Процессия медленно вытекала из ворот Азни. Шагом ехали всадники, ведя на поводьях навьюченных и запасных коней, тащились тяжело груженые повозки. Одной из них управлял поджарый костистый монах — отец Лотарь, увозивший ставшую ненужной утварь своей церкви; пару гнедых другой повозки лихо нахлестывал Гуго. Рядом с ним восседала Берта, которая, как выяснилось, не умела ездить верхом. Замок покидали гости и все его обитатели, не пожелавшие остаться у сменившей веру хозяйки. Алиенора никому не препятствовала и даже подарила повозки; коней и сбрую дал Роджер.
Со стен Азни на уходивших с любопытством смотрели освобожденные из подземелья мамлюки Ярукташа. Они были в кольчугах и при оружии, только луки Роджер запретил возвращать им до времени — дабы не возник соблазн издалека сквитаться с кем-то за прошлые обиды. Сам новоиспеченный эмир Азни покинул замок еще на рассвете и сейчас маячил у шатра Саладина, вместе с повелителем наблюдая за исходом христиан.
Давая простор уходившим защитникам, войско султана подалось назад и теперь колыхалось неподалеку. Мамлюки, стоявшие в задних рядах, вставали на цыпочки и даже подпрыгивали, силясь разглядеть таинственных чужеземцев. На лицах их любопытство мешалось с разочарованием: в долину выходили обычные люди.
Когда последний защитник выбрался из ворот, Роджер поскакал вдоль процессии, выстраивая ее в походную в колонну. Затем он, а также Иванов с Колбиным, Козма с Иоакимом встали во главе. В этот миг от шатра Саладина к ним двинулась группа всадников. Это был султан с братом, Ярукташ и мамлюки султанской охраны. Они остановили своих коней на расстоянии прыжка от франков.
— Передаем тебе Азни, султан! — сказал Козма, выезжая вперед. — Как и договаривались. Где твой фирман?
— Ты получишь его! — невозмутимо промолвил Саладин. — Как только все условия нашего договора будут выполнены.
— Что не так?
— Я разрешил уехать всем, кто того пожелает, и забрать свое имущество. Но то, что принадлежит мне, должно быть оставлено.
— Я прихватил что-то твое? Прости, если это так. Я верну.
— Ты не взял ничего чужого, а вот он, — Саладин указал плетью на Роджера. — Должен вернуть.
Роджер положил руку на рукоять меча.
— Я ничего не брал у тебя, султан!
— Месяц тому ты приехал в принадлежащий мне город Эль-Кудс, который вы зовете Иерусалимом, и взял там одну вещь. Верни ее мне, и можешь ехать куда хочешь.
— Ах ты!..
Роджер выхватил меч — лезвие его молнией сверкнуло на солнце. В тот же миг сотня конных мамлюков, возникнув словно из-под земли, взяла голову колонны в полукольцо. Бросив поводья, мамлюки натянули луки и подняли арбалеты, ожидая команды.
— Так вот каково твое слово, султан! — крикнул Козма, бросив взгляд на изготовившихся сарацин.
— Слово мое нерушимо. Повторяю: вы уйдете живыми и невредимыми, вместе со своим скарбом, — насмешливо сказал Саладин. — Но то, что принадлежит мне, останется здесь. Любой, кто воспрепятствует моей воле, будет убит.
— Сначала сразимся! — воскликнул Роджер, потрясая мечом. — Козма, рыцарь Игорь! Бросайте свой гром!
Саладин перевел взгляд на брата. Аль-Адил привстал на стременах, но Козма опередил его.
— Мы отдаем твою вещь, султан.
— Попробуй забрать, предатель! — воскликнул Роджер. — Останешься здесь навсегда!
Козма обернулся и кивнул Иванову с Колбиным. Рука полковника сделала неуловимое движение — Роджер захрипел и выронил меч. Колбин подъехал, завел руки комтура за спину и ловко связал их прочным ремешком. Козма тронул коленками своего жеребца и подскакал ближе. Из седельной сумки Роджера достал увесистый сверток.
— Проклинаю тебя! — прохрипел Роджер. Ему было трудно говорить — удар Иванова пришелся ему под подбородок, ушибив гортань. — Да сгоришь ты в аду вместе со своими разбойниками!
— Охота тебе ругаться, рыцарь! — буркнул Козма и поскакал к Саладину.
— Ты это хотел, султан? — спросил, протягивая сверток.
Подчиняясь кивку Саладина, к Козме подскочил Ярукташ, принял сверток и высвободил тяжелую плоскую шкатулку.
— Она, Несравненный!
— Открой!
— Нужен ключ!
— Без ключа справишься, — насмешливо сказал Козма. — Ты ведь собирался ее украсть?! Евнуху из гарема не привыкать отпирать чужие замки.
Саладин с любопытством посмотрел на Ярукташа. Тот смутился, но тут же торопливо извлек из кармана шаровар какой-то крючок и дрожащими руками стал ковыряться в замочной скважине шкатулки. Скрипнула сталь, крышка отскочила, и Ярукташ вытащил наружу многократно сложенную ткань.
— Разверни! — велел Саладин.
Ярукташ, пристроив пустую шкатулку на седле перед собой, стал разматывать плащаницу. Край выскользнул из его рук, и неширокая полоса материи вытянулась во всю длину — от рук всадника до самой земли.
— Это и есть святыня многобожников? — пожал плечами Саладин, разглядывая грубо намалеванное на плотной ткани изображение лежащего человека со сложенными на груди руками. — Это то, что должно поднять заморских королей на войну со мной?
— Да, Несравненный! — торопливо выпалил Ярукташ, облизывая толстые губы.
— Я не ощущаю исходящей от нее святости, — пожал плечами Саладин, — а ты? — повернулся он к брату.
— Я тоже ничего не ощущаю, Несравненный!
— Это изображение вашего бога? — насмешливо спросил Саладин у Козмы.
— Да. Оно появилось на плащанице нерукотворно. Этот тот, кого правоверные зовут «пророк Исса»,
— Мы почитаем Иссу, но Аллах запрещает изображать людей. Даже пророков. К тому, думаю, это не нерукотворный образ. Обычный обман многобожников.
— Ты кощунствуешь, султан! Плащаница Господа нашего — великая реликвия!
— Это легко проверить! Бог не позволит смертному причинить вред истинной святыне. Брось ее в костер! — велел Саладин стоявшему рядом мамлюку.
За спиной Козмы послышался крик Роджера.
— Будь ты проклят, язычник! Господь поразит тебя! Сдохнешь! Сгниешь заживо, вместе с отродьем своим!
— Прости его, султан! — сказал Козма, беспокойно оглядываясь. — Тяжкие испытания повредили рассудок рыцаря.
Саладин усмехнулся. Мамлюк, обрадованный вниманием султана, выхватил плащаницу из рук Ярукташа и помчался к горевшему неподалеку костру. Длинная полоса ткани развевалась в его руках как стяг. Подскакав, мамлюк бросил плащаницу в огонь.
Ткань, сложившись, упала комом, закрыв пламя. Оно погасло. Синеватый дымок потянулся из-под краев плащаницы, стелясь над утоптанной землей.
— Не горит! — воскликнул Козма, подбирая повод коня.
— Погоди! — остановил его Саладин.
Все в долине, не отрываясь, смотрели на погасший костер. Дымок по-прежнему стелился из-под ткани, постепенно густея. По краям показались маленькие язычки пламени — и внезапно ткань вспыхнула разом. Саладин удовлетворенно откинулся к задней луке седла. Козма понурился. Саладин сделал знак, и ближний мамлюк достал из седельной сумки скрученный в трубку пергамент, завернутый в шелк. Султан взял его и протянул Козме.
— Вот твой фирман!
Козма развернул, а затем расправил пергамент. На тщательно выделанной коже бежала красивая арабская вязь. Снизу на шелковом шнурке висела печать зеленого воска. Козма скрутил фирман и спрятал в седельную сумку.
— Можешь ехать, чужеземец! Если тебя остановит отряд правоверных, покажешь фирман. И сообщи мне, если кто не поклонится до земли султанской печати!
— Это не все, султан!
Саладин удивленно посмотрел на Козму.
— Ты не расплатился со мной за лечение!
Султан пожал плечами:
— Что хочешь?
— Это! — указал Козма на шкатулку в руках Ярукташа.
Саладин мановением руки подозвав эмира Азни, взял у него шкатулку и стал внимательно рассматривать.
— Там нет второй плащаницы, султан!
— Золото, серебро… — усмехнулся Саладин, протягивая шкатулку Козме. — Я уже предлагал это.
— Здесь еще и дерево…
Козма забрал у Ярукташа ткань, в которую была завернута шкатулка, аккуратно упаковал ее и сунул в седельную сумку. Взял поводья.
— Погоди! — остановил его Саладин. — Хочу спросить. Почему ты друзья не вступился за плащаницу? Почему твои друзья не бросили гром? Ты мог бы убить меня!
— Вместе с собой. В моем времени, султан, жизнь ценится дороже вещей.
— Но это была ваша реликвия!
— Ты оказался прав: она поддельная. Настоящая плащаница — в Константинополе, у императора ромеев.
— Он не дружит с крестоносцами, поэтому не станет призывать в Сахель королей многобожников, махая реликвией. Ведь так?
— Короли придут и без плащаницы. Тебе еще придется повоевать за Сахель, султан! Твое войско будет разбито — и не раз!
— Но Сахель останется за мной?
— Да!
— Доброго пути, чужеземец!..
— Прощай, Саладин!
— Когда кончится эта бодяга?!
Козма оглянулся. Иоаким подъехал и встал рядом. Похудевший, осунувшийся, он хмуро смотрел на султана и его свиту.
— Кто это? — спросил Саладин, не понявший русской фразы.
— Мой друг. Он торопит.
— Я не удерживаю вас…
— Погоди, Несравненный!
Сквозь ряды султанской свиты пробивался воин. Саладин дал знак пропустить. Это был Имад.
— Ты не можешь отпустить франка, который поднял на тебя меч! — воскликнул Имад, подъезжая ближе. — Зародьяр поносил тебя скверными словами, оскорбляя тем самым все войско! Он враг всех правоверных!
Саладин заколебался.
— Я поклялся на Коране отомстить убийце моего брата! — поспешно добавил Имад. — Не позволяй ему уехать!
— Роджер не убивал Селима! — вмешался Козма.
— А кто его убил?
— Я!
Имад смотрел недоверчиво.
— Я выстрелил в него из арбалета, — спокойно сказал Козма. — Стрела вошла ему в грудь. Он умер сразу, не мучаясь.
— Почему ты сделал это? — спросил Саладин.
— Селим собирался распять на дереве христианскую девушку, вся вина которой была в том, что не позволила мамлюкам изнасиловать себя. По приказу Селима его воины зарезали семью этой девушки и других жителей в христианском селении. Тот еще был братец… Сволочь!..
— Ты умрешь, как он!
Имад выхватил взведенный арбалет из рук ближайшего мамлюка, вскинул к плечу. Звонко щелкнула тетива. Но толстая стрела-болт, летевшая прямо в грудь чужеземца, натолкнувшись на невидимую преграду прямо перед грудью Козмы, бессильно упала наземь.
— Можешь еще копье бросить! — насмешливо сказал Козма.
— А-а-а!.. — завизжал Имад, выхватывая из ножен саблю.
Ударить он не успел. Арбалетная стрела, пущенная в упор, пробила ему горло. Имад выронил саблю и, захрипев, скатился с коня. Саладин оглянулся. Ярукташ опускал разряженный арбалет.
— Имад хотел опозорить тебя, Несравненный! — сказал эмир Азни, кланяясь. — Ты уже отдал фирман многобожнику, пообещав ему свою защиту.
Саладин кивнул. Козма развернул коня. Иоаким последовал за ним.
— Преступников надо казнить сразу! — сказал Саладин подъехавшему брату. — Зря я послушал тебя тогда, Аль-Адил! — добавил он, глядя на лежащего недвижимо Имада. — Храбрость великое дело для воина, но она не заменит ума. Я не хотел отпускать Зародьяра, но убивать Козму не было нужды. К тому же, разозлясь, он запросто мог убить нас с тобою. Сахелю это ни к чему. Ты правильно поступил! — повернулся Саладин Ярукташу. — Что хочешь в награду?
— Ты и без того осыпал меня милостями, Несравненный! — склонился эмир Азни.
Саладин пожал плечами.
— Но если ты желаешь наградить своего слугу, — торопливо добавил Ярукташ, — то отдай мне жен Имада. Бедные женщины не виновны в преступлении мужа.
— У Имада был сын, — сказал Саладин, пристально глядя в глаза Ярукташа.
— Он станет моим! И вырастет преданным воином Аллаха!
— Бери! — махнул рукой Саладин. — Но пусть судьба Имада станет тебе наукой… Он храбро сражался и много любил. Но чувства свои ставил выше долга перед господином.
— Я запомню! — вновь склонился Ярукташ.
«А я постараюсь забыть, что ты притворялся евнухом, — подумал Саладин, трогая коня. — Имад умер вовремя, не так ли, Ярукташ? Отомстив за брата, он пожелал бы твоей головы. И я не смог бы ему отказать — правоверные не прощают соблазнения жен. В этот раз наши цели совпали, эмир, но берегись, коли забудешься…»
Как только сарацинский лагерь скрылся вдали, Козма подъехал к Роджеру. Вытащил нож и перерезал ремень, стягивавший руки комтура.
— Прости обиду, рыцарь, но только так я мог спасти твою жизнь. Саладин не собирался отпускать тебя — сам видел.
— Где плащаница? — хмуро спросил Роджер, потирая затекшие кисти.
— Здесь! — Козма ткнул себя в грудь. — Обернута вокруг тела. Надеюсь, Господь простит мне такое святотатство.
— Покажи!
— Панцирь надо снять!
— Я подожду…
Подъехавший Колбин помог Козме расстегнуть ремни панциря, затем стащить кольчугу. Тесемки халата Козма развязал сам, затем развел края одежды. Роджер коснулся пальцами плотной материи, показавшейся из-под халата, и лицо его просветлело.
— Верну ее на первом же привале — чтоб никто посторонний не видел.
— Хорошо! — согласился Роджер.
— А пока забери! — Козма достал из седельной сумки сверток со шкатулкой.
— Оставь себе! Подарок Саладина…
— Как ты докажешь подлинность плащаницы без ларца?
— Подлинность проверяют иначе. Все равно мне не поверят. По Сахелю разойдется слух, что султан сжег святыню, и я не смогу убедить христианских королей встать на ее защиту.
— Они придут и без нее. Королей влечет в Левант не благочестие, а земли и золото.
— Среди королей попадаются благочестивые.
— Эти-то как раз самые жадные!
— Как Саладин узнал о реликвии? — сердито спросил Роджер.
— Ярукташ подслушал нас, в чем признался мне, стараясь заслужить доверие. Он задумал украсть плащаницу и перепродать Константинополю. Но тут выпала возможность стать эмиром… Нетрудно было догадаться, что он донесет султану.
— Где ты взял подделку?
— У отца Лотаря нашлась — использовалась при богослужении. Подменили, пока ты спал. Надеюсь, Гоподь простит мне этот грех!
— Помолюсь за тебя. Но ты сделал правильно. Я понял твой замысел, как только увидел ненастоящую плащаницу.
— Хорошо, что подлинную видели только мы. На этом все строилось… Трудно заподозрить обман, когда не знаешь правды. Саладин очень умен и едва не разоблачил нас. Он догадался бы, прояви ты неискренность в чувствах. Ты хорошо ругался и проклинал. Прости!..
— И меня! — добавил полковник Иванов. — Я ударил тебя, комтур…
— Как-то в сражении я сшиб с коня одного знатного рыцаря, — сказал Роджер. — Он не видел, что сзади в него целят копьем. Рыцарь больно ушибся, обиделся и потребовал поединка. Но когда узнал правду, устроил для меня пир. Когда приедем в Маргат, я угощу тебя на славу, рыцарь Игорь! И тебя, рыцарь Козма! И попробуй возразить, что не сам Господь послал мне тебя!
Роджер тронул пятками жеребца и умчался во главу колонны.
Козма в свою очередь подогнал коня и поравнялся с Ги. Они со Стеллой ехали бок о бок. Жена юного рыцаря была в боевом сарацинском облачении и более походила на воина, чем женщину.
— Держи! — Козма протянул Ги увесистый кошель. — Вам хватит на первое время.
— Не могу принять денег от тебя! — застеснялся Ги.
— Это твое золото. Кошель висел на поясе Сеифа. Поскольку ты его застрелил, добыча твоя. Так говорит мой друг Иоаким.
Ги все еще колебался. Тогда Стелла, подъехав, молча забрала кошель.
— Господь послал тебе умную жену! — улыбнулся Козма. — Береги ее! Всякие баронессы не стоят пряди ее волос!..
— Опять занимался благотворительностью? — спросил Иоаким, когда Козма присоединился к головной группе всадников.
— Зачем нам золото? Еды до Маргата хватит, а там Роджер снабдит.
— Не понадобится! — вмешался Иванов.
— Разве мы не пойдем в Аскалон?
— Там опасно. Сарацины заинтересовались пещерой, и два дня назад Егорычев получил стрелу в плечо. Лежит в реанимации. Его жена убьет меня! Я специально оставил его там, думал, что безопаснее.
— Ты не рассказывал!
— Было не до того.
— С фирманом Саладина бояться нечего!
— Если бы! Они сначала стреляют, потом спрашивают. Алексей едва успел выглянуть из пещеры…
— Что делать?
— Наше счастье, что мальчик Костя заскучал, когда отменили полеты, и стал изучать излучение, управляющее проходом. Прошлой ночью расшифровал алгоритм. Пока не до конца, но система позиционирования уже работает. Утром мне радировали: новый проход появился в заданной точке — возле замка Маргат. Будем надеяться, что рыцари Роджера не перестреляют чужаков.
— Их слишком мало, чтобы лазить по окрестностям.
— Станет больше, — кивнул Иванов на колонну. — Многие останутся в Маргате…
— Ты замутил эту хрень с плащаницей? — спросил Иоаким, когда Иванов с Колбиным отъехали.
— Я…
— Подлил Роджеру сонного зелья, ночью залез к нему в сумку?..
— Я похож на злодея? Все сделал Ярукташ. Еще неделю назад.
— Зачем?
— Элементарное воровство с целью наживы. Стащил у отца Лотаря инвентарь, подменил настоящую… Но затем усовестился и вернул плащаницу. Вдвоем замутили… Ярукташу надо было прогнуться перед Саладином, а мне — спасти Роджера. Договорились… Вот только Имад не планировался, сам влез. Но Ярукташ разобрался…
— Думаю, что с большим удовольствием. Иванов знал о вашем заговоре?
— Я попросил его присмотреть за Роджером. Он бы не поверил Ярукташу.
— И я бы не поверил. Гнида лысая! А ты его — в эмиры!..
— Ярукташ хороший человек!
— Самое главное, добрый! Я заметил это. Еще в Масличном ущелье, где он хотел нас зарезать.
— Трудно остаться человеком, когда тебя в детстве продают собственные родители, затем измываются всякие беки и эмиры, вынуждать лгать и подличать. Но Ярукташ действительно добрый, хотя стыдится этого. Его насильно обратили в ислам, но душа у него — христианка!
— Теперь я знаю, почему ты никогда не станешь президентом, — мрачно сказал Иоаким. — Тебе противопоказано. Тебя надо в келью, в затвор! Оставить только маленькое окошечко для раздачи благости приходящим паломникам.
— Мне и дома неплохо.
— Через пару дней будем, — вздохнул Иоаким. — Не верится.
— Поверишь! Нас ждет горячая встреча.
— Особенно меня!
— Хочешь, поговорю с Дуней!
— Что скажешь?
— Было жизненно необходимо улестить баронессу. Мы, израненные, нуждались в приюте, а по следам шла погоня. Можно и фильм показать, Иванов с Димой сняли…
— Такое я и сам наплести могу. Знаешь, что ответит? «Понимаю, что требовалось улестить, но зачем так старался?»
— Бить будет?
— Только б не царапалась! Долго заживает потом…
— Остриги ей ногти!
— Пробовал. Отрастают…
Козма засмеялся. Иоаким посмотрел на него исподлобья, но затем не выдержал и рассмеялся сам. Они хохотали, не в силах остановиться, а с проезжавших мимо коней и повозок на них смотрели и улыбались люди…