и около сотни фрегатов. Если же учесть, что из этих кораблей только пятнадцать процентов имели обученную команду, а на остальных плавали новички, то превосходство союзников на море становилось подавляющим. Даже корабли первой линии островитян не рисковали вступать в бой с фрегатом союзников, если не имели тройного превосходства. Однако и в этом случае победа им не гарантировалась, поскольку более опытные капитаны союзников в неблагоприятных условиях могли уклониться от боя. Но даже если им это не удавалось, то и тогда они наносили такой урон кораблям противника, что те вряд ли могли праздновать победу. В конце концов союзникам удалось запереть остатки флота Сверкающего: сорок фрегатов и пятнадцать кораблей первой линии — в какой-то бухте, где этот флот и был уничтожен с помощью брандеров адмиралом ван Ригеном. После этой победы Сверкающий уже ничего не мог противопоставить союзникам на море. Корабли беспрепятственно высаживали десанты там, где им надо, и тогда, когда они этого желали. Отряды иногда уходили в глубь территории на десятки километров, уничтожая склады с продовольствием, сжигая поля. В прибрежных районах империи началась паника. Победу же ван Ригена отпраздновали в Кёльне грандиозной попойкой, после которой Отто и Ратобор распорядились отправить Ригену по высшему ордену своих стран. Кроме того, адмирал получил награду и от Амстера.

Должен признаться, что лично я не видел ничего удивительного в том, что опытный адмирал с подготовленными командами и отличными кораблями, имея превосходство в силах, одержал победу над малоопытными моряками Сверкающего. Впрочем, Ратобор объяснил мне, что дело не в том, какими силами одержана победа, а в том, что это первое крупное сражение, пусть и на море, в котором была одержана полная победа.

В начале декабря представители союзников стали покидать Кёльн. Основная работа закончена. Совету удалось запустить гигантский механизм подготовительных мероприятий, и теперь он работал уже самостоятельно и не нуждался в присмотре и понукании, выбор главнокомандующего решили отложить до того момента, как армии окажутся в Рогнаре. Отто и Ратобора такой подход возмутил. Они считали, что армия, высаживаемая уже практически на вражеском берегу, должна иметь единого командующего. К сожалению, к единой кандидатуре так и не пришли. Каждый из союзников тянул в свою сторону и выдвигал своего кандидата.

— Эти союзнические дрязги доведут меня до инфаркта, — сообщил мне Ратобор.

Как обычно, я промолчал, понимая, что он и не ожидает от меня комментариев. Сам я тоже начал готовиться к отъезду, а затем отправляться в Амстер. В этот момент я завидовал Эльвингу, который уехал отсюда ещё две недели назад, сообщив, что ему надо встречать эльфийских лучников. Эльвинг же должен выступать посредником между ними и командованием коалиции. На следующий день после отъезда послов я отправился в замок.

— Ну и кошмар, — пожаловался я Ольге, которая решила отправиться вместе со мной. Мои родители совершенно против этого не возражали. Возражал её отец, который требовал, чтобы она хоть ненадолго съездила домой повидаться с матерью. Ольга пообещала, что съездит сразу, как только проводит меня в Амстер. — Твой отец навалил на меня столько различных обязанностей, что я забыл обо всём на свете.

— Думаю, что это пошло тебе на пользу.

Я понял, что она намекает на Ролона. Что ж, может, она и права. За всеми этими обязанностями мне действительно некогда было грустить о нём. Как я заметил, Ратобор впряг в работу и Далилу. Сейчас она уже не выглядела такой опустошённой, как в первые дни после гибели Ролона. Что ж, жизнь продолжалась. Продолжалась несмотря ни на что.

Далила отказалась путешествовать в карете и ехала вместе с нами верхом. Рон также ехал рядом, впервые оставив сестру без своего общества. Это было понятно: Рон обладал слишком живым и непоседливым характером, чтобы постоянно сидеть в карете. К тому же там не могло быть удовлетворено его неуёмное любопытство, которое частенько проявлялось в самые неподходящие моменты. Вот и сейчас он удалился от нашей кавалькады куда-то в сторону, чтобы рассмотреть какую-то постройку. Я завидовал умению Рона быстро забывать всё плохое и долго помнить хорошее. Хотел бы я уметь так же. В нашей компании не хватало только Муромца, который вернулся в свою часть. Он пообещал встретиться со мной на Острове.

Ольга, заметив, что я с тревогой оглядываюсь на отставшего Рона, рассмеялась:

— Папаша Энинг тревожится?

— Какой папаша? — обиделся я.

— А ты разве не знаешь? Это Рон тебя так называет. А ведь точно, я ни разу не слышала, чтобы он тебя так назвал, когда ты рядом. — Ольга прижала кулак к губам. — Выходит, я его выдала. Надеюсь, ты на него не рассердишься? — В её глазах бегали весёлые искорки.

— Запор-р-рю до смерти! — прорычал я. — Пусть только попадёт мне в руки!

Мы с Ольгой дружно рассмеялись.

Кареты продолжали катить вперёд. Продвигались мы не спеша, да и не слишком хорошие дороги задерживали нас в пути. Поэтому до замка добрались только через три дня. Я тут же стал собираться в Амстер, поскольку со мной связался Мервин и буквально потребовал моего прибытия, так как появились некоторые обстоятельства, требующие моего присутствия. Что это за обстоятельства, Мервин не пояснил.

Никогда не любил прощаний, тем более если знал, что уезжаю надолго. Вряд ли мне удастся побывать в своём замке до отплытия на Большой Остров. Поэтому я постарался отправиться в путь как можно быстрее. Со мной шёл отряд в тридцать конников, которые должны будут сопровождать меня как барона. Это была моя личная армия.

Со мной отправилась и Далила. Я понимал, что не имею права отговаривать её от этого, поскольку именно её эта война касалась самым прямым образом — она хотела отомстить за своих родителей, погибших от рук Сверкающего. Рон тоже настоял на том, чтобы сопровождать меня. Убедить его остаться не удалось. Да я и не очень старался. В бой его не пошлют, а у меня будет друг, на которого можно положиться в любой ситуации. Но вот чего я не ожидал, так это что с нами отправится ещё и Свольд. Обучаясь вместе с солдатами, он по какой-то причине решил, что обладает всеми правами латника, и по всей форме подал прошение на зачисление в экспедицию. Я хотел отказать, но неожиданно просьбу поддержали солдаты, пообещав присматривать за ним.

— Зачем тебе это? — спросил я, когда Свольд пришёл ко мне.

— Надо, — коротко ответил он.

— Это не ответ, если хочешь попасть ко мне в отряд.

— Я хочу научиться воевать! По-настоящему. Я хочу узнать, что такое война!

— Понятно. — Я немного помолчал. — А вот я хочу разучиться воевать и забыть, что такое война.

— Вы, милорд?! — Свольд недоверчиво посмотрел на меня. — Вы же герой! О ваших подвигах столько говорят…

— Ничего ты не поймёшь, пока сам не почувствуешь на себе. Хорошо. Будешь моим оруженосцем. — Свольд недоумённо уставился на меня. — Будешь присматривать за Ураганом и, если понадобится, будешь нести моё оружие.

Свольд явно добивался не этого, но, поняв, что пока большее ему не светит (попал в отряд — и то хорошо), он поклонился и вышел.

А на следующее утро я, Далила, Рон и Свольд в сопровождении тридцати всадников покинули замок и отправились в сторону Амстера. Леонор обещал прибыть позже. Ясно, не хотел трястись в седле, а решил путешествовать с комфортом. Но поскольку нужды в маге не было, то я не видел причины ему отказать.

На этот раз нас не тормозили кареты и мы ехали с максимально возможной скоростью, тем более что Мервин снова вызвал меня, требуя поторапливаться. Что у него там случилось? Впрочем, ясно, что я всё узнаю по прибытии, и гадать просто глупо. Оставалось только прибавить скорость, что мы и сделали.

Подъезжая к Амстеру, я не узнавал знакомых мест. Все дороги оказались забиты войсками, обозами. У стен Амстера находилось несколько военных лагерей, где солдаты дожидались своей очереди к отправке. Войсками оказались заняты все свободные места перед городскими стенами. Там, где раньше располагался рынок, теперь белели палатки военных. Солдаты провожали нас равнодушными взглядами, если вообще замечали. Наверное, это и понятно — в последнее время здесь проезжало столько отрядов тевтонских баронов, что это уже никого не удивляло. Между палатками мелькали синие плащи Амстерской гвардии, которая служила здесь чем-то типа военной полиции. Когда столько солдат из разных стран собирается у стен вашего города, вопрос поддержания дисциплины становится вовсе не праздным. И кому, как не хозяевам, заботиться о поддержании порядка в доме?

— Куда вас несёт?! — сердито встретил нас у ворот офицер караула. Я заметил, что, вопреки обыкновению, теперь здесь дежурил почти взвод солдат. — Все ваши собираются метрах в пятистах вправо отсюда, рядом с отрядами из Китежа. Отправляйтесь туда!

— Нам надо в город, лейтенант, — примирительно начал я. — Нас ждут…

— А мне плевать, кто вас там ждёт!!! — заорал лейтенант. Кажется, последние дни у него выдались не очень удачными. — Я сказал, убирайтесь к своим, значит, убирайтесь! В город разрешено входить только по пропускам и только безоружными.

Должен признать, мера разумная, но легче нам от этого не стало. К таким сюрпризам я готов не был. Что же делать? Тут позади лейтенанта я заметил знакомую фигуру.

— Тронтен! Капитан Тронтен! — закричал я.

Человек обернулся, некоторое время недоумённо вертел головой, отыскивая взглядом того, кто его звал.

— Энинг?! Ты?! Ты откуда здесь? Впрочем, догадываюсь…

— Капитан, вы не могли бы помочь нам попасть в город?

— О чём речь! Конечно же. Лейтенант…

— Капитан, вы не вправе принимать такие решения, — упрямо возразил лейтенант. — Согласно распоряжению магистрата, ни один иноземный солдат не может войти в город с оружием и без специальной бумаги. Поэтому я не могу выполнить ваше распоряжение.

— Малыш, — Тронтен нежно улыбнулся. — Если ты сейчас не пропустишь этого человека, то я тебе гарантирую такие неприятности от того же магистрата, на чей приказ ты сейчас ссылался, что ты пожалеешь, что вообще родился на свет. Конечно, ты можешь и дальше упорствовать, но когда в магистрате узнают, что ты не пропускал почётного гражданина Амстера, кавалера ордена Чести и спасителя города… сам подумай, где ты окажешься? Тебе очень повезёт, если только в гарнизоне какого-нибудь форта на краю света, защищающего непонятно что и непонятно от кого. Так как? Пропустишь ты отряд рыцаря Энинга Сокола или нет?

— Энинг… — Лейтенант удивлённо, испуганно и одновременно ошарашенно уставился на меня. — Я не знал… Милорд, для города большая честь — ваше прибытие… Позвольте выразить своё восхищение вашими подвигами…

— Довольно, лейтенант, — прервал его капитан. — Милорд может плохо подумать о солдатах нашего города. Достаточно, если ты просто поднимешь решётку.

Это сделали немедленно.

Я спрыгнул с коня и зашагал рядом с капитаном. Мой отряд ехал следом.

— Тоже на войну со Сверкающим собрались, милорд? — поинтересовался Тронтен.

— А для меня эта война началась с момента моего прибытия в ваш город, — поморщился я. — Но, честно говоря, я с радостью закончил бы всё миром, если бы был уверен в некоторых моментах.

Тронтен кивнул:

— Да, амбиции Сверкающего не знают границ. Его надо остановить. И если не секрет, зачем вам в город? Как я слышал, ты теперь ведь стал бароном. Может, тебе и правда лучше к своим отправиться?

Вот уж кого-кого, а баронов я своими не считал. За редким исключением. И уж чего мне меньше всего хотелось, так это быть вместе с ними в одном лагере. Нет, я понимал, что мне всё равно рано или поздно придётся там очутиться, но я предпочитал сделать это как можно позже.

— Вообще-то меня Мервин вызвал.

— Ого! — Тронтен удивлённо посмотрел на меня. — Так что же ты тогда спорил с лейтенантом? Ведь в этом случае часовым наверняка оставлено распоряжение пропустить тебя беспрепятственно.

— Об этом я не подумал, — растерянно признался я.

Глядя на мою растерянную физиономию, Тронтен захохотал:

— Да ладно, не расстраивайся, Энинг. С кем не бывает. — Он хлопнул меня по спине. — Давай, двигай. Если тебя так срочно требует Мервин, то я не буду тебя задерживать. Да и у меня дел по горло со всей этой свистопляской, что творится вокруг.

Мы попрощались, и я снова оказался в седле.

Город гудел как растревоженный улей. Почти на каждом углу обсуждались новости. На стенах многих домов я заметил прибитые большие доски, на которых висели листки с сообщениями о боях. Около них постоянно толпился народ. Многие удивлённо смотрели на нас и никак не могли понять, почему вооружённый отряд иноземных солдат оказался в городе вопреки приказу магистрата. Я проезжал мимо, оставляя их гадать об этом дальше. Не желая терять время, я направился прямиком к зданию магистрата. Естественно, там народа оказалось значительно больше, чем на улицах. С огромным трудом удалось пробиться к крыльцу, но дальше нам пройти не удалось. Тогда я вспомнил о чёрном ходе, который в своё время показал мне Альфонсио.

Здесь народа почти не было. Я спешился перед дверью и постучал в неё. Вскоре она приоткрылась, и показалась недовольная физиономия какого-то клерка.

— Чего надо? — спросил он.

— Нам надо попасть на приём к Мервину.

— Запись через главный вход. — Клерк попытался закрыть дверь, но я подставил ногу.

— Мне не нужно записываться, я уже записан. Просто попасть в здание с парадного входа практически невозможно.

Клерк с сомнением посмотрел на нас:

— Ладно, давайте ваше приглашение.

— Какое приглашение? — удивился я и понял, что этого говорить не следовало. Лицо клерка мигом окаменело.

— Всем записанным на приём выдаётся приглашение, по которому пропускают к правителю.

— Во бюрократизм развели! — возмутился Готлиб.

Я хмуро посмотрел на него, потом повернулся к клерку.

— У меня нет приглашения, но уверен, Мервин меня примет. Он сам приглашал меня.

— Да-а?! — с нескрываемым сарказмом протянул клерк.

— Послушайте, мне некогда с вами спорить. Просто найдите Альфонсио и скажите, что его хочет видеть Энинг Сокол.

— Что! Что ж вы сразу не сказали, милорд?! Приказано проводить вас к правителю сразу, как только вы приедете. Собственно, вас я здесь и жду. Только… — клерк с сомнением посмотрел на отряд.

Я понял, что он хочет сказать.

— Рон, — я подозвал мальчишку. — Тебе ведь незачем быть у Мервина. — По какой-то причине Рон ужасно боялся Мервина и старался избегать встреч с ним. — Ты проводи всех в гостиницу. Понял?

— Что ж тут непонятного? — удивился он. — Ты ещё объясни в какую и куда.

— Ро-он, голову оторву, — пригрозил я.

Мальчишка лишь фыркнул, но на всякий случай отъехал подальше.

Я протянул Готлибу, назначенному командиром отряда (Ригер остался в замке вместе со своим отрядом, так же как и Лерий — их я попросил охранять мою семью, понимая, что им нет никакого смысла тащиться на Большой Остров и что эта война их никоим образом не касалась), кошелёк.

— Здесь вам хватит, чтобы разместиться в гостинице. Постарайтесь никуда не уходить из неё до моего возвращения. А Рон вас проводит.

Готлиб принял кошелёк и поклонился.

— Далила, а тебе, наверное, лучше пойти со мной. Мервин, возможно, захочет с тобой поговорить.

Готлиб подал команду, и отряд, развернувшись, отправился за Роном, который с гордым видом ехал впереди, изображая из себя «победоносного полководца». Я усмехнулся и зашагал за клерком. Далила за мной.

Мервин встретил нас уже в коридоре.

— Энинг, наконец-то! Давай быстрее. Быстрее! — Мервин схватил меня за руку и чуть ли не силой потащил за собой в кабинет.

— Да что случилось-то, Мервин?!

— Потом. Вернее, уже сейчас. Садись. — Мервин пихнул меня в кресло, а сам плюхнулся в кресло напротив. Далила, с удивлением наблюдавшая за суетой, осторожно присела в третье кресло. — Энинг, тут вот какое дело. Со мной вышел на связь премьер-министр Византийской империи. Подожди. — Мервин вскочил с кресла, бросился к сейфу в углу кабинета, торопливо звеня ключами, достал из него что-то и, вернувшись, водрузил на стол небольшой стеклянный шар, размером с теннисный мячик, на подставке. Такой я видел у Мастера, когда тот показывал мне запись вторжения армии Сверкающего в королевство Лерн. Только у Мастера он был гораздо больше. — Вот, премьер-министр прислал его с курьерским кораблём.

— Да что стряслось, Мервин? — Впервые я видел Мервина таким возбуждённым.

— Я и сам не знаю. Строфеций, это премьер-министр, сообщил, что на главной площади Константинополя опустился дракон и потребовал кого-нибудь из правительства. Посланнику он сообщил, что драконы приняли решение примкнуть к коалиции против Сверкающего, но переговоры они согласны вести только с тобой. Это их категорическое условие. Потом дракон отдал вот этот шар и велел передать тебе. Через него они будут говорить с нами. Энинг, ты понимаешь, что это значит? — Видя моё искреннее недоумение, Мервин вскочил с места и принялся ходить по комнате, от избытка чувств размахивая руками. — Я справлялся в хрониках и, представляешь, ни разу не встречал упоминаний о том, чтобы драконы предлагали союз людям. Ни разу! Только один раз драконы выступили на стороне людей, но тогда какой-то маг принудил их к этому.

Я вспомнил, что об этом говорил Мастер, когда рассказывал легенду о трёх мечах. Только не какой-то маг, а маг смерти — чёрный маг. Не с этим ли связано их желание выступить против Сверкающего? Ведь тот тоже маг смерти.

— Я всё равно не совсем понимаю. Ну, предложили они помочь…

— Энинг, порой ты бываешь таким болваном! Мы не имеем права упустить эту возможность! Ты обязан начать переговоры.

— Но почему я?

— Так хотят драконы. Давай, Энинг.

Мервин смотрел на меня умоляюще. Я растерянно осмотрел шар.

— А как его включить?

— Положи на него руку.

Я вытянул правую руку и несмело положил ладонь на шар. Тот тотчас засветился голубоватым светом. Я поспешно отдёрнул руку. Шар тем временем продолжал светлеть, а потом совершенно неожиданно свечение прекратилось, и вокруг шара появилась голова дракона. Голова повернулась, осматривая комнату, а потом остановила свой холодный немигающий взгляд на мне.

— Ты Энинг Сокол? — прохрипела она.

Я кивнул и облизнул вдруг ставшие сухими губы.

— Меня уполномочили вести с тобой переговоры о союзе между драконами и людьми против Сверкающего.

— Но почему я? Ведь есть другие люди, которые тоже ведут эту войну. Именно они и принимают решения.

— Возможно, — хриплым басом ответил дракон. — Но мы не знаем их и не хотим знать. Мы выбрали тебя как представителя среди людей и уполномочиваем вести переговоры с ними. Сорок драконов готовы присоединиться к вам в вашей борьбе. Веди переговоры от нашего имени, а потом через этот шар сообщи решение людей.

— Но почему я? — опять повторил я свой вопрос.

Дракон некоторое время рассматривал меня своим неподвижным взглядом.

— Ты заступился за одного из нас в том месте, которые вы, люди, называете Византийской империей. Ты спас одного из нашего племени. Ты первый человек, который заступился за дракона за две тысячи лет.

— Подождите, — Мервин даже привстал из кресла. — Вы хотите сказать, что раньше отказывались вести переговоры с людьми потому, что никто за вас не заступался перед охотниками?

Дракон повернул голову к Мервину.

— Люди хорошо умеют говорить, — ответил он. — Очень хорошо. И они говорят очень правильные вещи. Ваши посланники обещали нам многое: защиту, пищу, если мы согласимся с их требованиями, но ни один из них не заступился за дракона перед охотниками. Много красивых слов — мало дела.

— Но если бы вы подписали договор, то дела бы были! — Мервин растерянно смотрел на дракона.

— Мы не верим бумаге и словам. Мы верим делам, а дел не было. Поэтому мы верим Энингу, который заступился за одного из нас. Защитник Драконов, принимаешь ли ты наше предложение?

— К-какой защитник?

— Таким титулом решено наградить тебя на совете драконов.

— А… — я прочистил горло. — Д-да, принимаю. Я переговорю с людьми, которые принимают решения, и сообщу вам, но могу гарантировать, что оно будет принято с благодарностью.

— Хорошо, мы верим тебе, Защитник Драконов. — Голова дракона исчезла.

Я устало плюхнулся обратно в кресло и беспомощно посмотрел на Мервина.

— Ну почему так выходит? Каждая мелочь, которую я делаю, вдруг оборачивается серьёзными последствиями? Решил выбраться из осаждённого Амстера и наткнулся на предателей, сочинил глупейшую историю, и произошёл переворот в Парадизии, пробираясь в Константинополь, оказался в Китеже — предотвратил мятеж, спас дракончика — оказалось, что драконы ждали этого две тысячи лет, чтобы пойти на союз с людьми.

Мервин только головой покачал:

— Если ты ожидаешь от меня ответа, то всё, что я тебе могу сказать, — тебе везёт. Ладно. — Мервин вдруг решительно устремился к выходу. — Энинг и ты, Далила, ждите меня здесь. Я сейчас соберу большой совет и сообщу последние новости.

— Какой совет? — недоумённо спросил я.

— В него входят все руководители коалиции: Ратобор, Отто, император Византии, король Бриттов. Ждите. — Мервин выскочил из кабинета.

— А я уже думала, что больше ты меня ничем удивить не сможешь, Энинг. — Далила растерянно смотрела на меня.

— Я и сам думал, что больше не смогу удивляться. Надо же, Защитник Драконов! И ведь придётся соответствовать.

— А куда ж ты денешься? — усмехнулась Далила.

Мервин вернулся через полчаса. Выглядел он всё таким же ошеломлённым.

— С трудом удалось убедить всех, что это не шутка. Ратобор и Отто, которые знают тебя близко, поверили почти сразу. В общем, так, решено отнестись к драконам как к союзникам, и обращение должно быть соответственное. И раз они выбрали тебя своим представителем, то решено дать тебе чин, чтобы ты имел право присутствовать на военных советах. Отто уже отправился составлять приказ о производстве тебя в генералы, обещал прислать с первым курьером.

— Что?!! Мервин, ты не забыл, что мне всего тринадцать лет?

— Ничего, сам говорил, что с годами это пройдёт. К тому же тебя никто не заставляет водить в бой полки. Чин тебе нужен только для солидности и представительства на совете. Должен же ты соответствовать положению официального представителя драконов. Кстати, Ратобор также решил пожаловать тебе золотую гривну за ратные подвиги. Это тоже должно повысить твою значимость.

Я только рукой махнул:

— Если вы решили меня удивить, то теперь я уже ничему не удивляюсь.

— Не загадывай.

— Спасибо за утешение. Ладно, если сюрпризы все, то я пойду. Меня мои люди ждут.

— Иди, только шар связи не забудь. Ведь ты теперь представитель драконов, так что он твой.

Я молча сунул шар в карман, мельком подумав, что лучше бы соорудить какой-нибудь мешочек, который можно будет повесить на шею. Из кармана этот шарик может легко вывалиться, да и неудобно его там носить.

— Кстати, ты где собираешься остановиться, чтобы тебя можно было найти?

— Сегодня, наверное, переночую в гостинице, а завтра отправлюсь к тевтонам. Надо же когда-нибудь там появиться. В конце концов, я ведь тоже как бы с ними, так что лучше сразу отправиться туда и представиться их командиру.

— Генералу представляться полковнику? — ехидно спросил меня Мервин. — Энинг, это он тебе должен представляться! Привыкай к этой мысли.

— Разберёмся, — буркнул я и вышел из комнаты. В коридоре я прислонился к стене, закрыл глаза и несколько минут простоял так. Открыв их, я обнаружил, что рядом стоит Далила и сочувственно смотрит на меня.

— Энинг, не переживай так. Всё образуется. К тому же у тебя есть друзья, которые всегда тебе помогут.

— Спасибо. Но я никак не пойму, за что мне всё это?

Далила усмехнулась:

— Это, наверное, чтобы ты не скучал.

В гостинице я проверил, как разместились солдаты, а потом заперся в комнате и до вечера из неё не вылезал: лежал на диване и думал. Думал так старательно, что заболела голова. В конце концов решил, что если я хочу избежать разных сюрпризов, то проще повеситься, но это уж чересчур радикальный способ покончить с проблемами.

— Ну что? Переварил новость? — поинтересовалась Далила, когда я спустился в ресторан. — Я уж думала, что ты теперь до утра не выйдешь.

— Ерунда. А где Рон?

— У него здесь друг оказался, и они куда-то умчались.

— А, Дин. Конечно, как же не похвастаться подвигами перед приятелем, — усмехнулся я. — Далила, я хотел тебе вот что сказать. Завтра утром я собираюсь отправиться к тевтонским войскам. Тебе туда ехать не стоит. Оставайся в гостинице.

Далила нехотя кивнула, соглашаясь.

— Ты прав, в войсках мне делать нечего. Мне лучше остаться рядом с Мервином.

— Зачем с Мервином, дорогая? Я с радостью приючу тебя. К тому же я гораздо моложе и красивее этого хрыча. — Рядом с нами плюхнулся высокий человек в элегантной одежде. Готлиб, возмущённый такими манерами, привстал из-за соседнего стола, чтобы вышвырнуть нахала, но я поспешно махнул ему рукой. Готлиб удивлённо опустился на место.

— Я тоже рада тебя видеть, Вильен, — однако тон Далилы был прямо противоположен её словам.

— Ну, девочка, не надо так дуться. Я всего лишь пошутил.

— Как ты здесь оказался, Вильен? — поспешно вмешался я.

— Нет, это мне нравится! А где мне ещё быть? Я безвылазно сижу в Амстере уже почти месяц, занимаясь нашими общими делами, а он спрашивает, что я здесь делаю! К твоему сведению, я тебя разыскивал. Если уж приехал в Амстер, то мог бы и сообщить о своём прибытии.

— Мне почему-то показалось, что если я тебе понадоблюсь, то ты меня и так найдёшь.

— А ты всё такой же шутник.

— Да нет, в последнее время поводов шутить мало.

Нарнах немного помолчал.

— Да, я знаю про Ролона. Сочувствую.

— Спасибо.

— Но его уже не вернёшь. — Нарнах залпом выпил стакан вина и с треском опустил его на стол. — Пусть он там будет счастлив. Энинг, я найду тебя позже, мне надо будет поговорить с тобой. Эта война открывает некоторые перспективы.

— Не желаю даже слушать! — взорвался я. — И не желаю делать никаких денег на крови!!!

— Вот-вот, — спокойно ответил Нарнах. — Именно это я и имел в виду. Я сразу понял, что сейчас с тобой разговаривать бесполезно. Я даже не буду сейчас говорить, что собираюсь торговать не оружием, а едой. Солдатам ведь что-то кушать надо. Так что есть возможность отхватить выгодный контракт с армией. Ладно-ладно, ухожу. Далила, ты не проводишь меня?

Далила сердито вскинула глаза, но, присмотревшись, неожиданно согласилась. Я удивлённо посмотрел ей вслед и снова уткнулся в тарелку с уже остывшей едой. Не дожидаясь Далилы, я отправился к себе в номер. Следующее утро обещало быть очень напряжённым.

Глава 6

Однако на следующий день покинуть Амстер не удалось. Меня срочно вызвали в магистрат. Мервин, оказывается, совещался с остальными членами большого совета почти всю ночь, и теперь они горели желанием поговорить со мной. Пришлось идти, выдав деньги Готлибу, сказав, что на сегодня они могут заняться каждый своими делами.

— Только, Готлиб, пожалуйста, давайте не создавать никаких проблем. Я имею в виду, чтобы латники вели себя хорошо.

Готлиб продемонстрировал мне мощный кулак:

— Пусть только попробуют что-нибудь натворить. Я тогда сам с ними поговорю.

Я с уважением посмотрел на могучий кулак и кивнул.

Мервин меня уже ждал. В его кабинете на столе лежал особый футляр, в котором было установлено несколько палочек даль-связи. Такое приспособление позволяло разговаривать со всеми сразу, не держа палочки в руке. Мастер однажды объяснял мне, как это действует, но я половину объяснений не понял, а остальное пропустил мимо ушей. Работает — и хорошо.

Мервин показал на кресло у стола. Я сел и пододвинул футляр с даль-связью поближе, наподобие микрофонов. А дальше начался форменный допрос. Меня буквально засыпали вопросами. А потом с таким же энтузиазмом надавали кучу советов на тему, как общаться с драконами. В конце концов я не выдержал:

— Слушайте, если вы так хорошо знаете драконов, то почему вам в течение двух тысяч лет не удалось заключить с ними союз, несмотря на все попытки?

Кто-то возмущённо фыркнул, а Ратобор, который, кстати, в основном помалкивал, рассмеялся.

— Чем вызван ваш смех, князь? — возмущённо спросил король Бриттов.

— А тем, что молодой человек абсолютно прав. Не нам ему советовать, а скорее ему нам. Давайте уж признаем, что мы ничего не знаем о драконах. Нам даже не приходило в голову, что драконы ждут от нас действий, а не разговоров.

— Если бы они заключили договор, то были бы действия, — отрезал премьер-министр Византии.

— Давайте учитывать, что драконы не люди. Не стоит подходить к ним с нашими мерками, — примирительно заметил Отто Даерх. — Поэтому князь прав, мы плохо знаем драконов и не можем ничего посоветовать.

Совещание длилось до трёх часов дня. В принципе оно не оказалось пустой болтовнёй, как я вначале опасался. Нам удалось договориться, какую роль должны играть драконы в армии коалиции. Но я сразу пресёк все попытки использовать драконов в любом ином качестве, кроме как против Сверкающего.

— О том, что будет после войны, договариваться с драконами будем отдельно, когда и люди драконов и драконы людей узнают поближе. Сейчас об этом говорить рано.

Совещание наконец закончилось.

От Мервина я вышел задумчивым. Мне совершенно не нравилась та ситуация, в которой я оказался. Только сейчас я понял, что найдётся немало людей, которые попытаются использовать то положение, в котором я неожиданно для себя очутился, чтобы перетянуть драконов на свою сторону. Да! Когда-то я думал, что охота на меня агентов Сверкающего — самое худшее, что можно ожидать. Но как ни могущественен Сверкающий, действия его агентов управлялись из одного центра и, следовательно, были предсказуемы. Сейчас же за мной начнут охоту авантюристы разных мастей, действия которых предсказать невозможно. И главное не то, что они захотят меня убить, нет, это не надо им. Проблема в том, что они будут стараться влезть ко мне в доверие, обмануть, подыграть, а потом заставить плясать под свою дудку. Как теперь разберёшь: вот этот вот человек действительно хороший человек, который просто хочет помочь, или же он хладнокровный подонок, который разыгрывает хорошее к тебе отношение, чтобы потом использовать в своих интересах. Тут мне неожиданно в голову пришла мысль, что охота за мной Сверкающего была, как это ни парадоксально, гораздо лучше. Все случайные личности попросту разбегались от меня, как только узнавали, кто мой враг. Кому охота попасть под раздачу. Рядом оставались только те, на кого действительно можно положиться. И вот ситуация коренным образом менялась.

— Ты чего такой невесёлый?

Я поднял голову:

— Вильен, как хорошо, что я тебя встретил. Эта такая удача!

— Действительно, такая удача. Если, конечно, считать удачей то, что я ждал тебя здесь, поскольку эта самая короткая дорога между магистратом и гостиницей.

— Ты ждал меня?! Но зачем?

— А затем, что сейчас мы отправимся на переговоры. Я тебе говорил об этом ещё вчера.

— Вильен, я всё объяснил ещё тогда…

— Хватит! — сердито оборвал меня Нарнах. — В конце концов, вспомни нашу договорённость! Ты сам захотел стать главой моей фирмы, а сейчас переговоры должны вести именно руководители. Ты понял?

Пришлось смириться. Впрочем, Нарнах преувеличил моё значение на переговорах. Их на себя взял Вильен, моя же роль свелась к тому, чтобы поддакивать ему и кивать в нужных местах. Несколько раз наши противники пытались разъединить нас с Вильеном, стараясь грубой или тонкой лестью воздействовать на меня, уверяя, что такой гений, как я, сможет провести переговоры гораздо лучше, чем мой такой упрямый помощник, который не видит очевидной выгоды от их предложений. Я поддакивал, задирал нос, делая умное лицо, и тут же кивал Нарнаху, соглашаясь с его мнением. Хмуря лоб, выслушивал его объяснения, глубокомысленно задавал пару вопросов, показывая своё им недовольство, и… соглашался с его предложениями, едва он предлагал зафиксировать всё на бумаге. Моё поведение сильно забавляло Нарнаха и сбивало с толку наших противников, которые никак не могли понять, кто я такой: действительный ли глава или же просто кукла. Особенно после того, как я решительно отказал Нарнаху в одной просьбе, но она была настолько неприемлемой, что, подозреваю, Нарнах специально вставил её, чтобы я мог продемонстрировать, что последнее слово всё же за мной. В конце концов, всё это настолько сбило их с толку, что Нарнаху удалось заключить очень выгодный контракт. Это я понял по его довольной физиономии.

— Энинг, ты гений! А я ведь не сразу понял твою игру!

— Какую игру? — недоумённо спросил я.

Нарнах так же недоумённо смотрел на меня:

— Но эта твоя игра с интендантами…

— Да я просто забавлялся. Мне показалось довольно забавным то, как они пытались воздействовать на меня, не представляя наших с тобой отношений. Я развлекался.

Вильен сел в кресло и уставился на меня:

— Знаешь, я иногда перестаю понимать, когда ты шутишь, а когда говоришь правду. Может, ты действительно только забавлялся, но эта забава оказалась как нельзя более кстати. Мы заключили очень выгодный контракт. Могу только посоветовать тебе и впредь так же забавляться. А теперь рассказывай свои проблемы.

— Какие проблемы?

— Энинг, не держи меня за идиота. Я же видел, какой задумчивый ты шёл, когда встретил тебя. К тому же я вчера поговорил с Далилой. — Ага, теперь понятно, почему Далила согласилась проводить Нарнаха, — они меня обсуждали.

— Да это ерунда. — Я поделился сомнением с Вильеном, втайне надеясь, что тот высмеет мои страхи.

Вопреки моим надеждам, Нарнах нахмурился.

— Да нет, не ерунда. Тут ты прав. — Нарнах задумался. — Да, везёт тебе на сюрпризы. И при этом ты можешь совершенно честно заявить, что ничего подобного не хотел. Что ж, могу тебе только посоветовать быть более разборчивым в выборе друзей и не верить сладким речам. Энинг, запомни одну житейскую мудрость, которая может тебе помочь: настоящий друг не тот, кто всегда с тобой соглашается, кто постоянно восхищается тобой, кто заглядывает тебе в рот, готовый подхватить каждое твоё слово…

— Ну уж такого я сразу раскушу.

— Это ты сейчас так думаешь. Конечно, такого идиота ты раскусишь сразу, но беда в том, что не все негодяи идиоты. Поверь, у них большой опыт обмана, а против лести очень трудно устоять. Верь тем, кто спорит с тобой, кто готов отстаивать собственное мнение перед тобой, кто не боится сказать правду, даже зная, что она тебе не понравится. Именно такие люди и есть настоящие друзья.

— Я подумаю…

— Подумай. Подумай о тех многочисленных царях, королях и прочих властителях, оказавшихся в одиночестве, всеми покинутых, преданных «верными» друзьями. И только потому, что они в своё время окружили себя теми, кто говорил приятные им вещи, и выгнали тех, кто говорил им неприятную правду.

Вильен попрощался и отправился по своим делам, я же без особой цели бродил по городу, думая над тем, что сказал Нарнах. Что ни говори, но у него большой опыт общения с людьми. Для него это вопрос жизненной необходимости. От того, как он умеет подобрать себе людей, зависят прибыли Нарнаха. Так что словам Вильена в этом плане можно верить безоговорочно. Хотя нет, неправильно. Верить кому-то безоговорочно — это переложить ответственность за свои поступки на кого-то другого. Ведь что может быть проще, чем заявить: «Я так сделал, потому что он мне так сказал! Как он меня обманул, а я так ему верил!» Но ведь человек должен и собственные мозги иметь. Друзьям нужно верить, но не перекладывать ответственность на них за собственную глупость. Прав Вильен? Пожалуй, я готов согласиться с ним, тем более что Мастер тоже говорил об этом. Да и у меня есть кое-какой собственный опыт.

В гостиницу я вернулся только под вечер.

— Сегодня лучше остаться здесь, — сообщил я Готлибу. — На ночь не будем выезжать.

Готлиб согласно кивнул, но всё же заметил:

— Это не самая дешёвая гостиница.

— Да ладно тебе жадничать. Не так уж здесь и дорого.

— С моей стороны глупо беречь ваши деньги. У милорда для этого есть управляющий, — усмехнулся Готлиб. — А мне здесь нравится.

— Тогда проведём здесь ещё одну ночь.

Я поднялся к себе. В отличие от моих людей, я жил в гостинице совершенно бесплатно. Хозяин наотрез отказался брать с меня деньги, считая, что не разорится, если предоставит номер спасителю города за счёт заведения. И считал вполне справедливо, тем более что реклама, которую я невольно делал гостинице, привлекала сюда дополнительных клиентов. Поэтому я отнёсся к бесплатному проживанию философски: учитывая моё финансовое положение, я вполне мог себе позволить платить за него, но нет так нет. Я начал раздеваться. Странное всё же название у этой гостиницы — «У моста», поблизости ничего похожего на мост не наблюдается. Всё забываю у хозяина спросить. А кстати…

— Рон, ты спишь? — позвал я.

— Сплю, — отозвался недовольный голос. — Чего тебе?

— Ты не знаешь, почему гостиница называется «У моста»?

— И из-за этого ты меня разбудил?

— Рон, не вредничай. Если бы ты спал, то тебя бы и из пушки не разбудишь, а ты сразу отозвался.

— Ладно, так и быть, объясню. Это гостиница называется так потому, что раньше она стояла на перекрёстке, через который был перекинут пешеходный мост. После пожара дома тут построили по-другому, перекрёстка не стало, и мост перестал быть нужен. Но хозяин не стал менять название, он говорит, что если гостиница уцелела при пожаре, то это знак свыше и нечего менять названия. Если это всё, что ты хотел узнать, то я буду спать, с вашего разрешения, милорд, — последнюю фразу Рон произнёс с лёгкой издёвкой.

По шее, что ли, ему надавать? Вставать неохота.

Утром я решил поспать подольше. Ага, как же! Решил! Меня подняли сразу после восхода, даже не спросив моего мнения. Оказывается, весь отряд уже готов отправляться в поход и теперь ожидает меня.

— Слушай, а мы не могли бы ещё немного поспать? — едва продрав глаза, спросил я у Готлиба.

— Милорд, если вы хотели сегодня отдохнуть, то вам следовало сказать об этом вчера, тогда я не стал бы поднимать людей так рано.

Что ж, сам виноват, ничего не попишешь.

— Ладно. Сейчас спущусь.

Готлиб поклонился и вышел. Я же совершил великий подвиг из тех, что обычно совершаются по утрам: как говорится, не приходя в сознание, встал, оделся, на одну минутку закрыл глаза… Проснулся я оттого, что брякнулся во сне на пол и сильно ударился коленом об кровать. Поминая всех святых, не очень святых и совсем не святых, я потёр саднящую коленку и встал. Чтобы снова не уснуть, пришлось прибегнуть к дей-ча. Нет, это всё-таки издевательство над моей баронской личностью. Я вчера вымотался морально на всех этих переговорах, которыми осчастливили меня сперва Мервин, а потом Нарнах. Потом устал как собака, болтаясь пешком по городу, между прочим, в кольчуге и с мечом, размышляя о своём новом положении и проблемах, что оно мне доставило и ещё доставит. Потом часа два занимался разными хозяйственными делами: уплатил за мебель, которую превратили в дрова мои охранники, когда за ужином поспорили с гвардейцами Амстера, кто сильнее. Ещё час пришлось потратить на восстановление хороших отношений с хозяином. В результате всего этого я лёг спать в третьем часу утра. Имеет ли право после этого барон поспать подольше? Имеет! Тогда почему мне не дают воспользоваться этим законным правом? Вот Рон дрыхнет, и хоть бы что. И будет до обеда дрыхнуть. Где же справедливость? Справедливости в мире нет. Придя к такому грустному выводу, я открыл глаза и, чувствуя себя взбодрённым после дей-ча, тихо, стараясь не потревожить спящего Рона, взял меч, кольчугу и вышел.

К полудню удалось покончить со всеми непонятно откуда взявшимися организационными вопросами, поскольку только сейчас обнаружилось, что у нас нет многих необходимых для похода вещей. Например, нет палаток для солдат.

— Я думал, ты специально не взял их с собой, — сообщил мне Готлиб, выслушав мои соображения об уровне умственного развития тех, кто готовил поход. — Барон должен проверять то снаряжение, которое берут с собой его люди.

Я тут же заткнулся, признавая его правоту. Опять я влип в неприятности просто от незнания тех тонкостей, которые остальные бароны познают с рождения.

— Если ты помнишь, то я не родился бароном, а стал им по завещанию. Я думал, что такие очевидные вещи должны знать солдаты и без напоминаний.

Теперь настала очередь Готлиба задуматься.

— Я об этом не подумал, — признал он. — Я думал, ты приготовил всё необходимое здесь, поэтому и не берёшь лишнее в дорогу. А то, что мы по дороге останавливались на постоялых дворах, убедило меня в этом.

— Ладно. Сейчас уже поздно искать виновного. — Я вытряхнул свою сумку и достал кошелёк с золотом. — Вот. Отправь кого-нибудь из солдат, пусть закупят всё, что нам нужно. И пусть выбирают всё лучшее.

— Солдат, милорд?! — изумился Готлиб. — Да они же половину своруют и накупят какую-нибудь дешёвку, утверждая, что именно на это истратили все выданные деньги.

— Готлиб, — устало попросил я. — Я не выспался и сейчас туго соображаю. Сам найди, кого отправить. Не найдёшь, отправляйся сам и прихвати солдат в качестве носильщиков.

— Я отправлю сержанта.

Сержанты в тевтонской армии почти полностью соответствовали сержантам армий моего мира. Они отвечали за дисциплину в отряде, когда командиры были заняты (пирушкой, например), и назначались из опытных латников низшего происхождения. Почему сержант будет честнее солдат, я не понял.

— Хорошо.

Вспоминая утреннюю суету, я хмурился и сердито кусал губы. Можно сколько угодно ругать Готлиба или Хоггарда, но они не могли предполагать, насколько я плохо знаю все детали подготовки похода. Поэтому то, что для них очевидно, для меня в новинку, и всему приходится учиться на ходу. Они-то были уверены, что я знаю, что делаю, и им даже в голову не пришло поправить меня. Решив не повторять прежних ошибок, я на этот раз, прежде чем выехать из гостиницы, проверил досконально весь багаж. Причём смотрел не только я сам (откуда я знаю, что может понадобиться отряду в пути?), но и заставил осмотреть всё Готлиба под предлогом, что он более опытен и побывал во многих походах. Я же внимательно наблюдал за действиями Готлиба, стараясь всё запомнить.

— Ну скоро мы отправимся? — Рон нетерпеливо гарцевал на своём коне. За время путешествия мальчишка стал отличным наездником, и сейчас с трудом верилось, что когда-то во время осады Амстера он не мог справиться с конём. Тут же крутился Дин, завистливо наблюдая за приятелем. Интересно, что этот чертёнок наплёл другу? Наверняка о каком-нибудь важном задании, которое он должен выполнить, но о котором ничего сказать не может в силу его жуткой секретности, но Дин его друг и под особым секретом… Дальше всё зависело от фантазии Рона, а она у него довольно богатая. — Что мы возимся?

— А некоторые сони могут помолчать, — оборвал я его. — Сам спал до одиннадцати, а теперь всех торопишь.

— А я виноват, да? Сам меня не разбудил!

— Так я ещё и виноват. А ну цыц у меня.

Рон обиженно фыркнул.

— Тоже мне командир. — Но сказал тихо, чтобы никто не услышал. Только он забыл, что слух у меня гораздо лучше, чем у обычных людей, благодаря занятиям с Дерроном и Мастером.

— Теперь всё? — спросил я Готлиба.

Тот кивнул.

— Кажется, да, милорд.

— Отлично, тогда вперёд. — Я вскочил на Урагана. Рядом пристроился Готлиб, а с другого бока Рон. За нами ехали остальные солдаты.

Как и в прошлый раз, нас провожали удивлённые взгляды жителей, не понимающих, что чужим солдатам могло понадобиться в их городе. Под эти удивлённые взгляды мы и покинули Амстер.

Тевтонскую армию я нашёл сразу. На опушке леса чуть в стороне от города стояли высокие островерхие палатки, расставленные на первый взгляд без всякого порядка. Однако, присмотревшись, я обнаружил, что порядок всё же существует. Палатки радиально расходились от шатра в центре, где, скорее всего, располагался командир этого отряда. А между рядами палаток вбили колья, к которым привязали коней. Я быстро оценил удобство такого расположения. Кони почуют чужаков быстрее людей, и любому неприятелю, что попытается пройти к центру, без шума это сделать не удастся. Но не позавидуешь тем, кто располагался с краю этого лагеря. Впоследствии я узнал, что при опасности столкновения с противником по кругу лагеря выставлялись часовые. Прикинув количество палаток, я посчитал, что здесь находилось примерно две тысячи конников.

Рядом с тевтонской армией располагался лагерь китежской армии, что было закономерно, если учесть, что у тевтонской армии не существовало своей интендантской службы и, по договорённости, снабжение тевтонской армии взяли на себя китежане. Сам же лагерь являл собой полную противоположность лагерю армии Тевтонии. В своё время, ведя почти непрерывные войны с Византией, которая долго не прекращала попыток установить господство в том регионе, китежане многое переняли из их опыта, и лагерь очень походил на стандартный лагерь византийской армии. В плане он представлял собой четырёхугольник, где ровными рядами стояли палатки. Внутри лагеря чётко вышагивали патрули, стояли часовые. Сама же граница лагеря обозначена небольшим рвом, который в боевых условиях делается глубже и шире. Вынутая из него земля образует насыпь, поверху которой втыкаются колья. Он походил на римский военный лагерь, как я видел его в учебнике истории, но было одно существенное отличие: лагерь китежской армии состоял как бы из двух лагерей, в одном находилась пехота, в другом конница. А при нападении противнику приходилось атаковать не один укреплённый пункт, а два, причём защитники благодаря близости лагерей друг к другу и специально оставленным проходам могли в случае необходимости перебрасывать резервы. И даже падение одного лагеря ничего не решало, поскольку врагу приходилось тут же начинать штурмовать другой. Сам китежский лагерь занимал значительно большее пространство по сравнению с тевтонским, поскольку стандартный полк китежской армии состоял из четырёх тысяч солдат и пятисот конников, если пехотный, и из пяти тысяч — если кавалерийский.

Налюбовавшись на устройство военных лагерей, я направился к палатке командира, поскольку обязан представиться ему и сообщить численность своего отряда. Дальше шла обычная волокита: писари заносили моё имя и численность отряда в специальный реестр.

Подъехав к палатке, я соскочил с коня и направился к входу. Мои люди остались ждать верхом. Часовые у палатки насмешливо посмотрели на меня, потом один из них вошёл внутрь.

— Прибыл ещё отряд, — услышал я доклад часового.

— Пусть войдёт, — раздался чей-то голос.

Часовой вышел из палатки и откинул полог, приглашая внутрь. Я пригнулся и вошёл. Палатка оказалась довольно просторной, поскольку не только служила жильём для командира, но являлась ещё и штабом полка. Внутри стоял походный стол, за которым сидел писарь. В самой дальнем углу разложена походная, аккуратно заправленная кровать. Вдоль полотняных стенок стояли складные стулья — здесь сидели командиры соединений при совещаниях. Сам полковник являл собой образец типичного вояки. Высокий, широкий в плечах, в кольчуге, широкий меч висел у пояса. Лицо этого человека довольно грубое: большой нос, глубокие морщины, чисто выбритый подбородок выпирал вперёд, а глаза, казалось, всегда смотрели сердито, как бы выискивая в тебе недостатки, что было очень неприятно для собеседников. Они как бы сообщали: «Говори-говори, всё равно тебе не верю». Не понравился он мне с первого взгляда, хотя и было видно, что этот человек профессионал. Он смерил меня сердитым взглядом и презрительно фыркнул:

— Ещё один маменькин сынок.

Как я уже говорил, ничем не спровоцированную грубость я не переваривал. К тому же день для меня выдался не из лёгких, так что я уже находился на пределе, а тут ещё это…

— А вы собираетесь записаться ко мне папенькой?

Писарь опрокинул чернильницу, но даже не подумал ловить её, а ошарашенно уставился на меня. Сам полковник тяжело задышал, словно у него появились какие-то проблемы с лёгкими.

— Да ты, щенок, соображаешь, с кем говоришь?! Твоё счастье, что ты ещё не зачислен в мой полк, а то я не посмотрел бы на твой возраст и приказал бы всыпать тебе с десяток плетей. За нахальство!!!

— Нахальство, в отличие от глупости, порок меньший.

— Малыш, — прошипел полковник, — искренне тебе советую, найди другой полк. Не доводи до греха.

— Командир, ставящий личные мотивы выше общего дела, не заслуживает звания командира и должен быть отстранён от командования, как вредный для армии, — процитировал я одно из основных правил тевтонской армии.

Полковник, казалось, проглотил ежа и теперь мучительно пытался его выплюнуть. Он тяжело дышал, глаза налились кровью.

— Командир, который выносит суждение о человеке не по его делам, а по внешнему виду или личным симпатиям, — продолжил я цитировать, — также не может быть командиром.

Полковник наконец справился с дыханием.

— Хорошо, — прохрипел он. — Я посмотрю, каков ты в деле. Но не дай бог тебе в чём-то оплошать. Рогнар, запиши этого… барона.

Но писарь не успел ещё даже обмакнуть перо в чернильницу, как полог палатки откинулся и в неё влетел часовой:

— Гонец от его величества!

— Так впусти!

В палатку вошёл человек в дорожной одежде, в котором я с удивлением узнал Голос короля. Интересно. Голос тем временем направился ко мне.

— Хорошо, что ты здесь. Собственно говоря, я к тебе. Полковник, вы разрешите обратиться к этому человеку? — Ещё бы полковник не разрешил что-либо Голосу короля, но он здесь хозяин.

Полковник, словно сомнамбула, кивнул, не отрывая от меня удивлённого взгляда.

— Благодарю. Вы будете свидетелями того, что здесь сейчас произойдёт. Я буду говорить от имени короля. — Коротко поклонившись, Голос повернулся ко мне. — Энинг Сокол, барон Веербаха, рыцарь Ордена и кавалер ордена Чести, — я заметил, как при этом имени нервно сглотнул писарь и побледнел полковник. — Его величество великий князь Китежа за ратные подвиги во время подавления мятежа награждает вас Золотой Гривной. — Голос надел мне на шею золотой плетёный обруч. В нём не было ничего необычного. Сплетённый из золотых полос обруч, без украшений и резьбы, но именно он считался высшей наградой за воинскую доблесть в Китеже. Этот обруч невозможно купить ни за какие деньги. И горе тому, кто осмелится надеть его на себя, не заслужив. Только сам князь мог наградить им кого-то, но даже он не мог принять здесь единоличного решения. Сначала он обязан услышать мнение минимум троих кавалеров этого ордена. Только после их единогласного положительного решения происходило награждение нового кавалера. При этом представлен к этой награде мог быть любой солдат. Этот орден был самым демократичным в Китеже, и наградить им могли как простого солдата, так и аристократа, поскольку в Китеже считалось, что ратный подвиг одинаков как у простых крестьян, так и у дворян. Но получить эту награду было действительно очень трудно. Насколько я знал, во всей китежской армии едва наберётся десяток кавалеров этого ордена. Как же князю удалось убедить остальных наградить этой наградой неизвестного им человека, да ещё и иностранца? Но это оказалось ещё не всё. Голос достал нечто, при виде чего полковник нервно схватился за стул.

— Также его величество Отто III производит Энинга Сокола в полные генералы Тевтонской армии. — Голос протянул мне генеральский жезл, украшенный рубинами и сапфирами. Когда, приняв жезл, я поднялся с колена, Голос вручил мне приказ, где я должен поставить подпись, что я и сделал, приложив к нему ещё и обруч с рыцарским камнем. Покончив с церемонией, Голос поклонился и вышел из палатки.

Когда я повернулся, то обнаружил, что писарь стоит навытяжку, а полковник, копируя стойку писаря, играет желваками.

— Какие будут приказания, господин генерал? — хмуро спросил полковник, кажется, он уже приготовился к самому худшему.

Я вздохнул:

— Прежде всего: вольно. Я хочу сказать, что моё производство в генералы — акт чисто политический, который необходим по некоторым причинам, о которых вы узнаете позже. Поэтому, если вы ожидаете моего приказа, то вот он: продолжайте исполнять свои обязанности и никому, слышите, никому не говорите вот об этой штуке! — Я покрутил жезлом. — Я буду в вашем полку наравне с остальными баронами, и только мы трое будем знать о том, кто я такой. Хорошо?

— Нет! — отрезал полковник. — Я не могу командовать генералом. Как я могу отдавать вам приказ, зная, кто вы? Вы ведь можете проигнорировать его, и я ничего не смогу с вами сделать. В этом случае вся дисциплина покатится к чертям.

Вот ещё проблема. Полковник оказался принципиальным.

— Полковник, как вас, кстати, зовут?

— Герхардт, барон Анребера.

— Так вот, Герхардт, если я пообещаю выполнять все ваши приказы, вы согласитесь? Конечно, при условии, что они не будут противоречить уставам армии.

Полковник задумался.

— Почему Голос назвал вас рыцарем Ордена?

— Потому что это так и есть. Я — рыцарь Ордена.

Полковник несколько секунд разглядывал меня.

— Хорошо. Я верю вам, хотя и не понимаю, зачем вам это надо.

— Господи, ну не хотите же вы, чтобы я стал командовать? Я же никогда не командовал армией. Я даже при сборе своего отряда допустил множество промахов. К тому же, как я сказал, моё производство — дело чисто политическое, и здесь нечем хвалиться.

— А орден? — вдруг спросил Герхардт. — Он тоже дело политическое?

— Об этом лучше спросить у князя. Хотя подозреваю, что он за то дело у Днепра. Мне пришлось поучаствовать в том бою.

— Я слышал о нём. Что ж, надеюсь, сегодняшняя наша размолвка всего лишь досадная случайность, милорд.

— Я тоже надеюсь, господин полковник. Но всё же не стоит так набрасываться на людей, даже не дав им сказать ни слова.

— Пусть это будет мне уроком, — согласился Герхардт.

— И ещё, у вас нет чего-нибудь, во что можно завернуть эту штуку? — я поднял генеральский жезл. — Если я сейчас выйду с ним на улицу, то вряд ли мне удастся сохранить инкогнито.

— Найдём, но… милорд, если вы хотите сохранить инкогнито, то под каким именем вас записать?

— Под каким? — Я на миг задумался. — Полковник, вы ведь уже догадались, что Энинг — это моё прозвище?

— Конечно. Таких имён нет.

— Так не пора ли мне начать называться своим настоящим именем? Запишите меня как Егора Сокола.

— Но Егор…

— Это имя моей родины.

Полковник хотел что-либо спросить, но лишь кивнул.

— Хорошо, милорд. Никто про вас не узнает, если вы сдержите своё слово.

— Отлично. Тогда до встречи, господин полковник.

Едва выйдя из палатки, я сказал Готлибу, чтобы меня называли моим настоящим именем.

— Не хочу, чтобы вокруг меня поднимался какой-нибудь шум. Ради собственного здоровья мне стоит раствориться среди обычных солдат.

Готлиб с любопытством покосился на непонятный свёрток у меня в руке, который я вынес из палатки.

— Я слышал, как твои родители и брат называли тебя этим именем, но я не слышал, чтобы оно ещё где-то встречалось.

— И тем не менее это моё имя. Доведите это до всех солдат.

— О, насчёт этого можете не беспокоиться, милорд.

— Надеюсь, а теперь поехали искать место, где можно поставить наши палатки.

— А что искать. На краю лагеря и поставим.

Так мы и сделали. Вскоре уже солдаты распаковывали свои нехитрые пожитки, забивали колья для палаток. Готлиб бегал от одной палатки к другой, проверяя крепления, следя за работами. Я же делал вид, что распоряжаюсь.

— Привет, — неожиданно раздалось у меня за спиной. Я обернулся и встретился глазами с таким же мальчишкой, как и я. Ну, может, на год постарше. Но я впервые встречался со своим ровесником, на котором красовался полный комплект вооружения: кольчуга, меч, кинжал, даже шлем. Он был широкоплеч, с атлетической фигурой, сразу видно, что физические упражнения для него повседневность. Меч носит с непринуждённостью бывалого солдата, такие вещи примечаются сразу. На его пыльных сапогах из грубой кожи позвякивали шпоры. Мальчишка приветливо и открыто смотрел на меня. Видно, что ему хочется подружиться со своим ровесником, наверное, единственным здесь.

— Привет, — улыбнулся я. — Ты давно здесь?

Мальчишка с заметной завистью посмотрел на мой рыцарский обруч:

— Не очень. Мы только вчера приехали.

Я повернулся к Готлибу, но тот меня опередил:

— Идите, милорд, прогуляйтесь, — усмехнулся он. — Дальше мы и без вас управимся.

Рон, который невдалеке помогал солдатам устанавливать палатку, прекратил работу и обиженно посмотрел на меня.

— А вы куда, молодой человек? — тут же заметил его движение Готлиб. — Кто-то заявлял, что тоже хочет встать в строй, так извольте выполнять вашу работу!

Рон растерянно переводил взгляд с меня на Готлиба. С одной стороны, ему хотелось утвердиться в отряде не просто как приятель барона, а полноправным членом, как его друг Свольд. Но и пойти со мной ему тоже хотелось. В конце концов Рон печально вздохнул и вернулся к работе. Я даже удивился, думал, что он всё же пойдёт со мной. Всё-таки я недооценивал этого мальчишку.

Я повернулся к своему новому знакомому:

— Не хочешь прогуляться?

Тот удивлённо посмотрел на меня:

— Но вы ведь ещё не разложились…

Я оглянулся. Палатки уже стояли, лошади тоже привязаны, поднимался дымок над костром.

— Ерунда. Основное сделано, а дальше и без моей помощи, точнее, и без моей бестолковой суеты разберутся.

— Бестолковой суеты? Но ты барон, а барон должен сам распоряжаться привалом, устраивая своих людей!

— Понятно. Ты так и делал?

— Само собой.

— Это твой первый поход?

Мальчишка смутился, но ответил твёрдо:

— Да.

— У меня тоже. А у моего помощника этот поход уже тридцать пятый. Так кто лучше справится: я, ничего ещё не знающий, или мой помощник, который проделывал всё неоднократно? Конечно, правила — вещь хорошая, но я предпочитаю, чтобы моим людям было удобно. А если распоряжаться начну я, то из-за своей неопытности могу такого натворить. Нет уж, пусть каждым делом занимается профессионал.

Мальчишка задумался, кажется, такие мысли не приходили ему в голову.

— Но что здесь сложного? Я ведь справился!

— Ты уверен? — Я понимал, что этого говорить не стоит, если хочу подружиться с ним, но выбора теперь уже у меня не осталось. — Откуда ты знаешь, что у тебя получилось? Это ты так решил или тебе сказал твой помощник?

Мальчишка секунду рассматривал меня, потом резко развернулся и направился в сторону соседнего отряда.

— Если хочешь, то иди за мной, — бросил он на ходу.

Заинтригованный, я последовал за своим новым знакомым. Тот проскочил несколько рядов палаток и подбежал к той, что была немного больше остальных. Я понял, что именно здесь располагается его отряд.

— Фредерик! — Мальчишка остановился около полога. На его зов из палатки вышел пожилой, но ещё крепкий человек. Завидев меня, он улыбнулся.

— Господин нашёл друга. Я рад.

— Подожди, Фредерик. Скажи, я правильно распоряжался по поводу палаток? Я ничего не напутал?

Фредерик нахмурился.

— Правду! — велел мой новый знакомый. — Я хочу знать правду.

Он требовательно посмотрел на своего помощника. Тот вздохнул.

— Не совсем. Палатки расположены не слишком удачно. Например, вон та загораживает проход к роднику, и людям приходится лазить через кусты, чтобы добраться до воды. А вот эти две помешают в случае неожиданного нападения. Конечно, нападение нам сейчас не грозит. Лошади же стоят слишком далеко от основной массы палаток.

Мальчишка слушал молча, только краснел. Потом резко повернулся ко мне:

— Ты был прав! Проклятье. Я приношу свои извинения!

Я восхитился своим новым знакомым. Многие ли мои друзья из того мира вот так же могли бы признать свою ошибку? Да скорее они до конца отстаивали бы свою правоту, даже будучи неправыми.

Я положил ему руку на плечо:

— Не расстраивайся. Просто постарайся в следующий раз доверять дело тем, кто умеет его делать, а сам смотри и учись. В будущем сможешь сделать то же самое и без посторонней помощи.

Фредерик удивлённо посмотрел на меня:

— Мудрые слова, милорд.

Мальчишка тоже кивнул.

— Фредерик, слушай мой приказ: в следующий раз, если я буду делать что-то не так, поправь меня.

Фредерик молча поклонился.

Мальчишка кивнул и зашагал к лесу. Я шёл рядом.

— Ты извини, что я на тебя набросился, — вдруг заговорил он. — Я был не прав.

— Да забудь ты. Просто ты слишком серьёзно принял все эти правила баронов и забыл, что они для опытных воинов.

— Наверное, ты прав. — Мальчишка развернулся и протянул мне руку. — Меня зовут Артер. Давай дружить.

Вот так в лоб и никаких выкрутасов. И не скажу, что это мне не нравится.

— Егор, — ответил я, пожимая протянутую руку.

— Как?

— Это моё настоящее имя, — кивнул я. — Правда, у меня есть ещё прозвище, но его я не хочу называть.

— Странное имя.

За разговором мы не заметили, как постепенно углубились в лес. В лесу осень особенно заметна. Голые ветки не слишком облагораживали унылый пейзаж. Артер рассказал мне, что является бароном Рекорта. Его отец умер два месяца назад, после чего он и стал бароном. Узнав, что началась война, он дал настоящий бой матери, которая не хотела отпускать его в поход. Но он барон и имел право приказывать. Бой был матерью проигран, в чём я мог и не сомневаться, видя характер своего нового знакомого. Так Артер и очутился в полку Герхардта. Единственное, на чём сумела настоять его мать, чтобы он взял с собой в качестве помощника капитана замка, опытного солдата, которому она могла доверить сына.

Я тоже коротко рассказал о себе, не вдаваясь в подробности о двух мирах. Сказал только, что мои родители живы, а баронство мне досталось по завещанию.

— Но ведь это значит, что тебе пришлось сражаться за баронство на турнире, — удивлённо воскликнул Артер.

— Мне повезло, — коротко ответил я.

Артер недоверчиво посмотрел на меня, но промолчал.

— А ещё, в отличие от тебя, у меня не было выбора: принимать участие в этой войне или нет. По многим причинам я обязан принять в ней участие. Извини, я не могу всё тебе рассказать.

— Это ничего, — серьёзно ответил Артер. — Мы ведь ещё слишком плохо знаем друг друга. Трудно сейчас ожидать откровенности. Я ведь тоже не всё рассказал.

Нет, всё-таки этот человек уникален. Я знаком с ним не более часа, а уже чувствую себя так, словно знаю его год.

— Это пройдёт, — улыбнулся я. — Думаю, вскоре мы узнаем друг друга поближе.

— Это верно, — улыбнулся в ответ Артер.

— Тогда давай до завтра. Всё-таки мне надо быть со своими. Мы ведь и в самом деле ещё не устроились.

Артер понимающе кивнул:

— Конечно. Я же понимаю, что сейчас у тебя много хлопот. Да ещё полковник… Ух, жуть.

— Что? — Я удивлённо обернулся. — Почему жуть?

— А разве не так? Как он тебя встретил?

— У-у!

— Вот именно.

— Но почему тогда ты не записался в другой полк? Ведь, насколько я знаю, здесь формируется ещё один.

Губы Артера упрямо сжались, и на лоб легла складка.

— Я не бегаю от трудностей. Так никогда ничего не добьёшься. Ты же ведь тоже остался здесь, а не отправился искать другой полк.

Я не отправился искать другой полк по другой причине. Просто я знал, что этот полковник ничего мне не сделает. А вот хватило бы у меня смелости остаться здесь, если бы я, так же как и Артер, был самым обычным человеком? Не имея за спиной ни Мервина, ни короля Отто, ни Ратобора, ни драконов, ни своего искусства рыцаря Ордена? Вряд ли. И тем большего уважения заслуживал Артер. Уходя, я всё ещё ощущал на себе взгляд своего нового знакомого.

Глава 7

На следующий день я обнаружил, что вымпел, вывешенный у палатки господина полковника, исчез. Ага, значит, полк сформирован полностью и больше новичков здесь уже не появится. Вообще армия Тевтонии представляла собой уникальное явление. Ни одному государству армия не обходилась так дёшево, как Тевтонии, и у очень немногих она была более боеспособной, чем у Тевтонии. Но всё же за дешевизну приходилось платить.

Армия набиралась довольно просто: когда король объявлял войну, то все бароны со своими отрядами отправлялись к месту сбора. Там их уже ждали полковники. Полковник ставил шатёр, поднимал вымпел. Каждый вновь прибывший барон отыскивал вымпел того человека, под командованием которого желал служить, и записывался с отрядом в этот полк. Когда численность полка достигала двух тысяч человек, вымпел убирался, что означало, что полк сформирован. Полковниками, как правило, назначались те, кто служил в гвардии короля, или бароны, произведённые в этот чин за заслуги, таких в армии было большинство. Естественно, что если полковник дурак, что выяснялось после первой же кампании, то в следующий раз он мог остаться без полка. Подобная угроза быстро очищала армию Тевтонии от дураков. Полковники, те же бароны, в мирное время приобретали гигантский опыт в бесконечных стычках друг с другом. Поэтому среднее звено командования в армии Тевтонии всегда отличалось высоким профессионализмом. К тому же расходы на содержание этой армии ложились целиком на баронов, сам король платил только за свою гвардию, численность которой была больше, чем отряд любого барона.

Однако у этой армии имелись и существенные недостатки. Бароны, даже самые могущественные, никогда не собирали под своими знамёнами больше пятисот-шестисот человек. Именно поэтому полки Тевтонии по численности самые маленькие, в сравнении с остальными армиями. Просто здесь нет опытных людей, способных управлять большими массами солдат. К тому же только что сформированный полк не был полностью боеспособен. Требовалось некоторое время, чтобы люди притёрлись друг к другу. Когда же эти полки сливались в армию, то здесь проблем возникало ещё больше. Хотя профессионализм среднего звена командования в большей части компенсировал эти организационные недостатки, но только до тех пор, пока они сражались на своей территории и с армией, на которой правители предпочитали экономить в мирное время.

Но, например, с китежской армией тевтонской воевать очень трудно, по той причине, что там полки уже полностью сформированы в мирное время и по первому приказу, без сборов и подготовки, они способны сразу выйти из своих лагерей и с ходу вступить в бой. Если же эти полки соединялись в армию, то сразу появлялась боеспособная сила, поскольку уже в мирное время вся система взаимодействий и связи очень чётко отрабатывалась. Впрочем, в мелких стычках все эти недостатки тевтонской армии просто не успевали проявляться.

Наш полковник оказался вовсе не дураком, и хоть он мне не нравился, но я вынужден был признать, что дело своё он знает. Едва закончив формировать полк, он сразу приступил к ликвидации нехватки сплочённости и этим же днём приказал свернуть лагерь. Отъехав от города километров на пятнадцать и найдя подходящее поле, он устроил настоящие учения. Атака клином, перестройка рядов на ходу, отход с прикрытием от превосходящих сил противника, отступление, переход от отступления к атаке, тренировка на чёткость выполнения команд. И всё это многократно повторялось, пока не достигался автоматизм в действии. Над полем летали клочья соломы, из которой на скорую руку были изготовлены чучела, изображавшие вражеских солдат, в которых полк на всём скаку вонзал свои копья. Крики, команды, конское ржанье, бренчанье доспехов, звук сигнальных труб — всё сливалось в один гул, но в котором тем не менее люди разбирали то, что надо.

Едва увидев атаку клином, я понял, что здесь мне не место. Здесь необходима сила — держать тяжёлое копьё, а потом, при подходе к цели, требовалось привстать в стременах и нанести мощный удар. Теперь понятно, почему Герхардт злился при виде меня или Артера. Просто в этой лаве мы лишние. Правда, полковник не был бы бывалым солдатом, если бы не нашёл применение и нам. Он приказал нам передать отряды своим помощникам, а самим быть при нём, чтобы передавать, если понадобится, приказы. То есть использовал нас в качестве вестовых. Здесь же находились и Свольд с Роном. Артер было возмутился, но, увидев атаку тяжёлой конницы, всё понял и замолчал. Но если он думал, что нам предстоит отдых, то он ошибался. Герхардт гонял нас из одного конца полка в другой. Едва доставлено одно его распоряжение, как тут же следовало новое. Причём пробираться приходилось иногда даже навстречу атакующему отряду, а для этого требовалось не только умение скакать верхом, но и изрядная доля мужества. Сначала мне с трудом удавалось заставить себя ехать навстречу склонённым копьям, но я быстро сообразил, что сами солдаты помогают нам, чуть раздвигая ряды.

И так продолжалось несколько дней. Утром мы направлялись всё к тому же изрытому копытами полю, вечером, измученные учениями, возвращались в лагерь. Все латники в буквальном смысле приползали к Амстеру. Но зато теперь действия полка стали более слаженными. Все тактические приёмы доведены до автоматизма, требовалась всего одна команда, чтобы полк перешёл от атаки к обороне и обратно. В общем, сейчас мы делали то, что в других армиях делается в мирное время, но благодаря этому я стал узнавать скрытые пружины, которые управляют таким сложным организмом, как полк. Меня всё ещё поражали некоторые моменты в тевтонской армии, но я уже не считал её «сборищем воинственных баронов со своими бандами», как думали многие за пределами Тевтонии. Я понял, что здесь всё гораздо сложнее, и не «сборище», а действительно армия, подчиняющаяся воле командира. Теперь я уже не сомневался, что сам полковник будет с таким же усердием выполнять команды вышестоящего начальника, как сейчас все эти свободные бароны, которые раньше и не взглянули бы на Герхардта из-за своего более высокого положения, чётко и быстро выполняли все его приказы.

В полку имелись даже специальные службы, а не только солдаты, вопреки общераспространённому мнению. Тут и несколько магов-врачей с помощниками и санитарами, пять кузнецов с походными кузницами и с тремя подмастерьями каждый. Кроме того, из людей низкого происхождения формировался специальный отряд лёгких конников в сотню человек для разведки. В полку были и несколько плотников с приданными им помощниками для того, чтобы наводить мосты, если возникнет необходимость переправиться через реку или овраг. А в случае осады именно они делают осадные машины. Причём все эти службы были обеспечены лошадьми как для самих людей, так и для их инструментов и оборудования, поэтому могли двигаться вместе с полком, не отставая.

Наблюдая за учебными боями, я познавал тактические приёмы на практике, наблюдая их воочию, а не по рассказам Деррона.

В один из дней неожиданно пошёл снег, впервые на моей памяти в этом мире (и это в конце декабря), что вовсе не послужило поводом для отмены тренировки. Когда мы, шатаясь от усталости, возвращались в лагерь, нас встретил посыльный из Амстера. На него никто не обратил внимания, но тут меня срочно вызвали к полковнику. Я дал шпоры коню и вырвался вперёд отряда, где ехал Герхардт. Заметив меня, Герхардт тоже пришпорил коня и оторвался от полка. Когда я догнал его, то мы оказались одни.

— Сейчас я получил послание, где тебя просят прибыть к Мервину.

— Почему вы? — изумился я. — Послание ведь мне.

— Похоже, Мервин даже не знал, что ты в моём отряде. Посыльный просто подъехал ко мне и спросил, не здесь ли находится Энинг Сокол. К счастью, его никто не слышал. Я сказал, что ты здесь, тогда он передал для тебя эту просьбу.

— Понятно. Что там у них случилось? Ладно. Сейчас сообщу Готлибу и поеду. Ох, чувствую, не спать мне сегодня.

Я сообщил Готлибу об этой просьбе-приказе.

— Ты уверен, что тебе не нужно сопровождение?

— Готлиб, все окрестности Амстера нашпигованы войсками. Зачем мне может понадобиться сопровождение? Да и в город одного меня охотней пустят, чем вместе с солдатами.

— Хорошо.

В Амстер я въехал через двадцать минут после этого разговора и направился прямиком к магистратуре. Там меня уже нетерпеливо ждал Альфонсио, который провёл меня сразу к Мервину.

— Энинг, наконец-то тебя нашли. — Мервин поднялся мне навстречу. Я заметил перед ним знакомый мне футляр с палочками даль-связи: опять проводилось какое-то совещание.

— Что случилось, Мервин?

— Прежде всего, сегодня днём у меня был твой друг Эльвинг.

— Эльвинг? А где он сейчас?

— Сейчас он со своим отрядом. Он привёл около двух тысяч эльфов. В основном молодёжь. Все они выразили желание, чтобы Эльвинг представлял их в совете, и выбрали его командиром. Так что теперь твой друг — командир эльфийских лучников. Мы с ним и с остальным советом, — Мервин кивнул на футляр, — решили, что самое лучшее будет присоединить эльфов к бриттским лучникам. Так что в настоящее время они садятся на корабли для переправы в Бриттское королевство. Эльвинг ждал тебя, хотел поговорить и очень сожалел, что тебя не смогли вовремя найти.

— Понятно. — Я с досадой хлопнул себя по бедру. — Жаль. Ладно, надеюсь, скоро мы всё же встретимся. В конце концов мы все соединимся в одну армию.

— Действительно, но я позвал тебя не для этого. Энинг, где твой маг? Декабрь уже заканчивается.

— Если Мастер сказал, что он подготовит мага к концу декабря, то так оно и будет.

— Я понимаю и верю тебе. Ратобор тоже верит, но есть ещё Отто, есть король бриттов и император Византии. Их твои слова интересуют мало.

— Хорошо, я потороплю Мастера.

— Поторопи.

Я вышел из магистрата и остановился, задрав голову. Уже стемнело, и на небе появились первые звёзды. В короткие зимние дни солнце торопилось побыстрее закончить свой бег по небосводу и опуститься за горизонт. Я усмехнулся, вспомнив, как двое крестьян из приданных плотникам обсуждали предстоящую кампанию против Сверкающего. Один всё удивлялся, как такие умные люди, как король Отто и остальные бароны, выбрали для войны время, когда стоят такие короткие дни. Ведь в темноте сражаться будет неудобно. Другой отвечал, что для этого в армии везут множество телег с паклей, пропитанной нефтью. Эти телеги подожгут в темноте, чтобы при этом свете воевать. Другой утверждал, что маги Византии придумали искусственное солнце, при свете которого станет светло как днём. Они спорили до хрипоты, отстаивая каждый свою версию. Я попробовал им объяснить, что Большой Остров находится за экватором, и, следовательно, там сейчас лето, а дни очень длинные. Крестьяне уничижительно посмотрели на меня, и только мой обруч не позволил им высказать всё, что они обо мне думают. Один из них всё же попытался меня просветить:

— Да как же, милорд. Смотрите, вот солнце, вот оно уходит за горизонт, и везде на Земле наступает ночь. Как же одновременно дни могут быть и короткими и длинными?

Я тогда только рукой махнул, поняв, что переубедить их не удастся.

Улыбнувшись этому воспоминанию, я оторвался от созерцания звёздного неба и, так как в полк торопиться смысла не имело, решил навестить Далилу.

Площадь перед гостиницей, как обычно, была ярко освещена. Гуляли люди. Протиснувшись мимо них, я вошёл внутрь и хотел уже подняться на третий этаж, но тут в углу заметил Далилу, которая сидела за столиком с каким-то мужчиной. Мужчина сидел ко мне спиной, и я не мог разглядеть его лица. Одет, впрочем, довольно прилично. За поясом висел меч, значит, не простолюдин. Интересно, кто такой? Заметно было, что Далила хоть и слушает его внимательно, но как-то одновременно с этим равнодушно. Меня она не замечала, подперев голову рукой, лениво водила вилкой по тарелке. Я осторожно, стараясь не привлечь её внимания, подошёл к ним. К счастью, рядом с их столиком стояла колонна, за которой можно оставаться незамеченным.

— Вообще-то я человек спокойный, — услышал я голос мужчины. — Но вы сами подумайте, как мне надо было реагировать в той ситуации?

Ясно, кто-то решил перед Далилой похвастаться своими подвигами. Но почему этот голос кажется мне знакомым? Тут мужчина слегка повернулся, и я чуть не вскрикнул, узнав знакомый профиль. Так, значит, Мастер уже закончил обучение Аркадия Анатольевича и тот уже здесь. Но почему Мастер ничего не сообщил мне? Неужели так сложно сообщить о приезде Аркадия по даль-связи?

— А подслушивать, молодой человек, между прочим, не очень хорошо, — неожиданно сказал Аркадий. Я понял, что тот только ощутил моё присутствие и мой интерес к ним, но не узнал меня. Я же, не опасаясь, не маскировал себя. Всё же Деррон хорошо поработал, раньше Аркадий никогда бы не сумел почувствовать чей-либо интерес к себе.

При словах мужчины Далила резко вскинула голову и встретилась со мной глазами. Вмиг сердитое выражение исчезло, и она улыбнулась.

— Энинг! Боже, как я рада тебя видеть! И давно ты здесь стоишь?

— Не очень. — Я подошёл к свободному стулу и сел. — Этот грубиян вам мешает, леди?

— Скорее забавляет.

Я расхохотался и посмотрел на Аркадия:

— Каково? Оказывается, ты всего лишь забавляешь леди.

— Эй, вы что, знакомы? — Теперь уже Далила переводила удивлённый взгляд с меня на Аркадия.

— Немножко, — усмехнулся я. — Это и есть тот самый маг, за которым я ходил в свой мир.

— То-то мне его истории показались неправдоподобными. — Далила с интересом посмотрела на Аркадия. — А это он рассказывал про свой мир.

— Егор, — прошипел мне Аркадий в ухо, — ты не мог бы пойти погулять?

— Обойдёшься. Ваше высочество, если этот человек невольно оскорбил вас, то смиренно прошу прощения за него.

— Заканчивай клоунаду, Энинг. Я знаю, какой ты хороший актёр.

— Ваше высочество? — Аркадий ошарашенно посмотрел на Далилу.

— А вы что, даже не познакомились? Спешу исправить. Аркадий, позволь тебе представить моего хорошего друга и спутника во многих походах, её высочество принцессу Пармскую. Ваше высочество, это тоже мой друг, но, так сказать, в другом мире. Раньше был военным, потом переквалифицировался в мага. Его зовут Аркадий, но можешь называть его просто Аркадер, к тому же это имя в этом мире довольно распространено.

— Энинг, я могу представиться сама. К тому же ты наверняка собирался сказать какую-нибудь шуточку в своём вкусе.

— Неправда, — соврал я. — Я собирался быть предельно серьёзным и вежливым. А за ваше грубое обращение со мной я испорчу вам весь вечер. Аркадий, вставай, и пошли к Мервину. Между прочим, Мастер мог бы и предупредить меня о твоём приезде, я бы тебя встретил.

— Да, — Аркадий посмотрел на меня. — По поводу Мастера. Между прочим, твоя даль-связь не отвечала. Мастер даже испугался, когда не смог с тобой связаться. Пришлось ему прибегнуть к другому способу отыскать тебя. Он выяснил, что ты жив, но по-прежнему не отвечаешь на вызов. И что ты там говоришь про Мервина?

— Подожди с Мервином. Почему Мастер не смог связаться со мной?

— Вот это он и попросил меня узнать. Покажи свою даль-связь.

Я полез в карман за кожаным кошелем, в котором обычно носил палочки даль-связи. Но едва я достал его, как и сам всё понял — все палочки оказались сломаны. Скорее всего, я сломал их во время учений, но это было слабым утешением.

— Вот чёрт! — Я возмущённо уставился на обломки даль-связи, как будто они в чём-то виноваты.

Аркадий кончиками пальцев поднял обломок палочки.

— Понятно.

— Надо сообщить родителям и Мастеру! Боже мой, да моя мать с ума сойдёт, если попытается связаться со мной и ей это не удастся!

— Мастер уже знает, — ответил Аркадий.

Я секунду смотрел на него, потом кивнул:

— Понятно. А Деррон? Он тоже с тобой?

— Да. Мы посчитали, что так будет лучше. К тому же тебя ведь всё равно не было.

— Не оправдывайся, я же ведь не возражаю. Но что же делать с этими чёртовыми палочками? О! Придумал! Нарнах же в Амстере. Надо будет обязательно с ним встретиться. Пусть попросит кого-нибудь съездить в мой замок и сообщить родителям. Ладно, это потом, а нам пора. Аркадий, вперёд, нас ждут великие дела.

— Между прочим, Энинг, уже половина одиннадцатого вечера, — заметила Далила. — Куда ты собрался тащить своего друга?

— Я же сказал, к Мервину. Между прочим, он уже две недели мне покоя не даёт, всё спрашивает, когда прибудет тот маг, что сможет бросить вызов Сверкающему. Так что пошли.

Аркадий с явным сожалением посмотрел на Далилу:

— Слушай, сейчас поздно, а правитель, как я слышал, человек старый. Он уже спит, наверное. Завтра утром и отправимся к нему.

— Если спит, то ради такого случая проснётся. И, между прочим, что значит старый? Ему всего шестьдесят. А средняя продолжительность жизни в этом мире сто шестьдесят лет. Пошли-пошли. А утром никак нельзя. Между прочим, мне сегодня ночью необходимо вернуться в полк, иначе достанется мне от полковника на орехи. Он отпустил меня всего до часа.

Не думаю, что Аркадий не знал о продолжительности жизни в этом мире, поэтому его слова о Мервине просто попытка отговориться, но вот мои слова про полк его поразили.

— Ты записался в полк?!

Я поморщился:

— Не скажу, что у меня был особый выбор. Как ты слышал, я теперь барон, а это кое к чему обязывает. В частности, во время войны я обязан предоставить в распоряжение главнокомандующего свой отряд, численностью не менее пятнадцати человек.

— Понятно. А кто главнокомандующий?

— Ещё не назначен. Если ты про тевтонские силы, то, как я слышал, Отто собирается доверить их своему сыну. А если про союзников, то, похоже, там ещё ругаются. По-моему, они там так никогда и не договорятся. Собственно, именно по этой причине Мервин дожидался тебя с таким нетерпением. Он рассчитывает протолкнуть тебя как человека независимого от всех, к тому же мага.

— Меня?! Но я совершенно не представляю войну с мечами и катапультами!

— А вот об этом говори не со мной, а с Мервином и остальными монархами. Я в этом деле ничего не решаю. У меня даже права голоса нет. Всё, пошли, а то я непременно опоздаю в полк.

Аркадий поднялся:

— Извините, леди, но, кажется, дела и в самом деле заставляют меня покинуть вас. Очень жаль, ваше общество было чрезвычайно приятно.

— О, не расстраивайтесь, маг, мы ещё встретимся. Я ведь тоже отправляюсь вместе с армией. Это дело касается меня больше, чем вас. Вы разве не знали, что Парм располагался на Большом Острове? Мои родители были убиты Сверкающим.

— Я не знал, — растерялся Аркадий. — Простите.

— Ничего. Ладно, пойдёмте. Мне тоже надо с Мервином кое-что обсудить. А то ещё у некоторых возникнет мысль использовать меня как важную фигуру в попытке оторвать Парм от империи Сверкающего.

— А ты разве не хочешь вернуться в своё королевство? — удивился я.

— Нет!!! — яростно прошипела Далила. — Никогда! Никогда больше я не приближусь к трону! Я хочу, чтобы мои дети росли подальше от всех тех опасностей и подлостей, которые ожидают их во дворце!

— Но так не всегда бывает. Вот Ольга…

— Энинг, не спорь. Что ты знаешь об Ольге? Как ты думаешь, почему она старается быть где угодно, но только не во дворце? Почему она любит путешествовать, а не сидеть дома? Беда в том, что даже в самом лучшем дворце всегда найдутся подлецы, которые поспешат впрыснуть в твои уши порцию яда, чтобы расправиться со своим противником. Я помню, как это было со мной. Нет!!! Никогда!

Далила явно находилась на взводе из-за каких-то своих воспоминаний, и сейчас она никого слушать бы не стала. Мне оставалось только промолчать, чтобы не раздражать её сильнее.

— Ну что ж, собственно, я с тобой не спорю. Это твоё право. Но не пора ли нам к Мервину? Мы уже десять минут как выходим из гостиницы и всё выйти не можем.

До магистрата мы добрались довольно быстро. Пока Аркадий с интересом рассматривал большой зал приёмной, я отыскал Альфонсио.

— Альфонсио, мне необходимо к Мервину.

— Но, милорд…

— Знаю, но это очень важно. Очень.

Альфонсио задумчиво почесал подбородок, искоса изучая моих спутников.

— Ладно, — наконец решился он. — Пройдите в соседнюю комнату и ждите там. Правда, там ещё какой-то тип околачивается. Тоже, говорит, по важному делу. Очень настойчив и уходить не собирается.

— Хорошо. — Я кивнул и первым двинулся в ту комнату, на какую нам показал Альфонсио. Следом вошла Далила, что-то говоря Аркадию.

Человек, про которого говорил секретарь, стоял к нам спиной, смотря в окно. Услышав звук шагов, он повернулся к нам. Вдруг за моей спиной вскрикнула Далила. Я удивлённо обернулся. В лице Далилы не осталось ни кровинки. Она не отрывала взгляд от незнакомца. Я с недоумением взглянул на мужчину, не понимая, что такого страшного Далила в нём увидела. Мужчина тот, что и говорить, был красив: изящная фигура, великолепная грация, чувствуется отточенность движений, привитая под руководством опытных наставников, чёрные локоны спадали ему до плеч, подчёркивая красоту лица. А рыцарский обруч как бы подчёркивал его элегантность. Таким человеком просто невозможно не залюбоваться. Думаю, не одна женщина потеряла из-за него своё сердце, и не один мужчина завидовал такой мужественной красоте этого человека. Но почему же так испугалась Далила?

Мужчина нервным движением сбросил тонкие перчатки, но даже этот жест оказался у него отработан и проведён с некоторым изяществом.

— Что случилось? — Аркадий с изумлением переводил взгляд с Далилы на мужчину.

— Диалина, — хрипло сказал мужчина, не сводя глаз с Далилы.

— Роксолан, — прошипела Далила. — Ты?!

Мужчина шагнул вперёд, но Далила резко отпрянула:

— Не подходи, подонок!!!

Мужчина улыбнулся:

— Ну зачем же так грубо, девочка? Разве ты не рада встретить своего любимого мужа? — Не обращая внимания на явное отвращение Далилы, он подошёл к ней.

Мужа! Теперь мне всё стало ясно. Так вот про кого говорила Далила, когда рассказывала об элегантном рыцаре-князе с трухой внутри!

— Муж? — Аркадий презрительно скривил губы. — После того как вам удалось вместе с женой бежать с Большого Острова, вы поняли, что Сверкающий никогда не успокоится, пока жива последняя законная наследница королевства Парм. Он будет всегда преследовать вас. Вам придётся вечно скрываться, но разве подобное для вас? Ведь это нужно жить в каких-то халупах, отказывать себе в тех удовольствиях, к которым вы привыкли. Нет, это не для блестящего князя Роксолана Этобурского. Подобная жизнь не для него. Однажды ночью он выкрал все деньги и драгоценности и бежал, оставив свою жену без гроша в кармане, преследуемую наёмными убийцами.

Я сообразил, что эту историю Аркадию только что поведал Мастер. Как её узнал тот, я мог только гадать.

— Ложь!!! — яростно закричал Роксолан. — Я отошёл, чтобы купить какой-нибудь еды, а потом за мной погнались убийцы. Я вынужден был бежать в другую сторону, чтобы увести их от Диалины, а когда вернулся, то её уже не было на месте. Я думал, её схватили.

— Не надо, — устало сказала Далила. — Для того чтобы купить еду, не нужно брать все деньги и драгоценности. И потом… я слышала твой разговор со слугой. Я не хотела верить и думала, что ты шутишь… я не могла в это поверить. Я верила тебе настолько, что усомнилась даже в том, что слышали мои уши. Даже когда ты бежал, я не желала в это поверить. Я последовала за тобой, когда ты думал, что я продолжаю спать. И я слышала, как ты сообщил крестьянам, что в лесу ты видел воровку, которую разыскивают за кражу. Хватит, не надо лжи.

Улыбка застыла на губах мужчины. В глазах полыхнул огонь.

— Ах ты дрянь! Ещё и следила за мной?!

— То есть она виновата, что не стала дожидаться результатов вашего предательства? — тихонько спросил я. Не знаю почему, но я замечал, что иногда мой тон производит на других людей довольно странное впечатление. Я не шумел, не кричал, не грозил и не размахивал руками, но мою сдержанную ярость замечали все, и при моих негромких словах она казалась ещё опасней. Вот и сейчас Роксолан в испуге отпрянул назад, а Аркадий изумлённо уставился на меня. — Мне кажется, вам лучше уйти. И больше не попадаться нам на пути.

— Нет, — неожиданно воспротивилась Далила. — Сначала я хочу получить развод!

— Не дождёшься, девочка, — ухмыльнулся Роксолан. — Мы вместе вернёмся в Парм и, когда союзники разберутся со Сверкающим, будем править в мире и согласии.

— Так вот чего ты хочешь? Вот чего добиваешься? Не дождёшься! Я решила отказаться от трона и не претендовать на него.

— Вот и отлично. В таком случае я остаюсь единственным законным наследником.

— Нет! Ты дашь мне развод!!!

— И не подумаю. — Роксолан откровенно наслаждался беспомощностью жертвы. Я решил, что пора вмешаться.

— Мне кажется, развод можно получить и другим путём. — Я обнажил меч и шагнул вперёд.

— Прекрасно, щенок. — Мужчина элегантным и плавным движением обнажил меч.

Я презрительно усмехнулся — этот человек явно последователь этрусской школы фехтования, где основной упор делается на изящество и красоту. Нет, приёмы там хорошие, а уж названия этих приёмов… «Бабочка, делающая взмах крылом», «порхающий мотылёк», «цветок, идущий вслед солнцу» и тому подобное. А движения все там отработаны, точны. Но у этого стиля есть один недостаток, который сводит все его достоинства к нулю, — там практикуются слишком широкие движения, и в поединке меч проделывает раза в три больший путь, чем нужно. Зато как все это красиво и элегантно смотрится со стороны! Впрочем, такой человек, как Роксолан, только такой стиль и мог изучать, хотя даже в самой Этрусской империи он уже давно применяется только для развлечения зрителей в театрах, поскольку в реальном бою от него никакой пользы. Ведь те же кочевники, с которыми Этрусская империя ведёт в Африке войну, вряд ли знают, что на удар «бабочка, делающая взмах крылом» полагается отвечать защитой «закрывающийся бутон». Обычно они без всяких выкрутасов, пока противник выполнял этот красивый удар, некрасиво тыкали мечом в живот. И, как правило, этот удар им удавался, поскольку их соперник просто не успевал опустить поднятый над головой меч. Этрусские дворяне могли сколько угодно кричать о варварстве своих врагов, ничего не смыслящих в настоящих поединках, но умирать они не хотели. Поэтому вместо своего красивого и элегантного изучали такой некрасивый, но такой эффективный в бою варварский метод фехтования.

Я двинулся навстречу этому вояке.

— Немедленно прекратите! Что вы себе здесь позволяете?! — Мервин, незаметно для всех появившийся в комнате, сердито уставился на меня. — Энинг, о тебе я был лучшего мнения. Что тут происходит?!

— Так. — Я вбросил шеркон в ножны. — Ничего страшного. Верно? — Я покосился на Роксолана. Тот же удивлённо смотрел на меня.

— Энинг, — задумчиво произнёс он. Потом слегка поклонился Мервину. — Ничего, о чём стоило бы беспокоиться.

— В таком случае, что вы от меня хотели? Мой секретарь сказал, что у вас какое-то важное дело.

— У него уже нет никакого дела, — вмешался я. — Он уже уходит. А если он подождёт меня немного около главного входа магистрата, то мы его дело обсудим вдвоём.

Мервин изумлённо уставился на меня и даже не заметил ухода Роксолана.

— Энинг, что с тобой? Я первый раз вижу тебя в таком гневе.

— Я тоже, — тихонько признался Аркадий.

— Думаю, Далила вам всё объяснит лучше меня.

— Да? — Мервин посмотрел на Далилу. — Хорошо. Так по какому делу ты хотел меня видеть?

Я подтолкнул вперёд Аркадия.

— Вот, ваша светлость. Позвольте представить вам моего друга и Великого Мага Аркадера. Именно его мы и ожидали.

— Вот как? — Мервин с интересом стал рассматривать Аркадия. Тот, непривычный к такому вниманию, чувствовал себя неловко. — Очень приятно, молодой человек. Энинг о вас кое-что рассказывал. В частности, он говорил, что у себя на родине вы служили в армии и у вас даже есть опыт боевых действий.

— Мой опыт здесь может оказаться бесполезным. — Аркадий неуверенно посмотрел на меня.

— Можешь говорить открыто, — заметил я. — Здесь все знают про два мира.

Аркадий кивнул:

— Понимаете, э-э, ваша светлость, в нашем мире то оружие, которым пользуются здесь, можно найти только в музеях. Нас учили несколько другой тактике, и она может оказаться здесь бесполезной.

— Не вижу разницы, — Мервин пожал плечами. — Тактика — она тактикой и остаётся. Что тут особенного?

— Ну… вот простой пример: у какого государства в вашем мире самая большая армия по численности?

Мервин на секунду задумался.

— Скорее всего, у Индии. Она достигает семисот тысяч человек.

— Вот. А у нас самая большая армия у одного государства в мирное время составляет четыре миллиона человек. А в случае войны она может достигнуть двадцати миллионов или больше, если понадобится.

Мервин выглядел откровенно растерянным:

— Но… это же гигантская армия! Если её вывести в поле…

— Если, как вы говорите, её вывести в поле, то её уничтожат в течение трёх минут ударами ядерных боеголовок. На самом деле эта армия разбивается на более мелкие части и рассредоточивается по фронту. К тому же не все двадцать миллионов будут воевать. Максимум семь или восемь миллионов. Остальные же нужны для снабжения этой армии всем необходимым. Теперь вы понимаете, насколько отличные у нас могут быть тактические приёмы?

— Если вы позволите, — вклинился я, — то я пойду. Мне нужно успеть вернуться в полк. Аркадий, не прибедняйся, ведь историю в школе ты изучал и можешь разобраться в тактических построениях древних армий нашего мира.

— Энинг, — остановил меня сердитый голос Мервина. — Ты там без глупостей. Что у вас с тем человеком?

— Далила объяснит. — Я поспешно выскочил за дверь.

У главного входа в магистрат Роксолана не оказалось. Я несколько минут нетерпеливо ходил взад-вперёд, ожидая его. Но он так и не появился. Наконец я догадался заглянуть в конюшню при магистрате, где все приезжающие оставляли коней.

— Красивый рыцарь, милорд? — Смотритель конюшен озадаченно почесал затылок. — Да, был такой. Он минут десять назад забрал коня и уехал.

— Зараза, — выругался я. — А куда он поехал, вы не видели?

— К восточным воротам, милорд.

— Спасибо. — Я кинул смотрителю куну, вскочил в седло и помчал Урагана к восточным воротам. Выбраться из города он не мог. В это время все ворота уже закрыты, и, чтобы покинуть город, необходим специальный пропуск. А вот его-то у Роксолана быть не могло.

Я так увлёкся погоней, что не заметил, как из переулка мне наперерез метнулось несколько теней. К счастью, кольчуга у меня крепкая, и брошенный нож только высек из неё искры. Второго шанса незадачливому убийце я не дал — мой бросок точен. Другой, что подбежал к Урагану сбоку, получил от меня сапогом по зубам.

— Да что вы там возитесь?! — услышал я раздражённый, но такой знакомый голос. — С мальчишкой справиться не можете? Мне нужен только его пропуск, а всё золото ваше!

Вот негодяй!

— Роксолан! Далила была слишком снисходительна к вам, когда назвала вас всего лишь подонком!

Я толкнул Урагана пятками и рванул на голос, опрокинув при этом кого-то. Но нападающие навалились со всех сторон, кто-то повис у Урагана на уздцах, я почувствовал, как чьи-то руки тащат меня с седла. Не жалея Урагана, я пришпорил его, разодрав, наверное, до крови ему бока. Ураган взвился на дыбы, стряхивая с себя нападавших и молотя копытами по всем, кто подвернулся. Сделав гигантский прыжок, так что я с трудом удержался в седле, он раскидал нападавших. Щёлкнула тетива арбалета, и в воздухе прогудела стрела. В темноте стрелявший, пользуясь тем, что лишь я один верхом, просто палил поверх голов своих товарищей. Это могло плохо кончиться и для меня, и для Урагана. К тому же мне нужен Роксолан. Я соскользнул с седла и хлопком ладони отправил Урагана дальше по улице, повернулся к нападавшим. Всего их оказалось человек пятнадцать. Я выхватил два ножа — бросок, — и вот уже двое мягко оседают на мостовую. Теперь пришёл черёд шеркона.

Привыкнув нападать стаей в темноте из-за угла, они не ожидали такого сопротивления, к тому же у меня, в отличие от прошлых их жертв, было одно преимущество: я мог видеть в темноте, а они нет. Сами же грабители, на свою же беду, избрали самый тёмный переулок, где при всём прочем преимущество имеет толпа. Я подныривал под бестолково размахивающие мечи, не тратя время на фехтование. Я не жалел их, играть в благородство не стоило, тем более с этой братией, славившейся своей жестокостью. В полной темноте слышалось только тяжёлое дыхание нападавших, ругань, прерываемая предсмертным хрипом, да визгливые команды Роксолана.

Такое избиение долго продолжаться не могло, и грабители сообразили, что на этот раз жертва оказалась им не по зубам. Те, кто остался жив, словно по команде, отхлынули от меня, и вскоре стал слышен только удаляющийся топот ног. На мостовой остался лежать десяток тел.

Я попытался отыскать Роксолана, но быстро понял всю бесполезность этого занятия. В этом лабиринте домов он мог скрываться вечность, и мне не помогло бы отыскать его даже моё умение видеть в темноте.

Плюнув на этого подонка, я вернулся к месту сражения и осмотрел тела нападавших. Двое ещё подавали признаки жизни. Раны оказались опасны, но не смертельны.

— Потерпите. Я пришлю за вами. Тут недалеко до ворот.

— Спасибо на добром слове, господин рыцарь, — закашлялся один из раненых. — Только уж лучше сразу убейте нас. В тюряге, конечно, нас заштопают, да потом один хрен повесят.

Это верно. Ночная братия вызывала слишком большую ненависть у жителей Амстера, чтобы те могли рассчитывать на снисхождение. И сами они никому его не давали.

Я подобрал один из ножей грабителей и вложил ему в руку:

— Не сказать о нападении я не могу. Но у тебя есть выбор. Возможно, за тобой придут приятели. — Мой собеседник только скривился при этом предположении. — Может, ты сумеешь уйти сам. Если нет, то… — я покосился на нож. — У тебя есть выбор. А теперь прощай.

Я свистнул. Ураган подбежал ко мне, я вскочил в седло и, не оборачиваясь, поскакал по направлению к воротам. Стражники мой рассказ выслушали недоверчиво, но отправили солдат проверить.

— Милорд, вы понимаете, что с вами, возможно, захотят поговорить следователи? Где они вас могут найти в случае необходимости?

Скрывать своё местопребывание у меня причин не было. Солдат кивнул, проверил мой пропуск, присвистнул, увидев подпись, и поспешно открыл калитку.

— Счастливого пути, милорд.

Я махнул рукой и нырнул в темноту.

На следующее утро меня разбудил Готлиб.

— Милорд. Там к вам пришли.

— Кто? — удивлённо спросил я. — Вроде никого не жду. И сколько времени?

— Почти одиннадцать.

— Ого! Что-то сегодня наш полковник добрый. Не разбудил, как обычно, в шесть, и никакой утренней пробежки.

— Ничего удивительного. Сегодня в четыре часа наш полк вместе с соседним полком китежан должен отплыть на Большой Остров. Корабли за нами уже прибыли.

— Вот это да! — Я резко привстал. — Откуда знаешь?

— Вчера стало известно. После вашего ухода. Вы же, когда вернулись, сразу легли спать, и я сообщить не успел.

— Понятно. А кто меня ждёт?

— Полковник и с ним какой-то человек.

— Что?! Полковник?! Чёрт! Скажи им, я сейчас выйду.

Я вскочил с постели и поспешно оделся. Герхардт ждал меня с каким-то человеком в гражданской одежде. Тот явно чувствовал себя не очень удобно.

— С тобой хочет поговорить следователь, — сразу сообщил мне полковник.

— Следователь? — удивился я. — Слушаю вас.

— Милорд. — Следователь огляделся по сторонам. — Не могли бы мы поговорить в другой обстановке? Не здесь.

— Хорошо. — Я пожал плечами. — Прошу ко мне в палатку.

Следователь повернулся к полковнику с явным намерением что-то сказать, но тот резко оборвал:

— Он мой человек, и всё, что вы имеете сказать ему, вы сделаете при мне. Я не позволю вам трогать моего человека из-за ваших глупостей!

Ну надо же! Интересно, почему этот человек мне не нравился? Полковник оказался не таким уж плохим человеком.

Следователь пожал плечами, соглашаясь.

— Готлиб, посмотри, чтобы нам никто не помешал. — Я вошёл в палатку последним и задёрнул полог. — Слушаю вас.

Следователь слегка замялся.

— Сегодня утром, — начал он, — внутренней стражей был найден изуродованный труп рыцаря. По всем признакам, сначала человека долго пытали и только потом убили.

— Я не понимаю, а при чём тут я? Или вы хотите сказать, что это я его убил?

— Нет-нет, милорд! Просто на теле этого человека нашли кое-какие бумаги. В них говорилось, что этот человек является законным королём Пармы, а ещё излагался план, каким образом это обстоятельство можно использовать против Сверкающего… Что с вами, милорд?

Я на негнущихся ногах поднялся с места.

— О боже, — прошептал я. — Этот подонок, конечно, заслуживал смерти, но чтобы такой… Да, каждому воздаётся по делам его. Вы никогда не задумывались об этом, господин следователь?

— Не совсем понимаю вас… Я сторонник законности в таких делах.

— Возможно. Но с точки зрения закона этот человек невиновен, а вот с человеческой точки зрения… Знаете, я не скажу, что огорчён его гибелью, тем более что он хотел убить меня, но… вы говорите, его сначала пытали?

— И очень долго. Так вы знаете этого человека?

— Только вчера познакомились. Но как вы меня нашли?

— Очень просто. Обнаружив те бумаги, я счёл своим долгом сообщить о них Мервину. Мервин сказал, что, возможно, вы можете дать кое-какие сведения, правда, он предупредил, чтобы я не думал подозревать вас, милорд.

— Очень благородно с его стороны, — проворчал я.

— Он сказал, что вы могли бы убить его, но пытать точно не стали бы. Это его подлинные слова. И он просил передать вам это, — следователь протянул мне палочку даль-связи, — поскольку хочет поговорить с вами лично. Но так как дело касается расследования убийства, то я настоял на своём присутствии. Вы не возражаете?

Я только рукой махнул и взял палочку.

— Это ты, Энинг?

— Я. Хочу поблагодарить вас за утреннее «развлечение» со следователем.

— Энинг, ты же понимаешь, что это не шутка. Что там у вас с ним случилось?

— Ничего. Вам Далила рассказала?

— Всё.

— Так вот, этот тип сбежал. Он не стал меня ждать. Я погнался за ним и попал в засаду. Ночные грабители. Человек пятнадцать. Командовал ими наш общий знакомый. Ему нужен был пропуск из города. Когда грабители сообразили, что добыча не по их зубам, они дали дёру. Я попытался отыскать Роксолана, но тот сбежал. Что с ним дальше стало, я не знаю. Если не считать того, что сейчас узнал от следователя.

— Что ж, могу догадаться. Грабители, разозлённые неудачей, просто отыгрались на нём. Ведь он наверняка пообещал им богатую добычу. И я понимаю, почему он сбежал. Я же тогда назвал тебя по имени, а он ведь не дурак и сообразил, что за Энинг может оказаться у меня в приёмной в двенадцатом часу ночи.

— Я бы не стал его убивать. Просто потребовал развода с Далилой.

— Я об этом знаю, она знает. Он не знал. К тому же он мог и отказаться.

Я припомнил Роксолана.

— Нет. Он бы не отказался. Убивать я бы его не стал, но красоту попортить мог бы.

— Ты прав. Но ты стал действовать гораздо жёстче, мой мальчик. Я ведь тебя помню по тому приёму в магистрате, когда тебя награждали орденом. Тогда ты был мягче и, если можно так сказать, невиннее, что ли.

— Наверное, это потому, что тогда я ещё не знал, что такое терять друзей.

— Возможно. Ты сегодня зайди ко мне.

— Не могу. Сегодня наш полк отправляется в плаванье.

— Что? Вот чертовщина! Энинг, ты не можешь сейчас уехать! У нас намечены переговоры с э-э… там у тебя кто-нибудь есть?

— Да. Следователь и полковник.

— Хорошо. Господин следователь, вы удовлетворены допросом?

— Да, ваша светлость. Больше у меня вопросов нет.

— Тогда оставьте нас с милордом наедине. Полковник… простите, не знаю вашего имени, вы тоже извините, но то, о чём я хочу сейчас говорить, дело высшего совета союзников.

— Высшего совета?! — изумился полковник. — Но ведь это всё правители союзных сил… М-да… — Он поднялся. — Мне бы потом хотелось поговорить с вами, милорд. Далеко уходить не буду. Поэтому, когда закончите совещаться, не сочтите за труд позвать меня, господин генерал и член высшего совета. — Гнев полковника вполне понятен. На его месте я бы и сам не пришёл в восторг. Мало того что по званию я превосхожу его, так ещё выясняется, что я имею доступ в высший совет, где решается вся стратегия союзников. Но тут я ничем помочь ему не мог.

— Теперь ты один?

— Да, Мервин.

— Так вот, Энинг, ты не можешь сейчас уехать! Скоро надо будет вести переговоры с драконами, а без тебя они откажутся это сделать!

— А что драконы? С ними у меня связь через их шар, а с вами через даль-связь. Воткните палочку моей даль-связи в ваш футляр, и я смогу говорить со всем высшим советом. Насколько я понял, он всё равно никогда не собирается, так сказать, телесно.

— Может, это и выход, — нехотя признал Мервин. — Чёрт! Теперь я уже и не рад, что согласился тогда с Отто, чтобы ты стал бароном! Неужели так необходимо записываться в этот полк?

— Скажем так, это избавляет меня от многих проблем. Мне вообще не нравится то, что приходится ехать на этот Большой Остров. Но если приходится, то я хочу быть именно здесь, в полку, поскольку альтернатива, подозреваю, может оказаться гораздо хуже.

— Ладно. Посмотрим. Вместо вашего полка сегодня отправится другой. Он только сегодня сформирован. Думаю, Отто пойдёт мне навстречу. Даль-связь у тебя или нет, но я хочу, чтобы первые переговоры с драконами прошли при тебе.

— Мервин, вы не сможете это сделать за несколько часов до отправки. Вы не представляете, какой хаос возникнет в войсках.

— Ладно, — сдался Мервин. — Пусть будет так, как ты хочешь. Меня по крайней мере успокаивает то, что ты всё-таки полный генерал, а не просто рядовой барон. Со стороны Отто это была довольно здравая идея. В общем, так: можешь играть в солдатиков сколько хочешь, если тебе это нравится, но после того как на Большом Острове сформируется ударный кулак союзников и утвердят главнокомандующего, ты отправишься в штаб и будешь сидеть там пай-мальчиком. Как и положено генералу и представителю драконов. Всё!

Мервин явно разозлился и не собирался выслушивать мои возражения. Я вздохнул и убрал даль-связь. И тут вспомнил, что со мной ещё хочет поговорить полковник. Вот ещё радость.

Полковник был немногословен, но в выражениях довольно несдержан. Прежде всего он высказал всё, что думает о моём положении в полку.

— Милорд, я не могу так командовать!!! Мало того, что вы старше меня по званию, так ещё и состоите в высшем совете! Войдите в моё положение! Как я могу отдавать вам приказы, зная, кто вы?

— Да успокойтесь вы, Герхардт. — Я устало потёр лоб. — Я с вами только до того момента, пока не будет сформирована вся армия целиком, а потом Мервин решил убрать меня в штаб. Он считает, что только там мне и место.

Герхардт с трудом скрыл радость.

— Мервин — умный человек, — дипломатично заметил он и вышел.

Я остался один. За каким чёртом я действительно записался в полк? А за тем, ответил я сам себе, что этого от меня ожидали и Готлиб, и мои солдаты. Я уже и сам не заметил, как стал жителем этого мира. Действительно жителем, а не гостем! Ибо раньше мне было бы глубоко наплевать на то, что подумал бы обо мне Готлиб, если бы я не пошёл в полк. Да и не могу я уже выйти из игры, как ни убеждаю сам себя, что это дело Аркадия. У меня скопилось очень много вопросов к Сверкающему. Но прав и полковник. В своём новом качестве я для него настоящая головная боль. Только ведь и в штабе я пятое колесо в телеге. По сути, сейчас я лишний. Мавр сделал своё дело, мавр может уходить? Ладно, там посмотрим. Не стоит сейчас загадывать. Жаль только, что не успел с Нарнахом встретиться и взять у него даль-связь с родителями, которой он обещал меня снабдить, когда узнал о моей беде.

Но вот что меня интересует: если я сделал своё дело, то зачем мне дали Меч Судьбы? Ведь до этого я прекрасно обходился и самым обычным мечом. Значит ли это, что моё дело ещё не закончено? И что за предсказание существует против Сверкающего, что он не жалеет никаких сил, чтобы разделаться со мной? Именно это и надо узнать в первую очередь. Вот оно! Этим я и займусь на Большом Острове, пока весь этот высший совет размышляет над стратегией и тактикой.

Глава 8

Волны набегали на корабль и плавно перекатывали его через себя. Могучий красавец гордо взмывал вверх, а потом, словно с горы, катился в пропасть и снова стремился ввысь. До этого момента я и не представлял, насколько большими могут быть океанские корабли. А наш корабль был поистине гигантом. На одном корабле уместился весь наш полк со всеми вспомогательными службами и лошадьми. Кроме того, здесь же находилась и часть китежского полка. А ведь кроме людей необходимо везти ещё и съестные припасы для них и корм для лошадей. Следом за нами шли ещё два таких же громадных корабля, на которых плыла другая половина китежского полка, лёгкая кавалерия Китежа и амстерская лёгкая пехота и кавалерия. Корабли помельче везли оружие, припасы, военные машины. Когда же мы отплывали, то у причала я заметил ещё десяток кораблей, аналогичных нашему. Ратобор говорил, что всего союзники привлекли около трёх тысяч транспортников разных размеров.

Наше плавание длилось уже две недели, и мы находились теперь в Индийском океане. Скорость наших кораблей поражала. Впрочем, мы ведь шли не на парусах, а на магическом движителе, а с его помощью корабли могли развивать скорость и в тридцать узлов. Военные же корабли развивали и более высокую скорость. Самые быстрые курьерские корабли достигали и пятидесяти пяти узлов.

Несколько раз мне пришлось запираться в каюте полковника, выгоняя того оттуда, чтобы поговорить с Мервином и драконами. Некоторые бароны уже стали подозрительно коситься на меня, удивлённые тем, что полковник, вместо того чтобы поставить нахала на место, покорно предоставлял свою комнату. К счастью, переговоры уже благополучно завершались: драконы многого не хотели, а люди слишком хотели, чтобы они встали на их сторону в этой войне. Мне удалось выторговать обязательное присутствие драконов на всех совещаниях, касающихся военных действий (хотя бы и через их магический шар), а драконы согласились признать главнокомандующего людей на время войны и своим командиром. С этим покончили быстро, основное время отняло обсуждение вопроса, как доставить драконов на остров. В конце концов решили выделить тридцать самых крупных кораблей, по одному на дракона. На этих кораблях снесут все мачты, освободят палубу. Чтобы корабль не опрокинулся, в трюмы собирались дополнительно загрузить балласт. Конечно, дракону на корабле будет тесновато, но, когда захочет, он сможет взлететь, размять крылья. Такой вот своеобразный авианосец.

А вообще, если не считать этих совещаний, плаванье проходило скучно. Да и какие развлечения могут быть на корабле, пусть и большом, забитом до отказа людьми и снаряжением? Бароны целыми днями слонялись по палубе, вызывая раздражение у команды, которой они постоянно мешали. Кто-то играл в кости или аналог карт нашего мира. Рон тут же нашёл для себя новое занятие и излазил все ванты и реи, или наоборот (сам чёрт не разберётся в этих названиях). Китежане, чтобы не заскучать, чистили оружие и пели. Когда они затягивали песни, то послушать их сбегались почти все пассажиры. Потом кое-кто из баронов решил показать, что и они кое-что умеют, и организовали танцы. Китежане сначала молча смотрели, а потом заявили, что так и с тоски помереть недолго. У кого-то из них нашлись музыкальные инструменты, а самые активные пустились вприсядку. Бароны некоторое время удивлённо на них смотрели, а потом, неловко повторяя движения, тоже пустились в пляс. Веселье остановил капитан, поскольку внутри трюма стал раздаваться какой-то подозрительный треск. После осмотра оказалось, что треснула одна из досок палубы.

— Этот корабль рассчитан выдерживать бури и ураганы! — твердил он, бродя по палубе. — Он побывал в таких переделках, что страшно вспомнить! А тут… Не верю глазам!

Я пожалел капитана, но помочь ему ничем не мог. И вообще непонятно, чего он так расстроился? Подумаешь, одна доска треснула? Вот если бы корабль развалился… Вскоре мы с Артером нашли себе занятие. На юте корабля (или на корме), в общем, сзади, мы стали устраивать тренировочные бои. Артер оказался неплохим бойцом, но он, как большинство баронов, полагался больше на силу. Хотя чисто инстинктивно он сообразил, что пока для него это не слишком надёжная опора. Конечно, он гораздо сильнее многих своих сверстников, но вот с солдатами ему тягаться ещё рано. Поэтому он сам, а иногда по подсказке своих учителей, разработал некоторые приёмы, которые могли помочь ему справиться с более сильным противником. В частности, я заметил, что он никогда не блокирует удары прямо. Всегда старается плавно отвести их. Я показал ему, каким образом можно использовать силу врага ему во вред. Артеру это настолько понравилось, что теперь он хотел тренироваться каждый день. Потом к нам присоединился и Рон. Остальные бароны, увидев, чем мы занимаемся, тоже потребовали возможности тренироваться. В результате составили расписание, по которому и стали проходить тренировочные бои. Естественно, нас затёрли, и хорошо, если нам с Артером удавалось провести хотя бы один бой в три дня. А уж о Роне и говорить нечего.

— Это нечестно, — возмущался Рон. — Это мы первые обнаружили, что на корме можно тренироваться. — В отличие от меня Рон никогда не путал корму корабля с ютом, а такелаж с реями.

— Нечестно, — соглашался Артер. — Но что делать?

— Подумаем, — с угрозой пообещал Рон.

Я на это не обратил внимания, а зря. На следующее утро, едва началась тренировка, как у солдат разъехались ноги, и они, стараясь удержать равновесие, схватились друг за друга. Несколько секунд они на пару танцевали какой-то странный танец, а потом всё же повалились на палубу, громыхая всеми своими доспехами и оружием.

Причину этого обнаружили быстро — оказалось, что кто-то смазал в том месте палубу маслом.

Виновных обнаружили быстро, и пришлось нам всем троим драить палубу. Герхардт, прежде чем отдать приказ, некоторое время с сомнением смотрел на меня, но потом, видя, что я взял швабру и ведро, вздохнул с облегчением. Конечно, мы с Артером не стали выдавать Рона и предпочли понести незаслуженное наказание.

— Слушай, ты, горе-мститель, — прошипел Рону Артер. — В следующий раз, если задумаешь нечто подобное, хоть позови меня. Всё же не так обидно будет, если накажут за дело.

Рон пообещал. Я же пообещал, что надаю по шее обоим, если они устроят нечто в этом духе. Артер и Рон только посмеялись, а Артер заметил, что ещё неизвестно, кто кому надаёт.

С палубой управились мы только к обеду.

Постепенно с такими вот приключениями мы приближались к цели путешествия. Вообще-то это расстояние корабли способны преодолеть и за более короткое время, но для этого необходимо сильно увеличить расход энергии движителей, и зарядка им в этом случае будет требоваться гораздо чаще. Такие траты посчитали нецелесообразными.

В Рогнар мы прибыли спустя две с половиной недели после выхода из Амстерского порта. Порт-Регул, куда мы прибыли, встретил нас гомоном толпы и радостным солнечным летним днём. Ни в своём мире, ни в этом мне не приходилось раньше бывать по другую сторону экватора. И хотя я и знал, что если в Северном полушарии зима, то Южном лето, но эти знания никак не связывались с ощущениями. Только сейчас, увидев настоящее буйство зелени на берегу, я поверил, что здесь действительно лето.

Тевтонский кавалерийский полк сходил с корабля последним. Сначала на берег ступила пехота Китежа. Едва оказавшись на берегу, они быстро построились в походную колонну и сразу зашагали в ту сторону, куда им показали встретившие нас люди из службы обеспечения. Вот уж на чью долю выпала поистине адская работёнка. Части прибывали постоянно, и для каждой требовалось определить место стоянки, организовать снабжение продовольствием. По сути, они работали в конвейерном режиме, хотя вряд ли представляли, что это такое.

Когда причал освободила пехота, на него стали спускать лошадей. Через два часа наш полк готов был следовать к месту назначения. Все части, прибывшие с этим рейсом, собрали за пределами города. Здесь нам сообщили, что предстоит марш в столицу, около которой и собирается армия союзников. В качестве сопровождения нам выделили около тридцати рогнарских всадников, которые и должны служить проводниками, а также заботиться о доставке припасов. Впрочем, нас сразу предупредили, что здесь лучше на них не полагаться, а взять кое-что с собой. Также командиру каждого полка выдали некоторые суммы денег для закупки продовольствия, если понадобится. Подобный пессимизм по отношению к нашим новым союзникам никак не способствовал поднятию настроения. Оставалось только надеяться, что он слегка преувеличен.

Как бы не так. Создавалось впечатление, что единственное, на что годны наши рогнарские друзья, так это только пить. Уже на первом привале они напились до потери человеческого вида. Уж на что бароны или китежские офицеры охочи до выпивки, но и они изумились. Тем более что ни те ни другие не позволяли себе никаких излишеств во время похода. А эти вояки, приняв вина, очевидно для храбрости, тут же заявили, что готовы хоть сейчас отправиться за Сверкающим и принести его голову, дабы весь мир знал о доблести рогнарских улан. И никакие союзники им не нужны! Всем этим нахлебникам и горе-воякам не сравниться даже с полком рогнарской армии.

Насмешки пьяниц терпели долго. Но под конец не выдержали. Четверо росичей, отложив оружие в сторонку, под одобрительный гул всего остального отряда, отметелили этих вояк так, что те потом и на коней самостоятельно влезть не могли. Нет, они, конечно, пробовали сопротивляться. Даже за оружие схватились… но только схлопотали лишнего.

Нет худа без добра. После этого происшествия наши сопровождающие больше ни капли алкоголя в рот не брали и продуктами снабжали отличными и в срок. В остальное время они предпочитали держаться от нас подальше, что вызывало множество шуток в их адрес. Не забыли им и обещание принести голову Сверкающего.

— А вот если Сверкающий окажется не один, а с кем-нибудь? — ехидно спрашивали их. — Как же вы справитесь с ними, имея всего тридцать непобедимых улан? Не кажется ли вам, что в том случае необходимо вызвать подкрепление?

Уланы скрипели зубами, но терпели. А что им ещё оставалось делать?

— И это солдаты? — возмутился Артер. — Я помню, как однажды мой отец приказал высечь солдата, который напился во время похода, а здесь сами офицеры подают пример! Если вся рогнарская армия такова, то понятно, почему им нужна помощь.

В подобные дискуссии я предпочитал не встревать. Не насмешничал я и в отношении улан. Как бы то ни было, хотелось кому этого или нет, но они наши союзники. Если сейчас начать презирать их, то в будущем это обстоятельство может сильно осложнить всем нам жизнь.

В Горогон — столицу королевства Рогнар мы прибыли через день. Рогнар — прибрежная страна, и в основе её дохода лежала торговля рыбой. Вообще на Большом Острове основная жизнь сосредоточилась на восточной окраине. Именно там в своё время располагались самые сильные и богатые королевства и княжества. И именно ту часть Сверкающий покорил прежде всего. Рогнар же не самый привлекательный кусок пирога, именно поэтому Сверкающий оставил его и ещё семь королевств на потом, захватывая те страны, которые важны для него в стратегическом отношении. В Рогнаре, с его рыбой, Сверкающий не очень и нуждался. Но именно это обстоятельство позволило союзникам в настоящее время спокойно сосредотачивать здесь свои силы. К тому же королевство располагало удобными гаванями, по побережью шла довольно хорошая дорога в центральные области новой империи. Раньше эту дорогу могли перекрыть небольшие силы и удерживать на ней более многочисленную армию, поскольку горы, хоть и невысокие, в некоторых местах подходили к морю почти вплотную и узкие дефиле препятствовали продвижению войск. Но в обстоятельствах, когда союзный флот полностью господствовал на море, он мог в любой момент подойти к берегу и высадить десанты в тылу обороняющихся войск. Любое сопротивление в таких условиях становилось невозможным.

Но это все вопросы стратегии. В настоящее же время меня больше занимал окружающий пейзаж. Как я заметил, природа Острова этого мира мало схожа с тем, что я читал о природе Австралии. Нет, здесь тоже есть широкие равнины, простирающиеся почти до горизонта, небольшие горы, в основном на востоке, а вот пустыни практически отсутствовали. То ли это произошло вследствие более разумной деятельности человека, то ли под влиянием катаклизма, вызванного расколом мира, но вместо пустыни здесь простирались поля, засеянные пшеницей, леса, даже озёра. Из-за этого климат Острова стал значительно мягче, здесь не было таких долгих проливных весенних дождей, вызывающих наводнения. И средняя температура летом не поднималась выше двадцати пяти градусов. А сама растительность радовала глаза яркостью своих красок. В общем, мне здесь понравилось. Хотя я и подозревал, что если бы я остался здесь жить, то вскоре просто заскучал бы, настолько всё вокруг казалось мирным и спокойным. Никак нельзя сравнить с деловой суетой Амстерского союза, с его дорогами, вечно забитыми многочисленными караванами. Тут же царила настоящая идиллия. Если её что и портило, так это люди своей деятельностью. По дороге нам неоднократно попадались деревни, с такими домами, что в Амстере или Китеже в них не захотел бы жить ни один нищий. И, словно в насмешку, рядом стояла другая деревня, где все дома красивые, удобные. Улицы подметены, кое-где даже мощены. Сами жители ходили в нарядных одеждах. Почему? Да очень просто. Эта деревня принадлежала одному хозяину, а соседняя другому. Хозяину бедной деревни вечно не хватало денег на шикарную жизнь в столице, и он выдавливал из всех своих владений все соки, а хозяин богатой — человек рачительный. Формально крепостное право в Рогнаре отсутствовало, но сами крестьяне оказались повязаны друг с другом такой порукой, что сами же они и смотрели, чтобы никто не сбежал от господина. За такой побег могла пострадать вся деревня. Если кто-то умирал, то управляющему хозяина требовалось представить труп, который должен опознать староста деревни. Если впоследствии выяснялось, что староста покрыл побег, выдав труп какого-нибудь нищего, то его вешали, а на всю деревню налагали крупный штраф. Более спокойно жилось деревням у моря, поскольку они всегда пользовались большей самостоятельностью. Кто сможет проследить за рыбаками в море? Ведь если их прижмут, так они всей деревней и убегут куда-нибудь. Так и без рыбы остаться можно, а это убытки казне. После нескольких попыток навязать рыбакам хозяина их оставили в покое.

Горогон же, мимо которого мы шли, представлял собой довольно типичный город этого мира: стены, опоясывающие его по периметру, ворота и шпили, возвышающиеся над стеной.

— И это столица? — разочарованно протянул Рон, удивлённо разглядывая не слишком впечатляющие крепостные стены. — Да она как раз целиком уместится в одном квартале Амстера. Да ещё и место останется.

— Это ты, конечно, врёшь, но что ж ты хотел? Не всем же городам быть такими же большими.

Рон только хмыкнул.

— Интересно, какой он внутри? Энинг, мы там остановимся?

— Егор, — прошипел я. — Рон, сколько раз напоминать тебе? И не переживай, нас туда не пустят. Нам туда. Вон смотри прямо. — Вдали действительно виднелся огромный палаточный город. — А что касается Горогона, то лично я намерен там побывать. В конце концов, рогнарцы не могут не пускать туда солдат, когда те в увольнении.

Мои предположения полностью подтвердились. Король Рогнара настолько обрадовался прибытию союзников, что даже отменил собственное бегство, которое втайне готовил (об этом в своё время мне сообщил Ратобор). Естественно, он готов был угождать союзникам во всём. Поэтому он и распорядился пускать солдат беспрепятственно во все города. А в случае каких-нибудь инцидентов всегда принимал сторону союзников, даже если их солдаты действительно нарушили закон. Это не нравилось жителям, вынужденным страдать от безнаказанности чужих солдат, которые вмиг разобрались в ситуации. Это не нравилось и командованию союзников, так как подобная безнаказанность сильно подрывала дисциплину. В конце концов высший совет настоял, чтобы во всех городах Рогнара появились военные патрули, состоящие из войск союзников. Это вмиг навело порядок, но вряд ли могло обрадовать различных воров и грабителей, которым эти патрули невольно прищемили хвост. Поднялся вопль об оккупации Рогнара, но здесь власти не церемонились и все выступления подавили с такой жестокостью, что союзное командование вновь оказалось вынуждено вмешаться. В результате возникла парадоксальная ситуация: власти Рогнара вместе со всеми дворянами и аристократами целиком и полностью поддерживали союзников, а купцы и простые жители мечтали о победе Сверкающего, надеясь войти полноправными членами в его империю, где, как они знали, властвует не титул, а закон. Но при этом, обвиняя власти в предательстве, эти самые купцы и крестьяне, открыто высказывающие симпатии Сверкающему, в случае чего искали защиты не у своих властей, а бежали к патрулям союзников, доверяя им гораздо больше. После же того как фактически в ультимативной форме высший совет потребовал от короля Рогнара прекратить репрессии против восставших, простые люди к союзным войскам стали относиться с симпатией, но при этом продолжали тихо ненавидеть своего короля и своих хозяев. Об этом мне рассказал в одном из сеансов связи Мервин.

— Я просто не знаю, что делать, — пожаловался он. — Складывается такое впечатление, что, захоти мы уйти сейчас из Рогнара, как все крестьяне упадут нам в ноги с просьбой, чтобы мы остались, опасаясь репрессий. Но при этом во время войны со Сверкающим эти самые крестьяне будут целиком на стороне Сверкающего. И хорошо, если ещё за оружие не возьмутся.

— Мервин, я ещё сам не разобрался здесь, но, по моим впечатлениям, здесь все ненавидят друг друга, все вместе ненавидят чужеземцев, но при этом каждая из групп по отдельности благодарна нам за присутствие.

— Поясни? — заинтересовался Мервин.

— Ну, вы сами сказали. Король и знать благодарны нам за то, что мы спасаем их от Сверкающего, но при этом они не любят нас за то, что мы не даём им свободно расправляться с холопами, как они их называют. «Холопы» нас не любят за то, что мы мешаем победить Сверкающему, при котором и им и купцам будет гораздо лучше, но они благодарны нам за то, что мы мешаем их господам измываться над ними.

— Об этом я и говорил.

— Вот именно. Вот у меня и возникает вопрос: «А стоит ли воевать со Сверкающим за тех негодяев, что находятся здесь у власти?»

— Ну ты спросил! Энинг, что с тобой? Вспомни о том, что делал Сверкающий в Европе. Он же ведь откровенно стремится стать повелителем мира. А это никому не принесёт ничего хорошего.

— Мервин, об этом знаете вы, знаю я. Но этот вопрос задают себе все солдаты армии. Они говорят о том, что видят каждый день. Я же имею возможность слушать.

— Это серьёзно. — Голос Мервина сразу стал мрачным. — Ладно, мы обсудим этот вопрос на высшем совете. Кстати, тебе привет от Аркадера.

— Спасибо. Ладно, до свидания, Мервин.

Мы находились в лагере уже два дня, потратив их на своё обустройство и знакомство с соседями. Не желая ссориться с местными, на данном этапе операции временное командование всеми союзными силами осуществлял рогнарский генерал. Именно он отвечал за подготовку и взаимодействие войск. Мера эта вынужденная, поскольку союзники находились всё же на чужой территории. Правда, они специально оговорили, что рогнарский генерал примет командование только на время накопления сил, а потом, на совместном совещании, выберут единого командующего, который и возглавит всю операцию. И хотя у союзников не было никакой иллюзии относительно компетентности верховного командования Рогнара, с этим временным назначением смирились как с необходимым злом. Просто понадеялись, что на данном этапе он в любом случае особого вреда причинить не сможет, если только затормозит подготовку, но не больше.

За те два дня, что я находился здесь, я уже много успел услышать «лестного» от солдат о том генерале, что назначил король Рогнара. Однажды я его даже увидел. Он лихо скакал в нарядной одежде на коне, обозревая вновь прибывшие части. Грозный вид, щегольской наряд, боевой задор в глазах — всё выдавало в нём опереточного героя, который больше привык сражаться с винной пробкой, чем с врагом. Зато он личный друг и собутыльник короля, о чём я узнал позднее. Именно умение ловко подкинуть карту монарху, чтобы тот выиграл, и определило его назначение. Он сразу ринулся отдавать приказы, не слушая никаких советов, вызвал в войсках хаос, перепутал все части, обругал всех бездельниками и тунеядцами, после чего уехал к себе в имение справлять свадьбу дочери. За полтора месяца его отсутствия офицерам интендантской службы Амстера, Китежа и Византии удалось навести порядок и запустить механизм прибытия новых частей с последующим их размещением. К нашему приезду этот горе-командующий как раз вернулся из имения, и теперь солдаты с тревогой ждали его новых выходок.

— Ну и бардак! — Артер, выкроив свободную минуту, сидел у меня в палатке и пил вино. С нами находился ещё Готлиб. — У меня такое ощущение, что здесь никто не знает, что надо делать, и ничего не делает.

Это и видно. Я тоже заметил, что части союзников предпочитали тренироваться отдельно друг от друга: китежане отдельно, тевтоны отдельно, амстерцы тоже отдельно. Ни о каком взаимодействии в бою и речи не шло.

— Это пока организационные трудности, — объяснил Готлиб. — Так всегда бывает при коалиционной войне. Здесь самое трудное — наладить взаимодействие союзников. Вот когда соберутся все части, когда назначат настоящего командующего, а не этого опереточного генерала, то тогда и решат вопросы взаимодействия. А сейчас и без этого проблем хватает.

— Всё равно я не понимаю! Ведь какие-то части уже прибыли! О чём думает этот… как его там…

— Ауредий Регоруйский, — напомнил я.

— Вот именно! О чём он там думает?

Готлиб пожал плечами:

— Не в моих правилах плохо отзываться о своих начальниках, но, по-моему, о чём думает этот надутый павлин, не знает даже он сам. Сие есть главная загадка природы.

— Насколько я знаю, по последним слухам, он обдумывает подвиг, чтобы получить орден, — сообщил я. — Я слышал об этом у росичей, когда ездил туда с сообщением от нашего полковника.

— Ну-ну, — недоверчиво протянул Артер. — А зачем тебя посылал полковник к росичам? Если не секрет, конечно.

— Не секрет. Кажется, наш полковник решил проявить инициативу и стал напрямую договариваться с командирами отрядов союзников о проведении совместных учений. Сначала хотя бы только с росичами.

— Вот это дело. — Готлиб одобрительно кивнул.

— Это-то дело, но мне нужно в город. Мы здесь уже три дня, а я так и не смог выбраться в Горогон. — Я мрачно посмотрел на выход из палатки.

— Да зачем тебе в город? — изумился Артер. — Мне тоже хочется, но потерпи немного. Вот у нас тут всё наладится, тогда полковник и разрешит увольнения.

Я только головой покачал. Вот ведь ситуация! Как просто было раньше! Придётся, наверное, всё-таки отпрашиваться у Герхардта. Пусть он пошлёт меня с каким-нибудь поручением. Точно, это идея.

На следующее утро я уже направлялся к воротам Горогона. Поскольку до города от нашего лагеря не очень далеко, то я решил пройтись пешком. Конь в городе мог только помешать. Как я и предвидел, город мало отличался от тех, что я видел раньше. Небольшой городок, узкие улочки, не очень чисто. И, как обычно, много народа. На меня не обращали внимания, и я свободно мог гулять по городу. Желая узнать более подробно о том, что думают люди об этой войне, я направился на рынок и там медленно ходил по рядам, больше слушая, чем выбирая товар. Изредка я покупал разную мелочь. Но здесь меня ждало разочарование. Я понял, что выбрал не самый удачный способ узнать настроение людей. Все они оказались на редкость молчаливы и постоянно со страхом оглядывались вокруг. Их страх ощущался почти физически. А вскоре я узнал и его причину.

Копаясь в апельсинах, я услышал какой-то шум сбоку. Обернувшись, я увидел, как несколько стражников накинулись на какую-ту кучку людей. Рядом стоял ещё один человек и вопил:

— Противогосударственные речи! Заговор!

Случайно оказавшиеся рядом люди поспешно покидали место происшествия, втягивая головы в плечи. Вскоре на помощь стражникам подоспело ещё несколько солдат, и, скрутив «заговорщиков», они поволокли их куда-то. Лично мне было совершенно ясно, что те люди никакие не заговорщики, просто не вовремя сказали что-то не очень лестное про короля или правительство. Нет, настоящий заговор на улице не рождается. Он рождается в тиши кабинетов, и творят его люди с «холодными» головами и с «каменными» сердцами. Я покачал головой. Вот ведь ситуация, приходится защищать явных подонков. А всё вместе называется политика. Правильно отец считал это слово ругательным. Только сейчас я начал по-настоящему понимать всю нелепость ситуации. Нет, Сверкающего убрать надо обязательно, но что потом? Опять на месте его империи, где ему действительно удалось установить власть закона, пусть и не совершенного, разводить кучу королевств? Опять каждое из них начнёт соперничать друг с другом? Опять вспыхнет множество войн, и опять потекут реки крови? Опять станет опасно передвигаться по дорогам, и опять по ним будут бродить нищие, выгнанные из домов очередной войной? К Сверкающему можно относиться как угодно, но его империя действительно заботилась о людях, ибо он понимал, что это именно люди создают богатство империи. Недаром же и купцы, и крестьяне, и рыбаки мечтают переселиться в империю.

Так ничего и не купив, я, мрачно размышляя о здешней ситуации, зашагал дальше. Иногда мне попадались солдаты Китежа или Амстера, как и я, слоняющиеся по рынку. Но это и неудивительно, так что я не очень-то обращал на них внимание, как и они на меня.

Поняв, что на рынке мне больше делать нечего, я решал, куда стоит пойти дальше.

— Простите, — остановил я одного рабочего, шедшего куда-то с ведром краски.

Тот поспешно обошёл меня и скрылся за ближайшим поворотом, даже не повернув головы. Что ж, как мне этого ни не хотелось, но придётся спрашивать у стражников, патрулём ходивших по улице. Заметив меня, стражники переглянулись. Один из них что-то сказал товарищам, и те дружно заржали. Игнорируя их смех, я подошёл:

— Простите, вы не могли бы подсказать, как мне найти какого-нибудь учёного? Мне необходимо найти библиотеку или университет. Лучше университет.

Не знаю, что такого я сказал, но они, поглядев на меня, заржали.

— Смотри-ка, — заявил один стражник. — Гном ещё и разговаривает.

— Ага! Ему нужен учёный! Университет.

— Мне кажется, я достаточно вежливо спросил, чтобы рассчитывать на ответ, а не на оскорбления, — всё ещё спокойно сказал я.

— Гном вежливый, — издевательски пропел третий стражник.

— Я не гном, — уже менее спокойно сообщил я им.

— …он карлик. Смотри-ка, Горун, наши доблестные союзники стали брать в армию детей! Молочко подотри, мальчик. Утю-тю-тю.

С подобным хамством я столкнулся впервые.

— Мне кажется, что вы могли бы хотя бы ради приличия ответить на мой вопрос, — уже совсем не спокойно попросил я.

— А то что? — Стражник насмешливо посмотрел на меня. — Ты нас побьёшь? Парни, я боюсь! Этот герой собрался нас бить. Спасите меня! — Его товарищи захохотали.

Тот, кого назвали Горуном, подошёл ко мне и наклонился:

— Ну, ударь меня. Покажи свою силу, герой. Утю-тю.

До этого я только медленно закипал, но сейчас уже не выдержал. Мгновенно взвинтив темп, я вошёл в дей-ча и направил почти всю внутреннюю энергию в кулак и тут же ударил, одновременно выплеснув её из себя. Этого Горуна подбросило метра на два вверх, а потом снесло назад ещё на три метра. Пока его товарищи продолжали гоготать, ещё не сообразив, что случилось, я уже вырубил второго стражника. Третьего свалил подсечкой. Только тогда четвёртый, последний, кинулся на меня и тут же налетел горлом на ребро моей ладони. Разозлили они меня страшно. Через секунду я уже осматривал стонущих стражников на земле. Рядом с ними валялись переломанные копья, отброшенные в сторону щиты.

Я подошёл к тому, кого посчитал командиром. Держась за сломанную руку, тот застонал и попробовал отползти от меня подальше. Нога, кажется, у него тоже сломана.

— Как пройти в библиотеку или университет? — повторил я свой вопрос.

— Прямо по этой улице, потом у моста свернёте направо. Высокое зелёное здание, — поспешно сообщил мне стражник.

— Спасибо, — я направился в указанную сторону. Потом снова повернулся к нему: — Вот видите, вы все избежали бы неприятностей, если бы сразу ответили на мой вопрос. Всего хорошего, господа. Скорейшего вам выхода из больницы.

Зелёный дом я нашёл без труда. Да и трудно не заметить здоровенное четырёхэтажное здание, возвышающееся над всеми окружающими строениями, подобно великану. А над воротами красовалась надпись, сделанная немного коряво, но зато с размахом: «УНИВЕРСИТЕТ».

Во дворе университета царила полная тишина. Никто не прохаживался по дорожкам, не торопились студенты на сдачу экзаменов, не стояли профессора, обсуждающие какие-то свои научные проблемы.

Я вошёл в вестибюль. Сонный смотритель за маленьким столиком у стены поднял голову и недоумённо посмотрел на меня.

— Скажите…

— Непременно, — пообещал смотритель, опустил голову на стол и снова задремал.

— Спасибо, — с сарказмом поблагодарил я его. Смотритель, естественно, не ответил.

Не желая вступать в бесполезную дискуссию, я двинулся по коридору, надеясь самостоятельно отыскать то, что мне нужно. Или спросить у кого-нибудь, кто встретится мне по дороге. Ага, встретится. Коридоры университета оказались так же пусты, как голова Петрова. Изредка, среди пустых аудиторий, мне попадались такие, где немногие скучающие студенты слушали лекции преподавателей.

В своей кольчуге и с мечом на поясе я смотрелся в этом здании довольно нелепо, но в полупустых коридорах никто не обращал на это внимания. Наконец я, кажется, отыскал то, что мне требовалось. В конце коридора на третьем этаже я разыскал дверь с красивой табличкой: «Главный». Я не был до такой степени невежественен и знал, что главный в университете называется ректор. Даже в этом мире. Именно по этой причине я некоторое время не решался заглянуть за эту дверь. Потом всё же постучал.

— Войдите, — раздался жизнерадостный голос.

Я открыл дверь и вошёл. Напротив двери сидел не в меру упитанный мужчина, чьё круглое лицо с лёгким недоумением смотрело на меня.

— Милорд? Что привело вас в наше скромное заведение?

Мой отец говорил, что заведение обычно бывает питейным, а это учреждение.

— У меня есть некоторые вопросы по поводу истории вашего Острова. Мне бы хотелось получить кое-какие сведения.

— В таком случае вам повезло. Разрешите представиться: князь Лонгард Регон, почётный член Рогнарской академии наук, произведённый нашим всемилостивейшим королём в историки и архивариусы.

У меня в мозгу вмиг включился сигнал тревоги.

— Произведённый? — переспросил я.

— Ну да. За большие заслуги в освоении наук его всемилостивейшее величество изволил пожаловать мне это звание. Ведь сам король состоит председателем академии.

— Понятно. — Я помолчал. — А какой наукой вы занимались?

— О, я написал трактат на тему влияния трансцендентальных объектов на субстанциональную сущность человека.

Я моргнул, не уловив смысла.

— Простите, но, если не ошибаюсь, то это работа по магии?

— О, скорее по прикладной магической философии.

Ага, я помню, что Мастер сравнивал эту магическую философию с шарлатанством, наподобие поиска философского камня.

— Но ведь это никак не связано с историей, — возразил я.

— О да, милорд. — Человек печально вздохнул. — Но увы, должность академика по магической философии оказалась занята зятем его всемилостивейшего величества. Он сейчас главный в Большом университете, а я вынужден довольствоваться этим вот захолустьем.

Я уже перестал что-либо понимать. Этот городок, как верно заметил Рон, чуть больше одного района Амстера…

— А сколько университетов в столице?

— Четыре, — гордо ответил Лонгард Регон. — Его величество заботится об образовании своих подданных. Ни у какой другой страны в мире нет столько университетов, сколько у нас.

— Понятно, — протянул я, решая вопрос: не уйти ли мне или всё же попытать счастья. В конце концов я решил рискнуть. Ведь не может же он не изучить ту науку, которую преподаёт. — Очень приятно с вами познакомиться. Меня зовут Егор.

— Очень приятно. А по какому делу вы ко мне пожаловали?

— За консультацией…

— Сто динаров.

Я моргнул:

— Простите, что?

— Консультация стоит сто динаров.

Я молча достал кошелёк и отсчитал сотню.

— Замечательно. — Лонгард одним движением сгрёб деньги в ящик стола. — Теперь я вас слушаю, милорд.

— Мне бы хотелось услышать коротко об истории Острова. — Его историю я знал от Мастера, но мне захотелось проверить компетентность этого человека, прежде чем задавать главный вопрос.

— О, это действительно интересная тема. Начать с того, что нашу историю безбожно переврали все так называемые архивариусы, что преподавали здесь до меня. — Уже подобное начало меня насторожило. — Понимаете, милорд, с помощью математики… Я понимаю, что вы не могли о ней слышать, эта наука довольно необычна. Но поверьте, она ещё произведёт переворот в истории.

— Математика в истории? — вежливо спросил я.

— Ну да. Смотрите. — Лонгард достал какие-то листы бумаги. — Вот здесь труд всей моей жизни.

Этот труд представлял собой какие-то схемы, графики и исторические даты.

— Вы сейчас сами поймёте, милорд. Оказалось, что вся наша история сфабрикована нечистоплотными историками. Смотрите, из этого графика видно, что на самом деле все даты сдвинуты на триста лет. — На самом деле из этого графика ничего не было видно, но я промолчал. — Вот, видите? Оказывается, король Рогнар — основатель нашего королевства и князь Бату — один и тот же человек. А настоящее имя его Рогнар Бату.

Кое-что из того, что говорил Мастер, я помнил. Этот Бату был одним из самых жестоких завоевателей в истории. Он первым предпринял попытку объединить Остров. Тогда от его войн погибло около четырёхсот тысяч человек. Рогнар же жил на двести лет позже и действительно основал это королевство, только он вёл войну с потомками великого завоевателя Бату. Каким образом у Лонгарда эти два совершенно разных человека оказались одной личностью, я не понял. Но Лонгард сам объяснил мне всё:

— Понимаю, что вам это кажется невозможным, но сейчас вы поймёте. Когда сменилась династия, то новый король, чтобы придать своим притязаниям на трон видимость законности, приказал придумать жестокого завоевателя Бату. При этом пришлось придумать ещё лет двести истории, чтобы заполнить образовавшийся пробел. А та знаменитая битва при Героганде, в которой Рогнар якобы победил остатки завоевателей, на самом деле произошла здесь, в городе. Просто шайка уличных голодранцев напала на стражников в Героанде — это район нашей столицы. Великая битва на поверку оказалась обычной уличной дракой. Однако стараниями наймитов прошлой династии она превратилась в сражение гигантских армий, в которой чуть ли не решался исход всей войны. Да разве вы сами не видите, что в этих названиях отличие только в одной букве? Её просто добавили, чтобы придать достоверность.

Я хотел сказать, что между Герогандом и Героандом такая же схожесть, как между вдохом и входом. Героганд — старинное название огромного поля, которое дали ему ещё в те времена, когда там ездили кочевники, и происходит от названия местной птицы. А Героанд — название, заимствованное из галлийского языка, и в переводе означает «звенящий». Очевидно из-за протекающей в том районе быстрой реки. Однако, подумав, решил, что моё мнение всё равно ничего не изменит.

Дальше Лонгард понёс всё ту же ахинею. Даты, по неведомым мне законам математики, произвольно сдвигались в ту или иную сторону, имена людей безбожно перевирались. Мелкие стычки между шайками грабителей вырастали чуть ли не до глобальных войн, а жизнеопределяющие события в истории Острова сводились до уровня мелких кулачных боёв. Два, а иногда даже три исторических деятеля оказывались неожиданно одним и тем же человеком, а один человек вдруг становился тремя разными людьми. При этом он говорил так убеждённо, что я даже усомнился в правильности того, что в своё время рассказывал Мастер.

— Сам король одобрил мои исследования, — с гордостью сообщил мне Лонгард.

Ну ещё бы он не одобрил. Ведь, насколько мне известно, сам он принадлежал к третьей династии, которая пришла к власти не совсем законным путём, точнее, совсем незаконным. А этот, с позволения сказать, учёный утверждал, что прошлая династия в своих интересах переврала всю историю и этих негодяев правильно сделали, что убрали. В конце же, как я и ожидал, оказалось, что приход новой династии (к которой и принадлежал теперешний король) — закономерен. По завещанию некоего великого полководца Чигина (умершего за сто лет до смены династии), который одновременно оказался сыном последнего короля из первой династии (умер в возрасте полутора лет). Этот сын (одновременно полководец Чигин) отказался от трона в пользу предка теперешнего короля, но враги коварно скрыли завещание и сами сели на трон, а наследника убили.

— Вот так вот, милорд. Вот она, правда в истории нашего Острова. Вы недаром выложили мне сто динаров.

Вот это точно. Такой занимательной ахинеи я ещё не слышал. Я уже представлял, как буду рассказывать её Мастеру и как мы с ним вместе посмеёмся над ней.

— Благодарю вас, князь. Сегодня я узнал для себя много нового и интересного. Но, к сожалению, не то, что мне надо. Необходимую мне информацию, боюсь, здесь получить не удастся.

— О, что вы, милорд. Вам бы ещё поговорить с Героном. Умнейший человек и талантливый учёный. Мою теорию на лету схватил.

Ну ещё бы. Я и не сомневаюсь, раз он умнейший человек. Но поговорить с другим учёным — это мысль.

— Э-э, простите, князь. А кто в вашем университете самый скверный учёный? Кто до сих пор не проникся духом вашей теории?

— Самый плохой? Да есть тут один. Угланд. Я давно хотел его выгнать, но он старейший член академии наук. Он тут ещё со времён деда нынешнего короля. Не понимаю, как вообще человека такого низкого происхождения приняли в академию. Нет, Тугар II был большой оригинал, когда дал такому ничтожеству, как Угланд, титул академика.

Похоже, мне повезло.

— А как его найти?

— Да очень просто. Наверное, как всегда, пропадает в подвале со своими книгами. Давно уже пора выкинуть то старьё, да всё руки не доходят. Вы можете себе представить, милорд, этот невежда хранит книги, некоторым из которых тысяча лет? Ведь там же всё устарело!

Я поспешно опустил глаза, чтобы Лонгард не заметил в них насмешку.

— Благодарю вас, вы чрезвычайно меня просветили. А теперь извините, дела.

— Конечно-конечно, милорд. Разве я не понимаю.

Похоже, что после того, как я выложил деньги и выслушал теорию Лонгарда, он потерял ко мне всякий интерес. Даже не встал с места, когда я уходил. Только отойдя на приличное расстояние от кабинета, я дал волю смеху. Всё-таки этот человек уникум.

Спустившись в подвал, дверь в который я с трудом отыскал, я очутился в библиотеке. Вдоль стен шли огромные стеллажи книг, свитков, старинных карт.

Я кашлянул:

— Угланд! Вы здесь?

— Кто меня спрашивает? — неожиданно раздался старческий чуть надтреснутый голос. — Что вам здесь надо, молодой человек? Здесь нет врагов, чтобы заходить сюда с оружием.

— Извините, — я почувствовал себя крайне неловко. — Просто мне хотелось бы получить кое-какую справку, а оружие сдать некому.

— Ещё бы. Всё изменилось в этом мире. Во времена Тугара ни один вельможа не смел даже приблизиться к этому помещению с оружием. Вот воистину великий человек и великий правитель. И он не чета нынешнему ничтожеству на троне! Он не производил в академики титулованных ничтожеств.

Я опасливо оглянулся. Как здесь относятся к подобным словам, я уже видел на рынке.

— А вы не боитесь такое говорить постороннему?

— А я уже давно ничего не боюсь, милорд. Я уже слишком стар бояться. К тому же эти ничтожества, что имеют сейчас титулы академиков, ничего не смогут мне сделать, ибо меня произвёл в академики сам Тугар Великий. Он лично вызвал меня во дворец и там вручил королевскую награду. Я учился в Амстерском университете. Я с отличием закончил академию в Китеже. Я стажировался у лучших учёных Византии. Тугар при всех опустился передо мной на колено, когда вручал мантию академика! Вы не представляете, молодой человек, каково это, когда монарх так оценивает твои заслуги! — Похоже, мне действительно повезло. Этот человек поистине настоящий учёный. Конечно, он стар и сейчас со слезами вспоминал прошлое, но я его прекрасно понимал. Окружённый людьми, которые ему и в подмётки не годятся, он вынужден терпеть их придирки и издевательства. — Но вам, молодой человек, наверное, не интересно слушать старика. Зачем вы пришли? И как вообще обо мне узнали? Я уж думал, что обо мне все забыли. Я, дай бог памяти, почти двадцать лет сижу в этом подвале, с тех пор как на троне очутилось это ничтожество.

Я ужаснулся. Двадцать лет!

— Вообще-то я узнал о вас от Лонгарда. Мне нужны кое-какие сведения, и я посчитал, что в университете мне легче узнать то, что меня интересует.

— И вы нарвались на Лонгарда. Да, могу представить, какими сведениями он вас обеспечил. Небось едва не уснули.

— Нет, — честно признался я. — Его теория крайне занимательна и довольно увлекательна. Но только меня сказки не интересуют.

— Это точно, сказки. Только всё равно не верю, что он порекомендовал вам меня.

— Ну… если честно, я спросил, кто, по его мнению, в университете самый невежественный учёный, и он назвал вас. Тогда-то я и понял, что должен повидаться с вами.

Угланд неожиданно запрокинул голову и захохотал.

— А ты не дурак, — заметил он, отсмеявшись. — Так что тебя интересует?

— Мне нужны все сведения о Сверкающем, какие вы можете дать. Ну и сведения о том времени, когда появился Сверкающий.

— Кто такой Сверкающий, я не знаю. Просто в один прекрасный день он появился перед королевским дворцом в Шантаре и потребовал свой законный трон. Должен признать, что тот человек, что правил тогда, — негодяй, который выгнал старшего брата из дома.

— Что?! Минутку! Какого брата? Об этом я не знаю. — Ох, Мастер, почему ты не рассказывал об этом? Неужели считал это неважным?

— Старшего. Видишь ли, на самом деле законный король Шантара в то время был Эдвард. После смерти отца, как и полагалось, он взошёл на трон. Умнейший человек, кстати. С его восшествием многие надеялись, что он наведёт порядок в стране. И первые шаги нового короля в самом деле были направлены на облегчение доли народа. Он стал снижать налоги, построил дороги, занялся реформами в управлении. К тому же многие отмечали его благородство и честность. Казалось, для Шантара настали благословенные времена, когда неожиданно стало известно, что король неизлечимо болен магенией. — Я слышал об этой болезни. Её ещё называли болезнью магов, за что она и получила такое название. Болезнь крайне редкая. Настолько редкая, что ею болел один человек на сто миллионов. А иногда целые столетия не регистрировалось ни одного случая. Из-за своей редкости она как следует и не изучена. Она не смертельна, но человек, заболевший ею, уже не мог вылечиться. Болезнь страшно уродовала тело человека и его лицо. Двухметрового цветущего гиганта она могла превратить в уродливого скрюченного карлика метр ростом.

— Ужасно.

— Да, ужасно. Никто не мог помочь королю. Тогда-то он и совершил свою ошибку. Посчитав, что в таком состоянии он не может управлять страной, и не имея наследника, он передал трон младшему брату. Сначала Олуэр следовал советам мудрого старшего брата, но потом выгнал его из дворца, повелев солдатам убить его, если тот появится в королевстве. После этого Олуэр и развернулся во всю свою силу. Почти каждый день проходили казни заговорщиков, страну наводнили какие-то странные люди, которым позволялось всё. А через десять лет появился Сверкающий и убил Олуэра. Тот уже успел жениться, и его жена родила мальчика. Как раз перед приходом Сверкающего и отмечалось рождение наследника. Во дворце тогда гостила сестра жены короля, тоже королева, только соседнего государства Арбела. Впрочем, она не её родная сестра. Её взяли на воспитание после смерти ближайшего друга отца Гейроны — это та самая жена Олуэра. Потом её удочерили, так она оказалась сестрой Гейроны. Хотя это не мешало сёстрам любить друг друга. Говорили, что она могущественнейший маг, но это были лишь слухи. Она в то время тоже родила дочь и приехала вместе с ней. Когда появился Сверкающий и убил короля с его женой, то она, с детьми и верными людьми, предприняла попытку побега. Что произошло дальше, неизвестно, но ясно одно: Сверкающий был в сильнейшем гневе, и очень долго никто не мог к нему подступиться. Сначала думали, что сестре Гейроны удалось бежать вместе с детьми, но её больше никто не видел. И вот уже почти пятьдесят лет никто не знает, что с ними произошло. Но я склоняюсь к тому, что они всё же погибли. Пятьдесят лет — слишком долгий срок, и за это время, будь они живы, обязательно дали бы о себе знать.

— Понятно. — Таких подробностей я не знал. Ох, Мастер. — А Сверкающий так и сидит с тех пор на троне?

— Да. Хотя на первых порах он вёл себя довольно странно. Он кого-то искал, но явно безуспешно. Я бы даже сказал, что он хандрил, если о Сверкающем вообще можно такое сказать. Но тут муж сестры Гейроны — король Арбелы, обвинив Сверкающего в гибели жены и дочери, двинулся на него войной. Сверкающий, что всех удивило, одержал быструю и решительную победу, после которой не стал сажать на трон своего ставленника, а просто присоединил королевство к своим владениям. Вот так с тех пор и пошло.

— А вы не знаете о предсказании против Сверкающего?

— Предсказании? — Угланд задумался. — Слышал о нём, но ничего определённого сказать не могу. Могу рассказать лишь о заклятье. Видишь ли, когда Эдвард стал королём, то один проезжий маг наложил на трон заклятье. Сейчас я тебе покажу. — Угланд встал и стал рыться в кипе каких-то бумаг. — Ага, вот. — Он протянул мне листок, на котором были записаны четыре строчки:

Глава 9

Я стоял около палатки полковника и ждал, когда он меня сможет принять. Не скажу, что предстоящий разговор меня радовал, но выбора у меня не было. По возвращении из города я обязан доложить о стычке с патрулём. Правда, по дороге сюда я всё же успел рассказать о встрече с Угландом Мервину и попросил его посодействовать просьбе учёного. Мервин прервал меня на полуслове:

— Энинг, до того ли нам сейчас? Ещё летописца не хватало.

— Мервин, Угланд прав, этот поход — событие эпохальное. Сами подумайте, впервые против общего врага соединились люди, эльфы и драконы. А сколько стран участвует в походе? К тому же для Угланда это действительно важно. После всего пережитого он имеет право на осуществление своей мечты.

— Хорошо, я постараюсь.

— Нет, Мервин! Не надо стараться! Я знаю, что вы можете этого добиться. Просто сделайте.

— Это действительно так для тебя важно?

— Не для меня. Для него.

— Хорошо. Пусть будет так. Я перешлю официальную просьбу от высшего совета королю Рогнара. Ты говоришь, что он учился в Амстерском университете? Я прикажу поднять архивы, и тогда будет официальный повод для его приглашения. Думаю, что смогу убедить высший совет.

Я был уверен, что поступаю правильно, но совсем не был уверен в том, что этот мой правильный поступок поможет мне в предстоящем разговоре с полковником. Чем он там занят? Я уже десять минут жду. Тут из палатки выглянул писарь и пригласил меня войти. Я вздохнул и, откинув полог, вошёл внутрь. И тут, к своему удивлению, обнаружил в палатке понурившегося Артера, которому явно пришлось пережить несколько неприятных минут.

— У тебя срочно? — спросил меня Герхардт.

— Да нет, ничего. Просто я хотел доложить о происшествии в городе. Вы же сами велели докладывать, если что случится.

Как я и ожидал, это вмиг обратило внимание полковника с Артера на меня.

— Говори, — с некоторой зловещей интонацией велел мне Герхардт.

— Когда я гулял в городе, ко мне пристали четверо стражников рогнарской армии. Они меня достали, господин полковник!

— Вот так вот взяли и пристали ни с того ни с сего? — с ехидством спросил меня полковник.

— Ну… я подошёл и спросил их, как найти одно место, точнее, университет. Они стали издеваться надо мной. Обзывались по-всякому… Я хотел уйти, честно хотел, но они окружили меня и не выпускали, стали толкать меня.

— Ясно, — полковник вмиг стал серьёзен. — Насколько я тебя знаю, врать ты не станешь. Сможешь узнать их?

— Конечно.

— Хорошо, тогда мы сейчас отправимся в город и серьёзно поговорим с их начальником. Я этого так не оставлю! У тебя нет предположений, где они могут сейчас находиться?

Я пожал плечами:

— Полагаю, в ближайшей больнице.

Полковник резко обернулся ко мне.

— Поясни, — излишне вежливо попросил он.

— Ну, я же говорю, что они меня достали! Я, конечно, человек терпеливый, это все мои друзья могут подтвердить, но и моему терпению приходит конец.

— Я надеюсь, ничего серьёзного? — Полковник кивнул на мой меч.

— Вот ещё, оружие о них марать. И серьёзного ничего. Руки-ноги переломаны, у одного рёбра, а ещё один несколько дней не сможет говорить, поскольку налетел своим горлом на ребро моей ладони.

— Та-ак. — Полковник ещё что-то хотел сказать, но в этот момент увидел Артера, который с широко открытыми глазами слушал наш разговор. — Ты ещё здесь? По-моему, с тобой мы уже закончили! А ну марш отсюда!

Артер поспешно выскочил из палатки.

— А вам, господин генерал, я хочу задать ещё один вопрос: зачем вам понадобился университет?

Пришлось всё объяснить.

— И я посчитал, что там я смогу получить некоторые сведения о Сверкающем. В конечном итоге так оно и получилось, — закончил я рассказ.

— А зачем тебе эти сведения понадобились?

— Врага надо знать, господин полковник, тогда ты, возможно, узнаешь и его слабые и сильные стороны.

— Ладно, плевать на Сверкающего и этих четырёх болванов, что решили позабавиться с тобой. Проваливай, пока я не рассердился. Если кто-то посмеет заявиться ко мне с жалобой на тебя, то я сумею их отшить.

— Да я вообще-то и не переживал. Сомневаюсь, что солдаты скажут, кто их так отделал. Кому охота выставить себя на посмешище, когда станет известно, что их избил подросток?

— Проваливай, — прошипел полковник, — умник.

Я счёл за благо последовать этому совету. А около палатки меня дожидался Артер, которому пришлось рассказывать всё сначала.

Следующие несколько дней прошли спокойно, если не считать, что со мной связался Мервин и сообщил, что вопрос с Угландом улажен. В Рогнар послана официальная просьба, и король уже дал своё согласие. Через два дня после этого разговора я заметил Угланда, который ходил от одного отряда солдат к другому и о чём-то их расспрашивал. Потом старательно заносил что-то в свой блокнот. Из разговоров я знал, что его сперва приняли за шпиона короля Рогнара, но потом всё выяснилось, и солдаты стали относиться к нему более дружелюбно. А сегодня он оказался в нашем полку, и мы с ним случайно столкнулись.

— О, мой молодой друг, — приветствовал он меня.

— Здравствуйте, Угланд. Я же говорил, что ваша мечта исполнится.

— Спасибо вам, милорд. — Угланд буквально расплылся в улыбке. — А я ведь даже не знаю вашего имени.

— Зовите меня Егор.

— Странное имя.

— Да, это имя моей родины.

— Хорошо, милорд. А вы не откажетесь со мной поговорить? Я тут не до конца уяснил организационную структуру тевтонского полка, а для меня это важно. В частности, мне непонятен принцип комплектования этих полков. Насколько я понял, здесь очень мало крестьян.

Поскольку я ничем сейчас не занимался, то охотно стал отвечать на вопросы Угланда. А вскоре ко мне присоединился и Артер. Сначала он не понимал, чего хочет этот старик, но когда я объяснил, кто он, обрадовался:

— Ух ты! Настоящий летописец! Значит, я тоже попаду в хроники?

— Если заслужите, молодой человек, — серьёзно сообщил Угланд. — Но я всё же постараюсь.

С этого момента у Угланда не было более преданного слушателя его историй и гида по тевтонскому полку, нежели Артер. Я же только посмеивался, наблюдая за суетой Артера.

— А вы, милорд, разве не хотите попасть в историю? — спросил меня как-то Угланд.

— Скорее я не хочу влипнуть в историю, — скаламбурил я, правда, сомневаюсь, что Угланд понял мой каламбур, поэтому пояснил: — На самом деле в славе нет ничего привлекательного, но много неудобного.

— То есть вас слава не привлекает?

— Ну почему же. Только я считаю, что лучше делать необходимое, и тогда она сама тебя найдёт, а если за ней гоняться, так ведь она и убежать может.

— Ого. — Угланд с интересом посмотрел на меня. — Милорд, вы меня заинтересовали. Я жалею, что до этого уделял вам слишком мало времени. Обещаю, что завтра обязательно поговорю с вами.

Но завтра пришли новости, которые полностью изменили привычный распорядок в лагере. Оказалось, что конные отряды Сверкающего внезапно перешли границу Рогнара и захватили несколько близлежащих деревень. В столице поднялась паника, и король потребовал от союзников отражения агрессии. Ауредий Регоруйский приказал спешно готовить полки к выступлению. Напрасно его старались убедить, что полки ещё не готовы, что в некоторые части ещё даже не прибыли тыловые подразделения, что из шестидесяти тысяч союзных войск в настоящее время боеспособна едва ли треть. А атаки войск Сверкающего явно носили локальный характер и вполне могли быть отражены армией Рогнара, сосредоточенной на границе. Ко всем советам Ауредий оставался глух. В конце концов высший совет дал согласие выдвинуть двенадцатитысячный контингент к границе. Если же к этому времени атаки Сверкающего будут отбиты, то ему следовало вернуться обратно. По-моему, они там посчитали это хорошей тренировкой для солдат. Но наш полковник смотрел на эти манёвры пессимистично.

— Они там в своём высшем совете совсем с ума посходили! Разве можно давать такому человеку, как наш командующий, хоть каплю власти? Быть беде!

Наш полк тоже выступил в поход. Без промедления был свёрнут лагерь, и мы заняли своё место в колонне сразу за китежским полком. Ауредий лихо гарцевал вдоль строя, пытаясь своими речами подбодрить солдат, но своим видом вызывал только всеобщее раздражение.

Как и ожидалось, вскоре пришло известие, что пограничные части рогнарской армии отразили атаки и конница Сверкающего ушла в империю. Я уже думал, что мы повернём обратно, но после привала движение продолжилось.

— Разве высший совет не давал распоряжения вернуться, если натиск будет отражён? — спросил я полковника.

— Давал, — мрачно ответил он. — Но Ауредию удалось убедить большинство полковников продолжить поход, чтобы удостовериться, что отряды Сверкающего действительно ушли. Я протестовал, но безуспешно. Этот штаб Ауредия состоит в основном из его прихвостней, — Герхардт выругался.

— Разве в штаб входят не командиры полков? — удивился я.

— Входят. Только командиры при своих полках, и они приходят только на совет, а оперативные и тактические вопросы должен решать штаб. А в нём одни рогнарцы. Этот Ауредий набрал в него своих братцев, дядюшек и прочих подхалимов. И на каждом совете они поют песни о гениальности Ауредия Регоруйского.

На границе с империей к нам присоединился двадцатитысячный корпус рогнарской армии. Ауредий приказал всем построиться и разразился многочасовой речью, суть которой сводилась к тому, что необходимо наказать Сверкающего за дерзость.

— Как он посмел нарушить священные границы нашего великого государства?! — патетически восклицал он. — Нам следует показать, чем это чревато для него. Мы обязаны ответить тем же! Лукерий почти беззащитен, мы займём его и тем покажем, что на любую агрессию мы отвечаем быстро, мощно и неотвратимо!

— Было приказано вернуться! — выкрикнул кто-то из строя.

— Вот! — картинно обратился Ауредий к рогнарцам. — Видите, какие у нас союзники? Враг топчет священную землю вашей родины, и в этот решающий час они не желают помочь нам, прикрываясь приказами! Они много кричали о своей доблести, но когда пришло время доказать её на деле — поджали хвост.

— Проклятье, — прошипел Герхардт. В походе, как вестовой, я вместе с Артером, Роном и Свольдом обязан находиться рядом с полковником. Поэтому я прекрасно мог слышать все комментарии Герхардта, которыми тот сопровождал речь Ауредия. — Такие вопросы решаются на совете, а не здесь. Славы ему захотелось. А нам потом расплачиваться!

— Ну, не всё так плохо, — заметил Артер. — Лукерий действительно беззащитен. Можно провести наскок и тут же вернуться.

— Заткнись, малец, если не понимаешь, — оборвал его полковник. — Такими наскоками войну не выиграешь, а наши части не готовы к серьёзным боям. Сколько у нас прошло совместных учений с росичами или амстерцами? А тридцать две тысячи — это слишком много для простого наскока и слишком мало для серьёзных дел.

— Нас ждёт слава!!! — продолжал вопить Ауредий. — Кто хочет славы, тот должен идти за мной! Я поведу вас к победе!

Несмотря на все горячие воззвания нашего главнокомандующего, от совета ему отвертеться не удалось. Герхардт вернулся с него под вечер злой как чёрт.

— Что там? — поинтересовался я, входя к нему в палатку.

— А тебе-то что?

— Полковник, давайте начистоту. Сейчас не время ругаться. А у меня есть связь с одним из членов высшего совета, но мне надо знать, что ему говорить!

— В таком случае останови эту авантюру! Хотя бесполезно… Должен собраться совет, пока они там примут решение, пока отправят его сюда. Долго.

— Что, так плохо?

— Плохо! Соединившись с рогнарским корпусом, Ауредий получил большинство на совете, и эти идиоты с восторгом приняли предложение этого недоумка! Напрасно мы пытались убедить их, что решение ошибочно. Хотят отомстить? Хорошо, пусть отрядят кавалерию, но зачем отправлять всю армию? Я даже сам готов отправиться со своим полком к этому Лукерию, две тысячи более чем достаточно для такой операции!

— В общем, завтра поход?

— Точно.

Мучимый после разговора с Герхардтом дурными предчувствиями, я связался с Мервином и всё ему рассказал.

— Проклятье! Энинг, тебе следует немедленно возвращаться к Горогону. Если хочешь, то я даже готов отдать приказ.

— Мервин, вы предлагаете мне дезертировать? — вежливо спросил я.

— Пойми, ты нужен нам! Без тебя драконы откажутся войти с нами в коалицию…

— Так вот что вас интересует?! Мервин, как вы могли даже предложить мне такое?! Ведь вы-то знаете меня! — В ярости я треснул даль-связью об стол. Палочка издала отчётливое «хрясть», и связь оборвалась. Я поспешно поднял палочку и, к собственному ужасу, обнаружил, что она раскололась по всей длине. Лучше бы я головой об стол треснулся. Прав Деррон, когда запрещал давать волю чувствам. Из-за своей ярости я лишился связи с Мервином.

Но делать нечего, и я отправился к полковнику. Подозреваю, что мои новости ему совсем не понравятся.

— Что? — был первый его вопрос.

Я пожал плечами:

— Всё как вы и ожидали.

— Понятно. По крайней мере, у нас есть одно преимущество, о котором не знает Ауредий, — мы можем связаться с высшим командованием союзников.

— Не можем, — мрачно возразил я.

— Почему?

Я показал сломанную даль-связь.

— Как это случилось? — так же мрачно спросил он меня.

— Я разозлился. Мервин предложил мне кое-что, на что я пойти не мог.

— Вернуться?

Я кивнул.

— По какой-то причине он считает, что моя жизнь очень важна для союзников и её нужно спасти даже такой ценой.

— А ты, значит, в этом не уверен?

— Не знаю. Но меня учили не так.

— Ладно, отправляйся спать. Конечно, тебе стоило бы держать себя в руках, но теперь уже ничего не поделаешь. Остаётся только надеяться, что Сверкающий не успеет собрать в этом районе большие силы и мы успеем вернуться.

Утром армия пересекла границу и вошла в пределы империи Сверкающего. Его отряды, не принимая боя, отошли назад. Это настолько ободрило Ауредия, что он уже вопил о походе на Шантар.

— Враг боится принимать бой! Они бегут, едва заслышав поступь наших несокрушимых легионов! Я поведу вас к победе! Посмотрите, как враги дрожат при одном только упоминании моего имени!

Слушая эти хвастливые речи, Герхардт мрачнел всё сильнее и сильнее. Потом он решил отправить Артера к росичам, чтобы договориться о поддержке в случае необходимости. Вскоре пришёл ответ о согласии, и командир китежского полка даже прислал с Артером даль-связь, чему полковник несказанно обрадовался:

— Хоть с этой стороны всё в порядке.

На следующий день мы впервые столкнулись с сопротивлением, но обороняющийся отряд оказался настолько малочислен, что мы даже не успели развернуться в боевые порядки, как его смела конная атака Рогнарской армии. После этой победы Ауредий уже в открытую заявил о своём таланте полководца. На это заявление я мог только головой покачать, видя, как пятитысячный отряд конницы расправился с двумястами солдатами. Причём Ауредий отправил их в лоб, просто задавив противника численностью. В чём здесь проявление гениальности, я не понял. Но первые пленные отправились в Рогнар.

— Вы ещё жестоко пожалеете, что посмели вторгнуться в Рогнар, — вопил им вслед Ауредий.

Но дальше нам пришлось идти при постоянных атаках конницы Сверкающего. Они появлялись неожиданно, обстреливали нас и исчезали. Ауредий кричал о трусости врага, но после каждого такого наскока нам приходилось хоронить своих солдат. Лёгкая конница Китежа и Амстера теперь постоянно ехала на флангах движущейся армии, прикрывая её от этих жалящих наскоков, но всё же полностью предотвратить их не могла.

Через два дня снова произошёл бой, но на этот раз противника не застали врасплох в открытом поле, он засел на подготовленной позиции. Его численность разведка оценила в две тысячи. Около этого препятствия мы проторчали до вечера. Ауредий, вдохновлённый своей «гениальностью», отправлял в лобовую атаку на засеку отряд за отрядом, пока рогнарцы не отказались идти вперёд. Тогда он решил отправить вперёд росичей и нас, но командир росичей прямо заявил, что отказывается выполнять этот приказ, поскольку тяжёлая пехота на засеке бесполезна. Герхардт поддержал его, тоже заявив, что кони просто переломают себе ноги, если попытаются атаковать эту позицию. В конце концов Ауредий вынужденно согласился с ними, и ночью несколько отрядов лёгкой пехоты отправились в обход позиции, но к утру обнаружилось, что враг отошёл. На засеке осталось лежать около четырёхсот трупов наших, пусть и рогнарцев, но всё равно наших, солдат. Герхардт был мрачен и, вопреки обыкновению, даже не ругался. Солдаты, раскидав поваленные деревья, продолжили путь. На этот раз крики Ауредия о великой победе встречались в мрачном молчании даже рогнарскими солдатами. Все чувствовали, что события выходят из-под контроля.

После этого боя натиск кавалерии имперцев усилился, и нам уже с трудом удавалось сдерживать её наскоки. Ауредий же, вместо того чтобы руководить походом, репетировал свою речь перед покорёнными жителями Лукерия.

Отбиваясь от атак конницы, мы подошли к Лукерию. Город нас встретил раскрытыми настежь воротами и пустыми улицами. Армия в полном молчании входила в мёртвый город.

— Мне здесь не нравится! — заявил Герхардт. — Если они успели эвакуировать всё население, то явно ждали нас.

— Почему же тогда они не оборонялись? — спросил Артер.

— Не захотели… по какой-то причине. — Герхардт был настолько мрачен и встревожен, что даже не одёрнул Артера, что раньше сделал бы обязательно.

Эту тревогу чувствовали все солдаты и с тревогой оглядывались на каждый шорох, но по улицам лишь ветер носил пыль и обрывки бумаги.

Лукерий — небольшой город, тысяч на десять-пятнадцать, и эвакуировать людей при желании можно без особых проблем. Не видно даже домашних животных, а это значит, что люди уходили без спешки, прихватив всё самое ценное. Хотя городок обнесён подобием крепостной стены, разломать эту стену можно без особого труда за полчаса. Наверное, поэтому городок и не стали оборонять. А на улицах тут и там стояли большие телеги с бочками, в которых оказалось вино. Вином, казалось, заставили весь город. Бочки валялись почти на каждом углу. Когда это обнаружилось, то солдаты издали радостный вопль.

— Слушайте все, — громко объявил Герхардт, — я лично утоплю в бочке каждого, кто прикоснётся к вину! Выставить дозор, и никакого расслабления! Считать, что мы в осаждённом городе! Всё!

Я заметил, что в китежских и амстерских отрядах офицеры тоже довольно быстро навели порядок. Вскоре несколько человек из отряда Китежа двинулись по улицам, разбивая топорами бочки с вином. Вино рекой потекло по улицам города. Видя такое святотатство, рогнарцы бросились с кулаками на своих союзников. Герхардт выругался и помчался к тому месту, где виднелся штандарт Ауредия. Я, как дежурный вестовой, помчался за ним.

Герхардт подскакал к Ауредию и поднял коня на дыбы:

— Господин командующий, остановите это пьянство! Разве вы не видите, что это ловушка?

— Господин полковник, я не нуждаюсь в ваших советах! — Ауредий высокомерно оглядел Герхардта. — Я здесь командую! А солдаты имеют право на вознаграждение своих трудов. Солдаты! — неожиданно закричал он. — Этот город ваш!

— Я протестую!!! — в ярости завопил подъехавший китежский офицер. — Неужели вы не видите, что город оставлен специально?! Надо уходить отсюда поскорее!

— Оставьте при себе ваше мнение, господин Аскольд. Я водил полки, когда вы ещё под стол пешком ходили.

Китежский полковник и в самом деле был довольно молод для своей должности, лет тридцати, но это не повод так оскорблять его при всех. Аскольд потянулся к мечу, но телохранители вмиг окружили Ауредия. Аскольд сплюнул, развернулся и отъехал.

— Мои люди занимают один район города, — заявил он на прощание, — и пусть только хоть один ваш грабитель посмеет сунуться туда!

— Наглец! — взвился один из подхалимов Ауредия. — Как он смеет наших доблестных солдат называть грабителями?

Герхардт не стал ждать продолжения и поехал следом за Аскольдом. Вскоре к ним присоединился и командующий Амстерской армией. О чём они там говорили, я не слышал, но вскоре союзные части стали устраиваться в городе недалеко друг от друга. Город небольшой, и поэтому люди разместились довольно компактно. Союзники действовали довольно слаженно, так что я мог догадаться, о чём Герхардт говорил с остальными полковниками. В первую очередь в этом районе вылили всё вино из бочек. Специальные патрули отыскивали его в домах и подвалах и сливали прямо на пол. Второй шаг заключался в том, что этот район города отделили от остальных баррикадами, оставив только небольшие проходы в них. Несколько показательных наказаний за мародёрство быстро образумили солдат, и дисциплина была восстановлена. Улицы города, печатая шаг, стали патрулировать совместные отряды.

Совсем иная картина представала на той стороне города, которую заняли рогнарские солдаты. Смеясь над союзниками, которые заперли себя на небольшом участке, ютясь в каждом доме по двадцать человек, они занимали роскошные дома. Вскоре на улицу уже летела мебель. Солдаты бросились разыскивать спрятанные ценности. В домах трещал паркет, отдиралась кафельная плитка и рекой лилось вино. Вскоре несколько вдрызг пьяных мародёров попытались прорваться на половину союзников, но им быстро доказали ошибочность их намерений. Те, вопя, что союзники присвоили самое ценное и заперлись с ним, бросились по улице. Сообразив, чем такие вопли могут обернуться, офицер, командир баррикады, приказал схватить крикунов и запереть их в подвале, приспособленном под гауптвахту.

Ночью на рогнарской половине вспыхнул пожар. Я забрался на крышу самого высокого здания и оттуда наблюдал за буйством стихии. Поскольку все солдаты Рогнара лежали вповалку пьяными, тушить пожар оказалось некому. Опасаясь его распространения, Герхардт договорился с китежанами и амстерцами и отправил несколько отрядов потушить пожар. Это удалось только к утру, но выгорело около двухсот домов. Все были взвинчены.

А днём к нам пожаловал Ауредий. Пошатываясь и неся перегаром, он обругал всех солдат разгильдяями и недоумками.

— Шо вы здес дэлаете? Рази это солдаты? Вот мои солдаты, это солдаты, а вы все дермо сбачь… е. Почему вы не допускаете сюда моих солдат? Всё себе прсвоить хотите? Веселитесь нашей победе, я разрешаю! Всем героям штурма крепости ур-ик-а!

В этот момент только присутствие офицеров спасло ему жизнь.

— Пьяный подонок, — прошипел Герхардт. — Надеюсь всё же, что к вечеру он протрезвеет, и утром мы уберёмся из этого города.

Надежда Герхардта не оправдалась, и к вечеру Ауредий стал даже пьянее, чем днём. Пришли и другие новости — несколько солдат погибли в страшных мучениях. Стали подозревать отравление. На некоторое время пьянка замерла, все с ужасом думали о том, что в вино подмешали какую-нибудь гадость. Но врачи-маги быстро установили причину: солдаты просто опились вином. Вздохнув с облегчением, рогнарцы набросились на вино с новой силой. К утру количество смертельных случаев возросло.

Вскоре после этого на нашу половину перебрался Угланд.

— Тут безопасней, — заявил летописец.

Но в теперешней ситуации на него не обратили внимания. Лишь бы не мешал. Угланд и не мешал. Он ходил от костра к костру с солдатами, разговаривал с ними, что-то спрашивал, что-то сам рассказывал. А потом я часто видел его в отведённом ему доме склонённым над тетрадкой и что-то туда пишущим. У меня создавалось впечатление, что он работает всю ночь.

— Надо спешить, — заявил он мне, когда я его об этом спросил. — Столько впечатлений. Знаешь, Егор, когда читаешь исторические хроники, то эти походы видятся немного иначе. Например, я совершенно не понимаю нашего командующего…

— А кто его понимает, — тихонько буркнул я.

— …он ведь должен навести порядок, а он вместо этого сам пьянствует и ещё поощряет своих солдат.

Часто к нашим разговорам с Угландом присоединялся Артер. Именно поэтому я, наверное, не завыл с тоски в этом городе…

События же становились всё тревожней и тревожней. Всё чаще Герхардт отправлялся на совещания с союзными полковникам, и всякий раз возвращался мрачный и злой.

Рон однажды, никого не спросив, отправился на половину рогнарцев и вернулся оттуда бледный и трясущийся.

— Они там все с ума посходили, — всё время повторял он. — Ты представляешь, там трупы прямо на улице валяются, а эти идиоты из-за любой красивой безделушки с ножами друг на друга бросаются!

— А тебя предупреждали, чтобы ты не носился где попало, — отрезал я. — В следующий раз слушать будешь.

— Оставь его, — попросил Артер. Рассказ Рона произвёл на него тягостное впечатление.

Рон держать язык за зубами не стал, и вскоре о том, что он видел, знал весь мой отряд, а следом узнала и вся армия. Союзники, которые раньше стремились как можно реже встречаться с рогнарцами, теперь отправили несколько солдат проверить слова Рона. Их рассказ оказался даже мрачнее. Выходило так, что двадцатитысячного отряда Рогнара больше не существовало. Армия превратилась в большую банду.

На пятый день нашего пребывания в Лукерии к нам снова заявился Ауредий. Но на этот раз он прибыл с пышной свитой и в сопровождении телохранителей. С трудом сидя в седле, он оглядел строй солдат мутным взором. Страдающим от тяжёлого похмелья голосом он возвестил:

— Солдаты! В тяжёлой битве мы полностью разбили врага, и он бежал перед нами как трусливый шакал! — Строй телохранителей разразился радостными криками, в которых слышались те же страдающие нотки, что и у их патрона. Но солдаты союзников угрюмо молчали. Сейчас уже каждый из них понимал, что они попали в ловушку. Не дождавшись криков радости, Ауредий кашлянул и продолжил: — Но враг ещё не повержен!!! Я поведу вас к новым подвигам! О нас будут слагать песни потомки! Мы разрушим Ротон!

Ротон! Об этом городе я слышал. Если я правильно помню карту, то он располагался не так далеко отсюда, но только в стороне от той дороги, по которой нам нужно идти. Каким образом Ауредий хочет взять этот город? Это ведь не Лукерий. Ротон укреплён гораздо лучше, ведь там находятся серебряные рудники, крупнейшие в этом районе… Я чуть не вскрикнул: так вот что понадобилось там Ауредию! Конечно же, рудники! Ведь в Ротоне сейчас из-за нашего вторжения скопилось немалое количество того серебра, что добывалось в рудниках. Проклятье! Мне захотелось выругаться. Конечно же, Ауредий не удовлетворился той добычей, что нашёл здесь. Да и что здесь можно найти? Вот ему и захотелось побольше.

При последних словах Ауредия по рядам солдат прошёл ропот. Ошибочно приняв его за одобрение, он продолжил:

— Враг побежит при одном известии о нашем выдвижении, как уже было неоднократно.

— У нас есть хоть какие-то шансы взять этот Ротон? — тихонько спросил я Герхардта.

Тот мрачно покачал головой:

— Нет. Этот город всегда был хорошо укреплён, а сейчас Сверкающий укрепил его дополнительно. Без долгой осады его не взять. К тому же, если наместник там не дурак, то он не зря потратил те пять дней, что мы проторчали в этом чёртовом городе. Я уже даже не уверен, что мы и домой выберемся. Если нас что и может спасти, так это быстрый отход! И надо бросать к чёрту весь обоз. Хоть и голодными, но так больше шансов вернуться.

— Бросить обоз? — удивлённо спросил я.

— Да, — жёстко ответил Герхардт. — Иначе гибель всем.

— Тогда надо отговорить Ауредия!

— Не сейчас. Сначала покинем этот проклятый город, а уже потом мы с Аскольдом постараемся переубедить этого идиота. Но сначала покинуть город.

Однако, вопреки надеждам Герхардта, мы выбрались из города только на следующий день. Собрать рогнарскую армию оказалось гораздо труднее, чем думал Ауредий Регоруйский.