– Ежения?! Ты еще спишь? – разбудил меня недоуменно-возмущенный голос тети Алиры. – Вставай скорее, если опоздаем, никто ждать не будет!
Я с трудом приоткрыла один глаз. Выделенную мне небольшую комнатку в таверне освещала принесенная Алирой лампа. А за окном серая предрассветная хмарь: до первых солнечных лучиков еще далеко-о.
– Так еще же ночь? – буркнула я, ведь легла, наверное, лишь часа три назад, взбудораженная услышанным.
Алира с мягкой укоризной пожурила:
– Ты так на решении совета сосредоточилась, что совсем забыла о важном. Перед самым рассветом, когда Сияющая готовится отдать накопленную энергию дню, Белые проводят священные обряды. И любому можно обратиться к ней!
Я резко села, заинтригованная тетей. То, что высшие «потусторонние» сущности существуют, осознала в момент гибели на Земле. Жизнь на Хартане меня еще и утвердила в этом, и даже углубила веру в богов. Ведь их проявление замечала во многих сферах, да хотя бы в главном, основополагающем – наличии двух ипостасей и магии. Попасть на обряд, когда жрецы напрямую связываются с одним из важнейших для моего нового народа божеством, – это уникальная возможность. Ведь можно не только поблагодарить за собственный второй шанс, но и попросить о нем для Машки и Вики.
Алира хихикнула и довольная отправилась будить «остальных лентяев». Вскочив, я заметалась по комнате, делая сразу несколько дел. На самое важное – написать записку богине – я потратила большую часть времени, пытаясь сформулировать послание так, чтобы, кроме Сияющей, никто не понял, что проситель – попаданка.
Вскоре я, умытая, причесанная и одетая, заглянула в зеркало проверить как выгляжу. И замерла, отметив свои ядовито-желтые глаза. И в этот момент, отпустив суетливое напряжение, ощутила тоскливое уныние, царапавшее грудину изнутри коготками моей совушки. Мне даже не пришлось задумываться, отчего вдруг моя звериная половинка в уничижительной депрессии. И откуда растут лапы подобного состояния.
Глядя в свои сияющие глаза, чувствуя, что мы с совушкой буквально смотрим друг на друга, обняла себя за плечи и направила ей всю свою любовь, обожание и душевное тепло. Еще шепнула ей ласково:
– Ну ты чего, подруга? Из-за кого-то волосатого и бескрылого расстроилась? Главное, мы с тобой друг у друга есть. Я тебя люблю и горжусь тобой. Ты у меня – самая-самая! А Лаури еще не раз пожалеет о своих словах. Это я тебе обещаю.
Желтые глазищи на миг округлились, жутковато меняя черты моего лица на совиные и довольно вспыхнули. А нутро согрело ответным теплом любви. Улыбнувшись своему отражению, я задрала нос повыше и отправилась украшать собой этот мир.
– Собираешься со скоростью травяного слизня! – громыхнуло у меня над ухом, а следом, не дав прийти в себя от испуга, Меллик схватил меня за руку и потянул к лестнице.
А мне даже пенять ему за грубое обращение не хотелось, наоборот, я торопилась за ним. С Мелликом было легко, весело и всегда тепло. Второй брат, пусть и более дальний родич, за две недели глубоко проник в сердце. Как и все Скалистые.
Все вокруг заливал яркий лунный свет, добавляя таинственности, нереальности и какой-то призрачности. Мимо домов и деревьев, огибая шатры и телеги, десятки оборотней разных возрастов и кланов словно живые ручейки стекались к Кругу Сияющей. Мы с Мелликом и другими родичами миновали жилой квартал Первых, как называли верхушку оборотней, самых приближенных к главе клана. И вышли к священной площади.
Это ритуальное пространство поразило меня сильнее, чем вчера, когда я разглядывала его сверху. Шла-шла по утоптанной дорожке хрустя листвой и замерзшей травой, а, вынырнув из леса, буквально запнулась, уткнувшись взглядом и носками ботинок в каменную площадку, гладкую, едва ли не идеально ровную. Ближе к нам, а не в центре площади находился, грубо говоря, алтарь – белая, отполированная временем каменная глыба, испещренная рунами.
Ни один из присутствующих не посмел нарушить эту своеобразную границу между травой и камнем. Сотни оборотней тесными рядами обступили каменную площадь. Некоторые заняли места на «трибунах». Удачно вышло, что Скалистые оказались ближе всех к алтарю – самой почитаемой каждым даргланцем святыне.
Филан вывел нас с Мелликом в первый ряд. Сперва я решила, чтобы нам лучше видно было. Однако отметила, что старшие других кланов таким же образом позаботились о своей молодежи. Надо думать, чтобы больше божественной благодати детям досталось. Это вызвало невольную умильную улыбку и благодарность к дяде.
Рядом с нами стояли беловолосые совы из северного клана, их группу возглавлял тот самый «жених» из Высшего совета – господин Эльджан. И сейчас он смущал меня своим настырным «плотоядным» взглядом. Нашел время за женой и местом главы чужого клана охотиться.
С другой стороны, теснили рыжеголовые из лисьего клана Рылвана, в чьем городке Ромуле я ночевала пару недель назад по дороге в Файбсток. Эти создавали несусветный многоголосый шум и гам, похоже привыкнув в обыденной жизни перекрикивать стаи птиц, заполонивших их город. Я скользила все дальше и дальше по рядам, разглядывая все новые и новые лица. Во мне буквально бурлило от восторга и какого-то небывалого прилива сил, азарта и любопытства. Ведь вокруг сотни оборотней с самым разными ипостасями, разве смогла бы я раньше даже представить, что буду присутствовать в таком месте, в такой компании и сама при этом буду иметь зверя. Вряд ли.
– Есть хочется… – проныл рядом Меллик.
– Сынок, здесь о душе заботятся, а не о животе, – укорила его Алира.
Я вчера так толком и не поела за ужином из-за нервов, и сейчас тоже ощущала сильный голод. Ведь у меня, как и у Меллика, совсем юный, растущий зверь, который высасывает все силы из хозяина.
Неожиданно над площадью повисла тишина, все словно по команде замолчали один за другим. В группе Белых возникла суета и на каменную площадь вышли Каури и Лаури, приблизившись к алтарю. Никаких балахонов, посохов или иных атрибутов жречества я не заметила. Оба в привычных белых шерстяных куртках с синей вышивкой, темных брюках и сапогах. Оба беловолосые, крупные и крепкие. Дядя и племянник выглядели скорее воинами, кем, по сути, и были. Нести в массы божественное слово приходится клыками и когтями, а не только молитвами.
Я невольно засмотрелась на Лаури, ведь до сих пор не могла определиться как относиться к тому, что он моя истинная пара. И что значит истинная пара? Ведь деталей, нюансов и прочих сопутствующих этому жуткому, как мне сейчас казалось, понятию, никто не потрудился пояснить. Я неосознанно выпрямилась, задрала подбородок, а внутри мы с совой наоборот, сжались, словно пружина. Обе все еще не определились с тем, что испытываем к этому неоднозначному, но почему-то зацепившему мужчине и его волку.
Лаури замер, посмотрев в небо, где ярче обычного сияла его покровительница. А его дядя положил ладонь на огромную белую глыбу, выше его в два раза, и словно ушел в себя. Только по шевелению губ я поняла, что таким образом Каури активирует алтарь. Взывает к богине.
– Ох, – вырвалось не только у меня, но и из сотен глоток восхищенно-трепетное.
Сперва серебристые блики вспыхнули на волосах и руках обоих Белых. Затем каменная глыба пробудилась, по-другому я это назвать не смогла. В какой-то миг от нее в стороны разбежалась энергетическая волна, прошившая до самого донышка души. Не теплом, не холодом, а словно электричеством ударило. Хотелось проверить волосы, не встали ли они дыбом. Зато теперь понятно отчего оба жреца всегда с короткой лохматой шевелюрой.
И вот вроде никакого экшена или спецэффектов, но я каждой клеточкой ощущала странные энергетические толчки от камня, которые, даже чуть напугав, вскоре синхронизировались с моим сердечным ритмом. Или, точнее, мой синхронизировали с ритмом алтаря. Напряженно обернувшись, я заметила благостные лица сородичей, и каждый держал у груди ладонь, улыбаясь, похоже все чувствуют одно и тоже. И теперь у нас всех единый с богиней сердечный ритм.
Вдоль строя толпы с разных его сторон быстро пошли две беловолосые девушки-волчицы, они держали корзины. И в них любой желающий кидал рулончики записок. Любопытно, но записок оказалось не так и много, видимо в такие вот моменты с мелочевкой не принято обращаться. К удивлению сородичей и я кинула свою мольбу к богине, начирканную впопыхах, но от всей души.
– Есть ли желающие обратиться напрямую к Сияющей? – прогремел голос Каури.
Его глаза сейчас сияли не слабее, чем глаза Лаури.
– Есть! – раздалось громкое, а затем растолкав первые плотно сомкнутые ряды с противоположной от нас стороны, вышел молодой мужчина.
Русоволосый и сероглазый, высокий, поджарый, одет в темную одежду. По наитию поняла – волк. Только дальше он не к жрецам направился, а вдоль ряда в нашу сторону. И остановился возле группы шатенов в зеленых куртках – клан куниц. Там тоже возникла суета и натуральная толкотня, вскоре из группы сородичей буквально вырвалась невысокая хрупкая девушка с шоколадными косами, круглым лицом и большими карими глазами. Запыхавшаяся и с распахнутым полами куртки, словно ее там толпой усердно останавливали.
Все происходило близко от нас и было видно до малейших деталей. Мужчина встал на одно колено и держа обеими ладонями протянул девушке красивый серебряный браслет, состоящий из двух перевитых ободков, у которого в местах соединения линий прикреплены драгоценные камни. Отличная работа, сделанная с душой.
– Оннела, я прошу тебя стать моей парой и пройти связующий обряд. Сегодня. Сейчас. Прими мой дар души, я обещаю, вместе с ним ты навсегда заберешь мое сердце и верность моего волка. Я люблю тебя, родная!
– Улан… – счастливо выдохнула его имя избранница. И протянула ему нежную, тонкую, слегка подрагивающую руку, соглашаясь принять браслет, а значит, стать женой. – Я согласна на обряд и тоже тебя очень люблю…
Пока парень торопливо надевал любимой браслет, а надев, трогательно целовал в центр ладошки, от оборотней в зеленых куртках раздавалось возмущенное бурчание:
– Клан Лиственных выражает протест!
– Дочь главы клана не пара…
– Сияющей плевать на ваши статусы и высокомерие. Для нее все ее дети равны. И только она решит, быть им связанными навечно или нет! Или хочешь оспорить этот союз у самой Сияющей? – прорычал Каури, будучи и так на взводе из-за племянника, что не смог сдержаться, и полыхнул таким ярким светом в глазах, что даже мне стало страшно.
Что уж говорить про отца невесты, вызвавшего гнев жреца, следом выдавившего:
– Прости жрец, я погорячился.
С брачными традициями оборотней я столкнулась впервые, хотя знала основные особенности. С одной стороны, на Хартане в целом, а в Дарглане особенно, царит махровый патриархат. Вместе с тем женщин ценят и уважают. Ведь трое божественных сестер тоже женщины. Поэтому любая невеста считается подарком небес, который необходимо как бы выкупить или обменять у высших. Перед тем как сделать предложение девушке парень обязан собственноручно сделать помолвочный браслет. Чем он красивее, затейливее, а не богаче, тем больше вложено души создателя, сильнее его чувства, а значит – проявлено больше уважения будущей невесте.
Затем парень находит правильный момент, чтобы прилюдно, при свидетелях, преклонить колено и преподнести браслет избраннице. Признавая перед всеми, что она ценный дар, подарок богов для него, который принимают, стоя на коленях. Девушка, приняв браслет, соглашается отдать себя в дар, стать женой.
Этот обмен, согласно традициям оборотней, считается помолвкой. И длиться та может несколько лет. Как и говорил Филан вчера. Ведь пара должна быть абсолютно уверена, что не только человеческая суть, но и оба зверя любят и любимы. И только тогда, когда помолвленная пара осознает и окончательно примет свою любовь, последует второй этап – связующий брачный обряд. Его проводят жрецы Белого клана, у себя или в поездке по Дарглану. И только сама Богиня соединит души влюбленных. Самое удивительное, что после обряда те самые, сделанные с душой, браслеты женихов превращаются на руках невест в едва светящиеся татушки. Которые всем подскажут, пара связана и брак нерасторжим.
Я уже видела такие у Алиры и других замужних женщин, прошедших связующий обряд. А вот у Артемии тату нет, они со своим темным прошли связующий обряд, принятый в Ирмунде.
Поэтому, глядя на Улана, я поняла его мотивы. Видимо, он занимает более низкое положение в своем клане и не столь богат как его любимая девушка. Поэтому шанс заполучить ее был лишь один – сделать предложение прямо на священном обряде; ну и пропустить длительную помолвку, проскочить ее и сразу сочетаться браком.
Парень поднялся с колена, уже уверенно и собственнически взял Оннелу за руку, на которой красовался его браслет, и повел к жрецам. Жених и невеста заметно торопились, видимо опасаясь протестов родичей. Встав напротив Каури, так нетерпеливо и трогательно, они явно не ожидали услышать его жесткое слово:
– Вы абсолютно уверены, что готовы прожить одну жизнь на двоих? Ведь разорвать узы Сияющей невозможно!
– Мы любим друг друга много лет! – призналась Оннела. – С первой встречи…
– С первого взгляда! – хрипло добавил ее любимый.
– Надеюсь, богиня вас благословит, – смягчился Каури.
Прикрыв глаза и почтительно касаясь белой каменной глыбы, беззвучно зашевелил губами – шептал неведомые мне молитвы. Внезапно алтарь, брачующихся и обоих жрецов накрыл сияющий белесый туман. Их фигуры сквозь него проступали нечетко, таинственно, волшебно… И все мы завороженно наблюдали за этим божественным действом. Вскоре каждый присутствующий на площади стал свидетелем свершившегося события: вспыхнул светом браслет – богиня приняла подношение. Вместо него на запястье девушки, точнее, уже полноправной жены, засияла татушка.
У меня сердце приятно екнуло при виде сумасшедшей от счастья пары. Большой романтик в моей душе плакал от восторга и мечтал о не менее большой любви. Народ громко поздравил новобрачных, туман вокруг которых красиво рассеялся, словно стек белесыми искорками. Молодые быстренько сбежали, похоже, торопились скрыться от «радостных» родичей девушки.
А чудеса продолжались своим чередом. Стоя под серебристым куполом жрецы доставали из корзин свернутые просителями в рулончики записки, те тут же обволакивались сиянием, затем это «сияние» в руках Лаури или Каури превращалось в полупрозрачного голубка, который спешил вернуться к отправителю. Мужчины и женщины, обращавшиеся за помощью или советом к Сияющей, с горящими надеждой глазами ловили ее посланников и с трепетом разворачивали. Дальше кто-то радостно кричал, кто-то горестно плакал. Я свое послание поймала с таким отчаянием, ожиданием и страхом, что, наверное, походила на безумную.
В своей записке я от всей души благодарила Сияющую за то, что мне подарили Высшие. Молила о втором шансе и легком пути в новой жизни для Маши и Вики. И может быть, когда-нибудь, о встрече с ними. А получила совершенно неожиданный ответ. Безликие буквы светились призрачным светом, стираясь, стоило только их прочесть: «Музыка окрыляет, очищает и соединяет!»
Видимо, я была настолько растерянной, что даже Филан не удержался и заинтригованно спросил:
– Что она ответила?
– Предложила петь и танцевать, – на автомате произнесла я.
– Правда, что ли? – воодушевился Меллик. – Так ты что, про нашу музыкальную группу совета спрашивала?
А я почувствовала на себе чье-то пристальное внимание и посмотрела в сторону купола. Под ним стоял пронизанный светом Лаури, словно ангел во плоти, но сверлил меня совсем неангельским, мрачным взглядом. Мотнул головой – разорвал нашу зрительную связь и отвернулся. А я опустила глаза, чтобы справиться с наплывом эмоций. До меня, наконец, во всех цветах и красках дошло: «Мне ответила богиня! Ответила! Мне! Богиня!»
И пусть я еще толком не поняла, в чем состоит ее совет, но она его дала! Лично мне, лично она! Ведь это не шутки, не шоу и не развод мошенников. Все взаправду! Каждый даргланец доверяет Сияющей свою судьбу, жизнь, своих детей, уважает, почитает и боится. С таким не шутят. И такому, когда всего один миг – и белая глыба синхронизировала пульс у толпы народа, поверишь и сам. Безоговорочно! А значит, я и спляшу, и станцую и на голове постою, чтобы у моих девочек был легкий путь и ради встречи с ними.
От избытка чувств и дичайшего волнения также дико захотелось есть. Даже моя милая покладистая сова скреблась изнутри, требуя покормить ее, бедную, несчастную животинку. В этот момент мой взгляд привлекла мышь, которая сидела лишь в паре шагов от меня, не обращая ни на кого внимания. На сером гладком камне она смотрелась слишком привлекательно, призывно. Такая гладкая, упитанная, чистенькая, усатенькая. Ее шерстка слегка серебрилась, как если бы блестела на солнце.
Сначала зацепив мышку краем глаза, я глянула раз, второй, словно не верила собственным глазам, и уже полностью сосредоточила внимание на ней, затаив дыхание следила за этой толстой нахалкой. К сожалению, у меня слишком юный зверь, а я «юный» оборотень, его обретший. Поэтому не сразу осознала, что полностью утратила контроль на собственным телом, отдавшись животным инстинктам.
Я металась по каменной площади, пытаясь сцапать когтями или клювом слишком проворную мышь. Наконец мне это удалось: я накрыла ее когтистой лапой, еще и крыльями для надежности, чтобы уж точно не удрала. Торжествующе ухнув, убрала крылья, но в полнейшем расстройстве поняла, что под лапой пусто. Да еще и услышала заливистый смех, народ чему-то веселился.
– Сияющая, зачем ты играешь с бедным ребенком? – услышала я недоуменный мужской голос откуда-то сверху.
– Похоже, сильно голодная, – посочувствовал еще один знакомый голос, в котором чувствовалась усмешка.
Задрав голову, я увидела огромного Каури, которому… мой клюв доставал до пояса. Позади него замер Лаури и с какой-то обреченностью смотрел на меня. И в этот момент осознала, что я – сова и нахожусь под сияющим куполом у алтаря.
– Ой, простите, – стыдливо просипела я, сменив ипостась.
Но услышала не их ответ, а совершенно нечеловеческий, какой-то потусторонний голос, который проникал в меня ото всюду и пугал:
– Пода-арок! Твой пода-арок!
– Он? – недоуменно выдохнула я, поймав не менее недоуменный взгляд светящегося Лаури.
– Она? – рефреном мне спросил недовольно он и уже открыл рот явно оспорить это заявление, как словно эхом, но уже грозным, как камнепад в горах, донеслось последнее предупреждение:
– Пода-арок!
Еще бы знать: кому из нас? Но оба таким подаркам явно были не рады.
Небо озарили первые солнечные лучи, возвещая восход, и ритуальный камень погас, а купол развеялся обрывками ночного тумана. Уставший, взмокший Каури, словно вагон чугуна разгрузил, расстроено и раздраженно бросил нам с Лаури:
– Оба ведете себя как дети!
И ушел, оставив нас на растерзание толпе оборотней. Меня быстро оттеснили от Лаури Скалистые. И Меллик первым делом придушенно от восторга спросил, безжалостно ткнув меня локтем в ребро, чтобы привлечь внимание:
– Что там было-то? Что она сказала?
– Да как бы… ничего, – пожала я недоуменно плечами.
Поди пойми, про какие-такие подарки и кому именно твердила богиня.
– Эх ты, недотепа! – укорил Меллик. – Надо было просить чего-нибудь этакого.
– Чего именно ты бы попросил? – усмехнулась я.
– Да я бы сразу… это… ну… – он еще с минуту подбирал чего бы попросил, но, встретившись с моим насмешливым взглядом, махнул рукой:
– Я тебя понял.
– Ну вот и я о том, – хихикнула я.
– Веселитесь? – возник рядом Граш. – А ведь сейчас будут танцы на ярмарочной площади. Идем?
– Идем! – воодушевилась я.
Несмотря на ранее утро, ярмарка встретила задорной музыкой. Чуть в стороне организовали помост, где сейчас наяривали на уже знакомых мне инструментах незнакомые музыканты. Первым делом мы с братом поинтересовались, где поесть. Посмеиваясь над нами, Граш направился к шатрам клана. Там уже во всю жарили мясо, рыбу и варили суп-шурпу. Остро пахло свежим хлебом, кисловатым сыром и квашеной капустой. У меня рот тут же заполнился слюной.
Наевшись до отвала, молодежь отправилась танцевать и искать пары. Хотя, как ворчал Филан, скорее приключения. Нашу небольшую девичью компанию так и норовили разбавить парни из чужих кланов, однако свои зорко бдели и теснили чужаков подальше. Такая «бодайка», вполне безобидная и игривая, тоже всем нравилась и только подливала масло в огонь, возбуждая азарт и веселье. Я лихо отплясывала танец, очень смахивающий на ирландский рил. Душа пела, ведь богиня подарила надежду!
Вскоре сменился темп и мотив, предлагая перейти к парным танцам. И я оторопела, когда меня из-под носа у Граша буквально выхватил Эльджан и увлек в компанию к другим парочкам. Полыхнув красивыми серыми глазами, северная сова даром время терять не стал – сразу перешел к сути. Покрепче прижав меня за талию к себе, бархатистым завлекающим баритоном предложил:
– Выходи за меня! У меня сильный зверь, я стану лучшим главой твоему клану и лучшим мужем для тебя!
Крутанул меня вокруг своей оси, вновь перехватил за талию и прижал к себе. Ну а я по ходу пируэта пришла в себя и с веселой улыбкой ответила, тоже вкрадчиво и многообещающе:
– Не могу, господин Эльджан, вам предназначена другая. Красивая, сильная, любящая…
– Это тебе богиня на обряде сказала? – с надеждой загорелись глаза Эльджана и голос чуть охрип от волнения.
– Нет, это мое личное мнение. И без меня такой видный и решительный мужчина в холостяках надолго не останется.
– Такая юная и уже такая язва, – наигранно укоризненно покачал светлой головой ушлый оборотень сова.
– Угу. Я совсем не подарок, – грустно согласилась я, вспомнив мнение Лаури.
– Любая женщина – подарок, просто на каждую должен найтись свой ценитель, – неожиданно улыбнулся Эльджан.
– Считаете, что и я кому-нибудь сгожусь? – хихикнула я.
Все же танцевать с красивым, харизматичным и умным мужчиной приятно и занятно.
– Уверен! – он вернул обаятельную улыбку, а затем, приподняв светло-русую бровь, добавил: – Мне так однозначно такой подарок пришелся бы кстати.
– Мне льстит ваше упорство, однако, в отличие от вас, про свою судьбу уже узнала, – пояснила я, изо всех сил не хмурясь.
– И кто счастливчик? – растерял благодушие Эльджан, у которого из-под носа увели венец главы клана.
В этот момент музыка опять сменила ритм и мотив, и я выскользнула из лап предприимчивого охотника за титулами.
– Благодарю за танец, господин Эльджан, удачи в поисках своего подарка! – любезно пожелала я и сбежала к Меллику.
Он в компании наших юных соклановцев топтался у музыкального подмостка. Вскоре решившие передохнуть музыканты доверили нам инструменты, и гости Белого клана услышали песенку про серенького козлика. Под конец, как и в клане Скалистых, потешались и подпевали все. Бабушка и с серым козликом наверняка станет хитом Хартана. Ведь бесхитростный сюжет, простая мелодия и слова с двухразовым повторением, врезающиеся в память, уже сделали эту детскую песенку одной из самых популярных русских народных.
В какой-то момент я поймала хмурый взгляд Лаури, который опирался на сосну в стороне от общего веселья и столпотворения. Мы на миг замерли, глядя друг на друга, изучая. Только откуда взялась дурацкая мысль, что мы словно враги? Настроение упало, совушка обдала горькой обидой, царапнув изнутри. И я поняла из-за чего: Лаури в своей истинной паре не устраивает не человеческая часть, а звериная.
– Потанцуй со мной, Ежи, – попросил, закрыл собой Лаури, Граш.
– С удовольствием! – радостно откликнулась я.
Петр с друзьями выводили неторопливую нежную мелодию, вызывая у меня восхищение и чуть ли не благоговение. Хорошо играли парни, душевно! Только от музыки меня отвлек Граш, сказавший глухо, негромко, но с таким императивом, словно кричал:
– Он дурак, слышишь, если откажется от тебя! Если бы ты согласилась, я бы прямо сейчас тебя сгреб в охапку и унес бы куда подальше, чтобы никто не смог забрать!
Механически двигаясь с ним в танце, я растерянно смотрела ему в лицо. Хмурое, серьезное, решительное. Мысленно с горечью хмыкнула. На Земле тоже подобное проходила, ведь и там природа внешностью не обделила. Только счастьем и любовью. Однако именно этим утром я точно не ожидала, что попаду в такую ситуацию. Когда сразу два поклонника попытаются добиться моего расположения. Только один – желая возвыситься, а второй – открыв спрятанные чувства. Граша я уважала, ценила и восхищалась им, жаль, что совсем не так, как он, похоже, хотел. Положила свободную ладонь ему на грудь и шепнула:
– Ты потрясающий. Красивый, умный, благородный, сильный…
– Но не твой, – тусклым голосом завершил мои комплементы Граш.
– Я не знаю почему, ведь мы не одной крови, но ощущаю тебя братом.
Звуки музыки начали стихать, мы замерли. Граш внезапно обнял мое лицо ладонями, приласкал скулы большими пальцами и глухо произнес:
– Прости, Ежи, за этот разговор. И не волнуйся, я стану тебе хорошим братом!
Я мягко улыбнулась, не став вырываться:
– Граш, хвала Сияющей, у нас вся жизнь впереди, уверена, богиня подарит тебе встречу с той, кого ты не сможешь отпустить, несмотря ни на что.
– Надеюсь, – улыбнулся он, выпустив меня из своих рук.
– Разделишь следующий танец со мной? – прозвучало ледяным тоном рядом.
Мы с Грашем обернулись одновременно. Рядом замер Лаури, его глаза сияли злобными лампочками, а вот появившийся на языке привкус горечи подсказал, что высокомерная льдина ревнует.
С учетом его положения и нашего пребывания в Белом клане как гостей, как-то унижать или прилюдно отказывать ему невежливо. Кивнув, вложила свою ладонь в его. При этом невольно, к собственной досаде, отметила, насколько его рука крупнее моей. И сам Лаури выше меня на полторы головы, я рядом с ним – как тот самый нежный хрупкий цветочек. Зараза белобрысая, создал у меня комплекс!
– Ты не для него! – громом среди ясного неба прозвучало его заявление спустя минуту нашего неторопливого танца.
– Не тебе решать! – процедила я.
– Заблуждаешься! Именно я буду решать, кому ты будешь принадлежать!
Задрав голову, я вытаращилась на этого зазнайку. Нахмурилась и едко спросила:
– Тебя Кейгер уже как-то спрашивал, однако я снова вынуждена повторить: корона на уши не давит?
Лаури не обиделся, лишь усмехнулся:
– Строптивая! – Правда, следом поморщился и с горечью добавил: – Мне, честно, очень жаль, что ты не волчица!
Я и так стояла с задранной головой, так что выше нос задрать было нельзя. Поэтому строго, безапелляционно заявила:
– А мне – нет! Моя сова – идеальна! К тому же, я уверена, Сияющая не могла создать что-то плохое или недостойное. И только мы, люди, способны портить, разрушать, или низводить ее детище.
– Считаешь нас всех равными? – криво ухмыльнулся Лаури.
– Есть поговорка: не судите, да не судимы будете, – с мрачной насмешкой намекнула я.
– Ежи, я рожден судить, казнить или миловать, – снисходительно парировал Лаури, сияя на меня глазами-лампочками.
Вернула ему снисходительный тон:
– Какое самомнение. Лаури, ты рожден, чтобы жить, любить и создавать. А судит, казнит или милует Сияющая. Пусть ты, возможно, и станешь ее устами или руками.
– Повторюсь, ты считаешь себя равной мне? – Он невольно сжал пальцы на моей талии, еще теснее прижимая к своему телу.
– Ну что ты… – протянула я, а потом криво ухмыльнулась и завершила, – рожденный ползать, летать не сможет!
– Ползать? – Лаури возмущенно полыхнул на меня глазищами.
Мы застыли, злобно глядя друг на друга.
– Лаури, тебя можно поздравить с обретением? – неожиданно прозвучал мрачный голос Эльджана.
– Нет! – рыкнули мы с Лаури одновременно.
Так же одновременно отпрянули друг от друга и я, печатая шаг, пошла прочь. Потом весь день старательно избегала Лаури и не менее старательно не обращала внимания на многочисленные любопытные взгляды.
Утром следующего дня мы улетели домой.