Я чуть не рассмеялась, а затем поняла, что Оуэн серьезен.
– С чего бы мне тебе помогать?
– Не считая инстинкта самосохранения? – сказал Оуэн, отрываясь от стены. – Я могу дать тебе то, что ты хочешь. – Он обогнул кровать и подошел к столику. – Я могу вернуть твоего деда. – Он коснулся фотографии, затем тронул голубого медведя, сидевшего рядом с настольной лампой. – И твоего брата Бена.
Оуэн обхватил пальцами медведя, но в следующую секунду я подскочила к нему и толкнула к стене. Мягкая игрушка Бена выпала у него из рук.
– Да как ты смеешь? – зашипела я. – Думаешь, я и правда клюну на эту уловку во второй раз? Ты уже разыгрывал эту карту, Оуэн. Надоело. И Бен погиб. У меня нет никакого желания снова вытягивать его из сна. Единственное, чего я хочу, так это увидеть тебя на полке.
Оуэн и не думал отбиваться. Он смотрел на меня с невозмутимым спокойствием, и это очень раздражало.
– Это не решит твои проблемы. Уже не решит.
– Это только начало.
Оуэн поднял руку и схватил меня за больное запястье.
– Как много беспричинной злобы, – сказал он и сжал еще крепче. Я задохнулась от боли, но мое сознание не помутнело, стены комнаты перед глазами не покачнулись, как случалось раньше. Я попыталась выдернуть руку, и к моему удивлению, Оуэн сразу же ее выпустил. Я обхватила запястье другой рукой, Оуэн скрестил руки на груди.
– Прекрасно, – сказал он. – Пусть мертвые спят спокойно. Но я могу дать тебе кое-что еще.
– Что? – рявкнула я. – Свободу? Цель?
Оуэн прищурился.
– Жизнь.
– Что? – нахмурилась я.
– Жизнь, Маккензи. Такую, где тебе не придется скрывать, кто ты и что делаешь. Больше не будет секретов, которые ты должна хранить. Тебе не придется больше лгать, а тебе ведь это не нравится. Я подарю тебе такую жизнь.
– Ты не можешь мне ее подарить.
– Тут ты права. Подарить не могу. Но ты сможешь выбрать для себя такую жизнь, а я тебе в этом помогу.
Жизнь? Он имел в виду возможность уйти? Стать нормальной? Не лгать своей семье? Не сторониться Уэса? Но тогда Уэса и не будет со мной, потому что он всей душой предан Архиву. Верит в Архив. Даже если бы я могла уйти, он бы не ушел. Да я его об этом никогда и не попросила бы. Это бессмысленно, потому что невозможно. Архив никогда тебя не отпустит. Во всяком случае, без форматирования.
– Ты обещаешь то, чего быть не может.
– Пока нет, – согласился Оуэн, – но когда я закончу, так и будет.
– Ты имеешь в виду, когда ты уничтожишь Архив, так, Оуэн? Ветку за веткой, полку за полкой? Ты знаешь, что я тебе этого не позволю.
– А что, если я скажу тебе, что мне и не придется этого делать? Что Архив останется, и ты сможешь там работать и дальше, если захочешь? Только больше никаких секретов. За это стоит бороться?
– Ты лжешь, – прошептала я. – Ты просто говоришь мне то, что мне хочется слышать.
– Я говорю правду, – вздохнул Оуэн. – А то, что тебе хочется это слышать, означает, что ты должна слушать.
Но как я могла слушать? То, что он говорил было чистым безумием. Да, я мечтала об этом, но эта мечта губительна, словно яд. Я наблюдала, как Оуэн подошел и выключил радио.
– Уже поздно, – сказал он. – Подумай о моих словах, Маккензи. Переспи с этой мыслью. Если ты все же захочешь бороться со мной, начнешь утром. И если я буду милостив, то убью тебя прежде, чем Архив уничтожит твою личность – частицу за частицей.
Затем Оуэн пошел к двери, хотя в ночных кошмарах он никогда не уходил. У порога спальни он остановился. Повернувшись, вытащил из-под воротника ключ деда и протянул мне. Ключ свисал с его пальцев точно обещание. Или ловушка.
– Это в качестве доказательства, – произнес он, – что я реален.
Внутри меня все напряглось, когда холодный металл коснулся моей ладони, я с ужасом осознала, что все это происходит на самом деле. Я накинула шнурок через голову, почувствовав на груди тяжесть ключа. Теперь, когда он снова был у меня, возникло ощущение, что хотя бы в крохотной частичке этого мира все так, как и должно быть. Оуэн развернулся и молча вышел из комнаты.
Я проследовала за ним, глядя, как он прокрался мимо тускло освещенной гостиной и выскользнул из квартиры в ярко-желтый свет холла. За спиной раздался стук, я оглянулась и увидела папу, спящего в угловом кресле, а рядом с ним на полу лежала книга. Даже во сне его лицо омрачала тревога. Опустившись на колени, я подобрала книгу и невольно подумала, что было бы, расскажи я родителям всю правду о причине моих ночных кошмаров, о том, где я пропадаю и откуда у меня шрамы, почему меня передергивает от их прикосновений.
Больше всего я злилась на Оуэна за то, что он заронил эту мысль, тогда как этого просто не может быть. Мир не может существовать без лжи и тайн. Однако когда я положила книгу отца на стол и накинула одеяло ему на плечи, я вдруг подумала: а что если…?
Я не помнила, как уснула: только что лежала и смотрела на дверь, а в следующую минуту зазвонил будильник. Я должна была бы испытать облегчение оттого, что мне ничего не снилось. Да мне и стало легче, я даже обрадовалась, но буквально на миг, пока не вспомнила Оуэна. Мой ночной кошмар теперь был со мной наяву.
Ключ деда врезался в кожу, и я нехотя сняла его и сунула в верхний ящик столика у кровати. Кольцо так и лежало на подоконнике, но надеть его у меня не хватало мужества, раз в нем я не видела Оуэна. Поэтому я вдела в него цепочку и повесила себе на шею, спрятав под воротник форменной рубашки. Долгий мне предстоял день без кольца и его защиты.
В моем списке все так же оставалось три имени – уж не знаю, благодарить ли мне за это Роланда. Однако искушать судьбу не стоило, особенно теперь, когда я знала, что Отряд не причастен, а скоро и Агата это узнает и поймет, что ее поиски прошли впустую. Предплечье все еще болело, но порезы на ладони почти зажили. Я выбросила бинты, попробовала согнуть и разогнуть пальцы. Запястье еще ныло после вчерашней схватки с Оуэном, но в целом я чувствовала себя вполне сносно.
Мама на кухне ругалась из-за ключей, которые куда-то запропастились, а по телевизору в это время как раз передавали новости. Я слушала диктора, ожидая, что происшествие в Гайд Скул станет главным событием, но о нем даже не упомянули. Я могла лишь предположить, что место преступления все еще не обнаружили. Что со вчерашнего дня никто не заходил на разгромленный склад и не видел пятен крови.
Мама искала пропажу под газетами, в кошельке, в ящике для ключей. Но я знала, что она ничего не найдет, потому что сама их спрятала в морозильнике под пакетом с замороженным зеленым горошком.
– Не нужно меня везти, – сказала я. – Правда. Позволь мне поехать самой.
– Это не обсуждается, – отрезала она и чуть не опрокинула чашку с кофе, разгребая бардак на столе.
– Я знаю, ты мне не доверяешь…
– Это не так, – возразила она. – Просто не хочу, чтобы ты ехала на велосипеде, пока твоя рука не заживет.
Вот тут-то я ее и поймала. Леска. Грузило. Крючок.
– Ты права, поеду на автобусе.
Мама прекратила поиски и выпрямилась.
– Ты же ненавидишь автобусы, – напомнила она. – Ты всегда их называла тесными коробками, полными микробов и грязи.
– Ну, – вздохнула я, закидывая сумку на плечо, – вся жизнь – сплошной бардак. И остановка всего в квартале от школы.
По правде говоря, я понятия не имела, далеко ли от школы остановка. Из-под стопки газет, которую она перебирала, выпал мамин телефон.
– Прекрасно, – сдалась она. – Прекрасно, только будь осторожна.
– Непременно, – заверила я, уходя.
Я бы никогда не поехала на автобусе. Особенно без кольца, которое висело сейчас на шее без всякой пользы. Солгав, я просто выкроила себе время. К тому же теперь мне не придется ломать голову над тем, куда спрятать велосипед, пока я буду в Коридорах.
Выискивая по стенам следы трех Историй из моего списка, я размышляла над проблемой под названием «Оуэн». Теперь, когда я убедилась, что он реален, мне следовало вернуть его, но как?
Две Истории отправились на Возврат без всякого сопротивления. С третьей тоже хлопот не возникло – она оказалась гораздо слабее меня, хоть я сейчас и не в лучшей форме. Я дошла до границы, за которой начиналась территория Уэса, вставила ключ в замочную скважину, волнуясь, повернется ли он. К счастью, ключ в замке повернулся, на каменной стене проступили контуры двери, очерченные ярким светом.
Я торопливо неслась вперед, не задумываясь о том, что это чужая территория, и когда завернула за угол, чуть не налетела на Уэсли. Я отшатнулась, чудом избежав столкновения. К счастью, и он остановился, иначе бы выронил кофе.
– Прости, – извинилась я, поднимая руки.
– Господи, Мак, ты меня напугала. Что ты здесь делаешь?
– Я охотилась, – пояснила я.
Мы направились к двери, выходящей на задний двор школы.
– Это понятно, – сказал Уэс. – Я имею в виду, что ты делаешь на моей территории?
– О, Роланд открыл мне доступ, чтобы я могла почистить свой список, не покидая школу.
– Я рад, – кивнул Уэс, – что они сделали тебе поблажку. Не то, чтобы мне не понравилось карабкаться по стенам, но этот путь чуть менее опасен.
– Только потому что ты не держал свою палку наготове, а то бы мне сейчас не поздоровилось.
– Посох Бо, – поправил меня Уэс, – и он в сумке. Но мой список пуст, а руки у меня заняты.
– Кофе? – спросила я.
– Это для тебя, – поднял он контейнер.
– Ты же знаешь, что у моих родителей своя кофейня, – напомнила я.
– Это никогда не мешало тебе брать кофе у Кэша, – надулся он. – И я подумал, что после вчерашнего ты, возможно, будешь искать нового поставщика кофеина.
Он предложил мне чашку, и я не стала отказываться, но взяла осторожно, стараясь, чтобы наши пальцы не соприкоснулись. Меньше всего мне хотелось, чтобы Уэс увидел, что творилось у меня в голове по вине Оуэна.
– От Агаты есть новости? – спросил он. – Насчет разрывов?
Кофе тотчас встал мне поперек горла. Я попыталась его проглотить.
– Пока нет.
– Не беспокойся, – сказал он, неверно истолковав мою тревогу. – Она найдет того, кто это делает, кем бы он ни был.
Мы дошли до двери с отметкой, сделанной зеленым мелом.
– Как ты спала? – спросил он. – Я скучал по твоей кровати.
– Она по тебе тоже скучала, – ответила я, пока он открывал дверь. В отличие от дверей, которых больше не существует во Внешнем мире, тех, что скрываются в трещинах и складках, за этой дверью виднелась не темнота, а кампус. Школу можно было разглядеть, даже находясь в Коридорах. Я выглянула и осмотрела лужайку, проверяя, не видно ли где серебристых волос Оуэна. Я ничего не заметила, но это вовсе не означало, что его там нет. А я не могла допустить, чтобы он увидел Уэсли рядом со мной.
– Ты идешь? – спросил Уэс.
Я достала из кармана список, притворившись, будто почувствовала, что на бумаге появляются буквы.
– Еще один, – вздохнула я и бросила взгляд через плечо. – Иди вперед.
Уэс помедлил, но потом кивнул и, перешагнув порог, ступил на траву. Я закрыла дверь и досчитала до десяти, двадцати, тридцати… затем открыла ее своим ключом и побежала прямиком к спортивному центру. Я думала, что увижу желтую ленту вокруг места преступления, но везде царила тишина. В холле с трофеями не было ни души. Я подошла к двери склада и затаила дыхание, приготовившись к жуткой сцене. Но когда я заглянула через стекло, у меня перехватило дух. Я распахнула дверь и нажала все три выключателя. Яркий свет залил помещение, но от погрома не осталось и следа: ни перевернутых полок, ни разбросанного инвентаря, ни пятна крови на полу. Всюду царил безупречный порядок. Единственным свидетельством того, что вчера тут что-то произошло, была дверь в бездну, притягивающая и одновременно отталкивающая взгляд.
– Я подумал, что лучше все здесь подчистить.
Я развернулась и увидела Оуэна. Он стоял, привалившись к стене и сунув руки в карманы.
– Доброе утро.
Мои руки сами собой сжались в кулаки. Увидев его, я испытала облегчение, и это меня раздосадовало. С прошлой ночи я боялась этой встречи, но все же мысль, что его тут не окажется, страшила меня еще больше. Теперь же, когда он здесь, нужно сообразить, как вести себя дальше. Я должна расправиться с ним как можно скорее, но сейчас на языке крутились вопросы, которые всю ночь не давали мне покоя.
Оуэн вынул нож.
– Все еще хочешь бороться со мной?
Я помедлила, переводя взгляд то на блестящее лезвие, то на его лицо. Нет, кулаками мне его не победить. Я нехотя разжала руки.
– Значит, готова выслушать? – он удивленно выгнул бровь.
– Ты сказал, что можно будет жить без вранья, – начала я. – Как?
Оуэн улыбнулся и убрал нож в ножны.
– Разве это не очевидно? – изобразил он фальшивое изумление. – Твоя жизнь полна тайн и лжи, потому что и сам Архив таков. Ты живешь в тени, потому что Архив живет в тени. – Его синие глаза блестели от возбуждения. – Я же собираюсь вытащить Архив из пыльной тьмы на яркий свет. Собираюсь явить его миру, которому он якобы служит.
– Как?
– Открыв двери, – он широко развел руки. – Выпустив Архив и впустив мир.
– Мир не сможет даже увидеть эти двери, Оуэн.
– Потому что все забыли, как это делается. Весь мир носит повязку на глазах. Но мы ее снимем, глаза снова научатся видеть. Жизнь станет другой. Им придется изменить жизнь.
Я покачала головой.
– Настало время перемен, Маккензи. Сейчас кругом бардак, но эпоха тайн должна закончиться. И мир привыкнет, и Архив. Так должно быть. – Его брови нахмурились, глаза потемнели. – Подумай о том, чего стоили нам секреты Архива. Истории срываются только потому, что просыпаются в ми-ре, который им незнаком. Они поддаются панике, смятению, страху. Но если бы Архив не был засекречен, если бы каждый знал, что ждет его после смерти, то никто и не боялся бы. Они избавились бы от своих страхов и все осознали. И тогда если они проснутся, то уже не станут срываться. Бен бы не сорвался. Регина бы не сорвалась. Никто бы не срывался.
– Прежде всего, Истории не должны просыпаться, – заметила я. – И то, что ты предлагаешь – массовое пробуждение – это безумие для живых и мертвых. Отряд выследит тебя, ты и начать не успеешь.
– Не выследит, если они будут со мной заодно, – он шагнул вперед. – Думаешь, ты одна, кого мучают сомнения, Маккензи? Одна, кто чувствует себя в ловушке? Знаешь, почему Архив держит каждого своего работника в изоляции от других? Чтобы они чувствовали себя одинокими. Поэтому когда кто-то испытывает страх, гнев или сомнение – а они все это испытывают, то думает, что он один такой. Он молчит, потому что знает, что одна жизнь для Архива не имеет значения. Отряд сильнее. Ведь там работают по двое. И оба могут повиноваться либо не повиноваться, но на последнее у них не хватает смелости. И Хранители, и Отряд знают: если человек или пара восстанет, Архив просто их устранит. Заглушить один голос проще простого. Но всех он заткнуть не сможет. Страх, гнев, сомнения копились годами. И теперь это словно сухие щепки, готовые в любой миг полыхнуть, и тогда загорится весь Архив. Он-то, конечно, делает все возможное, чтобы не позволить пламени вспыхнуть, но нужно только, чтобы кто-нибудь чиркнул спичкой. Так что поверь моим словам – Отряд пойдет со мной. И Хранители тоже. Вопрос лишь в том, пойдешь ли ты?
Я открыла рот, но не успела вымолвить и слова, как в коридоре за дверью раздались шаги, а затем и голоса. Оуэн застыл рядом со мной.
– Я знаю, что официально человека объявляют пропавшим спустя сорок восемь часов, – говорил кто-то. – Но после всех этих исчезновений я решил, что лучше сразу поставить вас в известность.
– Я рад, что вы сообщили, – отозвался грубый голос. Я тотчас узнала детектива Кинни. Шаги приближались, я прижалась к стене, затаилась. Оуэн не стал прятаться, но стоял, не шевелясь.
– Утром мне позвонила его жена, – продолжал первый человек. – Как я понял, вчера он не забрал сына из подготовительной школы и не пришел ночью домой.
– Он имел обыкновение вот так пропадать?
– Нет. А потом, когда он не появился сегодня утром, я решил, что лучше позвоню вам. Мне жаль, что больше ничего не могу сказать.
Шаги остановились прямо за дверью.
– Где его видели последний раз? – спросил Кинни, вглядываясь через стекло.
– Тренер Крис видел его в кабинете.
– Тогда оттуда и начнем, – отошел от двери Кинни.
Шаги и голоса стихли, оба ушли. Я выдохнула и, наклонившись вперед, оперлась руками о колени.
– Это ты во всем виноват, – прошипела я. – Если бы ты не затягивал людей в…
– Вообще-то, это ты виновата, – возразил Оуэн, – ты ведь толкнула меня в бездну. Ой, да подумаешь, кто их считает?
Вдалеке прозвенел звонок, я убедилась, что рядом никого и открыла дверь.
– Детектив считает, – бросила я. Оуэн последовал за мной. Выйдя во двор, я напомнила себе, что кроме меня его никто не видит. А если бы и видели, то ничего не заподозрили – уж он бы запросто смешался с остальными. Глядя на его серебристые волосы, блестевшие на солнце, я легко представляла себе, как он выглядел, когда здесь учился. На нем была простая черная одежда, без всяких золотых нашивок, но в остальном он выглядел как любой другой старшекурсник. Уж не знаю, оттого ли это, что он служил в Отряде, или оттого, что молод, хотя порой и казалось, что стар.
Нескольких секунд с лихвой хватило, чтобы понять, как тяжко мне придется без кольца. На дорожке толпились студенты, и с каждым мимолетным прикосновением меня пронзали голоса: «…
– Пора впустить мир, – твердил Оуэн.
– И что произойдет после того, как ты это сделаешь? – спросила я с вызовом. – Что будет с живыми? Они смогут свободно посещать мертвых?
– Почему бы и нет? Они и так это делают – на кладбищах.
– Если ты так уверен, что все последуют за тобой, – спросила я, – зачем тебе я?
Лицо Оуэна помрачнело, и выражение стало нечитаемым.
– Для того, чтобы я мог позвать кого-нибудь за собой, мне кое-что нужно, – сказал он. – Это находится в Архиве, и у меня есть план, как его забрать, но для этого мне нужна помощь.
Сердце забилось чаще, но не от страха, а от волнения. Оуэн только что подсказал способ, как его победить. Возможно, я не сумею затащить его в Архив, но смогу привести. Никто больше не пострадает. Никому не придется умирать.
Он пошел по дорожке, я – за ним. Нас буквально внесло потоком студентов в здание под непрекращающийся шум: «…
– И что нам нужно украсть? – спросила я. В переполненном холле мои слова прозвучали еле слышно.
Оуэн улыбнулся, услышав «нам». Он заправил прядь темных волос мне за ухо, и я почувствовала исходящую от его пальцев и постепенно наполнявшую меня тишину. А вместе с тем ощутила и то, как он проник в мои мысли, пытаясь узнать, лгу ли я. Но я уже выучила его трюки и освоила собственные. Поэтому как только он забрался в мою голову, я сосредоточилась на простой, правдивой мысли: «
– Я рад, что ты приняла мои слова ко вниманию, – произнес он, убрав руку. – И ценю, что ты употребила это местоимение. Но прежде чем скрепить наш союз, я должен удостовериться, искренен ли твой интерес.
Мое сердце екнуло. Проверка. Ну конечно, не стоило ожидать, что все окажется так просто. Оуэн Крис Кларк не рискует. Он играет только в те игры, где уверен в своей победе. А хочу ли я играть? И есть ли у меня выбор?
Я выдержала его взгляд. Прозвенел второй звонок, и коридор опустел.
– Что ты хочешь, чтобы я сделала?