Пока мы бегом неслись в подвал, Алоис тараторил без умолку:
— Так вот, этот самый любитель поболтать под четырьмя одеялами служил в своей молодости личным пилотом у того же герцога Давида Рибенгола…
— А ниточки сходятся в один узелок! — порадовался уже все знающий Роберт.
— Но герцог его отпустил, так сказать, в большой мир из-за уникальных талантов и способностей. Благодаря этому молодой пилот переквалифицировался в инженеры и долгие годы делал блестящую карьеру. Вследствие чего стал, пожалуй, самым высокооплачиваемым специалистом в своей области. Вот миледи на него и клюнула.
В подвальную комнату, переоборудованную в больничную палату, я вошел последним, пропустив вперед товарищей. На данный момент я имел внешность лысого ревнивца, вполне резонно полагая, что вернуть себе истинное лицо успею всегда. Нас встретил симпатичный полноватый человек в белом халате и тут же разочаровал констатацией фактов:
— Я же вам говорил: у него состояние очень тяжелое! Вот буквально несколько секунд назад вновь потерял сознание. И мне кажется, негативные тенденции прогрессируют…
— Но он вообще-то хоть вытянет? — спросил я с явным сожалением. Уж очень мне стало интересно, что хотел поведать комендант Шилони.
В категорических оценках хирург был весьма осторожен:
— В таком тяжелом случае ничего нельзя сказать с уверенностью. При ранении у него сорвало почти всю кожу с макушки, и только чудом череп не треснул от такого основательного удара. Но тяжелейшее сотрясение мозга, совместно с переломом шейных позвонков, у раненого наличествует. Если добавить к этому болевой шок от раздробления полностью костей правой руки и последующей ее ампутации, то можно с полным основанием предполагать весьма существенные отклонения в нервно-волоконной деятельности. Я знавал немало случаев, когда после подобных травм люди становились умственно неполноценными. В данном случае все зависит от массы неучтенных факторов. В том числе и от такого: как пострадавший отнесется к ампутации правой руки.
— Если вопрос только в этом, то, думаю, этот человек весьма силен морально. — Роберт криво усмехнулся. — Вернее, должен таким быть по должности. Хоть и гад он редчайший.
— Для меня все пациенты одинаковы. — Доктор, как бы извиняясь, развел руки в стороны. — Единственное, что могу обещать с уверенностью: человек этот физически должен справиться с ранениями и остаться в живых.
Я присмотрелся к затянутому белыми бинтами, посеревшему и обескровленному лицу коменданта Шилони и приказал Роберту:
— Установите прямо над ним видеокамеру и снимайте каждое его движение, записывайте каждое слово. Вдруг он скажет что-то очень важное! — Затем опять обратился к доктору: — Как долго он теперь будет в беспамятстве?
— Хм! — Хирург озабоченным жестом почесал переносицу. — Сложный вопрос. Сейчас мне надо ввести ему успокаивающие лекарства. Чтобы горячка не усилилась и не ухудшила общее состояние. Следовательно, он уснет минимум на полсуток. За это время будем вводить ему все необходимое для выздоровления через капельницы. А потом время покажет…
— Пошли, Алоис! Зря мы сюда торопились.
Роберт махнул нам рукой:
— Установлю экран, наведаюсь к Цой Тану и тоже поднимусь…
Когда мы вышли на лестницу, мой чернокожий товарищ заметил с явным сожалением:
— Нет никакой гарантии, что мы вообще сможем допросить этого Шилони под воздействием домутила.
— Сам ведь обещал: скоро все и без его показаний выяснится!
— Я?! Обещал?! Бросай шутить, Танти! Тут еще столько всего неизвестного. Обстановка только чуть-чуть стала проясняться…
— Почему — чуть-чуть? Я надеюсь, герцог Рибенгол и генерал Савойски уже полным ходом дают показания? Или ты мне о них так и не расскажешь?
— Я-то расскажу… — Алоис открыл дверь нашей штабной комнаты и пропустил меня вперед. — Но вот покойный герцог уже никогда не сможет что-либо рассказать…
От такой новости я на мгновение даже замер.
— Почему покойный?!
— Час назад Николя передал подслушанные новости: при аресте герцога Давида Рибенгола его личная охрана оказала организованное и невероятно упорное сопротивление. Есть много жертв с обеих сторон. А сам герцог то ли покончил с собой, то ли был убит в результате последнего штурма его квартиры. Открытым текстом в пункте имперской связи Хайнек выкрикивал распоряжения: принять все меры к поиску и задержанию генерала Влада Савойски и проверить все возможные связи и знакомства обоих предателей. А также арестовать все их имущество, недвижимость и незасекреченные капиталы. Занявшись попутно поиском засекреченных.
— Надо же! — Я с горечью стукнул кулаком по столу. — Да что же они всех проворонили?! Уж Энгору Бофке стыдно подобные просчеты допускать! Двоих таких крупных тузов упустить!
— И мне очень странно!
— Ну-ка давай я с ним поговорю от имени Ветра!
Пока Алоис набирал номер старшего следователя имперской прокуратуры, я попросил риптона: «Булька, измени мне немного голос…»
«Уже делаю, Танти!» — эхом отозвалось в моей голове.
Какое-то время известный нам номер был занят. Но вот Алоис удовлетворенно хмыкнул и протянул мне крабер. Я еще услышал окончание длинного гудка, и тут же раздался знакомый голос:
— Я слушаю!
— Да нет, это я хочу послушать, как вы двоих крупнейших предателей упустили?!
— Кто это?! — В голосе Бофке послышалась свирепая ярость.
— Ветер говорит!
— А-а-а! — Пока следователь тянул это восклицание, его интонации постепенно сменились на уважительно-восхищенные. И дальше он говорил самым дружеским и приветливым голосом: — Ветер?! Опять голос поменял? Может, все-таки начнем сотрудничать открыто?
— Вы же знаете, это не в моих правилах.
— Конечно-конечно! Но твоя осведомленность просто поражает!
— Странно это слышать от такого человека, как главный имперский следователь. Уж вы-то должны знать на несколько порядков больше, чем моя скромная персона. И не поражаться моим мизерным знаниям.
— Хм! В последних событиях ты умудрился быть чуть ли не в нескольких местах одновременно. Никак организовал себе солидную детективную контору со штатом тысяча человек?
— А что прикажете делать, если вы не справляетесь?
— Да не то чтобы не справляемся… — Энгор немного запнулся на полуслове, и я его подтолкнул:
— Что-то помешало при аресте?
— Еще как!.. — рявкнул он со злостью. Но тут же взял себя в руки. — Ладно, тебе скажу: видимо, кто-то из моего окружения дает утечку информации. На данный момент я всех проверяю под микроскопом…
— Раньше надо было проверять! Раньше! — вырвалось у меня. И какое-то время мы просто молчали, каждый по-своему переживая случившееся. — Ну хоть в особняке генерала многих потенциальных поставщиков информации отловили?
— Достаточно! Вот только, похоже, мы выловили не самые крупные фигуры из их руководства. Сейчас с ними работают лучшие дознаватели. Все имеющиеся под рукой. У меня в кабине флаера выползает лента с самыми интересными ответами…
— Не поделитесь?! — тут же вставил я.
— Пока нет. Но могу ручаться, что генералу деться некуда и в самое ближайшее время он окажется в наших руках.
— Ага! Значит, от меня вы пользу имеете, а мне помочь не желаете?
— Не обижайся и рассуди сам: одно дело, если ты меня снабжаешь информацией, и другое дело, если я, находящийся на таком ответственном посту в имперских структурах, стану делиться сведениями неизвестно с кем…
— Не стыдно?! — возмутился я. — Уж меня-то и не знать?!
— Послушай, Ветер! — При этом обращении Бофке, скорее всего, довольно улыбался. — В последние годы я не сидел сложа руки и действительно очень много о тебе узнал. И ты бы сильно удивился моей осведомленности…
— Вот это вряд ли! Вам меня никогда не вычислить!
— Да?! Сколько веревочке ни виться…
— Вы мне угрожаете?!
— Наоборот! Просто требую, чтобы ты мне открылся и немедленно выходил из подполья. Так нам работать будет намного легче.
— Никогда! Вы ведь знаете мое кредо. Ну разве что к пенсии…
— Смотри только не умри от старости раньше! — пошутил Энгор и продолжил: — Между прочим, ее высочество побывала в разгромленном тобой особняке и высказалась весьма резко и однозначно…
— Мне это не важно: благо империи превыше всего!
— И пригрозила многим лицам из своего окружения, — словно не услышав моей фразы, продолжал Бофке, — самыми суровыми наказаниями за допущенные халатность и несоответствие занимаемым должностям. В том числе и мне. Но самое главное — она приказала представить список тех, кто подготовил, и тех, кто участвовал в штурме моусовского шпионского штаба, к награждению Изумрудным Листком. Так что поздравляю тебя и поздравь своих боевых товарищей! Кстати, представь мне требуемый список часа через два. Принцесса ведь не любит проволочек…
— Хм! Вот уж не думал удостоиться самой высшей боевой награды! — В моем голосе наверняка проскальзывала ирония вместе с радостью. — Приятно, конечно…
— Империя всегда ценит своих героев! — с пафосом вставил старший следователь. Но я не обратил на это внимания.
— Ладно, я вам как-нибудь укажу место или способ доставки наград. Хочется хоть перед зеркалом покрасоваться.
— И остальным тоже?
— Конечно! В наградные листы пусть ее высочество не вписывает имена. Мы это сделаем сами. Я вам укажу только количество бойцов.
— Да меня за такие шутки уволят! — рассердился Бофке.
— Ничего, незаменимых людей нет. Может, на вашем месте кто-то другой охотней станет делиться со мной информацией. Тем более что заполучили ее мои товарищи.
— Уговорил! — слишком уж легко согласился мой собеседник. — Но пока дознаватели проверяют явки и связи предателей, и все усилия наши направлены на поимку генерала Савойски. Если хочешь, спрашивай конкретно, а я постараюсь ответить…
— Постараетесь?! И то хорошо, хоть в мелочах мы договорились. Как только у меня появятся конкретные вопросы, я с вами свяжусь.
— Хорошо, буду ждать!
— Удачи! — пожелал я.
— И тебе тоже! — ответил Энгор Бофке и, перед тем как я нажал кнопку отбоя, успел добавить: — Может, мы опять скоро увидимся!
Некоторое время я недоуменно смотрел на крабер. Потом спросил у все слышавшего Алоиса:
— Что значит — опять?
Тот равнодушно пожал плечами:
— Да он тебя постоянно провоцирует на что-то. То намекал, что все о тебе знает. А напоследок решил припугнуть. Что, мол, даже видел тебя. А то и встречался. Берет на пушку, не иначе!
— Да… он такой! — протянул я, еще раз внимательно прокручивая наш разговор в памяти.
— Неужели действительно принцесса распорядилась наградить всех Изумрудными Листками?
— А тебе-то он зачем?
Я со смехом посмотрел на товарища. Дело в том, что на него в свое время тоже подавался наградной лист, но так до утверждения и не дошло. Алоис, видимо, об этом помнил и затаил на командование изрядную обиду. И не преминул о ней высказаться, потому как произнес со вздохом:
— Тебе-то все равно — и так уже два Листка имеешь…
— Осталось их только найти и на грудь повесить! — Сквозь смех у меня прорывались грустные нотки. — И от тебя награда никуда не денется. Лучше подумай, чем нам заняться в предстоящую ночь.
Мой товарищ устало зевнул и помотал головой:
— Честно говоря, я уже с ног падаю! Этой ночью только часа два удалось поспать. Да и всю последнюю неделю систематически недосыпаю…
— Ладно! Ложись отдыхать! — согласился я. — И спи, пока не восстановишься. Я чувствую себя хорошо, так что попробую тебя заменить. Ты мне только растолкуй, как и что ты разыскиваешь.
— Ты знаешь, с моими программами поиска ты, конечно разберешься. Но вот когда? — Алоис обвел рукой все свое хозяйство. — Я ведь их годами разрабатывал, а ты мне — растолкуй!
— Понял! Спасибо за доверие и лестный отзыв о моих способностях!
— Нет, ты не подумай…
— Это ты меньше думай и вали спать! — Я с улыбкой похлопал товарища по плечу. — А я здесь и сам найду чем заняться.
— Но если что, буди сразу! — И наш информационный гений с немного виноватым видом отправился в свою спальню.
— Конечно! — крикнул я ему вслед. — В любом случае идти к Алоису придется!
Затем я некоторое время бесцельно блуждал по Сети. Просто ради проверки своих старых навыков. Но мои занятия радостным восклицанием прервал Роберт:
— Смотри, Танти, кого я привел!
Обернувшись, я увидел чуть пошатывающегося Цой Тана, которого Роберт поддерживал под локоть. Вид у нашего товарища был весьма плачевный и почти сонный, но я тоже не удержался от восклицания:
— Граф! Я вижу, сегодня вы обязательно вовремя успеете в казино!
— Ах, барон! — последовал вполне бодрый ответ. — Сегодня казино отменяется. Мне надлежит напоить всех моих друзей по поводу моего чудесного спасения. Да и самому напиться…
— Так в чем задержка?
— Но вначале хочу увидеть Амалию и проведать Корта. Мне Роберт уже кратко все рассказал. Так что сами выбирайте место и выпивку.
— Вообще-то это идея. Только я к вашей компании присоединюсь гораздо позже. Пусть мне мой начальник охраны доложит о твоем появлении. И место вы сами выбирайте с Амалией. А вот Роберт сегодня на дежурстве. Ему не до выпивки… — Заметив хорошо разыгранный демонстративно обиженный вид нашего Молнии, я со вздохом добавил: — Зато после выхода из подполья он наверстает упущенную выпивку втройне!
— Конечно, отказываться не стану. Мне нравится, когда мои действия правильно оценивают! — ухмыльнулся Роберт.
— Между прочим, Бофке мне огласил приказ принцессы: всех нас наградить Изумрудным Листком.
Оба замерли, а Цой Тан перестал массировать одеревеневшее от домутила лицо.
— Кого — всех нас?
— И тебя в том числе!
— Но почему?! Я ведь ничем вам не помог!
— Еще как помог: платочек подбросил в нужном месте. — Я достал подарок Амалии и протянул обрадованному товарищу. — А благодаря твоему знаку мы точно знали направление основного удара.
— Да я только и пришел в себя именно в тот момент, когда по лестницам вниз волокли. А платочек за манжетой рукава был… Какая ж это помощь?
— Такие вопросы решает командир. Ведь если бы ты не попал в плен, у нас не было бы возможности отличиться.
— Для такого отличия много не надо! — стал вспоминать Цой Тан. — Я уже из поместья выходил, как вдруг стрельба поднялась. Но не успел и десяти шагов пробежать в обратном направлении, как на меня кто-то сверху прыгнул и чем-то мокрым накрыл всю голову. Кажется, я и вдохнуть не успел…
— Вот видишь, — засмеялся Роберт. — Зато теперь мы все с Изумрудными Листками. Хотя Тантоитану от этого ни жарко ни холодно. Он их уже с десяток заслужил — может целое Изумрудное Дерево выращивать!..
— И не десяток совсем! — хмыкнул я. — Да и у тебя ведь второй Листок будет.
— Ха! — неожиданно оживился Роберт. — А помнишь, как мы первый мой обмывали?!
— Конечно! Такое веселье и после смерти не забудешь!
— Настоящий праздник получился! — разошелся мой товарищ при воспоминании о давних событиях. — Все было: и танцы, и пение, и потасовка!.. Даже сама принцесса до того напилась, что на стол…
— Роберт!!! — прикрикнул я на увлекшегося друга. — Никогда не вклинивай в рассказ сцены из популярных фильмов. Слишком уж пошло получается…
— М-да… конечно… что-то я напутал…
— Ладно, чего улыбаешься? — обратился я к Цой Тану. — Вот, держи свои документы. Они прямо перед тобой, на столе в допросной лежали. Приводи себя в порядок и тенью выскальзывай на улицу. Сейчас как раз сумерки, ночные отражатели еще не развернулись в полную силу. Так что успеешь прошмыгнуть пару улиц, лови такси и лети сразу в госпиталь императрицы Стефании. Амалия там, у Корта. Хватай ее — и в ресторан. Выбирай самый лучший, где найдется достаточно свободного места. А я уж на шум и огонек подплыву.
— Тогда я побежал!
Графу не надо было повторять дважды. Но костюм его годился только на выброс, поэтому я крикнул вслед:
— В таком позорном виде?
— По пути в ресторан успею сменить! — донесся ответ. А затем на экране наружного обзора появился знакомый силуэт. Проскользнул через дворик и растворился в сумерках улицы.
— Мне кажется, он бы и без антидота пришел в сознание, если бы услышал слово «Амалия»! — заметил Роберт.
Но у меня мысли крутились возле другого дела.
— Интересно, через какое время его заметят? И как скоро об этом узнает мой начальник охраны?
— Минут через двадцать — максимум через полчаса. Лишь только Цой Тан появится в госпитале.
— А что предпримет в его случае Бофке?
— Наверняка этой ночью оставит графа в покое…
— Вот и я так думаю! — согласился я с Робертом. — Но мы должны старшего следователя хоть чем-то озадачить? Должны! И попытаться что-то выведать? Обязательно! А что нас больше всего интересует? Правильно, судьба Тантоитана! Может, его уже давно реабилитировали посмертно! А мы тут в партизан играем в собственном доме!
— И как ты хочешь такие вещи выспросить у самого Бофке? — удивился Роберт. — Пусть ты хоть трижды Ветер или даже Ураган! Разве что действительно Тантоитана Парадорского посмертно наградили еще одним Листком, а мы и не знаем…
— У тебя еще хватает наглости смеяться над нашими трудностями? — Я и сам не скрывал своей улыбки. — Все-таки надо решить, что может знать Энгор Бофке такого, что нам могло бы быть полезным? Особенно на данном этапе?
— О-о! — затянул мой товарищ. — Да он много чего знает! Вопрос в том, поделится ли он знаниями.
— Какое-то внутреннее чувство подсказывает мне, что поделится! А для этого я прямо скажу Энгору, что будто бы мне стали помогать и меня направлять очень грамотные и умелые руки. И я думаю, эти люди напрямую связаны с Тантоитаном или с тем, кто его замещает. Наверняка старший следователь заинтересуется таким поворотом событий и просто вынужден будет и мне кое-что рассказать о деле Тантоитана. Так сказать, пролить свет или на его смерть, или на несомненное здравствование. А?
— Пробуй! Ничего не теряешь: если меня узнали при атаке особняка, то твоя дележка информацией только придаст тебе лишнего веса и доверия. А также склонит Рекса к большей откровенности.
— Тогда поговорим! — решил я и стал набирать нужный номер.
На этот раз абонент был занят чуть ли не час, наталкивая на мысль, что старший следователь только и делает, что разговаривает по краберу. Но прорваться моему звонку все-таки удалось.
— Опять мне кто-то звонит со скрытого номера? — Создавалось впечатление, что мы так и продолжали наш разговор без перерыва.
— Можно подумать, что все ваши информаторы себя раскрывают!
— Они-то нет, но для меня их настоящие имена не секрет! — Бофке говорил с уверенностью, нисколько не бахвалясь. — А господин Ветер мне звонит, чтобы передать информацию? Или назначить место личной встречи?
— Ни то ни другое. Просто мне бы хотелось немного согласовать наши действия и узнать ваше мнение в одном важном вопросе.
— Хорошо, поговорим. Но вначале ответь на мой вопрос: где находится граф Шалонер?
— Шалонер? Мне кажется, он уже давно обрел полную подвижность и пришел в сознание. Мои люди оставили его отдыхать в одном спокойном месте. Даже странно, почему вы о нем еще не услышали.
— Очень мне хочется с ним поговорить…
— Это ваши дела! А у меня своих проблем хватает…
— И соболезнования мои прими…
— По какому поводу? — удивился я.
— По поводу твоего ранения!
— Откуда знаете?! — вырвалось у меня будто бы непроизвольно. Хотя и почти с досадой. Мы ведь всю фиксирующую аппаратуру в допросной комнате уничтожили. Видать, что-то просмотрели…
— Для меня это не тайна! — Бофке говорил покровительственным и снисходительным тоном. — Небось лежишь весь в бинтах?
— Врачи обещали поставить на ноги через три дня. Но я и левой стрелять умею. Не сомневайтесь!
Бофке только хмыкнул на мою браваду.
— Ветер, давай конкретнее: времени нет! Что ты там хотел у меня выспросить?
— А что, уже обложили генерала? Готовитесь взять?
— Пока нет, но к тому идет. Хоть этот Савойски хитрющая бестия! А ведь при личных встречах о нем создавалось впечатление рубахи-парня.
— Да? Жаль, что я с ним не встречался, я бы его быстро раскусил…
После моего хвастовства в трубке послышалось хихиканье, и Бофке попросил:
— Слушай, не смеши меня! А то подчиненные смотрят как на идиота!
— Тогда о деле. В последнее время я сотрудничаю с людьми, в честности которых не сомневаюсь. Но вот они скомпрометировали себя совместной деятельностью с человеком весьма противоречивого толка. По одним моим данным, этот человек — самый кощунственный предатель в нашей истории. По другим — несправедливо оклеветанный герой.
— Вот оно что… Мне кажется, я догадался, о ком идет речь. О предыдущем командире дивизиона?
— Хм! Да, именно о нем…
— И что тебя больше всего смущает?
— У меня появились подозрения, что этот самый «предыдущий» то ли жив, то ли подобрал себе достойную замену. А может, просто кто-то прикрывается его тенью. И с полной решимостью продолжает заниматься деятельностью безопасника.
— И что тебя пугает?
— Только его официальная обструкция. Не хотелось бы работать с врагом империи…
— Вообще-то да — его посмертно приговорили к треунтору.
— Так вот, — поморщился я при неприятном напоминании, — меня интересует, этот человек жив?
— Тебя интересует только мое мнение? — В голосе Бофке слышался плохо скрытый смех.
— Я бы с вами не сотрудничал, если бы не уверовал в вашу абсолютную честность и преданность империи, поэтому спрашиваю вашего мнения.
— Тогда отвечаю, — сразу посерьезнел старший следователь. — Да, этот человек жив!
— Неужели? — Меня удивила странная уверенность в голосе моего собеседника. — А кто еще разделяет ваше мнение?
— Например?
— Например, два самых важных человека в структуре безопасности: ее высочество принцесса Патрисия и нынешний командир дивизиона Хайнек.
— Они не знают! Пока…
— Да? Тогда второй вопрос: виновен ли он в предъявленных ему обвинениях?
— Не уверен. — Бофке сделал паузу и продолжил: — Но если судить по его последним действиям на благо империи, то вполне возможна его полная реабилитация в скором времени.
— Значит, можно доверять тем сведениям, которые до меня доходят с его стороны? Или со стороны того человека, которым он прикрывается?
— А что вы опять затеваете? — Легко можно было представить, как старший следователь напрягся при своем вопросе.
— Ну… меня интересовал сам факт возможного доверия такому человеку. И если вы даете ему шанс для оправдания, то и я не буду возражать против предстоящей… гм, операции…
— Может, перестанем заниматься ерундой?! — Энгор Бофке сорвался на крик. — С моими возможностями я накрою любой объект без потерь и наиболее эффективно!
— А вы всех предателей вокруг себя выловили?! — гаркнул и я.
— Э-э-э…
— Вот именно! Вы уже провалили арест главных заговорщиков! Наведите сначала порядок в своем окружении! И еще — по моим данным, имеются предатели и среди высшего командования дивизиона. Возможно, вплоть до его командира. И пока мы не найдем источник опасности, полного доверия к вашим хваленым «возможностям» у нас нет. И в ближайшие часы вам предстоит опять зачищать хвосты и собирать трупы!
— Слушай, Ветер! Ты на меня не дави! — Но теперь уже старший следователь говорил сдержанно. — Не забывай, что я о тебе знаю. И могу-таки прижать к ногтю…
— Только ноготь не обломайте!
— Вот тогда ты станешь говорить по-другому. Без хамства и с должным уважением.
— Но и на меня кричать не стоит!
— Если бы ты только знал, — в трубке раздались нарочитые старческие покашливания, — в какой кутерьме я нахожусь! А завтра день еще более трудный…
— Да знаю я! — Надо было его еще чем-нибудь озадачить. — Ведь не каждый день сразу четыре дирижера прибывают!
Секунд тридцать в трубке слышались лишь изумленное сопение и непонятное мычание. И лишь после тяжелого вздоха Энгор Бофке ответил:
— Да! Утечка информации у нас такова, что остается удивляться, почему мы еще не пришли к трагическому краху всей Оилтонской империи…
— Не расстраивайтесь так, мне вполне можно доверять. Ждите моих звонков. А мне больше говорить некогда. Надо готовиться к операции.
— Предупреждаю!.. — Опять на том конце связи стала прорываться угроза.
Но я не дослушал, а лишь буркнул в трубку перед самым отключением крабера:
— Всего хорошего!
Роберт в восхищении качал головой:
— Да! Здорово ты его озадачил!
— Лишний присмотр за Хайнеком не повредит! И его осведомленность про ранение отведет от меня подозрение. И нас с графом он на сегодня оставит в покое. Ведь под утро мне бы хотелось отдохнуть перед экзаменом.
— Думаешь, стоит продолжать этот цирк? — засомневался товарищ.
— Да ты что?! Столько усилий потрачено! Весь мир на нас смотрит!
— Ты бы мог дать принцессе личное послание. А то и поговорить с ней по краберу. Ее личный номер мы ведь знаем…
— Да нет! Слишком рано! До полной реабилитации еще далеко. А с некоторыми проблемами из подполья справиться намного проще. Ты что, не согласен?
— А мне уже надоело прятаться и скрываться! — признался Роберт. — Ладно, тебе не привыкать! Вроде как враг империи. А нам каково? Николя жалуется, что уже мохом оброс…
— Пусть потерпит! Выйдет на связь, пригласи его утром к нам с графом в гости. Поест, ванну примет…
— Передам.
— А я звоню Нирьялу.
Мой начальник охраны опять отозвался молниеносно. Явно томился от безделья и неизвестности. И сразу же передал мне последнюю новость: объявился граф Шалонер. Невесть откуда! Вихрем ворвался в госпиталь императрицы Стефании, ободрил Корта Эроски, подхватил его кузину Амалию и скрылся с ней в неизвестном направлении.
— Отлично! Тогда и я выйду в люди! Постарайся, не привлекая к себе внимания, доставить сумку с моими вещами и документы к Старому мосту. И затаись там в одной из подворотен ровно через полчаса. Я тебе в тот же момент позвоню и дам подробные инструкции. Да, из одежды возьми что-нибудь поприличнее…
— Понял! Что-нибудь еще?
— Больше никаких новостей?
— Ничего важного! Могу и при встрече рассказать! — Похоже, Нирьял от всей души радовался моему возвращению в мятущиеся будни.
— Тогда до встречи!
И я тут же стал облачаться в одежду старого ветерана. А Булька принялся за передел моего внешнего облика. И уже минут через пять я брел по улице в нужном мне направлении.
В обычное время до Старого моста всего-то шесть — восемь минут ходьбы. Но ведь идти мне приходилось на полусогнутых! Часто петляя по проходным дворам и стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Хотя полностью избежать встречи с силами правопорядка мне не удалось. Переходя оживленный перекресток, я своей фигурой привлек внимание передвижного военного патруля. Не обращая внимания на мое брюзжание и брызжущую слюну, меня проводили прямиком к лайзмеру и после процедуры проверки так же бесцеремонно вытолкали на улицу. Если б у меня было чуть больше времени, я бы их долго материл. А чего еще бояться старому, покалеченному ветерану? Такой экземпляр и смерти-то не боится! А уж патруля и подавно!
Но хотелось скорей добраться до условленного места. Я и так опаздывал. И как только добрался до Старого моста, достал крабер:
— Нирьял, ты где?
— Между средними опорами моста! — тут же отозвался мой начальник охраны.
— Добро! Теперь двигайся в сторону центра города прямо под мостом, словно прогуливаясь…
Старый мост уже много столетий являлся просто архитектурным украшением столицы и местом пеших прогулок — как по нему, так и под ним. Между ста сорока гигантских опор. Когда-то в древности здесь протекала река, но одному из прежних императоров вздумалось пустить ее воды по другому руслу. А прежнее речное ложе сровняли с землей и застроили весьма хаотичным, но приятным глазу нагромождением домиков, офисов и небольших строений для спортивного и рекреативного времяпрепровождения. И не знающему местности туристу легко было заблудиться между зданиями. Но знающему человеку — легко оторваться от излишнего наблюдения.
— А теперь поворачивай в обратном направлении! Иногда, на минутку, задерживайся в укромном месте! — скомандовал я Нирьялу, когда удобно расположился между двумя опорами с пристроенными к ним двумя небольшими магазинчиками. Они еще работали, но клиентов почти не было. Да и гуляющий с сумкой человек не вызывал лишнего подозрения. Так что подсмотреть мое спешное переодевание было некому.
— Где флаер? — спросил я, притаптывая ногами плотно сидящие туфли и поправляя стрелки на брюках.
— Вон там! — Начальник охраны показал в нужную сторону подбородком. А его руки поспешно собирали с булыжной мостовой раскиданные в суматохе вещи старого ветерана.
— Догоняй, пошли! — Я отправился первым, доставая крабер и набирая номер своего товарища: — Граф! Где же вы пропадали?! Отдыхали от суеты жизни? Конечно, хочу послушать! А что празднуем? Да я всегда готов! Куда именно? О! Это просто шикарное место! Конечно! Прямо сейчас? А почему бы и нет! Как ты умудрился столько людей пригласить? Ха-ха! А девушки зачем? Для танцев и увеселения? Да нет, не против. Скорей наоборот: соскучился по празднику. Уже сажусь во флаер и вылетаю! Да, минут пятнадцать. Тогда до скорого!
И я скомандовал водителю:
— К ресторану «Фаворит»!
Флаер взмыл в воздух, а я расслабленно откинулся на подушки сиденья. Вот только очень меня удивил пристальный взгляд начальника охраны в мою сторону. Как-то он насторожился и слишком напрягся. Но, моментально отыскав для этого несколько веских причин, я отвлекся на обдумывание других многочисленных проблем.
Возле ресторана уже толпились несколько пронырливых корреспондентов. А когда они заметили барона Аристронга, спешащего по ковровой дорожке, ведущей к парадному входу, то чуть друг друга не затоптали. Похоже, представители прессы едва с катушек не съехали, оттого что не успели перехватить меня при выходе из флаера. Как бы то ни было, но моя служба охраны удачно отторгла особо ретивых репортеров, желавших со мной побеседовать, и сквозь вертящуюся стеклянную дверь я попал в огромный холл знаменитого ресторана.
«Фаворит» совсем недавно отмечал славный юбилей — трехсотлетие со дня открытия. Именно тогда я и побывал здесь впервые, оценил и полюбовался неимоверной роскошью всего заведения и уникальным интерьером как общего зала, так и любых вспомогательных помещений.
Построил ресторан весьма известный ловелас тридцать третьего века, некий граф Дерламунт. Он умудрился в молодости — при живом императоре — соблазнить императрицу Розалинду Вторую и получить от нее массу льгот, привилегий и концессий. Вот только однажды он таки попался императору-рогоносцу чуть ли не в руки, и пришлось спешно раствориться в глубинах космоса. К счастью для графа, император уже был серьезно болен и через несколько месяцев скончался. А престол унаследовал его несовершеннолетний сын. Розалинда Вторая стала править империей до его семнадцатилетия, и, естественно, опальный Дерламунт тут же объявился в столице. И в рекордные сроки возвел самый величественный и уникальный ресторан, для того чтобы каждый вечер принимать в нем свою вожделенную императрицу. Не постеснявшись дать ему такое дерзкое название.
«Фаворит» славился не только историей и великолепием: на вакантные должности поваров отбор кандидатов проводился чуть ли не по всей Оилтонской империи. Так что любой побывавший здесь посетитель мог утверждать смело: нет места в Галактике, где бы кормили лучше, вкусней и изысканней. По крайней мере, мог со знанием дела оспаривать другое мнение.
Помимо отменной трапезы здесь услаждали слух гостей самой лучшей классической и современной музыкой. Приглашая для этого разнообразных исполнителей. А глаза посетителей могли отдохнуть, остановившись взглядами на стройных телах прекрасных танцовщиц. Порой тут же выступали самые знаменитые артисты, а то и давались целые театральные представления.
И теоретически попасть в «Фаворит» в ночное время считалось невозможным. Если только ты заранее не забронировал место и не оплатил предварительный заказ. Поэтому даже страшно было представить, во что выльется графу Шалонеру аккредитация небольшого, человек на пятьдесят, зала Воспоминаний, в котором чаще всего предпочитали ужинать члены императорских фамилий. Одна из стен этого зала раздвигалась в стороны, тем самым при желании объединяя всех посетителей вокруг огромного подиума в центре. Подиум, как правило, поднимался снизу с артистами или танцорами — и начиналось грандиозное шоу-представление.
Я остановился у входа в общий зал, осматриваясь по сторонам и разглядывая посетителей. Апогей нынешней ночи еще только предстоял, поэтому некоторые посетители лишь приступили к легким закускам, некоторые вообще не спешили занять свои места, столпившись возле больших экранов в игровых комнатах и с комментариями просматривая прямую передачу из императорского дворца. Там как раз наследница престола очаровательно кружилась в танце с одним из счастливчиков-кандидатов.
Вообще-то публика здесь собиралась степенная и очень солидная, поэтому громкий выкрик из глубины зала всех немного шокировал. В том числе и меня.
— Барон! Наконец-то!
Мне навстречу бежал раскрасневшийся граф Шалонер и приветственно поднимал руки. Могло показаться, что это кровь ударила ему в голову от любви и возбуждения, но я-то знал, что антидот десяток часов весьма будоражит организм человека. Поэтому отнесся к экспансивной встрече со снисхождением.
— Граф! Как только я услышал, что вы объявили сегодня праздник, сразу помчался сюда. Вот только терзаюсь догадками: по какому поводу такой роскошный прием?
— Повода сразу два! — Мы обменялись рукопожатиями, и Цой Тан пошел рядом, глядя на меня снизу вверх и как-то заискивающе. Видимо, сделал нечто опрометчивое и теперь не знал, как передо мной оправдаться.
— Ого! Сразу два? — Пришлось его подбодрить.
— Да… Мы с Амалией решили объявить о помолвке!
На моем лице ничего нельзя было прочесть. Будто я и не слышал его последних слов. Поэтому он кашлянул и продолжил:
— Ну и мое чудесное освобождение надо отметить…
Опять-таки граф не дождался моей хотя бы малейшей реакции, занервничав при этом еще больше. И лишь когда он указал рукой в сторону заказанного зала, приглашая пройти туда, я наклонился к его уху и строго спросил:
— А кто будет оплачивать все это удовольствие?!
— Я все верну! До последнего галакта!.. — жалобно залепетал Цой Тан.
Тем временем мы приближались к его будущей невесте, и я ехидно спросил:
— А твоя суженая в курсе твоей полной нищеты?
— Да, я признался в своей неплатежеспособности… Но ей на все наплевать…
Амалия встала из-за стола и вышла мне навстречу. Как всегда великолепно одетая, блистательная и неотразимая. Волосы, похоже, даже не собирались выпадать. Пышная прическа была накрыта тонкой сеточкой с мерцающими микроалмазами. Но в блестящих глазах явственно читалось беспокойство. Она моментально что-то почувствовала и поняла, что ее желанный и пылкий любовник от меня во многом зависит. Если не во всем. Уж слишком граф сник после моего с ним перешептывания и упоминания об оплате.
— Амалия! Вы просто прекрасно сегодня выглядите! — воскликнул я, целуя очаровательные ручки.
— Ну что вы, барон! Если бы вы только знали, на сколько лет я состарилась за последние сутки! Пережить уже второй подобный кошмар и не поседеть — для меня немыслимый подвиг!
— Ну что вы, по-моему, небольшие волнения вас только омолодили и сделали еще прекрасней! Потому-то граф Шалонер и решил поспешить с оформлением ваших отношений? Боится, что его кто-нибудь опередит?
— Вряд ли! И так все потенциальные женихи думают только о принцессе!
Амалия позволила за собой поухаживать, когда я подвинул ей стул. А затем обвела рукой пустующие столы.
— Почти никого нет. Мы слишком поздно разослали приглашения через краберную связь. Но вот-вот прибудут основные силы. А пока не хотите ли заказать для себя персональное блюдо?
Тут же из-за моей спины вынырнул официант и вложил мне в руки папку со списками самых невероятных кулинарных творений. Я подмигнул сжавшемуся с другой стороны от Амалии графу и пробежал глазами по строчкам. Почему бы и не побаловать себя чем-то уникальным или экзотическим? Раз Цой Тан оплатит эту помолвку из своего кармана!
И на третьей странице мой взгляд сразу выхватил одно из самых невероятных лакомств, которые мне доводилось пробовать в своей жизни. Но, невзирая на заслуженный авторитет «Фаворита» в подобных делах, я все-таки позволил себе засомневаться:
— Вы даете мне гарантию, что рыбное дерево с плодами кугурди будет соответствовать действительности?
— Несомненно, ваша светлость! — тут же подтвердил склонившийся к моему плечу главный распорядитель. — Один из наших прославленных поваров недавно побывал на планете Лаишар и готов через четыре часа порадовать вас аутентичностью этого весьма редкого и неповторимого блюда.
— Хорошо! Тогда, пожалуйста, на четыре персоны. Но учтите, мне довелось пару раз пробовать эту прелесть, и если повар хоть в чем-то ошибется…
— Ваша светлость! — Голос человека, пригнувшегося у моего плеча, нисколько не казался обиженным или сомневающимся. — В таком случае вы будете вправе потребовать любую компенсацию! Ваш заказ выполняется!
Еще бы! На кухню уже пошло распоряжение через скрытый микрофон. И совсем не для скорости здесь использовали новейшие технические достижения, а скорей для того, чтобы клиент, рассмотрев цену, спешно не передумал. Потому что когда я обратил внимание на столбик цифр с галактами, то непроизвольно вздрогнул и с извиняющейся улыбкой глянул в сторону графа. Мол, отрабатывать тебе эту помолвку до глубокой старости! А когда хозяева банкета и сами узрели цену заказанных четырех порций, то настроение упало у обоих. Еще бы! Ведь насколько я помнил, за две тысячи галактов на планете Лаишар можно было купить целую плантацию рыбных деревьев и вдобавок несколько полей, засаженных низкорослым кустарником кугурди. Вот так, одним махом, я растратил те средства, которые еще оставались у бедного графа Шалонера.
Пусть помучается! Будет знать, как без разрешения командира объявлять о помолвке и разбрасываться деньгами, которых не имеешь. Не отходя от заданного темпа, я заказал литровую бутылку коньяка, точной даты изготовления которого даже не указывали в меню из опасений, что его так никто и не попробует. Только и говорилось об изумительном вкусе, да сбоку, скромно, стояла цена: семьсот три галакта. Но я всегда мечтал попробовать эдакое сокровище из сока лоз прошлых веков. Наверняка и у барона Аристронга такого никогда не водилось.
Граф же Шалонер после моего заказа решил вообще ничего не пить, с бледным видом сославшись на плохое самочувствие. Амалия мило улыбнулась обескровленными губами и присоединилась к нему из чувства солидарности. Но я им еще больше испортил настроение, похвалив ресторан от всей души:
— Какой здесь прекрасный выбор! Наверняка все ваши гости захотят воспользоваться такой уникальной возможностью и порадовать себя самым желаемым блюдом и напитками. Кстати, граф, я все забываю спросить: вы уже продали те вина и коньяки, которые мой отец дал вам на реализацию?
— А-а?.. Э-э!.. Ну… — Мне показалось, что Цой Тан вновь оказался под воздействием домутила. Но кое-как он все-таки из себя выдавил: — Я как-то и забыл об их существовании…
— И правильно сделали! Стоит ли вам заниматься такой мелочью?! Завтра, сразу после экзамена, я сам лично займусь этими низменными хозяйскими заботами. Тем более что несправедливо будет отрывать вас в такой торжественный день.
— Ах, барон! — воскликнула Амалия, слишком поздно сообразив, что лучше бы от меня вообще поскорей избавиться. А то и совсем никогда не приглашать. — Как же вы завтра отправитесь на стрельбище после такой порции… гм, спиртного?
— Без проблем, дорогая Амалия. При потреблении алкоголя у меня, наоборот, проявляется дальнозоркость. А это для прицельной стрельбы в самый раз!
— Хорошо быть метким стрелком! — воскликнул Цой Тан. Хоть громко, но так тоскливо и печально, будто через час мне с ним предстоит сразиться на дуэли. И он заранее прощается с жизнью. Ничего, пусть помучается!
Пока сходились остальные гости, добрая треть заказанного мною коньяка пошла на ура под легкую закуску. И напиток этот приятно согревал мой желудок, подталкивая организм на обдумывание новых пакостей. Коньяк действительно оказался выше всяких похвал, о чем я не преминул сообщить почти не отходящему от меня главному распорядителю.
— Более чем трехвековой возраст нашего прославленного заведения, — тут же раздалось у моего уха, — заставляет нас держаться наивысшего уровня обслуживания.
— Не сомневаюсь! Но хочу спросить ради простого любопытства: а что еще есть у вас эдакого?.. Я имею в виду, из развлечений.
— К сведению вашей светлости, его сиятельство заказал на представление один из лучших женских танцевальных ансамблей.
— Ансамбль? Всего лишь?
Мои капризно вытянутые губы серьезно обеспокоили распорядителя, он стал дышать гораздо громче, пытаясь, видимо, предугадать мое малейшее желание.
— Ваша светлость, если вам недостаточно самых искусных танцовщиц…
— Разве они самые искусные? — продолжал я привередничать. И тут же вспомнил еще про одно уникальное представление: — Мне как-то рассказывали, что у вас можно полюбоваться зрелищем, которое достойно даже императоров!
— Есть и такое! — Распорядитель сделал паузу и перестал дышать, наверняка уже догадавшись о моем желании. Но первое слово должно было вылететь из уст посетителя.
— Точно не помню, как этих девушек называют… Кажется, сод… или сад…
— Садалинии, ваша светлость! — подсказал распорядитель, так и не вздохнув.
— Точно! Садалинии! Есть возможность сегодня ночью усладить наши взоры танцем хоть одной из них?
— Ваш заказ уже находится на рассмотрении!
Про себя я настолько удивился необычайному умению главного распорядителя так долго не дышать, что повернулся и посмотрел на него с уважением. Непроницаемое, вышколенное и надменное лицо годилось для образца метрдотелям всей Вселенной. Лишь в районе виска у него выступили мельчайшие и практически незаметные капельки пота. Но с моим-то зрением, которое Булька регулировал по ходу действия даже без моих приказов, заметить это было несложно. Видимо, в затаившей дыхание голове уже вращались барабаны с суммой возможной прибыли с нашего «столика».
Еще бы! Пригласить на бал хотя бы одну садалинию считалось верхом роскоши и мотовства. Только за предварительный вызов на подиум эти таинственные танцовщицы получали по тысяче галактов, а если вызов был срочным — в два раза больше. Мало того, они почти всегда отвергали любые приглашения, и лишь с «Фаворитом» у них существовало нечто наподобие контракта. Причем владельцы ресторана делали стопроцентную накрутку. Прекрасно зная, что ни одна садалиния не пойдет выступать в другое место и по троекратной цене. Разве что по пятикратной. Выходили они на подиум в масках, почти обнаженными и вызывали такой фурор своими движениями, что зрители запоминали представление на всю жизнь.
Вообще-то жители таинственного клана «Дух тела», обитающие в расположенной недалеко горной гряде, только тем и славились, что лелеяли своих женщин, учили их танцевать и баловали до безобразия. Приравняв гразиозные и умопомрачительные движения прекрасных тел чуть ли не к религии. Потому-то женщины этого клана и считались лучшими танцовщицами Галактики. Но и пожалуй, самыми раскрепощенными в плане поведения. В своем клане у них царил жесткий матриархат, и любая девушка пользовалась с самой юности полной вседозволенностью.
Поэтому, приглашая садалинию, заказчик должен был знать, что она и ее подруги могут повести себя как им заблагорассудится. Не в плохом, конечно, смысле, а в шокирующем. Маски девушки никогда не снимали, но вот остальные части одежды для них сбросить было вполне естественно. После исполнения обязательного танца, то есть отработав уплаченные ей деньги, садалиния могла усесться на колени любому мужчине, который ей понравился, увлечь его на танец, а то и заняться сексом в одном из тихих уголков. Разве только другая женщина не предъявит на мужчину свои права. Тогда танцовщица, как правило, тут же находила себе иной объект для своих ласк и заигрываний. А порой, по своим личным мотивам, она меняла за вечер или ночь даже нескольких избранников. Под утро садалиния могла незаметно покинуть бал, словно растворившись в воздухе. Так и не сняв свою маску и не попрощавшись. Но навсегда врезавшись в память своим выступлением, впечатление от которого не могли испортить никакие капризы, взбалмошность и отсутствие стыда.
Подобные мысли вихрем пронеслись у меня в голове, пока недышавший главный распорядитель вслушивался во вмонтированный в его ухо динамик. Видимо, секретари ресторана имели постоянную связь с горным ущельем, и оставалось только спросить в самом клане: сколько желающих садалиний не прочь выехать в свет? Вероятно, в «Духе тела» тоже соскучились по приятному обществу, а может, деньги у них кончались и как раз подошел срок большой закупки орешков и семечек, потому как дыхание возле моего уха резко и со свистом возобновилось — и я услышал радостный голос:
— Через два часа могут прибыть пять садалиний! Приглашаете всех?
— Граф, как вы на это смотрите?
Мой вопрос застал графа врасплох, и он заметно растерялся. В этот момент Амалия, похоже, изо всех сил колотила своим каблучком по ноге Цой Тана. Но тот, видимо, понял все наоборот, так как, сдерживаясь от боли, произнес:
— А чего там, пусть станцуют… — и тут же осекся, увидев расширившиеся глаза своей любимой.
Она знала, кого я намереваюсь пригласить, а он на своей отсталой Земле никогда ни о каких садалиниях не слышал. Вот и пролетел! Потому как я тут же воскликнул:
— Пусть едут все!
Но мое последнее слово из восклицания еще не прозвучало, как главный распорядитель уже стал мне отвечать:
— Заказ принят! — и поспешно отступил на несколько шагов, чтобы не встречаться с гневным и паническим взглядом несчастной Амалии.
В этот момент к нам присоединилась большая группа гостей, и всеобщий шум приветствий и рукопожатий сорвал нас со своих мест и развеял мрачное уныние графа. Но в один из коротких моментов Амалия, видимо, успела шепнуть возлюбленному истинную стоимость заказанных танцовщиц, и Цой Тан неожиданно разозлился. Решительно взял меня под локоть, отвел чуть в сторону и срывающимся голосом заговорил, благо хоть негромко:
— Барон! Вы бы могли мне предварительно подсказать, во что выльется нам любование женскими ножками!
— Фи, граф, как это пошло! Это же не варьете! Это высшее искусство!
— Но на высшее искусство нужны и более высокие доходы. Мне теперь прикажете расплачиваться до самой смерти?!
— Зачем так волноваться? С вашими доходами какие-то жалкие сорок — пятьдесят тысяч, потраченные на помолвку, — настоящий пустяк!
— Зачем же так издеваться?!
Похоже, Цой Тан действительно жутко расстроился, и мне его стало жалко. Но внешне я своих чувств не выдал.
— Пока отдыхаем! А что будет потом — время покажет.
И проводил своего товарища за стол, приговаривая:
— Все-таки здорово ты придумал с этой помолвкой! И мне хоть раз в жизни удастся посмотреть на самых, самых, самых! Я давно мечтал о таком случае! Спасибо, удружил!
Затем я провозгласил центральный тост банкета. Красочно расписал причину, по которой мы все здесь собрались, и от лица всех выразил восхищение мужеством, смелостью и отвагой обручающейся пары. Заставил своего товарища подняться и надеть зардевшейся суженой колечко на палец. И опять прошелся по их прекрасным душевным качествам, весьма многозначительно завершив свою речь:
— С их уникальным геройством может соперничать разве что только их же собственная щедрость!
Чем и вызвал бурные овации всех гостей. Конечно же, внимание не только тех, кого пригласили хозяева банкета, но и остальных посетителей ресторана было приковано к нашему «столику». От нашей компании в зале создавалось больше всего шума, галдежа и суматохи. Гости заказывали постоянно то одно, то другое, и официанты носились как угорелые.
Постепенно и граф Шалонер разошелся. Видимо, смирившись с нависшим над его головой мечом предстоящей расплаты, он решил все-таки уладить хотя бы свою семейную жизнь. Из его уст посыпались шутки и смешные истории, а рука все чаще и чаще опускалась на талию Амалии. Да и виконтесса, скорее всего, решила отложить финансовые вопросы на потом. И снова расцвела во всей своей красоте. Засверкала глазками, засветилась улыбкой и зарумянилась щечками. Даже поддалась на мои уговоры и попробовала остатки коньяка из заказанной мною бутылки. Вот только истинный вкус букета так и не смогла уловить. О чем чистосердечно призналась под наш веселый смех.
Два часа пролетели незаметно и празднично. И скоротечность времени я заметил лишь после появления в поле моего зрения главного распорядителя. Он что-то спросил у Цой Тана, но тот лишь кивнул в мою сторону, передавая окончательно бразды правления в мои руки. Через несколько мгновений тень метрдотеля сместилась ко мне, и раздался спокойный голос:
— Ваша светлость! Садалинии прибыли и готовы танцевать!
— Прекрасно, так почему не начинают? — не понял я.
— По правилам нашего ресторана они должны танцевать только для тех, кто оплачивает представление.
Поэтому мы можем отгородить ваши столы стеной от общего зала. Здесь тоже имеется небольшое возвышение для выступления.
— Нет! — тут же решительно возразил я. — Пусть танцуют для всех, на большом подиуме!
Мне вспомнился тот день, когда здесь праздновали трехсотлетие ресторана. И кое-кто из гостей заказал двух садалиний в небольшой зал с другой стороны. Как тогда я внутренне возмущался их желанию в малой компании насладиться тем, что с упоением мечтает увидеть каждый из посетителей! Может, именно тогда я и подумал, что если удастся заказать этих богинь танца, то пусть смотрят все. Все, у кого будет возможность.
Но главный распорядитель, оказывается, еще не все выяснил.
— По тем же правилам, когда садалиний прибывает в ресторан больше трех, они танцуют два раза. Сольно и группой. Вам надлежит выбрать, в какой очередности вы бы хотели посмотреть эти выступления.
— Да? Интересно! Мне кажется, лучше будет, если каждую вначале оценим индивидуально, а потом полюбуемся квинтетом. Только…
— Что еще?
— Мог бы я сделать объявление на весь ресторан перед началом одиночных, а потом и перед общим выступлением?
— Конечно! Это ваше право.
— Тогда подайте мне знак, как только первая садалиния будет готова появиться на подиуме.
— Хорошо! — И после двухсекундной паузы: — Она уже готова!
Время как раз перевалило за полночь. Наш небольшой зал, как и все посадочные места ресторана, заполнился до отказа посетителями. Под легкую камерную музыку присутствующие наслаждались подаваемыми деликатесами и общением друг с другом. Стоял небольшой гул, в котором трудно расслышать отдельно сказанные фразы и редкие восклицания.
Члены нашей компании сразу затихли и сосредоточили свои взгляды на мне, лишь только я встал с бокалом в руке. В тот же момент звуки камерной музыки бесследно растаяли где-то в переплетении потолочных огней. И от нас покатилась некая волна тишины. Все остальные посетители по мере ее продвижения поворачивались к нам и замолкали, желая расслышать каждое сказанное мной слово. Вот как здорово быть знаменитым. Даже не приходится колотить вилкой по бокалу, пытаясь привлечь к себе внимание. Популярный во всех слоях общества, барон мог говорить и не особо напрягая голос.
— Дамы и господа! Сегодня в жизни моего друга знаменательный день. Сегодня он уговорил прекрасную Амалию стать его невестой. И получил от нее согласие. И чтобы этот день запомнился не только ему, граф Шалонер решил сделать весьма щедрый подарок и нам, его друзьям. И не только нам! Но и всем здесь собравшимся гостям этого лучшего в нашей столице ресторана. По его приглашению, — далее я стал говорить отдельными словами, словно заправский конферансье, — сейчас… выступят… самые лучшие танцовщицы Вселенной… знаменитые… садалинии!!!
Пока я говорил, средняя часть подиума спустилась вниз. А только я уселся на свое место, раздалась дробь ударных инструментов, под перестук которых всегда танцевали легендарные женщины клана «Дух тела». И под эту дробь подиум поднял на поверхность первую садалинию. Да так резко, что она оторвалась от покрытия и подлетела в воздух метра на полтора. Сделав при этом первое па танца: эффектное сальто с вытянутыми во всю длину ногами. Лишь только ее ступни опять коснулись подиума, новые барабаны вклинились в ритм глухим звуком, и тело женщины заструилось вверх, словно язык огромного пламени.
А потом наши глаза уже едва успевали передавать в мозг то удовольствие, которое получает человек от вида самого прекрасного, обворожительного и завораживающего действа, которое называется «танец садалинии».
Все сидели, затаив дыхание. И забыв про все на свете. Не говоря уже о пище и напитках. Даже обслуживающий персонал замер возле стен, словно окаменев, и не напоминал ничем о своем присутствии. Люди забыли о своих удачах и неурядицах, праздниках и скорби, рождении и смерти, а скорее всего, и о самом своем существовании. Полностью покорившись той силе, страсти и умению управлять прекрасным телом, которые обрушивались в зал со сценического возвышения. Танец не просто потрясал, он совершенно лишал чувства времени, пространства и окружающей среды. Вводя зрителей в экстаз наркотического дурмана. Заволакивая сознание и лишая памяти о днях прошедших, делах ушедших и лицах, нас в любви нашедших.
Десять минут продолжалось всеобщее онемение. Но и оно сменилось лишь громким вздохом восторга, когда первая садалиния провалилась вниз, а на смену ей так же эффектно взлетела другая. И под чуть изменившийся ритм начала свой танец. Только одежда у нее была ярко-оранжевого цвета. В отличие от бордово-красной — у первой танцовщицы.
Через десять минут ее сменила садалиния в фиолетовых одеждах. Затем перед зрителями замелькали желтые цвета, и напоследок — ярко-зеленые. Последняя фигурка извивалась в самом быстром и невообразимом ритме, доведя зрителей почти до экстаза. Поэтому когда музыка неожиданно смолкла, а подиум оказался пуст, несколько минут слышалось лишь шумное дыхание особо разнервничавшихся от такого представления зрителей. А потом знаменитый ресторан разразился не слыханными здесь ранее овациями. Я не отставал от остальных: кричал, свистел, хлопал ладонями и топал ногами. Но голос возле моего уха все-таки расслышал:
— Желаете продолжить их совместное выступление?
— Нет-нет! Отдых просто необходим!..
— Но садалинии не хотят отдыхать.
— Отдых нужен нам! А не им! — пояснил я, усаживаясь на стул и хватая бокал. — За пятьдесят минут у меня горло пересохло из-за открытого рта! Если я не сделаю хотя бы глотка этого вашего чудесного коньяка, то свалюсь без сознания. Двадцать минут перерыв!
— Как пожелаете, ваша светлость!
По-моему, не только я один ощущал вселенскую жажду. Все окружающие с потерянным видом тянулись за своими бокалами и фужерами. Постепенно приходя в себя и взахлеб делясь рвущимися наружу впечатлениями. Мой товарищ радостно выкрикивал не для всех понятную фразу:
— Готов работать и на пенсии!
А его суженая с горечью восклицала:
— Почему в этот клан не берут учениц?! Я тоже хочу так танцевать!
Я же довольно убедительно их перекрикивал:
— Готов работать у садалиний простым барабанщиком! Пусть меня научат! У кого есть влиятельные знакомые в этом затворническом клане?!
Долго на мои призывы никто не откликался, пока знакомое светило журналистики со звонким именем-прозвищем Фонарь, на которое он только и откликался, не крикнул:
— Наверняка владельцы «Фаворита» имеют в клане «Духа тела» очень большое влияние! Попробуйте, барон, через них напроситься в ученики барабанщиков. Если, конечно, отбросите затею добиться руки принцессы. Потому как барабанщиков они готовят с трехлетнего возраста и не менее пятнадцати лет. И только тогда опытного музыканта могут взять на подобное выступление.
— Шутите?! — не поверил я.
— Нисколько! Писал в свое время серию очерков из их среды обитания. Тогда это приравняли к сенсации.
— Да-да! Кажется, припоминаю… Вам пришлось притвориться инвалидом?
— Увы! Ибо только тогда они согласились приютить любопытного и хитрого корреспондента, которого шеф просто третировал постоянными командировками в эти глухие и неприступные горные ущелья.
— Трудно пришлось? — посочувствовал я.
— Со временем остались лишь одни приятные воспоминания! — хохотнул журналист. — Да и теперь я законно считаюсь экспертом в вопросах жизни клана «Дух тела». И никто из моих коллег не осмелится подать свои рассуждения читателю без ссылок на знаменитого Фонаря.
— Я тоже верю каждому вашему слову! — не преминул заверить я гордого и счастливого журналиста. — Но вы хоть узнали своих старых знакомых?
— Сомневаюсь… — Фонарь с сожалением обернулся на пустующий подиум и ожесточенно почесал висок. — Есть у меня одно… наваждение. Но они ведь всегда в масках! А по фигуре их отличить почти невозможно!
Прислушивающаяся к нашему разговору Амалия не выдержала:
— Так они у себя в клане масок тоже не снимают?
— Еще как снимают! — Журналист снова расплылся в радостной улыбке.
— И какие у них лица? — пригнулся в нашу сторону и граф Шалонер.
— Говорят, они слишком простенькие? — пояснила его вопрос Амалия.
— Да нет, вполне приличные и симпатичные! — Фонарь пробежался глазами по залу. — Конечно, они не сравнятся с вашей, виконтесса, красотой! И с красотой других признанных красавиц, но я был от них без ума.
— Так ведь у них матриархат! — напомнил я. — Наверняка вам пришлось жить там в роли раба?
— О! Это было самое сладкое рабство в моей жизни! — Увидев его закатившиеся на лоб глаза, никто не усомнился в правдивости последнего восклицания журналиста.
— Двадцать минут истекло! — прошелестело возле уха.
— Может, ты скажешь пару слов? — спросил я у Цой Тана.
— А что, — оживился он, — скажу с удовольствием!
Хоть фигура у графа Шалонера не отличалась массивностью и заметностью, но, когда он встал, волна тишины вновь окатила все помещения ресторана.
— Спасибо всем, кто пришел на наш с Амалией праздник. Спасибо тем таинственным героям, которые вырвали меня сегодня из рук предателей. И самое главное — спасибо прекрасным богиням танца за доставленный нам всем восторг. Сейчас мы опять увидим их выступление, на этот раз совместное!
И, уже садясь на стул, буркнул довольно тихо, ни к кому особо не обращаясь и как бы в шутку:
— И моим кредиторам спасибо!
Чем вызвал оживленный смех не только за нашим «столиком», но и в близко расположенной части общего зала. В тот же момент вновь разнесся звук целого сонма ударных инструментов, и все пять садалиний взвились вверх в изумительном сальто. Танец продолжался двадцать минут. И все это время сердца всех присутствующих бились в одном ритме с телами танцовщиц. Если бы они после завершения выступления замерли на подиуме на пять минут, зрители бы задохнулись, затаив дыхание. Но садалинии сошлись напоследок в единую, устремленную вверх пирамиду, держа при этом правыми руками самую высокую танцовщицу за кончики пальцев одной ноги. А вторую она подняла строго вверх, почти слившись всем телом в прямую линию.
Несколько мгновений пирамида поражала своей неподвижностью. Затем послышался нарастающий стук барабанов, который, достигнув апогея, вдруг оборвался, и все стихло. Тут же завершающее построение плавно рассыпалось. Женщины встали в один ряд и просто поклонились во все стороны.
И вновь неистовый шум восторга оглушил всех. Вот только садалинии приняли его как должное. Откланявшись, они спрыгнули с подиума в зал и пошли к нашей компании. Уж они-то тоже прекрасно знали, кто заказал их выступление. И весьма неприкрыто выражали стремление пообщаться с нами поближе. Не прошло и минуты, как каждая из них выбрала себе объект для приставаний, и они бесцеремонно уселись к мужчинам на колени. Попутно отбирая у них бокалы с напитками и удовлетворяя свою жажду.
Сидящий почти напротив меня журналист, эксперт по клану, попал под раздачу самым первым. Садалиния в темно-бордовом одеянии уселась к нему на колени так, словно это был самый обычный стул. Но, отпив из бокала глоток шампанского, повернулась к нему вполоборота, обняла его за шею и стала разглаживать вьющиеся кудри. Фонарь от таких действий замер, челюсть его отвисла, а глаза почти закрылись. То ли от удовольствия, то ли от страха. И мне больше показалось, что от страха.
Пока я раздумывал над этой странностью, ярко-зеленая вуаль пронеслась рядом со мной, затем изящная женская ручка по-хозяйски развернула в сторону мое плечо, и через мгновение на моих коленях сидела почти воздушная женщина в плотно прилегающей маске. Но голос через нее проходил превосходно:
— Господин барон, насколько я знаю, холостой! Поэтому сегодня он переходит в мое подчинение!
— Но… — Граф Шалонер чуть ли не прятался за спиной Амалии. — Артур хочет жениться на принцессе!
— Да?! — Похоже, садалиния еле сдерживала смех. — А она тоже этого хочет?
— Со временем у нее не останется другого выбора! — ответил я со всей присущей мне уверенностью.
— Вот когда не останется, тогда вы уже мне будете неинтересны!
После этих слов девушка громко рассмеялась и, как бы невзначай, полностью раскрыла свои и без того прозрачные одежды. Демонстрируя всем небольшую, но волшебно торчащую грудь. На меня дохнуло таким дурманящим ароматом ее тела, что я сразу сообразил, почему Фонарь незадолго до того в страхе закрыл глаза. Оказывается, мужчина в таком состоянии полностью теряет над собой контроль. Может, у них тела намазаны каким-то дурманом? А скорее всего, они втирают некие составы в кожу постоянно! Возможно такое? Очень даже может быть!
Хорошо, что с моим другом Булькой мы почти не расстаемся в последнее время. Серия микропокалываний по всему телу вызвала вначале жгучее желание почесаться, словно у бездомной собаки, а потом моментально привела сознание и чувства в полный порядок. Поэтому я довольно ровным голосом предложил:
— Почему бы вам не сесть со мной рядом на другой стул? — По моему знаку требуемое кресло мгновенно установили возле меня с правой стороны. Немного при этом сдвинув других гостей.
— Любой мужчина всегда готов держать нас на руках! — с возмущением воскликнула танцовщица.
— Увы! Мое воспитание слишком консервативно! Для подобной близости девушка вначале должна мне понравиться.
— О! Первый раз встречаю такого холодного мужчину! — Девушка засмеялась, но с моих колен все-таки пересела на стул.
— Может, вы нас осчастливите, назвав свое имя?
— Имя у нас у всех одно — садалиния! Даже наши избалованные избранники обращаются к нам только так.
При этом девушка обняла меня левой рукой за талию, прижалась грудью к моему боку, а правая рука неожиданно скользнула между моих коленей и, поглаживая, стала подниматься к моему паху. Непроизвольно я крепко свел ноги вместе, зажав ее ладонь, и отвечал с небольшой растерянностью:
— Конечно, более величественное обращение к женщине вряд ли существует! Э-э… Не хотите ли чего-нибудь перекусить? Я вам положу этот салат из креветок: отменный вкус…
— Ну зачем же так нервничать, барон? Накладывайте любую пищу, я неприхотлива. Вот только руку отпустите, она у меня не железная…
— Ах, извините…
— Я понимаю, мужчинам мои ласки нравятся. — Она потрясла своей ладошкой в воздухе и даже, приподняв маску, подула на пальчики с притворным страданием. — Но зачем же так показывать свою страсть?
— Извините, погорячился! Но после вашего выступления любая страсть покажется жалкой пародией на истинные чувства.
— Ага! Значит, вы не так уж холодны, как пытаетесь казаться?! — воскликнула садалиния и вновь прильнула к моему боку, горячо зашептав в самое ухо: — Говорить приятное ты умеешь! Значит, твой язык еще и не на такое способен! И уж я-то очень скоро постараюсь найти для него должное применение!
При этих словах она явно вознамерилась оставить след на моей шее от своих коготков. Как бы подчеркивая свое вожделение и распущенность. Но Булька опять оказался на высоте, добавив моей коже невероятной упругости. Девушка отстранилась от меня и удивленно посмотрела на свои ногти. И в тот же момент над моим ухом опять раздался шепот главного распорядителя:
— Ваша светлость! Ваш начальник личной охраны настоятельно просит выйти к нему на одну минуту — важное сообщение!
Коротким жестом я дал понять, что все прекрасно услышал. Затем не спеша положил садалинии еще несколько кусочков с разных блюд, подмигнул сладкой парочке суженых и вышел из-за стола. Всем своим видом показывая, что иду в туалетную комнату. Но после выхода из зала спустился к центральному входу и поманил к себе своего начальника охраны:
— Что произошло?
— Наши люди расставлены по всей округе, — стал докладывать Нирьял. — Но и агентство «Спина» здесь же всем своим основным составом. Именно они заметили целый сонм ищеек генеральной прокуратуры, а потом и лично господина старшего следователя.
— Энгора Бофке?! Что он здесь делает? Следит за нами?
— Нет! Он ведет наблюдение за кем-то, кто находится снаружи ресторана.
— Не понял…
— Он лично и его люди не спускают глаз с широкого проспекта перед центральным входом в ресторан.
— А кто находится на этом проспекте? Да еще такой важный и опасный?
— Это нам выяснить пока не удалось. Но я счел нужным вас предупредить…
— Правильно сделал! — похвалил я. — Продолжайте в том же духе!
И тут же я вернулся к залу, но не вошел в него, а, подозвав к себе представителя внутренней охраны, спросил:
— Можно мне пройти на верхний этаж и осмотреть проспект? Мне доложили, что там собралось слишком много моих недоброжелателей.
Некоторое время тот напряженно молчал, видимо получая по прямой связи инструктаж. Затем расслабился:
— Конечно! Я вас провожу.
Без задержки мы поднялись на верхний этаж и прошли в чей-то неосвещенный то ли офис, то ли кабинет. Из его окна весь проспект просматривался как на ладони. И с первого же взгляда я заметил очень интересную деталь. А когда Булька соорудил на моих глазах чуть ли не бинокль, отлично рассмотрел заинтересовавший меня флаер. И узнать его не составило особого труда. Потому как строили его по моему личному заказу, в большой тайне и только для моего персонального пользования. Это был такой сложный и напичканный самой невероятной аппаратурой агрегат, что моусовская бибика, которую мы угоняли дважды, выглядела по сравнению с ним как детская игрушка. В мою бытность командиром дивизиона мне просто необходимо было иметь нечто подобное для самых экстренных и непредвиденных ситуаций. Из этого суперфлаера можно было вести руководство любыми, даже самыми крупномасштабными операциями, пользуясь современнейшими техническими средствами. И следить за всем вокруг, и летать в космос, и вести невероятный по сложности бой, и… В общем, все, что угодно!
И не узнать мою взлелеянную и выстраданную личную сказку я просто не мог. А раз личный флаер командира дивизиона находится здесь, значит, и сам командир… да, он не доверит такое чудо никому… а значит, сам собственной персоной сидит внутри и за кем-то следит. А за кем он может следить? Или, скорее всего, кого охранять? Правильно, принцессу! А что из этого следует? Что она тоже где-то поблизости! А что ей здесь надо? И так ли это?
Я спешно набрал номер Алоиса и тихо спросил:
— Где сейчас принцесса?
— Три часа назад она вместе со своей фавориткой неожиданно покинула дворец в неизвестном направлении. Мне об этом доложил интендант, Эрик Пульмен.
— Понятно! — занервничал я. — Значит, Хайнек охраняет ее здесь! И скорее всего, она находится тоже в ресторане! А за Хайнеком следит Энгор Бофке! Ну и так далее! Колечко получается! Вернее, даже манеж цирка!
— А что нам делать? — спросил Алоис.
— Да ничего. Действуйте по обстановке. А я тоже постараюсь отыскать одну непоседливую особу. До встречи!
В зал я заходил, оживленно советуясь с риптоном:
«Она наверняка здесь! Только вот как ее найти?»
«Я могу ее вспомнить по кожному покрову! — похвастался Булька. — Когда вы танцевали на приеме в честь миледи, я снял с ее тела все возможные данные».
«Не хватало мне только ходить по всему ресторану и щупать каждую женщину! Ты себе не представляешь, как умело она может замаскироваться! И накладки на лицо положить, и глаза поменять, и губы изменить, и нос…»
«Ничего! Давай походим по залу, присмотримся…»
«Придется так и сделать! Надо только придумать подходящую для этого причину и выискивать хотя бы мало-мальски знакомых. Начнем!»
«Это, конечно, полный абсурд… — неожиданно забеспокоился Булька, — но, может, она тоже имеет такого же помощника, риптона? И он ее изменил до неузнаваемости?»
«Только этого мне не хватало! Но ведь ты же говорил, что почувствуешь другого риптона на расстоянии?!»
«Небольшом расстоянии! — подчеркнул риптон. — Да и то, по моим предположениям».
Минут двадцать мне понадобилось на то, чтобы пробежаться зигзагами между всеми столиками и побывать во всех залах. По ходу перекидываясь приветствиями со знакомыми и пожимая руки совершенно незнакомым мне личностям. Благодаря не виданному никогда ранее выступлению танцовщиц моя популярность выросла многократно. По крайней мере, в этом зале точно! Поэтому каждый норовил сказать мне что-то хорошее и выразить свое расположение. А один смутно знакомый мне мужчина огромного роста даже выкрикнул мне вслед, стоя с поднятым в руке бокалом:
— Так держать, барон! И не переживай из-за мелочей: мы тебя всегда поддержим!
Память мне подсказала: лично я с ним не знаком. Скорее всего, видел где-то на фотографии или на экране. Да и не важно это было. Гораздо больше меня беспокоило, где прячется принцесса. Все женщины смотрели на меня по-разному, но все — открыто, не опуская ни глаз, ни лица. И ни в одной из них мы с Булькой не заподозрили явно выраженных черт Патрисии. Немного в отчаянии я вернулся на свое место и был встречен насмешкой графа Шалонера:
— Барон! Пока вы делали круг почета, ваша недавняя соседка по столу проголодалась и сбежала! — Видя, что я с недоумением смотрю на так и не тронутую пищу, которую я сам положил на тарелку танцовщице, мой друг продолжил: — Только голодна она на мужчин! Потому как моментально нашла себе новую жертву! Того парализовало в первую же секунду. Но не настолько, чтобы уже через пятнадцать минут не побежать за ней в неизвестном направлении.
— У них нет никакого стыда! — с картинным осуждением воскликнула Амалия. Но взгляд ее заинтересованно бродил возле выхода из зала.
— Ничего не поделаешь! — ответил я, пытаясь утолить вновь проснувшийся голод. Кивая при этом в сторону еще одного пустого места за столом: — А Фонарь тоже не смог вернуться в сознание?
— Он ведь к такому рабству привычен! — напомнил Цой Тан. И шутливо прижался губами к шейке своей избранницы.
Видимо, это лишило Амалию последних крох сдержанности. Так как она тут же встала и приказным тоном произнесла:
— Граф, мне срочно надо попудрить носик! Проводите меня!
Тот понял свою ошибку слишком поздно. Но кажется, не слишком-то и расстроился. Я подмигнул ему вслед и снова переключился на закуски. Но взгляд мой так и продолжал ощупывать каждую женскую фигурку в зале.
«Скорее всего, она где-то в подсобных помещениях», — предположил Булька.
«Ей там нечего делать! Однозначно! Для разборок с прислугой у нее есть масса других исполнителей».
«Между прочим, ты еще не проверил тех женщин, которые сидят за нашим столом! — напомнил риптон. — Несколько вполне подходят под ее рост».
«Еще чего! Да их тут всего десять… нет, двенадцать, и ни одна из них на эту роль не подходит. Я-то ведь их уже знаю…»
«На данный момент за столом целых пятнадцать женщин! — В тоне моего товарища слышалось торжество. — Ты забыл еще о трех танцовщицах!»
«Скажешь тоже! — чуть не подавился я от возмущения. — Да они же из клана „Дух тела“! То есть почти и не женщины! Это же садалинии!»
«Зачем так возмущаться? Ведь и принцесса может научиться танцевать не хуже…»
«Когда?! Где?! И с кем?! — Я хотел засмеяться, но тут же замер, словно пораженный молнией. С открытым ртом и с замершей возле него вилкой с салатом. — Фаворитка! Больше года у нее новая фаворитка! Учит музыке и… танцам!!! И пропадает с ней где-то довольно часто! Значит… Патрисия вполне могла подыскать себе нечто такое, что отвлечет ее от тяжкого бремени власти и управления империей. И выбрала для этого самое сложное истязание тела? А почему бы и нет! А уж она если захочет, то с кровью, потом, судорогами и тому подобным… но обязательно своего добьется!!!»
«Рот закрой! — тактично напомнил Булька. — Да и салат положи в тарелку — он уже высох!»
Совету я последовал, но на ехидный тон совсем не обратил внимания. Со всей возможной осторожностью я принялся рассматривать оставшихся за нашим столом танцовщиц. Две из них выпали из круга подозреваемых сразу. Они резво подпрыгивали на коленях у своих избранников и позволяли себе совсем не пристойные ласки. Но вот третья… в желтом наряде… вела себя совсем не как истинная садалиния. Она чинно восседала на стуле, хотя, помнится, вначале тоже бухнулась кому-то из гостей на колени, и грациозным жестом отправляла себе под маску небольшие печеньица, ведя при этом беседу со своим раскрасневшимся соседом. Я тут же вспомнил одиночные выступления и сообразил, что девушка в желтом, выступавшая четвертой, почти ослабила впечатление от танца, и введенные в транс зрители стали приходить в сознание. И лишь пятая садалиния вновь вогнала всех в нирвану наслаждения. То есть четвертая танцевала хуже всех!
Рост подходил, прическа тоже явно накладная, руки… А вот руки выдали ее с головой. И помог мне в окончательном разоблачении снова Булька. Потому как даже на расстоянии пятнадцати метров мы легко рассмотрели старый шрам чуть выше локтевого сустава. Шрам был тщательно загримирован, но мы только дружно хмыкнули с презрением. Наш тандем никому не провести!
«Даже не стоит к ней прикасаться! И так все ясно! — резюмировал Булька наш осмотр на расстоянии. — Ее высочество принцесса Патрисия! Прошу любить и жаловать!»
«Ну, насчет первого — пока отложим. А вот насчет „жаловать“ — постараемся изо всех сил! Сейчас мы здорово повеселимся!»