Глава одиннадцатая

– Куда вогнать? – уточнил у меня Костяной Царь. – Изъясняйся понятнее, ведьмак.

– В сон, который точно смерть, – поняв свою ошибку, поправился я. – Когда человек дышит через два раза на третий и незаметно, а все вокруг думают, что он помер.

– Случается такое, – качнулся черный капюшон. – У меня эдаких бедолаг изредка хоронят. Раньше чаще подобная нелепица выходила, но и сейчас нет-нет да и бывает.

Ясное дело. Раньше всех в гробах под землю определяли, а теперь чаще кремируют, потому точный процент невезучих граждан определить сложно.

– Не по нраву мне, когда подобное происходит, – прогудел умрун. – Непонятно, что с такими насельниками делать, понимаешь. Владения вроде как мои, все местные обитатели – тоже. Но исключительно те, что уже окончили свой земной путь, причем так, как должно. А эти ни туда ни сюда. Добро еще, если местные служители их откопать сумеют прежде, чем те по второму разу помрут. А коли нет? Кому их душа должна отойти? Мне или же… Ну, неважно, тебе ни к чему знать то, чего знать не стоит.

– И все-таки, – вкрадчиво почти прошептал я. – Бывает такое, что призрак может человека вот в такой сон погрузить?

– Бывает, бывает, – чуть раздраженно отозвался Хозяин Кладбища. – Слыхал я о таком. И даже видел пару раз в совсем уж давние времена.

– И как тогда его вернуть сюда, на белый свет? С обычными все ясно, они или проснутся, или уснут навсегда. Но здесь ведь наверняка не так все просто, ведь их души не в забытье пребывают, а по серым равнинам Нави в туманах бродят.

– Ну вот, сам же на свой вопрос ответил, – красные глаза умруна двумя звездами сверкнули из-под капюшона. – Надо туда, в Навь, сходить да пинками душу обратно в тело загнать.

– Легко сказать, – чуть опешил я. – Так дороги же закрыты! Захоти я туда попасть, то не смог бы. Да и не нужен мне такой туризм, ну его на фиг.

– Ты и не сможешь, – подтвердил Хозяин Кладбища. – Пока живой. Ты дитя другого мироздания, тебе пути на серые поля Нави и луга Прави нету. Хотя… Ежели из тебя со знанием дела и верными словами душу вырвать…

– Не надо из меня ничего вырывать! – не дослушав его, сразу отказался я. – Ни к чему это!

– Тогда никак, – покладисто подытожил умрун, помолчал пару секунд и уточнил: – Тебе никак. Твой дом тут, твой мир тут, нечего тебе там делать.

– Значит, кому-то все же можно? – уцепился я за его слова.

– Вестимо, – похлопал костистыми лапами по подлокотникам трона мой собеседник. – Сноходцы из матерых, проведя ритуал, туда могут ненадолго заглянуть. Зарянники по весне да осени туда-сюда и сами шастают, и дурачков, жадных до простой наживы, с собой на туманные равнины уводят безвозвратно. Мары опять же темные пути, ведущие в самое сердце туманной трясины, ведают. Только не думаю, что ты кого-то из перечисленных не то что подрядишь на работу, а и вовсе найдешь. Про сноходцев толковых я с позатого века не слыхал, должно исчезло их племя совсем. Зарянники свой весенний урок давно выполнили, ушли в Навь и двери за собой до осени притворили. Ну а про мар и говорить нечего. Да и неблагодарное дело с ними связываться, больно высока может оказаться плата.

– Это да, – согласился я, мысленно потирая руки. Хоть где-то, хоть в чем-то повезло. Ниточка, пусть тонкая и ненадежная, но все же ведущая к Ряжской, которую занесло невесть куда, оказалась в моих руках.

Бесспорно, новый контракт со страшной девочкой меня изначально не очень-то бодрил, но, во-первых, та мне кое-что должна, а во-вторых, все равно придется Ольгу Михайловну вытаскивать на белый свет. Живая она мне пока нужнее, чем мертвая. И как ошейник, который придержит в узде ее муженька, и как источник информации. Слишком непростой персонаж этот Илья Николаевич, слишком многозначный, без Ряжской мне здесь никак не обойтись. Ясно, что она всего знать не может, но кое-что лучше, чем ничего. Ясно, что я в его дом нынче же Анатолия денька на три-четыре определю, пусть там поживет, послушает, посмотрит. Но этого мало.

Опять же, можно совместить приятное с полезным. Это я про беседу с Марой, есть у меня для нее еще кое-что.

– И еще, – тонкие, обманчиво хрупкие и невероятно сильные пальцы Костяного Царя цапнули меня за плечо. – Не стоит заигрывать с Мораной, ведьмак. Мы не друзья и ими никогда не станем, но этот совет я даю тебе именно что по-дружески. Она отлично умеет внушать смертным почтение к себе, когда добром, когда страхом. Но в конце концов она всегда пожирает тех, кого приблизила к себе. Кого раньше, кого позже, но – всегда. Не бывает по-другому.

– Пожирает? – пробормотал я.

– Смертью это не назвать, – пророкотал глухой голос. – А более верного слова подобрать не сумею.

Короче, обескуражил меня под конец Хозяин Кладбища. Нет, я Моране с самого начала не доверял, чего скрывать, но все равно на душе стало как-то маятно. Не хочу я, чтобы меня пожирали. Не прельщает меня подобная перспектива.

– Что-то случилось? – как видно заметив, что настроение у меня подпортилось, спросил охранник Ильи Николаевича. – Какие-то проблемы?

– Ну да, – ответил я, поудобнее устроившись на заднем сиденье. – Пора бы городу лицом к кладбищам повернуться, какие-то фонды на их благоустройство выделить. Вы бы сказали про это своему патрону. Наверняка же он в большие кабинеты вхож.

На этом наша беседа закончилась, до самого дома ни он, ни водитель слова не промолвили, только попрощались со мной, когда я из автомобиля вылез.

– Хозяин! – окликнул меня Анатолий, как всегда сидевший на скамейке. – Дело есть!

– Есть, Толя, на заду шерсть, – устало ответил ему я, но все же пристроился рядом с ним. – Пусть редкая, зато своя. Чего случилось?

– Тут сегодня один тип ошивался днем, – пробубнил он. – Туда-сюда ходил вокруг твоего подъезда. И он – как я!

– Как ты – что? Как ты мужчина, как ты бывший таксист, как ты шатен? Выражайся точнее.

– Призрак он, – пояснил Анатолий. – Причем какой-то неприветливый. Я его окликнул, когда тот пятый круг наматывал, мол, иди сюда, потрещим, а он нехорошо так на меня глянул и быстро смотался. Вот я и думаю: чего ему тут понадобилось?

– Хороший вопрос, – согласился с ним я. – Благодарю за внимательность.

– А Жанна где? – поинтересовался мой новый слуга. – Опять гулять по магазинам убежала?

– Жанна сейчас в одном милом доме приглядывает за его хозяином. А завтра, к слову, ее там сменишь ты. Будешь слушать, смотреть и запоминать все, что так или иначе связано со мной. Как имя мое услышал – так ушки торчком, ясно?

– Ясно, – кивнул Анатолий. – А где этот дом? Адрес бы.

– Жанна тебя завтра туда отведет, – пояснил я. – Все, пойду наверх. Так устал, что с ног валюсь.

Интересно, кто это рядом с моим домом ошивался и с какой целью? Совсем не факт, разумеется, что этот призрак мне враг. Еще в те времена, когда я не смылся от греха подальше за границу, сюда то и дело наведывались подобные визитеры, отчего-то уверенные, что я обязательно их выслушаю и сделаю то, что они просят. Москва – город небольшой, хоть и мегаполис, упорный и коммуникабельный человек что при жизни, что после смерти всегда добьется своей цели. Анатолий вот уселся в свою бывшую машину и сидел там бирюк бирюком, не глядя по сторонам. А один ушлый покойный коммерц, помню, настолько хотел отомстить своему партнеру, который его на тот свет отправил, что всю столицу на уши поставил, разузнал о том, что я есть, провел форменное следствие, нашел мой дом и так меня за неделю достал с просьбами о содействии, что я сдался и сообщил через Нифонтова кому следует о серых схемах, которые в их совместном бизнесе использовались. А ребята шалили о-го-го как, перегоняя очень серьезные суммы в офшоры. Правда, из вредности не дал посмотреть ему на плоды трудов и отправил в конечный пункт прибытия. Партнер, кстати, даже до суда не дожил и помер от инфаркта в СИЗО. Уж не знаю, сам или помогли, в коротенькой сетевой новостной заметке про это ничего не написали.

Так что это может быть кто угодно. Но симптомчик все равно тревожный, нехороший. Впору хоть квартиру менять. Только не хочется. Тут мой дом, тут обчество, да и вообще…

В квартире царили темнота и тишина, которую нарушало только похрапывание Родьки, которое доносилось из комнаты. Но обо мне слуга не забыл, поскольку на кухне я обнаружил кастрюлю с еще теплым рассольником. Надо же, отвлекся он, стало быть, от компьютера да и позаботился о хозяине. Одно только непонятно: где он соленые огурцы взял? Хотя чего тут неясного, опять небось у кого-то из соседей из холодильника спер. Куда только подъездный смотрит?

Кстати, о нем.

– Вавила Силыч, – постучал я по стене. – Загляни, коли не спишь. Дело есть. Неотложное.

За холодильником раздалось шуршание, а секундой позже передо мной появился немного сонный смотритель нашего подъезда.

– Ты чего полуношничаешь, Александр? – уточнил он у меня. – Час волка на дворе, в эдакое время только тати одни и не спят. Вон даже молодожены со второго этажа и те угомонились со своими ахами да вздохами.

– Их время – день, мое – ночь, – пояснил ему я. – Хотя спать, конечно, хочется.

– Так и ложись.

– Не могу, надо еще кое с кем пообщаться. Собственно, Вавила Силыч, я потому тебя и позвал. Ну, чтобы извиниться за причиненные моральные неудобства.

– Опять ты какую-то пакость в дом приведешь! – недовольно буркнул мой собеседник. – Причем догадываюсь, какую именно. Стало быть, снова Кузьмич филином на меня гукать станет, что в подъезде невесть что творится!

– Если чего, то сам готов перед ним ответ держать, – предложил я. – Не проблема. Ты же тут вообще ни при чем, верно?

Ничего мне на это Вавила Силыч не ответил, только глянул невесело, короткопалой рукой махнул да и ввинтился в цель между плитой и столешницей.

Надо будет ему торт купить, что ли? А лучше заказать. Плотный, калорийный, с розочками из масляного крема и щедро пропитанным коньячком бисквитом. Я заметил, что подъездные именно такую кондитерку любят более всего.

Решив, что так и сделаю в ближайшее же время, я направился в комнату, туда, где под креслом упоительно-безмятежно похрапывал мой слуга.

– Подъем! – нагнувшись, я дернул его за заднюю правую лапу. – Родька, да проснись ты!

Лапа дернулась, чуть не засветив мне в нос, но этот мохнатый лентяй даже и не подумал открывать глаза.

– Сейчас водой оболью, – пригрозил я ему. – Хотя нет. Сейчас к нехорошей маме сетевую плату из компа выну, шиш ты тогда фотки голых человечиц рассматривать сможешь.

– Да мне они даром не нужны, – проворчал Родька. – Все, все, проснулся я.

– Дай мне еще один «поп-ит» из твоих запасов, – потребовал я. – Да поживее.

– Ну-у-у! – заныл тот. – У меня их всего ничего и все любимые.

– Поговори мне еще! – распрямился я. – Знаешь, у меня эта ночь не очень сложилась, не хватало еще с тобой, собственным слугой, отношения выяснять. Правы люди: много ты воли себе взял! Если сейчас же не выполнишь мой приказ, я тебя из своего дома и своей жизни изгоню, ясно? А на твое место вон Афоньку одноглазого возьму.

Никогда я еще так с ним не разговаривал и, может, если бы не непомерная усталость, что навалилась на мои плечи, не стал бы. Но тут, видно, звезды сошлись, не исключено, что те самые, что одна за другой гасли на светлеющем небосклоне.

– Сей момент, – и в голосе Родьки, как ни странно, я услышал какие-то новые нотки, которых раньше не было. – Щас!

Он лохматым клубочком метнулся к шкафу, чем-то там громыхнул, а после вернулся обратно, держа в лапах пригоршню разноцветных игрушек.

– Во! – высыпал слуга мне их под ноги. – Выбирай любую, хозяин! Или все забирай, мне не жалко.

– Все-то мне на кой? – я нагнулся и взял одну из безделушек, среднюю по размеру. – Этого хватит. Иди уж, досыпай.

– Как повелишь. – Родька отволок свои пожитки обратно в шкаф, а после забился под кресло.

Мне отчего-то стало неловко, будто я что-то нехорошее сделал, постыдное. Ну да, этот мохнатый прохиндей не подарок, иногда вреда от него бывает больше, чем пользы, но стоило ли так поступать?

Или, наоборот, именно так и стоило? Причем давным-давно? Мне ведь много кто про это говорил, и не только люди.

Я вернулся на кухню, положил «поп-ит» на стол, включил электрочайник и громко произнес:

– Мара, поговорить бы, причем прямо сейчас. Это важно. Для нас обоих важно.

Тишина. Не топают по сумрачному коридору маленькие ножки, не щелкают резиновые пузырики на новомодной забаве, только чайник знай негромко гудит.

– Мара, я жду тебя, – произнес я. – Чайку попьем, дела обсудим. Ведь ты же меня слышишь, я в этом уверен. Ну нет у меня сил ритуал проводить по всем правилам, честно. Устал сегодня как собака.

И снова тишина.

Минут через пять я уж было решил, что все-таки придется доставать с антресолей горелку, снова будить Родьку, который как ассистент в процессе деланий зелий и прочих алхимических забавах незаменим, но тут услышал, как еле слышно скрипнул ламинат в коридоре.

Пришла, стало быть, малая, почтила-таки меня своим вниманием.

– Звал? – Малышка, светлые волосы которой сегодня были заплетены в одну тугую косичку, вошла в кухню и по-хозяйски вскарабкалась на табурет. – Слушаю тебя.

Она еще и наряд сменила, теперь на ней красовалась ярко-синяя курточка с Губкой Бобом.

– Звал, – подтвердил я и ткнул пальцем в направлении закипевшего чайника. – Может, чайку?

– Не употребляю, – холодно отказалась Мара. – Говори.

– Есть у меня к тебе два дела. С рассказа о каком начинать? О том, что попроще, или о том, что посложнее?

– Мне все равно, – передернула плечами малышка. – Сам решай.

Сам решай. Да я уже голову сломал над тем, какую из двух просьб первой изложить.

– Скажи, ты с Пухеей в каких отношениях?

– Да почти ни в каких. – Мара протянула ручку и цапнула со стола изъятый мной у Родьки «поп-ит». – Это мне?

– Разумеется, – подтвердил я.

– Ты мне такое уже дарил! – в голосе нежити послышались подлинные капризные нотки избалованной девчонки.

– Тот круглый был, а этот квадратный. И цвет другой.

– Ну да, – повертела Мара подарок перед глазами. – Фу, он пахнет. Так что ты там у меня спрашивал, ведьмак?

– Пухея, – напомнил ей я.

– А, да. Она, как и ее сестрицы, особо к разговорам не тянется. У них другой промысел. Ты давай лучше сразу скажи, что тебе от нее надо, а я отвечу, возьмусь помогать или нет.

– Человека одного надо от хвори излечить, как раз по ее профилю. Она точно такое может сотворить, я это наверняка знаю.

– С чего такая доброта? Родич твой, что ли?

– Да нет, – уклончиво ответил я. – Просто надо. Жизнь ведь по-разному поворачивается, вот и у меня она крутанулась в неожиданную сторону.

– Жизнь – она такая, – согласилась девочка, поигралась немного с «поп-итом» и продолжила: – Будь по-твоему, ведьмак. Я тебе помогу, но если все сладится, то мы в расчете. Договор?

– Договор, – без особой радости согласился я. Нет, все получилось даже лучше, чем ожидалось, но все равно жалко утраченной возможности. Мне больше нравилось, когда эта особа у меня в должниках значилась. Вернее, когда мы на равных были. Я должен ей, она – мне. А теперь вроде как я снова в минусах, причем в сильно давних.

Может, не мудрить, просто скормить ей Ряжского, да и все? Его не жалко совершенно. И ряд проблем сразу разрешится.

Без шуток: если Ольгу вытащить не получится, то надо будет на эту тему как следует подумать. Ну, чтобы ко мне ни единая тропочка не вела. Просто еще ведь отдел есть, который в каждую щель нос свой сует. Грешным делом проведают, что это моих рук дело, замучаешься после с ними объясняться. Да и нужны они мне пока в качестве союзников.

– А второе дело какое? Ты про два говорил.

– Скажи, ты же в Нави бываешь?

– В Нави? – мертвые глаза девочки уставились на меня. – Бываю. Пусть иногда и ненадолго, но случается. Когда наша госпожа попросит глянуть, что там, в серых туманах, происходит. Но тебе-то что до того?

– Где-то там, на равнинах, сейчас бродит душа женщины, которая мне не чужая. Ее туда призрак загнал по злобе. Ты же знаешь, что некоторые из них могут…

– Могут, могут, – перебила меня Мара. – И что далее?

– Найти бы ее там, а после вывести обратно в Явь. Мне ведомо, что подобное в твоих силах.

– А давай, ведьмак, мы с тобой по концу лета в обычные поля сходим, – предложила мне Мара. – Я иголку в стог сена брошу, а ты ее там искать станешь. Ох и потешно мне будет на то глядеть!

– Так я магнит с собой захвачу, с ним все иголки мои. Это такая штуковина, которая железки к себе притягивает, – парировал ее выпад я, а после извлек из правого кармана джинсов пакетик, в который еще несколько лет назад поместил волос Ряжской, и положил его на стол. – А твой магнит – вот. Или путеводная звезда, называй, как хочешь.

И снова она призадумалась, молча забавляясь с игрушкой. Ну а я гостью не торопил, зная ее непростой характер.

– Мне какая в том корысть? – наконец подала голос она. – Те, кто в тумане обитает, слуг Мораны не жалуют. Да и раньше нас на правом берегу Смородины особо не привечали. Терпели, но и только.

– Есть человек. – Я достал из левого кармана джинсов еще один пакетик, в котором тоже лежал волос, и определил его на место рядом с первым. Они выглядели почти как близнецы, между ними имелось лишь одно отличие. На втором красовалась буква С. Я сам его маркером, который чудом за два года не высох, пять минут назад надписал, чтобы грешным делом волоски не перепутать. Зачем мне накладка, в которой наказание, приготовленное для охранника Саши, достанется и без того пострадавшей Ольге Михайловне? – Я не отдам этого человека тебе на съедение, но ты можешь ночку-другую как следует его потерзать. Только уговор: до сумасшествия не доводить. Он до поры до времени мне дееспособным нужен. Ну, в своем уме, короче. Договор?

– Ой, ведьмак, хитер же ты, – недобро ощерилась Мара. – Мне кусок с порога кидаешь, а перед тем домой целую тушу отволок. Не след так поступать. Не след.

– Зря ты так, – изобразил обиду я. – И вообще, не хочешь – не надо. До осени недалеко, а там я с зарянником договорюсь. Он в Навь и обратно постоянно шастает, а в цене мы с ним всяко сойдемся.

Признаться, я понятия не имел, кто такой зарянник и чем он промышляет, просто запомнил вводные, которые умрун изложил в нашей недавней беседе. Но Мара-то про это не знает.

– Ну-ну, – тоненько захихикала моя гостья. – Попробуй. До осени твоя краля в Нави сгинет десять раз. Там, в туманах, особенно у старых курганов, много охотников за заблудшими душами бродит.

– Твоя цена? – я решил закончить пикировку одним простым вопросом. Если будет сильно дорого, значит, Ряжской не повезло, как, впрочем, и ее и мужу. Одна сгинет сразу в двух мирах, второй днями последует за ней, став разменной валютой для уплаты моего давнего долга. Надо только будет как-то его волос раздобыть или какую-то другую вещицу, с ним связанную, что, в принципе, не проблема. Вон тот же Илья Николаевич, уверен, запросто мне с этим поможет. И на этом все.

Бэллы, разумеется, эти беды не коснутся. Она – другое.

– Ее озвучила наша госпожа, – немного отстраненно сообщила мне Мара. – Ей нужны силы для того, чтобы защитить себя от врага, что подбирается к ней все ближе. Сделай то, о чем она просила, – и мы в расчете.

– Слишком размыто, – покачал я головой. – Конкретики нет. Давай так, днями я подарю ей душу. Не живую, врать не стану, но зато сильную.

– Теперь ты туман наводишь, – попеняла мне гостья. – Днями – это когда?

– Самое большее – неделя, – чуть помедлив, пообещал я. – Но, думаю, скорее.

– Седьмица, стало быть, – повторила девочка. – И мне две ночи на то, чтобы с недругом твоим потешиться. Цена невелика, но будь по-твоему. Договор.

Она смела со стола пакетики, убрала их в карман и, на секунду опередив мой вопрос, произнесла:

– Сначала ты выполни обещанное, а после я схожу за твоей подружкой. Такое у меня условие.

– Предоплата сто процентов, значит, – пробормотал я. – Ладно, пусть так. Слушай, у меня еще одна маленькая просьба есть. Она тебе ничего стоить не будет, обещаю.

– Ну? – Мара, которая уже спрыгнула с табуретки на пол, глянула на меня.

– Передай тому, кто тебя будет веселить две ночи, от меня привет. И скажи, что в следующий раз ему следует хорошенько подумать о том, кому и чем стоит угрожать.

– Ишь ты! – гостья недобро усмехнулась. – И чем же он тебя стращал?

– До родителей моих собирался добраться, чтобы я сговорчивей стал.

– Передам, – посерьезнела девочка. – Не сомневайся.

Она, как и все жители Ночи, к подобным вещам относилась очень серьезно. Покон, знаете ли, есть Покон, а он родителей и детей в личные разборки запрещает впутывать. Ну а то, что Саша о таком своде правил в жизни слыхом не слыхивал, никого не волнует. Незнание законов не спасает от ответственности.

– И с Пухеей не затягивай, если можно, – попросил я Мару напоследок. – Времени не так и много у того человечка осталось.

– Если она с меня какую плату запросит, то сам с ней рассчитываться станешь, – предупредила меня та. – Может, и без мзды обойдется, но сразу говорю как есть.

– Само собой, – не стал спорить я. – Только пусть особо не разгуливается, не с того же света мы кого-то тянем за ноги? Все куда проще.

– С ними никогда не знаешь, что да как, – вздохнула Мара. – И чем дальше, тем хуже. Все, я пошла. До света время есть, еще успею твоего недруга навестить.

Она с видимым удовольствием облизнулась, а после тихими, прямо-таки какими-то кошачьими, шагами удалилась из кухни.

– Ох, Александр, нехорошие ты игры затеял, – сообщил мне Вавила Силыч минутой спустя. Он, разумеется, слышал наш разговор от слова до слова, но меня это совершенно не раздражало и не печалило. Такая уж у него работа – все знать, что в доме происходит. – Недобрые. Как бы это все тебе боком не вышло.

– Если все упрется только в «как бы», то я счастлив буду. Многовариативность – это же замечательно! Но в моем случае, боюсь, ей и не пахнет, потому даже шансов на то, что последствия не наступят, нет. Другой вопрос какие.

– Мудрено говоришь, – пожаловался мне подъездный. – Так сразу и не поймешь.

– Это от усталости, – предположил я. – В голове гудит, вот и прет из меня поток сознания. Вавила Силыч, ты только не обижайся, но я спать. А ты вон, если хочешь, чайку попей или, к примеру, рассольника поешь. Мой раздолбай целую кастрюлю сварил.

Чай он пить отказался, есть тоже, зато живенько распределил всех куда следует: меня отправил спать, а рассольник в холодильник, чтобы тот до утра не скис.

Я заснул еще до того, как голова коснулась подушки. И, что важно, в этот раз мне ничего не снилось. А то, знаете ли, имелись у меня подозрения о том, что еще и Морана пожелает со мной пообщаться. Она всегда выбирает такое время, когда у меня сил почти не остается. Может, случайно, а может, и нет.

Разбудил меня луч солнца, который настырно светил в глаз. Опять я шторы забыл задернуть, выходит. Только и остается, что непристойно выругаться, причем вслух.

– Саш, привет! – прощебетала Жанна, нависая надо мной. – Ой, ты, когда спросонья, такой смешно-о-ой!

– Привет. – Я потянулся. – Ну, что там наш старинушка? Много гадостей про меня наговорил?

– Да нет. – Девушка устроилась рядом и уткнулась призрачным носиком мне в плечо. – Но мнения он о тебе не слишком высокого.

– В смысле? – опешил я.

– Как о человеке, – пояснила Жанна. – Он так своему помощнику, Саше, и сказал: «Этот Смолин слишком молодой и глупый. Много самолюбия и самоуверенности, такого окрутить ничего не стоит. И тщеславия хоть отбавляй, что тоже работает на меня».

Не скажу, что приятно было такое слышать. Хотя, конечно, доля правды в этом была, причем немалая.

Ой, много же мне все-таки еще над собой работать надо. Много. Как там в тегах к книгам на самиздатовских сайтах пишут? «Становление личности». Вот это про меня.

– Зато под утро все изменилось, – продолжала тем временем рассказывать Жанна, забрасывая мне руку на грудь. – Все уже угомонились, и Илья Николаевич, и прислуга, и Саша этот тоже. Он же прямо там и живет, в доме хозяина. Я подумала, что интересного ничего уже не случится, и уходить собралась, но тут как завертелось все! Крики, грохот, стрельба. А потом Саша из своей комнаты выскочил, бледный как покойник, глаза безумные, волосы торчком, а в руках пистолет. И как заорет: «Смолина убить надо, и как можно быстрее! Он – черт!»

– О как! – восхитился я, поняв, что маленькая засранка Мара таки сделала то, что собиралась. – Ну-ну, чего дальше?

– Влили в него вискаря, он более-менее в себя пришел, но связного ничего все равно не рассказал, кроме того, что из него во сне какая-то нечисть чуть душу не вынула, а после от тебя привет передала. Илья Николаевич все это выслушал, подумал маленько и велел, чтобы с твоей головы ни волоска не упало. Саше это сильно не понравилось, но он из военных, а потому приказ для него все. И вот еще что, старый хрыч Ряжскому позвонил и то же самое сказал. Вернее, велел. Он вообще с ним разговаривал так, словно с прислугой, не то что накануне ночью, при тебе. Ну, знаешь – подай-принеси, пошел вон.

А вот это уже интересно, это кое-что меняет в общей картине мироздания. Значит, с этой стороны мне опасаться пока нечего. Правда, теперь другая напасть появилась – охранник Саша. Знаю я таких твердолобых, они если чего для себя решили, то от намеченного плана не отступают. Пока действует запрет хозяина, он меня на самом деле не тронет, но когда его отменят, то он меня из принципа прибить попробует.

Чую, не разойтись нам теперь с ним миром ни при каких условиях. Ну да и ладно. Скормлю его Маре вместо Ряжского, заодно с ней и рассчитаюсь.

– Хозяин, проснулся? – в комнату, топоча лапами, вбежал Родька. – А я там сырничков приготовил. Сметаны, правда, нет, но зато варенье есть. Клубничное! Айда снедать!

– Чего это он? – оторвав голову от подушки, удивленно уставилась на моего слугу Жанна. – Завтрак, почтение в голосе… Я что-то пропустила?

– Ночью ему фитиля вкрутил как следует, – пояснил я. – Чтобы место знал.

– Жалко, что это шоу мимо меня прошло, – посетовал призрак. – Может, повторишь на бис?

– Вот же до чего ты пакостная девка! – возмутился Родька. – Я ж всегда за хозяином своим в бытовом смысле как за дитем малым хожу. Покушать там, еще чего… Ну, немного отвык от того за пару лет, пока мы по странноприимным домам мыкались, но теперь все по-старому пойдет. Как положено.

– Сырники – это хорошо, – поднялся с кровати я и потянулся. – Пошли поедим. Только вот что сначала сделаем.

Я включил компьютер, забрался в одну старую папку, нашел там некую фотографию и развернул ее во весь экран.

– Жанна, – обратился я к девушке, которая осталась валяться на кровати. – Поди сюда, глянь на фотку и скажи мне: ты среди этих людей никого не узнаешь?