Яна сидела в небольшой квартирке рядом с вокзалом и смотрела из окна на паровоз. Здесь, конечно, опаснее, ну так и она не маргаритка беспомощная, она за себя постоять может. А к поездам ей надо было быть поближе.
Ей предстоял небольшой вояж по Русине.
Да, ехать – или не ехать, вот в чем вопрос!
Ехать, понятное дело! Если на хорошем, скоростном поезде, то до Звенигорода она доберется за две недели. Ну, там, может, чуть больше будет, мало ли что. Но – где-то так.
А если ножками?
Во времена оны каторжники по два года до Сибири топали. Здесь, конечно, расстояние поменьше, но…
Полторы тысячи километров. Даже тысячу семьсот, почти… Полторы тысячи было от Зараево, а сюда она добралась – еще плюс двести километров к счету.
Машины у нее теперь нет. Да и не потянет она такой автопробег. Не с нынешним уровнем техники. И ладно б еще на дорогах спокойно было!
И ладно б еще дороги были!
И керосин.
И запчасти.
И продукты…
Короче – абзац.
Те, кто живет в двадцать первом веке, и не представляют, какая филейная часть улыбалась путешественнику всего веком раньше. Даже отдаленно не представляют.
Тот же Чехов ехал до Сахалина – около девяти тысяч километров – четыре месяца. Ехал на поезде, пароходе, паромах, лошадях…
Яне надо было только на поезд. Но…
В стране – бардак. Она уже поговорила с путевыми рабочими, и те сказали свой вердикт: если повезет – две недели. Пассажирские поезда? Окститесь, жама! В наше-то время!
А какие?
Назван был только один поезд. Личный, жома Тигра. На котором тот приехал из Звенигорода и который отправится обратно. Осталось одно маленькое обстоятельство. Надо найти этого самого, кошачьего, и уговорить его взять Яну с собой. Желательно – на полном довольствии.
Не то чтобы девушка не могла запасти продуктов на две недели – и дольше могла. И договориться, и на пайке пожить – бывало. Пост она никогда не соблюдала, но лес же! Кто себя в руках держать не умеет, тому и в лесу делать нечего.
Но – зачем?
Есть поезд.
Есть личность, сидящая в поезде.
Осталось уговорить эту личность. И да! Камасутру не предлагать! Видела Яна тех освобожденцев… бэ-э-э-э-э! Гадость!
Вот уж кто носки меняет только на водку!
Нафиг-нафиг! Намотаешь еще чего, лечись потом. А антибиотиков еще не придумали. Зато сифилис изобрели.
Итак, что она может предложить?
Яна задумалась. А потом подошла к зеркалу. Пожалуй что… можно попробовать.
Из зеркала на Яну смотрела весьма и весьма симпатичная личность.
Косу девушка таки отрезала. Сил не было на эти лохмы! Мыть-чесать… правда, на всю длину рука не поднялась, и Яна щеголяла теперь локонами до середины спины. Красиво получилось. И голове легче.
А больше она менять ничего и не стала. Просто челочку сделала, до бровей.
Добавьте сюда мужской костюм, облегающий вполне себе симпатичную фигурку, и каблуки.
А еще – фактор неожиданности.
Вот вы ожидаете встретить на рынке английскую королеву, которая ругается, как тетя Сара с Привоза, и торгуется за морковку? Нет? А почему?
Вот-вот, такого – не бывает!
А великая княжна, которая явится к лидеру освобожденцев с немножко неприличным предложением? В мужском костюме, со стрижкой и с револьвером?
Бывает?
Яна искренне надеялась, что Тигру такое в голову не придет. Она ж у него не больная… наверное?
Осталось дождаться поезда.
Яна даже не сомневалась, что жом сделает остановку в Ирольске. Слишком уж стратегически важен этот город. Вот и пообщаемся.
Как к нему подойти?
Да помилуйте!
Ножками, разумеется. Ножками!
И, наверное, ей нужно немного подготовиться. Первое впечатление – самое главное, так что ей надо показать себя в выгодном свете.
Эх, знали бы вы, жом Тигр, чего только не наслушалась маленькая Яна в лесничестве! Сами бы повесились!
– Что скажешь, Петя?
Паренек лет пятнадцати взъерошил светлые вихры на макушке.
– Ох, тор… чего только не говорят!
Тор Изюмский улыбнулся.
– Ты наверняка что надо – все услышал. Верно?
– Для вас, тор, и сережку из ушка.
Николай Николаевич Изюмский улыбнулся.
Года три тому назад поймал он на ярмарке карманника. Вылетел на него мальчишка, бежал, спасался, тор его и схватил. Но – не отдал разъяренной толпе.
Заплатил штраф, честь по чести договорился и забрал мальца с собой. Не от хорошей жизни Петька воровал – чтобы сестру прокормить. Жили они в селе, да пришла лихоманка. Родители померли, а у родственников ни Петя, ни Аксинья не прижились.
Сам-то Петька, может, и выдержал бы – чай взрослый. А вот когда увидел, как сестренку колотят да вдосыт есть не дают… Ему одиннадцать было, малышке – четыре годика. Схватил он сестру да и дал деру.
А что напоследок денег прихватил, подглядев, куда их дядька прячет… Так что же? Дядьке зато их дом с наделом достанется. Будем считать – покупка.
Год проскитались брат с сестрой, Петька и милостыню просил, и подработать не гнушался, и воровал, пока его за руку не поймали. Так уж срослось.
Мальчика тор определил на конюшню, девчонку – в подручные к вышивальщицам. Чтобы иголку в нитку вдевать, много ума не надо, клубки перематывать, вышивку распускать – пальчики маленькие, ловкие – справится. Жить при усадьбе, каморку им отвели одну на двоих, питаться тоже при усадьбе, ну и какое-никакое, а жалованье…
С тех пор преданнее слуги у Изюмского не было.
Скажи кто Петьке жизнь за тора отдать? Пошел бы да и отдал! А чего? То, что самого парня спасли, – это еще полдела, авось прокормился бы. Справился. А вот что Аксюшку…
За хорошее будущее для сестрички Петя в лепешку был готов расшибиться. А уж побегать по городу да порасспрашивать мальчишек…
Петя бы себе руку отгрызть дал, лишь бы вернуться с добычей, и удача была к нему благосклонна!
Мальчишки… Такие мальчишки! Которым в любом возрасте интересно, о чем говорят взрослые! Которые водятся за всеми углами и во всех дырах, которые с радостью пересказывают друг другу все сплетни и слухи, нещадно их приукрашивая…
– Тор, тут дело такое… как я что слышал, так освобожденцы и правда хотели анператора… того! – Петя сделал выразительный жест поперек горла.
Николай Изюмский медленно кивнул.
– Верю. Что-то пошло не так?
– Анператор жил в домике, где-то часов шесть езды от города.
– Император, Петя. Говори правильно.
– Импета… им-пе-ра-тор, тор! – исправился Петя. Слово Изюмского для него было ценнее любых заветов Творца!
– Молодец. Итак, жил Петер в домике… с семьей?
– Да, и вроде как несколько слуг там с ним жили, то ли три, то ли четыре человека, из тех, кто уйти отказался.
– Понятно.
– Сначала главному освобожденцу телеграмма пришла. Он, говорят, аж зеленый стал, все какую-то тигру поминал…
– Ага.
– Потом приехали люди из столицы. И поехали к анпе… Импе-ратору.
– А потом?
– Потом опять телеграмма пришла, поехали другие уже к императору, а там – пожарище, кто туда приехал, так там и лежат…
– Вот даже как?
– Говорят, своих освобожденцы сколько-то отличили. У одного там зуб золотый был, у двоих оружие… поняли, что все там полегли. Кажись…
– Освобожденцы?
– Тут такое дело, тор. – Петя взъерошил хохолок еще раз. – Могет, оно и брехня, ан говорят… вроде как не всех нашли.
– Не всех? – насторожился тор.
– Говорят, должно было больше быть. Вроде как одного или двоих не нашли…
– Одного или двоих? Освобожденцев?
– То-то и оно, что никто не знает. Было там две машины – одна осталась. Оружие кто-то прибрал, даже если что и погорело, так хоть стволы бы остались, хоть какие детали, а оружия заметно меньше.
– Хм…
– Говорят еще, у императора при себе сокровища какие были… вот их не нашли! Вообще!
Тор Изюмский задумался. Серьезно.
Получалось – кто-то жив? Может, и сам император?
Вот ведь вопрос… Петя молчал, давая тору время все осмыслить.
– Больше ничего ты не слышал?
– Могет, оно и брехня…
– Но?
– Когда этот… как его… который был тут, из столицы приехавший…
– Ну?
– Его люди на постое были у местных. И вроде как слушок шел… в Звенигороде есть какой-то колокол, вот вроде как он бил. А что, к чему… не знали. Только слухи ходили, что предзнаменование это плохое.
– Пушка, говоришь?
– Да…
– И колокол?
– Вроде как был, говорят…
– А сколько раз – не говорили?
Петька только что руками развел. Откуда ж ему такие тонкости знать? Было – и было, а дальше там что…
– Вроде как этот звенигородский сюда потому и приехал. А уж что там подробно…
– Не надо подробно, Петя. – Тор похлопал мальчика по плечу – и был вознагражден преданным взглядом голубых глаз. – Ты и так узнал больше, чем я рассчитывал. И мне ты очень важные вести принес.
– Правда, тор?
Петька просиял, аки радуга.
– Правда.
– Только прикажите, тор! А я расстараюсь!
Николай Николаевич ухмыльнулся.
– Приказываю. Иди поешь, отоспись – и я распоряжусь. Переберетесь с сестрой в другую комнату, в этой, небось, тесновато?
– Благодарствую, тор.
– И вот, сестре на ленточки. Понял?
Петя кивнул.
Сам бы он денег у тора не взял. А вот так, для сестренки…
И десять рублей принял как положено, и поклонился, и удалился на целых два или три шага чинно и солидно. А потом опрометью помчался к дому. Радовать малышку.
Николай и не сомневался. Хоть и кормят их тут от пуза, хоть и сладости им перепадают, но Петя наверняка что-то да привез малышке из города. Или петушка на палочке, или пряник… Ежели тор женится, да сын у него будет, вот Петю он к сыну и приставит. Этот парень всякого может поучить, как надо родню любить. Хороший парнишка. Правильный…
А вот что с информацией делать…
Петер, судя по всему, мертв.
Предания про царь-пушку и царь-колокол Изюмский знал. И других версий не видел.
Петер мертв.
Наследник назван.
Вот же ж…
И что теперь делать?
Хотя вопрос дурацкий. Что делать, что делать…
Искать наследника и собирать ополчение! И никак иначе.
Тор почесал в затылке, пользуясь тем, что его никто не видит.
Значит, так…
Послать людей к соседям. Объявить мобилизацию. И постепенно стягивать войска в поместье. А еще – информация.
Как можно больше людей должны узнать и про смерть императора, и про наследника… кто же убил Петера?
Как там все было?!
Знать бы…
Но тор сильно подозревал, что эти знания ему никакой Петя не раскопает. Ну что ж, будем работать с тем, что есть.
Какой же он молодец, что оружие заказывал! И побольше, побольше… у него сейчас хватит – полк вооружить! И вооружим! Тут главное что?
Начать!
А дальше волна покатится… выметем освобожденцев гнилой метлой! Никуда не денутся, гады!
Да. Главное – начать.
И тор Изюмский решительно зашагал к дому.
Жом Лешек спешил домой из управы.
К груди он нежно прижимал сумку с продуктами. Два фунта хлеба, фунт сахара, фунт муки, настоящее сокровище – кусок мяса.
С продуктами в Ирольске последнее время было плохо.
Нет, на базаре-то, из-под полы, можно купить что угодно. Но цены! Зарплата секретаря управы таких трат просто не выдерживала. Продуктов за нормальную цену найти было нельзя, крестьяне везти их отказывались, и жом Лешек, считай, жил впроголодь. А ведь еще семья, которой следует помогать.
Мать, сестра, племянники… муж сестры сейчас где-то на фронте, жом Лешек даже не знал, где именно, но писал во всех анкетах, что зять сражается в стройных рядах освобожденцев и исключительно за правое дело.
А то ж!
Кто там сейчас на фронте проверит?
Сегодня он отдаст матери продукты, а та вздохнет с облегчением… хорошо, хоть паек выдавать начали, не всем, конечно, только самым полезным и необходимым…
Ох!
Увлекшись своими мыслями, Лешек налетел на симпатичную барышню. Та ахнула – и осела на тротуар.
– Ой…
Лешек ахнул – и бросился помогать.
– Простите… – Чуть не сказал «тора»! Но так и просилось на язык. В последнюю секунду, считай, поправился! – Простите, жама!
– Ничего страшного. – Яна улыбалась сквозь предусмотрительно повисшие на ресницах слезы. – Все в порядке, жом, помогите мне, пожалуйста, встать.
– Э… да, конечно, жама…
Лешек протянул даме руку и помог подняться с земли. Не забывая, впрочем, и о пакете под мышкой. Оставь-ка вещички без присмотра! Мигом уволокут!
Не во всех еще сильна сознательность! Не все прониклись светлым духом Освобождения!
Яна попробовала наступить на ногу, охнула, покривилась…
– Простите, жом, я буду просить вас о помощи еще раз. Вы не проводите меня до какой-нибудь кофейни, в которой мне могут оказать помощь? Я посижу там, потом пойду, когда нога будет не так болеть? Прошу вас…
Лешек прикусил губу.
И провожать даму не хотелось, тратить время, силы… но и не бросишь ведь! По его вине пострадала, как ни крути! И приличная жама, сразу видно! Не девка какая гулящая.
Платье такое, светло-серое, шляпка маленькая, волосы аккуратно заколоты, сумочка на запястье… словно картинка!
О!
А вот и…
– Жама, если вы не возражаете, я провожу вас в кофейню – и откланяюсь, – решил Лешек. Благо кофейня здесь неподалеку. Ее даже видно – примерно через четыре дома стоит. И даже работает. Пока еще работает, хоть цены там и жуткие.
Яна улыбалась, словно бы через боль.
– Благодарю вас, жом. Вы так любезны…
Лешек предложил даме локоть – и они медленно направились в сторону кофейни.
Конечно, ни от какой боли Яна не страдала. И кто кого сбил – еще большой вопрос. Яне просто нужен был источник информации в Управе.
Жом Тигр, говорят, скоро приедет. В Зараево он ехал через Ирольск. В Звенигород он тоже поедет через Ирольск, поезд придет сюда и будет стоять день или два…
Вывод?
Нужен источник информации.
Яна исходила из опыта своего мира. Хоть старого, хоть современного… кто читал – тот понимает.
К нам едет ревизор![13]
Если едет начальство, что происходит в городе?
Пра-авильно!
Начальство надо принять со всей возможной почтительностью! Прогнуться, поклониться, показать свою необходимость и важность, выстроить пару-тройку Потемкинских деревень, дать взятку «борзыми щенками»… а как еще?
Если у древних греков ревизоры ездили, так и у них все это было! Наверняка!
Что надо Яне?
Вплотную подойти к Тигру и пообщаться. Ну и убедить его взять с собой одну милую девушку. Почему нет? Поезд довезет, она же не верхом на Тигре поедет? Хотя и могла бы…
Яна едва не фыркнула, представив себе эту картину.
Есть Иван-Царевич верхом на Сером Волке?
А есть Яна-Царевна верхом на Злобном Тигре!
Эх, такая сказка пропадает!
Ладно, не время фыркать, надо обрабатывать клиента, пока не сбежал. Потому как Яна понаблюдала денек за управой – и поняла. Надо брать «языка».
И избавьте от этих пошлостей. Похитить, запереть в подвале, пытать…
Ребята, это замечательно в кино! А в жизни быстро выясняется, что оглушить человека сложно, дотащить его куда надо – еще сложнее, а если начать его пытать, то вечно или свидетели лезут, или доброжелатели… патронов не напасешься! Это как сексом на Красной площади заниматься – советами замучают!
Не-ет. Намного проще познакомиться с человеком в самой что ни на есть мирной ситуации, совершенно случайно. И качать информацию.
Чего только не наслушаешься на кордоне! В том числе и о приемах карманников. Милейший человек дядя Гриша, между прочим, старый зоновский клиент с тремя отсидками – и все за кражи – и рассказывал девочке, и показывал кое-что из их приемчиков.
Сам-то дядя Гриша был мошенником «на доверии», но приемы знал. Мошеннику знаете сколько всего уметь надо? Страшно даже и сказать! Но Гриша и знал, и умел.
А что?
Мало ли что времена изменились и из тюрьмы он отправился в правление банка?
Принцип остался один и тот же! Есть лох, то есть клиент. Лох не мамонт, он не вымрет! Есть деньги в его кармане – и они должны перекочевать в твой карман. А для этого клиента надо знать. Изучать его надо, работать… мошенники старой школы в психологии разбирались почище любого Фрейда! Ему-то платили по числу знаков, а им психологией на жизнь приходилось зарабатывать, подход к клиенту искать, правильно его выбрать…
Вот Яна и применила уроки на практике.
Выбрала паренька лет двадцати пяти, справедливо рассудив, что эта зелень на высокой должности служить не будет. Писарчук или младший помощник старшего подносчика писем… А потом столкнулась с ним на улице, сделав так, что виноватым оказался парень. И конечно же, она не пострадала…
В кофейне Лешек усадил Яну за столик, но уйти почему-то не удалось.
Яна махнула рукой и заказала кофейник и тарелку пирожных. И пирожков с мясом… вы же будете, правда, тор? Ах, позвольте мне угостить вас… я все же отняла у вас время! А если вы спешите, я попрошу – вам завернут пирожки с собой.
Мог ли удержаться вечно голодный Лешек?
Нет!
И подождать согласился, и кофе выпить… он так пах! Никакого сравнения с обжаренными и размолотыми корневищами рогоза, которые Лешек употреблял в последнее время. У жомов из управы, конечно, было чуток побогаче, но не у всех, нет… Лешеку настоящий кофе вот уже с полгода не перепадал, а то и дольше.
А Яна тем временем узнала, что у него есть племянницы, подозвала официанта – и приказала что-то тихим шепотом. Мелькнула четвертная, переходя из рук в руки. Лешек насторожился, но Яна взмахнула рукой и принялась щебетать.
Мужчина узнал, что Яна в городе проездом, что ее супруга здесь нет, он сейчас в Звенигороде, что он тоже за Освобождение…
Слово за слово, и выяснилось, что жама вполне своя, классово близкая. А как тора она выглядит потому что в семье торов воспитывалась… бывает!
А так она вполне своя!
И Лешек распустил хвост!
А что?
Он мужчина хоть куда! И раз уж случай привел его познакомиться со столь очаровательной жамой…
Слово за слово, постепенно Лешек похвастался и своим местом работы, и жомом Болиголовом, своим непосредственным начальником, рассказал, какой он строгий, как любит, чтобы все было по высшему разряду… вот жом Тигр прибывает, так все надо организовать…
А кто будет этим заниматься?
Понятно, не сам жом Болиголов! У него важные дела, на нем весь Ирольск…
Все на плечи Лешека ляжет! Вся тяжесть от организации встречи Очень Важного Лица (и прочих запчастей Тигра). И он – справится! Он ведь тоже не лаптем щи хлебает! Он человек серьезный! Солидный, умный…
Яна слушала. Кивала, поддакивала – и кончилось тем, что они с Лешеком договорились встретиться завтра же. В этой же кофейне, после работы.
А это вам. Нет-нет, жом Лешек, отказа я не приму. Вы просто обязаны побаловать своих племянниц и племянника. И маму с сестрой тоже…
В результате Лешек попал домой позднее, зато с несколькими пакетами сразу.
Матери был вручен его паек.
Сестре – большой сверток с пирожными.
Племянницы получили по кукле, а племянник – солдатиков. И сколько ж было счастья в детских глазенках! Недаром Яна посылала официанта. За хорошие деньги эта порода не то что кукол-солдатиков – они и императорскую корону добудут! Не запросто, но добудут. Очень задорого.
Игрушки!
Пирожные!!!
Счастье – есть!
На следующий день Яна опять встретилась с Лешеком в той же кофейне. И слушала его с большим вниманием.
Жома Тигра планировалось встретить по высшему разряду.
Встречали его на вокзале, потом везли по городу, показывали порядок, который установился в Ирольске, потом – в управу, а из управы в ресторан.
Там встреча, ночлег в гостинице, может быть, еще один день работы в управе, а потом жом Тигр уедет. Он так и телеграфировал, что надолго задержаться не может, максимум на сутки.
Яна сочувственно кивала.
И наконец…
– А развлекательная программа уже готова?
– Да, конечно! И танцы, и…
Яна побарабанила коготками по столу.
– Жом Лешек, знаете, вы так хорошо рассказываете, что я все представила себе как вживую! Вот ресторан, туда входит ваш жом Тигр, все встают при его появлении – и звучит музыка. Что-то такое… Свободное! Освобожденное!
Очень хотелось сказать – освобожденческое, но есть ли такое слово? Да хоть освобождяпское!
– Эм-м-м… – Лешек представил себе эту картину и мечтательно вздохнул. – Да, это было бы восхитительно, но…
– Но?
– Я не столь силен в музыке.
Яна пожала плечами.
– Это как раз не страшно. Если здесь найдется гитара… Официант!
Петь и играть она НЕ УМЕЛА! То есть три блатных аккорда на гитаре и более-менее мелодичное вяканье – это было ей по силам. А вот нечто более серьезное… Без нее!
Но что поделать, если так легла карта?
Яна смеялась про себя, что каждый нормальный попаданец обязан перепеть Высоцкого, задолбать Сталина и спасти СССР.
Вот беда, ни Сталина, ни СССР. И Высоцкого тревожить не хочется. Ну в самом деле… Владимир Семенович для того свой талант подарил миру, чтобы Яна марала его песни об уши этих… прости господи, освобожденцев? Ой ли!
А что тогда петь?
Да то, что замечательно впишется в окружающую действительность! А именно – «Марсельезу»! Не ту, которая «Allons enfants de la Patrie…» и далее по тексту, а рабочую «Марсельезу».
Ту, которую перепели в России, предсказав и свою судьбу.
Известно же, революция – суть свинья, которая пожирает своих детей. Вот во Франции она отлично пообедала, в России подзакусила…
Это – закон, о котором не мешало бы вспомнить всем, кто пытается влезть на броневик. Падать с него невысоко, но до земли можно и не долететь – съедят.
Откуда Яна ее знала? Да помилуйте, до перестройки эту песню знали все, включая котов, собак и канареек! А на кордон приезжали в основном те, кто родился ДО перестройки, в Советском Союзе. И по пьяни они и это пели, и многое другое.
Яна взяла принесенную гитару и ударила по струнам.
– Отречемся от старого мира…[14]
Лешек слушал, почти не дыша. А когда Яна пропела: «И настанет година свободы…» – он даже слезинку вытер.
А что?
Очень революционно! Заменяем «царя-вампира» на императора, оно даже в размер укладывается. Третий куплет выкидываем, там географии избыток, – и получаем великолепное революционное произведение.
Самое то по нынешним временам.
Яна и допеть не успела, как Лешек схватил ее за руки.
– Жама! Умоляю!!!
– Лешек?
– Умоляю!!! Съездите со мной в «Лефорше»! Прошу вас!
– «Лефорше»?
– Ресторан, в котором будет проведен прием. Там есть свой оркестр, но вот так… я не смогу правильно им объяснить!
Яна пожала плечами.
– Лешек, если вы хотите…
– Умоляю вас, жама Яна! Хотите – на колени встану!
– Не надо, – погрозила Яна пальчиком, – пол грязный, вы испачкаетесь. Хорошо, я согласна, но у меня будет два условия.
– Жама?
Лешек был заранее согласен. Но на такое?
– Первое. Я хочу быть в ресторане, когда вы будете встречать жома Тигра. Мало ли что! На столик я не претендую, место за кулисами меня устроит. Все же моя песня – мой ответ.
Это Лешека устроило. И несложно, и действительно – ее песня.
– Второе. Вы сейчас возьмете у меня эти две сумки и отвезете к себе домой. Или мы возьмем извозчика и завезем их по дороге.
– Жама Яна?
– Это немного продуктов и теплой одежды. Мне скоро уезжать, а вещи останутся вот, чтобы не пропадали…
– Жама, я не бедствую…
– А я и не милостыню предлагаю, – отрезала Яна.
Вообще-то барахло осталось после отъезда семейства Лейва. Узнав про наличие у Лешека племянниц и племянника, Яна просто наведалась к братцу Борхи и выкупила у него часть ношеного барахла по приемлемой цене.
Ну и продуктов добавила.
Пусть уж… деньги есть, не обеднеет. Мальчишка же… и рубаха вон заштопана аж в трех местах. И видно же, что все в дом тащит, все родным…
Яна искренне считала, что освобожденцы – сволочи и давить их надо, но…
А вот таких дурачков – куда? Жалко ведь! Соплячье, которое поверило очередному подлецу… сколько таких будет? Сколько их перемелет Молох войны и революции?
Миллионы?
Миллиарды!
Не про таких ли детей сказано в Библии? Яна не была знатоком, но…
Что-то такое ей помнилось, с той же заимки. Так вот…
Даже если вожди революции и знали эти слова – один фиг, к себе они их не применяли. И ничего их не останавливало. Страшная это штука – власть!
– А в ресторане, а в ресторане, а там гитары, а там цыгане, – задумчиво насвистывала Яна[16].
Она и не знала, что здесь такое есть! Ничуть не хуже всяких Паласов и Плазм![17]
Ресторан был роскошным, иначе и не скажешь. Сводчатые потолки, хрустальные люстры каскадом, колонны, мрамор, позолота… Столики тут даже и не особо вписывались!
И конечно – оркестр. Не лабухов же каких звать! Исключительно свои, пианино, скрипки, виолончель, гитары… танцевальный ансамбль!
Ну да, революция там или еще чего – а кушать и развлекаться всегда хочется. И не важно кому. Хоть ты князь, хоть высший партийный функционер, а обслуживание быть должно! По первому классу!
Яна фыркнула – и принялась организовывать команду.
Вот честно!
Она петь не умела и не собиралась, а потому певцам – три штуки, две девушки и один мужчина, – был вручен лист с текстом и предоставлено время на зубрежку. А Яна более-менее попробовала воспроизвести мелодию. Напела, поняла, что нещадно фальшивит, попробовала напеть еще раз. Получилось получше.
Сначала ее поддержало фортепиано, потом включились скрипки…
Сыгранный оркестр старался вовсю. Получалось не так чтобы очень, но люди старались.
– Да вам не надо перебивать голос, так, поддерживайте, – пояснила Яна. – Чтобы песню слышали, а музыка… Вторым фоном. Если понравится, вы потом еще подберете. Будет время!
Музыканты закивали.
Песенку они оценили, в годину революций такое творчество весьма популярно становится. Да и писал мастер слова!
Потом наступило время прослушивания. По итогам Яна утвердила одну из певиц – не удержалась. Колоратурное сопрано – такой редкий тембр!
Если честно, Яне он был как пилой по нервам. Но людям же нравится? Вот и получайте удовольствие! Если не от песни заплачете, то от голоса! А на припев взяли всех троих. Так красивее получилось. Сначала высокий и пронзительный женский голос, пробуждающий тоску в сердце, а потом его красиво оттеняет мужской бархатный баритон.
– Отлично! Жама Яна, восхитительно! – Лешек не нашел к чему придраться. – Это просто чудесно! Эта песня так соответствует духу Освобождения! Зовет в бой за новый мир!
Яна тряхнула головой.
– Вот и отлично! Работаем, жомы и жамы! Работаем!!!
– Как мертвы?!
Алоиз Зарайский был не то что в возмущении – в негодовании.
Отвратительно!
Попросту – отвратительно!!!
Вот какого военно-морского эти освобожденцы умудрились прикончить императора с дочками ДО его приезда?! Нет бы подождать недельку?!
Задержался он… ну, бывает!
Пока отследил, куда отправили императора с семьей, пока догнал… да вы хоть знаете, в какие расходы он влез?! Ей-ей, этого императора похоронить дешевле будет за такие деньги!
А освобожденцы его убили! Да со всей семьей!
Или… не со всей?!
На продавщиц, телеграфисток и служанок жом Алоиз действовал убойно. Улыбнуться, подкрутить ус – и очередная жертва обаяния плавно и медленно падает к его начищенным ботинкам. Не осталась равнодушной и барышня с зараевского телеграфного узла, выдав ему содержание телеграмм тора Изюмского.
А как еще привлечь мужчину?! Только тем, что ему интересно! А тут такая тема!
Тор Изюмский знал, что делал: через пару дней все Зараево было в курсе, что злодеи-освобожденцы императора убили, но кто-то из императорских дочерей уцелел.
Алоиз воодушевился, но…
Допустим, уцелела. А дальше-то что?
Императорская дочь – это вам не поденщица с фермы, которых сотню набрать можно! Не крестьянка, не мещанка! Во-первых, у них достаточно своеобразная внешность… не у всех, но у трех точно! Две там непритязательные, вот на их роль можно кого-то подобрать! А те, что копии матери… эх, хороши девки!
Но – не судьба!
Однако даже подобрать похожую девушку – половина дела. А как насчет всего остального?
Манеры, характер, речь, знакомые, родственники… да ее попросту не признают! И – все.
А тор Дрейл шутить не любит.
И что делать?
А что тут сделаешь? Искать претендентку на роль великой княжны. Точка.
Нравится тебе экономка, не нравится, а мирные отношения налаживать надо.
В одном доме живете, одним господам служите, если враждовать будете, так обе и вылетите. Анна это хорошо понимала.
Как великая княжна, она отлично умела управлять слугами. Сама прислуживать не умела, но это не страшно. Она учит, а не кланяется, это вещи разные.
Хотя с Кирой пока было сложно. К взрослым людям девочка относилась крайне подозрительно, и ее можно было понять. Растила ее бабушка, воспитанием занималась тоже она… Как бабушка воспринимала жен отца?
Совершенно без восторга.
Исключение делалось для первой жены – не сильное. Но там даже бабушка признавала – выгоды в первом браке Бориса Викторовича не было. Обычный студенческий брак. Встретились, полюбили, поженились.
Потом, к концу пятого курса, Борис Викторович занялся торговлей. Чем он торговал, Кира не знала. Чем-то. Раскрутился, вошел к кому-то в долю… где вы видели ребенка, который досконально будет вникать в родительские дела? Кира и не вникала.
Раскрутился Борис Викторович достаточно быстро. И развелся.
Почему? Кира говорила, что первая жена ему не подходила по статусу. Она была из неблагополучной семьи, у нее были какие-то проблемы. Получила женщина квартиру в качестве отступных – и ушла.
Борис Викторович женился на матери Киры – Катерине.
Молодая девушка, выйдя замуж за бизнесмена, сначала решила, что попала в рай.
Муж любит, капризы выполняет, опять же, не толстый, не старый, не страшный… чего еще надо? Ребенка вот родили…
И началось.
Послеродовая депрессия.
Во времена Анны и слов-то таких не знали, а тут оказалось, что она – есть. Или (по мнению уже Анны) депрессии не было как таковой. А вот безделье…
Безделье в сочетании с тяжелыми родами оказалось для женщины неподъемной ношей.
По хозяйству – прислуга. С ребенком бабушка, которую не прогонишь, Борис против, да и не так уж Катерина любила дочку, весьма средне, даже грудью не кормила. В результате у девочки то колики, то аллергия, то еще что…
Свалила мать ее на свекровь да и порадовалась. А делать-то что?
Читать не приучена, думать – тем более, сериалов много не посмотришь, а там и подсказал кто-то! И начала Катерина скрашивать свою тоску парой капель коньяка в кофе. Потом – без кофе. А потом уже и не в каплях отсчет пошел.
Борис Викторович честно пытался ее лечить – года три. Потом понял, что бесполезно, махнул рукой, купил и второй жене квартирку похуже – все одно пропьет – и выставил ее из своей и Кириной жизни.
Третья супруга была полностью подходящей. По статусу, возрасту, внешности…
Но безделье губит всех. А может, и не только безделье тому виной. Но третья жена, которую Кира и не особо помнила, подсела на наркоту. Борис Викторович разматерил все и вся, но махнул рукой и эту супругу тоже выставил.
Четвертую супругу отца, то есть свою третью мачеху, Кира уже помнила. И активно не любила.
А чего тут любить?
На девочку та внимания вообще не обращала, никакого, зато на мужчин… Та порнография на компьютере – слабое отражение ее способностей.
Через то замуж вышла, через то и погорела с треском и блеском. Все же трое студентов-китайцев в супружеской кровати – это небольшой перебор. Хотя и одного было много.
Киру воспитывала бабушка. Маргарита Ивановна дамой была своеобразной. Даром что преподаватель музыки, характер там был как у матерого прораба. Какие там нежности-трепетности?
Упал – отжался – сделал – и не тявкать! Может, с учениками в наше-то время и нельзя иначе. В любое время нельзя.
Но внучку Маргарита Ивановна любила. Правда, проявлялось это своеобразно. Киру берегли, любили, заставляли жить по режиму, носить платьица, плели косички…
Свобода выбора? У детей?
Смеяться изволите?
Ладно… пусть выбирает, банановый кефир выпить или клубничный. Но пить все равно придется.
Гайки были закручены четко. Утром зарядка. Контрастный душ. Потом школа, здесь же, в поселке, по возвращении из школы – обед, два часа сна, полдник, уроки, вечером – секции и кружки. То есть в понимании Маргариты Ивановны – репетиторы.
Киру учили играть на музыкальных инструментах, лепить, рисовать, вышивать и вязать. Расписание все учитывало, вплоть до визитов на выходных в картинные галереи, консерватории и музеи.
Стоит ли удивляться, что после бабушкиной смерти у девчонки сорвало все предохранители?
Кира поняла, что свободна. И никто не стоит над душой, никто не заставляет делать уроки, не действует на нервы, не требует, не указывает, не, не, не… не нужна она никому!
Вообще…
Отцу?
У того бизнес, бизнес, БИЗНЕС!!!
Отцовской супруге? Будь Кира мальчиком, может, та и заинтересовалась бы. А девочка… что с ней делать-то? И вообще, потенциальная соперница. Нечего тут!
Девочку она просто гоняла, а та и рада гоняться. Кстати, ту видюшку она с компьютера мачехи как раз и скачала. Интересно же!
Какое-то время Кире везло. Она носилась по поселку в свое удовольствие, прибилась к компании ребят постарше, начала курить, выпивать и даже попробовала травку.
Интересно же!
Не то чтобы ей самой хотелось, но – интересно! Так вот оно обычно и бывает! Сначала ты на побегушках, а потом и зависимость сформировалась. Кто знает, до чего дошло бы у Киры, но… повезло!
Организм девочки, как оказалось, вообще не переваривает наркотики. Ни в каком виде. С более серьезными еще неизвестно, а вот травка почему-то вместо расслабления дала побочный эффект. Девочку начало рвать, поднялась температура, она начала задыхаться…
Борис Викторович, как обычно, был на работе.
Всех взбаламутила Роза Ильинична, с которой Маргарита Ивановна была давней подругой. Она увидела, что девочке плохо, она заставила Романа отвезти ее в больницу, она позвонила Борису Викторовичу… и она же огребла «благодарности» с двух сторон.
От Киры – потому как права девочке урезали по самые обязанности.
И от Бориса Викторовича – не уследила.
Конечно, впрямую Кира это Анне не рассказывала, но умение вести беседу – оно в любом веке умение! Анна так построила разговор, что Кира и выложила все, и сама не заметила. Уметь надо!
Риторика, логика… не учат этому в школах! И совершенно зря. Могли бы и поусердствовать, на той же литературе.
Но – нет.
Почему?
Да потому, что никому не нужен народ, четко знающий, когда ему вешают лапшу на уши, ловящий на нестыковках и вообще обученный мыслить. Чем примитивнее баран, тем легче пастуху!
Борис Викторович запер дочку дома и принялся нанимать ей нянек.
Ага…
Даже – ога и бу-га-га…
Кира восприняла это как покушение на свою свободу и независимость, плюс сюда еще добавился подростковый возраст, и девочка словно с цепи сорвалась. Няньки и гувернантки вылетали из дома едва ли не быстрее, чем заходили в дом.
Пороть-то соплюшку не разрешалось! А без этого справиться с ней пока ни у кого не получалось. Наверное, кроме Анны. И то – Анна не начала еще справляться. Она просто посочувствовала.
Таким образом Борис Викторович и в агентстве оказался – ему срочно требовался ну хоть кто-то для дочери взамен невезучей няньки. Хотя ее так и так можно понять было. Тараканов Кира в дом не тащила, понимая, что их потом не выведешь. А вот засунуть несчастной женщине в кровать пару живых медведок…
Милейшее, в сущности, создание. Но орала гувернантка долго, а уволилась очень быстро. И совершенно непонятно – почему?! Могла бы просто вынести насекомых в сад – и работать дальше?
Анна нашла рисунок медведки, посмотрела – и поняла бедную женщину.
Заодно она поняла, что человек – ни разу не высшая форма жизни! Медведка летает, плавает, ползает, прыгает, одинаково комфортно чувствует себя на земле и под землей…
И чего еще надо?
У человека так не получается!
Зато медведка не знает, что такое гласность и демократия! У этих безмозглых насекомых даже парламента нет! И договариваться медведки не умеют, обязательно друг друга сожрут. Каннибалы они… то ли дело – люди!
Анна подумала, что она в чем-то лучше медведки – и пошла налаживать контакт с Розой Ильиничной. А вот, кстати, и она, в кабинете. Планирует что-то… раннее утро, тишина, все еще спят – самое время поработать спокойно, пока никто не мешает и не мешается под ногами.
– Роза Ильинична, доброе утро.
– Доброе утро, – отозвалась дама без малейшей симпатии.
После торжественного явления крысы Роза Ильинична чуть успокоилась и к Анне относилась достаточно лояльно, равно как и к коту.
Гадость, конечно!
И шерсть от него, и мяв, но… лучше кот, чем крысы!
Тем более кот оказался неглупым и воспитанным. Большую часть времени проводил или на улице, или в подвале, со стола ничего не крал, но и не отказывался, если угостят, крыс и мышей ловил и приносил к крыльцу, только убирай, ничего не драл, а шерсть…
Что ж.
Это кое-как можно пережить. К примеру, приобрести робота-пылесоса.
Роза Ильинична признала за Анной определенные плюсы, но симпатия? Вы слишком торопитесь, дамы и господа! Подождем, посмотрим…
– Простите, что отвлекаю вас, но больше мне с этим вопросом обратиться не к кому.
– Слушаю?
– Могу я кое-что приготовить на кухне? Я сейчас схожу в магазин, куплю все необходимое – и займусь.
– Что вы хотите приготовить?
– Тимбаль с мясным фаршем, – решила Анна. – Императорские блинчики с начинками, компот из печеных персиков – думаю, этого будет достаточно.
– Тимбаль?
Анна пожала плечами.
– Хотите – приготовлю на всех и поделюсь рецептом. Он несложный. И блинчики тоже…
– У вас сегодня выходной? Не так ли?
То есть – с чего такая щедрость?
Анна чуточку наклонила голову.
– Все верно. У меня выходной, и я хочу съездить к сыну.
– У вас есть сын? Мне казалось, вы слишком молоды для ребенка.
– Вы мне льстите, Роза Ильинична. Да, у меня есть сын, ему почти шесть лет, и он замечательный. Сейчас он лежит в больнице, он перенес операцию, и мне хотелось бы съездить и побаловать его вкусным.
Роза Ильинична медленно кивнула. Лицо ее чуть смягчилось.
– Хорошо, Анна Петровна. Предлагаю вам сделку: вы готовите на всех, накладываете себе, сколько надо, и едете в больницу к малышу. Успеете?
– Разумеется. Но придется добавить еще и закуски, иначе завтрак неполон.
– Вы успеете все сделать? Борис Викторович просыпается рано.
– Успею.
Анна чуть улыбнулась краешками губ.
Ах, мэтр Симеон! Как же я вам благодарна за ваши старания…
Мэтр был одним из четверых слуг, которые не бросили императорскую семью. Мэтр последовал за своим императором в изгнание, готовил еду на всех, сам ходил за продуктами, умудрялся творить чудеса даже из старой гречки и учил девочек, конечно.
Анна его науку запоминала.
Роза Ильинична следила за девушкой с подозрением, но…
Анна прошла на кухню, уверенно повязала передник, закрыла волосы косынкой, принесенной с собой, а потом принялась командовать так, словно всегда готовила человек на сорок.
И вот уже отварены макароны и натерт сыр, уже вымешано тесто для блинчиков, как и положено, с соусом бешамель, с лимонной водой и сливками…
Готовое желе Анне не понравилось, пришлось разбивать ягоды с медом…
Кухарка хотела повозмущаться, но была остановлена строгим взглядом Розы Ильиничны, да ей и самой было любопытно.
Примерно через час аромат готовящихся блюд привлек на кухню всех домашних.
Последними подтянулись Кира и Борис Викторович. А Сталин так и сидел с начала готовки, ловко утягивая из-под рук девушки то кусочек фарша, то сыр…
– Розочка, чем так потрясающе пахнет? – поинтересовался Борис Викторович, заходя на кухню. – Анна?
– Доброе утро, Борис Викторович. Все готово, можно подавать на стол… разве что компоту еще остыть надо, его бы на лед вынести.
– Это я сейчас устрою, – кивнула кухарка.
Анна сняла передник, косынку и принялась мыть руки.
– Ауч! Ты готовить умеешь?
Анна весело подмигнула Кире.
– Понравится – дам рецепт.
– Попробуем, – кивнул Борис Викторович. И отправился за стол.
Анна попросила у Розы Ильиничны контейнеры, отложила вкусняшки для Гошки и поставила в холодильник. И не зря.
Слопали все.
Добавку Борис Викторович просил три раза, на блинчики смотрел обреченными глазами, выпил стакан компота и застонал.
– Анна, вы – ужасны!
Анна подняла брови.
– Как скажете, Борис Викторович. Больше готовить я не буду.
– Аня!!! – Кира взвыла и запихнула в рот блинчик.
– Но тебя научу. Хочешь?
– Хочу!!!
– К примеру, салат из артишоков, помидоров и яблок, заливные грибы, яйцо с рыбой в волованах, рыбный винегрет, уху из стерляди с шампанским, торт с калеными орехами, пирожное из хурмы…
Борис Викторович посмотрел с искренним удивлением.
– Вы все это умеете готовить?
Анна кивнула.
– Умею. Это несложно.
– Да тут одни названия – одуреешь! – высказалась Кира. И слопала еще один блинчик.
– Но – вкусно, – подначила Анна. – Кулебяки, расстегаи, пироги…
– Приготовишь? – попросила Кира с самым умоляющим видом.
– Сегодня я уже не успею. А завтра, если захочешь, могу чему-нибудь поучить. Хочешь слоеный омлет?[18]
– Хочу!
– Ну вот и вставай пораньше, и научу, и приготовим вместе! И пирожное из инжира, к примеру…
– Я сегодня закажу все необходимое, – Роза Ильинична смотрела на Анну если и не с любовью, то хотя бы с уважением. Она оценила, как готовила девушка. Без телефона, без книг, чисто из памяти, и распоряжалась помощниками она вполне естественно, и дай ей волю – и стол бы сервировала легко, домоправительница обратила внимание, как небрежно, привычно Анна поправила салфетки, подвинула цветы и поменяла местами два графина…
Все очень… обыденно.
Она это умеет, для нее все привычно, нормально, спокойно – и в то же время чувствуется, что она – не кухарка. Нет, не кухарка.
Но – кто?
– Я напишу список, – пошла навстречу Анна. – И если пожелаете, могу помогать на кухне. Если Кира Борисовна согласится.
Кира сунула в рот еще один блинчик – и кивнула.
О да!
Она была согласна!
Еще, пожалуйста! И как так получается?
Блинчики тонкие, едва не прозрачные, и начинка, а они не рвутся… И как же вкусно!
После завтрака Анна отправилась в больницу, захватив с собой контейнеры с продуктами и купив по дороге соки и фрукты.
Игрушки она не покупала, а вот фрукты и домашнюю еду ребенку можно. И хочется.
Соки, виноград, гранаты, контейнеры с разными вкусняшками…
Борис Викторович в благодарность за вкусный завтрак (и в надежде на повторение банкета) попросил Анну не таскать все на себе и не ехать на автобусе. Пусть водитель ее отвезет, хотя бы в больницу. Оттуда она как сама захочет, а вот из особняка в город изволь ехать как белый человек.
Анна искренне поблагодарила – и сейчас наслаждалась встречей с сыном.
Да, пока через стекло.
Пока она не может обнять своего мальчика… да-да, своего! Гошка, совсем такой же… а что родился он в другом мире?! Так и что же! Хелла зря не скажет, ее это сын! Анин!
– Мама, не расстраивайся! Доктор сказал, что у меня положительная динамика, меня скоро выпишут!
Малыш говорил рассудительно и четко. И Анна улыбалась ему.
– Я так рада, маленький. Скоро мы будем вместе. Поедем домой, в лес… хочешь к дедушке?
– Хочу!
– Вот! Обязательно поедем!
– Ур-р-ря! А Смайлик?
– И он с нами поедет. Обещаю. Я денег немного заработаю…
– Класс!!!
И что еще нужно для счастья?
Серьезные глаза на любимой мордяхе, и улыбка, и понимание того, что вот оно! Твое, родное…
– Солнышко мое…
– Мама…
– Слушаю?
Ольга Сергеевна не собиралась тратить время на всякие «здравствуйте – до свидания», вот еще не хватало! Она деньги платит! И немалые!
Детектив это понял, потому как перешел на сугубо деловой тон.
– Ольга Сергеевна, ваш сын вел достаточно беспорядочную половую жизнь. За время его учебы в институте, шесть девушек сделали от него аборты.
– Шесть?
– Именно так. Вот фамилии. Сергей действовал по одной и той же схеме. Заводил отношения с девушкой, выбирая тех, что победнее, одевал-обувал ее, водил по тусовкам и ресторанам, потом новизна отношений приедалась, и он начинал изменять очередной подружке. Следовал разрыв отношений – и ваш сын устремлялся на поиски новой партнерши. В шести случаях… две верхние фамилии – там девушки рассчитывали на материальную компенсацию. Их надежды оправдались, Сергей дал им достаточно крупную сумму на аборт, припугнул, простите, вами, и девушки отправились в гинекологию.
– Ясно. Дальше?
– Вот эти четыре крупной компенсации не получили. Там все вышло по обоюдному согласию, ребенок был никому не нужен.
– У моего сына нет детей?
– Я бы так не сказал, Ольга Сергеевна. У него есть ребенок.
– ДА?
– Вот имя матери.
Анна Петровна Воронова.
Ольга Сергеевна прищурилась на фотографию, с которой улыбалась достаточно симпатичная девушка.
– Что он в ней нашел?
Вопрос детектив посчитал чисто риторическим.
– Ваш сын встречался с Анной, или как она себя предпочитает называть, Яной Петровной, больше года. Потом она забеременела, и молодые люди расстались. Яна Петровна взяла академический отпуск, родила сына, доучилась заочно – и больше с Сергеем не встречалась. О рождении сына ему не сообщала.
– Есть фотографии?
– Да, разумеется.
– Анализы?
– Все на флешке.
Ольга Сергеевна привычно сунула ее в порт лэптопа. И воззрилась на монитор, на котором появлялись лица Гошки и Яны.
– Вы считаете, что это мой внук?
– На флешке есть заключение генетической экспертизы.
– Откуда?
– Мальчик сейчас находится на излечении в детской областной больнице. Добыть немного крови – не проблема.
– Вот даже как… он серьезно болен?
– Нет. Операция прошла успешно, мальчик будет совершенно здоров.
Мадам поджала губы, но…
Да, это не Сережа. Но делать-то нечего! Своя, родная кровиночка!
– Раздобудьте мне все сведения о его мамаше. Все. Где живет, что ест, с кем спит…
– Предварительно уже немного есть. Если пожелаете…
Ольга Сергеевна желала. Но подробности тоже добудьте! Обязательно!
Компромат нужен. Она еще не решила, что делать с мальчиком и его матерью, но козыри на руках уже хотела придержать. Мало ли что!
Мало ли кто!
Вот узнаем все, а там и посмотрим…
Но пока…
С этим мальчиком она может не совершить тех ошибок, что с Сережей. Георгий… неплохое имя, Георгий… Петрович?!
– Почему он Георгий Петрович?!
– Потому что ваш сын дал Анне Петровне денег на аборт. И она решила, что малыш не должен иметь никакого отношения к его биологическому отцу.
– Хамка! – припечатала Ольга Сергеевна, совершенно забыв, что еще года три назад сожрала бы молодую женщину с костями и тапочками. Нужны ей, что ли, ублюдки от неизвестной девки?! Вот еще!
Детектив промолчал.
То, что он узнал про Яну, вызывало уважение. Если что – отобьется. В лесу и поопаснее звери бывают. Хотя – немногие.
Ольга Сергеевна тоже молчала. Она думала.
Определенно, надо познакомиться с мальчиком и его матерью. А там и посмотрим – достойны ли они такого родства! Или лучше забрать малыша и воспитывать самой?
Что может дать ему эта сопливая дуреха?
Да ничего!
А вот она…
Про Сережу, который лежал в клинике для наркоманов, дама опять-таки забыла. Хорошо все же устроен человеческий разум! Куда там угольному фильтру! Мигом отсеивает любую неугодную хозяину информацию!
Анна размышляла.
Ей нужны были деньги. Много денег. А где их взять? Вот вопрос!
Будь она дома, вопросов не было бы. Денег у нее хватало. А здесь? Заработать? Она бы работала и зарабатывала, но это долго. А времени у нее и нет.
Год.
Всего один год, за который надо обеспечить сына. Ее ведь больше не будет рядом… допустим, Янин отец за ним приглядит, но что случится, если мальчик опять заболеет?
На что его лечить? Учить? Где жить в городе?
Можно сказать, что детям нужна любовь. Но поверьте, трехразовое питание им нужно не меньше! И теплые ботинки по осени.
Ноги как-то сами собой принесли Анну к Яниному дому. Внутрь идти не хотелось, Анна присела на скамеечку во дворе – и прикрыла глаза.
Позднее, осеннее, немного уже холодноватое и сонное солнышко грело ей лицо. Пять минут спокойствия, которого у нее никогда не было. А сейчас как-то так получалось…
Сын рядом, и она может пойти к нему в любую минуту.
Отец… пусть не рядом, но его можно услышать. Стоит только набрать номер… какое же это чудо – сотовый телефон! Невидимые связи между людьми на разных концах планеты.
Будь у них такое… было бы проще.
Или нет?
Кузина Элоиза все равно не приняла бы их. Говори, не говори… Анна от души пожелала, чтобы Яна порвала там всех на тряпки.
– Яночка?
Ольга Петровна.
Сердцем она, что ли, чувствует, как кто во дворе оказывается? Но ругаться Анне не хотелось, да и не за что пока. Хотя память Яны подсказывала манеру поведения. Вежливо послать на три буквы, а потом добавить повитиеватее. Как с нечистью.
Говорят же, если обматерить нечисть, та улетучится. А ведь с некоторыми активистами этот метод тоже работает… случайное совпадение?
– Добрый день, Ольга Петровна.
– И тебе доброго дня. Как дела, как здоровье?
Анна подняла бровь.
Учитывая Янины методы борьбы, такое поведение было более чем странным.
– Не жалуюсь. Ольга Петровна, у вас все в порядке?
Не упал ли на вас кусок крыши, начисто отбив память и адреса, по которым вам обычно предлагали проследовать?
Безумная Активистка расплылась в улыбке, живо напомнив Анне виденную раз в жизни гиену.
– Да, вполне. Хорошо, что ты приехала, я как раз с тобой поговорить хотела…
– Слушаю?
– Не хочешь ко мне на чаек зайти?
– Ольга Петровна, у меня нет времени и желания распивать чаи.
Сказано было ровно, но достаточно жестко. Пенсионерка покривилась, но речь о невоспитанной молодежи, которая не проявляет никакого уважения к старшим, не закатила.
Странно.
Точно ей что-то надо!
– Яночка, тут дело такое…
Анна молчала, не собираясь облегчать ей это дело.
– Тут же это… МФЦ, не к ночи будь помянуто!
Анна порылась в памяти.
МФЦ. Ага, идея-то отличная. Воплощение пока страдает, но та же память Яны подсказывает, что первые блины – комом. Вот отладят дело – будет веселее.
– Помнишь, я тебе про Ахметовых говорила?
– Помню.
– Вот, Ринатику туда идти надо! С документами. А бедный мальчик вовсе уж растерялся. Ты с ним не сходишь? Выручи уж человека, помоги ему… в его родном городе ничего такого и в помине не было!
Анна помолчала пару минут. Заговорила она, когда Активистка начала расплываться в торжествующей улыбке – уломала?!
– Ольга Петровна, я не располагаю своим временем. Найдите для вашего подопечного другую сопровождающую.
А для Анны – другие причины. Вот еще не хватало, взрослого мужчину за руку водить! Дитятко малое нашлось! Не зайдет, не оглядится, совета не спросит… вы серьезно?!
– Ты ж два дня через два работаешь.
– Я поменяла место работы.
– Да? И кем же ты сейчас работаешь? А где?
– Ольга Петровна, я еще раз повторяю: вашему подопечному придется обойтись без меня. Может, вы лучше поищете пока сопровождающую для него?
– Яночка, ты просто не понимаешь! Ринатик такой милый мальчик, такой умный…
Анна молчала.
Ольга Петровна пошла в атаку.
Десятиминутная лекция о замечательном, таком умном, красивом и трудолюбивом Ринатике пропала даром. А уж какая у него мама… которую колотит такой замечательный – ах, какой мужчина! – папа!
Анна даже не кивала.
Абстрагироваться от действительности она научилась давно, а сейчас даже не старалась сделать заинтересованный вид.
К чему? Для кого?
И это было неожиданно приятно. Раньше она бы краснела, мялась, стеснялась отказывать… сейчас? Ей всего год остался. Глупо тратить время на каких-то Ринатиков.
– Яночка, ты меня не слушаешь?!
– Не слушаю, Ольга Петровна, – мирно согласилась Яна.
Ольга Петровна поджала губы, подумала было разразиться очередной речевкой, но поняла, что это – бессмысленно. Все равно ее не услышат. И привела в действие тяжелую артиллерию. Достала из кармана старый, еще с кнопочками и маленьким экраном, сотовый телефон.
– Ринатик…
Долго ждать не пришлось.
Во двор вошел… Анна окинула вошедшее одним взглядом, составила мнение – и горестно вздохнула. Надо позвонить Кире, будем надеяться, та еще не переговорила с отцом насчет татар-соседей.
Придворное воспитание, знаете ли, позволяет определять не только стоимость одежды и украшений. Но еще и способности человека, его возможности, просчитывать его действия…
«Штирлиц шел по Берлину, – всплыл откуда-то в памяти странный… да, здесь это называется анекдот, – и что-то выдавало в нем храброго советского разведчика. То ли косо надетая буденовка, то ли волочившийся за ним парашют…»
За вошедшим не волочилось парашюта, но Анна уже точно знала – работать этот человек не будет.
Вообще.
Никак и никогда.
Хозяйка дома обязана и в прислуге разбираться. Вот с Розой Ильиничной было легко: экономка отлично классифицировалась и подход к ней был.
И этот человек классифицировался тоже.
Лентяй. Хуже того, человек, не желающий трудиться. Лентяя можно переделать, лень перебарывается ради детей, ради денег, ради… да многое можно найти в качестве стимула. Но – не в этом случае.
Человек, который вошел во двор, всю жизнь будет устраиваться так, чтобы не работать.
«Где бы ни работать – лишь бы не работать», – всплыла еще одна фраза. Анна подумала, что она верна.
Не то чтобы он был косым, кривым… перед Анной стоял вполне симпатичный мужчина лет двадцати пяти, уже вполне сформировавшийся, без юношеской хрупкости. Наоборот, даже животик, хоть и маленький, уже прослеживался.
Черные волосы, смуглая кожа, черные глаза… красивый молодой человек. Но… нечто неуловимое твердило Анне одно и то же.
Плут, лентяй, выжига, враль и, возможно, даже вор.
– Ринатик, – засуетилась Ольга Петровна, – А вот Яночка! Вот познакомьтесь тут, ребятки, поговорите, а мне уже пора…
И улетучилась быстрее лани.
Анна готова была поспорить, что Ольга Петровна прильнула к окну – и даже выставила ухо, словно антенну. Но сама не проявила ни малейших эмоций.
А что ей оставалось делать?
Уйти в дом – и чтобы туда ломились?
Удрать?
Первое бессмысленно, второе смешно. Оставалось только встретить опасность лицом к лицу и дать понять, что использовать ее не получится. Вот никак. Стать неинтересной для пиявки. Нет кормовой базы? Плывем искать других идиоток…
– Здравствуйте, Яна.
По-русски мужчина говорил очень хорошо. Вообще без акцента. Анна кивнула, словно подтверждая, что будет здравствовать, – и опять уставилась в одну точку чуть повыше забора.
– Ольга Петровна говорила, что вы очень симпатичная девушка, но я не думал, что настолько…
Анна молчала.
Она молчала, когда, исчерпав запас комплиментов, незваный татарин перешел вовсе уж к откровенной чепухе, молчала, когда он рассказывал про свою семью, молчала…
Наконец мужчина замолчал, и Анна посмотрела на него.
И позволила себе на миг – стать самой сбой.
Ее высочеством.
Великой княжной Анной, к которой такой тип не смог бы подойти даже в страшном сне. В лучшем случае его бы прогнали плетьми…
– Ринатик, – тихо сказала она.
– Да?! – встрепенулся мужчина.
– Нет.
– Не понял?
– Все вы отлично поняли. Не знаю, что вам напела Ольга Петровна, да и знать не хочу. Не хочу видеть вас, слышать, общаться, иметь с вами или вашим семейством какие-либо дела, вообще иметь что-либо общее. Поэтому вы сейчас выйдете за калитку и раз и навсегда избавите меня от своего общества.
Замешательство мужчины длилось секунд двадцать. А потом он ожидаемо разозлился.
– Борзая, да?
– Породистая, – поправила Анна, решив не относить себя к конкретной породе собак.
– Чего?
– И не стану портить породу.
– Да я тебя…
– Неужели? – подняла брови Анна. Здесь и сейчас она была целиком и полностью в безопасности. Вот на темной улице, в ночное время, разговор был бы другой. Но – там и тогда. А вот здесь и сейчас все козыри на ее стороне.
Что с ней могут сделать? Разговаривать?
Она уже показала, что не желает и не будет общаться.
Применить силу?
Опасно. Она ведь может и ответить. И не обязательно силой. Можно просто дойти до ближайшего городового… то есть написать заявление участковому. И его примут.
Да, это некрасиво. Но к эмигрантам всегда относятся с подозрением. Особенно местные органы правопорядка. Можно сказать, их первый и священный вопрос: «А чем это таким, дружок, ты на родине занимался?» И второй, вдогонку: «А почему ты уехал?»
Работа у них такая… тяжелая и неблагодарная.
И если Ринатиком и его семьей заинтересуется кто-то из участковых, то жить ему станет сложнее. Это Ринат понимал отчетливо. А потому…
– Погоди, мы с тобой еще встретимся!
Анна лениво улыбнулась.
Вот совершенно ей не хотелось ругаться. Поэтому она даже слов тратить не стала, ограничилась улыбкой. Грустной и самую чуточку насмешливой.
Встретимся?
Даже кошка может смотреть на короля, почему бы и незваному татарину не посмотреть на принцессу? Только не рассчитывай, что эта встреча будет иметь хоть какие-то последствия. Для меня. А вот для тебя – возможно. И не самые приятные.
Рисковать Анна не собиралась. Но… но и рука у нее больше не дрогнет!
Хватит!
Домалодушничались дома!
– Простите, я по помойкам ходить не собираюсь, поэтому – вряд ли.
Ринат подскочил, словно ему крапиву под попу сунули, и вылетел за калитку. Та хлопнула.
Анна уже предвкушала второй раунд с Ольгой Петровной, но – калитка хлопнула еще раз.
– Яночка?
А вот этого человека Яна знала. И одобряла.
– Здравствуйте, тетя Зина.
– Здравствуй, Яночка!
У Яны двор был нормальный. Более-менее, активистов не считаем. Все же это не наркоманы.
А вот соседний двор, в котором жил наркоман по имени Михаил…
Тете Зине не посчастливилось жить в каморке через стену. И бедолага просто вешалась от такого соседства. Ни поспать, ни во двор выйти, ни… да ничего! Никакой нормальной жизни! Кто рядом с наркоманами жил, тот сразу поймет, а кто не жил – не дай такого Бог никому. Человек в наркотическом опьянении…
Нет, неправильно.
Не человек.
Тупое, злобное, агрессивное существо, все интересы которого сводятся к новой дозе. И чтобы ее достать, оно пойдет на все. Украдет, убьет, изобьет… да хоть и на небо полезет! Это уже не люди.
Ремиссия? Детоксикация? Лечение? Да если бы это помогало!
Анна в этом сильна не была. А вот Яна знала. И сочувствовала. И тетя Зина, когда Яна уходила на смену, частенько отсиживалась у нее – а что там можно украсть? Заодно и кота покормит!
– Яночка, ты уж прости…
– Тетя Зина, я сейчас работаю шесть дней в неделю и живу в другом месте. Если вам надо у меня бывать – ключи вы знаете где.
Ключи Яна держала в одном из выдолбленных изнутри столбиков крыльца, здраво рассудив, что никто к ней не полезет. Разве что соседи…
А что у нее такого?
Да ничего! Хоть ты вообще дверь не закрывай!
– Яночка, спасибо тебе! И еще спасибо… арестовали нашего изверга!
– Вот как? – заинтересовалась Анна.
– Вчера и арестовали! Обыск устроили, нашли у него за сараем какой-то нож… я сама-то не была, я работала, но нашли. Говорят, им шестерых человек убили.
– Двоих, – поправила Анна.
Тетя Зина вздохнула. Шестеро были интереснее.
– Ну, не знаю уж – двоих, шестерых… я так скажу! Закрыли его, гада, – и ладно! Подольше б посидел!
Анна кивнула.
– Да, надеюсь, теперь здесь потише будет.
– Да уж… Мамедовы эти… У тебя сахарку не найдется?
Анна истолковала это совершенно правильно. Как предложение побеседовать без посторонних ушей. И пригласила тетю Зину в дом.
Кажется, из дома Ольги Петровны донесся тоскливый вздох разочарованной сплетницы, но Анне было на это глубоко плевать. Пусть страдает!
В доме тетя Зина уселась на стул и подперла подбородок рукой.
– Не нравятся тебе эти?..
– Не нравятся.
– Вот и правильно, чутье у тебя, Янка, хорошее. Знаешь, что эта чокнутая удумала?
– Нет.
– Она ж вечно лезет, познакомилась с ихней мамашей, и та ей напела в оба уха. Мол, хочет жить здесь, освоиться, мальчиков женить, вот если у Олечки есть на примете какая девушка… эта дурища тебя и назвала.
– Ничего, что я уже не девушка? – в Янином духе уточнила Анна.
– А это им не помешает. Жилплощадь есть, родных, считай, нет…
– И отец есть, и мать, и сын.
– Все так. Но мать далеко, а сына можно и к отцу отправить. Да и так… известно же, коли баба на мужика вешается, то дети ей побоку.
Анна скривилась так выразительно, что тетя Зина и сама поняла всю абсурдность своего предположения.
– Так что ты уж не ведись! Дрянь эти Мамедовы, редкостная… И никакой их отец не мулла! Точно!
– Да?
– Я с мусульманами знакома! Чтобы себя так вести, это на него и Аллах сверху плюнет, не иначе! Пить, жену бить, врать людям, лицемерить… да такого поведения ни один бог не одобрит!
Анна пожала плечами.
Чужая жизнь ее мало волновала, лишь бы ей жить не мешали. Тетя Зина еще некоторое время рассказывала местные новости, потом поцеловала Анну в щеку и пожелала удачи с работой.
И ушла.
Анна уселась на кровать – и горько вздохнула.
Правда, ну где взять деньги?!
На ум почему-то шло две вещи. Первая – найти клад. Вторая – кого-то ограбить. Увы, и то, и другое было ей не слишком доступно. Кладов она не знала, а грабить… Уметь надо! Тем более в такое сложное время.
Анна опять вздохнула.
Вот спорим – у Яны таких проблем не было? Но она сильно подозревала, что не поменялась бы с Яной. Она там сейчас не выживет…
Что там, в Русине?..
Илья…
Анна впервые подумала о любимом человеке. Впервые за все это время – и сама себе удивилась.
А ведь она… Спокойна?
Абсолютно спокойна. Словно смерть и новая жизнь выжгли из нее все эмоции. Да может, так оно и было?
Ах, Илюша-Илюша, ты все же не герой…
О чем мечтает каждая женщина?
Чтобы мужчина защитил ее от дракона. На худой конец – от собаки… ну хоть от хомячка! Или – от родителей!
Анна и сама себе не признавалась, но в глубине души она ждала от Ильи другого поступка. Не спать с ней втайне, хоть и с негласного разрешения отца, нет!
Уговорить любимую или на побег и венчание. Или кинуться с ней в ноги родителям и во всем признаться.
А Илья…
Анна даже не сомневалась, на свой лад он ее любил. И она любила, как могла… искалеченная и одинокая собака потянется за любой лаской. А как насчет собаки сильной? Свободной, независимой, и вообще – волкособаки? Потянется ли она?
Вряд ли.
А разочарование убивает любовь не хуже стрихнина. Анна мечтала жить с любимым, рожать ему детей, воспитывать их… и что взамен? Тайные встречи, шепотки, признания впопыхах, любовь, словно украденная… кому это понравится?!
Уж точно не Анне!
Да если честно…
Память Яны досталась ей хоть и не в полном объеме, но в достаточном! И было обидно! Сергей Цветаев не любил Яну, он ею просто увлекался, но почему?! Вот просто – почему Яна получила удовольствие, а Анна…
Сейчас она сравнивала ощущения девушек, свою и Янину память – и обижалась. Вот она никакого удовольствия с Ильей не получала. Безусловно, было вдохновение, был адреналин в крови, но самого главного-то и не было! А это обидно!
И останься она в своем мире, она бы так и прожила век и даже не думала, что что-то неправильно, что-то может быть не так… Анна невольно покраснела, припомнив некоторые картинки и фильмы.
Но ведь обидно!
Илья этого не понимал? Она была неопытной девушкой, и сейчас у нее не сильно опыта прибавилось, но Илья-то должен был понимать, что все идет не совсем так! Не понимал? Или ему было наплевать? Он считал себя уже подарком? Уже счастьем?
Возможно…
А долго бы она смогла это терпеть?
Всю жизнь, но была бы она счастлива?
Нет.
А здесь?
Анна мечтательно улыбнулась, глядя в потолок.
Год. Всего один год, даже уже меньше, но ей не жалко! Этот год стоит сотни лет ее прошлой жизни! Год рядом с любимым ребенком, год свободы, год настоящей жизни, год иного мира…
Хелла, спасибо тебе!
Я знаю, ты заберешь мою душу, но – спасибо!
Анна не замечала, как по ее щекам катятся слезы – одна за другой, катятся, капают, впитываются в ткань блузки…
Эти слезы вымывали из души черный вязкий гной, очищали, успокаивали. Иногда так просто нужно, чтобы не сломаться, не взвыть во весь голос, не начать ломать руки и биться головой о стену. Нужно, чтобы жить и дышать дальше.
Нужно – жить!