Научные открытия окутаны легендами. Дескать, Менделеев Периодическую систему увидал во сне, а Чарльз Гудьир получил резину, случайно смешав на плите каучук с серой. Сочинители таких историй обычно забывают о годах исследований и о сотнях, если не тысячах экспериментов, проделанных первооткрывателями. Удача не любит ленивых. Иниго старался, и случай его нашел.
У кубинца оказалась странная для уроженца острова привычка: он пил чай. Причем, не какой-нибудь, а зеленый, да еще без сахара.
— Русские научили, — сказал в ответ на мое удивление. — Говорили: «У чая свой вкус, а у сахара свой».
Интересно было бы посмотреть на разрез глаз у тех «русских»… Как бы то ни было, но кубинец потреблял чай с утра до вечера. Дабы не отвлекаться на постоянную заварку наполнял с утра термос и опустошал его потихоньку. Так было и в тот день. Я застал Иниго за чаепитием. Он сидел за столом и мелкими глотками отпивал из чашки желтоватый напиток.
— Буэнос ночес, — поздоровался со мной, ставя чашку. — Не хотите чаю, Мигель?
— Какой-нибудь новый сорт? — спросил я, присаживаясь. Иниго, ко всему прочему, гурман. По его просьбе привезли все виды чая, какие смогли найти в местных магазинах. Кубинец их постоянно тестировал.
— Строго говоря, это не совсем чай, — объяснил Иниго, указав на чашку. — Местный мате. Готовят из листьев и молодых побегов падуба. Говорят, хорошо тонизирует и восстанавливает силы, притупляет чувство голода и улучшает пищеварение. Правда, заваривают иначе, но я решил попробовать по-своему.
— Получилось?
— Вкус необычный, но пить можно.
— Налей чашечку, — согласился я. Бодрость мне не повредит – день выдался тяжелый.
Иниго снял с полки чистую чашку и напустил в нее горячего напитка из термоса. Я взял, глянул и едва не выпустил из рук. Нет, не может быть! Я собрался, просканировал снова – тот же результат.
— На какой воде заваривал? — спросил, ставя чашку.
— На заряженной вами, — смутился кубинец.
— Почему?
— Я подумал… — Иниго опустил голову. — Мне пятьдесят один год, Мигель. В этом возрасте мужчины нередко болеют раком. Но ведь тот не случается вдруг. Для начала появляются измененные клетки, они начинают размножаться, возникает опухоль. Почему бы не упредить этот процесс, вернув клетки в прежнее состояние? Лекарство не обязательно вводить внутривенно, можно через желудок. Воду брал из отработанных образцов, все равно ее выливать. А так принесет пользу.
— Ну, и как себя чувствуешь? — поинтересовался я.
— Замечательно! — улыбнулся он. — То ли мате помогает, то ли клетки. И усталости никакой.
— Ты запомнил, сколько брал листьев для заварки?
— Да, — кивнул он. — Почему ты спрашиваешь, Мигель?
— Потому что здесь, — я придвинул к нему чашку, — активированных молекул больше, чем в емкости с физиологическим раствором. Такой концентрации не получается даже у меня.
— Это правда, Мигель?! — взволнованно спросил он.
— Поздравляю, доктор! — улыбнулся я. — Вы вписали свое имя в науку. Как назовем лекарство?
Иниго вскочил, походил туда-сюда, остановился.
— Погодите с названием! — закрутил головой. — Один случай еще ни о чем не говорит. Нужно провести серию экспериментов, получить устойчивый результат. И еще испытать отвар на больных.
— Занимайся, — согласился я. — Помощь от меня нужна?
— Нет, — отказался он. — Термосы мне привезут завтра. Жаль, что сегодня уже поздно. Попрошу только зарядить больше воды. А вот это станет образцом.
Он забрал у меня чашку и аккуратно слил напиток в термос. Так и не дал попробовать. Жадина! Шутка.
Назавтра прикатила целая делегация кубинцев. Навезли термосов, чайников, упаковок с листьями падуба. Целый день они кипятили заряженную мной воду, заваривая мате в термосах. Несколько раз в дом прибегал Иниго с просьбой оценить результат. Отрываться от работы мне не слишком хотелось, но кубинец смотрел умоляюще, я объявлял перерыв и шел смотреть. Что могу сказать? Получилось. Не со всеми образцами, но успешно. Клетки размножались. И не только в воде, заряженной мной. Стоило плеснуть концентрата в обыкновенную, а потом заварить мате в ней, как процесс возобновлялся. Это, к слову, Иниго проверил в первую очередь.
— Я ведь собирался испытать влияние биологических добавок на процесс размножения, — сказал мне. — Выбирал, с каких начать. Хорошо, что предложил угостить вас напитком, это сэкономило нам время. Ведь могли пройти годы.
Через несколько дней технологию размножения отработали вчерне. Оставалось выяснить: помогает ли настой от рака и как долго сохраняет свои свойства. При каких условиях. Первым занялись на Кубе, куда улетели полученные образцы, со вторым возился Иниго. Через две недели в поместье заглянул Рауль, пожелавший говорить со мной наедине.
— Помогает ваш настой, — сообщил в кабинете. — Испытания прошли успешно. У пациентов исчезают опухоли, у больных лейкемией показатели приходят в норму. По сравнению с внутривенными влияниями исцеление идет не так быстро, и отвара требуется больше. Но зато мы в состоянии получить его, сколько хотим. Команданте Фидель просит прибыть вас в Гавану. Хочет поблагодарить лично.
— У меня же пациенты!
— Это займет пару дней. Самолетом туда и обратно.
Я слетал. Гавана не произвела на меня впечатления. Многие здания требовали ремонта, на улицах – автохлам. Люди одеты бедно и однообразно, у магазинов – очереди. Блокада, мать ее. А вот Фидель впечатлил. Могучей харизмы человек, несмотря на возраст. С сединой в бороде и на голове, но еще крепкий[65]. Обаяние, исходившее от него, завораживало. Меня Фидель принял в своей резиденции. Пожал руку, а затем обнял.
— Вы так много сделали для Кубы, Михаил Иванович, — сказал, выпустив меня из объятий, — что нам трудно было придумать, как отблагодарить. Поэтому, что могу. Вы удостоены звания «Героя Республики Куба» с вручением Золотой медали и ордена Плайя-Хирон[66].
От неожиданности я оторопел. Интересовался в прошлом и знал: Куба не разбрасывается своими Золотыми звездами. Ими награждены всего несколько десятков человек[67]. Из советских – трое космонавтов и еще Брежнев. А теперь и я.
— Благодарю, компаньеро команданте, — выдавил, наконец. — Если это за лекарство, то работал не один. Основной вклад внес доктор Моралес.
— Его не забыли, — успокоил Фидель. — Удостоен звания Героя Труда Кубы[68]. Орденами и медали отмечены все, кто способствовал появлению лекарства, в том числе и ваша охрана. Все они повышены в званиях. Я еще не закончил, компаньеро. Государственный совет республики принял вас в кубинское гражданство и присвоил воинское звание майора Кубинских революционных вооруженных сил. У меня к вам просьба. Сейчас вас отведут в комнату, где приготовлена воинская форма. Переоденьтесь и возвращайтесь.
Это для чего? Ладно, сделаем, Фиделю не откажешь. Я проследовал за переводчиком в небольшую комнату, где в шкафу на плечиках висели оливкового цвета форменная рубашка и брюки. Внизу стояли начищенные до блеска берцы. Мне помогли снять костюм и облачиться в мундир, если его можно так назвать. С размером, к слову, угадали – ничего не жало и не болталось. Закончив одеваться, я подошел к зеркалу. На меня смотрел высокий офицер в оливкового цвета рубашке. На погонах по одной большой звезде на поле без просветов.
— Идемте, компаньеро майор, — поторопил меня переводчик.
Мы вернулись в зал. В этот раз в нем было многолюдно. Военные в форме, гражданские в костюмах. Все дружно уставились на нас, в том числе стоявший впереди Фидель. Сообразив, я врезал строевым, и, не дойдя пару шагов до Фиделя, встал смирно, прижав руки к швам.
— Компаньеро команданте! Майор Мурашко по вашему приказанию прибыл!
— Молодец! — сказал Фидель по-русски и добавил, перейдя на испанский: – Сразу видно советского офицера. Что ж, майор. По поручению Государственного совета за экстраординарные заслуги и достижения, сделанные в защиту моей Родины, награждаю вас высшими наградами республики: Золотой звездой Героя Кубы и орденом Плайя-Хирон.
Он взял с подноса, который держал адъютант, красную коробочку, раскрыл ее и достал золотую медаль на колодке цвета флага Кубы. Прикрепил ее к моей рубашке. Следом – орден.
Засверкали вспышки фотокамер. Награждение снимали. Интересно, для газет или для архива?
— Поздравляю! — Фидель пожал мне руку. Присутствовавшие в зале зааплодировали.
Я внезапно понял, почему понадобился маскарад с формой. Награди Фидель Золотой звездой штатского из СССР, неизбежен вопрос: почему? Что он сделал для Кубы? Пойдут разговоры, любопытные начнут копать, тайну лекарства сохранить не удастся. А так звания героя удостоили офицера, да еще кубинского майора. Ясен пень, на какой ниве отличился. Ай да Фидель! Умница, что тут скажешь.
— Снимок на память? — подошел к нам один из фотографов.
— Разумеется, — разрешил Фидель.
Фотограф выстроил нас в шеренгу и защелкал камерой, ослепляя вспышкой. Я стоял рядом Фиделем. Интересно, фото дадут? Вставлю в рамочку и повешу на стену.
— Нам нужно поговорить, — сказал Кастро, когда съемка завершилась, и сделал знак следовать за ним. Мы переместились в небольшую комнату с диваном и двумя креслами. Перед ними – низкий столик. На столешнице – небольшой кофейник, чашки, пепельница и коробка с сигарами. Следом в комнату проскользнул переводчик, остальные остались в зале.
— Угощайтесь! — предложил Фидель и налил себе кофе в чашку. Я последовал его примеру. — Можете курить, — указал он на коробку. — Я не буду – бросил.
— Тогда и я воздержусь.
— Курите, — не согласился он. — Люблю запах сигар.
Мы выпили кофе, к слову, очень крепкого и вкусного, я достал из коробки сигару и обрезал кончик портативной гильотинкой. Переводчик поднес мне огня на длинной спичке. Раскурив сигару, я пыхнул дымом.
— Ну, и как? — поинтересовался Фидель.
— Восхитительно, — кивнул я. — Бесподобный аромат.
Он довольно улыбнулся.
— А теперь поговорим. Как вы видите использование своего открытия? Мне сказали, что авторские права на него принадлежат вам и Кубе. Собираетесь ли патентовать лекарство, продавать лицензии на его производство? Или есть другие предложения?
— Есть, — ответил я и примостил сигару в пепельнице. — Патентовать нельзя. Лекарство просто повторить, если принцип известен. И тогда достаточно взять исходные образцы и провести исследования. Патент никого не остановит – соблазн слишком велик. Лекарство начнут производить везде – открыто или тайно, Куба не сможет этому помешать.
— А СССР?
— Он не станет этим заниматься. Горько говорить, но мою страну возглавляет ренегат и предатель. Он сольет рецептуру Бушу или Тэтчер в обмен на их одобрительную улыбку. (Фидель кивнул, подтверждая.) А это миллиарды долларов, которые так нужны Кубе. Потому никаких патентов! Технология производства хранится в тайне, как, скажем, рецептура Кока-Колы. Лекарство применяется исключительно кубинцами и на территории острова.
— У нас нет возможности принять тысячи иностранцев, — возразил Фидель. — Нужны клиники и отели. На строительство уйдут годы. Сами мы не справимся – не хватает средств. Иностранные инвесторы не спешат вкладываться в Кубу. В стране сложное положение, Михаил Иванович. СССР перестал нам помогать, на острове затянули пояса. Продовольствие продают по карточкам, нам пришлось снизить нормы. Очень трудно, — он вздохнул.
Я задумался. В моем времени Куба энергично развивала туристическую отрасль, но на это ушли десятилетия. А валюта нужна сейчас. Как же получить? Что-то копошилось в памяти. Я напрягся, ловя мысль и внезапно вспомнил название «Изумрудный берег». Ну, конечно!
— Круизные суда!
— Что? — удивился Фидель.
— Лайнеры для путешествий, — пояснил я. — Вы заключаете контракт с иностранной туристической компанией. Она собирает на суда больных раком иностранцев и приводит их в территориальные воды Кубы. Здесь на них высаживается десант из кубинских врачей. Они лечат больных, получают от них плату, и возвращаются на остров. Лайнеры везут исцеленных обратно. Схема не потребует вложений – все за счет иностранной компании. За путешествие больные заплатят сами. Все довольны.
— Интересно, — согласился Фидель. — Хотя организовать непросто. Боюсь, нам не поверят. На какой-то Кубе получили то, что не смогли богатейшие страны мира с их прекрасными клиниками и университетами. На то, чтобы убедить, уйдут годы.
Прав команданте, ох, как прав.
— Процесс можно ускорить, — сказал я. — У вас нет предубеждений в отношении Израиля?
— Нет, — покрутил он головой. — У вас там связи?
— Формально я наполовину еврей. Меня усыновил уезжавший в Израиль профессор. Есть знакомые в одной израильской спецслужбе – излечил сына руководителя. А еще неплохо знаю этих людей. Возможность исцелить своих граждан они не упустят ни за что[69]. Заработать на лечении других – тоже. И плевать им на мнение остальных.
— Как вы собираетесь их привлечь?
— Через несколько дней я улетаю в СССР. Там планирую встретиться с нужными людьми. Они сами выйдут на вас. Мне потребуются контакты.
— Вам дадут их, — кивнул Фидель. — Ну, а как быть с советскими гражданами? Кто станет их лечить, если лекарство здесь?
— Я планирую производить его в Минске. Там у меня надежные друзья и поддержка руководства республики. Если заручусь ею в полной мере, попрошу вашей помощи.
— Вы получите ее! — заверил Фидель. — Не хочу, чтобы советские люди остались без лечения. Они много сделали для моей Родины. У меня будет просьба, Михаил Иванович. Посетите наше фармацевтическое предприятие. Посмотрите, как идет производство лекарства. Подскажите, если что не так.
— Непременно, компаньеро команданте! — заверил я.
На фабрику я отправился как был – в мундире и с наградами. Разве что переводчик принес мне форменное кепи. Мы заехали в ворота предприятия и остановились у крыльца административного корпуса. Нас здесь ждали. Не успел выйти из машины – «волги», к слову, как подлетел высокий, лысый кубинец.
— Добрый день, компаньеро Мурашко! — затрещал по-русски. — Я директор фабрики Рамирес. Рад приветствовать великого целителя и Героя Кубы! Буду рад угостить вас кофе и сигарой. Если пожелаете, то и ромом. Прошу ко мне в кабинет.
— В другой раз, компаньеро, — отказался я. — У меня мало времени. Фидель попросил оказать вам помощь. Займемся этим.
Меня облачили в белый халат и шапочку, показали производство и лабораторию. А быстро кубинцы развернулись! Чаны, где заваривается мате, промышленные термосы… На выходе – стеклянные емкости с отваром. Я проверил их – все в порядке, концентрация активных молекул в норме. В упаковочном цехе емкости помещали в деревянные ящики, уплотняли ватой и тащили к грузовикам. На площадке перед цехом их стояло несколько.
— Повезут в клиники, — пояснил директор. — Работаем круглосуточно, но лекарства все равно не хватает. Спрос большой.
— А какая дозировка? — спросил я.
— Детям до семи лет – двести миллилитров, — ответил Рамирес. — В два приема. Подросткам – вдвое больше. Взрослым – втрое или вчетверо, но сказать точно не могу. Им лекарства не дают. Фидель сказал: «Для начала вылечим детей», — он вздохнул. — Не могли бы вы оценить наши экспериментальные разработки? Раз уж здесь?
Разработки я забраковал – молекулы в представленных образцах не размножались.
— Пытались заменить мате, — объяснил директор. — Было б хорошо вырабатывать лекарство из собственного сырья, но пока покупаем в Аргентине. Их торговцы уловили интерес с нашей стороны и взвинтили цены. Сейчас ищем поставщиков в Бразилии и Парагвае. Но еще не ясно, подойдет ли их мате. Да и денег нет совсем. Выделенные лимиты кончились.
Он хитро посмотрел на меня. Ох, не зря послал меня сюда Фидель! Знал, кого можно потрясти. И ведь не упрекнешь – для людей старается.
— Сколько нужно?
— Сто тысяч долларов, — выпалил Рамирес и добавил: – Для начала.
— Пусть посольство в Аргентине даст номер счета в банке. Я переведу деньги. Вернете, как разбогатеете.
— Спасибо, компаньеро! — директор схватил мою руку своими и энергично затряс. — Кстати, Михаил Иванович. Наше министерство здравоохранения поручило нам придумать название лекарства. Мы тут посоветовались. Вот! — он взял банку и развернул ее этикеткой ко мне.
«Miguel», — прочел я. «Мигель» то бишь. Ясен пень, в честь кого.
— Нравится? — улыбнулся директор.
— Я б убрал букву «u». Тогда в названии будет слово «гель»[70]. Как-то ближе к медицине. «Mi» может означать, что угодно, например, первые буквы моего имени и отчества. Для вас. Остальные пусть гадают.
— Интересно, — согласился директор. — Предложим.
Он все же затащил меня в кабинет, где угостил ромом и сигарой. Куба… Затем меня отвезли в аэропорт. Перед этим я переоделся в свой костюм, форму и награды спрятал в сумку. Незачем пробуждать лишний интерес у аргентинских пограничников. На прощание мне вручили запечатанный конверт и кубинский паспорт. На снимке в нем я был в гражданской одежде – фотограф использовал монтаж.
— Команданте просил вам передать, что на Кубе вы всегда встретите теплый прием, — сказал вручивший пакет адъютант с погонами майора. — Захотите жить у нас – получите дом и клинику в свое распоряжение.
— Спасибо, компаньеро, — сказал я. — Передайте команданте мою искреннюю благодарность. Он великий человек. Кубе повезло с руководителем.
Адъютант заулыбался. Я пожал ему руку и поднялся по трапу в самолет. Там вскрыл конверт. Фотографии. На одной Фидель прикрепляет звезду Героя к моей рубашке. На второй пожимает руку. Третья – общая, я стою рядом с Фиделем. Будет что повесить на стену. Но это уже в Минске, в поместье нельзя. Разглядит прислуга, и пойдут ненужные разговоры. Полистал паспорт. Блин, да он дипломатический! Таможню можно проходить без досмотра, правда, в тех странах, которые разрешают въезд без визы. А таких мало. Но хоть что-то.
В аэропорту Буэнос-Айреса я взял такси. Можно было вызвонить Алонсо, но пока приедет… Мне хотелось домой. В поместье меня встретили кубинцы и Рауль. И, конечно, жена с Петей. Диего и его людей не было, персонал ушел – рабочий день кончился. Я обнял Вику, поцеловал сына, и попросил всех подождать в столовой. Поднялся к себе, переоделся в форму, поправил награды перед зеркалом и спустился вниз. Фотографии тоже захватил – вот такой я тщеславный.
Мой появление в столовой вызвало немую сцену. Даже Рауль уронил челюсть – видимо не поставили в известность. Первым нашелся Луис. Прокричал команду, кубинцы встали и вытянулись.
— Компаньеро майор! — отчеканил Луис. — За время вашего отсутствия происшествий не случилось. Докладывает тененте Гальяго.
— Уже тененте? — спросил я.
— Так точно. Нас всех повысили в званиях, в том числе Исабель. Она теперь офицер.
— И наградили?
— Да, — подключился Рауль. — Но награды вручать будут на Кубе.
— А меня уже, — я коснулся пальцем Золотой звезды. — Присаживайтесь, друзья. И давайте без чинов, как говорят в России.
Дальше был рассказ о встрече с команданте и награждении. Разумеется, в версии «лайт». Фотографии пошли по рукам. Кубинцев интересовало все. Как встретил меня Фидель, что говорил, какое впечатление произвел. Я охотно отвечал. Мужчины смотрели на меня с уважением, женщины – с гордостью. Причем, как Вика, так и Исабель. М-да. Жена, впрочем, скоро ушла – пришло время кормить Петю. Он закапризничал у нее на руках и стал открывать ротик.
— Зайдешь ко мне позже, — сказала в дверях.
Разумеется. Никуда не денусь. Да и дело есть.
— Значит так, друзья, — сказал я, когда Вика скрылась. — Вам будет задание. Через несколько дней я улетаю в Москву. У меня там дела. Жена с ребенком остаются здесь, поручаю их вам.
— Не беспокойтесь, кампаньеро майор! — вскочил Луис. — Будем охранять как должно. У нас приказ.
— Сядь! — сказал я. — Не нужно тянуться. Майор я на Кубе, здесь штатский человек.
— Надолго улетаете? — поинтересовался Рауль.
— Как получится, — пожал я плечами. — Нужно разведать обстановку. Пришло ли время нам с женой возвращаться в СССР или пока рано?
— Значит, все же уезжаете, — огорчился он.
— Да, — кивнул я. — В моем пребывании здесь нет нужды. Лекарство получили, а Родина есть Родина. С Кубой мои отношения не прерываются, наоборот, будут развиваться и крепнуть. Мы обсудили это с Фиделем. Если все получится, буду ждать вас в Минске. Я-то на Кубе побывал, а вот вы у меня в гостях нет.
Кубинцы заулыбались.
— Будем рады, — сообщил Луис, а Исабель наградила меня многообещающим взглядом. М-да, вроде отношения выяснили.
— А сейчас давайте выпьем по чуть-чуть. Награды полагается обмыть.
Назавтра начались хлопоты. Я свозил Вику в банк, где оформил на нее доверенность по управлению счетом. В мое отсутствие будет подписывать чеки и платежные документы. Заодно уточнил, смогу ли перевести деньги в какой-нибудь европейский банк. Получил заверение, что без проблем. Вот и ладно. В СССР доллары отправлять не буду, там их живо прикарманят, выдав эквивалент в рублях. По грабительскому курсу, естественно. Перебьются коммунисты. Перевел сто тысяч на счет кубинского посольства, Рауль знает, для кого. Десять тысяч долларов попросил наличными – возьму с собой в СССР. Для моих нужд достаточно.
— Вы навсегда, сеньор? — огорченно спросил Диего, услышав новость об моем отъезде.
— Пока только посмотреть, — покривил душой я. — Нужно оценить обстановку. Что касается вас и персонала, то зарплату будете получать, как и прежде, финансовые документы подпишет жена. У нее доверенность.
С Викой попрощались без слез. Ей сказал, что я лечу готовить наше возвращение домой, она обрадовалась – соскучилась по родителям и сестре. Остальное знать не нужно: ни ей, ни кому другому. Я и сам не знаю, что у меня выйдет и получится ли вообще. Что решил сделать? Если ГКЧП случится, то проникнуть в Белый дом. Ну, а там по обстоятельствам.
Я не собираюсь убивать Ельцина, если кто подумал. Почему? Ну, убью, а кто взамен? Вице-президент Руцкой? Генерал он боевой, человек храбрый, но политик никакой. В 1993-м с треском проиграл мятеж на пару с Хасбулатовым. Ельцин, может, зло, но ГКЧП хуже. В прошлой жизни я интересовался темой. Читал книги о событиях, мемуары участников. И пришел к выводу, что удайся путч, СССР скатился бы в гражданскую войну. Да еще какую! От Киева до Владивостока, от Архангельска до Кушки. Две чеченские кампании на ее фоне показались бы детским лепетом. Почему так думаю? Да все просто, как мычание. Переворот нужно было делать в 80-е, тогда был шанс. К началу 90-х идеи суверенитета овладели национальными элитами и массами в республиках СССР. Не согласны? Всесоюзный референдум марта 1991 года показал другое? А вы помните, как там сформулировали вопросы?[71] Каковы они были в разных республиках? Поинтересуйтесь. Я уж промолчу, что шесть республик отказались проводить референдум вообще. А теперь представьте: переворот удался. Народам СССР объявляют: хрен вам, а не суверенитет! Все назад в стойло. Вот тут бы и вскипело. Армия бы помогла? Ну, а кто у нас там служит? Выходцы из всех республик, в том числе офицеры и генералы. Вам Дудаев не пример? А оружия в стране, как у дурака фантиков…
Идем дальше. Чтобы навести порядок нужен жесткий и решительный лидер, из числа тех, кто не боится крови. Есть такой среди путчистов? Покажите пальцем! Алкоголик Янаев? Председатель КГБ Крючков, слишком мягкий для своей должности? Министр обороны Язов, пригнавший в столицу сотни танков без боекомплекта с беззащитными экипажами. Их мгновенно распропагандировали возмущенные москвичи. А вот Ельцин крови не боится. В 93-м он прикажет расстрелять из танков Белый дом. Сволочь, но мятеж подавил. Его лозунг «Берите суверенитета, сколько сможете» отвратил элиты от вооруженного противостояния. Все кинулись строить национальные государства и забыли о войне. А когда кто-то вспомнил, то огреб – Россия встала на ноги.
Противоречивая фигура Борис Николаевич. Это еще мягко сказано. Живая иллюстрация к пословице «От любви до ненависти один шаг». Насколько обожали его люди в начале 90-х, настолько же проклинали в конце. Харизматичный лидер, противостоявший системе и победивший ее, он мог создать новое союзное государство. Перехватить инициативу у Горбачева, предложить бывшим республикам интеграцию и прийти к тому, что появилось в XXI веке, но уже на других принципах. В 90-е был возможен тесный союз. Не со всеми республиками и с учетом их суверенитета, но без разрыва экономических и духовных связей.
Ничего этого Ельцин не сделал. Почему? Некогда было. Он пил. Да еще так, что поражались даже снисходительные к этой мужской слабости россияне. И не только они. Людям Ельцин запомнился писающим на колесо самолета в зарубежном аэропорту, дирижирующим оркестром в Германии, пьяным «патамушта» и прочими перлами. А еще обнищанием народа, хищническим разграблением достояния страны, олигархами и бандитским беспределом. Хорошо, что хватило ума уйти с должности самому, да еще выбрать достойного преемника.
Собираюсь ли я наставлять Ельцина на путь истинный? Да вот прямо счас! Только шнурки поглажу. Управлять этим человеком невозможно. Это никому не удавалось – ни семье, ни окружению. Его можно лишь споить и втереть что-то пьяному. И не факт, что, протрезвев, не передумает. Было – и не раз. Но приблизиться к Ельцину стоит попытаться. Может, там что-нибудь придумаю. Например, замочу Чубайса заодно с Гайдаром. Шутка. Хотя за такое люди в ножки поклонятся. Памятник поставят. Бронзовый Мурашко раздирает пасть Гайдару. М-да, Остапа понесло.
Может, зря себя накручиваю? Убиенный лондонский буржуй уверял, что этот мир другой. Что известные нам события могут не случиться. Например, ГКЧП. Что тогда? Ничего. Навещу Казакова, верну долг, договорюсь о сотрудничестве с Кубой. Затем полечу в Минск, встречусь с родственниками и друзьями. Побеседую с министром здравоохранения, предложу ему производить «Migel» в Минске. Если не ухватится двумя руками, то я не разбираюсь в людях. Ну, и далее по списку.
На душе стало легче. Хорошо, если б так. Я целитель, а не терминатор, мое дело лечить, а не лезть в политику. Я ее и в той жизни не любил. А раз так, собираем вещи.