Телевизор громогласно вещал о событиях на Украине, где набирал обороты махровый, первобытный национализм, а если называть вещи своими именами, то самый натуральный фашизм. Зверства добробатов на оккупированной нацистами территории Донбасса и откровенная махновщина на Украине вызывали искреннее возмущение у той части зрителей, что еще была на ногах, павшие в борьбе с зеленым змием выражали свое возмущение многоголосым патриотичным храпом.
Широкая по пьяни душа Артиста не позволила бросать на произвол судьбы коллег по бомжевому бизнесу, а потому практически все бомжи Железнодорожного района, побросав свои рабочие места возле помоек, собрались здесь, предоставив конкурентам из других районов осваивать освободившиеся территории. Теперь, когда забота о хлебе насущном отошла на второй план, появилась возможность поговорить о жизни за бутылочкой текилы и пофилософствовать. Очень быстро определились политические пристрастия оказавшихся за бортом жизни индивидуумов, и скоро в просторном помещении неведомо какой конторы заброшенной промзоны начались жаркие дебаты о внешней и внутренней политике родного государства. На начальном этапе в дебатах участвовали представители самых разных политических течений, но по мере поглощения элитного алкоголя рос накал страстей, повышая градус политической борьбы, и, когда он достигал критической отметки, в строгом соответствии с законами эволюции, за каким-то чертом придуманными господином Дарвином, начинался естественный отбор. Морды друг другу били конкретно, разудало, со всей широтой русской души, отвешивая своим политическим противникам и прочей рвани (в смысле всем, кто просто под руку попался) увесистые аргументы, после чего победители праздновали победу и продолжали дискуссию в уже более узком составе.
К тому моменту как новостной канал переключился на освещение событий на Украине, на ногах оставались представители только двух партий — коммунисты и социалисты, всех остальных объединенными усилиями они уже забили или вусмерть упоили. Был среди них, правда, один недобиток — анархист с очень характерной фамилией Кропоткин, за что, кстати, его в анархисты и записали, хотя он чуть ли не пяткой себя в грудь бил, утверждая, что не анархист, а патриот России, но ему не поверили. К счастью, анархист вовремя сообразил, что если и дальше станет упорствовать в своем заблуждении, то будет бит не за политику, а за осмелившуюся противиться конституционному большинству наглую рожу, причем бит будет конкретно по этой самой роже, а потому поспешил принять единственно верное на тот момент решение. Вместо того чтобы уйти в оппозицию, как это сделали менее дальновидные участники дебатов, стал сохранять нейтралитет и к дискуссии присоединяться только на стороне побеждающей фракции, что позволило ему выйти в финал. Дискуссии победителей велись лишь на одном им понятном языке, состоящем преимущественно из блеяния и икания, а потому, чтобы не мучить зря читателей, сразу даем удобоваримый, внятный перевод.
— При советах такого бардака не было! Развалили страну, либерасты долбаные! — разорялся патриотичный анархист, в сердцах пиная тушку «долбаного либерала», который уже давно спокойно похрюкивал во сне.
Сообразив, что ответной реакции все равно не дождется, Кропоткин присосался к бутылке.
— Раньше бы таких сразу к стенке! — ревел коммунист Мегер.
— А Путин куда смотрит? Медведев вон по Грузии шарахнул — сразу все обделались! И теперь тихие, смирные…
— Правильно! — Артист поднялся, хлебнул бренди прямо из бутылки. — Предлагаю объявить войну фашистской хунте! Кто «за»?
— Я!!! — рявкнул разноголосый хор нетрезвых голосов.
— В бой пойдем, как наши деды! — Артист запел. — На смертный бой с бандеровской ордой!!!
— Сеня… — умилился кто-то из собутыльников.
— Не Сеня, а Арсен Вениаминович!
— Вот кого нам надо в президенты!
— Точно!
— Объявляю выборы!
— Не выйдет.
— Почему?
— Нужен альтернативный вариант.
— Чё?!
— Через плечо! Еще один кандидат нужен, говорю. А то недемократично будет.
— А-а-а… Мегер, хочешь баллотироваться в президенты?
— Не, мне нельзя.
— Почему?
— Так ведь воруют, сволочи!
— Кто?
— Все!
— И чё?
— А ничё! Ежели я президентом стану, то в сердцах полстраны на хрен перестреляю, а вторая половина сама разбежится.
— Серьезный аргумент, — кивнул Артист. — Так, Мегер взял самоотвод. Есть еще желающие в кандидаты? Нинка, а ты чего молчишь? Хочешь, я твою кандидатуру выдвину?
— Не, у меня тоже самоотвод, — промычала Нинка, с трудом оторвав голову от пола.
— А тебя что не устраивает?
— Политика — это такая грязь… боюсь замараться, я брезгливая. — Обветренная, одутловатая физиономия Нинки плюхнулась обратно на грязный пол, и ее храп присоединился к общему хору павших в дебатах и борьбе с элитным алкоголем хануриков.
— Всем лежать! — В пропитанное сивушным духом помещение ворвались бойцы ОМОНа.
— Это хто? — строго спросил Артист.
— Бандеровцы, — уверенно ответил анархист.
— Мочи фашистов! — заорал Артист и рухнул навзничь, уходя в астрал…
— Выметайтесь, — фыркнула Варька, провожая глазами машину дяди. — Командир нашелся. У тебя наличка при себе есть?
— Есть немного. Тысячи три, не больше.
— Это хорошо. Домой заходить не придется. Пошли ловить такси.
— Зачем? Куда собралась? — Я ограничивался простыми, лаконичными вопросами, думая о своем.
Появление Галки здесь, в Осоченске, не давало мне покоя. Прибыла в сопровождении полиции, но не как подследственная или арестант. Это было видно. Впрочем, такой глупости от спецслужб я и не ожидал. Вопрос в другом: по доброй воле прибыла меня искать или на этом деликатно настояли органы? Впрочем, вряд ли им настаивать пришлось…
— В «Инвестстрой», конечно! Сам, что ли, не видишь? Эта фирма уже дважды засветилась. Могли они нас поджечь, чтоб «Южную компанию» подставить? Могли. А Дмитрий где работал? В «Инвестстрое». И самое главное, я пообещала, что через неделю убийца Пескарева будет арестован. Осталось всего шесть дней! Время тянуть нельзя!
— Варь, ты это сейчас серьезно? — уставился я на подругу. — Может, тебе напомнить, как вчера одну нахальную рыжую девицу под белы рученьки выносили из…
— А ты им за это даже морду не набил! — разозлилась Варька. — Да их же еще и поблагодарил!
— Я очень вежливый. Да и почему бы не поблагодарить товарищей, облегчивших мне работу? Когда бы я тебя еще нашел, а тут прямо с рук на руки передали.
— Так ты едешь со мной или нет? — насупила брови Варька.
Я взял ее за руку, открыл калитку и повел в дом.
— Э! Ты что делаешь?
— Честно выполняю свои обязанности телохранителя.
— Убью!
— Выпорю!
Варька конечно же не испугалась, но обиделась и надулась как мышь на крупу.
— Леха, я тя уважаю!
Это было первое, что мы услышали, как только переступили порог дома. Из мастерской Варвары вышел Ваня, жуя что-то на ходу.
— Ты первый, кому удалось укротить мою тетку. Действуешь героически, не убоявшись смерти! Что-то мне говорит, что раньше ты работал в цирке укротителем.
— Убью, — опять посулила Варька, — сначала его, потом тебя.
— Вот видишь, какая кровожадная. Кстати, насчет убийства. Что там за история с Пескаревым?
— А ты откуда знаешь? — опешила девчонка.
— Дурацкий вопрос. Ты что, забыла, что твой племянник глава лучшего частного охранного предприятия Осоченска? — Иван мотнул головой в сторону мастерской, приглашая зайти.
Мы отказываться не стали.
— Это еще что такое? — ахнула Варвара, глядя на свисающие с потолка провода, которые ныряли в электронную аппаратуру, стоящую в углу мастерской. Экран монитора, программно разделенный на четыре части, показывал все, что творилось за пределами дома.
Иван пробежался пальцами по клавиатуре, изображение рвануло вперед, и в комнату ворвался шум улицы.
— Прослушивать вас было одно удовольствие, — поделился своей радостью Иван. — Леш, дашь мне пару уроков укрощения, а то моя Катька…
— Вань, лучше не нарывайся, — попросил его я.
— А что такое? — состроил наивную физиономию Иван.
— Тебе предстоит сейчас остаться с ней наедине и не выпускать из дома до моего возвращения.
— Э! Ты куда без меня собрался? — сразу вскинулась Варвара.
— Цитирую дядьку дословно, — поднял вверх толстый, как сосиска, палец Ваня, — выметайтесь и помните — из дома ни ногой! Ключевые слова здесь «выметайтесь и помните»! То есть приказ распространяется на обоих. Можете проверить, — кивнул он на аппаратуру, — у меня все записано.
— Вань, — ласково сказал я, — я хотя и военнообязанный, но мы здесь не на плацу. Я свободный человек. Это во-первых. А во-вторых, Александра Сергеевича в первую очередь волнует безопасность Вари, а не моя. И ты здесь для того, чтоб ее защищать. Он на тебя надеется. Я прав?
— Прав.
— Я тоже на тебя надеюсь. Постарайтесь без меня тут не передраться.
— Леша, ты меня бросаешь? — тихо ахнула Варвара.
Девчонка испугалась так, что мне стало даже не по себе, и этот страх одним ударом прорвал окружавшую ее ментальную защиту. Я ворвался в ее сознание как ураган, и передо мной словно в калейдоскопе замелькали кадры ее жизни. Нехитрые детские радости и обиды, вредный, постоянно поддразнивавший ее племяш, который тем не менее всегда выручал ее в трудную минуту, ласковый дед, пестовавший ее чуть ли не с пеленок, первая любовь и болезненный разрыв с оказавшимся недостойным такого чуда парнем, но все это перекрывал я, Семен Васильевич Кремень, ее Леша Пыжик, в которого она влюбилась сразу, безоглядно в тот самый миг, когда я протянул ей руку, помогая подняться с мокрого асфальта, и которого она теперь панически боялась потерять…
Не помню, как пришел в себя, вынырнув из лавины чувств ее сознания, а когда вынырнул, обнаружил девчонку в своих объятиях. Моя рука ласково гладила ее по голове, а сам я что-то успокаивающе шептал ей на ухо. Рядом, деликатно отвернувшись в сторону, стоял Иван, подозрительно шмыгая носом.
— Чижик, я тебя никогда не брошу. Ты самый дорогой мой человечек. Верь. Но сейчас мне нужно уладить кое-какие дела. Это важно. — Я с трудом оторвался от Варвары. — Иван, присмотри за ней. Я постараюсь обернуться быстро.
— Присмотрю. — Иван по-прежнему не поворачивался ко мне лицом. — Но и ты, парень, смотри. Не обмани Варьку. Ей будет очень больно. И нам тоже.
— Не обману.