Переодеться мне не дали, так что пришлось кое-как пригладить-поправить брюки и блузку, убрать волосы в хвост и смыть весь макияж, точнее, его остатки. В небольшом зеркале, что висело в маленькой туалетной комнате, увидела свою бледную копию — осунувшуюся, с черными кругами под глазами и лихорадочно блестящими глазами. Отлично. Теперь можно идти на роковую встречу со своим туманным будущим. Так даже лучше, мне легче будет сыграть рекомендованную адвокатом роль и вызвать жалость у людей. Все мое естество противилось этому: ненавидела, когда меня жалеют.
Зал заседания Совета, на котором должна была решаться моя судьба, оказался самым обычным и походил на человеческие залы суда. Но это понятно, как бы ни называлось это помещение, как бы ни проходили заседания, результат всегда один — приговор.
Когда я вошла в зал и села на приготовленное место, первым бросился в глаза Сережка. Мужчина сидел чуть в стороне от членов Совета, совершенно невозмутимый и спокойный. Взгляд равнодушных зеленых глаз скользнул по мне, словно по пустому месту.
Неприятно. Знала, что это всего лишь игра. Но все равно горько и неприятно.
А еще, оказывается, здесь около десятка различных телекамер и десятка два журналистов. Они горящими глазами смотрели на меня, держа наготове свои диктофоны, магафоны и прочие технические прибамбасы. Все ждали расправы. Съемка велась постоянно, они фиксировали каждый мой жест, каждое мое движение. Но фраза-аффирмация «Все будет хорошо!», проговоренная про себя раз пятьдесят или больше, помогала мне — сидела ровно, сцепив руки замком на коленях, лишь слегка покусывала губы, спокойно осматривая зал.
Вошел Роман Вознесенский.
Красиво вошел, с апломбом и гигантским чувством собственного достоинства. По сценарию я уже должна была сидеть с поникшей головой, сгорбившись под тяжестью своего преступления и вызывая тем самым жалость публики и судей. Но — не могла! Смотрела в глаза этому политикану прямым взглядом, начисто лишенным каких-либо эмоций. Только колючий холод и безразличие. Именно за такой взгляд, не один раз брошенный мною в сторону его многочисленных любовниц, Соколов и дал мне прозвище Колючка.
Заседание длилось долго, почти три часа.
Сначала выступил обвинитель, показал чудовищные картинки раскуроченной аллеи парка, неподвижные тела раненых и зачитал полный перечень их травм. Затем допрашивали свидетелей произошедшего и нескольких потерпевших, которые, по их словам, смогли с трудом дойти до зала суда. Полился поток грязи, обвинений и оскорблений, который я выдержала довольно стойко. Не в первый раз и, к сожалению, не в последний.
Потом слово взял мой адвокат, и потекла слезливая история о юной девочке Тане, которую в младенчестве проклял лучший друг отца, о том, как тяжело жилось ей, неинициированной ведьме, после смерти родителей… как воспитывала она, не жалея живота своего, младших сестру и брата… как семь лет боролась с чудовищным проклятием, угнездившимся в ней. Поведал об эйфории вседозволенности, что накрыла меня с головой, когда от проклятия удалось избавиться… как сразу после инициации, не изучив свои способности до конца, не осознавая, какой силой обладаю, сотворила охранные щиты своим брату и сестре. Как щиты оказались нестабильными и совершенно неожиданно сработали без веских на то причин.
Хорошо рассказал, проникновенно, даже охочие до сенсаций хроникеры дыхание затаили — жалко им стало ведьму-сиротку.
После его эффектного и весьма эмоционального выступления дали слово и мне. Заламывать руки и пускать слезу на публике не стала, наблюдала за недовольным выражением лица адвоката, который изначально требовал от меня такого лицедейства. Решила, что гордый орел никоим образом не должен чирикать, как маленький воробей, даже если он попал в силки. Спокойно и честно признала свою вину в использовании силы, сослалась на неопытность, неосторожность и необдуманность.
Что примечательно, о гипнозе, примененном к Дорофеевой, так никто и не упомянул. Видимо, еще одно негласное соглашение между нами и Вознесенским, который, как ни странно, чересчур воинственным не выглядел.
Лидер движения «Люди — наше все» около десяти минут красиво рассказывал о всепрощении, о любви к ближнему, о свободе, о равноправии, о мирном сосуществовании людей и магов. Добавил в конце, что ввиду моего полного раскаяния и отсутствия злого умысла не будет требовать полного лишения магии, но настоятельно рекомендует провести серьезную работу по обучению и обузданию силы, сокрытой во мне, чтобы в дальнейшем подобных инцидентов не происходило.
Члены Совета рекомендацию услышали и приговорили меня к годовому лечению-обучению под присмотром одного из сильнейших Стражей, кандидатуру которого определят позже тайным голосованием.
Следом должно было проводиться слушание о передаче опеки над Денисом Максиму Леонидовичу. Ввиду отсутствия истца заседание хотели перенести, но кареглазый Гордеев, который меня допрашивал, предложил временно передать опеку над мальчиком одному из Стражей — для стабилизации и реабилитации его психики после случившегося и дальнейшего развития способностей. А как только Разин будет в состоянии прибыть в суд, дело по вопросу об опекунстве можно поднять снова. На этом и остановились.
Ко мне подошел все тот же Страж-конвоир и взял меня за руку.
— Я должен перенести вас к месту отбывания наказания.
— Подождите. Но разве мне не дадут попрощаться с родными?
— Они навестят вас, когда будет время, — сухо отрезал он и повел меня из зала заседаний.
Я бросила взгляд на Сергея, который о чем-то разговаривал с одним из членов Совета. Словно почувствовав мой взгляд, мужчина обернулся и едва заметно кивнул.
Грозный на вид Страж отвел меня в какую-то каморку размером два на два и велел закрыть глаза. Страх перед неизвестностью сковал тело, началась паника. Мне даже не озвучили, где именно будут принудительно усмирять мою силу. Только бы не закинули на Север! И только бы моим надзирателем не стал какой-нибудь Страж-фанатик, коих в их рядах большое количество.
Теперь, когда приговор огласили, когда право опеки над Денисом у меня все-таки забрали и передали какому-то Стражу, я чувствовала только опустошение и апатию, которые постепенно завладевали сознанием. Успокаивало только одно — Сережка своим кивком дал понять, чтобы я доверилась тому, кто будет сопровождать меня к месту заточения.
Яркая вспышка и слабые, едва различимые крики чаек.
Распахнула глаза, все еще не веря, что органы чувств меня не обманывают. Я действительно услышала шум прибоя, чувствовала соленый запах моря… увидела до боли знакомую гостиную и Игорька, который опрометью кинулся ко мне.
— Ну, наконец-то, я уже волноваться начал. Привет, Макс!
— Привет, — Страж кивнул и почти сразу исчез, бросив на ходу: — Позаботься о ней.
— Игорь? Но как? — Я, находясь в крайней степени изумления, позволила усадить себя на диван и получила стакан с какой-то мутной жидкостью, которая остро пахла разнотравьем. Но какими травами, разбираться не хотелось.
— Выпейте.
Послушно сделала несколько глотков, краем сознания отметила нотки шалфея, валерьяны, мелиссы и пустырника. Он мне что, успокоительное вручил? Возмущаться не было сил. Успокоительное так успокоительное.
— Вот и хорошо, а то совсем как привидение — бледная, глаза пустые. — Игорек забрал у меня стакан и сел передо мной на корточки, встревоженно глядя в глаза. — Вы как?
— В шоке. Почему я здесь? Меня же должны были доставить к месту лечения.
Нет, я подозревала, что в клинике долго не задержусь. Может, неделю, может, две. Но чтобы так сразу…
— Ага. Добро пожаловать в частную клинику Сергея Туманова, — задорно улыбнулся паренек. — Отец сейчас вернется и все расскажет. Вам надо в душ, я там кое-что из своих вещей приготовил переодеться.
— Спасибо.
Пошла в душ.
Как сомнамбула, медленно разделась и стала под теплые ручейки воды.
Судорожно вздрогнула от первых ударов капель о кожу и только потом осознала, что меня нещадно трясет, бьет такой дрожью, что даже зубы клацают. Напряжение наконец нашло выход.
Пришлось опереться рукой о стену, чтобы не упасть.
Из горла, из самого сердца, рвался наружу крик. Как же мне хотелось сейчас завопить, пробить кулаками стену… или наоборот — забиться в дальний уголок душевой, обнять себя крепко-крепко и нарыдаться. Сделать хоть что-нибудь, чтобы унять боль и злость, которые разрывали меня на части.
Медленно сползла по стеночке на поддон и подставила лицо под струи воды, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок… и смыть льющиеся из глаз слезы. Понимала, что это еще не конец, что еще неизвестно, чего ждать от судьбы.
Вот тебе и хваленая независимая решительная ведьма. Как показали последние события, все свое надуманное всесилие я должна была отправить в утиль. Я не смогла противостоять своре политиканов, не будь рядом Сергея и Димы, просто лишилась бы всего — семьи, работы, магии и сущности. Как? Вот как я могла допустить это? Почему сама сразу не позвонила этой Нике? Почему позволила Денису уйти из дома?
И все эти чертовы самоуверенность и вера в собственную исключительность. А ведь скольких бы проблем можно было избежать… и брата у меня не отняли бы.
При мысли о Денисе меня начало колотить с новой силой. Зажала рот руками и слегка ударилась затылком о стенку, чтобы хоть как-то привести себя в чувство.
Одно радовало: Саид все-таки добрался до Разина, раз его не было на суде, заседание которого он никогда не пропустил бы по собственной воле. Ведь это такая возможность порадоваться моему краху! Не знаю, что оборотень с ним сделает, но надеюсь, этот колдун сейчас корчится в муках… и угрызений совести по этому поводу я не испытывала совершенно. Заслужил. После того, что сотворила эта мразь, она заслужила все муки ада, вместе взятые.
Трудно сказать, сколько времени я так просидела, но в какой-то момент вернулось вселенское спокойствие. Выключив воду, встала и выбралась из душевой.
Игорек выдал мне шорты цвета хаки и длинную футболку. Быстро переоделась, кое-как просушила волосы полотенцем. Магией пользоваться не хотелось.
Стоило только выйти в коридор, как тут же меня поймали и крепко обняли, и я утонула в пьянящем аромате моего мужчины.
— Как ты? — Сережка провел ладонью по влажным волосам и зарылся лицом в мою макушку, со стоном втянув носом воздух. — Я уже собирался ломать дверь.
— Ты здесь, — шепнула в ответ, жадно вжимаясь в него.
Здесь. Он здесь. И я могу коснуться его, обнять, вдохнуть аромат его тела.
— Теперь все будет хорошо. Всегда.
Мужчина взял мое лицо в свои ладони и пытливо, с настороженностью, всмотрелся.
— Игорь прав, ты сама на себя не похожа. Бледная совсем… и плакала.
Слезы это такая ерунда, сейчас меня интересовало другое.
— Скажи, я смогу, — глубоко вздохнула, чтобы загнать новую порцию слез куда-нибудь подальше, и продолжила: — Я когда-нибудь смогу увидеть Дениса?
— Конечно, сможешь. — Он ловко поднял меня на руки и понес в свою спальню, где бережно посадил на кровать, а сам устроился рядом. — И совсем скоро.
Сережка накрыл своей широкой ладонью мою ладошку и бережно ее сжал.
— Ты не должна себя винить в том, что произошло в парке.
— Я не позвонила этой Дорофеевой. Пустила на самотек ситуацию с ней, но я даже не могла представить себе масштабы столь изысканной игры Вознесенского и… Максима Леонидовича.
Опустив голову, я рассматривала наши руки и любовалась притягательным контрастом его смуглой кожи и моей молочной.
— Эти люди — продуманные стратеги, в игре с ними у тебя не было шанса. И не подумай, что я сомневаюсь в твоих умственных способностях. Напротив, я считаю тебя очень умной девушкой. И ты не смогла бы почувствовать человечку с кодированной психикой, гипноз был очень качественный.
— Это не оправдание, — резко покачала головой, отчего мокрые волосы хлестнули по щекам. Это на мгновение отрезвило.
— Тань, они к этой операции готовились не один день.
Его фраза как-то разом стерла чувство вины и первые ростки процесса самокопания и линчевания. Я вскинула голову, внимательно на него посмотрела.
— Какая операция?
— Когда месяц назад ученица твоего отца случайно себя выдала, они поняли, что работа Разина не канула в небытие, не ушла в область преданий.
— Кто — они? Люди? Маги?
— Поверь мне, деятельность твоего отца затрагивает интересы слишком многих, как среди людей, так и среди магов. Основному большинству по нраву такое устройство мира, и мало кто хочет с ним расставаться.
— Значит, давние враги объединились под единым знаменем, дабы истребить угрозу в нашем лице. К чему такие глобальные извращенные заговоры? Не проще ли прибегнуть к банальному устранению — взрыв, очередная авария… еще что-нибудь.
— Потому что сторонников у твоего отца тоже немало… Вот уже не один десяток лет идет негласная война за изменение мира.
— Издеваешься?
— Нет. Это правда. Противники поняли, что вы с мелкими ничего не знаете о работе отца, вас оставили в покое. Присматривали, конечно, но не трогали… А вот месяц назад им пришлось напрячься. Мало того что работа велась, она давала ощутимые результаты, и за всем этим отчетливо чувствовалась рука Разина.
— И тогда они подумали о документах.
— Да… К вам очень трудно было подобраться. Вы живете крайне замкнуто, у детей определенный круг друзей, магиша, дом. Они редко куда выбираются и совсем не приветствуют чужаков, пытающихся набиться им в друзья. У тебя практически все время забирала работа, вот там они и решили подобраться… Ты оказалась права. Веронику Дорофееву завербовали как раз во время митинга по делу Кукловода. Все-таки превращение лучшей подруги, почти сестры, в безропотную секс-куклу наложило на ее психику неизгладимый отпечаток. И когда ей предложили наказать виновных, она с радостью согласилась. Дала добро на гипноз. А дальше ей предстояло вызвать интерес Димы и продержаться в статусе его любовницы как можно дольше, чтобы добиться твоего внимания, жалости и дружбы… Слезливые рассказы о тяжелой доле, просьба о помощи… Ты ведь не обычная ведьма, ты бы захотела ей помочь, не так ли?
— Так.
Ведь помогала же. Давала телефон знакомой для установки блока.
— Но тут вмешался его величество случай. Хочу тебе сразу сказать, что Максим Леонидович не связан с ними, он действительно нейтральная сторона. Но Разин знал о том, что происходит и чем это грозит Денису. Именно поэтому колдун так старался забрать внука себе.
— А чем это грозит Денису? — уцепилась я за произнесенную фразу.
Сережка тяжело вздохнул, явно собираясь сказать мне что-то не очень приятное:
— Он — некромант. Причем очень сильный некромант… именно такой, какой нужен, чтобы продолжить работу твоего отца.
— Нет, — я не хотела этого слушать. — Денис не будет в это вмешиваться.
— У нас нет выбора. Ты сама сказала, что вы давно уже увязли в этой истории. Будить сущности может не каждый некромант. Но твой брат… он сможет.
— Ему всего двенадцать.
— Ему уже двенадцать, и он сам решит, какой путь выбрать.
— Я не хочу, чтобы Денис пострадал в этой бессмысленной войне.
— Я не позволю. Но отступиться мы уже не сможем. Ты, кстати, не знаешь, куда исчез Разин? Он неожиданно пропал. Выехал из Совета, но до дома так и не доехал.
— Понятия не имею.
Кивнул. Но я по глазам видела — он знает или догадывается.
— Ты сказала Саиду?
— Перед тем как ты меня арестуешь, я скажу тебе одну вещь, и это будет не оправдание, а констатация факта: я сделала это, чтобы защитить свою семью. Он… начал угрожать моей семье, когда я еще на свет не появилась. А когда не стало мамы с папой, Разин как стервятник ринулся на остатки некогда счастливой семьи и хотел добить ее окончательно. И я… пусть и чужими руками… но защитила нас. И делала бы это опять и опять… пока эта падаль… извини… не сдохла бы.
Слез уже не было, осталась только глухая ярость, которую немыслимым способом гасил сидящий рядом Страж.
— Тань, я все понимаю… — Мои руки в его руках, нежное, успокаивающее поглаживание. — Ты хочешь узнать расстановку сил и дальнейший сценарий событий? Так вот, как бы это безумно и нелепо ни звучало, но ваши дед с бабкой спутали им на какое-то время все карты, когда устроили торги с инициацией Лизы. Вы же просто исчезли, и никто не знал, где вас искать… Пришлось все отложить до вашего возвращения в Москву.
— Что отложить? Чего они хотели добиться, подсылая ко мне эту девушку? Чтобы я добровольно передала ей в ручки документы отца или открыла все тайны?
— Ей нужен был доступ в ваш дом и чтобы охранка приняла ее за свою, поскольку ты бы ее на Веронику настроила, и Дэн…
— Что Дэн?
— Твой брат для них угроза… И Разин это отлично понимал, поэтому снова и снова пытался забрать его у тебя, именно из-за этого устроил цирк с торгами Лизы.
— Выходит, он весь такой замечательный дед, а я…
— Успокойся, — перебил меня Сергей. — Мы точно не знаем, какими побуждениями руководствовался Разин, совершая немыслимые попытки увести из семьи Дэна, который, к слову, сейчас в безопасности. Но вчера какие-то люди с помощью Дорофеевой пытались его выкрасть. Именно его. Так уж вышло, что новость о твоей инициации и способности создавать атакующие щиты еще не дошла до их ушей. Так что взрыв стал для всех полной неожиданностью.
— Которой они тут же воспользовались.
— Доказать вину Дениса и лишить его магии они все равно не смогли бы. Все-таки он совсем мальчишка, и настроить против него толпу сложно. Другое дело ты.
— И ты так просто отдал им документы отца? Не жалеешь?
— Нет. Видишь ли, в чем дело… все дневники и журналы, в том числе и электронные записи твоего отца, магически защищены. Их нельзя скопировать, нельзя посмотреть. Прочитать и изучить их может только некромант… и не просто некромант, а тот, кто знает кодовое слово. Мало того, один раз прочитанные, они навсегда остаются в памяти. Так что информация твоего отца для нас не потеряна, а спрятана в голове одной девушки.
— Надо же, — хмыкнула и осторожно потерла лоб. Как же болит голова. — Ты и тут подстраховался. Страж, просчитывающий все свои действия на сотню шагов вперед.
— Не все. — Он осторожно коснулся моей щеки пальцами, мягко провел по ней, рисуя узор на подбородке. — Я совершенно не ожидал, что, встретив одну хрупкую и в то же время очень сильную ведьму, потеряю голову, словно зеленый юнец. Что только и буду думать о том, как ей помочь, как спасти ее… как сделать самой счастливой. Как прогнать грусть из ее удивительных глаз… Ты знаешь, какая у тебя красивая улыбка?!
С каждым произнесенным словом его глаза загорались все ярче и ярче, лишая воли, отодвигая все проблемы куда-то на задний план. Сейчас остались только он и я… и наша страсть.
Я первая сделала рывок ему навстречу, схватила за рубашку и притянула к себе, чтобы впиться губами в его губы самым горячим и жестким поцелуем.
Мне сейчас не нужны были нежности и ласки. К черту все. Я слишком зла, слишком потрясена и слишком взвинчена.
Нет, я хотела грубо, страстно… ярко. Хотела почувствовать эту тонкую гранью между болью и страстью… прямо сейчас.
Опрокинула его на кровать, и сама села сверху, ощущая твердую плоть даже сквозь его брюки и свои шорты. От предвкушения сердце словно ухнуло вниз, а каждая клеточка тела словно вибрировала.
Поймала его взгляд и провокационно облизнулась. Сережка вздрогнул всем телом, даже дыхание задержал, после чего тихо засмеялся:
— Хищница.
Качнула головой и стянула футболку через голову. Бюстгальтера на мне не было, и соски сразу затвердели. Уж не знаю, что тому виной, легкий морской бриз, что ворвался через распахнутое окно, или голодный взгляд лежащего подо мной мужчины.
— Ведьма… твоя ведьма.
— Моя, — согласился он.
Умный мальчик.
Желание грубого секса никуда не делось, но это не значило, что я решила отказаться от игры перед страстной битвой двух начал. Так хотелось насладиться этим мгновением власти и контроля.
Слегка подалась и начала расстегивать пуговички белоснежной рубашки. Очень медленно, ласково касаясь подушечками пальцев смуглой кожи его груди. И каждое мое прикосновение находило яркий отклик — его дыхание становилось все глубже, черты лица заострялись, а глаза пылали зеленым пламенем.
Искорки страсти уже давно летали вокруг нас в стремительном хороводе, наэлектризовывая своей страстью и словно бы разряжая воздух. Я даже почувствовала запах озона. Расстегнув последнюю пуговку на рубашке, коснулась одной из искр. Мягкий разряд по телу, едва заметный, но такой чувственный и тихий стон, что он сразу утонул в глухом рыке возбужденного Стража.
Довела до грани.
Рывок — и мир перевернулся, когда Сережка швырнул меня на кровать. От удара о матрас слегка подпрыгнула, а он в этот момент умудрился стащить с меня шорты вместе с трусиками и сам избавился от одежды. Вот что значит практика, пара секунд — и одежды больше нет.
— Скорее… скорее, — прошептала я, протягивая к нему руки, стремясь как можно быстрее ощутить тяжесть его тела и снова стать единым с ним целым.
Он все понимал. Каким-то седьмым чувством знал, что мне сейчас так жизненно необходимо.
Резкое и глубокое проникновение твердой плоти до самого упора и мой вскрик. Не больно, наоборот, сладко и очень горячо. Как раз так, как я хотела. Никакой нежности, одна животная страсть и похоть во всем своем огненном великолепии. И эта тонкая грань, когда наслаждение становится болезненным и практически невыносимым. Когда ты не знаешь, чего хочешь больше — остановиться или продолжить эти сладкие муки. Потому что результат любого решения все равно будет один — смерть. В первом случае — от неудовлетворения, во втором — от возбуждения.
Напряжение нарастало как по спирали, увеличиваясь с каждым витком, словно вытягивая мои внутренности в струнку, а дальше — все… предел терпения. Ведь это просто невозможно и нереально.
— Пожалуйста… пожалуйста…
И в какое-то мгновение на тысячную долю секунды мир замер, чтобы взорваться миллионом ярких огней и затопить меня лавиной эмоций, которые, наслаиваясь, опережая друг друга, вихрем вторглись в сознание. И мы вдвоем застыли под этой лавой, сплетенные в чувственном водовороте.
Постепенно пришла в себя, с трудом возвратилась на бренную землю.
Губы горели от пряного вкуса магии, слегка ныло плечо. Провела по губам языком, словно слизывая остатки чужой страсти… мм… как же вкусно. После чего сладко потянулась и перевернулась на живот, посмотреть на лежащего рядом мужчину.
— Ты меня укусил.
— Не может быть, — хрипло ответил он, так и не открыв глаза.
— Факт, — кивнула, потирая зудящий след от зубов на своем плече.
Вот же зверюга. Страж, а метку свою поставил.
— А ты мне всю спину расцарапала, — пожаловался Сережка и, слегка привстав, глянул на часы, стоящие на тумбочке. — Надо вставать.
— Зачем?
— Скоро гости прибудут.
— Лиза с Денисом? — с надеждой спросила я.
— Угадала. — Нежный поцелуй в нос, и он встал с кровати, позволив вдоволь любоваться сильным и гибким телом.
— Как тебе удалось все это провернуть?
— Что именно?
— Все это. — Я поймала брошенные мне вещи и тоже поднялась. — Я ведь должна была проходить лечение в «Возрождении» или еще в какой-нибудь клинике, коих по всему миру разбросаны сотни.
— С чего ты взяла? Ты что, приговор не слышала?
— Слышала.
— Ну вот. Тебя приговорили к годовому лечению и обучению под присмотром опытного колдуна, который будет выбран тайным голосованием между всеми членами Совета.
— То есть под твоим? — быстро натянула шорты.
Пусть мы уже не раз занимались любовью, пусть он видел меня обнаженной, но чувство смущения все равно осталось.
— То есть под моим, — кивнул и достал из шкафа футболку, которую тут же надел. — А так уж вышло, что обучение мне гораздо удобнее проводить у себя дома… Тань, ты же понимаешь, что это заседание было театральной постановкой, рассчитанной на публику. Что хотели, они уже получили.
— Но Дэна под опеку они тебе не отдадут?
— Мне — нет. Но я знаю, кому отдадут.
— Я смогу его видеть?
— Сможешь. — Он притянул меня к себе и поцеловал. — Мы со всем справимся, я тебе обещаю. А теперь пошли на кухню, тебе необходимо нормально поесть.
Я кивнула и глубоко вздохнула. Как-то не верилось мне, что все закончилось.
Лиза с Саидом появились примерно через час, использовав для переноса мою сферу. В руках у них было пять дорожных чемоданов Windsor от Swaine Adeney Brigg. Ого, Саид не поскупился. Соколов гораздо скромнее в своих тратах.
— Я собрала все необходимое и даже сверх того. Остальное здесь купишь.
Мы с сестрой уже более получаса сидели на веранде в легких креслах из ротанга и смотрели на море. Мужчины остались дома, дав нам возможность поговорить и попрощаться.
Передвинули кресла как можно ближе друг к другу и теперь сидели, крепко взявшись за руки.
Наверное, надо что-то сказать на прощанье. И пусть это не навсегда и мы скоро увидимся, но я не могла найти нужных слов.
— Надеюсь, у вас с Саидом все хорошо?
Лиза заправила прядь шелковистых волос за ухо и кивнула.
— Да. Он не такой уж лютый зверь, каким кажется на первый взгляд. Конечно, домашним котиком его не назовешь, но… Саид лучшая кандидатура для инициации из всех возможных.
— Ты слышала наш разговор с Димой?
Мягкая улыбка на губах, и она повернулась ко мне. В голубых глазах ни тоски, ни сожаления, лишь легкая и какая-то взрослая грусть.
— Слышала. И очень рада этому. Уж лучше так, чем потом страдать и мучиться. Тань, ты не переживай, со мной все будет хорошо. Красивая экзотическая страна, сексуальный сильный мужчина, который меня хочет… А чувства… не всем так везет, как тебе и маме.
— Лиз, тебе только семнадцать. У тебя еще вся жизнь впереди.
— Я знаю… Ты береги себя, ладно? Мне совершенно не нравится вся эта ситуация. И Дениса береги. Хотя… что это я… Он уже большой мальчик и сам о себе позаботится. Просто будь счастлива, старшая сестра. Ты это заслужила.
Я чуть сильнее сжала ее руку и кивнула, улыбаясь сквозь слезы.
Моя девочка выросла.
— Таня! Лизка!!! — знакомый до боли голос заставил нас оторваться друг от друга.
Со стороны пляжа в одних цветастых шортах к нам бежал радостный Денис. За ним следом не спеша шел высокий худощавый пожилой мужчина.
Страж, что назначен новым опекуном Дэна.
— Денис!!!
Мы вскочили с кресел одновременно и побежали ему навстречу, столкнулись где-то на середине пути и, упав на колени, крепко обнялись. Трудно описать словами наши эмоции и чувства. Невозможно характеризировать и объяснить слезы и счастливый смех.
Вот теперь мы вместе. Пусть ненадолго, но вместе.
Что бы ни говорил Закон, что бы ни твердили маги и люди, самое главное в жизни каждого — это семья и любовь. И если это есть, тебе никто не страшен, даже самый коварный и смертельный враг.