Глава 7

Тамира продвигалась по Вехскому лесу медленно, то и дело сходя с тропинки и нагибаясь, чтобы раздвинуть листья очередного папоротника. Именно с этим растением отлично уживалась ферна, редкая лекарственная трава, настойка из которой придавала сил почти как пресловутая живая вода – правда, на непродолжительное время. Отлично помогала людям болеющим, но не желающим при этом чувствовать себя дряхлыми развалинами. В определенные периоды крестьяне готовы были очень хорошо за нее заплатить. К примеру, весной, во время сева, когда болен, не болен, а работать надо, ибо в противном случае и без того скудный урожай может превратиться в нулевой.

А плата Тамире была необходима. Не денежная, разумеется, деньги ей были ни к чему. Но у крестьян они тоже особенно не водились, и платили люди в первую очередь всевозможными продуктами питания. Есть ведь что-то надо, одними травками, грибами да ягодами сыт не будешь. А главное, растут они далеко не круглый год. Из ягод – главным образом ежевика, она плодоносит довольно долго, с июня по август, а то и по сентябрь. Шелковицу можно собирать всего с месяц. Грибы же, в основном маслята, растут в здешнем климате главным образом в октябре-ноябре, да и то год на год не приходится, от погоды зависит. Вот и приходится Тамире, живя посреди леса в оставленном покойными родителями доме, собирать не покладая рук всевозможные травы и отнюдь не бесплатно раздавать приготовленные из них снадобья тем, кто к ней обратится.

Возвратившись на тропинку, девушка зашагала дальше. Тропинка была неутоптанная, местами и вовсе терялась, поросшая травой, поскольку здесь, кроме зверей, мало кто ходил. Взглянув на плоды своего труда, Тамира вздохнула. Из дома выходила утром, теперь солнце уже клонится к западу, а корзинка полна хорошо если на треть. Что поделать, ферна – растение привередливое.

Привычно повертев головой, разминая шею, и потерев разнывшуюся поясницу (надо будет не забыть намазать дома калфеевым маслом), девушка двинулась в сторону дома. Ходила она долго, но далеко не ушла, поскольку продвигалась медленно и кругами. Теперь же направилась назад напрямик, благо знала в этих местах каждый куст.

Добравшись до редколесья, она сперва не столько услышала, сколько почувствовала приближение всадников. Знакомая с лесом практически с рождения, ощутила легкую вибрацию дрожащей под копытами земли. Вскоре послышался лай собак, затем к нему присоединилось ржание лошадей и топот копыт. А еще чуть позже эта неожиданная компания попала и в поле ее зрения. Дюжина стражников, одетых по всей форме. Не иначе из замка, больше неоткуда. И с полдюжины крупных псов. Последние закружили по местности, принюхиваясь к земле.

Тамира не испугалась, лишь удивилась. Люди, как и собаки, были в большинстве своем ей знакомы. Как-никак Замок Надежды стоял на краю леса, так что фактически его обитатели были ее ближайшими соседями, и отношения с ними у нее сложились вполне хорошие. Но почему эти люди приехали сюда сейчас?

Что это, охота? Охотиться в Вехском лесу просто так не дозволялось, в противном случае в нем слишком быстро не осталось бы дичи. Так что этот процесс строго контролировался: на охоту следовало получить особое разрешение, ограничивавшее как сроки, так и количество дичи. Как раз ей-то как обитающей здесь соседке послабление бы сделали, но Тамира, привыкшая жить среди зверей, не смогла бы воспользоваться таким правом. Многие животные ее не боялись, не бросались наутек, когда она приближалась, и убийство такого зверя граничило, в представлении девушки, с предательством. Максимум, что она себе позволяла время от времени, – это воровать яйца из птичьих гнезд.

Для обитателей замка охота, конечно же, была разрешена, даже просто развлечения ради, но на развлечение происходившее сейчас явно не походило. Стражники были суровы и сосредоточенны, офицер хмурился, видя, что собаки никак не могут взять след.

А потом Тамира увидела его. Человека, в образе которого и человеческого-то почти не осталось. В изодранных обносках, израненный, с телом, покрытым синяками и с кровоподтеками на лице. Он сидел, вернее, полулежал, укрывшись в зарослях молярника. Очень правильный выбор: этот кустарник имеет своеобразный резкий запах, перебивающий все прочие. Потому-то собаки и сбились со следа. Разглядеть спрятавшегося за ветками беглеца тоже было непросто. Тамире это удалось, наверное, лишь потому, что она очень хорошо знала лес и к тому же привыкла смотреть зорко, подмечая все детали. Это помогало как находить редкие травы, так и избегать встречи с опасным зверьем.

На миг взгляды Тамиры и беглеца встретились, и на его изможденном лице отразилось отчаяние. Девушка поспешно отвела взгляд.

– Здравствуйте, госпожа Тамира! – обратился к ней офицер, приподняв шляпу в знак приветствия.

– Добрый вечер, господин Тонсон! – вежливо откликнулась она. – А что это у вас случилось?

Офицер тут же помрачнел.

– Преступника ищем, – пояснил он, понизив голос, будто это могло помочь отряду остаться незамеченным после недавнего лая и ржания, потрясшего половину леса. – Очень опасного. Вы его не видели случайно? Мужчина двадцати семи лет, черноволосый, рост повыше среднего.

О росте прятавшегося в молярнике человека судить было трудно, но в том, что стража ищет именно его, сомневаться не приходилось.

Самым логичным было указать солдатам на беглеца, чтобы преступник, наверняка посаженный в тюрьму за дело, не разгуливал на свободе.

– Нет, не видела, – совершенно непоследовательно сказала Тамира. – Вы первые, кто встретился мне в лесу за весь день. Исключая зверей, конечно, – улыбнулась она.

– Жаль, – вздохнул офицер. Но тут же спохватился: – Хотя что я несу? Конечно, не жаль. Еще не хватало, чтобы с вами что-нибудь случилось из-за нашего недосмотра. Ох, чувствую, еще достанется нам всем от начальства по первое число. Вы уж, госпожа Тамира, будьте поосторожнее. Дверь как следует заприте и не гуляйте лучше по лесу ближайшие день-два. Я сейчас снаряжу кого-нибудь из ребят проводить вас до дома. Кто знает, где он сейчас ошивается?

Где преступник «ошивается», Тамира знала прекрасно, но вот в том, что он способен причинить кому-то вред, сомневалась сильно. А говоря точнее, была совершенно уверена, что не способен. Пусть она и травница, а не лекарь, но взгляд все равно наметанный. Мужчина был на последнем издыхании, он и в сознании-то, наверное, держался еле-еле, неимоверным усилием воли. Быть может, именно поэтому она и солгала офицеру, хотя обычно была абсолютно лояльна к властям Оплота и даже дружбу водила кое с кем из Замка.

– Спасибо, господин Тонсон, – ответила она. – А что, опасный преступник?

– Очень опасный, – серьезно сообщил офицер. – Но вы не тревожьтесь, никуда он от нас не денется. Поймаем в конечном итоге. Просто не ходите в одиночестве по лесу пару деньков.

– Хорошо, постараюсь, – кивнула Тамира, отлично понимая: даже если бы она не видела «опасного преступника» собственными глазами, все равно заставь нужда – пошла бы. Кушать что-то надо, а больные подолгу ждать целебные травы не могут.

Офицер выделил двоих охранников, и те проводили девушку до самого дома. Даже внутрь зашли, сперва спросив ее разрешения, и на всякий случай проверили, не прячется ли беглец в одной из комнат.

Стражники ушли. Поначалу через открытое окно еще доносились издалека то крики, то лай, то топот копыт. Потом все стихло.

Вскоре окончательно стемнело. В лесу ночь ощущается сильнее, чем в городе. Темнота здесь более обволакивающая, почти живая и проникает в каждый уголок, даже если ночь выдается звездной. Охоту наверняка прервали, отложив до утра.

Тамира занималась своими обычными делами. Возилась с травами, потом готовила ужин, но то и дело выглядывала в обрамленное простенькими занавесочками окно. Выбросить из головы беглого преступника никак не удавалось. Не потому, что Тамира боялась: в том, что он не сумеет сюда добраться, у девушки не было никаких сомнений. Но как-то не по-людски это – оставлять человека в таком состоянии одного в лесной глуши.

Еще какое-то время Тамира заставляла себя забыть о беглеце. Что бы там ни случилось, это не ее дело. Не сдала – и ладно. Да и то вполне могла бы, и кто бы решился вменить ей это в вину? Но, уже почти собравшись ложиться спать, девушка услышала волчий вой и поняла, что оставить все как есть не может. Вдруг парень еще жив? А если умер, все равно не дело оставлять его на съедение зверям. Надо хоть похоронить по-человечески.

Скрепя сердце и мысленно ругая себя на чем свет стоит (не иначе, слишком легко живется, раз сама себе по ночам приключения выдумывает!), девушка собралась и вышла из дома. Место она помнила хорошо, идти было близко. Бродить по лесу в ночное время ей не впервой, некоторые травы именно в такие часы и надо собирать. Слабого звездного света привыкшим глазам вполне хватало.

А вот и кусты молярника. Мужчина лежал почти так же, как запомнила Тамира, только голова его теперь покоилась на земле. Видимо, потерял сознание сразу после того, как миновала сиюминутная опасность. Тамира осторожно, чтобы не оцарапаться о ветки, подошла ближе. Приложила руку ко лбу. Жив. Лоб горячий. Дыхание тоже легко ощутить. Девушка со вздохом извлекла из сумки флакон с настойкой ферны. И, приподняв голову преступника, потихоньку влила ему в рот все содержимое.

Самой ей было его никак не дотащить, пусть дом и близко. Пришлось прибегнуть к крайнему средству. Использовать последние запасы дорогой и редкой настойки, которая, как поговаривают в народе, «и мертвого поднимет, хотя ненадолго». Хорошо, что хоть немного удалось пополнить сегодня запасы. Во всяком случае, добраться до ее жилища на собственных ногах раненый теперь сможет. А если нет… Ну, значит, она сделала что могла и действительно может со спокойной совестью отправляться восвояси.

Однако беглец пришел в себя еще прежде, чем флакон Тамиры опустел. Возможно, к моменту ее прихода он не лежал без чувств, а просто спал. Сразу закашлялся, но, к счастью, уже успел выпить лекарство почти до дна. С помощью девушки он смог подняться на ноги.

– Идем! – позвала Тамира, когда они выбрались из кустарника, и указала направление кивком.

Он посмотрел непонимающе, но девушка не знала, в чем причина. Возможно, беглеца терзали вполне разумные вопросы: кто она, откуда взялась, куда собирается его вести и зачем. А может быть, он просто плохо соображал в силу своего состояния и в его недоумении не было особой осмысленности. Так или иначе, с Тамирой он пошел. Молча, не задавая вопросов. То и дело спотыкался, пошатывался (хоть она и старалась его поддерживать), но все-таки шел.

– Куда мы идем?

Девушка вздрогнула, услышав этот вопрос. Сосредоточившись на дороге и ночном лесу, она почти забыла, что ведет за собой человека, способного говорить.

– Ко мне домой, – бросила она, когда первичный испуг сошел на нет.

– Зачем?

– Кровь твою буду пить, – огрызнулась Тамира.

И без того она ходит по лесу среди ночи, непонятно с какой радости, тратит запасы ценного зелья и тащит из кустов совершенно постороннего мужчину. Так нет, ей еще и на глупые вопросы надо отвечать!

– Я травница, – пояснила Тамира чуть позже, справившись с собственным раздражением. Злилась-то она в первую очередь на себя, а не на спутника. – У меня дома есть лекарства. Подлечу тебя немного.

Искоса глянув на мужчину, она увидела на его лице все то же недоумение, но гадать о причинах не стала. Вряд ли он сейчас вполне адекватен, так стоит ли разбираться? Слишком слаб, чтобы как-то ей навредить, – и то ладно.

До дома они добирались почти час. Намного дольше, чем потребовалось бы ей одной. Но спутник даже после настойки ферны с трудом передвигал ноги, тяжело дышал и был вынужден часто останавливаться, чтобы передохнуть. Наконец, они вошли в дом и закрыли за собой дверь, отсекая перекличку ночных птиц, стрекот сверчков и прочие звуки ночного леса. Комнат было две, и в каждой имелось по кровати – одна на случай, если кто-то из знакомых приедет и останется переночевать, что, впрочем, случалось крайне редко. Вот на эту-то кровать Тамира и уложила больного. Точнее сказать, он просто упал на эту кровать лицом вниз, едва до нее добравшись. На большее действия ферны не хватило: все-таки растение, что бы там ни говорили, не волшебное.

Тамира немного посидела, отдыхая, а затем приступила к осмотру.

Удивительно, но ничего по-настоящему серьезного, такого, что угрожало бы жизни пациента, осмотр не показал. Не было ни переломов, ни глубоких ран, ни повреждения внутренних органов – насколько Тамира, конечно, могла судить, будучи все же больше травницей, чем лекарем. Ушибов и синяков – много, несколько мелких порезов, следы и от веревок, и от кандалов. Жар. И еще какие-то следы, в происхождении которых она не была уверена. Но если от пыток, значит, пытали аккуратно, так, чтобы не покалечить жертву.

Поморщившись, размышления на эту тему Тамира закончила. Перешла к делу. Продезинфицировала порезы. Потом приготовила жаропонижающее средство, размешав в воде заранее заготовленный порошок. Влила лекарство больному в рот.

На этом сочла, что на сегодня хватит, и отправилось спать. Все остальное могло подождать до завтра. В конце концов, лазарета для беглых преступников она здесь не открывала. Самое срочное сделала. А на отдых она тоже право имела. И без того до утра оставалось недолго.

Грань Безопасности безропотно пропустила в Оплот свою дочь, даже не подозревая, какие сомнения поселились в ее душе, сделав, быть может, не такой благонадежной, как прежде. После третьего перехода я перестала с трепетом замирать, прежде чем преступить Грань. А вот на этот раз в сердце появились сомнения. Но нет, Грани было решительно все равно, что за мысли лелеют входящие в Оплот люди. Ее интересовала только масть.

Я надеялась избежать по пути встречи с разбойниками, однако обстоятельства сложились иначе. Мэл углядел меня, когда я успела подобраться совсем близко к Грани, и тут же поднял шум. Однако мои опасения оказались напрасны. Дик бросился ко мне с распростертыми объятиями. Прежде подобного за ним не водилось, хоть наши отношения и были весьма теплыми и он даже порой по-братски целовал меня в щеку.

– Элайна! Черт меня побери, Элайна! – вскричал он, ринувшись мне навстречу. – Хоть одна хорошая новость за последнее время! А нам сказали, что тебя раскрыли светлые и больше мы тебя не увидим.

Разбойники знали о роде моей деятельности значительно больше, чем большинство обитателей Оплота. Как-никак, именно им следовало в случае необходимости прикрывать агентов вроде меня в районе границы. Впрочем, больше других знали и обитатели приграничной деревни. Поскольку дорога к Грани вела только одна, от них трудно было утаить столь частые перемещения за территорию Оплота и обратно.

– Действительно схватили, – подтвердила я, оказавшись в его объятиях. – Но, как видишь, выпутаться мне все-таки удалось.

Теперь я почувствовала себя спокойнее. Если бы разбойники получили приказ устранить меня при приближении к Грани, они не стали бы вести себя так, как сейчас. Либо меня уже бы убили, либо, напротив, предупредили бы, что соваться в Оплот не следует. Тут уж – в зависимости от степени преданности властям. Неплохо зная Дика, я, кстати сказать, поставила бы скорее на второй вариант. Разбойник работал на благо Оплота далеко не только ради собственного обогащения, и тем не менее его лояльность носила довольно-таки рациональный характер. Это не была слепая преданность фанатика.

– Стало быть, ты везучая, – заметил Дик, выпуская меня из объятий.

– Не знаю. – Я никогда не считала себя везучей, но в свете некоторых событий можно было, наверное, сказать и так. – Пожалуй.

– Точно, – заверил Дик. – С таким везением тебе надо было податься в разбойницы.

– Кто же виноват, что я этого не сделала? – рассмеялась я.

А про себя заметила, что, наверное, в моем случае это был бы далеко не худший вариант. Стань я три с лишним года назад разбойницей, на сегодняшний день куда меньше имела бы проблем.

– Точно! – хлопнул себя по лбу Дик. – Что ж я тебя упустил-то, а? Брайан оказался проворнее. Вот что называется деловая хватка у человека!

– Да, Брайан оказался проворнее, – негромко повторила я, вкладывая в слова собственный смысл.

– Ну, пойдем, я провожу тебя до Грани, – сказал Дик, приобнимая меня за плечи.

– Мы с вами? – спросил Мэл.

Том с готовностью выступил вперед.

– Нет, мы сами справимся, – возразил Дик. Говорил он вроде бы благодушно, но было в его тоне что-то резкое, не оставляющее места для споров. – На границе сейчас спокойно.

И то верно: до границы рукой подать, и будь там неспокойно, мы бы это и слышали, и видели. Разбойники тоже имели возможность проводить нас взглядом вплоть до самой Грани. Но слышать нас в скором времени перестали, и именно этим воспользовался Дик.

– Послушай, Элайна, – серьезно заговорил он. – Насколько я понимаю, ты выбралась из плена, но задание свое не выполнила?

– Нет, – признала я, гадая, что именно Дик мог знать о моем задании.

Он кивнул, давая понять, что так и предполагал.

– В таком случае будь поаккуратнее. Коллинзу это не понравится. Так-то, на публику, он славный малый, но очень не любит, когда его задания не выполняются. Не берусь гадать, как он поведет себя в твоем случае. Возможно, порадуется, что ты вернулась, да и все тут. Но может и рассердиться.

– Спасибо, Дик. – Я говорила искренне, хотя его совет никак мне не пригодился: к этому моменту я и сама знала, что с Брайаном нужно держать ухо востро. Но я была по-настоящему благодарна разбойнику за то, что он не счел нужным промолчать. Это многое значило. – Я буду иметь это в виду.

Он снова кивнул.

– Ну, вот мы и пришли, – сказал Дик, и мы остановились перед сияющей Гранью. – Удачи тебе. А то смотри, может, останешься? – добавил он со смешком.

Так смеются, когда и предлагают-то вроде бы всерьез, да только точно знают, что предложение принято не будет.

– Нет, – помотала головой я. – Спасибо, но мне надо в столицу. Я буду осторожна. И потом, ты ведь сказал, что я везучая?

Дик, рассмеявшись, потрепал меня по щеке и пожелал удачи.

И вот теперь я стояла по другую сторону Грани, убедившись в том, что вход в Оплот для меня не закрыт. И готовилась к следующему шагу.

Ты многому научил меня, Александр Уилфорт. Сэнд. Мой законный, но несостоявшийся муж. Как ты тогда сказал? «Если же я приеду в Оплот, то сделаю это официально. С сопровождающими, с шумом, под возгласы толпы, с освещением каждого шага в газетах. Не потому, что мне все это нравится. А потому, что в такой ситуации власти Оплота не решатся причинить мне вред». Я хорошо запомнила твои слова.

К тому моменту, как я добралась до замка, о моем возвращении знала, должно быть, половина Оплота. Я позаботилась о том, чтобы по пути через деревню меня увидело как можно больше народу. Передала старушке Клэр купленные для нее лекарства. Вручила кое-какие редкие в Оплоте, но распространенные в Настрии вещи Грэтте. Поболтала с Анной и подарила ей небольшой флакончик с духами. Девушка пришла в полный восторг. Перекинулась парой слов с местным кузнецом.

Ну, а добравшись до города, я просто-напросто направилась на базарную площадь. Потолкалась среди горожан, поздоровалась со всеми, кто знал меня как рассказчицу (хотя сама я, несмотря на хорошую зрительную память, помнила этих людей не всегда). А войдя в замковые ворота, первым делом пообщалась со стражниками. Очень обрадовалась, обнаружив среди них Барни.

– Госпожа Элайна! – Он, как и всегда, был искренне рад меня видеть. Судя по всему, о постигших меня неприятностях известили далеко не всех. – С возвращением!

– Спасибо, Барни! – с улыбкой ответила я, похлопав его по плечу.

– Как прошла поездка?

– Хорошо.

– А… это… что мне малышкам передать? Сказку читать будете? Или отдохнете пока с дороги?

Этого вопроса я ждала и ответ приготовила заблаговременно.

– Буду, Барни, буду непременно, – заверила я. – Признаться, я ужасно соскучилась по чтениям. А планов на другие поездки пока нет. Так что, пожалуй, я буду читать каждый вечер. Ну, пока сама на площади не предупрежу, что грядет перерыв.

Лицо стражника расплылось в по-детски счастливой улыбке.

– Так я малышкам передам, чтобы были готовы?

– Непременно передай. И вообще людям расскажи, чтобы были в курсе. А то приду вечером на площадь, а там пусто!

– Ну, уж не смешите, госпожа Элайна! – хмыкнул Барни. – Чего-чего, а такого никогда не бывало, с тех пор как вы у нас появились.

По окончании этой беседы, которую, кстати сказать, слышали еще несколько человек, я со спокойной совестью зашагала вверх по лестнице. Теперь моего появления на площади будет ежевечерне ожидать полгорода. И если я, у всех на виду войдя в Замок Надежды, больше не появлюсь, это вызовет массу весьма неудобных для Брайана и его коллег вопросов. Конечно, такая мера предосторожности не аннулировала риск полностью, однако снижала его весьма существенно.

Брайан вновь встретил меня прежде, чем я добралась до нужного этажа.

– Элайна! – Он бросился мне навстречу, почти как Дик. Немного более сдержанно, но это можно было списать на разницу в темпераменте. К тому же по ступенькам имеет смысл передвигаться с большей осторожностью. – Как я рад тебя видеть! – Остановившись на ступеньку выше, он обнял меня и прижал к себе. – Мне только недавно доложили, что ты в городе. Сперва я даже не поверил. До нас дошла информация, что в Иллойе все сложилось хуже некуда. Понимаю, что ты должна отдохнуть, но хотя бы в двух словах: что с тобой произошло?

Разумеется, и к этому вопросу я тоже была готова.

– Если в двух словах, то задание провалено, – призналась я в том, что Брайан, без сомнения, знал и так.

– Я не о том тебя спрашиваю, – поморщился он. – Что случилось с тобой? Как ты выбралась?

– Удалось бежать, – лаконично объяснила я. – Думаю, подробности лучше обсудить не здесь.

Мы синхронно огляделись. Лестница была пуста, но это вовсе не означало отсутствие посторонних ушей.

Брайан со мной согласился и даже любезно предоставил мне пару часов на отдых. Я пообещала, что управлюсь быстрее, и мы разошлись. Королевский советник отправился по своим делам, а я – готовиться к предстоящему разговору.

– Вот так меня и взяли, – рассказывала я, сидя в кресле напротив Брайана. Он слушал, подперев подбородок ладонью, внимательно, как и всегда, и смотрел сочувственно. – Это мой прокол, признаю. Я была уверена, что Уилфорт уже уснул. А оказалось, он бодрствовал и в итоге успел перехватить мою руку. Физически он, ясное дело, меня сильнее. А он еще и кликнул охранников. В общем, на тот момент шансов у меня уже не было.

– Тебе сильно досталось, – с сочувствием не то констатировал, не то спросил Брайан.

– Приложили порядочно, – согласилась я. – Я попыталась проглотить капсулу, но этот ублюдок ударил меня по лицу. – Приложив руку к челюсти, я продемонстрировала совсем слабый, но еще не окончательно стершийся с лица след памятных событий.

– Действительно ублюдок, – процедил Брайан.

А я подумала: любопытно, за что он зол на Уилфорта? За то, что тот меня ударил, или за то, что не дал умереть?

– Ну вот, потом меня бросили в тюрьму.

Брайан кивнул.

– Эту информацию мне передал столичный агент. Но вроде бы потом тебя оттуда перевели?

– Да. В тюрьме условия были не сахар, и я быстро разболелась. Что это была за дрянь, не знаю. Местные лекари, сам понимаешь, диагнозом со мной не делились, им вообще, скорее всего, было приказано не вступать со мной в разговоры. Но, думаю, риск для жизни был, поэтому меня перевели для лечения наверх, в жилые комнаты. Видимо, лазарет для заключенных у них там не предусмотрен, тюрьма, как-никак, небольшая, так сказать, семейная. А может быть, таким образом Уилфорт просто начал реализовывать свой план.

– Какой план? – моментально схватился за оброненное мною слово Брайан. Словно коршун, углядевший добычу.

– По моему приручению, – недобро усмехнулась я. – Сейчас объясню по порядку. Видишь ли, еще в тюрьме он начал заводить со мной разные разговоры. Постепенно подводил к тому, что все конфликты между мастями – в прошлом, что их давно пора отринуть, что светлые и темные должны жить в одном государстве и иметь равные права. Как будто я по собственному опыту не знаю, что полноценных прав нет даже у тех немногочисленных темных, что до сих пор проживают в Настрии!

– Он знает твою историю? – прищурился Брайан.

– Не думаю, – покачала головой я, для вида «поразмышляв» несколько секунд. – Мы ведь не встречались, когда разбиралось мое дело. Узнать мою настоящую фамилию ему тоже было неоткуда. А я не такая дура, чтобы самой обо всем рассказывать.

– Стало быть, допрос с пристрастием к тебе не применяли?

– Боги миловали. Говорю же: он меня приручал. Пытался внушить, что я кругом неправа. Знаешь, если бы я была неопытной девочкой, родившейся и выросшей в Оплоте и ничего не знающей о Настрии, возможно, это и сработало бы. Уилфорт был очень убедителен. Но я-то на собственной шкуре познала цену всем его теориям, вот этого-то он и не учел. Ты бы слышал, как он открещивался от ответственности за гибель тех мальчиков! – Я поморщилась, изобразив отвращение. – Мало того что он отдал приказ их убить, так даже признать вину не готов! Дескать, несчастный случай. А может быть – послушай только! – может быть, и вовсе убийство, но не по политической причине, а просто потому, что кто-то из пострадавших унаследовал большие деньги и его убрали с дороги. Ты хоть раз слышал подобный бред? Неужели они не могли придумать что-нибудь поубедительнее? Даже версия с несчастным случаем звучит более достоверно!

– Тут весь вопрос в том, для кого придуманы объяснения, – «вступился» за Уилфорта Брайан. – Думаю, светлое население проглотит такую версию без труда именно потому, что она для них весьма удобна. То же самое можно сказать и о властях, перед которыми Уилфорт обязан отчитаться. Хотя перед кем ему сейчас отчитываться? Только перед королем, но тот серьезно болен. Можно сказать, у Уилфорта сейчас полная свобода действий.

– Это-то и страшно, – подключилась я. – Я еще не говорила тебе, что подслушала один его разговор?

Брайан покачал головой с заинтересованным выражением лица.

– О, это очень интересно! – воскликнула я. – Еще до того, как меня арестовали, я потихоньку осматривалась во дворце, а ты же знаешь, я умею ходить, не создавая шума. Так вот, один раз мне удалось подойти к комнате, где он общался со своим секретарем, достаточно близко, чтобы услышать обрывок разговора. Видимо, Уилфорт был очень сильно рассержен, потому что он кричал. Потому я и смогла расслышать. Как там было… – Я задрала голову к потолку и прикрыла глаза. – «И что прикажешь делать с этими темными, черт бы их побрал!» Дальше я некоторое время ничего не слышала, наверное, секретарь говорил тише. А потом снова Уилфорт: «В ближайшее время Темный Оплот должен прекратить свое существование».

Брайан печально покачал головой, плотно сжав губы.

– Возможно, ты был прав и они нашли способ пройти через Грань, – продолжала я. – Но скорее всего, пока только усиленно его ищут. Иначе, если бы все шло по плану, он бы не был так зол. Узнать точнее мне не удалось.

– Ты не нашла его записи? – прищурился Брайан.

И пойди отгадай, в чем причина такого интереса!

– Нет, – призналась я. – Я проверила его кабинет. Там есть подходящий тайник, возможно, раньше он хранил записи именно там, но теперь перепрятал. Как минимум я нашла там лишь несколько документов, с королевской печатью, конечно, но для нас вряд ли имеющих значение. Я обнаружила в одном из соседних помещений крупный сейф. Скорее всего, записи именно там, но, к сожалению, открыть его я не сумела. Это новая модель с кодовым замком. Болдвин не учил меня с такими работать.

Брайан молча кивнул, принимая это объяснение.

– В любом случае я услышала достаточно, чтобы убедиться, что этого парня надо убирать как можно быстрее. Решила, что проще и вернее всего будет прийти к нему ночью. Это реально было сделать, не привлекая внимания стражи. Но он… Впрочем, дальше я тебе рассказывала.

– Ты остановилась на том, что он стал тебя приручать, – напомнил Брайан.

– Да. У меня после всех этих событий мысли вскачь, – повинилась я. – Короче говоря, он все пытался убедить меня в светлом будущем, которое ожидает темных в Настрии. «Светлое будущее для темных», – невесело хихикнула я. – Даже в самом сочетании уже кроется подвох. А затем надавил еще и на то, что не в моих интересах теперь работать на Оплот. Поскольку если здесь узнают, что меня держали отнюдь не в тюрьме, а, наоборот, устроили со всем комфортом, то и доверия ко мне больше не будет. Дескать, сочтут шпионкой светлых. А раз так, то почему бы не перевербоваться по-настоящему? Понимаешь, для того чтобы меня приручить, он создал некоторую иллюзию свободы. Не ограничил меня одной комнатой, а предоставил возможность свободно передвигаться по небольшой части дворца. Число охранников, расположившихся на том этаже, не буду тебе называть из чувства скромности.

– И как ты отреагировала на его угрозу?

– Сделала вид, что беспокоюсь и напряженно думаю, но ответа пока не давала.

– А на самом деле? Как ты отнеслась к его словам?

– Ну, если честно, он действительно заставил меня поволноваться. Но потом я решила, что ты знаешь меня слишком хорошо для такой ошибки. Да и потом, куда бы еще я пошла, кроме как в Оплот?

– Ты все правильно решила, – кивнул Брайан. – И правильно поняла: со стороны Уилфорта это было всего лишь средство давления. Самое что ни на есть классическое, кстати сказать. Но как тебе удалось уйти? Ты добралась до потайного хода?

– Если ты имеешь в виду тот, что открывается из библиотеки, то нет. Как раз в библиотеку мне путь был заказан. Но оказалось, что есть другой. Даже не ход, скорее лаз. – И я подробно описала Брайану путь, который проделала, чтобы выбраться за дворцовую ограду.

Таким образом я убивала сразу двух зайцев. Во-первых, Брайан будет думать, будто я не в курсе, что сталось с подземным ходом. Во-вторых, при желании он сможет проверить информацию о выводящей из конюшни норе. Сам лаз к тому времени, конечно, заделают, но именно об этих-то работах и несложно будет узнать агенту.

– Как ты получила информацию об этом пути?

Вопросы Брайана никак не иссякали. Все выглядело, как обычный отчет после поездки, но я отлично понимала, что советник уже давно ведет допрос.

Вот тут мы подступили к самому скользкому моменту. А скользким он был потому, что именно правда выглядела в данном случае весьма неубедительно. В историю про вора, так удачно (для меня) пробравшегося во дворец, Брайан никогда не поверит. Это я знала точно. Пришлось довольно грубо врать. Но зато объяснение вышло намного более правдоподобным.

– Мне подсказала одна темная служанка. – Темноволосые слуги во дворце действительно встречались, хотя и были, конечно же, в меньшинстве. – Я старалась присматриваться к слугам, особенно темным, и в ней заметила определенное сочувствие. И, когда выдался удобный случай, намекнула, что она могла бы мне помочь. Не бескорыстно, разумеется. Я отдала ей кое-что из маленьких по размеру, но дорогих вещиц, к которым имела доступ. По легенде выходило, что именно я забрала их с собой, прежде чем сбежать. Ну, и еще, – я виновато посмотрела на Брайана, – если честно, то я пообещала ей небольшую протекцию в случае, если она захочет перебраться в Оплот.

– Не страшно. Если понадобится, протекцию устроим, – отозвался Брайан. – Как звали служанку?

– Оттина.

Такая во дворце действительно была. Разумеется, Брайан мог попытаться проверить мой рассказ. Но, во-первых, даже если бы девушка действительно мне помогла, это не означало, что она поспешит в этом признаться, пусть даже и собратьям по масти. А во-вторых, времени на проверку уйдет много. К тому моменту, как они получат ответ, я успею выяснить все, что нужно, здесь. Если окажется, что Брайан не имеет отношения к той ловушке, которую устроили мне свои же, нас с ним ждет второй, значительно более откровенный разговор. Если же выяснится, что за подставой стоит именно он, к моменту возвращения очередного иллойского агента я уже буду далеко.

Глава 8

Первые сутки беглец почти не приходил в себя. Ночь он проспал беспробудным сном, то ли от усталости, то ли благодаря снадобью Тамиры, а скорее всего, сыграло роль сочетание первого со вторым. Днем он тоже по большей части спал, лишь изредка открывал глаза – и то чтобы в скором времени снова их закрыть. Послушно пил лекарства и бульон, которые давала Тамира, но приподняться для этого сам пока не мог, приходилось ему помогать. Впрочем, неженкой девушка, всю жизнь прожившая в лесу и самостоятельно заботившаяся о своем пропитании, не была, так что большого труда ей это не стоило. О разговорах речи не шло: если больной и хотел что-то сказать, то был слишком для этого слаб. Да и взгляд его в те редкие минуты, когда он не спал, казался не слишком осмысленным.

Сегодня Тамира подошла к заботе о пациенте более основательно, чем вечером. Обработала специальной мазью ушибы и ссадины. Провела еще несколько проверок (но ничего опасного так и не обнаружила). Следила за температурой, сбивала ее по мере необходимости.

А вот вечером, вскоре после заката, началось самое тяжелое. Больной стал кричать во сне. При этом разбудить его удавалось разве что на несколько секунд, после чего он снова проваливался в сон, и вскоре все повторялось. Тамира попробовала дать ему успокаивающее средство. Не помогло. Были, конечно, средства и сильнее, которые бы точно подействовали, но прибегать к ним девушка опасалась. Уж слишком много самых разнообразных лекарств получил пациент за последние сутки. Начиная с той же ферны, средства весьма сильного и далеко не со всеми лекарствами сочетающегося. Уж лучше пусть больной покричит во сне, чем получит серьезные осложнения, рискующие по-настоящему подорвать его здоровье.

Однако на данный момент ее собственное здоровье, как минимум психологическое, оказалось под угрозой. Потому что попробуйте заснуть, когда из соседней комнаты то и дело доносятся стоны и громкие крики в духе «Не надо! Пожалуйста!», «Прекратите!», «Хватит!». А если все-таки заснешь и минут через десять проснешься под подобное, будет еще хуже. При этом Тамира и прошлую ночь не так чтобы долго спала.

Когда она подходила к больному, садилась рядом на краешек кровати, шептала «Ш-ш-ш!» и клала руку ему на лоб или плечо, он успокаивался. Но стоило ей отойти – и он вновь начинал метаться во сне.

Наступает момент, когда усталость перевешивает любые помехи, и человек все-таки засыпает. Случилось так и с Тамирой. Однако под утро, в час, когда тьма еще стояла ночная, но знающий человек уже чувствовал близость рассвета, девушка проснулась. Криков слышно не было, но словно в самом воздухе витало что-то тревожное, давящее, неспокойное. Поднявшись, Тамира решила посмотреть, как там пациент. И обнаружила, что он шепотом, еще более пугающим, чем крик, выдыхает во сне: «Отпустите».

Девушку передернуло от жутковатого, неприятного чувства, какое человек может испытать лишь в такой предрассветный час. Она снова села рядом, опустила руку на горячий лоб. Да что ж такое? Если бы его в тюрьме запытали чуть ли не до смерти, все это было бы легко объяснимо. Но тогда и следы на теле были бы совсем иными. Да и потом, не звери же там служат. Ну, допросили, конечно, по всем правилам, но ведь не более того? Впрочем, многим людям и этого было бы достаточно.

Подумав, что вряд ли она сможет уснуть, если все повторится, да и вообще бегать туда-сюда надоело, Тамира просто прилегла на кровать рядом с пациентом. После чего крепко уснула и проспала чуть ли не до полудня.

Проснувшись, она не сразу поняла, как здесь оказалась. А вспомнив, чуть не свалилась с кровати, поскольку обнаружила, что пациент тоже проснулся и глядит на нее вполне осмысленным взглядом.

Тамира поспешно соскочила на пол и схватилась за одежду, проверяя, хорошо ли та завязана. А параллельно постаралась придать своему лицу максимально деловое и независимое выражение.

– А я тут ваше самочувствие проверяла, – ляпнула она, хотя объяснений пока никто не просил.

– Я так и понял, – кивнул беглец.

Голос был хриплым (еще бы, после такой-то ночи), но отнюдь не безжизненным.

Злясь и на себя, и на незнакомца за собственное смущение, Тамира сосредоточилась на работе. Принялась смешивать в кружке ингредиенты для лекарства.

– Кто вы?

Пациент, похоже, не собирался оставлять ее в покое.

– Травница, – ответила Тамира, не отрываясь от кружки.

– И… все?

Почему-то такой ответ больного не удовлетворил.

– Меня зовут Тамира, если вам так важно это знать, – бросила она, приподняв кружку и разглядывая на свет результат своих трудов.

Мужчина промолчал, не попытавшись выпытать дополнительные детали ее биографии.

Выпил поднесенное ею лекарство. На сей раз он пусть не без труда, но приподнялся сам и даже сам держал кружку, хоть Тамира его при этом и подстраховывала.

Однако долго молчать, к неудовольствию девушки, пациент все-таки не мог. Определенно, в бессознательном состоянии он ей нравился больше.

– Как я здесь оказался? – спросил он, напряженно хмурясь.

– Пришли, – отозвалась Тамира, вновь принимаясь за дела, на этот раз не касавшиеся непосредственно пациента. Просто именно в этой комнате находились почти все ее запасы лекарственных трав, равно как и прочие компоненты, необходимые для приготовления снадобий. – Могу уточнить, что ногами, если это для вас важно.

– Стало быть, мне все это не привиделось? – Ну, право слово, какой разговорчивый! – Девушка с корзиной, не выдавшая меня страже, потом долгий путь через лес и темный дом в глуши?

– Не такая уж здесь и глушь, – обиделась Тамира. – А шли мы не так уж долго, всего-то с час.

– С час? – удивился пациент. – А мне казалось, прошло не меньше суток.

– В таком состоянии вам и не то могло показаться, – «порадовала» его травница.

– Как, вы сказали, вас зовут? Тамира? – уточнил он, опуская голову на подушку и прикрывая глаза. Впрочем, это не заставило его перестать говорить. – Занятно. Мне тогда подумалось, что сама Давирра решила укрыть меня от преследования. А у вас даже имя похоже.

– Уверяю вас, я совершенно материальна. – Тамира оторвалась от дел и протянула пациенту градусник. – Суньте под мышку. – Сравнения с лесными духами ей не льстили, а почему-то, наоборот, заставляли напрячься. – Вас-то самого как зовут?

Мужчина открыл глаза и посмотрел на нее со все возрастающим удивлением.

– Вы меня не знаете? – проговорил он затем.

– Нет, – пожала плечами Тамира.

Он что, какая-нибудь знаменитость? Известный артист? Впрочем, даже если и так, в лес актеры с представлениями не приезжали.

Впрочем, следующий вопрос незнакомца кое-что прояснил. Во всяком случае, Тамире стало понятнее его замешательство.

– Тогда почему же вы привели меня сюда?

– Я же сказала вам еще тогда, – отозвалась травница, принимаясь разогревать бульон.

– Да, помню. Вы пьете человеческую кровь, – кивнул больной, давая понять, что оценил шутку.

– Надо же, запомнили. Что ж вы тогда со мной пошли? – полюбопытствовала она, помешивая вкусно пахнущую жидкость длинной ложкой.

– После всего, что со мной случилось, такая перспектива показалась далеко не самой пугающей.

– Ну, вы ведь сами в этом виноваты, – невозмутимо отозвалась Тамира. – Вы же преступник. Не знаю уж, что вы натворили, но, видимо, знали, на что идете, когда нарушали закон. Тем не менее решили рискнуть. Вот и поплатились.

Какое-то время пациент молча смотрел на нее, слегка прищурившись, и девушка все ждала, что вот сейчас он начнет оправдываться, доказывать, что пострадал безвинно, или попросту обвинять ее в черствости. Но ничего подобного не произошло.

– Вот я и спрашиваю: почему вы привели меня сюда и стали лечить, если не знали, кто я такой? – на удивление спокойным тоном вопросил он. – Все, что вам было известно, это что я – преступник, бежавший из тюрьмы. Так почему?

– А что еще с вами было делать? – раздраженно пожала плечами Тамира. – Щи из вас варить?

– Да хотя бы выдать стражникам. Или, по меньшей мере, просто оставить лежать, где лежал, чтобы сам разбирался со своими неприятностями.

– Угу, сильно бы вы сами разобрались, – пробубнила Тамира.

Аккуратно подула на ложку, предварительно зачерпнув из котелка. Попробовала. Чуть-чуть горячевато, но когда разольешь по тарелкам, быстро станет в самый раз. Пожалуй, она и сама может разок побаловать себя куриным бульоном. Раз уж крестьяне расщедрились на продукты.

– Но я мог оказаться кем угодно, – не отставал больной. – Убийцей, насильником. Вы, как я понимаю, живете одна. Вам не было страшно вести к себе в дом закоренелого преступника?

Последние слова были произнесены с определенной долей сарказма.

Тамира снисходительно фыркнула.

– Изможденный закоренелый преступник в бессознательном состоянии обычно не очень опасен для здоровой женщины. Вы и сейчас совершенно неспособны причинить мне вред. Я травница и кое-что в этом понимаю. А к тому моменту, как станете способны, я успею выставить вас за дверь без малейших угрызений совести.

Она поставила тарелку с бульоном на поднос и подошла с ним к больному. Тот усмехнулся, принимая услышанный ответ, и медленно сел в постели. Тамира поставила поднос ему на ноги и подняла повыше подушку.

– Вас-то как зовут? – спросила она, возвращаясь к собственной тарелке.

Пациент молчал. Удивленно подняв глаза, Тамира обнаружила, что он напряженно о чем-то думает. Видимо, срочно изобретает фальшивое имя.

– Мне не хотелось бы вам врать, – признался пациент, косвенно подтверждая ее гипотезу. – Но если вы дружны с властями Оплота, а у меня сложилось именно такое впечатление, боюсь, мое преступление понравится вам еще меньше, чем убийство.

– И что? – Тамира убрала за ухо выбившуюся прядь. Надо бы причесаться после ночи, да обстоятельства пока не слишком тому способствуют. – Я лечу пациентов не за то, что они мне нравятся. – Она посмотрела на незнакомца исподлобья и, вздохнув, добавила: – Уж если сдавать вас страже, это надо было делать сразу. Сейчас мой донос будет выглядеть несколько странно, не находите? Впрочем, мне все равно. Не хотите говорить свое имя, не надо. Придумаю вам прозвище, и дело с концом. Надо же вас как-то называть.

То ли пациент счел это серьезной угрозой, то ли действительно не хотел ей врать, но в итоге сказал:

– Меня зовут Эдвин Райс.

И посмотрел прямо в глаза, эдак внимательно, сосредоточенно.

Эдвин Райс. Теперь кое-что становилось понятно. Не артист, конечно, но его, должно быть, и правда многие знали в лицо.

Были такие ненормальные, которые считали, что Оплоту пришла пора объединяться с Настрией. По сути – добровольно отдать себя на растерзание волкам. Что за логика стояла за таким суждением, Тамира представляла себе слабо. Ненормальные – они ненормальные и есть. А этот, кажется, из них был особенно убежденным. Высказывался, спорил, встречался с кем-то из руководства, вроде бы даже аудиенции у короля добивался… Что из этого вышло, Тамира не знала. Она вообще мало интересовалась подобными делами. Есть горстка ненормальных идеалистов, ну так кому какое дело? Изолировали его от общества – и правильно сделали. Пытать только зачем было? Государственные тайны он, что ли, какие-то продал? Так с какой стати его к ним допустили, если он с самого начала своих взглядов не скрывал? Или все-таки не пытали, а сегодняшняя ночь – всего лишь результат кошмарных сновидений?

О том, на какое время Брайан пригласил Кеннингтона к себе в кабинет, я знала из их же разговора. Скрывать это ни тот, ни другой не стремились. В том, что обсуждать они станут именно мою скромную персону, сомневаться также не приходилось. Другое дело, что происходило это за запертой дверью. И охрана поблизости присутствовала, так что даже через замочную скважину не подслушаешь. Тем более что с той стороны в скважине наверняка торчал ключ.

Вот только об особенностях моего слуха Брайан не знал. Понятия не имею, что заставило меня в свое время умолчать об этом своем преимуществе. Быть может, сработала неведомая мне самой интуиция? Так или иначе, сейчас это сыграло мне на руку. Я преспокойно устроилась на широком подоконнике неподалеку от кабинета и принялась листать захваченные с собой бумаги, как делала до сих пор неоднократно. Слушать отсюда было непросто: стены и расстояние скрадывали звук. Но, основательно напрягшись, я все же могла различить произносимые в кабинете слова.

– Ты же знаешь: я с самого начала был против твоего решения по поводу Элайны, – говорил Кеннингтон. – Я считаю, что потеря такого агента – расточительство, которое мы не вправе себе позволить.

– Я еще тогда тебе сказал, что понимаю твою логику. – Брайан говорил уверенно, но даже мне, на таком расстоянии, удавалось уловить нотки напряжения. – Но есть и другие соображения, которыми я тоже не вправе пренебрегать. Каждый агент хорош в течение определенного срока. Но наступает этап, когда у них накапливаются знания, делающие их потенциально опасными. А мы не можем допустить, чтобы потенциальная опасность превратилась в реальную. Меня совершенно не радует необходимость избавиться от Элайны. Я бы с радостью отпустил ее, к примеру, просто жить в Оплоте и заниматься каким-нибудь другим делом. Но это невозможно. Мы не вправе выпускать бывших агентов из-под контроля.

Я основательно прикрылась бумагами, чтобы ничего не слышащие и ни о чем не подозревающие охранники, а также иногда проходящие мимо люди не могли догадаться по моему лицу о том, что происходит у меня в душе. Отлично. Стало быть, бывших агентов не бывает. Есть нынешние и мертвые, третьего не дано. И из первой во вторую категорию переводят всего через несколько лет после вербовки. Или такие особенные условия – лично для меня?

– А с Уилфортом у нее действительно было больше шансов, чем у других, – продолжал между тем Брайан. – Поэтому глупо было не воспользоваться такой возможностью решить две проблемы одновременно.

– Элайна – необычный агент, – стоял на своем Кеннингтон. – Она обладает очень редким талантом, чрезвычайно полезным для нас. К тому же она по-настоящему преданна делу Оплота. Не вижу я объективных причин ее списывать. Раньше не видел и сейчас не вижу. Что же касается погони за двумя зайцами, ты сам знаешь, что из этого выходит, согласно поговорке. Так и получилось.

– Могло повезти, а могло и не сложиться, – философски отозвался Брайан. – Очень жаль, что с Уилфортом все вышло именно так, но это не последний шанс. Будем искать другие пути. К тому же есть вероятность, что с ним разделается кто-нибудь из своих же. Далеко не всех светлых устраивают его реформы.

– Реформы еще толком не начались, – протянул Кеннингтон.

– В том-то и дело. Когда они пойдут полным ходом, в Настрии появятся недовольные. Людей, предубежденных против темных, там достаточно.

– Ладно, вернемся к Элайне, – перебил Кеннингтон. – Я считаю, что она не исчерпала до конца свой потенциал. Есть еще много информации, которая нам жизненно необходима. Никто не справится с этим лучше, чем она. Черт возьми, Брайан, мы так основательно ее обучали! И потом, ты столько времени потратил на то, чтобы выманить ее из Настрии в Оплот и заполучить в агенты! Месяцы сбора информации, затем такая кропотливая работа – и все это ради каких-то несчастных трех лет?

Я застыла, спрятавшись за своими бумагами, и почти перестала дышать. Главное – не думать о том, что я только что узнала. Не вспоминать, не ужасаться, не сопоставлять факты. Просто слушать. Сейчас все силы надо сосредоточить на слухе. Эмоции – потом.

– Дар Элайны – действительно редкий, но не уникальный. Можно найти другого агента с такими способностями. Согласен: нелегко, но можно. Что касается ее преданности – в том-то и вопрос, до какого момента она будет простираться. Тут, как ни парадоксально, все снова упирается в дар Элайны. Если обычный агент, похищающий документы, зачастую не имеет возможности в них заглянуть, тем более – внимательно ознакомиться, то с Элайной случай совершенно другой. Она помнит все. Даже если переписывала не задумываясь. Даже если никогда не сопоставляла. Рано или поздно она может перечитать все документы от начала и до конца. Они все хранятся в ее памяти. А это чревато. Она может постепенно понять, что мы действуем не совсем так, как можно ожидать, исходя из нашей риторики.

– Для этого надо читать все очень внимательно и провести чрезвычайно подробный анализ. Эти вещи не очевидны. А Элайна не кажется мне тем человеком, который станет копаться в подобном. Если, конечно, она не усомнилась в нас из-за твоей неудачной попытки ее списать.

– Как раз об этой попытке она, судя по всему, не знает, – задумчиво протянул Брайан. – Во всяком случае, я проверил ее на этот счет. Непохоже. Скорее всего, она говорит правду: ее хотели перевербовать, не сумели, а дальше подвернулся шанс бежать. Некоторые нюансы я попытаюсь выяснить через своих агентов, но в целом я склонен ей верить. Однако безотносительно истории с последним заданием… Я с самого начала знал, что рано или поздно она станет потенциально опасной. Но знаешь, в какой момент я впервые подумал об этом всерьез? Незадолго до того, как мы определились по Уилфорту, я спросил ее, что она собирается читать на площади. Она тогда как раз вернулась с очередного задания и принесла мне добытые документы. Знаешь, что она сказала? «Думаю, как раз эти документы и прочитаю». Да-да, не смотри на меня так. Конечно, это была всего лишь шутка. Но от такой шутки до правды уже не пропасть. Далеко – да, но… мостик можно проложить. Она не просто агент, Роберт. Она еще и рассказчица. Ее знает и любит народ. Ты представляешь, что произойдет, если ей вдруг взбредет в голову рассказать с помоста что-нибудь любопытное о политической жизни Оплота? Даже одного раза может оказаться достаточно.

– Полагаешь, мы совершили ошибку, обеспечив ей такой род занятий?

– Полагаю, что да. Все способны ошибаться, и мы в том числе. Казалось бы, что может быть более невинно, чем сказка? А теперь выяснилось, что это – опаснейший инструмент, способный прямо или косвенно воздействовать на человеческие умы. Я склонен доверять Элайне, насколько вообще можно доверять человеку в нашем деле. Но она постепенно становится для нас опасной, и тут ничего не попишешь.

– Так что же, ты хочешь ее убрать?

Похоже, Брайану удалось убедить Кеннингтона. Во всяком случае, теперь последний не возражал так яро, как в начале подслушанного мной разговора.

– Прямо сейчас? – Брайан как будто даже удивился такому предположению. – Нет. Зачем? Во-первых, ее любит народ. Одно дело, если бы она погибла от рук ненавистных светлых. И совсем другое – если не вернется из стен этого замка. В последнем случае нас ждет, скажем так, непонимание со стороны населения. Нет, отговориться мы, конечно, сумеем, но осадок останется, а это может иметь роковые последствия. Во-вторых, как я уже говорил, пока я склонен ей доверять. Так что не вижу причин избавляться от нее в срочном порядке. Не для удовольствия же я считаю нужным ее списать. Правильнее будет подождать другого случая. Мало ли где и когда она нам сможет пригодиться. Не исключено, нам снова понадобится смертник, и мы все-таки сумеем убить одним ударом двух зайцев. Пока следует просто за ней присмотреть. Приставь кого-нибудь, чтобы следил, куда она ходит, когда покидает замок, и с кем встречается. Ну, и все ее выступления надо слушать чрезвычайно внимательно. На всякий случай быть начеку. Найди кого-нибудь и на эту работу, я не уверен, что всегда смогу делать все сам. Уж очень много накапливается дел. Выживший Уилфорт продолжает создавать нам проблемы, да и прочие неприятности… Ты сам все знаешь.

– Знаю, – подтвердил Кеннингтон. – Хорошо, я этим займусь. Давай в таком случае сойдемся на том, что пока без особой причины Элайну не трогаем. Возможно, она еще принесет нам пользу как агент. Устанавливаем тайную слежку за пределами замка, в том числе на чтениях. И постепенно присматриваем подходящее задание. А там видно будет.

– Примерно так, – задумчиво согласился Брайан. И уже более сосредоточенно произнес: – Да. Пожалуй, да. Это будет наиболее верным вариантом.

Еще немного для виду полистав бумаги, я соскользнула с подоконника и направилась к себе в комнату. Дабы ненароком не встретиться с Брайаном, когда он выйдет из кабинета. С Кеннингтоном я еще могла бы сохранить лицо. Но с Брайаном – не сейчас. Для этого понадобится время и основательная работа над собой. Но я справлюсь.

В конце концов, ведь именно для этого я и вернулась в Оплот – чтобы узнать правду. Вот я ее и узнала. Кто же мог предвидеть, что она окажется настолько… убийственной? Я догадывалась, что Брайан осознавал, что делает, отправляя меня, в сущности, на смерть. Не понимала, правда, почему, однако причины и сейчас казались более чем зыбкими. Неудачная шутка? Случайно брошенная фраза? Выводы, которые я могла сделать чисто теоретически, притом очень сильно для этого постаравшись? Но все отступало на второй план на фоне гораздо более чудовищного открытия, которое позволил мне сделать этот разговор.

Брайан задумал все с самого начала. Он знал про меня задолго до того, как мне пришла в голову первая мысль об эмиграции. Более того, судя по подслушанному разговору, именно он позаботился о том, чтобы такая мысль пришла мне в голову и, больше того, превратилась в реальность. Каким образом? Самой вероятной и одновременно самой чудовищной казалась напрашивающаяся версия: именно Брайану я должна быть «благодарна» за несправедливое обвинение и последующее наказание. Брайану, а вовсе не Александру Уилфорту. Но так ли это? Ничего конкретного в разговоре упомянуто не было.

Разумнее, конечно же, было бы сидеть тихо и просто думать о том, как выкрутиться из свалившихся на меня неприятностей. Но я чувствовала, что обязана знать все до конца. Слежку внутри замка за мной, судя по всему, не устанавливали, да и нереально было бы тайно вести ее в таком месте. Уилфорт не уникален в методах своей работы. Брайан тоже делает записи. И тоже держит их в сейфе. Ну что ж, господа темные манипуляторы. Вы сами меня обучили. Теперь не обессудьте, если я применю вашу же науку против вас.

Я умела действовать аккуратно. Ходить бесшумно, определять, нет ли кого поблизости, несколькими быстрыми движениями открывать замки кабинетов. Они были куда менее сложными, чем система защиты сейфов. Потребовалось выждать три дня, но я нашла момент, когда стало возможным применить все эти знания, дабы пробраться в кабинет Брайана. Сейф стоял даже не здесь, а в маленькой соседней комнатке, но я бывала в этом кабинете достаточно часто, чтобы знать такие нюансы.

Увидев сейф, я криво усмехнулась. Он оказался чрезвычайно похож на тот, что я долгое время безуспешно пыталась вскрыть в доме Уилфорта. Быть может, именно поэтому меня и не обучили их вскрывать? Однако тебе не повезло, Брайан Коллинз. Один неудачливый, но высококвалифицированный вор уже восполнил этот пробел. Благодари за это судьбу и мою тягу к знаниям.

Подобрать правильную комбинацию цифр оказалось несколько сложнее, чем с сейфом Уилфорта. Похоже, у Брайана стояла более новая модель, из тех, что, по словам все того же вора, появились за границей, но еще не дошли до Настрии. Здесь была установлена дополнительная защита. Всевозможные щелчки звучали постоянно, стоило только начать вращать колесико с цифрами. Но я не отчаивалась прежде времени. Воспользовалась прихваченным на всякий случай стетоскопом и вскоре поняла: щелчки, призванные запутать вора, немного отличаются от «правильных». Стоило вычислить эту разницу, и определить нужные цифры не составило труда. 7514. Код к твоим мыслям, Брайан.

Записи были, и в большом количестве. Целая стопка исписанных от начала до конца тетрадей. Просматривать, сохраняя в памяти, их все было бы слишком долго и чересчур рискованно. Поэтому я отыскала тетрадь, относящуюся к последним месяцам, предшествовавшим моему переезду в Оплот. Нашла свое имя и стала быстро проглядывать страницы. После чего, придав содержимому сейфа прежний вид, поспешила прочь. Ночь мне предстояла бессонная.

Как и в случае с Уилфортом, в тетради не было подробного, связного рассказа о злодейском плане и его исполнении. Крохи информации приходилось собирать по отдельным страницам, расшифровывая сокращения и читая между строк. К примеру, один раз между двумя кусочками важных для меня записей пришлось просмотреть семь совершенно нерелевантных страниц, касающихся внутренних дел Оплота.

На первой заинтересовавшей меня странице фигурировало семь имен, включая мое. Пять из них, опять же включая мое, были подчеркнуты двумя прямыми линиями. Далее шла краткая информация о каждом человеке из списка. Год рождения, место проживания, магический дар, профессия и тому подобное. Все люди были сравнительно молодыми (на тот момент – от двадцати до тридцати), темными, обладали даром, полезным в работе агента, и проживали в Настрии. Двое в Иллойе, двое в Тель-Рее, одна девушка из маленького южного городка и я, из Тель-Мона. Через пару страниц фигурировал укороченный список из четырех имен. Мое имя по-прежнему присутствовало. Более того, оно было подчеркнуто красным цветом, скорее всего, уже позднее, чем составлялся список.

Еще через несколько страниц я нашла дополнительные подробности о себе. Домашний адрес, место работы, упоминание школы «Рока» и вообще небольшое досье. Впрочем, ничего особенно существенного досье на меня на том этапе содержать не могло. А дальше стало еще более интересно. На полях шли такие пометки, как «Иверт Ноллс. Тель-Мон. Знатное происхождение. Есть рычаги давления» и «Лувер Сент. Мэр Тель-Мона. Известен пристрастным отношением к темным».

Не стану приводить в подробностях все те кусочки мозаики, из которых я собирала цельную картину. Важен результат. Мои предположения, основанные на подслушанном в замке разговоре, подтвердились. Брайан действительно искал в Настрии человека, подходящего на роль агента, и нашел меня. Темную, обладающую таким полезным даром, как исключительная память. Без семьи и без карьеры, а значит, не слишком привязанную к Настрии. Молодую и потому готовую при соответствующих обстоятельствах сорваться с места и изменить свою жизнь. И, в силу все той же молодости, поддающуюся манипуляции.

Брайан также имел возможность надавить на некоего Иверта Ноллса из Тель-Мона, достаточно знатного и богатого, чтобы к его обвинениям прислушались, а показания приняли, практически не проверяя. Скорее всего, средством давления послужил обыкновенный шантаж. Именно сейчас, как следует поразмыслив и восстановив в памяти кое-какие документы, я начала понимать, что как раз за такой информацией Брайан зачастую и охотился. Той, которая позволяла манипулировать рядом жителей Настрии путем шантажа. И сейчас Брайан пустил в ход припасенный заранее козырь. Он знал также, что градоначальник Тель-Мона ненавидит темных и тщательно перепроверять подобное дело не станет. Что же касается моего решения уйти в Оплот… С учетом ситуации оно весьма естественно и предсказуемо. Кроме того, я и сама сейчас не смогла бы вспомнить, кто, где и при каких обстоятельствах упоминал в моем присутствии такую возможность.

Одним словом, Брайан провернул блестящую операцию. И ему можно было бы поаплодировать, но… кое-что пошло не так. Он все-таки допустил ошибку, хотя, пожалуй, я и сама не могла бы сказать, на каком именно этапе. Так или иначе, теперь я знала значительно больше, чем он рассчитывал. Хотя пока понятия не имела, как воспользоваться этой информацией. И вообще как быть дальше.

Глава 9

– Вот такие вот дела, друг мой Сэнд, – с патетикой, характерной для темпераментного и одновременно подвыпившего человека, объявил Ричард. – Женщина, которая мне нравится, меня обокрала. А потом еще и сбежала совершенно возмутительным образом!

Он с шумом поставил бокал на стол – и скатерть, несомненно, оказалась бы залита вином, если бы последнее не было к тому времени выпито до дна.

– Мне, знаешь ли, не лучше, – грустно усмехнулся Александр. Он тоже держал в руке бокал с вином, но прикладывался к напитку значительно меньше. – Женщина, которая нравится мне, пыталась меня убить. И тоже сбежала, не менее возмутительно.

– Этому произволу надо положить конец!

Тяжелый кулак Ричарда с размаху опустился на стол, заставив посуду зазвенеть.

– А знаешь, ты прав, – поддержал товарища Александр. – Действительно пора. Пожалуй, мне следует навестить дорогую супругу. Раз уж встречаться на моей территории она не желает. Тем более что мне давно пора туда наведаться.

– Куда это «туда»? В Темный Оплот?

Ричард аж протрезвел от такой идеи.

– Ага, – с напускной беззаботностью подтвердил Александр. – Ты же понимаешь: без этого в любом случае не обойтись. Ограничиваясь полумерами, мы далеко не продвинемся. А ты отлично знаешь, насколько необходимо государству объединение с Оплотом. Поездка – единственный шанс решить вопрос мирным путем.

– Если бы их так называемый король стремился договориться, тебя бы давно уже приняли, – резонно возразил Ричард.

– И все равно попытаться необходимо, – парировал Александр. – Во-первых, Луис может опасаться каверзы с нашей стороны. Значит, надо убедить его в том, что игра будет честной. Во-вторых, если король принципиально против, можно найти среди приближенных к власти людей тех, кто думает иначе.

– Ну, так отправь туда кого-нибудь, – проворчал Ричард. – Помощника, министра, заместителя… Кого-нибудь, кого не жалко.

– В таком случае визит будет не более чем формальностью, – откликнулся Александр. – А это меня не устраивает. Мне нужны настоящие переговоры и реальный результат.

– И на этом основании ты намереваешься сунуться в самое пекло? – скептически изогнул бровь Ричард.

– А что такого? Можно сказать, совершу экскурсию на историческую родину. Как-никак Кернская пустошь, ныне величаемая Темным Оплотом, – часть исконно настрийской земли. Вот и проедусь по историческим местам. А заодно навещу дорогую супругу… Ну, и между делом решу пару-тройку государственных вопросов.

– Ты – идиот. Ненормальный, – четко выговаривая слова, сообщил Ричард. И совершенно нелогично заключил: – Я еду с тобой.

Александр вопросительно приподнял брови.

– Должен же кто-то прикрывать твою задницу в этой авантюре, – бросил в сердцах Ричард.

– Вообще-то я не собираюсь ехать в одиночестве. Меня будет сопровождать небольшой отряд профессионалов. Под видом свиты, конечно. Мы же не хотим обидеть дружественное государство недоверием.

– Много сделает этот твой отряд, если на вас всем скопом набросятся темные Оплота, – скептически отозвался Ричард.

Александр спорить, доказывая невозможность такого поворота, не стал и вместо этого задал резонный вопрос:

– А ты в этом случае что-то сделать сможешь?

– По крайней мере, мое присутствие укрепит позиции настрийской делегации. Два приближенных к короне человека лучше, чем один.

– Как знаешь. Так или иначе, свои позиции нам действительно придется укрепить по максимуму.

Уже через два дня все настрийские газеты сообщали, что лорд Александр Уилфорт и лорд Ричард Мэдисон направляются в Темный Оплот с дружественным визитом. Цель визита – укрепление взаимоотношений между Оплотом и Настрией, обсуждение возможностей торговли, а также доставка гуманитарной помощи. Информация быстро просочилась и за Грань Безопасности. Разбойники и нелегальные темные торговцы, иногда пересекавшие границу, сделали свое дело. Даже «Темный вестник» был вынужден написать об ожидающемся политическом событии несколько скупых слов. Жители Оплота ожидали визита с опаской и надеждой одновременно. Это был удар ниже пояса. Брайан Коллинз и Луис Пятый были вынуждены официально пригласить настрийцев в Замок Надежды. И воспользоваться расположенным в тайной комнате Ключом, позволявшим открыть Грань Безопасности для светловолосых визитеров.

Здоровье пациента по-прежнему оставляло желать лучшего. Царапины и гематомы заживали быстро, но он умудрился подхватить в казематах какую-то хворь, которая никак не желала отставать от ослабленного организма. Отсюда и жар, и периодические головные боли, и общее состояние бессилия. Когда Тамира сбивала температуру, Эдвин зачастую чувствовал себя вполне неплохо. Садился в постели, мог самостоятельно есть и пить, а также вести связный разговор. Но температура неизменно поднималась снова, а с ней приходило плохое самочувствие, сонливость и иногда даже бред. При этом беспрерывно держать больного на лекарствах было опасно.

Сама Тамира заразиться не боялась. Ее организм, хвала богам, был крепким, к тому же она регулярно принимала кое-какие травки в качестве профилактики. Нелишняя предосторожность для человека, который просто не может позволить себе не работать. Но так уж выходило, что Эдвин задерживался в ее доме на неопределенный срок.

Как бы ни относилась к этому факту Тамира, пациента он беспокоил. Поэтому однажды, после того как температура в очередной раз спала, Эдвин спросил:

– Скажи, ты когда-нибудь проходишь мимо заброшенной мельницы?

На «ты» они перешли довольно быстро. Как-то странно воспринималась церемонность в их ситуации.

– Бываю, – сказала Тамира, недоумевая, какое значение это может иметь.

– Сможешь оставить там записку?

– Записку?! Кому, зайцам?

– Не зайцам, – лаконично ответил Эдвин, усмехнувшись.

– А-а-а, – понимающе протянула девушка. – И что там будет написано, в этой записке? «Дорогие подельники! Это я, беглый преступник. Вы можете найти меня в Вехском лесу, в доме травницы по имени Тамира»? То-то стражники обрадуются, когда такое послание попадет к ним в руки! А мне так и вовсе большая радость.

– Ничего такого там не будет, – заверил Эдвин. – И записку стража не найдет. Но даже если они в силу невероятного стечения обстоятельств ее заполучат, ни о чем не догадаются. Вот.

И он протянул Тамире обрывок бумаги.

Тамира повертела бумажку в руках, затем недоверчиво покосилась на пациента, прикидывая, точно ли у того спал жар. На обрывке, в лучших традициях пятилетних мастеров, были нарисованы три кривые елки и несколько загогулин непонятного назначения.

– Может быть, тебе стоит бросить политику и заняться живописью? – предложила девушка. – Это ничего, что поначалу не получается. Зато учеба надолго тебя займет.

– Я понял твой тонкий намек, можешь не продолжать, – усмехнулся Эдвин. – Но у меня немного другие цели. По этой бумажке меня смогут найти свои, и никто, кроме них.

– Хочешь сказать, что здесь даны точные координаты?

Тамира скептически сдвинула брови.

– Точных нет. Только общее направление. Но этого будет достаточно.

Тамира молчала, всем своим видом давая понять, что не считает такой ответ исчерпывающим, и Эдвин продолжил:

– Один мой товарищ – он вроде телепата. Мысли, конечно, не передает и не читает, но найти меня на ментальном уровне сможет. Если будет знать в общих чертах, где искать.

– Ну, хорошо. И зачем конкретно ты хочешь, чтобы тебя нашли? Мне здесь, знаешь ли, собрание подпольщиков совершенно не нужно.

– Тебе и одного подпольщика слишком много, – сменив тон на предельно серьезный, ответил Эдвин. – Точнее, беглого преступника. Мое присутствие для тебя опасно, к тому же я – порядочная обуза. Раньше я думал, что день-другой – и смогу уйти сам. Но, похоже, пока мне это не под силу. Так что пусть мне лучше помогут.

– Да переживу я уж как-нибудь твое присутствие лишних несколько дней, – фыркнула Тамира. – Если смогу, передам твои художества, но это уж как получится. На рожон лезть не стану. А тебе даже полезно посидеть спокойно и подумать. Может, хоть дурь из головы повыветрится.

– Ты это о чем? – нахмурился Эдвин.

– О чем, о чем, – пробурчала Тамира, возвращаясь к печке и чайнику. – Как тебе вообще в голову взбрело, что нам надо дружить с теми, кто в свое время чуть не загнал нас всех в могилу?

– Знаешь что, вот только не надо учить меня жизни, – огрызнулся пациент.

– А ничего, – невозмутимо возразила травница. – Ты у меня дома живешь, я тебя лечу, так что немножко нравоучений потерпишь. От тебя не убудет. А если хоть что-то примешь к сведению, то вообще выйдет сплошная польза.

– А что ты в этом понимаешь? – Глаза Эдвина ожили, болезненно засверкали. Он поднялся повыше и даже скинул одеяло. – Посмотри, как ты живешь!

– Нормально живу, – огрызнулась Тамира.

– Нормально? – С каждым словом пациент заводился все сильнее. – Нормально? Ты действительно так считаешь? Ты еле-еле сводишь концы с концами при том, что работаешь не покладая рук. Думаешь, я ничего не вижу и не понимаю? Не знаю, как ты рано встаешь и как поздно ложишься, до глубокой ночи портя глаза над своими порошками? И что ты со мной последним куском делишься, а сама понятия не имеешь, появится новый кусок назавтра или придется на тех же травах перебиваться?

– И что с того? – Тамира сама не заметила, как тоже завелась. – Так все живут!

– И это, по-твоему, хорошо? Это нормально? Так вот, я тебе расскажу: ты заблуждаешься. Человек, который работает так, как ты, должен и жить соответственно. У него должно быть не только все необходимое, но и хоть немного лишнего. И вообще, красивые девушки не должны жить в одиночестве в дремучем лесу. Они должны получать от жизни удовольствие. На мероприятия ходить – выставки, спектакли, да мало ли! У них должны быть подруги, соседки-сплетницы, поклонники, наконец!

– Вот только сплетниц мне не хватало, спасибо на добром слове! – рассердилась Тамира. – И потом, с чего ты решил, что у меня нет поклонников? Может, по мне полгарнизона сохнет! И вообще, мы не о том речь завели. В конце концов, наша жизнь и правда не сахар. Но кто в этом виноват? Те самые светлые, с которыми ты и эти твои подпольщики так хотите водить дружбу! Именно они нас сюда и загнали!

– Ты когда в последний раз заглядывала в календарь? – язвительно осведомился Эдвин. – Знаешь хотя бы, какой сейчас год? И сколько веков прошло с тех пор, как они нас сюда загнали?

– Да сколько бы ни прошло! – Тамира решительно не понимала, как он может упорствовать в столь очевидном вопросе. – Хочешь сказать, что двести лет назад они были зверьми, а сейчас – вдруг! – стали все из себя белые и пушистые?

– Не белые и пушистые. – Пациент утомленно вздохнул. То ли начало сказываться состояние здоровья, то ли он просто устал повторять разным людям одни и те же аргументы. – И мы тоже не белые и пушистые. Но и не звери.

– Однако мы не способны на то, что двести лет назад устроили они!

– О, ты удивишься! – Эдвин скривил губы в невеселой усмешке.

– Вот только не надо сравнивать! – вскинулась травница, отлично поняв, что он намекает на собственное недавнее положение. – Ты сам загнал себя туда, где оказался. Тюрьма – это ни в одной стране не сахар.

– Хочешь совет? Не болтай о тех вещах, о которых ничего не знаешь.

– И чего же я такого не знаю?

– Да я не собираюсь тебе рассказывать. Меньше знаешь, крепче спишь.

Тут Эдвин говорил правду: о том, что с ним случилось, он не рассказывал ровным счетом ничего, игнорируя не только намеки, но и прямые вопросы. Впрочем, Тамира особенно не старалась что-либо у него выпытать, сочтя, что прошлое пациента – это его личное дело.

– Тогда изволь основываться в споре на тех аргументах, которые можешь привести, – недовольно отозвалась девушка.

– Пожалуйста, – охотно согласился Эдвин. – Я был за Гранью, и меня там, как видишь, не съели.

– Зато, небось, завербовали, – хмыкнула Тамира.

– «Темный вестник» часто читаешь? – снова вспылил Эдвин. – Завербовали… Думаешь, там все только и думают, как бы навредить Оплоту? Да у них своих собственных дел масса. И темные там живут вполне нормально. Пальцем никто не показывает, за оружие не хватается.

– Ага, то-то они от такой идеальной жизни регулярно в наши «ненормальные условия» переезжают!

– Она не идеальная, – вздохнул Эдвин, удивляясь упрямству собеседницы. – Она не такая плохая, как пытаются изобразить в «Вестнике». Даже те самые приезжие, о которых ты говоришь, это признают. Мне доводилось обсуждать эту тему с парой-тройкой из них. И в Настрию я ездил не просто так, а чтобы посмотреть на все своими глазами. На государственном уровне притеснения темных нет. Есть отдельные чиновники, которые настроены против нас и позволяют себе лишнее. Они есть, не спорю. Зато правительство заинтересовано в воссоединении. А простым людям по большей части вообще все равно, какой цвет волос у соседа.

– И с какой это стати их правительство так воссоединения захотело? – подозрительно прищурилась Тамира.

– Чтобы перерезать нас всех, конечно, – язвительно отозвался Эдвин. – Послушай, тебе самой в голову не приходило, насколько наше разделение искусственно? – Попытки переубедить собеседницу он все-таки не оставил. – Светлые и темные – это ведь не разные народы, не разные расы, даже не последователи разных конфессий. Мы все – настрийцы, просто обладающие разными способностями.

При слове «настрийцы» Тамира встрепенулась, явно намеренная возразить, но Эдвин продолжил с еще большим напором, не давая ей вставить слово.

– Отделить темных от светлых – это все равно что поселить в разных странах пекарей и портных. Хорошо не будет ни тем, ни другим, потому что каждому человеку надо и есть, и одеваться. Да, пекарям жить будет легче, потому что еда важнее. Но рано или поздно и они ощутят дискомфорт. Мы нужны друг другу, Тамира. Нам не хватает их лекарств. Им – нашей анестезии. И это только пример. Я даже представить себе не берусь, чего можно бы было достичь, объединив их и наши возможности сегодня, с учетом развития современных технологий.

– Все, что ты говоришь, прекрасно, но это только теория. А что однажды случилось на практике, мы уже знаем. Ты можешь быть уверен в том, что это не повторится? Пусть даже не сегодня, а пару поколений спустя?

Эдвин посмотрел на нее как-то странно. Серьезно и… обреченно, что ли. Однако прежняя убежденность никуда не исчезла.

– Не могу, Тамира. – Кому-то другому он бы, наверное, ответил иначе. Но ей солгать не мог, даже в таком не слишком важном вопросе, как его собственная, субъективная, уверенность или неуверенность. – Я не могу поручиться за то, что произойдет пятьдесят или сто пятьдесят лет спустя. Не исключено, что политика светлых изменится, к власти придет очередной маньяк и для наших потомков настанут черные времена. Я очень надеюсь, что этого не произойдет, но гарантировать, конечно же, не могу. Зато я могу гарантировать другое.

Он склонил голову набок и выразительно посмотрел ей в глаза, словно пытаясь достучаться до глубин сознания. Тамира же отметила блестевшую на лбу испарину и нездоровый цвет кожи.

– Если мы не станем сотрудничать со светлыми, то вымрем значительно раньше, чем нас успеют настигнуть все эти гипотетические проблемы, – изложил ход своих мыслей Эдвин. – В Оплоте очень мало ресурсов, Тамира. Десять лет, в крайнем случае двадцать – и все. Всех этих новых поколений просто не будет. Так что из двух зол приходится выбирать меньшее. А для того, чтобы обезопасить себя и своих потомков на будущее, надо принять меры с самого начала. Сейчас, когда правительство Настрии на нашей стороне, а мы сплочены и географически, и морально. Именно сейчас надо позаботиться о том, чтобы в перспективе события двухсотлетней давности не могли повториться. Но это не повод сидеть взаперти и медленно, но верно угасать от нехватки ресурсов.

– Все сказал? – Тамира присела на корточки, открыв дверцу шкафчика, повозилась со склянками и вынырнула оттуда с наполовину наполненной кружкой. – Держи тогда.

Тщательно размешав порошок в воде, она вручила кружку Эдвину. Чтобы тотчас же снова отойти и заняться очередными порошками на длинной узкой доске, игравшей роль рабочего стола.

Сперва пациент не хотел принимать лекарство, с досадой наблюдая за прервавшей разговор травницей, явно так и не переубежденной. Потом все же выпил содержимое кружки. Запал сошел на нет, возвращая его к реальности и собственным малоприятным ощущениям. Стремление же открыть травнице глаза сменилось угрызениями совести. В конце концов, жила себе девушка и жила, никого не трогала. А тут он – с кучей проблем, да еще и с нравоучениями. Ей и так памятник при жизни надо ставить, за терпеливость…

– Слушай, я не хотел тебя обидеть, – примирительно обратился Эдвин к ссутулившейся над «столом» спине Тамиры. – Не знаю, что на меня нашло. Увлекся.

– Да ладно, я не из обидчивых, – фыркнула девушка, на миг полуобернувшись, но свое занятие так и не прервав.

Хватит, наболталась уже, а работа не любит, когда ее бросают на полпути.

– Нет, правда, – не ограничился первым покаянием пациент. – Не собирался я тебе здесь лекции читать. Хочешь, можешь меня и дальше поучать, я даже слова не скажу.

Уж если на то пошло, он сначала всего лишь хотел сделать травнице комплимент, когда про красивую девушку упомянул. Но она этого даже не поняла. Не объяснять же теперь. А дальше разговор сам собой полился, не остановиться…

– Больно надо! – усмехнулась Тамира. – Мне, знаешь ли, тоже за поучения никто не приплачивает. Для тебя же хотела как лучше. Небось и так уже нахлебался выше крыши от своей политики.

На этом разговор по взаимному согласию прервался. Тамира продолжила работать, а Эдвин улегся и вскоре заснул.

Два дня спустя, вернувшись из очередной вылазки в лес и в деревню, Тамира сообщила Эдвину, что оставила его записку там, где было сказано.

– Не знаю, найдет ли ее кто-нибудь, кроме зайцев, но место вроде бы правильное, – добавила она под конец.

– Спасибо.

Эдвин говорил искренне, но, несмотря на то что парень действительно был немаленькой обузой, Тамиру эта искренность не порадовала. Странно, но она вдруг осознала, что ей не хочется, чтобы он уезжал. Чушь какая-то. Но, может быть, Эдвин где-то прав. Человек – социальное существо, он не должен постоянно жить в одиночестве. Пока другой жизни не знаешь, тебе вроде бы никто и не нужен. А стоит узнать, что такое чье-то постоянное присутствие, – и по-другому уже тоже не можешь. Впрочем, это осознание лишь заставило ее рассердиться на пациента еще сильнее.

– И когда мне теперь ждать в гости небритых и нечесаных мужиков-подпольщиков? – поинтересовалась она, принимаясь раскладывать собранные травы на столе.

Небритый и нечесаный пациент усмехнулся.

– Тамира, ты когда-нибудь бываешь доброй? – осведомился он.

– А что, очень надо? – огрызнулась она.

– Нет, – рассмеялся он. – Пожалуй, даже наоборот. Если я увижу тебя ласково что-нибудь лепечущей, наверное, здорово разочаруюсь.

– Ну, вот и не выступай тогда, – бросила травница, чувствуя, что настроение отчего-то стремительно поднимается.

– Вряд ли их будет несколько, – перешел – спасибо ему за это огромное! – к ответу Эдвин. – Думаю, придет только один мой знакомый. Тот самый, о котором я упоминал. А вот когда… К сожалению, это непредсказуемо. Если все сложится максимально быстро, то, думаю, где-нибудь через сутки. Но это маловероятно. Я не знаю, когда он сможет заглянуть на мельницу, чтобы проверить почту. И не знаю, какие у него будут возможности после этого. Если получится, придет быстро, а если нет…

Он виновато развел руками, даже не подозревая о том, как приятно Тамире слышать, что история с уходом пациента из ее дома может затянуться на неопределенный срок.

– Обстоятельства бывают разные… – начал было объяснять он, но тут травница вытянула руку в предупредительном жесте, заставляя его замолчать.

– Ш-ш-ш!

Девушка прильнула к окну.

Сначала Эдвин ничего не понял и лишь пару секунд спустя тоже расслышал отдаленный цокот копыт. Который, впрочем, быстро приближался.

– Брайан Коллинз, – констатировала наконец Тамира, отходя от окна.

Эдвин резко вскочил с кровати. Последовавший за этим приступ головокружения вынудил его обеими руками схватиться за изголовье. Но и это не заставило его вернуться в кровать.

– Тебя заметили, когда ты передавала записку? – взволнованно спросил он у Тамиры, изловчившись и схватив ее за запястье. – Кто-то тебя увидел? Тогда нам надо уходить обоим. Тебя никто не пожалеет, если они узнают…

– Перестань нести чепуху. – Тамира уверенно высвободила запястье. – Никто меня не видел. А если бы и увидели, сам говорил: ни черта по твоей записке не понять. Разве что кто-то пожелал срочно организовать выставку великого художника. Успокойся, все в порядке. Я с Брайаном знакома, он нередко заезжает в гости, если выбраться удается. Ничего необычного. Просто сиди в этой комнате и не высовывайся. Я его всегда в соседней принимаю, сюда он не заходит. Сейчас только чай сразу туда отнесу. А ты, главное, веди себя тихо.

Поставив на поднос все необходимое, она выскользнула в соседнюю комнату. А вскоре в дом, предварительно постучавшись, вошел и Брайан, одетый в костюм для верховой езды.

– Привет, Тамира! – поздоровался он, привычно вешая плащ на крючок.

– Привет.

Девушка принялась переставлять посуду с подноса на стол.

– Кого-то ждешь? – нахмурился Брайан, заметив наличие второй чашки.

– Тебя, – усмехнулась Тамира. – Услышала, как ты скачешь.

– Ничего-то от тебя не скроешь, – тоже рассмеялся Брайан. – Вот, это тебе.

И он вручил девушке сумку, полную крупных яблок с красными бочка́ми.

– Ох! – восхитилась она. – Сколько раз тебе говорить, это совершенно необязательно.

– Мне несложно, – привычно возразил Брайан. – А тебе полезно. Сама же говоришь, витамины и все такое. Целую лекцию мне, помнится, прочла на эту тему.

– Да, правда? – озадаченно переспросила Тамира. – Что-то не припоминаю. Похоже, меня в последнее время потянуло на нравоучения. Не иначе, старею.

– До этого тебе еще ох как далеко.

Брайан подошел к столу, на ходу расстегивая верхнюю пуговицу рубашки, и со вздохом опустился на стул.

– Устал? – понимающе улыбнулась травница, присаживаясь напротив.

– Да не без этого, – признался Брайан. – Дел с каждым днем все больше.

– Ты всегда так говоришь, – хмыкнула Тамира.

– Правда? – Брайан снова рассмеялся. – Но уверяю тебя, я ни разу не солгал. Впрочем, в последнее время все действительно усложнилось. Проблем очень много, и, главное, они совсем не простые… Впрочем, оставь, я не хочу забивать тебе этим голову. Как твои дела?

Тамира пожала плечами.

– Нормально. Держусь на плаву.

– Ты тоже всегда так отвечаешь, – заметил Брайан.

– А у меня ничего особо и не меняется, – объяснила травница.

– А могло бы. Особенно если бы ты не отказывалась от помощи.

– Оставь, – протянула, отмахиваясь, Тамира. – Мне ничего не нужно.

Брайан отставил почти опустевшую чашку и, подперев сцепленными пальцами подбородок, посмотрел ей в глаза.

– Но так ведь не должно быть, – заметил он. – Красивые девушки, как ты, должны жить совершенно иначе.

– У вас, мужчин, странные представления о жизни, – звонко рассмеялась Тамира.

Брайан нахмурился, не вполне понимая причину столь странного веселья.

– И, тем не менее, мое предложение остается в силе.

– Спасибо, Брайан. – Тамира с нежностью накрыла его руку своей. – Но мы это уже обсуждали. Все это не для меня. Городская жизнь, люди из замка, политические интриги. Я привыкла жить в лесу, где все спокойно, а самая большая опасность исходит от оголодавшего волка.

– Серьезная, между прочим, опасность, – парировал Брайан.

– Только если с самого детства не знаешь, как избежать такой встречи. И как себя вести, если избежать ее не удалось. У меня такое воспитание, Брайан, – добавила она. – Я привязана к земле. Можно сказать, пустила в нее корни. А главное, этот дом – все, что у меня осталось от отца и матери. Моя крепость и моя память.

– И ты собираешься прожить здесь вот так всю жизнь?

Тамира неопределенно повела плечом, потом улыбнулась.

– Почему бы и нет? Впрочем, что толку загадывать далеко вперед? Это тоже не в моем характере.

– А вот мой род занятий требует именно этого, – заметил Брайан. – Загадывать настолько далеко, насколько это вообще реально.

– Я знаю. Что поделать, тут мы не совпадаем. Да брось, что тут говорить? Расскажи мне лучше последние городские новости. Что-нибудь интересное происходило? Кстати, ты случайно не захватил мне какой-нибудь выпуск «Вестника»? Я, кажется, уже два пропустила. Нет, скорее, даже три.

Не возвращаясь более к скользким темам, они проговорили еще минут сорок. Потом Брайан начал собираться назад, сетуя на нескончаемые дела. Еще пять-десять минут, и цокот копыт возвестил о его отъезде.

– У нас сегодня яблоки! – торжественно возвестила вскоре после этого Тамира, внося во вторую комнату тарелку с уже нарезанными фруктами.

Ответом было молчание да какие-то резкие звуки. Тамира прошла к столу, поставила тарелку и лишь тогда заметила, что Эдвин стоит на ногах, полностью одетый (насколько можно было одеться в имевшиеся в его распоряжении обноски), и судорожно распихивает по карманам свои немногочисленные вещи.

– Ты чего? – удивленно спросила она, разом позабыв про ожидаемое пиршество.

– Я ухожу, – глухо произнес Эдвин, подыскивая место для последнего предмета – кинжала, похищенного, вероятнее всего, при побеге.

– Куда? – Кровь отхлынула от лица Тамиры. – За тобой что, пришли эти твои друзья?

– Никто за мной не пришел, – пробурчал Эдвин. – Но я и пяти минут не проведу в доме, где так радостно принимают Брайана Коллинза.

Ближе к концу этих слов он все-таки посмотрел Тамире в глаза. Взгляд этот был прямой и бескомпромиссный.

– Ах, вот, значит, как, – сердито выдохнула травница.

– Именно, – подтвердил пациент, обводя комнату последним взглядом, дабы проверить на предмет забытых вещей.

– Брайан – мой друг, – заявила Тамира, вздернув подбородок. – И ни ты, ни кто-либо другой не станет говорить мне, принимать ли его в моем собственном доме.

– А я и не говорю, – послушно согласился Эдвин. – Я просто ухожу. Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделала. Но дальше буду справляться сам. А ты можешь и впредь спокойно общаться с этим ублюдком, раз тебе так нравится.

– Не смей оскорблять моих друзей в моем присутствии! – окончательно разозлилась Тамира.

– Ты не можешь заткнуть мне рот!

– Могу, если ты говоришь полную чушь! Ты оскорбляешь моего друга только из-за того, что его политические взгляды, видите ли, не совпадают с твоими. А между тем он хороший человек, и твои выпады совершенно несправедливы!

– Хороший человек?! – Эдвин уже стоял возле самой двери, но слова Тамиры заставили его вернуться и встать напротив девушки, оперевшись ладонями о стол. – Да ты хоть представляешь себе, что с подачи этого «хорошего человека» творится в замковой тюрьме?

– Догадываюсь, – отозвалась Тамира. – Наверное, там допрашивают заключенных. И что с того? Кто-то должен заниматься и этим! На одном миролюбии порядка не построить и страну не защитить.

– Допрашивают?

Эдвин холодно улыбнулся, но только одной стороной лица, и от этого зрелища мороз бежал по коже. Он подошел ближе, и девушка невольно отпрянула, но он схватил ее за руку и заглянул в лицо.

– Хочешь, я расскажу тебе, как «допрашивают» в Замке Надежды? Хочешь знать, что на самом деле творится в святая святых Оплота? Пожалуйста. – Он выпустил ее руку, но смотреть продолжал все так же. – Во-первых, лично мне вопросов почти что не задавали. Так, по мелочам, в самом начале. Их подвалы используют совсем для другого. Там проводят эксперименты.

Не отрывая взгляда, Эдвин сделал шаг вперед, и Тамира невольно отступила.

– Знаешь, что бывает с человеком, когда его магически заставляют ощутить приступ безотчетного страха? Дикой, ничем не обоснованной паники, от которой никуда невозможно деться – до тех пор, пока магу это не надоест? Я видел человека, который сошел с ума от такого «допроса». Его и вовсе ни о чем не спрашивали.

Он снова сделал шаг вперед, подойдя к травнице практически вплотную, не позволяя ей отвести взгляд.

– А еще они иногда сравнивают, что мучительнее – такие приступы или физические пытки. И вот тогда в ход идут всевозможные инструменты. Но не слишком долго, поскольку они не хотят покалечить заключенных, чтобы их и дальше можно было использовать. А кроме того, они определили, что, испытывая приступ страха, человек начинает двигаться. Кружить по камере, ходить туда-сюда – это хоть как-то облегчает его состояние. И знаешь, что они сделали, когда это поняли? Стали фиксировать людей на скамьях и начинать воздействие лишь после этого. Как раз тогда-то мой сокамерник и лишился рассудка. А теперь угадай, кто курирует эти эксперименты?

– Я знаю Брайана чуть ли не с детства, – выпалила Тамира, уворачиваясь и отходя на несколько шагов. – Он не садист.

– А я и не говорил, что он садист, – спокойнее произнес Эдвин. – Он делает это не ради личного удовольствия. А ради того, чтобы изучить возможности магического воздействия в пределах замка. Ты даже можешь считать, что все это делается во имя государственной безопасности. В известном смысле, пожалуй, так оно и есть.

– Я тебе не верю. – Тамира тоже заговорила спокойно, сдерживая огонь, который бушевал внутри. – На человеческий мозг нельзя воздействовать против желания. Мы все это знаем. Ты просто лжешь – чтобы оговорить своего политического противника.

Эдвин вновь криво усмехнулся.

– Нельзя, – согласился он. – Вот только они нашли в замке какой-то способ. Со мной сильно не откровенничали, но вроде как там есть источник магической энергии, и он позволяет преодолеть защиту. Они недавно это выяснили, потому теперь и экспериментируют.

– Я хорошо знаю Брайана, – прорычала Тамира. – Его работа, возможно, не подразумевает идеально чистых рук, но на подобное он бы не пошел. Кто ты такой, чтобы оскорблять моих друзей?!

– А тут ты права, – охотно и одновременно зло подтвердил Эдвин. – Я никто. И никаких прав не имею. Я просто ухожу.

– Ну и убирайся, раз такой принципиальный! – выкрикнула Тамира.

В этот момент она думала именно то, что говорила. Впрочем, вряд ли ее слова имели большое значение. Пациент (впрочем, теперь уже бывший) в любом случае не намеревался задерживаться. Прилив адреналина даже помог его хвори временно отступить, и он, почти не шатаясь, добрался до двери. Еще пара секунд – и хлопнула вторая дверь, выводящая наружу.

Тамира осталась стоять на прежнем месте, тяжело дыша и сердито сверкая глазами. Потом взгляд ее упал на яблоки, которые она совсем недавно принесла с таким воодушевлением. Девушка подхватила одно и изо всей силы швырнула им об стену. Но, еще немного постояв, решила, что хватит предаваться дурному настроению. Ушел – туда ему и дорога. А у нее дел по горло.

Травница стала прибираться, начав все с того же яблока. Думала, что, работая, успокаивается, но на самом деле лишь сильнее мысленно себя накручивала, придумывая все новые и новые ответы на выпады Эдвина. Отвлечься на другие темы удавалось, должно быть, секунд на десять-пятнадцать от силы.

Постепенно совершенную картину праведного возмущения начал портить червячок сомнения. Дело было даже не в Брайане, дело было в Эдвине. Он же ее пациент. Он же болен. Далеко он уйдет в своем нынешнем состоянии? А скоро стемнеет. В лесу холодно станет…

Да что она, в самом деле, как добрая мамочка?! Ну, станет холодно, померзнет немножко. Для его кипящих мозгов даже полезно. И вообще, это не она его выгнала, он сам ушел. Что? Сказала «убирайся»? Да подумаешь! Он все равно намеревался уйти. Так что на этом ее ответственность закончилась.

А там не только холодно, там еще и волки. А у него скоро температура поднимется, она всегда поднимается к вечеру. И надо было его в прошлый раз спасать, чтобы сейчас на верную смерть выкинуть? Да пусть бы и не выкинуть, пусть просто выпустить! Ну да, наговорил он всяких гадостей, и что? На костер его теперь за это? И потом, его, скорее всего, действительно пытали. Иначе его состояния не объяснить. И эти ночные кошмары… А судя по тому, что следов на теле мало, он, видимо, правду сказал: пытали ментально. А причастность Брайана… Мало ли, может, Брайан просто мимо проходил, а Эдвин запомнил. Мало ли что в голове может спутаться, после такого-то. А она его сразу во лжи обвинила. Он, правда, тоже хорош. Но кто-то же должен быть умнее?

Еще минут двадцать Тамира провела в подобных внутренних метаниях. А потом быстро собрала сумку с самым необходимым, сунула ноги в башмаки (старые-престарые, зато крепкие и удобные), набросила на плечи плащ и вышла из дома.

Снаружи было прохладно. Не мороз, конечно (в Оплоте морозов вообще не бывало), но свежо. Дорога от дома уводила только одна, а Тамира сильно сомневалась, что Эдвин стал бы ломиться сквозь кустарники. Так что она пошла по этой единственной тропе. Дальше помогло ее знание леса и умение распознавать следы, даже в сгущающихся сумерках. Иначе после первой же развилки она бы не знала, что делать. А так нашла его достаточно легко, примерно через полчаса пути.

Эдвин сидел, привалившись спиной к сосновому стволу, и тяжело, неровно дышал. Медленно поднял голову и встретился с Тамирой взглядом, полным ненависти к собственной беспомощности.

– Прямо здесь будешь ночевать? – повышенно бодрым голосом поинтересовалась травница.

– А разве тебе есть разница? – пробормотал он, впрочем, без былого запала, скорее по инерции.

– Никакой, – заверила Тамира. – Место даже хорошее. Воздух свежий. Давай, поднимайся.

– Не могу, – тихо признался Эдвин и отвернулся, старательно пряча от нее лицо. Потом горько усмехнулся: – Я теперь действительно никто. Даже уйти, хлопнув дверью, и то не в состоянии.

– Ну и слава богам, – отозвалась Тамира, извлекая из сумки флакон. – Нечего портить чужое имущество. На, выпей.

Она откупорила флакон и протянула Эдвину. Тот покорно проглотил содержимое, после чего возвратил девушке опустевший сосуд.

– Теперь надо немного подождать, – сообщила она, тоже садясь на россыпь хвои. – Средство быстродействующее, скоро почувствуешь.

– Спасибо, Тамира, – глухо сказал Эдвин, глядя перед собой. – Надеюсь, что когда-нибудь я все-таки смогу отплатить тебе за то, что ты сделала. Пока, увы, мне это не под силу.

– Еще как под силу! – возразила Тамира. – С тобой сейчас можно на дровах экономить. От тебя жáра, как от печки.

Эдвин улыбнулся, но совсем уж кисло, лишь отдавая минимальную дань вежливости.

– Скажи, – вновь заговорил он пару минут спустя, – Коллинз – твой друг? Или больше?

– А разве больше, чем дружба, бывает? – решила поддразнить его Тамира. – По-моему, все остальное – значительно меньше.

Однако было в устремленном на нее взгляде что-то от беспомощности брошенного пса, и она все-таки ответила на вопрос:

– Друг, друг. Мы еще в детстве познакомились. Точнее, когда были подростками.

– И?..

Похоже, Эдвин от ее ответа напрягся еще сильнее, словно она сказала: «Мы познакомились, когда я была женщиной в самом соку, а он – мужчиной в самом расцвете сил».

– И ничего, – фыркнула Тамира. – У него свои дела, у меня свои.

– Но он зовет тебя в город. Я слышал.

Задрав подбородок, Тамира серьезно посмотрела на Эдвина.

– И что? Я в городе?

Он промолчал.

– Встать можешь? – уже другим, обычным своим тоном спросила девушка.

Эдвин попробовал. Получилось. Тамира удовлетворенно кивнула и тоже поднялась на ноги.

– Я дала тебе настойку ферны. – Последнюю, к слову. Больше у нее не оставалось. – Ближайшие час-полтора будешь полон сил. Потом ослабнешь, так что за это время надо дойти до относительно безопасного места. А вот теперь решай сам. Хочешь – идем со мной. Не хочешь – можешь продолжить хлопать дверьми. Дело твое.

Не прощаясь и не оборачиваясь, Тамира зашагала по тропинке обратно к дому. Вскоре она облегченно выдохнула, услышав шорох листьев за спиной. Эдвин ничего не говорил, но все это время шел за ней след в след.

Они так и вошли в дом, один за другой. Добрались до комнаты, где он жил все это время. А потом…

Наверное, это совершенно естественно. Естественно и предсказуемо, и нет в этом ничего удивительного. Ничего такого, о чем стоило бы задумываться лишний раз. Классический расклад – сиделка и пациент.

И ни к чему волноваться, ни к чему приписывать происходящему глупую романтику, выдумывая сказки о сильных чувствах. Просто пациент испытывает благодарность к ухаживающей за ним сиделке. В сочетании с тем фактом, что у него давно не было женщины, реакция более чем предсказуема. Просто сиделка, или в данном случае травница, невольно начинает испытывать чувство нежности по отношению к тому, о ком заботится. Особенно если жизнь ее уже много лет протекает под знаком одиночества.

И ничего нет удивительного в том, что сначала сцепились пальцы рук. Его, длинные и смуглые, и ее, нежные, хоть и с немного огрубевшей кожей. Равно как и в том, что затем он нашел губами ее губы. И когда он начал осыпать нежно-жадными поцелуями все ее тело, это тоже было совершенно логично и ожидаемо. И найдется ли хоть что-то странное в резкости и порывистости ее движений, когда она чуть не разорвала его и без того потрепанную рубашку? Или в том, как кровать, до сих пор исполнявшая роль лазаретной койки, превратилась внезапно в ложе страсти? Без расшитого цветами постельного белья, запаха духов и лепестков роз – да все это было и не нужно. Ничего необычного, ровным счетом. Разве только капли невыплаканных слез, застывшие у обоих в глазах.

Глава 10

Я нервно ходила по комнате из угла в угол, ломая руки и кусая губы. В данный момент гости и хозяева заседали «в теплой, дружественной обстановке». Общение на политические темы затянулось, и было решено совместить его с ужином. Оставалось только гадать, сколько именно отравлений во время этого ужина произойдет и выйдет ли оттуда на своих ногах хоть кто-нибудь из политиков.

Как нетрудно догадаться, сама я на заседании не присутствовала. Не знаю, пригласили бы меня при иных обстоятельствах или нет, но в данном случае я сама завела разговор с Брайаном на данную тему и сама высказала предположение о том, что мне будет предпочтительнее держаться от Уилфорта подальше. Теперь я готова была грызть себе локти за такую инициативу, хотя прекрасно понимала, что иначе было нельзя. Стремление увидеться с Уилфортом после всего, что между нами произошло по моей официальной версии, было бы несколько странным. Предложение не показываться ему на глаза, дабы лишний раз не накалять обстановку, казалось более логичным. Но легче от этого сознания не становилось. Я волновалась, и, скажем прямо, волновалась главным образом за Уилфорта. Вернее, за Сэнда. Черт бы побрал этого Александра, ну кто его просил лезть в самое пекло?! Почему ему не сиделось в своей Иллойе, в таком милом дворце и за семью печатями? Ведь знает же, что к нему уже подсылали убийцу, и именно здешние, оплотские власти подсылали! Так сильно понравилось, что еще захотелось?

Нет, он, конечно, поступил именно так, как в свое время обещал. Приехал только что не под барабанную дробь. Атмосферу и правда создал такую, что и в визите не откажешь, и живым выпустить очень даже желательно. В противном случае как бы светлые власти и вправду не надумали снести Оплот вместе со всем его населением с лица земли. А если надумают, то кто их знает… Может, и сумеют. Брайан прекрасно это понимает, потому и ведет себя с делегацией предельно вежливо, даже доброжелательно, но так при этом злится, что у меня, хорошо его знающей, мороз по коже. А если злость все-таки победит? Впрочем нет, не так. Злость в таком человеке, как Брайан, победить не может. Уточним: вдруг Брайан решит, что для Оплота (или для отдельных представителей оного) все-таки будет выгоднее, чтобы Александр не вернулся в Настрию? Что, если, выбирая из двух зол, он рискнет рассердить настрийского монарха, лишь бы поставить точку в игре против Уилфорта?

Я принялась ходить по комнате с удвоенной скоростью, ожесточенно теребя собственные запястья. Ох, муженек, получишь ты еще от меня нагоняй! Только бы до тебя добраться.

Мои граничащие с истерикой размышления прервал приход Брайана. О встрече мы не договаривались, но тем не менее в мою дверь, предварительно постучавшись, вошел именно советник. Сам факт его прихода не заставил меня слишком сильно напрячься. За прошедшее время я уже привыкла общаться с Брайаном, зная всю правду о его вмешательстве в мою жизнь. Здороваться, улыбаться, что-нибудь обсуждать. Я просто вошла в роль – и практически не снимала маску.

Кроме того, в порыве творческого вдохновения я «повинилась» перед Брайаном за то, что была вынуждена стереть из памяти многие из добытых в прошлом документов. Дескать, в плену у Уилфорта была тяжело больна, при задержании получила удар по голове, пришлось ради исцеления пожертвовать частью информации. Оставалось надеяться, что такое «признание» даст мне фору, укрепив Брайана в мысли, что разделываться со мной пока рано.

– Что-то случилось? – Изображать волнение не пришлось, а уж подлинные причины оного у меня на лице не написаны. – Что-то пошло не так?

Брайан устало опустился на стул и стал ожесточенно растирать себе виски.

– Во всей этой ситуации нет ничего хорошего, – признался он.

– Но, во всяком случае, во время ужина не было никаких эксцессов?

– Само присутствие этого настрийца в замке и есть самый большой эксцесс, – вздохнул Брайан. – Но сверх этого ничего непоправимого пока не произошло.

– Ты считаешь его присутствие опасным? – обеспокоенно спросила я. – Думаешь, его люди могут попытаться кого-то убрать?

– Это вряд ли, – покачал головой Брайан. – Им нужно совсем другое.

– Что именно? – вскинула голову я.

– Все, – просто ответил Брайан. – Полное расформирование Оплота. О дальнейшем можно лишь догадываться, но история позволяет нам представить развитие событий вполне точно.

– Ты уверен, что все настолько серьезно?

– Он сам завел разговор об «объединении», – сообщил Брайан. – Как ты полагаешь, может такое объединение состояться на равных правах?

– Нет, конечно, – ответила я, сильно подозревая, что тут Брайан совершенно прав.

В этом была сильная сторона официальной позиции Брайана и слабая – Уилфорта. В объединение, которое не поставило бы темных в зависимое положение людей второго сорта, я не верила.

– И только посмотри, как этот гад работает сразу по нескольким фронтам! – продолжал Брайан. – Ты обратила внимание на новость о гуманитарной помощи? Гуманитарной помощи! – возмущенно воскликнул он, даже не дожидаясь моего кивка. – Какая-то несчастная телега с лекарствами для целой страны, обделенной нормальной медициной на протяжении двух сотен лет!

– Но люди обрадовались, – заметила я.

– Это-то и плохо. При помощи такой брошенной кости Уилфорт планирует вызвать в наиболее наивных чувство благодарности и даже симпатию.

– Чтобы впоследствии они помогли ему вторгнуться в Оплот?

Вряд ли мне когда-нибудь удавалось изобразить более мрачное выражение лица.

– Что-то в этом роде, – подтвердил Брайан. – При известных обстоятельствах свои оказываются гораздо опаснее, чем чужие.

Я согласно склонила голову. Конечно, Брайан. Мне ли этого не знать?

– Так, может, просто убрать его? – озабоченно спросила я. – Доделать то, что не удалось мне в Настрии. И решить проблему. Или политические последствия окажутся слишком тяжелыми?

Это был оптимальный способ выяснить намерения Брайана – если, конечно, он вообще согласился бы ими со мной поделиться. Не задать вопрос, а именно выдвинуть предложение, при этом, конечно же, не подавая Брайану новых идей. О варианте избавиться от Уилфорта в замке он, без сомнения, успел подумать и без меня.

– Именно, – вздохнул Брайан. – Это был бы хороший вариант, но – увы. Тут Уилфорт все рассчитал. Сейчас, когда настрийский король при смерти, а принца никто до сих пор не видел, Уилфорт фактически представляет в Оплоте высшую власть. Убрать его во время визита – это почти то же самое, что убрать наследника королевской крови. Боюсь, что в этом случае светлых уже не остановит никакая Грань. И тот факт, что мы избавились от Уилфорта, перестанет иметь для нас значение.

– М-да, ты прав, – задумчиво покивала я. – Жаль.

Но Брайан еще не закончил излагать свои размышления на этот счет.

– Тем не менее позволить ему благополучно провести эти переговоры и вернуться в Настрию с результатом я тоже не могу, – заметил он. – А значит, действовать придется.

– Но ты же только что сказал…

– Я сказал, что Уилфорт не должен умереть во время визита в Оплот, – напомнил Брайан. – Но если он умрет вскоре после возвращения в Настрию – за это мы уже ответственности не несем. А все предварительные договоренности, заключенные лично с ним, несложно будет расторгнуть.

– Ты хочешь подослать к нему убийцу уже за Гранью? – уточнила я.

Брайан покачал головой.

– Есть вещи, которые можно сделать здесь, а проявятся они только за Гранью. Я говорю об илиевом корне.

Я медленно вдохнула и столь же медленно выдохнула, чувствуя, что мне становится по-настоящему жутко. До сих пор я была почти уверена, что убивать Уилфорта Брайан не рискнет – по тем самым политическим причинам, что были озвучены в ходе разговора. Да, это «почти» не давало мне покоя, но то ничто по сравнению со знанием, что Брайан все-таки готовит убийство. Илиевый корень, он же – корень рижея обыкновенного, содержит смертельный яд замедленного действия. Если подмешать его Уилфорту в еду незадолго до отъезда, то первые симптомы проявятся только на следующий день после пересечения Грани.

– Подозрения у настрийцев, конечно, возникнут, – буквально-таки продолжил мои собственные мысли Брайан, – но доказать они ничего не смогут. А подозрения – это совсем не то же самое, что факты.

– Но это все равно для нас опасно, – заметила я.

Брайан тяжело вздохнул.

– Опасно, – согласился он. – Хотел бы я, чтобы у нас был другой вариант…

– Ну как, ты убедился, что я был прав?

Стянув камзол, Ричард швырнул его на спинку кресла. Камзол повис криво, но все-таки не упал, и хозяин не озаботился тем, чтобы его перевешивать.

– Смотря в чем.

Уилфорт тоже успел снять камзол, но пока продолжал держать его в руках, рассеянно разглядывая узор на рукаве.

– В том, что ни о чем ты с этим Коллинзом не договоришься.

Ричард говорил эмоционально, но все-таки понизив голос, на случай, если под дверью (или где-нибудь еще) притаились любопытные уши.

– В этом я не сомневался с самого начала, – хмыкнул Уилфорт. – Меня гораздо больше интересовала фигура короля. О нем, в отличие от Коллинза, нам не было известно практически ничего.

Он прошел к кровати и положил камзол на покрывало.

– И что ты думаешь теперь? – спросил Ричард, мрачно наблюдавший за передвижениями приятеля.

– Думаю, что и фигуры-то никакой нет, – протянул в ответ Уилфорт. – Либо это очень хороший артист, либо он ровным счетом ничего из себя не представляет. Интересуется исключительно побрякушками и своей личной жизнью, а государством де-факто управляет Коллинз.

– В кои-то веки я с тобой согласен, – фыркнул Ричард. – А теперь послушай меня как следует. Ты сам видишь, что договариваться здесь не с кем. Теперь настало самое время сворачивать наш милый визит и убираться отсюда к чертовой матери. Задницей чувствую: без крупных неприятностей не обойдется.

– Совершенно справедливо подмечено, – заявила я, бесшумно входя через потайную дверь, о существовании которой поселенный в этой комнате Уилфорт, конечно же, не подозревал. – Ваша задница мудрее, чем головы некоторых вельмож.

Произнося эти слова, смотрела я главным образом на Александра, а вовсе не на его спутника.

– Ты! – выдохнул супруг таким тоном, словно в самом этом утверждении было сокрыто серьезное обвинение.

– Как видишь.

Я прикрыла за собой потайную дверь, которая мгновенно слилась с занимавшим всю стену панно, и все так же бесшумно приблизилась к мужчинам.

– А вы знакомы? – поинтересовался спутник моего мужа.

– Самую малость, – ответила я, по-прежнему глядя главным образом на Александра.

– Познакомься, Рич, – сказал Уилфорт, отвечая мне столь же пристальным взглядом. – Это и есть та самая Элайна Кенборт.

Я все-таки мельком покосилась на второго мужчину. Его приподнятые брови и весьма выразительный взгляд свидетельствовали о том, что мое имя он слышит отнюдь не впервые.

– Очень приятно, – бросила я. – Полагаю, что вы – лорд Ричард Мэдисон, еще один участник этой милой экспедиции?

Губы Ричарда на миг тронула едва уловимая улыбка.

– К вашим услугам.

– Очень надеюсь, что они мне не понадобятся, – отрезала я.

После чего полностью сосредоточилась на персоне Уилфорта. А именно: подошла к нему почти вплотную и ожесточенным шепотом произнесла:

– Всю жизнь мечтала выйти замуж за идиота!

– Я тоже рад, что пьяный священник соединил нас узами брака, – с сарказмом парировал Сэнд.

– Какого черта ты сюда приехал?! – вновь вызверилась я на супруга. – Жить так сильно надоело? Не мог придумать более простого способа для самоубийства?

– Ну, должен же я был навестить дорогую жену, раз она от меня уехала, практически не попрощавшись, – заметил он.

– Навестил? Теперь убирайся.

– Неужели даже чаю не попьем?

– Можем попить, – кивнула я. – Ты что к чаю предпочитаешь: ложные опята, мышьяк или нечто более экзотическое?

– Я так понимаю, это не угроза, а намек? – сосредоточенно осведомился счастливый обладатель мудрой задницы.

– Совершенно верно, – похвалила я.

– Садись.

Мигом посерьезнев, Сэнд предложил мне стул. Я пожала плечами, давая понять, что беседовать сидя совершенно необязательно, но в целом мне все равно, и приняла предложение.

– Тебя собираются накормить илиевым корнем, – продолжила я, едва Сэнд оказался сидящим напротив. Ричард расположился чуть позади. – Это такая ядовитая трава, растет в Оплоте. В Настрии ее, по-моему, нет, но, впрочем, не уверена. Я не особенно разбираюсь в настрийских ядах. В любом случае идея в том, что яд действует медленно. Примешь ты его здесь, а с жизнью расстанешься уже дома.

– Хм. – Сэнд опустил задумчивый взгляд на собственные руки. – И в итоге никто не будет виноват. Умно.

– Рада, что ты оценил идею, – ядовито произнесла я.

– Спасибо. – Сэнд как будто не заметил моего сарказма. – Теперь я смогу принять меры.

– Ничего ты не сможешь принять, – отрезала я. – Ты не в силах предугадать, когда и во что именно они добавят яд. Не можешь же ты воздерживаться от еды и питья все то время, что здесь проживешь!

– Ничего, я подумаю, – откликнулся Сэнд. – Должен найтись какой-нибудь выход.

– Выход есть, и только один, – заверила я. – Ты должен завтра же убраться из Оплота. В этом случае они не успеют устроить отравление. Кроме того, если переговоры прервутся, они и сами предпочтут к этой мере не прибегать. Слишком скользкой политической ситуацией это чревато.

– Сэнд, дама права. – Ричард поднялся со стула, будто собирался уехать прямо сейчас. На самом же деле он описал полукруг по комнате, после чего остановился, положив руки на спинку свободного стула. – Нам больше нечего здесь делать.

Сэнд поморщился.

– Это будет выглядеть как побег. Да, собственно, это и будет побегом. Весь политический выигрыш – насмарку.

– Ты предпочитаешь умереть? – будничным тоном осведомилась я. – Впрочем, я догадывалась, что в тебе взыграет светлая аристократическая гордость. Так что у меня есть план. Я устрою так, чтобы завтра ты получил письмо, согласно которому тебе необходимо незамедлительно выехать в Настрию по наиважнейшему делу. Это поможет сохранить лицо.

– Как ты можешь устроить подобное? – нахмурился Сэнд.

– Тебе какая разница? У меня есть друзья на границе.

Сэнд немного подумал, играя пальцами.

– Друзья – это, я так понимаю, те разбойники, которые регулярно грабят наших торговцев?

– Ничего подобного, – осклабилась я. – Это милые безобидные люди, за которыми торговцы сами гоняются с оружием, требуя, чтобы они забрали весь товар в Оплот в качестве гуманитарной помощи.

– Я запомню эту версию.

– Так ты согласен? – настойчиво спросила я, имея в виду свой план.

Несмотря на красноречивую мимику Ричарда, стремившегося подтолкнуть Александра к правильному ответу, тот продолжал напряженно думать.

– Поедешь со мной? – посмотрев на меня, спросил он в лоб.

Признаться, я слегка опешила, поскольку подобного вопроса не ожидала.

– Издеваешься? – откликнулась я, немного оклемавшись. – У меня здесь и так положение шаткое – дальше некуда. Любой неосторожный шаг – и меня уберут в один момент, без всяких ядов замедленного действия. А ты хочешь, чтобы я, по сути, объявила, что предпочитаю Оплоту Настрию, и уехала с тобой? Да меня не станет раньше, чем мы покинем город!

– Ну уж от этого я сумею тебя защитить, – морщась, возразил Александр.

– Даже не надейся, – отрезала я. – Ты не у себя дома. Здесь все по-другому.

– Но вам действительно опасно здесь оставаться, – вмешался Ричард, задница которого, похоже, перестала генерировать гениальные идеи. – Вы сами сказали: один неосторожный шаг может стоить вам жизни. Этот шаг вы уже сделали, придя сюда.

– Не беспокойтесь, – криво усмехнулась я. – Я умею работать. И выехать из Оплота тоже сумею. Тогда, когда момент будет подходящим.

– Ты приедешь в Иллойю? – быстро спросил Александр.

По этому вопросу я поняла, что на мое предложение он фактически согласился.

– Куда же я денусь? – хмыкнула я. – Мы все еще должны развестись.

Покинув комнату Александра через потайной ход, я миновала пару коридоров, поднялась по лестнице, склонила голову, чтобы пройти под низкой аркой, и вскоре постучалась в хорошо знакомую дверь.

– Входи!

На лице Брайана читались озабоченность и нетерпение.

– Ну что?

– Все в порядке, – улыбнулась я. – Завтра во второй половине дня они уедут и к вечеру уже будут за Гранью.

На следующий день Сэнд с Ричардом действительно уехали и благополучно добрались до Настрии. Однако весточку от мужа я получила раньше, чем могла того ожидать. Правда, на тот момент я находилась не в городе, а в одной из оплотских деревень.

Обстоятельства моего отъезда были таковы. Через пару дней после того, как настрийская делегация покинула Оплот, я поинтересовалась у Брайана, есть ли у него на меня профессиональные планы в ближайшем будущем. Он предсказуемо ответил, что пока нет. Я осведомилась, как он в таком случае отнесется к моим небольшим гастролям по деревням. Как я уже упоминала, на протяжении прошедших трех лет я время от времени отправлялась в подобные поездки, так что ничего подозрительного в такой инициативе в принципе не было. Брайан сказал, что ничего не имеет против: если я понадоблюсь, за мной пришлют. И даже щедро выделил мне повозку и одного сопровождающего. Он же возница. Он же, ясное дело, и мой надсмотрщик, но это напрямую не говорилось. Тем не менее я мысленно окрестила парня «три в одном», хотя отлично знала, что на самом деле его зовут Рег.

Первым делом мы направились на запад. Затем начали понемногу забирать на юг. Наконец, стали двигаться к востоку и, описав своего рода полукруг, выехали к деревне, с которой началось мое знакомство с Оплотом. Переезжая от селения к селению, читая сказки для взрослых и детей на фоне ветхих, покосившихся домиков, я не только усыпляла твою бдительность, Брайан. Я по-своему прощалась с Оплотом. Ибо на том этапе была уверена, что никогда больше не вернусь.

И вот, примерно в середине моего турне, зайдя в предоставленную мне комнатку, я обнаружила на окне записку. Как ее умудрились незаметно доставить, не знаю – но кажется, я успела заметить мелькнувшую у стены тень. Видимо, кто-то посчитал нужным не просто принести письмо, но и лично удостовериться, что оно попало в руки к адресату.

Прочитав, я не отказала себе в удовольствии выругаться вслух. Автором записки являлся любимый супруг. Сомнений в этом не возникало: его почерк я знала отлично. Как-никак, у меня «с собой» имелась масса образцов оного. В письме Александр интересовался, не имею ли я возможности помочь выбраться из Оплота одному человеку. Дескать, он отлично осознает, что это непросто, и прекрасно поймет, если я откажусь. Но если мне все же удастся это устроить, воспользовавшись своим «окном» на границе, он будет чрезвычайно мне благодарен.

Поскрежетав зубами, я подошла к свечке и не без удовольствия скормила записку огню. Черт побери, сейчас бы самой благополучно выбраться! А тут еще какой-то неизвестный парень, да еще, насколько я поняла из завуалированного текста послания, не слишком здоровый. И что мне прикажете делать?

План, однако же, созрел в голове достаточно быстро.

Человек, пришедший в один не слишком прекрасный день за Эдвином, действительно оказался небритым, да и вообще подпадал под образ подпольщика, каким себе рисовала его Тамира. Особого доверия или симпатии этот коренастый мужчина лет сорока у травницы не вызвал. Но Эдвин явно был хорошо с ним знаком и ждал, похоже, именно его. При встрече они обнялись, как старые друзья, а затем пришелец сказал, что уезжать надо как можно быстрее. Так что прощание получилось скомканным.

Пока подпольщик усаживался на оставленную на дороге телегу, Эдвин крепко обнял Тамиру. Затем чуть отстранился и, держа ее за руки и глядя в глаза, пообещал:

– Я обязательно вернусь.

Тамира кивнула, сдерживая подступившие к глазам слезы.

– Я буду ждать.

А через несколько минут телега уже вовсю катилась прочь по лесной дороге.

Добравшись до той деревни, что лежала ближе других к Грани Безопасности, я в очередной раз выступила со своими сказками. Вечером, по окончании представления, сообщила Регу, что на границу к разбойникам в этот раз не поеду, так что турне можно считать завершенным. Завтра утром поспим подольше, а затем двинемся в обратный путь.

Ночевать нас оставили у старушки Клэр. У нее, в отличие Грэтты, в доме была не одна только жилая комната, но и сени, где и устроили Рега. Но прежде мы небольшой компанией расположились за столом, отмечая встречу, а заодно успешное окончание представлений. Одного взгляда в чистые, внимательные, не по-старчески живые глаза Клэр было достаточно, чтобы понять: все идет по плану.

Через час после начала трапезы беспробудным сном уснули все, кроме меня. Включая и хозяйку. Таким образом, вина за случившееся полностью снималась с присутствующих и перекладывалась на мои плечи. То есть на плечи единственного человека, который к моменту начала разбирательства будет далеко.

Я потихоньку выбралась из-за стола и, прихватив собственный плащ и плащ Рега, вышла на улицу. Обогнув дом, разглядела в разгоняемой луной темноте небольшой сарай с покатой крышей. Приоткрыла дверь.

– Эй! Вы здесь? – тихо позвала я.

– Да.

От стены отделилась темная, как и все в это время суток, фигура.

– Выходите.

Я подала пример, отступив во двор. Разговаривать с незнакомыми людьми все же лучше там, где можешь хоть что-то нормально разглядеть.

Мужчина вышел из сарая и остановился у двери. Темноволосый. Любопытно. Я отчего-то думала, что Уилфорт хлопочет о каком-то светлом шпионе, прибывшем в Оплот вместе с его делегацией, но затем не сумевшем уехать вместе с остальными. Но этот, похоже, был местным. Худой, даже осунувшийся. В видавшей виды одежде.

– Управлять повозкой сможете? – спросила я. – Понадобится где-то на полчаса, потом смогу сменить.

– Справлюсь, – кивнул он.

Говорил хрипло, но, может, это и не от болезни, а от того, что долгое время приходилось прятаться и молчать.

– Хорошо. Тогда запрягаем повозку – и вперед. Наденете вот это. – Я протянула ему плащ Рега. – Капюшон накиньте на голову. По возможности старайтесь прямо держать спину, так получится максимальное сходство с моим сопровождающим.

Мужчина снова кивнул.

– Тогда за дело.

И я зашагала к загону, в котором осталась наша лошадь.

Ехали неспешно. Накинувший капюшон мужчина вполне сходил в темноте за Рега. Конечно, остановив повозку и приглядевшись, легко было обнаружить подмену, но никто, похоже, не собирался этого делать.

Правое заднее колесо тихонько поскрипывало, западный ветер легко касался волос.

– Как вас зовут-то? – спросила я.

Время от времени к спутнику надо было как-то обращаться, и делать это, не зная имени, было неудобно.

– Эдвин Райс, – ответил тот. – А вы Элайна Кенборт, верно? Я вас однажды слушал. У вас талант.

– Спасибо. У меня их много, – без малейшего чувства радости или гордости отозвалась я.

Райс – знакомая фамилия… Кажется, что-то из «Вестника», но точно не припомню.

Между тем Грань, хорошо заметная в темноте, была все ближе.

– Что мне следует говорить на границе? – спросил, не оборачиваясь, Райс.

При этом он ни на секунду не переставал крепко сжимать поводья. Видимо, поездка все же давалась ему нелегко. Держался, однако же, молодцом.

– Ничего. Говорить буду я. Старайтесь сохранять непроницаемое выражение лица. Дескать, вы только сопровождающий, подробности вам неизвестны.

Он коротко кивнул, все так же не оборачиваясь. Мы без труда пересекли Грань (в сторону Настрии это мог сделать любой человек, даже светлый) и вскоре оказались под сенью деревьев. Тут-то нас и встретили разбойники.

– Элайна! – радостно поприветствовал меня Берт. – Будешь рассказывать сказки?

– Боюсь, что сегодня нет, – грустно улыбнулась я. Грустно, поскольку понимала, что произнесенное мной «сегодня», в сущности, приравнивалось к «никогда». – Спешное дело.

– Опять в Настрию? – сочувственно спросил Мэл. – Так срочно, что на ночь глядя?

– Так уж получилось, – откликнулась я.

Врать ребятам особенно не хотелось, но сказать правду значило если не получить проблемы, то превратить всех в соучастников.

– Ну, что задерживаете ответственного работника? – добродушно прикрикнул на разбойников Дик. – Вам же сказали: спешное дело. Поезжайте! – обратился он к Райсу, хлопнув лошадь по боку. – Элайна, не возражаешь, я немного тебя провожу?

– Конечно.

Лошадь тронулась, и Дик добавил ей работы, на ходу запрыгнув в повозку.

И вновь все тот же равномерный скрип. Дик немного помолчал, дожидаясь, пока мы удалимся от остальных. Вопросительно посмотрел на спину Райса. Я кивнула, давая понять, что говорить можно.

– Все-таки уезжаешь?

Разбойник улыбнулся, и было в этой улыбке что-то от моей собственной недавней грусти.

– Приходится, – подтвердила я.

В том, что Дик все понял правильно, сомнений не возникало. Хотя как ему это удалось, я понятия не имела.

– Ясно. Что ж, допытываться, что да почему, не буду. Удачи тебе, красавица! Надеюсь, когда-нибудь все-таки свидимся.

Увы, в последнем я сомневалась, но это не помешало мне с радостью пожать протянутую руку.

– Когда станут расспрашивать, скажи, я все представила так, будто выезжаю по работе, – сказала я, когда Дик уже соскочил с повозки. – И у вас не было причин усомниться.

– Я отлично знаю, что и когда говорить! – с усмешкой заверил меня Дик. – Счастливо!

– Удачи! – прокричала я ему вслед.

И снова тишину разрывал только скрип колеса да редкое уханье совы.

Вскоре я решила, что с маскировкой можно закругляться, и предложила Райсу поменяться местами. Он возражать не стал. Лег и по моему совету укрылся плащом, чтобы оставаться незаметным. И быстро уснул.

После того как мы выбрались из леса, я некоторое время продолжала ехать по основной дороге, а затем свернула на другую, поуже. Еще четверть часа езды – и мы остановились.

Соскочив на землю, я обошла повозку и разбудила спутника.

– Повозку будут искать, – негромко объяснила я. – Так что оставим ее здесь, а дальше пока пойдем пешком. Лошадь я отпущу. Думаю, ее здесь быстро найдут если не наши преследователи, то крестьяне. Долго идти не придется: после перекрестка можно будет поймать попутную карету.

Райс кивнул и молча принялся помогать мне распрягать повозку. Сил у него явно прибавилось: видимо, сон пошел на пользу. Значит, до кареты дотянет. А дальше идти пешком, скорее всего, не придется до самой Иллойи.

– Ну что, Эдвин Райс? – бодро спросила я после того, как дело было сделано. – Готовы идти навстречу новой жизни?

Он усмехнулся и снова кивнул.

Вот так, улыбаясь, хотя на душе у обоих скребли кошки, мы зашагали в сторону тракта, который должен был рано или поздно довести нас до настрийской столицы. Оплот остался за спиной. То, что ждало впереди, скрывалось пока в объятиях ночной темноты. Не вызывало сомнений лишь одно: пути назад больше не было.