Что-то странное вертелось в гудевшей и трещавшей голове. Что-то неправильное. Зацепившее меня и теперь не дающее покоя. Почему так плохо? Я же не пью до похмелья. А сейчас голову разрывало от боли.
И тут все вернулось. Я не пила. Меня кто-то оглушил.
С трудом сдержала рвущийся наружу стон. Лучше притворяться пока оглушенной, на всякий случай. И постараться выяснить обстановку.
Чуть приоткрыла глаза, подождала, пока марево боли в них чуть рассеется. Затылок ныл, в висках стреляло. Но хотя бы не тошнило, значит, сотрясения нет. Видимо, знали, как бить, чтобы не повредить, но и вырубить.
Первое, что поняла: здесь экономят на освещении. Глазам пришлось привыкнуть всего лишь к тусклому фонарю. Я продолжала неподвижно лежать на твердом полу и сквозь ресницы осматривала обстановку.
Видела не так уж и много. Кусок помещения, каменные стены с бледным лишайником, влажные, неприятные даже на вид. Фонарь моргал и явно собирался в скором времени погаснуть.
А еще запах и ощущение сырости. Они доходили до меня постепенно. Чем дольше я лежала, тем сильнее чувствовала, как вокруг воняет. Просто невообразимо. И гнилыми овощами, и отхожим местом, и десяток других мерзких запахов, от которых голова болела еще сильнее.
Рядом кто-то находился, я чувствовала чужое дыхание. Вот он чуть пошевелился, послышалось шуршание соломы или сухой травы. На чем-то подобном лежала и я.
Так, если меня все же похитили люди акифа, то поместили явно не в будуары при дворце.
— Капрал.
Хриплый голос ворвался в пострадавшую голову.
— Капрал…
Риграсс?! Я чуть шевельнулась, и в поле зрения попал капитан. Он сидел, прислонившись к каменной стене, прижимаясь к ней затылком. Я отметила, что руки его оказались спрятанными за спину. Связали? Скорее всего, а меня посчитали не такой опасной.
Вот зря!
— Что… — Я откашлялась, так как мой голос тоже сейчас казался далеко не дивной музыкой. — Кто нас так?
— Засада, — прохрипел Риграсс.
В уголке его рта я отметила уже засохшую кровь, как и на щеке. Видимо, ему досталось сильнее.
— Тебя оглушили носильщики. — Он сплюнул в солому, разбросанную вокруг. — Я бросился, но получил удар сзади. Кто-то хорошо прятался. Так хорошо, что я его не заметил.
Лежать дальше смысла не было. Я осторожно села, ощупала голову. Да, били умело. Шишки нет, а внутри продолжается звон.
Пейзаж вокруг, прямо скажем, не радовал. Помещение шагов пять в длину и семь в ширину. Вместо двух стен — толстые прутья, поставленные часто. Одна решетка разделяла нас с Риграссом. В другой виднелась небольшая дверь, сейчас явно плотно запертая. А высота импровизированной камеры такая, что, встав, я точно рукой легко достану до потолка.
За решеткой стояла темнота, в которой что-то булькало, шелестело и вздыхало. Да так, что рука сама собой потянулась к поясу. Хотя я понимала, что меча там давно нет. А кинжалы остались в резиденции.
— Акиф? — спросила тихо, понимая, что внутри рождается то ледяное спокойствие, которое всегда появлялось в подобных ситуациях.
Может, я глупая в личных отношениях, но здесь оказалась в своей среде.
— Надо связаться с нашими.
— Надо, — эхом откликнулась я.
С одной стороны, кто еще мог решиться на похищение? С другой… Не отпускало меня ощущение, что не стал бы акиф устраивать вот это вот все. С него станется обставить все красиво, так, чтобы похищение выглядело и не похищением вовсе. А камеры, вонь и сырость — это для других.
Да, я могла ошибаться.
Сомневаюсь, чтобы акиф велел бить меня по голове. Тут, конечно, к женщинам отношение примерно как к домашним питомцам, но бить… Я так понимаю, подобное не практикуется.
Нарры, что происходит?
Далекие шаги заставили собраться. Даже головная боль быстро отошла на задний план. Ничего, как-то воевала с раздробленной рукой и шишкой на голове — выжила.
— Капитан, ты как? — спросила тихо.
— Жить буду.
Ясно, значит, его били так, что толком не может пошевелиться. Я прислушалась: судя по шагам — идут трое. Явно с оружием, так что без вариантов. С двумя справлюсь, с тремя — под вопросом. Видела, как сражаются игенборгцы.
Я продолжала сидеть, касаясь пальцами затылка и морщась. Пусть думают, что все болит и мне не до драки. Ну и тот факт, что я женщина, должен подействовать.
Ничего, бывало и похуже.
Да, подошли трое. В темных военных одеждах Игенборга, с закрытыми лицами. И снова что-то царапнуло внутри. Что-то я упустила из виду.
— Вставай, — раздался глухой голос одного из них.
— Зачем? — спросила вежливо.
— Встань, женщина, и молчи.
— Вы не собираетесь меня допрашивать? — уточнила я. — Просто на тот случай, если я послушаюсь и буду молчать.
— Бабы и в армии бабы, — сплюнул второй, а со стороны Риграсса донесся глухой стон, больше похожий на рык. Трое игенборгцев дружно посмотрели в его сторону, изучали пару секунд, а затем первый полез в карман своего широкого пояса. Спустя пару секунд мне протягивали бледно-голубой кристалл связи.
— Включи запись и говори, чтобы дипломат любыми способами пресек подписание договора о торговом пути.
Оп-па, наррова попа, как периодически любит говорить мой папа. А они не от акифа.
Мысли заработали быстрее, отмахиваясь от боли. Так, видимо, в Игенборге не все гладко и есть те, кому не по нраву договор с Асдором. Почему? Консерваторы? Нарры, я в политике — как орк на балу! То есть выучиться могу, но долго, и не факт, что мне это понравится.
— Я простой солдат, — начала было говорить. — Извините, но не в курсе…
— Запиши сообщение своему жениху, женщина. Ты явно сумеешь подобрать нужные слова.
— А если не сумею?
— Значит, отсюда вы оба отправитесь только на корм крысам.
— А если сумею? Неужели отпустите?
— Смотря как будешь себя вести. Мы любим… ласковых девочек.
— Я не ласковая, — сообщила мрачно. — Сожалею, но дипломат лорд Иррилий не станет прислушиваться ко мне. Напрасно время потратили и силы.
Зайдите ко мне, и я покажу вам «девочку».
И все равно ощущение какой-то неправильности. Уже не шепчет, а просто орет.
— Мы знаем, насколько дипломат к тебе привязан. Просто скажи и сможешь вернуться.
— А что говорить-то? — спросила я, косясь на кристалл. Интересно, если его отобрать, получится достучаться до Иррилия?
— Скажи, что тебя держат те, кому не нужен договор между Асдором и Игенборгом. Пусть отменяют его, иначе через сутки мы станем ему присылать тебя по частям.
Как банально!
— С какой части начнете? — спросила я. — А почему именно запись? Проще позвонить.
Ведь действительно: на Иррилия большее впечатление произведет, если позвонить ему и показать мое лицо среди подобного пейзажа.
О наррова чешуйка, точно! Здесь же со связью проблемы из-за богатых залежей акаринита. Так что кристаллы работают неохотно, разряжаются быстро и часто теряют связь. Видимо, решили не рисковать.
— Твое дело — сказать то, что мы велим.
— Приказы я принимаю только от командования, — отрезала я, вставая.
Троица уставилась на меня через толстые прутья. Давайте, нарровы дети, заходите по одному!
— Ну так и теперь получишь от командования.
Тон голоса одного из похитителей совсем не понравился. Столько в нем было злорадства и обещания.
И они вошли в камеру, но не ко мне, а к Риграссу. Я успела увидеть, как капитан пытается вскочить, но тут его заслонили три широкие спины. Раздался глухой удар и ругательство. Еще удар, и еще. Хрип, точно кому-то наступили ногой на горло. И голос одного из игенборгцев:
— Эй, капитан, а как насчет того, чтобы отдать приказ капралу?
В ответ рычание. Такое Риграсс издавал, когда его окружила вражеская толпа и пришлось отбиваться в одиночку, пока мы не подоспели.
Я заметила, что кусаю себя за сжатый кулак. Нарры! Они же его просто забивают!
— Эй, — обернулся один из них, с кулака у него капала кровь. Тягучими, густыми каплями. — Эй, может, все же скажешь, что мы просим?
Стиснула зубы так, что они заскрипели.
— Нет!
Опять глухие удары, веселый гогот. Они наполняли собой сырое темное пространство, ввинчивались в голову.
Нельзя, нельзя!
— Не передумала?
Я уже лишь качала головой. Нет, не передумала. Воин не преклонит голову перед нарровыми крысами и не пойдет у них на поводу. Примерно такую фразу говорил как-то Риграсс. И подобное произносил мой отец. Нельзя поддаваться на шантаж, на угрозы. Ты сразу станешь подобна этим ублюдкам.
Но смотреть на то, как избивают капитана, было невыносимо, пусть я и видела лишь спины похитителей. Но слышала стоны Риграсса, довольные перекрикивания мерзавцев…
Так, стоп!
Царапавшая изнутри мысль наконец-то пробилась через головную боль. И буквально вспыхнула озарением.
Акцент! Я уже запомнила акцент игенборгцев. Довольно резкий говор, с отчетливо произносимыми рычащими звуками. А эти люди не были игенборгцами.
Они говорили как асдорцы!
Икнула и зачем-то потрясла головой. Может, меня все же приложили сильнее, чем надо?
Потом присмотрелась, прислушалась.
Да, я права.
В голове закружилась карусель. Такая, какие ставят во время ярмарки. Мысли неслись вскачь, то выстраиваясь друг за другом, то снова путаясь.
А из соседней камеры продолжались удары, ругань и смех.
— Эй, капрал, не передумала?
И тихий голос Риграсса, такой, точно он едва уже мог говорить:
— Арджана… помоги!
Я так сильно укусила себя за кулак, что прокусила кожу до крови. Нет! Нет, нет, нет. Риграсс не может просить о помощи! Просто не может!
— Арджана… — снова его голос. — Сделай… сделай, что они… просят!
И снова удар, отчего голос Риграсса прервался. Я же не удержалась и беззвучно подкралась поближе к решетке. Может, я смогу зацепить хоть одного…
Говор не игенборгский, капитан вдруг проявляет слабость и подначивает меня, хотя прежде сам говорил, что лично убьет того, кто сдастся в руки врагам. И еще…
Почему, избивая Риграсса, эта троица не двинулась со своих мест, а продолжала толпиться спинами ко мне? Вот не знаю, я спиной к своим врагам, пусть и отгороженным толстой решеткой, все равно бы не поворачивалась.
— Ну что, женщи…
Один из троицы обернулся ко мне, подкравшейся уже почти к самой решетке. И я успела на миг увидеть капитана. Увидеть и… замереть на месте.
Потому что я ожидала увидеть избитого Риграсса, лежавшего Риграсса, истекающего кровью Риграсса.
Но не Риграсса, издающего стоны, но при этом совершенно невредимого.
Тишина наступила так резко, словно я от шока оглохла. Хотя нет, где-то продолжала капать вода и шуршали неведомые зверюшки. Просто троица и Риграсс поняли, что я смотрю на них. И разом замолчали.
И тишина вышла не самой дружелюбной.
— Капитан… — прошептала я, пока еще не желая верить до конца в ту картинку, которая складывалась в голове. Складывалась даже помимо моего желания.
Пусть моя влюбленность в Риграсса растаяла, как рассветный туман. Но он оставался моим капитаном. Человеком, которого уважали воины. Человеком, который никогда не отступал и находил слова поддержки. Пусть вне армии я в нем разочаровалась, но на поле боя он всегда выглядел героем. Бешеная энергия и та аура, которая зовет за собой.
А теперь он сидел и смотрел на меня незнакомым взглядом. С прищуром, которого прежде я за ним не замечала.
— Арджана, — вздохнул он, — ну почему ты такая умная, а?
Троица расступилась, а он уперся локтем в согнутое колено, подперев рукой голову.
— И что теперь с тобой делать? — задумчиво произнес он.
— Отпустить? — неуверенно произнесла я, понимая, что это уж вряд ли.
Риграсс улыбнулся, как хорошей шутке, но попытаться стоило.
— И за сколько ты продался? — поинтересовалась я, окинув взглядом троицу. Было интересно, чем его взяли? Ради чего теперь продают честь, совесть, переступают через присягу, ставят на кон свое будущее. Деньги? Это было чересчур мелко для того Риграсса, которого я знала. Но, может, я его совсем не знала, а видела лишь маску, которую он всем демонстрировал?
Он молчал, а я еще раз окинула их уже более внимательным взглядом. Не-е-ет, он не просто согласился им помочь. Он… руководит ими!!! Это было видно по тому, как нападавшие расступились, давая ему вести диалог. Риграсс видел, как понимание отразилось на моем лице, и невесело улыбнулся.
— Умная, — с сожалением повторил он. — Лучше бы ты была как все бабы…
— Дольше бы прожила?
Он не ответил, разглядывая меня, а потом в сердцах сплюнул:
— Ведь как чувствовал, не желая связываться с тобой!
Выглядел он искренне расстроенным. Вот и не связывался бы. Можно подумать, я счастлива обнаружить, что мой командир предатель и уйти отсюда мне теперь точно не дадут.
— Риг, объясни, почему? — постаралась воззвать к прежним дружеским отношениям, как будто мы и не противники, разделенные решеткой.
— Оставьте нас, бестолочи! — прогнал сообщников. — Ничего доверить нельзя.
Чувствуя свою вину, они быстро испарились из камеры и пропали в темноте пещерных ходов. Лишь когда стихли их шаги, Риграсс поднялся и подошел к решетке.
— Мне жаль, Птичка.
— Так все это время за нападениями стоял ты?
В его глазах я увидела подтверждение догадки, но не могла успокоиться.
— Риг, чем они тебя взяли? Ради чего ты пожертвовал всем, чего добился?
— Ради семьи, — просто ответил он, шокировав меня.
— Э-м-м… — Я не нашлась, что сказать, сбитая с толку. Насколько знала, у Риграсса ни жены, ни постоянной любовницы нет. Да он вообще сирота, воспитанный в приюте!
Из-за частых военных конфликтов государство всех сирот брало под свое крыло, готовя солдат. Кто-то из благотворительного общества оплатил смышленому парню учебу в академии, и так он получил путевку в жизнь. Рига любили в пример ставить как человека, добившегося всего собственными силами. Наверняка его и на повышение отправили потому, что за таким командиром пойдет любой солдат, чувствуя его своим, но при этом восхищаясь и уважая.
«А он предатель. Как же так?!» — не могла понять я, и внутри все щемило. Я тоже была одной из тех, кто безмерно им восхищался.
— Представляешь, каково мне было после войны узнать, что на самом деле я не сирота. У меня есть отец. Враги организовали покушение на него, но в результате умерла моя мать. Отец не желал подвергать меня риску, чтобы не похитили, шантажируя, или просто не погиб при очередном покушении. И отдал в приют, всем объявив, что я погиб вместе с матерью. Следил все эти годы издали, через подставных лиц оплатил обучение в академии.
— И твой отец…
— Глава синдиката «Саламандра», Птичка
Что-то мне резко захотелось присесть. Голова и без того кружилась немного после удара, а тут такие новости. Сразу вспомнилось, сколько облав против синдиката провалилось и сколько тщательно продуманных операций пошли псу под хвост. Их вообще стали считать неуловимыми.
Но синдикат давно перестал быть обычной бандой. «Саламандра» вербовала сторонников во всех слоях общества. Ведь без высоких покровителей их бы давно переловили. Я слышала, что к арестованным по подозрению в сотрудничестве с синдикатом тут же присылали ушлых адвокатов, и если не удавалось освободить по закону, пускали волну недовольства в средствах массовой информации, мол, власть ущемляет права честных граждан. Разжигая недовольство в народе, провоцировали и на бунт. Был даже случай в одном городе, когда из-за арестованного торговца толпа разгромила местную тюрьму.
И Риграсс — сын главаря этой организации. В голове не укладывается!
— И что, узнал, кто твой отец, и забыл все, ради чего воевал, жил? Долго думал, прежде чем перейти на другую сторону? — сдерживая злость, поинтересовалась у него.
— Я как раз на своей стороне, Птичка! — вскинул голову Риграсс. — На стороне простых людей.
Видя, что я не понимаю, заговорил взволнованно и горячо:
— Вспомни войну. Ты видела, что людей бросали, как скот, на убой. Скажи, ради чего мы воевали? Кому-то награды, а простому народу после войны подняли налоги. Крестьяне уже не в состоянии тянуть ярмо. Политика официальной власти привела к тому, что мы забыли свои корни. Асдор был человеческим государством, а сейчас император привечает нелюдей и магов, а если ты обычный человек, то твой удел служить и гнуть спину.
Я расширенными глазами глядела на Риграсса, осознавая, что это уже попахивает заговором и бунтом. Синдикат нацелился свергнуть императора?!
— Чем вам помешал договор с Игенборгом? — спросила у него, желая узнать как можно больше, пока он разговорчивый. Хотя такая откровенность пугала, так как я понимала, что она значит.
— Мы планировали добыть кристалл и тогда уже сами могли бы диктовать условия акифу. Жаль, что сорвалось. Остается просто не допустить договора с императором. Это невыгодно.
— Кому?
— Арджана, если торговый путь пойдет через Игенборг, от этого выиграют все, кроме людей. Многие потеряют бизнес, разорятся, так как цены на многие товары упадут. Сейчас гораздо выгоднее торговать контрабандой.
— Что плохого в том, что цены упадут? Ты так беспокоишься о людях. Разве плохо, что они смогут покупать ввозимые товары дешевле?
— Птичка, покупают зажравшиеся богачи, а простой народ выживает благодаря контрабанде. Ты не представляешь, сколько людей останется без дела и умрет от голода, сколько детей останется сиротами. Подумай. Может, поможешь и запишешь послание своему любовничку? Вдруг, если хорошо грела его ночью, он не захочет тебя терять? Да в любом случае гордость не позволит ему бросить в беде невесту.
Ага, нашел дурочку!
— Иди к наррам, Риг. — Я показала свою руку. — Я расторгла помолвку. Видишь, нет браслета. Так что не надейся, на этом сыграть не получится.
Отсутствие браслета стало для капитана неприятным сюрпризом. Он мрачно посмотрел на меня и процедил:
— Тем хуже для тебя, Птичка.
— Что теперь будешь делать, Риг? — поинтересовалась насмешливо.
— Может, ушастый и сплоховал в постели, раз ты его так быстро отшила, но это не значит, что ты ему безразлична. Они свои обручальные браслеты кому ни попадя на руки не надевают. Разыграю карту с твоим похищением, представив все так, что здесь замешан акиф. Это замедлит подписание договора, а там по обстоятельствам. Можно устранить дипломата, вызвав волну негодования у эльфов.
— Подонок!
— Ничего личного, детка. Лучше бы ты приняла мое предложение, а не любезничала с эльфом.
Риграсс вышел из камеры и оглянулся, бросив взгляд, как будто прощаясь.
— Мы глубоко под землей, так что можешь кричать на здоровье, здесь тебя никто не услышит. В камерах держали живой товар для продажи в бордели на черном рынке. Но после облавы всех посадили, и сюда никто не сунется. Эта клетка станет твоим последним пристанищем, Птичка. И это, — он снял со стены фонарь, — тебе уже ни к чему. Прощай.
— Будь ты проклят! — от души пожелала я.
Мне хватило силы воли не унижаться и ни о чем не просить. Но чем дальше он уходил, унося с собой последние лучики света, тем сильнее сжималось сердце в отчаянии. Когда вокруг сомкнулась темнота, я почувствовала полную безысходность. Мне не оставили ни еды, ни воды, не рассчитывая больше возвращаться. Я чувствовала себя заживо погребенной.
Понимать, что тебя не оставят в живых, это одно. Я до последнего не хотела верить, что Риграсс меня вот так бросит. Хотя не зря же он говорил совершенно спокойно, уверенный, что я больше никому ничего не расскажу. А утруждаться и пачкать руки, убивая меня, не было смысла. Все равно здесь никто не найдет.
Сволочь! Какой же он подонок! Я ни на миг не прониклась его словами о беспокойстве за простых людей и презрением к магам и богачам. Банальная зависть. Он сам имеет слишком дорогие привычки. То-то же в том дорогом ресторане чувствовал себя вполне комфортно. Видимо, бывал не единожды. Лучше бы эти деньги на бедняков потратил, раз за них так ратует.
Я достала из кармана кристалл связи, который мне столь непредусмотрительно оставили. Они думали, что ничем не рискуют, ведь здесь связь не работает. Кристалл тускло светился, показывая, что почти разряжен. Выключила запись. Если меня найдут, Риграсса ожидает сюрприз.