– Александр! – владелец клиники, за прошедшие годы изрядно прибавивший в весе и практически растерявший остатки и ранее не слишком густой шевелюры, устремился навстречу сразу после того, как я вышел из машины – Приветствую вас! Сердечно рад вашему приезду! Признаться, уже думать начал, что мы с вами и не встретимся больше. Вы тогда исчезли невероятно быстро и абсолютно бесследно!
С учетом того, что за этим господином кое-какой должок передо мной остался, не очень-то я верю в сильную печаль по факту моего долгого отсутствия. Впрочем – кто его знает? Может, я и не прав. Нет, в чистоту помыслов и искренность слов этих людей я поверить не смогу при всем моем желании. Не та это публика. Но вот в то, что время от времени я ему был нужен как специалист определенного толка, поверю запросто.
– Мое почтение, Петр Францевич – нацепив на губы улыбку я потряс его руку – Как ваши дела? Как Яна Феликсовна? Надеюсь, роды тогда прошли успешно, и сейчас у вас подрастает наследник?
– Наследница – с гордостью, свойственной для немолодых родителей маленьких детей ответил мне Вагнер – Чудная девочка! И такая смышленая! Ей всего-ничего, а она уже демонстрирует самые разные таланты! Яна только ей и живет.
Да? Вроде бы мальчик должен был родиться. Или я что-то путаю? Впрочем – появилось на свет дитё, живо-здорово – и хорошо.
– Все так и есть – подтвердила подошедшая к нам Ряжская, выглядящая, ради правды, сильно не ахти. Вот теперь она точно тянула на свой возраст – Никогда бы не подумала, что Яна Вагнер может полностью плюнуть на свой бизнес, променяв его на семью. Воистину – бывают на земле чудеса.
– Случаются – подтвердил владелец клиники – Хоть и редко.
– А ты что по этому поводу думаешь, Саша? – пытливо глянула на меня Ольга Михайловна – Есть чудеса? Или нет?
– Смотрю, еще один корпус возводите? – ушел от ответа я – Вон там?
В стороне от зданий, знакомых мне по прошлому визиту и впрямь велись строительные работы, причем вошедшие в финальную стадию, поскольку работяги в фирменных костюмчиках в данный момент пестренькую мозаику на одной из стен выкладывали, вроде как цветущий луг. Ну, оно и понятно – место тут не сильно веселое, больница, какой бы комфортабельной она не оказалась, остается больницей, потому нужны положительные эмоции по максимуму. А летний луг всегда глаз радует, даже на фоне зимних сугробов.
– Да, вот затеяли стройку – покивал в ответ Вагнер – Год назад случились у нас некоторые финансовые трудности, но все, слава богу, все обошлось. Теперь вот, даже расширяемся.
– Спорный вопрос – обошлось или нет – немного сварливо заметила Ряжская и чуть сдвинула брови – До сих пор не понимаю, почему ты взял в новые совладельцы не нас, а Швецова.
– Оленька, давай не станем возвращаться к сто раз обмусоленной теме – попросил ее Петр Францевич – Так тогда сложилась ситуация. Если угодно – расположились звезды.
– Звезды – фыркнула женщина – Саш, ты слышал? Звезды!
– Мы вроде не для обсуждения бизнес-процессов встретились – заметил я, доставая из кабины небольшую сумку и закидывая ее на плечо – Все люди занятые, у всех свои дела имеются.
– А перекусить? – лукаво подмигнул мне Вагнер – Помнится, в прошлый раз вам наше меню глянулось. Я же ничего не путаю?
– В прошлый раз я приходил сюда к человеку, судьба которого меня не занимала совершенно. Сегодня ситуация немного другая. Ваш пациент сестра Ольги Михайловны, а с ней меня связывают определенные отношения.
– Саша! – щеки Ряжской запунцовели, а Вагнер не удержался от двусмысленной улыбки.
– Ты неисправим – всплеснула руками Жанна – Только-только я тебя предупреждала – не дразни гусей.
Вот ведь! И самое обидное – в мыслях ничего такого не имел, просто сказал! Тьфу!
– Я не знаю о чем вы, Ольга Михайловна и вы, Петр Францевич подумали, а я имел в виду исключительно партнерские отношения. Тьфу ты! В смысле – деловые. Короче – не будем тянуть. Господин Вагнер, пойдемте уже к пациентке.
Если честно, сейчас я себя ощущал в определенном смысле Лжедмитрием, просто, потому что не очень представлял, чем я этой страждущей помочь смогу. Нет, в моей книге имелись кое-какие данные о «зельях, кровь затворяющих» или, наоборот, о «снадобьях, густую кровь разгоняющих», а также прочие изыски аналогичного толка. Раньше все было проще, большинство ныне известных медицине болезней для тогдашних лекарей просто не существовали. Особо талантливые из них, скорее всего, что-то подозревали, не сказать – предвидели, но все равно методологии диагностики тех же болезней крови не существовало. Кровь либо пускали, дабы ее излишка в теле хворого не наблюдалось, либо затворяли. На этом – все.
Но и отказывать Ряжской я не хотел. Повторюсь – мне нужна ее служба безопасности, причем прямо сегодня. Пусть добывают информацию по списку, и чем быстрее, тем лучше. Кстати – может, Ольга Михайловна таким образом отчасти сама сестре и поможет. Книга-то, что мне в награду достанется, лекарю принадлежала, причем очень хорошему. А вдруг там ответ на ее вопрос найдется? Что она там у меня спросила пару минут назад? Случаются ли чудеса? Да, случаются. Очень редко и не всегда добрые, но случаются. Я тому свидетель.
А еще через пять минут я сильно пожалел, что вписался в этот расклад. За последние годы мне много разного довелось повидать – и боль, и раны разной степени тяжести, и умирающих людей. Один Арвен, с которым я тут, у Вагнеров, столкнулся, чего стоил.
Но там другое. А тут я стою у постели бледной до одурения и хрупкой на вид до невесомости молодой женщины, от которой, по сути, одни глаза остались, и не знаю, что сказать ей и ее старшей сестре. Врать смысла нет, а правду не хочется. Я хоть уже и не совсем человек, но у меня тоже сердце есть. И чувства.
Хреновая просто правда выходит. Вон она, правда, обвила, шею бедняжки и душит ее потихоньку. Вся серо-дымчатая, с разводах-зигзагах, прямо как змея какая-то. И здоровая на редкость. Видать, совсем недолго Бэлле осталось на этом свете жить, на недели счет идет, кабы не на дни.
И ничем я ей помочь не смогу. Максимум, если она на этом свете задержится в виде призрака, отправлю ее по назначению. Ну, еще кое-что по мелочам.
– Это Саша – сказала Ряжская, сжимая руку сестры в своих ладонях – Помнишь, я тебе про него рассказывала? Он такое умеет, что никто другой сделать не сможет.
– Помню – прошелестел тихий голос – Ты на него еще ругалась за то, что он слишком хорошо спрятался в Европе, так, что его даже Интерпол отыскать не смог.
– Интерпол? – изумился я и уставился на Ряжскую – Ольга Михайловна, то есть меня вашими трудами где-нибудь в Швейцарии могли прихватить, заковать в наручники и препроводить в столицу России? Однако!
– Не прихватили ведь? – резонно возразила мне Ряжская – Так что обошлось.
– А могло и не обойтись – проворчал я и снова глянул на хворую девушку – Но в целом все верно, меня зовут Саша. А ты – Бэлла, верно?
– Не надо со мной разговаривать как с маленькой – попросила меня девушка, одарив слабой улыбкой – Все плохо, я это знаю, но жить до конца хочу так, как раньше.
– Болезнь может победить тело, но она не в силах сломить дух – произнес я – Так говаривал один мой знакомый.
– Он умер?
– Да. Но не от болезни. Он ее перехитрил и смог уйти так, как жил – весело и азартно. Жюстен был тот еще авантюрист, и как-то раз жульническим путем затащил меня в Пиренеи. Нашел, пройдоха, кое-какие бронебойные аргументы. Три дня мы там лазали, пещеру искали, в которой семь веков назад последние из альбигойцев остатки сокровищ своего ордена спрятали. Знаешь, всякий мужчина хоть раз в жизни хочет найти клад, и возраст этому желанию не помеха.
– И что дальше? – с трудом пошевелилась девушка, ее лицо скривилось от боли.
– Дальше – больше. На четвертый день наползли тучи и ливануло, как из ведра. Прямо стена дождя, по-другому не скажешь. А мы как раз на берегу одной из тамошних рек оказались. Два часа назад рядом с нами тек чуть ли не ручеек, а теперь глядь – бурный поток, от которого не спрячешься. Я выплыл. Он – нет.
– Может, и не старался?
– Жюстен? Не старался? Вот уж нет. Он слишком любил жизнь, каждый день для него был как новое рождение. Нет, исключено.
– Жизнь, получается, его тоже любила – задумчиво прошептала девушка – Потому и подарила вот такой уход. Не угасание, а яркую вспышку.
– Может – согласился я – Почему нет?
– У меня так не получится – из краешка глаза девушки вытекла одинокая слезинка – Хотела бы, но не смогу. Я совсем уже не встаю. Я даже не ем. И – мне больно. Все время больно.
– С первой печалью помочь сложно – я залез в сумку, достал оттуда небольшой пузырек, взял с тумбочки чайную ложку и наполовину ее наполнил, тщательно отсчитывая капли – А вот со второй – попробую. Давай, одним махом. Сразу говорю – горько до ужаса, приготовься.
Бэлла не стала спорить, спрашивать, что именно я ей даю, она доверчиво глянула на меня и позволила вылить зелье себе в рот.
Бедная. Горечь там и вправду невозможная. Основой этого зелья является корень полыни, да и остальные составляющие сладости не добавляют. Но – эффективная штука, проверенная, почти идеальный болеутолитель. Но только употреблять его следует только в самых крайних случаях, и частить ни в коем случае нельзя. Иначе – жди беды в виде очень, очень неприятных последствий. Не просто же так за подобное зелье несколько столетий назад в Европе можно было на костер угодить.
– Ой! – выдохнула Бэлла, сморщив лицо – Ой, и правда горько!
– Горьким лечат, сладким калечат – назидательно произнес Вагнер, с огромным любопытством глянув на пузырек в моих руках.
Белла открыла рот, часто задышала, щеки ее, до того восково-бледные, вдруг слегка заалели.
– Саш? – с тревогой глянула на меня Ряжская.
– Нормально все – успокоил я ее, смотря на дымчатую гадину, лежащую на плечах девушки. Она беспокойно задергалась, зашевелилась, а после чуть уменьшилась в размерах. Значит, выиграл я для Бэллы немного времени – Не переживай.
– Какая гадость – сообщила нам девушка и приподняла голову с подушки – Но и правда стало лучше. Я шевелюсь, и мне не больно! Оль! Видишь?
– Вижу – шмыгнула носом ее сестра – Вижу!
– Саша, вы и в самом деле волшебник? – распахнув глаза, осведомилась у меня Бэлла – Просто я думала, что Олька шутит, или как в детстве сказки рассказывает, а теперь вижу, что нет, все по-настоящему.
– Рад бы сказать, что да, но – нет. Волшебства на свете нет, по крайней мере в той части, которая в сказках присутствует. Ковер-самолет там, сапоги-скороходы, гусли-самогуды. Это все фольклор. Но есть кое-какие вещи, которые… Бэлла, это долгая история, и я вам ее непременно расскажу, но в другой раз. Например, за ужином в ресторане, в каком-нибудь из новиковских. Я слышал, что там кормят хорошо и вкусно, но блюда подают не сильно быстро, потому время надо чем-то занимать. Вот я вам тогда и про то расскажу, и про се, и про пятое, и про десятое.
– Хорошо – Бэлла неожиданно посерьезнела – Договорились. Я буду ждать. А сейчас вы, наверное, хотите меня осмотреть?
– Зачем? – опешил я.
– Все специалисты, которых Оля приводила, осматривали. Я сначала стеснялась, а сейчас уже все равно. Да и смотреть теперь особо не на что. Чего там от меня осталось?
– Ну, тогда не стану – отказался я – Тем более, что самое главное я увидел. Вы хотите жить, большего мне знать не нужно.
– Петр Францевич, а возьмите Александра к себе в штат – посоветовала девушка, которая выглядела сейчас куда лучше, чем десять минут назад – Думаю, у вас отбоя от пациентов не станет.
– Я предлагал ему место еще два года назад – запыхтел Вагнер – Но он отказался. Чего только не сулил, чего не обещал! Не хочет!
– Просто у меня есть одно правило. Я помогаю только очень красивым девушкам, и точка. Вы – красивая, потому я здесь. А какого-нибудь богатея, которого хватил удар на молодой любовнице, я лечить не желаю.
– А как же клятва Гиппократа? – уточнила Бэлла.
– Никак – рассмеялся я – Это печаль вон, Петра Францевича, он ее давал, пусть и отдувается. Я же ни Гиппократу, ни Авиценне, ни Парацельсу ничего не должен. Ладно, Бэлла, мы пойдем, а вы живите себе дальше. И еще… Поешьте чего-нибудь более существенное, чем глюкоза внутривенно. Тем более что очень скоро вам самой этого захочется. И сразу скажу – у меня в этом вопросе есть свой интерес.
– Даже мне любопытно стало – какой? – переглянувшись с сестрой осведомилась Ряжская.
– Приведу я Бэллу в ресторан, люди глянут на эти кожу да кости, и чего обо мне подумают? Скажут: «заморил, поганец, девку голодом, довел до анорексии». Мол, у самого-то рожа вон какая, ушей из-за щек не видно, а эта бедняжка… Вот оно мне зачем?
Ряжская повертела пальцем у виска, а Бэлла рассмеялась. Совсем тихо, еле слышно, но засмеялась.
Я подмигнул ей, а после вышел из палаты, следом за мной последовал Вагнер.
– Что это? – первым делом осведомился он, алчно глянув на пузырек, который я все еще держал в руке.
– Снадобье. Вы станете давать его Бэлле раз в пять дней, не чаще. И не более десяти капель за раз. Лучше даже шесть-семь, так она времени больше выиграет. Держите.
Вагнер цапнул емкость, глянул ее на свет, после аккуратно вынул пробку и втянул в себя запах содержимого.
– Полынь – утвердительно заявил он – Верно же?
– Верно – кивнул я – Значит, вот что. В этом пузырьке было ровно пятьдесят капель, десять я уже использовал, осталось сорок. Это предельная норма данного зелья, которую можно дать человеку, не опасаясь последствий. Очень неприятных последствий, таких, каких врагу не пожелаешь. А вот теперь, Петр Францевич, слушайте меня очень, очень внимательно. Если я узнаю, что хоть одна капля отправилась в ваши лаборатории для разбора ее на атомы, или то, что вы поделили содержимое этого пузырька между Бэллой и еще каким-то очень богатым страдальцем, все закончится плохо. Вы же помните, какие страсти-мордасти творились два года назад? Так вот тогда были цветочки. И я не советую вам пробовать ягодки.
– Не надо, Саша – я даже не услышал, как скрипнула дверь палаты и к нам подошла Ряжская – Не стоит наговаривать на Петра. Он, конечно, не святой, и деньги любит, но если дело касается Бэллы, то ему можно доверять.
– Я когда-то принимал ее – пояснил врач.
– В смысле – в институт?
– В смысле – роды – усмехнулся Вагнер – Отец Ольги и Бэллы, царствие ему небесное, был дружен с моим папой, который в свою очередь заведовал одной из лучших столичных больниц. А я тогда был интерном, и именно в мою смену к нам привезли рожать Полину.
– Я совсем запутался. Ольга Михайловна, вашу маму звали не так. Не помню точно, как именно, но не Полина.
– Мы сводные сестры – пояснила Ряжская – Папаша порезвился на старости лет, отсюда такая разница в возрасте. Но люблю ее так, как, наверное, родную бы не любила.
Ну да. Она ведь тебе не столько сестра, сколько ребенок, которого у вас с мужем сроду не было. Вот ты и тянешься в жилку, на все идешь, лишь бы ее спасти. Представлю себе, в какую сумму тебе вошло Интерпол на мои поиски подрядить. И, кстати, скорее всего кинули тебя. Эти ребята если захотят найти человека, то его найдут.
Впрочем – славная девчушка эта Белла. Серьезно. Есть в ней что-то такое, настоящее. Или можно сказать наоборот – грязи в ней нет. Сразу видно.
Редко подобное случается, но мне ее на самом деле жалко. Без дураков.
– Рад, что мы поняли друг друга, Петр Францевич – заявил я – Еще раз – не менее пяти капель, не более десяти, не чаще чем раз в пять дней.
– А когда лимит будет выбран? – уточнил он – Когда пузырек кончится, что тогда?
– Прошу прощения за цинизм, но поживем-увидим. Время есть, будем думать.
– Сейчас ты врешь – положила мне руку на плечо Ряжская – Верно же, Саша? Ты слишком добрым с ней был. Не таким, как всегда.
– Иногда и во мне просыпается что-то человеческое, Ольга Михайловна. Хотите верьте, хотите нет, но это факт.
– Она умрет?
– Мы все когда-нибудь умрем. Кто-то раньше, кто-то позже.
– Не надо банальностей, Саша. Не здесь и не сейчас. Ты видишь и знаешь больше, чем остальные, потому, потому дай мне простой и ясный ответ – есть надежда? Или это все? Не надо меня жалеть.
– Да я и не собирался – фыркнул я – С чего бы? Вы сильная женщина, удар держать умеете. Я, собственно, только потому с вами в свое время и согласился сотрудничать.
– Ты со мной тогда сотрудничал, потому «нет» не научился говорить тем, кто сильнее тебя – осекла меня Ряжская – Не то, что сейчас. Итак?
– Ольга Михайловна, я вам отвечу то же, что и уважаемый Петр Францевич – все плохо и будет еще хуже. Вы же это ей говорили, верно?
– Не дословно, но да – подтвердил Вагнер.
– Петя сказал, что это конец. Но ты – не он. Ты базируешься не на медицине.
– Раз в пять дней – показал я на пузырек пальцем, игнорируя ее вопрос – Не чаще.
– Я с первого раза запомнил – кивнул Вагнер – Сам буду давать. Лично.
– Она вас зовет – высунулась из палаты голова медсестры, зашедшей к больной после того, как мы ее покинули – Ольга Михайловна!
Ряжская и Вагнер поспешили к Бэлле, я же уселся на подоконник и призадумался.
Как я и предполагал, в моей книге ничего подходящего к данному случаю точно нет, так что все, что я мог, то уже сделал. Но на мне круг не замыкается. Есть в Москве другие представители Ночи, которые, возможно, в состоянии решить данную проблему, и вот тут возникают два серьезнейших вопроса.
Первый – надо ли оно им?
Второй – нужно ли оно мне?
За просто так никто никому помогать не станет, это утверждение, не требующее доказательств. Ну, а поскольку речь идет о жизни и смерти, то цена за подобную услугу просто наверняка окажется запредельной. И я сейчас не о деньгах говорю, про них никто даже не заикнется.
Да, девушка хорошая. Да, жалко ее. Но платить за ее жизнь раньше или позже придется именно мне, а не ее сестре. Через не хочу, через не могу платить. И снова – а оно мне зачем? Вот лично мне? Просто чтобы доказать самому себе, что не совсем я еще сволочь? Или потому, что на душе сейчас муторно от осознания того, что эдакая славная девчонка на самом рассвете жизни в небытие уйдет? Так сколько их, славных и светлых, каждый день отправляются туда, откуда обратной дороги нет? Всех не спасешь.
– Бедненькая она – Жанна уселась рядом со мной на подоконник – Да?
– Ну ты еще давай, мне на жалость подави! – возмутился я.
– И не думала! – аж подпрыгнула Жанна – Ты чего? Просто меня чуть на слезу не пробило, а я ведь и при жизни никогда не плакала.
– Восхищен твоей невозмутимостью и там, и тут – буркнул я.
– Саш, ты с кем разговариваешь? – вышла из палаты Ряжская – Сам с собой?
– Нет. Я еще не совсем сошел с ума. Близок к тому, но до критической точки не дошел.
– А с кем же тогда? – озадачилась женщина.
Я глянул на Жанну, она скользнула к двери, которую Ряжская не закрыла, и через секунду та захлопнулась чуть ли не с треском. Данную способность Жанна обнаружила в себе не так давно, чему очень обрадовалась. Как, впрочем, и я. Вон, как Ряжская впечатлилась, аж побелела вся.
– Сквозняк? – предположила она, глянув себе за спину.
– Конечно – я спрыгнул с подоконника и демонстративно подергал закрытое окно – Что же еще?
– Знаешь, я за эти годы подзабыла то, как иногда мне становилось страшно при общении с тобой. Сейчас вспомнила.
– И очень хорошо – одобрил я ее слова – Но напомню то, что было говорено еще тогда, в старые добрые времена. Пока вы не причините зла мне, я не отвечу вам тем же. Поэтому если вы по своей всегдашней привычке держите фигу в кармане, то подумайте хорошенько – а оно того стоит? Может, лучше мы сейчас разбежимся в разные стороны и забудем друг о друге?
– Я и тогда с тобой была честна. И сейчас мне скрывать нечего.
– Ой ли? – усмехнулся я – Правда? Ну хорошо, это ваша жизнь и ваш выбор. И еще кое-что – на этот раз я разделять вас и вашего мужа не стану. Понимаете, о чем я?
– Звучит как угроза.
– Потому что так есть. Ольга Михайловна, вы очень хорошо должны понимать, что я не наемный работник с сетевой доски объявлений, а мои услуги – это не аутсорсинг и не клининг. Потому и отношения наши не трудовым договором регулируются, они по другой ведомости проходят, по другим счетам оплачиваются. И еще. Простите за банальность, но держите в голове одну очень простую истину – смерть – это только начало.
– Простую – криво улыбнулась Ряжская.
– Поверьте, здесь нет ничего сложного. Просто, когда надумаете сделать нечто не слишком укладывающееся в схему наших с вами отношений, примените данное выражение к возможным последствиям еще не совершенного поступка. Вот и поймете – стоит оно того или нет.
Все. Теперь моя совесть чиста, я обо всем ее предупредил, причем настолько явно, насколько возможно. И если она или ее супруг все же попробуют сыграть со мной втемную, то никаких угрызений совести после того, как я направлю к ним в гости, например, Мару, у меня не возникнет.
И ведь кое-кто еще меня обвиняет в зазнайстве! Да я почти ангел. Только крыльев не хватает.
– Бэлла. Как с ней?
– Обещать ничего не стану – честно ответил я – Буду думать.
– Может, лучше делать? – предложила Ряжская – Времени на раздумья нет. И его могло бы оказаться больше, если бы не твой строптивый характер. Ты в городе почти неделю находишься, а я все это время думала, как бы так к тебе подобраться, чтобы сразу не быть нафиг посланной.
– Если делать, не думая, то после полученный результат почти всегда переделывать приходится. Как вы это себе в данной ситуации представляете? Потому – нет. Сначала думать. Потом, возможно, кое с кем беседовать.
– А потом? – жадно уточнила она.
– Если все сложится успешно, то я назову вам цену. И вы станете решать, платить ее или нет.
– Платить – сразу же ответила она.
– Не торопитесь, Ольга Михайловна. Не торопитесь. Поверьте, иногда цена за некоторые услуги оказывается слишком высокой даже для тех, кто уверен в своей кредитоспособности. Тьфу, до его банальная фраза вышла. Прямо как из какого-то заштатного романа.
– Такие фразы сейчас в моде – возразила мне Жанна – Я бы такую в «инсту» запостила обязательно, да еще за свою собственную выдала бы. Красиво звучит!
– Если нужен аванс – только скажи – глаза Ряжской странно блеснули – Причем безвозвратный.
– Даже не знаю. Вот так сейчас возьмешь аванс, вроде бы безвозвратный, а потом – раз, и у меня на хвосте Интерпол висит.
– Саш, ну какой Интерпол? – всплеснула руками бизнесвумен – Это я Бэлле сказала, чтобы ей легче стало. Мол, найдут, привезут, он поможет. Ей же хоть во что-нибудь верить надо? Вот она в тебя и верила. Тем более что и Петр в этом мне немного помог.
Поражаюсь я этой женщине иногда. Наверное, она единственная на свете, кто до подобного додумался бы.
– Да и не в кино мы, а в жизни – продолжила она – Это там позвонил, попросил, и вот уже на границах твои фотографии у всех таможенников на экранах. На самом деле я даже не очень представляю, в какую сумму подобное мероприятие может обойтись. Но точно очень, очень недешево. Не думаю, что Паша одобрил бы такие траты.
– Хорошо – я достал смартфон, нашел там фото со списком мертвецов и отправил его своей собеседнице – Для начала гляньте файл, пожалуйста, а после напрягите свою службу безопасности. Мне нужны все данные, которые можно найти об этих людях. Адреса, имена и данные членов семей, последнее место работы, фото, банковские реквизиты. Короче все, что только можно нарыть. И чем быстрее – тем лучше.
– Интересный какой список. На посмертный похож.
– Он и есть – я набил в телефоне еще пару слов и тоже отправил их Ряжской – Да, все они лежат вот тут. Это для удобства идентификации, чтобы не ломать вашим спецам голову – тот покойник, не тот.
– День прошел недаром, хоть телефонный номер твой добыла. А то ведь старый отключен давным-давно, а новый ты в пределах Российской Федерации либо пока не завел, либо не на себя его оформил – задумчиво произнесла Ряжская, изучая фамилии соратников колдуна – Стоп. А вот этого я, скорее всего знаю. Хвощов Леонид Леонидович. Ну да, и даты вроде совпадают, он года полтора назад как раз помер.
– Да ладно! – проникся я – Так не бывает!
– Бывает еще и не так – глянула на меня Ряжская – К тому же не факт, что Хвощов из твоего списка и тот, которого знала я одно лицо.
– А что за человек этот Хвощов? Чего о нем рассказать можете?
– Да дрянь человек, хоть и не говорят о покойниках плохо – Ряжская потыкала пальцами в экран смартфона – Все, ушел твой список куда надо. О чем я? А. Хвощов. Тот еще пройдоха, греб под себя все, до чего дотянуться мог, а когда вскрывались неприятные обстоятельства, вроде неуплаты налогов или увода денег в офшор, вину на кого-то другого спихивал. Не совру, если скажу, что за него сейчас по колониям десятка два человек сроки отсиживают. И ведь как-то всякий раз он умудрялся находить дурачков, которые соглашались становиться генеральными и подписывали все документы не глядя! Как, где? Я уж думала, что в стране такие перевелись.
– Ну что вы! – успокоил я ее – У нас дураков еще на тысячу лет припасено, если не больше.
– Тем не менее Паша с ним время от времени работал – продолжила Ольга Михайловна – Хвощов знал, кого кинуть можно, а кого не стоит. Да и связи у него в тендерной сфере и системе госзакупок неплохие имелись. Мог подсказать, к кому подойти можно, к кому не стоит, кто берет, кто нет.
– Умер отчего?
– Официально – инфаркт. Для нашего круга, по сути, профессиональное заболевание.
– А неофициально?
– Я специально не интересовалась – поправила волосы Ряжская – Но на одном мероприятии, вскоре после его смерти, кто-то упоминал о некоем инвестиционном фонде, ухнувшем со всеми деньгами в никуда. Очень немалыми деньгами. А хозяином фонда де факто, как ты, наверное, понял, являлся Леонид.
– Дальше можно не продолжать. Хотя – странно. Не проще было его выдоить досуха? Убивать-то зачем?
– Не знаю – дернула плечом моя собеседница – Вариантов масса. Может, и вправду во время неприятного разговора с кем надо у него сердце не сдюжило. Может, он все отдал, но приказ наказать никто не отменил. Или все отдал, и от осознания этого помер. А, может, уперся как баран, потому его исполнили в назидание остальным. Кстати – в это сразу верю. Я же говорю – жаден он был невероятно, за копейку мог удавиться.
По всему выходит – мой клиент. И что это? Случайность? Везение? Или что-то другое?
– А у него кто-то был? Жена, дети?
– Детей вроде не было, по крайней мере во втором браке точно. А жену его новую я знаю, мы с ней на выставках встречались, она на них как на работу ходит. При этом в искусстве она ничего не понимает, но ей хочется верить в то, что это не так. Так вот – встречались, общались, пару раз даже в ресторане посидели, поболтали. Девочка славная, но недалекая.
– То есть, если вы ее наберете и спросите, как дела, она подобному звонку не удивится?
– Да пусть удивляется, мне не жалко – Ряжская провела пальцем по экрану смартфона – А какие именно события, происходящие в ее жизни, тебя интересуют?