Надолго, конечно, лишить мужчину дара речи не удалось. Жом Тигр приподнял бровь и вежливо поинтересовался:
– Вы живете в Ирольске, жама Яна?
– Живу, – Яна даже не врала. Он же не уточнял
– И чем вы занимаетесь?
– Пытаюсь выжить в это тяжелое время.
Жом Тигр задумался.
Ему было… интересно.
Да, пожалуй, это самое правильное слово. Нельзя сказать, что его бросило к Яне или, там, потянуло. Не было пока никакого сексуального притяжения, и искры между ними не летали. И неудивительно.
Не до того, знаете ли!
У одного власть, у второй – ребенок. И какой тут секс? Какие тут интимы?
Но странная внешность, непривычные манеры, разговор, смелость…
Даже те женщины, которые пытались освободиться от оков общества, вели себя совершенно иначе. Они все равно не были свободны внутренне. Либо они меняли любовников как перчатки, либо замыкались в своей гордыне, но все это – в противопоставлении себя устоям общества.
А вот Яне это было не нужно.
Она просто чувствовала себя свободной. От рождения, а не фрондируя и не бунтуя.
Жом Тигр понимал эту разницу, ощущал, а вот сформулировать… Яна была продуктом полностью свободного общества. И не просто притворялась равной мужчинам, не пыталась этого добиться – она и считала себя равной. А в некоторых отношениях еще и выше!
Видела она тех мужчин! После охоты, в бане, в полном неадеквате… всякое бывало! И с чего они вдруг стали венцом эволюции?
К примеру, один кадр, напившись, забрался голым на сосну и кукарекал оттуда. Как он забрался – вопрос. Зачем? Так в карты проиграл второму такому же гению! Но вот когда слезать собрался, вдруг обнаружил, что чуток примерз и прилип. А место-то сложное, место нежное. Дернешь – и грустно станет.
Пришлось доставать лестницу, снимать умника, а до того отливать из чайника, чтобы от сосны отцепился.
И это – венец эволюции? Ага…
Вот эта уверенность в Яне и чувствовалась. А вот что делать с Яной?
– Вы действительно сами написали эту песню? И музыку?
– И мне никто не помогал, – кивнула Яна. – И что?
– Не хотите поработать на благо Освобождения?
– Поэтом и композитором? Простите, не мое.
– Но у вас это получается просто восхитительно.
Яна пожала плечами еще раз.
– Жом Тигр, давайте вернемся к моему предложению?
– Какому именно?
– Я могу поработать вашим телохранителем. Но – и только.
– Я прекрасно могу защитить себя сам.
Яна покачала головой. В карих глазах плясали насмешливые искры.
– Проверим?
– Простите?
А в следующий миг Яна встала из-за стола.
– Вот так.
Тигр почувствовал, как его потянули за руку, и послушно встал. Слишком уж неожиданной была вся эта ситуация.
Равно как и нечто острое, уткнувшееся ему в район печени.
– Как вы думаете, – мурлыкнула Яна, глядя ему прямо в глаза, – поцеловать – или прирезать? Интересный выбор, правда?
– Вы отсюда и сами не уйдете.
– Еще как уйду. Лезвие тонкое, следа оно почти не оставит, закричу, что вам плохо стало, и прикажу вызвать фельдшера. Хотя бы… А в суматохе – уйду.
Это жом Тигр понимал.
Уйдет, наглости хватит.
Тем более они стоят вплотную друг к другу, никто и не увидит ее движения. Скрутить?
Не успеет, ей достаточно пальцами шевельнуть.
Но почему-то мужчине казалось, что настоящей опасности нет. Чутье молчало, как убитое и зарытое.
– А если я закричу?
– Не успеете.
– Почему?
– Потому что я вас поцелую… на прощание.
– Но ведь не целуете?
Мужчина и женщина смотрели друг другу в глаза. Тигр был, может, на ладонь выше Яны, и глаза у них находились практически на одном уровне. С учетом каблучков у девушки.
– Вам хочется умереть? – Яна подняла брови.
Со стороны все выглядело как интимная беседа, шелк, спадающий с плеч, маскировал движения кисти… Тигр понимал, что действительно – его сейчас могут убить. Но…
– Вот не думал, что у меня будет такая обаятельная смерть.
И наклонился, собираясь первым поцеловать Яну.
Ага, как же!
Реакция у девушки была на уровне. А потому – шаг назад, разорвать дистанцию – и вовсе уж нагло улыбнуться.
– А это вам – на память о нашем городе.
Украшение заняло свое место на лацкане пиджака.
– Именем Хеллы! – жом Тигр едва не задохнулся от возмущения.
Эта нахалка… эта…
Ему все это время не просто ничего не грозило! Над ним издевались с особым цинизмом!
Чем-то острым в районе его печени была булавка для галстука. Сувенирная, с навершием в виде паровоза. В Ирольске таких продавалось – вагонами! Эту конкретную Яна просто заточила чуточку поострее.
Освобожденцы перевели дух, видя, как хохочет в голос неприступное начальство. Репрессий не последует, наверняка. Когда так смеются – не убивают.
Пока жом Тигр приходил в себя от подобной наглости, Яна вернулась в кресло. И улыбнулась мужчине.
– Поухаживаете за дамой?
Жом Тигр вернулся на свое место и задумчиво прищурился.
– Допустим. Вина?
– Воды.
– Не пьете?
– Нет.
– Почему?
– Не нравится вкус, – честно призналась Яна. Отец разбирался, и другие мужчины способны были рассуждать о букете, оттенках вкуса, цветности… в ее понимании все вино было одинаково. Кислой спиртовой пакостью.
Наслаждаться этим?
Да лучше уж головку чеснока сжевать! Полезнее для здоровья будет!
– Тогда прошу вас.
Вода полилась в хрустальный бокал. Яна улыбнулась мужчине и отсалютовала бокалом.
– Ваше здоровье, жом.
Жом Тигр налил себе немного вина и так же отсалютовал Яне.
– Ваше здоровье, жама.
Яна не обольщалась. Она не то что не выиграла – она еще даже не начала игру. Справиться с этим конкретным мужчиной будет очень сложно. А потому…
– Если бы я действительно хотела вас убить? Что бы вы сделали?
– Попробовал бы сломать вам руку.
Яна улыбнулась.
– А я бы просто выстрелила из-за кулис. К чему подходить поближе к жертве?
– Пожалуй. Итак, кто вы такая, жама, и чем занимаетесь?
А вот теперь уже пошел серьезный разговор, без намека на кокетство. Яна улыбнулась еще ослепительнее – и отпила глоток воды.
– Яна Евгеньевна Поплавская, будем знакомы.
Тигр даже не насторожился. А с чего?
Яна врала, конечно, но представляться Яной Петровной, да еще Вороновой? Это для самоубийц! Вместо этого…
Кто не смотрел очаровательный фильм Леонида Нечаева? Яна Евгеньевна Поплавская как раз и сыграла там главную роль Красной Шапочки.
Не забудешь, не перепутаешь… да и имя – родное.
– И чем вы занимались?
– Жила за границей. Вышла замуж, потом мой муж умер, – без особых размышлений похоронила Сережу Цветаева ветреная женщина. – Я решила развеяться и поездить по миру.
– За границей? И в какой же стране вы жили?
– В Герцогствах, – не дрогнула Яна.
Жом Тигр сдвинул брови.
– Допустим. Что привело вас в Ирольск?
– Случайность.
– Вот как… Прошу?
Яне протянули обычный столовый нож, рукояткой вперед.
– Что вы мне предлагаете с этим сделать?
– А что вы можете сделать?
Яна взвесила клинок на руке, примерилась…
– Практически ничего. Железо дрянь, лезвие тупое, баланса нет… таким и крысу не убьешь!
– И откуда у вас такие познания?
– Исключительно от отца. Мать оставила нас, когда я была еще ребенком, и меня воспитывал отец. Как сына. Хотите посмотреть, как я стреляю?
– Пожалуй.
Жом Тигр достал из кобуры револьвер – и протянул Яне.
Та взяла его, спокойно проверила патроны, взвела курок.
– Цель укажете?
– Выберите ее сами.
– Вензель пулями рисовать неохота, да и порох… Сделаем проще. Видите цветок в горшке?
Жом Тигр видел. И в горшок бы попал, хотя и с некоторыми затруднениями.
– И?
– Горшки бить не будем. А вот цветы…
Яна медленно повела стволом, в нужной точке нажала на курок.
БАХ!
Цветок герани медленно отделился от основного куста и спланировал вниз.
– Вы отлично стреляете, жама.
– Я могу рассчитывать на место вашего телохранителя?
Жом Тигр задумался.
– Вы уверены, что справитесь с кем-то из мужчин?
Яна ответила спокойным взглядом.
– Жом Тигр, я уже почти справилась с вами.
– А если бы я вам руку сломал?
– Если бы я хотела убить вас всерьез? Нет, не сломали бы. Итак?
– А если я скажу, что вакантна только должность моей любовницы?
Яна сморщила нос.
– Вы не в моем вкусе.
Девушка понимала, что беседа идет куда-то не туда, но – слишком уж сильная личность перед ней стоит. Даже сейчас требуется определенное усилие, чтобы не согнуться. Не начать смотреть на него снизу вверх…
Яне было проще, чем другим. Она выросла в мужском обществе, она считала себя равной… и то! Вот ведь беда! Когда женская мечта о несокрушимой стене – оборачивается тюрьмой. Тигра она оценила.
Личность потрясающе сильная, но в том-то и беда. Со слабыми ему неинтересно, а сильных он просто будет ломать под себя.
И что в итоге?
Одиночество.
А значит, надо быть… водой надо быть! Ту сколько ни ломай – не сломаешь. Вода – сильная? О да! Она сворачивает скалы! Но попробуй сломать воду!
Сосульку?
Возможно. А потом вода опять потечет, и все вернется на круги своя…
Яна вообразила себя именно такой водой и мило улыбалась. Дави сколько пожелаешь, мне все равно.
Жом Тигр нахмурился, но прежде, чем он что-то сказал, в их тет-а-тет вмешалось третье лицо.
Танька Неваляшка всегда знала, что мужчинами легко управлять. Есть у них такой управляющий прибор… вот надо только правильно на него подействовать!
Нажать, потянуть, приласкать…
Мужчины глупые?
Так в их главном управляющем органе мозга-то и нет! Танька это точно знала, одним из ее клиентов как раз врач был, он и рассказал.
Нет там мозга!
Управляла мужчинами она лет с пятнадцати… да что там! Еще с тринадцати, как у нее грудки налились и она поймала взгляд соседского парня. Конечно, с ним она не легла! Вот еще не хватало – на быдло себя разменивать!
Девственность – это тоже товар, и дорогой.
Танькина досталась тору Шехманову, сыну графа Шехманова. Правда, сын был младший, не особо умный и откровенно гулящий, но ведь – графский сын!
Он и стал началом ее выдающейся карьеры.
Мужчина вывез пятнадцатилетнюю девчонку из деревни, всласть попользовался – и их дороги разошлись. Причем к обоюдному неудовольствию. Одна сторона считала, что заплатила слишком дорого, вторая – что продешевила. Танька получила крохотную квартиренку в доме на окраине Ирольска и принялась зарабатывать деньги уже привычным ремеслом.
Быстро узнала, что на улице свои законы и порядки, что надо делиться, что ее клиентами могут быть не только мужчины, но и женщины…
И быстро поняла, что в таком виде ей дальше помойки дороги нет.
Крестьянка же!
Ну не преподавали в их деревне математику, и хорошим манерам ее учить было некому. Что было у Таньки? Внешность – не самая страшная. Светлые волосы, румяные щеки, этакая деревенская красавица. И умение подладиться под любого мужчину.
Она на подсознательном уровне чувствовала, что можно сказать, чего говорить нельзя, как повести себя в тот или иной момент… да, и в постели тоже.
Есть такое слово – уместность.
У нее это получалось. Приспосабливалась она идеально, но в остальном – увы. Денег не накопила, семьи не завела – оставалось лишь плыть по течению. Хорошо и то, что удалось попасть на работу в один из достаточно дорогих борделей. Там о девочках хотя бы фельдшер заботился…
Но что дальше?
Пустота…
Освобождение принесло Татьяне свои дивиденды. Во-первых, у нее прибавилось клиентов. Во-вторых, удалось расширить круг знакомств.
Многие ее старые знакомые взлетали наверх, и Танька намертво прицепилась к одному из них. Жому Аптекарю. Вцепилась, стала захаживать к нему в управу, еще кое с кем познакомилась…
А что?
Женщина должна устраивать свою личную жизнь! А уж в мутные времена…
Тора Татьяна!
Красиво звучит, правда? Надо только подходящего мужчину подобрать!
Известие о том, что в Ирольск приезжает жом Тигр, Татьяна приняла с восторгом. Прошлый раз она была немного не в том состоянии… бывает так у дам. Вот приехал жом в неудобный момент, когда дама непригодна к употреблению… то есть – сильно на любителя.
А сейчас – в самый раз!
Она бодра, весела и готова ко всем поворотам судьбы. К примеру, отбыть в Звенигород с влюбленным в нее мужчиной! Почему нет?
Потому что мужчина занят… другой женщиной.
Ее мужчина?
Другая баба?!
Татьяна прищурилась, пригляделась… и была вынуждена признать, что соперница объективно моложе и симпатичнее. И каштановые волосы, и фигурка…
А все равно!
Что эта стерва в жизни понимает?!
Какой у нее опыт?!
Да разве она такого мужчину удержит?! На одну ночь – возможно, а больше?! О-о-о-о-о, какой мужчина! Рядом с таким хочется растекаться сладкой лужицей, хочется свернуться кошкой у него на коленях и не слезать, хочется…
Понятное дело, девка ей не соперница, она и трети всего не умеет… но вдруг именно в эту ночь Таня сможет показать жому, что такое настоящая женщина?! Зачем терять время?
Татьяна взбила волосы попышнее – и пошла в атаку.
– Комплимент от заведения.
Яна скосила глаза.
Рядом с их столиком остановилась весьма одаренная жизнью деваха. М-да… формы!
Яне до такого богатства было расти и расти. Во всех местах. Вот просто – шикарно! Бюст не менее шестого размера колыхался неподалеку от Яны, нижняя часть тоже была выдающейся. Талия… талия пока просто была. И не особо тонкая, но рядом с такими бюстом и попой любая талия, если она есть, уже будет казаться тонкой. Все это едва прикрывалось алым шелком, волновалось, колыхалось, дрожало, подразнивало и завлекало.
Венчала великолепие блондинистая голова. Кудри явно завитые, но свои, белокурые. А вот лицо…
Представьте себе хорька или куницу.
Очеловечьте их.
Вот и результат, стоит, скалится желтоватыми зубами в обрамлении кроваво-красной помады. С другой стороны, у мужчин свое восприятие красоты. И если этот ходячий бордель понравится клиенту…
Яна проиграет еще до начала матча.
Или?..
– Поставьте – и можете быть свободны, – распорядился жом Тигр.
Девица продефилировала к нему так, чтобы продемонстрировать все свои достоинства. Улыбнулась еще раз и облизнулась. Яна подумала, что каннибалы за такую улыбку три зуба отдадут. Такая она плотоядная получилась.
Нет, планировалось нечто другое, наверно. Соблазнение, вдохновение…
А получилось…
Яне живо представился жом Тигр. И рядом – девица с сосиской на вилке. Или сарделькой…
Блондинка, вытянув губы, заглатывала сардельку – и сильно напоминала голодную анаконду. Яна прикусила губу, чтобы не захохотать в голос, и опустила глаза. Жаль, от спутника эта гримаса не укрылась.
Жом Тигр понял, что его – не ревнуют. Более того, его вполне понимают, но почему тогда девушке так смешно? Это же один из основных инстинктов!
Если рядом с тобой находится мужчина, и на него покушается другая женщина – за свое надо порвать! Не важно, что это пока еще не твой мужчина! Не важно, что он тебе и даром не нужен – борьба идет не ЗА мужчину, а МЕЖДУ женщинами. Древний инстинкт соперничества, который побуждал готовить мамонта как можно лучше и украшать пещеру цветами.
Но у девушки такого инстинкта нет… интересно.
– Может быть, у жома будет еще… заказ?
Мурлыкающий голос, вкрадчивый, немного высоковатый, но многим нравится.
– Поставьте все и можете быть свободны, – уже с долей раздражения повторил Тигр.
Девушка повиновалась. Филейная часть ее ходила ходуном, словно маятник в больших часах. Яна представила это – и едва не хихикнула вторично.
– О чем вы думаете, жама Яна?
Яна не стала скрывать свои фантазии.
От первой жом Тигр поперхнулся и вслед прелестнице посмотрел с явным опасением.
От второй улыбнулся.
– Красивая женщина.
– Красивая, – согласилась Яна. – Если решите с ней уединиться, она будет стараться изо всех сил.
И снова – сказано с пониманием. А что вы хотели от девушки, выросшей на кордоне? Каких великих страданий? На кордон и с бабами приезжали, если на то пошло, Яна и от них наслушалась и насмотрелась…
Так что была в курсе основных мужских потребностей.
– Не сомневаюсь. Что ж, жама, составьте мне компанию за ужином – и будем прощаться. Мне не нужны телохранители.
Яна пожала плечами.
– Почему бы и не поужинать в приятной компании. А насчет телохранителей – вы заблуждаетесь.
– Что вам заказать? – не стал вдаваться в подробности жом Тигр. Ему было жутко любопытно, что еще придумает эта девушка.
– Закажите что-нибудь на свой вкус, – решила Яна. – Мне интересно.
Салат.
Большой кусок мяса с гарниром.
Фрукты.
Разница была только в том, что Яна пила воду, а жом Тигр предпочел вино. Но пил он очень умеренно, головы не терял, движения рук оставались такими же четкими, глаза – ясными, речь – уверенной…
А застольная беседа…
О чем могут говорить мужчина и женщина так, чтобы это не касалось ни личной жизни, ни политики? Да много о чем, но тут была ограничена и сама Яна.
Она не умела поддерживать светскую беседу, она не умела разговаривать ни о чем…
Зато она могла разговаривать с мужчинами о том, что им интересно. Они с Тигром обсудили охоту на оленя, потом на медведя, поговорили о породах собак, плавно перешли на оружие…
Потом плавно перешли к стихам.
Яна, честно говоря, лучше всего знала рубаи. Ну, еще «Гарики» Игоря Губермана. Под настроение любила «Вредные советы» Григория Остера и филатовский «Сказ о Федоте-стрельце». Это ж почти классика жанра от современника эпохи: «Утром мажу бутерброд – сразу мысль: а как народ?» Тема нашла отклик у собеседника.
В ответ Яне рассказали несколько горских поэм, в которых она не поняла ничего – декламировалось-то на ферейском. Зато звучало красиво.
Остальные освобожденцы не лезли.
Потом, конечно, они постараются и найти Яну, и пообщаться… потом. А сейчас ее игра. И она собиралась в ней выиграть, недаром же чуть не неделю готовилась!
Примерно через полтора часа Яна решила, что пора откланиваться.
Жом Тигр поднялся из-за стола, поцеловал даме руку…
– Вы позволите вас проводить?
Яна отметила, что поцелуй был исполнен… привычно?
Нет. Это совсем не то слово.
Вот когда этому учат с младенчества, появляется какая-то другая грация, привычка, все это выполняется словно бы мимоходом… как у Анны. Одно движение кисти – и все всё поняли.
У Тигра было иначе.
Этот человек сделал себя сам. Яна не знала ничего о его жизни, не была в курсе родословной, но ей хватало и наблюдательности.
Непринужденные манеры?
О нет. Эти манеры скорее напоминают гвозди, вбитые в сосновую доску. Так же, рядами, ровно, безукоризненно – ни единая щепка не отлетела, ни единый гвоздик не выбился из безупречного ряда, – вколочены, вмурованы в разум жома Тигра правила хорошего тона.
И сильно напоминают железобетонную арматуру.
Отодвинуть даме стул, подать руку, налить вина…
Это не врожденное, нет. Но очень хорошо культивированное. И изящества в этих манерах – что в той арматуре. Даже у Ильи, по воспоминаниям донора, грации было больше.
Яна была уверена в своих выводах.
Когда-то, давно, может еще в детстве, этот человек решил для себя, что станет
Манеры?
Просто еще одна ступенька наверх. Основательная, надежная, аккуратная… как все, что делает этот мужчина. Да, если бы у Петера был такой характер… Все сложилось бы иначе, совсем иначе. Ни Борхум, ни Ифороу не посмели бы напасть. Да что там, они бы и думать о таком не посмели!
А если бы у ее отца был такой характер?
Хм… он был бы не лесничим. Он был бы полноценным хозяином леса, и мать бы от него не ушла. От таких мужчин не уходят. Волчицами иногда воют, но – не уходят.
А они – не отпускают.
Не тот характер, не та личность. Впрочем, Яне волноваться не о чем. У нее уже есть хозяйка. И вряд ли Хелла отпустит ее душу… тут тиграм ловить нечего. Даже самым элитным.
На долю секунды Яна засомневалась в своем плане.
А потом махнула рукой.
Получится, не получится – надо действовать! Дорогу осилит идущий, и никак иначе!
Крыльцо ресторана.
И подъехавшая машина.
И – выстрел.
Неожиданный, конечно. Хоть и бывала не одна такая ситуация, но все равно – неожиданно. Киллеры – страшные люди, они себе на шею колокольчик не вешают и «иду на вы» не кричат. А приходят и стреляют. Неожиданно.
Яна о таком и наслушалась, и навидалась, и сама была считай что профессионалом. А что? Теорию она знала, значит, и практика должна получиться!
Получилась, ага!
Жом Тигр и мяукнуть не успел, когда его схватили за руку, ловко рванули – еще и подсечку сделали. К такому он не был готов и распластался вместе с Яной на ступеньках. А в стену над ними ударил еще один выстрел, высек крошки мрамора…
– Б…
Кто это выругался?
Вполне возможно, что в унисон. Думала-то Яна точно это, каменная крошка царапнула по виску, больно!
И оружие выхватили вместе.
Но убийца не стрелял. Два выстрела, не попал? Всем спасибо, все свободны.
– Всех зарою, – прошипел злющий Тигр. Выглядел он так… ему бы хвост – сейчас бы с него весь мех обтрепался. Яна фыркнула в ответ.
– Вы таки уверены, что обойдетесь без телохранителя? А то ведь обезглавят наше Освобождение, а на что нам свобода – без головы?
Сказано это было с таким «одэсским» акцентом, что жом проникся. И не выдержал.
– Зачем вам это нужно?
Яна и врать не стала. Не тот кадр.
– Хочу в Звенигород. Там тепло, светло и мухи не кусают.
– А потом?
– Суп с котом. Жом, по нашей-то жизни, да загадывать на год вперед? Кстати, а где там наш убийца?
Жом огляделся вокруг, сунул револьвер обратно и кивнул Яне.
– Ладно. До Звенигорода – вы приняты. Дальше посмотрим.
– Вы об этом не пожалеете, – честно сказала Яна.
– Хотелось бы надеяться.
Чем отличается война от мирного времени?
Тем, что на войне убивать можно!!!
Убивать, убивать, УБИВАТЬ!!!
Илья об этом мечтал вот уже вторую неделю. И понимал, что мечты пока что несбыточны, но…
Полковнику было паршиво.
Да, Валежный его отправил в Подольск.
Да, он назначил его комендантом.
Но…
Денег-то, простите, нет!
И порядка нет!
И… и все цепляется одно за другое, и даже никого убить нельзя! Разве что освобожденцев… но рядом с чиновниками – они такие милые! Просто лапочки!
– Илюша…
В дверь кабинета постучали, и вошла Маргошенька Измайлова. Илья посмотрел на нее с улыбкой.
– Что случилось, Маргошенька?
– Илюша, обед готов.
– Спасибо, друг мой, я буду через полчасика.
– Да, конечно. Я скажу повару.
Маргошенька вышла, оставив памятью о себе флер дорогих духов. Илья вздохнул и посмотрел в окно.
На улице лил дождь, царила холодная ненастная осень. И на душе у него было так же паршиво и паскудно.
Подольск…
Как наладить жизнь в городе, если со всех сторон бардак, а тебя этому – не учили?!
Никак.
Это в романах все хорошо получается, а в жизни…
Продукты не везут – нет денег. Нет продуктов – нечем кормить людей. Нечем кормить людей – начинаются голодные бунты. Начинаются бунты – нет порядка. Нет порядка – небезопасно и на дорогах, и в городе…
И пошло одно за другое, третье за четвертое…
Укрепрайоны надо строить – строителей надо кормить – крестьянам надо платить… и читай сначала! Ополченцам надо платить, ополченцев надо кормить, одевать… Дальше – продолжать?
Правильно, не надо. Денег-то не было, освобожденцы их первым делом по своим карманам пригребли. И кто сбежал, кого пристрелили – с покойников все равно денег не получишь.
Что остается?
А ничего хорошего.
Илья пытался рассчитываться расписками, но брали их плохо. Вообще не брали, если честно, и купцов можно было понять. Обещаниями семьи не накормишь. Разве что в нужно́м месте использовать ту расписку – и то бумага жесткая, а чернила расплывутся, некрасиво будет.
Реквизировать?
Илья и это уже приказал, но какой дурак будет все на виду держать?
Плохо было в Подольске. Все хозяйство напоминало тряпье нищего, из гнилой ткани, на живую нитку, разномастные лохмотья… и что поползет первым?
Неясно.
Но как ни латай – лучше не будет.
Тора Маргарита оказалась единственной искоркой света в окружающем мраке.
А случилось так.
Савелий Лукич нашел Илью уже на следующий день. И упал в ноги.
– Тор! Умоляю, помогите!!!
Хоть и был Илья занят по уши, но… мы в ответе за тех, кого выручили.
– Что случилось?
– Тор, миленький, Творца ради! Определите нас хоть куда на постой! Нельзя в том доме оставаться, как Творец видит, нельзя…
И верно, нельзя.
Освобожденцы порезвились там на совесть.
Что могли – сломали, что не могли – изгадили. Мебель? Кажется, ею топили камины. Личных вещей не осталось… Илья махнул рукой да и предложил Савелию Лукичу перевезти все семейство тора Измайлова прямиком в управу. И спокойней им будет, и под присмотром, и…
Наверное, Илья немножко лгал себе.
Но измученная девушка на кровати что-то зацепила в нем. Какие-то потайные струны…
Красота, беспомощность, он – герой, она – спасенная… как тут не отозваться молодецкому сердцу?
Несколько дней тора приходила в себя, рыдала, билась в истерике, но с собой покончить не пыталась. Что-то ей дед Савва сказал.
А потом, постепенно…
Тут Маргарита взяла на себя хозяйство, здесь начала командовать кашеварами, там…
И постепенно, шаг за шагом, сближалась с Ильей.
Нельзя сказать, что у них была душевная близость или они даже целовались. Но что-то начиналось. Там жест, тут улыбка, здесь взгляд… и вот уже протягиваются сотни нитей, которые связывают людей прочнее канатов.
Илья позволил себе пару минут посидеть и помечтать, а потом опять зарылся в бумаги.
Э-эх…
А в это время…
– Не смогу я, дедушка!
– Тора, нет у нас другого выхода. И мать на вас, и братец маленький…
– Мне после того… мне все мужчины омерзительны!
– Тора, миленькая, вы ж не хотите, чтобы и с вашей матушкой так поступили?
Тора Маргарита поежилась.
– Нет!
– И братика вашего убьют, на штыки выкинут… я-то старый, жизнь прожил! Меня не жалко! Их пожалейте!
– Да мне даже прикоснуться…
– Я вам средство достану. Верное. Глотнете – и все как в тумане будет. Обещаю.
Тора Маргарита закрыла лицо руками.
Да, если бы не дед Савва, она бы там и умерла. Вены бы себе вскрыла или удавилась. Она так и хотела сделать, когда ее принесли в убогую комнатушку. Только б ее одну оставили, хоть на пять минут, ей бы хватило! А дед стоял над душой и нудил, нудил… про мать, про брата, про отца, опять про мать, про брата…
И Маргарита сломалась. Поняла, что придется жить. Хоть как, хоть больной, хоть искалеченной, а жить. Хотя бы пока родные не будут в безопасности. А потом… потом она все одно руки на себя наложит! Так правильно будет!
Только так и будет правильно! Все одно она никому не нужна!
Илья?
Маргарита не была дурой и понимала, что дед Савва подталкивает их друг к другу, резонно полагая, что в смутные времена семье нужен защитник. А что таким путем, ну что же? Испокон века женщины собой платили, не всегда это радовало, а только жизнь продолжалась, и род людской продолжался.
– Я не смогу!
– А на мертвого брата смотреть – сможете, тора? На мертвую мать?
Тора покусала губы – и медленно-медленно кивнула.
Дед Савва расплылся в улыбке.
– Не надо так-то, голубка моя. Все хорошо будет, и жизнь продолжается…
Тора Маргарита кивнула. В данный момент она совершенно не была в этом уверена, но – какая разница?
Завтра будет новый день…
– Как договаривались, сто рублей.
– Спасибки, жама. Обращайтесь, если что!
Яна подмигнула и сделала привычный отребью жест. Провела двумя сложенными вместе пальцами правой руки – средним и указательным от правого же виска к подбородку.
Договоримся.
«По фене» в этом мире тоже болтали. Но и тайным знакам уделяли внимание. Мало ли что передать потребуется, мало ли кому?
Анна в жизни не нашла бы этих головорезов. А и нашла бы – что толку?
А для Яны это был самый ее клиент!
Насмотрелась она на кордоне! Еще и не на таких насмотрелась! И ничем они не отличались от привычных дядь Гриш-Миш-Паш-Саш, которые приезжали пострелять на досуге.
И найти себе парочку удалых молодцов и договориться было несложно. Подумаешь – пару раз выстрелить, когда заказчица на крыльце появится?
Фигня вопрос!
Яна нанимала их не для покушения на жома Тигра – вот еще не хватало! По закону подлости найдется криворукий остолоп, продырявит ей ценное средство передвижения, и залипнет она на полгода в Ирольске. Или будет на перекладных добираться… этого допускать было нельзя! Поэтому она нанимала мужчину для покушения на себя.
Даже не покушения.
Увидишь Яну на ступенях ресторана?
Два раза выстрелил, бросил оружие – и рви когти, чтобы пыль столбом стояла. Целься примерно в меня, под ноги, на всякий случай. Или рядом.
Яна, конечно, рисковала, но другого выхода у нее не было.
Кто бы согласился покушаться на лидера освобожденцев? Одного из лидеров?
Да никто!
А выстрелить в не известную никому девицу – запросто! Зачем? А зачем бабы дурью маются? Кто морды красит, кто платья по десять штук покупает и разом надевает, кто наоборот – снимает что можно и что нельзя…
Да чтобы мужика привлечь!
Так Яна и объяснила. Имени мужика не назвала, да и ни к чему. Узнают сами? Вот и прекрасно! Но даже в таком случае… жом Тигр не идиот, и подставу он наверняка заподозрил. И Янино участие.
Если бы она планировала оставаться с ним рядом долгий срок, конечно, возникли бы проблемы. А ей-то немного нужно. Доехала до Звенигорода и помахала ручкой на прощание.
А наемник пусть бежит в Комитет и рассказывает, как его наняла баба, чтобы выстрелили… в кого?
В нее.
То-то и оно. Бессмысленно.
Яна рисковала, но все получилось. И сейчас она выдала мужчине оговоренные пятьдесят рублей – и премию за удачные выстрелы.
А вот…
– У тебя, жом, в Звенигороде знакомых нет? Чтобы обратиться с личным вопросом?
– Как не быть! Будете проезжать, найдите трактир «Серебряное сердце». А коли отсыплете хозяину чуток да скажете, что от Сковородки, он вам в чем несложном и пособит.
Яна поблагодарила и премировала мужчину еще одной четвертной.
Получила еще пару адресов – и двое людей разошлись в разные стороны, довольные и счастливые. И название трактира Яна запомнила.
А вдруг пригодится?
– Вкусно?
Кира застонала от удовольствия и сунула в рот очередной кусок омлета.
С утра Анна, как и обещала, постучала в ее комнату.
– Доброе утро.
– Ам… ум… эвк…
– Кира, ты просила научить тебя готовить. Если захочешь…
– А что сегодня будет на завтрак? – высунулся из-под одеяла любопытный нос.
– Слоеный омлет, блинчики с начинками, а если найдется фарш, то можно и бризоль сделать. И какой-нибудь вкусный десерт. Хочешь?
Еще бы Кира не хотела.
– А мы успеем?
– Безусловно.
Главное – правильно распределить последовательность действий, это еще Анну и сестер мэтр Симон учил.
Кира впрыгнула в джинсы, натянула футболку – и помчалась вслед за Анной.
Пока она не годилась для сложной работы, но помыть-почистить, порезать-положить…
Девочка послушно делала, что ей говорят, а Анна, вспомнив мэтра Симона, шутила, рассказывала забавные байки из кулинарии, вроде завтрака «до журавлей» или как изобрели бутерброд и как его впервые намазали маслом…[19]
Кира слушала открыв рот.
Впрочем, так же слушала и кухарка, и даже явившаяся на кухню Роза Ильинична…
А на плите скворчало, шипело и распространяло волшебный аромат несколько блюд. Анна сняла пробу с одного, со второго – и кивнула.
– Готово.
– Афигеть! Это мы… сколько? И часа не потратили?
– Мы-то готовили вместе, – пояснила Анна. – Ты помогала, Марья Семеновна помогала, вот мы и управились быстро. И плита тут большая, готовить одно удовольствие.
– А, вот оно что! Но вкусно!
– Одна дольше провозишься.
Мэтр Симон потому и учил императорских дочек, что их давали в помощь. Поди приготовь на всех… Петер это понимал. А Анна училась.
А вдруг?
Вот и пригодилось. Да как – Кира смотрела с искренним удивлением.
– А на обед мы что-то приготовим?
– Если захочешь. И даже на ужин.
– Клево!
Благие намерения были на корню зарублены Борисом Викторовичем.
– Кира, Анна Петровна, я против!
– Папс, чё за проблемы?!
– Борис Викторович?
Сказано было хором. Девушки переглянулись – и расхохотались.
Борис Викторович решил проигнорировать идиотское «чёканье». Ладно уж! Дочь сама завтрак приготовила, стоит поощрить!
– Девушки, помилуйте! Я не могу ездить сюда из города!
– Зачем?
– А что – меня угощать не собираются?
– Собираемся! – решила Кира.
– Вот! А еще – мне же никаких упражнений не хватит, чтобы не растолстеть! В моем возрасте уже надо об этом подумать!
– Чего тебе думать, папс, круто выглядишь!
Борис Викторович только головой покачал.
– Давайте договоримся на одну трапезу в день? Любую. Завтрак, обед, ужин – но только один. И предупреждайте, попробовать же хочется!
Девушки переглянулись – и прыснули.
– Хорошо, – улыбнулась Анна. – Договорились. Кира, что готовим завтра?
– Обед!
– Отлично! – обрадовался Савойский. – Тогда я приеду… во сколько?
– В три часа, – выбрала Анна. – Мы как раз успеем… Кира, ты хочешь поучиться составлять меню? В том числе и на неделю вперед?
– А чего там учиться?
– Не скажи. Это целое искусство, – Анна покачала головой. – Я объясню. И как заказывать продукты, и как их сочетать, и что обязательно должно быть в доме…
– Хм… Хорошо. А что завтра готовим?
– Вот и придумаем.
– Обязательно буду завтра в три. – Борис Викторович пометил себе что-то в ежедневнике и умоляющими глазами посмотрел на дочь. – Девочки, соберите мне с собой ланч-бокс? А? После этой вкуснотищи в рестораны даже заходить не хочется!
Кира захохотала, подскочила из-за стола и унеслась на кухню. Собирать рулеты, блинчики и прочие вкусняшки.
Борис Викторович благодарно посмотрел на Анну.
– Анна Петровна, вы хорошо влияете на мою дочь.
– Я не стараюсь на нее влиять, Борис Викторович. Я просто научу ее тому, чему научили меня. Надеюсь, ей это пригодится.
– Не сомневаюсь, – кивнул бизнесмен. И положил себе еще один блинчик. – Ваш муж просто идиот!
– Простите?
– Он вас за такие таланты должен на руках носить и из дома не выпускать.
– У меня не было мужа, – не стала скрывать Анна.
– А сын?
– Борис Викторович, дети иногда получаются и вне брака.
– Тогда ваш парень был дураком, – махнул рукой работодатель. – Если вы его так кормили, и он ушел… точно – идиот!
Анна вспомнила Илью – и покачала головой.
– Не надо так о нем. Пожалуйста.
– Простите.
– Он замечательный человек. И я надеюсь, у него все будет хорошо. Просто иногда обстоятельства сильнее нас.
– Что за обстоятельства, которые позволяют бросить своего ребенка?!
Анна развела руками.
– Родители.
Чьи – она не уточняла. Ее, понятное дело. Когда твой папа императором работает – сложно. Это вам не бизнесмен, императоры таких на завтрак десятками кушать могут…
– Понятно. Ладно, учите Кирюху.
Борис Викторович сунул в рот последний кусок блина, взял из рук дочери здоровущую коробку – и отправился на работу.
А по дороге позвонил…
– Гена, привет.
– Борис! Салам алейкум, наше вашим!
– Гена, будь другом. Я тут девочку в дом нанял, Анна Петровна Воронова.
– И что с ней не так?
– Все так! Умница, готовит отлично, Кирюху дрессирует – укротительница тигров нервно плачет в сторонке.
– Чего ж тебе еще надобно, собака? Женись, хороняка, князь отпускает ее!
Роль Ивана Васильевича приятелю удалась. Даже голос был вполне себе яковлевским.
– Тьфу на тебя! Ген, выясни мне про нее все, а? Кто, что, откуда…
– Ты что – абы кого в дом притащил?
– Не то чтобы… Кирюха предыдущую училку сожрала, я ее под мышку и в агентство. А там мне эту девчонку и выдали. Вроде моль бесцветная, никакущая, а поди ж ты! Я как посмотрю, аж жутковато становится. Как взглянет – мороз по ж… бежит до…
– Ишь ты! А что ты вообще о ней знаешь?
– Маловато. Училась на биолога, кажется, жила с отцом, есть сын – в больнице.
– Ладно, порасспрашиваю. Но ты будь осторожнее.
– Ген, я вообще не предполагал, что она задержится. Думал, Кирюха ее за два дня на… – и выкинем. А я бы пока подобрал кого понадежнее…
– У меня есть отличная кандидатура. Отставной майор спецназа.
Борис Викторович послал друга… в отставку.
– А тут понимаешь – пришла и начала всех строить. Кирюха за ней… ну, не хвостиком ходит, но заинтересовалась. Что дальше будет – не знаю, посмотрим. Но знать надо, раз так.
– Выясню я тебе все про девочку, выясню.
– Заранее спасибо. Документы сейчас скину по ватсапу.
– Давай.
Борис Викторович сунул телефон в карман и повел носом.
Пахло в машине так… здесь так никогда не пахло. Обычно Борис Викторович вдыхал запах дорогого парфюма и моющих средств, кожи и металла. Но не сейчас.
Ланч-бокс источал такие ароматы, что хотелось открыть его – и слопать все сейчас. Только вот не лезет уже.
– Роман, тебя хоть накормили?
– А то ж! Анна Петровна на всех готовила! Да ловко так…
– Она тебе нравится?
Роман пожал плечами.
– Сложная она. Вроде и живет чуть не в трущобах, и одета небогато, а иногда как глянет – мороз по коже. Вот другие, не в пример ей, и парфюмом поливаются, и одеты от версачей, а все равно – крестьянки.
Борис Викторович узнал в этом описании Лизу и хмыкнул.
– Не наглей.
– Что вы, Борис Викторович! Я бы и не посмел…
Хозяин покачал головой, но спорить не стал.
– Говоришь, сложная?
– Да. Как она держится, как говорит, как смотрит – ощущение… знаете, такая девочка из хорошей семьи. Из очень хорошей.
– Понятно. Ладно, будем посмотреть дальше.
Анна проводила взглядом работодателя и повернулась к Кире.
– Ну что – первое занятие? Надо определить, что и сколько есть в кладовке, составить список, а потом решить, что мы будем готовить, на сколько человек, что докупить…
– Так сложно?
– Дом вести вообще сложно. Роза Ильинична отлично справляется, – польстила домоправительнице Анна. Хотя и видела огрехи, недочеты… Ее-то учили! А тут хоть и талантливая и педантичная, но самоучка! Спасало то, что дом – не полноценное поместье, там бы сложнее было.
А во времена Анны хозяйка была кем-то вроде менеджера в современном отеле. Здоровущем, кстати. И менеджер этот находился в состоянии регулярной беременности – родов – кормежки – воспитания… Рехнешься! И никакого декрета!
Роза Ильинична покивала.
Не то чтобы ей нравилось такое вторжение в ее дела, но пусть лучше девчонка делом займется, чем пакостит и шкодит! Опять же, ее бабке такое бы понравилось. Точно.
Кира подумала, потом вытащила айпад – и девушки отправились по кладовкам. Сталин составил им компанию.
А вдруг?
Вдруг в кладовке живет бука? И как выпрыгнет! Как нападет!
Буку он еще не кушал! Только крысу… опять же, вдруг хамон неровно висит? Надо помочь, проконтролировать…
Политика – это искусство компромисса.
И находить эти компромиссы надо с людьми, которых с радостью бы на колбасный фарш переработал.
С восторгом бы!
А – нельзя.
Они нужны, они полезны… в данный момент. Поэтому можно утешать себя мыслью, что когда этот человек перестанет быть нужным… в политике нет друзей, но есть интересы, не так ли?
Вот тогда он и узнает, где зимуют раки. Отправившись под лед.
А пока…
Терпеть.
Другого выхода нет.
Вот и сидели в одной комнате два человека, которые при других условиях оппонента бы зубами загрызли. Пили вино, улыбались – и мечтали.
Жом Пламенный – о взрыве. Хорошем таком, чтобы уши на крыше, а ноги на фонаре… и кишки, кишки веером по улице!
Князь Гавриил – о виселице. С подставленной колодой, чтобы подольше мучился, подонок!
Каждый в меру своей фантазии. Но улыбались они друг другу вполне мирно. И даже с неким взаимопониманием.
– Что скажете, жом Воронов? – Жом Пламенный улыбался. Вежливо так…
– Что я могу сказать? Вы прос…ли все что могли, – не по-княжески отозвался Гаврюша. – Так и неизвестно, кого мой братец объявил наследником?
– Пока – нет. Есть предположения, что уцелел кто-то из его дочерей, но…
– Бабу – в наследницы?
– В истории бывали такие случаи, разве нет?
Гаврюша скривился.
– Бывали. Но там есть вполне определенные условия, жом.
– Прошу вас поделиться ими со мной. Подозреваю, что без знания этой информации мы совершим много ошибок, – жом Пламенный был сама любезность.
Гаврюша кивнул. Покривился, помолчал какое-то время, а потом неохотно начал говорить.
– Есть такое предание, жом. Сразу хочу оговорить – это именно предания, но в них стоит верить. За время правления династии Вороновых им было несколько подтверждений, и я могу перечислить их.
– Я готов поверить во что угодно – после колокола и пушки, – кивнул жом Пламенный. – Я допросил людей, они клянутся, что рядом с колоколом никого не было. А он звенел…
– Звенел.
– Сам.
– Сам…
– Магия?
Гаврил покривился еще сильнее. Сунул в рот лимончик, чтобы хоть как-то оправдать горький привкус, и неохотно выдавил и себя:
– Благословение Хеллы.
– Хеллы? Но позвольте!
– Да, язычество. И в богиню почти никто сейчас не верит. Но – по преданию, у истоков нашей династии стояла ее жрица. Она принесла в жертву ребенка царской крови и поклялась, что восстановит ЕЕ храмы.
– И сдержала обещание?
– Не совсем. Храмы она не восстановила, но в нашем роду знали, кто мы и откуда. Петер точно знал.
– Допустим…
– Один удар колокола – государь мертв. Три – он выбрал наследника. Выстрел пушки – наследник принял трон. По преданию, когда лили колокол и пушку, добавили туда кровь той самой основательницы династии. Кровь, волосы, что-то еще… Она закляла их.
– Допустим.
– И – коронационные регалии.
– Корона? Трон? Скипетр, держава… что именно?
– Вы слишком широко мыслите, – усмехнулся Гаврюша. – На самом деле регалия всего одна. Слеза Хеллы.
– Что это такое?
– Драгоценный камень небольшого размера, – Гаврюша изобразил на пальцах, какого именно. – Черный. Если его повернуть на свет, видны цветные искры. Чем-то он похож на черный опал.
– Таких камней в сокровищнице…
– Но не каждый режет алмазы, как стекло.
– Хм…
– Я уверен, Петер забрал его с собой. И передал наследнику… наследнице.
– Женщину можно объявить наследницей?
– При определенном условии.
– Каком, тор?
Жом Пламенный и про равенство забыл.
Магия, условия… смешно звучит в наш просвещенный век, не так ли?
Глупо!
Но ведь работает! И это страшно! Не хотелось бы получить на свою голову… Власти – хотелось. А вот проклятий и прочего – извините.
– Жертвоприношение, – хмуро бросил Гаврюша. – Наследник должен принести своей рукой жертву Хелле. Так было с императрицей Арин – она принесла в жертву своего мужа. С императрицей Надин – та принесла в жертву брата.
– А здесь?
– Хелла засчитает и врага. Или – если девчонке пришлось добивать родных… надо смотреть. Это капризная богиня… бабы! Хоть и боги, а бабы!
Жом Пламенный пожал плечами.
Вот божественная история его в детстве волновала мало, да и учили в гимназии заветам Творца, а не языческому пантеону.
– Допустим, она принесла жертву Хелле. И та ее приняла. Что дальше?
– Пока жив наследник или наследница – я власть не приму. – Гаврюша выглядел мрачно. – Хоть убивайте.
Вот уж чего жом Пламенный не ожидал. И изобразил «маску изумления».
– От пули помираешь быстро. А вот от проклятия…
– От проклятия?
– Теряешь все, что дорого. И следа твоего на земле не остается. Помните историю с завоевателем Ашандером?
Жом Пламенный помнил.
Диктатор, поставивший под свою руку почти все страны континента, пришел в Русину. Прошел ее. Завоевал Звенигород.
И – сбежал.
Его войска были разбиты, семья разрушена, власть он потерял, детей не оставил, сам умер всеми забытый и преданный…
– Это… но ведь его просто победили?
– Не совсем просто. Он сел на трон наших предков, он произнес необходимые слова…
– Слова?
– Он провозгласил себя императором Русины. И Хелла услышала.
– Ага. А коронационных регалий при нем не было.
– Именно. Власть ему не передавали, жертв он не приносил…
– А если попробовать?
Гаврюша пожал плечами.
– Попробовать можно. Получится ли?
– Как богиня выражает свое благоволение?
– Спутники Хеллы – белый волк и белая сова. Полярная. Если богиня принимает жертву, она посылает своего спутника, чтобы тот принес ей кровь жертвы.
– Я понял. Попробуете? Жертву я обеспечу?
Гаврюша медленно кивнул. Жом Пламенный улыбнулся.
Жертва!
Ах, какая прелесть!
Главное, не забыть посадить в засаду своих людей… да не с ружьями! Тьфу на них! С фотоаппаратами и кинокамерами! Вот где дело!
Компромат, господа!
Компромат!
– А если не принимает?
– Тогда я и связываться не буду. Не хочу такой судьбы…
– Понятно. Жертву мы найдем. А пока – прошу вас написать письма. Сами понимаете, дипломатические отношения…
– Письма?
– Ламермур, Лионесс… нам нужны деньги для войны с Борхумом. Петеру их никогда не дали бы! Но вы – вы другое дело! Если властители будут знать, что во главе Русины стоит умелый и опытный руководитель, на которого можно положиться…
Льстил жом Пламенный без зазрения совести. И не просто так.
Гаврюша млел.
А жом просчитывал дебет и кредит.
Казна пуста. Если там что и было – остатки Петер выгреб и вывез. Или спрятал. Куда? Так найдем, но деньги-то сейчас нужны! Или на страну, или… или на бегство! Раз уж выпал такой шанс…
Жом Пламенный готов был зацепиться за трон когтями и зубами – не важно, как называется его пост. Император ли, член ли Комитета – не суть важно!
Но если не получится – деньги нужны! Очень…
И тут уж надо их хоть из кого выбить! Под Гаврюшу денег дадут. А под него?
Не сразу, далеко не сразу… сейчас даже и посмеются. Сами влезли, сами и расхлебывайте…
Так что пусть Гавриил Воронов мнит себя императором. На самом деле – он просто пешка. Глупая гадкая пешка.
И жом Пламенный послал своему визави самую душевную улыбку из тех, на которые был способен.
– Это – все? – Жом Тигр был искренне удивлен.
Яна тоже удивленно посмотрела на него.
– А что еще надо?
Действительно. Все самое необходимое – есть. И отлично помещается в солдатский ранец. Пара смен белья, тонкие брюки, две рубашки, ночнушка. Оружие, книжка. Одна – на большее Яны не хватило. Колода карт – если не сыграть, так пасьянсы разложить. Все остальное – на себе. Куртка, костюм, ботинки…
Деньги есть, чего не хватает – купим. Ах да, гигиенические принадлежности и легкие матерчатые туфли типа балеток. В поезде ходить.
– Я думал, у вас будет больше имущества.
Яна пожала плечами.
– Досмотр проведете?
Жом Тигр насмешливо прищурился.
– Если вы настаиваете.
– Не настаиваю. Но зачем же посылать кого-то втайне шарить по моим вещам? Я и сама все покажу, – ухмыльнулась Яна.
Жом Тигр сдвинул брови.
– Ладно. Сейчас поезд тронется – покажете. А пока грузитесь.
– Куда?
– Купе рядом с моим.
– Какое доверие!
– Вы же телохранитель, вот и будете меня охранять. Кстати – сразу вам выговор.
– За что?
– За отсутствие.
Повод быть недовольным у жома имелся. Танька к отказам не привыкла.
После ужина и случая на ступеньках высокое начальство со всеми поклонами проводили в гостиницу. Яна проконтролировала ситуацию – и отпросилась собрать вещи.
Тигр кивнул и отпустил.
Танька, которой горничная доложила о ситуации, прикинула хвост к носу – и пошла в атаку. А именно – приоделась и постучала в дверь.
Жом, не ведая о нависшей над ним опасности, и открыл. И обозрел пространства…
Шикарный верх, едва прикрытый боа из перьев.
Шикарный низ, плотно обтянутый прозрачными панталонами.
И жаркий шепот:
– Я всю горю, милый!
И грудью, грудью вперед.
Если бы не Яна – кто знает? Но ядовитое описание девушки, как назло, пришло в голову бедному вождю Освобождения. И жом Тигр, сам не желая, вдруг представил себя – в роли брандспойта. Тушащего… м-да.
Эротики в этом было мало. Не доросла Русина до таких извращений.
– Обратитесь в пожарную команду, – отрезал жом. И попробовал захлопнуть дверь. Растерянная дама не сопротивлялась. Какое там! Танька даже не сразу поняла, что происходит. А потом было непоправимо поздно.
ЕЕ – отвергли?!
Как он мог!
Это надо было срочно выяснить.
– Жом, я прошу…
Поздно.
Дверь душевно хлопнула даму по передним прелестям – и закрылась. Еще, кажется, и цепочку изнутри набросили, подальше от жутких говорящих и горящих.
Вот что тут делать бедной девушке?
Правильно, пойти искать другого, менее морально стойкого товарища. А этот… сам виноват, дурак. От такого счастья отказался! Тьфу!
Яна покатывалась со смеху.
– Значит, подопечного чуть не…
– Сожгли со всем пылом и страстью, – потешалась девушка.
Жом Тигр фыркнул, как мальчишка. Да, давненько с ним такого не случалось. Его боялись, перед ним заискивали, но чтобы так вот насмешничать?
И ведь не над ним – над ситуацией. И как-то так получается, что и самому смешно.
– Как вам не совестно!
– Жом, это мне совестно? Да вы подорвали репутацию всего Освободительного Движения! Теперь весь Ирольск будет знать, чем вас можно устрашить.
– Подозреваю, дама и так известна всему Ирольску.
– Особенно врачам, которые лечат дурные болезни? Верю, вы поступили предусмотрительно, не согласившись подложить себе такую… свинью. Потом лечиться было бы сложно.
– Жама, у вас нет никакой совести.
– Женщинам совесть до замужества не полагается, не то так в девках и останутся.
– А после замужества?
– После замужества женщине нужно мужество. А не совесть.
Жом Тигр не стал углубляться в психологию.
– Жду вас после того, как поезд тронется.
Яна кивнула – и отправилась осваиваться в купе.
В поездах она ездила. В основном в плацкарте. Переплачивать не хотелось. Но купе она видела изнутри.
Это купе дало бы сто очков вперед СВ.
Небольшая комнатка.
В нее вмещается диван, явно раскладывающийся, мягкий и удобный даже на вид – у одной стены. Над диваном полочка для графина и бокалов. Напротив дивана бюро с письменными принадлежностями, у бюро – стул. Над ним – полка. Рядом небольшая дверца, ведущая…
Ура!
Собственный ватерклозет!
Счастье есть!
Душа, конечно, нет, но есть унитаз и умывальник, остальное – поправимо. Шторы на окнах, роскошная обивка… да, плюшевая. Или бархатная?
Яна не слишком хорошо разбиралась в тканях. Но представляла нечто подобное в российских СВ.
Ободрали бы мигом! Или наскальной живописью разрисовали, или еще что… а тут?
Культура!
Янин рюкзак отлично поместился бы под диван, но девушка пока медлила. Вот качнулся поезд – и медленно поплыл, унося ее от Ирольска. Девушка прикрыла глаза – и помахала рукой перрону.
– Жди меня, сынок! Я уже еду к тебе!
Минут через пять в дверь постучали, и Яна впустила в купе жома Тигра.
Тот по-хозяйски вошел и расположился на диване. Яна подняла бровь.
Мужчина уже успел переодеться по-домашнему. Не в халат, из-под которого торчат волосатые ноги, нет! «По-домашнему» в Русине означало брюки из какой-то легкой немнущейся ткани, легкую же рубашку и домашнюю куртку.
И туфли типа парусиновых.
– Вас все устраивает, Яна?
– Вполне. Вы пришли пообщаться – или провести личный досмотр?
– Вы сами обещали, я вас за язык не тянул.
Яна пожала плечами – и водрузила рюкзак рядом с жомом.
– Итак, начнем!
Первым на стол был выложен ее парадный костюм. Брюки и туника. Вторым номером последовали брюки и туника чуть поплоше и попроще – надо же в чем-то ходить по поезду?
Туфли.
Белье в лучших традициях Парижа.
Шейва Лейва хоть и был балбесом редкостным в политических вопросах, но портным оказался хорошим. А потому жому Тигру были предъявлены трусики-ниточки и трусики-шортики, а вместо бюстгальтера – тоненькая маечка-топик. Яне в таких было удобно.
Жом не покраснел. Но определенно задумался.
Следующим пунктом была показана ночная рубашка и халатик. Тонкие и полупрозрачные. Натуральный шелк бледно-лилового оттенка!
Карты.
Книга.
– Жама, вы это читаете?
Яна пожала плечами.
– А что такого?
– Что именно вы из этой книги понимаете?
Яна посмотрела еще раз на обложку. Ну да, «Математические начала натуральной философии» – не совсем то чтиво, которое можно увидеть в руках у женщины. Но если б вы знали, как она потрясающе усыпляет!
Это Яна и сказала.
Жом Тигр расслабился. Кажется, ему стало чуточку получше.
Косметика, крем для рук, шампунь – все натуральное, действительно на травах, а не на отходах нефтедобычи… в двадцать первом веке бы такое!
Жом Тигр только головой покачал.
– Вы меня удивляете, жама.
– Яна. Можно просто Яна.
– Хорошо.
Себя жом Тигр называть уменьшительно-ласкательным «Киса» не предложил. И правильно. Яна не представляла человека, которому так бы подходило данное прозвище.
Тигр и есть, даром что с зелеными глазами. А тигра как-то не тянет подзывать на «кис-кис». Он-то подойдет, но успеешь ли отойти – ты?
– Карты. Вы играете?
Мужчина взял колоду, перетасовал… Яна пристально поглядела на его пальцы.
– С вами? Без ставок.
– А на интерес?
– Или без ставок – или никак.
– И почему?
– Потому что вы… нет, не шулер, но кое-какие приемы точно знаете. – Яна была уверена. Стоит только взглянуть, как мужчина держит колоду – вроде бы неловко, неумело, но ни одна карта не вывалилась, – как он ее перетасовал…
Высший пилотаж!
Штучки фокусников – только для фокусников, говорил ей один из клиентов-охотников, старый катала. Перебросить карты из руки в руку, развернуть их лентой или змеей… Настоящий катала все это может. Но – никогда не будет делать напоказ. Он будет неловок и неуклюж, он несколько раз уронит карты, он постарается казаться пусть не новичком, но человеком неискушенным. Выдаст его другое.
Нечто общее, что было в движениях старого шулера и жома Тигра. Что-то такое, неуловимое, в расположении пальцев на колоде, движениях кисти, взгляде…
Если бы Яна не видела мастер-класса, она бы тоже попалась. Но она – видела.
Чем же вы промышляли в молодости, жом Тигр?
– Вы любопытный человек, Яна.
– Вы тоже, жом Тигр.
– Пожалуй, я уговорю вас на пару партий. Без ставок.
Яна медленно кивнула.
– Будьте ко мне снисходительны, я не слишком люблю играть. Предпочитаю пасьянсы.
– Что ж. Поиграем.
И почему Яне показалось, что собеседник имел в виду вовсе не карты?
Поезд медленно двигался, унося людей вперед, к Звенигороду.
Антон Андреевич Валежный твердо знал – войну надо заканчивать. Воевать на два фронта в их условиях – смерти подобно. Проблема в другом.
Борхумцы это знали ничуть не хуже.
А потому…
Какие у него варианты?
Да только один. Зимой не воюют. Особенно здесь, на границе с Борхумом, где болота – обычное явление. И не только болота. Снег до двух метров глубиной, морозы…
А воевать надо.
Вопрос второй – сколько у него верных людей?
Полк?
Два?
Вряд ли больше. И…
Валежный решился.
Пусть его потом хоть перед строем расстреляют, плевать на все! Но рассчитывать он может только на себя. И большое число войск снимать с фронта нельзя.
А потому…
Чисто теоретически – к кому ему обратиться? И что делать?
Петер, будь во веки веков проклята его душа! Кому нужна была та война? Ламермуру? Лионессу? Только вот Лионесс на острове, а Ламермур опять же защищает наполовину армия Русины. Зачем?
За чьи интересы тут воевать?
Колонии?
Да какие Петеру колонии, в своем доме бы порядок навел!
Валежный небезосновательно подозревал в происходящем руку Борхума. Нет, ну в самом-то деле!
Если вы воюете со страной, а в ней неожиданно начинаются беспорядки? Кому это выгодно? И не надо рассказывать про волю Божью! Наверняка финансировали этого поганца Пламенного именно борхумцы! И скрывался он от полиции на их территории, и приехал оттуда, и всякие прокламации печатали на их деньги…
Сволочи!
Валежный и похлеще бы сказал. Но…
Что теперь делать?
Зимой на границе с Борхумом воевать невозможно. Техника там просто не пройдет. А люди… Партизанские отряды есть и с той стороны, и с другой… это – не полноценная война. Так, укусы.
А вот весной…
Разберется ли он до весны с освобожденцами?
Нет.
Потому что в районе Ферейских гор нарастает напряженность, и надо мчаться туда… А что делать с борхумцами?
Валежный рассудил с простой крестьянской логикой.
Допустим, дерутся двое людей. А потом у одного из них овин загорелся. Тот, натурально, и отвлекся – и под дых получил. Просто в масштабе государств это как-то иначе выглядит, теряются факты за массой деталей. А суть-то проста, хоть там высший свет, хоть деревенская околица, а нельзя ли вот то добро да себе в загашник? А вот как соседушка будет действовать, коли у него сарай подожгут?
Петер на такое пойти никак не мог. А Валежный? Валежному было сейчас все равно. Пусть потом его хоть судят, хоть вешают – у него есть его родина. Его Русина. Он должен смотреть, как ее разорвут на части?
Ну уж – нет!
И потому Антон Андреевич приехал к человеку, который мог ему помочь.
Друг?
Сложный вопрос. Не то чтобы друг… дело было около десяти лет назад.
Двое мужчин сидели друг напротив руга, молча разливали по стаканам разведенный спирт, молча пили – и вспоминали примерно одно и то же.
Кареевский тракт.
Дорога, которая полита потом, кровью, слезами…
Те, кто живет рядом с дорогой, говорят, что на каждую ее песчинку приходится один покойник. Каждую…
Кареевский тракт. Тракт, по которому гонят на север империи каторжан. Медленно, кошмарно медленно, в дождь и в зной, зимой и летом, в кандалах и цепях… Кому-то может быть послабление – ручные кандалы. Кому-то – и ручные и ножные.
Упал? Плетью тебя… Заболел? Ослаб? Началась гниль от наручников, разъело плоть до кости? Это – твои проблемы.
Вечером стражники, которых в Русине метко прозвали «собаки Хеллы», спросят, у кого в чем беда. Один раз.
Могут добавить плетями.
Могут…
Могут добить.
Недаром говорят, что Кареевский тракт полит кровью и стоит на костях. Ох, недаром…
Кто-то доходит до острогов, до каторги. Кто-то так и остается лежать – трупом.
Вот у жома Ромашкина было именно так. Если ты старый каторжанин, ты привычен ко многому. Если ты свой в преступном мире – тебе помогут. Худо ли, бедно… Если ты «политический» – и тут есть кому тебя поддержать.
Но если ты – бомбист?
Причем не по политическим соображениям, а просто – для выгоды. Что ж не взрывать, если платят? С пиротехникой он работать умел и любил. А коли за это денег дают…
Он так зарабатывает!
Все лучше, чем на динамитном заводе, где каждые три дня взрывы. Да с летальными… или летательными?
Но рано или поздно на каждого медведя находится свой охотник.
Дмитрий не любил вспоминать ту историю. Все зло, как говорится, от баб… вот и оказался он на каторге, вот и пошел по этапу.
Два дня пути – сутки отдыха в этапной избе. Скученность, кандалы, тараканы, клопы, плохая пища, зуботычины от охраны… Лекарства? Для каторжан? Смеяться изволите? Людя́м-то не хватает, а чтобы всякое отребье кандальное лечить? Вот еще!
Столетие спустя таких, как Дмитрий, будут и перевозить отдельно, и не смешивать с общей массой уголовников, но здесь и сейчас до такого еще не додумались. И шел террорист на общих основаниях, вместе с карманниками, грабителями и убийцами.
Дмитрий заболел еще в тюрьме, а потом все только усугублялось. И на очередном этапе он просто упал.
Казалось бы – снять кандалы да и выкинуть. Сам подохнет.
Нет.
Каторжане – предмет строгой отчетности. Каждому из них найдется применение – копать, дробить, мостить… да мало ли что? Получил ты триста каторжан? Вот триста и сдать изволь!
Недосчитались хоть пяти человек? Даже один человек – уже выговор, уже отметка в личном деле, уже промах по службе, и карается это соответственно. Из жалования вычтут, в личное дело отметочку поставят, с продвижением по службе задержатся…
А потому, если каторжанин падает на этапе, его надо доставить до избы, где есть свой чиновник. Вот он примет, освидетельствует, выдаст свидетельство о смерти – справку, мол, помер раб божий такой-то, на таком-то этапе пути, похоронен…
Кем?
Тут и начинается самое интересное.
Держать специальную похоронную команду на каждом этапе – дорого. Солдаты не для того поставлены. Чиновник?
Ага, это шутка такая. Чиновник с лопатой. Типа древнего зверя-дракона, все слышали, но чтобы увидеть? Это вряд ли.
Поэтому хоронят каторжанина его товарищи по несчастью. Копают яму, опускают его туда, засыпают землей – и уходят дальше по этапу. Естественно, или раньше поднимаясь для этого, или потом задерживаясь в пути, так что и каторжане недовольны.
Дмитрий на тот момент горел в бреду, и было ясно, что день, может два…
Тащить его с собой? Ну уж нет! Телеги с лошадьми для людей предназначены, не для осужденных. Оставлять на пару дней на этапе? В избе? А люди как рядом с этим будут? А потому…
Выдал на следующий день чиновник справку, взяли бедолагу Дмитрия, еще пока живого… полуживого, почти мертвого, положили в яму – и даже землей забросали.
Мужчине повезло дважды.
Первое – у него как раз был кризис. Оттого и трепало его не на шутку, оттого и лежал он что твой покойник. И кто поумнее мог бы обмануться, не то что фельдшер, которому давно уж плевать было на всех каторжан. Сдох? Вот и ладненько, и пусть его…
Второе – каторжане не стали его закапывать глубоко. Но тут понятно, кому ж охота возиться. Да и закапывали… Так, землей присыпали – и хватит. Сам подохнет.
Дмитрий бы, безусловно, помер. Вмешался случай.
Валежный ехал именно по Кареевскому тракту. И – из песни слова не выкинешь. Захотелось ему до ветру. Но когда ты устраиваешься поудобнее и понимаешь, что под тобой кто-то стонет…
Вот как хотите – это был самый критический момент в карьере бравого генерала.
Он не опозорился. Хотя и мог бы.
Вместо этого он натянул штаны – и принялся раскапывать плохо зарытую могилу прямо руками. Зачем?
А кто бы на его месте поступил иначе, слыша стоны? Просто – кто?!
Дмитрия он достал. Понял, что каторжанин, поди тут не пойми – след от кандалов пропечатался четко, еще и сейчас было видно. А уж тогда-то…
Кровавые язвы – и опарыши в ране. И земля, и… чудом не было гнили. Чудом Дмитрий не лишился ни одной из конечностей.
Валежный и сам бы не ответил, зачем он потащил с собой этот полуживой труп. Но потащил же! И раны промыл, и обработал как мог, и выхаживал…
Знал, что это бомбист. Все знал. Но…
Сам он не мог быть мразью. И раз уж начал… если их связали дороги – так тому и быть.
Дмитрий выжил.
Постепенно встал на ноги, на это ушел почти год, достал себе новые документы, вернулся к прежнему ремеслу. Но из уважения к Валежному сделал это с поставленными условиями.
Первое – не в Русине.
Второе – бери любые заказы, но пусть при этом не страдают женщины и дети.
Валежный понимал, что гарантия сомнительная, что такой человек, как Ромашкин, – убивал, убивает и будет убивать, что мало ему еще было за все его грехи, но… Хелла проложила дорогу.
Сейчас Валежный приехал к старому… другу?
Приятелю?
Брату?
Он не знал, как назвать человека, которому дал жизнь. Спас жизнь, фактически дал вторую, сам выходил… считай – сын? Ирония судьбы, но ведь так оно и есть. И сидели они друг напротив друга, и пытался Валежный себя переломить – и не мог.
А вот Дмитрий…
– Плохо дело?
– Плохо, – честно ответил Антон. – Если ничего не сделать, нас порвут на части. Борхум оторвет себе кусок, Лионесс, Ламермур, а на остатках некогда великой империи будут пировать освобожденцы.
– Коллеги, можно сказать, – ехидно оскалился Дмитрий. – Я даже подумываю присоединиться.
– Учитывая твои заслуги, место в правительстве тебе обеспечено, – огрызнулся Валежный. – То есть в центральном Комитете.
– И мне нельзя будет никого взрывать. Такая скука…
Дмитрий явно насмешничал.
Он все видел. Видел, как тяжело на душе у Валежного, видел… А что тут сделаешь? Ничего.
Вообще ничего. Или?..
– У меня к тебе будет просьба, Дмитрий, – тихо, но твердо произнес Валежный.
– Слушаю?
– Борхум. Я хочу, чтобы ты поработал там. По специальности. Условия те же. Мирное население по возможности не трогать. Женщин, детей… А вот штабы, склады, транспортные коммуникации, заводы – и прочее подобное, прошу, без всякой жалости. И не забывай про воззвания и лозунги! Ты же за идею воюешь… за мою…
Такого Дмитрий не ожидал. Может быть, несколько акций в Звенигороде, может… но чтобы так?
– Антон, я…
Куда и позерство делось.
– У меня есть некоторые сбережения. Вот название банка и номер счета. Бери сколько надо, хоть все. Но мне хочется, чтобы этой зимой в Борхуме растаял лед. И – покраснел.
Некоторое время Дмитрий молчал.
– Ты понимаешь, о чем ты просишь?
– Да, – кивнул Валежный. – Мы не сможем драться на два фронта. У меня есть верные мне части, но если я сниму их с границы – Борхум ударит. И Лионесс с Ламермуром не преминут откусить кусочек. А вот если у них начнутся проблемы…
Дмитрий медленно кивнул.
– Начнутся. Если ты пожелаешь – начнутся.
– Я прошу тебя. Я понимаю, что это… что грех будет на моей душе, не на твоей.
Дмитрий качнул головой. Положил свою руку поверх руки Валежного.
Странно это выглядело.
Сын крестьянина. Рука что лопата, в мозолях, с короткими пальцами, обломанными ногтями – отродясь Валежный не смотрел за маникюром!
И рядом рука тора. Да, Дмитрий был благородного происхождения.
Узкая кость, тонкие пальцы с ухоженными ногтями, белоснежная манжета прячет след от кандалов на запястье…
И все же это руки друзей. А в чем-то и больше, нежели просто друзей.
– Я выполню твой заказ, Антон. И не надо денег.
– Дмитрий, – надавил голосом Антон. – Не хочешь за работу – возьми на расходы.
– Хм… если только так. Хорошему клиенту – скидка.
Валежный криво ухмыльнулся.
– Берешься?
– Да. Этой зимой Борхум захлебнется в крови. Мое слово.
– Спасибо тебе… брат.
– У Хеллы снежинками сочтемся, брат.
Мужчины понимали, что Валежный сейчас фактически приговаривал себя. Он никогда себе такого не простит. Но…
Что дороже? Чужая страна – или своя?
Которая из них более достойна жить?
Валежный не знал.
Но он родился в Русине. Здесь рождались и умирали его предки. Здесь родились его дети, здесь они жили, и он хотел, чтобы здесь жили его внуки. А чего это будет стоить лично для него…
Он знал цену.
И – согласился.