Домой Родька так и не заявился. Вавила Силыч уже с утра сказал мне, что это горюшко, оказывается, всю ночь работало в подвале, простукало остаток труб, обнаружило в них два десятка каких-то раковин, а после лично переловило почти всех мышей и даже задушило несколько крыс, победив последних в честном бою. Сейчас он трескает сгущенку и набирается сил для новых свершений.
— Проняло его на этот раз — заверил меня подъездный — Сразу видно. Ясно, что через пару недель по новой лентяйничать начнет, такая уж у него натура, но там и лето начнется. Я его отправлю по ночам землю для клумб копать. Хотим, понимаешь, в этом году цветник разбить, с флоксами и настурциями, соседнему дому рожу умыть. Они, видишь, в том году нам попеняли на то, что, мол, лысо у нас, голо. То ли дело у них — и рябина, и калина! А мы так решили — ништо, ещё поглядим, у кого лысо да голо! Акинфий, что из восьмого подъезда, в цветах понимает, обещался, что станет красиво. Короче дел — прорва, а рук не хватает.
Я имел очень смутное представление о том, как выглядит настурция, мама ее на даче не сажала. Но флоксы мне всегда нравились. Красивый цветок, и пахнет приятно.
Что до Жанны — с ней мы встретились у подъезда. Она сидела на лавочке рядом с Анатолием и явно ожидала меня.
— А Родька опять сказал, что я бездельница — сообщила она мне, как только увидела — Специально сюда вылез, весь всклокоченный, вроде как по делу, после фыркнул и говорит: «кое-кто только лясы точит, пока другие пашут». Как тебе, Саш?
— Все так и есть. Он трудится, вы лясы точите. Что тут неверно? Другое дело, что до того вы работали, он бездельничал, за что ты же сама ему и предъявила претензию. Так что счет один-один. И ваше счастье, что в споре я не участвую, потому что у вас обоих тогда шанса бы не было. Я верчусь как юла, пытаясь все успеть, а после ещё вынужден вашу ругань слушать. Анатолий, к тебе претензий нет, ты из этой компании наиболее адекватная фигура.
— Очень адекватная — мрачно буркнул таксист — Влип в ловушку и тебя не предупредил о покушении.
— Тут не твой прокол — я уселся между призраками и прищурил глаз, глядя на яркое утреннее солнышко — Жанна тоже чуть не влипла, если ты забыл. Сильно знающий и умный человек ловушку ставил. Настолько, что пора его убивать.
— В принципе — нет проблем — Жанна закинула ногу на ногу — Надо убить — убьем. Только вот его ещё найти надо. Я пыталась, но не получилось.
— А если поподробнее? — заинтересовался я.
— Ну, не совсем же я дура — чуть обиделась девушка — Речь идет о том медиуме, который меня тогда учуял, верно? Приторном таком. Который тебя тортиком соблазнял и обещал жестко пресекать все попытки нарушить его приватное пространство.
— Положим — кивнул я.
— Я сразу поняла, что все, что недавно случилось, его рук дело — заявила Жанна — Вот, и решила отыскать этого жесткого альфача.
В последних словах содержалось столько яда, что Максим Максимович, где бы он не находился в данный момент, наверняка не то, что икнул, а испытал приступ жесточайшей изжоги.
— И каков результат? — поторопил я Жанну. Время поджимало, за мной вот-вот должен был подъехать Стас.
— Пока никакого — состроила грустную мордашку моя помощница — Ясно, что сюда он уже не сунется, но я думала он хоть в доме или офисе своего патрона появится. Фигу, и там его нет. Три раза наведывалась — все в пустую.
— Какого патрона? — начал злиться я — Слушай, что за обрывки информации ты мне выдаешь? Можешь по-людски объяснить, что к чему?
— Этот хрен с горы работает на некоего Белозерова — качнула ногой Жанна — Серьезный дядька, как бы не из «Форбса». Когда ты с этим чертом в кафе ел, я в машине сидела с его бодигардами. Так вот они пару раз упомянули о том, мол, слишком сильно дед Вадим к себе эту сволочь приблизил, добром это не кончится.
— Так — я глубоко вздохнул, чтобы на крик не сорваться — А чего ты мне про это не рассказала? Велено было что? Слушай внимательно, потом доложишь, что и как. С твоих тогдашних слов вообще ничего интересного не прозвучало, а теперь вот, получите и распишитесь.
— Ну, а что тут интересного? — глянула в безоблачное небо девушка — Никакой же конкретики. Я хотела вызнать побольше, а потом тебе сразу полную картину дать. Только не успела.
В принципе — да, ничего страшного, тем более что ничего нового я бы и не узнал. Но сам факт неприятен. Это не ерунда какая-то, это вопросы доверия. Может, самые важные вопросы, что есть в отношениях между людьми. Ну, и призраками тоже, в моем конкретном данном случае.
— Виновата — признала Жанна, вставая с лавочки — Знаю. Но хотела-то как лучше. Я бы его выследила, а потом мы его цап! Ты, я и Толик.
— Можно — подтвердил таксист — Чего нет? Особенно если человек поганый. Тем более что у меня к нему личный счет имеется.
— Это ясно — я скрестил руки на груди и откинулся на спинку скамейки — Речь о другом. Жанна…
— Да-да-да, неправа — девушка сдвинула брови — Но это же все для тебя, Саш. Не для дяди какого-то. Как ты не понимаешь?
И уже не в первый раз синева, из которой была соткана ее фигура, чуть изменила цвет, приблизительно так, как прозрачность воды в стакане исчезает после того, как туда добавят немного гранатового сока.
— Мы команда — я мысленно чуть поморщился, произнеся эти слова. Со времен работы в банке не люблю подобные формулировки, равно как и остальные «коллективы единомышленников» и «наши миссии» — Нам надо работать слаженно, душа моя. Сегодня ты мне что-то не сказала, а завтра я по незнанию косяка врезал. Кому от этого хорошо будет? Только тем, кто не с нами.
— Без обид, но ведь шеф прав — высказал свою точку зрения Анатолий — По любому.
— Сама знаю — рявкнула на него Жанна — Ты-то чего лезешь? Наши дела с Сашей — это только наши дела с Сашей.
— Все, успокоились — я достал смартфон и глянул на его экран. Однако, задерживается Стас — Так ты побывала в доме Белозерова, выходит?
Непростая задача, на самом деле. Призрак легко попадает туда, где он бывал при жизни или туда, куда его кто-то, вроде меня, провел после смерти. А вот так, самостоятельно, найти новое для себя место неупокоенной душе трудновато. Адресных бюро для них не предусмотрено, плюс, что гораздо серьезнее, есть некие барьеры нематериального характера, которые мешают мертвым вот так запросто шастать по домам живых. Ни к чему это ни тем, ни другим.
А Жанна, похоже, смогла этот рубеж преодолеть, что говорит о том, что посмертной силы у нее изрядно прибавилось. Это и хорошо, и плохо. Хорошо, потому что она из просто спутницы и помощницы все вернее превращается в умелого и сильного бойца. Плохо оттого, что она крайне хаотична в своих устремлениях.
— Не сразу, но да — кивнула девушка — Спасибо Толяну, он его дом отыскал.
— У нас, водил, свои секреты — подтвердил тот — Если кого надо в городе найти, мы найдем, не сомневайся. Правда внутрь войти не смог, у забора Жанку ждал. Кстати — почему так?
— Потому что — сурово глянула на него девушка — Всему свое время.
— Что-то в этом роде — подтвердил я — И что Белозеров? Ещё один суровый хрыч, вроде Носова?
— Вообще нет — мотнула головой Жанна — Земля и небо. Наш хоть и трухлявый на вид, но сразу ясно — дядька жесткий, попадешь в зубы — разгрызет как орех. Виноват, не виноват — похрен, раз попался — пропадай. А этот такой… Ну, как тебе сказать? Милый такой старикашка, улыбчивый, винирами своими светит постоянно, говорит тихооонечко так, по-доброму, ласково. Причем не только с домашними так общается, но и с прислугой, что характерно. Хотя стержень у него внутри ого-го какой, это сразу чувствуется.
— Если человек такие бабки поднял, до сих пор жив и на воле, по-другому быть не может — вставил свои пять копеек в разговор Толик — У богатых ведь как — или их жрут, или они. Иначе не получаетсят. Я всяких людей возил, знаю.
— А ещё он сторонник семейных ценностей — продолжила Жанна — У него домина огромный и народу в нем живет немеряно. Дети, внуки, няньки всякие. Да что внуки! Прикинь, там его бывшая жена живет! То есть и нынешняя, моя ровесница, и бывшая, ей хорошо так за тридцатник уже. Я когда поняла, кто там кому приходится, чуть не офигела!
— Высокие отношения — признал я.
— И все они типа друг друга любят, мы семья, все такое — приложила ладони к щекам девушка, а следом, изменив голос, почти пропела — «Аленушка, солнышко, ты не поможешь мне выбрать платье для приема? Ну конечно же, Машенька». Сю-сю-сю! И типа неважно, что Машенька у Аленушки мужа увела. Да мужа-то ладно, чего в нем, старом, толку! Беда, что потенциальное наследство ушло с концами. Сколько там ей этот Белозеров по завещанию оставит? Хрен да маленько. Зато Машенька хорошо так погреется. Но все равно — любовь-морковь между всеми, с улыбками и поцелуями. Даже мелкота — и та друг с другом не дерется, прикинь? А ещё они каждый вечер в восемь часов вместе ужинают. Такая, знаешь, семейная трапеза. Все рассказывают, как день провели, шутят, смеются. Эта… Идиллия прямо. А дедуля сидит, слушает и прямо видно, как ему хорошо. На самом деле хорошо. Он, по ходу, конкретно на своей семье повернут.
— Не жизнь, а сказка.
— Но это то, что на виду — растянула губы в улыбке Жанна — А за закрытыми дверями каждому есть чего прятать.
— Например? — заинтересовался я — Только теперь уж все расскажи, хорошо?
— Ну сколько можно? — возмутилась моя помощница — Я же извинилась уже! Ладно, слушай. Например, младшая дочь Белозерова, ей лет восемнадцать или около того, в МГУ учится. Она его любимица и все такое, старикан в ней души не чает. Так вот — конкретно на «кокс» подруга подсела, шмыгает его только в путь. Это значит «герыч» на подходе, по-другому не бывает. Ещё год-другой, и сторчится в ноль. Я такое не раз видела.
— Богатые и знаменитые — презрительно заметил Анатолий — Тьфу! Никаких денег не надо.
— Или вот другая его дочь — явно довольная собой, продолжила Жанна — Эта с начальником охраны долбится. Муж у нее все время по командировкам, вот она и нашла себе хрен, который все время рядом. Причем давно уже, не первый год. Я так поняла, что и последнего ребенка она не от муженька родила, а как раз от верзилы этого. А уж какие они разговоры после секса ведут!
— Какие? — Толик аж рот открыл от интереса.
— Ждут не дождутся, пока папа коня двинет — хихикнула девушка — Причем оба. Типа, тогда они смогут официально связать свои судьбы в одну. До того нельзя, Белозеров-старший не просто не поймет, а ещё и накажет. Муженек ее не просто так, а сын какого-то его делового партнера. Правда наказание у каждого свое будет. Дочке что, за такие проделки максимум ей карты заблокируют и куда-нибудь в Выхино отправят жить на полгодика, а вот охраннику может конкретно прилететь, вплоть до пули в затылок. А ещё…
В этот момент к подъезду подкатила черная «бэха», вид которой вызвал у меня ряд не слишком приятных воспоминаний. Ясно, что все машины на один, так сказать, капот, но тем не менее.
— Потом дорасскажешь — сказал я Жанне — В деталях. Значит, говоришь, ежедневно в восемь вечера они трапезничают? Интересно. Очень интересно.
— Ну ты идешь? — спросил у меня Стас, опустив окно на дверце машины — Или как? Время — деньги.
— Иду — ответил я, после подумал и тихонько добавил — Жанна, ну ты чего уселась? Давай, давай, не задерживай. Едешь со мной.
Лицо девушки озарилось улыбкой, она радостно взвизгнула и нырнула в салон машины.
Лучше пусть на глазах будет. Да и потом — кто знает, как там дело повернется?
— Значит так — деловито произнес Стас, выруливая со двора — Говорить буду я, ты помалкивай.
— А если прямо невтерпеж что-то спросить? — уточнил я — Для пользы дела.
— Ну, если только для пользы — с сомнением глянул на меня оперативник — Тогда ладно. Но не раньше того, как я закончу.
Вдова покойного живописца обитала на «Соколе», в одном из домов старой застройки, тех, что окнами выходят на Ленинградский проспект. Интересно, она тут поселилась ещё до замужества или господин Серебряный действительно настолько неплохо зарабатывал? Нет, я помню, что он со всеми своими женами судился, так, может, как раз из-за вот такого имущества?
— Не понимаю, что вы от меня хотите услышать — чуть сварливо сообщила нам в прихожей немолодая, но ещё вполне себе интересная дама гренадерского роста, носящая звучное имя Аделаида. Никогда себя коротышкой не считал, но этой мадам я доставал только до плеча. Стас же, который был ещё ниже меня, по сути общался с ее грудью — Матвея убили бог весть когда, дело, как мне сказал адвокат, закрыто, и даже наследство уже поделено.
— Ой ли — усмехнулся Стас, скидывая с ног кроссовки и всовывая их в тапочки — Насколько мне известно, там сразу несколько судебных процессов идет в этой связи. Прямых наследников у вашего бывшего супруга нет, потому сразу куча народа на его добро претендует.
— Умоется эта куча народа — помрачнела дама, отчего ее лицо сразу лет на десять постарело — Шиш им, а не наследство. Я последняя жена, стало быть, самый близкий родственник. И то, что наш брак был расторгнут, ничего не меняет!
— Может и так, спорить не стану — покладисто согласился с ней Калинин — Мы здесь не по этому поводу. Где беседовать станем? Там? Или там?
— Может, чайку? — как-то очень по-простецки спросила Аделаида — Или кофейку? Правда у меня растворимый.
— Будем — кивнул оперативник — Нам, служивым людям, все что не дай — все сгодится. Шучу, конечно.
— Шучу — не все или шучу — чаю не надо? — уточнила Аделаида.
— Не все — пояснил Стас — Мы избирательны. Так нам туда идти? Кухня же там?
Чай у вдовы, кстати, оказался очень и очень хороший, я в последний раз такой пил в Хэмпстеде, в доме одного знатного англичанина, корни семейства которого уходили чуть ли не во времена короля Этельреда. Возникла у него одна неприятная проблема, которую я помог решить. Кстати, жлобом этот британец оказался редким, при расчете попытался вычесть с меня стоимость нескольких бокалов и тарелок, разбитых его покойной и очень неугомонной тетушкой, которую я отправил в никуда. Торговался так, что я даже начал сомневаться в том, что он чистокровный британец, и что в его титулованной крови не заблудились несколько армянских эритроцитов.
— Ну? — выждав положенные три минуты вежливости, произнесла хозяйка дома — Спрашивайте.
— Не вопрос — швыркнул чаем Стас — Нас интересует Геннадий Николишин и то, как он был связан с вашим бывшим мужем. Общие дела, знакомые, какие-то конфликты. Все, короче.
— Николишин? — переспросила вдова — Алкаш он был непробудный, вот что я вам скажу. Да и как человек дерьмо, хоть о покойниках плохо и не говорят. Он из самопризнанных гениев был. Ну, это когда кроме самого человека, никто больше его гением не считает. На мероприятиях, к примеру, всегда нажирался быстрее других, а потом начинал орать, что все козлы, и только один он настоящий художник, потому что душой болеет за то, что от него останется в вечности. Да он и помер как алкашу положено — в сугробе замерз. Хотя это вы не хуже моего знаете наверняка.
— Знаем, знаем — покивал Стас — И все-таки — в какой точке пересекались интересы вашего супруга и Николишина? Только не говорите, что они не общались, мы точно знаем, что это не так.
— И не собираюсь — немного обиделась Аделаида — С чего бы? Тем более что там ничего криминального нет. Матвей в последние годы жизни взял что-то вроде шефства над художественной студией, которой руководил Николишин, вот и все. Мы тогда ещё женаты были, и я, узнав про это, сначала очень удивилась, поскольку сроду за Мотей тяги к меценатству и добрым делам не водилось. Жаден был мой бывший, что уж там. А потом финансовые документы глянула, разумеется совершенно случайно, и выяснила, что неплохие такие дотации в студию шли из бюджета района. Тут все и сошлось. Наверняка Мотя себе процентик от этих денежек какой-то отгружал. Не безмерный, не совсем он был сволочь, но наверняка неплохой.
— Ай, молодец какой — усмехнулся Стас.
— Мой бывший ложку мимо рта никогда не проносил — с некоторой даже гордостью сообщила нам Аделаида — При этом повторюсь — студией он на самом деле занимался. И в плане общего руководства, и выставки устраивал, и с особо талантливыми ребятами индивидуально занимался. Прямо душу в них вкладывал. Даже домой их приводил. Четыре паренька, все из тех, про которых «не в себе» говорят, и девчоночка одна. Худющая, страшненькая, вместо груди два прыща, но зато, со слов Матвея, невероятно одаренная.
— Интересно — насторожился вдруг Калинин — А имен, фамилий этих ребятишек вы не помните?
— Девушку вроде Мартой звали — подумав, ответила вдова — Не знаю уж, имя это или псевдоним. У художников да артистов никогда не поймешь, что к чему. Мой тоже всем как Серебряный известен, а по жизни он вон, Фроловцевым был. Или, к примеру, режиссер Александров. Красиво? Красиво. А на деле он — Мормоненко. Я просто недавно сериал про него и Любовь Орлову смотрела. Душевный такой, переживательный.
— Любовь нечаянно нагрянет — покивал оперативник — Знаем, слышали. Так что с ребятами? Может, знаете, как их отыскать можно?
— Ишь, подобрался, подобрался-то как — усмехнулась женщина — Не при чем они. Говорю тебе — как есть дети, к тому же ещё и на всю голову ушибленные, прости Господи. Да и студии той уже нет. Как Матвей богу душу отдал, она почти сразу на ладан начала дышать. Моего бывшего ещё закопать не успели, а Генка водку принялся жрать как проклятый. Нет, он и до этого будь здоров какой мастер по этой части был, но тут словно с цепи сорвался. Да и потом — какой он, к черту, руководитель? Ни скидку на аренду выбить, ни выставку устроить, на которую меценаты могут заглянуть, ни с нужным человеком взаимовыгодно договориться — ничего не умел. А потом вообще замерз. Жил — как не жил, короче.
— Царствие им обоим небесное, и вашему бывшему, и Николишину — Стас проникновенно глянул в глаза женщины — И все-таки? Может, остались какие документики от супруга, со студией связанные?
— Ох, ты и волчара — беззлобно хохотнула вдова художника — Папаша мой, покойник, в свое время на семь лет за «пирамиду» присел, вот такой же хват как ты, его колол вот на этой самой кухне. В комнатах обыск идет, а он здесь родителя на чистосердечное раскручивает. Ловко так, тонко, с подходом и фантазией. Я маленькая была, но помню все как сейчас. Вы с тем орлом из ОБЭПА даже внешне чем-то похожи.
— Раскрутил? — полюбопытствовал Стас.
— Раскрутил — отчего-то с достоинством ответила женщина — Родитель упрямится не стал, все рассказал и подписал, потому семерик и получил вместо десятки. А отсидел вообще пять, по актировке вышел. Его в зоне порезали сильно, вроде как раз за то, что язык развязал. Хотя, может, и за другое что. Он не рассказывал, я не спрашивала.
— Жизнь и судьба — не удержался от реплики я.
— И не говорите — вздохнула женщина и подлила мне чаю — Но зато умер дома и легко, во сне.
— Не каждому так везет — согласился я.
Мне ли не знать, что это чистая правда.
— Ладно, подождите минуту — Аделаида встала со стула — Может, остались кое-какие бумажки, не все я выкинула. Мы с Мотей, когда он студию начал курировать, тут жили. На Кутузовском, где его… Короче — там ремонт тогда шел. Часть документов так здесь и осталась. Я когда разбирала бумаги для суда, что-то оставила, что-то выкинула, что-то в союз художников передала, в архив, они просили. Может, то, что вам нужно, в мусорку и не отправилось.
— Аделаида Валентиновна, вы само очарование — неожиданно галантно произнес Стас — Посмотрите, сделайте такое одолжение.
— Шустер — погрозила ему пальцем женщина — Ох, шустер!
Она отправилась в комнату, Калинин подмигнул мне, как бы говоря «кажись, напали на след» и продолжил пить чай. Что до меня — я пока не очень понимал ход его мысли, но спрашивать ничего не стал. Раз просит — значит надо. Из нас двоих он профессионал по части сыска, в конце концов.
— Вот — женщина вернулась минут через пять, держа в руках зеленую папочку — Все, что осталось. Но вам и этого за глаза хватит. Здесь есть список тех, кто посещал студию, причем даже с телефонами. Вот, самый верхний листок он и есть.
— Да ладно? — обрадовался Калинин — Вот спасибо так спасибо!
— Оригинал не отдам — немедленно заявила Аделаида — Память. Надо — фотографируйте. Или документ какой давайте, что забрали.
Странная точка зрения, сама же только-только говорила, что какие-то бумаги она вовсе выкинула. Впрочем, извивы женской логики иногда столь загадочны и непредсказуемы, что не стоит пытаться их понять. Опять же эмоции, их тоже нельзя сбрасывать со счетов. Не просто же так прозвучало слово «память».
А список оказался немаленьким, почти три десятка имен.
— Которые тут перспективные? — спросил Стас у вдовы — Те, что у вашего мужа в особом фаворе были?
— Не то слово подобрал — погрозила ему пальцем женщина — Фавор другое, там не за талант ценят, а за иные достоинства. Мотя же видел в этих ребятах потенциал, причем очень немалый. Да, у него, конечно, имелся свой интерес, такой уж он человек. Стань кто-то из них большим художником, он снял бы с этого сливки, став тем, кто первым разглядел у обычного паренька задатки гения, после вложив в него душу и знания. Это пиар, причем очень мощный. Без него сейчас никуда, время такое. Тут тебе и интервью, и статьи на разных порталах, и много чего другого.
— А если нет? — спросил я — Если бы не взлетели молодые дарования вверх?
— Так Мотя ничего и не терял — Аделаида посмотрела на меня с легкой насмешкой — Он в них деньги не вкладывал. А время потраченное… Ну, что время? Это терпимый убыток.
По факту на том мы с ней и распрощались.
— Але, Марина? Привет — бодро проорал в трубку Стас, подходя к машине — Все хорошеешь? Что значит — сегодня не виделись? Мне не надо тебя видеть, я это и так знаю. Одно плохо — проглядел я тебя, Маринка, проглядел, досталась ты другому. Что? Уже почти не досталась? Разводишься? Ну, значит наша любовь впереди. Что? Чего надо? Тебя услышать. Ладно, ладно не козлю. Пробей-ка мне несколько ребяток и одну девчулю на предмет адресов. Нет, паспортных данных нет, есть фио и телефоны. Запрос? Марин, я не в конторе. Если прямо очень надо, будет он тебе, но попозже. К когда будет готово? После обеда? Марин, ну ты же знаешь…
И так ещё минуты три он эту Марину уламывал, до полной и безоговорочной победы.
— Ждем — в результате подытожил Стас и положил смартфон на «торпеду» — Минут через десять-двадцать, думаю, адреса этих засранцев у нас будут.
— Слушай, а чего ты в них так вцепился? — наконец задал я ему вопрос, который уже полчаса висел у меня на языке — Ребята и ребята, были и были.
— Ты как начальник следствия у нас в отделе — Калинин опустил окно со своей стороны и достал из кармана сигареты — Он тоже все время твердит, что на косвенных уликах строить расчет дело неблагодарное, нужны прямые доказательства вины, потому мы по указке его сотрудников должны бежать и их из-под земли добывать. А я всегда исхожу из того, что именно косвенные улики чаще всего ведут туда, куда нужно, надо просто правильно их расценивать и использовать. С умом и вовремя.
— Не стану с тобой спорить — согласился я — Ну, а если ближе к нашему случаю подойти?
— Саш, я тебя считал парнем сообразительным и наблюдательным — Калинин щелкнул зажигалкой — Все же на виду. Ну ок, давай я тебе немного освежу память. Какова причина смерти господина Серебряного?
— Зарезали его — произнес я.
— А как его зарезали? — с иронией в голосе уточнил оперативник.
— Ножом — сказал я, начав испытывать небольшое недовольство, но это чувство почти моментально развеялось словно дым. Просто я понял, в какую сторону направляет мои мысли Калинин — Хотя нет, ножами.
— Верно — одобрил мой ответ Стас — Причем ударов было нанесено не один и не два, и, заметим особо, сразу несколькими колюще-режущими предметами. Если конкретнее — тремя. Отдельно добавлю — удары наносили не профессионалы, а дилетанты. Они просто тыкали в Серебряного железками, импульсивно, но неумело.
— Этого ты мне в прошлый раз не сказал — заметил я.
— Ну, упустил данный факт. А что мы имеем тут? Четыре молодых человека и одна барышня. Трое из них запросто могли такое провернуть.
— А остальные?
— Предположим, что один из четырех заочковал, это допустимая погрешность в таких вопросах. Ну, а девку на такое дело с собой точно никто брать не стал бы — невозмутимо заявил Стас — Она или прямо там психанет, или после сдаваться побежит, мучимая совестью. Натура-то ранимая, творческая, плюс слабость женского нутра. Да ещё кровища, которой там с избытком пролилось. Крики, вопли, все такое.
— Слушай, а ведь похоже на правду — кивнул я.
— Плюс ещё один нюанс — Калинин стряхнул пепел за окно — Николишин твой адски забухал именно после смерти бедолаги Моти. Нет, он квасил и до того, только в штатном режиме неудавшегося гения — каждый день, но понемногу. А тут, если верить Аделаиде, у него тормоза напрочь сорвало. С чего бы?
— Узнал, что его ученики коллегу по цеху уработали? — в тон ему ответил я.
— Запросто — похлопал меня по плечу полицейский одобрительно — Не вынесла душа поэта… Ну, художника. Да один хрен, все творческие люди одинаковы. Все не в себе. Доводилось мне с этой публикой работать, одни заморочки да проблемы, плюс никакой выгоды в финале. Даже в виде морального удовлетворения.
— Неприятно — поморщился я.
— Неприятно, что юные творцы превратились в молодых убийц? — уточнил Калинин — И так случается. Да ты за них не переживай, Саня, все у них сложится хорошо. В колонии им точно дело найдется, там хорошие художники всегда нужны. Плакат нарисовать, стенд какой оформить, да мало ли. В некоторых даже спектакли ставят, значит декорации нужны. Короче — при деле ребята будут.
— Да какое мне до них дело — отмахнулся я — Мы даже не знакомы пока. Неприятно, что я так люто затупил, очевидного не увидел.
— А, ты про это — Калинин щелчком отбросил окурок к стоящей неподалеку от машины урне — Не попал. Обидно. Так вот — не печалься. Тут привычка нужна. Ты же не каждый день такие вопросы разруливаешь, верно? А я, наоборот, только тем и занимаюсь. О, Маринка звонит.
Он поднес к уху смартфон и буквально проворковал:
— Слушаю, звезда моя. Посмотрела? Да? Вот хорошо. А не скинешь мне адресочки по вотсапу? Что?
Стас глянул на меня и немного помрачнел.
— О как — сказал он через минуту — Любопытно. Все, запомнил. А остальное тогда все же в вотсап. С меня мороженое. Что? Нет, сам я его не ем, не люблю. Так раньше ты вроде могла его килограммами… А, понятно. Ну да, неудачное замужество как второе рождение, старые привычки отмирают, новые появляются. У нас тоже самое, поверь, только мы в процессе развода бухаем больше, чем вы. Столько же? Тогда с меня просекко. Два? Хорошо два. Лобзаю в щечки!
Калинин положил телефон на торпеду и снова уставился на меня.
— Удачной охоты, тебе Каа — начав немного нервничать, сказал ему я — Просто ты сейчас на питона-убийцу стал похож.
— Вот ведь знал, Смолин, что ты меня непременно втравишь какой-то лютый блудняк — вздохнув, сообщил мне он — Так оно и вышло!