Кащей Бессмертный неспешно вышагивал по каменным плитам. Каждый шаг костлявого старика отдавался гулким эхом — подземные своды словно перешептывались, с подозрением взирая на незваного гостя. Железная корона, украшающая мертвенно-сизую плешь, порой задевала зубцами тонюсенькие полупрозрачные нити, в изобилии свисающие с потолка.
— …что тебе надо?..
Царь нежити мерил ногами это подземелье уже несколько дней. В недрах Каменного Пояса таится настоящий лабиринт ходов-переходов. Правда, попасть сюда обычному человеку не дано — не всякого пустят горы, не перед каждым раскроются. Да и хозяева местные — создания не самые гостеприимные, не любят, когда к ним являются без спроса.
— …зачем пришел?..
Стар и древен Каменный Пояс. Словно уродливый шрам на теле Матери-Земли вздымается горная цепь, сплошь напичканная рудами и самоцветами. Велики здешние богатства, немалые чудеса таятся в каменных недрах, но заполучить их не так-то просто…
— …зачем пожаловал?.. — еле слышно доносилось от каменных сводов. — …что надобно?.. чего здесь позабыл?..
— Поговорить нужно, Малахитница, — равнодушно ответил Кащей, даже не поворачивая головы.
— …уходи, убойца… — прошелестело вдали. — …остатний раз упреждаю, уходи…
— Вначале выслушай.
— …уходи по-хорошему…
— Нет. Каменный Пояс — не только твоя вотчина. С отцом твоим поговорить желаю.
— …убирайся, пока цел!..
— Не тебе мне грозить, глупая каменная баба, — холодно промолвил Кащей. — Пугай рудничников да кладоискателей, не меня. Покажись лучше, побеседуем с глазу на глаз.
— …показаться?.. — послышалось насмешливое. — …что ж, будь по-твоему…
Кащей резко развернулся. И точно — сзади прямо из камня выступила девица. Красоты несказанной, глаза зеленые, изумрудные, коса смоляная словно к спине прилипла, а платье — из шелкового малахита. Каменное сукно, а на погляд — будто тончайшая ткань персидская. По плечам да спине ящерки мелкие мельтешат, лапками щекочут, вокруг шеи змеи живые ожерельем чешуйчатым извиваются. И смотрит девица недобро — брови скрещены, глаза горят, будто огонь в печи.
— Ну что ж, вот и показалась, смотри! — холодно сказала Хозяйка. — Рад ли?
— Где Горный Старец Озем, отец твой? — спросил Кащей.
— В спячку залег, не велел беспокоить. До весны не проснется. А может и дольше.
— Что ж, придется ему проснуться пораньше, — пожал плечами Кащей. — У меня к нему дело.
— О всем говори мне! — приказала Хозяйка. — Покуда батюшка почивает — всему здесь моя власть!
— Ты молода, Малахитница, тебе нет и единого века, — покачал головой Кащей. — Я предпочитаю иметь дело с кем-нибудь постарше.
— Молода?! — грозно нахмурилась дочерь Горного Хозяина.
— Молода, взбалмошна и своенравна. Ты до сих пор не избавилась от любви к дешевым показухам и глупым шуткам. Я знаю, отчего ты так упорно не желаешь пускать меня — я женат, а ты не выносишь женатых мужчин.
— Что-о-о?!
— Именно так. Ты до сих пор не избавилась от нездоровой страсти к человекам мужеского полу. Ревность и жадность точат тебя — будь твоя воля, ты прибрала бы к рукам всех мужчин мира.
— От кого я это слышу?! — приподняла брови Хозяйка Медной Горы. — Неужели это и в самом деле говорит царь Кащей, муж пятидесяти жен?! А?! Что насчет ТЕБЯ, мертвяк?!
Кащей ничего не ответил. Лишь продолжал неподвижно смотреть взглядом ледяной глыбы. Встречь ему ударил другой взгляд — каменных глаз Горной Хозяйки.
— Убирайся прочь, проклятый мертвяк, — наконец процедила она. — Не испытывай втуне мое терпение — беда будет.
— Я не мертв, Малахитница, и тебе это хорошо известно. Хотя и живым меня тоже не назовешь. Я пришел не к тебе, я пришел к твоему отцу. И я увижусь с ним, чего бы мне это ни стоило.
— Вот как ты заговорил… — тихонько молвила Хозяйка. — Ну что ж, будь по-твоему. До этого места нет его! — повела рукой она.
Прямо из пола взметнулись зеленоватые вихри-струйки. В единое мгновение они окутали Кащеевы ноги, твердея и каменея, обволакивая малахитом босые ступни, сплошь покрытые сизыми струпьями, поползли выше, захватывая ноговицы с гачей, и остановились только в поясе.
Кащей равнодушно опустил взгляд, рассматривая окаменевшую свою половину, и вновь воротил глаза к лицу Хозяйки Медной Горы.
— Забавно, — чуть раздвинул губы он. — Неужели ты и в самом деле рассчитываешь оборотить в камень истинно бессмертного? Хек. Хек. Хек.
Кащей шевельнулся. Едва сдвинулся с места, на один лишь шаг — но глыба малахита, захватившая его в полон, осыпалась тучей пыли. Пустая гранитная порода, в которую оборотились было ноги, на глазах становилась прежней плотью — ни живой, ни мертвой.
Хозяйка Медной Горы невольно отшатнулась, в изумрудных глазах промелькнула тень страха. Совсем легкая, почти незаметная, но все же чувствовалось — юная владычица Каменного Пояса перепугана не на шутку.
Однако виду не подала, лишь назад отступила. Кащей шагнул следом. Хозяйка отступила еще чуточку. Кащей снова шагнул следом. Еще и еще… и вот уже Хозяйка прижалась спиной к стене. Некуда больше отступать. Улыбнулась горная царевна хитро, плечами передернула, да и нырнула в камень, будто в воду.
Только край платья мелькнул.
— …теперь что скажешь?.. — вновь разнеслось между сводами.
— Скажу, что разнесу всю гору, но до твоего отца доберусь, — холодно ответил Кащей.
— …не надрывай втуне глотку, мертвяк!.. — хохотнула Хозяйка. — …отведай-ка лучше моего угощения!..
В следующий миг пол под ногами задрожал. Грохнуло что-то вдали, затряслось, рвануло воздухом сразу со всех сторон, пыль взметнулась столбами…
А потом Кащею на голову обрушился сразу весь каменный свод. Тяжеленные глыбы посыпались на костлявого старика, в одно мгновение превратив его в бесформенное кровавое месиво. Самая большая плита упала так ладно, так аккуратно — будто крышку на гроб положили.
— …ведь я тебя упреждала, мертвяк… — еле слышно прошелестело под сводами.
Горный обвал — дело гиблое, живых после него не остается. Прогрохотало, прошумело, и все — одни лишь развалины и могильное безмолвие…
Однако обвал, похоронивший под собой бессмертного царя, пребывал в тишине и спокойствии не слишком долго. Прошло несколько минут, и огромная плита-крышка начала медленно отодвигаться. Из трещины показались костлявые пальцы, похожие на засушенных червей. Миг, другой — и вот на поверхности уже вся ладонь. А за ней показалась и другая. Тощие руки раздвигали тысячепудовые глыбы легко, будто пустые бычьи пузыри.
Еще усилие, еще, и вот над плитами поднимается Кащей Бессмертный — целый и невредимый, только пылью запорошенный с ног до головы.
Судя по волнообразным движениям под изорванной одеждой, чудесный меч Аспид-Змей также уцелел. Уцелела и железная корона — ни единый зубец не погнулся, ни единой царапинки не осталось.
Непрост царский венец Кащея, очень непрост…
— Глупая каменная баба, — равнодушно произнес бессмертный царь, стряхивая с рукава гранитную крошку и поправляя корону. — Вздумала завалить меня камнями. Забавно. Хек. Хек. Хек. Забавно, но глупо.
Пути дальше не предвиделось — штольня, по которой дотоле шествовал Кащей, превратилась в груду обломков. Сплошь пустая порода, ничего ценного. Когда-то в этих местах работали горные карлы — они и накопали всяких ходов-переходов, балки наставили, брусья, укрепы каменные…
Известное дело, горным духам вроде Малахитницы это без надобности, им толща каменная — что теплая водичка. Насквозь ходят, на версту вглубь земли видят. А самоцветы да руды всякие для них игрушки, пустяковины. Только на безделье и годятся — скуку развеивать.
Кащей пожал плечами и направился обратно — разыскивать другой проход. Он не торопился — куда торопиться тому, у кого впереди вечность?
Перед тем, как войти в подземелье, Кащей оставил летучего змия и Очокочи у подножия горы — на попечение все тех же горных карлов. Их в Каменном Поясе пока что хватает, хоть и уходят они с каждым годом все глубже — от людей чтоб подальше, а к рудам своим разлюбезным — поближе. Иные, вон, под руку Кащея пошли — как раз те, что на людей особенно злы. Сам-с-Ноготь из них всех особенно озлобленный — дай этому старичку волю, так самолично каждого человека приголубит.
Да не чем-нибудь, а клещами раскаленными…
Сколько уже прошло времени, Кащей в точности не знал. Под каменной кровлей нет смены дня и ночи. В сне бессмертный царь не нуждается, в пище и питье — тоже. Ест-пьет когда пожелает и что пожелает. Пожелает — так и совсем есть перестанет, хуже ему от того не будет.
Под ногами противно хлюпало и чавкало. Босые ступни без устали мерили рудничную мокреть, давно испоганившись жирной грязью. Будто лапти буренькие надели.
— Тебе не скрыться от меня, хоть укройся горным хребтом вместо покрывала, — бесстрастно произнес в никуда Кащей. — Я знаю, где искать твоего отца, Малахитница.
Прошло еще время. Костлявый старик подошел к огромному валуну, лежащему у стены на манер каменной подушки — вот, кажется, заявится сейчас какой-нибудь великан, да и прикорнет, захрапит раскатисто.
Ан нет. Не для того здесь этот валун. Ящерки вокруг бегают, да суетливо, беспокойно — только звук шагов заслышали, так сразу и порскнули под каменюку, попрятались в щелях-трещинах. Уперся Кащей плечом, понатужился, да и откатил преграду в сторону. Легко откатил — словно и в самом деле подушка то была, а не глыбища тысячепудовая.
За валуном открылась мраморная лестница. И свет снизу пробивается. Слабенький, тусклый, но все же смотреть годится. Кащею оно, конечно, без надобности — он-то и в кромешной тьме не потеряется, все как наяву видит. От отца унаследовал зоркость небывалую.
Лестница оказалась длинная, многоступенчатая. Все ниже и ниже извивается, петли выделывает, витушки хитрые. Конца-краю не видно. Глубже, глубже, еще глубже — не до самого ли Пекла спуститься надумала?
Однако все ж закончилась — дошел Кащей до огромных створ каменных, узорами резными изукрашенных. Наглухо заперты, ни единой щелочки не видать — сунься-ка!
Ан сунулся. Размял Кащей пальцы, похрустел костями, да и толкнул ворота что есть мочи. Единого удара хватило — всхлипнули каменные стражи, заскрипели жалобно и повалились наземь. Из боков пруты железные торчат переломанные — хитро створы крепились, не последние мастера их делали.
Осела пыль, поднятая упавшими плитами, и перед Кащеем открылось небывалое диво — каменный лес. Не пещера уже, не штольня — стен вовсе никаких не видать, лишь деревья сплошняком. Огромадные, крон не разглядишь, сколько голову ни задирай, а стволы все из чистого камня. Мраморные, гранитные, из змеевика есть, еще из каких-то камней… Листочки на ветках, трава под ногами — уже из тех камней, что поблагороднее. Малахит, хризолит, яшма, еще что-то…
И все ведь живое, все дышит, шевелится. Ветерком откуда-то веет, листья колышутся, над цветами каменными пчелки порхают — словно из золота откованные, но тоже живые.
Гудит вокруг недобро, гуркочет. Слышится шепот, шипение, в прогалах меж деревьев очертания чьи-то мелькают. Видно, что не рада Хозяйка гостю непрошеному. То ли и в самом деле понадеялась похоронить Кащея под завалом, то ли думала, что он после такого угощения восвояси уберется, а только чувствуется — не ждала, что этот старик ее заветные хоромы разыщет.
Невдомек каменной девице, что царь нежити здесь гостевал еще в такие времена, когда ее самой и в зачине-то не было…
— …убирайся!.. — пронесся под сводами отчаянный крик.
— Нет, Малахитница, — равнодушно ответил Кащей, продолжая идти дальше.
Здесь, в каменном лесу, Хозяйка Медной Горы уже не смела устраивать обвалов и оползней — кому же охота поганить собственный дом? А уж когда Кащей дошел до Медного Дворца…
Ящерок и змей с каждым шагом становилось все больше. Мелкие чешуйчатые кишели живым ковром — куда ни глянь, так медянка или ужик, а то и агама каменная. Зеленые, голубые, синие, бурые, желтые — всех цветов, всех пород. Есть одноцветные, есть узорчатые, орнаментом хитрым испещренные, а есть прозрачные, точно из слюды вырезанные.
Дальше пошли огромные залы — сплошь металл да самоцветы. Медь самородная, золото, хрусталь горный — всего довольно. Даже богатства Костяного Дворца, накопленные Кащеем за тысячи лет, пожалуй, уступят сокровищам Каменного Пояса. На стенах малахит с алмазами, потолок медный, цветами диковинными разукрашен. Диво дивное, чудо чудное — любой рудознатец полруки отдаст, чтоб только вызнать, где сей клад запрятался.
Но во сто крат дивнее то, что оказалось в самой огромной палате — самой богатейшей, целиком из самоцветов чистейшей воды. Вздымается до самого потолка трон каменный, а на нем старец-великан восседает — ростом с кедр, борода из чистого серебра, одежда — из самородного золота, блестит-переливается. Глаза закрыты и дышит ровно — в глубокой дремоте хозяин Каменного Пояса, отсыпается после тяжелых трудов.
У ног великана — каменный стол, из голышей сложенный, а на нем грудой самоцветы свалены, цены неописуемой. С потолка будто гроздья виноградные свисают — и вместо ягод в них тоже самоцветы драгоценные.
Сказочно богат Горный Старец Озем.
— Что, мертвяк, настоял-таки на своем?! — гневно крикнула Хозяйка, стоящая рядом. Платье на ней успело измениться, засверкать красной медью. Не на шутку, видать, рассерчала. — Не буди батюшку, пожалеешь! Он спросонья злой, ярый — не пощадит!
— О-О-О-О-О… — прогремело сверху. — О-О-О-О-О… КТО ПОТРЕВОЖИЛ МОЙ СОН?..
— Ну что, рад?! — прошипела Хозяйка. — Разбудил-таки?!
— Малахитница, а ты ничего не путаешь? — без малейшего интереса посмотрел на нее Кащей. — Я пока что не произнес ни слова — полагаю, Горный Старец Озем проснулся именно от твоих криков. На себя и пеняй.
— А-А-А-А… КАЩЕЙ… ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?..
Глаза горного великана открылись — все еще сонно моргающие, но уже гневно сверкающие. Красные, горящие бешеным огнем, будто яхонты червленые, — да, такие очи могут устрашить кого угодно.
Кроме Кащея, конечно.
— ЗАЧЕМ ПРИШЕЛ?.. ПОЧТО РАЗБУДИЛ?.. — прогремел великан, выпрямляясь во весь рост.
Встает Горный Хозяин с трона, делает шаг… другой… и с каждым шагом уменьшается, нижает. Вот подошел вплотную к Кащею — уже не великан, а обычный дед в тулупе золоченом. Только глаза по-прежнему красным огнем светятся.
— Зачем явился в мои владения, царь мертвых? — уже негромко спросил Озем. — Разве нет меж нами твердого уговору? Разве не дали мы слово в том, что не будем мешать друг другу?
— Мне нет дела до твоих гор, — холодно ответил Кащей. — Мне нужен ключ-камень, только и всего. Отдай его мне — я уйду и больше тебя не побеспокою.
Седые брови Горного Старца поползли на лоб. Он сделал быстрое движение, и в его ладони появился небольшой камешек — простенький совсем, без изысков, без выкрутасов. Ровный, гладкий, всего на пять граней — три продольных, два поперечных. Ничего особенного, а все же исходит от этого камешка словно бы тепло — мягкое, ласковое, умиротворяющее.
Кащей смотрел на этот камень неподвижными змеиными глазами. Но где-то в глубине этих мутных буркал можно было разглядеть крошечные огоньки — алчные, жаждущие, уже загодя ощупывающие. Таким взглядом Кащей смотрел только на золото в своей казне.
— Ключ-камень? — насмешливо переспросил Горный Старец. — Величайшее сокровище моих гор? Тот, которым можно отворить землю и получить доступ ко всем моим богатствам? Неужто ты думаешь, что я отдам его ТЕБЕ?!
— Да, я так думаю. Для кого еще тебе его беречь?
— Для того, кто поведет народ верной дорогой, — поднял голову Озем. — Для того, кто укажет правильный путь. Для него храню — для человека НАСТОЯЩЕГО!
— Что ты мелешь, скудоумный дух? — равнодушно посмотрел на него Кащей. — Немало глупостей я наслушался на своем веку, но ты превзошел всех. Камень сюда.
Длань Горного Старца медленно сомкнулась, сжимая волшебное сокровище. Кащей даже не шевельнулся, только губы чуть искривились в еле заметном намеке на усмешку.
— Отдай мне камень, Озем, — повторил бессмертный царь, протягивая руку.
— Нет, — проронил подземный дух, делая шаг вперед.
— Я получу его так или иначе, — равнодушно молвил Кащей. — По-хорошему или по-плохому.
— Батюшка!.. — прошептала Хозяйка Медной Горы, касаясь спины отца.
— Не мешай, дочка, — тихо ответил тот, упирая в бока мозолистые ручищи.
Кащей Бессмертный и Горный Старец мерялись пристальными взглядами очень и очень долго. Казалось, целый час прошел, прежде чем белесые шарики полумертвого колдуна и огненные яхонты горного царя наконец отпустили друг друга.
Юная Хозяйка Медной Горы тревожно переводила взгляд с одного старика на другого, пытаясь угадать, чем закончился их безмолвный поединок.
— Ну?! — наконец не выдержала она.
Кащей и Горный Старец даже не посмотрели в ее сторону. Они по-прежнему молчали. Ладонь Озема медленно-медленно разжалась и протянула Кащею ключ-камень. Костлявый старик медленно-медленно протянул руку навстречь, коснулся чудесного порождения гор и тут же отступил назад, не попытавшись забрать то, к чему стремился так долго.
— Возьми, если он тебе так нужен, — устало прикрыл глаза Озем. — Я не стану начинать свару из-за одного камня.
— Оставь себе, — равнодушно промолвил Кащей. — Теперь я понял — он мне бесполезен.
— Жаль, слишком поздно, — мрачно ответил Горный Старец, пряча ключ-камень. — Если бы раньше — тебе не пришлось бы понапрасну тревожить мой сон. Не пришлось бы зря проделывать такой путь.
— Ничего на свете не бывает зря, — безучастно ответил Кащей. — Коснувшись ключ-камня, я получил нечто куда большее, чем он сам.
— Что же?
— Тебе этого не понять.
— Отчего же? Попробуй — быть может, пойму?
— Я получил знание, Озем. Твой камень даровал мне разгадку — раскрыл великую тайну, над которой я бился уже много лет. Воистину не зря его именуют «ключом». Теперь я знаю.
— Что? — озадаченно нахмурился Горный Старец.
Кащей лишь медленно покачал головой, развернулся и направился прочь. Он закончил дела в Каменном Поясе. Не совсем так, как рассчитывал, но все же не без выгоды. Пришло время покинуть эти горы и отправиться дальше на полуночь — к промерзлым берегам Ледовитого моря.
Владыка Каменного Пояса и его дочерь провожали бессмертного царя недоуменными взглядами, безуспешно пытаясь понять — что же такое узнал Кащей Бессмертный, что счел это знание ценнее величайшего из их сокровищ?
— Хек. Хек. Хек, — послышался равнодушный кашель-смех.