Глава двадцатая

– Впечатляет, – Пал Палыч пару раз хлопнул в ладоши, как видно таким образом выражая свое восхищение. – Работа мастера.

– И главное, секунда в секунду, – добавил Нифонтов.

– Ты о чем? – повернулся я к нему, морщась от боли в руке, пальцы которой скрючило так, что я их разогнуть не мог.

– Заслон, – показал оперативник на канавку. – Ты его прикончил ровно в тот миг, как тот рассеялся. Это впечатляет.

– Слушай, а может, и в самом деле? – задумчиво произнесла Васька, как-то странно глядя на меня.

– Чего именно? – уточнил я.

– Да я наш разговор дневной вспомнила, – пояснила девушка. – Насчет Избранного или Спасителя. Тогда-то мы шутили, а вот теперь… Фиг знает! Ой, Саш, да у тебя кровь вон! Дай-ка я…

– Стоять! – Михеев цапнул за плечо Василису, устремившуюся было ко мне. – А вот этого не надо.

– Ты чего? – дернулась было та, но оперативник держал ее крепко. – Ему же помочь надо!

– Мы сами поможем, – объяснил ей Пал Палыч. – А ты давай-ка иди за ворота и жди нас там, ясно?

– Давай я сама решу, что и как мне делать? – довольно резко произнесла Васька. – Ты мне не отец и не брат, так что не командуй.

Вместо ответа Михеев достал из наплечной кобуры пистолет, щелкнул предохранителем и прислонил ствол к ее затылку.

– Даже так? – уточнила Васька. – Ладно, запомню.

– Сколько угодно запоминай, – разрешил ей Пал Палыч. – Можешь даже на меня жалобу накатать в службу собственной безопасности, ничего не имею против.

Ведьма снова попыталась освободиться из его рук, и на этот раз Михеев удерживать ее не стал.

– Ой, да подумаешь, – фыркнула она, развернулась и покинула площадку.

– Помощница нашлась, – глянул ей вслед оперативник, убирая пистолет обратно в кобуру. – Знаем мы таких.

– Кровь? – уточнил я, промокая не слишком глубокие разрезы на предплечье носовым платком. – Думаешь, она хотела ей поживиться?

– Не думаю, а уверен, – произнес Михеев. – Не факт, что она вообще когда-то обратила бы ее против тебя, но в таких вопросах всегда лучше перестраховаться.

Он подошел ко мне поближе и носком ботинка начал колупать землю в тех местах, куда упали капли моей крови.

– Это-то зачем? – удивился я. – Ты на воду не дуешь? Крепко сомневаюсь, что она сюда вернется, и…

– А ты не сомневайся, – посоветовал мне он. – Не надо. Когда речь идет о ведьмах, ни в чем и никогда нельзя быть уверенным. Немало народу погибло лишь потому, что некоторые события или поступки считались невозможными или абсурдными, а они возьми, да и случись. Уверен, что этой девицы за воротами не будет, когда мы туда придем. А завтра или послезавтра она позвонит тебе и скажет, что уехала, так как ты за нее не заступился. Дескать, ты должен был защитить ее от произвола гончих из отдела хотя бы потому, что она с тобой на одной стороне, а мы для вас чужие.

– Соглашусь с Пашей, – вставил свое слово в разговор Николай. – Скорее всего, так и случится. Понимаю, что все это припахивает шпиономанией, но она на самом деле дождется, пока мы уедем, и вернется сюда. Кровь ведьмака – хороший стимул. Особенно если этот ведьмак Ходящий близ Смерти, от которого много пользы получить можно.

Вот так и иди к Стелле на стрижку. Я-то по наивности своей полагал, что все эти страсти-мордасти уже в прошлом, и что сотрудничество с Марфой переводит меня в разряд особ если и не неприкасаемых, то хотя бы относительно защищенных от всякого рода порч и сглазов, но, похоже, в очередной раз ошибся.

Хотя и этой парочке особо доверять не стоит. Отдел всегда ведет свою игру, и, уверен, им ведьма рядом со мной на фиг не нужна. Она может помешать их собственным планам. Не просто же так они о той же Воронецкой отзываются исключительно недружелюбно. А почему? Потому что та, насколько я понял, имеет определенное влияние на загадочного Хранителя Кладов, что, уверен, то и дело мешает их оперативным разработкам.

Ох, друзья, как же вы мне все надоели со своей мышиной возней! И как же я устал за последние дни, причем больше всего от этих хитросплетений интересов, чем от чего-то другого.

А еще я все сильнее начинаю понимать Мишаню, Дэна, обоих Слав. Правильно они делают, что в Москве не живут. И правоту Захара Петровича, предшественника своего, все лучше осознаю. Нечего в городах ведьмакам делать, не наша эта стезя. Тут ты всегда кому-то что-то должен, причем твое мнение на этот счет вообще не учитывается, тебя просто включают в чьи-то планы – и все. Возможно, сидят где-то там, в глубинах ночной Москвы, некие гроссмейстеры, пьют чай и передвигают по доске фигуры, разыгрывая бесконечные партии. А фигуры – это мы. Я, Васька, неизвестный мне пока Хранитель Кладов, десятки других обитателей Ночи. Мы сами, возможно, не понимаем, что являемся пешками в этой чужой и злой игре.

Ладно, что-то меня занесло. Навыдумывал всякой ерунды, того и гляди в нее поверю. А всему виной вот эти двое, они вечно воду вокруг меня мутят!

– Одежды с вами не напасешься, – вздохнул я, глядя на изодранный и окровавленный рукав куртки. – Вчера одно, сегодня другое. К концу недели у меня таким образом гардероб закончится.

– Ну извини, – развел руками Николай. – Производственные расходы. Лучше вот что скажи: ты чего этому гаду напоследок шепнул? Мы просто не расслышали. Сначала что-то про прощальный подарок было, а вот потом неразборчиво получилось.

– Пообещал его жену молодую найти, совратить, обрюхатить и на себе женить, – мигом ответил я. – Он же по натуре своей собственник, да еще и жутко тщеславный. Вот и рассудите, каково ему было уходить в никуда с осознанием того, что твой убийца заберет себе и бабу, и состояние. Слышали, как он орал?

Оперативники переглянулись, по их взглядам я понял, что они мне ни капли не поверили, но мне, признаться, на это было плевать. Их проблемы, не мои.

А насчет Василисы они угадали. Не оказалось ее за воротами стройки, не ждал нас там никто.

– Где-то тут она ховается, – тихонько сказал мне Михеев, подходя к отдельскому микроавтобусу. – Ждет, пока уедем, хочет запасным козырем разжиться. Ведьминская натура чем-то сродни сорочьей, они к себе в гнездо все тащат, до чего дотянутся, – а ну как пригодится? Сегодня не надо, а завтра поди знай. Вот хоть тебя возьмем, Смолин. Нынче с тобой можно договориться, а после кто знает? Чем старше мы все становимся, тем больше у нас характер портится. Опять же, мнение меняется, и о жизни, и о нашем окружении. Вдруг лет через десять-двадцать, когда эта милаха станет авторитетной ведьмой, случится у вас конфликт интересов и ты не захочешь с ней находить компромисс. Вот тогда в ход и пойдет тряпица с бурыми пятнами. А сколько всего интересного толковая ведьма с эдаким материалом придумать может, тебе лучше даже не знать.

– Так это выходит, Паша, что мне надо в скафандре по улицам ходить, – раздраженно бросил я. – Чтобы ни волоска врагу не досталось.

– Волосы, ногти и прочая, прочая – это все фигня, – отмахнулся оперативник. – Не бери в голову. Особенно в свете того, что ты не человек, а полноправный ведьмак. От большинства их заговоров и проклятий ты теперь даже не чихнешь, максимум ночной сон нарушится, ну, или пронесет тебя пару раз по-большому хорошенько. Да и то не факт. А вот кровь, к тому же пущенная твоим противником во время смертельной схватки, – это особая статья. Потому твоя подруга стойку как борзая и сделала, знает ее ценность, зараза такая.

– А самое главное, что потом замучаешься доказывать, что это ее рук дело, – добавил Николай. – Сразу начнется «мы договор о ненападении чтим, да мы никогда и ни за что» и так далее. Можно, конечно, попробовать клятву Луной стребовать, но это тоже не так просто. Хитро их племя, понимаешь?

– Домой меня забросите? – перебил я его, потирая то место, по которому прошлись когти переродившегося призрака. Оно начало ныть, причем недобро, боль накатывала волнами, из чего можно было сделать вывод, что эта тварь занесла мне в кровь какую-то заразу. То есть надо спешить, ибо тянуть с лечением в таких случаях не стоит, мертвые живых в таких вопросах сроду не миловали, тут на долгий инкубационный период хвори рассчитывать не стоит. Я, конечно, стал покрепче, чем раньше, меня просто так на тот свет ни одна зараза не отправит, но это не значит, что стоит уповать лишь на силы организма, так как они не безграничны.

Плюс совсем уж дело к ночи идет, а Морана четко дала понять, что именно сегодня ее служанка отправится в Навь душу Ольги искать. Характер у богини, что мне досталась вместе с ведьмачьей силой, тот еще, это верно, но слово свое она держит. По крайней мере, у меня в этой связи к ней претензий нет. Мара же, в свою очередь, при последней нашей встрече сказала, что без меня операцию по возвращению Ряжской из серых туманов провести невозможно.

Вывод: мне час, а то и полтора как дома надо быть, сидеть и ждать. А я таскаюсь прах знает где.

– Метет? – от Николая не скрылось то, как я шипел от боли, когда микроавтобус мотало по колдобинам, из которых в основном и состояла дорога, ведущая к нормальной трассе. – Может, давай к нам заедем, Вика тебя посмотрит? Она, конечно, не врач, но в таких вопросах разбирается. Да ты в курсе, собственно.

– Нормально все, – пробормотал я. – Домой отвезите, там я и сам себя подлечу.

– Тебе виднее, – не стал спорить со мной Нифонтов. – Но, если что, набери меня, чем сможем, тем поможем.

– Спасибо. Ценю.

Не знаю, какая именно дрянь находилась на когтях окончательно теперь покойного Смелкова, но в главном я все угадал верно: действовала эта штука шустро, потому в лифте мне стало совсем уже лихо. Руку дергало так, что в глазах от боли темнело, да еще башка кружиться начала капитально, что веселья не добавляло. Хорошо все же, что я отказался в отдел ехать, это лишние минут тридцать дороги, боюсь, они бы меня вконец доконали.

Как обычно и случается в таких ситуациях, на одну неприятность тут же наложилась вторая. На этот раз она приняла внешний вид Маринки, изрядно поддатой, державшей в одной руке бутылку шампанского, а палец другой вдавившей в кнопку дверного звонка.

– Не открывают? – спросил я у нее, подходя поближе. – Вот ведь!

– Наверное, дома никого нет, – ответила она мне на автомате, после глянула на собеседника и возмутилась: – Сашка, этой шутке сто лет в обед! Баянище!

– Но ты-то купилась, – выдавил из себя я, после, преодолевая боль, провернул ключи сначала в одном замке, потом в другом. – Марин, давай завтра пообщаемся, а? Мне сегодня не до задушевных бесед. Честно.

– Я давно тебя не видела, я соскучилась, – заявила соседка, входя в квартиру первой и включая в прихожей свет. – И потом, сегодня у меня время есть. Что будет завтра, не знает никто.

– Как скажешь. – Я повесил куртку на вешалку и стянул майку. – Ай, блин!

– Ого, – Маринка глянула на рану, которая за прошедшее время из простых разрезов превратилась в нечто пугающее. Плоть в том месте, где ее вспороли когти призрака, почернела и теперь сочилась мутным гноем. – Сашк, тебе к хирургу надо срочно! Ты совсем дурак, что ли? Без руки остаться хочешь? У меня, если что, один хороший знакомый в Семашко есть, хочешь, его наберу?

– Не хочу, – отказался я. – Ты, главное, мне не мешай сейчас. Вон в комнату иди, я чутка подлечу себя и к тебе присоединюсь. А еще лучше домой ступай.

– Не пойду я никуда, – отказалась соседка. – И в комнату тоже. Смолин, не дури. Тут квалифицированная помощь нужна, ибупрофеном и стрептоцидом уже никак не обойтись.

– Отчасти верно. – Я прошел на кухню, открыл несессер, в котором ровными рядами стояли пузырьки с зельями на все случаи жизни, и вытянул один из них. – Обычные лекарства не помогут.

– Вот-вот. – Маринка извлекла из кармана халата, который был на ней надет, смартфон. – Все, я Митьке звоню.

– Не звонишь, – я взял у нее из рук аппарат и положил его на стол. – Лучше чайник включи.

Зубами я вытянул пробку из горлышка пузырька, втянул ноздрями густой травяной дух, убеждаясь, что зелье хорошо настоялось, аккурат до тех пределов, кои и предписаны ему рецептурой, подошел к раковине, прошептал заветные слова и вылил половину имеющейся в емкости жидкости прямиком на рану. Раздалось громкое шипение, но ни капли не стекло по руке вниз, все впиталось в мою плоть.

Сказать, что мне стало больно, – вообще ничего не сказать. Если я о чем и жалел, так о том, что не сообразил чего-нибудь прикусить перед лечением, что-нибудь такое, что перегрызть нельзя и обо что зубы не поломаешь. Может, тогда бы я не взвыл так, что аж стекла в окнах звякнули.

Маринка подпрыгнула на месте, из-за холодильника на секунду показался озадаченный Вавила Силыч, а из комнаты, плюнув на то, что его может увидеть гостья, примчался Родька. Впрочем, в таких случаях он каким-то образом умудрялся оставаться незаметным для посторонних глаз, имелась у него такая врожденная способность. Но тем не менее риск запалиться имелся, мог его обычный человек заметить краем глаза. Такая уж особенность есть у людей – мы часто не видим того, на что смотрим в упор, но зато случайно, сами того не ожидая, способны приметить то, что для нас не предназначено: возрастные изменения в лице вроде бы молодой девушки, сидящей напротив в метро, странного старичка, стоящего за лесным кустом, невысокого человечка, пробежавшего по коридору квартиры. Но стоит только моргнуть, приглядеться получше, и эти странности пропадают, словно ничего и не было. Тогда мы говорим: «Померещилось» – и забываем об увиденном.

Ан нет, не померещилось. Все есть, просто для наших глаз эта иная жизнь не предназначена.

– Саш, ты меня напугал, – жалобно проныла Маринка. – Варварство какое-то, а! Что ты творишь? Сейчас медицина дошла до такого уровня… Бли-и-ин! Это как так?

Боль отступала, с ней пропадала и пугающая чернота с моей кожи, причем вместе с росчерками когтей. Зелье сделало свое дело, оно выжгло всю скверну, которой напоследок одарил меня Смелков. Отличная штука, я в свое время очень обрадовался, когда этот рецепт появился в моей книге, поскольку уже тогда мне стало ясно, что рано или поздно его придется пустить в ход. При моей профессии по-другому быть и не могло. Зелье это было направлено на врачевание ран, нанесенных мертвыми, теми, кто, покинув мир живых, все еще обретается на Земле, скрываясь в тенях. Не всяких, разумеется, ран, только тех, которые можно назвать легкими, но зато в этом случае оно работало неизменно результативно. Кстати, еще часок-другой, и не факт, что оно бы мне помогло. Если бы яд нежизни проник глубже и потек по моим венам вместе с кровью, то уже все, силы зелья не хватило бы. И тогда оставался бы мне один путь – спешно бежать на кладбище, на поклон к его Хозяину, с нижайшей просьбой вытравить ту дрянь, которая вот-вот меня убьет. Любому умруну такая способность в базовой комплектации выдается, он может, если надо, чуть ли не с того света человека, отравленного тленом, вытащить.

– Это вот так, – я втянул в себя воздух и снова плеснул зелья на рану. – Уф-ф-ф!

На этот раз и шипение было потише, и боль не такой острой. Так, чутка подергало – и все. Выходит, обошлось, излечился я. Но вообще это уже бог весть какой по счету звоночек от моей Хозяйки. Ох, допрыгаюсь я когда-нибудь. Точно допрыгаюсь.

– Саш? – взгляд Маринки стал профессионально-острым, из него пропали расслабленность и хмель. – Поясни?

– Народная медицина, – ответил ей я, вытирая крупные бисеринки пота, выступившие у меня на лбу. – В ней знаешь сколько всего непознанного? У-у-у! Будь здоров!

– Смолин, за дуру меня не держи, – попросила соседка. – Ни одна народная медицина не сможет такого. Минуту назад у тебя правую руку впору было ампутировать, а теперь она вон от левой почти не отличается, разве что только краснотой на коже. Так не бывает.

– Марин, ты просто не в курсе, – искренне жалея о том, что под воздействием боли все же пустил эту занозу к себе, произнес я. – И не такое бывает. Просто если все время сидеть в городе и кататься на «хаммере», то не будешь знать, сколько тайн и загадок скрывается в маленьких деревнях, затерянных на карте России. Кстати, а что за черт тебя на такой тачке возит? Ну, который меня утром чуть не сбил? Он кто?

– Он водитель, – пояснила соседка и ткнула меня пальцем в красноту на предплечье. – И чего, даже не больно?

– Скорее неприятно. А с каких это пор ты личным водителем обзавелась? Это что, теперь журналистам столько платить стали? Может, мне тоже в ваше ремесло податься?

– Да нет, платят мало. Я ж тебе говорила, у меня сейчас страстный роман с одним металлургом, вот у него денег как у дурака фантиков. Вообще-то он прижимистый, но на мне не экономит, по крайней мере такова официальная версия в его изложении.

– А в твоем?

– Слушай, нам больше поговорить не о чем, кроме как о моей личной жизни? – возмутилась Маринка и начала сдирать фольгу с горлышка бутылки. – Расскажи лучше, где был, что видел и в какой именно деревне приготовляют вот такую микстуру. Лучше всего если к рассказу приложишь координаты геолокации, я бы туда прокатилась, с местными жителями пообщалась.

– Да ты в этой деревне была, – улыбнулся я, вытирая предплечье кухонным полотенцем. – Со мной вместе, года три назад. И производительницу этого лекарства видела. Помнишь, ночь, лес, полянка с камнем, милая старушка в белом? Так что, если желаешь – съезди, пообщайся. Только допоздна там не задерживайся, а то дороги скверные, не ровен час, накроется твой «хаммер» на тамошних буераках. Наши дороги, сама знаешь, любую технику ухайдакать могут.

Маринка молча наполнила пустую кружку, стоявшую на столе, шампанским и осушила ее до дна. Видно, помнилась ей та поездка. Может, неясно, неявно, но помнилась. И страх, который ее неслабо торкнул той ночью в лесу, тоже.

Впрочем, похоже, тот страх Маринке вот-вот детскими играми может показаться. Стоит ей только развернуться – и все, новая порция ночных кошмаров соседке гарантирована. Почему? Да потому что из коридора, еле слышно ступая, в кухню вошла Мара. В свое время эта малышка с черными глазами меня самого изрядно перепугала, в первую очередь несоответствием внешнего облика с внутренней сутью. А я к тому времени уже разное повидал. Что уж тут говорить о Маринке, нервы которой к тому же изрядно расшатаны алкоголем и многообразными стрессами, неизбежными в ее профессии.

– А поехали, – стукнула кружкой по столу Маринка, при этом икнув. – Тем более все эти фольклорные страсти-мордасти чудно бьются в одну тему, которую я недавно начала копать. Мне одна сорока на хвосте принесла весточку о чудном старичке, который не так давно…

Фразу она не закончила, это было связано с тем, что Мара положила ей свою хрупкую ручку на затылок и что-то прошептала, после чего Маринка сонно хлопнула глазами, а секундой позже врезалась челюстью в стол.

– Она не твоя, – тут же сообщил девочке я. – Предупреждаю: даже не вздумай тянуть из нее жизнь или чего другое. Нарушишь мой запрет – поссоримся.

– Как скажешь, – покладисто согласилась та и снова провела ладонью по волосам моей соседки. – Хотя я бы не отказалась. В ней очень много жизни. Очень. Правда, и дури столько же. Ты имей в виду, ведьмак, если она за ум не возьмется, надолго ее удачи не хватит, я это точно вижу. Сама сгинет, и тех, кто рядом с ней окажется, погубит.

– Вот тут я с тобой согласен, – признал я. – Вот только фиг до нее достучишься. Ладно, давай ближе к делу. Что от меня требуется, скажи точнее?

– Через два часа ты должен быть рядом с той, чью душу хочешь вернуть из Нави, – ткнула пальчиком Мара в направлении круглых часов, висящих на стене. – Зови ее, найди те слова, которые смогут заставить душу вернуться в тело. Я помогу ей их услышать. Если они придадут ей силы, то знакомица твоя вернется обратно. Если нет, то не тревожь меня более по ее поводу. Не будет в том смысла.

– Елки-палки, – я глянул на циферблат. – Ночь на дворе, больница закрыта. Как же я в палату попаду?

– Не моя печаль, – холодно ответила Мара. – Я тебя упреждала загодя, как и что. Нужно было раньше думать.

Верно, надо. Только всего на меня навалилось столько, что какую-то мелочь нет-нет да и упустишь.

Ну ладно, не мелочь. Но и я не железный.

С одной стороны, хорошо, что ночь на дворе, пробок на дорогах не будет. С другой – скверно, потому что клиника точно закрыта и меня в нее ни под каким предлогом не пустят. Так что без административного ресурса никак не обойтись.

Сначала я хотел позвонить Вагнеру, но после, чуть-чуть поразмыслив, набрал совсем другого человека. Того, кому, по идее, мне точно звонить не стоило.

– Павел Николаевич? Мое почтение, это Смолин. И сразу – не бросайте трубку, это не в ваших интересах.

Наш с Ряжским разговор занял минут пять. Он сначала крайне удивился, потом достаточно резко высказался в мой адрес, но под конец все же согласился сделать то, о чем я его попросил. Без особой радости и охоты, но согласился.

За время беседы я перетащил Маринку в комнату и уложил на кровать, предварительно сняв с безмятежно сопевшей соседки халат. Ну не дрыхнуть же ей за столом, верно? После не удержался, стянул с нее кружевные трусики и повесил их на люстру. Хотел еще записку написать, что-то вроде: «Будить не стал, ты слишком сладко спишь. И да, ты на самом деле в постели тигрица! Р-р-р!» – но не стал. Просто не факт, что она ее найдет и прочтет, а для далекоидущих выводов и нижнего белья под потолком достаточно.

Напоследок велел Родьке, чтобы тот приглядывал за гостьей и встал на ее защиту, если загулявшая невесть где Жанна заявится домой. Уверен, ей очень не понравится, что в моей постели спит какая-то женщина, пусть даже ей и знакомая. И вообще что-то с моей спутницей надо думать, меня начинает беспокоить ее поведение. Я не слепой, все прекрасно вижу и знаю, что следовало бы сделать, вот только мне очень не хочется расставаться с немного непутевой, но зато прямой и верной девушкой-призраком. Привык я к ней. Она мой друг.

Против моих ожиданий, Ряжского в машине не оказалось.

– Привет, – забираясь в салон, сказал я. – А где шеф?

– Он ждет вас в клинике, – не слишком дружелюбно сообщил мне знакомый водитель, имени которого я, к своему стыду, не смог вспомнить.

– Хорошо, – я поелозил задом по сиденью. – Тогда помчались. Время не ждет, как бы не опоздать.

Ради правды, тут я немного сгустил краски. Дороги ночной Москвы были предсказуемо пусты, потому, когда мы добрались до пункта назначения, оказалось, что запасец имеется, и даже немалый.

Ряжский обнаружился в палате жены, когда я вошел, он сидел рядом с ней и невесело вздыхал. Мало того, как-то сполз с него привычный лоск и блеск. Неухоженным каким-то стал недавно еще вальяжный бизнесмен. Потерянным.

– Все же живой вы человек, Павел Николаевич, – не без удивления сообщил ему я. – А меня все заверяли, что, мол, у вас вместо сердца калькулятор.

– Я и сам так думал, – буркнул он. – А вот нет Ольги рядом – и как-то пусто стало. Ничего не нужно, ничего не радует. Живу, как не живу.

– Может, это любовь? – вполне серьезно предположил я.

– Не знаю. Мне не с чем сравнительный анализ проводить, а без этого любой результат может оказаться неверным.

– Красиво сказано.

– Добрый вечер, – заглянула в палату симпатичная медсестра. – Может, вам чаю подать, господа? Или кофе?

– А поесть ничего нету? – спросил я у нее, глянув на экран смартфона. – Может, суп какой-то найдется или котлетка с пюрешкой?

– Ты серьезно? – уставился на меня Ряжский.

– Вполне. Я сегодня… Вернее, уже вчера только завтракал. Нет, еще мороженое ел, но это в зачет не идет.

– Кухня закрыта, – поведала мне сотрудница клиники. – Но есть каша. Некоторые пациенты едят по часам, для них держим. Еще сушки могу предложить.

– Щи да каша – пища наша, – оживился я. – Мне бы тарелочку, да с верхом. А если еще хлебушек с маслом раздобудете и чаю сладкого дадите, то моей признательности не будет границ.

– Безумие какое-то, – провел ладонью по лицу Ряжский – Сюрреализм.

– А вам каши принести? – осведомилась у него медсестричка. – Нет? Хорошо. Только попрошу вас перейти в другое помещение. Тут есть нельзя. Тут пациентка.

Ряжский молчал все то время, пока я уничтожал очень вкусную манную кашу, и только когда тарелка опустела, наконец снова подал голос.

– Смолин, ты же осознаешь, что если Ольге сегодня станет хуже или, не ровен час, она… Ну, в том случае…

– Если она умрет, – помог я ему. – Да? Вы не продолжайте, я знаю все, что вы мне скажете. Ну, что мне тогда отсюда не выйти и бла-бла-бла. Павел Николаевич, давайте уже с этими страшилками завязывать, нет в них смысла. В первую очередь потому, что наши с вами планы совпадают. Я на самом деле хочу помочь вашей супруге, иначе бы меня тут вообще не было.

– Я могу спросить, как именно? – наконец-то задал он тот вопрос, который лежал у него под сердцем. – Что с ней вообще такое? Никто из светил мне ответа ведь так и не дал.

– Вот оно вам зачем? – я отправил в рот остатки хлеба и снова глянул на часы. – Не во всём и не всегда стоит пробовать дойти до самой сути, уж поверьте мне. Ладно, пойду. Самое время разбудить спящую.

– Я с тобой, – поднялся с кресла и Ряжский.

– Не надо, – остановил я его. – Вот это лишнее. Более того, что бы там, за дверью, ни творилось, как бы ни громыхало – не вздумайте зайти. Вы все испортите, причем безнадежно. А если все же решитесь на подобное, то после не говорите, что вас не предупреждали.

Замолчал бизнесмен. Задумался.

– Так что сидите и ждите – хлопнул его по груди ладонью я – Ну что вы так смотрите? В конце концов, вы же в операционную не рветесь, когда там хирурги работают, верно? Вот и тут что-то подобное предстоит. Вон, лучше еще чайку выпейте.

Что примечательно, мне еще и охранника пришлось шугануть, который за это время обосновался у палаты Ольги Михайловны. Причем оказался тот самый новый начальник службы безопасности Антон, сменивший на данном посту покойного Алешу.

Он было тоже попытался выдать тираду на тему «если нет, то о-го-го», но его я уж и вовсе слушать не стал, только поморщился недовольно, снял волосок с его плеча, посоветовал поменьше нервничать, чтобы раньше срока не облысеть, да и отправился в палату. Мало того, там еще одним из двух имеющихся в наличии стульев дверную ручку подпер. Кто знает этого Ряжского, вдруг все же он надумает мне помешать?

Ольга дышала тихо-тихо, почти неслышно, бело-восковое лицо было недвижимо, и только синенькая жилка еле заметно билась на виске.

Я, уже бог весть в который раз, глянул на экран смартфона. Два часа прошло. Минута в минуту.

– Пора, – произнес я мягко, беря ее руку в свою. – Оль, пора возвращаться. Не знаю точно, где ты сейчас, но уверен в том, что это место не лучшее на свете. И уж точно тут, с нами, тебе будет куда лучше. Здесь твоя жизнь. Здесь твой мужчина, сестра, дело. Я, в конце концов.

Понятия не имею, верные слова сейчас произношу или нет. Хочется верить, что да. Но, по крайней мере, говорю то, что на самом деле думаю. Не дежурные фразы.

– Оль, если бы я мог, я бы вытащил тебя оттуда за волосы, но так уж получается, что тут ты сама себе должна помочь. Найди силы, вырвись оттуда к нам. Мы скучаем. Мы все скучаем. Ты сможешь. Другая бы, возможно, не справилась, но ты – не любая. В тебе крепости на сто человек припасено.

Мне показалось или ее рука дрогнула? Нет, не показалось. Это точно так.

– Давай, Ольга. В конце концов, для тебя никогда и ни в чем преград не существовало. Ты даже меня прогнуть умудрилась. Не целиком, но все же. А уж это точно подвиг! Неужто тебя какие-то туманы удержат?

И вот в этот самый момент, когда я помянул туманы, меня словно серое облако накрыло, мрачное, непроглядное и недоброе.

Зато в этой серой густоте я внезапно увидел Ольгу и стоявшую рядом с ней Мару, причем последняя пребывала не в привычном мне облике маленькой девочки. Нет, теперь это была стройная, очень красивая женщина с длинными черными волосами, и лишь глаза, которые остались прежними, позволили мне понять, кто именно находится рядом с моей знакомой. Вот только красота ее была, если можно так выразиться, злой. Так себе определение, но другого у меня нет.

– Ведьмак? – удивилась Мара, глядя на меня. – Ты тут откуда?

– Не знаю, – растерянно ответил я, уже сообразивший, куда именно меня занесло. – Но оно к лучшему. Оль, нам пора.

– Саша? – растерянно произнесла женщина и прикрыла одной рукой грудь, другой – причинное место. Просто она тут, в Нави, оказывается, бродила в чем мать родила. – Я слышала твой голос, но думала, что мне кажется.

– Ведьмак, тебя тут не должно быть, – нервно дернулась Мара. – Если он учует нас, то все, никто обратно не выберется.

Не знаю точно, кого она имеет в виду, но одно ясно стало сразу: если служанка Мораны такое говорит, то дело плохо.

– Ольга, да отомри ты уже, – я приблизился к Ряжской и тряхнул ее за плечи. – Время на исходе!

– Он рядом! – взвизгнула Мара. – Ведьмак, беги!

И как не бывало ее, исчезла черноглазая красавица в один миг.

Ну, а я услышал совсем рядом с собой негромкое шипение и неприятный скрежет, напомнивший мне посещение серпентария, находящегося в Московском зоопарке. У некоторых змей так же чешуя поскрипывала, когда они ползали туда-сюда.

И тогда все встало на свои места, я понял, кто именно напугал Мару.

Великий Полоз. Это он пожаловал глянуть, кто же это наведался на пустынные равнины давно забытого мира.

И вот тут впервые за долгое время мне стало по-настоящему страшно. До дрожи в коленках, до мурашек в кулак величиной по спине.

– Оля, надо валить! – рявкнул я. – Иначе обоим кранты! Найдет твой Пашка в палате два тела и после этого совсем затоскует! Он и так почти одичал, а уж после такого вовсе промутирует. Может, даже бухать начнет. Сама посуди: и любимой жены нет, и того, кому за ее смерть что-то предъявить можно, тоже нет!

– Паша по мне грустит? – в глазах тени, которой почти стала Ряжская, блеснула яркая живая искорка.

– Да не то слово. – Я всем своим существом ощущал, как за моей спиной шевелится в туманной мути огромная змея. И это не разбушевавшаяся фантазия, уверен, так оно и есть. Можно было бы повернуться, чтобы в этом убедиться, только вот все инстинкты орали мне: «Не смотри! Не надо!» – Потерянный бродит, небритый, нечесаный, даже на бизнес забил!

– Честно?

– Предельно. Да сама сходи посмотри!

Ольга Михайловна знакомым жестом поправила волосы и исчезла, так, будто ее тут и не было.

В тот же миг перед глазами у меня вспыхнул огонь, в виски бухнули два огромных молота, и я ощутил, что падаю в какую-то неведомую бездну.

Но перед тем успел услышать голос, в котором не имелось ничего человеческого. «Я все равно найду тебя, ведьмак», – сказал он мне. Всего одна фраза, ни больше ни меньше. Но сколько в ней было уверенности, сколько предвкушения, сколько злобы.

А еще я, похоже, стал лучше понимать Морану. Я бы на ее месте тоже нервничал, если бы эдакая пакость ползала поблизости от моего дома, и пытался набрать сил для того, чтобы дать ей отпор.

– Саш! – стукнулся в мои уши голос Ряжской. – Саш, это ты?

Открыв глаза, я понял, что, оказывается, навернулся со стула и в данный момент валяюсь на полу.

– Ну, а кто же еще? – выдохнул я, не поднимаясь. – Добро пожаловать обратно, Ольга Михайловна. Добро пожаловать домой.

– А мы где?

– В больнице.

– Почему?

– Это долгий рассказ, – улыбнулся я и раскинул руки в разные стороны, словно собираясь сделать «снежного ангела». – Сначала вы на свою голову познакомились со мной…

– А если сразу перейти к финалу? – в голосе женщины я услышал прежние нотки, и еще из него стремительно уходила слабость.

– Тогда все совсем просто. Вам хорошо бы поесть и поспать, а я полежу еще минутку, да и поеду куда подальше.

– А именно?

Я промолчал, хотя мне и было что ей ответить. Я поеду туда, где можно немного прийти в себя и попытаться спокойно поискать ответы на вопросы, которых стало как-то очень много.

Я поеду домой. В Лозовку.

* * *