1

Энтони мчался по длинному коридору, напрягая все свои силы. В этот момент оставалось только пожалеть, что на всей территории лунной базы сохранялся обычный, земной уровень гравитации. Ведь будь иначе, он смог бы двигаться гораздо быстрее. Впрочем, не только он…

Берс прилетел вчера вечером. Почти два месяца он вместе с Первой эскадрой болтался в межзвездном пространстве за несколько световых лет от системы, используя Бродягу в качестве корабля-матки. Империя мало чему смогла их научить в области планетарной обороны или обороны системы, но эскадренный бой в пустоте или атака на систему… До сих пор угроза Берса бросить берсерков в атаку на планеты канскебронов оставалась больше гипотетической, но теперь она начала обретать вполне реальные очертания. Так что первый год воплощения масштабной программы переподготовки флота Земли завершился достаточно успешно. Во всяком случае, об этом говорили все полученные рапорты. Однако, глядя на лицо Берса, можно было предположить, что произошло нечто ужасное. Когда он показался из люка атакатора, на него страшно было смотреть. Первая эскадра во время маневров находилась в режиме радиомолчания, а когда, перед тем как войти в систему, вышла на связь, Энтони позаботился, чтобы Берсу пока ничего не сообщали. Но, по-видимому, он как-то все узнал. Выбравшись из кабины с привычной грацией раздраженного леопарда, он, демонстративно не смотря в их сторону, окинул ангар тяжелым, сумрачным взглядом, потом сделал несколько шагов вперед, остановившись рядом с платформой лифта, на которой несколько дней назад стоял имперский курьер, постоял, всматриваясь в шершавую плиту, будто рассматривая что-то видимое только ему одному, и только после этого повернулся к ним. Наткнувшись на его взгляд, Роланд покраснел и набычился, Уимон вздрогнул, а Ольга побледнела и стиснула губы. Как отреагировал он сам, Энтони так и не понял. Он помнил только, что, когда яростный взгляд Берса полоснул по нему, Энтони почувствовал, что ему больше всего хочется втянуть голову в плечи и дать деру. Когда Берс подошел поближе, Энтони невольно вздрогнул. Лицо друга скорее напоминало вырубленную из черного дерева ритуальную маску бога смерти. Берс хрипло спросил:

— Когда она улетела?

— Неделю назад, — произнесла Ольга. — Она сказала: «Когда он звал меня с собой, он произнес такие слова: „…на мне долг перед моим миром“. Так вот, на мне тоже».

Берс свирепо оскалился:

— О черт. А вы-то куда смотрели?!

Мужчины промолчали. А Ольга с вызовом вскинула голову:

— Она — свободный человек. К тому же ее родине угрожает опасность, и она считает, что может помочь. Кто вправе помешать ей в этом? Разве ты сам не поступил бы так же на ее месте?

— Я — знаю, на что иду, а она нет.

— А если бы даже не знал, разве это тебя бы остановило? — упрямо спросила Ольга.

Лицо Берса горестно сморщилось, и он тихо произнес:

— Ты не понимаешь. Над ней темный полог!

Все вздрогнули, а Ольга сдавленно прошептала:

— Ты не можешь этого знать. Берсерк чувствует полог, только когда он над ним.

Берс полоснул ее взглядом и тихо произнес:

— Неужели ты до сих пор не поняла? Она — это я.

Ольга несколько мгновений сверлила его напряженным взглядом, а потом закрыла глаза и тихо прошептала:

— О черт, что же мы натворили?

— Я почувствовал, что что-то происходит около двух недель назад, — заговорил Берс, — но учения были в самом разгаре и меня не было кому заменить. Назад мы мчались как сумасшедшие, но я чувствовал, что не успеваю, не успеваю предотвратить это… — он вскинул голову, — но, пожалуй, могу успеть все исправить.

Энтони окинул его встревоженным взглядом:

— Что ты задумал, Берс? Похоже, у нас на носу большая война, а ты собираешься пуститься в какую-то авантюру…

Ольга схватила его за руку и больно стиснула ее, призывая к молчанию, а сама тихо спросила:

— Ты… видишь?

— Не совсем… — выдавил Берс. — Неясно, но я должен пойти за ней. Хотя дело не только в ней. — Он скрипнул зубами и, побагровев, рявкнул: — Я не знаю! — потом полоснул Энтони злым взглядом и коротко приказал: — Завтра к девяти часам приготовить курьера.

Ольга шагнула вперед:

— Я лечу с тобой.

Тот бросил на нее раздраженный взгляд, но потом в его глазах появилось что-то вроде понимания, и он молча кивнул.

Утром Энтони появился в ангаре без пяти девять. Задержала незапланированная встреча с адмиралом Эсмиером. До последней минуты, пока адмирал Эсмиер не появился в его каюте и не уселся в кресло напротив, при этом старательно пряча глаза, он еще надеялся, что предчувствия его обманули. Однако первые же слова адмирала рассеяли всякую надежду:

— Прошу прощения, господин Энтони. Но я должен с прискорбием сообщить, что крайдер, на котором летела леди Эсмиель, подвергся нападению сильной эскадры канскебронов. Последнее сообщение, полученное нами по стандартному коду, гласило, что они ведут бой с превосходящими силами противника. Это сообщение поступило сегодня в час ночи по местному времени, после чего связь прервалась.

Энтони стиснул кулаки. Несмотря на то что после вчерашнего разговора с Берсом он уже был готов к чему-то подобному, однако поэтому даже не предполагал, что развязка наступит столь быстро. И желание Эсмиель поехать на родину и их согласие на ее поездку, которое, впрочем, ничего не решало, стало казаться преступной глупостью.

— Благодарю вас, адмирал.

Эсмиер кивнул и поспешно заговорил:

— Если мистер Реорок, один или с друзьями, сочтет необходимым… Я готов немедленно предоставить корабль в его распоряжение… — Он запнулся, увидев, как изменилось лицо Энтони. А тот сидел словно громом пораженный. В следующее мгновение Энтони, прыгнув вперед и схватив адмирала за горло, сдвинул руки и злобно зашипел:

— А ведь ты собирался сделать именно это, чертов ублюдок! Все эти разговоры о войне, договоре и все прочее просто туман, который ты напускал, чтобы мы не почуяли твоих истинных намерений.

Адмирал задергался и захрипел:

— Что вы делаете?.. Я дипломат… Я неприкосновенен…

Энтони зло ощерился и, достав из кобуры лучевик, приставил ко лбу Эсмиера.

— А мне плевать! Ты скажешь мне правду или будешь валяться здесь с простреленной головой. Твои подлые начальнички слишком много сил положили на то, чтобы втянуть нас в войну на вашей стороне, и вряд ли они будут поднимать шум из-за еще одного мертвого лорда.

Адмирал изменился в лице и перестал вырываться. Энтони отшвырнул его в угол и коротко рявкнул:

— Ну!

Эсмиер медленно поднялся, одернул мундир и, смерив Энтони ненавидящим взглядом, пролаял:

— Я ни о чем не жалею, варвар. Я спасаю свой мир, и в этой битве нет места слабости. Мы слишком долго занимались самообманом, возвеличиванием самих себя, и теперь нам приходится дорого платить. Я знаю одно — я выиграл, и вы уже вступили в войну на нашей стороне, чем бы ни закончились эти переговоры. — И он гордо вскинул голову и деревянным шагом направился к выходу, но на пороге он остановился и повернул к Энтони лицо, похожее на скорбную маску. — Если бы вы представляли себе, что такое честь, то поняли бы, что я заплатил за свой успех намного большую цену, чем кто-либо другой. И без всякой надежды на то, что кто-нибудь оценит мой труд.

Когда Энтони влетел в ангар, у десятого причала, который занимал курьер, клубилась небольшая, но изрядно возбужденная толпа. Курьер стоял на месте, но ни Берса, ни Ольги не было видно. Он торопливо окинул взглядом толпу, а потом поймал за рукав знакомого техника.

— Где Берс? Что случилось?

Тот усмехнулся:

— Курьер был готов к сроку, но когда он с сестрой собирался подняться в рубку, по громкой связи объявили приказ адмирала Навуходоносора о запрещении всех стартов до особого распоряжения. Валькирия связалась с диспетчерской, и оттуда сообщили, что адмирал особо предупредил в отношении их полета. Пока она ругалась с диспетчерской, Берс двинулся в сторону адмиральского лифта. Так что когда Валькирия опомнилась, Берса уже и след простыл. — Он сделал паузу и, хохотнув, закончил: — Так что я думаю, теперь у нас уже нет адмирала. Вряд ли Берса что остановит, когда он в таком состоянии.

Энтони заскочил за поворот и вбежал в приемную адмирала, чуть не налетев на его секретаря. Ольга сидела за терминалом и, включив тот на внутреннюю связь, напряженно всматривалась в экран. Энтони перепрыгнул через консоль и, слегка толкнув Ольгу плечом, буркнул:

— Адмирал еще жив?

Ольга молча повернула экран в его сторону.

— …нет, сэр, — Берс говорил тихим спокойным голосом, — вы до сих пор ломаете голову над тем, кто мы есть, берсерки, и чего от нас можно ждать. — Он замолчал, глядя прямо в глаза адмиралу.

Тот несколько мгновений сопротивлялся этому странному и страшноватому взгляду, потом не выдержал и отвел глаза.

— Я попробую вам объяснить, — продолжил Берс. — Когда перед вами возникает проблема, то вы, как любой нормальный человек, имеете два варианта ее решения. Во-первых, если у вас есть время, то вы сначала попытаетесь получить о ней максимально возможную информацию. На основе этой информации вы сделаете определенные выводы и в соответствии с ними начнете поиски решения. Найдя это решение, а вероятнее всего даже несколько вариантов решений, вы рассмотрите их, имея в виду наибольший эффект при наименьших затратах и минимуме вредных последствий, и только затем выберете выгодный вариант и произведете необходимые действия. Я понятно излагаю?

Адмирал, не убирая руку с кобуры, осторожно кивнул.

— Во-вторых, — продолжил Берс, — если этого времени нет, либо вы не обладаете способностями к анализу, то вы принимаете решение немедленно на основе уже имеющейся информации и вашего личного опыта. — Он сделал паузу и на этот раз демонстративно бросил взгляд на руку адмирала, лежащую на кобуре. Тот немедленно отдернул руку. На экране было видно, что его верхняя губа тут же покрылась испариной.

Берс еле заметно кивнул и снова заговорил:

— И в том, и в другом случае ваше решение может быть верным полностью, частично либо совершенно неверным. Все зависит от ситуации, ваших способностей и вашего опыта.

Он замолчал. Адмирал несколько мгновений напряженно ждал продолжения, а потом осторожно кивнул. Берс посмотрел на адмирала, отчего испарина у того уже покрыла все лицо, а потом медленно закончил:

— Мы, берсерки, обладаем тем, что наиболее часто проявляется в виде боевого транса. Но боевой транс — это всего лишь видимая часть наших способностей. Мы называем их Проникновением, или ощущением Рисунка. Их глубинный смысл заключается в том, что, используя Проникновение, мы всегда ЗНАЕМ, как решить возникшую проблему практически в тот момент, когда она обнаруживает свое присутствие. А часто даже раньше. То есть наше действие иногда следует гораздо раньше, чем у обычных людей, а иногда даже и нам самим становится ясно, что возникла какая-то проблема. — И он процитировал чьи-то слова, выделяя их голосом: — «… Я знаю, куда ударит меч врага, еще до того, как он его подымет…»

Берс замолчал. Адмирал некоторое время обдумывал его слова, потом поднял глаза на собеседника и осторожно спросил:

— И что же?

Берс ответил столь же спокойным тоном:

— Ничего. Просто я должен вас предупредить, что если вы не согласитесь санкционировать то, что я прошу, я все равно поступлю так, как считаю нужным, несмотря на любые ваши приказы. Потому что знаю, что так надо.

Адмирал снова помолчал некоторое время, а потом, очевидно почувствовав по тону, что Берс не собирается убивать его немедленно, нервным движением вытащил платок и торопливо вытер пот. Потом шумно выпустил воздух и с усилием произнес:

— Вы не имеете права бросать Землю в такой момент. Нам нужен командующий. Вы хотите решать свои семейные проблемы, забыв, что над нами нависла угроза новой войны?

Берс слегка улыбнулся:

— Адмирал, вы можете удивиться, но я знаю, что мои семейные проблемы напрямую связаны с исходом этой войны.

— А… вы уверены в этом? — спросил адмирал.

Энтони присвистнул. Похоже, адмирал Навуходоносор совсем потерял голову. Обвинить берсерка во лжи…

Пусть даже косвенно. Впрочем, его можно понять. Остаться без Берса в то время, когда Земля стремительно скатывается к новой войне… Берс слегка побагровел, и адмирал вновь испуганно схватился за кобуру, но потом осознал, что он делает, и убрал руку. Но Берс, похоже, не обратил внимания на его жест, только нахмурился и твердо произнес:

— Да.

Ольга повернулась к Энтони:

— По-моему, у адмирала нет никаких шансов?

Энтони пожал плечами и встал. Адмирал Эсмиер был прав. Что бы ни случилось дальше, если Берс отправится в этот полет, они действительно уже вступили в эту войну. Поэтому он усмехнулся и устало произнес:

— Можно подумать, что они были хоть у кого-нибудь, кто сталкивался с Берсом. — После чего повернулся и вышел из приемной адмирала, едва не опрокинув некстати попавшегося по пути адъютанта.

Через два часа они стартовали.

Когда со схемы Солнечной системы, занимавшей всю длинную стену адмиральского кабинета, исчезла яркая звездочка, обозначавшая курьер, вышедшего на максимальный разгонный режим, адмирал Навуходоносор отключил питание схемы и откинулся на спинку кресла, устремив в пространство задумчивый взгляд. Он не поверил практически ни одному слову из того, что наговорил ему утренний посетитель. Конечно, в его разъяснениях можно было с некоторой натяжкой обнаружить кое-какую логику, но это-то и было главной причиной его недоверия. Все, что он знал о берсерках, говорило о том, что они никогда не подчинялись никакой логике. И это было одной из причин тщательно скрываемой, но устойчивой неприязни адмирала и к берсеркам, и к тому, что уже несколько лет творилось в Солнечной системе. Несмотря на то что он всегда, сколько себя помнил, стремился к высшей власти и в настоящее время мог считать себя на самой вершине, он чувствовал себя глубоко несчастным. В великой системе, созданной канскебронами, все было просто, четко и понятно. Правила были определены раз и навсегда и неукоснительно соблюдались в любом, даже самом медвежьем углу на любой планете Единения. Соблюдай их — и поднимешься выше. И в пределах своей компетенции и этих четко сформулированных правил адмирал чувствовал себя, да и был на самом деле абсолютным властелином. А сейчас… Адмирал поднялся с кресла и, подойдя к окну, посмотрел на висевший над горизонтом серп Земли. Сейчас он всего лишь пешка, которую двигают даже не по разлинованной доске, а по чему-то сумбурному и непонятному некие существа, которых он считал куда более отдаленными от человека, чем любые Измененные канскебронов. Адмирал вздохнул. Неужели такая роль уготована ему до конца жизни? Несколько мгновений он сидел с окаменевшим лицом, а потом возмущенно стиснул зубы и хищно улыбнулся. Ну уж нет. Он достоин большего, и никто из этих грубых варваров, выросших в лесных болотах, не сможет ему помешать. Они способны только на то, чтобы быть пушечным мясом. Да если бы угроза войны действительно существовала, этого юнца командующего из системы было бы не вытянуть никакими посулами, уж он-то видел его во время Битвы в поясе. Его и этих… берсерков. Адмирал зябко повел плечами. Удивительно! Канскеброны тысячелетия создавали абсолютного воина, и когда казалось, что он уже создан, откуда-то из чащоб и болот появились эти… Адмирал криво усмехнулся. И после всего того, что они творили в той битве, этот собирается его убедить, что ему доступны обычные человеческие чувства?! Впрочем, если угрозы войны нет, для адмирала даже лучше, если этот будет подальше от системы. Как приятны были те пять лет, что он был в империи! Во всяком случае, в его отсутствие жизнь в Солнечной системе казалась адмиралу менее отвратительной. А цель, поставленная им самим, — более достижимой.

Следующие две-три недели на лунной базе прошли достаточно спокойно.

Энтони был страшно занят, поскольку после отлета Берса на него навесили программу переподготовки, которую, конечно, пришлось изрядно сократить.

Посольство империи тихо убралось домой, получив несколько урезанный, но все-таки многообещающий договор о взаимопомощи. Впрочем, представители империи были правы в том, что у Земли не было выхода. Если земляне не вступят в войну, то спустя несколько лет могут остаться одни против Единения канскебронов, увеличившегося еще на пару сотен планет. Поэтому подготовка к войне шла полным ходом. Во исполнение одного из пунктов договора Эсмиер взял на себя обещание прислать несколько десятков специалистов для налаживания производства пространственных мин и орбитальных проекторов, которые могли изрядно усилить систему обороны Солнечной системы. Канскеброны обладали слишком мощными наступательными силами, а само строение их общества практически исключало какие-то внутренние мятежи. Так что они, в отличие от империи, не уделяли серьезного внимания планетарной обороне. А никто не сомневался, что атака на Солнечную систему, когда она состоится, будет произведена очень солидными силами. Впрочем, империя должна была получить от подобного использования своих специалистов просто фантастический выигрыш, поскольку, по предположениям аналитиков, во вторжении должны были участвовать не менее трех-четырех Системных разрушителей с солидным флотом поддержки, а это означало, что канскебронам волей-неволей придется существенно ослабить давление на фронтах. Впрочем, был еще вариант, при котором канскеброны никак не отреагируют на действия Берса, но он серьезно не рассматривался. Почти никем.

2

Тяжелая металлическая дверь с легким шелестом скользнула в сторону.

Эсмиель открыла глаза и повернула голову в сторону входа. Прямая как палка фигура, возникшая на пороге, заставила ее только разочарованно искривить губы. Опять Вопрошающий. Она совершенно по-детски зажмурила глаза, как будто это могло хоть как-то оградить ее от приближающегося мерным шагом мучителя, а потом горько усмехнулась и, откинув легкий полог, резко села на своем жестком ложе.

Вопрошающий остановился в пяти шагах и уставился на нее всеми своими сенсорами, похожими на уродливые глазки, висящие вокруг черепа на толстых волосках. Когда они находились в покое, то у Вопрошающего был вид земного святого с нимбом над головой. Эсмиель как-то видела это на старинных земных картинах, которые она случайно обнаружила, ненароком забравшись в директорию «История искусств». Но сейчас все они были направлены на нее и беспрестанно шевелились, от чего Вопрошающий скорее напоминал бесполый вариант медузы.

— О встрече с тобой просила одна из подобных тебе. — Сухо произнес Вопрошающий и, на мгновение замерев, чтобы сенсоры смогли как следует оценить ее реакции, столь же сухо закончил: — Ей разрешено.

Эсмиель поежилась. Она была совершенно нагой, но температура, влажность и состав воздуха в этом месте заключения были подобраны с максимальным для нее комфортом, а за прошедшие два месяца она привыкла относиться к Вопрошающим скорее как к мебели, чем как к мужчинам. Впрочем, по их внешнему виду сложно было установить, кем эти существа были до того, как стали Вопрошающими. Так что ее озноб был вызван больше тем, что впервые за эти месяцы в ее тупо-неизменном существовании наконец что-то произошло. Потом до нее дошел смысл заявления, и она удивленно вскинула голову. Неужели леди Эноминера действительно жива? Впрочем, эта фраза могла означать, что встречи с ней пожелала какая-то из деторождающих машин, каковыми ей представлялись женщины канскебронов.

Канскеброны захватили крайдер в течение сорока минут. Потерь с их стороны практически не было. Насколько Эсмиель могла оценить, были серьезно повреждены два или три такта да зафиксировано несколько случайных попаданий в ближайший корабль прикрытия. Антенны системы наведения были полностью выведены из строя, и офицер управления огнем просто палил куда-то в сторону противника, перенацеливая орудия случайными ударами по клавишам включения сервоприводов фокусаторов орудий. Канскеброны даже не стали отвечать, а, подойдя вплотную, накрыли их мощным нейтрализующим полем. После чего выбросили абордажную команду. Такты аккуратно вскрыли оболочку, ворвались внутрь, молниеносно прикончили шестерых самых смелых и без звука скрутили остальных. Спустя час после начала атаки вся эскадра уже легла на обратный курс, оставив на месте крайдера быстро рассеивающееся и остывающее облачко.

Первые сутки всех пленников держали вместе. Такты пригнали их в большое помещение и выстроились вокруг них, слегка опустив оружейные блоки, сильно напоминавшие огромные уродливые руки с торчащими из области запястий острыми фокусаторами боевых лазеров. Когда дюжий такт выпустил ее из своих железных лап, Эсмиель торопливо отступила на несколько шагов и, остановившись, быстро огляделась. Множество событий, в числе которых были захват корабля и смерть товарищей, произошли за столь короткий промежуток времени, что большинство членов экипажа были просто сбиты с толку и находились в прострации. В каком-то смысле ей было легче, чем им, поскольку она уже встречалась с тактами. К тому же ее побег и год жизни на Земле были хорошей закалкой для ее психики, но, темная бездна, они же все были военными!

Эсмиель недовольно скривилась и помассировала руки — проклятый такт слишком сильно стиснул ей запястья, когда заламывал руки и волок по коридору горящего крайдера к абордажному боту.

— Как вы, леди?

Она обернулась. Капитан стоял рядом, держась за бок.

— Прекрасно, капитан, — девушка усмехнулась, — насколько, конечно, все может быть прекрасно в подобных условиях. — Она обвела толпу пленников быстрым взглядом. — А где леди Эноминера? Она жива?

Капитан выдохнул и попытался выпрямиться, но охнул и, покраснев, заговорил почти спокойным голосом:

— Была жива, когда эти твари ворвались в рубку. И насколько я могу надеяться, так и осталась жива. Не думаю, что, если она даже и вздумала огреть кого из них своим знаменитым ридикюлем, они вряд ли расценили это как нападение. Скорее как ласку. — Он горько усмехнулся. — Я думаю, что и Грени и Сапойта они убили больше для демонстрации своей силы, а не из-за представляемой ими угрозы. Против каждого из этих… этих… — И он, не найдя достойного эпитета, просто зло сплюнул и зло закончил: — Нужно выставить по взводу Голубых драконов, тогда можно говорить о каких-то шансах. — Он замолчал и некоторое время вертел головой по сторонам, а потом недоуменно произнес: — Похоже, здесь все выжившие… кроме леди Эноминеры. — Капитан громко выкрикнул: — Кто видел леди Эноминеру?

Толпа загудела. Громкий голос капитана был чем-то из тех страшно далеких времен, когда все еще было хорошо или казалось таковым.

— Я видел, как ее вели по коридору, лэр, — из толпы вышел какой-то матрос, — их было двое, лэр, один такой же, как те, — он кивнул в сторону молчаливого кольца, окружавшего их, — а у второго из черепа торчало раза в три больше всякой дряни.

Эсмиель удивленно покачала головой:

— Оперативный управляющий модуль? Странно… — Она на мгновение замолчала, пытаясь понять, какого дьявола командир абордажной группы лично конвоировал леди Эноминеру, но так ничего и не придумала и глухо произнесла:

— Что ж, поскольку никто не видел ее мертвой, будем считать, что она жива и рано или поздно к нам присоединится. — Она повернулась к капитану: — Итак, что вы намерены предпринять?

Капитан недоуменно уставился на нее:

— Э-э-э… леди?

Эсмиель сердито нахмурилась и сварливо рявкнула:

— По-моему, вы еще капитан, а вокруг ваши люди.

Капитан сглотнул и, снова покраснев, с натугой произнес:

— Да, конечно, благодарю вас, леди. — Он на мгновение задумался, а затем коротко приказал: — Командирам боевых частей и старшим отсеков, проверить личный состав. Через пятнадцать минут жду полного доклада о потерях, наличии и состоянии людей, имеющихся ранениях и ожогах.

Капитан замолчал и бросил быстрый взгляд на Эсмиель, та еле заметно кивнула. Он заметил и едва удержался от довольной улыбки, однако быстро опомнился и поспешно отвернулся, нарочито нахмурившись.

Пока командиры докладывали о потерях, Эсмиель, устроившаяся на полу, принялась осматриваться. Шок постепенно проходил. Люди, еще несколько минут назад напоминавшие испуганное стадо, сейчас вновь начали осознавать себя людьми, и даже более того, военными моряками империи.

— Прошу прощения, леди…

Эсмиель обернулась. Капитан уже успел закончить короткое совещание и, отпустив командиров, снова подошел к ней.

— Леди, я должен выразить вам свое восхищение, — произнес он. — Половина моей команды только начинает немного приходить в себя, я сам…

Он запнулся, слегка заалел, но, упрямо набычив голову, твердо произнес:

— Чувствовал себя растерянным, но вы… Клянусь, раньше я сомневался в праве лордов так долго управлять империей, но теперь… — Он оборвал фразу и склонился перед ней в глубоком поклоне.

Эсмиель слегка растерялась. Знал бы этот мальчик, что вся ее выдержка не имеет ничего общего с чистотой ее крови. Она припомнила, какая дикая паника охватила ее, когда она впервые была застигнута учебной тревогой на одиннадцатом библиотечном уровне. Выматывающий душу звон баззеров первого предупреждения, пустынный коридор, мгновенно наполнившийся сосредоточенными людьми, мчащимися куда-то с сумасшедшей скоростью, здоровенный такт, сбивший ее с ног небрежным движением оружейного блока. От его прикосновения ее охватило оцепенение, но такт одним движением кисти поставил ее на ноги.

«Прошу прощения, мэм», — буркнул он и тут же помчался дальше. А сколько их было потом… Но она не стала ничего рассказывать капитану, просто кивнула и покровительственно улыбнулась. Она была старше большинства этих мужчин на целую жизнь. Потому что уже почти не принадлежала империи. Леди Эсмиель стала миссис Рюрик. Поэтому она знала, что она может выдержать намного больше того, на что способна леди ее возраста и положения. А эти мужчины нуждались в ее силе. На душе у каждого из них лежал тяжкий груз поражения, и сейчас главным было выдержать, устоять, не впасть в отчаяние или сойти с ума, а потому ее задачей было стать для этих мужчин границей, последней чертой.

Чтобы при взгляде на нее каждый из них мог сказать: «Если эта аристократичная штучка до сих пор не сломалась, то чем хуже я?» После года, проведенного на Земле, она понимала, какую неподъемную тяжесть взваливает на свои плечи, и знала, что сможет ее выдержать.

В этот момент ближайшая стена вздрогнула и начала медленно раздвигаться. В образовавшийся проем ударил сноп яркого света, и люди зажмурились. Эсмиель бросила быстрый взгляд в сторону тактов, но те стояли неподвижно. Их фильтры могли выдержать более сильное освещение, а тот, кто должен был появиться на пороге, явно не относился к числу их командиров.

— О темная бездна!

Эсмиель оглянулась. На пороге стояло существо с двумя руками и ногами и одной головой, но в тот момент им показалось, что на этом его сходство с человеком и заканчивается. И все, что с ними произошло позже, не раз возвращало их к этой мысли. Существо шагнуло вперед, окинуло их странным взглядом, от которого у каждого появилось ощущение, будто с него содрали кожу, и произнесло сухим, даже каким-то скрипучим голосом:

— Вы будете называть меня Вопрошающий, низшие.

Следующие несколько часов были заполнены тем, что их заставили раздеться, и, прогнав, будто скот, через несколько душевых камер, наконец снова собрали в каком-то отсеке. На некоторое время они вновь оказались предоставлены самим себе. Тем более что на этот раз вокруг них не было никаких тактов. Как только Эсмиель стало ясно, что конвейер на некоторое время остановился, она отошла в сторону и принялась торопливо отжимать свои длинные густые волосы, рефлекторно морща нос. О темная бездна, и это она, та самая леди, которая устраивала скандал, если Саонэрей, ее личный парфюмер, чуть-чуть не попадал в ее любимый тон. Теперь от нее пахло не то чтобы очень гнусно, но как-то неприятно. Во всяком случае, не тем, чем должно пахнуть от женщины. И это, как ни странно, раздражало ее намного больше всего остального.

Вопрошающий, как и в прошлый раз, появился внезапно и без охраны. Он окинул их тем же бесстрастным взглядом, в котором Эсмиель, однако, почудилась некая толика презрения, и снова проскрипел:

— Через промежуток времени, равный двум вашим минутам, я укажу вам, куда следует пройти, а пока выслушайте правила, следуя которым вам отныне предстоит жить. — Он замолчал, поведя по сторонам вылупленными глазами и растопырив свой шевелящийся венец. В этот момент один из пленников, взревев, бросился на него. Все сенсоры Вопрошающего тут же развернулись в сторону мужчины, и в следующее мгновение вокруг его головы появилось голубоватое свечение, с выпуклостей сорвалась огромная голубая искра, ударившая матроса прямо в переносицу. Тот сделал еще два шага и рухнул прямо под ноги Вопрошающего. Все произошло настолько быстро, что никто даже не успел осознать, что произошло. Страшный венец Вопрошающего еще мгновение был направлен на лежащего, потом вновь зашевелился, будто ощупывая всех находящихся в отсеке невидимыми щупальцами. Вопрошающий поднял свою худую ногу и резким пинком перевернул труп на спину. Эсмиель вздрогнула и рефлекторно закрыла глаза. Лицо матроса полностью обгорело, и передняя часть головы блестела слегка закопченными костями и скалилась желтоватыми зубами черепа. Но закрытые глаза не принесли облегчения, поскольку в нос тут же ударил тошнотворный сладковатый запах озона и горелой кожи.

— Покорность, повиновение, преклонение! — возгласил Вопрошающий своим абсолютно бесстрастным голосом, и это оказалось последней каплей. Несмотря на всю ее закалку, психика Эсмиель была все же психикой аристократки. Все это чудовищное нагромождение страшных событий последних часов превысило критическую массу, и девушка не выдержала. Она почувствовала, как у нее подгибаются ноги, закружилась голова, затем Эсмиель без чувств рухнула на пол.

Очнулась она уже в этой тюрьме.

По-видимому, что-то отразилось на ее лице, когда в памяти всплыли воспоминания того дня. Во всяком случае, сенсоры Вопрошающего, до того замершие почти неподвижно, теперь вновь зашевелились, но затем Вопрошающий молча сделал шаг в сторону, освобождая проем. Послышались легкие шаги, и спустя мгновение Эсмиель с радостью убедилась, что ее предположения оказались верны. На пороге ее отсека возникла леди Эноминера, одетая в просторное длинное платье. Вернее, та женщина, что возникла на пороге, очень напоминала леди Эноминеру, но выглядела так, будто леди каким-то образом удалось сбросить несколько десятков лет. Эсмиель удивленно захлопала глазами, а ее гостья, заметив ее реакцию, удовлетворенно рассмеялась:

— Ну вот, слава богу. А то все вокруг больше напоминают сушеных рыбин, чем живых людей.

— Эноминера! — Эсмиель шагнула вперед и схватила ее за руки. — Святые стихии, я так счастлива, что вы живы!

— Не только жива, милочка, но, как видишь, еще и процветаю. А как ты? — Она отстранилась и стала рассматривать девушку. — Вижу, не сахар, впрочем, если бы кто из наших славных морячков увидел тебя в таком виде, то их можно было бы пересчитать не по головам, а по буграм на штанах, — и она весело расхохоталась.

Эсмиель почувствовала, что ее душат слезы.

— О Эноминера, если бы вы знали, как я счастлива вас видеть. Уже столько дней я не слышала…

— Знаю-знаю, милочка, — перебила ее Эноминера, — кстати, все это легко изменить.

Эсмиель удивленно посмотрела на нее. Та наслаждалась произведенным эффектом, потом ухмыльнулась:

— Да, охальник Эскон, пожалуй, не упустил бы возможности написать с тебя картину под названием «Обнаженная изумленная», помнится, он любил что-то в этом роде. — Она провела рукой по бедру и поморщилась: — Вот темная бездна, все время забываю, что мои сигары находятся за слишком много световых лет отсюда.

— Что вы имеете в виду, когда говорите об изменениях? — спросила Эсмиель.

— Все.

— То есть?

Эноминера сделала замысловатый жест рукой и пояснила:

— Несколько искусственно выращенных биоэлектронных энигм — и твоя молодость продлится намного дольше, чем ты рассчитываешь прожить, а некоторая демонстрация готовности к сотрудничеству, и перед тобой откроются такие перспективы… — Эноминера демонстративно зажмурилась.

Эсмиель почувствовала озноб. Эноминера… Не может быть! Гостья, криво усмехаясь, смотрела на нее.

— Ты поняла? — И, помолчав минуту, но так и не дождавшись ответа, холодно произнесла: — Я не думаю, что мне стоит в чем-то раскаиваться. Эзарр и его выродки получили то, что заслужили.

Эсмиель отвела глаза:

— Но… почему?

Эноминера скривилась.

— Ты действительно хочешь знать?.. Что ж, тогда слушай.

И она заговорила глухим, надтреснутым голосом.

Спустя полтора часа она замолчала. Некоторое время в отсеке стояла мертвая тишина, потом Эсмиель глухо произнесла:

— И что теперь? Вы довольны тем, что сотворили?

— Оставь, девочка, — леди Эноминера устало покачала головой, — не надо вешать на меня вину за эту войну. Я сама определю ее меру, — она зло усмехнулась. — Кто же мог предположить, что у нас столь бездарные адмиралы?

Эсмиель вскинула глаза. Несмотря на всю браваду, лицо леди Эноминеры, скорее, напоминало маску скорби. И внезапно ей стало жалко эту старую женщину, которая сожгла свою жизнь на алтаре ненависти и мести. По-видимому, следы этих чувств отразились на ее лице, потому что Эноминера поджала губы и отрывисто бросила:

— А вот этого не надо. Я не нуждаюсь ни в чьей жалости. В конце концов, в этом мире найдется мало людей, которые могут похвастаться, что увидят живое воплощение своей самой большой мечты. А я увижу, как рухнет трон Эзарра!

— И сколь много будет погребено под его обломками, — еле слышно пробормотала Эсмиель, но Эноминера, услышав ее слова, яростно прокричала:

— И пусть! Если они безропотно сносили над собой это отродье темной бездны, значит, заслужили то, что с ними произойдет.

И Эсмиель почувствовала, что ее жалость улетучилась, сгорела в пламени застарелой злобы этой леди. Она почувствовала усталость. Теперь, когда все точки над «и» были наконец расставлены, этот разговор стал ее тяготить.

По-видимому, это поняла и Эноминера. Но она тут же натянула на лицо выражение благожелательного участия и торопливо заговорила:

— Ладно, что-то мы с тобой заболтались. Я ведь тебе еще ничего не сказала о главном. Скажу прямо, милочка, похоже, тебе очень повезло, что на тебя обратил внимание этот варвар. Оказывается, господин лорд Контролер немало наслышан о нем и имеет горячее желание с ним познакомиться.

Эсмиель изумленно посмотрела на Эноминеру. Та как-то странно замерла, будто не совсем понимая, о чем это только что говорила, потом лицо ее исказила судорога, которая тут же пропала, и она снова расплылась в слащавой улыбке и поспешно добавила:

— У нас есть возможность связаться с ним. И если ты уговоришь его прибыть к нам и согласиться принять участие в некоторых абсолютно безопасных исследованиях, то… мы… — По ее лицу пробежала волна судорог, потом жилы на лбу вздулись, и леди Эноминера с натугой произнесла: — О темная бездна, как больно… — и глухо закашлялась.

Эсмиель подскочила к ней.

— Святые стихии, что они с вами сделали?

Эноминера медленно закрыла руками посеревшее лицо. В тот же миг с тихим шелестом распахнулась дверь за спиной, и на пороге появились двое Вопрошающих. Один из них, не успев переступить порог, протянул руку в сторону Эноминеры. Та вздрогнула всем телом и тут же обмякла, осев на пол.

Второй Вопрошающий повернулся к Эсмиель. Несколько мгновений его сенсоры возбужденно шевелились, рассматривая девушку, а потом он заговорил:

— Эта, подобная вам, сделала тебе предложение. Ты примешь его?

Эсмиель стиснула зубы, не собираясь отвечать, но взгляд Вопрошающего давил на нее, поэтому она не выдержала и прошипела:

— Это не ее предложение. Леди Эноминера никогда не была настолько тупа, чтобы делать мне подобные предложения, да еще в такой идиотской форме. — Она шагнула вперед и выкрикнула: — Что вы с ней сделали, отродья темной бездны?

Вопрошающий помедлил, но потом все так же бесстрастно произнес:

— Она на пути к Слиянию. Начало пути бывает непростым. Ей помогут.

Эсмиель смотрела, как второй Вопрошающий уводит деревянно шагающую куклу, когда-то бывшую леди Эноминерой, потом повернулась и, сделав короткий шаг, перенесла тяжесть на левую ногу, а носком правой резко ударила стоящее перед ней существо в левый висок. Ольга подробно отрабатывала с ней этот удар, и Эсмиель хорошо усвоила его. Раздался резкий хруст, и Вопрошающий рухнул на пол. Тот, что вел Эноминеру, мгновенно повернулся, и его сенсоры тут же окутались голубым сиянием. Он тонко заверещал:

— Вина! Соответствие! Наказание!

Эсмиель хрипло расхохоталась:

— Заткнись, придурок. Ты — всего лишь исполнительный механизм своего Контролера, а я слишком важна для каких-то там ваших планов, чтобы ты посмел сделать мне что-то неприятное. — Она резко оборвала смех и, стиснув зубы, прошипела: — Если еще хотя бы один из вас переступит этот порог, я расправлюсь с ним так же, как с этим. А сейчас убери от меня эту падаль.

Вопрошающий несколько мгновений молча рассматривал ее всеми своими суматошно шевелящимися сенсорами, потом притушил сияние и перевел взгляд на сломанного собрата. Мертвое тело вздрогнуло, неуклюже поднялось и, шатаясь, побрело к выходу. Вопрошающий дождался, пока все лишние покинут отсек, и молча шагнул за порог.

3

Все началось спустя два месяца после отлета Берса и Ольги. На лунную базу почти одновременно вернулись шесть групп, высланные на патрулирование маршрутов, соединяющих Солнечную систему с ближайшими мирами империи. Сведения, которые они принесли, были не совсем приятны. Похоже, канскеброны решили полностью отрезать Землю от империи. Четыре основных маршрута были перекрыты довольно сильными эскадрами по паре десятков вымпелов, а на возможных обходных путях барражировали многочисленные патрули. Конечно, это вряд ли можно было назвать серьезной угрозой, поскольку даже соединенные силы всех четырех эскадр были слишком слабы для того, чтобы иметь хоть какой-то шанс на успешную атаку Солнечной системы. Да что там говорить — одна Мерилин способна была без особых затруднений разобраться с гораздо большими силами. Однако для транспортных кораблей, даже передвигающихся в сопровождении военного эскорта, подобные заслоны были непреодолимы. В то же время эскадры благоразумно держались в двух-четырех световых годах от орбиты Плутона, так что при всем желании это нельзя было считать объявлением войны. Адмирал Навуходоносор несколько дней мучился предположениями о том, как следует расценивать эти факты, но потом все-таки решил считать их достаточно обнадеживающими и благопрепятствующими его планам и объявил о сборе Совета Защиты.

Большинство членов Совета находились в радиусе не более чем четырех часов полета, поэтому кворум собрали в течение суток. На этот раз в просторный кабинет адмирала, по привычке используемый как зал заседаний, набилось почти два десятка человек. Совет Защиты в таком составе не собирался уже больше трех лет, так что адмирал Навуходоносор успел позабыть, что, когда собирается столь много народу, разговор завязывается сам собой.

Тем более что в традициях Защиты не было привычки обеспечивать сокрытие столь важной информации от тех, кто ею интересовался. Все плыли в одной лодке, и каждый греб по мере своих сил. Так что когда Навуходоносор, одетый в выутюженный мундир подчеркнуто скромного покроя, после тщательно продуманной паузы появился в величественно-деловой позе на пороге своего кабинета, все его усилия произвести впечатление пропали втуне. На него не обратили ни малейшего внимания. Адмирал остановился на пороге, нахмурился, мгновение помедлил, раздумывая, а не кашлянуть ли нарочито, чтобы привлечь внимание к своей особе, но затем, поняв, что это будет выглядеть глупо, вздохнул и торопливо двинулся вперед, спеша присоединиться к разговору.

Энтони только что закончил излагать результаты разведки, и когда адмирал подошел вплотную, как раз возникла пауза. Все обдумывали только что услышанное. Адмирал счел этот момент как нельзя лучшим, чтобы объявить о своем присутствии. Он решительно протолкался к экрану, у которого Энтони делал свой доклад, и, развернувшись, сказал:

— Итак, господа, я думаю, теперь всем ясно, что канскеброны дают нам понять — Единение не имеет своей целью атаку Солнечной системы. По моему мнению, это означает, что Единение не хочет войны с нами и готово продолжать диалог. А посему я считаю абсолютно логичным денонсировать договор, заключенный нами с Империей, поскольку любые попытки соблюдения договора способны немедленно ввергнуть нас в войну. — Он сделал паузу, обведя всех многозначительным взглядом, но, к его удивлению, окружающие, которым следовало бы почтительно внимать его речи, смотрели на него недоуменно, а некоторые, более того, с жалостью. Адмирал вдруг почувствовал себя очень неуютно и, стушевавшись, повернулся к Энтони, все еще стоящему рядом. Тот поймал его взгляд, на мгновение отвел глаза, а потом неловко произнес:

— Вы сделали не совсем правильные выводы, сэр. Война УЖЕ началась, адмирал. И первый шаг сделали канскеброны. Эта блокада доказывает как раз обратное. Они хотят не дать нам возможность использовать шанс на укрепление обороны, который мы получили благодаря этому чертовому договору.

— Но… — начал адмирал и осекся, поняв по глазам окружающих, что Энтони высказал мнение если не всех, то подавляющего большинства присутствующих. И у него сжалось сердце. Он не испытывал особой любви к берсеркам, которые казались ему постоянно нацеленными на войну, да и к членам Совета, убеждения и полномочия которых служили основным препятствием на пути к успешному выполнению его плана добровольного вхождения Солнечной системы в состав Единения на основе признания исключительности генного пула человечества, но… Он уже успел убедиться, что в вопросах войны и мира ни берсерки, ни Совет никогда не ошибаются. Значит, если даже и существовал какой-то шанс сделать шаг навстречу своей мечте, он его уже упустил. Адмирал шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы и попытался изгнать из сердца неприятный холодок, потом, скорбно кивнув, сухо произнес: — Что ж, коли так — будем защищаться.

После этих слов по кабинету пронесся удовлетворенный гул, и адмирал почувствовал облегчение. А Энтони, от внимательного взора которого, похоже, не укрылось смятение адмирала Навуходоносора, ободряюще улыбнулся ему и тут же отвернулся.

— Итак, исходя из всего вышесказанного, штаб предлагает следующий вариант…

* * *

Эскадра Сэокондер второго созвездия периферийных резервных сил желтого сектора находилась на патрулировании уже семьдесят стандартных оборотов.

Патрулирование во все времена и на всех флотах было скучным занятием, и поэтому личный состав эскадры по большей части одолевали повседневные заботы. Эта эскадра была полностью укомплектована кадровым составом, который занимался патрулированием различных участков пространства на протяжении всей своей жизни. Поэтому для всех оно давно уже стало тупой, однообразной, надоевшей работой. Однако настроение личного состава можно было скорее назвать удовлетворенным, чем разочарованным. На практике личное участие даже в победоносной войне лучше ограничить районами, максимально отдаленными от линии фронта. И привычная рутина покажется не такой уж нудной. Тем более что вокруг на много световых лет не предвидится никакого серьезного противника. Те, кто способен был трезво мыслить, даже несколько удивлялись. Столь солидными силами блокировать вероятные подходы к какой-то Богом забытой системе? Да если что-то в этой системе представляет хоть какую-то угрозу, достаточно послать туда пару шип-маток с десятком атакаторов или на худой конец средний рейдер, и все проблемы будут окончательно решены. А как еще могли думать бравые матросы победоносного флота, успешно перемалывающего последнюю в известной части галактики силу, теоретически способную воспротивиться Единению?

Первый Контролер эскадры знал об этой системе несколько больше, чем остальные, но и он тоже был спокоен. Дозирование информации было обычной практикой и служило даже не столько целям секретности или обеспечения лояльности, сколько ставшим привычкой принципам Высших Контролеров не забивать оперативную память информацией, бесполезной для решения данной конкретной проблемы. Они уже слишком далеко отошли от того, что называется человеком, чтобы исповедовать человеческие способы мышления. Однако уровень ответственности Первого Контролера позволял ему получить доступ к основной части массива данных, касающихся этой системы, за исключением сведений высшего уровня конфиденциальности. Так что адмирал знал, что эта система когда-то была включена в состав миров, идущих по пути к Единению, и на ней была создана достаточно мощная промышленная база. Однако по каким-то причинам система вышла из-под контроля, и Высшие Контролеры позволили ей некоторое время существовать отдельно. Причин этого Первый Контролер не понимал, но подобное положение дел его не смущало. Высшие могут делать все, что им заблагорассудится, и, как бы странно это ни выглядело вначале, он не сомневался, что в конце это только пойдет на пользу Единению. Поэтому, когда сенсоры дальних патрулей выдали странный сигнал, квалифицированный идентификационным контуром как неопределенные помехи. Первый Контролер задействовал стандартную процедуру. И это решение оказалось первой роковой ошибкой.

Клайв стал берсерком только во время Битвы в поясе. Говорят, подавляющее большинство берсерков инициировались именно во время боя, во всяком случае, исключений было известно только два — командующий и его сестра. Первый прошел инициацию еще ребенком, во время кровавой схватки со стаей волков, а вторая… вторая была с ним одной крови. Клайв слегка усмехнулся и покосился на безжизненный экран связи, в центре которого начал помаргивать алый язычок. Все, как они и предполагали. Дозированная информация. Канскеброны не смогли идентифицировать приближающийся объект. На такой дистанции пять атакаторов, двигающихся с одинаковой скоростью на расстоянии всего несколько метров друг от друга, аппаратура воспринимала как единую конструкцию. Конечно, это была абсолютно незнакомая конструкция, но и анализ компьютерной версии, однозначно показывающий, что данное тело произведено с использованием канскебронских технологий, и фальшивый идентификационный сигнал склоняли идентификационную систему к тому, что это невраждебная цель. А когда достоверная идентификация невозможна — программа предоставляет право принимать решение людям. Даже Контролеры канскебронов до сих пор не могли отказаться от биологической основы и всех связанных с ней недостатков, что уж говорить о находящихся в плену шаблонного мышления рядовых операторах систем защиты.

Неизвестный объект не ответил ни на один запрос. Компьютерная реконструкция показала, что данный объект создан с широким использованием технологий канскебронов. Объект не поддавался идентификации, программа выдавала какие-то совсем уж абсурдные варианты — типа опасно слитной группы внутрисистемных атакаторов. Внутрисистемные атакаторы за два световых года от ближайшей звезды! Если бы общепринятыми нормами поведения не являлась подчеркнутая, даже демонстративная сдержанность, оператор системы идентификации расхохотался бы в полный голос. Радиационный выхлоп объекта показывал, что мощность его двигателя едва позволяет ему набрать скорость смещения. Короче, чем бы это ни было — никакой опасности для кораблей эскадры оно не представляло. Но инструкция есть инструкция. И дежурный Контролер выслал патруль для визуального осмотра.

Клайв насторожился. Время для вхождения в боевой транс пока не наступило, но кое-какие ощущения уже бродили по периферии сознания. Клайв знал, что каждый боевой транс что-то меняет в его метаболизме и Проникновение каждый раз становится все глубже и четче. Говорили, что поколение Берса практически всегда может ощутить Рисунок, даже не находясь в боевом трансе. Впрочем, в той или иной мере это могли все. И вот сейчас он без всяких приборов чувствовал, что к ним приближается враг, и не только чувствовал, но и мог в любой момент запустить двигатель и без всяких приборов мгновенно выйти в «точку гарантированного поражения».

Фонарь кабины заслонила тень. Старший Йоргенсен выбрался на правый боковой пилон и выпрямился, всматриваясь в пространство, потом повернулся в сторону кабины и слегка качнул рукой. Клайв, повинуясь жесту, на мгновение приоткрыл левый клапан сброса излишней углекислоты, разворачивая атакатор в нужную Йоргенсену сторону, и тут же остановил поворот точно рассчитанным импульсом правого клапана. Голова Йоргенсена, едва видимая сквозь забрало, склонилась в коротком жесте благодарности, и он снова отвернулся. Все вокруг опять замерло, только медленно и как-то грациозно рассеивались над крыльями облачка кристалликов углекислоты. Спустя две минуты Йоргенсен слегка согнул ноги и, с силой оттолкнувшись, устремился вверх. Клайв компенсировал импульс кратковременным открытием левого клапана и, мельком бросив взгляд на младшего Йоргенсена, взмывающего вверх параллельно брату, повернул голову в сторону, с которой должен был появиться патруль канскебронов. Потом, повинуясь собственному ощущению Рисунка, он открыл все четыре крыльевых клапана. То же движение совершили пилоты остальных атакаторов, а Накамура отключил висевший на подфюзеляжном пилоне его атакатора контейнер с резервным маневровым двигателем Бродяги, который позволил им так близко подобраться к эскадре канскебронов незамеченными. Атакаторы начали быстро окутываться облаком замерзшей углекислоты.

Этот внезапный выброс углекислоты изрядно заморочил голову идентификационным системам патрульных, сильно смазав компьютерную реконструкцию, и сначала насторожил, а потом, когда анализаторы выдали химический состав образовавшегося облака, наоборот, заставил поторопиться с выходом на дистанцию визуального контакта. Ведь объект пока числился невраждебным, а выброс углекислоты испокон веку означал как минимум пробоину во внешней обшивке. И патрульные атакаторы приблизились почти вплотную, когда до плохо различимого из-за медленно рассеивающегося облака замерзшей углекислоты странного объекта оставалось не более сотни футов. Ведущий некоторое время всматривался в облако, потом негромко произнес в микрофон:

— Похоже, выброс углекислоты произошел с этой стороны, поэтому ничего не видно. Попробую зайти по-другому.

Оператор связи буркнул:

— Принято. Вы в пределах визуального контакта, попробуйте сделать вызов на частотах скафандров. Может, у них действуют только такие передатчики.

— Принято.

Пилот успел переключить канал на частоту связи с напарником, как вдруг на лобовую пластину фонаря упала какая-то тень. Пилот удивленно вскинул глаза и почувствовал, как у него перехватило дыхание. Это было последнее, что он почувствовал в своей жизни. В следующее мгновение старший Йоргенсен с короткого замаха развалил лобовое стекло атакатора плазменным резаком на две половины и, протянув руку, выдернул пилота из кресла, переломив ему несколько костей. Но тому было уже все равно. Факел плазменного резака рассек ему голову вместе со шлемом. Йоргенсен неторопливо сбросил со спины пару баллонов из-под азота, которые сработали как вакуумный двигатель, позволив ему незаметно подобраться к атакатору. Затем он влез в кабину сквозь вырубленную щель, несколькими движениями выгнал наружу пузырьки из взорвавшегося от мгновенного перепада давления термоса и, поерзав, поудобнее устроился в слегка перекосившемся пилотском кресле. Потом посмотрел в сторону висящего неподалеку второго атакатора. Брат был уже готов. Йоргенсен усмехнулся, тронул рукоятку, качнул крыльевыми пилонами, вывел на боковой экран сведения об имеющемся бортовом вооружении и довольно хмыкнул. Судя по спецификации, эти ребята не очень любили летать с пустыми подвесками. Спустя некоторое время патрульные атакаторы с новыми пилотами лихо развернулись и помчались назад, забирая несколько выше прежнего курса.

Когда оператор связи не смог вызвать возвращающийся патруль, дежурный Контролер испытал скорее раздражение, чем беспокойство. Патруль возвращался к эскадре без видимых повреждений и на стандартном ускорении, а что касается связи… Мало ли из-за каких причин она может отказать. Хуже было то, что с атакаторов одновременно прекратила поступать вся телеметрическая информация. Но и это имело не слишком пугающие объяснения. Существовала вероятность того, что станции атакаторов по-прежнему сохраняли возможность работать на прием. Поэтому дежурный Контролер приказал передать распоряжение о немедленной стыковке и замене патрульной пары охранения, здраво рассудив, что за небольшой промежуток времени, в течение которого пилоты новой патрульной пары пройдут медконтроль и подготовятся к выводу, ничего серьезного произойти не может.

Накамура, станция которого на таком расстоянии была способна перехватывать все используемые канскебронами частоты связи, ощерился в хищной улыбке. Приказ дежурного Контролера означал, что в момент атаки над эскадрой не только не будет дежурной пары, но и при некоторой расторопности канскеброны вообще окажутся не способны использовать атакаторы. Обе внешние стыковочные фермы одной шип-матки будут освобождены для приема старой патрульной пары, а на второй шип-матке они будут заняты атакаторами, пилоты которых как раз доберутся до медицинского отсека, расположенного в противоположном от ангаров конце корабля.

Накамура подождал немного, а потом тронул рукоятку, бросив атакатор в убийственную атаку с полным ощущением того, что сделал это в самый выгодный момент.

Когда атакаторы землян выпрыгнули из облака замерзшей углекислоты, будто чертики из табакерки, и, лихо развернувшись, устремились к эскадре, Йоргенсены находились от нее уже на половине дистанции полного залпа. Бой, в котором участвуют берсерки, мало напоминает обычный. Здесь нет эфирного шума, которым полны частоты связи в любом бою, всяких там предупреждающих возгласов, восторженных выкриков или, наоборот, горестных стонов.

Единственные звуки, которые вы можете услышать на частоте берсерков, это скрип зубов или глухой утробный рык. Берсеркам не нужны слова. Они и так знают все, что нужно делать.

Два патрульных атакатора без всякой команды вдруг развернулись и, дав форсаж, устремились к шип-маткам. Первым же залпом они размели в щепы стыковочные фермы, а потом, неожиданно прекратив атаку шип-маток, принялись расстреливать внешние антенны остальных кораблей. Эскадра открыла ответный огонь спустя всего семь секунд после начала атаки, но было уже поздно. Никто на этой эскадре не знал, кто такие берсерки. Пять управляемых берсерками атакаторов могли разобраться с этой эскадрой и без столь сложного плана. Но в этом случае канскеброны почти неизбежно успели бы идентифицировать нападающих и передать сообщение. А сейчас они уже опоздали сделать даже это.

Спустя двадцать минут все было кончено. Атакаторы сомкнутым строем описали несколько кругов над медленно рассеивающимися облаками раскаленного, разреженного газа и, развернувшись, двинулись на встречу с Бродягой, который должен был подобрать их в паре световых часов отсюда. Вскоре здесь останется только локальная область с повышенной плотностью межзвездного газа, а через несколько лет плотность упадет до нормальных величин. А эта эскадра для всех просто сгинет в космической бездне. Атакаторов же ждала следующая из эскадр блокады. Впрочем, для нее был заготовлен несколько другой сюрприз. Спустя пару часов сюда должна была подтянуться Мерилин, а к исходу суток в этой точке должны были появиться несколько транспортников с имперскими специалистами и военными материалами, отправленными адмиралом Эсмиером. Во всяком случае, для берсерков здесь работы больше не было.

4

— Они предлагают лечь в дрейф и заглушить двигатели.

Берс молча кивнул:

— Выполняем.

Ольга ухмыльнулась, ощущая, как на нее накатывает возбуждение.

— Ты не помнишь, какой у них экипаж?

Берс неодобрительно покачал головой. Ольга смущенно отвернулась. В конце концов, она пилот атакатора, и ей достаточно знать тактико-технические характеристики и возможные варианты конфигурации вооружения кораблей противника, а не количество людей в экипаже. Тут она поймала себя на том, что оправдывается, пусть даже и мысленно, а это означало, что она виновата.

Берс разлепил губы и негромко произнес:

— Двести сорок семь человек. Из них тридцать восемь Контролеров второго и третьего уровней и тридцать девять тактов.

Ольга присвистнула. Ей казалось, что это многовато. До сих пор ей всего один раз довелось участвовать в рукопашной схватке, когда в самом начале Битвы в поясе такты канскебронов атаковали Мерилин и им с Уимоном пришлось держать оборону в переходах второго пояса.

— Не слишком много для двоих?

По-видимому, это предположение показалось Берсу совсем уж из ряда вон выходящим, потому что он не выдержал и хмыкнул, но тут же вновь посерьезнел и отрывисто бросил:

— Атаку начнем, когда появится возможность заблокировать связь.

Ольга кивнула:

— Это твой Рисунок.

Их доставили на борт монитатора[11] двое тактов. Это могло означать, во-первых, что пока их не раскрыли и воспринимают как людей империи, что было вполне вероятно, так как они летели на имперском курьере и были облачены в имперские полетные комбинезоны, во-вторых, что их все-таки узнали, однако, пока земляне не вступили в войну на стороне империи, основной состав флота не считал, что они представляют угрозу. Принцип дозированной информации.

Сразу за внутренней дверью шлюзовой камеры их ждал один из Контролеров.

Он окинул Берса и Ольгу равнодушным взглядом с обычным для его ранга намеком на надменность и произнес обыденно спокойным тоном:

— Следуйте за мной.

Берс бросил на Ольгу мимолетный взгляд. Она почувствовала легкое напряжение, заметив где-то глубоко внутри его глаз отблеск горячечного пламени боевого транса. Впрочем, ее тоже охватила легкая дрожь даже не ожидания, а предвкушения близкого боя. Что-то ударило ее в спину, и она чисто рефлекторно развернулась и вскинула руку. Такт, попытавшийся слегка ее подтолкнуть, оказался абсолютно не готов к такой реакции и среагировал с некоторой заминкой, причем в его глазах мелькнуло недоумение. Берс за ее спиной шумно вздохнул, и Ольга, буквально физически ощущая, насколько тяжело ей сдерживаться, медленно отвела руку и, опустив плечи, бросила быстрый взгляд на Контролера. Тот был в замешательстве. Реакция этих двоих явно отличалась от того, что канскеброны неоднократно наблюдали при взятии в плен имперских военных. Несколько мгновений он молча стоял, внимательно рассматривая этих необычных пленных, которые, даже находясь на борту мощного боевого корабля, в окружении устрашающего вида тактов из состава десантной группы, каким-то образом вызывали ощущение непонятной, но явной угрозы. Потом ему вдруг пришло в голову, что эти странные и необъяснимые мысли есть недостойное проявление его низменной человеческой составляющей, и он рассердился на себя. Правда, на этот раз его эмоции были строго в пределах допустимого.

— Следуйте за мной.

И они двинулись по коридору. Контролер шел быстрым шагом, и Берс в каком-то странном оцепенении, которое охватывало его все время, когда он изо всех сил старался предотвратить соскальзывание в боевой транс, с удивительной педантичностью считал его шаги. На сорок восьмом шаге они ступили в поперечный коридор, в противоположных концах которого находились двери, ведущие в боевую рубку и узел связи с шифровальной комнатой. Этот шаг оказался последним в жизни Контролера. Ольга увидела, как узкая полоска кожи, видневшаяся между воротником и коротко подстриженным ежиком волос на затылке Олега, полыхнула багровым, и почувствовала, как сама проваливается в боевой транс. А Берс уже приступил. Контролер умер мгновенно, так и не успев ничего осознать. Модифицированные рефлексы тактов позволили им хотя бы начать движения, но метаболизм берсерка давал ему недоступную для них скорость. Валькирия увидела, что один из тактов уже сползает по стене с неестественно вывернутой головой и торчащим из горла стволом позвоночника, а Берс в этот момент уже коснулся в прыжке двери узла связи. Второй такт успел поднять оружейный блок только до половины необходимого расстояния, когда она, испустив сквозь зубы хриплый, полный ярости рев, ударила его сомкнутыми пальцами в напряженную гортань и сразу же, подпрыгнув, коленом в грудь. Хрип воздуха из разбитой гортани слился с громким хрустом ломаемых ребер, и такт с грохотом опрокинулся на пол коридора. Валькирия на мгновение прислушалась к грохоту, доносящемуся из-за вывернутой из гнезда броневой двери узла связи, и, хищно оскалив зубы, скользящим шагом ринулась к боевой рубке. Перед самой дверью из ее груди вырвался хриплый, леденящий душу смешок, неизвестно почему она вдруг вспомнила свой дурацкий вопрос: «Не слишком много для двоих?» Ну надо было такое спросить?!

Очнулась она в лобовом обзорном отсеке. Немного болела голова. Кожа на руках оказалась содрана почти до костей, немного саднил правый бок, левый рукав комбинезона был оторван напрочь, а левая штанина исполосована чем-то острым, но особой боли ни в боку, ни в ноге она не чувствовала. Ольга сделала шаг назад и чуть не упала. Повернувшись, она обнаружила сразу труп такта, а чуть в стороне лежали еще несколько тел.

— Как ты?

Ольга обернулась. На пороге отсека стоял Берс и смотрел на нее. Ольга сморщилась и, вдруг почувствовав страшную усталость, сгорбилась и опустилась на корточки.

— Знаешь, из рубки атакатора это выглядит немного… по-другому.

Берс кивнул:

— Да, тот Рисунок выглядит чище, но по большому счету что тот, что этот… — Он оборвал мысль и пожал плечами. — Пошли. Нам пора.

Ольга сморщилась:

— Подожди, мне надо немного прийти в себя. Все-таки это для меня слишком. Сколько я уложила, половину?

Берс посмотрел на нее:

— Почти.

— Ничего не помню.

Берс пожал плечами:

— Это защитная реакция. Я тоже плохо помню свои первые схватки. Возможно, если бы не это, мне бы понравилось убивать. — Он снова шагнул вперед и, протянув руку, взял ее за локоть. — Пойдем. Если тебе надо прийти в себя, то здесь не лучшее место. Несколькими пролетами выше находится правый обзорный блистер, там было пусто во время боя, так что сейчас там чисто. Пойдем туда.

Ольга встала. Ноги слегка дрожали. Она сделала шаг вперед и тут же остановилась.

— Наш курьер. Они обязательно должны были оставить там хотя бы двух человек.

Берс кивнул:

— Они так и сделали, но я уже разобрался с этим и навел там порядок. Пошли, я принес кое-что перекусить. У тебя пока слишком маленький опыт подобных схваток, поэтому ты расходуешь энергию слишком неэкономно. Тебе надо восстановить силы.

И он подхватил ее под руку и повел прочь из забитого трупами отсека.

Она действительно набросилась на еду с удивившей ее саму жадностью.

Когда Ольга немного насытилась и смогла переключить часть внимания с процесса поглощения пищи и поднять глаза на брата, Берс встретил ее взгляд спокойной улыбкой. Он сидел в соседнем кресле и спокойно прихлебывал из банки какой-то напиток.

— А ты не хочешь есть?

Он мотнул головой.

— Не больше, чем обычно.

Ей стало немного стыдно за свою жадность, но Берс улыбнулся:

— Не беспокойся. Это пройдет. После своей первой схватки в лесу я буквально набил пузо мясом только что убитых мною волков. Потом меня даже рвало.

Ольга устало усмехнулась. Они помолчали, потом Ольга повернулась к проему блистера.

— Ты определил, где они держат Эсмиель?

Берс кивнул:

— Я нашел название этого места.

— А координаты?

— Мне этого не нужно. Я знаю, где она сейчас, и смогу найти ее, куда бы они ни попытались спрятать ее от меня.

Ольга удивленно посмотрела на брата:

— Но зачем тогда все это? Почему мы вообще не прибавили ходу и не оторвались от них?

— Поздно. Они нас уже заметили. Мы же шли на встречных курсах, и они успели идентифицировать нас прежде, чем мы смогли оторваться. Имперский курьер, да еще идущий курсом в глубь Единения, — это добыча, достойная большой охоты. А это совершенно не входит в мои планы.

— Но… — и она осеклась. Нашла кому задавать вопросы! Никто не умеет чувствовать Рисунок так, как брат.

Но Берс терпеливо пояснил:

— Один монитатор не может догнать курьер, но он способен достаточно долго держаться за ним на дистанции действия своих систем обнаружения, а если за нами начнется планомерная охота, это сильно затруднит нашу задачу. — Он замолчал и неторопливо отхлебнул из банки.

Ольга задумчиво посмотрела на звезды.

— Ты так любишь ее, что способен пройти за ней половину галактики?

Берс усмехнулся:

— Дядюшка Иззекиль как-то сказал, что я не способен на то, что обычные люди называют любовью. И думаю, что он прав. Но… я знаю, что сокрушу любое препятствие, которое попробует разлучить меня с ней, и… умру в тот день, когда ее не станет. Возможно, это не любовь, но это единственное, что я знаю точно о ней и себе.

Ольга некоторое время молча сидела, осмысливая слова своего брата, потом вздрогнула от поразившей ее нелепости происходящего. Два берсерка сидели в полутемном отсеке корабля, переполненного мертвецами, и с освещенными звездным светом лицами говорили о любви. По-видимому, Берс тоже почувствовал нечто подобное, потому что пружинисто поднялся на ноги и произнес:

— Пошли, пора двигаться дальше.

Когда уже открылся внешний люк шлюзового отсека курьера, Ольга вдруг развернулась и бросила взгляд на висящий в полусотне футов монитатор.

— А как же быть с ним?

Берс пожал плечами:

— Пусть летит. Я как-то раскопал в одной из директорий десяток историй о земных морях. Судя по всему, в те времена на морях частенько встречались полностью исправные корабли с мертвым экипажем, а то и вовсе пустые. Пусть и здесь появятся свои легенды.

Спустя десять минут мертвый монитатор превратился в точку на экране.

Только через сутки до Ольги дошло, что за тот час в правом блистере монитора Берс произнес больше слов, чем раньше за иной месяц. Она резко повернулась к брату, но спросить не успела. Берс ответил сам:

— Этот разговор был нужен тебе в тот момент. К тому же… я меняюсь.

Следующие несколько месяцев прошли почти спокойно. Несколько раз они входили в зоны действия детекторов довольно сильных отрядов, но успевали резко сменить курс и оторваться еще до того, как их могли идентифицировать.

Потом расстояние от линии боевого соприкосновения стало слишком велико, и на пути уже попадались гражданские суда канскебронов, а военные все чаще двигались в одиночку или совсем мелкими группами, уже не представлявшими для них особой опасности. Наконец они приблизились к системе, обозначенной в звездном атласе как место расположения порта приписки монитатора.

Берс начал снижать скорость намного раньше обычного, а при подлете к необычайно густому облаку Оорта этой системы вообще до предела снизил скорость и откорректировал выхлоп. Ольга не спрашивала, чем вызваны такие меры предосторожности. Она и сама ощущала странное нежелание входить в эту систему. Похоже, пространство вокруг этой звезды было набито боевыми кораблями канскебронов. Когда они буквально на брюхе вползли в пространство кометного облака, Ольга спросила:

— Она здесь?

Берс мотнул головой:

— Нет. — И после паузы пояснил: — Мы не сможем напрямую проникнуть в ту систему, где ее держат.

Ольга удивленно уставилась на него. Берс снизил скорость и закончил объяснения:

— Она в месте локализации одного из Верховных Контролеров.

Ольга почувствовала, как ее охватил озноб. О Верховных Контролерах ходили тысячи легенд, одна невероятнее другой, и все они были страшными.

— Но… почему?

Берс пожал плечами, потом медленно произнес:

— И это я тоже собираюсь узнать.

Кометное облако они пересекли за три дня, так как Берс до предела уменьшил зону действия активных сенсоров, и когда вакуум вокруг корабля очистился настолько, что дальность действия и чувствительность пассивных датчиков позволили достать практически до противоположного края системы, Ольга невольно ахнула. Берс несколько мгновений напряженно вглядывался в экран, потом усмехнулся и повернулся к сестре:

— И что ты думаешь по этому поводу?

Ольга покачала головой:

— Не знаю. Похоже, они собираются закончить войну одним ударом. Пять Базовых системных разрушителей с кораблями прикрытия способны пройти империю насквозь и взорвать столичную систему прежде, чем имперцы смогут подтянуть к столице необходимые силы. Странно, насколько я знаю, они не любят разрушать планеты, тем более сейчас. Ведь все идет к тому, что они выиграют войну, так зачем… — Она осеклась и задохнулась от мысли, вытекающей из всего, что она произнесла.

Берс повернулся к экрану и медленно кивнул:

— Ты правильно догадалась. Этот флот не собирается атаковать империю. Его цель — Земля. Ставки слишком высоки. Похоже, Контролеры просчитали варианты и решили, что, если Земля вступит в войну на стороне империи, исход войны становится непредсказуемым. Если не сказать больше.

Они прошли систему короткими прыжками, перемещаясь между зонами кометных хвостов, которые густо усеивали пространство. Несколько раз к кометам, за которыми они прятались, приближались патрули канскебронов, но, на их счастье или благодаря тому, что Берс так четко чувствовал Рисунок, они прятались за кометами с необычайно богатым содержанием металлов, и потому все обошлось. Ольга не совсем понимала, что Берс собирается делать. Ведь абсурдно было предполагать, что он рассчитывает взять на абордаж этот флот.

Но спросить она не решалась. Берс уже несколько суток не вылезал из-за пульта, и Ольга не представляла, как можно продержаться так долго, не находясь в боевом трансе. Наконец они скользнули в хвост кометы, которая должна была пройти не далее чем в тридцати тысячах километров от района сосредоточения основной массы кораблей.

Совершив последнее маневрирование, Берс наконец поднялся с кресла и, повернув к сестре почерневшее от усталости лицо, хрипло произнес:

— Пока все. На пару дней останемся здесь. — Покачнулся и сморщился, ухватившись за спинку пилотского кресла. — Слушай, я пойду посплю. Устал немножко.

Из своей каюты он выполз спустя полтора дня, умял гору продуктов, помылся и начал распаковывать свой скафандр.

— Что ты собираешься делать?

Берс молча натянул скафандр, потом повернулся к Ольге:

— Ты ведь не знаешь этого?

Она молчала. Он шагнул вперед и притянул ее к себе, прижав ее голову к жесткому нагруднику.

— Не волнуйся, я справлюсь с этим.

Когда он выбрался наружу и, несколько мгновений повисев у внешнего люка, оттолкнулся и быстро поплыл прочь от шлюза, Ольга отвернулась. Она не знала, что он задумал, но это, наверное, было наиболее безумным, чем все то, что он совершил до сих пор. А ей оставалось только ждать и надеются.

Берс вернулся спустя неделю. Комета уже прошла точку наибольшего приближения к району сосредоточения и быстро приближалась к звезде. Хвост, и так не особо маленький, с каждым днем становился все более густым и пышным, все сильнее и сильнее забивая спектры пассивных детекторов и сокращая зону контроля. Берс появился поздно вечером, когда Ольга дремала в пилотском кресле. Его появление выглядело как-то по-домашнему уютным и привычным. Он свалился откуда-то из-за сильно сократившейся зоны обнаружения так же, как и ушел, в одном скафандре, не оснащенном даже примитивными двигателями на сжатом газе, и просто постучал по корпусу в районе внешнего люка шлюза жесткой перчаткой. Ольга встрепенулась и немного ошалело уставилась на внешний экран, а потом радостна хлопнула ладонью по клавише открытия внешнего люка и, вскочив с кресла, метнулась к внутреннему люку шлюзовой камеры.

Когда Берс отстегнул шлем, она прыгнула ему на шею, абсолютно не замечая леденящего холода внешней обшивки скафандра. Он довольно улыбнулся:

— Ну, перестань. Я вернулся, и я жив.

Ольга вдруг всхлипнула и произнесла:

— Знаешь, я решила, что если ты не вернешься, то выйду из хвоста и пойду на таран Системного разрушителя, поставив передатчик на непрерывное излучение.

Берс посерьезнел, хотя глаза оставались такими же детскими и нежными.

— Это проще всего. Понимаешь, я знаю, что ребята смогут справиться с ними. Главное — встретить эскадру за пределами орбиты Плутона, а это было бы возможно, если на Земле заранее узнали о том, чего нужно ждать. Но мы не могли выйти на связь, не выдав себя. Поэтому я и пробежался до ближайшего передатчика.

Ольга изумленно посмотрела на него, а потом расхохоталась:

— Ну ты даешь! Надо же… «пробежался до передатчика». До сих пор не могу понять, как тебе это удалось.

Берс посерьезнел:

— Ну и ладушки. Лучше тебе пока не знать о таких вещах. Тебе пока не стоит этого пробовать.

Когда брат отоспался и отъелся, она завела разговор об их дальнейшем маршруте:

— И что теперь? В этой системе мы сделали все, что могли. Теперь летим за Эсмиель.

Берс кивнул:

— Да. Только мы еще не закончили с этой системой. В систему Гронты вряд ли сумеет пройти незамеченным объект переменной траектории даже размером с кулак, а уж наш курьер засекут за световой год, — он замолчал.

Ольга не торопила его. Она знала, что Берс, скорее всего, уже знал, как дальше вести Рисунок. Он вздохнул и, повернувшись к пульту, воткнул в приемник один из информационных кристаллов, взятых им на мертвом монитаторе, а потом несколькими касаниями клавиш вывел на экран какую-то таблицу.

— Эта система — последняя остановка рейсовых грузовых лихтеров перед системой Гронты.

Он замолчал. Но Ольге не требовались слова. Она поняла, что Гронта — это название центральной звезды системы, в которой держат Эсмиель. Ольга какое-то время вглядывалась в экран, а потом повернулась к брату. Тот, зло прищурившись, рассматривал нижнюю строчку таблицы, оказавшейся графиком движения грузовых лихтеров. И Ольге почему-то стало жаль тех, кто пока еще вел спокойную жизнь в системе Гронты. Впрочем, они сами виноваты. Нечего было сердить брата. Особенно ТАК.

5

Сообщение от Берса поступило через месяц после того, как на лунную базу вернулись звенья атакаторов, занимавшиеся деблокированием маршрутов. Оно пришло на центральный пункт связи во время «собачьей вахты». На счастье, в этот момент старшим дежурным оператором был Млокен-Стив. Сразу после столь громкого возвращения из империи пути троих приятелей разошлись. Когда он наконец узнал, с кем именно три года делил комнату в общежитии Танакийской школы, его взяла некоторая оторопь. Конечно, он был простым парнем из глубинки, гордым тем, что ему нашлось место среди тех, кто защищал Землю. И он еще больше возгордился, когда попал в число нескольких сотен счастливчиков, которым выпало учиться в империи. Но откуда ему было знать, что его соседями были два члена Совета Защиты Земли и один из них — сам командующий?! В их деревне, которую обитатели до сих пор по старинке продолжали называть куклосом Медвежьей скалы, не только называли Берсами всех берсерков, но и частенько давали такое имя новорожденным, большинство из которых по старинке появлялись на свет от Производителей, а не от зарегистрированных отцов семейств. В общем, там все шло так же, как в добрые старые времена, правда, новую власть особо не ругали. После Освобождения существенно улучшилось медицинское обслуживание, отпала необходимость ежемесячно отправляться к узловому Контролеру, и в лесах стало поспокойней, поскольку «диких» стало поменьше, да и те по большей части перестали прятаться в дебрях, а сбились в охотничьи или земледельческие общины и жили в небольших деревеньках. Впрочем, то, что добропорядочные обитатели куклосов и «дикие» вроде как стали равными, нравилось далеко не всем. Во всяком случае, Млокен-Стив выслушал по этому поводу немало сетований во время своего отпуска.

Когда он после отпуска возвратился на лунную базу, Берс уже улетел, а на Энтони навалилось столько, что он с трудом выкроил для него несколько минут, чтобы переброситься парой слов и передать приказ о назначении.

Млокен-Стив понимал, что на плечи его высокопоставленных однокашников свалился слишком большой груз и, наверное, они просто не могли уделить ему больше времени, но на душе все равно остался какой-то осадок. А потом дела навалились и на него. Он крутился как белка в колесе, иногда удивляясь тому, что на такого сопляка, как он, перекладывают такую огромную ответственность.

Так прошел почти год. Впрочем, последнее время стало поспокойнее. Две недели назад Энтони вызвал Стива. Посыльный нашел его прямо в доке. Они как раз занимались заменой сердечников левого главного двигателя Бродяги, а парень был очень настойчив, и потому Млокен-Стив заявился в кабинет члена Совета Защиты прямо в измызганной спецовке. Впрочем, это не диссонировало с царившей в кабинете обстановкой. Энтони торчал у планшетного экрана с толпой каких-то не менее замызганных типов, в одном из которых Млокен-Стив с удивлением узнал самого Медведя — Кормачева, главного инженера базы и тоже берсерка, как и Берс. Заметив Стива, Энтони на несколько секунд прервал свой оживленный разговор и, энергично пожав ему руку, сразу взял быка за рога:

— Быстро переоденься и на второй причал. Через полчаса прибывает корабль со специалистами из империи, будешь заниматься ими. Адмирал уже там, так что на время приема увеличишь его свиту на одну единицу, но как только он закончит со всей этой официальной тягомотиной — все передается в твои руки. Все понятно?

Млокен-Стив тупо кивнул. Энтони по-свойски хлопнул его по плечу и снова повернулся к Медведю. Млокен-Стив вцепился в плечо Энтони:

— Так что я должен делать?

— Как что? — удивился Энтони. — Все. Ты отвечаешь за размещение, питание имперцев и, главное, эффективное использование их мозгов.

— То есть?

— Это уж, родимый, твоя забота, — усмехнулся Энтони, — думай. Когда дело дойдет до конкретики — обращайся, а пока вспомни все, чему тебя учили, пошевили мозгами и действуй.

Так Стив и оказался на дежурстве в центре связи. Инженеры из империи первым делом усовершенствовали систему связи и управления, удивляясь, как Защита вообще могла чего-то достигнуть с таким каменным веком. А поскольку на англик пока были переведены только основные инструкции, да и те еще только изучались персоналом, первое время в состав дежурной смены было решено включать людей, знающих язык империи. Млокен-Стив, который за прошедшее время успел отвыкнуть от имперского высокомерия, а за эти две недели снова вдоволь его нахлебался, наконец не выдержал, плюнул и напросился на дежурство этой ночью.

Сигнал вызова обрушился на него как раз в тот момент, когда он делал большой глоток крепчайшего кофе. Млокен-Стив поперхнулся, кашлянул, выплюнув большую часть того, что набрал в рот, судорожно сглотнул и, дотянувшись до клавиши включения закрытого дуплексного режима, раздраженно хлопнул по ней ладонью. И вот в таком виде — взъерошенный, в облитом кофе, измятом кителе — он и предстал перед Берсом.

— Это ты… — Он оторопело посмотрел на шкалу исходных данных, первая строчка которой была уж слишком длинной, и повернул к Берсу еще более изумленный взгляд: — Но откуда, черт побери…

— Привет, Млокен-Стив, и помолчи, — бесцеремонно прервал его Берс, — включи запись.

Млокен-Стив торопливо скосил глаза на индикатор — тот горел привычным зеленым светом — и, повернувшись к Берсу, кивнул:

— Работает.

Берс быстро заговорил:

— Информация Совету Защиты. Обнаружена эскадра канскебронов в составе пяти Базовых системных разрушителей с кораблями прикрытия. Имею достоверные данные о том, что конечной точкой маршрута эскадры является Солнечная система. Координаты района сосредоточения, полный состав эскадры и остальную имеющуюся информацию, а также мои предложения по противодействию передаю кодовыми сигналами по системе Кай-Ю. Сообщение закончил, — он сделал движение рукой, и по нижнему краю экрана побежали рваные символы кода. Берс поднял глаза на Стива и неожиданно тихо произнес: — Передай Энтони, что вы должны встретить их не позже чем за сорок световых часов от орбиты Плутона. И дальше их путь должен быть усеян трупами. Если затянете — они могут зайти с разных сторон, а вам ни в коем случае нельзя давать им возможность разделиться. Если хотя бы два Системных разрушителя прорвутся к орбите Урана… — и он отключился, не успев закончить фразу.

Млокен-Стив несколько мгновений сидел, ошарашенно разглядывая потухший экран, потом снова перевел взгляд на шкалу исходных данных. Судя по характеристикам передатчика, Берс провел этот сеанс связи явно не со своего корабля. Что ж, значит, заваривается крутая каша. Он хмыкнул. Подмигнул двум операторам, которые благоговейно рассматривали его. Ну еще бы, этот парень не только имел прямой выход на члена Совета Защиты Энтони, но, как оказалось, был на короткой ноге с самим командующим. Млокен-Стив вытащил из приемника записывающий кристалл и, допив остывший кофе, бросил на ходу:

— Я к Энтони. — После чего покинул центр связи.

На следующее утро сообщение Берса стало известно всем. Люди реагировали на него по-разному. Адмирала Навуходоносора оно просто повергло в ступор. Да и у остальных вызвало серьезную озабоченность. Соединенной мощи пяти Системных разрушителей было бы достаточно, чтобы распылить Землю, даже если бы они не подошли к Солнцу ближе, чем до орбиты Нептуна. Так что предложение или, скорее, требование Берса встретить врага за орбитой Плутона было единственно верным решением. Вот только никто пока не знал, как его можно воплотить в жизнь. Впрочем, даже если бы это удалось, силы атаки все равно были слишком велики. Просто представить такую эскадру было достаточно сложной задачей, поскольку Битва в поясе, когда Мерилин и берсерки сумели отразить атаку двух Системных разрушителей, была еще достаточно свежа в памяти. Как и те потери, которые тогда понесли земляне. И, исходя из всеобщей озабоченности, Совет Защиты был собран уже во второй половине дня.

Адмирал Навуходоносор потребовал, чтобы Совет использовал для анализа тактических вариантов возможности Мерилин, поскольку она была единственным имеющимся у них боевым Контролером высшего уровня. Поэтому местом сбора Совета была избрана боевая рубка Мерилин.

Перед самым началом заседания Млокен-Стив, как и многие другие, околачивался в одном из баров на нижнем уровне, рядом с большим панорамным экраном. Новости были слишком важными, чтобы у Совета Защиты возникла мысль отложить их оглашение. Если бы они только могли подозревать, что реакция военного командования Прежних была бы на сто процентов противоположной… Во всяком случае, все были уверены, что решение Совета Защиты будет объявлено сразу по его принятию. Свободный от смены народ уже плотно набился в бары, кафешки и ресторанчики, чтобы слегка унять тревогу в привычных разговорах и иметь возможность сразу же обсудить план Совета. Во всяком случае, большинство, среди которых был и Млокен-Стив, собралось здесь именно для этого. Однако не успел он с приятелями прикончить пинту пива, как откуда-то из толпы, плотно забившей бар, вывернулся шустрый паренек. Он остановился, внимательно посмотрел вокруг и, поймав взглядом Стива, подскочил к нему:

— Мистер Млокен-Стив?

— Да.

— Мистер Энтони срочно требует вас на борт Мерилин.

Приятели Стива удивленно покачали головами:

— Ну, парень, ты высоко взлетел.

Тот несколько недоуменно пожал плечами и, выбравшись из-за столика, торопливо двинулся вслед за посыльным к лифтовым шахтам.

Совет уже начался, поэтому в переходном коридоре Мерилин было безлюдно.

Млокен-Стив быстро прошел через прозрачный рукав, соединявший один из выходов ангарного уровня лунной базы с третьим малым шлюзом Мерилин. У шлюза была закрыта только внутренняя дверь, которая, впрочем, не была заблокирована. Поэтому когда Млокен-Стив торопливо преодолел крутой подъем, созданный изгибом переходного коридора, створки внутренней двери тихо разошлись в стороны и сразу за высоким порогом он увидел Энтони.

— Молодец, быстро, — похвалил тот, — дуй за мной.

Они торопливо двинулись по коридору. Млокен-Стив крутил головой. На Мерилин он был уже раз шесть, но этот исполинский корабль был слишком велик, чтобы за столь короткое время кто-либо смог достаточно узнать его. Энтони на ходу обернулся и заговорил:

— Пока подумай вот над чем — при стандартном раскладе у нас нет никаких шансов выстоять против пяти Базовых системных разрушителей. Во всяком случае, лучший вариант, просчитанный Мерилин, дал прогноз семидесятивосьмипроцентной вероятности того, что система Земля-Луна будет распылена. Остальные варианты еще круче. И хотя Мерилин считает, что способности берсерков не могут быть оценены с достаточной долей достоверности и потому, возможно, реально вероятность будет существенно меньше, но Защита Земли не может полагаться на столь расплывчатые факторы. Так что нам нужно несколько каких-то интересных трюков.

— Ну? — тупо спросил Млокен-Стив.

— Что ну? — усмехнулся Энтони. — Насколько я помню, твой рейтинг по теории тактики эскадренного боя был не намного ниже, чем у Берса. К тому же ты лучше всех в системе знаешь, на что мы можем рассчитывать в плане помощи от империи. Так что тебе и карты в руки.

Млокен-Стив удивленно моргнул и открыл рот, собираясь что-то сказать, но не успел. Энтони резко затормозил перед высокой дверью-люком. Они уже были на месте.

Следующие несколько недель слились для Млокен-Стива в один сумасшедший бесконечный рабочий день, а определяющим ощущением для него стала постоянная ломота в мышцах и дикая усталость. Временами, после короткого беспокойного сна, ощущение усталости притуплялось, уменьшалось, как бы сжималось, хотя никогда не исчезало совсем, но когда он просыпался, усталость быстро возвращалась вновь. Впрочем, большинство обитателей лунной базы, вероятно, испытывали нечто похожее. План Совета был слишком грандиозен, чтобы любой разумный человек мог предположить, что на его выполнение потребуется как минимум несколько лет. Совет установил срок — один месяц. И к концу второй недели Млокен-Стив с удивлением обнаружил, что, возможно, им удастся уложиться в это время.

Хотя начиналось все отвратительно. Сразу после Совета он, несколько ошеломленный всем свалившимся на него за последние два часа, а также торжественным напутствием самого адмирала Навуходоносора: «Идите, член Совета Защиты сэр Млокен-Стив, и сделайте то, что должно», — обнаружил себя стоящим перед лифтовыми шахтами. Инженеры-имперцы располагались на втором верхнем уровне, в наиболее комфортабельных помещениях лунной базы. Млокен-Стив поднялся левым боковым лифтом и с некоторым трепетом подошел к большой двери, перекрывающей вход в их отсек. Все инженеры имели чин офицера и сразу, как только появились на базе, принялись привычно демонстрировать свое имперское высокомерие. Впрочем, когда они узнали, что Млокен-Стив обучался в Танакийской школе, их отношение к нему переменилось, тем не менее он, как и все остальные земляне, был для них всего лишь кучкой неумытых варваров с забытого святыми стихиями комка грязи, на который их занесло странной причудой департамента флота. Так что следовало воспользоваться моментом и немного расслабиться вдалеке от войны. Во всяком случае, именно в этом они видели свою основную задачу.

Млокен-Стив коротко вздохнул и, вытащив карту доступа, провел ею по щели замка. Дверь распахнулась.

Инженеры торчали в центральном салоне и, как обычно, ворчали на жизнь.

— Нет, ну надо же, на этом куске дерьма нет ни одного развлекательного канала. Тут можно со скуки сдохнуть.

— А эти варварки…

— М-м-м, плесни-ка мне еще… О, гардемарин. Клянусь темной бездной, вы не очень-то добросовестно выполняете свои обязанности гостеприимного хозяина. Никаких развлечений.

Млокен-Стив вдруг почувствовал, что весь пиетет, оставшийся в его душе со времен обучения, внезапно испарился, и он, зло прищурившись, шагнул вперед.

— Прошу простить, достойные лэры, но должен вам сообщить, что начиная с сегодняшнего вечера у вас не останется времени для каких-либо развлечений.

В салоне установилась напряженная тишина, потом чей-то пьяненький голос ехидно вопросил:

— Это почему?

Млокен-Стив обвел их спокойным взглядом.

— Мы ожидаем атаки вражеского флота. Нам необходимо в месячный срок развернуть производство дрейфующих мин-невидимок и мин-гончих, а также переоборудовать несколько каботажников в минные заградители.

— Чего-о-о? — На лицах большинства было написано удивление, потом один криво ухмыльнулся:

— Вы идиоты. Это не-воз-мож-но!

Млокен-Стив почувствовал, что его буквально пронзила вспышка ненависти.

Он и сам не заметил, как оказался рядом с тем, кто произнес эти слова, и, схватив его за воротник, рывком выдернул из кресла.

— Идиот ты. На нас двигается флот из пяти Базовых системных разрушителей, и сделать то, что я говорю, — наш единственный шанс. И мы сделаем это, — он обвел их свирепым взглядом, — даже если мне придется оббить свои ноги о ваши чугунные зады. — Он замолчал и отрывисто бросил: — Быстро переодеться, принять протрезвляющие таблетки и через пять минут быть в полной готовности. — И он демонстративно уселся в одно из кресел.

Несколько мгновений имперцы неподвижно пялились на него, потом кто-то сделал еще одну попытку сопротивления:

— Но… это действительно невозможно. Вы не можете, ничто не может противостоять Системным разрушителям, даже одному. Вы… мы должны немедленно эвакуироваться…

Его тут же попытался поддержать дружный хор перепуганных голосов, который тут же стих, когда Млокен-Стив вскочил на ноги.

— Мне плевать на то, что думаете вы. Поскольку вы будете делать то, что скажу я. — Он на мгновение прервался, потом усмехнулся и продолжил:

— Что касается Системных разрушителей, то мы уже сумели справиться с тремя.

И вот невозможное постепенно начало обретать явно видимые очертания.

Когда до окончания назначенного срока оставалось всего три дня, Энтони отыскал его в одном из дальних ремонтных ангаров. Млокен-Стив сидел на передней посадочной опоре и, хмурясь, хлебал из пластиковой миски только что заваренный сублимированный суп. Заметив Энтони, он так же хмуро улыбнулся, отложил миску, устало поморщился и потер давно небритую щеку.

— Ну как, держишься? — спросил Энтони.

Млокен-Стив криво усмехнулся. Ну конечно, спрашивать о ходе работ никакой необходимости не было. Любой член Совета мог получить всю информацию со своего переносного терминала, не утруждаясь блужданием по ремонтным ангарам и сборочным арсеналам. Он махнул рукой:

— Уж как-нибудь.

Они помолчали, потом Млокен-Стив прищурился и спросил:

— Послушай, давно хотел узнать. Кто будет делать подсечку, когда я закончу все эти удочки?

Энтони усмехнулся:

— Я не думаю, что у нас так уж много кандидатов на это дело, не так ли?

Млокен-Стив усмехнулся в ответ:

— Ну как минимум один у вас есть.

Они стартовали спустя четыре дня.

Информация о подходе чудовищного флота канскебронов поступила от разведчиков спустя полтора часа после того, как флот Земли вышел на исходные позиции. Вернее то, что считалось его основными силами. Когда Млокен-Стив, только закончивший проверку и окончательную регулировку систем, подпрыгнул на месте, застигнутый ревом сирен и оглушающим голосом, передающим информацию по громкой связи, его будто стукнула мысль о том, что, даже успев завершить все приготовления, они все равно могли бы опоздать. Если бы промедлили всего еще бы один день. Но времени размышлять об этом у них уже не было. Все офицеры управления не вылезали из центрального поста, занимаясь наладкой аппаратуры управления минными полями, и потому Млокен-Стив только сделал несколько глубоких вдохов и положил руки на свой пульт. Настала пора совершить то, ради чего они сжали годы в месяц. Он нажал несколько клавиш и почувствовал, как палуба слегка завибрировала под его ногами. На соседнем экране небольшая россыпь огоньков устремилась вперед.

Флоты стремительно сближались, но до начала огневого контакта еще оставалось несколько суток. Пять чудовищных Системных разрушителей двигались в самом центре боевого порядка канскебронов. Состав флота был таков, что возможность участия в сражении этих монстров была скорее гипотетической. Во всяком случае, до того момента, пока противник не задействует свой единственный Системный разрушитель. Но результаты анализа указывали на то, что, вполне вероятно, они оставят его где-то у орбиты пятой — седьмой планеты в качестве последнего резерва, чтобы попытаться отбить атаку хотя бы на одном из незащищенных направлений. А в том, что флота землян не хватит для прикрытия всех вероятных направлений атаки, сомневаться не приходилось. И все же Первый Контролер нервничал. Эта варварская система пользовалась дурной славой, и начало похода только подтвердило ее репутацию. Сначала, еще в системе сосредоточения, по необъяснимой причине взорвался один из малых канонир-дестроеров. Потом, уже при подходе, внезапно замолчали все высланные вперед разведчики. Первый Контролер немного стянул боевой порядок и выслал в охранение корабли класса монитаторов. А за два часа до рассчитанного рубежа разделений головной монитатор был серьезно поврежден неожиданно появившимися откуда-то торпедами. Дальше — больше. Не прошло и получаса, как были сильно повреждены еще два корабля, а одна из торпед была расстреляна спарками непосредственной обороны одного из Базовых системных разрушителей всего в полутора десятках миль от его собственной обшивки. Корабли были вынуждены увеличить напряженность поля отклонения до боевой, но вскоре взрывы пошли столь густо, что стало ясно, что их причиной являются мины. Вопреки первоначальному плану Первый Контролер флота был вынужден плотнее стянуть боевой порядок, чтобы прикрыть корабли мощными полями Системных разрушителей и их совершенной системой непосредственной обороны. И когда после почти полутора суток движения среди ярких вспышек регулярно подрывающихся мин на центральном экране вспыхнуло изображение всего вражеского флота, Первый Контролер понял, что весь простой и логичный план атаки полетел кувырком. Впрочем, у этого флота было достаточно сил, чтобы просто пройти сквозь вражеские силы. Но почему тогда Первый Контролер почувствовал, как его человеческая составляющая все больше и больше скатывается к столь запретному и разрушительному чувству, каким является страх?

6

— Они пошли!

Огромные туши Системных разрушителей будто подернулись легкой дымкой.

Уимон прибавил увеличение. Ближний из чудовищных кораблей мгновенно прыгнул на людей, заняв весь экран, затем он еще больше надвинулся, а потом на фоне огромного бока проявились крошечные точки, которые все росли и росли, превращаясь в скрюченные фигурки тактов, мчащихся сквозь пустоту. Кто-то за спиной приглушенно ахнул:

— Ты гляди, все-таки прыгнули!

Уимон стиснул зубы. Судя по всему, после того как первоначальный, тщательно проработанный план атаки полностью рухнул, Первый Контролер эскадры пытался импровизировать. А это у канскебронов всегда получалось плохо. Однако предпринятая попытка заслуживала уважения. Канскеброны рискнули попробовать повторить тактический ход землян, который те применили во время Битвы в поясе.

— Мерилин, анализ численности.

— Хорошо, дорогой, — раздался над головой мягкий голос Системного разрушителя, — общее количество атакующих единиц — тринадцать тысяч триста сорок, из них: индивидуальных тактических единиц — тринадцать тысяч четырнадцать, тактических носителей — двести восемьдесят девять, оперативных управляющих модулей — тридцать семь.

Адмирал Навуходоносор издал странный звук. На Мерилин было всего сорок тактических носителей, и ни на один из них они не стали даже монтировать «Вулканы». Им и так хватало огневой мощи. А оперативных управляющих модулей всего семь. Похоже, на этот раз канскеброны решили предусмотреть любой вариант развития событий. Уимон перекосил лицо в напряженной усмешке и повернулся к адмиралу:

— Они решили побить нас нашей же тактикой, Над. Их ждет крупный сюрприз.

Адмирал качнул головой:

— На этот раз нам будет трудно с ними справиться. Их слишком много.

Уимон хмыкнул:

— Ну, я бы не сказал, чтобы нам когда-то было легко. — И, сделав паузу, обратился уже к Системному разрушителю: — Мерилин, расчет по рассеиванию.

— Да, дорогой. Они идут тремя основными волнами. Первая — около четверти общей численности, в том числе десять процентов тактических носителей, и пять процентов оперативных модулей, вторая в… Тебе разделение по дистанции или времени контакта?

— По времени.

— Вторая через сорок — шестьдесят секунд после первой — сорок процентов численности, половина тактических носителей и сорок пять процентов оперативных модулей; последняя волна еще через полторы минуты. Анализ конфигурации позволяет предположить, что боевые костюмы тактов последней волны оснащены маневровыми дюзами. Уточнить что-нибудь, дорогой?

Уимон нетерпеливо щелкнул пальцами.

— Нет, спасибо, девочка, ты молодец! — И, повернувшись к адмиралу, возбужденно заговорил: — Они пытаются повторить в космосе волновой ритм планетарной атаки. Идиоты! — И, не дожидаясь команды, вновь повернулся к экранам: — Мерилин, не трогай первую волну, слышишь! Отруби все установленные снаружи орудия. Пусть первая волна беспрепятственно достигнет обшивки.

— Но… — Адмирал недоуменно уставился на него, но Уимон торопливо пояснил:

— Поймите, адмирал, мы должны разрушить их ритм. Их основные силы идут во второй и третьей волне, причем, судя по всему, третья волна предназначена для решающего прорыва. Это же алгоритм планетарной атаки. Первая волна — выявление и дестабилизация, вторая — подавление, третья — решающий удар. — Он хохотнул, пребывая в полном восторге от того, что ему удалось, как он это называл, «просчитать ситуацию». — Первая волна не должна обратить внимание на наружные установки, их задача — ворваться внутрь и навести шороху. А это даст нам возможность изрядно уполовинить вторую волну. Так что самое серьезное начнется именно тогда, когда они рассчитывают уже поставить окончательную точку.

— Ну хорошо… — согласился адмирал, потом повернулся и решительным шагом двинулся в сторону консоли связи.

Уимон повернулся к экранам.

— Мерилин, дай мне Роланда и приготовься начать отсчет за десять секунд до контакта.

— Хорошо, дорогой.

В следующее мгновение на центральном экране возникло изображение Роланда.

— Привет, генерал Паттон.

Такт получал всю тактическую информацию напрямую от Мерилин, поэтому объяснять ему что-то не было необходимости. Уимон кивнул:

— Привет, Большой Роланд. Ты как? Готов надрать задницу этим придуркам?

Такт гулко хохотнул:

— Судя по всему, придется сильно постараться. У них чугунные задницы, уж я-то знаю.

Уимон улыбнулся:

— Активируй «молочные мины», как только такты проломят обшивку.

Роланд усмехнулся. Уимон почувствовал некоторую неловкость. Тоже мне, великий стратег. Вздумал учить такта, как вести ближний бой. Тем более оперативного модуля. В том, что касалось боя, Роланд прислушивался только к советам берсерков, да и то не всех. Но Берса он слушался беспрекословно.

Однако сейчас Берс был слишком далеко. В этот момент над головой раздался мелодичный голос Мерилин:

— До контакта десять секунд. Девять… Восемь…

Роланд хищно развернулся, на ходу вскидывая оружейный модуль.

Изображение чуть отодвинулось, давая панораму блистающей доспехами шеренги тактов, а из динамиков раздался слитный гул, будто сотни гигантских комаров-мутантов одновременно взмыли в воздух над полом ангарного отсека.

Это электрические приводы «Вулканов» раскручивали блоки стволов.

— Два… Один… Контакт.

В следующее мгновение ворота ангарного отсека буквально взорвались тысячей проломов, сквозь которые внутрь влетели сотни фигур, так напоминавших те, что стояли сейчас на смотровой галерее. Первая волна канскебронов ворвалась внутрь Мерилин.

«Молочные мины» взорвались практически в тот же момент, когда канскеброны проникли внутрь корабля, и могучие фигуры ворвавшихся тактов-канскебронов мгновенно оказались укутаны густой белесой взвесью, полностью исключившей возможность применения их собственных лазеров. А в следующее мгновение «Вулканы» тактов-землян взорвались сполохами очередей.

Из динамиков доносился только дикий грохот, слегка, правда, ослабленный акустическими фильтрами Мерилин, а то все находящиеся в контрольной рубке Системного разрушителя могли бы оглохнуть. Потом, столь же внезапно, выстрелы стихли. Ноющий звук работающих приводов стволов на фоне предыдущего грохота казался просто гробовой тишиной. Роланд опустил оружейный модуль и, сбросив опустошенный ленточный магазин, ловко выхватил новый и, с лязгом вогнав его на место, повернул к экрану свое оскаленное от ярости боя лицо и восторженно зарычал:

— Эй, старина, они перехитрили сами себя!

— О чем ты? — не понял Уимон. В этот момент палуба под ногами слегка вздрогнула и мелко завибрировала — это на обшивке заработали автоматические пушки непосредственной обороны. Их суммарная мощь была столь велика, что вызывала сотрясение чудовищного корпуса Мерилин. Но Большой Роланд продолжал хохотать, не обращая на это никакого внимания:

— Эти придурки поставили кинематический нейтрализатор.

Уимон повернулся к экрану, на который Мерилин услужливо вывела несколько цифр, вгляделся, в следующую секунду на его лице вспыхнуло понимание, и он тоже засмеялся. Адмирал Навуходоносор удивленно смотрел на своих хохочущих соратников. Уимон заметил его взгляд и, с трудом преодолев новый взрыв хохота, пояснил:

— Они сделали расчеты из опыта прошлых столкновений и поставили на доспехи излучатель нейтрализующего поля. Но его мощность была рассчитана на основе замеров энергии «Калашникова» и М-16, хотя и с небольшим запасом, таким, что даже «Штейр-Манлихер-44 Магнум» дядюшки Иззекиля был бы для них все равно что булыжник из рогатки, но… но… — Тут он не выдержал и снова попытался заржать, но, спохватившись, сдержался и закончил: — Снаряды «Вулканов» имеют кинетическую энергию на несколько порядков выше и потому прошили поле почти навылет, а взвесь «молочных мин» из-за нейтрализатора рассеивалась слишком долго, так что им так и не удалось сделать ни одного ответного выстрела.

В эту секунду сквозь проломы показались новые такты канскебронов, и в рубке снова стало невозможно говорить.

Спустя двадцать минут, когда стало окончательно ясно, что атака захлебнулась, из динамиков снова послышался мелодичный голос Мерилин:

— Дорогой, я сделала то, что ты просил. Правда, пока мне удалось считать только три коллокода.

Уимон улыбнулся:

— Спасибо, родная. Я всегда знал, что у тебя получится.

Адмирал решительно произнес:

— Отлично, тогда я готовлю десант, — и быстрым шагом вышел из рубки.

Уимон ухмыльнулся. Десант, положим, был давно уже готов и без участия адмирала, но чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не мешало. Он переключил экраны. Во всем внешнем палубном поясе шел бой. Канскеброны лезли густыми толпами, так что на первый взгляд могло показаться, что еще чуть-чуть — и боевые порядки землян рассыплются в пыль и победа останется за канскебронами, но среди участников битвы с обеих сторон не было новичков, и все понимали, что атака рухнула. И сейчас Контролеры канскебронов пытались только оттеснить землян поглубже, на нижние палубы. И нанести максимальный ущерб системе Мерилин, чтобы минимизировать потери при неизбежном отходе. Но они еще не представляли себе, что их ожидает.

Казалось, что они висели в пространстве абсолютно неподвижно. Сорок семь глыб льда, на первый взгляд ничем не отличающихся от тех, что составляли ближайший участок кометного шлейфа. Разве что размером.

Каждая из этих глыб могла посоперничать размером с самим кометным ядром, но так как комета удалялась от Солнца, это было вполне объяснимо — в момент перигея ядро кометы раскололось на несколько.

Они пристроились к кометному шлейфу шесть дней назад. Сорок семь атакаторов, десятая часть всего флота Земли. И ее единственная надежда.

Поскольку пилотами этих атакатора были берсерки. Только берсерки могли с точностью до тысячных долей секунды уловить мгновение, в которое слепые и глухие куски металла, у которых не работал ни один прибор, ни одно устройство, ни один источник питания и невидимые для любых детекторов канскебронов, мгновенно превратились бы в неотразимые огненные стрелы, возникшие из ниоткуда прямо посреди боевого порядка атакующей эскадры канскебронов. И этот миг был уже совсем близко.

Клайв заворочался в пилотском кресле. Последние пятнадцать часов в кабине стало слишком холодно, и пришлось надеть скафандр. За прошедшее время мешок системы утилизации наполнился, и запашок понемногу просачивался сквозь уплотнители, но все это было второстепенно. Главным было то, что приближалось время. Клайв покосился на пластиколевые окна фонаря. Конечно, разглядеть ничего было нельзя, поскольку поверх корпуса атакатор был укутан несколькими слоями композитной теплоизолирующей ткани и сверху покрыт почти двухметровым слоем льда, состоящего из смеси азота, водорода и метана. Но Клайв знал, что совсем рядом в таких же ледяных коконах висят братья Йоргенсены, Накамура, Адамс и Кормачев. А чуть дальше он чувствовал и остальных. И еще он чувствовал канскебронов. Холодные разумы Контролеров, практически лишенные эмоций. Этакий интеллектуальный вариант воблы. Они были совсем рядом. Время ожидания почти истекло.

Уловить момент, когда канскеброны, оставив сильные заслоны, начали стремительно откатываться назад к верхним палубам, оказалось практически невозможно. Вполне вероятно, что, если бы это был любой другой корабль, кроме Мерилин, им удалось бы осуществить классический отрыв, но…

— Дорогой, семнадцать секунд до отрыва.

Когда Уимон услышал эти слова, он в первое мгновение оторопело уставился на улыбающееся белокурое лицо, смотревшее на него с экрана, потом опомнился и заорал:

— Мерилин, сообщи Роланду… адмиралу!.. А, дьявол! Ты уже сделала это, дорогая?

— Конечно, дорогой. Адмирал в курсе, а Роланд передает тебе привет. Они уже в пространстве.

Уимон облегченно вздохнул. Десант пошел. Разворачивалась вторая фаза битвы. Он бросил взгляд на экран и невольно вздрогнул. В пылу схватки он как-то не особо осознавал, кто им противостоит. Пять Базовых системных разрушителей, каждый из которых способен в одиночку оставить от Солнечной системы только облачко звездной пыли. Наверное, канскеброны могли уничтожить мятежников еще во время Битвы в поясе, но и тогда и теперь они не пошли на прямой огневой бой, попытавшись в очередной раз захватить Мерилин. Им отчаянно нужно было узнать, ПОЧЕМУ Контролеры канскебронов, существа, созданные на основе тысячелетнего опыта выведения идеального разума, выращенные по специальной программе, вдруг перешли на сторону диких, незрелых аборигенов, обитающих на этой планете. И не только перешли, но и обрели какую-то странную, невероятную силу, которая помогла этому союзу аборигенов и ренегатов столь долго противостоять мощи всего Великого Единения разумов. И это снова давало шанс. А кто еще во Вселенной научился ловить удачу за хвост так, как это делали земляне? И они собирались очередной раз подтвердить свою репутацию. Уимон восторженно шмыгнул носом и прошептал:

— Удачи, ребята.

Клайв почувствовал, как где-то на периферии сознания поднимается волна незамутненной, чистой, сверкающей ярости. Она росла, ширилась, круша и затапливая дробящееся сознание, заставляя мышцы корчиться в судороге, а все тело пронзая острой болью, пока, наконец, не укрыла его с головой. Клайв вздрогнул. Волна ярости прошла, но не исчезла, а укрыла мозг мерцающей тенью. Эта тень растягивалась и ходила волнами, а на ее поверхности плавали сгустки света. Клайв узнал Йоргенсенов, Накамура, Адамса, Кормачева и улыбнулся. Он вошел в боевой транс. Пилот протянул руку и нажал клавишу пуска реактора. Он знал, что в это мгновение все остальные берсерки сделали то же самое и детекторы канскебронов мгновенно расцветились россыпью значков, обозначающих их атакаторы, но было уже поздно, поздно…

Роланд мчался сквозь пространство. Вернее, любой оказавшийся на его месте сказал бы, что они просто висят неподвижно, а впереди, медленно вырастая, надвигается на них туша Системного разрушителя. Вокруг висели такты-земляне, а чуть поодаль густо усеяли космос фигурки тактов-канскебронов. Для них земляне были всего лишь группой тактов, возвращающихся на свой Системный разрушитель после неудачной атаки. Роланд поудобней перехватил оружейный блок и усмехнулся. Считалось, что коллокоды, с помощью которых Контролеры разрушителей идентифицировали своих тактов, невозможно взломать, но как много невозможного оказалось возможным для новых землян из числа бывших канскебронов… И Роланд совсем не хотел этого лишиться. Он зло ощерился. Приемная камера Разрушителя канскебронов была совсем рядом. Что ж, пора тактам приниматься за ту работу, которую они умели делать лучше всего. Во славу Земли!

Атакаторы возникли из ниоткуда и, словно стая разъяренных ос, ринулись на корабли прикрытия. Заградительный огонь был невероятно плотным. Еще бы. Единичная мощность залпа эскадры в весовых характеристиках превышала семь триллионов тонн. Намного больше, чем неуемные земляне нашвыряли друг в друга с помощью пращей, катапульт, орудий, самолетов и ракет за всю свою бурную историю, но даже такая мощь оказалась бесполезной. Как попасть в корабль, которым управляет пилот, знающий, что эпицентр этого залпа будет именно в этой точке пространства, а следующий, который произойдет через миллисекунду, будет вон там… Берсерки видели битву как танец волн и блесток на поверхности той золотистой тени, что покрывала их сознание. Атакаторы шли причудливым маршрутом, который ничем не напоминал классические ордеры канскебронов или морские битвы древности. Они скользили меж рукотворных звезд, вспыхивающих там, где высвобождались триллионы гигаватт энергии, но весь этот беснующийся океан мощи проходил мимо них. До выхода на дистанцию полного залпа оставалось все меньше и меньше времени.

Роланд дал длинную очередь из «Вулкана» и для верности добавил в ту же сторону несколько лазерных импульсов. Авантюра, чистой воды авантюра. Даже Контролер второго уровня, абсолютно не имеющий никакой военной подготовки, в течение сорока секунд мог бы с цифрами доказать абсолютную невозможность того, что они задумали. Но весь парадокс был в том, что эта авантюра все ближе и ближе подходила к своему удачному завершению. Во всяком случае, то, что неполный состав тактов одного Системного разрушителя осмелился атаковать сразу три Базовых системных разрушителя канскебронов, поставило их Контролеров в тупик. Тем более что фальшивый коллокод первые несколько минут продолжал успешно сбивать их с толку. То ли они приняли эту странную атаку за сбой в программе, то ли… просто растерялись, что для Контролера любого уровня считалось абсолютно невозможным, однако первой реакцией была команда всем тактам замереть на месте. Это было серьезной ошибкой. И пока Контролеры осознали это, земляне успели изрядно уполовинить оставшихся после неудачной атаки тактов-канскебронов. Палуба под ногами вздрогнула. Роланд ухмыльнулся. Похоже, те ребята, что спрыгнули с кометного хвоста, сейчас поддавали снаружи хорошего жара, и Контролер решил увести Разрушитель куда подальше. Такт качнул головой. Что ж, пора переходить к основному, для чего они ворвались сюда. Он переключился на общую волну и приказал:

— Закончить зачистку. Стягиваемся к центральному блоку. Фаза «Троянский конь».

Атакатор вздрогнул и вздыбился. Клайв почувствовал, как врезались в плечи привязные ремни и щелкнули зубы, и сплюнул сгусток крови из лопнувших губ. Эта бешеная пляска выбирала всю мощность гравикомпенсатора. Ну что ж, потерпим. На обшивке линейного монитатора канскебронов вспыхнуло яркое пятно света, почти мгновенно превратившееся в ослепительную вспышку. Клайв представил, как внутри монитатора неистовый взрыв плющит переборки и рвет палубы как тонкую бумагу, а фронт раскаленных газов мчится от места взрыва, сметая все на своем пути и превращая живые существа и механизмы в обугленные и оплавленные пеньки. Потом улыбнулся и резко задрал нос машины. Спустя миллисекунду прямо на том месте, где должен был бы оказаться атакатор, останься он на прежней траектории, полыхнула рукотворная звезда. Клайв хищно усмехнулся. За его спиной полыхала энергия полного бортового залпа не менее чем трех линейных монитаторов. Похоже, Контролеры перешли на совмещенное наведение, но это уже ничем не могло им помочь. От всей эскадры прикрытия осталось уже меньше половины. Гораздо меньше.

Роланд последний раз проверил подключение управляющего блока и с грохотом захлопнул бронированную крышку выходного разветвителя. Конечно, при таком примитивном уровне контроля он вряд ли рискнул бы вступать в бой, но пока сойдет…

Он вызвал Мерилин:

— Привет, красотка, как дела?

— Роланд?

— Ага, — осклабился такт, — принимай сестричек под свою опеку. Отведи их подальше, чтобы можно было без помех залезть им под юбку.

— Фу, как грубо, — холодно отозвалась Мерилин.

— Зато верно, — огрызнулся Роланд.

Такты не очень-то нежно относились к своему бывшему Контролеру. Мерилин промолчала, а в следующее мгновение палуба под ногами Роланда мелко задрожала. Три Системных разрушителя ложились на новый курс. Все говорило за то, что после этой битвы Земля станет в четыре раза сильнее, чем была.

7

Они висели рядом с решетчатой фермой, удерживающей гроздь внешних грузовых отсеков. Вокруг были звезды, а сбоку, наполовину заслоненная грузовыми отсеками лихтера, холодно и мрачно сияла Гронта. Ольга приблизила свой шлем к шлему Берса и напряженно спросила:

— Ты уверен, что все пройдет, как надо?

Берс на мгновение задумался, потом медленно покачал своей свободно болтающейся в шлеме головой:

— Нет. Слишком большое количество переменных. Но если все удастся… — Он оборвал фразу, не закончив мысль, но Ольге и так все было ясно.

По силе и глубине Проникновения Берсу не было равных, но то, что он задумал, должно было породить настоящий хаос, и даже ему было не под силу четко определить, удастся ли им не только воплотить в жизнь их авантюрный план, но и хотя бы просто выжить. Однако среди множества вариантов только этот давал хоть какой-нибудь шанс. Ольга покосилась на мерцающий в темноте счетчик кислорода и снова придвинулась к Берсу.

— У нас осталось полтора часа.

Тот молча кивнул головой. Ольга пригляделась. Его глаза уже начали наливаться бешеным огнем боевого транса. Это означало, что время близится и ей следует поторопиться. Без того ощущения Проникновения, какое давал боевой транс, нечего было и думать выжить во время приближающегося взрыва. Она сосредоточилась и прикрыла глаза. Спустя несколько мгновений где-то в глубине подсознания начала разгораться тяжелая, красная ярость. Сознание слегка затуманилось, будто подернулось грязным дымом от того багрового огня, что быстро разгорался внутри ее. Ольга знала, что каждый берсерк по-своему входит в боевой транс и ощущения, которые испытывает при этом один, могут лишь отдаленно напоминать то, что происходит с другим. А некоторые, как Берс, в состоянии сильного возбуждения просто проваливались в боевой транс, не всегда умея удержаться, даже если это было необходимо. Но для нее этот процесс вне боя почти всегда был достаточно длительным и мучительным. Ей казалось, что она медленно погружается в какие-то темные, первобытные глубины, становясь существом, которое было намного примитивнее и грубее, чем она сама. И ей это существо не очень-то нравилось.

— Приготовься, — в наушниках послышался хриплый голос Берса.

Ольга повернула голову. Он уже весь был во власти охватившего его возбуждения, и даже в полной темноте космоса было заметно, как побагровело и налилось кровью его лицо. Ольга почувствовала, как еле сдерживаемая ярость вдруг поднялась грозной удушливой волной и накрыла ее с головой, а потом по глазам резанула яркая вспышка.

Дальний лихтер класса «Картрот» по используемой в империи классификации был основным грузовым судном, которое занималось перевозками в Единение канскебронов. Это был отличный корабль с минимальным экипажем, управляемый всего одним Контролером второго уровня. В его вместительных грузовых трюмах, облеплявших центральную ферму, словно виноградины ветку, могло помещаться до восьми кубических километров различных грузов. Причем почти две трети трюмов — два внешних яруса — были сбрасываемыми, так что лихтер, следуя по маршруту, частенько, прибыв к очередной планете, просто сбрасывал предназначенные для нее грузы прямо в атмосферу или, если трюм не был оборудован посадочной системой, оставлял его на орбите и, зацепив другие грузовые секции, спокойно следовал дальше. И его экипаж частенько даже не знал, что находится в том или ином трюме. В Единении канскебронов не могло быть ни диверсий, ни вопиющей безалаберности, поэтому не было необходимости в каких бы то ни было мерах безопасности типа таможенного досмотра или чего-то подобного. Так было всегда.

Система Гронты была последним, заключительным пунктом маршрута, поэтому когда центральная звезда системы стала наконец видна сквозь обзорный иллюминатор невооруженным глазом, команда лихтера позволила себе немного расслабиться. Полет прошел достаточно спокойно, единственный сбой произошел только в самом конце, в предыдущей системе, когда Орбитальный Контролер проинформировал Контролера лихтера, что для него приготовлено семь сменных трюмов, но когда лихтер начал подбор — на запрос отозвалось восемь секций.

Однако стыковка всех восьми трюмов прошла безупречно, и Контролер не стал делать повторного запроса ни Орбитальному Контролеру, ни Контролеру системы, а просто отправил подтверждение подбора трюмов и проследовал дальше. У высокопоставленных Контролеров той системы и без того хватало забот. И, судя по всему, это было верное решение, поскольку все секции четко заняли отведенные им места. И вот теперь до швартовки оставалось несколько минут. Лихтер уже два часа назад вошел в зону ответственности искусственной планеты Малая Гронта.

Этот мир был слишком важен для Единения и потому был одним из немногих, который имел индекс доступа — «минус 2». Это означало, что при приближении любого корабля к внешнему, желтому кольцу зоны Орбитальный Контролер задавал Контролеру корабля строго ограниченные параметры подхода. А когда корабль входил в ближнюю, красную зону, Орбитальный Контролер Малой Гронты полностью брал на себя управление маневрами и самим кораблем. Так произошло и на этот раз. И это стало одной из основных причин того, что план Берса осуществился столь успешно.

Когда до стыковочных захватов Малой Гронты оставалось всего несколько десятков ярдов, из восьмого грузового трюма, подобранного на орбите Матегра, поступил тревожный сигнал противопожарного датчика. Набор импульсов, несущих сообщение о резком повышении температуры в трюме, со скоростью света промчался по центральному шунту и поступил в мозг Контролера корабля. Там в течение нескольких наносекунд он был классифицирован, обработан, и если бы Контролер сохранял возможность немедленно отреагировать и задействовать корабельные системы, то в действие были бы мгновенно приведены системы подавления очагов возгорания, а странная секция была бы тут же разгерметизирована и немедленно отстрелена в противоположную сторону от Малой Гронты. Эффективным было бы только последнее действие, но и его было бы достаточно, чтобы уменьшить возможный вред на несколько порядков. Однако Контролер был заблокирован. А потому тревожный сигнал был вновь закодирован и отправлен на передатчик. Спустя почти полторы секунды он достиг приемной антенны Орбитального Контролера Малой Гронты и, молниеносно пролетев по внутренним волноводам, достиг центрального блока Орбитального Контролера. Там он был вновь расшифрован, оценен, и спустя уже три с половиной секунды с излучающей антенны ушел приказ произвести все те действия, которые должен был бы выполнить Контролер корабля. Но было уже поздно. К этому мгновению шар грузового трюма вздрогнул и, полыхнув изнутри яркой вспышкой, бесшумно разломился на несколько кусков, ударив в стороны несколькими ослепительными всполохами. Это в точно выверенный момент взорвался реактор двигателя курьера, занимавшего тот самый лишний восьмой трюм, подобранный лихтером в предыдущей системе. Самый большой всполох яростно грянул вдоль несущей мачты лихтера, протянув свой ослепительный язык до самого двигательного блока. Защита двигательного блока продержалась около семи микросекунд, но за это время отчаянные сигналы датчиков еще не успели даже покинуть антенны разрушающегося корабля, поэтому следующая вспышка была еще более страшной. Гроздья трюмов, сорванные со своих креплений еще первым взрывом и к моменту разрушения двигательного блока величаво расплывающиеся в стороны, были захвачены гигантским огненным шаром и пугающе стремительно истаяли в чудовищном огне. Слизнув огромные секции, будто кусочки масла, брошенные на огромную сковородку, огонь яростно набросился на толстые бронированные стены Малой Гронты, остервенело вгрызаясь в искусственную планету. Внешняя броня продержалась всего семь микросекунд, и спустя чудовищно малый для человеческого глаза промежуток времени на идеально гладкой поверхности Малой Гронты возникла уродливая рваная рана, насквозь пронзившая двадцать три верхних уровня. Все произошло столь стремительно, что даже биоэлектронный разум Орбитального Контролера не успел адекватно отреагировать на ситуацию.

А спустя несколько мгновений он и вовсе впал в ступор, поскольку все основные линии связи были забиты отчаянными сигналами множества датчиков, непрерывно передающих информацию о повреждениях. Поэтому ни одна следящая система не смогла зафиксировать, что в хаосе разлетающихся во все стороны обломков от одного из искореженных и оплавленных обломков отделились два неясных силуэта, напоминающие людей, одетых в скафандры, и эти силуэты стремительно упали внутрь образовавшейся в теле станции дыры.

Тот, кто не видел, что такое берсерк в бою, вряд ли когда-нибудь поймет, насколько ошибались Прежние, когда ввели в обиход идиому «машина смерти». За миллионы лет непрерывных опытов природа так и не смогла создать ничего более смертоносного, чем человек. Эта мысль за сотни поколений уже успела изрядно замусолиться и превратиться в банальность, но те, кто видел берсерков, могли с полным основанием утверждать, что в их отношении она вновь приобрела свой первоначальный, пугающе точный смысл.

Берс и Валькирия оттолкнулись от оплавленного и все еще пышущего жаром обломка и нырнули вниз, в пролом. Взрыв лихтера не прошел для них даром. У Берса была оплавлена вся задняя часть скафандра, а сменный ранец с системами питания и жизнеобеспечения превратился в сплошное месиво, и сейчас воздух из его скафандра стремительно улетучивался, образуя за его спиной этакий феерический плащ из кристалликов замерзшего водяного пара. У скафандра Валькирии был содран верхний слой со всей левой стороны, а тонкая внутренняя прокладка распушилась и висела ошметками. И кое-где уже поблескивала корочка льда, образовавшаяся от контакта влажного воздуха, находящегося внутри скафандра, с леденящей пустотой вакуума. Для любого обычного человека эти повреждения означали бы быструю и мучительную смерть, но пока еще никто не смог даже приблизиться к границам того, что способны выдержать берсерки в состоянии боевого транса. Во всяком случае, разгерметизированного скафандра для этого было маловато. Впрочем, непосвященному должен был показаться чудом сам факт того, что они смогли уцелеть в этом ужасающем взрыве. Но чудо здесь было ни при чем. В момент взрыва трюм, за крепежную балку которого они цеплялись, оказался не только повернут к точке взрыва противоположной стороной, но и был прикрыт от взрыва несколькими десятками других трюмов, сброшенных с крепежных балок лихтера. Миллисекундные задержки расцепления магнитных замков, вызванные износом контактов, разница в массе содержимого, различная конфигурация заполнения привели к тому, что одновременно сброшенные трюмы начали разлетаться в пространстве близкими, но не полностью идентичными траекториями, образуя перед трюмом, в котором находились Берс и Валькирия, нечто вроде гигантской многослойной подушки, и, испарившись, поглотили большую часть той доли энергии взрыва, что двигалась в сторону трюма, в котором они прятались. Так что тот оплавленный кусок, который в конце концов остался от этого трюма, оказался едва ли не единственной частью лихтера, находившейся в твердом состоянии. И это не было случайностью. Берс знал о том, что так будет, уже в тот момент, когда выбирался из подготовленного к взрыву курьера. Единственное, в чем он не был уверен: останется ли после взрыва от них с Валькирией хоть что-то. Но тут уж ничего не попишешь. Берсерк может знать то, что скрыто от миллионов и миллиардов обычных людей, но еще ни одному берсерку не дано узнать все. Во всяком случае, когда они выбрались из трюма нижнего внешнего яруса, в котором оставили курьер, на них обоих ощутимо пахнуло темным пологом. Впрочем, это их не остановило.

Однако сейчас все было позади. Они стремительно проскочили две трети глубины пролома и, ухватившись за искореженную переборку, нырнули во вздыбленный хаос, которым сейчас являлись внутренности станции. К этому моменту даже их переполненный сумасшедшими комбинациями гормонов и полиструктуридов организм уже начал чувствовать некоторый дискомфорт. Берс не останавливаясь скользнул вниз до первой же целой переборки и, на мгновение затормозив, залпом плазмотрона прожег в ней круглую дыру. Берс не стал дожидаться, пока регенеративный контур конвульсивными движениями, вызванными чудовищными повреждениями, затянет дыру и выровняет давление, а быстро содрал с себя остатки скафандра и тут же бросился вперед. Одним выстрелом проломив перекрывавшую коридор аварийную мембрану, Берс оттолкнулся ногами и, кувырком преодолев пролом, ворвался в следующий отсек.

Он даже не успел осознать, что там кто-то есть, просто его метаболизм скачком вышел на режим ближнего боя, и тесный отсек мгновенно заполнился треском костей, предсмертными стонами, выкриками и воем. Над головой полыхнуло, он на мгновение вскинул голову, успев заметить, как плавятся и отекают фигуры двух тактов, в упор расстрелянных сестрой из плазмотрона, а в следующий момент кончился и отсек, и люди в нем, и они уже вновь мчались по пустому коридору.

Некоторое время Первый Контролер Малой Гронты, занятый нейтрализацией того хаоса, который образовался вследствие непонятного взрыва рейсового лихтера, осознанно игнорировал разрозненные сигналы о том, что в непострадавших объемах Малой Гронты происходит нечто непонятное, сбрасывая информацию об этом в блоки оперативной памяти второго уровня. Весь его опыт, знания и абсолютная логика говорили о том, что, что бы там ни происходило, со всем этим можно разобраться чуть позднее. Но когда на связь вышел сам Старший оперативный управляющий модуль гарнизона и доложил, что уже после взрыва он в короткий промежуток времени зафиксировал отключение коллокодов семнадцати тактов, Первый Контролер ощутил легкий след беспокойства.

— Дайте конфигурацию отключений по времени и расположению.

На экране тут же возникла картинка. Первый Контролер рассматривал ее, потом торопливо запросил данные по отключениям всех жизненных форм в районе нарисовавшегося маршрута. Спустя мгновение мелькнувшая было догадка превратилась в уверенность. Взрыв лихтера не был случайностью, он был частью тщательно спланированного нападения. Правда, возникало множество вопросов, главным из которых был, каким образом нападавшие смогли незаметно подобраться к станции и пробраться внутрь. Все объекты размером более одной пяди, появляющиеся в радиусе светового часа от Малой Гронты, тут же фиксировались Орбитальным Контролером и находились под его наблюдением до момента выхода из зоны контроля. А мысль о том, что что-то или кто-то прибыл на злополучном лихтере, казалась абсолютно абсурдной. Все, что в момент взрыва находилось по ту сторону станции, было полностью уничтожено. Однако ответы на эти вопросы можно было поискать позже, а сейчас следовало принять немедленные меры к отражению нападения. Он снова повернулся к экрану, на котором каменно-неподвижно маячил силуэт Старшего оперативного управляющего модуля.

— Это нападение. Действуйте.

Изображение исчезло раньше, чем он закончил говорить. Впрочем, Старшему оперативному модулю и не было необходимости слушать, как губы Первого Контролера сотрясают воздух. Несмотря на то что мультиплексные линии сейчас были слишком загружены потоком информации, Старший оперативный модуль тут же затребовал и получил в свое распоряжение максимально возможную долю пропускной способности системы связи. Так что он знал о его решении еще прежде, чем сам Первый Контролер произнес половину фразы. Первый Контролер слегка расслабился. Ну что ж, похоже, эта проблема решена. Какова бы ни была численность нападающих — а судя по тому, сколько они успели накрошить, их было не менее сотни, — вряд ли они смогут продержаться сколько-нибудь долго, когда за них примутся восемнадцать тысяч тактов, составляющие гарнизон искусственной планеты. Сначала у него возникло желание снова выйти на связь со Старшим оперативным модулем и приказать ему обратить особое внимание на охрану жизненно важных центров станции, но в следующее мгновение он нахмурился и решил этого не делать. Проклятая человеческая составляющая до сих пор дает о себе знать. Насколько надо быть выбитым из колеи, чтобы ему в голову могла прийти мысль давать советы по организации обороны Измененному, основной функцией которого как раз и являлась оборона Малой Гронты. Он снова повернулся к пульту, с допустимой долей раздражения подумав, что из-за того, что Старший оперативный модуль отобрал существенную часть пропускной способности мультиплексов, ему придется намного дольше пользоваться этим примитивным экраном, но затем его тело дернулось и бесформенно обмякло в своем кресле.

Берс остановился так стремительно, что Валькирия чуть не врезалась ему в спину. Он замер и несколько мгновений будто прислушивался к чему-то, потом резко повернулся. Ольга заметила, что багровая пелена боевого транса, плескавшаяся в его глазах, немного померкла, будто отступила куда-то внутрь зрачков, в глубь черепа. Взгляд стал более осмысленным, и в нем читалась озабоченность.

— Они начали противодействие.

Ольга молча стояла, пользуясь краткой передышкой для восстановления в крови концентрации кислорода и питательных веществ. Даже их сумасшедший метаболизм не справлялся со столь бешеной нагрузкой. К тому же в этой атаке она была ведомой, поскольку слишком слабо ощущала Рисунок, да и фраза Берса была не вопросом, а простой констатацией факта. Тем более что дело было явно не в этом. Противодействие началось даже несколько позже, чем они предполагали, и если бы дело было только в этом, Берс, скорее, удвоил бы темп. Он еще некоторое время неподвижно стоял, напряженно вслушиваясь в свои ощущения, потом хищно ощерился и, повернувшись к Ольге, сфокусировал взгляд. Она увидела, как багровая пелена вновь заполняет его зрачки, и почувствовала, что и сама снова погружается в темные бездны боевого транса.

— Меняем Рисунок. Мы уйдем отсюда не только с ней. Нас завлекли сюда. Я хочу забрать с собой того, кто это придумал.

Валькирия почувствовала, как где-то на периферии сознания мелькнуло удивление. Кто мог знать об их нападении? Однако сейчас все это было уже не важно. Берс метнулся вперед, и она бросилась за ним, перехватив плазмотрон и привычным движением перекинув за спину слегка растрепавшуюся косу. Впереди полыхнуло, и она увидела мелькнувшие в проломе напряженные ноги брата и, пригнувшись, чтобы пропустить над головой несколько лучей лазеров оружейных блоков тактов, запоздало перечеркнувших лиловеющий пролом, метнулась следом, на ходу вытянув руку с плазмотроном и превращая странно замедленно движущиеся фигуры тактов в полыхающие факелы. Снова наступило время убивать.

Тело Первого Контролера охватила судорога, он дернулся и со стоном выпрямился в кресле. Голова раскалывалась от острой боли, потом боль тихо превратилась в тупую тяжесть. Первый Контролер сделал несколько вдохов и, почувствовав, что снова обрел контроль над своим телом, аккуратно расслабил сведенные судорогой мышцы. Честь, невероятная честь! Малая Гронта была столь важна для Единения именно потому, что являлась обиталищем Средоточия — одного из Верховных Контролеров, праотцов и праматерей Единения. Стать Первым Контролером подобного мира — это вершина карьеры. И он ее достиг. И хотя редко кто из Первых Контролеров подобных миров удостаивался чести Полного Слияния более чем один-два раза в десятилетие, сегодня это произошло уже второй раз за этот год. Первый Контролер чувствовал, что его прямо переполняют производные его человеческой составляющей, но, в отличие от всех предыдущих подобных моментов, он совершенно не ощущал ни раздражения, ни вины. Ибо эмоции, которые его переполняли, ближе всего соответствовали тем, что обозначаются словами «благоговение» и «божественный восторг». И хотя полученные инструкции в сложившейся ситуации были несколько нелогичны, никакого недоумения это не вызывало. То, что предлагают Верховные Контролеры, по большей части и не может быть понято никем, кроме них. А потому на долю таких, как он, остается только повиновение. Первый Контролер протянул руку к пульту и, уже когда на экране появилось лицо Старшего оперативного модуля, с сожалением вспомнил, что с имеющейся после получения инструкций от Средоточия мерой ответственности он получил право первоочередного доступа, но глаза Старшего оперативного модуля уже требовательно смотрели с экрана.

— Нападающие двигаются к изолятору для «диких». Не противодействуйте приближению. Не противодействуйте соединению. Не противодействуйте уходу. Исключите повреждение жизненно важных частей станции, не допуская нанесения серьезного вреда нападающим и женской особи «диких», которая уйдет с ними.

Приказ был слишком алогичным, чтобы Старший оперативный модуль приступил к его выполнению без запроса о полномочиях, но когда симплексы на мгновение соединили их разумы. Первый Контролер почувствовал, что даже совершенный гормональный баланс такта совершил кратковременный сбой, заставив того на долю секунды испытать удивление. В следующее мгновение он исчез с экрана. Первый Контролер слегка качнул головой и, протянув руку, снова нажал на клавишу. Выполнив инструкции Средоточия, он снова перешел на низший уровень ответственности, не позволявший ему пользоваться все еще перегруженными линиями связи. Однако теперь перед ним вновь осталась всего одна проблема. Вопрос с нападением можно было считать исчерпанным.

И это было самой большой его ошибкой.

8

В следующий раз леди Эноминера появилась, когда Эсмиель уже окончательно потеряла счет дням своего странного плена. По ее прикидкам, со времени предыдущего посещения прошло уже около полугода, однако сколько точно, девушка затруднялась сказать. Впрочем, это было не столь уж важно. Во всяком случае, когда Эноминера появилась в камере, девушка была изумлена. Она испуганно смотрела на появившееся существо, в котором с большим трудом можно было уловить некоторое сходство с той, которую она когда-то знала как леди Эноминеру, а потом, почувствовав, как ослабли ноги, опустилась на жесткое ложе и тихо прошептала:

— О темная бездна, что они с вами сделали?

Та, что когда-то была Эноминерой, спокойно вышла на середину комнаты.

Несмотря на то что у нее по окружности черепа пока виднелись только какие-то бугры, уже довольно заметно выступавшие из черепа, в этот момент она стала до дрожи похожа на настоящего Вопрошающего.

— Ты боишься меня?

Холодная бесстрастность, так разительно контрастирующая со столь явно ощущавшимся раньше в обертонах голоса леди Эноминеры внутренним жаром, шокировала даже сильнее, чем внешность, и Эсмиель невольно вздрогнула.

Существо склонило голову в некоем подобии благожелательного кивка.

— Это хорошо. Значит, я приближаюсь к функциональному совершенству.

Эсмиель охнула и, прижав руку ко рту, покачала головой:

— О темная бездна…

Эноминера молча заняла позицию напротив нее и опустилась на другой конец длинного изогнутого ложа. Эсмиель болезненно сморщилась. Прежняя леди Эноминера, прежде чем поместить свой объемистый зад на стул или диван, отпустила бы какую-нибудь соленую шуточку, потом некоторое время деловито выбирала бы, как присесть. Эта — просто опустила сухопарый зад на ближайшую точку. И именно этот жест вдруг заставил Эсмиель окончательно понять, что той Эноминеры, которая была способна ради своей погибшей любви, переродившейся в ненависть, ввергнуть империю в войну, больше нет. И как ни странно, это понимание принесло Эсмиель не боль, а облегчение.

— Что тебе нужно от меня, Вопрошающий?

Эноминера вздрогнула, ее глаза резко распахнулись, а бугры вокруг черепа судорожно задергались, сильно напоминая причудливую пляску развитых сенсоров настоящих Вопрошающих, но у этих пока еще не было ножек.

Эноминера-Вопрошающий медленно разлепила губы и произнесла все тем же сухим голосом, в котором, правда, внезапно для Эсмиель прорвались отблески прежних чувств:

— Значит, ты еще не готова.

Эсмиель насторожилась:

— Для чего?

Но гормональный баланс уже успел скорректировать внезапный порыв, и Вопрошающий снова был спокойно бесстрастен.

— Сегодня ты соединишься с подобными себе.

Эсмиель почувствовала, как ее охватывает радость от того, что наконец-то закончится это выматывающее душу одиночество, но тут же постаралась изо всех сил скрыть это чувство. Она не видела иной цели столь длительной изоляции, кроме как сломить ее волю, заставить ее добровольно пойти на подчинение Контролерам. Слишком бурное выражение радости могло натолкнуть ее тюремщиков на мысль о том, что она на грани, и заставить их изменить решение (впрочем, до сих пор никто так и не удосужился сказать, что именно им от нее нужно), а затем ей пришло в голову, что ее жалкие потуги вряд ли смогут скрыть от Вопрошающего хоть что-нибудь. Во всяком случае, бугры по окружности черепа Вопрошающего-Эноминеры шевелились достаточно активно.

— Вставай, тебя ждут.

Эсмиель медленно поднялась на ноги. Вопрошающий-Эноминера несколько мгновений равнодушно фиксировал ее всеми своими сенсорами, потом вдруг лицо этого существа исказилось, и оно рухнуло на пол и забилось в судороге.

Вскоре тело обмякло, изо рта вылетел сгусток пены, горло напряглось и исторгнуло хрип, и тут же тело судорожно выгнулось. Эсмиель вскрикнула и бросилась к ней. Эноминера замерла и потом натужно прошептала:

— Бедная… девочка… Они… — Но тут ее тело снова изогнулось, и в следующее мгновение она села, но это движение напомнило Эсмиель то, как двигалось тело Вопрошающего, которого Эсмиель убила. Эноминера оцепенело сидела на полу, ее лицо было покрыто потом и мелко подрагивало, потом она с надрывом всхлипнула и, прошептав полупарализованным ртом: «Нет… Не могу…» — резким движением выхватила из-под балахона нечто, напоминающее вязальную спицу, и вонзила ее себе в глаз. Видимо, это была не обычная спица, или просто она знала, куда надо ее воткнуть, поскольку голова Эноминеры тут же окуталась тем голубоватым сиянием, которое Эсмиель уже видела у одного Вопрошающего в тот момент, когда он убил нападавшего на него матроса. Но на этот раз сияние не сформировалось в искру, а полыхнуло вокруг головы самой Эноминеры, причем гораздо более ярко, чем в первый раз. Когда Эсмиель открыла глаза, она увидела на полу мертвое тело, обезглавленное тело, рядом с которым полукругом стояли сразу три Вопрошающих. Двое из них жадно фиксировали малейшие оттенки ее эмоций, превратившись из-за напряженно вытянутых в ее сторону венчиков сенсоров в странное и уродливое подобие земных гибридных подсолнухов. А третий раскинул свои сенсоры по сторонам и с привычной методичностью фиксировал реакцию стены, пола, изогнутого ложа и еще неизвестно чего.

— Ты идешь с нами, — голос Вопрошающего был, как обычно, сух и бесстрастен, — сегодня ты соединишься с подобными себе.

Эсмиель молча стиснула губы и, гордо вскинув голову, подошла к лежащему телу и опустилась рядом с ним на колени. Она сидела неподвижно, потом наклонилась и, подняв раскинутые и непривычно сухие руки, на которых все еще были видны знакомые пигментные пятна, сложила их на груди. Потом подняла ладонь в ритуальном жесте и, не сомневаясь, что в этот момент все сенсоры троих Вопрошающих яростно вибрируют, тихо произнесла:

— Ты не смогла защитить своей любви и не смогла вынести своей ненависти… Лежи с миром, и да пребудут с тобой святые стихии. — После чего поднялась и спокойно повернулась к оцепенело рассматривающим ее Вопрошающим.

Несколько мгновений в отсеке стояла напряженная тишина, потом все трое одновременно сдвинулись с места и быстро, но без излишней поспешности окружили ее. Тот, что уже говорил с ней, повернул лицо в ее сторону и произнес:

— Следуй с нами, — после чего они одновременно повернулись и двинулись к раскрывшейся диафрагме выхода.

Они долго шли длинными коридорами, залитыми излишне резким и оттого кажущимся каким-то мертвенным светом. Время от времени им навстречу попадались другие существа. Некоторые из них ничем не отличались от людей, кроме, возможно, неестественного равнодушия, с которым они проскальзывали мимо странной процессии, а у других сходство с людьми угадывалось довольно смутно. Наверное, канскеброны на своем пути к Великому Единению повстречали-таки иную разумную расу и включили ее в состав своей странной империи. А может, даже у истоков пресловутого Единения стояли совсем не люди. Однако эти мысли, быстро промелькнувшие в воспаленном мозгу Эсмиель, как-то не слишком ее затронули. Голова девушки, была занята предвкушением встречи. Все эти месяцы она не давала своей психике ни малейшей возможности сорваться с узды, в которую она сама же ее и затянула. Представительницы правящего клана, которым судьбой предназначено было занять место хозяйки какого-нибудь великого дома или супруги главы ветви, обязаны были научиться держать в узде свои мысли и чувства. Но больше всего ей помог тот год на лунной базе. Земля не делала различий между людьми ни по полу, ни по цвету кожу, ни по тому, торчат ли у тебя из головы сенсорные наконечники или сколько у тебя рук. Там каждый стоил столько, сколько стоил он сам. И вот теперь ей показалось, что наконец у нее появится возможность хоть на немного отпустить эту психологическую узду. О святые стихии, неужели рядом наконец появятся те, на чье плечо можно будет опереться?

Эсмиель вздрогнула и резко остановилась. Последняя мысль внезапно представила все в несколько ином свете. Она окинула настороженным взглядом также остановившихся и мгновенно повернувшихся к ней Вопрошающих.

— Почему ты остановилась?

Эсмиель опустила глаза и посмотрела на свое обнаженное тело. О темная бездна, толпа бездельничающих мужчин, запертых в ограниченном пространстве и на протяжении нескольких месяцев не видевших даже изображения женщины… Она стиснула зубы.

— Я не могу идти в таком виде. Я должна одеться.

Вопрошающие тут же заработали сенсорами, а Эсмиель вздрогнула от внезапно пронзившего ее озарения.

— Эй, а что означает «соединиться с подобными тебе»?

Вопрошающие никак не отреагировали на этот вопрос, только их сенсоры задергались в более быстром темпе. И Эсмиель поняла, что ее страшная догадка оказалась правдой. Она почувствовала, как у нее похолодели ноги, а спина покрылась холодным потом. Некоторое время девушка боролась с охватившей ее растерянностью и в последней, отчаянной попытке удержаться и не завизжать резко вскинула голову, откинув с лица отросшие за время заключения волосы.

Она внезапно вспомнила, что, когда Берс замечал этот жест, у него на лице всегда возникало какое-то очень нежное и от этого даже слегка глуповатое выражение. То ли из-за этого воспоминания о муже, то ли просто потому, что первый, самый сильный шок от потрясения наконец прошел, но Эсмиель почувствовала, что паника отступила. И вслед за этим запоздало пришло понимание того, почему ее столь долгое время держали отдельно от мужчин.

— Значит, вы ждали, когда закончится действие нейтрализующей капсулы и я буду готова для зачатия?

Вопрошающие продолжали молча ощупывать ее всеми своими сенсорами, потом вдруг все трое синхронно дернулись и оцепенели с вытаращенными глазами, растопырив сенсоры так, что их головы стали напоминать стилизованное изображение солнышка на детских рисунках. Эсмиель невольно отшатнулась, но затем Вопрошающий, стоящий прямо перед ней, вздрогнул, и его взгляд снова приобрел осмысленность. Точнее, девушке показалось, что из глубины Вопрошающего на этот раз на нее смотрит нечто намного более разумное, чем то, с чем она встречалась до сих пор. Это был другой, незнакомый, даже чуждый разум, но этот взгляд ощущался как проводник некой древней мудрости.

Она почувствовала, что ее вновь пробил озноб, и с трудом прошептала пересохшими губами:

— Кто ты? — Но в следующее мгновение она осознала, что уже знает ответ на этот вопрос. Эсмиель со странным в такой ситуации удивлением отметила, что голосовые связки Вопрошающего еще способны придавать его голосу достаточно приятные обертоны.

— Некоторые из подобных тебе знают меня под именем Средоточия.

Эсмиель судорожно вздохнула и на несколько секунд прикрыла глаза. Она знала это имя, практически любой человек на Земле знал его, но это знание всегда оставалось чем-то гипотетическим, слишком оторванным от реальной жизни, вроде того, что температура на поверхности центрального светила Солнечной системы составляет шесть тысяч градусов. Ибо представить себе, что кто-либо когда-нибудь сможет лоб в лоб встретиться с носящим это имя, мог только полный сумасшедший. Когда она открыла вновь глаза, тело Вопрошающего стояло на том же месте и в той же позе, но его выражение лица составляло резкий контраст с той маской, к которой она уже успела привыкнуть.

— И что же нужно от меня одному из Верховных Контролеров?

Овладевший телом Вопрошающего разглядывал ее, а потом снова заговорил:

— Ты слишком необычна, Эсмиель Энокарей Эрой баль Снольсаматер Эонеон.

Эсмиель вздрогнула. Свое полное имя, произнесенное вслух, она слышала дай бог в пятый или шестой раз в жизни, и каждый раз это были очень важные, можно сказать переломные, моменты, а Средоточие продолжил:

— Та, что звалась Эноминерой, сотрудничая с нами, передала нам несколько твоих психоформ. Сначала ты не представляла для нас особого интереса, но за последние несколько лет ты совершила ряд поступков, которые никак не укладывались в твои возможности, закрепленные в переданных нам психоформах. Ты изменилась. Ты выросла. Ты стала другой, сильной… — Он сделал паузу, и Эсмиель поняла, что в эти простые слова он вкладывал несколько отличный от привычного смысл.

И она поняла, что он имел в виду.

— Моя новая психоформа укладывается только в один из типов, с которыми встречались Верховные Контролеры?

Ее собеседник молчал.

Эсмиель усмехнулась:

— Это психоформа берсерков, не так ли? — Она нервно рассмеялась. — О темная бездна, недаром меня так потянуло к нему вопреки всему. — Она замолчала и широко распахнула глаза. — На такое способны и другие женщины моего типа… О святые стихии, это же ваш конец. Земляне-берсерки, они были вашим проклятием, живым подтверждением тому, что избранный вами путь — тупик. Вы не могли понять, как им удается то, что они совершают, но оставалась надежда, что это какая-то аномалия, извращение, случайно возникшее на окраинной планетке, давным-давно изолированной на периферии спирали и обдуваемой могучими потоками странных излучений из межгалактической бездны. И вы милостиво предоставили им возможность жить, правда на то время, пока вы окончательно не разберетесь с природой этой аномалии и не сможете позже использовать полученные знания для создания новых Измененных или… — Она задохнулась и саркастически расхохоталась. — О нет, вряд ли вы позволили бы кому бы то ни было приобрести подобные способности. Вы приберегли бы их для себя. — Она поперхнулась слюной и зло сплюнула на пол. — А теперь оказалось, что это не изолированная аномалия. Что на это способны многие, возможно, все. — И она резко оборвала свою речь, осознав все, что сказала, только в тот момент, когда произнесла последний звук.

— Ты действительно очень необычное существо, та, которую подобные тебе зовут Эсмиель, — произнес Средоточие и исчез.

В ту же секунду Вопрошающие ожили. Вернее, это определение можно было применить только к двоим из них. Третий, тот, чьими устами разговаривал с ней Средоточие, корчился на полу, обхватив руками свой уродливый череп.

Эсмиель несколько мгновений смотрела на них, потом улыбнулась:

— Пошли, — и спокойно двинулась вперед.

Вопрошающий, стоящий прямо на ее пути, испуганно отшатнулся в сторону, и Эсмиель со злорадным удовольствием подумала о том, что их хваленый гормональный баланс все-таки подвержен сбоям. А потом рассмеялась. Она больше не боялась ничего.

Мужчины содержались в обширном помещении, напоминавшем ремонтный ангар. По-видимому, их тоже нечасто баловали посещениями, потому что когда Эсмиель появилась на пороге, все глаза оказались направлены на нее. Она на мгновение задержалась в проеме двери, потом незаметно вздохнула.

— Леди, зачем вы пришли? — Вопрос капитана, который появился из толпы, мог бы рассмешить, если бы не страх и отчаяние, которые явственно звучали в его тоне.

Эсмиель усмехнулась:

— Вы думаете, у меня был выбор?

Капитан попытался что-то произнести, но сдержался и, упрямо стиснув губы, повернулся к ней спиной, будто заслоняя от остальных. К нему торопливо придвинулись еще две фигуры, в которых Эсмиель узнала офицеров. Она поняла, что они действительно заслоняли ее от этой толпы. Все находящиеся в отсеке к этому моменту были уже на ногах, и большая часть их угрожающе придвинулась к ней. Впереди набычившись стоял крупный мужик, густо покрытый жесткими черными волосами. Нахмурившись, он разлепил мясистые губы:

— Ну, капитан, ты собираешься сделать то, что они хотят? Из уважения я могу подождать пару минут и позволить тебе начать первым, но уж потом…

Капитан вскинул голову:

— Мы — военные. Я думаю, ты помнишь…

Но волосатый не дал ему закончить:

— Мне плевать, что ты об этом думаешь! Все это время ты забивал нам голову дурацкими бреднями о долге и всяких таких штучках. — Он сорвался на визг: — Вот я где их видел! Сейчас каждый за себя. Я не хочу провести остаток жизни в этой скорлупе, и если наши хозяева хотят, чтобы мы вставили этой сучке толстого под кожу, — я сделаю это. К тому же я давно хотел, чтобы мой конек пощупал, насколько светлые волосики у нее на лобке мягче таких же у наших курочек. Ты понял, дерьмо? — И он боднул головой капитана, так что тот отшатнулся. И Эсмиель неожиданно осознала, что этот рефлекторный жест лишил его последнего шанса взять верх в этом поединке. По-видимому, это же понял и волосатый, потому что он осклабился и покровительственно прорычал: — И лучше будь паинькой и не мешайся под ногами! Тогда, может быть, мы разрешим и тебе побаловать своего конька, но только после того, как закончим с ней сами. Так я говорю, парни?

Ему ответил одобрительный и угрожающий гул. Трое офицеров невольно попятились. У Эсмиель мелькнула запоздалая мысль, а не слишком ли она переоценила свои способности справиться с ситуацией. Но в следующую секунду она шагнула вперед, уже зная, что надо делать.

— Так ты говоришь, что давно мечтал попробовать настоящую леди? — Ее голос звучал ласково, но что-то в нем заставило обступивших их людей слегка отшатнуться. Волосатый тоже качнулся назад, но, поймав себя на этом движении, сердито оскалился и, торопливо шагнув к ней, развязно протянул руку и стиснул ее грудь.

— Конечно, белокурая. Клянусь темной бездной, вряд ли среди этих белоголовых субчиков остались настоящие мужики, так что тебе со мной понравится, уж будь уверена. — Он сделал движение, чтобы прижать ее к себе, но Эсмиель быстро вскинула руку и спокойным, нарочито медленным жестом ткнула мужику в глаз. Волосатый вскрикнул и, схватившись за глаз, отступил назад.

Эсмиель повела по сторонам холодным взглядом, заставив толпу податься на шаг назад, и, снова повернувшись к волосатому, лениво произнесла:

— Ты опоздал. Я больше не леди. Я — жительница Земли. И не стоит пытаться на своем опыте узнавать, в чем разница.

Но тот слишком разозлился, чтобы уловить в ее голосе то, что заставило остальных еще дальше отойти назад. Он взревел и бросился вперед. Эсмиель сделала шаг в сторону, а потом, подпрыгнув, резко ударила ногой в основание черепа. Волосатый сделал еще несколько шагов, но умер он уже на втором, и его тело с деревянным стуком налетело на стену и рухнуло вниз. Эсмиель проводила его спокойным взглядом и снова повернулась. Толпы больше не было, люди быстро и бесшумно рассосались по всему отсеку и уселись на пол, старательно отводя от нее глаза. Рядом стояли только капитан и три офицера.

— Леди, я… — сглотнул капитан.

Эсмиель устало качнула головой:

— Оставьте, капитан. За последние несколько часов со мной произошло слишком многое. Я устала. Мне надо отдохнуть.

— Да, конечно, леди, мы сейчас…

В это мгновение пол содрогнулся, погас свет, а потом вспыхнул, но гораздо более тускло, чем раньше. Вокруг послышались удивленные и испуганные возгласы, а капитан пробормотал:

— О темная бездна, что происходит?

А Эсмиель ошеломленно распахнула глаза и прижала руку ко рту, потому что внезапно осознала, в чем причина происходящего. Но когда капитан повернул к ней растерянное лицо, она уже успела овладеть собой и спокойно произнесла:

— Не волнуйтесь, капитан, похоже, это мой муж. Он пришел для того, чтобы забрать нас отсюда.

9

Берс остановился у очередного поворота коридора и осторожно заглянул за угол, но он уже знал, что там увидит. И этот отрезок коридора был пуст. Он мотнул головой, давая сигнал бывшим пленникам канскебронов двигаться вперед, и повернулся к Ольге. Та заняла позицию у предыдущего поворота коридора и настороженно смотрела назад. Берс нахмурился. Все происходящее ему очень не нравилось. За последние полчаса они наткнулись только на троих тактов, и Ольга хладнокровно расстреляла их остатком заряда своего плазмотрона, а потом деловито оторвала у них оружейные блоки и один вручила Эсмиель.

— Ну и что ты об этом думаешь? — глухо спросила Ольга, подойдя вплотную.

Берс скривился:

— Они ведут нас по своему Рисунку.

Они помолчали, потом Ольга негромко произнесла:

— Пока я не вижу в нем ничего плохого. У меня сложилось впечатление, что они собираются позволить нам уйти.

Берс упрямо поджал губы:

— Возможно, это так и есть, но это их Рисунок. Насколько ты готова довериться одному из Верховных?

У Ольги расширились глаза:

— Это его Рисунок?!

Берс молча кивнул и бросил взгляд вдоль коридора. Эсмиель, одетая в безразмерную куртку, снятую с такта и слегка заляпанную его кровью, стояла рядом и смотрела на него. Берс пока не мог себе позволить хоть немного расслабиться. Они с Ольгой находились на грани боевого транса, и, пока все они не окажутся в пустоте на расстоянии не менее чем сотни световых часов от Малой Гронты, ему придется нести это бремя.

Последние десять минут продвижения до точки, в которой Берс так четко чувствовал Эсмиель, они практически не встречали сопротивления. Два такта, попавшиеся им на постоянном посту, расположенном в узловой точке коридоров, были не в счет. Причем настолько не в счет, что, когда Валькирия опустила плазмотрон, в ее глазах плескалось удивление:

— Они даже не сделали попытки поднять оружейные блоки.

Берс, так же заметивший нечто неестественное в поведении столь блестящих бойцов, какими всегда являлись такты, недоуменно повел плечом, но размышлять об этом было некогда.

— Пошли, это — потом.

Валькирия молча смотрела на него, потом пожала плечом:

— Что ж, это твой Рисунок, но это неестественно.

В следующее мгновение две безмолвные тени уже мчались дальше по коридору. Спустя два поворота Берс указал на большие раздвижные двери с короткой надписью, сделанной прямо на стене ниже и левее обреза, и, вскинув плазмотрон, нажал на спуск.

Эсмиель, обхватив руками обнаженные плечи и плотно сдвинув колени, молча сидела на полу, близко к центру помещения. Рядом нервно топтались капитан и два офицера. Они, единственные в помещении, остались на ногах, остальные лежали, сидели и ползали, торопливо бросая по сторонам тревожные взгляды. На станции происходило что-то серьезное. После того странного толчка несколько раз гасло освещение, а двери глухо вибрировали. Спустя пятнадцать минут главные раздвижные двери с легким шуршанием распахнулись, и в отсек ввалились около трех десятков тактов и толпа Вопрошающих. Эсмиель поймала несколько ошарашенных взглядов, а капитан, при появлении канскебронов привычно рухнувший на пол, подполз к ней и удивленно прошептал:

— О святые стихии, похоже, ваш муж высадил на станцию несколько десантных дивизий…

— Мне кажется, их всего несколько человек, — сказала Эсмиель и, наткнувшись на удивленный взгляд капитана, слабо улыбнулась и добавила: — Это не совсем обычные люди. Прикажите своим людям собраться ближе к центру, лечь на пол и ни при каких обстоятельствах не делать резких движений. Я боюсь, что, когда мой муж появится здесь, у него не будет возможности отделять друзей от врагов.

Такты сразу по прибытии выстроились вдоль стен и взяли пленников в оцепление. Однако этот смертоносный молчаливый караул пробыл в отсеке едва десять минут, потом по их рядам прошла странная волна, будто эти лишенные эмоций боевые машины удивленно покачивали головами, и они, четко повернувшись, двинулись в сторону распахнувшихся дверей, сопровождаемые большинством Вопрошающих. Спустя минуту из канскебронов в отсеке осталось всего две дюжины Вопрошающих, а еще через десять минут Эсмиель, все так же сидевшая на полу, вдруг вскинула голову и, повернувшись к дверям, устремила на них вспыхнувшие отчаянной надеждой глаза и громко прошептала:

— ОН пришел!

Берс нырнул в еще дымящийся и пылающий багровыми краями пролом и, кувыркнувшись в воздухе, приземлился, одновременно перебросив плазмотрон в левую руку. Эсмиель была здесь, жива и окружена неврагами. Это было главное.

Враги стояли вдоль стен и невероятно медленно разворачивали свои сенсоры в его сторону. Берс презрительно поморщился и двинулся вдоль стены, отрывая у этих странных созданий верхние части тел, которые очень слабо напоминали нормальные человеческие головы. Он знал, что эти существа не представляют особой опасности, но их уничтожение диктовалось внутренней логикой Рисунка.

Справа полыхнул плазмотрон сестры. Берс опять поморщился. Конечно, так быстрее, но она уже разрядила батарею, а заряды могли бы им еще пригодиться.

По-видимому, Валькирия быстро пришла к такому же выводу, поскольку после второй вспышки огонь прекратился, и буквально через мгновение с противоположной стороны зала послышался громкий хруст разрываемых позвонков. Вскоре все было кончено. Берс остановился и медленно повел головой по сторонам, будто принюхиваясь к возможным угрозам. Все было спокойно. Он повернулся к центру зала и, чуть напрягшись, вынырнул на поверхность багрового озера, покрывавшего его сознание. Черно-белые силуэты, ранее видимые скорее даже не как реальные фигуры, а как некие носители функций ВРАГ-НЕВРАГ, обрели объем и цвет, превратившись в испуганных людей, судорожно распластавшихся на полу и старательно отводящих глаза, когда взгляд Берса случайно поворачивался в их сторону, но в центре зала во весь рост стояла Эсмиель. Берс почувствовал, как екнуло сердце, и едва удержался, чтобы не прыгнуть вперед, к ней, поднять на руки, закружить и… но все же сумел удержаться и остаться на месте. Ольга неслышно подошла и коснулась рукой его плеча. Берс повернулся. Вот это да, если он выглядит так же, как и она, то немудрено, что эти люди готовы провалиться сквозь пол, лишь бы не привлекать к себе их внимание. Сестра была густо покрыта какими-то черно-багровыми ошметками, лицо измазано пеплом и кровью, а сквозь изрядно порванный комбинезон сверкали черные пятна обожженной холодом пустоты кожи. Ольга замерла, вглядываясь в него, а потом негромко произнесла:

— Оставайся на месте, — потом она повернулась и не оглядываясь двинулась прямо к Эсмиель. Люди на ее пути судорожно расползались по сторонам, опасаясь, что это странное смертоносное существо в обличий женщины сможет сделать с ними что-то ужасное, если они чем-то навлекут на себя ее неудовольствие.

— Как он? — Эсмиель ничем не выдала своего разочарования тем, что муж, в поисках ее преодолевший сотни световых лет и прошедший сквозь множество препятствий, сейчас, оказавшись от нее всего в нескольких метрах, не спешит подойти и обнять свою жену.

Ольга остановилась и внимательно всмотрелась в ее глаза. На ее лице мелькнуло озадаченное выражение, и она удивленно качнула головой:

— А ты изменилась, малышка.

Эсмиель слабо улыбнулась:

— Не надо ничего объяснять. Я… чувствую твое состояние и… его тоже. Поэтому не надо ничего объяснять.

Ольга медленно кивнула и стала разглядывать снова невестку. Потом хмыкнула и бросила в сторону Берса оценивающий взгляд.

— Пожалуй, мой братец столкнется с небольшим сюрпризом. — И, тут же оборвав себя, перешла к более практичным и неотложным вещам. — Что ж, пошли, пора выбираться отсюда.

Эсмиель упрямо вскинула голову:

— Мы должны взять с собой всех.

— Кого? — Ольга недоуменно повела взглядом по сторонам, будто только сейчас заметив заполнявших отсек испуганных мужчин, потом в ее взгляде зажегся огонек понимания, и она снова повернулась к Эсмиель: — Да-а-а, задачка. Сказать по правде, я слабо представляю: каким способом можно вытащить отсюда такое количество народу.

Эсмиель стиснула губы и скосила глаза на капитана. Надежда, вспыхнувшая на его лице в тот момент, когда он отошел от шока, вызванного столь бурным появлением ее мужа и его сестры, сползала с его лица, будто кожа после солнечного ожога, снова обнажая маску боли и отчаяния. Впрочем, Эсмиель в первый момент была ошеломлена не меньше остальных. Ее бросило в дрожь, когда широкая двустворчатая дверь взорвалась с чудовищным грохотом и внутрь чуть ли не одновременно с обломками ворвалась двойная смерть. Девушка с отчаянием посмотрела по сторонам. На нее смотрели десятки умоляющих глаз. Она не могла бросить их здесь! В этот момент послышался хриплый и напряженный, но такой родной голос:

— Мы возьмем всех. Поднимайтесь. Пошли.

И вот сейчас они уже почти полчаса двигались по пустынным коридорам, и будто какая-то странная сила убирала с маршрута их движения все, что могло бы им помешать. Это беспокоило Берса все больше и больше, а затем он понял, что становится опасно. Он тихо позвал:

— Сестра…

Она тут же развернулась к нему, и они привычно скрестили взгляды. Берс посмотрел в сторону Эсмиель и, резко отвернувшись, включил боевой режим и двинулся обратно по коридору, ведущему в глубь станции.

Они поняли, что происходит что-то необычное, когда до границы области, которую Берс воспринимал как «бурлящую зону», оставалось всего два уровня.

Во всяком случае, на первую попытку оказания серьезного сопротивления он наткнулся именно у межуровневого пандуса, хотя, возможно, это была чисто случайная встреча. Но если нет, то, по-видимому, информация о его передвижении и точном местонахождении все еще запаздывала, поскольку большинство тактов группы, расположившейся у межуровневого пандуса, находилось в состоянии готовности второго уровня. А это означало, что они не ожидали его появления. Плазмотрон сдох после десятка выстрелов, что, естественно, не было неожиданностью, но вызвало легкое сожаление, поскольку рукопашная отнимала заметно больше времени. Однако делать было нечего. Берс отшвырнул бесполезный кусок металла, прыжком преодолел промежуток до ближайшего такта, отклонился назад, уходя от удара, потом сломал нападающему переносицу и следующим ударом вогнал ему в череп торчавшую сверху сенсорную башенку и, тут же прыгнув вперед, поднырнул под лазерные лучи и оказался на расстоянии вытянутой руки от оставшихся в живых. Спустя несколько мгновений все было кончено. Берс выпал из боевого транса, оторвал от одежды валявшегося такта кусок материи и попытался вытереть пот. То, что появился пот, было очень плохо. Это означало, что ресурсы организма уже подходят к нижнему пределу и скоро он не только не сможет действовать в боевом режиме, но и даже просто передвигать ноги ему будет чрезвычайно тяжело. Берс зло осклабился и отшвырнул ткань, потом оторвал оружейные блоки у двух мертвых тел, закинул за спину батареи, обкрутил вокруг талии гибкие и прочные энергокабели и, тяжело ступая, двинулся вниз по пандусу.

Спустя полчаса он, судорожно дыша, на дрожащих ногах подковылял к последнему повороту коридора и перевалил свое тело через высокий порог какого-то помещения, сильно напоминающего шлюзовую камеру. Он чувствовал, что силы его на исходе. Какое-то время Берс просто сидел, пытаясь хоть немного отдышаться, потом поднял руку и нажал на клавишу. Толстая дверь с легким шипением вылезла из стены и перекрыла овал дверного проема, отрезав забитый трупами холл. Берс прикрыл глаза. Сил не осталось совсем. Ему казалось, что сейчас для него легче просто закрыть глаза и умереть, чем встать на ноги и сделать следующий шаг. Сколько врагов он убил? Берс не знал. Чем ближе он подходил к этой двери, тем больше ему приходилось убивать. Последнюю сотню шагов ему казалось, что он движется сквозь густое месиво, настолько плотно канскеброны лезли ему наперерез. Причем тактов среди них почти не было. Да и других Измененных оказалось не очень много. И сколько же он убил? Сотни? Тысячи? Берс поднял свои руки, дрожание которых он уже не мог унять, и криво усмехнулся. Вряд ли он сумеет преодолеть этот путь в обратную сторону. Даже если навстречу не попадется ни одного канскеброна. Он хмыкнул и поднялся на ноги. Да-а-а, такого он еще никогда не испытывал. Ноги дрожали, а перед глазами плыли круги. Берс стиснул зубы и, повернувшись, окинул взглядом пространство отсека, куда его так упорно вел узор Рисунка. Это действительно была шлюзовая камера! Берс ошарашенно рассматривал ряд шкафов с прозрачными дверками, сквозь которые были видны странные скафандры. Все они были сделаны из какой-то очень тонкой полупрозрачной ткани или пластика и заканчивались абсолютно прозрачным шлемом, на лобной части которого виднелись странные серебряные нашлепки.

Берс недоуменно смотрел на скафандры, а потом перевел взгляд на герметичную дверь, видневшуюся в противоположной стене. За ней таилась разгадка этого странного, меняющего узор Рисунка и множество других тайн. Он снова повернулся к стене со скафандрами, потом глубоко вздохнул и решительно двинулся к дальней двери, изо всех сил стараясь унять предательскую дрожь в ногах.

Дверь ушла в сторону со знакомым, легким шуршанием, и Берс недоуменно уставился в темноту. Она была настолько густой, что казалась плотной, вещественной, этаким ровным срезом абсолютно черного вещества, неспособного отразить ни лучика света. И только спустя несколько секунд он догадался, что это световая завеса. Берс вскинул голову и шагнул вперед. В следующее мгновение он дико вскрикнул и, провалившись во тьму, плашмя рухнул на пол.

Когда Берс пришел в себя, то сразу и не понял, где он находится.

Вернее, он даже не вспомнил, что потерял сознание. Скорее, его пробуждение напоминало выход из боевого транса.

Берс моргнул, облизал губы, почувствовав на языке солоноватый привкус крови, и сел. Он вдруг вспомнил о последних минутах. Берс прислушался к себе. От слабости не осталось и следа. Конечно, он был не в лучшей форме, но его состояние и близко не напоминало то, в котором он находился, когда Средоточие нанес ментальный удар… Средоточие! Берс резко развернулся на месте. Тот был здесь. Шар диаметром в полметра, заполненный мягким голубоватым светом. Тут же, новой вспышкой, вернулись воспоминания о том, что ему пришлось вынести, когда он сделал шаг за световую завесу. Средоточие оказался мастером Рисунка. Он привел Берса туда и тогда, куда и когда решил.

Измученный берсерк, неспособный войти в боевой транс и потерявший изрядную долю способностей чувствовать Рисунок, оказавшийся в самом центре власти Верховного Контролера… Что может быть хуже? Контролера подвело то, что он не знал до конца природу берсерка. Впрочем, кто в этом мире мог похвастаться, что знал ее хотя бы наполовину. Он нанес удар, едва Берс переступил порог. Вряд ли когда-нибудь мозг какого-либо живого существа получал ментальный удар подобной силы. Берс вздрогнул, вспомнив ощущение чудовищной боли… но потом усмехнулся. Его мозгу и его телу как раз не хватало энергии, а тут они получили ее в более чем достаточном количестве. И спустя долю секунды после начала атаки его мозг буквально вломился в боевой транс и нанес ответный удар. Берс оглянулся по сторонам и прислушался к себе. Пожалуй, с момента начала атаки прошло не более нескольких секунд. Он снова повернулся к Средоточию. Золотистый шар мягко сиял в темноте, словно стараясь убедить его в своей безобидности. Берс прислушался к своим ощущениям, потом решительно поднялся на ноги и, шагнув вперед, протянул к шару руки.

— Не делай этого.

Голос в мозгу старался звучать мягко и ласково, но Берс уловил в нем панические нотки. Он снова усмехнулся:

— Больше не рискуешь?

Голос молчал. Берс покачал головой и одним движением вынул шар из гнезда.

— Пожалуй, тебе следует позаботиться о том, чтобы мне не чинили особых препятствий. Я не собираюсь выпускать тебя из рук, пока не окажусь в сотне световых часов от твоей поганой планетки, так что чем быстрее это произойдет, тем быстрее ты получишь возможность подключиться к новому внешнему источнику питания.

Средоточие не ответил. Берс перехватил шар поудобнее и тронулся в обратный путь.

Ольга, Эсмиель и остальные бывшие пленники ждали его на главной ангарной палубе. Оба коридора, ведущие к ангару, были завалены свидетельствами ожесточенного боя. К приходу Берса они уже успели занять и подготовить к полету легкий монитатор. Берс легко взбежал по трапу и быстро поднялся в боевую рубку, по пути миновав нескольких возбужденных матросов, наспех натянувших на себя серые рабочие комбинезоны канскебронов. Матросы торопливо пробежали мимо него с восторженными лицами, волоча на себе какой-то кабель. С улыбкой он появился на пороге. Ольга резко развернулась к нему в своем кресле и удивленно присвистнула:

— Ну, братец, ты даешь! — Она удивленно прищурилась: — Они внезапно остановили атаку. Твоя работа?

— Ты сомневалась?

Ольга фыркнула и отвернулась к экрану. Берс небрежно перехватил Средоточие под мышку, подошел к Эсмиель, не отрывавшей от него встревоженного взгляда, и, улыбнувшись, взял ее за руку:

— Не бойся, все позади.

Она потянулась к нему, и он обнял ее за плечи. Ольга покосилась на них и, прибавив мощность гравикомпенсаторов, шлепнула ладонью по клавише активации стартового стола. Спустя несколько минут, когда искусственная планета Малая Гронта, блестя внешней броней, уже медленно уменьшалась на боковом обзорном экране, Ольга прервала их идиллию:

— Ну, капитан, и каков наш курс?

Берс повернул голову и, подняв шар Средоточия, бросил на него задумчивый взгляд, потом снова усмехнулся и произнес:

— Земля. Отныне и навсегда — Земля.

И всем, кто его услышал, стало ясно, что он имел в виду.

КОНЕЦ