Вопреки совету Эвелины предпочтение я отдала горячей ванне, а не барсу. Разговор с этой женщиной мне очень помог. Я хотя бы выяснила, что меня ждет, а еще ушел страх, что меня можно принудить принять шатху. Теперь я почувствовала себя увереннее.
Днем еще раз звонила Даша – узнать, как я. Второй разговор с ней дался легче, и мы поболтали. Я опять пресекла все ее попытки приехать, упирая на то, что сейчас мне необходимо общество барса, а не ее. К тому же пусть лучше будет с мужем. Я объяснила ей, что Хант узнал откуда-то о моем увлечении Камияром, почему тому и запретили пока появляться во дворце.
Видимо, из-за того, что я не закатила днем скандала, а спокойно с ним общалась, мой муж воодушевился и стал проявлять активность. Позвонил и спросил, не занята ли я и могу ли с ним встретиться. Он хочет мне что-то показать. Предложил прогулку, но я отказалась, предпочтя увидеться на своей территории.
В ожидании нервно мерила шагами комнату. Не знала, что такого Хант желал мне показать, но вот я хотела с ним серьезно поговорить и собирала мысли в единое целое. Выставила служанок, чтобы не мешали. Узнав, что сюда направляется ишт, они засуетились и предложили привести меня в порядок, чем только разозлили. Делать мне больше нечего, как для него прихорашиваться!
Вышла остыть во двор. Что-то окружающие начинали бесить. Раздражала радость в глазах служанок, когда они услышали о приходе Ханта. Ага, хозяин пожалует! Срочно натирайте все до блеска перед явлением его величества.
Глубоко вдыхая свежий воздух, старалась прогнать злость. Для предстоящего разговора нужно быть спокойной. Я даже продрогла, пока старалась взять себя в руки, и, поежившись, хотела уже вернуться в комнаты, но на плечи мне опять лег пиджак, нагретый мужским телом.
– Замерзла? – заботливо спросил Марр ишт Хант. – Может, вернемся в комнаты?
Не желая, чтобы у нашего разговора были свидетели, еще служанки припрутся не вовремя, стремясь угодить, предпочла остаться.
– Нет. Давайте здесь. – Я укуталась в презентованный пиджак и прошла к креслу, ожидая, когда барс сядет напротив. – Что вы хотели показать?
Я заметила в руках Ханта планшет и помимо воли была несколько заинтригована. Он положил его на стол и включил.
– Здесь набросок изменений в наших покоях. Я хотел, чтобы ты посмотрела и сказала свои замечания, если они появятся.
Шокированно уставилась на проекцию комнат, возникшую над столом. Неожиданно накатило веселье. Я тут умираю, а он дизайном занят и семейное гнездышко обустраивает! Барс же поворачивал голограмму, чтобы я могла рассмотреть во всех ракурсах.
– У тебя будет свой дворик. Я заметил, что ты любишь проводить время здесь. У нас второй этаж, и это не предусмотрено, придется немного перестроить. Выход будет из гостиной. Можно завтракать на свежем воздухе.
Я рассматривала просторную спальню в бело-зеленых и шоколадных тонах. Все природных оттенков. Мебель массивная, так подходящая крупному сложению барса. Просторная ванная с бассейном, две гардеробные, гостиная, кабинет. Будь это моя комната, я бы добавила туалетный столик и кушетку у окна, чтобы можно было поваляться с книгой. На большой кровати не хватало множества подушек, чтобы как-то разбавить и смягчить интерьер. У окна так и просился фикус. Да и вообще в комнате не было цветов и разных безделушек, которые так любят женщины.
– Не совсем понимаю, что вы хотите от меня услышать?
– Тебе нравится?
Я уставилась на барса. И как ему объяснить, что данные комнаты никогда не станут нашими.
– У вас есть вкус, но, Марр, на будущее, не знаю, как у кшатров, но у землян молодожены интерьером занимаются вместе. Спорят насчет занавесок, цвета стен, ковра, где повесить полку, куда поставить шкаф, но в итоге это получается их общая комната.
Мне ответили пристальным взглядом.
– Ты можешь изменить все, что тебе не нравится.
– Я не буду ничего менять, – сказала, откидываясь на спинку кресла, дистанцируясь от всего этого. – Марр, не нужно ничего перестраивать. Я не перееду туда.
– Эля, после церемонии…
– После церемонии меня не будет. Я все обдумала и не приму шатху, – сообщила я – спокойно, без пафоса и надрыва. У меня была неделя, чтобы смириться с этим, а теперь я знала, что заставить не в его власти.
Барс окаменел и, кажется, перестал дышать. Зрачок синих глаз вытянулся, как у кошки. Он шумно вдохнул. Создалось ощущение, что воздух с трудом пробивается в легкие.
– Ты понимаешь последствия такого решения? – с трудом произнес он надтреснутым голосом.
– Более чем.
Хант не выдержал моего взгляда. Провел рукой над планшетом, убирая голограмму, и властно спросил:
– Чего ты хочешь? Твои условия?
Теперь передо мной был подобравшийся перед атакой хищник.
– Ничего. Это не попытка шантажа. Я объясню вам свои мотивы. – На мгновение я закусила губу, собираясь с мыслями. Его взгляд сместился на мой рот, и я поспешила заговорить: – Мы с вами слишком разные, чтобы быть вместе. Возраст, мировоззрение… Вы для меня слишком тяжеловесны, подавляете. Уничтожаете как личность, делая приложением к себе, даже не замечая этого.
– Объясни… – Слова Марру все еще давались тяжело, и говорил он отрывисто.
– Сама женитьба. Вы увидели меня и сделали женой, ничего предварительно не узнав обо мне. Я могла быть замужем, влюблена в кого-то, но вас это не волновало. Потом увезли на Баттас, даже не поставив в известность о своем решении. Не спросив, хочу ли я этого, не дав попрощаться с сестрой, родными, друзьями. Даже взять хоть какие-то ценные для меня вещи. Вы эгоист, привыкший решать за всех, и в своих поступках исходите лишь из собственных желаний, удобства, не считаясь с чувствами других людей. Привести пример? – спросила его и тут же ответила: – Даже ваш слуга Сиан предупредил меня насчет Наиры, что она ждет вашего возвращения и рассчитывает на новый срок брака. Вы же и не думали о ее чувствах, оставив управлять всем и готовить вечер для вашей новой жены. Вам было удобно, чтобы Наира продолжала заниматься всем этим. Может, вы подумали обо мне, познакомили с Баттасом? Вся ваша забота свелась к тому, что вы спешно наняли людей, которые обучили меня этикету, манерам и нужному поведению – чтобы не опозорила вас, соответствовала вашему статусу. Вы сдержанны в эмоциях – и меня стали во всем ограничивать и контролировать, дозируя радости. Позвонить сестре – один звонок. Вы не дали мне телефон, чтобы я могла с ней общаться. Нужно просить вас. Те же ролики. Прогулка с вами, и вы их забрали. Хочу еще – требуется просить. Вы не даете мне свободы, ограничивая даже в мелочах. За все время вы не сделали попытки узнать меня, о моих увлечениях, чего я хочу от жизни. Вы знаете, какую музыку я слушаю? Какие фильмы мне нравятся? Какие книги я читаю? Какой мой любимый цвет?
– Ты тоже не стремилась меня узнать и закрывалась, отказываясь общаться. – Взгляд барса тяжелел с каждым моим словом.
– У меня есть оправдание – я не собиралась оставаться с вами и не хотела нашего сближения. Вы же считали меня своей парой, но вас не волновали такие мелочи. Предпочли откупаться драгоценностями, демонстрируя свое внимание, но не сделали ничего, чтобы узнать меня как личность. Поставили метку без согласия, отрезая пути назад. Я не вижу своего будущего с вами и не хочу принимать шатху, меняясь ради вас. Если она изменит мои чувства к вам, то это уже буду не я, а если не изменит – то с таким мужем это будет не жизнь, а мучительное существование. Я задохнусь в золотой клетке, в которую вы меня посадили.
– Не нужно решать сгоряча. Я хочу, чтобы тебе было хорошо рядом со мной… но не знаю, как это сделать, – с трудом далось Ханту признание. – Ты единственная, ради которой я готов меняться и стану таким, каким ты хочешь меня видеть.
– Почему вы считаете, что сгоряча? Я не закатываю вам истерик. Мы говорим сейчас спокойно. У меня была неделя на размышления, я все взвесила, – вздохнула я, так как разговор получился тяжелым. – У вас сложившиеся взгляды на жизнь и место женщины в ней. Ставя метку, зная при этом мое отношение к вам, вы рассчитывали на притяжение между шатхами, делая ставку на интимные отношения. Большего вам от меня не надо. Мне это не подходит. Секс этого не стоит. Когда приходит отрезвление, становится мерзко, и невозможно избавиться от ощущения, что тобой попользовались. И не говорите, что изменитесь, переосмыслите. Нельзя научиться заботе и любви. Они или идут от сердца, и об этом говорят все поступки, или их нет. Невозможно научить считаться с желаниями другого человека, если никогда этого раньше не делал и не видишь в нем равного.
Повисло тяжелое молчание. Марр ишт Хант не сводил с меня взгляда, а я отвечала ему прямым, без вызова. Было видно, что такого поворота он никак не ожидал и не знал, как взять ситуацию под контроль. Да, мне удалось выбить его из колеи, но никакого удовольствия я не испытывала. Все это казалось мелочью по сравнению с тем, что мое время истекало.
– Ты в чем-то права, но и ошибаешься в своих оценках, – медленно произнес барс. – У меня не получилось показать, как ты важна для меня и дорога, но это так… Я мечтал о встрече с тобой, много лет ждал… Сожалею, что поспешил… Дай мне шанс все исправить. Не надо принимать непоправимых решений.
– Послушайте. – Я потерла виски, так как там стала зарождаться тупая боль. – Я завела этот разговор не для того, чтобы подвигнуть вас на какие-то поступки или признания. У меня к вам огромная просьба – не нужно отравлять мне последние дни. Я не хочу больше сидеть в этом дворце, меня уже тошнит от женской половины. Хочу немного попутешествовать, посмотреть Баттас… Хочу увидеть голубое небо Земли, – после заминки призналась ему.
– Тебе нельзя в таком положении на Землю.
– Хорошо, – закрыла я глаза, не в силах спорить и настаивать, – тогда Баттас.
Кажется, он станет последним, что я увижу в жизни.
Следующие дни стали самыми лучшими за все мое время здесь. Мы с барсом путешествовали на корабле. Это оказался оптимальный вариант. Совершая перелет ночью, утром садились в маленький летательный аппарат и колесили по округе, останавливаясь в любом месте, на которое упадет мой взгляд. Так сложилось после нашего первого совместного дня. Тогда я захотела полетать, и мы покружили по округе, а потом Марр предложил показать первый дом, где он жил. По пути из его рассказа я поняла, что глава клана после взросления сыновей дает каждому в управление область, а потом выбирает себе на смену достойного преемника. Наследник после передачи дел выбирает город, который назначает новой столицей, и строит там дворец по личному вкусу, а родители остаются жить в старом, управляя своей областью.
Дорога вышла дальняя. По пути мы много раз останавливались, так как я хотела подробно посмотреть то или иное место, да и просто перекусить. Цели путешествия достигли ближе к вечеру. Мне стало понятно, что на ночевку останемся уже там. Тут и выяснилось, что для нас подготовили одну спальню. Хант мягко убеждал, что мне необходима его энергия и мы будем просто спать рядом, но я наотрез отказалась не только ложиться с ним в одну постель, но и находиться в одной комнате. Я понимала, чего он добивается, приручая меня к себе. Возможно, и вся эта «спонтанная» поездка была ради этого задумана, но я не собиралась идти ему навстречу.
Барс оказался в сложном положении. Все знали, что я его пара и в моем организме идут изменения. Отселить меня в другую комнату он не мог – окружающие поняли бы, что у нас не все гладко. Нонсенс – бросить свою женщину, когда ей жизненно необходимо присутствие мужа. После именно его обвинят во всем. Я это понимала, но, психанув, предложила лететь обратно, предпочтя провести ночь в кресле. Тогда-то Хант и вызвал корабль, и переночевали мы на нем, каждый в своей спальне.
Конечно, тесное пространство корабля вынуждало меня больше времени проводить с барсом. Я уже не могла отказаться, как во дворце, от совместных завтраков, обедов и ужинов. Зато с нами был Сиан, который накрывал на стол. Его присутствие меня расслабляло и заставляло чувствовать себя более непринужденно в компании супруга.
Если подумать, то с чего мы начинали наше общение, прилетев на Баттас, к тому и вернулись. Вот только Марр стал рассказывать о себе. Через силу. Было видно как ему это непривычно. Вспоминал детство, забавные случаи, рассказывал о родных. Стал спрашивать обо мне, но я сразу закрылась, сказав о смерти отца, когда была маленькой, и дала понять, что эта тема очень болезненная.
Я и вправду не любила вспоминать то время. Образ отца стерся из памяти, оставив воспоминания лишь в фотографиях. Детство ассоциируется у меня с тревогой и боязнью очередного переезда, когда в который раз привычный мир рушится… и нет ничего постоянного.
Как-то вечером мы пили чай в переговорной. Ее переоборудовали в гостиную: большой стол исчез, появились диванчики у панорамных окон, низкий столик. Мне нравилось там сидеть, глядя на все с высоты. В этот день пошел дождь, и мы раньше вернулись на корабль. Хант рассказывал о Манли-Роу, руинах, оставшихся от древних цивилизаций. Они находились в труднодоступном месте и вдали от больших городов. Его фраза «Мы были тут с Камияром…» заставила меня дернуться и пролить чай. Повисло молчание.
– Скажи, чем он тебя привлекает? Ты же его даже не знаешь! – глухо спросил барс. Самое смешное, что этот вопрос мне не единожды задавала и Даша.
Я не подняла глаз на Ханта, отвернувшись и предпочитая смотреть в окно, по которому текли капли дождя. Хочет знать – пожалуйста!
– У него потрясающая улыбка, на которую тянет ответить. Сначала он привлек меня внешностью, и было интересно читать о нем. Потом мне стало импонировать все, что он говорит, его взгляды на жизнь. Камияр идет по жизни легко и с азартом. Он внимателен, обходителен с женщинами. Живет ярко и умеет наслаждаться жизнью. Как сказала одна актриса, с которой он расстался: «Зато он был в моей жизни, и у меня есть что вспомнить. Не жалею ни об одной минуте, что провела с ним». – Чуть поколебавшись, призналась до конца: – Я шла на тот благотворительный вечер лишь для того, чтобы познакомиться с ним или хотя бы увидеть вблизи. Но танец с вами, ваше желание представить меня своим людям… Я назвалась вам настоящим именем, и легко можно было выяснить, что приглашения на такое имя нет. Не хотела афишировать это и предпочла уйти. Я же не знала, что уже скоро вся информация всплывет.
Барс ничего не сказал, а я на него так и не посмотрела. Лишь после того, как закрылась дверь за ним, повернула голову и увидела осколок чашки на полу. Наверное, треснула в его руке. Остальные он унес.
А не надо задавать вопрос, если не готов услышать ответ!
Мое состояние стремительно ухудшалось. В конце второй недели у меня стало заметно меньше сил, и мы уже почти не гуляли, а больше летали. Теперь я стала даже днем после обеда засыпать на несколько часов, укрываясь двумя одеялами, так как постоянно мерзла.
Зато я многое посмотрела. Мы устраивали пикники на берегу моря, у водопадов, в разных живописных и первозданных местах. Вначале как-то в одном городе решили посетить оперу, но после этого я избегала населенных мест. Появление Ханта вызывало ажиотаж, а мне хотелось спокойствия. Еще нас приветствовали как пару, а от этого было тошно.
Да, трудно было не заметить, как Марр пересиливает себя и открывается, рассказывая о себе. Старается заинтересовать чем-то, быть внимательным, но… правду говорят, что дорога ложка к обеду. Начни он с самого начала нашего знакомства себя так вести, я бы попыталась к нему присмотреться, увидеть живого мужчину под маской сдержанности, а теперь все его усилия воспринимала с горечью и сама раскрывать душу не спешила. Зачем барсу знать о моих желаниях, мечтах, когда за все время нашего общения ему не было до этого дела? Тот, кто холодно бросил мне: «Привыкнешь!» – просто не заслуживал другого отношения. И он обещал, что даст мне время, а едва взыграло чувство собственности – пометил.
Что мешало Ханту не тащить меня сразу во дворец, а попытаться познакомиться поближе в неформальной обстановке? Устроить путешествие в начале нашего приезда? Нашел же он сейчас время, отложил все дела. Конечно – появилась угроза потери пары и барс встрепенулся, а раньше и желания не было! Я просто не собиралась больше доверять ему, а спокойствие, которое испытывала рядом с ним, внутренне воспринимала в штыки.
Мы летели в горы, когда мне позвонила Даша. Теперь мы часто созванивались. Услышав о путешествии, она очень обрадовалась за меня и часто звонила узнать, где мы побывали. Как-то предложила присоединиться к нам вместе с Камияром, но я дала понять, что это не очень хорошая идея.
– Ты почему в шубе?! – были первые слова сестры. Смотрела она на меня круглыми глазами.
– В горы летим, – весело улыбнулась я и развернула диск, показывая заснеженные вершины. Сегодня мне пришла идея покорить горную вершину. Ну и что, что подлетим по воздуху, зато я там побываю!
В разговоре с Дашей я бодрилась и постоянно старалась демонстрировать хорошее настроение. Если та и замечала мой усталый вид, всегда можно было отшутиться, что долго гуляли. Временами я видела в глазах сестры сомнение и беспокойство, но старалась их развеять и ни в чем не признавалась. Зачем расстраивать раньше времени? Я хотела, чтобы Даша была счастлива, а Камияр стал ей поддержкой. Сестра всю жизнь заботилась обо мне, пусть теперь поживет для себя. Они сами недавно поженились, и не стоило портить счастливым людям жизнь моими проблемами.
Мы перекинулись парой слов и попрощались. Марр сидел рядом, и потому разговор шел на общие темы, но даже без него я никогда не расспрашивала Дашу о Камияре. Эту страницу жизни я перевернула, как только он стал ее мужем.
– Твоя сестра до сих пор не знает о твоем решении или ты его изменила?
Барс заговорил со мной об этом впервые после нашего отъезда из дворца.
– Не хочу ее беспокоить. Их брак настоящий. Какой смысл портить им медовый месяц? – немного настороженно ответила я. Скажи Хант правду Дарье, и она сама придушит меня до ритуала.
– Ты довольно спокойно восприняла их брак, – слишком безразличным тоном заметил барс.
– Почему нет? По крайней мере, это ее единственный кавалер из всех, которого я одобряю, – хмыкнула я и отвернулась.
Марр немного помолчал, а потом произнес:
– Наш брак тоже настоящий. Дай нам шанс.
Я не стала сразу отвечать, а медленно повернула голову и посмотрела на барса.
– А у меня будет потом шанс уйти от вас, если я решу, что так жить не хочу? – И он стиснул зубы, заиграв желваками. – Или притяжение между шатхами посадит меня на короткий поводок рядом с вами?
– Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо со мной.
Ага, вот и ответ! Ровно до принятия шатхи, а потом даже стараться не надо будет, я уже никуда не денусь.
– Я вам не верю. Вы так же говорили, что дадите мне время, и лишь забрали его.
– И ты теперь наказываешь меня, позволяя наблюдать за своими мучениями, но не давая их облегчить? Думаешь, я не жалею каждый этот проклятый день, наблюдая, как тебе становится хуже?
– Сопровождать меня было вашим решением. И месть вам… считаете, что мне больше нечем заняться? Я хочу получить хоть какое-то удовольствие от жизни и яркие впечатления. Да я вообще в отпуск ехала, когда вы меня с поезда сняли! Считайте, что компенсирую себе испорченный отдых.
– Тогда почему не позволяешь себе помочь?
– Не хочу, чтобы вы ко мне прикасались.
Я отвернулась от его требовательного взгляда.
– Эля… я буду просить прощения всю оставшуюся жизнь… только не уходи.
– Хочу к той вершине! – указала я на самую высокую, игнорируя последние слова.
Пока летели, осадок от неприятного разговора прошел. Я с самого начала говорила, что не хочу подселения шатхи, и не моя вина, что Хант не желал этого слышать. Умирать совсем не хочется, но и принимать в себя зверюгу, которая изменит мои вкусовые пристрастия, мои привязанности и, возможно, всю мою личность, я не собиралась.
А в горах было здорово! Есть что-то в них такое величественное, завораживающее – просто дух захватывает. Мы поднялись на самую вершину, и с высоты казалось – весь мир лежит у наших ног. Невыносимо захотелось сделать что-нибудь безумное. Закричать там во все горло или попрыгать на вершине, оставляя свои следы на нетронутом снегу, над которым мы зависли.
– Давайте выйдем, – попросила я барса.
– Эля, здесь снег. У тебя нет теплой обуви, замерзнешь.
Как всегда, Хант был благоразумен, но мне хотелось хоть что-то сделать.
– Откройте дверь. Дайте хоть снега зачерпну, – попросила его. Просто не верилось, что там внизу лето, а здесь зима.
– Я сам, – ответил барс и открыл дверь со своей стороны.
В нас ударил сильный порыв холодного ветра, который не чувствовался до этого, моментально выстуживая кабину и унося тепло. Хант наклонился вниз за снегом, а я перегнулась к нему – хотя бы посмотреть поближе. Из-за моего резкого движения летательный аппарат накренился, и не держащийся ни за что барс кубарем полетел вниз, уходя с головой в снег.
Ой, я и не знала, что здесь так глубоко! На панели управления что-то запищало, и кабина выровнялась.
– Марр! – закричала я, испугавшись.
Тут возникла рука, уцепившаяся за край платформы, и сильным броском барс подтянулся, забрасывая свое тело в кабину. Он был весь в снегу – на лице, в волосах, на одежде. Сам же такой взъерошенный и смешной, что я захихикала. В них и правда есть что-то кошачье. Он как кот сковырнулся в сугроб и потом оттуда вылез весь недовольный и потрепанный.
На меня посмотрели таким взглядом, что я просто зашлась от смеха. Протянув руку и сняв снег с его плеча, произнесла, давясь от хохота:
– Я просила достать мне снега, а вы притащили целого снеговика!
– Эля, не надо смеяться.
– А то что? – насмешливо спросила я.
– Иначе у меня возникнет желание понырять еще в этом снегу, лишь бы ты улыбалась.
– Не надо. Второй раз вряд ли получится так смешно, – ответила я, почему-то смутившись от той серьезности, с какой он это сказал.
Вечером мне стало плохо. После нашего возвращения я пораньше ушла к себе и заснула. Проснулась оттого, что болело горло и я вся горела. Вообще было странное состояние. Снаружи пылала, а внутри как будто был лед. Очень сильно болела голова. Еле встав с постели, я сделала несколько шагов и упала. От слабости закружилась голова. Наверное, потеряла на некоторое время сознание. Как в бреду помню суету вокруг, меня куда-то несут, а потом темнота.
Очнулась на следующий день. Впервые за долгое время меня не морозило и чувствовала себя хорошо. Так и хотелось понежиться и насладиться тем, что ничего не болит, но я быстро пришла в себя и осознала, что лежу на мужчине. Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, чьи руки меня обнимают.
Рванулась в сторону сразу, но мягкие объятия стали стальными и меня никуда не пустили. Я лихорадочно осматривала себя, его… Слава всем богам, мы были в одежде! Наверное, проснись я с ним еще раз обнаженной, и у меня бы крыша поехала.
– Эля, лежи, – устало произнес барс.
– Пустите!
Я сделала еще одну безуспешную попытку вырваться, но ноги Марра переплелись с моими, а рукой он прижал мою голову к себе, гася сопротивление.
– Довольно! Можешь ненавидеть меня, но я больше не позволю тебе мучиться. У тебя только недавно спала температура, и состояние еще не стабилизировалось.
Я узнала свою комнату во дворце и немного расслабилась, поняв, что нахожусь у себя.
– Когда мы вернулись?
– Ночью. Ты вся горела. У меня сердце чуть не остановилось, когда я увидел тебя! Стоило понимать, что в таком ослабленном состоянии ты можешь заболеть от малейшего ветерка, а я тебя в горы потащил.
– Это я туда захотела. Никогда не была в горах.
– Слетаем, когда будешь здоровой.
Ага, в моем случае – никогда.
– Отпустите, я хочу в туалет, – пошла на хитрость. Повторять, что для меня все закончится в храме, не стала. Зачем? – В-вы куда? – опешила я, когда он стал подниматься с кровати вместе со мной.
– Я тебя одну не отпущу.
Барс подхватил меня на руки и зашагал ванную комнату.
Чуть со стыда не сгорела, когда этот ненормальный усадил меня на унитаз, а потом с сосредоточенным видом попытался снять трусики.
– Нет!!! – Я вцепилась в них сквозь ночную рубашку. – Вы с ума сошли? Уберите руки!!!
– Хорошо, сама, – разогнулся Хант и замер, не собираясь никуда уходить.
– Вы так и будете здесь стоять? – осторожно поинтересовалась я, смотря круглыми глазами.
– Ты можешь упасть.
– С унитаза?! Выйдите! Я так не могу.
– Я тебя одну не оставлю.
– Закажите лучше поесть, – попросила я, пытаясь от него избавиться. На меня взглянули с подозрением, прекрасно понимая уловку. С другой стороны, у него всегда был пунктик насчет еды. – Обещаю дождаться вас на этом месте.
Поколебавшись, Хант все же пошел на выход.
– Одна не вставай.
– М-м-м… – Я схватилась за грудь от боли.
– Что с тобой? – Барс мгновенно оказался рядом, присев возле меня.
– Желудок. Есть хочу, – выдавила из себя. Хант смотрел с сомнением, но от его близости мне стало лучше, и я была убедительна.
– Что тебе заказать?
– Горячий бульон, чай, – перечислила первое, что пришло в голову, чем можно согреться.
– Хорошо. Я сейчас.
Я закусила губу и выдержала его уход, уже готовая к ледяному кому, что ширился в груди с удалением Марра от меня. Сразу накатила слабость, но я все же сделала свои дела, чтобы еще раз не позориться.
Ситуация мне категорически не нравилась. Я же не детеныш кенгуру, чтобы постоянно висеть на барсе! Прекрасно помнила слова Эвелины о том, что ей было особенно плохо в последние дни перед ритуалом, но одно дело находиться в объятиях любимого мужчины, а совсем иной расклад – фактически в руках своего убийцы. Как-то трудно забыть, по чьей вине я страдаю. Льнуть к тому, кто пренебрег моим мнением и поспешил привязать к себе, а теперь вгоняет в гроб, – увольте!
Нормы приличия не позволили мне дожидаться мужчину на толчке, и я сползла на теплый пол. Но все равно, когда вернулся барс, дрожала от холода, обхватив себя руками. Глубоко внутри стало подниматься отчаяние от своей слабости.
– Упала? – кинулся он ко мне.
– Нет, сама села. Почему мне так холодно? – отбивая зубами дробь, спросила я и стерпела, когда Хант взял меня на руки. Наплевав на все, сама обняла его за шею и прижалась в попытке согреться. Самое обидное, что от его близости становилось легче. Это форменное издевательство какое-то!
– Обними меня ногами. Станет легче, – произнес Хант. Я подчинилась и повисла на нем, как обезьянка на любимом дереве.
Действительно стало легче. Вот только лишь физически, а не морально. Уткнувшись в мужскую шею, испытала искушение покусать виновника всех бед. И такое сильное желание… Совсем не свойственное мне.
– Почему мне хочется вас укусить? – напряженно спросила барса, уже водя губами по его шее.
Мужчина застыл, превратившись в соляной столб. Напряженный до предела, буквально окаменел.
– Это отголоски желания моего шатха, – ответил низким голосом, и столько в нем было затаенного ожидания… – Он сейчас делится с тобой энергией.
Отголоски?! Зашибись! А мне до боли хочется прикусить ему шею, оставив отпечаток зубов.
– З-з-зачем ему это? – борясь с собой, задала вопрос. Приятный аромат мужской кожи дурманил голову.
– Шатх хочет, чтобы ты признала его своим. Оставила свою метку.
– А вы чего хотите?
– Эл-л-я… – на выдохе произнес Хант, и я пришла в себя, отвернувшись от искушающей меня шеи.
– Не хочу знать ответ, – спешно сказала ему. – Угомоните своего зверя!
– Трус-с-сишка! – Хант уткнулся лицом мне в волосы и с удивительными нотками нежности добавил: – Маленькая моя…
Эти слова задели что-то внутри, растревожили. Взглянув прямо в лицо, спросила:
– Маленькая? А как называют тех, кто пристает к маленьким?
– В нашем случае – супруг, – барс был непробиваем, – который даже поцеловать жену не может так, как хочется, боясь напугать своими желаниями.
И взгляд такой голодный на мои губы, которые вмиг пересохли от столь пристального внимания, и синие глаза смотрят с пугающей откровенностью.
Отбросила прочь неуместное любопытство по поводу его желаний и спросила о другом:
– Вы так и не ответили, почему я мерзну.
Барс отмер и понес меня в гостиную, по пути объясняя:
– Помимо ауры у человека есть энергетические точки. Энергию для жизни вы получаете не только от еды, но и из окружающей среды. – Да, я слышала краем уха о чакрах, и новостью для меня его слова не стали. – Сейчас эта связь нарушена. Ты ослаблена и теряешь энергию без возможности ее восполнения, это отражается на внутренних органах. Я делюсь ею с тобой, латая энергетические дыры и давая возможность твоему организму жить.
– Чисто гипотетически: если не идти в храм, то при условии постоянного нахождения рядом с вами в шатхе нет нужды?
На меня бросили быстрый взгляд.
– Нет, это временная мера. Даже сейчас ты не получаешь необходимого объема, и если тянуть, работа всех внутренних органов постепенно будет нарушена, а это верная смерть. Шатха же закольцует твою энергию, восполнив своей, и даст возможность жить.
– Получается, они как паразиты, которые проникают в людей, когда те ослаблены.
– Эля, все не так!
Не понравились мои слова барсу…
– Почему же тогда они не могут подселяться к здоровому человеку?
– Каждое живое существо имеет свою ауру, внутреннюю защиту, и чужеродной энергии сквозь нее не проникнуть. Кратковременно взаимодействовать могут, но человек живой, он может усвоить чужую энергию, если она ему подходит, и имеет возможность восполнить свою, а шатхи нет, и их сущности, энергетически истончаясь, гибли бы.
– Все равно паразиты. Эвелина была вегетарианкой до ритуала, а теперь полюбила мясо. Шатха изменила ее вкусовые пристрастия, подстраивая под себя.
– Эля, думай, что говоришь. Сейчас один так называемый паразит делится с тобой своей энергией, – уязвленно проговорил Хант. – Для нашего народа шатхи священны и почитаемы, и меня оскорбляет такое твое отношение к ним.
Мы как раз подошли к накрытому столу, и я разжала ноги, сползая по его телу на пол.
– По вине священного и почитаемого я сейчас теряю энергию и медленно умираю. Так что не нужно мне говорить, как я должна к ним относиться, – холодно ответила барсу. Наше короткое перемирие накрылось медным тазом, и во мне вскипела злость. – Отпустите меня!