Утомили меня на балу эти расфуфыренные курицы. Что они ко мне прицепились? Ладно, нужно продержаться еще несколько дней, пока Филипп тут всем хвосты накрутит, власть полностью вернет. И домой. Хочу к телевизору, к компьютеру, в бассейн и фитнес-зал. И на работу хочу. Как там мои родные змеючки? Небось в обед им без меня скучно, не о ком посплетничать.
В общем, пережили мы праздничек. Не знаю, зачем это было нужно моему фиктивному жениху и названному мужу, но я свою роль отыграла. И пусть только скажет, что я не справилась. Хотя мне все же не очень нравилось, что меня считают его женой.
К замужеству я не готова. Даже к фиктивному.
А потом бал завершился.
И вот шла я, шла, вся такая уставшая, злая немножко. Не злая, точнее, а раздраженная. Ну, знаете, когда все бесит. А ты терпишь, сдерживаешься, булькаешь, но вида не подаешь.
И тут меня догнала одна из местных красавиц. Что удивительно, на самом балу она меня не трогала, лишь смотрела оценивающе. А сейчас вот решила подойти. Причем не окликнула, а просто молча поравнялась и пошла рядом.
Идем, молчим. Дамочка меня магически щупает, камушки на фамильных драгоценностях Фламме мигают. Лепота. Девица, к слову, роскошная. Рыжая, яркая, знойная. И почему-то мне кажется, что она тоже феникс, хотя крылья не выпускает.
— Я должна была носить эти украшения, — выдала она вдруг.
— Почему? — спокойно спросила я.
— Филипп должен был стать моим мужем.
— А, понятно.
Я шла, мысленно прикидывая ее возраст. Молодая была немолода. Более двухсот лет ей, выходит. Хм. Выглядит максимум на тридцать. Но вопросик: а сколько же той тетке, которая пыталась меня уличить в пошлости с неприличным использованием крыльев?
— И все? Просто «понятно»? — уточнила женщина.
— А надо что-то еще?
— Разумеется. Я планирую все же выйти замуж за своего жениха.
— Выходите, — пожала я обнаженными плечами. — Мне-то какое дело?
— Мой жених — Филипп.
— О, тогда у вас проблемка. Он уже женат.
— Елена, вы ведь позволите вас так называть? Вам сказали, что у фениксов может быть несколько жен? Чаще всего две. Я собираюсь занять свое место.
— Леди…?
— Луидо́ра.
— Леди Луидора. Если Филипп сочтет это приемлемым и желанным, захочет видеть вас своей женой, сделает предложение и спросит мое согласие на то, чтобы я пустила вас в нашу постель… Вот тогда мы с вами сможем обсудить ваше желание стать женой моего мужа.
Ишь, грымза древняя, а все туда же. Замуж она собралась за Фила. В очередь вставай, бабуля. Тут молодые не могут мужем обзавестись. Она что, двести лет цветочки собирала и на ромашках гадала, вернется ли ее ненаглядный? Ага, сейчас! Видно же, что баба жила себе припеваючи: платье дорогое, украшения целое состояние стоят, морда ухоженная, волосы вызывающе яркие, глазищи наглые.
— Что, простите, спросит? — сбилась она с шага и остановилась. — Ваше согласие пустить меня в постель?
— Да, — терпеливо ответила я. — Муж — мой. И спит он — со мной. Если он захочет кого-то привести туда, то должен спросить мое на то согласие.
Прости, дамочка, что я рву тебе шаблон. Не ревную, не истерю, не пытаюсь доказать, что муженек мой уже женат… Леди стояла, моргала и тупила.
— А вам он зачем? — полюбопытствовала я.
— Кто?
— Мой муж, — терпеливо пояснила я.
— Вы серьезно?
— Ну да. А вы нет? Это шутка, что ли? Знаете, я в вашем мире совсем недавно. Вы мне все кажетесь такими странными, если честно, — вздохнула я. — У нас вот не принято приходить к чьей-то жене и говорить, мол, извини, но я хочу замуж за твоего мужа. Нет, некоторые так делают, не без этого. Но совсем уж отчаявшиеся и потерявшие надежду. Те, которые устали от своего статуса любовницы, мечтают сменить его на статус жены и свирепо рвутся замуж. Но там же мужик просто кобель и гуляет от законной супруги.
Тут я призадумалась. Леди Луидора тоже. Стоим, смотрим друг на друга. И я с некой опаской у нее спрашиваю:
— Филипп у меня шляется по бабам, что ли? Вы его любовница?
— Что?! Нет! Как вы могли подумать?!
— А, ну тогда ладно. Можно спросить? Вы что же, все эти двести лет его ждали и хранили девственность? — Я окинула ее сканирующим взглядом. — Да ну не-е-е, мой супруг, конечно, мужчина хоть куда. Но чтобы вот так, пару веков его ждать нецелованной и нетроганной… Не верю!
— Леди Елена, — вкрадчиво произнесла феникс, — вы говорите странные вещи. И я не совсем понимаю, вы пытаетесь меня оскорбить?
— Нет конечно, — отмахнулась я. — Вы красивая, немолодая женщина, зачем мне вас оскорблять? Понять пытаюсь. А еще есть хочу и скинуть туфли.
Я вздохнула. Моя собеседница покосилась на свои ноги, и на ее лице написалось страдание. О, обувь жмет не только мне. Есть что-то незыблемое и общее у всех женщин во всех мирах. Узкие лодочки, которые мечтаешь снять в конце дня.
Я поразмыслила секунду, поняла, что если прямо сейчас не разуюсь, то либо умру, либо упаду, либо прибью любого, стоящего на моем пути к мягкому диванчику… А потому взяла и сделала это. С неимоверным облегчением встала босиком на ковровую дорожку, покрывающую пол коридора. С наслаждением прижмурилась и вздохнула. Кайф! Почти оргазм!
В глазах рыжей красотки нарисовались зависть, осуждение, шок, презрение, восторг и снова зависть.
— Ага, — кивнула я на все эти эмоции.
После чего наклонилась, взяла в каждую руку по одной туфле и спокойно двинулась дальше. Туда, куда и шла.
— Почему вы спите с Филиппом в одной постели? — Вновь поравнялась со мной Луидора. — Это непристойно. Вы ведь супруги, у вас должны быть отдельные комнаты. У каждой из жен должны быть отдельные комнаты.
— Он такой горячий. И гладкий. И на него удобно закидывать руки и ноги. Ну и так, посмотреть. Есть на что, согласитесь, — невозмутимо ответила я.
Она хрюкнула от возмущения и захлебнулась эмоциями.
— Но приличия! Он ведь муж, а не любовник.
— Ага. Удобно, да? Когда муж красавчик, спит с тобой в одной постели голый, и на него можно положить голову, руку, ногу. Ну и все остальное. Такой, знаете, как плюшевая игрушка для обнимашек. Но целый мужик. И можно не заводить любовника.
— И вы намерены…? — едва сдерживая эмоции, поинтересовалась дама.
— Использовать Филиппа по назначению. Ну, знаете, все эти супружеские обязанности. Мужской долг и все такое, — едва не зевнув, сообщила я. — Не просто так же с ним рядышком спать. Вы все еще хотите к нам в «замуж»?
— К вам? — фыркнула она. — Нет. Вы лишняя.
— А-а…
— И все?
Разговор шел совершенно идиотский. Я устала, хотела спать, а тут какая-то баба что-то хочет от меня.
— Спросите Филиппа. Я ж вам сразу сказала. Если он захочет на вас жениться, тогда и продолжим разговор. Будем думать, как впихнуть вас в нашу с ним супружескую постель. Кровать побольше придется заказывать, наверное.
Она остановилась. Преградила мне дорогу и произнесла:
— Филипп Фламме мой. Я должна была стать его женой, и я ею стану. Вы лишняя в нашем мире, Елена. Мне бы не хотелось вас уничтожать. Я согласна потерпеть вас второй женой, младшей. Все равно проживете вы недолго, вы лишь человек. Свадьбы по нашим обрядам у вас не было, значит, вы проживете лишь свой человеческий век и скоро состаритесь, как все люди.
— Но?.. — уточнила я.
— Но не стоит мне мешать. Для начала ставлю вас в известность, что сегодняшнюю ночь мы проведем с Филиппом вместе. Как и все последующие.
— О как! — развеселилась я. — А почему? И сам-то Филипп в курсе?
— Еще нет, — тонко улыбнулась она. — Но это ничего не меняет. Мы проснемся утром в одной постели и сразу же поженимся по нашим обычаям.
Я улыбнулась и пожала плечами. Не могу же я признаться, что сегодня по нашей очередности Фил придет ко мне. Мы пока не выяснили, как именно все происходит. Наверное, Луидору ожидает зрелище сонного мужика, пытающегося с вытянутыми руками, как истинный лунатик, уйти ко мне.
— И все? — не дождалась она от меня возмущений или отрицания.
— Леди Луидора, я не знаю, что вам сказать. Ну, если только… Филипп сам решит, кто будет его женой. Ну честно. Я сражаться не стану ни с вами, ни с какой-либо другой женщиной. Мужчина или мой, или чей-то. Без вариантов. А чужое или половинчатое мне не нужно.
— И что же? Так просто отойдете в сторону? Не верю.
— Э нет! Не отойду. С места не сдвинусь. Не шелохнусь даже. Но вот если мой мужчина решит уйти, держать не стану. Скатертью дорожка. На его место выстроится очередь других, желающих встать со мной рядом.
— Интересное выражение «Скатертью дорожка». Из вашего мира? Я запомню. Не ждите сегодня Филиппа. Я снова отпущу его к вам лишь после нашей свадьбы, через несколько дней.
— Ага… — зевнула я и быстро прикрыла лицо локтем.
Ну не объяснять же ей, что сегодня Филипп ко мне придет. А завтра — я к нему. Это странно, механизм непонятен, но ходим же.
Филипп не пришел. Проснулась я в одиночестве. И это было так странно, что я даже не поверила.
Полежала, подумала. Пощупала вторую половину кровати, понюхала подушку. Феникс сегодня здесь не ночевал.
— Хм-м… — выдала я.
Встала и навестила спальню Филиппа. Кровать была пустая и даже не расстеленная.
— Хм-м… — повторила я. Заглянула в гардеробную. Его вчерашний комплект, в котором он был на балу, отсутствовал. Я проверила. — Хм!
Я вернулась в спальню, постояла, уперев руки в боки. Это что же? Та кошка драная, курица щипаная, реально решила увести у меня мужика? А я наивная кудрявая блондинистая овечка?
— Да ладно! Не верю! — пробормотала я.
Картинка не складывалась. Да, мы с фениксом всего лишь деловые партнеры, фиктивно обручены. Но он решительно настроен отстоять свою свободу. При нашем прибытии сюда он заявил, что по нашему брачному договору второй жены у него не будет. И я же уточняла потом, мол, какого хрена у вас тут творится? Гаремы, что ли, разрешены? И Фил меня уверил, что никаких гаремов, никакой толпы жен.
Опять же, если ему так уж нужно было пар выпустить и с девушкой поразвлечься, то кто ему помешал бы сделать это так, чтобы никто не заметил? Особенно я. Поскольку я, конечно, невеста фиктивная, жена еще более фиктивная, но вот скандал устрою самый настоящий. Потому что нечего меня дурой выставлять. Пока меня все считают женой — будь любезен держаться в рамках супружеской верности.
И вообще! Тут я такая прелестная и сонная под боком каждую ночь, а он решил мимо меня? Козлина!
Филиппа никто не видел со вчерашнего вечера. Ни прислуга, ни охрана. Его камердинер сказал, что господин с бала не возвращался. Распоряжений не передавал. Из дворца не уезжал. Но его нигде нет.
— Хм-м…
Испарилась и моя вчерашняя собеседница, леди Луидора. Но ее видели после нашей беседы, она покинула дворец. Причем на своих крыльях. То есть в буквальном смысле упорхнула. Вот же, курица хохлатая. Хотя нет, русская хохлатая[1] курица — это я. Дура потому что. А она… она — сибирская мохноножка[2]! Вот!
По моему приказу — ну я же типа жена, как все думают, — феникса разыскивали. Пытались найти весь день до самого вечера. Обшарили все этажи, комнаты, подсобные помещения. Причем я попросила делать это тайно, не привлекая внимания гостей дворца и лорда Герберта. Мутный он тип, доверия не внушающий.
Филиппа нигде не обнаружили, он словно в воду канул. Или же улетел из дворца, не замеченный никем. Странненько. Не верю, что он бы так поступил. Хотя бы пару слов он бы мне все же сказал. Мы ведь партнеры.
К вечеру я уже психовала. Спать ложилась во взвинченном состоянии. Я бы и не легла совсем, если честно. Но имелось у меня подозрение, которое я должна была проверить. Я же книги фэнтези читала, всякую волшебную чушь допускала. Я в это не верю, но не факт, что так не может быть в магическом мире. Атомы и квантовые частицы я тоже не вижу, верить в них не обязана, а они ничего, плевать на это хотели, существуют себе спокойненько. Так и тут…
В общем, я плотно поужинала, выпила бокал легкого вина, сделала медитацию да и легла спать. Причем не в развратной ночнушке, которые тут носят леди, а в брючном костюме для верховой езды и сапогах. Ничего, потерплю ночь. А то мало ли, раз мы пропустили ночь, Филипп ко мне не явился, то как бы мне к нему не явиться туда, где он сейчас. Оказаться невесть где полуголой и босой в мои планы не входило.
Не скажу, что удалось заснуть сразу, все же я изрядно перенервничала, но удалось. А проснулась оттого, что меня кто-то сгреб в охапку, подтащил к себе и засопел в шею.
Да не может быть?!
Я завозилась, выпуталась из объятий и шепотом спросила:
— Это ты?
— Я, Елена. Спи, солнышко… — пробормотал Филипп.
И проснулся. Резко сел, зажег светильник и уставился на меня. А я на него.
— Экий ты… нарядный… — ошеломленно выдала я.
Лицо мужчины было разбито, под обоими глазами синяки, губы в лепешки, нос, кажется, сломан и криво задвинут на место. На лбу и щеках ссадины. Кусок шевелюры словно серпом снесли. На шее полосой след от удавки. Ниже не видно, но что-то подсказывало, что и под одеждой тоже следы побоев.
Причем, невзирая на общую избитость и покоцанность, одет он в белоснежный парадный наряд, обшитый золотой канителью и ярко-оранжевым позументом.
— А ты… почему такой? — не нашла я ничего умнее спросить, протянула руку и, едва касаясь, провела пальцем по уголку расквашенных и засохших коркой губ.
— Жениться не хотел, — ответил он. Обвел взглядом комнату, потом мой наряд, хмыкнул.
— Жениться не хотел… — повторила я. — На Луидоре? И поэтому тебя поймали, слегка задушили, но недодушили, потом вы подрались, но после ты все же, такой красивый, отправился жениться?
— Не совсем так. Недодушили, потом мы подрались, меня оглушили, почти сутки я пролежал без сознания. Потом согласился одеться в чистую одежду и немного поспать. А то до рассвета я в таком состоянии не дотянул бы.
— Ага… Почему до рассвета?
— Луидора хотела жениться с первыми лучами солнца. Как ты, Елена? Тебе ничего не сделали? Почему ты так одета?
— Я в порядке, на всякий случай легла одетой. Тебе целителя вызвать? Поесть чего-нибудь? Воды?
— Чуть попозже. Я сейчас немного полежу, а потом все остальное. Иди сюда, — протянул он мне руку.
Потом мы лежали, и он рассказал, что Луидора слов на ветер не бросает. Он ей деликатно отказал при встрече. Но она не постеснялась еще раз предложить брак прямым текстом на балу. Заявила, что согласна быть одной из двух жен, мол, так и быть, Елену усылать не придется. Пусть человечка остается. Снова получила вежливый отказ. Филиппу казалось, что она вполне достойно приняла объяснение, что жена у него может быть только одна и это Елена.
Луидора ушла с бала следом за мной, ему доложили, что дворец она покинула. И Филипп отправился в свои покои, но не дошел.
Помяли его изрядно, думал, что убивают, но нет… Ненадолго пришел в себя в другом месте, прикованный к стене, с заблокированной магией. Где и имел беседу с Луидорой, которая извинилась за столь грубую транспортировку.
Заявила, что ей жаль, что его избили. Не стоило сопротивляться, тогда бы его просто аккуратно перевезли, и все. И мол, ты пока отдыхай, лорд Фламме, скоро увидимся.
Отдохнуть ему, вися на стене, не удалось. Отключился. Очнулся уже вечером оттого, что его окатили водой, чтобы смыть кровь. Потом высушили, переодели, дали воды. И отвели в маленькую каменную келью с деревянной кроватью. Велели ждать. Ну а он сказал, что пока поспит. Что, собственно, и сделал. Лег и приложил все силы, чтобы максимально быстро погрузиться в сон.
— И вот я здесь.
— Очередность сбилась, — пробормотала я ему в шею. Он меня к себе подтащил, прижал, и мы лежали в обнимку, пока длился рассказ.
— Не совсем. Моя ведь очередь к тебе переноситься была, вот и перенесся. Ты почему так долго не засыпала?
— Нервничала. Мы весь дворец перевернули, искали тебя.
— Догадалась, да? — невпопад уточнил он.
— Угу. Я ничего не знаю о вашей магии, но тут уж даже я сложила пазл и догадалась. Нас с тобой переносит друг к другу, только когда мы спим. Почему так?
— Божественная воля. Это странно, я о таком даже не слышал никогда. Но, кажется, тебе от меня не избавиться, Елена.
— Угу. А тебе от меня. До тех пор, пока мы не расторгнем помолвку. Что будем делать?
— Жить.
Отвечал Филипп все неразборчивее, а потом и вовсе замолк и его дыхание стало глубже. Заснул, ну вы поглядите на него. А врача? А поесть? А переодеться?
[1] Русская хохлатая — порода кур считается исконно русской, но достоверная история ее происхождения до сих пор вызывает дискуссии в ученых кругах. Возможно, порода пришла с территории Азии или же ее вывели российские фермеры более ста лет назад. Основная отличительная черта — хохолок на голове с перьями, направленными назад.
[2] Сибирская мохноножка — довольно редкая порода домашней птицы, которая находится на стадии восстановления. Откуда она появилась, где и в какое время, доподлинно неизвестно. Нетребовательная к содержанию и уходу, устойчивая к морозам. Особенность облика — хохол на голове и сильно оперенные ноги.