1

Лорд Эйзел вышел из кабины гравилифта, быстро пересек небольшую приемную, как обычно удостоив секретаря легким кивком, и, отворив левую половину высокой двустворчатой двери, вошел в свой кабинет. Два крупных гончих лиса, великолепные образчики благородной самтарайской породы, лежащие свернувшись кольцом у массивного, но скупо украшенного кресла, грациозно поднялись на ноги и с достоинством проследовали к хозяину. Лорд Эйзел потрепал их за холки, затворил за собой дверь и замер на пороге, окидывая стены кабинета внимательным взглядом. Закончив осмотр, он сделал лисам жест рукой, отправляя их на свое место, и, слегка расслабившись, шагнул вперед. Его кабинет отличался подчеркнутой убогостью обстановки. Многие находили в столь яром аскетизме некую манерность, другие просто считали, что он слегка не в себе, а среди молодых сотрудников департамента в ходу была несколько романтическая версия подобных наклонностей шефа, но основная причина аскетизма была чисто функциональной. Перед тем как он стал лордом-директором департамента стратегических исследований, император Эзарр за три года сменил на этом посту пятерых. Как минимум трое из них поплатились за длинный язык. А двое остальных за то, что сделали из этого выводы. Один вздумал использовать возможности своего департамента для того, чтобы оградить себя от любопытства императора, а другой просто начинал свой рабочий день с того, что, зайдя в кабинет, включал детектор. Как оказалось, это были не те выводы, которые одобрял император. На протяжении первых десяти лет службы император имел возможность знать о каждом его вздохе. Конечно, потом, постепенно, лорд Эйзел осторожно ликвидировал всех «жучков», поставленных, впрочем весьма неумело, личной охраной императора. Но все равно, несмотря на то что Эзарр уже несколько успокоился в отношении лорда-директора своего самого всемогущего департамента, в его кабинете время от времени появлялись новые устройства-шпионы. Эйзел, правда, подозревал, что это, скорее, была инициатива лорда Энтономаха, начальника личной охраны императора, но решил не рисковать. Если даже это и было так, то тот до самого конца так и промучился сомнениями — то ли лорд Эйзел действительно так истово лоялен императору, то ли он каким-то образом знает о «жучках», но предпочитает, не трогая их, блестяще исполнять эту роль. И хотя все говорило в пользу последнего предположения, лорд Энтономах никак не мог понять, что же за аппаратуру использует лорд Эйзел для обнаружения шпионских устройств. Это недоумение особенно явно проявило себя в последние месяцы жизни старого императора. Старина Энтономах не мог даже предположить, что основными устройствами, которые позволяли лорду-директору определять наличие и место расположения «жучков», были шерстинки лисьего меха. Одним из талантов, позволивших младшему сыну боковой линии побочной ветви одного из великих домов занять столь высокий пост, была невероятно цепкая память. И каждый раз, перед тем как покинуть кабинет, лорд Эйзел на несколько мгновений задерживался на пороге и, включив свет на полную мощность, окидывал кабинет внимательным взглядом, обращая особое внимание на группки шерстинок, находящиеся на уровне двух локтей от пола. Это было почти на ладонь выше лисьих холок, так что любое изменение отпечатавшегося в его мозгу рисунка рыжеватых шерстинок показывало, что в его отсутствие в кабинете кто-то был.

А поскольку короткая лисья шерсть покрывала толстые ворсовые обои достаточно плотным слоем, то при некоторой сноровке и имеющемся богатом опыте можно было достаточно точно определить и место закладки очередного «жучка».

В настоящее время, конечно, необходимости ни в чем подобном уже не было. Вряд ли сегодня в империи найдется человек, который рискнет установить шпионские устройства в его кабинете и хотя бы отдать приказ об этом. Не говоря уже о том, что в настоящее время это невозможно технически. Сразу после смерти Эзарра Эйзел практически одновременно организовал отставку лорда Энтономаха, переформирование его службы в один из отделов собственного департамента и оснастил не только кабинет, но и весь блок, в котором он находился, всеми необходимыми техническими системами, гарантирующими полную и абсолютную конфиденциальность. Но привычка настолько въелась в кровь, что он по-прежнему при входе в кабинет останавливался на пороге и окидывал взглядом рисунок лисьих шерстинок на обоях.

Лорд Эйзел опустился в громоздкое кресло и, откинувшись на спинку, прикрыл глаза. О темная бездна, он почти провалился! Впрочем, это «почти» также висело на волоске и при определенном развитии событий вполне могло исчезнуть. Но кто мог подумать, что этот варвар сможет разорвать СИЛОВЫЕ ПУТЫ! А то, как он расправился со всеми своими врагами… Лорд-директор сокрушенно вздохнул. О темная бездна! Операция была рассчитана буквально по секундам, и ее результаты уже были включены в сложную многоходовую партию, которая должна была спасти империю. Лорд Эомирен должен был быть не просто нейтрализован, а полностью подчинен, свадьба императора с леди Эсмиель должна была стать абсолютно невозможной, а император, пережив период отчаяния, свойственного любому человеку его возраста после столь чудовищного крушения своих самых сладких мечтаний, должен был полностью сосредоточиться на подготовке империи к войне. И вот на тебе! Император, отодвинув в сторону государственные дела, изображает у ног леди Эсмиель юношу, охваченного любовным безумием, а эта юная стервочка корчит из себя невинную жертву. Лорд Эомирен после гибели сына теперь практически неуязвим для подготовленных обвинений. Более того, по некоторым косвенным признакам можно было сделать вывод, что он собирается выдвинуть обвинения против варвара в убийстве лорда-наследника. И если бы у него возникли хоть малейшие предположения, что лорд Эйзел каким-то образом заинтересован в этом варваре, то он, вне всякого сомнения, только поторопился бы. Короче, все висело на волоске.

Лорд-директор глубоко вздохнул и склонился над терминалом. Что ж, за свою долгую жизнь он выпутывался из намного более сложных ситуаций. В конце концов, искусство любого игрока в высокую политику как раз и характеризуется тем, как он умеет обращать в свою пользу абсолютно безнадежные ситуации.

Сколько великолепных игроков, умело рассчитавших блестящие комбинации, рухнуло с вершины потому, что в их тщательно разработанные планы вмешался самый могущественный из всех возможных игроков — его величество случай.

Лорд-директор не принадлежал к их числу, он умел держать удары судьбы, и все же… Лорд Эйзел болезненно сморщился. Слава святым стихиям, что варвар не стал сопротивляться и сейчас надежно укрыт в тюремном блоке здания департамента. Это дает некую возможность для маневра. Во всяком случае, следует оценить, насколько он заинтересован именно в этом варваре и как отреагируют его земляки, если тот все-таки будет казнен. Он нажал клавишу и вызвал секретаря:

— Синкорай, группа жандера Эстола должна быть у меня через двадцать минут.

— В полном составе, лорд? Росмитр Коконай только сегодня утром прибыл из командировки на Таварр…

— Мне нужны все.

Секретарь молча склонил голову и исчез с экрана.

Но провести совещание не удалось. Только все вызванные офицеры успели расположиться за столом, как раздался сигнал вызова и, когда лорд-директор нажал кнопку доступа, на экране возникло невозмутимое лицо секретаря:

— Лорд, эскорт императора только что проследовал через парадные ворота департамента.

Лорд Эйзел несколько мгновений осмысливал сказанное, потом повернулся к офицерам:

— Господа, у вас есть что-нибудь, что, по вашему мнению, мне необходимо знать немедленно?

Росмитр Коконай чуть подался вперед, но, наткнувшись на вопросительный взгляд лорда-директора, сдержался и отрицательно мотнул головой. Лорд Эйзел почувствовал, что у молодого росмитра службы внешней информации есть нечто, что жжет ему пятки, но его пятки тоже были подпалены приближающимся императором, поэтому он не стал настаивать и сделал жест, что все свободны.

Император ворвался в приемную, как порыв ледяного ветра. Лорд-директор едва успел натянуть простой придворный мундир без знаков различия и выскочить из кабинета, как широкие двери приемной распахнулись, открывая взору лифтовый холл, забитый малой свитой и личной охраной. Эйзел тут же склонился в придворном поклоне, но император только нервно дернул рукой.

— Оставьте, Эйзел. — И, кивнув начальнику эскорта, двинулся мимо лорда-директора в его кабинет. Остальных мягко, но уверенно отсек секретарь, заявив, что если кабинет лорда-директора департамента стратегических исследований не является местом, в котором император может чувствовать себя в абсолютной безопасности, значит, такого места в империи нет и вообще быть не может.

Войдя внутрь, Эоней бросил раздраженный взгляд на вскочивших лисов, которых лорд Эйзел тут же успокоил условным жестом, и, стянув с рук тонкие лайковые перчатки, швырнул их на стол и повернулся к хозяину кабинета:

— Ну, Эйзел, как вы можете все это объяснить?

Лорд-директор молча сохранял предупредительную позу. Император скривился:

— Оставьте, меня уже тошнит от вашей показной почтительности. Вы выказываете мне демонстративные знаки почтения, а сами за моей спиной творите все, что вам вздумается. — Он горько усмехнулся. — И в конце концов оказывается, что я всего лишь фигура на доске для игры в клетки, которой вы двигаете так же, как и остальными.

Лорд Эйзел вскинул голову:

— Это не так, сир, и вы об этом прекрасно знаете, ибо в ином случае вас бы не было в этом кабинете.

Лорд-директор отвел взгляд. Но, несмотря на это, у императора осталось впечатление, что поединок взглядов проиграл именно он. Через некоторое время император глухо заговорил:

— Я не знаю, что думать, Эйзел. Я как-то привык к тому, что вы не совершаете ошибок, но то, что происходит сейчас… — он мотнул головой и отвернулся.

Лорд Эйзел выдержал паузу и негромко произнес:

— Вы не правы, сир. Я тоже совершаю ошибки, и за свою долгую жизнь я наделал их очень много. Просто за это время я научился тому, что не всякая ошибка ведет к катастрофе и… не каждая катастрофа является полной и окончательной.

Император вскинул голову и в упор посмотрел на Эйзела:

— И что же вы мне посоветуете?

— Смотря по поводу чего, — вкрадчиво произнес лорд-директор. — Если вы собираетесь направить свои силы на восстановление своего реноме в глазах леди Эсмиель, то… — он развел руками, — а если вы все-таки собираетесь сосредоточиться на том, чтобы не стать ПОСЛЕДНИМ императором, то… — И он резко оборвал свою речь, давая Эонею время припомнить их разговор в Садах Эоны и осмыслить его слова.

Император криво усмехнулся, шагнул вперед и, опустившись на кресло, повернулся к лорду-директору:

— Только так: или — или?

Лорд Эйзел заговорил настойчивым тоном:

— Поймите, сир, мы находимся на пороге великой войны. Сейчас для вас, для всей империи, как никогда, важно иметь на троне лидера объединенной нации. А как вы думаете отреагирует большинство великих домов, если вы объявите о помолвке с леди Эсмиель? Даже если не принимать во внимание скандальную репутацию, основными достоинствами юной леди являются красота и благородство происхождения, так что даже при самом благоприятном развитии событий, на которое мы, как вы понимаете, совершенно не можем рассчитывать, эта свадьба ничем не упрочила бы ваши позиции.

Император склонил голову на грудь и некоторое время напряженно размышлял над его словами, потом вскинул голову и в упор посмотрел на лорда Эйзела:

— Значит… Элайна?

Лорд-директор молчал. Император стиснул кулак и горько усмехнулся:

— Что ж, Эйзел, спасибо за урок.

Они помолчали еще некоторое время, потом император поднялся и, смерив лорда-директора спокойным, но несколько высокомерным взглядом, повернулся и двинулся в сторону выхода. На пороге он остановился и бросил через плечо:

— Я жду вас завтра с утра у себя в кабинете.

Когда дверь за императором захлопнулась, лорд Эйзел сделал несколько глубоких вдохов и опустился в свое кресло, все еще хранящее тепло от тела императора. В этом кабинете было сказано намного больше того, что произнесли губы собеседников, и большинство из этого было слишком опасным для лорда-директора, слишком опасным…

Группу жандера Эстола он собрал только через полтора часа. Но стоило офицерам занять прежние места за его столом, как снова раздался сигнал вызова. Лорд Эйзел криво усмехнулся. Как всегда, то пусто, то густо. Сейчас посетители пошли косяком. Он повернулся к экрану, и, еще до того как на темной поверхности возникло лицо Синкорая, лорд-директор понял, что знает, о ком он сейчас услышит.

— Вот что, мальчики, оставайтесь на местах. С этим посетителем я разберусь в другом месте.

Лорд Эомирен прибыл в сопровождении трех членов сената, и лорду Эйзелу не надо было особо напрягать извилины, чтобы догадаться, кто это может быть.

Лорды Эстанзай, Эклон и Эртоканай. Верные псы департамента двора и традиций. Слишком старые, чтобы вести собственную игру, и слишком пропитанные ядом политики, чтобы совсем от нее отказаться. Лорд Эомирен заметил его первым. Гордо вскинув подбородок, он набрал в рот воздуха, но сказать ничего не успел.

— Рад, что вы здесь, лорды, — негромко произнес лорд-директор, — один из моих личных агентов наткнулся на информацию, порочащую честь одного из великих домов, и я сам собрался послать за вами, поскольку не рискую взять на себя ответственность и единолично принять решение.

Лорд Эомирен захлопнул рот и удивленно уставился на старого лиса. После смерти Эоменика все собранные на него материалы превратились в хлам.

Согласно древней традиции, умерший был священен, и в отношении нарушителя этой традиции сенат мог и, скорее всего, настоял бы на эдикте. Эти престарелые псы хотели быть уверены в том, что после их смерти на свет не появится ни кусочка той грязи, которой были полны их бурные биографии. А эдикт… О, эдикт был много хуже смерти. Это было наказание всего рода. Все потомки как по мужской, так и по женской линии исключались из хартии, а родословная ветви изымалась из архивов. Даже ребенок в любой семье лордов знал об этом.

— Итак, прошу.

Лорд Эомирен заколебался. Старый лис не мог так поступить со своей семьей и все же…

— Прошу прощения, лорды, поскольку эта информация вызывает сомнения даже у столь достойного лорда, как Эйзел, я думаю, что с этой информацией стоит быть осторожными. — Он сделал многозначительную паузу. — Возможно, мне стоит…

Лорд Эстанзай тут же уловил, откуда дует ветер, и выступил вперед:

— О конечно, лорд спикер. Мы считаем, что, исходя из явно видимой деликатности данного вопроса, наиболее целесообразно, чтобы вы предварительно ознакомились с сутью имеющейся у лорда-директора информации.

Лорд Эомирен кивнул, а в его брошенном на лорда Эстанзая взгляде мелькнула признательность. Но в следующее мгновение он вновь посуровел и, набычив голову, двинулся вслед за лордом Эйзелом.

Они уединились в одной из допросных комнат. Лорд Эомирен тяжело опустился на стул и упер в Эйзела яростный, ненавидящий взгляд:

— Что на этот раз?

Лорд Эйзел покачал головой.

— Ох, Эомирен, неужели ты до сих пор ничего не понял?

Они молча сверлили друг друга взглядами, потом Эомирен глухо прорычал:

— Эдикт…

Лорд Эйзел мотнул головой:

— Ты не сможешь доказать. — Он усмехнулся: — Неужели ты так и не понял, почему сразу столько серверов поместили записи леди Эсмиель в столь неприглядном виде? Не побоявшись ни совета лордов, ни твоего замшелого сената?

Лорд Эомирен ошарашенно уставился на него:

— Так это твоя… Но… Император…

Старый лис скривился:

— Ты так и не понял, глупец. Мы больше не властелины этой галактики, как все время считали, и даже не единственные властители в том маленьком кусочке спирали, которым владели раньше. Речь идет о выживании. — Он наклонился вперед и, обдав лорда Эомирена жаром своего дыхания, прошептал: — Не путайся у меня под ногами, старый дурак, со своими бабскими, матримониальными планами, а то я уничтожу не только тебя, но и весь твой дом.

И когда он произнес последнее слово, то понял, что совершил ошибку. Никто никогда не говорил ТАК с Эомиренами. Лорд Эйзел окинул взглядом побагровевшую физиономию спикера сената и выругался про себя. Усталость последних нескончаемых суток сыграла с ним злую шутку. Он сделал попытку хоть как-то спасти положение:

— Послушай, Эомирен, император по моему совету решил серьезно подойти к вопросу брака…

Но Эомирен закусил удила:

— Эомирены никогда не нуждались в подачках!.. И запомни, Эйзел, ты ответишь за все. И только попробуй встать на моем пути! — Он запнулся, переполненный яростью, и, вскочив на ноги, устремился к выходу.

Когда тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за его спиной, лорд-директор тяжело обмяк. Что происходит? Он делает одну ошибку за другой, причем создается впечатление, что чья-то злая воля раз за разом скидывает ему самый паршивый расклад. Империя неудержимо катится к краху, а он ничего не может с этим поделать. Лорд Эйзел стиснул кулаки и негромко произнес в наручный коммуникатор:

— Синкорай…

— Лорд?

— В какой камере сидит этот варвар?

Пауза.

— В двести седьмой, лорд. Приказать привезти?

Лорд Эйзел грузно поднялся.

— Не надо.

Он вышел из допросной, дошел до гравилифта и остановился перед шахтой, запоздало припомнив, что в его кабинете терпеливо ждут вызванные им люди жандера Эстола, но потом устало махнул рукой и шагнул вперед. Спустившись на один этаж, остановился перед дверями двести седьмой камеры. Охрана, вызванная секретарем, уже стояла у камеры. Старый лис окинул их рассеянным взглядом и приказал:

— Остаться здесь.

— Но, лорд… — подался вперед начальник охраны.

— Росмитр, — негромко произнес лорд Эйзел, — насколько я осведомлен, вы, как и все охранники этого блока, видели записи ареста этого подследственного.

Начальник охраны хотел что-то сказать, но сдержался и приложил к дешифратору пластинку ключа. Слова были не нужны. Он прекрасно понял, что имел в виду лорд-директор. Этого, вздумай он напасть, не смог бы остановить и батальон охраны. Старый лис усмехнулся и, когда тяжелая дверь ушла в стену, шагнул в камеру.

— Здравствуй, сынок. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своей планете.

2

Млокен-Стив метался по отведенной им комнате общежития академии, будто пойманный лев по клетке, а Энтони сидел у окна и смотрел наружу ничего не видящим взглядом. Берс пропал. Хуже всего было то, что они не могли даже предположить, куда он мог деться. До сих пор за ним не числилось подобных выходок, и это настораживало больше всего. К тому же, как они выяснили, прибыв в общежитие, сразу после того как Энтони бросился на поиски Берса, все командование танакийцев срочно куда-то вызвали. А через час в блок, отведенный танакийцам, влетел взъерошенный и, уму непостижимо, трезвый старина Сампей, тут же развивший бурную деятельность по розыску расползшихся по барам, ресторанам, салонам и спальням леди и их служанок курсантов.

К вечеру удалось собрать практически всех. Кроме Берса. Но уже с обеда откуда-то появились слухи о странном происшествии в районе, прилегающем к грузовому космопорту, и о том, что какого-то танакийца забрали гончие лисы дедушки Эйзела. Впрочем, слово «какого-то» собеседники Энтони и Стива произносили, отводя глаза. Ближе к полуночи в расположении появился адмирал.

В отличие от остальных, он не стал играть в прятки и сразу же вызвал к себе обоих землян.

Когда Энтони и Стив вошли в кабинет, отведенный начальнику Танакийской его императорского величества высшей школы пилотов, адмирал Эсмиер нервно мерил шагами роскошный шемахский ковер. Резко повернувшись в сторону вошедших курсантов, адмирал движением подбородка оборвал доклад Энтони и кивнул в сторону передвижного бара, уютно устроившегося в углу, рядом с солидным кожаным холлом, и двинулся к нему первым. Налив в три стакана густого танакийского ромейа, он взял один из них и бросил на курсантов требовательный взгляд. В другое время они должны были бы чувствовать себя польщенными, но сейчас… Подобное развитие событий пугало. Энтони скрипнул зубами и, метнув на Стива отчаянный взгляд, залпом опрокинул стакан. Потом со стуком поставил его на столик и в упор посмотрел на адмирала.

— Сколько?

В глазах адмирала мелькнуло удивление:

— Что?

— Сколько человек он убил и были ли среди них высокопоставленные особы?

Адмирал Эсмиер удивленно покачал головой:

— Вообще-то я ожидал, что вы будете задавать несколько другие вопросы, но… — Он усмехнулся: — Впрочем вы знаете своего друга намного лучше, чем я. — Он сделал паузу, потом продолжил:

— С вами хотят встретиться люди, которые имеют очень, я подчеркиваю, очень большое влияние на принятие решений в… — Он запнулся и оборвал себя, помолчал и тихо закончил: — И от того, насколько вы будете с ними откровенны, зависит судьба вашего земляка.

Энтони медленно кивнул:

— Мы готовы.

Адмирал пожевал губами.

— Мне очень жаль, но, похоже, даже при самом благоприятном исходе вам будет необходимо как можно скорее покинуть пределы империи.

Энтони слегка искривил губы в улыбке.

— Заверяю вас, у нас нет более горячего желания, чем только что произнесенное вами.

Адмирал бросил на курсантов несколько странный взгляд. Так говорить с ним не позволяли себе даже его ближайшие подчиненные. Впрочем, судя по событиям последних суток, от этих варваров можно было ожидать и более странных поступков.

— Идемте, нас ждут.

В кабинете начальника академии кроме него самого их ждали еще двое. Оба были одеты в одинаковые придворные мундиры без знаков различия, оба были приблизительно одного возраста, но отличались друг от друга, как хрустальный кубок от пластиколевого стакана из бара дядюшки Сиранта. Во всяком случае, Энтони и Млокен-Стив почувствовали это именно так. То ли потому, что Берс за время их совместной жизни сумел каким-то образом передать им часть своей интуиции, то ли им просто бросилось в глаза, что все находящиеся в кабинете, даже адмирал Эсмиер, ведут себя в его присутствии как коммандер-капитан Сатромай в присутствии самого Эсмиера, но они оба не сговариваясь повернулись к грузному мужчине, расположившемуся в дальнем углу и немного в стороне от остальных, и четко отдали честь. Тот в ответ склонил голову и, усмехнувшись, повернулся к адмиралу Эсмиеру:

— Твои мальчики неплохо держатся, не так ли?

Адмирал поджал губы и, бросив на собеседника встревоженный взгляд, все же нашел в себе силы пошутить:

— Ну, первый удивил вас немного больше, чем они.

Мужчина снова усмехнулся и устремил на землян испытующий взгляд.

По-видимому, осмотр заставил его изменить свои первоначальные планы, и он сразу взял быка за рога:

— Молодые люди, мне нужен ваш совет.

Земляне переглянулись.

— Мы все внимание, лэр, — негромко произнес Энтони.

Мужчина слегка подался вперед и негромко начал:

— Ваш друг попал в неприятную переделку. — Он сделал паузу, ожидая реакцию землян, но оба хранили молчание, и мужчина продолжил:

— Он убил несколько человек. Насколько я мог понять, он достаточно много умеет в этой области, — он усмехнулся, — и дай бог. Мне всегда нравились мальчики, которые умеют быстро решать возникшие проблемы. — Тут мужчина посерьезнел и продолжил более напряженно: — Вся проблема в том, мои мальчики, что один из этих свеженьких трупов является лордом-наследником могущественного дома. — Он сделал многозначительную паузу и закончил напряженным голосом: — Наши законы предусматривают за подобный поступок смертную казнь. — И мужчина замолчал.

Млокен-Стив подался вперед, но, почувствовав, как его руку стиснула ладонь Энтони, замер на месте. Энтони сделал шаг вперед.

— Мне кажется, вас зовут лорд Эйзел, лэр? — негромко произнес Энтони.

Мужчина удивленно вскинул брови и покосился на адмирала Эсмиера. Но тот выглядел не менее пораженным.

— А это означает, — продолжил Энтони, — что мы — фигуры в какой-то очень большой политической игре.

После этих слов в кабинете повисла напряженная тишина. Лорд Эйзел покачал головой:

— Это не те слова, которые я ожидал услышать от…

— …варваров с одного из диких миров или сопливых гардемаринов из самой занюханной школы флота, — иронично закончил за него фразу Энтони и тут же продолжил: — Хотя я думаю, что больше всего вас интересует именно наша планета. Видимо, так называемый мир с канскебронами вот-вот должен рухнуть, и вам позарез нужен кто-то, кто сможет оказать вам помощь в вашей войне.

Адмиралы, находящиеся в кабинете, испуганно уставились на лорда-директора. Слухи о войне в последнее время усилились, но такие слухи ходили волнами все двести лет, пока империя жила рядом с канскебронами.

Впрочем, каждый из них невольно задавал себе вопросы, почему это вдруг так странно совпали призыв резервистов, частичная мобилизация торгового флота и интенсивность учений, но старался не очень акцентироваться на возможных ответах. Лорд-директор слегка вздрогнул, но он был слишком сильным игроком, хотя и не ожидал столь сильного удара от этих… собеседников. Он тут же взял себя в руки и произнес с деланной усмешкой.

— Вы все больше меня удивляете. Я бы хотел видеть в нашем флоте побольше таких офицеров.

Энтони усмехнулся про себя. Знал бы этот лорд, что столь четкий анализ обстановки сделал бывший траппер одного из лесных куклосов с северо-востока Канады. Пожалуй, это ударило бы по его самолюбию больше, чем сложившаяся ситуация. В конце концов Энтони, хотя бы формально, был гардемарином флота его величества. Энтони слегка склонил голову, как бы благодаря за такую оценку, и закончил:

— Я не могу обещать, что вам удастся каким-то образом уговорить, втянуть или заставить нас влезть в вашу войну, но… я готов поклясться чем угодно, что, если с головы Берса упадет хоть один волос, вы обязательно увидите нас против вас.

Лорд Эйзел усмехнулся:

— Вы хотите сказать, что ваше руководство способно выступить на стороне канскебронов только из-за…

Энтони искривил губы в улыбке:

— Не руководство. — Он покачал головой. — Как мало вы о нас знаете! — Он замолчал, пристально глядя на них. — Скажите, лэры, когда Берс занимался тем, что обеспечивал вас свежими трупами, вас ничего не удивило в его поведении?

Лорд Эйзел подался вперед и процедил:

— Допустим.

— Так вот, — Энтони многозначительно усмехнулся, — он такой не один. Сказать по правде, если бы не он и ему подобные, Земле вряд ли удалось бы так долго выстоять. Мы называем их берсерками. И если они решат, что ваши действия заслуживают наказания, то их не смогут остановить ни наше руководство, ни ваш флот, ни даже канскеброны, если им вдруг вздумается выступить на вашей стороне, во всяком случае, пока хоть один из берсерков останется в живых.

Начальник академии побагровел:

— Да как вы смеете…

Но его тут же прервал негромкий голос лорда Эйзела:

— Помолчите, Эонтер.

В кабинете повисла напряженная тишина. Лорд Эйзел встал и подошел к другому офицеру в придворном мундире, который все это время молча просидел в углу со скучающим видом около устройства, похожего на малогабаритный, переносной, многофункциональный пульт. Бросив взгляд на экран, лорд повернулся и, подойдя к Энтони, испытующе посмотрел на него.

— Не знаю, насколько все то, о чем вы говорите, правда, но я вижу, что вы сами в нее верите. — Он помолчал и сухо произнес: — Я посмотрю, что можно сделать для вашего друга. — После чего повернулся и вышел из кабинета.

Начальник академии и второй офицер, который за время разговора тоже не проронил ни слова, последовали за ним, а адмирал Эсмиер задержался и, повернувшись к гардемаринам, внимательно посмотрел на них. Потом покачал головой и также исчез за дверью. Несколько мгновений в пустом кабинете стояла тишина, потом вдруг Энтони расхохотался. Млокен-Стив недоуменно уставился на него:

— Ты что?

— Ох, не зря его называют старым лисом.

— Кого?

— Лорда Эйзела, — и Энтони кивнул в сторону закрывшейся двери кабинета.

Млокен-Стив все так же недоуменно уставился в ту же сторону, потом снова перевел взгляд на Энтони. Тот уже немного успокоился и насмешливо посмотрел на друга:

— Ты понял, чем был занят второй офицер?

— Нет.

— Он отслеживал наши ответы по полиграфу, или как там у них это называется. Старому лису не хватало информации, и он захотел лично припереться в академию, чтобы получить ее, так сказать, из первых рук. Нет, ну силен мужик. — Энтони уважительно покачал головой и двинулся в сторону двери. — Ладно, пошли. Мне кажется, что с Берсом будет все в порядке.

Они уже вышли из гравилифта и подходили к дверям своей комнаты, когда из-за спины Энтони раздался озадаченный голос Млокен-Стива:

— Слушай, а откуда ты все это знаешь?

Энтони остановился и, повернувшись, насмешливо посмотрел на друга:

— Угадай с трех раз.

Следующие несколько дней прошли в напряженном ожидании. Через два дня после посещения академии лордом-директором департамента стратегических исследований танакийцев погрузили на орбитальный «шаттл» и отправили на орбитальную крепость Тенсор, висящую на геостационарной орбите прямо над столицей. Но там все и застряли. Танакийцев поселили в отдельном блоке, в который был полностью запрещен доступ гарнизона, кроме узкого круга высшего командования. Сначала это вызвало некоторое озлобление, на землян стали бросать косые взгляды, никому не нравилось, что гардемаринов флота его величества так ограничивают в правах из-за какого-то варвара. Но довольно быстро выяснилось, что гарнизон станции укомплектован ярыми болельщиками бола, которым снобизм «академиков» уже успел набить изрядную оскомину. И младший состав гарнизона проявил блестящую изобретательность, стараясь донести до танакийцев свой восторг. Так что раздражение по отношению к землянам мгновенно сменилось привычным восторгом. Но тем было не до этого. О Берсе по-прежнему не было никаких известий.

Однажды утром их вызвал адмирал Эсмиер. Когда за посыльным, который сообщил об этом, захлопнулась дверь, Энтони откинулся на спинку диванчика, на котором сидел, и удовлетворенно сказал:

— Что ж, это только подтверждает мои предположения.

— Почему?

Энтони покачал головой, будто удивляясь недогадливости друга:

— Причины, по которым начальника школы так долго держат вдали от вверенного ему учебного заведения, должны быть достаточно вескими. Я не говорю о том, что здесь уже вторую неделю торчат без дела два десятка курсантов, половина из которых с выпускного курса.

Млокен-Стив напряженно размышлял над его словами, потом пробурчал:

— Ну тебя, с твоими загадками. — Он некоторое время помолчал, потом спросил: — Слушай, а кем ты был в Защите?

Энтони усмехнулся:

— Капелланом. — И, поднявшись на ноги, двинулся в сторону двери, бросив через плечо: — Пошли. Несмотря ни на что, не стоит заставлять адмирала ждать слишком долго.

Когда он стояли на площадке гравилифта, Млокен-Стив задумчиво произнес:

— Странно…

Энтони молча смотрел на него. Млокен-Стив продолжил:

— Мне казалось, что раньше ты был совсем не таким.

— А каким?

Млокен-Стив пожал плечами и усмехнулся:

— Ну, раньше ты был с адмиралом гораздо более почтительным.

— Вот уж нет. — Энтони улыбнулся. — Просто раньше я старался быть более… незаметным, а теперь в этом нет ну абсолютно никакой необходимости.

— Мы все старались быть незаметными, — возразил Млокен-Стив, на что Энтони ответил жутко ехидным голосом:

— Ага, особенно вы с Берсом.

С этими словами он вышел из гравилифта.

Кабинет, отведенный адмиралу, был даже немного больше того, который он оставил в школе. Адмирал был не один. Рядом с его столом в обширном кресле, обитом потертой кожей, сидел человек в рабочем комбинезоне с нашивками шлюп-коммандера. Адмирал молча выслушал доклад и, коснувшись сенсора, активизировал рядом со своим столом два силовых сиденья.

— Садитесь.

Земляне сели. Адмирал повернулся к шлюп-коммандеру:

— Знакомьтесь, шлюп-коммандер Сарайтай.

Шлюп-коммандер приподнялся и слегка наклонил голову жестом, в котором не только сквозило уважение к адмиралу, но и чувствовался некий налет высокомерия. Адмирал между тем продолжил:

— Под началом шлюп-коммандера состоит адмиралтейский курьер. — Он сделал паузу, бросив на Энтони многозначительный взгляд, и продолжил:

— Поскольку мы все равно застряли на некоторое время на этой орбите, я решил не терять времени и продолжить занятия. С завтрашнего дня вам предстоит начать тренировки в пилотировании адмиралтейского курьера. Этот тип корабля вам еще незнаком, — и он замолчал.

Энтони отреагировал с некоторой заминкой:

— Есть, лэр.

Адмирал кивнул:

— Шлюп-коммандер Сарайтай будет вашим инструктором.

— Да, лэр.

— О деталях договоритесь с инструктором, — и адмирал сделал жест, разрешающий им удалиться.

Они, трое, успели отойти от дверей кабинета адмирала шагов на двадцать, когда шлюп-коммандер остановился, и, прислонившись плечом к стене, достал коробку с курительными палочками и, сунув одну в рот, поднес открытый огонь к ее противоположному концу. Млокен-Стив уставился на него, вытаращив глаза.

Он впервые видел, как офицер флота травится этим дешевым наркотиком для простолюдинов. Сарайтай выпустил изо рта причудливый клуб дыма, напоминающий колечко, сплюнул сквозь зубы и небрежно бросил через плечо:

— Через час после подъема быть у седьмого швартовочного блока одиннадцатого причала. — После чего пошел вперед, не удостоив землян даже мимолетного взгляда.

Когда его несколько сутулая спина скрылась в проеме лифтовой шахты, Млокен-Стив недоуменно повернулся к Энтони:

— Что за странный тип?

Тот пожал плечами:

— Не удивлюсь, если они все такие.

— Кто?

— Пилоты курьеров.

Млокен-Стив помолчал пару минут, раздумывая над его словами, потом понял, что ничего не уяснил.

— Почему?

Энтони усмехнулся:

— Я вижу, ты ничего не знаешь об адмиралтейских курьерах?

Млокен-Стив разозлился:

— Слушай, ты, мистер Загадочность! Я уже устал от этого вороха неожиданностей, которые свалились на мою шею за последние полмесяца, а тут еще ты… Не надо доводить меня до белого каления, а то я, того и глядишь, стану берсерком похлеще Берса… — Тут до него дошел получившийся каламбурчик, и он сначала запнулся, потом несколько озадаченно посмотрел на ухмыляющегося Энтони, нахмурил брови, но не выдержал и тоже расхохотался.

Они прибыли на место за две минуты до назначенного времени и… полтора часа шатались по входной камере под бдительным оком непонятно почему находящегося здесь часового. Шлюп-коммандер появился внезапно. От него несло перегаром, густым запахом курительных палочек и дешевыми женскими духами. Он окинул гардемаринов мутноватым взглядом, рыгнул и буркнул:

— А, пришли, ну, давайте за мной. — После чего он двинулся к огромной рубчатой бронедвери, кивнув на ходу часовому.

Млокен-Стив проводил его ошарашенным взглядом и повернулся к Энтони.

Тот усмехнулся:

— Пошли, нас пригласили.

Когда они переступили высокий комингс, Млокен-Стив пробурчал себе под нос:

— Я думаю, что с таким инструктором мы не слишком преуспеем.

— Ошибаешься, — живо отозвался Энтони и, поймав зло недоуменный взгляд Стива, сжалился над ним и пояснил: — Понимаешь, пилоты курьеров считаются лучшими пилотами флота. Элита.

Млокен-Стив удивленно покачал головой:

— Маленькие, невооруженные корабли…

— А тебе никогда не приходило в голову, почему мы прекрасно знаем характеристики любого класса и типа кораблей нашего флота, не говоря уж о флоте противника, а о курьерах нам не известно ничего, кроме силуэтов и как на них реагирует идентификатор? И нам даже не намекнули о технике и особенностях их пилотирования.

— Ну… А действительно? — озадаченно пробормотал Млокен-Стив.

Энтони многозначительно усмехнулся:

— Просто это самые быстрые корабли во Вселенной. Во всяком случае, в том ее клочке, который мы немного знаем.

3

К десяти часам утра начальник орбитальной крепости Тенсор был уже на грани истерики. Во всяком случае, он прекрасно осознавал, что если не принять каких-то срочных мер, то дело вполне может обернуться тем, что после встречи императора у парадного трапа в центральном шлюзе вместо рапорта его просто пошлют куда подальше. Для того чтобы представить вероятные последствия сего действия, не нужно было обладать особым воображением. Однако те меры, которые он мог бы предпринять лично, сулили не лучшее завершение, ибо начальник был в таком состоянии, что рюмкой явно не обойтись, а если встречать императора едва держась на ногах, то в конечном итоге он оказался бы там же, где и в первом случае, но уже без единой толики морального удовлетворения.

Все это пришло на ум адмиралу Эктонеру, когда он быстрым шагом взбегал по наклонному пандусу на третий, шлюпочный уровень. В самом конце пандуса адмирал прибавил шаг и, свернув за угол, чуть не налетел на двоих десантников, уже втиснутых в тесные и густо покрытые галуном парадные мундиры, которые сосредоточенно раскатывали тяжеленную ковровую дорожку.

Адмирал попытался затормозить, но он набрал слишком большую скорость, а потому смог только лишь слегка замедлиться и выиграть мгновение для того, чтобы сделать нелепый прыжок в сторону и замереть в дурацкой позе, ухватившись за выступ газоанализатора и держа на весу левую ногу. Это оказалось последней каплей. Адмирал свирепо взвыл и, отведя назад болтающуюся в воздухе ногу, со всего маху засветил ближайшему из десантников по обтянутому парадными рейтузами заду.

Орбитальная крепость Тенсор была построена около ста двадцати лет назад и до сих пор оставалась одним из самых крупных орбитальных объектов, висящих в небе над столицей. В свое время она представляла из себя несокрушимую скалу, которая могла бы обломать зубы целому флоту вторжения. Однако с той поры она ни разу серьезно не модернизировалась. Все, что досталось на ее долю за прошедший век с небольшим, — это замена изношенного оборудования да еще произошедшее лет пятьдесят назад частичное перевооружение, во время которого были заменены орудия противодесантного комплекса, поскольку промышленность прекратила производство снарядов старого калибра. Так что к настоящему моменту крепость представляла собой скорее нечто вроде ярко сияющего огнями елочного шара, чем грозную боевую единицу. И поскольку высшее командование также понимало это, крепость Тенсор постепенно стала считаться местом почетной ссылки. Здесь дослуживали свой век те, кто от службы уже ничего не ждал, но и увольняться тоже не собирался, а также отпрыски благородных семей, которые поступили во флот, повинуясь семейной традиции. Тем более что между крепостью и столицей ежедневно курсировал орбитальный «шаттл», так что многие умудрялись, отстояв суточную вахту, успеть к ужину в бордовый зал «Дальсесиора», а на следующий день, позавтракав на террасе в «Конгоно», прибыть обратно к вечернему разводу. Адмирал Эктонер смотрел на подобные шалости сквозь пальцы. Он был как раз из тех, кто упустил свой шанс подняться выше, и его назначение было именно почетной ссылкой. Так что адмирал действовал по принципу: «Живи сам и давай жить другим», зная, однако, меру. Он имел все основания надеяться, что спокойно доживет на своей должности до полной адмиральской пенсии. И вот на тебе…

Все началось неделю назад. Сначала в крепость по специальному приказу адмиралтейства были доставлены несколько десятков танакийцев. Адмирал был прекрасно осведомлен об их репутации, хотя с выпускниками сей альма-матер сталкивался нечасто. Но одно их присутствие на борту вверенной ему крепости уже являлось изрядным раздражающим фактором. Проконтролировав размещение гостей, которыми командовал этот образцово-показательный Эсмиер, адмирал сплюнул между ног, отгоняя посланцев темной бездны, и молчаливо возопил святым стихиям озаботиться тем, чтобы эти непрошеные гости побыстрее отбыли к себе домой. Как же, жди. Вся прошедшая неделя была цепью мелких неприятностей. Сначала пришел дурацкий приказ адмиралтейства, предписывающий оказать всемерное содействие этому несносному Эсмиеру. Потом одна из барж снабжения снесла мачту адмиральского причала. Потом драка между нижними чинами, причиной которой послужили результаты финального матча на первенство флота по болу. Но самое страшное началось вчера вечером. Еще днем адмирал собирался сразу по окончании послеобеденного построения спуститься в столицу: один старый приятель праздновал присвоение очередного чина и по сему поводу устраивал дружескую попойку, а ему самому не очень-то хотелось околачиваться на борту крепости в то время, когда здесь же обретается этот служака Эсмиер. Но его с самого утра мучили какие-то странные предчувствия, а когда вдобавок ко всему началась почечная колика, он с каким-то странным облегчением отказался от казавшейся столь благоприятной перспективы, позвонил «вниз» и извинился.

Позволив эскулапам заткнуть себя на полчаса в медкамеру и выслушав нудные причитания главврача, он укрылся в своей каюте и стал готовиться к худшему. Ближе к вечеру ввалился главный инженер и доложил, что полетел сердечник главного реактора второго автономного блока, да и первый блок тоже дышит на ладан, а перед самым ужином перед светлыми очами адмирала возник шеф-повар с докладом о том, что консервированный соус «пронколо» из только что поступившей партии продуктов попорчен грибком. Но поставщик был старым приятелем адмирала, с которым он к тому же имел кое-какие личные дела, поэтому, уточнив, что все остальное из этой партии вроде бы годно к употреблению, Эктонер наорал на повара и приказал оставить его в покое и больше не тревожить всякими дурацкими докладами. Наконец когда по ангарам, кубрикам и коридорам крепости громкоговорители разнесли сигнал отбоя и адмирал, переодевшись в пижаму, сидел в своей каюте и читал с экрана последний выпуск журнала «Бега и скачки», в дверь громко постучали. У Эктонера засосало под ложечкой. Вот оно… По окончании рабочего дня он принципиально отключал терминал связи у себя в каюте, обставленной тяжелой, антикварной мебелью, отчего адмирал имел возможность иногда потешить себя иллюзией, представив, что он не болтается в нескольких тысячах миль над столицей, а приятно устроился в одном из кабинетов своего обширного столичного дома. А на робкую попытку своего первого старшего помощника напомнить ему, что это противоречит инструкции, адмирал заявил, что не может даже предположить ситуацию, при которой распоряжения не могли бы подождать пять минут, пока он не оденется и не прибудет на командный уровень. Он поднялся и, на ватных ногах прошлепав к двери, отворил ее. На пороге стоял вестовой.

— Что? — сипло спросил Эктонер.

Вестовой испуганно сглотнул и, выпучив глаза, проорал:

— Лэр, кодограмма из императорского дворца. Кодировщик просил сообщить вам, что она зашифрована адмиральским кодом, лэр.

Адмирал побледнел и привалился к притолоке. Вестового качнуло к нему, но он не решился дотронуться до дородного адмиральского тела рукой, а потому только подпер его плечом. Спустя некоторое время адмирал осознал, что в его дебелую грудь уперлось что-то твердое, и, опустив голову, посмотрел в глаза вестового. Столь близкое присутствие низшего чина рядом со своей особой мгновенно привело адмирала Эктонера в сильную ярость, и он, грубо оттолкнув вестового, заорал:

— Вон!.. Чернь!.. Помет горноматки!.. Вон!

Когда дробный грохот каблуков оборвался у гравилифта, адмирал утер рукой выступивший пот и отдышался. Что ж, чему быть — того не миновать.

Адмирал Эктонер был уже в том возрасте, когда самооценка становится достаточно близка к реальности, за исключением, конечно, клинических случаев, как у этой старой рухляди лорда Эстанзая, так что он трезво оценивал свою пригодность к роли начальника крепости. Он был слишком ленив, трусоват, и если бы не вспышки ярости, в той или иной мере присущие любому лорду, слава о его, скажем так, не слишком большой решимости была бы намного более громкой, чем теперь. Слава богу, что в тех местах, где он служил, и не требовалось особой храбрости. Скорее, служебное рвение, послушание и услужливость. Хотя именно так и создаются безупречные послужные списки. Но с прибытием этих танакийцев все пошло кувырком.

Когда адмирал появился на командном уровне, там чувствовалось необычное оживление. Эктонер окинул взглядом обширное помещение командного бункера и нахмурился. Кроме дежурной смены бункера здесь толкалась по крайней мере половина дежурных по палубам и изрядная часть дежурных огневых расчетов. Впрочем, отсутствие состава дежурной смены на положенном месте уже давно не считалось на Тенсоре серьезным проступком. Во всяком случае, при Эктонере. Но сейчас адмирал был несколько раздражен этим обстоятельством. Адмирал двинулся по верхней галерее к рубке кодировщика. Тот уже заметил адмирала Эктонера и буквально пританцовывал у своей бронедвери, стараясь ничем не выдать своего нетерпения, которое, однако, так и перло наружу. Адмирал еще больше нахмурился. О темная бездна, ну почему именно сейчас, когда ему так нужно спокойствие, все так и стараются вывести его из себя!

Тяжелая дверь копировочного отсека плотно перекрыла люк и тут же подернулась серой пеленой изолирующей мембраны. Адмирал достал носитель с личным адмиральским кодом и, кивнув кодировщику, вставил его в считыватель. Кодограммы, зашифрованные адмиральским кодом, выдавались только в виде распечаток. Адмирал почувствовал, что от волнения его прошиб пот, но взял себя в руки и протянул дрожащие пальцы к ленте пластика. Прочитав текст, адмирал зло выругался сквозь зубы и вопреки всем инструкциям швырнул полоску на стол и, хлопнув по деактиватору мембраны, выскочил из рубки. Кодировщик немного подождал, а потом осторожно взял полоску пластика двумя пальцами и осторожно отбросил ее в приемник уничтожителя, бросив быстрый взгляд на ее содержание. Когда до него дошел смысл увиденной фразы, у него перехватило дыхание. Он успел прочитать всего шесть слов, но КАКИХ. Эти слова были:

«…завтра император намерен посетить крепость Тенсор…»

И вот на протяжении уже двенадцати часов личный состав гарнизона тер, мыл, драил и распихивал по углам всякий хлам, которого оказалось такое количество, что Эктонера просто оторопь брала. А до того момента, когда нога императора ступит на палубу адмиральского причала, оставалось все меньше и меньше времени.

Отведя душу хорошим пинком и слегка остыв, адмирал поднялся к себе в каюту и, выудив из шкафчика початую бутылку Танакийского рома, сделал большой глоток. Будь что будет, но без этого небольшого допинга все обернется еще хуже. С сожалением посмотрев на бутылку, Эктонер удержал себя от второго глотка и поставил бутылку на место. В этот момент со стороны дверного монитора раздался сигнал. Адмирал обернулся и скривился. Еще и этот! Монитор показывал сухощавую фигуру адмирала Эсмиера. Эктонер раздраженно дернул щекой и нехотя надавил на клавишу. Дверь отошла в сторону. Эсмиер на мгновение задержался на пороге, бросив на Эктонера проницательный взгляд, а потом шагнул вперед, огляделся по сторонам и тонко улыбнулся:

— Ты всегда умел хорошо устраиваться, Эктонер.

Начальник крепости раздраженно искривил губы, но сдержался и ответил довольно спокойно:

— У каждого свои достоинства, Эсмиер. У меня сейчас совершенно нет времени рассуждать на отвлеченные темы, так что чем я могу тебе помочь?

Эсмиер кивнул:

— Да, конечно. Я понимаю. — Он раскрыл тонкую папку, которую держал в руках и достал из нее тонкую, пластиковую полоску кодограммы. — Вот ознакомься. Я связывался со школой, когда пришла эта кодограмма, и мне показалось, что будет лучше, если я занесу ее тебе лично.

Эктонер едва заметно поморщился. Эта полоска лишний раз напомнила ему, что на борту крепости находится еще один человек, имеющий доступ в бункер кодировщика, что выглядело несколько нелепо, поскольку этот человек сейчас стоял перед ним.

Ознакомившись с кодограммой, он раздраженно смял ее в кулаке.

— Ну и как ты себе все это представляешь? Куда смотрит руководство департамента стратегических исследований? Разместить арестованного, во-первых, отдельно от других, во-вторых, не привлекая внимания, а в-третьих, еще и максимально изолировав его от гарнизона крепости? И все это в тот момент, когда в крепость пребывает сам император! — И он скрипнул зубами, еле сдержав резкое слово. Допускать подобные выражения в отношении старого лиса было равнозначно совать голову в петлю.

Эсмиер молча пожал плечами. Эктонер некоторое время напряженно размышлял, потом поднял глаза на собеседника:

— Но почему сейчас? Именно когда прибывает император?

Эсмиер скептически поджал губы.

— Это знают только святые стихии. Возможно, разгадка кроется в требовании не привлекать внимание. В той суматохе, что постоянно крутится вокруг императора, можно спрятать десяток арестантов, а это, вероятно, достаточно высокопоставленное лицо. Впрочем, кто может угадать, что задумал старый лис?

Эктонер сумрачно кивнул, потом его лицо осветилось от внезапно вспыхнувшей мысли:

— Послушай, а может…

Адмирал Эсмиер насмешливо сморщился:

— Ты думаешь, что император не захочет еще раз посетить доблестных победителей чемпионата флота? Ведь есть какая-то причина тому, что мы до сих пор торчим на орбите столицы, хотя могли бы уже две недели назад спокойно отбыть домой.

— О темная бездна, пожалуй, ты прав. — Губы Эктонера сложились в скорбную складку.

Они помолчали, потом вдруг Эсмиер предложил:

— Впрочем, кое-чем я могу тебе помочь. Тебе предписано изолировать арестованного от гарнизона станции, а о моих орлах ничего не сказано. Я мог бы выделить караул.

Эктонер радостно посмотрел на него. Это решение в какой-то мере делило ответственность между ими обоими, и потому, несмотря на очевидную бессмысленность, было воспринято им с некоторой благодарностью.

— Отлично! Вот только куда его поместить?

Адмирал Эсмиер пожал плечами:

— Мне кажется, это не должна быть гарнизонная гауптвахта, иначе старый лис не акцентировался бы на требовании не привлекать внимание, но в то же время это должно быть помещение, которое постоянно охраняется часовым. Иначе уж что-что, а внимание этому месту будет обеспечено.

Эктонер задумался. Бункер кодировщика? Абсурд. Оружейный склад? Тоже.

Остальные помещения также представлялись совершенно неподходящими для размещения арестанта, разве что…

— А если в седьмом швартовочном блоке?

В глазах у Эсмиера мелькнуло какое-то странное выражение, но Эктонер так и не успел понять, что оно означает. Командир танакийцев пожал плечами:

— Решать тебе. Я пришлю коммандер-капитана Сампея к твоему коменданту для инструктажа.

Императорская яхта ошвартовалась у адмиральского причала именно в то мгновение, которое было указано в кодограмме. Адмирал Эктонер нервно огладил выутюженный мундир из натуральных волокон, стиснул руки в перчатках, окинул нервным взглядом почетный караул и выровненные в нитку шпалеры выстроенного гарнизона и, слегка выкатив глаза для наглядной демонстрации преданности и служебного рвения, уставился на медленно распахивающиеся ворота шлюза.

— Смирно! Равнение на-а-а средину! На караул!

Взгляд адмирала остекленел, и он, вскинув руку в отработанном годами службы молодцеватом жесте, на деревянных и одновременно ватных ногах двинулся к приближающемуся молодому человеку в элегантном придворном мундире без знаков различия. Император прибыл в крепость Тенсор.

Свита императора была неожиданно представительной. При персоне самодержца имели честь пребывать не только та скандальная особа, являющаяся, по мнению света, самым невероятным увлечением молодого Эонея, но и лично лорд-директор департамента стратегических исследований, пять членов сената во главе со своим спикером и полный состав Совета лордов, а также толпа аристократов и чиновников рангом поменьше. После неторопливого обхода и довольно нудного торжественного обеда император удалился в отведенные ему апартаменты, и адмирал Эктонер смог наконец слегка перевести дух. Он только вышел из душа, когда включенный монитор двери (надо быть полным идиотом, чтобы в присутствии императора потакать своим сибаритским привычкам) подал сигнал. На пороге переминался комендант. Адмирал раздраженно скривился, но сдержался и впустил посетителя:

— Ну что еще?

— Лэр, э-э-э… Арестованного разместили, караул выставлен.

Адмирал нахмурился. За всей этой суетой он совершенно выпустил из головы того арестованного.

— Прекрасно, и что же?

— Он танакиец, лэр?

— Что-о-о-о?

Комендант съежился. Не хватало еще стать объектом легендарного приступа адмиральского гнева, но его спас очередной сигнал монитора. Адмирал свирепо дернул головой в сторону дверного монитора и оторопел. На пороге стоял гвардеец в форме личной охраны императора.

— Лэр адмирал, император срочно требует вас к себе.

— А… Э… — Эктонер растерянно уставился на гвардейца, но быстро взял себя в руки и, бросив свирепый взгляд на коменданта, тихо прорычал: — С этим разберемся позже, а пока не забивайте мне голову всякой ерундой. Свободны. — И метнулся к громоздкому, антикварному шкафу для одежды, куда только полчаса назад убрал свой парадный мундир.

Спустя несколько минут он уже поспешно входил в апартаменты императора.

Император был не один. Вместе с ним находились старый лис и лорд Эомирен.

Выслушав несколько скомканный доклад адмирала, император кивнул на стул и негромко спросил:

— Я думаю, вас мучает вопрос, почему я столь внезапно принял решение посетить вашу крепость. — Он сделал паузу и внимательно посмотрел на адмирала, а потом вдруг продолжил вроде бы безотносительно к начальной фразе: — Сегодня вам доставили одного арестанта, я надеюсь, он под надежной охраной?

— Э-э… Так точно, сир, — несколько оторопело рыкнул адмирал, лихорадочно соображая, не сделал ли он чего-то не так, и кляня про себя Эсмиера.

— Это и есть та причина, по которой я прибыл в вашу крепость, — пояснил император и, насмешливо поглядев на титанические усилия начальника крепости понять, в чем тут дело, снисходительно сказал: — Этот человек совершил тяжкое преступление — убийство лорда-наследника великого дома, и, как утверждает лорд-директор департамента двора и традиций, казнь за такое преступление непременно должна совершаться в императорской крепости, а Тенсор — это ближайшая к столице крепость. — И, заметив, что подобное объяснение, скорее, окончательно сбило адмирала с толку, пояснил: — Мы прибыли сюда для совершения казни, адмирал.

4

Млокен-Стив выглянул из-за угла. Коридор был пуст. Он броском преодолел тамбур и замер за воздуховодом, напряженно уставившись на Берса. Тот несколько мгновений молча постоял на месте, а потом повернулся к другу:

— Возвращайся назад. Энтони понадобится помощь.

Млокен-Стив возмущенно вскинул голову, но, наткнувшись на спокойный взгляд Берса, скрипнул зубами:

— Ну, как знаешь. — Он помолчал и добавил безнадежным тоном: — Ты помнишь, смена Энтони заканчивается через полчаса… Если, конечно, до них раньше не дойдет, что опасно танакийцу доверять охранять танакийца.

Берс молча кивнул и двинулся дальше по коридору. Млокен-Стив стиснул кулаки и, резко развернувшись, быстро зашагал в обратную сторону.

Все происходящее представляло собой смесь удачных случайностей и невероятных совпадений, либо… во всем этом были задействованы такие силы, о которых не очень-то хотелось думать. И сейчас из-за Берса все было на грани катастрофы.

Сегодня утром их вместе с тремя другими гардемаринами, выбранными, вероятно, из-за того, что они происходили тоже с глухих окраин, вызвал старина Сампей и сообщил, что они назначаются в караул, которому будет поручено охранять какого-то важного арестанта.

— А что это за арестант, лэр? — спросил Энтони.

Старина Сампей пожал плечами:

— Не знаю. Его предписано максимально изолировать от гарнизона крепости, поэтому лэр Эсмиер согласился оказать помощь адмиралу Эктонеру и выделить караул из состава наших курсантов.

— Но, лэр коммандер-капитан, скоро на Тенсор прибудет сам император! — встрял один из танакийцев.

Старина Сампей недовольно посмотрел на него:

— Кто тебе сказал? — Но потом понял, что отрицать все равно бесполезно, и, усмехнувшись, заявил: — Первую смену будут стоять варвары. Прибывает же наш император.

После краткого инструктажа комендант лично выставил Энтони на пост и отвел остальной состав караула в отведенное им помещение. Все гардемарины были переодеты в обыкновенную повседневную форму, поэтому, воспользовавшись достаточно свободными нравами, царящими в крепости, весь свободный состав караула тут же потихоньку улизнул посмотреть на церемонию встречи императора. А поскольку Млокен-Стива, который должен был заступать на пост только в третью смену, тоже снедало любопытство, он, забежав проведать Энтони, рванул за ними.

Император прибыл в сопровождении пышной свиты, но особого впечатления на Млокена-Стива не произвел. Так, юный типчик с властными манерами и несколько капризным изгибом губ. А вот юная особа рядом с ним была действительно хороша. Он даже рискнул проследить ее до апартаментов, где она разместилась. Впрочем, все это было абсолютно бесполезно. Млокен-Стив прекрасно понимал, что даже при самых благоприятных условиях он вряд ли сможет заинтересовать особу, пользующуюся благосклонностью самого императора. Когда он, наконец, решил пойти проведать Энтони, то еще при приближении к бронированным дверям седьмого швартовочного блока Млокен-Стив почувствовал, что здесь что-то неладно. Энтони на посту не было, а тяжелая, бронированная дверь была приоткрыта, и оттуда доносились приглушенные голоса. Млокен-Стив на мгновение замер и бросил взгляд на рычаг ревуна тревоги, раздумывая, не вызвать ли подмогу, но затем решил не торопиться и сначала посмотреть, в чем дело. Осторожно подобравшись к двери, он заглянул в щель. Его глаза широко распахнулись, и он, рывком распахнув дверь, шагнул вперед.

— Привет, Берс. Тебя выпустили? — Он стиснул друга в объятиях. — Как ты нас нашел?! Мы первую неделю отчаянно путались во всех этих лифтах, галереях и переходах.

Берс слегка усмехнулся:

— Мне не пришлось этого делать, Стив.

Тот недоуменно уставился на него. Энтони пояснил с горькой усмешкой:

— Берс и есть тот арестант, которого нам поручили охранять. Его привезли сюда для казни.

Когда Млокен-Стив немного пришел в себя, Энтони обратился к нему:

— Стив, помоги мне с ним справиться. Я говорю ему, что нам надо немедленно вскрывать переходную галерею адмиралтейского курьера, а он твердит, что не может идти, пока не повидается с какой-то бабой…

Берс так сверкнул на него глазами, что Энтони осекся, а Млокен-Стив подался вперед и негромко спросил:

— Уж не ту ли, что прибыла вместе с императором?

Берс стиснул руки:

— Ты знаешь, где ее найти?

— ЭТУ — да, но ты уверен, что она именно та, кто тебе нужен?

Берс пожал плечами:

— Не совсем. Но я чувствую, что она находится где-то рядом, и к тому же она была вместе с императором в императорской ложе во время финального матча. Вряд ли он за такое короткое время резко сменил вкусы.

— Тогда пошли.

Энтони раздраженно вскинул руки:

— Нет, это невероятно! Благодаря какой-то умопомрачительной цепи случайностей нам представилась возможность вытянуть из петли твою худую шею, а ты готов пустить все псу под хвост из-за дурацкого желания поболтать с какой-то… леди.

Берс, уже подошедший к двери, полуобернулся и бросил через плечо:

— Не случайностей. — И, резко отвернувшись, исчез за дверью.

И вот теперь Млокен-Стив двигался в сторону седьмого блока одиннадцатого причала, оставив Берса одного в начале коридора, ведущего к апартаментам той леди, расположенным в самом центре крепости Тенсор.

Берс направился к роскошным резным двустворчатым дверям и попал в обширный и высокий холл, предваряющий апартаменты той леди, которую Млокен-Стив видел сегодня рядом с императором.

Внутри холла было сумрачно. Он сделал несколько шагов, как вдруг его окликнул грозный голос:

— Стой!

Берс резко обернулся. Из-за тяжелой портьеры, скрывавшей одну из дверей, вышел гвардеец.

— Что тебе нужно?

Берс пригляделся.

— Мы уже встречались. Смей.

Тот вздрогнул и всмотрелся повнимательней.

— Ты?! — Он несколько мгновений боролся с охватившими его чувствами, потом глухо произнес: — Уходи.

— Я должен поговорить с твоей госпожой.

— Нет! — Смей вскинул голову. — С тех пор как ты возник в ее жизни, все пошло наперекосяк.

— А может, наоборот?

Смей недоуменно уставился на него. Берс пояснил:

— Может, именно сейчас все становится на свои места?

— Нет!!!

Несколько мгновений в холле стояла напряженная тишина, потом Берс негромко произнес:

— Ты знаешь, что мне ничего не стоит перейти через тебя, но я прошу… Позволь мне поговорить с твоей госпожой.

— Нет.

Берс покачал головой:

— Недавно кто-то уже попытался заставить ее сделать так, как казалось правильным им самим. Ты хочешь им уподобиться?

Смей вспыхнул:

— Как ты смеешь?!

— Это ты смеешь, — резко оборвал Берс. — Кто ты такой, чтобы решать за нее?

Смей стиснул губы. Берс пожал плечами:

— Прости. — И он двинулся вперед. Обойдя Смея, который не отодвинулся с пути, но и не сделал попытки его задержать, Берс подошел вплотную к двери и негромко постучал. Из-за двери послышался знакомый голос, от которого у Берса снова полыхнуло в груди:

— Это ты, Смей? Войди.

Берс мгновение помедлил, потом резко отворил дверь и шагнул вперед.

Она сидела на небольшом канапе в уютной домашней позе, подобрав босые ноги, и рассеянно листала какой-то журнал. Берс замер. Девушка о чем-то задумалась и не сразу повернула к нему свое лицо. Но когда это произошло, она мгновение непонимающе смотрела на него, а потом глаза ее расширились, и она замерла. Берс хрипло произнес:

— Это не Смей, извини.

Девушка сглотнула и тихо прошептала:

— Ты?!

Берс двинулся вперед и опустился на ковер.

— Прости, но я должен был найти тебя, ведь мы так и не смогли ни о чем поговорить в прошлый раз. — И он замолчал, не в силах говорить дальше.

Девушка отложила журнал и, зябко поведя плечами, обхватила их руками.

— Не знаю, наверное, нам не надо больше встречаться, и я должна была просить тебя немедленно уйти, но… я не могу. Ты здесь, рядом, и я не могу от этого отказаться.

Берс кивнул:

— Я тоже.

Они посмотрели друг на друга, и девушка жалобно произнесла:

— Мы же ничего друг о друге не знаем.

Берс отрицательно мотнул головой:

— Я знаю о тебе все, что мне необходимо знать. — Он добавил: — Да и ты знаешь обо мне столько же. Только ты пока боишься доверять этому знанию.

Они снова помолчали. Потом девушка протянула слегка дрожащую руку, прикоснувшись к его лицу. Когда пальцы дотронулись до его кожи, она замерла, а потом ласково провела ими по его щеке.

— О святые стихии, ты настоящий! — Она вымучено улыбнулась. — Прости, но иногда мне приходила в голову мысль, что ты просто мое видение.

Берс усмехнулся:

— Нет, я живой.

Они снова помолчали. Потом Берс собрался с духом и начал:

— Прости, у меня мало времени. — Он запнулся, но справился с собой и продолжил:

— Меня привезли сюда для того, чтобы казнить.

— Что?!! — она вскинула руку ко рту.

— Но даже если бы не это, на мне долг перед моим миром. Я должен покинуть пределы империи.

Ее прекрасное лицо исказилось мукой:

— Нет…

— Я предлагаю тебе поехать со мной.

Произнеся эти слова, он перевел дух. Девушка растерянно отвела глаза.

Какое-то время они молчали. Потом она с натугой произнесла:

— Но я не могу вот так, сразу… бросить все… и вообще… — Она замолчала.

Берс немного помолчал, потом гибким движением поднялся на ноги:

— Прости, но это единственная возможность. Решение, которое ты сейчас примешь, определит твою судьбу на всю оставшуюся жизнь.

Берс резко повернулся и, тихо произнеся: «Прощай», — двинулся к двери.

Его остановил напряженный голос девушки:

— Сколько у меня времени?

Берс полуобернулся:

— Оно уже давно кончилось. Мы можем рассчитывать только на удачу.

— Но я же должна собраться, отдать необходимые распоряжения, наконец, хотя бы получить аккредитивы.

Берс мотнул головой:

— Это лишнее. — Он слегка раздвинул губы в легком подобии улыбки: — К тому же в моем мире пока слишком мало возможностей потратить твои деньги, а после твоего поступка обратный путь для тебя, скорее всего, так же будет закрыт.

Она заколебалась.

— А если я попрошу императора…

Берс перебил:

— И ты думаешь, он выполнит эту твою просьбу?

Девушка замолчала. Берс протянул руку.

— Иногда поступки, которые кажутся верхом безрассудства, на деле оказываются единственно верными. — Он сделал паузу и твердо произнес: — Меня зовут Олег.

Она помедлила, потом грациозно соскользнула с дивана и подошла к мужчине.

— Я знаю, что совершаю самую большую глупость в своей жизни, но… Мое имя — Эсмиель.

И Берс решительно распахнул двери.

* * *

Император в ярости пнул тяжелое резное кресло, и оно с грохотом опрокинулось.

— Как?! Как это могло произойти?

Перед ним навытяжку стояли адмиралы Эктонер и Эсмиер, а рядом примостился сам старый лис. Император окинул их свирепым взглядом и снова двинулся поперек обширного кабинета, расположенного в глубине предоставленных ему апартаментов. Дойдя до края ковра, он резко обернулся и рявкнул:

— Ну, что же вы молчите?

Лорд Эйзел слегка склонил голову:

— Простите, сир. Я уже начал подробное расследование, и, как только будут получены первые результаты, я немедленно уведомлю вас.

Эоней вскинулся:

— Мне плевать на результаты, Эйзел! Мне нужны беглецы. Именно их наличие и будет мерилом вашего старания и вашей компетентности.

Лорд Эомирен, в отличие от них троих сидевший несколько в стороне с оскорбленным выражением лица, сквозь которое, однако, внимательный взгляд мог уловить признаки удовлетворенности, при этих словах встрепенулся и, окинув императора тревожным взглядом, произнес решительным тоном:

— Вы правы, сир, они не должны уйти безнаказанно. Я думаю, необходимо приказать пограничным гарнизонам немедленно выслать патрули с приказом открывать огонь…

— Нет! — Император кинул на лорда Эомирена раздраженный взгляд и твердо произнес: — Они нужны мне только живыми.

Император подошел к своему столу и опустился в кресло. Окинув взглядом всех присутствующих, он произнес усталым голосом:

— Ладно. Все, кроме лорда Эйзела, могут быть свободны.

Спустя несколько мгновений суматохи у дверей кабинет опустел. На этот раз молчание продлилось намного дольше. Они сидели в сгустившемся полумраке кабинете и думали. Наконец император не выдержал:

— Ты сможешь поймать их, старый лис?

— Даже я — нет, — ответил Эйзел.

Император криво усмехнулся:

— Ты ответил так, чтобы у меня не было искушения перепоручить это кому-то другому, не так ли?

Лорд Эйзел ответил вопросом:

— Вы ведь до сих пор влюблены в нее, сир?

— Но я же согласился с необходимостью, Эйзел, — устало произнес император, — мне просто хотелось, чтобы иногда, ненадолго, необходимость уступала любви.

— Это иллюзии, ваше величество. Любовь либо одерживает верх, обрушивая необходимость, либо умирает и превращается в яд. Я не хочу для вас ни того, ни другого, поскольку обломки вашей необходимости могут погрести под собой нас всех.

— И что же мне, делать?

Старый лис усмехнулся:

— У вас есть империя, сир. Оставьте этому варвару его любовь.

Император вздохнул:

— Что ж, ты можешь быть доволен.

Лорд Эйзел покачал головой:

— Не знаю, сир. Эти варвары пугают меня. Мне казалось, что я достаточно их изучил. При всем том, что мы для них приготовили, во всей нашей империи вряд ли найдется хотя бы несколько человек, которые могли бы столь решительно воспользоваться нашими заготовками, не будучи проинформированными о них. А им… им всегда удается намного больше того, что я считаю возможным от них ожидать. — И он замолчал.

Император медленно кивнул:

— А что нам делать с лордом Эомиреном?

Лорд-директор пожал плечами:

— Мне кажется, ничего, сир. Я думаю, он более чем удовлетворен. Он избавился и от угрозы позора, и от предмета вашего внимания и думает, что я сильно ослабил свои позиции в ваших глазах. Я возьму на себя смелость дать совет вашему величеству не стараться особо разубеждать его в этом.

Император кивнул, но потом стиснул кулаки и напряженно прошептал:

— И все-таки, Эйзел, я никогда тебе не прощу, что ты ее проглядел.

Лорд Эйзел молча склонил голову. Он сам прекрасно знал это, но «никогда» слишком долгий срок, чтобы быть столь категоричным. В это мгновение в дверь постучали, и тут же на пороге возник адмирал Эктонер.

— Сир, прошу прощения, срочное сообщение из адмиралтейства.

— Что там?

— Адмирал Эсингей сообщает, что флоты канскебронов предприняли атаку на Эстормай, Тасурру, Сангей и несколько новых колоний. А возможно, не только на них. Данные продолжают поступать.

Глаза императора расширились. Пока Эктонер докладывал, в кабинет просочились люди. Некоторое время все молча стояли, оглушенные этим сообщением, потом император наконец сфокусировал взгляд и направил его на адмирала Эсмиера.

— Что вы можете сказать по этому поводу, адмирал?

Тот сделал шаг вперед.

— Прошу прощения, сир. Но, похоже, это война, большая война, и что самое плохое, судя по этому сообщению, они чувствуют себя в силах атаковать практически по всей границе. — И он замолчал.

Император расхохотался.

— Нет, ну почему во всех сериалах героя провожает на смертную битву безудержно рыдающая красавица? Эйзел, как ты мог допустить, что я оказался в таком дерьме?!

5

Утро было прохладным. Эсмиель приоткрыла глаза и посмотрела на мужа сквозь густые ресницы. Олег еще спал, и во сне его некрасивое худое лицо приобрело какую-то детскую мягкость. Губы слегка приоткрылись, и он выглядел таким милым, домашним и родным, что у нее невольно навернулись слезы на глаза. Она зажмурилась и выскользнула из-под одеяла. В сенях она, поеживаясь, натянула через голову простое платье и душегрейку мехом наружу, сунула ноги в легкие чувяки, сшитые из шкуры молодого козленка, и, тихонько отворив дверь, выскользнула на улицу. Дядюшка Иззекиль уже встал. Он стоял у ограды и, опершись на верхнюю жердь, посасывал трубочку, в которой пока не было табака. Дядюшка свято соблюдал правило не курить до завтрака. Над горами вставало солнце, но пока его пылающий лик еще не открылся во всей своей красе, и только розовые облака и верхушки гор, блестевшие расшитыми мириадами ярких огней снеговыми шапками, показывали, что солнце уже покинуло свою ночную постель и стремительно ворвалось в этот дикий, но прекрасный мир. Девушка восхищенно замерла на пороге. Она нигде прежде не встречала такую красоту. Бросив последний взгляд на еще укутанный синеватым сумраком глубокий лог, начинавшийся сразу за воротами усадьбы, тихо скользнула вниз по ступенькам. Ее легкие шаги дядюшка услышал, когда она подошла совсем близко. Окинув ее одобрительным взглядом, он растянул усы в добродушной улыбке:

— Ну что? Сегодня опять попробуешь?

Эсмиель тряхнула распущенными волосами и рассмеялась. Дядюшка Иззекиль покачал головой и проворчал:

— Волосы-то прибери, — после чего повернулся и двинулся в сторону хлева.

Матушка встретила их ласковым мычанием. Эсмиель, у которой в это чудесное утро не было совершенно никакого страха, ласково погладила ее по теплой морде. Эсмиель на мгновение счастливо зажмурилась, а потом гибким движением скользнула вдоль крутого коровьего бока. Дядюшка Иззекиль уже поставил деревянное ведро и маленькую скамеечку и насмешливо наблюдал за ней. Когда Эсмиель заняла свое место, он озабоченно склонился над ней, пощупал вымя и наставительно произнес:

— Ты, главное, не бойся. Ей небольно. Вот вроде как тебе, если твой-то как следоват титьку тебе сожмет.

От такого сравнения Эсмиель сначала широко распахнула глаза, а потом звонко расхохоталась. Но когда в толстое деревянное дно с глухим стуком ударили первые струи теплого молока; она почувствовала себя совершенно счастливой.

То, как они покинули крепость Тенсор, девушка помнила довольно смутно.

Они быстро шли по коридорам крепости. Он держал ее за руку, время от времени мягко увлекая за собой или, наоборот, слегка придерживая. Эсмиель чувствовала, как ее всю колотит, но от его руки волнами шло какое-то спокойствие, и мало-помалу ее стала охватывать уверенность, что этот абсолютно сумасшедший поступок кончится не так страшно, как она могла себе представить. Они вынырнули из очередной шахты гравилифта, и тут он отпустил ее руку. Эсмиель невольно отметила, как изменилась его фигура. Буквально мгновение назад выглядевшая худой и нескладной, она молниеносно превратилась в некое подобие сжатой пружины или натянутой тетивы охотничьего лука. Олег повернулся к ней, ласково улыбнулся и, знаком показав, чтобы она сохраняла молчание, исчез. Оставшись одна, Эсмиель почувствовала, как ее тут же начинает покидать вся ее решимость. Девушка вжалась в холодную металлическую стену и в панике спросила себя, что она здесь делает.

К счастью, ее одиночество продолжалось недолго. Олег возник столь же стремительно и незаметно, как и исчез. Он взял ее за руку и тихо произнес:

— Пошли, путь открыт.

Когда она переступила высокий порог рубчатой бронедвери, ее глазам открылась странная картина. Вдоль стен длинного переходного коридора лежало несколько тел в форме десантников гарнизона крепости Тенсор, а у дальнего конца нервно пританцовывал на месте один из танакийцев, в котором она смутно припомнила одного из игроков Танакийской команды, блиставших на поле в финальном матче по болу. Увидев их, он, казалось, ничуть не удивился и только закричал:

— Быстрее! Похоже, сейчас сюда слетится туча народу. Я думаю, сейчас нас рассматривают на доброй дюжине охранных мониторов.

Олег кивнул и вдруг подхватил ее на руки и стремительно бросился вперед. Она уцепилась за его шею и зажмурила глаза, стараясь не смотреть на валявшиеся вокруг тела, но перед самой дверью все-таки нашла в себе силы спросить:

— Ты убил их всех?

Олег мотнул головой.

— Нет, в этом не было необходимости. Они все живы.

Этот ответ она встретила с большим облегчением.

В тесной рубке на пилотском кресле сидел третий участник их сумасшедшей авантюры. На нем был обычный повседневный комбинезон, но сквозь разодранную куртку виднелась знакомая Танакийская форма. Однако главным, что сразу же бросилось бы в глаза любому, была его кожа густо-коричневого, почти черного цвета, на фоне которой ослепительно блестели белые зубы. Он повернул к ним блестящее от пота лицо и тут же принялся нервно стучать по клавишам. Как только они втиснулись в рубку, он подобрал губы, явно собираясь сказать что-то резкое, но, бросив взгляд на лицо Олега, оставил эту мысль и снова отвернулся к пульту. Олег мягко, но властно усадил ее в кресло и молниеносно пристегнул ремнями, пробормотав под нос:

— Здесь есть гравикомпенсатор, но от греха… — после чего скользнул в соседнее кресло.

Сидевший за пультом чернокожий монстр бросил взгляд через плечо и надавил последнюю клавишу. Корабль вздрогнул. Несколько мгновений Эсмиель чувствовала, как ее желудок приподнялся вверх и пытается выдавить содержимое через горло, но потом все прошло. Пилот облегченно выпустил воздух сквозь стиснутые зубы.

— Есть отрыв. Я опасался, что они заблокируют пусковую трубу. — Он повернулся к Олегу и, обнажив в улыбке свои белоснежные зубы, спросил: — Ну, Берс, командуй, куда теперь?

Олег сосредоточенно кивнул:

— Давай курс восемьсот пятьдесят, но особо не разгоняйся, все равно, пока они опомнятся, мы успеем выйти из зоны действия перехватчиков.

Чернокожий пилот, покосившись на Эсмиель, смущенно пробормотал:

— Прошу прощения, мэм, сейчас будет немного неудобно, — после чего снова надавил какую-то клавишу.

Следующие несколько часов для Эсмиель слились в одно сплошное мучение.

Судя по всему, гравикомпенсаторы этого странного маленького кораблика не были рассчитаны на подобное ускорение, поэтому ей казалось, что у нее на груди, голове, руках и ногах устроилась плотная толпа каких-то маленьких, но очень тяжелых зверьков, которые свернулись калачиком и заснули, даже не подозревая о том, как ей тяжело. Хотя остальным эта тяжесть, по-видимому, не доставляла особых неудобств. Они достаточно свободно переговаривались и даже вставали с кресел и ходили по рубке и куда-то за ее пределы. Эсмиель тоже несколько раз о чем-то спросили, но она не чувствовала в себе сил даже для того, чтобы просто качнуть головой. Несколько раз Олег, который уже перебрался на пилотское кресло, вставал со своего места и, кивнув чернокожему, опускался на пол рядом с ее креслом, а потом клал на ее лоб свою прохладную и жесткую руку. Это приносило ей облегчение, но ненадолго, потому что через какое-то время тот чернокожий что-то натужно говорил ему и Олег покидал ее и снова садился в кресло пилота. Несколько раз после этого их начинало изрядно болтать, но по большей части тяжесть была постоянной и ровной. Наконец, спустя несколько часов, все это кончилось.

Это произошло внезапно. Тяжесть, к которой она уже успела по-своему привыкнуть, вдруг просто исчезла, и в то же мгновение Олег вскочил с пилотского кресла и, шагнув к ней, взял за руку. Некоторое время они просто молчали, потом Олег прошептал:

— Вот и все. Теперь им нас не достать. — И он смущенно улыбнулся. — Прости, но я старался…

— Ну, мэм, вы молодец, — влез чернокожий и тоже улыбнулся.

— Точно, — подтвердил тот, что ждал их в коридоре, возникнув у кресла с подносом в руках, — никогда бы не подумал, что столь нежная леди, как вы, может выдержать столько при двух… э-э-э, больше чем трех с половиной «жэ». — И он галантно поклонился и, опустившись на колено, подал ей высокий стакан с каким-то горьким, но, как потом выяснилось, бодрящим питьем. — Мы все вами восхищаемся, мэм.

Она с трудом ухватила стакан и выпила его содержимое мелкими глоточками, а потом обессиленно откинулась на спинку и, обведя их страдальческим взглядом, жалобно спросила:

— Скажите, а что такое мэм?

Путь до его мира на адмиралтейском курьере занял всего две недели, и за это время они ближе узнали друг друга. На кораблике оказались две небольшие каютки, в которых были по две откидывающиеся койки, расположенные одна над другой. Когда Эсмиель впервые улеглась на отведенном ей жестком ложе и наконец получила возможность без помех подумать над тем, что произошло, то от всего случившегося ее просто оторопь взяла. Но постепенно на душе, наоборот, стало как-то тихо и покойно. Ушло напряжение, исчез какой-то подспудный страх. Однако девушка была слишком измучена длительной перегрузкой, чтобы размышлять об этом достаточно долго, и поэтому быстро уснула.

Ребята оказались очень милыми. Они старались угодить ей, и к тому же в них не было ни следа того подсознательного раболепия, которое всегда чувствуется в простолюдинах, когда они общаются с лордами и леди. И это скрашивало мелкие неудобства, вызванные полным отсутствием косметики, смены белья, даже такой мелочи, как портативный деодоратор и носовые платки. В конце концов Эсмиель самой сделалось смешно. Это ж надо — такая высокородная леди, а выскочила из своих покоев в одном халате поверх пеньюара, будто какая-то служанка к дружку, поджидающему ее у садовой калитки.

Олег словно околдовал ее. Первое время она просто молча сидела рядом с ним в каюте или в пилотской рубке, держала его за руку, если была такая возможность, либо просто смотрела на него, наслаждаясь странным ощущением, какое дарило ей это рукопожатие или ласковый взгляд. Потом они начали разговаривать. У курьера оказался достаточно мощный многофункциональный компьютер и медотсек с сильным гипноаппаратом, да и ее происхождение сыграло роль. Азы их языка она усвоила достаточно быстро. Остальное было делом практики и желания. Однажды она спросила его:

— Скажи, а почему твои друзья зовут тебя Берс?

Он смущенно пожал плечами:

— Ну, нас всех так называют.

— Кого?

И он рассказал. Немного путаясь, сбиваясь и краснея. Когда он закончил, она впервые обняла его и притянула его голову к своей груди.

— Бедный мой.

Он замер. Впрочем, она тоже. До сих пор они даже ни разу не поцеловались, и каждый шаг навстречу большей близости вызывал у нее какой-то странный затаенный восторг.

— Знаешь, возможно, то, что мы… Ну, так реагировали друг на друга, как-то связано с этой твоей особенностью.

Он кивнул:

— Я знаю.

И то, как он это произнес, показало ей, что он знает о предмете разговора намного больше ее. И еще она почувствовала, что углубляться в эту тему пока не время.

Они вынырнули в обычное пространство над самой эклиптикой как раз в районе пояса астероидов. Млокен-Стив рассчитал курс, который должен был вывести их к Земле по наиболее пологой траектории. А спустя два дня они наконец вышли на связь с лунной базой. До посадки оставалось несколько часов.

Последние три часа перед посадкой Эсмиель пребывала в страшном волнении. Она проклинала свою безалаберность и, выгнав всех из жилого отсека, сосредоточила усилия на том, чтобы с помощью скудного набора лечебной косметики и рассчитанного на мужские запросы гигиенического блока хоть немного привести себя в порядок. Результат ее усилий привел девушку в отчаяние, а мысль о том, что она предстанет перед обитателями этого нового мира, который отныне должен стать ей родным, в самодельном платье, изготовленном из халата и пеньюара с помощью молекулярного соединителя, буквально приводила ее в бешенство. Дружный хор мужских голосов, утверждающих, что она великолепно выглядит, только усугублял ситуацию. И когда наконец стих вой маневровых двигателей, Эсмиель почувствовала, что ее охватывает паника. Берс убрал руки с пилотского пульта и негромко произнес:

— Вот мы и дома. — Потом отстегнул ремни, встал с пилотского кресла и, подойдя к ней, наклонился и прикоснулся губами к ее виску. — Пойдем, все будет хорошо.

И эта неожиданная трогательная нежность вдруг успокоила ее. Она улыбнулась ему, встала и решительно двинулась к выходу.

К ее удивлению, ангар был почти пуст. Их встречали только трое мужчин и одна женщина. Все четверо были в грубых рабочих комбинезонах, своей подчеркнутой функциональностью явно выдающих канскебронские корни. Высокий седой мужчина, рядом с которым стоял Энтони, покинувший корабль раньше их, шагнул вперед и протянул Олегу руку:

— Рад, что вам удалось вырваться. Алукен-Соломон Кан сообщил нам, что не смог связаться с вами, потому что вы находитесь в столице, а ждать становится слишком опасно. Так что мы уже и не надеялись. — Он улыбнулся и закончил: — Бродяга должен прибыть через пару недель, мы выслали им навстречу Мерилин.

Потом отпустил руку и повернулся к Эсмиель. Мгновение он восхищенно рассматривал ее, потом щелкнул каблуками, подхватил ее руку и, склонив голову, запечатлел на ее запястье изысканный поцелуй.

— Чрезвычайно рад вас приветствовать, леди Эсмиель. Меня зовут адмирал Навуходоносор.

Судя по выражению лиц присутствующих, до сего момента за адмиралом Навуходоносором ничего подобного не наблюдалось. Эсмиель грациозно присела и ответила на земном языке с милым легким акцентом:

— Благодарю вас, лэр адмирал.

Тот зарделся от удовольствия.

— Мы приготовили вам апартаменты. Надеюсь, ваше пребывание в нашем мире будет для вас приятным.

Она улыбнулась и согласно кивнула, бросив на Берса несколько удивленный взгляд. Похоже, этот адмирал рассматривал ее прибытие как некий полуофициальный визит важной особы. Но Олегу лучше было знать, что делать.

Между тем адмирал повернулся к стоящей за его спиной женщине:

— Это мисс Рюрик, она будет вашей сопровождающей во время… визита. — Он окинул взглядом комбинезон женщины, которую он представил как «мисс Рюрик», и снова повернулся к Эсмиель: — Прошу простить, по-видимому, вы желаете отдохнуть с дороги. Мисс Рюрик покажет ваши апартаменты, а я, к своему глубокому сожалению, вынужден вас покинуть. — И он еще раз продемонстрировал па-де-де с щелканьем каблуками и целованием ручки, к заметному удовольствию присутствующих. После чего удалился вместе с Энтони.

Когда прямая фигура адмирала растворилась в сумраке слабо освещенных переходов, женщина в комбинезоне шумно перевела дух.

— Ну, слава богу, официальная часть закончена. — И, шагнув вперед, порывисто обняла Олега. — Здравствуй, братик, я бешено по тебе соскучилась.

Эсмиель, немного успокоившаяся после отбытия адмирала, вдруг осознала, что основная часть церемонии еще впереди. А женщина подошла к Эсмиели и, бесцеремонно взяв ее за плечи, развернула к себе и восхищенно цокнула языком:

— Нет, ну это невероятно. И что такая красавица могла в тебе найти? — Она повернулась к Олегу: — Нет, ну как был урод, так уродом и остался. А подишь ты… — И, заметив, что Эсмиель несколько шокирована подобным обращением, весело рассмеялась: — Ой, прости, милая, мы тут все немного тронутые, но зато с нами весело. Меня зовут Ольга.

Когда они уже шли по одному из затемненных коридоров, Олег полуобнял ее за плечи, отчего у нее сладко сжалось сердце, и прошептал:

— Ну вот ты и познакомилась с моей боевой сестренкой.

Она бросила на него удивленный взгляд и, оглянувшись, снова посмотрела на «мисс Рюрик».

Та усмехнулась:

— Ну и как я тебе. — Она вдруг наклонилась к ней и, заговорщицки подмигнув, прошептала: — Сказать по правде, когда наш черный капеллан сообщил, что Берс подцепил какую-то деваху, я сильно обеспокоилась. Он у меня рохля в этом деле. Но как только я тебя увидела, то сразу поняла, что все в порядке, — и она слегка хлопнула Эсмиель по ягодице, — уж такая-то красотка, как ты, могла бы в случае чего найти себе мужичка получше, и если ты все-таки рванула с моим братцем, значит… — она сделала выразительный жест рукой, — втрескалась в моего стервеца по уши. И это хорошо. Иначе его ни одна баба не выдержит, — и она звонко расхохоталась.

Эсмиель, которая с некоторым страхом слушала эту тираду, неожиданно для себя почувствовала, что у нее вдруг стало как-то легко на душе, и она тоже весело рассмеялась.

Берс вдруг затормозил и, повернувшись к сестре, недоуменно произнес:

— Насколько я помню, жилые помещения на втором уровне. Куда мы идем?

Его сестра хитро прищурилась и ехидно произнесла:

— А ты что, братик, собирался зажать свадьбу?

— Свадьбу?

— Ну да, или как там это называется в вашей империи. — Она повернулась к Эсмиель и закончила еще более ехидным тоном: — Ты знаешь, когда мне раньше говорили, что мужчины от любви резко глупеют, я, дура набитая, не верила. А оказалось — чистая правда.

Этот вечер запомнился ей на всю жизнь. В небольшой зал, расположенный на нижнем уровне лунной базы, набилось несколько сотен человек. Вернее, постоянно там сидело человек семьдесят, остальные все время толкались рядом, некоторые исчезали и вновь появлялись. Больше всего это напоминало какой-то странный абсурдный сон. Под столы были приспособлены бронеплиты, положенные на квадратные контейнеры для перевозки каких-то сыпучих грузов. На этих странных столах консервированные продукты и вскрытые бортовые пайки причудливо соседствовали с необычными блюдами, оказавшимися домашними деликатесами. Некоторые из них были нарезаны прямо на промасленной бумаге или упакованы в странные стеклянные емкости. А когда откуда-то прикатили круглую емкость, сделанную из дерева, ее появление встретили восторженным гулом. Не успели ее вскрыть, как откуда-то появилось великое множество сосудов, сосудиков и плошек из пластика, металла и стекла, в которые тут же потекла пенящаяся янтарная струя. Эсмиель тоже преподнесли емкость, наполненную жидкостью из бочки, и после первого же глотка она почувствовала, что все страхи и волнения потихоньку отступают, а остается всего лишь чистая, незамутненная радость. Все вокруг стали ужасно милыми, а больше всего ее радовало то, что в дальнем углу, прямо под стеллажами, воодушевлено наигрывал простенькие, незатейливые мелодии сборный оркестрик из пяти банджо, двух гармоней, семи гитар и импровизированной ударной установки, собранной на скорую руку из всякого хлама. Впрочем, как называются все эти необычные музыкальные инструменты, она узнала намного позднее.

Эсмиель и Олег забились в уголок, отгороженные от всей этой суеты Ольгой и Млокен-Стивом, и у девушки даже закралась надежда, что про них потихоньку забудут, но не тут-то было. Когда основная суматоха немного улеглась, на пороге зала появился Энтони в странном длиннополом одеянии, встреченный бешеным свистом, ревом и бурными аплодисментами. Ольга, улыбаясь, взяла за руки Эсмиель и Олега и повела их навстречу Энтони.

Девушка почувствовала, что у нее похолодели ноги. По-видимому, Энтони заметил это. Он подмигнул ей, а потом наклонился к ее уху и прошептал:

— Думаю, всю свою жизнь ты представляла свою свадьбу немного иначе, но посмотри вокруг не глазами, а сердцем. Разве это не то, о чем может мечтать любая женщина?

И Эсмиель последовала его совету. Когда она повернулась к Олегу, ее глаза сияли, и она, улыбнувшись, твердо ответила Энтони:

— Да.

6

Ольга закинула тугой мешок в кабину семиместного «шаттла» и с грохотом захлопнула задний люк. Эсмиель поправила прядь, выбившуюся из-под ленты, и, шагнув вперед, обняла дядюшку Иззекиля.

— Спасибо. За все.

Тот скривился в попытке удержать слезу, но потом все-таки не выдержал и закряхтел. У Эсмиель тоже запершило в горле.

— Ну вот, началось, — подвела резюме Ольга, — слушай, я заметила, что ты как-то по-особенному действуешь на мужчин. Вот уж никогда бы не подумала, что дядюшка Иззекиль… — и она удивленно покачала головой.

Спустя пять минут «шаттл» уже превратился в маленькую точку в бездонном голубом небе.

Когда ферму дядюшки Иззекиля уже невозможно было разглядеть, Эсмиель оторвалась от толстого пластиколевого иллюминатора и откинулась на спинку кресла.

Они с Берсом прилетели к дядюшке Иззекилю на следующий день после той удивительной свадьбы. Эсмиель показалось даже, что к моменту их отлета свадьба все еще продолжалась, но она довольно смутно помнила последние несколько часов, да и сам момент отлета. От всего этого вечера у нее осталось только ощущение легкости и какого-то забытого, детского ощущения счастья, памятного ей по тем временам, когда еще были живы мама и отец, а кузен Эоней был еще сутуловатым, ехидным подростком и самым большим удовольствием было стащить вместе с ним и другими мальчишками целое блюдо сладких сливочных ягод из-под самого носа тетушки Нег и, забравшись на чердак, наесться ими до отвала. Она опомнилась только уже в маленьком «шаттле», стремительно несущемся куда-то сквозь мерцающую звездную ночь.

Рядом сидел Олег, ее голова лежала на его плече, плечи ощущали приятную тяжесть его руки, а впереди, над спинкой пилотского кресла, покачивалась тугая коса Ольги. Эсмиель почувствовала, как ее губы сами собой складываются в счастливую улыбку; прижавшись к мужу, она сладко задремала.

Они приземлились в кромешной тьме и, как ей показалось, в самой гуще какого-то первобытного леса. Он ничем не напоминал с детства знакомые ей тропинки Тенистого леса, со всех сторон окружавшего Сады Эоны. Во всяком случае, они свободно носились там и днем и ночью, а здесь Эсмиель, сделав первый десяток шагов, умудрилась поцарапать плечо, больно удариться пальцем ноги о выступающий корень и влезть головой в какую-то паутину. Она не выдержала и тихонько взвизгнула. Раздался стремительный хруст, и она почувствовала, как вокруг нее сомкнулись руки мужа, мгновенно отгородившие ее от всех страхов и опасностей этого мира. От невидимого в ночи «шаттла» послышался насмешливый голос Ольги:

— О боже, не успели приземлиться, а я уже должна деликатно отворачиваться.

Берс что-то смущенно буркнул, а потом вдруг подхватил жену на руки и понес сквозь ночь. Эсмиель обхватила его за шею, прижалась щекой к комбинезону и, зажмурив глаза, чуть не замурлыкала от счастья.

Лес внезапно кончился, и она почувствовала, как легкий ветерок принялся игриво перебирать растрепанные пряди ее роскошных волос. Через некоторое время Олег поставил ее на землю и негромко произнес:

— Вот мы и пришли.

Эсмиель открыла глаза и удивленно уставилась на выступающую в темноте громаду дома с высокой крышей, как бы вырастающего из скалы, причудливо источенной веками непрерывной работы ветра. И дом и скалу почти совершенно опутывали какие-то вьющиеся растения, так что дом казался не сотворенным руками человека, а больше напоминал неотъемлемую часть этой скалы. В это мгновение со стороны дома вспыхнул яркий луч и послышался хриплый ворчливый голос:

— А коль пришли, так заходите, нечего на пороге стоять.

Берс смущенно хмыкнул.

— Это… ну…

Из-за спины послышался голос Ольги:

— Этого старого и несносного типа зовут дядюшка Иззекиль, и для нас с Олегом он самый близкий человек на свете. — Она выступила вперед и, швырнув на землю контейнеры, которые держала в руках, обняла говорившего и ласково произнесла: — Ну здравствуй, старый ворчун.

После легкого ужина, состоящего из домашнего сыра, хлеба, топленого молока и соленых грибов, дядюшка Иззекиль, сильно напоминавший более жилистый, седой и дочерна загорелый вариант лорда Эстанзая, к немалому удивлению, недобро зыркнул на Эсмиель и ворчливо заявил:

— Вы вот что, молодые, а ну шасть в верхнюю светелку. Я со своей сударушкой поговорить желаю, — и демонстративно развернулся к Ольге.

Когда за ними закрылась простая деревянная дверь, Эсмиель на мгновение замерла на пороге, увидя громоздкую кровать с деревянными спинками и двумя башнями подушек. Олег остановился у порога, смущенно отводя глаза. Несмотря на то что всю дорогу до Земли они провели в одной каюте, самой большой близостью, которую он себе позволил, было несколько робких поцелуев, будивших в ней скорее нежность, чем страсть. Но сейчас она вдруг почувствовала нечто совершенно противоположное. Эта кровать заставила ее совершенно отчетливо осознать, что именно здесь и сейчас она станет женщиной и женой Олега. И один взгляд на него еще раз доказал ей, что это именно то, чего она хочет. Он стоял у порога такой знакомый и уже немножко ставший привычным, но она почувствовала, что от его вида ее бросило в жар, сердце затрепетало. С Олегом тоже происходило что-то необычное. В свете фонаря было заметно, как его лицо побагровело, потом побледнело, губы приоткрылись, а по всему телу прошла странная дрожь. Эсмиель медленно подняла руки и, проведя пальцами по застежкам, позволила платью упасть под ноги, а потом медленными движениями стянула белье, оставшись перед ним совершенно нагая. Олег несколько мгновений смотрел на нее горящим взглядом, а потом отшвырнул фонарь и с глухим рыком прыгнул к ней. Последнее, что она смогла осознать, была волна восторга, которая смела все остальные чувства и накрыла ее с головой.

Ольга улетела утром, когда она еще спала. Эсмиель разбудили яркие лучи солнца, прорвавшиеся через малюсенькое оконце. Проснувшись, она некоторое время лежала, зажмурив глаза и пытаясь вспомнить, почему у нее столь хорошо на душе. Казалось, болит каждая жилочка, каждая косточка. И когда она вспомнила, то широко распахнула глаза и радостно засмеялась.

Олега рядом не было. Эсмиель повалялась некоторое время, разглядывая комнату, стены и потолок из толстых деревянных плах, вдыхая запах смолы и чистого полотна, а потом услышала голоса. Она вскочила на ноги и, как была, нагая подскочила к окошку. Олег и дядюшка Иззекиль, обнаженные по пояс, подцепляли ворохи травы чем-то вроде большой вилки и закидывали на огромную кипу, уже наваленную меж вкопанных в землю деревянных стволов. Дядюшка Иззекиль отложил свою большую вилку, отошел в сторону, подхватил с земли глиняный кувшин и, запрокинув голову, сделал несколько жадных глотков. Потом поставил кувшин на землю и, облокотившись на верхнюю жердь хлипкой ограды, некоторое время смотрел, как Олег ловко закидывает наверх последние ворохи сухой травы.

— И как это тебя угораздило, парень?

Олег воткнул свое орудие труда в кипу травы и, подойдя к старику, присел на ограду рядом с ним. Некоторое время они молчали, потом Олег пожал плечами:

— Она тебе не нравится?

Дядюшка Иззекиль сердито насупился, достал изогнутую деревяшку, проделал с ней какие-то странные манипуляции, а потом зажег огонек, поднес его к толстому концу деревяшки, глубоко затянулся и выпустил клуб дыма.

— Ничего не скажешь, хороша баба, только вот толку с нее. Это ж натуральная подруга для развлечений.

Олег хмыкнул:

— Она же не из канскебронов. Но если пользоваться их терминологией, она скорее принадлежит к линии Контролеров.

— Ну-ну, — сварливо пробурчал дядюшка Иззекиль, — жди-жди. Знаю я таких дамочек, все одно их подлая натура верх возьмет. Ну не может баба устоять, когда на нее все мужики так смотрят. А с этой еще хуже. Ежели баба семьей да скотиной занята, так у нее на гулянки и времени почти нету, а эта, по всему видать, ничего делать не умеет.

Эсмиель отшатнулась от окна и, отойдя к кровати, опустилась на нее и задумалась. Этот старик прав. Она в этом мире как новорожденный ребенок, а даже в ее мире ноша жены не очень-то легка. Что уж говорить о планете, где столь причудливо перемешались мощные орбитальные крепости и примитивные инструменты для перегрузки сухой травы.

Следующую неделю она старательно запоминала, как хозяйничает дядюшка Иззекиль. Вода из ямы в земле, облицованной деревом, огонь от горящего дерева в странном кирпичном очаге. Деревянная бадья и теплый хлеб из замешенного руками теста. Этот мир и пугал, и странным образом притягивал ее. Она научилась мыть посуду в холодной воде, от которой спустя минуту начинало ломить руки. Дядюшка Иззекиль, возвращаясь с Олегом откуда-то с лесных пустошей, недоверчиво окидывал взглядом горку чистой посуды, белье, развешанное на веревке во дворе, полные ведра на лавке рядом с печкой, чистый пол. И однажды вечером, подойдя к Олегу, смотревшему на великолепный закат, заговорил:

— Пожалуй, я того, ошибся насчет твоей-то…

Эсмиель, как раз выносившая помойное ведро, замерла на месте и, осторожно поставив ведро на землю, прижалась к стене. Олег помолчал, а потом, обняв старика за плечи, негромко произнес:

— Она — лучшая. И знаешь, когда я почувствовал, что она — моя, в этом меньше всего было виновато то, как она выглядит.

— Ну-ну, — Эсмиель показалось, что в голосе дядюшки Иззекиля промелькнули смущенные нотки, но он тут же исправился и сварливо закончил: — А все одно она коров боится.

На следующий день Эсмиель встала на рассвете и, тихонько спустившись по лестнице, возникла перед кустистыми бровями дядюшки Иззекиля. Тот удивленно воззрился на нее и сварливо проворчал:

— Ну чего тебе?

Эсмиель протянула руку к ведру и решительно произнесла:

— Я хочу научиться доить вашу корову.

* * *

От воспоминаний ее отвлек голос Ольги:

— Смотри, здесь был Нью-Йорк. Один из самых больших городов нашей планеты.

Эсмиель сфокусировала взгляд на огромной пустоши, покрытой свежей лесной порослью, явно выделявшейся своей низкорослостью на фоне окружающего леса. Ольга, поймав ее удивленный взгляд, пояснила:

— Канскеброны. Это их метод достижения того, что они называют Обращением.

Она замолчала, потом продолжила с горькой складкой у рта:

— Мои предки жили далеко отсюда, на другом континенте, и когда-то соперничали с теми, кто жил здесь… Но от наших городов осталось то же самое. Канскеброны уничтожают все, что может напомнить людям о том, чем они были раньше. Архитектуру, музыку, историю, моду, привычки и суеверия, праздники, даже язык. Если бы мы смирились, то все закончилось бы за три-шесть поколений. Сначала умерли бы все те, кто помнил, как все было раньше, до канскебронов, а потом те, кто слушал их рассказы. И потом мы уже ничем не отличались бы от тех шести сотен миров, обитателей которых мы называем канскебронами.

— Шести сотен? — удивленно переспросила Эсмиель. — У нас в империи считают, что их не больше ста восьмидесяти.

Ольга усмехнулась:

— Их ровно шестьсот двенадцать, и мы знаем координаты их всех. Может, их останавливает именно это наше знание. Насколько я знаю, их Контролеры впервые столкнулись с берсерками именно на Земле и пока относятся к ним очень осторожно. Когда во время Битвы в поясе мы сумели выйти на контакт с их Высшими контролерами, то предупредили их, что если они еще раз рискнут попытаться покончить с Землей, то им придется иметь дело с берсерками в каждом из своих миров.

Эсмиель задумчиво кивнула. Некоторое время они молчали, а потом Ольга встрепенулась:

— Ладно, чего это я все о грустном. Знаешь, какую вам оборудовали квартиру на лунной базе?

И они погрузились в оживленное обсуждение интерьера нового дома Эсмиель.

На лунную базу они прибыли спустя семь часов. Олег, отбывший «наверх» еще два дня назад, встретил ее прямо в ангаре. Пока Ольга, насмешливо фыркая, смотрела на трогательную сценку встречи, в ангаре появились Энтони и Млокен-Стив.

— Нет, ну надо же, — восхитился Млокен-Стив, — будто год не виделись. А от этих ехидных дамочек с лунной базы такого в жизни не дождешься. Я, пожалуй, вернусь в империю поискать себе жену, тем более что я так и не пообщался с одной из кандидаток по имени Энтерея.

Услышав это имя, Эсмиель прыснула.

— А что, ты ее знаешь? — обеспокоенно поинтересовался Млокен-Стив.

— Не очень хорошо, — ехидно сообщила Эсмиель, — я не принадлежу к тому полу, которым она столь активно интересуется.

— Да-а-а? И что же, ее интерес привел к какому-то практическому результату?

Эсмиель притворно вздохнула:

— Пока нет, похоже, она еще накапливает статистический материал.

Этот ответ был встречен бурным хохотом, а Млокен-Стив нарочито серьезно почесал затылок и произнес, задумчиво растягивая слова:

— Пожалуй, мне стоит немного отложить визит.

Спустя полчаса они с Олегом добрались до своей квартирки. Олег отворил дверь и, пропустив ее вперед, остановился на пороге. Эсмиель медленно обвела взглядом комнатку и повернулась к мужу:

— Сколько ты еще побудешь со мной?

Она знала, что он, Энтони и Млокен-Стив должны были стать преподавателями на курсах, где они будут передавать остальным офицерам земного флота все то, чему научились в Танакийской школе. И располагаться эти курсы будут на какой-то дальней базе в поясе астероидов. Однако решение откладывалось, потому что куда-то затерялись некие Бродяга и Мерилин, посланные за остальными обучавшимися в империи. Берс пожал плечами:

— Не знаю. Мы смогли провести вместе целый месяц, потому что ребята искали Бродягу и Мерилин. Но три дня назад пришло сообщение, что они объявились и сегодня днем будут здесь, так что вполне возможно, у нас еще есть неделя.

Она задумчиво кивнула:

— И все-таки я не понимаю, почему мне нельзя отправиться с тобой.

Берс шагнул к ней и, обняв за плечи, поцеловал в висок.

— Прости. Но так будет лучше.

Она вздохнула:

— Извини. Мой папа был адмиралом, и я помню, как мама… — Тут у нее на глаза навернулись слезы, но она тут же взяла себя в руки: — Прости, я не буду тебе помехой.

Он склонился чуть ниже и прошептал:

— Никогда, — и сжал ее в своих объятиях.

Спустя несколько минут она высвободилась и выскользнула из комнаты в кухонный блок, на ходу бросив:

— Ой, ты же, наверное, голоден. Я привезла гостинцы от дядюшки Иззекиля. Сейчас разогрею.

Олег рассмеялся:

— Особо не старайся. Сегодня мы приглашены на ужин к адмиралу Навуходоносору.

Она фыркнула:

— Я не сказала бы, что вы испытываете к нему особое уважение.

Олег пожал плечами:

— Ну, он сам во многом виноват. Раньше, при канскебронах, он был Контролером второго уровня, а когда вступил в Защиту, то взял себе только одно имя, полностью отказавшись от старого. У нас это как-то не принято. Практически все, кто вышел из куклосов, носят двойное имя, как, например, Млокен-Стив.

— А ты?

— Я — другое дело. Я — «дикий», мы родились и выросли вне куклосов. У нас нет имени, данного нам канскебронами. К тому же он до сих пор ведет себя и говорит, как Контролер канскебронов. И потом, у него есть одна не очень разумная идея, о которой, как он думает, никто не догадывается. — Олег усмехнулся: — Адмирал полагает, что Земля может каким-то образом на особых условиях добровольно присоединиться к Благословенному Единению.

Эсмиель удивленно вскинула брови:

— Но почему тогда он ваш адмирал?

Олег пожал плечами:

— Он хорошо ведет дело с производственными Контролерами Карибской и Средиземноморской промышленных зон, да и управленец он высокого уровня. Так что он на своем месте. К тому же в военной области его полномочия ограничены: на случай начала боевых действий вводится пост командующего, а в мирное время все наиболее серьезные решения требуют одобрения Совета Защиты.

В этот момент появилась Эсмиель с тарелкой дымящегося мяса, политого винным соусом и посыпанного зеленью, и Олег, втянув носом запах, невольно запнулся и сглотнул. Она радостно рассмеялась и, поставив тарелку, задумчиво произнесла:

— Ты знаешь, я никогда не подозревала, что это такое наслаждение — кормить любимого мужчину.

Олег уже изрядно уполовинил тарелку, когда динамик над дверью зашипел и оттуда донесся веселый голос:

— Берс, Мерилин на грунте.

Олег замер, чуть не подавившись, потом отложил вилку и, вскочив на ноги, торопливо вытер рот рукой.

— Пойдем.

— Куда?

— На ангарный уровень. Ребята прибыли.

И они торопливо выскочили из своей квартирки.

На ангарном уровне было многолюдно. Эсмиель удивленно окинула взглядом огромную камеру, вырубленную в скале, и недоуменно спросила:

— Корабль доставят сюда?

Олег улыбнулся и покачал головой:

— О нет, Мерилин сюда не влезет.

— Так это корабль зовут Мерилин? А Бродяга — тоже корабль?

Улыбка Олега стала загадочной:

— Увидишь.

Она смерила его подозрительным взглядом, а потом рассмеялась:

— И меня пытаются убедить, что до встречи со мной ты ни разу не улыбнулся. Как же, ты только и скалишь зубы.

В это мгновение из швартовочного тоннеля показались первые из прибывших, и толпа встречающих взорвалась восторженным ревом. Их закружило, затолкало.

С Олегом обнимались, хлопали по спине, элегантно прикладывались к ручке Эсмиель, сверля любопытными взглядами. Она успела немного устать, как вдруг откуда-то из-за спины раздался восторженный рев, перекрывший все другие голоса:

— Ба, Берс, ну наконец-то ты вернулся, дружище!

Эсмиель оглянулась и… оцепенела.

Над ней нависал всей своей чудовищной фигурой с торчащими из черепа кронштейнами с прицельными устройствами и сенсорами знакомый по тысячам ролевых постановок, сериалам и хроникам с мест боев — такт. Самый страшный из солдат-канскебронов. В тот момент, когда она уже готова была завизжать от ужаса, сзади послышался спокойный голос Олега:

— Привет, Роланд, ужасно рад тебя видеть.

7

Эсмиель поставила точку и вернулась к началу файла. В общем, с орфопроверкой программа могла бы прекрасно справиться и без ее участия, но она еще не очень хорошо знала язык, чтобы упускать такую возможность усовершенствоваться.

— Уже закончили, леди?

Она оглянулась. Алукен-Соломон Кан стоял у нее за спиной и, держа в руке чашку с дымящимся чаем из смеси зверобоя и можжевелового листа, вглядывался в экран.

— Да… сэр. Осталось провести орфопроверку последнего текстового файла, и можно отправлять в архив.

Соломон Кан удовлетворенно согласился и зевнул, поспешно прикрыв рот рукой.

— Ох, простите, леди.

Эсмиель понимающе кивнула. Вся их группа работала по десять-двенадцать часов, а Алукен-Соломон Кан и того больше, так что его зевок был вполне понятен.

Соломон Кан поставил чашку на столик и с чувством произнес:

— С вами приятно работать, леди. Сказать по правде, я слишком мало знаю об отношениях в среде аристократов, а без понимания привычек и традиций высшего управляющего клана все мои анализы годны разве что на туалетную бумагу. — Тут он снова спохватился и повторил: — Ох, простите, леди.

Эсмиель снова кивнула и повернулась к монитору. Ее руководитель взял чашку и отошел в сторону.

Олег улетел в пояс больше года назад. Почти неделю она отвлекалась тем, что благоустраивала жилище, знакомилась с подругами Ольги и изнуряла себя в тренажерном зале. Сила тяжести, привычная для землян, была более чем в полтора раза выше, чем в ее мире. Еще на курьере Олег настроил для нее компенсаторные браслеты, но ей хотелось стать здесь совершенно своей, а для этого в том числе требовалось снять с запястий и лодыжек эти тонкие, едва заметные пластинки. Ольга помогла ей разработать систему тренировок и подобрать коктейль стимуляторов, но все это занимало едва четыре-шесть часов из длинных земных суток. Все остальное время ее мыслями владел Олег. А он был далеко. И за весь год появился на лунной базе только три раза. Когда она вспоминала об этом, то ее сердце радостно трепетало. Она никогда не представляла, что можно испытать восторг, просто вдыхая терпкий запах мужского пота или проснувшись ночью оттого, что тяжелая мужская рука навалилась ей на грудь и мешает дышать. Так что к концу первой недели его отсутствия она не выдержала и, за полночь, ввалившись к Ольге, прямо с порога потребовала подобрать для нее какую-нибудь работу. Та несколько мгновений рассматривала Эсмиель, а потом усмехнулась:

— Ну, это не проблема. Работа для тебя уже давно есть. Только никто не верил, что ты захочешь ею заниматься. — Она сделала паузу и добавила: — Кроме меня, конечно.

Так она появилась в группе Алукена-Соломона Кана. Бывший представитель Земли занимался систематизацией того вороха сведений, который успел насобирать на Таварре. Причем то, что касалось правящего клана, наиболее сильно пестрело белыми пятнами. Сказать по правде, он был бы рад любому помощнику, информации было много, а рабочих рук не хватало, но Эсмиель оказалась для него просто находкой.

Сегодня она закончила работу рано. Надо было успеть в тренажерный зал.

Ее успехи в занятиях были столь велики, что два месяца назад Ольга начала гонять ее в поле тяготения, даже несколько повышенном по отношению к полю тяготения Земли. Впрочем, в этом была немалая заслуга Энтони, подобравшего какой-то сумасшедший коктейль из стимуляторов и ускорителей обмена веществ.

Во всяком случае, Эсмиель чувствовала, как у нее округлились и отвердели мышцы.

Поднявшись на гравилифте на жилой уровень, она направилась к своему тренажерному залу. Вдруг сзади раздался громкий голос:

— Ты смотри какая киска!

Судя по всему, это относилось к ней, но от того, как это было произнесено, Эсмиель не испытала ни толики положительных эмоций. Сзади послышался топот, а потом она обнаружила рядом с собой возбужденного типа с блестящими черными глазами, полными чувственными губами и гривой роскошных вьющихся волос. Он был одет в укороченный рабочий комбинезон, расстегнутый на груди и обнажавший мускулистую грудь, крепкие плечи и руки, покрытые бронзовым загаром.

— Послушайте, принцесса, почему я вас раньше никогда не видел?

Эсмиель продолжала молча идти. Она не привыкла к такому обращению. Не говоря уже об империи, даже здесь в течение всего года Эсмиель чувствовала, что окружающие относятся к ней как-то по-особенному. Сначала она не обращала на это внимания, по привычке отнеся подобное отношение к обычному преклонению простолюдинов перед аристократкой, да еще столь высокородной, как она. Но однажды, после нескольких случаев, до нее дошло, что ее происхождение, как и все прежние заслуги, тут никого не интересует. С этой стороны она ничем не отличалась от тех же тактов или других бывших членов Единства, которые были выходцами с доброй полусотни планет. И это вызвало шок. Сначала ее поразил сам факт того, что ее смеют ровнять с какими-то канскебронами или даже с Измененными![9] Потом она заинтересовалась. Но, несмотря на все ее усилия, раскрыть причину этого ей так и не удалось. Ольга же на прямой вопрос только загадочно усмехнулась и свела все к неуклюжей шутке по поводу ее незаурядной внешности.

Тип между тем не отставал:

— Боже мой, королева, как вы холодны! Неужели вы не снизойдете до бедного трубадура, очарованного вашей красотой, и не подарите ему хотя бы одну улыбку?

Эсмиель раздраженно поджала губы. Это начало надоедать. Особых проблем она не предвидела. Все это время они с Ольгой тренировали не только мышцы, и после года подобных спаррингов у нее не было особых сомнений, что она сумеет справиться с этим хлыщом, но начинать первой не хотелось. Тип зло блеснул глазами и сделал третью попытку:

— Богиня, скажите мне только имя, и я исчезну во мраке подлунных переходов, чтобы обливаться слезами неразделенной любви и молить богов даровать мне возможность хотя бы еще раз, издали, узреть вашу божественную красоту.

— Эй, Край, а не отвалить бы тебе подальше? — раздался впереди голос Ольги.

Тот живо притормозил и удивленно присвистнул:

— Ого, Валькирия! Прошу прощения, мэм, я не знал, что у вас такие знакомые.

Ольга усмехнулась:

— Так-то лучше. Еще раз увижу тебя рядом со своей невесткой — яйца оторву.

У типа округлились глаза, и он сдавленно прошептал:

— Это — жена командующего?!

Эсмиель затормозила на пороге и резко обернулась, но тип уже торопливо двигался по коридору в обратную сторону. Она повернулась к Ольге:

— Что это значит?

— Что? — невозмутимо спросила та.

— Почему он назвал меня женой командующего?

— Ай, не бери в голову. Это старая история. Пошли, уже давно пора начать тренировку.

— Не увиливай!

Ольга усмехнулась:

— Вот теперь я верю, что твои родственники правят вашей империей уже несколько тысячелетий. — Она помолчала, но, поняв, что от ответа отвертеться не удастся, вздохнула и объяснила: — По-моему, Олег говорил тебе, что на время боевых действий назначается командующий?

Эсмиель кивнула.

— Ну так вот. Он был командующим флотом во время Битвы в поясе.

Эсмиель удивленно округлила глаза:

— Но… как же так? Ведь он был курсантом… То есть у нас, в Танакийской… — Она ошеломленно замолчала, а потом нервно рассмеялась: — Нет, ну прямо планета приключений. Выходит, я считала, что вышла замуж за курсанта, а на самом деле стала женой адмирала.

Ольга снова усмехнулась:

— Что поделать, милая, придется соответствовать.

Эсмиель метнула на нее дерзкий взгляд:

— Ну и как?

— Пока хорошо, — серьезно ответила Ольга.

Они еще немного помолчали, а потом Эсмиель спросила:

— А почему он назвал тебя Валькирией?

— Это позывной.

— Позывной?

Ольга кивнула.

— Значит, ты тоже пилот?

— Да.

— Военный?

— Да.

Эсмиель замолчала, напряженно размышляя над тем, что узнала в последние несколько минут, а потом снова повернулась к Ольге и твердо спросила:

— Значит, ты тоже берсерк?

Ольга отвела глаза и неопределенно пожала плечами.

— Ну, пилоты атакаторов не только берсерки…

— Не увиливай.

Ольга хмыкнула и, подняв глаза, спокойно сказала:

— Да. — Потом помолчала и негромко спросила: — И что теперь?

Эсмиель пристально рассматривала ее, а потом тряхнула головой и улыбнулась:

— Ничего. Я думаю, что нам уже давно пора начать тренировку.

После тренировки, когда они вымылись в душе и уже стояли в сушке под струями теплого воздуха, Ольга сама вернулась к этой теме:

— Понимаешь, Олега не зря все называют Берсом. Он был первым, кто смог научиться ЭТО контролировать. Сейчас мы имеем сведения о нескольких сотнях случаев проявления нечто подобного нашим способностям в куклосах, но все, кто продемонстрировал их, были уничтожены, канскеброны не терпели того, что казалось им генетическим отклонением. А среди «диких» было много таких, кто испугался своих особенностей и ушел от людей или, наоборот, скатился на животный уровень. Стал вести себя как этакий главный самец прайда, а Олег… Он оказался тем, кто смог научиться себя контролировать, и помог научиться этому многим другим. — Она замолчала.

А потом, когда они уже оделись и шли по коридору, она снова вернулась к этой теме:

— Знаешь, похоже, для нас с Олегом первопричиной была наша генетическая структура. Среди наших предков были люди, которых в бою охватывало боевое безумие. Летописи говорят, что в таком состоянии им не были страшны ни раны, ни усталость. Они были предками наших князей, бояр, дружинников. — И, спохватившись, что Эсмиель не знает, что обозначают эти слова, пояснила:

— Ну это так назывались древние воины и правители. В то время, когда еще сражались мечами и копьями. Именно их и называли берсерками. А мы… Мы — нечто другое. Хотя у нас тоже все начинается с боевого безумия. — Она остановилась, а затем произнесла: — Потому и уничтожили тех из нас, кто появился в куклосах. Они оказались одни и не знали, что делать со своим даром.

Эсмиель медленно кивнула, а спустя пару минут задумчиво произнесла:

— Вы еще очень молоды. Я бы никогда не осмелилась назвать людей, которые сражались мечами и копьями, своими предками. Это было столь давно.

Когда они уже подходили к ее дому, Эсмиель вдруг повернулась к Ольге и неожиданно твердо произнесла:

— Ты должна научить меня управлять атакатором.

— Что? — растерялась Ольга.

— Я имею диплом пилота, — живо заговорила Эсмиель, — я участвовала в гонках яхт для любительских экипажей. Мне нужно этому научиться, чтобы, чтобы… — Тут она не сумела подобрать подходящий аргумент и просто взмолилась: — Ну пожалуйста, Ольга! Я же не собираюсь участвовать в этих ваших дурацких боях.

Ольга расхохоталась:

— Ну, ты все больше меня удивляешь, девочка моя. — Она задумчиво покачала головой. — Братик мне задницу надерет, ну да ладно. Как только окончательно научишься обходиться без этих своих браслетиков, я тебя покатаю, и если не передумаешь, то… — Она усмехнулась, заметив, как у Эсмиель восторженно блеснули глаза. — Не торопись, всего лишь попрошу для тебя допуск на тестирование. Я думаю, Уимон меня поддержит.

Эсмиель восторженно взвизгнула. Уимон был командиром Мерилин, чудовищного Системного разрушителя канскебронов, Контролер которого перешел на сторону землян, и другом Олега. Эсмиель вспомнила, как вечером того же дня, когда Мерилин прибыла на лунную базу, Уимон появился у них в комнате с букетом каких-то странных, но очень красивых цветов. Галантно преподнеся ей букет, он смущенно улыбнулся:

— Поздравляю, леди. Очень рад, что нашего сумрачного друга наконец-то научили улыбаться. — Он повернулся к Олегу: — Извините, Роланд не сможет прийти. Ты же знаешь, мы так задержались, потому что пространство кишмя кишит кораблями канскебронов, и пришлось идти длинным маршрутом, чтобы не нарваться на слишком большие силы неприятеля, которые Мерилин не смогла бы уничтожить до того, как они передали бы информацию. Так что у него много забот с обслуживанием систем Защиты.

Эсмиель вздохнула про себя. Вся эта история с обслуживанием систем Защиты ее абсолютно не обманула. Дело было в ней. Во время первой встречи она так и не смогла полностью преодолеть свой страх, и Роланд, по-видимому, счел за лучшее не испытывать сегодня ее храбрость еще раз.

Вечер прошел просто великолепно. Уимон оказался отличным парнем с потрясающим чувством юмора. Они мгновенно и как-то совершенно незаметно перешли на «ты».

— Знаешь, до этой метаморфозы с Берс… с Олегом все говорили, что если нас с ним перемешать, а потом снова сделать двух человек, то у каждого оказалось бы юмора как раз в меру, а так… — и он заразительно расхохотался.

Они беззаботно болтали обо всем. У Уимона была удивительная способность очень легко и понятно говорить о самых сложных вещах. А его короткие и юморные характеристики были чрезвычайно точными.

— Понимаешь, все наши проблемы в первую очередь проистекают от чувства собственной неполноценности.

— Неполноценности! — Эсмиель изумленно уставилась на него. — Но вы же победили канскебронов! Одни! Даже империя была вынуждена уступать им много раз. Да вы знаете, что большинство из тех, кто пытался поднять восстание против них, не смогли продержаться и пары недель. Только Терминум смог выдержать полгода, и вы еще говорите о чувстве неполноценности. Чушь!

Уимон, улыбаясь, покачал головой:

— Не в этом дело. Понимаешь, когда мы снова отвоевали свою планету, внезапно выяснилось, что мы на ней стали чужими. У нас обрубили корни. Мы выросли воспитанными, как будущие члены Единения канскебронов или как дикие лесовики, а тут вдруг оказалось, что на нас свалилась умопомрачительная по сложности задача изображать самостоятельную цивилизацию. Тут-то мы и попались.

Эсмиель задумчиво кивнула:

— Могу тебя понять.

Уимон улыбнулся:

— Ты удивительно быстро все понимаешь.

Спустя некоторое время Эсмиель задумчиво спросила:

— Знаешь, что меня удивляет больше всего? Что после стольких лет пребывания под властью канскебронов вы так много знаете о своих предках.

Уимон рассмеялся:

— Ну, эффективность канскебронов несколько преувеличена. А может быть, дело в том, что до сих пор они не сталкивались ни с чем подобным. Понимаешь, до самого момента атаки на Земле существовало множество различных государств, каждое из которых усиленно соперничало с другими. А поскольку мы успели все-таки достигнуть уровня, при котором основным оружием становится информация, то эти государства прилагали огромные усилия для создания защищенных информационных сетей и всяких других глупостей типа дублирования информации на случай уничтожения противником главной базы данных и того подобного. Так что, когда канскеброны посчитали, что планета очищена и готова к Обращению, осталось еще множество бункеров, командных пунктов и всяких других укрытий, которые были под завязку набиты и оружием и информацией. Именно «дикие» и смогли создать Защиту.

Он хитро прищурился.

— Впрочем, это сыграло с нами и хорошую шутку. Так как теперь считается, что наши предки знали все, и если нам требуется авторитетное мнение по какому-либо вопросу, мы просто залезаем в сеть и с благоговением осведомляемся, что там думали предки по данному вопросу. Кстати, то же произошло и с именами. Сейчас на Земле и в космосе слоняются толпы Джорджей Вашингтонов, Авраамов Линкольнов, Наполеонов, Иисусов Христос, Будд, Иосифов Сталиных и еще черт-те кого, так что канскебронские имена снова выходят на первый план, а то так легко и запутаться, — он ехидно сморщился. — Можешь быть уверенной, что странные манипуляции адмирала Навуходоносора в твоем присутствии тоже выкопаны где-то в сети. — И он весело рассмеялся.

В тот вечер он ушел от них очень поздно.

* * *

На следующий день после разговора с Ольгой Эсмиель прискакала на работу в приподнятом настроении. Но оказалось, что за ночь произошли события, которые повернули ее жизнь в совершенно другом направлении. Только она переступила порог рабочего зала, как ей навстречу поспешно бросился Алукен-Соломон Кан. Он был чем-то сильно возбужден.

— Как хорошо, что вы пришли, леди. Со мной только что связался адмирал Навуходоносор. Сегодня ночью в систему вошла эскадра из трех кораблей. Они вышли с нами на связь. Это эскадра империи, и командует ей адмирал Эсмиер.

Эсмиель удивленно округлила глаза:

— Начальник Танакийской школы?

— Да. Они должны прибыть на базу всего через четыре дня. Насколько мне известно, командующий эскадрой заявил, что прибыл с дипломатической миссией. Так что адмирал Навуходоносор немедленно хочет видеть вас и меня. Ему надо посоветоваться и уточнить некоторые детали протокола.

Адмирал ждал их в своем парадном кабинете с огромным окном, за которым над черным лунным пейзажем висел сверкающий голубой шар Земли. Это было единственное окно, имеющееся на лунной базе за пределами зон отдыха. Когда Эсмиель вошла в кабинет, адмирал, стоящий у окна, резко развернулся и, быстрым шагом подойдя к ней, уже привычно щелкнул каблуками и поцеловал руку.

— Рад вас видеть, леди. — Он сделал широкий жест в сторону стола, за которым сидело еще четверо. — Прошу.

Эсмиель грациозным движением развернулась к столу, и тут у нее слегка екнуло сердце. Но на этот раз она отреагировала намного более сдержанно, чем при первой встрече. Во всяком случае, поздоровалась она достаточно спокойно:

— Добрый день, Роланд. Рада приветствовать тебя, Уимон. Ольга, Энтони, счастлива вас видеть.

Роланд, Уимон и Энтони поднялись и вежливо поклонились ей, а Ольга ласково кивнула. Адмирал подвел ее к единственному в кабинете роскошному креслу, стоящему немного в стороне от большого стола, и, усадив ее, прошествовал к своему месту, гордо вскинув голову. Устроившись, он окинул присутствующих орлиным взором и, придав лицу солидно-озабоченное выражение, начал:

— Итак, господа… — Он запнулся и, бросив в сторону Эсмиель извиняющийся взгляд, поправился: — Прошу прощения, и леди, конечно. Нам с вами предстоит обсудить, что мы должны предпринять в связи с приближением эскадры империи. Леди Эсмиель и господин… Соломон Кан готовы предоставить нам всю известную им информацию, необходимую для выработки правильного решения. — И он снова посмотрел на Эсмиель, как бы ожидая от нее подтверждения своих слов. Она молча приспустила ресницы.

Первым заговорил такт:

— Здесь только четверо членов Совета Защиты.

Уимон живо развернулся к нему:

— Ну, с этим-то ничего не поделаешь. Большая часть членов Совета торчит вместе с командующим да-а-алеко за пределами орбиты Плутона. На полевых маневрах. И пока они вернутся, все уже так или иначе разрешится само собой. А времени ждать нет. — Он усмехнулся: — Во всяком случае, у них всегда остается возможность выразить свое неудовольствие.

Такт пожал плечами и промолчал. Ольга подалась вперед и, глядя на Эсмиель, спросила:

— Меня интересует одно. Стоит ли рассматривать эту эскадру как угрозу?

Роланд удивленно посмотрел на нее:

— Эту эскадру? Нам?!

— Ну, они могли не особо хорошо представлять наши силы, — пояснил Уимон, — а для атаки на слабо защищенную систему подобной эскадры вполне достаточно. Ольгу интересует мотив, а не возможности.

Энтони скептически поджал губы:

— Не думаю. Во всяком случае, наш побег показывает, что они не захотели портить с нами отношения даже ценой обострения внутренней ситуации.

— Почему вы так уверены? — встрял адмирал.

— Потому, сэр, что если бы им было на нас абсолютно наплевать, то они могли попытаться взять всех троих и выжать из нас интересующую их информацию, а если бы их ничего не ограничивало, то просто отпустили бы Берса с миром. Может быть, тайно, но без всех этих сложностей с нарочитым побегом.

Эсмиель изумленно уставилась на него. Ей казалось, что они действительно бежали. Энтони поймал ее взгляд и усмехнулся:

— О нет, леди. Вы — бежали по-настоящему. Они рассчитывали на то, что Берс уйдет один.

Все невольно посмотрели на Эсмиель. У адмирала при этом был такой вид, будто его только что огрели оглоблей по затылку. Обстановку слегка разрядил Уимон:

— Итак, мы можем считать, что они направляются к нам с мирными целями.

Эсмиель поджала губы:

— Возможно, эта цель — я.

— Вы? — адмирал Навуходоносор посмотрел на нее. — Но… почему?

— До того как встретить моего мужа, я была в довольно доверительных отношениях с императором, и… скажем так, уехала не попрощавшись.

На некоторое время в кабинете установилась полная тишина, а потом раздался рокочущий голос Роланда:

— Если позволите, леди, во время встречи я буду рядом с вами. Не думаю, что в этом случае у них возникнут какие-то глупые мысли, даже если до того эти мысли казались им чрезвычайно умными.

Эсмиель вдруг почувствовала, что совершенно перестала его бояться.

— Спасибо, Роланд. Я не думаю, что в этом есть особая необходимость. Я принадлежу к королевскому дому, и вряд ли адмирал Эсмиер рискнет применить по отношению ко мне какие-либо насильственные действия. Разве что по прямому приказу императора. А я сильно сомневаюсь, что он отдал такой приказ. Но я буду очень рада, если во время встречи ты будешь рядом со мной, потому что я сама ужасная трусиха.

8

— Есть касание, лэр, есть плотный контакт. Разрешите заглушить двигатели?

Адмирал Эсмиер молча кивнул и, встав с командного кресла, повернулся к капитану:

— Прошу вас связаться с представителями местных властей и запросить разрешения выйти из корабля.

Капитан недоуменно уставился на адмирала. Этот лорд и до того демонстрировал странную вежливость с аборигенами этого окраинного мирка, и капитан с трудом мог объяснить это какими-то непонятными дипломатическими тонкостями, но спрашивать у варваров разрешения на выход из корабля — это, право, уж слишком. Поймав удивленный взгляд капитана, адмирал усмехнулся про себя. Если бы этот капитан мог ознакомиться хотя бы с официальным рейтингом троих выходцев из этого мира, которые год назад столь скандально исчезли из империи, он не был бы столь самоуверен. А впрочем, возможно, его и это не проняло бы. Подобные ребята всегда являлись надежной опорой империи, в первую очередь из-за своего консерватизма, одним из краеугольных камней которого было мнение, что «варвар — это варвар, и ничего больше».

Слава богу, он достаточно вышколен, чтобы исполнить прямой приказ, не задавая лишних вопросов. Адмирал повернулся к лорду Эстанзаю:

— Не соблаговолите ли пригласить леди Эноминеру, уважаемый лорд?

Лорд Эстанзай величественно склонил голову и, повернувшись, направился к двери, ведущей в жилой блок, пряча на ходу обеспокоенный взгляд. Леди Эноминера вполне могла быть несколько недовольна его появлением на пороге своей каюты. Во всяком случае, когда он в начале полета попытался быть с этой престарелой перечницей достаточно галантным, она грубо расхохоталась и презрительно выдала ему в лицо:

— Ну что ты тут изображаешь, старый мерин, у тебя уже давно все яйца отсохли! — И это в присутствии всех офицеров экипажа…

Разрешение на выход из корабля было получено практически немедленно, но пока вся делегация привела себя в порядок, прошло около получаса. Адмирал уже в который раз подивился, почему старый лис сформировал его посольство в таком странном составе. Во всяком случае, у него не было ни одного профессионального дипломата, а персонал департамента колоний и внешних территорий был представлен только техническими специалистами.

Он вспомнил, как спустя два месяца после происшествия в крепости Тенсор, когда служебное расследование в отношении его уже близилось к завершению и перспектива обвинения в государственной измене вырисовывалась все явственнее, в адрес комиссии по расследованию пришла кодограмма, подписанная лично императором.

Она произвела эффект разорвавшейся бомбы. Кодограмма сообщала, что лорд адмирал Эсмиер за особые заслуги перед империей награждается орденом Второго круга первой степени, что являлось совсем уже невероятным, поскольку было равноценно пожизненному пэрству. Кроме того, комиссии предписывалось «… немедленно по выяснении всех обстоятельств откомандировать лорда адмирала Эсмиера в личное распоряжение императора». В таких условиях даже просто продолжение расследования являлось прямым вызовом императору. Члены комиссии все поняли правильно, и вечером того же дня он вместе с комиссией специальным «шаттлом» отбыл во дворец, оставив адмирала Эктонера в глубокой прострации.

После короткой аудиенции, во время которой председатель комиссии торжественно доложил императору, что с адмирала Эсмиера сняты все обвинения, его встретил в коридоре гвардеец и попросил следовать за ним.

Спустя десять минут блуждания по затененным по случаю войны коридорам императорского дворца гвардеец привел его к высокой двустворчатой двери, как и все здесь, украшенной традиционной резьбой в стиле Эморена III. А впрочем, возможно, и более поздней, в конце концов, он был адмиралом, а не чиновником департамента двора и традиций, чтобы столь хорошо разбираться в стилях резьбы. В следующее мгновение ему вдруг стало смешно. Ну что за дурацкие мысли перед встречей с самим старым лисом, а в том, что за этой дверью его будет ждать именно он, Эсмиер даже не сомневался.

К его удивлению, старый лис был не один. Лорд Эйзел сидел в центре, за столом, над которым висело ярко освещенное пятно. Подобный тип светильников не слишком одобрялся департаментом двора и традиций, но старому лису было глубоко наплевать на их одобрение. Кроме него адмирал заметил в полумраке еще одну неясную фигуру, но Эсмиер так и не успел определить, кто это мог быть. Лорд-директор департамента стратегических исследований сразу же указал ему на кресло перед собой. Адмирал молча сел. Это была не первая их встреча, и оба знали, что один признает главенство другого, а другой признает право младшего быть с ним несогласным. И присутствие в кабинете незнакомца ничего в их отношениях не меняло.

— Итак, Эсмиер. Я выполнил свою часть наших договоренностей.

Адмирал склонил голову, изображая нечто вроде выражения благодарности.

— Как и я свою, лорд.

И оба снова замолчали. Эсмиер скосил глаза в сторону неподвижной фигуры. Поза расслабленная, даже несколько вальяжная. Не похоже, чтобы это был какой-нибудь чиновник департамента или охранник. По-видимому, лорд Эйзел заметил что-то на его лице, потому что когда он начал говорить, в его голосе чувствовалась некоторая поспешность:

— Мне вновь нужно ваше самообладание, ваш ум и преданность императору.

Адмирал искривил губы в улыбке:

— Для того чтобы вновь подвергнуть мою честь испытанию, подобному тому, что я только что прошел?

Старый лис откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел на адмирала. А потом вдруг неожиданно спросил:

— Что вы знаете о положении на фронте?

Адмирал пожал плечами:

— Не мне вам говорить, что последние полтора месяца я имел очень ограниченный доступ к достоверной информации, — он тонко усмехнулся, — если, конечно, не считать за таковую сообщения информационных агентств.

Лорд Эйзел кивнул и нажал несколько кнопок на встроенном пульте. Над столом вспыхнула объемная карта миров империи, лорд-директор произвел еще несколько манипуляций, и большая часть империи исчезла, а Пограничье увеличилось и заняло весь объем.

— Эстормай, Тасурра, Сангей, Орман, Эсгент и еще пять колоний поменьше уже захвачены. Бои на поверхности, конечно, еще продолжаются, но канскеброны установили жесткую блокаду, через которую нам не удается даже наладить надежную связь, не говоря уж о снабжении. Третья и одиннадцатая эскадры, успевшие подтянуться к Эсгенту, потеряли почти две трети своего состава. И мы еще можем сказать, что нам повезло. Если бы император согласился с предложением адмиралтейства и разрешил третьей эскадре сосредоточиться у Ормана, оставив у Эсгента только одиннадцатую, — мы потеряли бы обе.

Эсмиер едва сдержал изумленный возглас. Судя по тому, что ему только что сообщил лорд Эйзел, силы канскебронов оказались гораздо большими, чем те, что указывались в аналитических справках разведуправления флота. Старый лис бросил на него проницательный взгляд:

— Итак, адмирал, ваш анализ?

— Я не могу… вот так, со слуха. Слишком мало данных. Надо посмотреть сводки…

Старый лис фыркнул:

— Знаешь, сынок, ты уж прости, что я так тебя называю, но я немного старше тебя. Так вот, за мою долгую жизнь я усвоил одну простую истину. В тот момент, когда данных становится достаточно, внезапно оказывается, что сделать ничего уже нельзя, — и он выжидательно посмотрел на Эсмиера. Адмирал почувствовал, что старый лис не отстанет, и, слегка разозлившись, заговорил:

— Вам ведь требуется правда? Ну так получайте. Для более точного анализа необходимо уточнить структуру и соотношение потерь, тактику канскебронов, уже задействованные силы и предполагаемый состав последующих эшелонов и резерва, но если с начала компании не произошло очень существенных перемен, я могу только подтвердить свой анализ, переданный его величеству полтора месяца назад. — Он сделал паузу и закончил: — Сражения в пространстве — губительны, планеты, не защищенные планетарными крепостями, флот удержать не сможет, рекомендую широкое использование пассивных оборонительных систем, минных объемов и резкое ограничение полетов гражданских кораблей. А все разговоры о затруднениях торговли, нарушениях конституционных прав и ограничениях свободы перемещений считать государственной изменой.

Фигура в углу комнаты шевельнулась. Лорд Эйзел бросил взгляд в ту сторону и, саркастически усмехнувшись, произнес:

— Похоже, ваш меморандум к его величеству не попал. Ну да ладно, я с этим разберусь. А как вы оцениваете наши шансы на получение помощи?

— От кого? — адмирал скривился. — Все союзники, скорее, начнут выть и требовать защиты имперского флота, чем смогут оказать нам хоть какую-нибудь помощь, вернее, они уже это делают, не так ли?

— Вы абсолютно правы, — усмехнулся старый лис, — но я говорю не о тех, кто имеет с нами Коронный договор. — Он остановился и затем вкрадчиво произнес: — Что вы думаете о том мире, три представителя которого учились в вашей школе?

Адмирал удивленно воззрился на лорда Эйзела.

— То есть? Один мир?! — спросил он удивленно.

— Я говорю абсолютно серьезно.

Адмирал криво усмехнулся:

— Извините, мой лорд, но это… невозможно. — Он закончил фразу существенно мягче, чем собирался, несколько испугавшись того, что мог произнести. За последнюю неделю у него изрядно расшатались нервы, и этот разговор тоже был не особо спокойным, так что он едва не сорвался. Не следует забывать, с кем он говорит. Но старый лис между тем не отвел требовательного взгляда, и адмиралу пришлось продолжить: — Я несколько раз беседовал с… тем молодым человеком, который доставил нам столько неприятностей. Он был достаточно скрытен, предпочитая описывать быт и природу, но из того, что я узнал, можно сделать вывод, что у них нет серьезного флота. Несколько десятков атакаторов. Конечно, я был бы не прочь иметь побольше подобных пилотов, но… их надо еще обучить нашей тактике, они должны набраться боевого опыта… Тем более что в больших сражениях все дело решают крупные корабли.

Лорд Эйзел покачал головой:

— Позволь, я тебе немножко расскажу об их системе. Пятьдесят шесть лет она находилась под властью канскебронов, а потом они подняли восстание, разгромили оккупационную эскадру, захватили Базовый системный разрушитель[10] и вышибли канскебронов из своего дома. А когда те попытались сунуться, как следует надрали им задницу, попутно разнеся на атомы еще парочку Системных разрушителей. Ну как, вы продолжаете считать, что такие бойцы ничего не решают?

Адмирал был настолько ошеломлен свалившейся на него информацией, что осмелился задать старому лису глупейший вопрос:

— Это проверенные сведения?

Лорд-директор усмехнулся:

— Это мои сведения. Вам нужны еще какие-нибудь гарантии?

Адмирал сглотнул:

— Простите, лорд.

Некоторое время в кабинете стояла тишина, потом адмирал глухо спросил:

— И что требуется от меня?

Старый лис посерьезнел:

— Я хочу, чтобы вы поработали дипломатом.

— Вы хотите, чтобы я заставил их вступить в войну?

Лорд Эйзел поморщился:

— Я не думаю, что их можно как-то заставить сделать то, что им не хочется делать. Вы должны найти способ сделать их нашими союзниками, я подчеркиваю — союзниками. Впрочем, я почти не сомневаюсь, что они рано или поздно решатся вступить в войну, поскольку выглядят достаточно умными, чтобы понять, чем им грозит прямое противостояние с канскебронами, если они останутся в одиночестве, но… — Старый лис печально улыбнулся: — К тому времени, как они решат это сделать, для империи уже может быть поздно.

Они помолчали. Потом адмирал негромко спросил:

— Но почему я?

— Потому что только у вас есть немного шансов справиться с этим делом. Обычная дипломатия здесь не сработает, они слишком недоверчивы, а вы знакомы с представителями их руководства.

— Руководства?

Лорд Эйзел поморщился:

— Послушайте, адмирал, у вас же прекрасные способности аналитика, неужели вы до сих пор считаете, что эти трое были просто курсантами?

Адмирал несколько мгновений помолчал.

— Но после того, что мы чуть не совершили с одним из них…

— Неужели вы думаете, что они ничего не поняли? Почему тогда этот молодой человек оставил в живых весь караул, который приволок этот недоумок-комендант?

Адмирал Эсмиер задумчиво склонил голову.

— Значит, вы считаете, что у меня есть шансы?

— Почти нет, — честно ответил старый лис, — но почти. Я пошлю с вами леди Эноминеру, по-моему, она была наиболее близка с леди Эсмиель. И для солидности кого-нибудь из сената. Но сразу предупреждаю — не надейтесь на договор. Скорее всего, сначала у вас получится набрать или заманить нескольких охотников. — Он криво усмехнулся каким-то своим мыслям. — Впрочем, все, что я вам говорю, есть вот в этом меморандуме. — С этими словами лорд Эйзел извлек из внутреннего кармана тонкий квадратик носителя и подвинул к Эсмиеру. — Тут все имеющиеся у меня сведения о планете. Немедленно приступайте к их изучению. Кроме того, в ваше распоряжение будут предоставлены результаты анализов моих социопсихологов и их предложения. Но помните, в конечном итоге что делать и как поступать, решать вам. Так что если вы захотите спустить все это в мусоросжигатель — можете свободно это сделать. Но вы должны выдать результат.

Адмирал молча кивнул и взял носитель.

— Сколько у меня времени на подготовку?

Старый лис бросил быстрый взгляд в сторону молчаливой фигуры и ответил почти без задержки:

— Я думаю, что могу дать вам на подготовку как минимум три-четыре месяца. Все равно сенат раньше не раскачается, но по окончании этого срока вы должны быть в полной готовности вылететь в течение суток.

Когда он покидал кабинет, то у самого порога бросил быстрый взгляд в сторону той неясной фигуры, которая молча просидела в своем углу все время разговора. Неужели его предположение верно и при их разговоре присутствовал сам император? Этого он не знал до сих пор.

* * *

— Лэр адмирал, может быть, вы соблаговолите приказать открыть шлюз и мы наконец выйдем из корабля?

Ехидный голос лорда Эстанзая грубо оборвал воспоминания адмирала. Он вздрогнул, вскинул голову и кивнул:

— Благодарю вас, лорд Эстанзай. — После чего повернулся в сторону выхода и, слегка приподняв голову, негромко произнес: — Открыть шлюз.

Пластальная плита медленно и как-то даже величественно поползла вверх.

Он глубоко вдохнул, будто собираясь броситься в воду, как вдруг из спрятанного в ухе динамика послышался панический возглас капитана:

— Адмирал, здесь такты!

Эсмиер замер. Неужели старый лис ошибся и эта система захвачена канскебронами? В наушнике бесновался панический голос капитана, а он напряженно смотрел на прямоугольник входа, образовавшийся поднявшейся плитой шлюзовых ворот. За те несколько секунд, что прошли после сообщения капитана, такты уже должны были ворваться внутрь корабля, но в проеме пока не наблюдалось никакого движения.

— Капитан?

— М-м… лэр? — В голосе капитана слышались панические нотки.

— Что делают такты?

Последовала короткая пауза, потом раздался изумленный возглас, и следом растерянный голос капитана:

— Такт один. Он стоит на месте, а рядом с ним… Лэр, я бы сказал, что там особа, очень похожая на леди Эсмиель.

Адмирал усмехнулся. Что ж, скандальная известность юной леди принесла свои плоды. Леди Эсмиель играла большую роль в его планах, но он не думал, что встреча с ней произойдет так скоро. Можно было предположить, что, узнав о прибытии кораблей империи, леди попытается оказаться от них на максимально возможном расстоянии и адмиралу придется прилагать огромные усилия, чтобы заставить ее выбраться из своего убежища, но… Что ж, тем лучше. Он глубоко вздохнул:

— Значит, так, капитан. Во-первых, прекратите панику. Не знаю, что там делает этот такт, но, похоже, он не собирается на нас нападать, а во-вторых, если еще раз заметите что-нибудь неожиданное, больше не поднимайте такой суматохи. У меня разбежалась почти вся делегация.

Большую часть делегации удалось собрать только через пятнадцать минут.

Эсмиер сгорал от нетерпения и едва себя сдерживал. Однако выходить на первую встречу в таком состоянии было чревато неприятностями, поэтому он поднялся в свою каюту, сделал себе инъекцию легкого транквилизатора и, спустившись, решил двигаться с теми, кого успели найти.

Их встречали четверо. Такт, так перепугавший капитана, высокий представительный мужчина, леди Эсмиель и… его чернокожий курсант. Он держался в этой компании достаточно уверенно и, скорее всего, имел более высокую должность чем просто переводчик. Похоже, старый лис, как всегда, оказался прав. Адмирал уверенным шагом подошел к представительному мужчине, стоящему несколько впереди остальных, и, четко отдав честь, представился:

— Адмирал Эсмиер. Я имею честь возглавлять дипломатическую миссию империи, направленную к вам с целью установления более тесных отношений.

Мужчина шагнул вперед и, сделав какой-то жест, означавший, по-видимому, тоже отдание чести, произнес с некоторым акцентом:

— Адмирал Навуходоносор. Рад приветствовать вас в наших пределах.

Вечером после торжественного ужина, прошедшего в несколько напряженной обстановке, вызванной тем, что с одного края стола, рядом с леди Эсмиель, находился такт, а на другом изображал из себя неизвестно что лорд Эстанзай, к адмиралу подошла какая-то молодая женщина и с легким акцентом, немного отличающимся, правда, от акцента адмирала Навуходоносора, передала ему приглашение от леди Эсмиель. Она хотела встретиться с ним в своей квартире.

У адмирала екнуло сердце. Похоже, анализы лорда Эйзела были достаточно точны. Правда, он ожидал, что это приглашение последует не раньше чем на второй-третий день после первой встречи или чуть позже. Но раз события так ускорились — следовало сразу брать быка за рога.

Когда он переступил порог ее жилища, леди Эсмиель, одетая в скромный, строго функциональный комбинезон, тут же поднялась с небольшого дивана и сделала шаг ему навстречу. По ее напряженному взгляду адмиралу стало ясно, что девушка сильно обеспокоена.

— Адмирал, вы прилетели за мной?

Эсмиер отрицательно покачал головой:

— Прошу прощения, леди Эсмиель, я чрезвычайно рад встретиться с вами. А что касается вашего вопроса, то, насколько я знаю об этом деле, — нет.

— Тогда что же? — она зло усмехнулась. — Уж не думаете ли вы, что здесь поверили сказке о желании империи установить с Землей более тесные контакты?

— И тем не менее это правда, леди. Я думаю, до вас не доходят вести с родины. У нас война, леди, и война, которую мы, похоже, проигрываем.

— Что-о-о? — она растерялась. — Но… как?

Адмирал горько вздохнул:

— Все именно так. Нам отчаянно нужны союзники. Мы надеемся убедить ваших друзей в том, что если канскеброны уничтожат нас, то и они тоже будут обречены, но… я не знаю, насколько нам это удастся. По нашим прогнозам, они слишком осторожны, чтобы сразу же пойти нам навстречу, к тому же мы ничего не знаем об их менталитете, традициях и многом другом, что могло бы нам сильно помочь или, наоборот, свести на нет все наши усилия. — Он сделал паузу и, окинув ее проницательным взглядом, вкрадчиво добавил: — Конечно, мы слишком многого от вас требуем, но если бы вы смогли хоть немного поделиться с нами тем, что узнали об этом мире…

Эсмиель настороженно посмотрела на него:

— Я вышла замуж, лэр адмирал.

Это была ожидаемая новость. Странно было предполагать что-то иное после столь безумного побега. Расследование показало, что леди Эсмиель покинула свои покои, не взяв ни платка из своих личных вещей.

— Поздравляю, леди.

Она кивнула.

— И я хочу, чтобы мой будущий ребенок родился в этом мире.

Эсмиер уважительно склонил голову.

— Насколько я могу знать, император склонен уважать ваше решение.

После этого ответа девушка немного расслабилась. Они некоторое время помолчали, потом она спросила:

— Адмирал, могу я просить вашего разрешения для леди Эноминеры посетить меня в неофициальной обстановке?

Адмирал склонил голову в вежливом поклоне.

— Леди, вы для меня навсегда останетесь членом королевского дома, и ваша воля — закон. Вы можете увидеть леди Эноминеру в любое время, когда пожелаете.

Эсмиель благодарно улыбнулась:

— Благодарю вас, адмирал.

Когда Эсмиер вернулся на корабль, на душе у него было достаточно скверно. Судя по всему, первый раунд удался. Психологи старого лиса предполагали, что, когда леди Эсмиель до конца осознает опасность, угрожающую родному миру, и уверует в собственную безопасность, она не сможет остаться в стороне. И то, что она успела выйти замуж, только усиливало вероятность того, что ее муж последует за своей супругой. А лиха беда начало. Но именно это заставляло его чувствовать себя грязным подонком.

9

Эсмиель остановилась у самой кромки трапа и повернулась к Ольге. Та напряженно смотрела на нее.

— По-моему, ты делаешь большую глупость. По крайней мере, тебе стоит дождаться Олега или хотя бы переговорить с ним.

Эсмиель печально качнула головой:

— Я не могу. Я так по нему соскучилась, что стоит мне увидеть его, как я не выдержу и… останусь.

— И это будет самым разумным, — проворчала Ольга.

— Ах, перестань. — Эсмиель вытерла глаза. — Знаешь, когда он звал меня с собой, то произнес такие слова: «…на мне долг перед моим миром». Так вот, на мне тоже.

Ольга покачала головой:

— А ты уверена, что их слова — чистая правда?

Эсмиель ничего не ответила, а только грустно усмехнулась. Ольга досадливо поморщилась. Надо же, дура, нашла что ляпнуть. Все, что сообщили имперцы, уже не один десяток раз проверено и перепроверено. Во всяком случае, в отношении хода боевых действий. Они еще несколько минут молча стояли рядом друг с другом, потом Эсмиель тихо произнесла:

— Пора. Последние члены экипажа поднялись на корабль полчаса назад.

Ольга молча шагнула вперед и прижала ее к себе.

— Знаешь, я не такой сильный сенситив, как Олег, но… Я чувствую, что тебе угрожает какая-то опасность, и очень большая. Однако… в конце концов все будет хорошо.

Эсмиель утерла слезы, на мгновение прижалась щекой к жесткой ладони Ольги и, резко отвернувшись, не оглядываясь, начала быстро подниматься вверх по трапу. Спустя несколько мгновений ее гибкая стройная фигурка исчезла в темном провале люка. Ольга еще пару секунд напряженно сверлила взглядом густой сумрак, потом так же резко, как Эсмиель, отвернулась и вышла из ангара. Дверь внутреннего шлюза еще не успела закрыться за ее спиной, когда вокруг корабля взметнулась плотная мембрана стартового шлюза и ангарный лифт начал быстро поднимать укутанный серо-черной пеленой корабль к стартовой шахте.

Взлет прошел нормально. Спустя десять минут после того, как корабль вышел на разгонную, в дверь отведенной Эсмиель каюты тихонько постучали.

— Да-да?

— Прощу прощения, леди, это капитан Сенимпер.

— О капитан, прошу вас.

Дверь отворилась, и капитан шагнул внутрь. Он оказался юным, красным от смущения пайлот-коммандером с сияющими от восторга глазами. Звучно брякнув каблуками (общение с адмиралом Навуходоносором явно не пошло ему на пользу), он четко отдал честь и, кашлянув, чтобы придать голосу больше солидности, спросил:

— Прошу прощения, леди, но, как капитан, я должен лично проконтролировать, чтобы все было в порядке. — Он запнулся, еще больше покраснел, но тут же сердито насупил брови и продолжил:

— Нет ли у вас каких-то жалоб, просьб, пожеланий? Клянусь святыми стихиями, я сделаю все, что в моих силах, чтобы немедленно их удовлетворить.

Эсмиель улыбнулась:

— О нет, капитан, все прекрасно. Очень рада с вами познакомиться.

Капитан отчаянно пытался придумать причину того, чтобы еще немного задержаться, а Эсмиель, тщательно спрятав насмешливую улыбку, наблюдала за юным офицером. Наконец она сжалилась над ним:

— Не желаете ли чаю?

— Что? — не понял офицер.

Эсмиель терпеливо пояснила:

— Это местный напиток. Мы завариваем его из смеси сушеных листьев одного растения. Но обычно к ней добавляют еще кое-какие травки. — Она повернулась и, быстро расшнуровав баул с вещами, достала потертую жестяную банку, походя удивившись своему «мы завариваем». — Это принято пить с вареньем. — И, не дожидаясь вопроса, объяснила: — Специально приготовленными ягодами с сахаром. — Она достала еще одну баночку и заговорщицки подмигнула капитану. — Признаюсь, что это мой первый опыт, так что будьте снисходительны.

Лицо капитана несколько вытянулось. Столь высокородная леди и… варенье. Не хватало еще, чтобы и ягоды собирала тоже она. Он и не представлял, насколько был близок к истине.

Пока чай настаивался в серебряном чайнике, они с капитаном негромко беседовали. Вернее, говорил капитан, Эсмиель больше слушала. Положение на фронте, дешевые сенсации, отголоски придворных сплетен и тому подобное.

Несмотря на то что война развивалась для империи крайне неудачно, центральные провинции и тем более метрополию она еще почти не затронула.

Только развлекательные каналы потрясли своей мошной и запустили в производство новые патриотические сериалы, а те, что были не столь богаты, сдули пыль с сериалов времен Первой войны, да еще появились новые шлягеры-однодневки на эту тему. Все было, как всегда. Но среди офицеров флота уже ходили тревожные слухи. Хотя разгромленные эскадры отвели на переформирование в дальние сектора, за прошедший год успели просочиться косвенные слухи о потерях, да и количество резервистов, получавших назначения на базы переформирования, трудно было скрыть.

— Так что, леди, похоже, дела пока идут не совсем хорошо, но, — тут он приободрился и принял позу, которую считал более приличествующей своему положению капитана, — империя знала и худшие времена и не раз сталкивалась с сильными противниками. Где они теперь? А империя жива.

В этот момент дверной монитор подал сигнал. Эсмиель наклонилась и хлопнула по клавише двухсторонней связи, на экране монитора вспыхнуло изображение леди Эноминеры.

— Привет, милочка. — Она заметила капитана. — О, я вижу, ты не скучаешь. Наш капитан оказался первым в шеренге желающих занять твое внимание. Впрочем, от мужчины, еще не вступившего в возраст климакса, трудно было ожидать чего-то иного. Тем более если он обладает здесь кое-какой властью.

Капитан тут же покраснел. А Эсмиель рассмеялась:

— Не обращайте внимания, капитан. Леди Эноминера всегда выражается подобным образом, так что вам придется либо привыкнуть к этому и не обращать внимания, либо не попадаться ей на глаза.

Дверь с легким шуршанием отворилась, и леди Эноминера шагнула внутрь, на ходу заявив:

— Дурной совет, милочка. К моей манере никто не может привыкнуть, и уж тем более до сих пор никому не удавалось не обращать на меня внимания, если, конечно, я сама этого не желала, и, — тут она фыркнула, — хотела бы я посмотреть на члена команды этой лоханки, который попытается не попадаться мне на глаза. Тем более если он капитан.

Она без приглашения шмякнулась на диван и проворчала:

— Что за дурацкая идея посетила лорда Эсмиера! Отослать нас в империю на паршивом крайдере, в котором самая большая каюта не на много превышает размером дворцовую мышеловку.

Лицо капитана снова поглотила яркая волна. На этот раз от обиды за свой корабль. Он набычился и произнес срывающимся голосом:

— Это очень хороший корабль, леди. И вы прекрасно знаете, что переговоры еще не закончены и адмирал не может отправить флагман, потому что разместить делегацию на двух остальных кораблях эскадры нет никакой возможности.

— Вот-вот, — продолжала ворчать леди Эноминера, — и я о том же. Этот старый дурак Эстанзай занял своей сухопарой задницей апартаменты из семи комнат, а у меня даже нет нормальной ванной. Только какая-то дурацкая ширма с душем. Я не говорю уж об этих сменах для приема пищи. Это что же, если я соберусь немного задержаться и посмаковать часок ваш отвратительный компот или горький кофе, меня тут же за шкирку выкинут из-за стола, чтобы освободить седалище, столь уютно нагретое моим объемистым задом, для какого-нибудь вашего бомбардира?

Капитан оторопело уставился на леди Эноминеру, а Эсмиель захохотала как сумасшедшая. Леди Эноминера еще несколько мгновений сохраняла суровое выражение лица, а потом смягчилась и махнула рукой:

— Ладно, капитан, не пугайтесь. Эта юная сумасбродка права, к моей манере надо привыкнуть.

Капитан сглотнул и пробормотал:

— Э-э-о… если у вас есть просьбы, то у меня… то есть я готов… — И осекся, окончательно запутавшись в том, что собирался сказать.

— Ладно уж, — Эноминера добродушно махнула рукой, — идите, молодой человек, и займитесь своими делами. Отпускаю вас с миром.

Когда дверь за смущенным капитаном закрылась, леди Эноминера повернулась к Эсмиель и несколько сморщилась:

— Тебе не кажется, что он слишком юн для капитана?

Эсмиель молча пожала плечами.

За прошедшие несколько недель, в течение которых леди Эноминера почти переселилась в маленькую квартирку девушки на лунной базе, они успели наговориться так, что слегка надоели друг другу. Но, несмотря на это, их по-прежнему тянуло друг к другу.

— Прости, что я влезаю не в свое дело, но с чего ты собираешься начать по прибытии?

— Наверное, со встречи с императором.

Леди Эноминера удивленно вскинула брови:

— А ты изменилась, милочка. Прежняя кошечка, скорее всего, забилась бы в одно из своих дальних поместий или как минимум сидела бы тихо как… мышка, ожидая, пока все не разрешится само собой. — Она окинула Эсмиель внимательным взглядом: — Впрочем, прежняя кошечка никогда не решилась бы отправиться обратно в пасть льву.

Эсмиель усмехнулась:

— Львы едят только тех, кто с этим соглашается. Понимаете, на Земле живут сильные люди, которым было глубоко наплевать на цвет моих волос и стоящую за этим череду моих высокомерных предков. Конечно, я могла быть просто… женой. Мне простили бы, ведь я иноземка. Но я хотела стать своей.

Эноминера насмешливо покачала головой:

— А это возможно?

— Здесь — да. Сегодня население Земли представляет собой странную смесь выходцев с десятков планет: Измененных — из числа канскебронов и самих землян. Да и сами земляне тоже представляют из себя странный союз двух очень далеких друг от друга культур — уроженцев куклосов и «диких». Если вспомнить, что в среде уроженцев куклосов существует четкое разделение кланов, а большинство «диких» попыталось сохранить повседневные привычки и традиции своих предков, разделенных на отличающиеся друг от друга государства, культуры и расы, то невольно задумываешься, как весь этот конгломерат людей до сих пор не развалился. — Она взяла чашку с чаем с крохотного столика.

Эноминера смотрела на нее. Эсмиель сделала глоток и, поставив чашку, продолжила:

— Знаете, что держит их вместе?

Леди Эноминера медленно покачала головой:

— Просто здесь никого не интересует, какие у тебя были предки и какие у тебя волосы, цвет кожи, рост и торчат или не торчат у тебя из черепа сенсоры или штекеры подключения. — Она снова сделала паузу и жестко закончила: — Здесь ты стоишь ровно столько, сколько стоишь ты сам. — Она замолчала.

Леди Эноминера молча сидела, уставившись в одну точку, потом поджала губы и тихо произнесла:

— Раньше ты мне об этом не говорила.

Эсмиель молча пожала плечами:

— Ну, до сих пор мы вели беседы, приличествующие настоящим леди, хотя и в вашей манере. А леди никогда не обсуждают подобные темы. Это привилегия мужчин. Во всяком случае, в империи.

Эноминера покачала головой:

— Пожалуй, мне стоит подумать над этим, — с этими словами она резко поднялась и покинула каюту девушки, оставив ее в большом недоумении.

Следующую неделю Эсмиель мало кто беспокоил. Эсмиель тоже не теряла времени зря. Еще в группе Алукена-Соломона Кана она начала работать над анализом внутренней структуры взаимоотношений в среде аристократии, и то, что она смогла открыть для себя, в первый момент ее поразило. Их группа пользовалась методиками исследований, принятыми канскебронами, а те рассматривали любую социальную группу в качестве некоей стаи, сообщества низших животных, одержимых простейшими инстинктами. Сначала девушку коробил такой подход, но чем дальше она проникала в глубь вопроса, тем более поразительными для нее оказывались выводы. Все совпадало. Этими благородными и родовитыми отпрысками сотен поколений правителей все так же двигали инстинкты продолжения рода, поиска пищи, они, как примитивные животные, метили территорию, охраняли детенышей, впрочем безжалостно жертвуя ими, если этого требовали более сильные инстинкты, и надо всем этим довлел инстинкт самосохранения. Вначале это открытие привело ее в отчаяние. Но Алукен-Соломон Кан заметил ее состояние и как-то вечером, когда она немного задержалась, подошел к ней со своей неизменной чашкой с чаем.

— Я вижу, что вас что-то гнетет, леди?

Он был одним из тех немногих, кто по-прежнему называл ее леди, но единственный среди них, кто вкладывал в это изначальный смысл.

Эсмиель грустно усмехнулась:

— Печально сознавать, что все, что ты делала и собираешься сделать, предопределено вовсе не твоей собственной волей, а чем-то, доставшимся тебе даже не от твоих благородных предков, а… скорее, от амеб. Они ведь тоже хотят есть и умеют размножаться.

Старый траппер смерил ее насмешливым взглядом:

— Значит, вас это оскорбляет?

— А вас нет?

Он пожал плечами:

— А почему это должно оскорблять? Разве оскорбительно слышать ушами, дышать легкими, смотреть глазами просто от того, что так же поступают и животные? — Он усмехнулся: — Впрочем, можно пойти путем канскебронов и попытаться видеть искусственно развитыми и оснащенными сенсорами участками мозга или нарастить себе лишнюю пару рук. Но вот только что от этого изменится? — Соломон Кан сделал паузу, давая ей время немного осмыслить его слова, и мягко продолжил:

— Поймите, леди, изначальные побуждения не так уж и важны. Важны поступки. Припомните, много ли среди них тех, за которые вам действительно стыдно? Мы отличаемся от животных тем, что не всегда следуем этим инстинктам. В особенности тогда, когда они приходят в противоречие с тем, что позволяет нам считать себя людьми. Просто одни так делают чаще, другие реже. И не стоит стричь всех под одну гребенку. Люди разные, и да воздастся каждому по делам его.

Эсмиель задумчиво потерлась щекой о плечо.

— Но… Что может сделать один человек?

— Ну почему один? Я думаю, таких много.

— Но я никогда…

Алукен-Соломон Кан усмехнулся:

— А кто вам сказал, что аристократия действительно состоит из лучших представителей вашей империи? — Он вздохнул. — Когда-то давно, больше тысячи лет назад, на Земле жил император, который выразил свое жизненное кредо так: «Делай, что должно, — случится, чему суждено». К сожалению, он едва ли не единственный среди них, кто достоин уважения. — И он, отхлебнув из чашки, отвернулся и отошел в сторону.

Эсмиель потом долго размышляла над его словами, но так и не смогла прийти ни к каким определенным выводам. Хотя, к ее удивлению, после этого разговора она почти совершенно успокоилась. Так что сейчас Эсмиель была занята тем, что пыталась просчитать свои действия на основе того, что узнала, и это было достаточно увлекательным делом.

На исходе недели леди Эноминера наконец снова соизволила возникнуть на пороге ее каюты.

— Ах, милочка, ты ведешь слишком затворническую жизнь, и я почувствовала сильное желание проверить, а не исчезла ли ты тайком с корабля?

Эсмиель отложила карманный комп и рассмеялась:

— О нет. Хотя, признаюсь, временами на меня накатывает такое желание.

Леди Эноминера бросила взгляд на комп и неодобрительно покачала головой:

— Все портишь глаза? Прямо скажем, недостойное занятие для истинной леди. Вот у тебя уже круги под глазами от этого.

Эсмиель усмехнулась:

— Поскольку я снова готовлюсь окунуться в нашу ядовитую дворцовую муть, то должна быть во всеоружии.

Эноминера покачала головой и лукаво усмехнулась:

— Собираешься опять вскружить голову императору?

— О темная бездна, только не это. — Эсмиель кивнула в сторону компа. — Я как-то просчитала, чем могла кончиться моя семейная жизнь, и ужаснулась результатом.

— И чем же? — заинтересованно спросила Эноминера.

Эсмиель горько усмехнулась:

— Моей смертью. Причем не позже чем через пять-семь лет. Скорее всего, меня отравили бы. Либо по приказу императора, либо с его молчаливого согласия. Я — пустышка. Я не принесла бы ему ни особого богатства, ни усиления влияния, ни союзников, поэтому в тот момент, когда его первоначальный интерес ко мне окончательно бы остыл, все закончилось бы достаточно быстро и без особых проблем.

Эноминера молча окинула ее сузившимися глазами, а потом разлепила искривленные судорогой губы:

— Ты очень изменилась, моя милая. Я сумела понять кое-что из этого, будучи лет на сорок старше, чем ты сейчас. А ведь большинство леди уходит в могилы, так и не успев ничего понять. — Она помолчала, а потом произнесла жестким голосом: — В таком случае, дорогая, ты должна согласиться со мной в том, что империя должна быть уничтожена.

Эсмиель вздрогнула и ошалело уставилась на леди Эноминеру, но произнести ничего не успела. Корабль вздрогнул и заскрипел. Будто чьи-то гигантские руки захватили его и попытались слегка согнуть. Девушка вскочила на ноги и, бросив взгляд на испуганную Эноминеру, быстро произнесла:

— Идите в каюту, леди, и попытайтесь надеть скафандр, — после чего подскочила к своему шкафчику, молниеносно облачилась в свой и исчезла за дверью.

В тот момент, когда Эсмиель ворвалась в рубку, крайдер еще раз тряхнуло.

— Что происходит, капитан?

Тот резко развернулся на голос, не совсем осознав, кто это посмел отвлечь его в такой момент. Но в следующее мгновение он увидел Эсмиель и слегка побледнел.

— Леди, я… Что вы здесь делаете? — Тут он заметил, что она уже в скафандре, и, вспыхнув, тут же заорал: — Сигнал метеоритной опасности! Всем надеть скафандры!

За его спиной началась суета, а коридоры заполнил рев баззеров тревоги.

Капитан перевел дух и уважительно произнес:

— Вы сориентировались первой, леди.

— На лунной базе регулярно проводят учебные тревоги, лэр капитан. Но вы не ответили на мой вопрос.

Тот вздрогнул, покраснел и сдавленно произнес:

— Я не знаю, леди. Похоже, нас атакуют. Но кто и зачем, я не знаю. Они ведут огонь из-за пределов дальности надежного обнаружения, и я, хоть убей, не могу понять, как им удается попадать в нас. Причем так аккуратно. Они почти подавили нашу систему прицеливания, практически не задев корпус.

В этот момент один из сидящих за пультом офицеров издал сдавленный крик. Капитан резко повернулся. Белесая муть, которой сбитые с толку сенсоры корабля заполняли середину экрана, внезапно исчезла, открыв глазам величественное зрелище гигантского Системного разрушителя канскебронов, окруженного кораблями прикрытия. Эта сила была способна размолотить полнокровную эскадру, а одинокий крайдер, вздумай он сопротивляться, был бы для нее не большей проблемой, чем муравей для слона. Все оцепенели.

Некоторое время в рубке стояла мертвая тишина, а потом капитан громко сглотнул и пробормотал омертвевшими губами:

— И… что теперь?

Эсмиель несколько мгновений смотрела на экран — из всех присутствующих только она одна воочию видела раньше нечто подобное, когда знакомилась с Мерилин, а потом глухо произнесла:

— Делай, что должно, — случится, чему суждено.

Капитан резко развернулся и уставился на нее. На его щеки начал возвращаться румянец. Он низко поклонился и тихо произнес:

— Благодарю вас, леди.

Следующая фраза была произнесена уже громким и твердым голосом:

— Корабль, к бою!