Предчувствие меня не обмануло. Алонсо привез утренние газеты, и в них были репортажи о встрече президента с финансистами. Заодно – фотография Менема с гостями. Среди них я разглядел знакомую рожу. Лондонский буржуй стоял с краю и фальшиво улыбался. Сволочь! В подписи под фото любезно перечислили имена британцев. Моего знакомого звали Вильям Джексон. Интересно, он так перевел свои русские имя и фамилию или взял популярные английские?
— Разузнай, где остановились британцы, — попросил я Диего, показав газету. — В частности, вот этот, — ткнул пальцем в фото Джексона.
— Вы знакомы с ним, Мигель? — не удержался от вопроса управляющий.
— Давно. Он русский, как и я.
— Сделаю, сеньор! — заверил Диего, преисполнившись почтительности. У его босса такие знакомые! Знал бы он…
День я провел, как на иголках. Исцелял деток, улыбался их родителям, сам терзался мыслью: что делать? Этот, мать его, Вильям непременно узнает, что обломался. И кто это сделал. Ну, а дальше? Плюнет и уедет? Сомневаюсь. Для таких дельцов потерять огромные деньги, как серпом по яйцам. Знаю эту публику – был знаком с ней в прошлой жизни. Обозначив цель, они идут напролом. Если президента замочил, кто для него целитель? Мелкая букашка, которая сдохнет от естественных причин. Ни один эксперт не подкопается. Бросить все и убежать? Не проблема отыскать, да и прятаться замучаешься. У меня беременная жена…
Надо отдать должное буржую: комбинацию задумал блестящую. Смерть президента обрушит курс аргентинской валюты. Он ее скупит, а потом продаст, когда центральный банк Аргентины начнет тратить резервы. Заработает миллионы долларов. Знакомо. В 1998 году российские банки обрушили белорусский рубль. Скупили крупные суммы, а потом выбросили на рынок. Курс обвалился. Национальный банк задействовал резервы и лишился их, оставшись у разбитого корыта[50]. Без долларов на счетах и с похудевшим на треть рублем. Перед этим те же банки провернули аналогичную операцию с украинской гривней и другими валютами СНГ, ограбив молодые независимые государства. Ничего личного, просто бизнес. Излишне объяснять, что банки принадлежали иностранным владельцам или ими управлялись. Технологию грабежа бедных стран придумали не в России.
Перед обедом заглянул Диего.
— Британская делегация живет в «Плазе», — сообщил он. — Мистер Джексон тоже. Но сейчас они встречаются с членами правительства. Во второй половине дня посетят предприятия. В «Плазу» воротятся ближе к вечеру.
— Грасиас, — поблагодарил я. — Попроси Алонсо задержаться. Нужно съездить в «Плазу».
В этот раз Луис навязал мне телохранителя, я не возражал. Посидит в машине, в отеле ему делать нечего – там своя охрана. Ровно в девятнадцать я вошел в холл «Плазы» и направился к портье.
— Мне нужен мистер Вильям Джексон, — сказал, напуская на себя важность. — Он у себя?
— Извините, сэр, — покачал головой портье. — Но британцы попросили не пускать к ним посетителей.
— Нет проблем, — кивнул я. — Позвонить можно? Мы с Джексоном старые друзья.
Он поколебался, но набрал номер на телефоне. Протянул мне трубку.
— Хэллоу, — раздалось в наушнике.
— Здравствуйте, мистер Джексон, — произнес я по-русски. — Это Михаил Мурашко. Мы встречались с вами в Минске.
На мгновение в трубке замолчали. Неужели я ошибся?
— Вы звоните от портье? — наконец спросил он по-русски.
— Да.
— Ждите меня в баре.
Короткие гудки… Я вернул трубку портье и отправился в бар. Кроме стойки там имелись столики. Заказав бокал вина, присел за дальний, пригубил. Вкуса не почувствовал. Кажется, трясусь. Надо привести себя в порядок. Не воевать же сюда пришел и не умирать. Вряд ли лондонский буржуй решится на убийство – люди же кругом.
Он пришел скоро. Деловой костюм, белая рубашка, строгий галстук. Никакого шейного платка как в Минске. От дверей уверенно направился в мою сторону. Ну, так аура у меня какая!
— Добрый вечер, — произнес буржуй, подойдя к столику. — Скотч, — кивнул подскочившему официанту. — Я присяду?
— Будьте как дома.
Усмехнувшись, он занял место за столом.
— Изменился, — произнес, окинув меня взглядом. — Кто открыл вам чакры? Где?
— Вы. В Минске.
Его брови поползли на лоб.
— Обещали стереть память, но вышло по-иному.
— Интересно, — буркнул он.
Официант принес скотч. Буржуй взял и пригубил.
— Что делаете здесь? — спросил, поставив стакан. — Зачем прибыли в Аргентину?
— Жить, работать. Я здесь с марта.
— Убежали, значит, из Союза. Что ж, давно следовало. Почему не в США?
— Не люблю американцев.
— Ваше дело. Как нашли меня?
— Увидал фотографию в газете. Остальное просто.
— Официоз, — скривился он. — Репортеры, фотографы… Для чего пришли ко мне? Хотите в компаньоны?
— Нет, — покачал я головой. — У меня к вам разговор, мистер Джексон. Или… Как вас звали в СССР?
— Не имеет значения, — буркнул он. — Говорите, раз пришли. Но учтите: у меня мало времени.
— Вчера вечером меня вызвали к пациенту. Тот был в коме. Инсульт. Имени называть не буду, но вам оно знакомо.
— И? — напрягся он.
— Я его исцелил.
— Блядь! — он шандарахнул кулаком по столу.
Стоявший перед ним стакан повалился набок. Скотч выплеснулся и залил столешницу. Буржуй торопливо огляделся по сторонам. На нас не обратили внимания. Посетителей в баре много. Они разговаривали, играла музыка.
— На хрена вы в это влезли?
— Попросили.
— Ну, и что теперь?
— У меня к вам предложение, мистер Джексон.
— Слушаю, — насторожился он.
— Собирайте вещи и летите в Лондон. После чего мы оба забываем о происшествии и о существовании друг друга.
— Угрожать мне вздумал? — прошипел он. — Ты не понимаешь, щенок, во что влез, и какие деньги на кону. Думаешь, приобрел способности, так сам черт тебе не брат? Надо было убить тебя в Минске. Пожалел. Ничего, не поздно исправить.
Аура над его головой сгустилась и потемнела. Я знал, что это означает – тренировался перед зеркалом. Ждать не стал – остановил ему сердце. Благо опыт был.
Он хватил ртом воздух, изумленно уставился на меня и попытался запустить затихший мотор. Я остановил его вновь, а затем сжал изо всех сил, не позволив мышцам сокращаться. Он захрипел и стал клониться на бок.
— Помогите! — закричал я, вскакивая. — Человеку плохо. Вызовите врача!
Подхватив почти сползшего со стула буржуя, положил его на пол и ослабил узел галстука. Выдирая пуговицы сорочки, рванул за ворот. А затем, сложив ладони на его груди, начал непрямой массаж сердца, каждым движением вниз загоняя в предсердие тромбы. Раз, другой, третий… Надо отдать ему должное – сопротивлялся до конца. Пытался разжижать тромбы, запустить сердце. Если бы ждал нападения, то, возможно, справился. Только трудно воевать, если кровь не поступает в мозг, и клетки не получают нужного питания. Аура вокруг его головы стала бледнеть, а затем исчезла.
— Пропустите! — сказали над головой.
Меня бесцеремонно отодвинули в сторону. Я встал. Сменивший меня врач в форменном комбинезоне продолжил реанимационные действия. Я осмотрелся. Вокруг стояли посетители бара и с любопытством на лицах следили за действиями медика. На меня никто не смотрел. Может, слинять? Нет, будет подозрительно. Постоим.
Врач, наконец, убедился в тщетности своих усилий, встал и что-то спросил у меня по-испански.
— Но компрендо, — ответил я. — Говорите по-английски.
— Спрашивает, как это случилось? — перевел подскочивший официант.
— Мы с другом сидели за столом, — начал я. — Беседовали. А потом Вильям внезапно побледнел и схватился за грудь. Опрокинул стакан со скотчем, стал клониться на бок. Я догадался, что у него сердечный приступ. Уложил на пол и стал делать массаж сердца – нас учили этому в армии. Он умер, доктор?
— Си, — буркнул врач. — Ему следовало дать таблетку, а не делать массаж, — перевел официант.
— Я не врач, и у меня нет таблеток. Сомневаюсь, что он смог бы ее проглотить. Когда положил Вильяма на пол, он уже не подавал признаков жизни. Извините, но сделал, что смог, — развел я руками.
— К вам нет претензий, — махнул рукой врач и, повернувшись, сказал что-то замершим в стороне санитарам. Те подскочили, уложили тело на носилки и унесли. Перед этим накрыли его простыней. Врач ушел следом. Я достал из бумажника купюру и вручил официанту.
— Мой друг не расплатился за скотч. Сдачи не нужно.
— Грасиас! — поклонился он и забрал деньги.
Глубоко вздохнув, я отправился к выходу. В холле меня догнал тип в строгом костюме.
— Извините, сеньор, — сказал торопливо. — Я администратор гостиницы. Умер постоялец, у полиции могут возникнуть вопросы. Вы свидетель. Можно записать ваше имя и адрес?
— Да, — согласился я. Он подошел к стойке, взял листок и занес на него продиктованное.
— Примите мои соболезнования, — сказал на прощание. — Слышал, что покойный был вашим другом.
— Мы оба из России, — просветил я. — Познакомились еще там. Я увидел фотографию Вильяма в газете, узнал, что он остановился в «Плазе», и приехал навестить. Давно не виделись. Только вот что вышло…
Я еще раз вздохнул и развел руками.
— Понимаю, сеньор! — с фальшивым сочувствием произнес он. — Нам очень жаль.
Я кивнул и отправился к выходу. Швейцар, получив на чай, сбегал за машиной. Та подкатила к входу. Я заскочил в салон, и «Линкольн» отъехал. Дорогой размышлял. Правильно ли поступил? По уму – да. Нет человека – нет проблемы. Но одновременно засветился. Маловероятно, что целителя обвинят в смерти британца, но вопрос может возникнуть. Почему ты спас президента, но не смог финансиста? Нет ли тут умысла?
«Не переживай! — хмыкнул внутренний голос. — Никому в голову не придет. Весь бар наблюдал, как ты занимался „спасением“. Только вот выеживался зря. Для чего разговаривал с уродом, интеллигент хренов? Разбежаться предлагал… Следовало мочить сразу. Он ведь мог тебя убить».
«Не убил», — возразил я.
«Дуракам везет!» – хмыкнул голос и замолчал.
…Видно, в этот день наверху решили, что мне мало испытаний. Мы едва выбрались из города, как Алонсо произнес:
— За нами следует машина. Еще в городе заметил.
Обернувшись, я разглядел в заднее стекло фары, освещавшие асфальт в метрах ста позади.
— Прибавь скорость! — приказал.
Заурчав мотором, «Линкольн» понесся по пустынному в этот час загородному шоссе. Преследователь отстал, но ненадолго. Спустя несколько минут он настиг нас и замигал фарами.
— Предлагает остановиться, — пояснил Алонсо.
— Это полицейский автомобиль?
— Нет, сеньор. Полиция включила бы мигалку.
— Тогда гони!
Алонсо притопил акселератор, разгоняя лимузин. Хотя куда больше? Преследователь вновь отстал, но сумел догнать. Внезапно в стороне от фар засверкали вспышки.
— Он стреляет! — закричал Алонсо.
Сидевший рядом с ним кубинец выхватил из кармана пистолет и стал опускать стекло на дверце.
— Не стрелять! — крикнул я. — Переведи ему Алонсо. Они пока пугают. Ответим – попадем под прицельный огонь. На ходу в автомобиль попасть трудно, но достаточно пробить шину…
— Что же делать, сеньор? — взмолился водитель. — Скоро поворот, и мне нужно сбросить скорость. Иначе улетим с шоссе.
— Вот и сбросишь, только резко. Пусть они приблизятся вплотную. А затем входи в поворот. До поместья совсем близко.
Не знаю, что подумал Алонсо, но приказ он выполнил в точности. «Линкольн», визжа шинами по асфальту, притормозил перед поворотом. Меня мотнуло вперед, и я еле удержался на диване, успев упереться руками в спинку переднего сиденья. Машина преследователей нас почти настигла. Я различил в салоне три ауры. Двое на передних сиденьях, третий – сзади. Сходу вычленив ауру водителя, я пережал ему гортань. С такого расстояния другого не получится. Хватило. Он бросил руль и схватился за горло. В этот миг мы и вошли в поворот. В заднее стекло я увидел, как две фары не последовали за нами, а отправились по прямой. Их автомобиль слетел с шоссе, перепрыгнул кювет и поскакал по полю, где резко замер. Ага, там, вроде, деревья росли. Звук удара проник в салон даже на таком расстоянии.
— Вот и все, — сказал я. — Больше никто позади не едет.
— Вы знали, что так будет? — восхитился Алонсо.
— Рассчитывал, — скромно сказал я.
Через несколько минут мы свернули к поместью. Охранник достал из кармана рацию и что-то забормотал по-испански. Что именно, стало ясно по приезду. У ворот нас встретили кубинцы – все, кроме Исабели. Охранник выскочил из салона первым и, подбежав к Луису, затараторил, размахивая руками.
— Маноло говорит, что по пути на вас напали, — перевел командир кубинцев. — Стреляли в автомобиль.
— Было, — подтвердил я. — Их машина не вписалась в поворот и улетела в поле. Там врезалась в деревья. Думаю, что преследователи мертвы.
— Посмотрим, — ответил Луис. — Оставляю здесь Фелипе и Бенито. Они приглядят за вами и женой. Сам с Маноло съезжу посмотреть. Прикажите водителю отвезти нас.
По лицу Алонсо было видно, что он не хочет возвращаться. Но возражать не стал. Молча сел за руль, и «Линкольн» с кубинцами укатил обратно. Я пошел в дом. В прихожей мне навстречу выскочила повариха.
— Подавать ужин, сеньор?
— Непременно, Кармелита, — ответил я по-испански. Понемногу осваиваю язык. — Заодно принеси выпить. Чего-нибудь покрепче.
— Слушаюсь, сеньор! — выпалила она и убежала.
Первым делом повариха принесла бутылку и стаканы. На этикетке красовался пират со шпагой на поясе. Он стоял, поставив ногу на бочонок. «Captain Morgan, — прочитал я. — Original Spiced Gold». Ром, вроде[51]. Бутылка почата, видимо, повариха добавляла напиток в какие-то блюда. Вытащив пробку, я набулькал полный стакан и махнул его сразу, не почувствовав ни вкуса, ни крепости напитка. Достал из кармана пачку сигарилл и закурил. За этим занятием меня и застала Вика, заглянувшая в столовую в сопровождении Исабели. Одета жена была в просторное, «беременное» платье, а вот мулатка красовалась в светлом костюме с блестками, который ей необыкновенно шел.
— Посмотри на него! — нахмурилась Вика, уперев руки в бока. — Пьет, даже не закусывая, и курит.
Исабель не ответила, только бросила на меня быстрый взгляд. По ее глазам понял, что о происшествии на шоссе она знает.
— Красивый костюм, Исабель, — сказал я. — Где купила?
— Я подарила, — ответила за мулатку Вика. — Мы ездили выбирать белье для малыша, заодно заглянули в секцию женской одежды. Очень ей идет. Вот рожу и куплю себе такой же. Не заговаривай мне зубы! Почему пьешь? Да еще куришь натощак?
— Сегодня на руках у меня умер человек.
— Кто? — воскликнула Вика, и я понял, о ком она подумала.
— Мой знакомый из СССР, — поспешил с объяснением. — Встретились в отеле, сели поговорить, и тут его настиг сердечный приступ. Спасти не удалось.
— Ты его хорошо знал? — немного успокоилась жена.
— Нет. Но все равно неприятно.
— Тогда хватит! — она забрала бутылку и отставила ее на край стола. — И сигару свою затуши. Ужинать будем. Мы не ели – ожидали тебя.
Я подчинился. Кармелита подала ужин. Ром подействовал, настроение у меня изменилось, так что ел с аппетитом. Но молча. Зато Вика трещала.
— Представляешь, — говорила, размахивая вилкой. — Здесь продают одноразовые подгузники, «Хагис» называются. Снял использованный и выбросил. Стирать не нужно. Не сказать, что стоят дешево, но у нас есть деньги. А какие красивые платья в секции женской одежды! Жаль, что мне сейчас ничего не подойдет. Ничего. Вот рожу…
Я слушал это щебет, оттаивая душой. До чего же их люблю! Вику и еще не родившегося малыша. Это моя жизнь, и любого, кто посмеет покуситься на нее, убью, воскрешу и вновь убью. Чтоб и на том свете боялся.
Мы пили кофе, когда в столовую заглянул Луис.
— Можно вас, Мигель?
Я извинился перед женщинами и вышел. Луис отвел меня в комнату на мансарде. Там находились и другие кубинцы.
— Вот! — Луис указал на стол.
Я подошел ближе. Что тут у нас? Какой-то автомат, похожий на кусок водопроводной трубы с присобаченном к нему спусковым механизмом. Рукояти нет, магазин примыкается сбоку. Сейчас он отстегнут и лежит на столе. Складной приклад. Рядом два револьвера. Бумажники, какие-то документы…
— Вы были правы, Мигель, — продолжил Луис. — Все мертвы.
Кто бы сомневался? На большой скорости вылететь с шоссе и поцеловать дерево… Привязные ремни здесь есть, но ими пренебрегают. Это я приучил Вику пользоваться, да сам пристегиваюсь. Аргентинцы на это плюют.
— Кто они были? Есть версии?
— Бандиты, — ответил Луис. — Здесь нередко грабят на дорогах. Выслеживают машину побогаче, нагоняют на шоссе и, угрожая оружием, останавливают. Забирают деньги, ценности. Могут и убить, если жертва сопротивляется. Алонсо рассказал, как от них ушли. Это вы хорошо придумали, Мигель. Отрываться на большой скорости, а потом притормозить перед поворотом… Они о нем не знали, потому и слетели с дороги.
Думаю, что знали, и причина в другом. Но об этом промолчу. Я взял автомат. А довольно легкий. В той жизни мне довелось подержать легендарный ППШ. Тяжеленная дура, особенно с магазином[52]. Может, дело в том, что у этого он отомкнут?
— Пистолет-пулемет «Стен», — пояснил Луис. — Британцы с ним еще во Вторую мировую воевали. Так себе оружие, не сравнить с русским ППШ или автоматом Судаева. Но на близком расстоянии довольно эффективно, нужно лишь уметь стрелять. Если держать «Стен» неправильно, заклинивает патрон. Этот револьвер – бразильский М85, второй вовсе непонятного происхождения. Разномастное оружие, характерное для бандитов. Что смогли достать, тем и пользуются.
— И куда его теперь? — спросил я, положив «Стен» на стол.
— Выбросим. Оружие наверняка использовалось в ограблениях. У полиции могут быть образцы пуль и гильз. Документы – сожжем. Деньги…
— Сколько их?
— Свыше двух тысяч долларов в общей сложности.
— Заберите себе. Только поделитесь с Алонсо – заслужил.
— Хорошо, — кивнул он. — У меня просьба, Мигель. Нужен второй автомобиль, лучше микроавтобус. Из него выскакивать быстрее, особенно, если дверь сдвижная.
— Для чего?
— Сопровождать вас и жену в поездках. Этот случай показал, что одного охранника мало. Сомневаюсь, что Маноло в одиночку смог бы защитить вас. Подготовка у него по сравнению с бандитами несравненно лучше, но пистолет против автомата…
— Обзавестись ими нельзя?
— Рискованно, — покачал он головой. — Пистолет можно спрятать под одеждой, с автоматом не выйдет. У нас нет разрешения на ношение оружия, иностранцам получить его в Аргентине сложно. Если полиция найдет пистолеты, дело ограничится высылкой из страны. Скажем, что носили для самообороны. Автомат же приведет в тюрьму – с ним штурмуют правительственные здания и военные объекты. И у вас будут неприятности. Кое-что у нас, конечно, есть, но это для обороны особняка. Спрятано надежно, посторонний не найдет. Если вдруг случится нападение, то достанем быстро.
Ни фига себе у них планы! Тут что, Брестская крепость? Кто на нас будет нападать?
— Автомобиль с охраной заставит бандитов отказаться от попытки грабежа, — продолжил Луис. — Они ведь не герои, умирать не захотят.
— Кто его будет водить?
— В группе все могут, включая Исабель. Есть удостоверения. Выданы на Кубе, но здесь они действительны.
— Хорошо, — кивнул я. — Завтра выберете в Буэнос-Айресе нужную машину. Оформите на себя, денег на аренду дам.
— И еще, — замялся Луис. — Сегодня ваша супруга купила Исабель костюм. Попросите ее не делать так больше.
— Почему?
— Задача Исабель охранять женщину, а не примерять одежду. Пока крутилась перед зеркалом, объект находился без защиты.
— Поговорю, — согласился. — Только не ругайте девочку. Она, полагаю, из небогатой семьи?
— Родители – рабочие, в семье пятеро детей. Исабель – старшая. Отлично училась в школе, заслужив право поехать в СССР. У нее способности к языкам, кроме русского, знает английский и португальский. Потому на нее и обратили внимание…
Понятно, кто.
— Я сам рос в бедности, Луис. Хорошо знаю, какая это радость – купить костюм. Не ругайте ее, просто поговорите.
Он кивнул. Я попрощался и спустился вниз. Попросил Кармелиту принести в опустевшую столовую кофе – привыкаю к нему, где и просидел полчаса с чашечкой и сигариллой. Веселый выдался денек! На моем счету четыре трупа. Если вспомнить уголовников, убитых под Минском, то уже семь. Хороший показатель для целителя. С другой стороны, чего парюсь? Я на них не нападал, сами лезли. Вот и пусть гниют в земле. Успокоив себя этой мыслью, я отправился спать.
Следующий день выдался хлопотным. Прикатили ветераны войны с Великобританией. А куда денешься? Обещал – лечи. Диего сформировал группу, предварительно побеседовав с людьми. Попросил держать язык за зубами. У меня разрешение только на незрячих. Сомневаюсь, что минздрав Аргентины выкатит претензии, тем более, после исцеления президента, но зачем будить лихо? Дураков хватает. С ветеранами провозился. Люди хоть не старые: война – дело молодых, и окончилась недавно, но не дети. Органы неохотно реагируют на воздействие. Вон сколько с Менемом мучился! Один за другим ветераны входили в процедурную (есть у нас такая), ложились на кушетку, я обследовал и исцелял. Печень, почки, трофические язвы… Был и туберкулез. Муторное дело. Уходя, ветераны говорили: «Грасиас».
Исцелив последнего, я отправился в беседку покурить и, к своему удивлению, обнаружил там недавних пациентов. Они пили кофе. Увидав меня, встали, а один, в мундире с тремя звездами на погоне, подошел и заговорил по-испански.
— Полковник Фернандес благодарит вас от имени товарищей, — перевел бывший здесь же Диего. — Всем стало намного лучше. Он просит принять от них подарок.
Фернандес протянул мне кобуру, из которой торчала рукоять пистолета.
— Это бразильский «Таурус», — перевел Диего. — Создан на основе знаменитой итальянской «Беретты». Калибр девять миллиметров, в магазине пятнадцать патронов. Очень хороший пистолет. Говорит, что офицеру нужно оружие.
Я взял подарок, вытащил пистолет из кобуры и поцокал языком, изображая восхищение. Мне ничего не стоит, а людям приятно.
— Его нужно регистрировать? — поинтересовался, вкладывая пистолет обратно в кобуру. — Получать разрешение на ношение?
— Разумеется, — улыбнулся офицер. — Если есть желание. Будут затруднения – помогу. Получите право носить пистолет везде, но разряженным, то есть без присоединенного магазина. Смысла в этом нет. У нас его редко регистрируют. Держат дома для защиты от грабителей. Полиция на это закрывает глаза. Если, конечно, не вздумаете устроить тир во дворе.
— Благодарю, сеньор полковник! Теперь я в безопасности.
Ветераны заулыбались. На прощание они пожали мне руку и отбыли в Буэнос-Айрес на микроавтобусе. Фернандес укатил на персональной машине с водителем-солдатом. Мы с Диего проводили их до калитки. Я вернулся в беседку, где закурил и стал рассматривать подарок. Пистолет оказался тяжелым, но удобно лег в руку. Нажав кнопку у основания спусковой скобы, я извлек магазин и заглянул в окно. Внутри маслянисто поблескивали патроны. Ни фига себе! Передернул затвор – в стволе патрона не оказалось. Подняв оружие стволом кверху, нажал на спусковой крючок. Сухо щелкнул боек.
За этим занятием меня и застал заглянувший в беседку Луис.
— Арендовали микроавтобус, — сообщил. — Полугрузовая модель со сдвижной дверью. То, что нужно. Откуда это у вас? — удивился, разглядев оружие в моих руках.
— Пациенты подарили.
— Можно посмотреть?
Я протянул ему пистолет. Он взял его и мгновенно разобрал на несколько деталей. Рассмотрел каждую, вновь собрал и, вставив магазин, протянул мне.
— Хороший пистолет, — сказал с ноткой зависти в голосе. — Новый. Приходилось из такого стрелять?
— Нет, — покрутил я головой. — Только из Макарова.
А, что, было в армии. Я даже в мишень попал. Целых два раза.
— «Таурус» лучше, — заметил Луис. — Магазин на пятнадцать патронов, хорошо лежит в руке. Макаров неплох, надежный, но стрелять из него хуже. Нужно будет дать вам несколько уроков.
— Не хочу, — покачал я головой. — Зачем мне пистолет? Я целитель, а не боевик. Нравится? Забирай!
Я придвинул ему «Таурус» вместе с кобурой.
— Благодарю, Мигель! — растроганно сказал кубинец, сгреб подарок и тут же убежал. Наверное, чтобы я не передумал. Не успел Луис скрыться, как приковылял Диего.
— Приехал какой-то британец, — сообщил. — Говорит, что секретарь мистера Джонсона. Того самого, кого вы разыскивали. Хочет вас видеть.
— Зови! — кивнул я, мысленно холодея.
Через минуту в беседку заглянул мужчина лет сорока с ярко выраженной семитской наружностью. Дорогой плащ, шляпа, модные ботинки.
— Хэллоу! — поздоровался гость и снял шляпу. В следующий миг глаза его поползли на лоб. — Мурашко? Михаил Иванович? — выпалил по-русски.
— Мы знакомы?
— Нет, — поспешил он, — но я приезжал в Минск наводить справки о вас. Это было поручением покойного мистера Джонсона. Видел вас, но не подходил. Знаю, что мой босс ездил к вам. Разрешите присесть?
Я указал на стул. Он расстегнул плащ и устроился напротив.
— Меня зовут Джордж Ливни, я гражданин США. В СССР был Григорием Ливензоном, так что можете обращаться ко мне по-русски. Много лет прослужил секретарем у покойного мистера Джонсона, — он вздохнул. — Ваш адрес дал мне администратор отеля. Сообщил, что были последним, кто говорил с моим боссом. Что вы, как и он, русский. Потому я, собственно, и приехал. После смерти мистера Джонсона осталось огромное наследство – где-то около полумиллиарда долларов. Родственников на Западе у него нет – не было семьи. Может, знаете кого в СССР?
— Нет, — развел я руками. — Мы с Вильямом об этом не говорили. Не успели – ему почти сразу стало плохо.
— Да, — вздохнул Ливни-Ливензон. — Кто бы мог подумать? Босс казался здоровым человеком. Врач сказал, что у него огромный тромб в сердце, никогда подобного не видел. С таким спасти невозможно. Хотя вы пытались.
Он пристально посмотрел на меня.
— Да, — подтвердил я. — Не удалось.
— Ладно, — вздохнул он и встал. — Кстати, Михаил Иванович, вам не нужен секретарь?
Свят, свят, свят! Мне только засланного казачка не хватало.
— Нет, Григорий. У меня совсем маленький бизнес. Доходы небольшие. Миллионами, а, тем более, миллиардами не пахнет.
— Я бы мог помочь увеличить выручку. Есть хорошие связи. Если, скажем, переехать в США… Или в Лондон.
— Собираюсь вернуться в СССР. И уже скоро.
Огонек в его глазах потух.
— До свидания, сэр! — буркнул он и ушел.
Я проводил его взглядом и перекрестился. Вот так встреча! Хорошо, что этот Ливензон ничего не знает о моих способностях. В Минске был до приезда буржуя, а тогда я мало чего мог. Ауры он, естественно, не видит, иначе бы заинтересовался. Навел бы на меня ЦРУ или МИ-6[53]. И тогда сиди в поместье и отстреливайся. А жена будет подносить патроны…
Я потряс головой, отгоняя эту мысль. Глупость. ЦРУ я неинтересен, МИ-6 – аналогично. Даже КГБ увидал во мне лишь возможность заработать. Пусть так и остается. Что за жизнь пошла? Куда бедному целителю деваться?
Улыбнувшись этой мысли, я отправился в столовую. Надо плотно поесть – после обеда у меня пациенты.