За три дня отсидки, как говорил я, или залегания на матрасах, как говорила Варька, страстная поклонница криминального чтива, мы с ней успели раз двадцать поругаться, раз двадцать помириться и в промежутках между этими важными событиями сделать целую кучу дел. Варька обшила меня с головы до ног, рассказала все про себя, про своих друзей и подруг и даже написала два портрета с моей персоны. Один, написанный Варькой после очередного примирения, достоин Третьяковки или Лувра, я на нем такой красавчик, что, был бы бабой, точно бы в себя влюбился, а перед портретом, что писался после ссоры, только стоять, скорбно склонив голову, и думать: «Ну прямо как живой. Покойся с миром, с-с-сволочь!» В отместку я тоже попытался написать ее портрет, над которым она долго хохотала, потому что моих талантов в этой области хватило только на «клякса, клякса, запятая, минус — рожица кривая». Помимо этого шедевра, в промежутках между ссорами (причина та же: «колись, зараза, из какой галактики к нам прибыл?») с последующим примирением я исписал две общие тетради головоломными формулами, атакуя свою главную проблему со всех сторон. Но, с какой бы стороны ни шел на штурм, натыкался на одну и ту же константу, имя которой — фактор временной неопределенности. Однажды был пойман Варькой за этим занятием, но на радостный вопль «начинаешь процедуру передачи знаний внеземных цивилизаций? Дай посмотреть!» ответил категорическим отказом и требованием не совать свой нос в чужой вопрос. А когда тетрадки кончились, я со злости подверг их экзекуции, распылив на атомы ладонью. При этом даже рукав рубашки не закатывал. Распылить его на атомы, как перед этим шорты, я уже не боялся, так как после угрозы Варьки прибить одного недоделанного Бэтмена за порчу ее имущества, в перечень которого, как я подозреваю, входит не только сшитая на меня одежда, но и то, что находится под ней, то есть я родной, проблему эту поспешил решить. Проанализировав свои действия во время экспериментов, я понял, почему в первый раз мои шорты уцелели, а когда попытался вырваться на волю — нет, сделал выводы и теперь мог спокойно замораживать время и превращаться в вихрь, не нанося ущерба Варькиному имуществу. Секрет был прост: надо всего-навсего мысленно представить себе, что ты находишься в глухом скафандре, защищающем от внешней среды как тебя, так и твою одежду. И скафандр этот — тонкая воздушная прослойка, которую не затрагивает процесс переноса материи за спину во время перемещения. Тут главное не терять контроль, иначе оконфузишься в любой момент. На этом период активной деятельности закончился, и мы начали откровенно скучать. Этому способствовало то, что к вечеру второго дня накрылся телевизор либо антенна. Телевизор я без специальных инструментов протестировать не мог, а чтобы проверить антенну, требовалось выйти наружу. Я предпринял было такую попытку, но был пойман Варькой и с огромным удовольствием ею же побит. Не больно. Это ненадолго нас развлекло, а потом опять навалилась скука. К скуке и моральным мукам (я все про тот гормон проклятый!) прибавились и муки физические — в холодильнике закончились продукты. Затаривалась моя портниха в расчете только на свою персону и на еще одного проглота (у меня, как и у нее, очень хороший аппетит) не рассчитывала. Короче, к исходу третьего дня затворничества нам уже конкретно хотелось жрать, мы мрачно дули пустой чай, а Варькин дядя Саша все не шел. И вот на четвертый день, когда мы от безделья и голодухи стали просто сатанеть, он наконец явился.
— Ну и как у вас дела? — спросил майор, окидывая нас пронизывающим взглядом.
— Еще немного, и я завою на луну, — честно призналась Варька. — Все встречи, все заказы отменила. Наврала, что чуть не при смерти лежу. Больна, но навещать не надо. Зараза страшная.
— О да! — закивал я под голодное журчание в животе. — Зараза. Да еще какая! Чего я только не стерпел от этой дьяволицы в юбке. Александр Сергеевич… вы, кстати, Пушкину не родственник?
— Буквально все мои знакомые как минимум раз в жизни эту тему поднимали, — хмыкнул майор. — Ты не исключение.
— Обидно, — вздохнул я, — какой удар по самолюбию. Я неоригинален! Да, так я чего хотел сказать? Готов сдаться на милость правосудия, согласен даже на одиночную камеру, — протянул я руки, словно предлагая нацепить на них наручники, — если в ней будет гарантировано трехразовое питание и хотя бы час прогулки по тюремному двору.
— Вот радость-то! Неужто совесть заговорила? — усмехнулся Коростылев.
— Нет, она молчит, ибо безвинен и безгрешен я аки херувим…
— Парень, я тебя не узнаю. Такой спокойный, не по годам рассудительный был.
Во черт! Неужто и правда в детство впадать начал? Я поспешил придать своему лицу более-менее адекватное выражение.
— И давно он так дурью мается, Чижик? — спросил у Варьки дядя.
— Сегодня первый день. И чувствую, я тоже ща начну. Карету мне, карету! — шлепнула ладошкой по столу девчонка.
— Дозрели, — вздохнул майор, — надеюсь, глупостей тут не наделали?
— Искушала она меня всячески, но не поддался я… — Меня опять потянуло на дурь. Черт! Детский сад так и прет!
— Что?! — взвилась Варька чуть не под потолок. — Дядя Саш, не верь? Поклеп!
— Что? Поклеп? А кто за мной с моими шортами наперевес гонялся? Чуть насмерть ими же не забила!
— Действительно дозрели, — покрутил головой майор.
— Мы это с голодухи, — пояснила Варька. — Этот проглот весь холодильник слопал.
— Поклеп! — теперь уже возмутился я. — Ты мне сама его скормила. Опять же не один я холодильник окучивал. Ты тоже налегала так, что за ушами трещало.
— Ладно, дети подземелья, — не смог удержаться от смеха Коростылев, — считайте, что я пришел вам дать свободу. Скоро подкормитесь. Но сначала поговорим о деле. В нем всплыло столько грязи, что поступило распоряжение сверху его скорее закопать и больше в нем не рыться. Это тот редкий случай, когда наши желания совпали. Дело закрыто, и ваши имена в нем, к счастью, не упоминаются.
— У меня нет имени, — напомнил я.
— Считай, что уже есть. — Александр Сергеевич вынул из кармана слегка потрепанный паспорт и кинул его на столешницу.
Варька среагировала быстрей и первая сцапала его со стола, открыла.
— Пыжиков? Дядь, ты что, издеваешься? — возмутилась девчонка.
— Пыжиков Алексей Васильевич, тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения, и чего? — не понял я, заглядывая через ее плечо.
— Того, что моя фамилия Чижикова!
— Так вот почему тебя дядя Чижиком зовет! — осенило меня.
— Ага. А тебя назло мне Пыжиком назвал. Чижик-пыжик, где ты был, на Фонтанке водку пил!
— Так, Чижик, — строго сказал Коростылев, — во-первых, отдай документ своему Пыжику, а во-вторых, если ты думаешь, что я паспорт в магазине выбирал, то сильно ошибаешься. Чтобы его добыть, пришлось подключать каналы, которые мне подключать ну очень не хотелось. — Майор поморщился.
— Местный криминалитет? — сообразил я, листая паспорт.
— Да, — кивнул майор, — есть у меня выход на определенные структуры. Пришлось кое-кому напомнить о долгах и заодно их списать в обмен на эту маленькую услугу. Теперь слушай внимательно. Паспорт настоящий. Левая в нем только твоя фотография.
— Классная работа, — подивился я, проводя пальцем по единственной странице паспорта, покрытой прозрачной пленкой. — Как они умудрились сунуть фотку под ламинат?
— На этих ребят работают очень хорошие профи.
— Слушай, а ты тут моложе выглядишь. Я когда тебя фоткала, ты был солидней. — Девчонка вновь сунула свой носик в паспорт.
— А что ж ты хочешь? — пожал плечами Коростылев. — Выдан в две тысячи седьмом, когда господину Пыжикову стукнуло двадцать лет. Пришлось кое-кому поработать фотошопом.
— Значит, мне сейчас целых двадцать восемь?
— Пока что двадцать семь. Двадцать восемь, если верить паспорту, тебе будет завтра. Считай, это тебе подарок на день рождения. И можешь радоваться. С завтрашнего дня тебя в армию уже не загребут. У нас призыв до двадцати семи лет включительно.
— А почему меня раньше не призвали? — полюбопытствовал я, продолжая вертеть паспорт в руках.
— У тебя была отсрочка по уходу за больной бабушкой, которая воспитывала тебя чуть ли не с пеленок. Ты был ее единственный кормилец.
— Еще родственники есть?
— Вот здесь все данные, что удалось собрать, — выложил на стол флешку Александр Сергеевич, — изучишь на досуге. Но, если в двух словах, ты сирота. Мать-одиночка умерла при родах, и остался ты у бабушки на руках. Проживали вы в деревне Дергачи Козельского района…
— А если на жителей из тех мест нарвусь? Не начнут орать «держите вора!» или что-то в этом роде. Типа подменыш?
— Ты сначала до конца меня дослушай, торопыга, — рассердился Коростылев. — Не опознают. Нет уже той деревеньки. Вымерла. Вы с вашей бабушкой там были последние жильцы. А после того как ее не стало, ты за каким-то чертом выписался оттуда и уехал.
— И за каким чертом я оттуда выписался?
— Да кто ж тебя, дурного, знает?
Варька отреагировала на последний пассаж дяди таким ехидным хихиканьем, что сразу захотелось дать ей хорошего леща по шее или по попе… нет, последнее лучше не надо. Слишком эротично. Еще возбужусь…
— Тогда такой вопрос. Где настоящий хозяин этого паспорта? — осторожно спросил я.
— Как мне прозрачно намекнули, его уже никто и никогда не найдет.
— Он связан с криминалом?
— Как мне объяснили — нет. Просто оказался не в том месте не в то время. Короче, под горячую руку попался. А так как он был один как перст, искать его просто некому. Еще вопросы есть?
— Нет. Спасибо, Александр Сергеевич, — искренне поблагодарил я майора. — Вы меня очень выручили.
— Будем считать — взаимно. Сам знаешь, из чьих лап вырвал тогда Варвару.
— Племянника мэра, кажется, — пожал я плечами.
Коростылев даже слегка опешил.
— И все?
— А что еще? — удивилась Варя.
— Ребята, вы телевизор хоть иногда включаете? Хотя бы новостной канал?
— Так не работает он уже два дня, — сердито буркнула девчонка.
— Наверно, что-нибудь с антенной, — добавил я. — А вас подводить и выходить отсюда очень не хотелось.
— Поэтому от скуки по потолкам и бегаем, — пояснила Варя.
— Значит, ничего еще не знаете.
— Что не знаем? — нетерпеливо спросила Варя.
— То, что этот племянник и есть та тварь, которую мы полгода всем отделом искали.
— Тот маньяк? — ахнула девчонка.
— Тот самый, — кивнул майор. — Так что твой Бэтмен тебя не только от изнасилования спас. Этот подонок со своими жертвами такое вытворял, что я жалею лишь о том, что он слишком легко на тот свет ушел.
— Пыжик… да мне тебя сам Бог послал, — выдохнула Варя.
— Знаешь, и у меня такое чувство, — подтвердил майор. — Ну что ж, Алексей, надеюсь, за племяшку мы с тобой теперь в расчете, — кивнул Коростылев на паспорт, извлек из кармана две пятитысячные купюры и положил их передо мной на стол. — Это тебе на первое время. Дальше уже крутись сам.
— Что значит сам? — тут же встала на дыбы Варвара. — Ты что, опять его отсюда выгоняешь?
— Да, — твердо сказал майор.
— Нет! — вцепилась в меня Варька. — Не пущу. Не забывай, что в этом доме я хозяйка.
— Да твою ж мать! — грохнул по столу кулаком майор. — Ты хоть когда-нибудь научишься мозги включать? Твой Бэтмен от каких-то подозрительных проблем сюда сбежал. И нет никаких гарантий, что они его здесь не догонят и не прихлопнут вместе с тобой заодно.
— Я сказала — нет, и все!
— Тьфу! — Майор сердито глянул на меня. — А ты чего молчишь?
— Думаю.
— О чем? — требовательно спросил Коростылев.
— Что бы ты там ни надумал, все равно не отпущу, — предупредила Варя.
— Думаю о том, придут сюда за мной проблемы или нет, — пояснил я.
— Ну и? — вскинул брови Александр Сергеевич.
— Не придут. Шансы на такое развитие событий нулевые.
Нет, ну действительно же нулевые. Молодого еще как-то можно загримировать под старика, но чтоб наоборот… В принципе загримировать можно, а вот сыграть — бесполезняк. Даже если вся московская полиция сюда нагрянет с моими фотками, стаями вокруг мимо бегать будут, а возле меня даже не тормознут.
— Ладно, — смирился с неизбежным майор, кивнул на деньги, — все равно возьми на первое время. Хоть подкормитесь. Встанешь на ноги, вернешь.
Я возражать не стал, аккуратно сложил купюры, сунул их в карман.
— Как думаешь жить дальше?
— Даже не знаю, — честно признался я. — Паспорт уже есть. Наверное, теперь с работой и жильем пора определяться.
— С жильем уже определился, — решительно сказала Варя, — места здесь полно.
— Варь, ну как-то неудобно, — неуверенно пробормотал я, — и не привык, знаешь, приживалой.
— Ты что, совсем дурак? — тут же начала наезжать девчонка. — Если бы не ты, меня бы вообще ща не было на свете. К тому же, чтобы найти нормальную работу, нужна прописка. Сейчас в кафешку сбегаем, подкрепимся и сразу после нее в паспортный стол пойдем. Постоянную прописку оформим.
Майор только головой покачал, но Варвара на него внимания уже не обращала.
— Кстати, Леш, а кто ты по профессии был? Что умеешь делать?
Вот я уже и Леша… Так мы с Наташей когда-то сына назвали.
— Ну, чего молчишь? — сердито бросил Коростылев. — Отвечай. Или собираешься и дальше на шее у девчонки висеть? Так она сама с хлеба на квас перебивается. Подружек обшивает, тем и живет.
— Дядя!
— Так что умеешь? — отмахнулся от нее майор.
— Неплохо знаю физику и математику, — начал перечислять я.
— Точно! — воскликнула Варвара, заискивающе глядя на дядю. — Он такие формулы в моих тетрадях рисовал, что я в них ни черта не поняла.
— Да ты всегда по этим предметам двоечница была, — фыркнул майор, — из класса в класс едва переползала. И на каком уровне это твое «неплохо»? — тоном строгого экзаменатора спросил он меня.
— Достаточно, чтобы преподавать в университете, — уверенно ответил я. — Но без диплома и прочих атрибутов это нереально.
— Верно. Что еще?
— Ну… с электроникой на «ты». Старье всякое ремонтировать могу. Приемники, телевизоры, магнитофоны. Впрочем, сейчас на эту рухлядь спросу нет.
— Тоже верно. Что еще?
— Еще программирование. Это вообще мой конек.
— Хакер? — радостно спросила Варвара.
— Попрошу не обзываться, — не удержавшись от шутливого тона, строго сказал я. — Программист. И как любой приличный программист в сетях неплохо шарю. Ну и соответственно в области ай-ти-технологий кое-что смогу.
— Солидно, — кивнул майор. — А почему ты нам свою главную профессию не назвал?
— Какую?
— Воинскую. Ты же боец, каких поискать, если, конечно, то, что случилось возле гаража, не чистая случайность.
— Чистая случайность! — поспешил я отмести от себя беспочвенные подозрения.
— Как знаешь, конспиратор, тебе жить, — махнул рукой майор, поднимаясь из-за стола. — Но если ты мне Вареньку обидишь…
— Я же слово дал!
Александр Сергеевич посмотрел на меня, перевел взгляд на племянницу, щелкнул ее по носу.
— Ладно, вертихвостка, прописывай. Запретить все равно не смогу. Выросла. Но, если вдруг возникнут проблемы, ты знаешь, где меня искать.