Мое первое появление в обществе членов королевской фамилии состоялось менее чем через двое суток. Тем утром я сопровождала принца на утреннюю трапезу, ежедневно накрывавшуюся для августейших особ и их родственников. Для участия в таком мероприятии необходимо было привести себя в надлежащий вид, на сей раз несколько иной, нежели я выбрала позавчера для посещения опочивальни Рауля. Поэтому, чтобы присутствовать на завтраке, подававшемся в девять утра, встать пришлось в половине шестого. Ведь я не принцесса, и помогать с одеванием, причесыванием и прочим мне никто не станет. Разумеется, я не преследовала цель понравиться семейству его высочества. Зачем стремиться к тому, что невозможно по определению? Тем более что принц и не ставил передо мной такой задачи. И тем не менее любым вольностям есть предел. Одно дело – заявиться к мужчине, пусть даже главному мужчине страны, в опочивальню, и совсем другое – присутствовать на полуофициальной трапезе во дворце. Тут следовало соответствовать обстановке.
Что касалось поведения, то я избрала для себя простейшую тактику: поменьше говорить и побольше слушать. Моя цель заключалась в том, чтобы получить максимальное количество информации о сотрапезниках, при этом не привлекая к себе излишнего внимания. Тихо сидеть, опустив глаза, потихоньку что-нибудь жевать и следить за разговором.
Увы, с тем, чтобы что-нибудь жевать, возникли серьезные проблемы. Длинный стол прямо-таки ломился от блюд, но есть, на мой вкус, там было нечего. Более или менее традиционная пища на этом столе отсутствовала. Меню состояло исключительно из всевозможных кулинарных изысков и деликатесов, вид которых быстро вогнал меня в уныние. На морепродукты и икру у меня аллергия, сыры я ненавидела за запах, грибы – за вкус. Еще несколько блюд были настолько странными на вид и имели такой неестественный цвет, что их я даже не рискнула попробовать. К тому же алкоголь я не пью вовсе; здесь же не подавали ничего, кроме вина. Простая вода для сильных мира сего являлась, по-видимому, чересчур банальным напитком. В итоге мне пришлось, уподобившись корове, потихоньку пожевывать лист салата да периодически делать вид, будто я слегка пригубила вино, благо бокалы были непрозрачными.
После того как я перечислила представленные на столе блюда, пожалуй, не помешало бы также упомянуть и сидевших за столом людей. Начать с того, что за завтраком присутствовала ее высочество принцесса Мелинда, младшая сестра Рауля. Исключительно правильные черты ее лица казались нарисованными. Невысокий рост компенсировали внушительные каблуки; к тому же роскошные белокурые волосы были собраны на затылке в высокую прическу. Ее схожесть с братом буквально бросалась в глаза. К примеру, у нее были такие же серые глаза, такая же форма бровей… равно как и тот же высокомерный вид. По левую руку от принцессы сидел юный граф Роберт Таффорд, черноволосый девятилетний мальчик с неестественно серьезным для своего возраста лицом. Рядом с Робертом трапезничал его опекун Джозеф Ридз, очень высокий, худой мужчина с тонкими губами и острым подбородком. Он сильно сутулился, как и многие люди его роста и комплекции. Движения Ридза были немного медлительными, как будто ленивыми, но живой, цепкий взгляд не оставлял сомнений – это обманчивая медлительность кошки, готовой в любое мгновение совершить прыжок и ухватить добычу. Напротив Таффорда и Ридза, справа от меня, расположилось семейство Вилстонов. Состояло оно из главы семьи, полноватого лысеющего мужчины лет сорока – сорока пяти, его жены Флоры, дородной женщины ненамного моложе супруга, и их семнадцатилетней дочери Стеллы. Последняя была на удивление худой, учитывая комплекцию обоих родителей, и могла похвастаться вполне привлекательной внешностью, которую, впрочем, слегка портил излишне длинный нос. Сама я сидела по правую руку от Рауля. Больше в комнате никого не наблюдалось, не считая, конечно, прислуживавших за столом лакеев, но кто же их считает?
Впрочем, неправда, кое-кто все-таки был. А именно – Рональд и Тони. Рональд лежал на полу между стулом принца и моим. Когда мне становилось совсем невмоготу притворяться, будто я не замечаю косых и презрительных взглядов, бросаемых в мою сторону, я опускала руку, чесала его за ухом и отдыхала душой, глядя в преданные любящие глаза. Тони в глаза особенно не смотрела, так как занималась более важным делом: она перебегала с места на место, стараясь охватить взглядом и нюхом весь стол, дабы в случае, если кто-нибудь уронит на пол что-нибудь съедобное, успеть в следующее же мгновение это что-нибудь схватить.
– Как вы сегодня спали, Флора? – спросил Ридз, нанизывая на вилку крупную тигровую креветку. – Помогло ли новое средство от бессонницы?
– Не слишком, Джозеф, не слишком, – страдальческим голосом ответила леди Вилстон. – Моя бессонница неизлечима. Но я не жалуюсь.
– А как провели ночь вы, Мелинда? – осведомился Гектор Вилстон с ядовитой ухмылкой на лице. – Привидение вас больше не посещало?
– Представьте себе, нет, – скривилась принцесса, вынужденная проглотить колкость. – Вы напрасно ехидничаете, Гектор. Да, я действительно один раз видела это привидение, и не я одна. На прошлой неделе оно являлось двум моим фрейлинам. Будь это игра воображения, она не набрала бы такого числа свидетелей.
– Любопытный момент, – как бы между прочим заметил Вилстон, обращаясь к Ридзу, – что это привидение видели исключительно женщины. Вы не находите это закономерным, Джозеф?
– Разве только женщины? – Впервые за время трапезы я позволила себе вступить в разговор, сочтя тему достаточно нейтральной. Не проронить за все утро ни единого слова было бы нарушением этикета, а бросив сейчас пару малозначащих фраз, я смогу быть свободна от беседы до окончания завтрака. – А как же камердинер его высочества и один из лакеев?
– Слуги, – отозвался бесцветным голосом Ридз. – Этим все что угодно может привидеться.
Ах да, конечно. Все-таки мне следовало промолчать. Я украдкой обменялась взглядом со стоявшим напротив лакеем.
– А вы, Айрин? – обратился ко мне Вилстон. – Вы тоже видели привидение?
Его доброжелательный тон меня не обманул, и я ответила со столь же неискренней улыбкой:
– Увы, нет. Мне оно не являлось. Ни это, ни какое-либо другое.
– Вот как? Ну что ж, вы много потеряли. Жизнь с привидением, судя по всему, намного веселее.
Он бросил еще один колкий взгляд в сторону Мелинды.
– Я думаю, у Айрин жизнь и без этого сейчас нескучная, – возразила принцесса. Стелла хихикнула. – Скажи-ка, брат, а ты как провел сегодняшнюю ночь? Бессонница не мучила?
– Я не страдаю от бессонницы, сестра, – холодно ответил Рауль, проигнорировав намек.
– Мне это известно, тебе не дает спать совсем другое, – продолжала гнуть свою линию Мелинда. – Вот только не кажется ли тебе, что этот… недуг в последнее время выходит за рамки дозволенного?
– Ты хочешь определить, что мне дозволено, а что нет?
Плохо скрываемая угроза, сквозившая в этом вопросе, многих заставила бы замолчать. Но на принцессу она не произвела особого впечатления.
– Я просто беспокоюсь о твоем здоровье, – язвительно сказала она. – В последнее время ты плохо выглядишь. Если все твои силы будут уходить на ночные приключения, как же ты сможешь управлять государством?
Н-да, а страсти-то здесь разгораются нехилые. Пожалуй, они будут погорячее того, что происходит по ночам в чьей бы то ни было опочивальне.
– Когда мне понадобится совет по вопросу управления государством, я непременно к тебе обращусь, – пообещал Рауль.
– Вам, Мелинда, следовало бы брать пример с его высочества, – неожиданно поддержал принца Вилстон. – К молодой девушке по ночам должно являться отнюдь не привидение.
– Гектор, как ты можешь! – скривилась Флора. – Говорить такое неприлично.
– Но это правда, дорогая.
– А говорить правду вообще в большинстве случаев неприлично, – заметил Ридз.
– В самом деле? – изогнула брови принцесса. – Вы такой сторонник лжи или такой ненавистник приличий?
– Что вы, ваше высочество, ни то, ни другое, – покачал головой Джозеф. – Я всего лишь сторонний наблюдатель.
– Вот как? – Мелинда поджала губки. – И полагаю, именно в качестве стороннего наблюдателя вы так зачастили в Оукторн на встречи с архиепископом?
Это любопытно. Архиепископ – далеко не последняя фигура в политической игре, в том числе и в вопросах наследования короны. Я бросила быстрый взгляд на принца, но тот ковырялся в тарелке с прежним бесстрастным выражением лица, словно русло, которое принял разговор, не имело к нему ни малейшего отношения.
– Как знать, дорогая, быть может, Джозеф просто желает постричься в монахи, – вмешался Вилстон. – Такой шаг вполне в духе стороннего наблюдателя.
Шутка оказалась несмешной; во всяком случае она не развеселила никого из присутствующих.
– Спасибо за идею, – криво улыбнулся Ридз, – но здесь, во дворце, объектов наблюдения значительно больше, чем в стенах монастыря. Так что я предпочитаю оставаться там, где нахожусь сейчас.
– Очень мудро с вашей стороны, – жестко сказала принцесса. – Если это действительно так.
Последние слова были произнесены очень тихо, но я их расслышала, поскольку сидела непосредственно напротив нее. Рауль тоже наверняка услышал Мелинду, но, как и прежде, не подал виду.
– Что же касается моих встреч с архиепископом, – продолжал Ридз, немного растягивая слова, – то они действительно имели место. Мы обсуждали довольно-таки важные вопросы. Но об этом я предпочел бы побеседовать с Раулем позже. Для светского разговора за завтраком это слишком скучная тема.
Точнее сказать, не вашего ума это дело, принцесса. Ну что ж, неплохая оболочка для столь неприятного содержимого. Я мысленно поаплодировала умению Ридза находить правильные формулировки. Впрочем, судя по выражению лица Мелинды, красота формулировки ее не обманула.
– Да, я помню, – подал голос Рауль. – Жду вас в половине двенадцатого, как договаривались.
Тщательно пережевывая очередной лист салата, я обдумывала услышанное. Похоже, принцесса не доверяет Ридзу. Нет, не так, это неправильное определение: за этим столом все не доверяют всем. Вернее будет сказать, что именно от Ридза принцесса ожидает попытки узурпировать власть. Вот только за кого она в данной ситуации беспокоится? За Рауля или, может быть, за себя? Что же касается Вилстона, для меня он пока оставался темной лошадкой. Единственное, что можно сказать с уверенностью: он отнюдь не являлся тем добродушным весельчаком, каким хотел казаться.
Мои размышления оборвала Мелинда, уже с минуту смотревшая на меня такими «добрыми» глазами, что хотелось поскорее отползти куда-нибудь в сторонку и по возможности зарыться под коврик. Поскольку такого я себе позволить не могла, да и вообще не привыкла прятаться от трудностей, – я ответила ей такой скромной и смиренной улыбкой, на какую только была способна.
– Вам, должно быть, скучны наши разговоры, Айрин, – проворковала принцесса. – Расскажите лучше о себе. Вы ведь происходите из рода ван Лейнов, не так ли?
О, а вы быстро собираете информацию, принцесса. Готова поклясться, еще вчера утром вы понятия не имели о моем существовании.
– Именно так, ваше высочество.
– По линии отца?
– Нет, моя мать из рода ван Лейнов.
– А ваш отец, как я понимаю, дворянского происхождения не имеет?
В голосе – ни тени презрения, лишь забота и участие. Все присутствующие следили за ходом разговора с таким интересом, будто от моего семейного древа зависели судьбы вселенной. К счастью, к обсуждению данной темы я давно успела привыкнуть.
– Совершенно верно, ваше высочество, не имеет.
– Должно быть, ваша мать – очень смелая женщина. Совсем нелегко для девушки из хорошей семьи пойти на неравный брак.
Все тот же фальшиво-ласковый, покровительственный тон, так хорошо мне знакомый, но за последние годы все же успевший слегка подзабыться.
– Я думаю, для моего отца это было не легче, – ответила я. – Так что не знаю, кто из них оказался смелее.
– И кто же ваш отец? – вступила в разговор Стелла. – Плотник? Или кузнец?
Флора бросила на дочь укоризненный взгляд, который, впрочем, полностью нейтрализовывала плохо скрываемая улыбка. Такие же улыбки играли на лицах еще пары человек за столом.
– Ну зачем же впадать в крайности, дитя мое? – ласково улыбнулась я, отвечая ударом на удар. Для девушки ее возраста нет ничего более обидного, чем быть сочтенной ребенком. При этом ничто в моих словах не нарушало этикет. Все-таки азы светского общения я в юности освоила, и, похоже, некоторые навыки с годами не теряются. – Нет, он учитель. Преподает в Тилльской академии.
– А что, простолюдины могут учиться и преподавать в академии? – удивилась Флора.
– Разумеется. При условии, что они достаточно умны и достаточно обеспечены, чтобы оплатить обучение.
Леди Вилстон, у которой на лице было написано, что она никогда в жизни даже не приближалась ни к одной из королевских академий, неодобрительно покачала головой:
– Я всегда говорила, что совершенно ни к чему отдавать молодых людей из высшего общества на обучение в подобные места. Чему хорошему их могут там научить? Какой подадут пример? Пока я жива, наша дочь не переступит порог такого заведения. Образование, получаемое в домашних условиях, куда лучше.
Стелла равнодушно передернула плечиками, а мне подумалось, что юная госпожа Вилстон без всяких академий видит вокруг себя такие примеры, что вырасти нормальным человеком у нее попросту нет никаких шансов. Как, впрочем, вероятнее всего, не было в свое время и у остальных присутствующих.
– А чему обучают в академии? – неожиданно подал голос юный граф Таффорд.
– Многому, – ответила я. – Философии, астрономии, юриспруденции, ораторскому искусству…
– А дрессировке собак и соколов там обучают? – спросил Роберт, заглядывая под стол, – так в поле его зрения попадал по-прежнему лежащий на полу Рональд.
– Нет, этому там не учат, – улыбнулась я.
Мальчика, кажется, еще не успели окончательно испортить, как минимум он пока способен задавать нормальные вопросы без подтекста.
– А почему?
– Ну, наверное, потому, что для этого занятия надо обладать определенными врожденными способностями. Без них обучение бессмысленно.
– А разве нельзя принимать на учебу только тех, у кого есть способности? – продолжал допытываться Роберт.
– Неплохая идея, – признала я. – Сперва проверить способности, а уж потом принимать. Но прием в академию проходит иначе. Берут всех, кто готов заплатить. Если бы среди этих людей проводили дополнительный отбор, боюсь, академия осталась бы без средств.
– Стало быть, сами вы по стопам своего отца не пошли? – уточнил Вилстон.
– Увы.
– Думаю, вы сделали правильный выбор, – заметил Ридз.
– Несомненно, – подхватила Мелинда. – Никакая академия не позволила бы вам так продвинуться… по карьерной лестнице. – Она бросила многозначительный взгляд на Рауля.
– У меня много дел, – заявил тот, вставая из-за стола. – Надеюсь, вы хорошо проведете оставшееся время. Джозеф, я жду вас через полтора часа в северной зале.
Если бы из-за стола вышел кто-нибудь другой, завтрак продолжился бы как ни в чем не бывало. Но уход принца, в сущности, завершил трапезу. Уж не знаю насчет остальных, но лично я по этому поводу не расстроилась ни капли.
В течение дня я занималась своими обычными делами и лишь поздним вечером, следуя предварительной договоренности, заявилась в покои принца. Стражники встретили меня весьма душевно, практически как старую знакомую, и услужливо распахнули дверь в коридор-прихожую, а затем и в опочивальню.
Первым, кого я увидела, оказавшись в комнате, оказался Рональд. Пес встретил меня у самой двери, виляя хвостом и радостно пыхтя. Затем встал на задние лапы и попытался положить передние мне на плечи, но я воспротивилась. Кто знает, может быть, принцу такие нежности в его собственной опочивальне (и без его участия) не понравятся.
Рауль снова был по-домашнему облачен в длинный шелковый халат; на прикроватном столике, как и позавчера, стояли фрукты, сладости и бокалы с вином.
– Ваше высочество. – Я склонила голову.
– Проходи.
– Как прошел ваш день?
Он передернул плечами:
– Как обычно. Без покушений, если ты это имеешь в виду.
Я не имела в виду ничего особенного, но надо же как-то начать разговор. Впрочем, отсутствие покушений – это вполне важная информация.
Принц кивнул в сторону столика, приглашая меня угощаться. Я осталась стоять, где стояла.
– Надеюсь, после завтрака ты нашла себе что-нибудь поесть, – бросил он.
Я подняла на Рауля удивленный взгляд. Он что же, обратил внимание на то, что я ничего не ела? Мое удивление также не осталось незамеченным.
– Мне совершенно не нужно, чтобы ты прямо здесь упала в голодный обморок, – пояснил он, отворачиваясь.
Я уже начала думать, что бы такое ответить, но в этот момент уловила чье-то шевеление в постели.
– Ваше высочество, что же вы меня не предупредили? – упрекнула я принца, переходя на шепот.
– О чем? – спросил он.
Я осторожно кивнула головой в сторону кровати:
– У вас же кто-то… в гостях. Я могу прийти и в другое время.
Мне было крайне неловко, и хотелось как можно быстрее ретироваться. Зато принц вовсе не выглядел смущенным. Бросив короткий взгляд на кровать, он как ни в чем не бывало обернулся ко мне.
– Зачем же приходить в другое время? – Кончики его губ тронула едва заметная усмешка.
– Чтобы не мешать, – раздраженно пояснила я.
– А ты борись за свои права, – посоветовал принц. – Ты же фаворитка.
– И что мне теперь, глаза ей выцарапать? – Степень моего раздражения все возрастала.
– Это перебор. Можешь ее прогнать, а можешь, наоборот, к ней присоединиться. А что тут такого? – добавил он, увидев, как мои глаза медленно, но верно полезли на лоб. – Она не будет возражать.
Не найдя слов для ответа, я возмущенно покачала головой. Вернее, слова я, может, и находила, но все еще опасалась, что за них меня могут отправить в темницу, кто бы там что ни говорил. Ну и нравы у них в высшем свете, ничего не скажешь! Однако любопытство оказалось сильнее отвращения, и я на цыпочках приблизилась к кровати и вытянула шею, чтобы рассмотреть лежащую. В следующее мгновение я уже не знала, что делать – хохотать или краснеть от того, что попала в глупое положение.
На кровати поверх покрывала, полностью расслабленная и довольная жизнью, возлежала Тони. Она приняла свою излюбленную позу, ту самую, которую молодые люди иногда называют «полюби меня с разбега». Собака развалилась пузом кверху, с задранными лапами и чуть-чуть приоткрытой пастью, из которого вываливался кончик языка. Мое приближение не заставило ее изменить положение; она лишь лениво завиляла хвостом в знак приветствия. Пришлось сесть на край кровати, чтобы дотянуться и погладить животное по теплому пузу.
– Ты лучше объясни, – заговорил у меня за спиной принц, – как такая маленькая собака умудряется занять целую кровать? Вчера ночью я почувствовал две упершиеся в тело лапы и, проснувшись, обнаружил, что еще немного – и упаду на пол.
– Это особый талант, ваше высочество, – констатировала я, пряча улыбку.
Вы, конечно, можете сколько угодно изображать раздражение, принц, но я-то прекрасно понимаю, что вы
– Ну так как тебе общество моих родственников? – рассеянно спросил Рауль, усаживаясь на кровать с другой стороны.
– Вам правда интересно мое мнение? – отозвалась я, рассчитывая на отрицательный ответ.
– Почему бы и нет? – пожал плечами принц.
– Клубок змей – он клубок змей и есть, – честно ответила я.
Он усмехнулся:
– Кто-то совсем недавно упрекнул меня в том, что я к ним несправедлив.
– В самом деле? Кто бы это мог быть? – Я возвела глаза к потолку.
– Удар в спину чаще всего приходит от тех, кто находится наиболее близко, – отметил Рауль. – А родственников не выбирают.
– Не совсем так, – возразила я.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Существующую родню, конечно, не выбирают, – пояснила я, отвечая на его скептический взгляд. – Но всегда можно выбрать, с кем из них общаться, а с кем нет. У меня, например, безумно много родственников, и что же? Почти все они живут в сотнях миль отсюда, многие даже за границей. Я не вижу их годами и никак не страдаю от их существования.
– Я вижу, ты испытываешь к ним теплые чувства, – хмыкнул принц.
– Вы напрасно иронизируете. Чем больше сотен миль нас с ними разделяют, тем ближе мои чувства к искренней и нежной любви.
– Дай угадаю. Твои родственники со стороны матери не признали твоего отца.
Я поджала губы и посмотрела на него исподлобья:
– Ваше высочество, неужели вы собрали столь подробное досье на мою скромную персону?
– Разумеется, мне больше прямо-таки нечем было заняться. – Его язвительный тон не очень-то меня убедил: наверняка прежде, чем впервые вызвать меня к себе, принц получил очень подробную информацию. Скорее всего сейчас он знает обо мне больше, чем я сама. – Нетрудно догадаться, что, когда девушка из благородной семьи выходит замуж за человека простого происхождения, ее семья не испытывает по этому поводу восторга.
– Да, пожалуй, – вынужденно согласилась я.
– И что же, их отношение к твоему отцу распространилось и на тебя?
– У кого как. Родственники со стороны моей матери делятся на две категории. Одни видят во мне плод позорной страсти, другие – несчастную жертву роковой ошибки. Последние так и рвутся взять меня под свое крыло и опекать. Не знаю, какая из этих категорий раздражает сильнее. В любом случае я предпочитаю не общаться ни с теми, ни с другими.
– А что же родственники со стороны отца?
– А там примерно то же самое, – отмахнулась я. – Своеобразная гордость, так же не поощряющая неравные браки, и все то же ослиное упрямство, не позволяющее переоценить ситуацию даже двад… не важно, сколько лет спустя.
– Если ты о своем возрасте, то мне прекрасно известен год твоего рождения.
– Разумеется, известен, но вы же не будете об этом упоминать. Во-первых, как джентльмен, а во-вторых, вы же все равно не признаете, что собрали на меня досье.
– От родни ты отгородилась; с кем же в таком случае ты общаешься? – спросил принц, умышленно игнорируя мои последние слова. – Конечно, в то время, когда не бегаешь по опочивальням знатных мужчин.
Это мне за «джентльмена». Пришлось проглотить.
– А с собаками, – с вызовом ответила я. – С ними значительно спокойнее.
– В целом я тебя понимаю, – задумчиво заметил Рауль.
– А вы приходите в оранжерею, – щедро предложила я. – Уверяю вас, там совершенно другой мир, не имеющий никакого отношения к дворцовой жизни.
Очень широкий жест с моей стороны – пригласить принца в его собственную оранжерею в компанию его же собственных собак… Ну да ладно.
– Может, как-нибудь и загляну, – откликнулся он. – Хотя дела едва ли позволят.
– Кстати, о делах! – припомнила я. – Могу я спросить, о чем с вами хотел поговорить Джозеф Ридз?
Принц бросил на меня подозрительный взгляд:
– Тебя же не интересует политика.
– С позавчерашнего вечера интересует, – вздохнула я. – Послушайте, я не пытаюсь проникнуть в государственные тайны. Мне надо знать только одно: имела ли эта встреча какое-то отношение к наследованию короны?
Рауль отрицательно покачал головой:
– Мы обсуждали повышение налогов и беспорядки, к которым оно привело в одной из северных провинций Истленда. С престолонаследием это никак не связано.
– А с архиепископом?
– Слушать ты умеешь, – одобрительно хмыкнул принц. – Архиепископ пользуется большой популярностью в той провинции и может повлиять на расстановку сил.
– То есть Ридз встречался с ним исключительно для того, чтобы обсудить тему народных волнений?
– Я этого не говорил, – возразил принц. – Моя сестра совсем не глупа. Ее подозрения могут оказаться небеспочвенными. Возможно, я буду знать больше, после того как переговорю с архиепископом сам.
– Он должен прибыть во дворец?
– Должен, но пока не может. У него серьезные проблемы со спиной, и состояние недавно в очередной раз ухудшилось; он едва способен передвигаться.
Я хотела спросить, насколько достоверной принц считает информацию о недуге архиепископа, но в этот момент разговор прервался. Снаружи послышались громкие возгласы, топот шагов, а затем в дверь постучали.
– Я занят!
Тон, которым принц произнес эти слова, должен был заставить стучавшего еще долго не приближаться к покоям его высочества. Однако возня за дверью на этом не прекратилась. До нас доносились обрывки оживленного разговора; деталей не разобрать, но речь вроде бы о том, следует ли пускать кого-то в опочивальню.
– Дьявол побери этих идиотов, – процедил Рауль сквозь зубы. – Спрячься куда-нибудь! – велел он мне.
Я заморгала выпученными глазами:
– Зачем???
– Чтобы не испортить мою репутацию! – рявкнул он.
Я заморгала еще сильнее:
– Куда ее портить-то? То есть я хотела сказать, я же и так ваша совершенно официальная любовница!
– Совершенно верно, и для любовницы на тебе слишком много одежды! – прошипел принц, направляясь к двери. – Если после сегодняшнего вечера по дворцу пройдет слух, что наследник престола слаб по мужской части… нет, на виселицу я тебя не отправлю… – И не успела я облегченно вздохнуть, как он продолжил: – Я тебя собственными руками придушу!
Я окинула опочивальню быстрым взглядом. Под кроватью места нет, никаких шкафов не видно, шторы не доходят до пола, поэтому прятаться за ними бессмысленно. Добежать до ванной комнаты я не успею: для этого нужно пересечь всю опочивальню, а входная дверь после очередного стука стала приоткрываться… Решение пришло почти мгновенно. Одним рывком я скинула с кровати покрывало (бедная Тони едва успела соскочить на пол), взъерошила себе волосы и нырнула под одеяло, на ходу расстегивая платье.
Дверь распахнулась, и с Раулем нос к носу столкнулась дама, в которой я узнала одну из фрейлин принцессы. Звали ее Эльвира; во всяком случае, именно так к ней как-то раз обращалась другая придворная дама. Больше про эту женщину я не знала ничего. Выглядела она, надо признать, вполне неплохо. Роскошные, черные как смоль волосы, длинные ресницы, белая ухоженная кожа, да и фигура – есть на что посмотреть, особенно учитывая то облегающее платье, в котором она сейчас заявилась к принцу. Платье было настолько откровенным и так подчеркивало все выступающие части тела, что даже мне невольно захотелось вытянуть руку и пощупать.
– Что вы здесь делаете, Эльвира? – спросил Рауль, едва за фрейлиной затворилась дверь.
Я тихонько фыркнула: ответ на вопрос очевиден.
– Ваше высочество, я так скучала! – Эльвира, похоже, не уловила в тоне принца грубоватых ноток. – Мы так давно не виделись, и я подумала, что, если вы не слишком заняты, мы могли бы этот вечер провести вместе.
Ну вот, я как чувствовала, что пришла сюда не вовремя! И что мне теперь делать? Не прятаться же под одеялом. Чего доброго, раздавят!
– Очень мило, что вы зашли, но я действительно занят, – без особого сожаления ответил принц, потихоньку оттесняя фрейлину к выходу.
– То есть как? – опешила Эльвира.
На ее месте я бы тоже удивилась, принимая во внимание ее одежду и выпирающие во все стороны достоинства. Но тут фрейлина выглянула из-за плеча принца и заметила меня.
– Что это?! – выдохнула она.
Рауль отступил в сторону, понимая, что выпроваживать любовницу уже бессмысленно.
– Что она здесь делает?! – не унималась возмущенная фрейлина. – Что ей здесь надо?
«Да уж точно не то же, что тебе», – хотела сказать я, но удержалась. Однако что-нибудь ответить было необходимо: дама так визжала, что я всерьез опасалась за сохранность барабанных перепонок его высочества. Я-то ничего, мне все-таки со скулящими щенками приходится иметь дело и с птичьими возгласами, так что я в некотором роде привыкшая, а вот для принца такие вопли могут оказаться в диковинку.
– Это совсем не то, что вы думаете, – деловито сказала я, садясь на кровати. При этом одеяло немного сползло, открывая взору уже оголенные плечи. – Просто в моей комнате разобрали камин. Там теперь очень холодно, а надо же мне где-то спать. Вот его высочество и был столь любезен, что предложил переночевать в его кровати.
Добиться желаемого результата удалось: визг прекратился. Теперь Эльвира стояла, раскрыв рот, и молча пожирала меня глазами.
– А у вас в комнате что, тоже ремонт? – невинно захлопала глазками я. – Ну не знаю, вы смотрите, у принца все-таки кровать не резиновая. Ему же и самому где-то спать надо. Эдак вы его на коврик сгоните.
Украдкой я покосилась на виновника торжества. Принц стоял в сторонке, сложив руки на груди, и не без интереса наблюдал за происходящим.
– Что ты о себе возомнила, выскочка? – У Эльвиры вновь прорезался дар речи. – Ты – никто, ты просто прислуга! Возвращайся в свою конюшню!
– Не в конюшню, а в оранжерею, – со вздохом поправила я.
– Да хоть в свинарник! – продолжала гнуть свою линию фрейлина. – Немедленно убирайся отсюда вон!
Я постепенно начинала злиться и с трудом удерживала себя от того, чтобы тоже перейти на личности.
– Эльвира, мне только кажется или вы пытаетесь распоряжаться в моих покоях? – спокойно спросил Рауль.
– Простите, ваше высочество, – тяжело дыша, фрейлина обернулась к принцу, – но эта выскочка вывела меня из себя. Она просто околдовала вас; у этих Говорящих есть очень сильные чары.
– Чары Говорящих распространяются только на животных, – отозвался принц. – Так что спасибо за лестное мнение.
Эльвира заметно покраснела:
– Я не…
– Спокойной ночи! – настойчиво сказал Рауль, красноречиво распахивая дверь.
Бросив на меня последний злобный взгляд, фрейлина вышла вон.
– И что это было? – поинтересовался принц, глядя на то, как я расположилась в его постели.
– Следую вашему совету, – пояснила я, поспешно натягивая платье на голые плечи. – Борюсь за свои права.
– У тебя неплохо получается. Эй, кто там есть! – Он повысил голос, на этот раз обращаясь к тем, кто дежурил за дверью.
Дверь робко приоткрыли, и в опочивальню просочились двое стражников. Они остановились у самого входа и замерли, вжав голову в плечи, хорошо понимая, что серьезно провинились.
– Какого дьявола вы делаете на страже, если пускаете сюда кого попало? – спросил принц, окидывая их тяжелым взглядом. – Может быть, вас лучше отправить на границу воевать с разбойниками и кочевниками?
Ответить провинившиеся не осмелились; один из них лишь позволил себе едва заметно качнуть головой из стороны в сторону.
– И в самом деле, – от взгляда принца данное движение не ускользнуло, – этого делать нельзя. Если вы станете охранять границу, королевство захватят первые же, кто того пожелает! Я жду объяснений, – сказал он, помолчав несколько секунд. – Как случилось, что вы нарушили приказ?
– Мы подумали, что госпоже Эльвире входить не возбраняется, – пробормотал один из стражников, глядя в пол.
– Она так настаивала… – поддержал сослуживца другой.
– И в прошлый раз, когда она пришла без предупреждения, вы велели ее пропустить, – добавил первый.
– И что же, было настолько трудно сообразить, что сейчас несколько другой случай? – осведомился принц.
Стражники виновато развели руками.
– Идите отсюда вон, – раздраженно отмахнулся Рауль. – Я разберусь с вами позже. И скажите там, пусть принесут еще вина.
– Говорил я тебе: не надо пускать одну девицу, когда внутри другая, – тихо пробурчал первый стражник, выходя из комнаты. – А ты заладил, мол, две сразу – это еще лучше будет…
Сдерживать хохот мне удалось ровно до того момента, как за ними закрылась дверь.
– И все-таки нехорошо получилось, – призналась я, отсмеявшись. – Девушка сильно расстроилась, в сущности, на ровном месте. А она в вас, по-видимому, влюблена по уши.
– Влюблена? – изогнул брови принц. – Господь с тобой! Она пытается раскрутить меня на то, чтобы я пожаловал ее брату титул графа. И вот сейчас, когда она на полпути к цели, появляешься ты.
– Что же вы тогда с ней встречаетесь, если точно знаете, для чего ей это нужно? – изумилась я.
– Ну ты же мне отказала. Что теперь делать – приходится довольствоваться тем, что есть.
Даже будь я наивной дурочкой, готовой поверить в эту трогательную историю, слова принца были настолько щедро пропитаны сарказмом, что сомнений в их неискренности не оставалось.
– Я вам не отказала, – поспешила возразить я.
– Что-что?
– Формально – не отказала, – настаивала я. – Кто же станет отказывать принцу крови? Я пока еще не сумасшедшая.
– Ах так? Ну тогда давай ложись, – усмехнулся он, кивая на кровать.
– Вот теперь отказала, – констатировала я.
В дверь в очередной раз постучали, и в опочивальню вошел лакей. В руках он держал поднос с бутылкой вина, бокалами и вазой с какими-то очередными сладостями. Лакей чинно прошел к столику, сохраняя при этом профессионально отрешенный вид, поставил поднос, разлил вино по бокалам и с поклоном удалился. Готова поклясться, он действовал бы столь же невозмутимо и размеренно, если бы в этот самый момент мы с принцем работали в постели над продолжением королевского рода.
– Я говорил только о вине. Что еще они притащили? – поморщился принц, подходя к столику.
– Решили вас задобрить, – пояснила я. – Надеются, что после кусочка пудинга у вас поднимется настроение и вы не станете слишком сурово наказывать их за оплошность.
– Ерунда, наказание определяется вовсе не моим настроением, – сказал Рауль, но, немного поразмыслив, добавил: – Впрочем, можно это проверить.
С этими словами он вытащил из вазы печенье и поднес его ко рту. Громкий лай взорвал только-только восстановившуюся в опочивальне тишину. Тони, в мгновение ока оказавшаяся возле принца, пыталась выхватить печенье из его руки, проявляя чудеса прыгучести.
– И что это значит, Говорящая? – спросил принц, стараясь перекричать не утихающий лай.
– Это значит, – посерьезнев, ответила я, – что Тони честно отрабатывает свое право спать в вашей постели.
Принц повертел в руке безобидное на вид печенье.
– Поднимется настроение, говоришь? – бесстрастно произнес он. – Будем считать, что поднялось. Вот только что-то мне подсказывает, что при помощи такой взятки амнистии не добиться.