Князь Всеволод недоверчиво рассматривал краснобокий плод, переливающийся на ладони княжича Ивана. Он ожидал любого исхода своей шутки, но только не того, что этот дурак в самом деле сумеет разыскать и добыть молодильное яблоко.
— Хм-м-м… — промычал он, поглаживая бороду. — Нашел, значит, яблоко-то…
— Ага!.. — гордо засиял Иван, вытягивая руку как можно дальше. — Вот!
— Да вижу я, вижу, не слепой… — пробурчал князь.
Иван с Яромиром воротились в град Владимир уже на исходе следующего дня. Покинув терем старого волхва, они долго петляли, путали следы, пока оборотень не уверился, что Всегнев Радонежич если и разыщет их, жаждя мести, так нескоро. Потом встали на отдых в небольшой веси — княжич уже с ног валился, два дня не спавши. Ну а следующим утром прямоезжей дорожкой в стольный град князя Всеволода…
Князь, услышав такое известие, поначалу отнесся к нему с недоверием. Даже по шее холопу съездил — не бреши, дурак! Однако ж когда боярин Фома Мешок, аж пыжащийся от важности, самолично явился доложить, что задание успешно выполнено, волей-неволей пришлось поверить.
Сейчас Всеволод Большое Гнездо восседал на троне рассерженным барсуком, выкуренным из норы лисицей. На злополучное яблоко он смотрел с нескрываемой ненавистью, нисколько не радуясь, что нежданно-негаданно стал обладателем этакого сокровища. Что ему это яблоко — ему б от нежеланных сватов избавиться, лица при этом не потеряв!
Прочие присутствующие сохраняли уважительное молчание. Молчали важные бояре, молчали суровые гридни, молчала многочисленная челядь. Даже скоморох Мирошка, вопреки обыкновению, не кривлялся и не молол вздора, а тихо сидел и царапал что-то на берестяном листке, время от времени беззвучно шевеля губами.
Боярин Фома впервые за очень долгое время смотрел на княжича с оборотнем без раздражения, даже с ласковостью. Кто-кто, а уж он-то радовался нешуточно — не придется стоять перед князем Глебом, пытаясь найти оправдание провалившемуся сватовству! Бречиславки братец ведь верно сказал — с княжича спрос невелик, а с самого Яромира и подавно.
Все шишки на боярина Фому посыплются, как всегда.
— И где ж вы такое добро раздобыли-то? — задумчиво спросил князь Всеволод. — Тяжело, небось, было?..
— Да не! — помотал головой Иван. — Врезали разо… уй-й-й!.. Яромир, ты чего?!
— Прости, княже, я нечаянно, — заботливо отряхнул его от пыли оборотень. — Нога соскользнула.
— За нечаянно бьют отчаянно! — шумно засопел Иван. — А коли я тебе?.. сапогом по коленке-то, а?..
— Ти-ха! — ударил кулаком по подлокотнику Всеволод. — Вы еще тут подеритесь перед моим троном!
Княжич с оборотнем послушно умолкли.
— Значит, нашли яблоко молодильное… — в бессчетный раз повторил князь. — Ладно… ладно… допустим… А откуда мне знать, что оно и в самом деле молодильное?! А?! На нем не написано!
— Так щас напишу!.. — с готовностью достал писало[43] Иван, пытаясь вспомнить, как чертится реза «мыслете».
— Не юродствуй! — прикрикнул на него Всеволод. — Может, вы просто до ближайшего погреба дошли, да там и выбрали яблоко попригляднее! Яблок сейчас как раз завались — вон, на столе целое блюдо завалено, аж с горкой!
На золоченом столе, расписанном цветами и травами, и в самом деле лежало серебряное блюдо с кучей спелых яблок. Внешне они почти не отличались от того, что принесли Иван с Яромиром.
— Чем докажете, что яблоко сие — именно молодильное? — недобро прищурился Всеволод.
— Да ты, князь, сам попробуй! — обиделся Иван, протягивая драгоценный плод. — Попробуй, попробуй, воочью убедишься!
— Не верю я ему, княже!.. — пропищал Мирошка. — И ты не верь!.. Небось, навозу конячьего внутре напихал!..
— Ну, навозу не навозу… — пожевал губами Всеволод, — …а только все одно сомнительно что-то… Кто вас знает? Вдруг и в самом деле отрава какая? Вдруг чары худые? Нет уж, княжич, попробуй-ка лучше ты сам…
— Э-э-э… да я ж… это… — смутился Иван.
— Княже, да Иванушке ж всего двадцать годов, — лениво напомнил Яромир. — На него либо вовсе не подействует, либо в грудничка оборотит — что мы с ним таким делать будем?
Всеволод неопределенно дернул плечом. Безусловно, истина в речах этого дружки присутствовала. Не то чтобы владимирского князя волновала судьба Ваньки-Дурака, но все же…
— А вот нет ли у тебя, княже, какой-нибудь собаки старой или лошади?.. — предложил Яромир.
— Княже!.. — донеслось из боярских рядов. — Пожволь мне ишпробовать — поштрадаю уж жаради обшештва! Мне не привыкать!
Вперед выступил дряхлый-предряхлый старичок — трясется весь, на палку опирается, глаза потухли, щеки запали, на голове две седых волосинки, в бороде — три. Непонятно, как он вообще еще на ногах держится, старый такой.
— Дедушко Демьян?.. — с сомнением посмотрел на него Всеволод. — В самом деле попробовать хочешь?.. Так у тебя ж и зубов-то давно нет…
— И-и-и, княже, да што нам, богатырям?! — подбоченился старикашка. — Уж ражгрыжу как-нибудь! Не помолодею, так хучь нажрусь!..
Этот старичок в свое время действительно ходил среди первых хоробров на Руси. Демьян Куденевич, молодой боярин, родившийся в Переяславле Южном и служивший князю Мстиславу Изяславичу, когда-то знавал великую славу, многие годы воюя с половцами. Таких хоробров в народе величали Людьми Божиими — говорили, что сам Господь пособляет им на бранном поле.
Пятьдесят восемь лет назад, в 6656 году от Рождения Адама на Переяславль напала половецкая рать, возглавляемая Глебом Юрьевичем, сыном Юрия Долгорукого. Тогда-то Демьян Куденевич и свершил величайший из своих подвигов — всего лишь со слугой Тарасом и пятью отроками выехал в поле и обратил несметные полчища в бегство.
А другой раз и вовсе напал на многотысячную половецкую рать в одиночку, перебил великое множество, но и сам был исстрелян чуть не до смерти — думали, не останется богатырь вживе. Даже плакали по нему, будто по мертвому. Он и в самом деле после того долго спал мертвым сном, однако в конце концов все же поднялся на ноги.
Но прежняя мощь так и не вернулась — богатырь умер, остался просто человек.
После тяжелой болезни Демьян Куденевич покинул Переяславль и многие годы странствовал по земле Русской простым каликой. Когда же явилась старость, он осел в граде Владимире, был щедро обласкан Андреем Боголюбским, а затем его братом, и с тех пор жил спокойно, без забот и тревог. Никто не мог сказать точно, сколько годов ему сейчас — то ли восемьдесят, то ли девяносто, а то ли и за сотню уже перевалило. Поди разбери…
— Давай шуда, малец, — протянул руку престарелый богатырь. — Не шпорченое?
— Да вот те крест, дедушко Демьян, молодильное яблоко, волшебное! — перекрестился Иван, отдавая яблоко.
— Ну, жа твое ждоровье, княже!.. — прошамкал старик, вгрызаясь в чудесный плод окостеневшими деснами. — Ух, шлашть-то какая!..
Под десятками жадных взоров Демьян Куденевич спокойно и неторопливо сжевал всю яблочную мякоть, оставив лишь узенький огрызок с черешком и зернышками. Дряхлый старик чинно утер губы, запачканные соком, и ожидающе посмотрел на Яромира.
— Ну что, дедушко?! — подался вперед князь.
— Да што-то пока не чуштвую… — неуверенно прислушался к ощущениям старичок.
В следующий миг он обмер, запнувшись на полуслове. Огрызок яблока выпал из ослабевшей руки и покатился по узорчатому полу. Демьян Куденевич дико закашлялся, повалился на колени, скрючился и затрясся, колотясь об пол, обуреваемый неудержимыми корчами.
— Отраву подсунули!!! — взревел князь Всеволод, вскакивая на ноги. — Стража!!!
Гридни схватились за оружие, но тут же настороженно замерли — корчи оставили старика, он начал медленно подниматься на ноги.
— Не нужно, княже! — гаркнул Демьян Куденевич, резко вскидывая голову. — Не отрава это!
Из его голоса исчезло шамканье. В раскрытом рту блеснуло жемчугом — из размягчающихся десен лезли новые молодые зубы. Плешивая голова на глазах покрывалась русыми волосами, буйная борода вмиг загустела и порыжела, расползаясь по щекам. Лицо разглаживалось от морщин, глаза юношески заблестели, скрюченная спина выпрямлялась, стариковские руки-веточки наливались могучей силой.
Демьян Куденевич выпрямился во весь саженный рост, и все невольно ахнули. Легендарный богатырь вновь предстал в прежней красе — таким же, каким был полвека назад, когда громил половцев у Переяславля. Вернулись к нему и молодость, и былая мощь.
Какой-то миг бывший старик стоял неподвижно, оглядывая более не трясущиеся пальцы, а потом стиснул в могучих объятьях сначала Ивана, а потом Яромира.
— Спаси вас Бог, славные! — зычно гаркнул он. — Удружили! Эх, как же удружили!
Княжеский дьяк что-то торопливо зашептал своему господину. Тот кивнул и негромко приказал ближайшему челядину:
— Принеси-ка дедушке Демьяну платье новое — не в бане, чай…
И в самом деле — старый наряд на помолодевшем богатыре расползался по швам, лопался вдоль и поперек, грозя смениться одежей Адама. Однако тот этого даже не замечал — лишь заливисто хохотал и кружился по зале, лучась от нежданно привалившего счастья.
— Ладно, дружка, я удовлетворен, — величаво повел бровью князь Всеволод, когда Демьяна Куденевича вежливо выпроводили — баниться и одеваться в новое. — Испытание вы с княжичем выдержали. Молодцы. Ничего не скажешь. Ну-ка, дай-ка теперь и мне такое яблочко — тоже отведаю…
— Да ты что, княже, где ж мы его возьмем? — удивился Иван. — Мы ж всего одно принесли.
— Что-о-о-о?.. — недоверчиво нахмурился князь. — Всего одно?..
— Вот стервецы!.. — пискнул Мирошка.
— Княже, так не было больше! — заволновался Иван. — Мы б целый мешок нарвали, не жалко, так где ж их взять-то?!
— Могли б и расстараться за-ради князя! — подбоченился скоморох. — Чай, не квашня поганая, а целый князь!..
— Да умолкни ты, пустозвон!.. — отвесил ему затрещину Всеволод. — Однако ж по сути верно — что же вы загодя не упредили, что яблоко всего одно?! Дедушко Демьян, значит, омолодился… а мне, что же, от дохлого кроля уши?! Мне, великому князю?!
— Княже, погоди горячиться, — насмешливо прищурился Яромир, выступая вперед. — К чему впрягать телегу вперед лошади? Рассуди вначале все по чину, а там уж и думай — что куда. Яблоко Демьян Куденевич съел, то правда. Так у тебя зато кое-что поценнее осталось!
— Это что же? — задумался Всеволод.
— Зернышки, вестимо. Посади их в своем саду, прикажи заботиться, как о сыне любимом, и через несколько лет будет у тебя собственная молодильная яблоня! Ты муж еще хоть куда, в могилу покуда не собираешься — небось дотерпишь до первых плодов! А там уж…
— Мда-а-а-а… — невольно ухмыльнулся Всеволод, представив обрисованную картину. Глаза мудрого князя затянуло мечтательной поволокой…
— Яромир, ты чего это? — удивленно прошептал Иван. — Молодильную же яблоню надо же живой водой поливать! А не то обычные яблоки вырастут, а не волшебные!
— Нишкни, дурак!.. — процедил оборотень. — Не вздумай еще кому про это ляпнуть! Ишь, запомнил ведь…
— Мгрр-рм!.. — кашлянул князь, отвлекшись от сладких грез. Его перст указал на закатившийся под стол яблочный огрызок, и два челядина наперегонки бросились прибирать драгоценный объедок. — Ладно, дружка, будем считать, что первое испытание вы выполнили успешно. Перейдем ко второму…
— Ко второму?! — одновременно воскликнули Иван и Фома Мешок.
— Как ко второму?! К какому второму?! — жалобно заскулил княжич.
— Не дело это, княже! — басовито загудел боярин. — Насчет второго уговору не было!
— Ти-ха! — повысил голос Всеволод. — Ко второму, ко второму. Вы что же думали — сходите в садик, нарвете яблочек, и все на этом — отмучились? Накося — выкуси!
— Да ты, княже, я гляжу, совсем… — сердито засопел Иван, невольно кладя руку на рукоять Самосека.
— Что-что? — ласково улыбнулся Всеволод, меряя княжича колючим взглядом. — Ты, вьюнош, уж не на двобой ли меня вызвать собрался?.. Ась?..
— Нет, княже, то Иванушка шуткует так, — отпихнул княжича себе за спину Яромир. — Давай свое следующее испытание — сдюжим как-нибудь… Только ты уж теперь наперед скажи, сколько их всего будет, чтоб нам больше не путаться. Второе-то — последнее?
— Да, последне… а вот нет, не последнее, — быстро поправился Всеволод. — Всего три. Хорошее число — три. Как раз в самый раз.
— Ну так что повелишь-то, княже? — скучающе подпер подбородок Яромир.
— Слушай. На полуночи княжества моего есть Белое озеро — река Шексна оттуда вытекает…
— Не оттуда! — пропищал Мирошка.
Князь деловито отвесил скомороху подзатыльник и брезгливо посмотрел на ладонь — с нее медленно стекало что-то липкое, зловонное. Колокольный колпак оказался перепачкан какой-то омерзительной дрянью.
— Ты в чем изгваздался, остолоп?.. — понюхал руку он. — Помои, что ли?..
— Ага!.. — ухмыльнулся скоморох. — Свеженькие!..
— На поварне, что ль, окатили?..
— Не-а! — довольно покачал головой Мирошка. — Сам! Специально для тебя, княже!..
— Ах ты!.. — замахнулся Всеволод, но юркий скоморох увернулся и, звеня бубенцами, спрятался за спинкой трона. — Смотри, дошутишься, доведешь меня до белого каления, так псами затравлю…
— Лаюшками?.. — жалобно пискнул Мирошка. — Меня — лаюшками?..
— Лаюшками, лаюшками… Так, на чем мы остановились?.. ах да. Белое озеро — оно мое озеро. На моей земле. Но с неводами туда лучше не езди, потому что водяной рыбы не дает, а накладывает вместо нее полную матицу коневьих говен. Уж шесть лет минуло, как рыбари те места стороной обходят — водяной сетки путает, разбрасывает, а то и распускает по ниточкам.
— Вот беда-то какая… — цокнул языком Яромир, ни на миг не расставаясь с ехидным прищуром. — И что ж нам делать повелишь?..
— А водяного хозяина приструнить, чтоб больше не шалил попусту. Да еще получить с него пеню за все шесть лет — думаю, три пуда золота довольно будет…
— Три пуда?! — выпучил глаза Фома Мешок. — ТРИ ПУДА?! Княже, давай лучше добудем тебе лекарство от жадности! Небось у бабы-яги такое найдется…
— Тихо, боярин, не шуми зря, — успокоительно положил ему руку на плечо оборотень. — Забыл, что ли — то ж не князю надо, а дочери его… Это ж она такие хитрые задачки выдумывает — жениха испытывает… Верно ведь, княже?
— Чего?.. А, ну да, конечно, — торопливо закивал Всеволод, благодарно глядя на Яромира. — Все дочка моя, выдумщица — мне-то это озеро сто лет в обед не нужно…
«Врет ведь, гад», — подумал Иван.
«Конечно, вру», — подумал Всеволод. — «Но за гада ты мне еще ответишь».
Премудрый князь порой отличался удивительной прозорливостью — по глазам чужие мысли читал, будто книгу раскрытую. А с Иваном-Дураком и напрягаться-то особо не нужно — его мысли кто угодно прочитает. Все как на ладони.
Зато в желтых глазах Яромира князь не мог углядеть ничего, кроме затаенной насмешки — скрывает что-то глебов дружка, только вот что?.. Загадочный он человек, непонятный…
— Все, ступайте, — насупил брови Всеволод. — Сроку вам, как прежде — одна седмица.
Иван открыл было рот, но Яромир резко дернул его за рукав и потащил к выходу. Княжич шмыгнул носом, высморкался в рукав и состроил напоследок Всеволоду гримасу — даже язык высунул.
Правда, поворачиваться к князю лицом благоразумно не стал.
Боярин Фома Мешок нагнал Ивана с Яромиром уже в верхней горнице людской. Оборотень собирал котому, княжич сидел на лавке, болтал ногами и считал мух. Их оказалось всего ничего — листопад на дворе, почти вся мошкара завалилась спать на зиму.
А то и передохла.
— Что, дружка, сызнова в поход отправляетесь? — как бы невзначай спросил боярин, комкая в руках узелок. — А чего на ночь глядя? До утра б хоть выждали…
На сей раз в голосе вельможи явственно слышалась участливость — после успешно добытого молодильного яблока Иван с Яромиром заметно выросли в его глазах.
— Отправляемся, отправляемся… — рассеянно ответил Яромир, ища что-то в рундуке. — Раньше выйдем — раньше вернемся… До Белого озера путь неблизкий…
— Успеете обернуться-то?
— Конечно, успеем! — радостно отозвался Иван. — Яромир же оборот… уй-й!..
— …тистый парень! — закончил Яромир, невинно улыбаясь Фоме. — Да, я такой! Ты, боярин, раньше времени не кручинься, это пока еще службишка, не служба…
— Ну… тогда хорошо… — протянул Фома, задумчиво расчесывая бороду.
— Хорошо, ага… — поморщился Иван, растирая ушибленный бок. — Фома Гаврилыч, а что это у тебя в узле пахнет так вкусно?..
— Да вот, жена моя тут вам в дорогу собрала кое-чего… — отдал ему узел боярин. — Не побрезгуйте уж…
— Благодарствуем! — сразу сунул нос Иван. — Ой, ватрушки!
— Не помочь ли еще чем?.. — заботливо спросил Фома. — Ты не стесняйся, дружка, говори…
— Помочь… — задумчиво посмотрел на него Яромир, вытаскивая из рундука пару лаптей и зачем-то пихая их в котому. — Помочь… Боярин, а одолжи шапку свою, а?..
— А это еще зачем? — нахмурился Фома, невольно хватаясь за высокую горлатную шапку. — Для какой такой надобности?
— Надо… — хитро прищурился оборотень. — Водяного обманывать буду.
— Это как же? — стало любопытно боярину.
— А вот коли выгорит дело — тогда и расскажу. Но без боярской шапки ничего не выйдет. А из знакомых бояр у нас поблизости один ты.
— Эх, чего не сделаешь ради общего дела… — неохотно стянул тяжелый убор Фома Мешок. Под ним открылся холстяной колпак и тафья — под старость боярин нажил здоровенную плешь. — Только — чур! — с возвратом! Уговор, дружка!
— С возвратом, с возвратом, — спокойно кивнул Яромир, пряча выманенную шапку в котому.
— А еще князю расскажешь, что я вам помогал! — потребовал боярин.
— Само собой! Да у нас без твоей шапки и не выйдет ничего! — с готовностью подтвердил Яромир, пряча хитрющие глаза.
— То-то же… — пробурчал Фома.