Вслед за остальными ильхами я снова вернулась в перевернутую лодку Наны. Пользуясь общей суматохой, уселась в самом углу, там, куда почти не дотягивался свет из дыры-оконца. Все лавки заняли ильхи. Большинство – мужчины, но попадались и женские лица. Правда, порой их было трудно отличить от суровых ильхов. Местные девы оказались такие же грозные и крепкие, облаченные в штаны и телогрейки, вооруженные ножами и украшенные черными знаками на лицах. На меня они косились с любопытством, но представляться не торопились.
Я тоже не спешила заводить знакомства, сидела тихонько и помалкивала.
Входная шкура отлетела, и, хромая, вошел Шторм. С его светлых волос капала вода, оставляя темные дорожки на рубахе. Я попыталась отодвинуться еще дальше в угол, чтобы он меня не заметил, но ильх прошел мимо, не повернув головы. Сел в стороне ото всех и кивнул Нане, поставившей перед ним огромную кружку горячего взвара. За торцевым столом на меховой подушке важно устроился смуглый бородатый ильх. Все лицо бородача покрывали мелкие черные символы, отчего он казался рябым. На нем была тяжелая и яркая туника без рукавов, волосатые руки украшали тяжелые плечевые браслеты. Лоб сдавливал золотой обруч с белым камнем, но черного обода, как у Шторма, я не увидела.
И почти сразу появились гости. Первым шел светловолосый, голубоглазый мужчина. На пришлом был обычный для варваров наряд – полотняные штаны, сапоги и расшитая безрукавка. Предплечье его обвивал железный браслет, а шею – черный матовый обруч.
Значит, это хёгг.
Впрочем, я догадалась бы и без украшения на шее. Движения у ильха поражали тягучей и завораживающей грацией. Подобное я уже видела. У Шторма. В краткие мгновения, когда он не хромал.
– Милости Перворожденных этому дивному берегу, – звучно произнес варвар, блестя светло-голубыми глазами. – Долгих лет тебе, Шторм-хёгг. И тебе, Бирон-Стервятник.
– И тебе не хворать, Верман-хёгг. Только не забывай, называть меня конухм, если не хочешь остаться без языка, – хмуро отозвался «рябой», которого назвали Бироном. – С чем ты пожаловал сегодня?
И тут же вошли трое – молодой мужчина, старик и девушка, укутанная в плащ так, что лица не рассмотреть. Лишь по женственной фигуре был понятен пол незнакомки. Жители берега с интересом рассматривали гостей. Пришлый хёгг первым поманил к себе мужчину. Тот смотрел хмуро, но голову держал высоко. Плечистый, темноволосый и черноглазый, одетый лишь в грубые штаны. Весь торс ильха покрывали рубцы и шрамы, руки и ноги сковывала железная цепь. На щеке алел свежий рубец-знак, похожий на перечеркнутую луну.
– Этот Ульф из Торнисхема, – хмыкнул Верман, сделав шумный глоток хмельного напитка. – Знатный воин, бился не в одном сражении и все еще жив, как видите! Славное приобретение, не так ли, конухм Бирон?
– Только вижу, риар Торнисхема не оценил ратные заслуги своего воина, – хмыкнул конухм. – Занятный у тебя знак, Ульф. Радуйся, что тебя сразу со скалы не кинули, привязав камень для верности!
– Кинули, – обрадовал Верман-хёгг. – Я когда его вытащил, он уже посинел, бедняга! Но мои ребята откачали, выжил, как видите. И должок отдаст в полной мере! Посмотрите на него! Крепкий, сильный. Плавает, правда, как топор, ну что с него возьмешь, он рожден от зова черного хёгга. Зато мечом орудует так, что зависть берет!
– Только несдержан в своих желаниях, не так ли? – Конухм постучал себя по щеке, намекая на символы пленника. – И слишком любит женщин. Чужих, к своему несчастью.
– Я взял свое! – зарычал пленник. – Риар обманул нас! Пообещал в добычу все, что мы захотим!
– И ты захотел деву риара? Ты не слишком-то умен.
– Меня обманули! Оболгали! Риар Торнисхема испугался моей силы и решил избавиться! Вот как он наградил меня. Клеймом на щеке и камнем на ногах!
– Все говорят, что невинны, как младенцы в люльках, – засмеялся конухм, остальные подхватили. – Зачем ты Последнему Берегу, Ульф из Торнисхема?
– Затем, что нет воина лучше меня, – гордо выкрикнул пленник. – Разве вы не слышали моего имени? Лютый Волк, так меня прозвали враги!
По таверне пронесся удивленный и одобрительный гул. Похоже, это имя действительно знали.
– С чего нам тебе верить? Лютый Волк – известный воин!
Ульф сверкнул черными глазами.
– Дай мне меч, конухм, и я покажу тебе, кто я. Я сражусь с твоим лучшим воином, и ты сам все увидишь. Я сражусь даже с хёггом! С ним!
Закованными руками Ульф показал на Шторма. Все это время тот выглядел совершенно безучастным, словно и не слышал того, что творится вокруг.
– Воин Ньордхёгга, я вызываю тебя на бой! – рявкнул Ульф.
Шторм поднял голову. В холодной зелени его глаз плескалось море. И царил полный штиль.
– Возьми клинок и выйди на поединок, хёгг! Я докажу, что на земле озер и скал нет воинов, равных Ульфу из Торнисхема! Возьми свой клинок!
– Я не буду с тобой сражаться, – равнодушно ответил Шторм.
Кто-то из ильхов отвел взгляд, кто-то огорченно прокряхтел.
– Ты отказываешься от боя? – изумленно протянул Ульф. Оглянулся, словно не верил тому, что услышал. – Но… Воин не может отказаться от вызова! Это… позор! У тебя нет чести, хоть ты и носишь на шее кольцо Горлохума!
Шторм усмехнулся и безразлично пожал плечами.
– Или ты… что же… трус? – не унимался Ульф.
Я обернулась. Почему все молчат? Что здесь происходит?
Но в таверне повисла тяжелая, пугающая тишина. Шторм повернул голову, и Ульф тяжело втянул воздух, увидев скрытый до этого знак на щеке хёгга.
– Я не буду с тобой сражаться, – все так же бесцветно повторил Шторм.
– Все, довольно слов, – тяжело поднялся со своего места конухм. – Сколько ты хочешь за этого бойца, Верман?
Шторм снова уставился в свою кружку, словно не замечая того, как рычит ошарашенный и взбешенный Ульф, или как отводят глаза остальные ильхи. Словно все это не имело значения.
Я же медленно разжала ладони. Сама не заметила, как сжала кулаки до красных полукружий на коже.
– Отдам тебе этого славного воина за десять щепотей, конухм, – прокашлявшись, отозвался Верман.
Что?
Что это значит? Они что же… продают людей?
Нет, не так. Здесь продают преступников. Тех, кто так или иначе нарушил законы фьордов. Последний Берег. Так называется это место. И теперь название приобрело истинный смысл. Уже новым взглядом я осмотрела собравшихся в плавучей таверне ильхов. Их разномастную одежду с чужого плеча и черные знаки – тавра, красующиеся на лицах. Нет, это сделано не для украшения. Совсем нет! Это метки убийц, воров и разбойников. Вот кто проживал на Последнем Берегу, рядом с мертвым городом. Лишь здесь никто не станет искать тех, кто был обречен на смерть.
Я сглотнула, и показалось, что звук получился слишком громким. Значит, и мой спаситель – тоже преступник? Что он совершил? За что его наказали? И что означает знак на его лице?
Я ощутила, как губы растягивает неуместная улыбка, а из горла рвется смешок. Подумать только! Из тюрьмы Конфедерации я угодила прямиком к преступникам-ильхам! Была во всем этом какая-то ирония! Все-таки у Единого занятное чувство юмора.
Ильхи снова загомонили, похоже, Верман хотел довольно много. Сам Ульф по-прежнему не спускал горящих черных глаз со Шторма. Он смотрел так, словно никак не мог поверить в то, что тот ему отказал в поединке.
– За твою жизнь хотят немалую плату, Ульф, – негромко произнес Бирон, и гул голосов стих. Похоже, этот рябой был здесь кем-то вроде короля. – Скажи, стоит ли она такой цены? И будешь ли верен Последнему Берегу?
Ульф тяжело выдохнул и наконец отвел взгляд от безучастного Шторма.
– Буду, – четко произнес пленник. – Я знаю, что такое честь! И за свою жизнь расплачусь сполна. Выкупи меня, конухм, и ты не пожалеешь, клянусь!
Шторм задумчиво смотрел в свою кружку, словно видел на дне ответы на все тайны мироздания. Бирон-Стервятник придирчиво щурился, рассматривая пленника. Остальные беззастенчиво переговаривались, обсуждая достоинства «приобретения».
И тут конухм кивнул. Плечи Ульфа заметно расслабились, и он отошел в сторону. На его место встал старик. Худой, ссутулившийся от прожитых лет, подслеповато моргающий. Рунических знаков на его лице не было. Казалось, вся жизненная сила старика ушла в серую шевелюру и густую косматую бороду, которая свисала почти до пояса и была завязана в несколько узлов. Клочья бороды внезапно шевельнулись, и из них высунулась кошачья мордочка. Мелкое и серое, как борода старика, животное испуганно дернуло острыми ушами с кисточками и судорожно задвигало усами, принюхиваясь к запаху мясной похлебки.
Старик прошептал питомцу что-то успокаивающее, почесал кошку за ушами и прикрыл ее большими дрожащими ладонями. Оберегая.
– А это Вегард-без-крыши, – недовольно махнул рукой Верман. – Украл козу у знатного горожанина. Украл ради молока для своей драной кошки. Ну не дурень ли? Козу нашли через три дня, а старика и кошку отправили в море. Я их вместе и выловил, зверюга сидела на голове старика, представляешь? Хоть щепоть за него дашь? Хоть половинку? Или к рыбам, да и дело с концом?
– Да зачем он Последнему Берегу? – возмутился кто-то из ильхов. – Старый и полуслепой, толку-то никакого! Трясется весь, вы посмотрите! Кормить зазря! Может, лишь кошка и сгодится. На воротник!
Старик молча смотрел на свои босые ноги. Кошка, почуяв неладное, спряталась.
Я с такой силой вцепилась в края лавки, что заболели руки. Хотелось вскочить и заорать, но что толку от моего крика? Я и сама – беспомощная чужачка. Должница без выкупа. Теперь ясно, что за свою жизнь надо заплатить. Возможно, это даже справедливо. Но Единый! Ясно, что этот старик не стоит той платы, которую хочет Верман.
Кстати, что это за плата такая – щепоть? Неужели речь идет о белом порошке – пепле? Что-то подсказывало – так и есть.
– Что ты умеешь, Вегард? – негромко произнес Бирон. – Если ли то, чем ты можешь заплатить за свою жизнь?
– Я… – Старик по-прежнему смотрел на свои босые и грязные ноги. – Когда-то я умел делать лиры, конухм. Прекрасные лиры из прекрасного ясеня. Но потом я стал старым, мои глаза полуслепыми, а руки – слабыми. И больше не мог зарабатывать на хлеб подобной работой. Увы… больше я ничего не умею. Мне нечем заплатить за жизнь.
– В море его! Лишний рот! – снова закричал кто-то со скамьи.
Я обернулась, размышляя, не кинуть ли в крикуна чем-нибудь тяжелым? Вот железная миска с требухой вполне сгодится. Правда, это вряд ли поможет пленнику.
Из бороды старика, словно из норы, снова высунулся любопытный кошачий нос.
– Прочь! В море! Ему здесь не место!
– Почему твой риар о тебе не позаботился? – негромко спросил Шторм.
– Так нет у меня риара, – развел руками старик. – Я был бродячим мастером-скальдом, ходил с одного берега на другой, делал свои лиры. И под руку риара так и не встал… А когда захотел встать – не нашлось того, кто решил бы меня принять. Надо было идти в Нероальдафе или Варисфольд, говорят, там можно найти кров и покровительство. Да только сил у меня уже не было. Сам во всем виноват, знаю. Так я и стал Вегардом-без-крыши.
– Прочь! В море!
– Он остаётся, я заплачу щепоть. Нана, накорми гостя, – негромко произнес Шторм, и я ощутила, как отпускает сжавшееся сердце.
Старик удивлённо встрепенулся, заморгал быстро-быстро. Не веря, оглянулся на притихших разбойников. Словно боялся, что слова Шторма ему просто почудились. И пока шел к лавке, где ему поставили тарелку с горячей едой, все оглядывался на светловолосого ильха. Оглядывался и оглядывался.
Рябой конухм недовольно скривился, но ничего не сказал.
Сам Шторм на старика уже не смотрел, снова сосредоточив свое внимание на горячем взваре.
– А за эту находку ты заплатишь два десятка щепотей, конухм! – хлопнул в ладоши Верман, и его подручный дернул плащ с женской фигурки.
Ильхи слаженно ахнули. А дева гордо выпрямилась, окинув восторженных мужчин надменным взглядом. Я понимала их чувства, пленница оказалась хороша. Высокая и статная, с красивыми манящими формами, белоснежной кожей и голубыми глазами. Самым удивительным в ее облике были волосы, напоминающие снежную лавину. Соблазнительную фигуру выгодно облегало тонкое платье. Слишком тонкое, на мой взгляд.
В отличие от грязных и побитых мужчин, деву нарядили в расшитый шелк и тщательно причесали, чтобы подороже продать ее красоту.
– Хороша находка? – Верман прищелкнул языком. – За такую находку не жалко и тридцать щепотей, так, конухм? Но я прошу лишь двадцать! Потому что ценю дружбу с хозяином Последнего Берега! А другой на моем месте потребовал бы за деву не меньше пригоршни пепла! Ты только посмотри на эту красоту! Даже звенящие башни Варисфольда не видели девы прекраснее!
Конухм поддался вперед, черные угли глаз загорелись предвкушением. Даже мне было видно, что он готов согласиться, а тянет лишь для того, чтобы сбить цену.
Шторм поднял голову, но я не увидела на его лице ни одной эмоции.
– На ней нет знака. За что ее наказали? – бесцветно спросил он.
И Верман заметно поскучнел.
– Да за глупость… ну что могла натворить такая милая дева… А то, что без знака – к лучшему, Шторм! Чистая она!
– Чистая? А может, просто пожалели красивое личико? Чтобы не входила в незримый мир с выжженной на щеке печатью?
– Да нет же, говорю…
Шторм повернул голову и остро глянул в лицо Вермана. Тот протяжно вздохнул.
– Ладно, твоя взяла. Это снежная Альва из Аурольхолла. Прекрасная дева хрустальных вершин. А наказали ее за то, что убила своего мужа, владельца торговых лавок. Накормила супружника ядовитым пирогом и сбежала. Да только поймали ее. Ну а дальше понятно… Но ты посмотри на ее лицо, Шторм! На тело посмотри! Да она своими формами и мертвого поднимет! Чистый алмаз, а не дева!
– Ты знаешь правила, Верман, – не повышая голоса, ответил Шторм. – Она убила близкого человека. Отравила обманом. Последний Берег не принимает предателей.
– Но всегда случаются исключения, ведь так? – недовольно огрызнулся гость, многозначительно уставившись на лицо Шторма.
Тот даже не моргнул. Только в дощатые стены лодки-таверны вдруг ударила злая волна. И воздух стал тяжелым и соленым, словно море со всей его глубиной и подводными чудовищами подступило слишком близко. Верман отвернулся первым. Раздраженно глотнул из кружки и уже кисло глянул на снежную деву.
Та поняла, что ее жизнь вот-вот оборвётся, и вдруг кинулась Шторму в ноги. Прижалась грудью к его коленям, погладила. Белые волосы плащом рассыпались по изящной спине и полу.
Мне почему-то стало стыдно и захотелось отвернуться. Хотя, может, так и надо просить за свою жизнь? Какой смысл быть гордой, но мертвой? Вот только я так не смогу…
– Возьми меня под руку свою, риар! – горячо заговорила девушка. – Возьми! Обещаю, что не пожалеешь!
– Я не риар, – без малейшего интереса ответил ильх. – И ты это знаешь.
– А по мне, так он самый! – Дева призывно облизнула губы и сильнее прижалась к коленям Шторма, погладила грудью. – Сильный, мудрый риар! Все неправда, я невинна! Меня оболгали! Ты ведь не боишься лжи обо мне? Оставь меня себе, риар, оставь! Я дорого стою, вот увидишь! Я умею то, что не умеют другие девы! Знаю тайны наслаждения! Оставь меня себе, риар!
Кто-то из ильхов хмыкнул, другие скрыли усмешки. Но многие смотрели с явным интересом и разгорающимся желанием. Я их даже понимала. На этом берегу мало женщин, это я тоже заметила. Здесь живут преступники, а среди них всегда преобладают мужчины. К тому же у них больше шансов продержаться в холодной воде, пока их не вытащит контрабандист типа этого Вермана. Вот и выходит, что выбор дев здесь невелик.
И удивительно, что, несмотря на это, Шторм снова покачал головой.
– Пока однажды не сдохну от яда в пироге? Ну уж нет.
Беловолосая красавица снова прижалась к его коленям, и в глубине штормовых глаз ильха что-то вспыхнуло.
А мне вдруг захотелось подхватить железную миску и треснуть по голове девицу. Или Шторма. Или их обоих.
– Зачем мне тебя травить? – рассмеявшись, снежная дева завлекающе прогнулась в спине, глядя на мужчину снизу вверх.
Кто-то из ильхов присвистнул. Такое зрелище могло растопить даже вековую льдину!
– Ты молодой, сильный, горячий ильх. Не то, что мой старый муж! Ты мне нравишься. Очень нравишься. Оставь меня себе, не пожалеешь! Поплаваем… Я знаю, что тебе нужно. Знаю, как любят дети Ньордхёгга игры в воде. Я сделаю все, что ты хочешь. Оставь!
«Поплаваешь со мной, кьяли?»
Голос почти наяву лизнул мне кожу. А Шторм вдруг дернул головой и безошибочно нашел меня взглядом. Неужели он с самого начала знал, что я здесь? Взгляд длился лишь миг, но показалось – вечность.
Ильх уже снова смотрел на снежную, которая мела волосами пол у его ног. А я все еще ощущала горячий шепот у своих губ.
– Поплаваем? – Шторм усмехнулся. – Снежные девы ненавидят воду.
– Тогда поиграем на суше, риар!
Нана презрительно скривилась и принялась с остервенением тереть свой котел.
– Я уже сказал, – ответил ильх. – Нет.
Рябой конухм шумно и недовольно засопел, но все-таки промолчал.
Дева сверкнула светлыми глазами, которые стали похожи на колотый лед. Сжала кулаки. Но тут вперёд вышел Эйтри.
– Я заплачу за нее, – объявил он, пожирая взглядом застывшую девушку.
Та встрепенулась и, быстро сообразив, куда ветер дует, переметнулась к ногам нового спасителя. Улыбнулась призывно – уже ему.
– Не тебе решать, Эйтри. – Море снова ударило в бок лодки.
– Я свободный житель Последнего Берега, – вскинулся беловолосый варвар. – И по правилам могу выбрать себе деву. Я выбираю эту и заплачу ее долг! Я так решил, Шторм!
– Глупость ты решил, – проворчала Нана. – Скоро Лунная ночь, уйми свои желания…
–Я сделал выбор, – огрызнулся седой ильх.
Его рука сжалась совсем близко от резной рукояти меча. Но вытаскивать его он все-таки не стал. Шторм на этот выпад не ответил и сделал вид, что не заметил движение Эйтри.
– Ты обещал мне любую награду, Шторм, – сквозь зубы произнес беловолосый ильх. – За бой, в котором я вытащил на себе Брика и потерял глаз. Я выбрал. И моя награда – жизнь снежной Альвы.
– Ну что же… В этом я не могу тебе отказать, – медленно сказал Шторм.
Брик стал пунцовым и натужно засопел – мальчишка понимал, что из-за него Шторму пришлось отступить от своего решения.
– Забирай деву, Эйтри. Отныне она твоя – с долгом и всеми ее поступками.
Снежная Альва радостно вскочила. А Эйтри отцепил от пояса кожаный мешочек и кинул контрабандисту. Тот ловко поймал.
– Здесь больше двух десятков щепотей, – сухо уронил Эйтри, накидывая на снежную красавицу плащ и уводя за собой.
Некоторые ильхи проводили пару завистливыми взглядами и ухмылками.
– Эй, Эйтри, хоть бы покормил деву для начала!
– Если помощь понадобится – зови, друзья рядом!
– Я требую шатии! – понеслись вслед уходящим усмешки, но беловолосый ильх лишь отмахнулся.
И уже на пороге обернулся, прищурился.
– Кстати, пока здесь Верман, самое время решить вопрос с твоей добычей, так, Шторм? – громко произнес он. – Ты дал ей время до заката, он уже близко. Чем гостья заплатит за милости Последнего Берега и свою жизнь?
Все головы повернулись в мою сторону. Я попыталась врасти в стену или стать невидимой, но понимая, что это не удастся, выпрямилась и вздернула подбородок, желая казаться смелой. Хотя сердце испуганно забилось.
– Ну так что, дева? – насмешливо продолжил Эйтри. – Чем ты заплатишь? Или тебя сразу отдать Верману, пусть он предложит тебя Дикому Хэльдору из Железного леса?
Нана глянула испуганно, и этот взгляд настолько не вязался с суровой великаншей, что я даже побоялась представлять, что там за Дикий Хэльдор!
Понимая, что время пришло, я встала и вышла в освещенный круг. Остановилась в центре таверны. Шторм не двигался. Лишь в его глазах бушевала буря, названия которой я не знала. И вглядываться в эту бурю было страшно.
– Я Миранда. Миранда из…Гараскона. – произнесла я, слегка запнувшись. – И я прошу милости Последнего Берега.
Я замолчала. И заметила, как Шторм подался ко мне.
Его взгляд на миг изменился, и снова лизнула кожу теплая волна. «Поплавай со мной, кьяли…» Прикосновение в воде, ощущение влажной кожи. Губ и рук… сильное, нежное, невыносимое…
Я видела отражение своих воспоминаний в глазах Шторма. Он тоже думал о том, что произошло в гроте. И он… ждал.
Может, хотел, чтобы я упала на колени, как снежная дева? Обхватила его ноги, прижалась грудью? Чтобы предложила себя? Согласилась… поплавать.
Хотел ли этого хёгг Последнего Берега?
Он отвел взгляд, и я поняла.
Да. Он хотел.
Я сглотнула пересохшим горлом и чуть отступила. От круга света. От надвигающегося шторма…
Ильх снова уставился в свою кружку.
– Я слышал, ты отказалась платить за свою жизнь, дева, – сурово произнес конухм. – Не захотела плавать с тем, кто спас тебя, рискуя шкурой. Кто сунулся ради тебя в Белый Ёрмун. Оскорбила хёгга и нас всех.
Ильхи беспокойно заворочались. Со всех сторон на меня смотрели с осуждением и неприязнью. Да что это такое? Подумаешь, отказала их приятелю! В конце концов, я не обязана! Ну что за варварство такое? И главное, смотрят так, словно я действительно виновата. Ох, не понять мне этих ильхов. Даже Нана заворчала осуждающе.
– Я благодарна за спасение! – вскричала я растерянно. – Я согласна заплатить!
– Чем? Ты умелая охотница?
Я? Да я в жизни не смогу убить живое существо!
Мотнула головой.
– Умеешь сражаться?
Конечно, я могу за себя постоять и дать сдачи, но можно ли это назвать умением сражаться? Да еще и против вооруженных топорами и мечами людей? Сомневаюсь.
Снова нет.
Конухм недовольно цыкнул.
Мой мозг заработал с удвоенной скоростью. Какие умения жительницы прогрессивной Конфедерации могут пригодиться здесь, среди скал и воды? Что я вообще умею? Тыкать пальцем по кнопкам артфона? Выбирать еду по меню? Водить автомобиль?
Единый! Это все не поможет спасти мою жизнь! Надо назвать что-то другое. Что-то уникальное, что-то ценное. Вот только что?
– Я умею читать и писать! – почти выкрикнула я.
Конухм презрительно выдохнул и повел рукой. Остальные рассмеялись.
– А ты думаешь, что попала в звенящие башни Варисфольда, дева? Видишь здесь свитки и письмена? Чем это умение пригодится Последнему Берегу? Что еще ты умеешь? Можешь сладко петь и услаждать наш слух? Или наши взоры – изящными танцами? Может, ты владеешь ценным мастерством?
Я почти с отчаянием помотала головой. Нет, нет и снова нет! Я хорошо двигаюсь, но вряд ли смогу танцевать на потеху публике. А от моего пения и вороны разлетятся, музыкальных талантов Единый мне не отсыпал.
– Может, ты умеешь сочинять истории, словно скальды? – с надеждой подсказала Нана.
Увы, нет.
– Знаешь, где спрятаны несметные сокровища?
Я толком не знаю даже, где спрятана нынче я сама.
– Бесполезная дева! – громко заключил конухм. – Гладкое личико, а толку никакого! После того, как ты оскорбила хёгга, никто не возьмет тебя в свою постель и не предложит за тебя даже щепоть пепла. А это значит…
– В море!
Да что там за гад такой крикливый? Все в море и в море!
Я тяжело втянула воздух, собирая расползающиеся мысли. Я должна что-то придумать! Хоть что-нибудь! Найти в себе что-то ценное! То, что я могу выгодно продать! Ну неужели вся моя жизнь оказалась совершенно бесполезной? Настолько никчемной, что мне нечего предложить варварам за Туманом?
За Туманом…
Мысль пронеслась внутри вспышкой, почти обожгла. А что если…
– В море деву!
– Зачем в море, продадим в Железный лес, там ее…
– Я не боюсь проклятия Саленгварда! – выкрикнула я.
И стало тихо.
Краем глаза заметила, как тревожно переглянулись ильхи. Внутри меня забилась паника. Может, зря я сказала про Саленгвард? Почему я вообще это ляпнула? Повиновалась смутной интуиции и логике, которая связала воедино мертвый город и наибольшую ценность этого места – пепел. Именно за ним сюда приплывают контрабандисты и пираты фьордов! Но из чего его делают? Вряд ли из того, что можно легко добыть. Значит, добывать его трудно и опасно. А чего опасаются жители Последнего Берега? Верно. Саленгварда.
В лодке-таверне повисла настолько густая тишина, что шипение котла показалось паровозным гудком. И в этой тишине резко прозвучали слова Шторма:
– Дева ударилась головой и говорит ерунду. Не слушайте ее.
– Я в своем уме! – возмутилась я. – И могу войти в Саленгвард!
Кто-то хмыкнул, а кто-то выкрикнул:
– Врешь!
– Я не вру, – резко обернулась, сжимая кулаки и высматривая обидчика. Еще и во вранье меня обвиняют!
– Горячая дева, – хмыкнул худой кареглазый ильх, сидящий сбоку. На его висках и щеке тянулись линии-волны. – Но дурная. Сама себе смертный приговор подписала. Нет, не понять нам, что у этих дев в головах…
Он сокрушенно поцокал языком, остальные подхватили.
– Ты не знаешь, о чем говоришь, девочка, – проворчала Нана. – Саленгвард убивает детей фьордов. Это смерть для всех, глупая!
– Я там была, – невежливо оборвала я кухарку. – Прогулялась сегодня. Прошлась по улицам, потрогала камни домов. Вот, смотрите! Я взяла это в Саленгварде.
Я кинула на стол рыболовный крючок из заброшенного дома, который от испуга сунула в кармашек на платье.
Бирон-Стервятник осторожно потянулся к крючку, но отдернул руку. В черных глазах разбойника мелькнул первобытный страх.
– Тянет дохлятиной, я чую, – глухо сказал он. – Мертвое железо.
Ильхи заволновались. Одни вытянули шеи, чтобы рассмотреть подношение, другие выглядели так, словно сейчас рванут прочь из таверны. Да что с ними со всеми? Словно я не крючок на стол положила, а разрывную гранату! И что значит – мертвое? Разве железо может быть каким-то еще?
Конухм неожиданно захохотал, его смоляная борода подпрыгнула в такт раскатистым звукам.
– Ого, кажется, на этот раз тебе действительно, повезло, а, Шторм? Ты вытащил из воды не деву, а жемчужину! Неужто Перворожденные тебя простили и все-таки услышали. Дали отсрочку?
Брик-уголек весь как-то сжался на лавке, низко-низко опустив голову. На миг почудилось, что мальчик плачет. Но почему? Что случилось?
Шторм со стуком поставил на стол кружку и поднялся.
– Дева не понимает, что говорит, – хрипло произнес он, глядя на конухма. – Головой ударилась, я же сказал. Вот и несет всякий бред. Я думаю…
– А вот и проверим. – Бирон-Стервятник тоже поднялся. Взгляды конухма и Шторма сцепились, едва не высекая искры.
– Она погибнет, – зло бросил Шторм, но конухм лишь улыбнулся, показывая крепкие желтые зубы.
– Это неизбежно. Но свою смерть она сама выбрала.
Шторм тяжело втянул воздух. И отвернулся. На меня он не смотрел.
Повеселевший Бирон снова рассмеялся.
– Назначь цену, конухм, – бросила я.
Волна снова с силой ударила в стену, лодка-таверна закачалась, кружки попадали на пол. Нана что-то пробормотала.
Да что здесь происходит?
– Я дам тебе то, что ты просишь. Цена за твою жизнь – тысяча щепотей пепла! – громко объявил конухм. – Заплатишь – и будешь свободна.
Ильхи слаженно выдохнули, Нана выругалась. Получилось довольно забористо. Что? Проклятый Бирон-Стервятник назначил за мою свободу слишком много! Да какого демона? Но все, что я могла – это стоять, выпрямив спину, и казаться решительной. Я ведь сама спросила цену. Только не подумала, что разбойники Последнего Берега вряд ли отличаются благородством и милосердием!
– Как прикажешь, конухм! – ответила я.
– Тогда тебе стоит хорошо отдохнуть, дева. Утром отправишься в Саленгвард. И, поверь, силы тебе понадобятся.
Ответив злым взглядом, я развернулась и пошла к дыре-двери. Со всех сторон на меня смотрели. Только теперь без улыбок и даже без злости. С жалостью. На меня смотрели с жалостью.
Уже за стенами лодки-таверны меня догнала Нана и всучила узелок, от которого пахло выпечкой.
– Возьми вот, девонька, поешь, – отводя взгляд, пробормотала великанша. И тяжело вздохнула. – Ты тут надолго, так что тебе стоит привыкнуть к моей стряпне…
– Ничего не надолго, – возразила я, и великанша покровительственно погладила меня по голове.
– Очень надолго, милая. Тысяча щепотей… Да чтобы их добыть, тебе придется работать годами… Только никто не выдержит Саленгвард так долго. Так что ты поешь, милая, поешь. У меня хорошие пироги, есть с требухой, есть с рыбой. А вот этот – с дикой ягодой, сладкой, как настоящий мед. Ты ешь!
И Нана утопала обратно. Я же пошла по доскам к «Медузе», решив, что сейчас лучше скрыться от взглядов ильхов.
И подумать, во что я ввязалась.
Когда я проходила мимо хёггкара с названием «Покоритель волн», с его борта послышался протяжный женский стон. Над водой он показался особенно громким. Я замерла. Но пока решала, надо ли бежать и кого-то спасать, к женскому стону присоединился мужской рык, а потом нежный голос что-то произнес, и я узнала интонации снежной девы.
И стало ясно, кому принадлежит этот «Покоритель», и кто кого на нем покоряет!
Невольно покраснев, я ускорила шаг, торопясь быстрее оказаться под защитой «Медузы».