Некоторое время Панов слонялся по ярко освещенному залу, посреди которого возвышался громадный стол, уставленный бутылками и закусками; вокруг кучками толпилась разряженная публика, оживленно болтая и покуривая. Панов чувствовал себя здесь чужим и мысленно не раз сказал добрые слова в адрес Миши, уговорившего его сюда пойти.
Ассистент и помощник у него появился недавно, после того, как жена стала жаловаться, что сильно устает. Миша пришел к ним в институт несколько лет назад, и они как-то быстро сдружились. Это было странным – Миша был моложе на пятнадцать лет, но вышло как-то все само собой. Миша не только был хорошим сотрудником, но и уважительным парнем – никогда не забывал заварить чай для старшего коллеги и помыть посуду после совместного чаепития. Панов, не привыкший к такому, попытался вначале возразить, но Миша спокойно объяснил ему, что в Средней Азии, где он вырос, не принято, чтобы старший по возрасту ухаживал за младшим…
После закрытия института Миша пробовал заняться коммерцией – торговал на вещевом рынке. Дела у него там, однако, шли не блестяще – на предложение Панова он согласился, не раздумывая. В "клинике" он взял на себя всю техническую работу: сортировал пациентов, объяснялся с налоговой инспекцией и прочими рэкетирами, а также журналистами, быстро пронюхавшими про нового экстрасенса. Он же организовал для Панова несколько визитов на дом к нужным людям, после чего государство оставило их в покое, зато ему стали слать приглашения на всякого рода презентации и банкеты. Обычно он выбрасывал их в мусорное ведро, но вчера Миша уговорил его все-таки сходить хотя бы на одно.
— Вы теперь человек в городе известный, вам нужно показываться на людях, — объяснял Миша, поправляя неуклюже завязанный Пановым галстук, — а то подумают, что вы никого не хотите знать, обидятся…
Чертыхнувшись еще раз про себя, Панов отошел в угол – к маленькому столику. Здесь сидела и курила молодая женщина в глубоко декольтированном вечернем платье. "Красивая", — подумал Панов и попросил разрешения присесть рядом.
Незнакомка улыбнулась и согласно кивнула. Он с удовольствием сел на стул. Вокруг большого стола все стояли (там еще продолжался банкет), и его здоровая нога порядком затекла. Панов отхлебнул из принесенного с собой бокала. Он давно уже не пробовал спиртного, и сейчас в голове мягко и приятно кружило.
— Хотите?
Он обернулся к соседке. Та с дружелюбной улыбкой протягивала ему раскрытую пачку сигарет. Поколебавшись, он взял одну, длинную и тонкую. Соседка щелкнула зажигалкой.
— Как вам банкет, Дмитрий Иванович? — соседка улыбалась ему уже как-то загадочно.
— Вы меня знаете? — удивился он.
— Кто ж вас не знает? — с той же улыбкой сказала она, пряча зажигалку в миниатюрную сумочку. — Весь город только и говорит о маге-кудеснике.
— Издеваетесь? — сморщился он.
— Какое тут, — пожала она плечами. — Я вот к вам на прием собиралась, но боюсь, что не пробьюсь.
— Хотите, я скажу помощнику, чтобы вас пропустили без очереди, — предложил он. — Скажете ему ваше имя и… Вас как зовут?
— Анжелика, — она воткнула сигарету в пепельницу. — Видите ли, мои родители в свое время были без ума от маркизы ангелов. И другие тоже. Так что лучше – Лика.
— А по отчеству?
— Нет уж! — засмеялась она. — Лучше без него. И я не люблю без очереди, Дмитрий Иванович. Сейчас вы не могли бы?
— Прямо здесь? — растерялся он.
— Зачем? Я живу рядом. Идем?
Он пожал плечами и кивнул.
Они спустились вниз по широкой пустынной лестнице – Лика легко опиралась на его руку. Она была намного выше его, но Панова это почему-то не смущало. От Лики пахло приятно и чуть дурманяще – у него снова слегка закружилась голова.
На улице Лика достала из своей крохотной сумочки ключи, отперла дверцу изящной, похожей на игрушку машины.
— Прошу!..
Она и вправду жила недалеко – доехали они быстро. Квартира Лики была такой же нарядной и блестящей, как и ее автомобиль. Стены комнат, обшитые деревянными панелями, почти сплошь покрывали полки с книгами. Но, присмотревшись, Панов понял, что это не книги – видеокассеты. Пока хозяйка хлопотала на кухне, он украдкой забежал в туалет – давало себя знать шампанское. И здесь все было таким же глянцево-блестящим, но что более всего поразило Панова – тут тоже был телевизор, на специальном кронштейне под потолком.
Они выпили еще шампанского (Панов чувствовал себя неловко в этой квартире, поэтому согласился охотно). Осушив свой бокал, Лика поставила его на изящный столик с колесиками, который прикатила из кухни, и вопрошающе взглянула на него.
— Я сейчас, — засуетился он, вставая из кресла.
— Вы пиджак и галстук снимите, — снисходительно заметила она, — так вам будет удобнее.
Он смущенно кивнул и завозился с узлом галстука. Она следила за его движениями, странно улыбаясь. Затем тоже встала и сделала неуловимое движение. Черное вечернее платье мягко скользнуло на ковер; она оказались перед ним практически голой. Только узенькие кружевные трусики на загорелом теле. И в них она казалась более раздетой, чем на самом деле.
Он ошеломленно сглотнул слюну.
— Кажется так пациентка должна предстать перед доктором? — она явно упивалась произведенным впечатлением.
— Не обязательно, — хмуро буркнул он, — у меня не обязательно. А вы кем работаете? — спросил он первое, что пришло в голову, — лишь бы не молчать.
— Я? — она засмеялась. — У меня хороша работа, Дмитрий Иванович, — подруга большого человека. Он там остался. Вы не волнуйтесь – сегодня уже не придет. Успел набраться, козел старый: горе у него – племянница в больнице.
Она тряхнула головой, и тяжелые волосы медного отлива блестящей волной упали ей на грудь, скрыв одно из мягких больших полушарий.
— Нужно раздеваться или нет, выяснять уже не будем. Прошу!
Она легла на диван, вытянула ноги и закрыла глаза. Он присел рядом и привычно провел ладонью над этим красивым загорелым телом. И не ощутил ничего. Оно было прохладным и чистым, это молодое здоровое тело.
— Я у вас ничего не нахожу, — хриплым голосом сказал он.
Лика открыла глаза и улыбнулась:
— Разве? А это? — она вдруг схватила его ладонь обеими руками и прижала к своей груди. Его пальцы глубоко погрузились в мягкое и упругое одновременно, он почувствовал, как в голове застучали молоточки. — Это как?
Он сердито вырвал руку.
— Не хотите? — она привстала и, опираясь на руку, насмешливо смотрела на него. — А может не можете? Мне говорили, что все экстрасенсы – импотенты, но я не верила. Теперь вижу… Может вам порнушку по видику крутануть – моему козлу помогает…
Панов ощутил, как сперло в груди. Незнакомое чувство, дикое и пугающее, овладело им; он уже не в силах был ему противиться. Он взмахнул рукой, и она со стоном упала на диван. Он не прикоснулся к ней; руки его были далеко от ее тела, но в то же время он ощущал, что держит ее, грубо и властно. Он двинул левой рукой, и она, томно застонав, развела ноги. Ладонь его скользнула над белым кружевным треугольником, и он вдруг физически ощутил, как его тело, упругое и горячее, вошло в нее, такое же горячее, но мягкое.
Он стоял над ней, вытянув руки, слегка поводя одной ладонью в воздухе, а она мычала и металась на диване, захлебываясь в сладких стонах. А он, уже не в силах остановиться, не давал ей роздыха, входя в ее тело все глубже и быстрее. Она извивалась внизу, под его руками, не открывая глаз, слепо ловя его руки своими, и не в силах их поймать. А он все убыстрял и убыстрял свои движения, и вот она закричала, громко и протяжно, судороги побежали по ее ставшем мокрым телу; она обмякла и затихла.
Он тяжело опустился на ковер рядом с диваном. Его трясло и шатало от усталости и того, что он только что видел. Все ушло, осталось лишь опустошение…
Очнулся он от прикосновения влажного к руке. Она стояла рядом на коленях, осыпая поцелуями его руку. Слезы бежали по ее лицу.
— Милый, милый, — бормотала она, не переставая целовать руку, — прости меня, прости… Я… Ты только скажи. Я все… Все, что захочешь…
Ему стало противно. Брезгливо выдернув руку, он вскочил, схватил валявшийся на кресле пиджак и выбежал из комнаты. Вслед ему что-то кричали, но крики эти отрезала тяжелая стальная дверь, мягко защелкнувшаяся за его спиной…