Товарищи бойцы, я прекрасно понимаю, кто и как на самом деле задержал немецких агентов. При этих словах бойцы довольно заулыбались и зашумели, но я это быстро прекратила.
– Товарищ Кондрашов у нас новенький, и надо помочь ему освоиться. Поэтому у меня к вам просьба. Скоро мы придем на место, и нам так или иначе потребуется организовать хорошую охрану нашей базы. Так как вы первые отличились, то вам, как говорится, и карты в руки.
Тут гул стал уже недовольным.
– Поймите, без хорошей охраны наш отряд просто не сможет существовать. Пара недель, и все. Поэтому вас я хочу временно, подчеркиваю, временно, прикомандировать к товарищу Кондрашову. Вы уже примерно представляете его характер, поэтому надеюсь, что сумеете с ним сработаться. Сразу предупреждаю – с особистом не спорить. Если какой-то приказ покажется неправильным, то просто постарайтесь задать пару-тройку уточняющих вопросов. Таких, чтобы он, отвечая на них, сам понял свою ошибку. Если не поймет, то, значит, это клинический случай, но все равно не спорьте, а обращайтесь непосредственно ко мне. Вместе будем воспитывать нашего особиста. Вопросы есть?
– Так если товарищ младший лейтенант упрется и ничего не захочет слушать?
– Он вместе с вами будет обеспечивать охрану нашей базы, поэтому каких-то быстрых действий от него не ожидаю. Значит, должно быть время на обжалование приказа. В крайнем случае вам придется согласно уставу выполнить его приказ, но надеюсь, что до этого не дойдет. Все-таки товарищ младший лейтенант должен понимать, что за все промахи по части охраны отвечать в первую очередь именно ему. Все, свободны. Позовите ко мне товарища Кондрашова.
Когда подошел Кондрашов, я стала расшаркиваться уже перед ним:
– Товарищ Кондрашов, вы хорошо зарекомендовали себя своими правильными действиями, и я хочу расширить круг ваших задач. Вы будете отвечать за охрану нашего лагеря. Для начала я уговорила бойцов, помогавших вам с задержанием агентов, временно перейти к вам в подчинение. Конечно, четырех человек явно недостаточно, но тут уж вы сами определитесь, сколько бойцов вам потребуется для надежной охраны нашей базы. Только учтите, что остальных подчиненных вам придется подбирать самому из других взводов. Вопросы есть?
– Так точно, есть. Почему вы уговаривали бойцов, а не отдали приказ?
– Хороший вопрос. И попрошу обдумать мой ответ. Я всегда предпочитаю уговаривать, а не приказывать. Разве только в случаях крайней необходимости или срочности. Каждый подчиненный всегда лучше выполнит задание, если уверен в его правильности. Рекомендую и вам по мере возможности действовать так же. Тогда и контакт с людьми будет легче устанавливать. Обратите внимание – рекомендую, а не приказываю.
Итак, отряд продолжает движение, а у меня новая проблема. Что делать с задержанными? Нет, в том, что они должны получить ровно то, что заслужили, сомнений никаких не было. Но вот как их использовать до приведения приговора в исполнение – это и был вопрос вопросов. Конечно, все, что они знают, мы вытрясем. В этом никаких сомнений. Но хочется чего-то большего. Например, передать немцам от их имени какую-нибудь ложную информацию, чтобы те на нее купились. Я решила пока не ломать над этим голову и воспользоваться правилом «пусть будет то, что будет». Как оказалось, это было самым правильным решением. Привал мы сделали короткий, чтобы успеть пройти побольше, и у задержанных появилось больше времени подумать над своей незавидной судьбой. И они таки надумали! Вечером мы с Кондрашовым, расположившись на ночевку, приступили к допросу. При этом оба агента, допрашиваемые, естественно, раздельно, фактически наперегонки стали выкладывать все, что знают. Оказалось, что этих двух гадов немцы готовили по отдельной программе для заброски в глубокий тыл и снабдили соответственно паролями и адресами явок. Поэтому оставаться в немецком тылу, влившись в наш отряд, им совсем было не с руки. За невыполнение задания немцы бы их по головке не погладили. Вот они и решили потихоньку смыться. Не получилось. Послушав эту историю, я сообразила, что попала из огня да в полымя. Нужно заказывать самолет для переправки субчиков через линию фронта. Интересно, как на это посмотрит мое начальство? Впрочем, тут присутствует и положительный фактор – я свою головную боль могу переложить на головы Рыбкиной и Судоплатова в полной уверенности, что с этим они вполне справятся. К счастью, все так и получилось. Теперь уже мне объявили благодарность за выявление и задержание немецких агентов и приказали обеспечить их надежную охрану до прибытия самолета. Самолет обещали через сутки. Жалко, конечно, самолет гонять туда и сюда, но, наверное, агенты оказались важными, если для них в это тяжелое время сумели вытребовать самолет.
Еще через двое суток мы почти подошли к зоне ответственности нашего отряда. Почему почти? Потому что я до конца не была уверена в том, что в отряде после задержания тех двоих все чисто. На душе что-то скребло. Кондратов, понятное дело, меня в этом поддерживал, так как при таком состоянии дел повышался статус его должности. Что же касается Остапенко, то он в эти дела старался не вмешиваться и полностью погрузился в формирование и работу своего разведывательного отдела. Он прибрал к рукам всех моих разведчиков и заодно стал подбирать из других бойцов тех, кто, по его словам, ему глянулся. А глянулись ему еще более десяти человек. Вот весь свой отдел из двадцати человек он и натаскивал, занимаясь с ними как на ходу, так и на привалах. Причем на этих занятиях кроме стандартно изучаемого немецкого было и умение читать карту, и умение общаться с местным населением, что тоже оказалось целой наукой, и много чего еще. Некоторые вещи даже мои разведчики не знали, поэтому на его занятиях никто не скучал. Я сама с удовольствием тоже позанималась бы, но у меня и без этого хлопот хватало.
Только теперь я поняла, что значит быть командиром большого отряда, когда то и дело нужно принимать решения, иногда весьма спорные. Пока, решив прислушаться к своему шестому чувству, я изменила место дислокации отряда, выбрав по совету разведчиков уютный островок, окруженный непроходимым на первый взгляд болотом. На самом деле мы сумели доставить туда даже весь наш автопарк, для чего всего в двух местах положили гати. Главным достоинством этого сильно лесистого островка было то, что он находился всего в тридцати километрах от выделенной для нас базы. Поэтому при необходимости мы могли без особого труда пополнять запасы продовольствия, медикаментов и боеприпасов. Я решила, что до морозов мы спокойно здесь устроимся, а потом либо переберемся уже окончательно на базу, либо придумаем что-нибудь еще. Просто зимой немцы могут попробовать это болото на проходимость, чего очень бы не хотелось. Так как тут я запланировала провести около двух месяцев, лагерь нужно было оборудовать по-серьезному. Для этого я как следует напрягла и Ерохина, и Остапенко. Первый стал отвечать за обустройство, а второй – за должную маскировку. Охрана, понятное дело, была на Кондрашове. Был, конечно, и недостаток у этого островка – отсутствие поблизости поля, пригодного для приема самолетов. Ближайшее находилось примерно в десяти километрах. Но пока нас это вполне устраивало, так как никаких объемных и тяжелых грузов нам принимать не требовалось. А так можно десяток верст и пешочком протопать. Или даже на мотоциклах. Гати, кстати, мы слегка притопили, поэтому использовать их мог только тот, кто знал систему выбранных нами ориентиров. В качестве ориентиров выбирали несколько крупных деревьев, на которых сломали некоторые ветки.
Пока большая часть отряда занималась обустройством, разведчики, получив задания от Остапенко, сразу отправились по ближайшим населенным пунктам. В первую очередь нам нужна была максимально подробная информация о текущем состоянии дел в районе. Где и как размещены немецкие органы власти, какими силами они располагают для борьбы с партизанами и т. д. и т. п. Нужно было налаживать связь, чтобы непрерывно получать самые свежие и достоверные данные о противнике, а также готовить и проводить диверсии. При этом мы с Остапенко решили, что все операции, а также радиопередачи будем проводить, если можно так сказать, со смещением. То есть будем высылать диверсионные группы и радистов в одни точки чаще, чем в другие, а сами точки выбирать таким образом, чтобы при попытке определить положение базы путем усреднения точек активности получалось место, расположенное километрах в двадцати от нашего истинного местонахождения. Да, бойцам придется как следует побегать, зато шансы остаться в живых резко возрастут, а для нас это главное.
Потом мне пришла в голову еще одна простая мысль. Ближайшее к нашему текущему местоположению село Красатинка находится на расстоянии около тридцати километров от села Добрынь, в окрестностях которого расположена наша точка назначения. Так мы вполне можем организовать челночные операции. По дороге туда проводим одну-две операции, потом на базе отдыхаем, пополняем запасы и на обратном пути проводим еще пару операций. Разумеется, для сокрытия маршрута будут заходы в стороны, но общая структура будет примерно такой. Повертев эту мысль, я вызвала Остапенко и, наконец, открыла ему местоположение нашей основной базы. Он ничуть не удивился тому, что я раньше держала это в секрете, а саму идею одобрил, сказав, что и сам обдумывал нечто подобное, и все упиралось в снабжение. Так что раз вопрос со снабжением решен, то и думать особо нечего. Единственно, о чем придется позаботиться заранее, – так это об организации секретов и дозоров.
Итак, лагерь обустраивается, а мне пора организовывать немцам веселую жизнь. Тем более что в последней принятой радиограмме меня с этим мягко и ненавязчиво, но поторопили. Скоро на Западном фронте наши планируют активизироваться, и к этому времени в немецком тылу нужно провести максимально возможное число операций. На мое усмотрение оставили только один момент: будут ли это просто мелкие укусы, или же будут и крупные акции. Для нашей исходной численности планировалось только первое, но теперь нам по силам и то и другое. Повертев в уме различные варианты, я собрала командирский актив, то есть Остапенко, Ерохина и Гольдина, как комиссара. Кондрашова решила не беспокоить – это не его епархия. Все участники совещания дружно согласились, что особо мелочиться не стоит. Можно почти одновременно нанести три– пять ударов по коммуникациям и/или по складам, а в завершение провести крупный налет на населенный пункт. При этом мы заранее рассредоточим наши силы, но начнем с самых ближних точек, а закончим самыми дальними. Тогда немцы основные силы бросят в противоположном направлении, что для нас будет самое оно. То, что Орша стала одним из важнейших железнодорожных узлов, с одной стороны, играет нам на руку, так как заметно облегчает выбор целей. Практически все мосты, как железнодорожные, так и шоссейных и грунтовых дорог. И само собой, склады. С другой стороны, понятно, что и на охране всех этих объектов немцы задействовали достаточно много сил, как собственных, так и полиции.
В качестве крупного объекта сначала решили выбрать какой-нибудь районный центр, но потом Остапенко внес другое предложение. В районе Орши немцы, по его сведениям, создали несколько лагерей для военнопленных. Вот хотя бы один такой лагерь разгромить – сразу и немцам крупная пакость, и людей дополнительно наберем. Я помнила из прочитанного когда-то, что в таких лагерях немцы обращались с пленными очень плохо, поэтому очевидно, что мы получим пополнение из людей, которые будут готовы хоть зубами немцев грызть, а если помимо зубов у них будут винтовки и автоматы, то еще лучше. Поэтому идею Остапенко безоговорочно поддержала. Но тут неожиданно в дискуссию вмешался Гольдин. Он сказал, что налет на лагерь военнопленных в принципе поддерживает, но, как ему кажется, это мало поможет нашим войскам в запланированном наступлении. То есть предложенная Остапенко операция позволит еще увеличить численность отряда, но при этом заметно затруднит управление. А главное, задержит выполнение других операций, связанных непосредственно с налетами на немцев. С этим согласился и Ерохин. Получилась ситуация двое на двое. Конечно, я могла бы принять решение, как командир отряда, но не хотелось свою реальную командирскую деятельность начинать с принятия решения, вызвавшего споры. Поэтому пришлось продлить обсуждение. Мы по новой стали взвешивать все за и против. В конце концов решили, что действительно лучше начать с конкретных диверсий, реализация которых поможет нашей армии в фронтовых операциях. При этом будем приобретать опыт и одновременно создавать небольшие промежуточные базы в лесах наподобие избушек охотника[32]. Спустя некоторое время – возможно, через несколько недель – у нас появятся хорошие условия для создания нескольких партизанских отрядов. Вот тут налет на лагерь будет вполне к месту.
После того как в этом вопросе мы пришли к общему знаменателю, стали выбирать объекты для первых акций. Остапенко заявил, что разведчиков он озадачил заранее, поэтому в течение суток будет готов список мостов, как автомобильных, так и железнодорожных, с указанием вариантов их разрушения. Он также пообещал, что к этому времени у него будут сведения о немецких гарнизонах в ближайших поселках, и мы сможем спланировать еще одну, уже крупную, операцию. Дальше стали распределять бойцов по диверсионным группам, одновременно прикидывая, кто каким отрядом будет руководить. Во всем этом планировании меня крайне огорчил только один момент – лично я никуда тут не вписывалась. Мужики дружно заявили, что не командирское это дело – участвовать в отдельных операциях. Я злобно запыхтела, а потом твердо сказала, что подрывы мостов и складов могут обойтись и без меня, а вот налетом на гарнизон буду руководить лично. Пришлось им согласиться, но у меня появилось подозрение, что они заранее были готовы к чему-то подобному. Ясно, что инициатором мог быть только Остапенко. Я, как говорится, намотала на ус и решила попозже провести с ним воспитательную беседу.