Глава четырнадцатая

К дому Ряжских я добрался уже далеко за полночь. Сразу уехать из имения Ильи Николаевича не удалось, поскольку тот, радуясь тому факту, что у него ничего нигде не болит и в теле приятная гибкость появилась, чуть ли не силком усадил меня чаи гонять, с пряниками, коржиками, рогаликами и еще невесть чем. Оказалось, что Носов большой охотник до домашней выпечки, потому у него в штате домашней прислуги значится дама-кулинар, которая только тем и промышляет. И, заметим, квалификация у этой особы высочайшая, поскольку я чуть язык не проглотил, пробуя пряженцы, сочники, кренделя и небольшие сдобные рассыпные печеньки с экзотическим названием «кокурки». Кстати, в прошлый раз меня не так щедро угощали за столом. Как видно, подобную честь здесь еще заслужить надо.

Впрочем, я особо о потраченном времени не жалел. Во-первых, еда на самом деле была вкусной. Во-вторых и в-главных, я вопрос по Римме детально обсудил, и теперь мне есть что ей завтра сказать.

А еще под конец застолья Саша, который то и дело куда-то отлучался, принес и протянул своему хозяину пачку пятитысячных купюр. Хорошую такую пачку, больше стандартной как минимум вдвое, причем перетянутую бандерольной лентой. Ну а тот, в свою очередь, положил ее на стол и подтолкнул ко мне.

– Вроде про деньги никто ничего не говорил, – заметил я, пытливо глянув на Носова.

– Но и накладные расходы никто не отменял, – резонно заметил тот. – Ты упоминал о некоем корне, который очень дорого стоит. Надеюсь, я покрыл затраты?

– Там подобных пачек с десяток нужен, а то и больше. Причем не за сам корень, а только за сведения о том, у кого он, может быть, есть, – усмехнулся я, забирая деньги и нарочито небрежно засовывая их во внутренний карман куртки, висевшей на спинке стула. – Мандрагыр – удовольствие крайне дорогое, поскольку в живой природе, равно как и в свободной продаже, почти не встречается.

– Мне сказать, чтобы принесли еще девять таких же пачек? – без малейшего намека на иронию или сарказм осведомился Носов.

– Не надо, – отказался я. – Этой суммы мне достаточно. А если понадобится еще, я вам просто позвоню, да и все. Да и не платил я за него, у меня в личных запасах небольшой кусочек с давних времен лежал. Берег, знаете ли, на всякий пожарный случай. Не такой, как ваш, врать не стану, но раз пошла такая пьянка, режь последний огурец.

– В другой ситуации я бы, возможно, на такие слова обиделся, но не в данной, – Илья Николаевич отхлебнул чаю. – Таким случаем я быть согласен, и сейчас, и в будущем.

На самом деле против я ничего не имел и от девяти таких же пачек точно не отказался бы. Как показала практика, в моей новой жизни денежка тратится куда быстрее, чем в старой, поскольку жизненные запросы у меня изрядно подросли. Нет-нет, «бентли» мне не нужен и костюм от «Бриони» тоже, но вот запас трав и корешков освежить было бы неплохо. По результатам нынешней ревизии многие ингредиенты для будущих зелий отправились в мусорное ведро. Какие-то из них усохли до крайности, какие-то оказались трачены неведомым жучком, непонятно каким образом оказавшимся у меня на антресолях, некоторые вовсе в труху превратились, к использованию напрочь непригодную. Ну да, можно, конечно, самому походить по лесу, что-то сорвать, что-то выкопать, оно так даже лучше и правильнее. Вот только у каждой травки и корешка имеется свое время, то, в которое их брать у Земли-матушки надо. Следовательно, какие-то растения уже отцвели, несмотря на то что еще даже май не окончился, а какие-то и не думали еще свою силу набирать. Весенник, который по-научному эрантисом еще называют, давным-давно цвет сбросил, а без него зелья, сводящего с лица бородавки, родинки и небольшие родимые пятна, не сваришь. И наоборот, до цветения иван-чая, без которого в целом ряде рецептов и не туда и не сюда, еще добрый месяц с гаком остался. И это если погода будет хорошая, жаркая. Если же дожди зарядят, то и того больше. Плюс ему еще вылежаться надо как следует, чтобы в полную силу войти.

Вот и выходит, что проще кое-что купить, чем самому собрать. А поскольку закупки я буду делать не в интернет-магазине, а у частных лиц из числа тех, кому можно доверять, потому что для них репутация дороже сиюминутной выгоды, то есть у немецких травниц, знакомства с которыми я завел во время своих странствий, финансовые траты предстоят сильно немаленькие. Плюс расходы на пересылку из Европы в Москву.

Добавим сюда необходимость проведения строительных работ по утеплению дома в Лозовке плюс учтем разнообразные накладные расходы на то и на се, а также кругленькие суммы, идущие на прокорм Родьки, и что получим на выходе? Довольно печальную картину получим. Нет, до похода на паперть мне еще далеко, но плюсовое сальдо свести все же трудновато.

Только вот Илье Николаевичу про эти мои финансовые выкладки знать ни к чему. Поверил он в то, что я относительно равнодушен к деньгам, не поверил – уж не знаю. Но что это очередная проверка, а то и почти неприкрытая провокация – не сомневаюсь. Он внимательно следил за моей реакцией, это я приметил. Не блеснут ли алчно глаза, не затрясутся ли руки, не раздвинутся ли губы в радостной улыбке. Потому предложенное взять надо, чтобы не выглядеть простодушным дураком из числа тех, о которых я недавно сам же ему говорил, но жадничать не стоит, это может пойти в минус. И в карму, и по жизни.

– И в будущем лучше бы обойтись без нала, – попросил я его напоследок. – Сейчас времена такие, что с ним дискомфортнее, чем без него. Нынче в ходу деньги не бумажные, а пластиковые. Ну, не мне вам рассказывать. Реквизиты своего счета я вам сброшу.

Хоть я душой и не кривил, говоря все это Носову, но все же наличие в кармане толстой пачки денег, что скрывать, самолюбие немного грело. Приятно ощущать, что легкую до того летнюю куртку утяжелило мое внезапно возросшее финансовое благополучие.

И вообще настроение как-то поднялось. То ли так кокурки сработали на пару с бергамотовым чайком, то ли деньги начали потихоньку отвоевывать позиции в моей душе. А что, такое вполне возможно. Несколько моих предшественников в записях упоминали о том, что ведьмаков, конечно, губят и ведьмы, и сталь, и поголовная необразованность населения, которое видит даже в безобидных травниках злых колдунов, но то гибель физическая, привычная и понятная. Но случается смерть другого плана, духовная, и ведет к ней как раз стяжательство. Сначала получение денег за помощь тебе кажется забавно-приятным, вроде как не было рубля, да вдруг алтын. Потом становится просто приятным. Ну а дальше все идет по нарастающей, и вот уже ты не замечаешь, как начинаешь делить людей на тех, кто может позволить себе твои услуги, и всех прочих. И все, переход на темную сторону завершен, теперь ты не джедай, ты ситх.

Впрочем, кое-кого из наших сознательно сбивали с панталыку, с умыслом. Один из моих предшественников, Фома, живший аж в начале семнадцатого века, писал в книге о некоем «змее огненном, лживом и злокозненном», который активно вел разлагательную работу среди ведьмаков, «сулил братам мзду невиданну, злато да лалы самоцветны в руки совал, речи рек сладки да тягучи, ровно медок». Первая реакция на данную запись у меня была, конечно, библейского толка, но по здравому размышлению она отпала в сторону. Какое дело лукавому до языческих верований? А потом я вспомнил слова Мораны о том, кто на том берегу Смородины кольца вьет да ползает с шипом. И подумалось мне: может, Фома рассказывает про того самого Полоза, о котором она упоминала?

Вот только что ему за интерес до нас, ведьмаков? Ладно Морана, у них с приснопамятной змеюкой, я так понимаю, старые терки, еще с тех времен, когда Солнце наравне с ними было богом. Опять же, являйся мы все дружиной моей нанимательницы, тоже какой-никакой резон прослеживался бы. Но ведьмаки не служат никому, вот какая штука. Был в незапамятные времена один князь, тот, кому самые первые из нас поклялись в верности, – и на этом все. После смерти Вещего и те первые, и мы, их потомки, сколько ни было, обрели полную автономность в рамках Мира Ночи. Мы живем сами по себе, готовы пойти в огонь и в воду исключительно за своих братьев-ведьмаков и иногда делаем вид, что слушаемся старейшин.

На этом – все. Остальные в пролете.

Или дело как раз в этом и Полоз хотел таким образом сделать из особо корыстолюбивых ведьмаков своих собственных преторианцев? К тому же и среди нас, как известно, встречаются паршивые овцы, достаточно вспомнить того же Артема Сергеевича. Да и про других отщепенцев мне слышать приходилось.

Так что кто знает, что у Полоза на уме? Но если мы с этим фольклорным пресмыкающимся когда-нибудь встретимся и у нас завяжется задушевный разговор, то непременно спрошу его мнения на этот счет. Только для меня лучше, если подобная беседа не состоится никогда. Не думаю, что она для меня может чем-то хорошим закончиться. Морана Полоза боится – и это факт, не требующий подтверждения, поскольку я сам тому свидетель. А она все же богиня. Пусть всеми забытая, растерявшая паству, силу и отчасти знания, вылетевшая невесть куда с нашего пласта реальности, но богиня. И она, на секундочку, все же смогла вынырнуть из небытия, худо-бедно обжиться там, где время остановилось тысячи лет назад, и даже дотянуться до меня. Шутка ли!

Впрочем, где-то здесь, у нас, бродит тот, кто служит Полозу, его не стоит сбрасывать со счетов. И, сдается мне, рано или поздно наши дорожки пересекутся, как мне кажется. Вот ему эти вопросы и задам, может, он знает ответы. Если, конечно, он сразу в драку не полезет и будет склонен к диалогу. Люди, они, как и боги, разные бывают. Какие-то предпочитают решать конфликты словом, а какие-то силой. Хотя и тут все может измениться в один миг. Вот, например, Ряжский, который встречает меня на крыльце своего дома, всегда предпочитал переговоры расправе. А сейчас так смотрит, что мураши по спине поползли. Кажется, он сейчас скомандует своим охранникам, которых рядом имелось сразу четыре души, «Огонь!», громыхнут выстрелы, и я, продырявленный свинцом, упаду на плитку дорожки, ведущей к его жилищу. Причем мое бездыханное тело даже убирать не станут до рассвета, и с выходом Солнца его станут топтать большие зеленые мухи.

Тьфу, какая ерунда в голову лезет! Ладно бы от недосыпа, так нет, дело не в нем. Я днем как следует успел ухом придавить подушку, понимая, что ночью такой возможности может и не выпасть.

– Не думал, что у тебя хватит наглости прийти в мой дом, – сообщил мне сквозь зубы Ряжский. – Но ошибся.

– Банально, – поморщился я. – Не обижайтесь, Павел Николаевич, но вы словно отечественных сериалов насмотрелись, честное слово. Там подобная риторика к месту, там она органично с картинкой сплетается, но в реальной жизни эдакие фразы звучат смешно. Вам подобное точно не к лицу. Тем более что меня в беде, случившейся с вашей супругой, винить не стоит. Это не моих рук дело.

– Ой ли? – недобро сузил глаза Ряжский. – А чьих же тогда? Только не говори, что она сама собой так распорядилась, в это точно не поверю. Ольга следила за своим здоровьем, причем очень тщательно. Да и Вагнер это подтвердил, а ему верить можно. В отличие от тебя.

– Вы на самом деле желаете знать правду? – осведомился я у него. – Если да – расскажу, не вопрос. Вот только не думаю, что услышанное вам понравится.

– Если ты знаешь, что случилось, значит, ты все равно при делах, – отметил Павел Николаевич. – И, скажу прямо, нет для меня большой разницы, сам ты Ольгу довел до состояния овоща или всего лишь стал виновником того, что произошло. Для меня важен результат, а он печален. Моя жена сейчас лежит в больничной палате, дышит через раз, питается при помощи зонда, и ни один врач не может дать никакого прогноза на будущее. Даже диагноз поставить не могут – как, что и почему. Хотя это-то как раз меня совершенно не удивляет. Там, где появляешься ты, Смолин, заканчивается простой и понятный мир, что даже не неприятно. Это – страшно. И я сразу был против сотрудничества с тобой. Ольга меня продавила. «Он уникум», «Он наш джокер в колоде», «Саша чудо что такое». Всегда она тебя защищала, прямо как львица своего детеныша. Два года, пока ты где-то таскался, тебя вспоминала, искать пробовала.

– Надо же, – мне отчего-то стала грустно и легко. – Никогда бы не подумал.

– Так и не думал бы, – зло бросил Ряжский. – Спишь ты с ней? Пожалуйста. Не скажу, что мне это нравится, кого-то другого я вообще за подобное в порошок бы стер, но в твоем случае – ладно. Да и не подросток я, знаю, что женщина не пирог, в одиночку не съешь. Опять же, сам не ангел, не мне судить Ольгу за то, что она молоденького мальчика захотела. Ну, еще на взаимовыгодной основе какие-то дела с нами проверни. Это бизнес, это нормально. Ты нам услуги, мы тебе деньги. Но зачем так ее подставлять под удар? Овощ из нее делать зачем?

Видно, крепко он устал, если такими словами при людях бросается. Хотя фиг знает, может, в его кругах это норма? Может, такие, как он, обслуживающий персонал воспринимают как естественную часть обстановки вроде мебели.

– Вас винил в банальности, а в результате вот и самому, кроме примитивного «не предполагал, что так получится», сказать больше нечего, – вздохнул я. – Это – правда. Фактор случайности никто не отменял, тут именно так и вышло. Ответственности с себя не снимаю, потому могу пообещать две вещи. Я сделаю все, чтобы вытащить вашу жену оттуда, где она сейчас пребывает. Уже кое-что в этой связи делается, поверьте. И второе: тот, кто виноват, получит свое, причем прямо сегодня. Вернее, прямо сейчас. Я за тем и приехал в ваш дом, Павел Николаевич.

– Стоп-стоп, – бизнесмен повертел головой, вглядываясь в лица своих охранников. – То есть это кто-то из них?

– Нет, разумеется, – фыркнул я, заметив при этом, как напрягся один из телохранителей, тот, что стоял крайним справа. Должно быть, какие-то грешки на его совести числились. Не те, о которых шла речь, но тем не менее. – Да и не здесь виновник находится, не в нашей компании. Он сейчас внутри. В доме.

– Там никого нет, – бесстрастно произнес один из охранников. – После произошедшего мы совершаем обход территории каждые два часа.

– Если этот говорит, что есть, значит, есть, – устало вздохнул Ряжский. – И что, этот некто все время у нас тут обитает, да?

– Нет, – успокоил его я. – До этого он в банке отирался, в том, где я когда-то работал. К вам он переехал недавно.

– Сколько же ты, Смолин, дискомфорта в жизнь вносишь, – буркнул мой собеседник, опасливо глянув на закрытую дверь, ведущую в дом, а после перевел взгляд на двух крепких ребят в костюмах, стоявших слева и справа от меня. – Вот кабы не заступник твой, не уехал бы ты отсюда сегодня никуда. Сам, имеется в виду.

Надо же, я думал, Ряжский как-то более эмоционально отреагирует на подобную новость. А он почти спокоен. Впрочем, может, дело в привычке? Серьезные бизнесмены, хирурги и дипломаты люди особого склада, почти самураи, по лицам которых никогда невозможно понять, что они думают в данный момент.

– Даже не сомневаюсь, – согласился с ним я и легко взбежал по ступенькам крыльца. – Что же до дискомфорта… Я по возвращении и вам, и супруге вашей говорил: давайте держаться друг от друга подальше, и тогда все будут довольны. Но нет, она сама искала встреч, сама то и дело обращалась ко мне, и вот результат. Я не отрицаю своей косвенной вины в случившемся, но именно косвенной. Опять же, когда Ольга Михайловна придет в себя, я не имею ничего против того, чтобы наши дороги навсегда разошлись – моя и вашего семейства. Бэллу только разве что вылечу, если получится, – и все. Забудем друг про друга навсегда.

Промолчал Ряжский, ничего на это не ответил.

– Так, – я пару раз хлопнул в ладоши. – Все дружно стоим тут, в дом не суемся, как бы там ни громыхало и бахало.

– У нас есть инструкции, – подал голос один из моих охранников. – Велено быть рядом до того момента, как вы доберетесь до дома.

– Вероятная угроза вот, рядом стоит, – отмахнулся я. – И вреда мне причинять не собирается, мы с ней договорились. А тот, с кем я собираюсь пообщаться… Простите, парни, он вам не по зубам.

– Надеюсь, и тебе тоже, – добавил Ряжский. – Хоть бы этот некто тебя прибил. Хрен с ним, с домом, пусть в нем дальше жить не получится. Оно того стоит. А я себе потом новый куплю, побольше и получше.

– Я тебе эти слова запомню, – пообещала Жанна, без симпатии глядя на Павла Николаевича. – Сволочь!

– Добрый вы какой, прямо сердце радуется, – сообщил я Ряжскому, а после добавил: – Не было у меня с вашей женой ничего, не надо на нее грязь лить. Мы просто общались, но и только. Это – правда.

Сказал он мне что-то в ответ, нет – не знаю, поскольку сразу после этого я вошел в дом, мигом притворив за собой дверь.

Тишина, именно она сразу же накрыла меня в этом большом и пустынном здании. Почему-то, когда знаешь, что чужой дом, в котором ты оказался, пуст, что в нем нет людей, безмолвие ощущается особенно остро, почти физически, даже если речь идет не о вот такой здоровенной постройке, как тут, а об обычной квартире. В своей – нет, а в чужой – всегда. И тишина эта волей-неволей заставляет тебя как минимум немного нервничать.

Впрочем, формально я тут был не один. Рядом со мной стояла Жанна, а где-то там, в глубинах дома, затаился мой недруг, решивший хитрым финтом разменять одну человеческую жизнь на другую. Недруг, потому что за врага я Силуянова считать никак не мог. Жидковат он для такого гордого звания. Кузьма Петрович, до которого я раньше или позже доберусь, – тот да, враг. Кащеевич на подобное поименование тянул, покойный Абу-Джафар, долгая вражда с которым закончилась большой дракой в Хофбурге, тоже. А этот – нет.

– Вадим Анатольевич, ты выходи уже, хорош прятаться, – громко произнес я, оказавшись в хорошо знакомой мне обеденной зале. – Ты меня ждал? Так вот он я, пришел. Пообщаемся, выясним, кто кому чего должен. Или тебе очень уж хочется, чтобы я сказал что-то вроде «раз, два, три, четыре, пять, я иду искать»?

– Давай я этим займусь, – предложила Жанна. – Охота тебе в прятки играть?

– Ну, не будем товарищу портить праздник, – отказался я. – Он все же эту комбинацию долго выстраивал, пусть удовольствие напоследок получит.

Где-то наверху, на втором этаже, еле слышно хлопнула дверь. Вот как все-таки молодые и неопытные призраки любят все эти киношные спецэффекты, просто сил нет. Паркетный скрип в ночной тиши, звон разбившейся чашки, ни с того ни с сего упавшей со стола, и главная «короночка» – двери, что живут своей жизнью. Чаще их этими трюками пользуются только авторы книг в жанре хоррор. Но цель и у тех и у других одна и та же – как следует нагнать на человека страха.

Впрочем, в этой предсказуемости Силуянова есть и свои плюсы. Я теперь, кажется, догадываюсь, какую именно комнату выбрал мой бывший коллега для нашей последней встречи.

– Он там, – ткнула Жанна пальцем в сторону лестницы, ведущей наверх.

– Да что ты? – не удержался от колкости я. – А то непонятно. Ладно, пошли на второй этаж, будем там в войнушку играть. Кстати, гляди-ка, уже светать начало. Вот и ночь прошла.

И верно, за окнами темнота сменилась робкими предутренними сумерками, и первые проснувшиеся птицы радостно приветствовали катящийся с востока рассвет своими трелями.

Но то на улице посветлело, а в коридорах второго этажа стояла изрядная темень. Понятно, что каким-то образом свет тут включить можно было, но как именно – поди знай. Может, у них тут умный дом, может, где-то на стенах имеются клавиши выключателей, может, и вовсе надо в ладоши хлопать с определенной громкостью и частотой. Вариантов масса.

Но поскольку мне темнота не враг и вижу я в ней не хуже, чем кошка, то меня данный вопрос заботил не слишком. Скорее меня напрягало то, что пришлось одну за другой открывать двери в комнаты, которых тут было немало. Гостевые спальни, курительная гостиная, две гардеробные, еще какие-то помещения с совсем уж непонятным предназначением… Вот зачем семье из двух человек вся эта ерунда нужна, а? Сдается мне, они и сами не все комнаты за время жизни в этом доме обошли.

– Я его заметила, он скрытно идет за нами, – еле слышно шепнула мне Жанна. – Берегись!

Чего-то такого я и ожидал. Да и место, что Силуянов выбрал для своей страшной мести, мне тоже удалось угадать верно. Все двери комнат были закрыты, кроме одной, ведущей в спальню Ряжской, ту самую, в которой бывший начальник службы безопасности чужой жизнью так нахально распорядился.

– Странно, – громко сказал я. – Везде двери закрыты, а эта нет. С чего бы так?

Интересно, а какой-то сюрприз он мне приготовил? Хотя нет, тут меня чего-то занесло. Какой сюрприз? Как? Призраки, конечно, на разное способны, но вот ловушки точно не по их части. Это привилегия живых. Нет, в старых катакомбах вроде тех, которые имеются в городе Палермо, они могут некоторые неприятные штуки выкинуть, закрутив человека в бесчисленных переходах и тоннелях, сам тому свидетелем являюсь, но не более того.

Так что это просто приглашение войти. Так сказать, умирать подано.

Разумеется, в комнате никого не оказалось. Полумрак, идеальная чистота, как видно наведенная домработницей после того, как Ольга отбыла в клинику Вагнеров, да все та же тишина.

Печально это все, скажу я вам. Невесело. Одно хорошо: день сегодня, похоже, выдастся солнечный, не хуже вчерашнего. Я подошел к окну и уставился на стремительно светлеющее небо.

– Мне чего-то страшно стало, – призналась Жанна и, судя по всему, ткнулась своим призрачным носом в мою спину. – Бр-р-р… Ой! Саш, он пришел!

– Здравствуйте, Вадим Анатольевич, – громко произнес я, не поворачиваясь. – Что же вам все неймется, а? И потом, нельзя быть настолько мстительным и злопамятным.

– С теми, кто жизнь людскую комкает, как лист бумаги, – можно, – раздался голос, который давненько я не слышал. – И нужно.

– Вообще-то вы сами поступили днями ровно так же, – произнес я. – И даже хуже.

– Я? – похоже, призрак за моей спиной на самом деле удивился услышанному.

– А кто же? Вы ни в чем не повинную женщину убить попытались только лишь потому, что отвели ей роль приманки. Не получилось, да, но кома, знаете ли, не лучшее из состояний для человека.

– Неповинную? Очень смешно. Да там клейма ставить негде! Неповинную… К тому же она помогает тебе, а это уже достаточное основание для того, чтобы ей не жить. Так что по грехам ей воздалось! По грехам!

– Ой, да ладно, не надо меня демонизировать, – попросил я Силуянова и наконец-то развернулся. Оказывается, он подобрался ко мне совсем близко, протяни руку – дотянешься. – И праведника из себя вам корчить тоже не стоит. Это попытка с негодными средствами.

И да, Жанна верно сказала, черноты в нем хватало. Два года понадобилось бывшему безопаснику для того, чтобы накопить в себе непроницаемого мрака столько, что диву даться можно. Думаю, даже если бы мы с ним не встретились, он бы все равно начал убивать, причем совсем скоро. И для начала он прошелся бы безжалостным ураганом по банку, где когда-то мы оба трудились. Я даже знаю имя первой потенциальной жертвы. Ей бы стала Наташка Федотова. Почему? Мы с ней дружили, и Силуянов про это отлично знал. Потом пришло бы время тех последних могикан, которые меня помнили и все еще значились в штатном расписании, а после Вадим Анатольевич отправился бы в город, на поиски остальных моих приятелей. Ну, при условии, что до того с ним не свели бы знакомство Нифонтов со товарищи. Подобные события не могли не привлечь их внимания, тем более что адрес банка им все же знаком.

– Я не знаю, кто ты или что ты, – сообщил мне Вадим Анатольевич. – Почему видишь мертвых, почему такую власть над душами людскими имеешь, как ночными тварями управляешь. Много об этом думал, разные версии рассматривал, но ответа все же не нашел. Да это теперь и неважно. Главное, что сегодня я от тебя мир освобожу.

Жанна звонко расхохоталась, глядя на гордого от осознания близости финала своей миссии на Земле Силуянова. Он к тому же еще вытянулся как струна, только что голову горделиво назад не запрокинул.

– Пошла отсюда вон, ш-ш-шаболда! – как видно, незамысловатая реакция девушки нарушила заранее продуманную величественность момента, и это здорово разозлило моего бывшего коллегу. – Жди своей смерти там, на улице!

Надо заметить, кое-чему Силуянов на самом деле научился, причем, похоже, сам по себе, без наставников, поскольку он ловко сцапал Жанну, поднял над собой и выкинул в окно, та даже взвизгнуть не успела. То есть он не только материальное научился себе подчинять, но и нематериальное, а это совсем другой уровень посмертного развития. Хотя тут удивляться нечему: ненависть и жажда мести – мотиваторы мощнейшие, я в том не раз убеждался. Деньги как стимул рядом с этими чувствами рядом не стояли.

– Она мой друг, – сообщил призраку, чернота внутри которого начала красновато искрить, я. – Не стоило так-то уж.

– Хотел растянуть удовольствие, – процедил Силуянов. – Поговорить сначала, кое-что узнать. А теперь чую – нет на то терпения. Слишком долго тебя ждал, все его запасы исчерпались.

Он метнулся ко мне, причем быстро, очень быстро, года три назад я бы такую атаку прозевал.

Но не теперь. Да, собственно, мне даже делать ничего было не нужно, просто выставить перед собой заранее припрятанный в рукаве кинжал с довольно длинным, узким и острым лезвием, на который призрак моего бывшего коллеги благополучно и напоролся.

Ох как же он завизжал от боли! Не заорал, а именно завизжал, как свиненок, почуявший, что не просто так его изловили на скотном дворе. Дело в том, что лезвие кинжала было покрыто тонким белым налетом, именно такой вид приобретала после высыхания мазь, рецепт которой мне открыл Ласло, брат моей венгерской подружки Маргит, незадолго до того, как я отбыл в Москву. Как мне думается, сделал он это в знак благодарности, когда понял, что до брака дело у меня с его сестрой все же не дойдет. А может, на радостях от осознания этого факта. Именно ее я приготовил накануне днем после того, как закончил все хлопоты, связанные с зельем из мандрагыра. Ласло рассказал, что это семейный рецепт, его деды-прадеды использовали данное средство в тех случаях, когда им приходилось избавляться от мстительных духов, которых к ним направлял владыка подземного мира Эрдёг. Дело в том, что семья Балинтов служила светлым богам Иштенанье и Хадуру, хоть все мужчины в ней и рождались с колдовскими способностями, формально сразу же отходя под протекторат Эрдёга. Тому это не нравилось, вот он то и дело посылал к ним злые души в качестве орудия мщения.

Не соврал Ласло, работает эта штука отменно, теперь можно смело говорить, что испытания она прошла. Вон как Силуянова корежит, причем от боли, самой настоящей, физической, той, которую бесплотные существа при столкновении со сталью вроде бы испытывать не могут. Мало того, размеры раны, нанесенной кинжалом, стремительно расширялись, багровая пелена разъедала голубое тело подобно тому, как ржавчина пожирает железо, только намного быстрее.

– Ненавижу! – взвыл тот, кто когда-то звался Вадимом Анатольевичем, и снова рванулся вперед, целясь искривленными пальцами мне в грудь, туда, где билось сердце. – Все равно заберу! Еще раз умру, но заберу тебя с собой!

– Не-а, – холодно возразил я, уворачиваясь, а после вогнал лезвие ему в спину, чуть выше поясницы. – Не получится. Переоценили вы себя, дорогой коллега. Несмерть – это еще не гарантия неуязвимости и власти.

Тело призрака дергалось, как при приступе лихорадки, багровые линии разрезов расширялись, словно стремясь соединиться друг с другом и попутно, похоже, выжигая черноту, поселившуюся внутри Силуянова. Просто та судорожно пульсировала, чем-то напоминая огромное темное сердце, готовое вот-вот остановиться.

– Ты зря поднял руку на невиновного, – я развернул Вадима Александровича лицом к себе и припер его к стене. – Наш конфликт был только наш, не следовало Ольгу в него впутывать. Потому и подыхаешь ты сейчас вот так, страшно, больно, без надежды на хоть какую-то будущность в посмертии.

– Ы-ы-ы! – зло замычал призрак, как видно поняв, что я имею в виду. Два года в мире теней любого чему-то да научат.

– Именно так, – я злорадно скривил губы. – Душа твоя отправится не туда, куда следует, а совсем в другую степь. Ты, Вадим Анатольевич, самоубийца, тебя и так ничего хорошего не ждало, но то место, которое я для тебя припас, оно в десятки раз хуже, чем любое пекло. Уж поверь мне.

И я снова ударил его кинжалом, на этот раз под левое ребро. Силуянов дернулся и взвыл, как подстреленный волк.

– Ох ты ж ё! – раздался возглас вернувшейся к нам Жанны от двери. – Чего это с ним?

– Прозрение приходит, – пояснил я ей. – Понял, что неправильно жил.

– Все равно я до тебя доберусь, – с трудом выдавливая из себя слова, прохрипел Силуянов, тело которого на глазах начинало расползаться на синие клочья. – Из ада вернусь, если понадобится!

– Убей его, Саша, – попросила меня Жанна. – Прямо сейчас убей. Ничего он не понял и не поймет.

– И то правда, – согласился с ней я, отбросил кинжал в сторону и схватил своего противника за истончившиеся запястья. – Морана, эта жертва тебе! Надеюсь, ты будешь довольна.