Новый учебный год начался для меня как-то незаметно и даже довольно привычно. По прибытии в Академию мы сразу рассортировались по своим боксам и провожали последний вечер нашей спокойной жизни. А утром началась учеба.
Нагрузка осталась примерно такой же, как и в первый год. Но теперь я и ребята приспособились к преподавателям, которые вели у нас предметы. У каждого из них в плане обучения были свои пунктики и тараканы. И, имея уже представления о них, учиться стало значительно легче.
Лично я уже приспособилась слушать лекции в перерывах, во время обычной утренней тренировки, приема пищи – в общем, когда была хоть какая-нибудь возможность. Таким образом у меня появилось больше свободного времени вечером, коим я и воспользовалась, начав больше общаться с Женькой, бабушкой и родителями.
Предметы тоже остались практически теми же – изменились только темы. А еще закончилась этика. Но, несмотря на небольшие изменения, год не обошелся без сюрпризов.
Первый мы получили в самом начале года, на лекции по биофлоре.
Тогда я первый раз увидела Ремарка – с той последней встречи, которая была заснята репортерами. Я ожидала, что у одногруппников возникнут вопросы по поводу того происшествия, но никто ничего не спросил и даже не покосился на меня. Видимо, отсутствие пятерых отчисленных «за боевые заслуги» ребят было убедительным алиби для меня и адмирала.
Куратор быстро зашел в аудиторию, где уже сидели мы, ожидая первую лекцию, и настроение у него было радужное.
Не к добру это.
Расположившись за кафедрой, он произнес:
– Добрый день. Поздравляю вас с началом нового учебного года. Ваши ряды уже несколько поредели, но то ли еще будет!
После таких слов я приуныла.
– В этом году мы завершаем один из разделов биофлоры, поэтому начинаем изучать самые опасные растения, которые известны на данный момент. В связи с этим сегодня все три часа нашей лекции я буду рассказывать о технике безопасности. Итак, сначала рассмотрим семейство лунарис нуритос. Растения этого вида в основном растут на планетах дальних космических секторов…
После этой лекции у нас началась практика, и, как сообщил Ремарк, она будет продолжаться на протяжении всего года. В итоге я узнала, что есть хищные растения, которые кусаются, которые могут мной поужинать, которые передвигаются, которые стреляют отравленными шипами, которые распыляют дурманящую пыльцу и которые могут тебя догнать. И не только узнала, но и вживую пообщалась с представителями данной флоры. В общем, на этом предмете Ремарка всей группе было весело. Очень, очень весело.
Химия тоже преподнесла сюрприз. Наш куратор заявил, что в прошлом году мы учились распознавать отравляющие вещества, а в этом году будем их создавать и, конечно, продолжать старый курс освоения опасных моментов. Но старых тем было довольно мало, и они единственные не позволяли нам расслабляться и растерять опыт. Основное время мы проводили сначала за смешиванием и выведением того, что испытывали на себе в прошлом году, а потом – за созданием своих препаратов.
После первой лекции и техники безопасности у нас началась практика.
Вот и сегодня, рассказав нам о процессе работы и коротко объяснив, что требуется, адмирал развалился в кресле за преподавательским столом и внимательно за нами наблюдал.
Мне было намного проще осваивать на практике новый материал, чем остальным ребятам из группы. С химией в связи с профессией я была на «ты», а вот подавляющему большинству одногруппников все давалось не так просто. Правда, Линари Тинк, тихий и мечтательный парень, который являлся подрывником, проявил просто талант в сотворении ядов. Но не по стандартным рецептам, а по своим.
В конце урока Ремарк начал проверку заданий, как обычно, с меня. Едва кинув взгляд на мой состав, он прошел дальше. Вот как, интересно, он может определять правильность приготовленного яда на глаз?
Обойдя всех по порядку и забраковав половину заданий, он остановился возле Тинка и, посмотрев на его колбу, спросил:
– Что это?
Линари честно ответил:
– Не знаю, сэр!
Развернув ближайший стул и присев рядом со столом молодого экспериментатора, адмирал взял дозу непонятного вещества и капнул на искусственно созданную жизнь класса «простейшие». Та тут же издохла.
Куратор заинтересованно побарабанил пальцами по столу и, задумчиво глядя на загадочную жидкость и не поворачивая головы в нашу сторону, произнес:
– Все свободны! Мельник, скажите Козеро, что я жду его в этой аудитории. И пусть поторопится.
Несколько позже мы узнали, что состав полученного яда Ремарк с главным медиком разбирали три часа, после чего куратор освободил Тинка от дублирования ядов и полностью перевел на эксперименты.
На общем предмете о космосе нам продолжили начитывать информацию о соседних секторах и сообщали все более и более интересные сведения. И если о том отрезке космоса, в котором я проживаю, мне было известно больше половины из всего, что нам сообщали, то в этом году практически все, что я узнавала, оказалось для меня новым.
На астрономии нагрузка также практически не изменилась. Только расчеты и задания теперь были на порядок сложнее. И, как и в прошлом году, отношения с этой дисциплиной у меня не складывались. Ну никак. Только благодаря совместным усилиям, моим и Гера, я кое-как держала высший балл.
Лекции по программированию у нашей кучки успевающих закончились буквально через полгода, и Джордано предложил подать заявление на прикрепление дополнительного направления программирования, которое будет прописано в дипломе. Я подумала-подумала и решила согласиться. Мало ли как жизнь повернется…
Но последующие несколько месяцев после этого решения заставили меня не раз пожалеть о нем. Свободное время сократилось в двое, и те семь человек из нас, что приняли предложение главы сектора по исследованиям, поняли: та информация, которая им давалась до этого, значительно отличается от той, что приходится изучать теперь. Но, несмотря ни на что, мне нравились новые знания, хоть они и не давались так легко, как старые.
Дисциплина «Техническое оснащение» у нас закончилась, и начались боевые искусства. А точнее, изучение карате, неокендо, а третье единоборство предстояло выбрать нам самим.
Карате я практически весь прошлый год занималась с Саймаком и поэтому к началу занятий знала этот вид боевых искусств хоть и не прекрасно, но и от группы сильно не отставала. Неокендо же состояло из умения владеть мечом. И не простым, а, как следует из названия, энергетическим. Повреждения, нанесенные этим оружием, очень трудно поддаются лечению и часто бывают несовместимы с жизнью, поэтому тренировки происходили в киберпространстве.
Пятьдесят лет назад учеными было обнародовано изобретение «ККБ-000». Оно состояло из очков и нейрокабелей, которые подключали напрямую к организму, после чего ты, стоя на индивидуальной платформе, переносился в киберпространство, и начинался бой. Все движения физического прототипа повторял его киберклон. Десятая часть ожогов переносилась оттуда на живого человека, а синяки, ушибы и мелкие повреждения – на все сто процентов.
Поэтому на третьем уроке по единоборствам Саймак привел нас в огромный зал золотистого цвета со множеством тренировочных платформ, окруженных матовым силовым полем.
– Вот ваш зал тренировок на ближайший год точно, а может, и больше. Думаю, как это работает, объяснять не нужно. В свое время реклама сделала это за меня намного лучше.
Да, не многие академии Земли, да и всего космоса, могут позволить себе подобное оборудование.
– Сейчас вам на коммуникатор придет сообщение с именем вашего партнера по тренировкам на все то время, пока вы не получите зачет по всем трем единоборствам, и номер вашей платформы.
И именно в этот момент в моем устройстве раздался писк. Просмотрев полученный файл, я мысленно застонала.
Джим Крофт.
Мой друг был лучшим в нашей группе по боевым искусствам, и иногда даже командору приходилось хорошо потрудиться, чтобы одержать над ним верх. И теперь он мой постоянный спарринг-партнер!
Кошмар!
– Ну что, ознакомились с информацией? Тогда – ноги в руки и начали! Этот предмет закончится для каждого из вас, когда оба из пары смогут положить меня на лопатки и победить в кендо-спарринге. Понятно?
Судя по гримасам всей группы, сообщение дошло до всех.
Да, при таком положении вещей мы сгнием в тренировочных залах Академии. Но роптать в этом учебном учреждении не принято. Командир приказывает – ты исполняешь.
Поэтому, забравшись на тренировочную платформу, я надела очки и почувствовала, как подключились нейропровода. В это же мгновение мое сознание перенеслось в огромный белый зал, где меня уже поджидал Джим.
– Да, Фиса, повезло так повезло. Это мне теперь все время с тобой мучиться?
– Ага. Ему со мной… Еще не известно, кто с кем мучиться будет.
– Ну что? Мне относиться к тебе снисходительно или без поблажек?
– Без поблажек. Ты же знаешь – мне нужен высший балл.
– Смотри: не я это предложил. Потому что для этого мне придется забыть, что ты женщина. А это будет больно, и боюсь, что именно для тебя. Не хотелось бы, чтобы это коснулось нашей дружбы.
– Не боись…
Так и начались наши тренировки. Первое время Джим только и делал, что отлавливал меня по всему залу и пытался навязать бой. По мере того как я уставала, у него это даже получалось. Но, несмотря на то что мне было больно, первый страх прошел, и у нас наконец стали получатся поединки. Я оказывалась постоянно битой и успехов своих не замечала, но друг говорил, что они есть, и с каждым днем все большие.
Физические нормативы мы все так же отрабатывали на утренних и вечерних тренировках. И если утренние мало чем отличались от того, что было раньше, то вечером вся группа занималась карате в киберпространстве. Я оттачивала навыки, чтобы потом сдать зачет уже самому Саймаку.
Но самое главное – во второй год обучения началась аэрокосмическая техника. А вернее, практика по данному предмету.
Первый раз я увидела их, когда нас привели в ангар для инструктажа. Они располагались строем вдоль всего помещения и так и манили, чтобы к ним прикоснулись… Засмотревшись на это великолепие, я не заметила, как подошел Ремарк:
– Мельник, перестаньте зевать. У вас такой взгляд, что я начинаю опасаться за сохранность «ласточек».
– Вам не стоит волноваться, сэр.
– Думаете?
И, с сомнением взглянув на меня, он отправился вперед – делать объявление.
– Вот и настал тот момент, которого вы все так долго ждали. Начинается практика по аэрокосмической технике, а именно – полеты на «ласточках» в безвоздушном пространстве космоса. Но предварительно вы должны прослушать инструктаж по технике безопасности и сдать тесты на тренажерах.
Увидев наши вытянутые лица, куратор усмехнулся и спросил:
– Неужели вы думали, что вас подпустят к дорогостоящей технике, предварительно не удостоверившись, что вы способны с ней управляться?
Что ж, раз адмиралу нужно, чтобы мы подтвердили свое мастерство, то придется подтвердить!
Тест я сдала с первого раза.
По тактике наши занятия тоже изменились, и, освоив методы ведения войны разного времени в новом году, мы вплотную занялись рассмотрением антипиратской деятельности, дополнительно проходя подготовку по освобождению заложников, штурму космических кораблей и всего, что с этим связано. После эти знания закрепляли на трехмерных голографических изображениях.
И все было бы привычно, но через некоторое время наш преподаватель ввел космические рейды в киберпространстве, где мы применяли знания не только по тактике, но и показывали свои умения по боевым искусствам и всем остальным предметам. Там меня первый раз убили, потом еще раз и еще…
Зато перенос в практические, реальные боевые ситуации многому нас научил, и некоторые вещи предстали в совершенно другом виде.
Параллельно, на вооружении, мы изучили все основные виды оружия, и теперь нас начали учить из него стрелять.
На первом этапе была стрельба по статичным мишеням с небольшого расстояния. С этим у меня проблем не возникло. Хоть и не блестяще, но, благодаря тому, что я занималась дополнительно, смогла не отставать от других. И как только вся группа достигла высокой точности попадания, адмирал начал проводить обучение стрельбе по движущимся целям, которая, как и в школе, давалась мне легче всего – уж не знаю почему.
Следом начался курс огневой подготовки, в ходе которой отрабатываются навыки стрельбы в помещении. Сначала все упражнения выполняются по одному, затем – с постоянным увеличением группы до четырех человек. После этого на объекте появляются мишени-заложники. Вначале это стрельба на небольшие расстояния, и мы доводили ее до совершенства, потом увеличивали дистанцию и продолжали работать в таком же темпе. Следом шло обучение стрельбе при ходьбе точно в голову, а совершенство приходило, когда мы уже при полноценном беге стреляли прямо в голову движущейся мишени.
Вот здесь я намучилась, и ребята, с которыми мне приходилось стрелять, настрадались вместе со мной. Данный вид стрельбы вызывал у меня патологический страх, от которого я еле избавилась, и в основном благодаря Джиму, который по несколько часов занимался со мной после занятий. С Кирой все было просто – ее устраивал средний балл, которого она достигла без проблем.
Но вот что мне неописуемо понравилось, так это инженерно-взрывная подготовка. Студентов обучают, как правильно подрывать автомобили, здания, сейфы, космические корабли, изготавливать самодельные взрывные устройства. Единственное ограничение, которое нас коснулось, состояло в том, что нам не дали знаний о том, как взорвать планету. Подобная информация, как объяснил адмирал, будет даваться узким специалистам на последнем году обучения. И все те немногие люди, хранящие эти знания, состоят на особом контроле Союза. В остальном же наши тренировки часто объединялись с тренировками других групп и были потрясающе интересными. Поэтому в данную дисциплину я влюбилась и выполняла все задания с рвением маньяка. Даже записалась и два месяца ходила на дополнительные занятия, которые организовал Гер для будущих оперативников с этим уклоном. Там давались углубленные знания.
Все знания по ведению боя тоже закреплялись на рейдах по тактике, и со временем я перестала бояться свиста пуль. Но не перестала бояться смерти. Как врач, я знала, что, несмотря на наши достижения медицины, возможны ранения, когда помочь тебе уже не смогут. И преподаватели никогда не позволяли нам это забывать, всегда давая понять, что смерть может быть очень реальной. Поэтому, умирая в первые месяцы практически каждый рейд, я накапливала опыт, одновременно начиная лучше понимать своих пациентов.
Медицина, а точнее, практика по ней, вышла на новый уровень. Пациенты приходили к нам со все более сложными диагнозами и все чаще с хроническими заболеваниями. Я вообще раньше не представляла, что люди могут так запускать свое здоровье – с нашим-то уровнем медицины. Однако военные в плане болезней оказались, как и все мужчины, маленькими детьми, но болячек у них было на порядок больше. Поэтому работала я теперь с боевыми ранениями, с запущенными боевыми ранениями, гарнарским кашлем, а также с грузонским лишаем – не представляю, где он мог его подцепить, – и многим другим. Один раз даже пришлось повторно кости ломать. Но это было прекрасно! То есть пациенту, наверное, не очень понравилось, хоть он и был под наркозом, но я была в восторге.
А еще я заметила, что нашу группу Козеро разделил на три подгруппы. Не знаю, какую работу выполняла первая – у нас в новом году общих занятий не было, – но у второй задания оказались на несколько порядков ниже.
Так же, в связи с тем что времени у меня появилось больше, расширилось и мое общение. И раньше все старшие группы знали друг друга, но времени поговорить практически не было. В этом же году мы даже начали немного общаться. Странно, но, несмотря на то что среди собратьев по несчастью я была единственной женщиной, приняли меня вполне нормально.
А еще моя жизнь в новом учебном году разбавилась повышенным вниманием студентов гражданского отделения. Очень переменчивым вниманием.
Все началось с того, что я в самом начале года стала замечать пристальное внимание девушек с параллельного отделения. Причем всех. Но если старшекурсницы, как и ребята, только с любопытством косились на нас с Кирой, то весь женский пол нашего набора откровенно за нами наблюдал – можно даже сказать, следил.
Я поделилась с друзьями, и мы решили, что если каким-то девицам нравится, то пусть смотрят, нам-то что. Скорее всего это последствия недоразумений с адмиралами.
Но спустя три месяца я стала замечать, что из общей массы выделяются три девушки, которых я встречала практически на каждом углу. Смотрели они на нас с Громовой с откровенной неприязнью и даже ненавистью. Притом подруге уничтожающих взглядов перепадало больше. Такое внимание могло иметь последствия.
Поделившись с соседкой своими соображениями, я услышала ответ:
– Да ладно тебе. Мне кажется, ты преувеличиваешь.
В этом была вся Кира. Иногда я даже начинала жалеть, что она не выходит замуж за Джордано, несмотря на то что он очень странный сам по себе, но тем не менее очень ответственный мужик, с сильным характером. Именно такой и нужен подруге. Чтобы расшевелить и чтобы заставить задумываться хоть о чем-то в жизни.
Время показало, что мои опасения оказались небеспочвенны.
Как-то после занятий с Джимом по стрельбе я возвращалась в бокс и должна была встретиться с Кирой, которая дополнительно занималась с Козеро. Медицина давалась ей тяжело, и время тут было бессильно.
И вот, уже свернув в последний коридор, я услышала шум. Драка! Тревожное предчувствие накатило волной, и я побежала вперед.
Еще один поворот, и мне открылась картина «побоища». Три закомплексованные грымзы вцепились в Громову со всех сторон и, наверное, пытались ее побить. Подбежав, я оттащила самую цепкую и признала в ней предводительницу трех девиц, которые все это время не спускали с нас глаз.
Та, увидев меня, попыталась вцепиться мне в волосы, но я с легкостью пресекла ее попытки, вывернув руки ей за спину. Несмотря на то что ее голубой пояс, полученный в школе, полностью соответствовал стандартам, со мной – той, что провела год в тренировках с Саймаком и Джимом, – ей было не тягаться.
В это время Кира разбросала двух остальных, как котят, и только, разозлившись, взялась за них, как в конце коридора показался Ремарк. Увидев нас, он остановился как вкопанный, после чего направился в нашу сторону.
Подруга сразу улыбнулась и, согнув лежащие на плечах девушек руки, прижала их к себе, что-то им шепнув. А я, повернувшись к главной заговорщице и оказавшись чуть позади нее, тоже прошептала:
– Если попробуешь свалить вину на нас сегодня, завтра я тебе позвоночник сломаю. Тебе, конечно, его срастят, но перед этим ты испытаешь непередаваемые ощущения. Это я тебе как врач гарантирую. Понятно?
– Угрожаешь мне? – тихо прошипела она.
– Обещаю.
– Что здесь происходит?
О, господин адмирал наконец-то настиг нас.
– Мы познакомились с девчонками, сэр, – ответила Кира.
– И как прошло знакомство? – ехидно поинтересовался Ремарк, оглядывая нашу экспозицию.
– Отлично, сэр, – продолжила объяснения Кира.
Еще раз осмотрев представшую перед ним картину чуть сощуренными глазами, он подошел ко мне и, наклонившись над моим ухом, прошипел:
– Как закончите знакомство, зайдите ко мне. Я буду у себя.
– Есть, сэр.
И отправился дальше, на ходу добавив:
– Громова, ослабьте захват, а то ваши новые знакомые долго не протянут. Они уже краснеть начали.
И только куратор скрылся за поворотом, как Громова отпустила этих… нехороших людей. Те сразу рухнули на колени и начали кашлять, растирая шею.
– Дура! – прокричала главная змеюка и дернулась было к своим подругам, но я схватила ее за плечо и сильно сжала.
– Вот что, дорогая. Дура – это ты, раз решила напасть на студентов военного отделения. Потому что у нас есть традиция окунать подлецов головой в унитаз.
– Если подобное повторится, я вам обеспечу это развлечение, – добавила моя соседка.
– А я сниму это на коммуникатор и выложу в космосеть, – подвела итог я.
– Ты знаешь, кто я такая? – спросила главная гадина, обращаясь почему-то ко мне.
– Студентка Звездной Академии. И если бы Ремарк получил подтверждение того, что здесь сейчас произошло, то завтра вас бы здесь не было.
– Ремарк? Ты его вот так запросто называешь по фамилии? Ну, теперь все понятно.
Улыбнувшись, я ответила ей:
– Вот и прекрасно, что ты все осознала.
После чего развернулась и пошла домой, и, судя по шагам Громовой, она последовала моему примеру.
Поравнявшись со мной, подруга поблагодарила:
– Спасибо. Я, конечно, и так справилась бы, но в этом случае попалась бы адмиралу. Как ты думаешь, он обо всем догадался?
– Конечно. Но так как никто не признался, он закрыл глаза. Мне интересно другое. В чем причина такого поведения?
– Подумаем об этом после. Сейчас иду домой и – спать.
– Везет. А мне еще к куратору надо зайти. Но эту ситуацию стоит обдумать. Что-то мне подсказывает, что это не конец.
Как в воду глядела.
Ремарк ожидал меня в своем боксе, и на этот раз, слава богу, в рубашке. Дверь мне открыли автоматически, и из гостиной послышался голос:
– Проходите, Мельник. Надеюсь, не заблудитесь?
Войдя в комнату, где располагался адмирал, я обнаружила еще и Саймака. Поприветствовав старшего по званию, я остановилась рядом с креслом. Куратор оторвался от работы с терминалом и недоуменно на меня посмотрел, но потом хмыкнул и сказал:
– Присаживайтесь.
Я села, а командор в это время переводил взгляд с коллеги на меня и обратно.
– Тебе не кажется, что ты слишком строг…
– Не кажется! – неожиданно рявкнул Ремарк.
– Знаешь, Наран, ты в последнее время очень агрессивен. Тебе нужно отвлечься, э-э-э… развеяться.
Адмирал только проскрипел зубами, продолжая работать в терминале. А ко мне обратился Саймак:
– Ну ладно, раз со мной не хотят общаться, давайте поговорим с вами, Мельник. Вы определились с выбором третьего боевого искусства? Я и так дал вам время подумать, но оттягивать больше нельзя.
Мысли в моей голове запрыгали, как испуганные харийские тараканы. Ну что сегодня за день?! Как говорил дедушка: «Закон подлости часто повторяется». А что, если…
– Скажите, сэр, я могу выбрать метание ножей?
Брови командора поползли вверх.
– Есть опыт?
Вспомнив уроки дедушки, я ответила:
– Немного.
Несколько секунд наш преподаватель по физической подготовке сидел в раздумьях, постукивая пальцем по губе, а потом сказал:
– А что? Вполне подойдет. Свежо, не избито. Пожалуй, заниматься с вами буду лично я!
Мои глаза в испуге заметались по комнате, а куратор в изумлении уставился на гостя.
Командор поднялся из кресла и, подойдя ко мне, хлопнул по плечу и сказал:
– Не бойтесь, Мельник, не покалечу! Зато сослужу твоему будущему супругу службу, чтоб не расслаблялся.
И, загоготав, потопал на выход.
Адмирал, сидящий напротив меня, посмотрел в спину уходящему коллеге, еще сильнее потемнел лицом, отложил терминал в сторону и повернулся ко мне.
– Ладно, перейдем к делу. Я позвал вас для того, чтобы вы мне рассказали, почему пятеро ваших одногруппников не посещают занятия?
– Э-э-э-э-э-э…
– Очень информативный ответ. Но хотелось бы услышать что-то более конкретное.
– Я постараюсь узнать. Мне кажется, они заболели.
– Вы это как врач диагностируете?
– Я их не осматривала, чтобы ставить диагноз.
– Тогда зайдите и посмотрите. Если у них будет еще один прогул, лично их отчислю.
И добавил:
– Можете идти.
Направляясь к двери, я гримасничала, передразнивая Железяку. Что-то он действительно агрессивнее обычного.
Ребят я на следующий день предупредила насчет прогулов, и тогда же у меня начались занятия с Саймаком. Мои опасения не оправдались. С ним очень легко было научиться метанию ножей. Не в пример легче, чем боевым искусствам. Преподаватель объяснил, что просто попасть в цель – это еще не все. Существуют разные методы метания, различные техники и множество особенностей. В общем, непростое это дело. Дед научил меня просто попадать, куда метишь, а Саймак обучал, как сделать это оружие поопаснее бластера. Сейчас ножи мало применялись, и тем коварнее они были. В итоге ребята косились на меня с опаской, а командор был доволен как слон.
И как раз когда я практически позабыла о происшествии, на историю с нападением на нас… этих нехороших девушек пролился свет.
Я находилась в туалете, когда открылась дверь и кто-то зашел внутрь, потом раздались приглушенные голоса.
– Я понимаю твое волнение, – сказала девушка, и если память мне не изменяет, то это была та самая гадюка, которая устроила покушение на Киру.
Хорошо что кабинки были из высокопрочного стекла, литые от пола до потолка. Увидеть они меня не могли, но из-за этого и слышимость была минимальная. Быстренько приведя себя в порядок, я приникла ухом к двери.
– Не понимаешь! У меня до сих пор на шеи синяки! – раздался незнакомый раздраженный голос.
Ага, значит, это ее подружка.
– А мне пришлось идти к врачу, – произнесла еще одна из них с недовольством.
Вот и вторая.
– Да, эти пигалицы оказались сильнее. Видно, не врут, что их обучают наравне с остальными. Тоже мне, командос. И что адмиралы в них нашли?
– Хорошую фигуру? Ты видела: толстых на их отделении не бывает, – ответила одна из подружек.
– В наше время их вообще нет!
– Тем ценнее, когда тебя пожирают глазами. А их пожирают.
Нас пожирают?
– И тем не менее таких мужчин, как адмирал Ремарк и адмирал Джордано, фигурой не завлечешь. Они таких не первое десятилетие видят, не говоря уже о том, что они ракши.
Вот она и причина. Банальная женская зависть и уязвленное самолюбие. Ничего нового.
– Надо что-то придумать, – продолжила свой монолог грымза.
– Смотри, Нира, нарвешься на неприятности. Лично я не собираюсь в этом участвовать. С таким трудом сюда поступить и вылететь из-за твоих тараканов? Не хочу, – сказала, по-моему, вторая девушка.
Некоторое время в туалете стояла тишина, а потом раздался голос их подстрекательницы:
– Дело твое, но общаться с тобой я не буду.
– Как знаешь.
– Они все равно ничего не узнают.
Решив дольше не слушать столь захватывающий разговор, я решила выйти. Все равно все, что мне хотелось узнать, я узнала.
Открыв кабинку, я прошествовала к ошеломленным из-за моего появления девушкам.
– А вот тут ты не права. Если в ближайшее время что-то случится, то я исполню то, что обещала.
– А если это будем не мы? – пробормотала самая низенькая из них, пока я мыла руки.
– Что ж, тогда вам не повезло.
– Ты не посмеешь! – прошипела в тихой ярости Нира.
Включив кран для сушки рук, я твердо ответила:
– Еще как посмею. Ты же понимаешь, что с вами мы справимся, а рассказать вы никому не сможете. Тогда всплывет ваш некрасивый поступок. А он всплывет! Можете мне поверить!
И, направляясь к двери, с удовлетворением услышала тихие ругательства.
Будем надеяться, моих слов оказалось достаточно для того, чтобы их мозги встали на место.
После этого разговора на некоторое время наступило затишье, которое снова было прервано, но только другими девушками с гражданского отделения. Безусловно, более умными.
По чуть-чуть, по одной, ко мне и к Кире начали подходить различные представители женского пола и задавать интересные вопросы. Например:
«А как вы учитесь с таким количеством красавчиков?»
«Скажите, а вы не знаете, каких девушек предпочитает Линари Тинк?»
«А не знаете, Григорий Лесниченко свободен?»
И все в таком духе. Единственная девушка, которая вызвала у меня симпатию, была высокая стройная блондинка, очень эффектной внешности.
Она подошла, не мялась, как все, и спросила прямо:
– Познакомишь меня с Гари Витерманом?
Честно, я очень удивилась подобной просьбе. Посмотрев на угрюмую моську своего одногруппника, я перевела взгляд на стоящую передо мной красавицу и решила переспросить. Вдруг у меня слуховые галлюцинации?
– С Гари Витерманом?
– Да, он такой милашка!
Еще раз посмотрев на «милашку», я подумала, что любовь зла. Но послушно встала со скамейки и пошла ее знакомить. Конечно, многие девушки могли познакомиться сами, но с ракшами, если ты заранее не представлена, попытка практически всегда обречена на провал. Старая традиция их расы. И в связи с тем что ракши очень консервативны, они чаще всего соблюдают свои негласные законы.
Да и студентки просто робели. Фантастические мужчины с виду были не самыми доступными объектами.
Но, видимо, эта знала, что она хочет, и, как только знакомство произошло, начала планомерную осаду. А ребята, заметив такое дело, провели со мной воспитательную беседу на тему: «Не знакомить! Захотим – попросим сами!» После этого я использовала подобный разговор в качестве причины отказа страждущим мужского внимания.
Конечно, мужчины нашего отделения не были монахами все это время, и, несмотря на то что мы никуда не выезжали, они прекрасно находили развлечения и здесь. Кроме, конечно, ракшей. Бедняжкам от увольнительной до увольнительной приходилось трудно, хотя физические тренировки и сделали их нужду не столь острой.
Как одногруппникам удавалось определять девушек, которым, кроме секса, ничего было не нужно, для меня оставалось загадкой. Но кроме ребят, у которых имелись серьезные отношения, все ходили по бабам. Было и несколько ловеласов. В моей подгруппе – Григорий Лесниченко и Бари Гош. Но они не позволяли своим увлечениям сказываться на учебе, в отличие от остальных.
Видимо, предупреждению Ремарка вняли не все, и как-то вечером ко мне забежал Ориш Гетерман с двумя моими одногруппниками. Вид у них был взволнованный, даже безумный. Заметавшись по моему боксу на глазах у ошарашенной Киры, они начали что-то голосить.
– Молчать! – рявкнула я.
Все трое непрошеных гостей замерли.
– Рассказывайте. Но кто-то один!
Ребята переглянулись, и слово взял Ориш:
– Ремарк прознал о наших прогулах и безумствует.
– Вы что, опять пропускали занятия?! С ума сошли? У вас есть собственный рассудок?
– Давай ты потом прочитаешь нам мораль. Нужно срочно придумать причину, чтобы прогулы были по уважительной причине! – воскликнул Гетерман.
Я посмотрела на него и спросила:
– А почему вас не было на занятиях?
Все трое как-то сразу замялись.
– Все понятно, – и, повернувшись к Оришу, добавила: – От кого-то я и могла бы это ожидать, но от тебя…
– А что я, не мужчина?!
– Мужчина! А спасать ваши задницы буду я!
После чего, несмотря на их хмурые моськи, я начала думать, расхаживая взад-вперед по узкой прихожей, которая из-за этих амбалов стала еще меньше.
– Фиса, ты же врач, придумай что-нибудь, – подала голос Кира, а ребята синхронно закивали.
В этот момент у меня мелькнула мысль.
– Действительно, что это я? – задала я сама себе вопрос и, хищно посмотрев на одногруппников, добавила: – А ну-ка, пошли со мной!
И, отдав команду, я на всех парах понеслась в медицинский отсек. Открыв дверь и затащив туда ребят, я начала рыскать по полкам в поисках сыворотки.
Так! Это не то, это тоже не то и это не то. Ага!
– Снимайте штаны.
Одногруппники попятились и хором поинтересовались:
– Зачем это?!
– Затем, что я вам введу сыворотку с вирусом, который переносят редуктивные черви. Она вызывает недомогание – при этом невозможно посещать лекции первые пять дней. Все остальное время – по решению врача. Три дня вы уже израсходовали, поэтому придется терпеть. Вводится препарат в плечо, поэтому там будут искать в первую очередь. А попу уже тыщу лет никто не использует для уколов.
С подозрением покосившись на меня, ребята развернулись ко мне спиной и оголили филейную часть.
– А то, что препараты исчезли, не вызовет подозрений?
– С месяц назад один из моих коллег, который здесь учится, перевернул стеллаж, а учет мы еще не проводили, – сказала я и вколола вакцину всем троим.
– Советую побыстрее добраться до туалета. Симптомы не очень приятные. Но вы же мужчины! – проговорила я в спину спешно выходящим одногруппникам и улыбнулась.
Не скоро товарищам снова захочется прогулять лекции, и другим урок будет.
– Я ни черта не понимаю в твоих медицинских терминах! Ты мне скажи просто: почему трое моих ребят ходят зеленые, не вылезают из туалета, их постоянно тошнит, а у одного даже появилась сыпь?! Они симулируют симптомы или нет?
– Я тебе уже говорил, что они заражены вирусом, который переносят редуктивные черви. Следов искусственной инъекции я не нашел. И симптомы у них настоящие, я бы даже сказал – выраженные в тяжелой форме. А сыпь – это аллергия.
– И где же они могли его подцепить?
– Вода, пища, женщины.
– Женщины?
– Они не болеют, но могут быть заражены. Женский геном быстро перебарывает вирус, тогда как мужскому на это нужно гораздо больше времени, что и вызывает симптомы.
– Все, все, я понял! А образцы вируса у тебя не пропадали?
– Сейчас это невозможно узнать из-за ЧП, которое недавно произошло. Помнишь?
В бессилии я стукнул кулаком по столу. Вот подсказывало мне чутье, что здесь не все так просто, а оно меня редко обманывает!
– Так, не порть мне мебель! Я вообще не понимаю, что ты бушуешь?
– Я знаю, что здесь не все так просто. Это явно Мельник.
– Ты просто на ней зациклен! Отстань от девчонки. Может, тебе расслабиться, а то ты…
– Не продолжай! Если тебе дорого твое здоровье!
– Вот об этом я и говорил. Послушай, даже если ребята и смогли обойти систему, то они молодцы. У тебя в группе есть еще вирусолог, он тоже мог помочь.
– Нет. Если у этих оболтусов что-то случается, то они всегда бегут к ней.
– Наран, они сами наказали себя сверх меры или их старшая группы наказала. Перестань рефлексировать и иди работать.
Резко поднявшись из-за стола, я вышел. Сам не могу понять, почему мне все это так не нравится. Единственное, что утешало, так это то, что в одной из моих групп точно прекрасный врач.
Тот случай прогульщики запомнили надолго, и для остальной группы это тоже оказалось уроком. Тогда они как никогда почувствовали, что легко могут вылететь отсюда. Ремарк вообще являлся очень строгим преподавателем. Так говорили другие старшие группы, да я и сама так же считала.
А еще он был нашим куратором! Если, например, у Саймака я могла отмазать парней, прямо сказав: «Был у женщины», и тот относился к этому с пониманием, хоть потом и гонял ребят нещадно, то Ремарк мог простить только ДЕЙСТВИТЕЛЬНО уважительную причину. С ним было труднее всего.
Но, с другой стороны, в прошлом году я думала, что наш адмирал свалил на меня все свои обязанности, а сам ничего не делает. Теперь я переменила свое мнение. Нет, он, конечно, сплавил мне всю работу с группой, требовал с нас много, но и сам многое нам давал. Как теперь я начала догадываться, все решалось на совещаниях между преподавателями и, сопоставив кое-что, поняла: Ремарк сражался как лев, выбивая для нас самое лучшее.
Когда я осознала это, для меня стало ясно и мое преимущество в том, что я – старшая группы. Конечно, это большие проблемы, но, в отличие от остальных, нам многое прощалось, и на многое в отношении нас закрывали глаза.
Мы были хорошо знакомы с командным составом, что потом могло помочь, и не один раз. Нас помнили, у нас было самое лучшее распределение и многое другое. Но самое главное – старших группы практически не отчисляли. Только за ОЧЕНЬ серьезные проступки. Все это и помогло мне смириться со своей участью до конца.
За всеми этими событиями и волнениями я не заметила, как второй год обучения подошел к концу и впереди замаячили экзамены.
В этот раз нам поставили сдачу только двух дисциплин в день и дали больше времени на подготовку. Поэтому не знаю, как остальные, но я отделалась легким испугом. Моя группа тоже все хорошо сдала, и нас опять выделили как лучшую. Я же, получив свои высшие баллы, снова стала одной из первых. Это прекрасно, когда ничего не меняется.
Рейдов в этом году не было. Видимо, кибертренировки и так прекрасно нас подготовили.
Если б я знала, что причина была в другом.
В увольнительную я опять улетала с Кирой и Джимом. Но на этот раз друг отдыхал с Женькой, не в состоянии отлипнуть от нее хоть на несколько минут. А мы с Громовой и Асей поехали в элитный санаторий, по совместительству – салон красоты. Все-таки хорошо иметь двоюродную сестру, у которой профессия – восстанавливающий врач.
С Земли мы взяли первый класс до Луны. И, как только прилунились, сразу отправились по магазинам. Анфиса с Кирой что-то покупали. Но зачем? Все равно некуда надеть.
Стипендию мне в этом году заплатили ничуть не меньше, чем в прошлом. Так что если все пойдет так дальше, я и на жилье накоплю. Не на дом, конечно, но квартиру купить смогу. Только я об этом подумала, как увидела их. Элегантные черные брюки прямого покроя, которые открывают при ходьбе потайную вставку, и кофту с глубоким вырезом. Вещи, ничем особо не примечательные, но элегантные, и по ним было видно, что стоят они немалых денег!
Постояв некоторое время в нерешительности перед витриной, я наконец шагнула внутрь.
Бутик был очень дорогой, и цены здесь не просто кусались, они вгрызались в кошелек покупателя. И, конечно, тут не имелось никакого самообслуживания с терминалами или роботами. Здесь консультантами были люди. А вернее – по виду – три сушеные воблы, которые, осмотрев мой простой, незамысловатый вид, немного скривились.
Совершенно их проигнорировав, я подошла к плотной голографии на витрине, еще раз осмотрела костюм, уточнила его стоимость, поморщилась, но, развернувшись к продавщицам, ткнула в одежду пальцем и сказала:
– Хочу примерить эти вещи.
От троицы отделилась одна из женщин и поцокала ко мне.
– Извините, а вы цену видели? – задушевно-ядовитым голосом осведомилась она.
– Думаете, я не смогу себе позволить такую покупку? Судите по внешнему виду? Никогда не нужно этого делать. Итак, я хочу примерить этот костюм, – ответила я ей в тон.
Скривившись, дама послушно взяла его и направилась со мной в примерочную.
Зайдя в кабинку и взяв у нее вещи, я немного отодвинула ее назад, осведомившись:
– Надеюсь, вы не собираетесь примерять костюм вместе со мной? Я вас стесняюсь.
После чего, широко ей улыбнувшись, я нажала кнопку и включила непроницаемый матовый экран.
Из-за такого представления я купила бы эту вещь, даже если бы она мне не подошла. Назло этому засушенному «гербарию». Но, слава богу, этого не случилось, и костюм сел как влитой, прекрасно подчеркивая все мои достоинства. После таких физических нагрузок остались только они – недостатки благополучно сплыли вместе с лишними килограммами. На мне и картофельный мешок, наверное, смотрелся бы довольно ничего.
Быстро переодевшись, я убрала электронную ширму и улыбнулась каменному выражению лица консультанта.
– Беру! – сказала я ей и сунула в руки костюм.
Она удивления не выразила и потопала к кассовому терминалу – упаковывать. Как только я ввела свой личный номер и перевела деньги со своего счета в Академии, их лица на мгновение вытянулись, а потом они мне улыбнулись. Сразу возникло ощущение, что на меня смотрит гидра с тремя головами.
Взяв покупку и помахав им рукой, я направилась в соседний магазин, чтобы выбрать обувь к купленной прелести. А то я со своими балетками все впечатление испорчу. Там я подобрала небольшие туфли на средней танкетке, и очень удобные, несмотря на то что модные.
Выйдя на улицу, я увидела девушек, которые уже искали меня, и, подойдя к ним, сверху донизу увешанным пластиковыми пакетами, помахала своими сиротливыми покупками.
– Да неужто она сподобилась что-то себе купить? – раздался из-под вороха всякой всячины голос Аси.
– Да. Не иначе произойдет какое-нибудь событие! – прогундосил еще один сверток. По-другому назвать голос Киры было сложно, так как она сражалась с каким-то шарфом.
– Вы что, забыли, что мы еще не зарегистрировались в отеле, чтобы послать вещи экспресс-курьером? Зачем было столько набирать?
В ответ послышались лишь два горестных вздоха.
Покачав головой и забрав у подруг часть пакетов, мы взяли такси и направились заселяться.
Что сказать? Наши номера были шикарные. Видимо, начальство сестры не экономило. Приняв ванну и приведя себя в порядок, я отправилась на ужин.
Ресторан был уютным, еда вкусной и, главное, приготовленной поваром. Прелесть. Наевшись до отвала, я пришла в номер и заснула, позабыв даже про вечернюю тренировку.
Так начались три недели моего рая. Каждый день у меня был массаж, и делал мне его не робот, а живой человек. Разные СПА, горячие нортинские источники, омолаживающие тело, голинские грязевые ванны, которые славились своим оздоравливающим эффектом, земные бани, конечно, тренажерный зал и многое другое.
Кира тренировки забросила, но тем хуже для нее. На практике, чувствую, она еще намучается.
В общем, три недели с момента отъезда пролетели как один миг, и вот я уже с такой неохотой выходила из корабля. Он приземлился на пару часов раньше, и, попрощавшись с Асей, я повернулась к Кире.
– Слушай, захвати мои вещи на дачу, а?
– А ты куда?
– Мне нужно к Ремарку заехать, а его дом как раз по пути.
– Ты поедешь к нему домой?!
– Что такого? Пока я летела, созвонилась с ним, и он внес мой номер в замок. Временно, конечно. Так что ломиться я никуда не буду.
– Ну-ну…
– Если ты сейчас не уберешь это скептическое выражение с лица, то я вцеплюсь тебе в волосенки.
– Это у тебя волосенки, а у меня шикарная шевелюра, – беззлобно проворчала подруга, но сумки забрала.
А я, взяв такси, отправилась к куратору.
У меня весь день болела голова. На время увольнительной студентов я взял отпуск и только периодически появлялся в военном ведомстве. В последнее время мой темперамент все больше стал выходить у меня из-под контроля, а демонстрировать это студентам было неприлично.
Поэтому я решил отдохнуть, закрылся в квартире и ничего не делал. Хватило меня на две недели, после чего мне начало казаться, что я сойду с ума! Потом стал выбираться с побратимами на отдых, но, если ты являешься человеком известным, особой свободой не очень-то попользуешься. И тем не менее мы прекрасно отдохнули за городом.
А вчера, приехав, я решил последовать совету всего своего окружения и расслабиться. Может, мне действительно необходима определенная близость? Несмотря на то что возраст бурной активности в сексе уже прошел, мужчина есть мужчина.
Внезапно раздался звонок, и я открыл дверь дистанционным пультом. Через несколько секунд в комнату вплыла высокая, красивая, а главное – молчаливая женщина. Это было обязательным условием. Сбросив пиджак и оставшись в тонком шелковом платье, которого как бы и не было, она подошла ко мне и начала меня раздевать. Когда я был раздет уже по пояс и она обвила мою шею руками, опять раздался звук открывающейся двери.
Женщина замерла, а я взглянул на часы. Времени было еще мало, и сейчас никто не должен был прийти, кроме… Но не успел я додумать мысль, как в комнате появилась Мельник со словами:
– Простите, сэр…
Дальше она увидела нас и запнулась. Ее глаза округлились, и она начала пятится к выходу, а потом и вовсе развернулась и побежала.
– Стой! – рявкнул я, но было уже поздно – она выбежала.
Закатив на секунду глаза, я начал думать, куда она могла сейчас пойти? Наверное, туда же, куда я ее подвозил в прошлый раз.
И только приняв решение, я наконец заметил женщину, которая выжидательно на меня смотрела.
– Вы можете идти. Ваши услуги сегодня не понадобятся.
Посмотрев на нее, я по ее лицу увидел, что она, естественно, узнала, кто стоит перед ней, и, что хуже всего, она узнала и девушку, которая здесь только что была. Могу поспорить, в ее сознании стояла наша с Мельник прошлогодняя фотография.
Но женщина была профессионалкой высокого класса, за что я платил хорошие деньги агентству, и поэтому, взяв свои вещи, она молча направилась из комнаты к выходу. Наверняка в полной уверенности, что я сплю со своей студенткой.
Тьфу!
Я выбежала из квартиры как ошпаренная, а в моей голове продолжало крутиться увиденное. Поймав такси, я полетела домой, боясь подумать, что со мной теперь будет.
Не попадая пальцем по замку, я нажала на звонок. Дверь мне открыл Джим и, увидев меня, переменился в лице. Втащив меня внутрь, он взволнованно спросил:
– Фиса, что случилось?!
– Он меня убьет! Или выгонит из Академии, но лучше бы убил!
В прихожую вбежали Кира и Женька.
– Что случилось? Ты была у Ремарка? – спросила первая.
– Еще бы я у него не была! Все, плакала моя Академия!
– Что ты лепечешь? Надо успокоиться и поговорить нормально, – взяла ситуацию в свои руки побратима, после чего она обхватила меня за плечи и повела гостиную.
Усадив в кресло и налив мне коньяку, она присела рядом и пристально на меня посмотрела. Ребята стояли напротив и ничего не понимали. Но еще больше проявилось их замешательство, когда в дверь позвонили, а я побелела как полотно.
Через некоторое время в гостиную на негнущихся ногах вошел Джим, а за ним и глава безопасности нашего сектора, увидев которого, все в комнате впали в ступор. Только я – от ужаса.
– Я хотел бы поговорить с Мельник. Выйдите.
Кира тут же, развернувшись, выбежала из помещения, а друг, обхватив руками побратиму, сидящую с открытым ртом и глядящую на адмирала, буквально силой вытащил ее из комнаты и закрыл дверь. А Ремарк, посмотрев на меня, спросил:
– Хороший коньяк?
Взяв себя в руки, я ответила:
– Да, сэр.
– Тогда вы не будете против, если я и себе налью?
– Нет, сэр.
Пройдя к подносу на столе, он наполнил свой бокал и расположился в кресле напротив.
– Давайте, Мельник, придите в себя! Неужели случившаяся ситуация травмировала вашу психику?
– Нет.
– Тогда забудьте обо всем, и пора уже начать разговор, ради которого мы сегодня должны были увидеться. Думаю, вам не надо говорить, что нужно держать язык за зубами.
– Нет, сэр.
– Вот и славно, что мы понимаем друг друга. Тогда приступим. Третий и четвертый год обучения посвящен практике, поэтому вы должны знать и донести до остальных, что…
Ремарк ушел только через три часа. После этого друзья пытались вытрясти из меня, что случилось, но у них ничего не вышло. Единственное, что этой банде удалось добиться от меня, так это признание, что надо мной никто не глумился и ко мне никто не приставал. Уже уходя спать, Женька обняла меня и шепнула на ушко:
– Такой мужчина! Не упусти его!
Тьфу!
А утром мы вылетели к военному корпусу.
После того как мы вернулись из увольнительной, на следующий день нас собрал адмирал.
– Доброе утро. Вашу группу можно поздравить с успешным окончанием двух лет обучения. Сегодня я собираюсь объяснить, что вас ждет дальше. А именно – практика на два года с адмиралом Гордеевым. Я буду лишь периодически прилетать и проверять, не склеил ли кто-нибудь из вас ласты.
Я посмотрела по сторонам и увидела, как у ребят вытянулись лица. Чувствую, и я в этот момент выглядела не лучше.
– Звучит настораживающе, правда? Но теперь вам стоит знать, что именно в первые четыре года происходит самый интенсивный отсев. Сначала по общим предметам. А теперь – на практике, которая является своеобразным тестом на выживание. Частично ежедневные физические нагрузки здесь подготовили вас к предстоящему испытанию.
Немного помолчав, наш куратор завершил свою речь:
– Студенты Звездной Академии должны быть готовы вести боевые действия в любых условиях. Поэтому собирайтесь с духом, завтра в шесть утра вас заберут отсюда и переправят на планету Альфа Моро, где вы и будете в течение года проходить первую половину практики. Никаких вещей не брать. Все что нужно, вам выдадут по прибытии на место. На этом все. Свободны!
И, когда народ начал выходить, он добавил:
– Мельник, останьтесь.
Одногруппники за эти два года настолько часто слышали эту фразу, что даже не проявили никакого любопытства. Знают, что потом им все, что нужно, сообщат.
Подойдя к адмиралу, я остановилась около стола.
– Присаживайтесь. – Мне показали на стул.
Вот тут я забеспокоилась, но села. Ко мне редко проявляли подобную вежливость, и обычно это не предвещало ничего хорошего. Может, он решил провести беседу насчет того, что случилось в увольнительной?
Некоторое время Ремарк пристально смотрел на меня и наконец начал:
– Скажите, Мельник, вы не хотели бы перевестись на гражданское отделение?
Внутри у меня все оборвалось.
– Я… Нет, не хочу.
А потом внутри поднялась горячая волна, и я поняла, что скорее загрызу его, чем переведусь. Пойду к генерал-адмиралу!
– Не стоит так волноваться! У вас прекрасная успеваемость, и вы вполне справляетесь с физическими нагрузками. Но то, что вас ждет в ближайшие два года… В Академии среди студентов этот отрезок времени получил название «Адская практика». Поэтому я спрошу еще раз: вы точно не хотите изменить свое решение?
– Нет, сэр.
– Что ж, как знаете.
– Это все, сэр?
– Да, можете идти.
Выходя из аудитории, я чувствовала, как меня трясло. Что я такого сделала, что он пытается меня сплавить? Но, обернувшись на преподавателя, я так и не поняла, то ли он доволен моим ответом, то ли нет.
А утром нас забрал корабль, и начался двухдневный перелет на планету, которая в ближайший год станет нашим домом. Все, конечно, жутко нервничали, но и любопытство в каждом из нас било через край. Поэтому, несмотря на то что перелет был вполне комфортным, из корабля мы высыпали, как стадо неразумных бизонов, ошалело оглядываясь по сторонам.
Вокруг вода, посадочная площадка, чуть дальше – небольшие скалы, на которых возведено несколько цилиндрических строений Звездной Академии. Местность поблизости пустынная, хотя на горизонте и виднелась зелень.
Нас после посадки корабля чинно встретил нугар в звании командора и проводил в казармы. Группе дали время разобрать вещи и обжиться. После чего вечером мы поужинали, и прозвучал отбой. Ребята, лежа на кроватях, еще болтали, а я уснула.
И, как показало время, правильно сделала.
Подняли нас в шесть утра и построили на центральной площадке. Не прошло и трех минут, как дверь одного из зданий приоткрылась, и появился… Гордеев.
Подойдя ближе, он некоторое время рассматривал нас, а потом сказал:
– Добро пожаловать на Альфа Моро. С сегодняшнего дня у вас начинается первый год практики. За это время вы проклянете все на свете, будете меня ненавидеть, а со многими товарищами в группе вам придется распрощаться. Здесь слабость – грех. Это первый закон. Делать вашу жизнь невыносимой мне будут помогать еще три инструктора. А теперь – взяли ноги в руки и побежали!
Вот так и начался наш персональный ад, который, наверное, я не забуду всю жизнь.
В первые три месяца практики мы шесть с половиной дней в неделю при любой погоде, днем и ночью занимались главным образом физической, строевой и стрелковой подготовкой, в ходе которой нас вновь проверяли на физическую пригодность, силу, ловкость и выносливость. Под руководством опытных инструкторов мы выполняли различные физические упражнения, обучались способам выживания на море и пересеченной местности.
Вся программа заключалась в проверке силы, выносливости и смелости кандидатов. В ней присутствовали такие элементы, как отжимание от пола, скольжение по канату на установленное расстояние, выполнение более тридцати пяти гимнастических скоростных упражнений, спуск по канату с платформы и последующим падением в воду с семиметровой высоты, плавание в снаряжении и обмундировании, преодоление балки, расположенной на высоте двадцати метров, спуск по канату со скалы.
Кроме того, мы преодолели дистанцию в три километра менее чем за двенадцать минут. На протяжении четырех дней совершали такое же количество марш-бросков длиной десять километров по пересеченной местности с грузом пятнадцать килограммов – для женщин и двадцать килограммов – для мужчин. При этом норматив для каждого марш-броска составлял всего полтора часа.
Было очень сложно – ведь физическая нагрузка не чередовалась с лекциями, и мне едва удавалось выдерживать темп. Теперь как никогда я понимаю, почему землянам приписывалась выносливость. Мы лучше других рас приспосабливаемся не только физически, но и адаптируемся психологически, что на этой практике, как я поняла, было важнее.
Ремарк прилетел первый раз примерно через месяц.
У нас только закончилась четырехчасовая пробежка, и адмирал Гордеев дал время на отдых и еду. Кто-то из ребят еле-еле поковылял в сторону казарм, а я подошла к ближайшему дереву и упала. Полежав некоторое время, раскинув руки и ноги, я прикрыла глаза. И через несколько мгновений почувствовала, что рядом со мной кто-то стоит. Открыв слипающиеся очи, я имела счастье лицезреть своего куратора. Ему я обрадовалась, как родному.
Но недолго длилось мое счастье, потому что, посмотрев на меня, он сказал:
– Я же предлагал вам отказаться, Мельник. Ну почему вы не воспользовались моим предложением?
Не знаю почему, но эти слова прозвучали для меня оскорбительно. Я два года делала все от меня зависящее, чтобы не подвести группу, не дать ему повода быть мной недовольным. А он готов так легко избавиться от меня.
К горлу подкатил ком, и в глазах защипало, после чего я их сразу же закрыла. Встав – откуда только силы появились, – я поприветствовала Ремарка и, получив разрешение удалиться, направилась прочь. Что-то я расчувствовалась. Неужели гормональный сбой из-за физических нагрузок?
В этот вечер, разговаривая со мной об успехах группы, он очень внимательно за мной наблюдал и под конец спросил:
– Мельник, с вами все в порядке?
Посмотрев на своего командира, я ответила:
– Да, сэр.
И, уже уходя, подумала: что может со мной быть не так?
Я устало потер переносицу. День был трудным, а завтрашний предстоит еще труднее. Внезапно дверь кабинета открылась, и вошел Рассел.
– Привет, побратим. Что невесел, сидишь, головушку повесив?
– Да, все эти проблемы с недавно открытой планетой. Уже вторую неделю пытаемся разобраться с различными несостыковками и только теперь, кажется, более-менее навели порядок.
– А… Так именно поэтому Тиберий понесся с таким счастливым видом к генерал-адмиралу?
Я хмыкнул.
– Скорее всего.
– А я только что прилетел от своих. Пока проверишь шесть групп… Еле на ногах держусь. А как там твои?
– Был у них полтора месяца назад, – устало вздохнул я.
– И?
– Ну, Гордеев говорит, что среди моих уже четко видно, кто отсеется после окончания первого испытательного срока.
– Значит, все идет как обычно. Что тебя смущает?
– Меня беспокоит Мельник.
Побратим игриво подвигал бровями. Меня передернуло.
– Господи, не делай так – ты меня пугаешь. И не начинай свои шуточки по поводу меня и старшей группы.
Театрально вздохнув и возведя очи горе, Рассел спросил:
– Так что тебя беспокоит?
– Она как-то странно себя ведет. Как-то… я не могу понять, как именно. Меня это настораживает.
– Настораживает? Боишься, что ее отчислят?
– Нет. Перед самым отлетом я предлагал ей перевестись на гражданское отделение.
– Что ты сделал? Зачем?
Я молчал, не зная, что сказать.
– В общем, я не знаю, что там у тебя происходит с твоей Мельник. И не смотри на меня так, не смотри. Я бы тебе посоветовал расслабиться с женщиной. Даже со стороны заметно – у тебя уже давно нет сексуального контакта.
Я поморщился. Воспоминание о прошлой попытке решить данную проблему было все еще свежо.
– Ты прав, но я не знаю, когда появится свободное окно. Хорошо хоть группы на практике, а то бы пришлось переносить лекции.
– Я тебе не предлагаю сейчас бежать и бросаться на первую попавшуюся женскую особь, но не очень с этим затягивай.
И, серьезно на меня посмотрев, друг добавил:
– Ты в последнее время стал нервный и раздражительный. Понимаю, что у тебя много работы, все достало, но именно поэтому я и предложил тебе сбросить напряжение.
После чего, попрощавшись, побратим вышел, а я, посмотрев в окно, подумал, что, может, Рассел прав…
После отъезда адмирала наша подготовка вышла на новый виток. Активно использовался кросс-тренинг. Когда один вид упражнений сменяет другой – плавание, бег по пересеченной местности, лазание по скалам, прыжки со скакалкой. Это позволяло избежать перегрузок определенной группы мышц и равномерно развивало выносливость. Бегу и плаванию уделялось много внимания потому, что на реальных боевых заданиях именно на это уходит основное время.
По специальной методике у нас проводились также и забеги на марафонскую дистанцию. Пару дней нам увеличивали расстояние, затем – день отдыха, и так до последней недели, во время которой нагрузка существенно уменьшалась, однако в последний день проводился марафон. Боевым единицам необходимы не только выносливые, но и сильные ноги, руки и плечи. Поэтому, помимо аэробных нагрузок, связанных с бегом и плаванием на длинные дистанции, давались еще анаэробные нагрузки – поднятие тяжестей, спринтерский бег.
И если до этого все нагрузки были лишь на порядок тяжелее, чем в Академии, то теперь каждый день становился для меня испытанием.
Где-то в середине дня, после тестирования, инструктора построили нас на открытой местности.
Встав напротив наших нескольких шеренг, один из них отдал приказ:
– Вольно! Сегодня после построения вы не будете отправляться в одно из мест тренировок, а останетесь здесь и сядете на землю. Живо!
После такого начала мы по команде плюхнулись на пятые точки и замерли. Не к добру это.
– Вот и славно. Сейчас инструктора принесут вам бревна, которые положат на ваши руки, а вы прижмете их к себе, как родных.
И только он закончил говорить, появились наши остальные надзиратели, которые несли… длинные толстые бревна. После чего они подошли к каждому ряду и практически бросили их нам на руки.
– Прижали к себе? Да вы просто молодцы! А теперь начинайте качать пресс.
Никто из нас не пошевелился, до конца не осознав, что нам сказали.
– Я что, непонятно выразился?! Начали!
Вздрогнув, мы приступили. Надо ли говорить, что после нескольких первых подходов я стала для ребят чем-то вроде дополнительного бревна, так как практически не тянула данный вид тренировок. Но, в связи с тем что я старшая группы, мне удавалось направлять построение и делать так, чтобы со мной в первую линию строя попадали практически одни ракши. Их повышенная физическая сила позволяла отжиматься не только с бревном, но и со мной.
Были и утренние тренировки. Нас выгоняли из казарм, строили и давали каждому ряду по бревну. Обхватив бревно руками, мы удерживали его на весу. И здесь за меня нагрузку держали в основном ребята, но и держать длительное время руки в приподнятом состоянии было сродни пытке. Как, впрочем, и таскать бревно, удерживая его над головой.
Но ничего, и этот этап мы преодолели. Только многие ребята уже начали подумывать о том, чтобы написать перевод из Академии. Со мной уже пять человек говорили об этом. Пока я уговаривала их держаться, сама обдумывая их идею. Может, бросить все это?
Но потом передо мной вставало ехидно улыбающееся лицо куратора, который как бы говорил: «Не тяните, Мельник!», и все дурные мысли вылетали у меня из головы.
Для тренировки силы хвата мы активно использовали лазание по лестнице и канату, а также сжимание мячей. Тяжести поднимали два раза в неделю. Перед тренировкой с отягощениями в течение десяти – пятнадцати минут разогревали мышцы на универсальном тренажере. В конце тренировки – медленный расслабляющий бег и растяжка. Растягивали все мышцы – от шеи до икр. Гимнастику в виде упражнений с собственным весом – отжимания, подтягивания, приседания, упражнения на пресс, на спинные мышцы – проводили каждый день по тридцать минут для женщин и шестьдесят минут для мужчин. А еще нас заставляли использовать плиометрические упражнения. Это мощные прыжки, выпрыгивания, запрыгивания на высокую платформу, перепрыгивания препятствий с места, броски тяжелых мячей и прочее.
В конце первого этапа тяжелые физические упражнения инструктора разбавили тестированием, на котором мы откровенно отдыхали. Специальные тесты, направленные на то, чтобы определить смышленость студента, его умение мыслить в нестандартных ситуациях, проводились два раза в день.
Одни задания были теоретическими, другие – практическими.
И практические начинались с того, что у нас происходило построение, после чего к нам выходил Гордеев, который сам курировал подобные занятия.
– Утро доброе. Сегодня у вас тест на сообразительность. Вам необходимо без специального снаряжения проникнуть на объект, который находится за высоким холмом, поросшим лесом. На все про все отводится полчаса, после чего те, кого я увижу на месте назначения, идут отдыхать, а остальные будут совершать марш-бросок на сорок километров.
Вот умеет он стимулировать умственную деятельность!
Попав на место, я поправила свое стандартное снаряжение и отправилась на подвиг.
Аккуратно, как учил Саймак, подобравшись к пункту назначения, я начала собирать информацию о местности. Несмотря на то что многие знания мне давались наравне с ребятами, профессия у меня была другая, и углубленно разведку я не знала. Впереди виднелось строение, окруженное высоким ограждением. Его можно было преодолеть только с помощью холма, примыкающего к забору.
Что-то слишком просто. Но еще раз все осмотрев, я не заметила ничего нового и решила рискнуть. Медленно по кустикам я начала пробираться к холму и потом аккуратно, ползком, к самому верху. Подпрыгнув и ухватившись за край забора, я услышала, как над головой засвистели пули. Перепугавшись, я поддалась инстинкту и перемахнула через забор не глядя. В этом была моя ошибка. С другой стороны росла тартака. Растение, похожее на нашу земную крапиву, но в отличие от нее жалит тартака через одежду, оставляя зудящие ожоги. Но, в связи с тем что моей жизни все еще грозила опасность, я быстро поднялась и припустила в сторону здания, замок на двери которого пришлось просто вынести бластером.
Задание было выполнено, но какой ценой!
Я лежала на кровати в казарме, одетая в специальный медицинский костюм с закатанными штанинами, а рядом со мной сидел мой друг, который сменил Киру. Подруга, намазав мое тело специальным бальзамом для ожогов от тартаки, убежала, чтобы поесть.
– Нас ненадолго отпустили. Всего час на отдых перед марш-броском. Гордеев расщедрился. Один из ребят подслушал разговор и сказал, что это лучший результат за последние тридцать лет, – рассказывал Джим, смазывая мне руки.
– Ненавижу вас.
– Надо думать. Зачем ты вообще полезла на этот холм? Ясно же было, что это самый сложный путь.
– Кому ясно?! Как вообще можно было туда попасть по-другому?
Джим с недоумением посмотрел на меня и ответил:
– На местности были два замаскированных подземных тоннеля. Естественно, мы воспользовались ими. Там, правда, оказалось огромное количество ловушек, построенных опытными инструкторами. В итоге пятеро из нашей группы, не считая тебя, тоже достигли цели.
– И как?
– У одного – два перелома, сотрясение мозга, ожоги на руках и трещина нескольких позвонков. У еще двух тоже ожоги, травмы головы, сломанные ребра и тому подобное. А Бари Гош раздробил себе все кости на ногах и до места назначения буквально дополз.
Я лишь мрачно констатировала:
– Жизнь не ровна.
На это Джим раздраженно выпалил:
– Да. Их в медпункте вылечат максимум за пять часов, а вот тебе целые сутки мучиться, прежде чем ожоги заживут. Да и бальзам больно наносить.
Устало откинувшись на мягкий валик, я успокоила друга:
– Ничего, потерплю. Жаль, отдых не получился, с зудящим телом-то.
Джим же, поднявшись на ноги, с дружелюбным ехидством сказал:
– Это да… Но ты не заскучаешь. Час назад прилетел Ремарк и сейчас разговаривает с Гордеевым.
Я застонала.
Ну почему беда не приходит одна?!
– Ладно, я тебя обрадовал, так что мне пора идти. Тем более что тебе только ноги осталось намазать. Я понимаю, больно, но ты уж попробуй сама.
– Давай, удачи тебе на марш-броске.
Взяв баночку с бальзамом, я опустила голову и начала втирать его в ноги, а вновь подняв глаза, вместо Джима увидела куратора и вздрогнула.
Он посмотрел на мои ноги, а затем, встретившись со мной взглядом, сказал:
– Поздравлять вас с выполнением задания я не буду. Но слова Гордеева передам. Он сказал: когда женщина выбирает самый сложный путь – это достойно похвалы, но подобное самопожертвование было лишним.
Выдав это, он присел рядом со мной и, отобрав баночку с лекарством, начал сам наносить его мне на ноги.
– Сэр, не стоит… – промямлила я, но меня прервали.
– В вашей характеристике не было написано, что вы мазохистка, поэтому лежите и не дергайтесь. А я пока расскажу вам про ошибки, которые вы объясните своей группе. Итак, начнем с Крофта…
День обещал быть долгим.
Шлеп!
На моей ноге оказался жирный слой бальзама. Видимо, адмирал не жалеет казенное имущество.
Шлеп!
Не только долгим, но и, похоже, неприятным.
Проще говоря, на этой практике нас брали на измор. Учебный день длился не менее пятнадцати часов, во время которых с помощью разнообразных тестов проверяются физическое состояние и выносливость… С каждыми новыми сутками задания все усложнялись, поэтому единственный легкий день был вчера…
Имелись и другие проверки, которым нас подвергали. Инструктора очень изощренно испытывали желание студента пройти практику до конца, постоянно провоцируя его на проявление недовольства методами подготовки или командами. Например, для этого нередко отдавались неправильные или неразумные приказы, которые тем не менее мы должны были выполнить…
Тренировки и тесты прерывались только для того, чтобы отдохнуть или поесть…
Второй этап первой половины практики оказался не только самым коротким, но и самым тяжелым. В это время мы учились ведению боевых действий, обнаружению мест дислокации группировок противника, резервов. За этот период – уже не в киберпространстве, а в реальной жизни – нам пришлось отрабатывать тактику и технику патрулирования, тактические приемы пехоты, а также мы прошли полный курс космическо-десантной подготовки.
Помимо этого, пришлось заниматься изучением дыхательных аппаратов замкнутого и открытого цикла, пройти курсы поведения в плену и выживания, приобрести навыки тактики поведения во время допросов, организации других пленников с целью противодействия врагу, а кроме того, научиться способам побега и выживания в дикой природе.
Мы получили навыки следопытов, горных проводников, изучили скалолазание и выживание в горной местности в зимний период. Параллельно с этим мы совершали прыжки с парашютом из космического пространства.
Потом наступило самое ужасное. А именно – последняя неделя второго этапа.
Началась она ночью со взрывов боевых зарядов прямо в казарме.
Нас подняли и потащили на построение, после чего к нам, как обычно, вышел Гордеев.
– Не буду желать вам доброй ночи, ибо она совсем не такая. Вы студенты, которые учатся в самом лучшем учебном учреждении на множество световых лет. А лучшее оно потому, что выпускает высококвалифицированных специалистов. Лучших специалистов. И за неделю вам придется доказать, что вы достойны Академии, в которой обучаетесь.
Плохое начало.
– Этим этапом в практике я буду руководить лично. А сейчас взяли специальные поддоны с водой в руки и побежали вперед!
Так начались семь дней неимоверных испытаний сверх всякого предела. Практически без еды, минимум питья. Никаких поблажек. Жесточайший моральный прессинг со стороны инструкторов:
«Убирайтесь вон! Вы ни на что не годитесь! Вы ошиблись в своем выборе!»
«Многие из вас не смогут пройти это испытание. Откуда мы это знаем? Это исторически доказанный факт».
«Если решите не продолжать практику, то вам стоит лишь сказать, и вы будете отстранены».
Нам приходилось отжиматься, ползать, перетаскивать десантные лодки и телеграфные столбы в жуткой грязи. При получении травм нам оказывали только минимальную медицинскую помощь.
В течение всего времени, что длилась практика, на нас оказывали мощнейшее психологическое давление, подвергали постоянным физическим упражнениям с короткими перерывами… Нам приходилось преодолевать до двухсот миль, проводить в физических упражнениях по двадцать часов в сутки. На сон отводилось всего лишь четыре часа в день.
Последняя неделя второго этапа была призвана доказать, что организм человека способен вынести в десятки раз больше, чем можно представить в самом страшном кошмаре.
Все закончилось сложнейшей тренировкой по высадке на берег в ночное время при сложных погодных условиях и под плотным огнем противника.
И именно тогда начались первые отчисления.
Ребята больше не приходили со мной поговорить. Теперь они направлялись прямо к Гордееву. И если моя группа лишилась только шестнадцати человек, то в остальных отчисления были гораздо больше.
Студенты не покидали планету сразу после своего решения, они ждали Ремарка, который и должен был определить дальнейшую судьбу выбывших со своего потока.
Это время смазалось у меня в сплошное мутное пятно. И в итоге я так и не смогла понять, где взяла силу воли, чтобы пройти все это. Откуда у меня появились силы? Страха практически не было, лишь опасения и переживания, что друзья, к которым я уже привязалась, могут выбыть.
И тем не менее все обошлось.
По окончании данного ужаса нам дали неделю отдыха, во время которой проводились только тесты и в конце которой снова прилетел куратор.
Когда адмирал нашел меня, мы с Джимом и Кирой лежали на песке. При приближении старшего по званию мы привычно вскочили, чтобы поприветствовать его.
– Мельник, вы идете со мной. Нам предстоит беседа с отчисленными.
Сегодня я впервые увидела командира не в официальной форме, а в камуфляже. Выглядел он в нем очень эффектно. Ну просто очень!
– Как скажете, сэр.
Беседа проводилась в специально отведенном для этого помещении и заключалась в том, чтобы решить, переводить студента или нет. И если переводить, то куда. При передаче студента другому учебному учреждению Академия давала рекомендации, что человек соответствует требованиям нового места обучения.
Все это время, пока Ремарк беседовал, я постоянно за ним наблюдала, смотрела на него. В камуфляже его тело казалось еще более мощным и сильным. И, как ни странно, он не утратил ауры властности и незаурядности, которая всегда окружала его, пребывала с ним.
Нет, все-таки практика сильно действует на мою психику, иначе почему я им любуюсь?
Но додумать мысль до конца мне не дали. Куратор коснулся моего плеча.
Вскинув взгляд, я увидела, как внимательно смотрит на меня адмирал.
– Мельник, с вами все в порядке?
Оглянувшись, я поняла, что мы одни в кабинете, и, смутившись, почувствовала себя дурой.
– Все хорошо, сэр.
– Я же предлагал вам написать перевод. Почему вы не согласились?
Обида сильнее прежней накатила на меня, но я тут же взяла себя в руки. Не хватало еще расплакаться при нем.
– Я вам еще нужна, сэр?
Не услышав ответа, Ремарк нахмурился, но допытываться не стал.
– Идите.
Встав, я направилась к двери.
Наверное, это из-за препаратов, подавляющих в человеке сексуальное желание. Их нам вкалывали на все время практики. Да, наверняка дело в этом.
Следующий этап был водным, поэтому группу переправили ближе к большому океану планеты. Вода в нем была менее соленой, чем на Земле, но более ничем не отличалась.
В этот же день по команде инструктора наша группа построилась на берегу (причем для начала был выбран самый ненастный день и самый сильный шторм) и стояла на протяжении двадцати минут, обдаваемая ледяными волнами и дождем. Затем по команде мы вышли на берег и провели пять минут на пронизывающем холодном ветру, затем – снова в океан. И так по несколько раз.
Далее следовали целая серия изнурительных марш-бросков в полной экипировке, преодоление полосы препятствий и так далее.
Например, норматив бега по песчаному пляжу на дистанцию четыре мили за тридцать две минуты. За «ленивое» выполнение упражнений – наказание: отжимания индивидуальные или групповые, когда студенты выстраиваются в колонну по одному, кладут ноги на плечо товарища, находящегося в положении «упор лежа» сзади. Вверх, вниз! Один тянет за собой всю цепочку. Как наказание – опять в океан. И так до бесконечности несколько суток.
При этом инструкторы соблазняли нас горячим душем, длительным сном в мягкой постели, хорошим обедом с чашкой кофе. Но все это лишь для того, чтобы еще больше измотать психику и проверить нашу выносливость.
Так моя группа лишилась еще четырех человек. И каков отсев был в других, мне было уже неинтересно.
А вот в последние три месяца нашего пребывания на этой планете началось наше погружение в водные тренировки. Мы учились использовать различное водолазное оборудование и выполнять с его помощью различные задания… На этом этапе нужно было научиться погружаться и плавать в океане в течение многих часов и при сильном шторме. При любой температуре воды и с грузом.
Я плавала, но полностью расстояние преодолеть не могла, издавала «бульк, бульк…», и тогда Джим подхватывал меня и тащил, потом менялся с ребятами. Кира передвигалась по воде так же, в конце.
Этот период отличается стремительно возрастающими требованиями к бойцам. Если во время первой недели проводятся в основном короткие спуски под воду с помощью простейшего оборудования, то завершается цикл заплывами на несколько километров при сложнейших погодных условиях – в шторм, в холодной воде и тому подобное…
Но вот первый этап практики нами был закончен, и сильно поредевшие группы отправили в Академию.
Радости никто не испытывал, все думали о том, что нас ждет дальше.
У нас была неделя на то, чтобы оклематься и прийти в себя. Практика оказалась очень продуктивной, и от пятидесяти человек в группе осталось только двадцать четыре. Ребята до сих пор ходили не в себе, а для некоторых это было еще и серьезное неудобство. У кого-то группу покинули друзья.
Всю эту неделю я занималась тем, что отсыпалась, отъедалась, формировала новые подгруппы, общалась с куратором и просто ничего не делала.
Но вот наше время отдыха подошло к концу, и мы сидим в аудитории перед Ремарком. Кажется, это уже начинает превращаться в какой-то ритуал.
– Добрый день, студенты. Сегодня у вас последний день отдыха, после которого начнется вторая часть практики. Она будет так же состоять из трех этапов. А именно – суша, вода и космос. Больше я сказать не могу, все остальные инструкции вы получите у своих руководителей специализации. А сейчас можете быть свободными.
И мне не нужно остаться?
Адмирал сидел, слегка задумавшись, и смотрел перед собой. Что-то меня тревожат такие изменения…
Эту мысль я обдумывала со всех сторон, пока направлялась к Козеро за дальнейшими рекомендациями.
А к нему была очередь человек из двадцати, не меньше. Спросив, кто последний, и подперев стенку, я стала ждать возможности зайти.
После пятнадцати минут скуки и ожидания я только подумала о знакомых и друзьях, которым не мешало бы пройти мимо и составить мне компанию, как появился Данар.
Только приметив его, я сразу замахала руками. Улыбнувшись, брат побратимы подошел ко мне.
– Привет! Ну, как тебе учеба в Звездной Академии?
Мои коллеги начали заинтересованно коситься на нас, и я, запомнив, за кем занимала, отошла в сторону, потащив следом молодого ракша.
– Кошмар! Это просто ужас какой-то!
И тут же, вспомнив, поприветствовала старшего по званию.
– Прекрати… Меня можно не приветствовать. Кстати, ваш поток курируют адмиралы. Кто у тебя?
– Ремарк.
– Самый требовательный и строгий? Повезло же. Кто у тебя старший группы?
– Я.
Некоторое время Данар озадаченно молчал.
– Ремарк назначил старшей группы женщину?
– А что в этом такого?
– Он не любит женщин в действующих военных силах. Конечно, ты и так медик-практик, но такое назначение…
– Ты много знаешь про нашего куратора.
– Моя специализация – безопасность, и он отслеживает нашу практику. Конечно, не контролирует, как вашу, но и мы все у него на виду.
– Раз ты так осведомлен, неужто не слышал сплетни про наши несколько непрофессиональные отношения?
– Что? У тебя роман с Ремарком? – шепотом спросил у меня брат подруги, наклоняясь ко мне ближе.
– Нет. Но послушать пересуды было забавно, – тоже прошептала я.
Пристально на меня посмотрев, брат побратимы, не повышая голоса, пробормотал:
– Мы сейчас учимся на нижних ярусах, так что возможности часто здесь появляться у меня нет, поэтому, наверное, ничего и не слышал.
– Что за нижние этажи? И почему ты мне про практику ничего не сказал?!
– Тихо ты, – рассмеялся Данар. – Это закрытая информация, как и уровни. К тому же практика у всех разная. Единственное, что я могу открыть… – И, замолчав, так и не договорив, он наклонился ко мне поближе и прошептал: – Наша группа уменьшилась человек на двадцать, а я вообще еле выжил.
Посмотрев на чуть трясущегося от смеха ракша, я поняла, что надо мной издеваются, и треснула его кулаком по руке. После чего тот уже в открытую захохотал и сквозь смех проговорил:
– А удар у тебя тяжелый – Саймак, наверное, в восторге, – и опять засмеялся, да так заразительно, что даже я улыбнулась.
– Ниренко!
Едва мы услышали этот голос, улыбки с наших лиц моментально исчезли. Взглянув в сторону, откуда позвали Данара, я увидела своего куратора, который был, как всегда, внушителен.
Стоящий напротив него ракш напрягся и, посмотрев на меня, снова взглянул на адмирала. Тот больше ничего не сказал, а только поманил моего собеседника пальчиком. Брат моей подруги, неуверенно махнув мне, подошел к Ремарку, поприветствовав старшего по званию, и замер. Но наш адмирал не стал разговаривать, а просто развернулся и пошел. Что оставалось подчиненному? Только идти следом.
Вздохнув и посмотрев, что моя очередь подходит, я поняла: ждать осталось недолго. Так и получилось – через десять минут я уже заходила к Козеро.
– А, Мельник! Как вы после первого этапа практики?
– Терпимо, сэр.
– Вот и прекрасно. Присаживайтесь.
Я разместилась напротив, в то время пока шаутбенахт что-то изучал в терминале.
– Та-а-а-ак… В вашем личном деле указано, что у вас уже была медицинская практика с использованием старых методов лечения в течение двух лет.
– Не на протяжении всех двух лет, а периодически.
– О, и этого уже немало. На втором этапе практики вам потребуются эти знания. Поэтому соберете с собой все, что может потребоваться при оказании первой помощи и для лечения серьезных травм при отсутствии хирургических приборов и другой медтехники. Ознакомьтесь с этим поподробнее в нашей библиотеке – там все более точно изложено, чем в сети. Там же сможете почитать специальную литературу. На все про все у вас полдня, к десяти вечера список необходимого отнесете в центральный пункт, туда, где заселялись на первом курсе. Из чего можно выбрать, посмотрите там же, где будете искать всю информацию. Вопросы?
– Вопросов нет, сэр, есть сомнения.
– Сомнения – это прекрасно. Врач, который не имеет сомнений, превращается в палача. Давняя поговорка, но актуальная и сейчас. Во многом именно от вас будет зависеть численность вашей группы после возвращения. Сейчас вы меня не понимаете, но потом поймете.
– Хорошо, сэр. Я могу идти?
– Идите.
Выйдя в коридор, я в сильном душевном волнении сразу побежала в библиотеку. Там, зарегистрировавшись в терминале, прошла вовнутрь. Общий зал был небольшой – в наше время книги имелись только в центральных библиотеках мегаполиса, а стационарные ячейки для сбора информации много места не занимали. Вот хранилище всей информации, наверное, было огромным.
Быстро написав в поисковике нужные мне вопросы, я получила ответ о месте нахождения нужных ячеек.
Все, начали…
Завершила я изучение в девять часов и, посмотрев уже составленные мной списки необходимого, осталась собой довольна.
Так, осталось отнести, куда надо, и все будет отлично. Сказано – сделано. Поприветствовав на центральном пункте старшего по званию, я перебросила свой файл на терминал центрального пункта. Брови дежурного при виде него поползли вверх.
– Это все? – иронично поинтересовался лейтенант.
– Да, сэр.
В ответ раздалось только хмыканье, но заявку приняли.
И, уже направляясь домой, я размышляла, а все ли учла? Список был составлен на основе практикумов, и что-то я могла упустить. Но в голову ничего не приходило, и, решив, что утро вечера мудренее, я, зайдя в бокс, обнаружила, что соседки еще нет.
Странно, обычно она долго не задерживается. Но, в связи с тем что завтра рано вставать, ждать я не стала и, помывшись, легла спать.
Утром нас в несусветную рань разбудил колокол. Подруги все еще не было. Может, что-то случилось? Но, подавив возникшее беспокойство, быстро собравшись и поев, я пошла в пункт выдачи снаряжения, где получила все мной заказанное. А точнее, постаралась получить, потому что все упакованное тянуло кило на двадцать. Взвалив на себя эту ношу, я направилась к посадочной площадке. Там стояли наши с такими же рюкзаками. Поняв, что сбагрить это никому не удастся, я поковыляла к своей пропавшей соседке и Джиму – он практически спал, стоя возле нее.
– Ты где была, пропажа?
– У Джордано.
– Что?! – сразу проснулся друг.
– Потом поговорим, – отрезала Кира, и, посмотрев по сторонам, я вынуждена была признать, что место для рассказа и правда не подходящее. К тому же наш корабль уже шел на посадку.
Отдав мешки в грузовой отсек, наша команда забралась в транспортное средство и начала расползаться по углам. Нам раздали специальные костюмы для высадки космическим десантом. Вещи, видимо, будут доставлены на планету отдельно. Теперь осталось пережить гиперпрыжок, и все.
Сам по себе прыжок был недолгим, но вот ощущения рождал неприятные – кратковременная потеря ориентации и головокружение. Поэтому это время лучше проводить во сне, если есть такая возможность. Сейчас она была, чем мы и воспользовались.
Разбудил нас персонал корабля, и, более-менее придя в себя, я поняла, что прыжок мы прошли, а подняв глаза, встретилась взглядом с нашим куратором, который смотрел на просыпающуюся группу.
Вскочив, я поприветствовала старшего по званию, как и трое моих одногруппников. Остальные же присоединились к нам спустя пару мгновений.
Ремарк, с усмешкой посмотрев на нас, что-то нажал на коммуникаторе, и через минуту к нам вошел Гордеев вместе с инструкторами.
– А, проснулись? Вот и славно! Ну что, с этого мгновения начинается практика. Вам дается десять минут на то, чтобы одеться, и после инструктажа вы будете десантированы. Начали!
После этих оптимистических слов мы быстренько начали упаковываться в костюмы, а инструктора – подготавливать места для десантирования.
– Пока вы облачаетесь, я сообщу о цели вашей практики. Вам выдано минимум снаряжения и самая примитивная медицинская комплектация. Сейчас произойдет выброс на планету, на которой нет разумной жизни. Но она имеет свою флору и фауну. Вам нужно выжить там в течение трех с половиной месяцев. Если ваши показатели жизнедеятельности будут слишком низкие, вас эвакуируют с острова и переведут в другое учебное учреждение. Вопросы?
– Сэр, а инструктора там будут присутствовать?
– Нет.
Что, мы там совсем одни? Дикарями? А если что-то пойдет не так, то нас фактически отчислят?! Меня обуял ужас.
Ребята пошли вперед, а я попятилась. Когда Ремарк заметил мое странное поведение, я уже прижалась к дальней стенке борта.
Сузив глаза, он пристально посмотрел на меня и спросил:
– Мельник, что с вами?
– Со мной?
Мой мозг пытался найти выход из ситуации и причину не высаживаться на эту планету.
Командор подходил ко мне все ближе, и паника от этого усиливалась.
Внезапно раздался голос Гордеева:
– Комплекс страха?
– Да! – ответил адмирал.
– Не ожидал от Мельник, но ничего, бывает. Что ты там жеманничаешь? Давай быстрей, уже все готовы.
Услышав это, я заметалась вдоль стенки, которая не хотела исчезать.
Внезапно передо мной метнулась тень, и я почувствовала, как поднимаюсь в воздух. А через секунду, повиснув вниз головой, уже имела счастье лицезреть пятую точку адмирала.
А я думала у Джима отличная задница. Нет, есть намного лучше. На-а-ам-м-м-мн-н-но-о-ог-г-го-о-о…
Засмотревшись, я не заметила, как меня запихнули в стационарную капсулу, и я опять начала нервничать. Видимо, заприметив что-то такое, Ремарк прижал меня к спинке и начал фиксировать крепления. В этот момент я как никогда была так близка со своим куратором. Последний щелчок, и, взглянув на меня, он сказал:
– Давайте, Мельник, остался последний рывок, – и запустил таймер.
Развернувшись, адмирал направился к выходу из помещения, и чем дальше он отдалялся, тем неспокойнее мне становилось. Посмотрев перед собой, я встретилась глазами с Кирой. Она как-то странно на меня смотрела.
Но вот раздался щелчок, крепления разжались, и нас выбросило в открытый космос, практически рядом с атмосферой. Шлем мешал обзору, но тем не менее, сложив руки по швам, мы направились к планете.
Преодолевать атмосферу всегда трудно, но, когда мы начали снижаться, стал виден небольшой зеленый остров, окруженный водой. Судя по всему, земли на этой планете было немного, и, похоже, приземлимся мы именно на нее. Как только высота приблизилась к первому порогу, я включила механизм торможения. И мое движение начало замедляться. Но, как только я сориентировалась на местности, стало совершенно ясно, что я не космодесантник, так как мое приземление пришлось на болото. Скорректировать уже было ничего нельзя, и я, скривившись, достигла земли.
Хлюп, хлюп, хлюп…
Оказавшись по шею в вязком болоте из непонятно чего, с непонятно чем водившимся в нем, я начала выбираться, а в голове крутилась мысль: «Приземлилась, блин!»
Я лежала на пляже. Жара на этой планете была невыносимая, поэтому на мне, как и на Кире, было только нижнее белье и сорочка, которая обязательно надевается при перелетах. И все равно жарко!
Ребятам было проще, и они уже давно разделись до самых трусов. Тем не менее неполных три месяца обещают быть долгими. Очень.
Сразу после посадки я попала в болото, и хорошо, что недалеко от берега. А то, судя по его размерам, которые я прикинула, когда еще садилась, попади мое бренное тело на середину, то плавала бы в нем долго, перед тем как выбраться. Если бы вообще сумела.
Но даже такое сравнительно небольшое расстояние до берега и то заставило меня проклясть все на свете. А когда я, спешно выбравшись, ступила на такую родную землю, то по мне медленно стекали потоки какой-то… то ли грязи, то ли жижи – непонятно.
Решив разобраться с этим позже, я попыталась сориентироваться на местности. Судя по моей одежде, лучше выйти к морю, а дальше видно будет. Достав удлиненный нож, прикрепленный к костюму, я, сверившись с прибором ориентации на коммуникаторе, направилась прочь от водоема с гадостью.
Уже через десять минут ходьбы я вся пылала, пот лился с меня градом, но снимать костюм не стала. Во-первых, неизвестно еще, как эта грязь может повлиять на мой организм, соприкоснувшись с ним, во-вторых, она уже от высокой температуры засохла и покрыла мой костюм коркой.
А еще через пятнадцать минут я вышла к воде и пляжу. Красота! Мое настроение сразу поднялось не только от красот природы, но и от того, что пятеро моих одногруппников, включая Джима, уже были на месте. Кто-то разделся, кто-то уже связывался с остальными ребятами, кто-то валил дерево. Посмотрев на махающего удлиненным ножом ракша, я еще раз поразилась силе этой расы.
Но дольше находиться в этом костюме я не могла, поэтому принялась стаскивать его с себя.
Ребята меня заметили и заулюлюкали, но мне было плевать. Рядом оказался Джим, чтобы помочь со шлемом.
– Быстро ты. А мы думали: придется отправляться за тобой или нет? Я выиграл.
Не ожидая такое услышать, я остановилась, так и не стащив с себя комбинезон.
– Вы что, на меня спорили?
– Конечно.
– Твоя вера в меня потрясает, – сказала я, продолжая раздеваться.
Ну просто мальчишки. Они думают, это обычные, привычные для них учения. Ну-ну.
– При чем здесь вера? Ты же живучая, как бактерия.
Я попыталась пнуть засранца, но он был лучшим по боевым искусствам в группе, и достать его было сложно. Ребята же, слушая нашу перепалку, скалились, как гиены.
Подумав, что на обиженных воду возят, я решила их простить. Хотя Джиму данный эпизод еще припомню.
– К этой грязи можно прикасаться?
– Да. Мы уже проверили индикатором. Вода в океане тоже пригодна для питья и даже пресная.
– Где же ложка дегтя?
– В ней большое содержание железа.
– Насколько большое?
– Выше нормы.
– Плохо.
– Почему?
– Потому что все три месяца мы на ней не протянем. А очистителя у нас нет.
– Но об этом мы подумаем потом. Сейчас попить можно, и ладно. Вот все соберутся, мы поговорим и решим, как быть дальше.
Поговорим – это хорошо, а мне свой костюм еще нужно отмыть. А то мало ли что…
Пока занималась очисткой своего снаряжения, подошли остальные и, конечно, заметив, чем я занимаюсь, стали просить постирать и им.
Ага, разбежались.
Объяснив, что стирать никому ничего не собираюсь, я развесила свои пожитки на первом, самом ближайшем суку и уселась на пляже дожидаться оставшихся.
Одногруппники косились в мою сторону и беззлобно шутили, но проблем было выше крыши, и про меня скоро забыли.
Постепенно ребята подходили, пришла и Кира. Помахав мне, она разузнала обстановку и сразу направилась стирать, а я лежала в теньке с ножом и вместе с двумя ребятами с бластером. Мало ли что здесь водится.
Через некоторое время, когда спор несколько поутих, Джим сказал:
– В любом случае решать Фисе.
– Что? – вскинулась я.
Остальные невозмутимо посмотрели на меня.
– Ты старшая группы и имеешь право окончательного решения. Вернее, ты вообще можешь все решить единолично, но в связи с тем что у тебя другая специализация… – пояснил друг.
Все внимательно смотрели на меня, а я неожиданно вспомнила военный устав.
– По уставу я имею право назначить себе заместителя. Им будет Джим. Сейчас нужно решить вопрос о том, ГДЕ мы будем жить без малого три месяца. И то, ЧТО мы будем сегодня есть. Вы обсуждали разведку близлежащей местности, где нужно забрать вещи. Вот пусть мой заместитель и решает, кого, куда и в каком количестве послать.
По лицу друга было видно, что послать он хочет меня, и далеко. Скрипнув зубами, мой заместитель ответил:
– Хорошо.
И стал распределять задания между ребятами. А вечером принесли часть вещей и вести.
– Есть хорошие новости и плохие. С каких начинать? – спросил у меня Смит.
– С хороших.
– Остров небольшой. Это было ясно еще при посадке. Здесь довольно много хищников. И, помимо очевидных опасностей, непонятно, что здесь еще может нанести нам вред, – доложил он.
– А плохие вести?
– Воду мы не смогли исследовать, нет никакой возможности это сделать. Так что лучше лишний раз в нее не заходить.
– Весело, – подытожила я. – Ну, а по мелочи?
– По мелочи…
Мы еще долго сидели за разговором. Кира даже чуть не спалила мясо, за которым я ей доверила присмотреть. У Гетермана даже кудряшки на голове задергались – видимо, парень пребывал в сильном душевном волнении. У лунийцев волосы шевелятся не часто, до крайностей они редко доходят. Но когда кушать хочется…
В скором времени ужин был готов, и вся группа аппетитно чавкала каким-то зверьком, зажаренным на костре.
– И где ты научилась так хорошо готовить? – спросил Лесниченко.
– Моя бабушка – спасатель. Поэтому она считает, что женщина должна уметь позаботиться о себе в любых условиях.
– Это нам так пригодилось, – ухмыльнулся Роберт Гит.
Вот не знаю почему, но мне не нравился этот парень, несмотря на то что, похоже, он испытывал ко мне симпатию. Часто ловлю на себе его взгляды. Но он как-то странно себя ведет. Совсем не похож на влюбленного.
– Даже не рассчитывай, что я теперь буду готовить.
– Ну да, старший по званию решает, кому готовить, решает, кого назначить заместителем, – со скрытой насмешкой сказал Гит.
– Тебе кажется это странным? – спросила я у него.
Ребята сидели молча.
– Нет, что ты.
– Вот и славно.
Весь оставшийся ужин проходил в молчании.
На планете были насекомые, но кровососущих не обнаружилось. Или они претендовали не на нашу кровь. Поэтому ночь прошла спокойно. Выставив посты, мы разместились на песке.
– Фиса!
– А?
– Ты чего замечталась? – спросил Джим.
– Да вспоминаю то, что было вчера.
– И что вспоминается? – поинтересовалась Кира.
– Пятая точка нашего куратора, – ответил ей Крофт.
Нет, парень просто мечтает уйти на макароны!
– О да! Она просто потрясающая! – не покривила я душой, искоса поглядывая на друзей, брови которых в данный момент поднимались все выше и выше.
– О как! Я знала, что между ними что-то есть, – прокомментировала Громова.
– Обалденная! – и, повернувшись к другу, спросила: – Как ты считаешь?
Его лицо из предвкушающего мгновенно превратилось в насупленное.
– Ты на что намекаешь?
– Ну ты, видно, тоже обратил внимание на попку нашего адмирала, раз спрашиваешь про нее. Вот я и поинтересовалась, какое мнение ты составил.
– Фиса, если бы ты была мужчиной…
– А если бы гаготы умели яйца высиживать…
Кира в этот момент тряслась рядом со мной от смеха. Теперь разберемся с еще одной шутницей.
– Мне вот еще интересно, почему ты ночью не ночевала дома?
Смех мгновенно прекратился.
– Да, почему? – поддержал меня Крофт.
Громова скривилась.
– К нему приехали мои родители.
Вот тут надо было видеть наши с другом лица! Джима – так точно.
– И мы всю ночь от них отбивались. Спровадил он их только под утро.
– Да, вы храбро сражались, – высказался друг.
– Не то слово. В этих баталиях мы стали прям как родные!
– Будь осторожней, а то действительно родными станете, – предупредил Крофт.
– Не, после такого вряд ли…
Постоянно поражаюсь Кириной беззаботности. Но будущее нас рассудит…
Все оставшееся время мы слушали стоны Джима по поводу его разлуки с Женей. Похоже, за три месяца я тут сойду с ума.
На следующий день ребята отправились на охоту и за оставшимися вещами, которые сбросили в другой стороне. И именно сегодня я поняла, почему количество отчисленных будет зависеть от меня.
Первыми пришли наши охотники, когда я пыталась помыться в этом океане. Не вся, но хоть руки и ноги. Я как раз обдумывала, из чего можно было бы сделать мочалку, как раздался крик.
– Феоктиста!
Перепугавшись только от того, что кто-то назвал меня полным именем, я поспешила на зов, а когда увидела вновь пришедших, перешла на бег.
Ребята пришли с охоты не только с мясом, но и с боевыми ранениями.
Бегло осмотрев четверых пострадавших, я занялась тем, у кого была самая серьезная рана. А именно разорванная клыками рука. И, хоть глубина разрыва была небольшой, но кровоточила она сильно, и шить ее будет намного сложнее, нежели резаную рану.
Расковыряв свои запасы, которые мы принесли еще вчера, я обезболила руку и начала промывать рану.
– И где вы так умудрились подставиться?
– Многие хищники здесь весьма опасны, а нам выдали только стандартные бластеры, у которых средний разряд плазмы. С первого выстрела здорового монстра не завалишь! – пояснил Лесниченко, который тоже пострадал. На его груди были царапины от неслабых когтей. И стало понятно, что его только чуть зацепило.
Через некоторое время, проведенное в молчании, я закончила с дезинфекцией и приготовилась зашивать.
– Мне нужен помощник.
– Зачем? – спросил Гари Витерман.
– Подавать инструменты, когда я буду накладывать швы.
– Что?! Как накладывать швы?! – вскричал Ориш Гетерман, лечением которого я сейчас занималась. И если до этого кудряшки на его голове вяло трепыхались, то сейчас они ожили и запрыгали, сжимаясь и разжимаясь.
– Не вам одним дали старье. Я вообще вынуждена лечить народными методами, которые применялись черт знает когда.
Все ребята молчали в шоке и, наверное, именно сейчас до конца осознали, как они попали!
– Но переживать не стоит. Есть обезболивающее – правда, в несколько ограниченном количестве, – и у меня имеется опыт такого лечения. Не всем остальным группам так повезло.
Сказав это, я подтащила Гришу к себе и объяснила, что от него требуется. Он несколько ошалело кивнул.
С пациентом все было на порядок сложнее. И, хотя он молчал, его выдавали волосы. Если бы они могли падать в обморок, то давно бы лежали без сознания, а так только сильнее заметались. Особенно когда я начала работать.
Но после того как я сделала несколько первых стежков, пациент вроде бы успокоился. В ответ на мои косые взгляды, он пояснил:
– Не больно!
Я промолчала и обрадовала его, когда все было готово:
– Это пока действие обезболивающего не прошло. Потом будет больно.
И, убрав инструменты, добавила:
– Руку не мочить, не пачкать, если покраснеет и опухнет – сразу ко мне. Если поднимется температура, то ко мне еще быстрее. И – да! – скорее всего у тебя, как и у всех, останутся шрамы. Это не заваренный шов. В принципе, если обратишься к восстанавливающим хирургам, они все зачистят.
После чего я принялась за обработку других ребят. Нужно было все продезинфицировать. Они шипели и плевались, так как дезинфицирующий раствор был старым и при нанесении доставлял боль. А через полчаса начал жаловаться и Ориш.
После этого я не выдержала и высказалась:
– Сколько можно! Да, это больно. Но в давние времена считалось, что настоящие мужчины должны уметь терпеть боль. А вы разнылись. Привыкли к нашей высокотехнологичной медицине.
– Мы не мазохисты, – высказался Гит.
Остальные, конечно, поворчали еще для порядка, но стенать перестали. А через несколько часов пришла новая группа, и тоже с ранениями и с вещами. Правда, теперь пришлось только обработать повреждения. Джим получил порез на голове.
– Как тебя угораздило? – спросила я, промывая рану.
– Да мы сократили путь через какую-то поляну с цветами, а у них все лепестки как зеркало. Кто же знал, что они ими начинают стреляться, когда до них дотрагиваются?
– Крофт, чему тебя только учили? Нужно проверять все. Надо настучать на тебя адмиралу.
– Мы как раз и проверяли!
– Зато это наглядный пример того, как туго приходится командам на новых планетах.
– И то, как тяжело приходится в первобытных условиях, – добавил друг. – Кстати, у первопроходцев костюмы защиты высокого уровня.
– Вам тоже лучше надевать костюмы – они хоть особенно и не защищают, зато оградят от таких вот ран, как сегодня.
– Ты знаешь, как в них жарко?!
– Зато сохраннее будете. Джим, медикаментов не так много. Достаточно, но лучше их не расходовать лишний раз. Если я не смогу обработать раны, то ваши жизненные показатели в таких условиях очень быстро станут критическими.
В этот вечер мы еще много разговаривали и принимали решения.
Следующий месяц прошел довольно спокойно. Теперь, когда ребята охотились, они надевали костюмы, что защищало их, и повреждений практически не было.
Но помимо этого имелось довольно много проблем. Одна из них – каждодневные тренировки, к которым тело привыкло и уже не могло без них обходиться. Выполнять их на такой жаре было каторгой. Но какой выбор? Перестань мы тренироваться, и все достигнутое к этому моменту будет утеряно.
Потом вопрос с пропитанием. За это время мы открыли несколько сортов мяса, пригодных в пищу, и немного ягод и фруктов. И нашли еще травы, которые можно было использовать как приправу, и все…
Тут образовывалась новая проблема. Наличие мяса – это, конечно, хорошо, но его нужно еще и приготовить. Сначала было принято решение запекать еду по очереди, но то, что получалось у Смита, Витермана, Тинка, Гоша, Гита и Киры, есть было невозможно. Поэтому все оставшиеся взяли на себя готовку, а неудачливые кулинары выполняли остальные бытовые обязанности.
При таком рационе и сниженных физических нагрузках мое тело начало потихоньку обрастать жирком, и у меня уже могли бы появиться комплексы, как на первый план выплыла совсем другая опасность.
В начале второго месяца, когда мы более-менее адаптировались, ночью на нас напал очень крупный хищник, ранее здесь не появлявшийся. Откуда он пришел – неизвестно. Пока он громил наш лагерь, ребята успели его убить, но это дорого нам обошлось. Парень, который когда-то заменил Пайка, получил серьезное ранение: не успела я его осмотреть, как открылся канал связи, по которому Гордеев попросил всех очистить место около раненого. Через несколько мгновений мы увидели шаттл, направляющийся на посадку. И нас на одного стало меньше.
Решив не повторять свои ошибки, на следующий день все, кроме караула, начали строить укрепления из деревьев и всего, что могло пригодиться. Конечно, того бронтозавра это не сдержит, но время сгруппироваться, чтобы прикончить его без потерь, даст. Эх, знать бы где соломки подстелить!
Вот так пошел второй месяц пребывания на острове. Можно сказать, что эта практика в корне отличалась от первого года.
На этой планете дни сливались один с другим, и не уследить бы за течением времени, если бы не коммуникаторы. Ребята отлучались только поохотиться и никуда без лишней надобности не выходили. Поэтому все оставшееся время мы, отыскав тенек, лежали, практически не двигаясь и поднимаясь только для того, чтобы потренироваться и поесть.
Я перечитала всю литературу, которую когда-то закачала, всю литературу, которая была у одногруппников, пересмотрела все, что хранилось в ячейках памяти. Прочитала медицинскую литературу по народному лечению, которое применялось когда-то, и по современному.
Одногруппники постоянно что-то доделывали, дабы обезопасить наш берег еще больше. Я нашла какую-то траву – она жутко воняла – и натерла ею частокол, чтобы отпугнуть зверье. Здесь, как сделали вывод разведчики, практически все часто встречаемые хищники использовали нюх, чтобы выследить добычу.
Когда второй месяц подходил к концу, я принялась за просмотр лекций, потому что безделье начало сводить меня с ума. Поэтому я стала задумываться: предупреждение про критическое состояние относилось только к телу или таким макаром проверяли и наш разум?
Эта идея могла бы стать навязчивой, но таковая у меня уже имелась. А именно – желание помыться!
За все это время хоть мы и полоскались в океане при каждом удобном случае, но два месяца без моющих средств просто сводили с ума. Все чаще приходила мысль о паразитах, которые могут у нас завестись. Хотя на чужой планете вряд ли.
Но и это не самое страшное. Когда пришел третий месяц, то практически сразу сменилась погода: немного похолодало, и начались проливные дожди, да такие сильные, что приходилось укрываться под нависающем горным массивом, которым резко прерывался пляж. Теперь охотиться было очень проблематично, еще труднее стало разводить костер, и мы ели в основном овощи, которые, впрочем, как и все остальное, нам уже опротивели.
А еще мы, чтобы не заболеть, сидели на противовирусных таблетках. Наши повседневные дни разбавляли игры и байки. В этот последний месяц группа сплотилась как никогда. Я привыкла к одногруппникам в трусах, и накачанные тела двадцати четырех мужиков не вызывали у меня никакого эстетического восторга. Скажи мне такое кто года два назад, я бы не поверила, а теперь…
Время продолжало течь, и, когда мне уже начало казаться, что комиссию с психологом я не пройду, по каналу связи раздался голос Гордеева, который сообщил, что можно собираться – через четыре часа за нами прибудет шаттл.
Мне кажется, в этот момент полгруппы чуть не заплакало от облегчения.
Первый человек, которого я увидела, когда меня привезли на корабль, был наш куратор. И, когда он заметил меня, его брови в удивлении поползли вверх. Как, впрочем, и от вида всей нашей группы.
Да, несмотря на то что мы не бросали тренировки, мы потолстели – конечно, если сравнивать с тем, что было.
Поприветствовав старших по званию, мы построились и стали ждать вводного слова руководителя практики.
Гордеев вышел вперед и, встав перед нами, объявил следующее:
– Поздравляю вашу группу с прохождением первого этапа второго года практики. Вы все удачно выполнили поставленные перед вами задачи. В связи с тем что практика у вас закончилась самой последней, через два часа корабль снимется с орбиты и переправит нас в Академию. Там вы должны будете пройти беседу и тестирование с психологами, которые определят степень вашей адекватности.
Опять тесты!
– После чего всем группам будет дана одна неделя на отдых, и далее вы отправитесь на продолжение практики. Как всегда, инструкции получите по прибытии на новое место. Вопросы?
Мы молчали.
Какие вопросы? Я мечтала о сне в нормальной кровати, о нормальной еде и о ДУШЕ!
Какая ирония судьбы. Два с половиной года назад, поступив в Академию, я ужасалась тем доскам, которые были у меня вместо спального места, а теперь мечтаю о них.
Когда нам разрешили разойтись, меня поманил Ремарк. И, только я подошла, он, осмотрев меня сверху донизу, сказал:
– Я так понимаю, сейчас вы не готовы к разговору. Часов через шесть я зайду к вам в бокс, и мы поговорим о дальнейшей практике.
– А как же беседа с психологом, сэр? Вдруг я не пройду?
Посмотрев на меня ироничным взглядом, куратор ответил:
– Будем считать, что я в вас верю.
И, развернувшись, направился прочь, а я, пожав плечами, пошла узнавать, куда нас распределили на эти два часа. Оказалось, в какие-то каморки без душа и воды.
Плюхнувшись на корабельную койку, я осмотрела ребят.
– Ну что? Осталось чуть-чуть?
Все что-то мрачно замычали.
– Зачем тебя звал Ремарк?
– А зачем меня может звать Ремарк? Будем обсуждать практику. Так что я первая в ванную!
Ребята засмеялись. За прошедшие три месяца я всех достала своими стенаниями по поводу нормальной ванной и чистоты. Поэтому этими желаниями я уже никого не удивила.
– Фиса! Имей совесть! Ты сидишь в ванной уже два часа. Выходи немедленно, мне нужно помыться и переодеться. Если не выйдешь…
Тут я открыла дверь и в полной нирване выползла из ванной.
– Наконец-то! – воскликнула злая Кира.
А я, несмотря на то что пролежала в воде столько времени и благоухала всем подряд, все равно чувствовала себя какой-то грязной.
Но ничего не поделаешь – удобства у нас с соседкой одни на двоих.
Поев и устроившись на диване смотреть новости, я едва совершенно расслабилась и прикрыла глаза, как над моей головой раздался голос:
– Я гляжу, вы расслабились и забыли про то, что я зайду?
Резко подскочив на диване, я повернула голову и посмотрела на адмирала.
Как меня бесит, что он пользуется своей возможностью заходить без разрешения!
– Здравствуйте, сэр. – Встав, я поприветствовала старшего по званию. – Да, я немного отвлеклась.
Мне показали, что я могу сесть обратно, и сам адмирал присел в кресло напротив.
Подняв глаза и заметив его пристальный взгляд, я передернула плечами.
– Давайте перейдем к делу. Со всеми остальными группами я уже поговорил. Завтра вечером вы пройдете собеседование у психологов, а потом…
Как и предсказывал Ремарк, все тесты я прошла, как, впрочем, и моя группа. Да и на всем потоке нашелся только один парень, у которого показатели оказались с отклонениями. Но, как я узнала в разговоре среди старших групп, он и при поступлении еле дотянул до нормы. Так что здесь нет ничего удивительного.
Всю последующую неделю я отмывалась и оттиралась, а также общалась с родными. Мама попыталась внушить мне, что нужно все бросить, пока не поздно, папа говорил, что завидует моим приключениям. Ага, завидовал он… По глазам было видно, что его уже захватил новый эксперимент.
А вот бабушка высказалась, правда, по совсем другому поводу:
– Слушай, Фиса, сколько я могу ждать? Когда ты наконец среди тыщи себе мужика найдешь?
– Тыщи сильно поредели. Так что выбор пока откладывается.
– Насколько сильно?
– Примерно наполовину.
– Плохо. Но ничего, зато остались самые лучшие. Но что же это за практика, что таких шикарных мужиков отсеивают? Ты нам рассказала совсем чуть-чуть. Можно сказать, для отвода глаз.
Отлично, что так!
– Ты же знаешь: нам запрещено распространяться об Академии.
И хорошо. Вряд ли кто-то из нас захотел бы рассказать кому-то такое.
– Кстати, когда наконец из экспедиции прибывает дедушка?
– Обещал в конце недели. Они открыли в новом секторе какие-то методы лечения какой-то болезни. Я ее название даже выговорить не могу.
– Тексоматенирия?
– Да! Точно!
– Это же прекрасно – большой прорыв в медицине.
– У вас прорыв, а я мужа раз в полгода вижу! Когда домой наведывается.
– Зато какой генофонд! Ты же сама говорила.
Дедушка у меня действительно что надо! Высокий, широкоплечий, сильный. Его черные густые волосы только чуть тронуты сединой, и лицо хоть и не отличается красотой, но мимика хорошо показывает, что он незаурядный, умный и даже несколько эксцентричный землянин. Как медик высочайшей квалификации, он очень грамотно следил за обновлением своего организма и выглядел довольно молодо для своего возраста.
– Только этим себя и утешаю, – пробормотала бабушка. – Ты когда улетаешь? А то дед никак не может с тобой созвониться и встретиться. Он, еще когда узнал, что ты поступила, был очень горд за тебя, хотя и удивился твоему выбору.
– Ба, мы отправляемся завтра. Может, поговорим, когда приеду в увольнительную?
– Пожалуй. Ради тебя, я думаю, он вылезет из своих лабораторий с испытаниями на месяц.
– Не преувеличивай! Дедушка очень любит тебя даже после стольких лет.
– Поэтому еще и жив. Но мне не нравятся твои намеки на возраст, внуча моя, – с угрозой добавила бабушка.
– Прости, ба. Я не хотела, – ответила я, пытаясь сдержать смех.
– Не хотела она, – проворчала родственница. – По твоей моське видно, как ты не хотела. Ладно, пора мне к Асе, она должна показать новую методику ухода за собой.
– Ты опять, ба!
– Все, лапуля, чмоки-чмоки, я побежала, – прощебетали мне и отключились.
Я не хотела этого, но придется сказать дедушке!
На новый виток практики мы вылетели в четыре часа утра, чтобы избежать пробок при выходе из космопорта и не стоять в очереди при регистрации. Несмотря на то что корабли Звездной Академии вылетали с военного аэродрома, но день отправления совпал со стартом нового рейда для исследования нового космического сектора.
Поэтому и в этот раз при гиперпрыжке мы все спали как убитые и снова проснулись от того, что нас созерцал Ремарк.
Как только приветствие старшего по званию произошло, мы услышали:
– Среди моих групп – да что преуменьшать! – среди всех моих групп, которые только были, вы самая ленивая и толстая.
Мы заулыбались. Военного не запугаешь, сказав о лишнем весе!
– Остается загадкой, как вам удается получать такие высокие баллы и результаты. Ну ладно, пора переходить к делу. Час назад мы прилетели к большой станции «Амфибия». Здесь готовят профессиональных специалистов узкого профиля, работающих в воде, и военных, проводящих водные боевые операции и зачистки. А также здесь проходят практику студенты Звездной Академии.
Новостью это для нас не было. Куратор уже заранее объяснил, что примерно нас ожидает.
– Имейте в виду: это секретный, закрытый военный объект, доступ к которому разрешен очень немногим. Для вас будут открыты первые два уровня. Что будет, если вы попытаетесь обойти этот запрет, всем прекрасно известно. Поэтому если желаете сесть в тюрьму, – ваше дело.
А вот это сюрприз. Значит, объект имеет статус «закрытый».
– Ваша группа начнет практику первой – в связи с высокими результатами на последнем этапе. Адмирал Гордеев уже на «Амфибии» и ожидает вас, стыковка произошла. Так что – вперед.
Направляясь на выход, мы быстро прошли по коридору к другому зданию и очутились в большом помещении. Внутри было банально. Все из белого железа, кое-где по мере нашего продвижения сквозь прозрачные, из высокопрочного стекла стены была видна вода, терминалы и… в общем-то все. Скромно, но, как я уже поняла, на военных объектах по-другому не бывает.
Сегодня нас разместили по комнатам и провели инструктаж. Если в Академии в помещениях чувствовался уют, то здесь бокс был однокомнатным и больше напоминал казарму. Кровать как продолжение стены, пара полок, окно, встроенная кухня. М-да…
Этим вечером нас предоставили самим себе и предупредили, чтобы мы легли пораньше, и не зря.
Следующее утро началось с построения в пять часов и четырех часов физической подготовки. Гордеев сказал:
– Что-то вы совсем разжирели на последней практике! Чем там занимались? В крестики-нолики на песке играли? А надо было бегать и тренироваться, тренироваться и бегать! – И начал нас гонять по всем нормативам.
Интересно, они с Саймаком не родственники? А то ведь оба садисты, и какие!
После этого нам дали час на еду и отдых, а потом повели в специальное помещение с огромными резервуарами и металлическими стенами. Окон здесь не имелось, и свет был искусственный, который приятно оттенял воду, создавая потрясающий эффект.
Несколько минут вся группа таращилась на данное фантастическое сияние, пока из водных глубин не показалась огромная тварь. Пискнув, я тут же спряталась за Джима. Ребята тоже несколько подались назад.
– Не стоит так дергаться: катары не хищники, но об этом вам расскажет Ремарк в следующие два года, – раздался голос Гордеева. – Вами эти резервуары будут осваиваться позднее, а пока пойдемте-ка за мной.
Мы настороженно двинулись за командиром в соседнее помещение, которое оказалось копией первого, за исключением того, что вместо одного огромного резервуара в нем располагалось несколько бассейнов с водой.
– Вот здесь вы и проведете свой первый месяц из трех. Сначала вас нужно научить нормально плавать. А то в воде – как котятки. Некоторые из вас, у кого уже есть подобные навыки в связи со специализацией, знают, о чем я говорю. Их умения мы только отшлифуем. Но вот вам будет весело. А сейчас марш переодеваться.
По команде, быстренько отыскав раздевалку, мы принялись переодеваться, естественно, попросив поделиться впечатлениями более осведомленных товарищей.
Рассказывать взялся Лесниченко, и он был краток как никогда:
– Нас будут учить плавать со связанными руками и ногами. Цель обучения – заставить боевого пловца чувствовать себя как рыба в воде.
Нам хватило и этого. Вообще, будучи медиком, я слышала о подобной подготовке, но обучаться по ней самой…
Выйдя обратно к бассейнам, мы заметили появившихся инструкторов и сбились в кучку. Я точно решила: меня туда не затолкаешь.
– Ну что, пора вас связывать, – сказал Гордеев, дьявольски усмехаясь.
В этот момент к нам направились инструктора.
Бульк! Бульк!
Эти звуки издавала я, потому что в этот момент со связанными руками и ногами находилась в воде.
Нас отловили, как последних тараканов, и, стреножив, столкнули в воду. Когда мы вдоволь нахлебались воды, нас вытащили обратно и проинструктировали, как нужно вести себя под водой. Десять минут отдыха, и мы опять в воде.
Так продолжалось практически весь месяц, и даже трое ребят, которые уже проходили раньше этот курс, все равно плавали вместе с нами. Но, несмотря на трудность обучения, все из нас научились принимать любое положение в воде и даже выпутываться из пут. Также был освоен и метод задержки дыхания на длительное время.
В общем, по окончании первого месяца мы все успешно сдали зачет, и нас перевели на второй этап.
Лежа вечером у себя в комнате после зачета, я посмотрела на друзей, которые сидели на полу, и простонала:
– Ненавижу воду!
– Не ты одна, – мрачно добавила Кира.
– Кстати, кто-нибудь заметил, что Ремарк какой-то странный? – спросил Джим.
– Странный? – не поняла я вопроса.
На лице Громовой отразилось недоумение.
– По мне, так Железный герцог выглядел как всегда, – ответила подруга.
– Самоуверенный, язвительный, непоколебимый и недостижимый. Да ничего нового, – добавила я.
– Нет. Он какой-то напряженный, что ли, – не сдавался Крофт.
– Мне кажется, на тебя плохо влияет вода, – предположила я.
– А мне кажется, на тебя влияет наш куратор, – парировал друг. – Ты сама не замечаешь, как изменилась с момента поступления.
– С вами я общаюсь намного больше. Так что задумайся! А теперь – давайте отсюда, мне пора спать.
Друзья на меня покосились, но, ничего не сказав, вышли. А я легла обдумывать то, что сказал Крофт. Неужели я и правда так сильно изменилась?
Итогом моих ночных дум стало следующее: Джим – дурак, я – не выспалась.
Одевшись, я поплелась на построение. Слава богу, в Академии нет этой ужасной традиции, ибо на нем всегда сообщают плохие новости.
Как всегда, после нашего приветствия Гордеев вышел вперед и объявил:
– Поздравляю с прохождением первого этапа. Теперь практика переходит в так полюбившиеся вам помещения с рыбками и млекопитающими. Надеюсь, вы готовы?
Мы мрачно, нестройно загудели.
– Так и думал, что готовы. А теперь – за мной.
Направляясь по уже знакомой дороге за командиром, я слушала его дальнейшие объяснения:
– В этот раз в резервуар с водой вы будете погружаться в пузыре. Для каждого он будет свой, одноместный. Ваша задача – научиться передвигаться в нем в воде и на глубине. Вопросы?
Вопросов у нас не было. Выбора тоже. Что может быть непонятного?
Как только мы достигли места назначения, там обнаружилось необходимое нам оборудование. Пузыри, судя по всему, были готовы к эксплуатации и ждали нас.
Вот короткий инструктаж, и нас, посадив в прозрачные пузыри в виде шара, бросили в воду. Как только машина коснулась воды, на ее верхней части сразу загорелось табло управления. Нажав на него и удерживая, я перевела его перед собой. Так, сначала попробуем дрейф. Активизировав его, я запустила настройки управления. Шар начал движение.
Передвигаясь через водяную гладь, я замерла от того, насколько это было необычно. Как будто находишься в мыльном пузыре. Залюбовавшись, я не заметила, как ко мне подплыла огромная рыбина и толкнула пузырь носом. От этого удара он завертелся вместе со мной и покатился прочь. Рыбка направилась за мной.
Несмотря на слова Гордеева, что хищников здесь нет, я подозревала: местные обитатели доконают меня и так. Поэтому, как только мне удалось занять хоть какое-то нормальное положение в шаре, я включила меню быстрого передвижения. Спасибо куратору за то, что в свое время научил управляться с этими штуками. Я тогда не понимала, как мне повезло.
Примерно так я и провела все оставшееся время – удирала от этой рыбины. И по окончании первого заплыва просто выпала из пузыря и на подгибающихся ногах потопала к адмиралу. Выслушав нотацию о недостатках проделанной мной работы, я заметила, как Гордеев пытался скрыть улыбку. Ясно. Теперь мне придется выслушать не одну подколку о том, как за мной охотятся рыбы-гиганты, и о нашей с ними любви.
Так и вышло. Но приструнить ребят с их подколками мне не удалось, так как на протяжении всего второго этапа эти рыбы именно ко мне проявляли необычайную заинтересованность, из-за чего я практически в совершенстве освоила управление пузырем. Конечно, мы плавали и в других машинах, но шар оставался вне конкуренции. И когда перед группой встал выбор, на управление каким транспортным средством мы будем сдавать экзамен, я не колебалась ни секунды. Как итог – у меня на руках и в личном деле появилось свидетельство о праве передвижения на машинах класса «пузырь».
После того как окончился второй этап наших занятий, куратор нам сообщил:
– Поздравляем вас с окончанием еще одного этапа. Завершение практики будет происходить на планете, куда совершит погружение космогидравлический корабль. Оттуда вы будете совершать рейды на протяжении оставшихся трех месяцев. И сбудутся наконец желания большинства из вас – вы познакомитесь с хищниками.
Я мысленно застонала. Я не хочу к хищникам!
Но, увы, выбора нет.
Вечером я не захотела разговаривать с друзьями, и вообще у меня не было желания ни с кем общаться. Я чувствовала себя раздраженной и уставшей. Поэтому пришла в свою комнату и завалилась спать.
Утром мое душевное состояние мало изменилось. Кира и Джим лишь недоуменно посмотрели на меня, но ничего не сказали.
Через некоторое время со станцией состыковался корабль, который должен был доставить нас в океан. Мы прошли сквозь коридор и оказались внутри железного монстра. В принципе, он ничем не отличался от большинства машин его класса, по крайней мере пассажирский отсек. Только ремни были другие. Шире и жестче, а когда я пристегнулась, поняла, что прижимают они к креслу намного сильнее.
И вот наше путешествие началось.
Проходило оно вполне мирно, но неожиданно я почувствовала толчок. Корабль вошел в водную гладь, началось погружение.
По прошествии примерно пятнадцати минут пилот сообщил, что корабль занял нужное положение, и в это же мгновение в пассажирский отсек вошел Гордеев.
– Вы уже поняли, что мы достигли нужного места назначения, поэтому можете отстегиваться и направляться в шлюзовой отсек. Там будет произведен инструктаж по технике безопасности, и практика начнется.
Мы были шокированы.
– Что застыли? Ноги в руки и пошли, пошли.
Как будто только этих слов нам и не хватало. Все тут же зашевелились и завозились. Через десять минут мы, уже прошедшие инструктаж, были готовы к активным действиям. Вернее, я не была готова, но кого это волновало?
Проходить эту практику мне предстояло в пузыре, так как именно на него я получила лицензию и, узнав у Гордеева, что именно от меня требуется, выработала линию своего поведения.
По результатам этого этапа ребята нарабатывали баллы, дабы на следующей практике, в конце обучения, иметь приоритетный выбор места ее прохождения. Наверное, именно поэтому они выбирали в качестве освоения больше боевые подводные машины. Но что-то мне подсказывало, что мое распределение совершенно не будет зависеть от этих бонусов, следовательно…
Как только нас выпустили в машинах на глубину, я использовала преимущество своего пузыря, который лучше других умел маскироваться, и, прибившись к первому попавшемуся кораллу рядом с кораблем, подкорректировала настройки, и мой шар стал частью морских декораций.
Время шло, а мое поведение и действия не менялись. Сидя день за днем в машине, я занималась своими делами, периодически инстинктивно сжимаясь, если рядом проплывала какая-то зубастая тварь. Все время казалось, что вот-вот она сейчас повернет и врежется в меня. Но морские чудовища раз за разом проплывали мимо.
И еще мною все больше овладевала какая-то апатия. Кира и Джим беспокоились за меня, но я ничего не могла поделать. Надоело все неимоверно, хотелось все бросить и уехать куда-нибудь на Тортугу, которая находилась в самом дальнем секторе галактики.
Но вот в один из дней Гордеев неожиданно для меня объявил, что водная практика подошла к концу и сегодня корабль заберет нас с орбиты.
Сидя в своем боксе в Звездной Академии, я пыталась отбиться от расспросов друзей.
– Фиса, что с тобой случилось? Ты в последние месяцы очень странная, – спросила Кира.
– Со мной все хорошо.
– Ты это называешь хорошо? Да ты, как тень, – еле передвигаешься все это время. Как только силы находятся тренироваться по утрам? – проворчал Джим.
– Со мной все хорошо.
– Может, какая-то душевная травма? Ты влюбилась? – спросила подруга.
– Со мной все хорошо!
Убить мне друзей помешали открывшаяся дверь и куратор, который появился в комнате. Подскочив, мы поприветствовали старшего по званию.
– Громова, Крофт, выйдите.
Посмотрев на мрачного адмирала, ребята спешно направились к выходу.
А он, присев в кресло, посмотрел на меня и сказал:
– Вы можете садиться, Мельник. – И, как только я плюхнулась обратно, продолжил: – Я зашел обсудить вашу следующую практику и ваше состояние.
– Простите, сэр?
Ремарк пристально посмотрел на меня.
– Вы не будете отрицать, что в последнее ведете себя странно?
– Обычное переутомление, сэр. Это никак не сказывается на работе с группой.
– Конечно нет. Чтобы вы позволили себе схалтурить? Как такое возможно? В этом плане я совершенно спокоен. Беспокойство у меня вызывает ваше поведение.
В полном изумлении я уставилась на сидящего напротив меня мужчину.
– Не повлияет ли ваше состояние на успеваемость? – пояснил мне он.
– Нет, сэр, вам не стоит беспокоиться.
– Что ж, раз вы так говорите… Но если будут проблемы, можете обращаться. Я во многом могу оказать помощь.
– Спасибо, сэр. Но все хорошо.
– Раз так, давайте приступим к обсуждению практики. Следующий этап будет проходить в космосе. В течение первого месяца станут проводиться операции по захвату кораблей, станций и освобождения заложников. А у вас и остальных врачей появятся небольшие каникулы.
Вот теперь я удивилась еще сильнее.
– Каникулы, сэр? – решилась переспросить я.
– Да. Практику вам зачтут, но вы со всеми остальными медиками будете просто наблюдать. Как военный врач, вы должны представлять, как происходят подобные мероприятия, но самой участвовать в них у вас не хватит навыков. Поэтому вы, как и все остальные, будете обузой.
– Понятно, сэр.
– Вот и славно, а теперь перейдем к тому, что вам нужно сообщить своим одногруппникам.
Через несколько дней после разговора с куратором нас переправили на другую военную станцию, рядом с которой находился полигон испытаний. В этот раз военный объект был секретным, и поэтому мы подписали кучу всяких документов, прежде чем наша нога ступила на секретные железки. В случае разглашения даже названия места нас четвертуют, сожгут и пепел развеют по космосу. Меня такие знания тяготили, тем более и нужды в них не было, но… В этой ситуации вспоминалась фраза из лекций по истории: «Партия сказала: «Надо!» – комсомол ответил: «Есть!»
У наших групп практика началась через сутки после того, как мы прибыли на место. Тренировочная станция была огромнейших размеров, и каждой группе отводилось по сектору. Меня и еще одного вирусолога из нашей группы, Генри Киника, посадили в отдельное помещение с мониторами и местами для отдыха. Просто праздник!
После этого дни потянулись один за другим. Мы ели, спали и смотрели небывалое зрелище. Нет, конечно, сейчас снимались потрясающие трехмерные голографические фильмы, но наблюдать за действиями специальной команды и понимать, что все это реально и происходит в нескольких сотнях метров, совсем другое. Именно теперь я поняла многое из того, что говорили нам преподаватели и зачем они давали нам эти знания. Наблюдая за ребятами, я уже могла просчитывать их действия и осознавать, где больше будет раненых, какие примерно повреждения они могут получить, и появлялось представление даже об их количестве. Понимала команды, которые отдают командиры, и даже где-то предугадывала их. Они были понятны, и поэтому мозг не тратил времени на обдумывание. Очень многое, к чему я раньше относилась скептически, сейчас обрело смысл.
В этих рейдах были и отдельные задания, и спарринги двух групп. С Киником мы даже заключали пари, кто победит. Ребята к нам заходили редко: все выматывались просто жуть. Кира с Джимом посещали меня, мне кажется, лишь для того, чтобы убедиться, не сошла ли я с ума и пришла ли в себя. В общем, месяц пролетел незаметно, и вот как-то дверь отворилась, и в комнату зашел Ремарк.
Мы вскочили на ноги, приветствуя старшего по званию.
– Киник, выйдите.
Генри посмотрел на меня, но молча поднялся и направился к выходу. А адмирал махнул мне рукой, показывая, что я могу вернуться на место, и присел, как обычно, напротив.
– Вы знаете, что сегодня заканчивается первый месяц практики?
– Да, сэр. Вчера заходили друзья.
– Ну да. Сегодня Гордеев в ударе, поэтому они вместе с остальными приползут вечером за информацией.
– Что я должна сообщить, сэр?
– Завтра вам дадут день отдыха, после чего начнутся патрулирование и моделирование космических схваток. Модели кораблей самые старые. Мы позаботились, чтобы в этом году все безнадежные корабли Звездного флота были списаны, а это примерно сорок процентов от положенного числа. Так что вам будет где разгуляться.
Вот они, плюсы, когда группы курируют адмиралы.
– А сектора патрулирования?
– Сектора? Один сектор тот, в котором мы сейчас находимся.
Что в этом секторе можно патрулировать? Он находится не так далеко от Звездной Академии и Звездного флота. Астероиды нужно пересчитать?
Видимо, заметив, как вытянулось мое лицо, Ремарк хмыкнул и выдал:
– Не ожидал от вас, Мельник, того, что вы будете так недовольны отсутствием тяжелой работы. Хотите приключений?
Я покраснела после такого подтрунивания надо мной. Действительно, чего это я?
– Нет, сэр.
На меня внимательно посмотрели.
– Да? А то мне показалось. Ладно, вернемся к плану. После патрулирования у вас будут экскурсии. Эти поездки относятся к практике, но больше являются вашим бонусом после окончания адской практики.
– Что за поездки, сэр?
– А вот это узнаете, когда придет время. Сопровождать вас в этих познавательных командировках будут инструктора и Гордеев. Еще вопросы?
– Нет, сэр.
– Вот и славно. А то нет у меня уже никаких сил по сто раз одно и тоже объяснять. – И, сказав это, он направился к выходу.
А я, открыв от удивления рот, смотрела вслед своему командиру. Неужели Железяка пустил ржавчину?
Про отсутствие тяжелой работы во время патрулирования адмирал высказался очень точно. За все время, что я бороздила пространства нашего необъятного космоса на «ласточке», мимо меня пролетели только два лайнера, сто тридцать четыре метеорита разных классов, пятнадцать астероидов и две кометы. Больше посмотреть здесь было не на что.
Хорошо, что хотя бы на патруль отводилось только две недели, иначе бы у меня крыша поехала летать по кругу на одном и том же месте. Тут столько студентов бороздят один и тот же сектор, не покидая его пределов, что мы больше были похожи на бегемотов в тазике. Но все заканчивается, и эти издевательства тоже подошли к концу. А потом началось веселье. Все группы разбили на десять потоков, которым нужно было выследить и атаковать корабли противника.
Уф… Это нечто! По своей сути я мирный, спокойный человек, которому не нужно находить приключения на свою пятую точку, чтобы чувствовать себя счастливой, но эта часть практики стала совершенно завораживающей. Расстреливать корабли оказалось на удивление увлекательным занятием, от которого невозможно было оторваться. Не знаю, почему мне давалось это так легко. Может, из-за того, что я осознавала, что на них нет людей, или еще по каким-то причинам. Не желая задумываться, я просто отдавалась этому занятию, сбрасывая напряжение, накопившееся за последнее время.
Но вот еще две недели закончились, и нас собрал Гордеев.
– Ваша практика подошла к концу. Конечно, остались еще информационные экскурсии, но я считаю, что это уже не тренировки и рейды, а фривольные прогулки. Время на отдых я вам не даю, так как то, что вас ожидает впереди, и так практически является отпуском, поэтому завтра в семь утра ожидаю вас на посадочной площадке.
И адмирал отчалил, оставив нас сгорать от любопытства. В этот вечер мы с друзьями нормально пообщались, и, мне кажется, они даже вздохнули от облегчения из-за того, что я начинаю приходить в себя, а утром нам нужно было рано вставать.
После первых же экскурсий стало понятно, что нам показывают важнейшие объекты открытого на данный момент космоса.
Мы начали с самых крупных индустриальных городов. Во время полета изучали карту мегаполиса, а потом лазили уже по самому городу. Что удивительно, но над нашей группой в этой поездке взял шефство сам Гордеев. Когда я спросила его, за что нам оказана подобная честь, он осмотрел всех ребят и заявил:
– Хочу сам показать интересные места своему врачу, – и, уже собираясь уходить, добавил: – Спасибо, Мельник, протезы работают великолепно. Вы просто врач от бога. Ох и повезет вашему мужу!
На меня уставились двадцать четыре недовольные моськи. Ах да, я, кажется, забыла сообщить группе, что уже раньше встречалась с руководителем практики. Чувствую, Кира и Джим мне это припомнят. Покряхтев, я заспешила вслед за Гордеевым.
Адмирал оказался прекрасным экскурсоводом. Он показал, куда в случае чего мы можем обратиться за помощью, куда стоит ходить, куда не стоит, где можно хорошо поесть, где хорошо отдохнуть и даже где бесплатно переночевать. Все это было приправлено остротами, байками и историями из жизни. По этому же принципу были обследованы все мегаполисы космоса.
Также нам показали научные центры различных направлений. От медицинских я просто была в восторге. Даже не представляла, что такая прелесть существует. Вытаскивали меня из каждого практически силой.
Еще мы осмотрели планеты, где добывали полезные ископаемые. Не все, конечно, а самые крупные месторождения. Побывали на кораблях, которые проводят массированные бомбежки планет, и даже поучаствовали в парочке атак.
Посетили самые крупные ремонтные базы – там могли оказать любую техническую помощь, особенно служащему Звездного флота.
Объездили все военные базы, куда у нас был доступ. Побывали в самом крупном центре анализа, в котором исследовались все важные и интересные находки на новых планетах. Осмотрели основные крупные космические станции. А также побывали во всех бюрократических центрах нашего космоса. В этих учреждениях можно было решить все!
Руководитель показал нам недавнее сооружение вокруг Юпитера. Оно было революционным событием за последнее время. Попасть туда оказалось довольно сложно, так как больше половины данного объекта считалось секретным.
Но самое интересное черный лис приберег на последок. Это главное здание Звездного флота. Оно было больше похоже на каменную крепость. Довольно низкое, всего в триста этажей, оно напоминало большой пирог в несколько ступенек, и рядом располагался небольшой городок для сотрудников. Верхние этажи были отданы руководству, а все остальное предназначено для служб. Помимо всего, этого здание уходило на полторы тысячи метров вниз. Находилось оно частично на воде, частично на земле и имело вокруг себя стометровое сплошное каменное ограждение, доходившее до самого морского дна.
Внутри строение больше напоминало консервативную Академию, чем военное ведомство, и было напичкано самым новейшим оборудованием. В общем, полный восторг! И когда нас привезли в Звездную Академию, мы были взбудоражены и возбуждены. Столько нужно обсудить, сколько впечатлений рассказать!
Этим мы и занялись. Подождав, пока Джим наговорится с Женей, мы решили поесть и расположились в нашем боксе на полу. Весь вечер комната была наполнена голосами, смехом и громкими восторженными восклицаниями. За всем этим мы даже забыли, что через два дня у нас увольнительная.