Нельзя сказать, что Алаис понравилась столица Сенаорита. Так… среднее что-то между старым Парижем и старой Прагой по архитектуре. Деревянных домов почти нет, все из камня, стрельчатые окна, покатые крыши с острыми коньками, вспарывающими небо, узкие улицы, камень мостовых под копытами коней, серый камень, рыжеватый камень, белый камень…
Алаис почувствовала себя почти как дома. Многоэтажек не хватало, а так – все вполне по моде XX века. Минимум зелени, максимум камня.
Большое отличие от Средневековья было в другом. Не было куч мусора рядом с городом. Никто не сливал рядом нечистоты, более того, почти не видно было крыс – даже если и шмыгнет одна-другая через дорогу, то быстро и осторожно.
Конечно, попахивало.
Но жить и дышать было можно.
Потом уже Алаис узнала, что все нечистоты выво-зят из города и сваливают в ямах-селитряницах. Земля в Сенаорите не слишком богатая, родит плохо, ухаживать за ней надо постоянно, так что приятное соединяется с полезным. И удобрения, и относительная чистота. Так делается еще со времени Королей.
Короли…
Чем дальше, тем больше Алаис задумывалась об их правлении. С точки зрения средневекового жителя – ничего странного. Были, правили, великие и мудрые, что тут еще добавить? А вот Алаис, которая не воспринимала это как очевидную истину, многое смущало.
Откуда такие знания?
Навыки?
Умения?
Так вот и поверишь в версию о пришельцах. Опять же, вырождение династии – пока могли, скрещивались между собой, а потом вымерли, когда генетические аномалии развились по максимуму. Это вон и в ее родном мире случалось – самостоятельное вымирание на основании слишком близкого скрещивания (см. династия Габсбургов). Без слез взглянуть нельзя было.
Хотя что это ей дает?
Да ничего. Разве что интересно поразмышлять на досуге, пока трясешься в чертовой карете без чертовых рессор по не менее чертовым дорогам! Да и то интереснее готовиться к побегу и обдумывать различные планы.
Свое слово Таламир, кстати, сдержал. Купил Алаис гаролу. Вроде бы простенькую, из светлого дерева, без особых украшений – что еще можно найти по дороге в столицу? Но такую звучную!
Алаис тут же нарекла ее «Амати», по аналогии с известными скрипками, и теперь целыми днями перебирала струны, привыкая к непривычному для аристократки ощущению. Получалось пока не слишком хорошо, Таня когда-то обладала более развитыми и сильными пальцами, но для средневековой девчонки-то? Очень неплохо.
«Мурку», что ли, сбацать?
От нечего делать в карете Алаис даже принялась переводить тексты песен с русского языка на сенаоритский. Получалось неплохо, где-то вставлялась пара слов, где-то заменялась, получалось хуже оригинала, но кто б тут его знал?
Интересно, если распространять песни в другом мире – это плагиат или нет? Или все же реклама? Она была бы за авторские права и отчисления, но как их передать из мира в мир? В море утопить?
Алаис грустно щипнула струны и подумала, что никогда не знаешь, какое умение тебе пригодится.
Особняк Таламира ей понравился.
Сразу и бесповоротно. Средних размеров дом из желтоватого камня приятного теплого оттенка поблескивал на солнышке красной черепичной крышей, разноцветными стеклами ставен, медными ручками дверей и переплетами. Палисадник перед домом радовал глаз свежими зелеными тонами. Интересно, кому этот дом принадлежал раньше?
Понятно же, что Таламир его не сам строил, скорее ему пожаловали чье-то имущество, только чье?
Или?..
Алаис порылась в памяти. Ну да, был у Карнавонов дом в столице… это он?
А спросить как-то и не комильфо. Как будет звучать вопрос: «Монтьер, а чей особняк вы отжали? Мой или кому-то еще не повезло?» К счастью, над дверями особняка обнаружился герб Карнавонов, и все вопросы сразу отпали. Судя по состоянию и сглаженности ветром и временем, высекли его не вчера и не позавчера. Еще лет двести – и на камне ничего не останется. Значит, все-таки Карнавоны…
Внутри особняк был не хуже, чем снаружи. Таламир заметил, как оглядывается супруга, и тихо шепнул на ушко:
– Вы никогда?..
– Ни разу в жизни.
Действительно, Алаис не вывозили за пределы Карнавона. Никогда. Не хотели позориться. Вот Алита – та побывала в столице еще лет пять назад, а младшая дочь – что ей? Страшная, странная, и вообще – таких надо стесняться.
– Полагаю, монтьер, наши покои уже готовы?
– Я написал слугам с дороги. – Таламир прищурился на выстроившихся в линеечку слуг так, что задрожали все, вне зависимости от пола и возраста.
– А слуги старые?
– Нет, Алаис. Пришлось нанять новых.
Тоже неплохо. Алаис посмотрела на мужа.
– Монтьер, представьте им меня? Как хозяйку дома, чтобы я могла заняться привычными делами – кухня, белье, приемы…
Таламир несколько секунд смотрел на жену непонимающим взглядом, Алаис едва зубами не скрипнула. Конечно, он все забыл. А может, и не знал никогда, откуда бы выходцу из низов разбираться в таких вещах?
– Ах да. Итак. Я – новый герцог Карнавон. Это моя супруга, ее светлость герцогиня Карнавон. Все домашние дела находятся в ее ведении. Если кто-то ослушается – пеняйте на себя.
Вышло… своеобразно. Не совсем по правилам, но зато очень убедительно. Алаис нежно улыбнулась ряду слуг в черно-красных ливреях.
– Здравствуйте. Меня зовут Алаис Карнавон, а вы можете называть меня госпожа герцогиня или просто – ваша светлость. Сегодня мы отдыхаем с дороги. Распорядитесь, чтобы мужу и мне принесли в покои ванну. Вы не возражаете, монтьер?
Таламир поощрительно кивнул, мол, не возражаю. Действуйте, дорогая жена.
– Ужин накройте в малой гостиной, – откуда-то выскочило это название, – а завтра мы подробнее побеседуем со всеми, кто здесь работает. За лень и нерадивость я буду выгонять, но тем, кто хорошо выполняет свою работу, бояться нечего. Прошу остаться дворецкого и кухарку, остальные могут заняться своей работой.
Себе Алаис тоже поставила слабую троечку, но лиха беда начало?
С дворецким обговорили имеющихся слуг, гостей, размещение их в доме, личную прислугу герцога и герцогини, привычки и пожелания. Пока краткий список, потом будет более полный.
Приемы?
Нет, вот этого Алаис не планировала. Примерно представляла, как надо, но откровенно боялась не справиться. Одно дело – празднество в замке, на берегу, считай, для своих, другое – все эти великосветские расшаркивания. Хотя Таламир наверняка потребует…
Ладно!
Подумаем об этом потом!
И Алаис со стоном наслаждения завалилась в здоровущую ванну с горячей водой. Добавила ароматическое масло и долгое время сидела, просто откинув голову на бортик. Потом попросила служанку вымыть ей волосы, что та и осуществила. Ловкие пальцы касались кожи женщины, аккуратно массировали голову, и Алаис откровенно наслаждалась жизнью. Расслабление. Покой и тишина.
Настроение слегка портили супруг, звучно моющийся в соседней комнате, и мысли о тьере Эфроне, которого сгрузили в одну из маленьких комнат, как тюк с соломой. Всю дорогу он провел в седле, под строгим присмотром, но на стоянках они с Алаис все равно встречались взглядами. И такой незамутненной ненависти она давно ни в ком не видела. А за что?
За то, что не дала играть своей жизнью? Использовать себя? Убить?
За то, что осталась в живых?
Но Алаис точно знала, доберись до нее тьер Эфрон – и жить она будет очень плохо и недолго. Да и черт с ним! Или Ирион – тоже неплохо.
Или…
Интересно, а когда Таламир отправит Эфрона к королеве?
Алаис отпустила служанку и вышла из ванны. Сама вытерлась, не доверяя никому, сама заплела слегка подсушенные волосы в толстенную косу, мельком подумала, что при побеге ее придется отрезать, а жаль. Такую гриву вырастить – не один год нужен! И так-то не красавица, а тут последнего лишают. Но жизнь всяко дороже.
Уселась у камина прямо на ковер и протянула руки к огню. После горячей воды хотелось тепла. Наслаждаться им, впитывать каждой клеточкой, а то, чем черт не шутит, прямо тут и уснуть. Ковер дико мягкий, ворс такой, что рука тонет, – надо пользоваться.
Дверь скрипнула, и на пороге воздвигся тьер Таламир, запахивая халат, из-под которого торчали волосатые конечности. Чуть-чуть кривоватые, с год нестрижеными ногтями, но разве это важно для настоящего мужчины? Особенно когда он решительно вознамерился отдать супруге все долги с процентами! Ну ладно, сейчас он хотя бы не воняет…
После секса мужчин легче расспрашивать – эту истину знали все шпионки. Алаис ее тоже знала и пользовалась. Таламир точно попадал под данный постулат, так что грех было не попользоваться.
Вот и сейчас, разнежившись на ковре у камина – до кровати «любящие» супруги так и не дошли, Таламир едва не мурлыкал. Алаис, вспомнив старые навыки, предложила ему сделать массаж – и теперь усердно разминала мужчине плечи. Получалось очень неплохо, судя по довольному урчанию. Ну да, Мишке когда-то тоже нравилось…
Пальцы погрузились в мышцу, аккуратно размяли ее…
– Так не больно, монтьер?
– Нет. Левее еще надави, – голос был откровенно сонным.
– Монтьер, а когда вы отправитесь ко двору?
– Я – завтра же.
– И Эфрона с собой заберете?
– Не сразу. Думаю, через три-четыре дня.
Алаис прикусила губу. Плохо, очень плохо. Или пусть забирает? Хорошо бы, чтобы Эфрон выбрался, «похитил» ее и увез, тогда искать будут двоих, а ей будет легче прятаться. Опять же, можно отправить Таламиру записку с требованием о выкупе – и удрать подальше. Но вряд ли она успеет…
Хм-м…
А если… нет, говорить с Эфроном об этом никак нельзя! Надо сыграть его втемную. И…
Алаис усмехнулась про себя. Подло? А ее тоже никто жалеть не будет.
– Монтьер, вы настаиваете, чтобы Тарла оставалась моей личной служанкой?
– Да, Алаис.
Еще бы. Ты ее трахаешь, она тебе стучит так, что дятел-долбун отдыхает, – великолепный симбиоз. Жаль, жена против.
– Она не знает столицы и мод. Могу я нанять кого-то более осведомленного ей в помощь?
– Сделайте ее главной – и пусть работает. Научится.
– Да, монтьер.
Алаис продолжила разминать мышцы плеч, постепенно спустилась по позвоночнику, потом опять поднялась вверх, и опять спустилась. Пальцы ныли, но разрабатывать их все равно надо. Жаль, нельзя открыть в этом мире салон красоты – массаж, маникюр, педикюр, завивка, укладка…
Или можно будет попробовать?
Обдумаем потом.
– Хорошо, монтьер, что вы позволили мне ехать в карете одной. Эта глупышка так утомляет своей болтовней.
Таламир мурлыкнул что-то неразборчивое.
– Она восхищается вами. Монтьер, вы герой девичьих грез…
Мужчина перевернулся на спину и опять сграбастал жену в охапку. Кажется, она немного перестаралась с массажем…
Алаис лежала, смотрела в стену и обдумывала свой план. И складывался он все четче и яснее. Да, именно так она и поступит. Сбежит, как можно скорее…
Прости, дорогой супруг, мне тебя жаль, но себя – больше. А с кем размножиться, ты всегда найдешь.
Эрико Даверт ехал домой.
Ему было грустно, ничего не хотелось, да и на душе кошки скребли.
Домой…
Отец…
Сочетание этих двух слов ввергало в откровенную тоску. Эттан Даверт наводил на Эрико не просто ужас – нечто неописуемое. Эрико дико завидовал брату, который не просто понимал отца, а поддерживал и мог найти с ним общий язык. Сам же Эрико под хищным взглядом Эттана чувствовал себя просто ничтожеством. Слизняком, неясно зачем спустившимся с капустного листа. Слизняком, которого сейчас раздавят ногой с особым цинизмом и жестокостью.
Эрико завидовал и Лусии – единственная девочка в семье, к ней особое отношение. И даже Родригу.
Средний из братьев был человеком непрошибаемым в силу природной дубоватости. Не дурак, но некие тонкие струны души в нем попросту отсутствовали. Если на его глазах блестели слезы, значит, он ел лук. Или прищемил палец дверью. И точка.
Эрико мог восхищаться женской красотой – от Родригу не дождаться больше чем «Шикарные титьки!» или «Какая задница!». Нечто вдохновенное ему недоступно, а потому хорошего воина из него не получилось. Тупо повторять за Луисом рисунок боя он способен, сымпровизировать – нет. Торговец? Да тем более.
Как выразился Эттан – таким Ардену и служить. Исполнительный, туповатый, не стремящийся на первые роли… Родригу решил, что это комплимент, и закивал. Эттан только головой покачал, но что тут скажешь?
Иронии Родригу тоже не понимал. Она лежала за пределами его разума.
А вот Эрико приходилось плохо. Он страдал.
Родригу никто не нужен. Лу опекает мать, Луиса любит – ну, как может, но все же любит отец, а он один. Совсем один…
И Эрико искал тепла где мог. Например, по женским постелям – количество сердец, разбитых им, не поддавалось точным подсчетам. Сотня?
Три сотни?
Какая разница! Это все равно не заменит семейного тепла!
Вот сейчас он доедет домой, отчитается перед отцом – хотя сегодня все не так плохо. Вложения в корабль «Синяя чайка» принесли неплохую прибыль. Он ходил в Рандею и вернулся домой с грузом шкур. Теперь надо обдумать, что лучше – продать по себестоимости как шкуры или потратиться, договориться с меховщиками и пошить из них что-либо для благородных дам? Во втором случае доход будет больше, но и ждать его придется дольше, а вот что важнее сейчас отцу?
Количество денег или их оборот?
Если количество, то лучше подождать. Если наиболее быстрый оборот, то Эрико пустит меха в продажу.
Но кое-что оставит себе. Там есть такие соболя – просто нечто! На подарки любовницам вполне подойдут – не свои же деньги на них расходовать? А чуть-чуть от отца отщипнуть – авось не обеднеет!
Мысли лениво текли, когда дверь дома распахнулась – и почти под копыта коня Эрико бросилась прехорошенькая девушка.
– Помогите!!! Умоляю!!!
Эрико присмотрелся.
Девушка и впрямь была очаровательна. Золотые волосы, синие глаза, невинное свежее личико, алые губки… только вот голубенькое платье разорвано так, что видна нежная кожа груди, а на руке виднеются синяки.
– А ну стой! Ты куда, дрянь такая?!
Вслед за девушкой из двери вылетел здоровущий расхристанный мужик. Эрико невольно тронул лошадь так, чтобы она заслонила незнакомку.
– В чем дело, любезнейший?
Мужик сделал шаг, другой…
– А тебе чего надо, парень?! А ну проваливай! Моя дочь – я ее уму-разуму учить и буду!
– Прошу вас, монтьер!
В стремя вцепились тонкие пальцы. Синие глаза взглянули с такой мольбой, что у Эрико захолонуло сердце.
– Ты чего дочь бьешь, а?
– Мое то дело…
– Отец, умоляю! Не вынуждайте меня выходить замуж за Фереса! Он старый! Он страшный! У него дети старше меня!
– Молчи, дура! Кому ты еще нужна – без приданого!
Эрико все стало ясно.
Подлое сословие, что тут еще скажешь? Папаша присмотрел дочке жениха, как водится повыгоднее, а что малышке не нужен старый пень в три раза старше ее, даже и не подумал. Дочка принялась умолять, папаша взялся за розгу, ну а та метнулась на улицу.
Помочь, что ли?
Эрико оценивающим взглядом осмотрел девушку.
А хороша…
Просто восхитительно хороша! Пожалуй, на такую не жалко и денег потратить, не только время. На Яблочной улице стоит домик, в котором он давно селит своих пассий. Пора крошке Жанне отправляться обратно в деревню, а ее место займет эта малышка.
– А хоть бы и мне? – обронил Эрико.
Мужик его не слушал.
С недоброй гримасой он надвигался на девушку, и в руке его поблескивал ремень с пряжкой. Кажется, им и учили жизни малышку. Эрико облизнулся.
Это тоже можно будет попробовать – ему нравилось, когда женщина связана и беспомощна, нравилось ощущение своей власти над ней, нравилось, что только он может подарить боль или наслаждение…
Интересно, какова синеглазка в страсти? Стонет она или кричит, как смотрит, как стискивает мужские плечи… каждая женщина была для Эрико открытием, которое не могло надоесть. Какое-то время – точно. А там подворачивалась новая девушка и новое открытие.
Но это потом, а сейчас…
– Прочь пошел!
Эрико от души огрел мужика плеткой. Тот аж ахнул от неожиданности и выпустил девушку, которая уже не цеплялась за стремя, а просто смотрела на Эрико громадными глазами.
– Тьер, за что?!
– А ну пусти ее…
От неожиданности мужик разжал руки. Эрико наклонился с коня к очаровательнице и мягко спросил:
– Ты поедешь со мной?
Девушка прислушалась к его словам. Словно не понимая, о чем он говорит. Склонила головку, став при этом невероятно милой.
– Монтьер?
– Ты поедешь со мной? Я небогат, но крышу над головой тебе предложить могу. Все лучше, чем замуж за старого урода.
Синие глаза блеснули.
– Да, монтьер!
Эрико протянул руку. На его запястье сжались тонкие пальчики, и он одним движением поднял девушку в седло. Вот так…
К нему прижалось гибкое тело, под тонкой тканью вздымалась и опадала пышная девичья грудь… Эрико сглотнул голодную слюну.
Хороша…
И тронул коня.
Позади остался растерянный мужик, опустивший плеть.
Позади остался дом, из которого выбежала малышка.
Позади осталась занавеска, прощально колыхнувшаяся на окне.
Предстоящий Эльнор наблюдал за спектаклем, который лично написал, срежиссировал и поставил на сцене большого города.
Ему было известно, что Эрико Даверт, в его двадцать пять лет, падок на женскую красоту.
Ему были известны пути Эрико – от соглядатаев.
Оставалось просто подставить ему «девушку». Подходящая нашлась у содержательницы одного борделя, в который тьер Эльнор иногда захаживал, исключительно по рабочим делам.
Милая, красивая, хорошенькая гадина, насквозь больная «ореховой болезнью»[22], которую унаследовала от матери.
Что ж, Эрико Даверт, мне тебя даже не жаль. Несколько ночей с милой девушкой, которая вскоре сбежит от тебя, – и довольно. А вот ты будешь гнить заживо! А твой отец будет за этим наблюдать и мучиться!
Мучиться так же тяжко, как страдаю я, вспоминая о своей несчастной дочери!
Эттан отнял у меня самое дорогое, что было в жизни, – мое продолжение. Ну так я отберу его сыновей!
Тьер Эльнор довольно улыбнулся и направился вниз, в гостиную.
– Благодарю, Карло.
Здоровущий мужик, сейчас спешно снимающий грязную драную рубаху и надевающий новую, улыбнулся в ответ.
– Всегда к вашим услугам, монтьер.
– Тебе придется пожить здесь еще месяц. За аренду заплачено.
– Как прикажете, монтьер.
– Если сюда явится этот щенок… ты его запомнил?
– На всю жизнь.
Мужчина хмыкнул. Ему, всю жизнь проработавшему наемником, то на службе короны, то у какого-нибудь дворянина, которому спешно понадобились люди, умеющие лить чужую кровь, было смешно глядеть на Эрико.
Сопляк самонадеянный!
Да пожелай Карло – растер бы мальчишку по мостовой, там бы и косточки не хрустнули!
Плетью он замахиваться будет… х-ха! Да когда б не тьер Эльнор, отнял бы Карло у мальчишки его плетку и в такое место запихал, что тот бы месяц на оное место не сел! Так-то!
Тьера Эльнора мужчина знал издавна, еще когда тьер только начинал свою карьеру возносящего. А заодно занимался благотворительностью – работой в домах лечения для бедняков. Тогда-то Карло и попал к нему в руки.
Попал с нехорошей раной, которая грозила воспалением. Все лекари требовали отрезать руку, но тьер Эльнор не разрешил. Сам сидел рядом с Карло, составлял мази, накладывал повязки, которые вытягивали гной из раны…
Карло отлично понимал, что лучше ему сдохнуть, чем жить без руки, – и тьер Эльнор рискнул вместе с ним. Пусть даже его вела жажда познания – разве это столь важно? Долги мы возлагаем на себя сами!
Вот Карло свой и отдавал.
Чай, невелик труд, по просьбе тьера Эльнора доставить девушку из одного города в другой да спектакль разыграть?
Несложно.
Пожить с месяц в Тавальене, помочь тьеру Эльнору – тоже труда не составит. Тем более тьер Эльнор заплатил Карло достаточно, чтобы год прожить в Тавальене без забот и хлопот. Карло пытался отказываться, но тьер настоял.
Все же у него семья, дети, дочери подрастают, им приданое нужно…
Надо взять. За дело дают, все же на месяц от семьи кормильца отрывают, а то и подольше, если что не так пойдет. Но пока все прошло как по молитве, гладко да сладко. Девку пристроили, сопляка в сети поймали, есть повод выпить?
Тьер Эльнор подумал – и согласился, что повод есть. Пусть Эрико сам идет в свою ловушку. Туда детям Эттана и дорога.
Пока среднему сыну и дочери.
Младшего он тоже знает, как извести, а старшего…
О, старшего сына Эттана Эльнор оставит напоследок! Слишком уж он важен Эттану. И что греха таить – слишком умен. Осторожен, собран – опасная добыча. Его на пару крупных сисек не поймаешь…
Ничего!
У любого Даверта есть свое уязвимое место. И он найдет, как нанести удар Луису Даверту. Да так, чтобы мужчина от него уже никогда не оправился. А вслед за ним и Эттан.
Туда тебе и дорога, мраз-с-с-с-сь!
Домой Эрико попал под утро.
Надо было устроить Элиссу в гостинице, надо было ее успокоить – девушка не хотела отпускать своего спасителя, цеплялась за него, плакала…
И наткнулся на отца, сидящего с Луисом в гостиной.
Мужчины лениво перебрасывались костями и на вошедшего поглядели примерно одинаково. Лениво, хищно, равнодушно.
На миг Эрико показалось, что перед ним два страшных заморских кота, с которыми, как известно, охотятся воительницы Рандеи. Желтоглазые и безжалостные.
И им главное, что пришло свежее мясо, в которое можно запустить когти. Он даже сглотнул.
– Я…
– Рассказывай, сын.
Эрико не обманывался мягкостью отцовского тона. Уж чем-чем, а добросердечием Эттан отродясь не страдал. По счастью, сегодня и у Эттана было хорошее настроение, и у Эрико неудач не случилось…
– «Синяя чайка», значит… Меха?
– Да, отец.
– Подумай, что может пойти Лу в приданое, остальное реализуй, – распорядился Эттан.
– Лу?
– В приданое?
Эрико почувствовал слабое удовлетворение. Не один он удивлен – Луис тоже ничего не знал.
– Да. К Лусии посватался герцог Карста – для сына. Я собираюсь дать согласие, пусть девочка станет герцогиней.
– Она же еще маленькая! – вырвалось у Луиса.
– Зато какая партия, – задумался Эрико – Карст славится своим скотом. Мясо, молоко, сыр… Если породнимся, надо будет поговорить с герцогом о возможностях сбыта.
Эттан задумчиво кивнул:
– Пожалуй. Подумай пока, что мы можем предложить и какой договор будет более выгоден для нас.
– Отец, Лу еще совсем крошка! – возмутился Луис уже громче.
И вновь Эрико позавидовал. Он никогда не осмелился бы так разговаривать с отцом! Никогда! А Луис спокоен, только на смуглом виске резко бьется синяя жилка, показывая его волнение за сестру. Не за себя, нет. И это было еще одним поводом для зависти.
Эрико про себя точно знал, что сломался. Луиса удалось разве что согнуть, и то как клинок из гибкой стали, никто не знал, как и когда он распрямится.
– Сначала заключим помолвку на полгода или на год. Потом брак, – снизошел до объяснений Эттан. – Тебя что-то не устраивает?
Луис выдержал тигриный взгляд, не дрогнув.
– Меня устраивает все, что идет на благо нашей семьи, отец.
– И почему я это терплю? – вопросил в пространство Эттан. – Вон отсюда, соплячье!
Эрико вылетел за дверь быстрее ветра и еще успел услышать вежливое:
– Благодарю за приятно проведенное время, отец. Доброй вам ночи.
Как он не боится?
Эрико спешно придавил мерзкий внутренний голос, но шепоток не унимался. Зависть лелеяла его и холила.
Как он смеет занимать его место?! Отнимать у Эрико любовь родителей? Сестры?
Как он смеет?..
Ничего, Арден все видит. И возмездие его будет неотвратимо. А пока лучше все же не думать ни о чем таком. Вот об Элиссе подумать куда как приятнее – чем Эрико и занялся. И во сне он тоже видел пышные волосы и синие глаза. Ласкал упругую грудь, целовал алые губки, и тело под его руками покорно отвечало на ласки. А потом Элисса превращалась в змею и шипела все то же: «
Ему безумно не хотелось додумывать мысль до конца, но где-то внутри она уже была.
Она не исчезнет.
Ах, если бы исчез Луис…
Единственное, что интересовало Алаис, – это побег. И побыстрее. И подальше. В идеале так, чтобы ее сразу не начали разыскивать. Только вот как это сделать?
Города она не знает. Ей повезло, что столица Сенаорита – порт, хотя при чем тут везение? Морские же Короли, и этим все сказано! Самые важные и развитые города были именно портами, поэтому, когда прошла эпоха Королей и наступила эпоха королевств, именно они стали столицами. Ничего удивительного.
Итак, она может уехать из города.
Может уплыть.
Может… остаться!
Хотя последний вариант нравился меньше всего. Остаться… ха!
А где?
Ей надо снять комнату, надо на что-то жить. Ладно, это решаемо, кое-что из отцовских запасов она прикарманила, а обыскивать вещи своей супруги Таламир не стал. Надо купить одежду, изменить внешность…
Внешность.
Пункт первый. Волосы.
Длиннющая коса радовала глаз, и отрезать ее очень не хотелось. Да и нельзя. Алаис не была суеверна, но мало ли? Есть куча поверий, связанных с волосами. И порчу по ним наслать можно, и человека по ним отыскать можно… нет уж! Господину Таламиру не останется ни прядки! Потом, возможно, она и острижет волосы. А раз так… временно становится бесполезен порошок из хны. Прокрасить такую гриву никаких средств не хватит! Значит…
А чего тут думать?
Нельзя стать рыжей – станем седой! В маскировке Алаис было далеко до мистера Ш. Холмса, но основную-то идею она знала? Краской нанести морщины, надеть вуаль поплотнее и сделать вид, что она старуха. То есть… о! Клюка и горб!
В качестве клюки можно использовать любую палку, прихрамывать поможет подложенный в обувь камешек, а горб… кто ей мешает сделать обыкновенный рюкзак, надеть его на голое тело под платье, накинуть сверху плащ и посмотреть, как это будет выглядеть?
Остались мелочи.
Темно-синее траурное платье, вуаль, лицо.
Спустя три часа перед зеркалом Алаис поняла, что либо у Холмса была другая краска, либо у нее другое везение. Или просто автор все наврал!
Но как-то же люди маскировались?
А как выходят из положения здесь? Надо узнать подробнее.
И вечером Таламир был атакован женой с настоятельной просьбой. Алаис желала посетить лавку с разной косметикой, поскольку по глупости и не подумала захватить с собой материнскую, из Карнавона. А появляться при дворе абы как одетой, не накрашенной должным образом… да, и еще лавку с тканями.
Можно?
Монтьер, пожалуйста…
Таламир подумал – и разрешил. Разумеется, с охраной, как же иначе.
Алаис радостно запрыгала на месте, получила в ответ снисходительный взгляд: «Какой же ты ребенок, дражайшая супруга!» – и принялась активно благодарить мужа. Тем самым способом – увы. Но выбора не было. Таламир решительно хотел наследника, так что приходилось соответствовать.
На следующее утро любящие супруги разъехались из дома. Алаис – по лавкам, закупать все самое необходимое, шить платье для придворного приема, знакомиться с торговцами.
Управляющий? Вот еще не хватало! Чтобы ее обкрадывали все, кому не лень? Ладно ее! А супруга? Нет-нет, так дело не пойдет! Доверившись постороннему человеку, можно договориться до того, что за фунт сахара два золотых платить начнешь!
Ант Таламир отправился во дворец.
Придворный этикет диктовал свои правила. Например, герцог Карнавон мог прибыть во дворец в любое время, особенно если у него доверительные отношения с королевой.
Герцогиня Карнавон сначала должна быть представлена всем на малом приеме, а потом уже она могла бывать при дворе. Поскольку раньше ее никто не видел, требовалось личное дозволение королевы. Вот за ним-то Таламир и отправился.
Он успел вовремя.
Лидия уже проснулась, уже привела себя в порядок и собиралась выходить к завтраку, когда ей доложили о прибытии герцога. Думала королева недолго и кивнула слуге:
– Зови!
Бросилась к зеркалу, поправила кружева на платье, коснулась рыжих волос – и встретила Таламира во всем блеске и очаровании зрелости, умело приукрашенной косметикой.
– Друг мой!
– Ваше величество, – галантный поклон. – Вы не просто очаровательны, вы разбиваете мое несчастное сердце вдребезги.
– Полагаю, этим должна заниматься ваша жена?
В голосе Лидии чувствовался легкий холодок. Как ни уговаривай себя, что ты королева, ты красива, ты умна… все же, отдавая своего любовника более молодой женщине в лапки, вдруг начинаешь остро чувствовать свой возраст.
– Ваше величество! – Таламир смотрел с таким укором. – Если бы вы ее видели! Несчастная девочка…
– Вот даже как? – в голосе проскользнула легкая изморозь. – Но брак с вами – разве это не счастье? Вы ведь все сделаете для своей супруги?
– Все я могу сделать только для своей королевы. Королевы не только моей страны, но и моей души, сердца, разума… – Таламир попытался припасть горячим поцелуем к тонким пальчикам – не позволили. Пока. – А жена… Ваше величество, она страшная!
И прозвучало это так искренне, что Лидия мигом простила ему брак! Но не до конца, пока еще не до конца.
– Страшная?
– Кости и кожа, – честно признался Таламир. – Волосы как седые, а глаза словно у кролика.
– Ночью все кошки серые, даже белые с красными глазами, – королеву опять цапнула ревность.
– То и хорошо, что ночью. Что бы я при свете дня делал, ваше величество, ума не приложу, – так трогательно признался Таламир, что королева простила его окончательно. Хотя, справедливости ради, мужчина слегка привирал.
Да, Алаис была не красавицей. Но черты лица у нее были правильные, волосы густые и длинные, а краски…
А сколько женщин извлекает их из баночек на туалетном столике? Да и правильно подобранная одежда творит чудеса. Алаис могла все подобрать правильно, так что отвращения к ней Таламир не испытывал. Любви не было, это верно, но и раздражения супруга не вызывала. Вопреки утверждениям, главным в семейной жизни оказывались вовсе не титьки, а ум и такт.
Дальше разговор уже пошел намного легче и даже закончился приглашением для Таламира на вечерний бокал вина. Верность королева не хранила, и речи не шло, но фаворит, которого она взяла на замену, ей уже изрядно поднадоел, так почему бы и не вернуть Таламира?
Жена?
Да хватит его и на жену. Наверное.
Вот за бокалом вина и обсудим все подробно, а то сейчас некогда. Занимайтесь войсками, тьер Таламир, герцог Карнавон. Занимайтесь войсками.
Таламир поклонился и умчался в казармы, а королева отправилась завтракать. Может, она и не так молода.
Но она красива и она королева, и забывать об этом она никому не позволит!
Вечер прошел для Алаис просто чудесно. Супруга вызвали ко двору, так что ночь намечалась спокойная и уютная. Она не просто обрадовалась – это был добрый знак. Ей как раз хватит времени поработать над своим лицом.
И таки получилось!
Когда Алаис сообразила, что надо не просто рисовать морщины, а прокладывать их по естественным. То есть наморщить лоб – и подчеркнуть складки, сжать губы в куриную гузку – и подчеркнуть складки. Скулы, переносица, щеки… потом растушевать это дело. Подумать, чертыхнуться, потому что угольная пыль получалась слишком темной, добавить мела – и вот серая краска оказалась идеальной. Особенно под глаза. А брови и ресницы у нее и так были седые, то есть белые. Главное – не переборщить.
Накраситься.
Смыть все к чертовой, то есть кракеновой бабушке.
Повторить макияж еще раз.
Опять смыть и опять повторить.
И так шесть раз подряд, пока рука не будет двигаться сама, на автомате.
К полуночи Алаис добилась совершенства.
Смешанная краска была в отдельной баночке, кисть порхала легко и уверенно, старушечий грим ложился на предварительно набеленное лицо полосками и черточками, и выглядело это так, словно старуха попыталась замазать морщины, да не получилось.
Платок на голову так, чтобы были видны седые волосы – и бабка выходила просто идеальная. Теперь платье, и… легенда!
Когда пожилые женщины просто так ходят по улицам? Куда, зачем, что им делать в городе?
Хм-м…
Алаис призвала на помощь всю девичью память и к утру, уже в полудреме, получила нужный ответ. Она вдова. Приехала получить наследство для внуков, ей надо где-то остановиться на пару дней, и это должно быть достойное заведение. Вот в такое поверят. Только надо тщательно проработать легенду. Где она жила, чье наследство… да чего тут думать? Сестры!
Сестра у нее была замужем за мелким лавочником, сам муж помер с год назад, а теперь вот и сестра убралась. Вот Таиса (имя было выбрано по принципу наибольшего сходства и с Таней, и с Алаис) Лернен и приехала, все ж ей завещано. Получит наследство, продаст лавочку тому, кто больше даст, да и поедет обратно, к внучкам. А вы знаете, какой у меня гениальный внучок? У меня ж трое, вот у младшей дочери внук народился, такой смышленый малыш, ну такой смышленый! Он меня уже узнает, пузыри пускает, пукает каждый раз, как я к кроватке подхожу…
Таня никогда не имела детей, но на сестру насмотрелась. И на ее чадушек тоже. Говорить о своих сокровищах сестрица могла часами и сутками и говорила, пока Таня не затыкала ее. Впрочем, это случалось не слишком часто. Своих нет, так хоть о чужих послушать.
Вот продать тут лавочку, а дома внучку чего прикупить. Домик, может? Или тоже лавочку? Если домик, то не придет ли он в негодность к совершеннолетию малыша? А если лавочку, то кто торговать будет? Зять?
Так у него, негодяя, руки из такого места растут, что озвучить неудобно! Отвратительный тип! Просто жуткий! Все промотает, все прогадит, что ему ни дай! Гвоздя в доме не вобьет, денег не приносит, невоспитан, непочтителен, неумен, и вообще, словосочетание «хороший зять» порядочная теща в своем лексиконе не держит.
И как моя дочь такого выбрала? Она достойна лучшего! Короля достойна! Принца, да наш вот маловат, а к другим ехать денег нет. Эх-х-х…
Идея заслуживала внимания. Алаис крутила ее и так, и этак.
Приплыла она на корабле, естественно, одна, к чему ей компаньонка в таком-то возрасте? А что, я вам нравлюсь?
Да, были и мы рысаками когда-то… Это сейчас меня скрючило, а раньше – не думайте! Я была ух-х-х! И даже ох-х-х! Вы просто ничего не понимаете, вот!
Из плотной ткани был сшит мешок по типу рюкзака. Руки у Алаис росли из нужного места, да и то – какая средневековая девушка не умеет рукодельничать? И сшить что пожелает, и вышить, а уж лямки выкроить – дело вовсе минутное.
Клюка?
На клюку пошла палка от метлы, злостно украденной Алаис из кладовки. Герцогиня сделала зарубку на черенке и пообещала себе выше не браться и не разгибаться.
Тяжело?
Ничего, переживем! Рожать тяжелее, а помирать тем более. Может, еще пару родинок на лице нарисовать? Или не стоит?
Алаис серьезно обдумала этот вопрос, но потом решила, что не стоит.
Морщины – нечто иное. Мы говорим, двигаемся, мимический рисунок меняется каждую минуту, мы улыбаемся, хмуримся, кто там разберет, на каком месте та или иная морщина? А вот родинка…
Забудешь еще с нервов, где ее нарисовала, и будет она со лба на нос путешествовать.
Главное в нашем деле – не переигрывать.
Оставалось платье.
Вообще пару материнских Алаис привезла. Так это ж герцогские! То есть с вышивкой, вырезом, украшениями… ну что тут скажешь?
Вышивку отодрать, так даже лучше будет. Видно, что платье было хорошим, но куплено явно у старьевщика, по сходной цене. Еще пару пятен посадить и подол порвать, в самый раз будет. Украшения тоже долой, оставить только одно. Поаляповатистее. И прицепить на самый центр, чтобы было видно – старались! Украшали платьице!
Алаис размышляла, а руки привычно выдергивали серебряную нить из юбки, безжалостно обрывали кружево, потом встала проблема выреза.
Платье должно быть глухим, и никак иначе. Это лицо загримировать можно и шею, а грудь? Да и не носят приличные старушки ничего столь открытого, тем более в путешествии.
Алаис долго размышляла, а потом плюнула. Взяла и закрыла вырез вставкой из другой ткани. И пришила намертво. Было бы там белое кружево – было бы эротично, а так получилось дешево, сердито и под горло. Темненько, скромненько, вот сюда цветок из ткани и приляпать. Достойная вдова Лернен из… из Ронола, благо это черт-те где расположено.
Когда Алаис надела на себя рюкзак, сверху платье, а потом еще и плащ накинула, сгорбилась и зашамкала губами… чер-р-р-рт!
Зубы!!!
Вот так и прокалываются! Не бывает здесь и сейчас у старушек такого оскала – хоть проволоку перекусывай! Не бывает!
Зубы были спешно замазаны темным, и старуха ощерилась кучей провалов в челюсти. Так-то оно лучше будет. Руки?
Да, еще и руки гримировать, все время в перчатках не находишься. Теплый плащ засвинячить побольше – и отлично. Можно еще волосы запачкать побольше, да и запах, запах! Помойку, что ли, на себя опрокинуть? Или просто поспать в этом платьице? Упражнения поделать? Поотжиматься, поприседать?
Алаис вздохнула.
Только сейчас она в полной мере поняла, как горек хлеб шпиона. Столько продумать надо – с ума сойдешь!
Ничего, она справится! Еще как справится, если жить хочется!
Ант Таламир проводил эту ночь куда как приятнее, чем его супруга. Он долго и со вкусом любил королеву, пока наконец не настало перенасыщение и любовники не отвалились друг от друга.
– Ты, как всегда, восхитителен, мой жеребец, – мурлыкнула королева, проводя по волосатой груди тонким пальчиком.
Таламир перехватил нежную ручку и поцеловал, про себя кляня тупых баб. И чего их тянет на возвышенные беседы после любви? Вот ему сейчас бы пожрать, а потом поспать, и побольше, побольше! Не дадут ведь! Приходится изображать из себя галантного кавалера!
Таламир даже с симпатией подумал о жене. Алаис каждый раз приказывала ставить в спальню поднос с едой, и не разговаривала, а отворачивалась и засыпала. Что еще надо для счастья?
– Моя королева, для вас что угодно! Рядом с вами и дерево встанет, даже если его бурей повалило.
Лидия хихикнула в ответ на комплимент, и Таламир подумал, что его это… раздражает?
Алаис никогда себе такого не позволяла, она была аристократкой до мозга костей. Лидия же…
Одна впитала манеры с молоком матери, аристократка с кости и крови, вторая же… Новородье[23], этим все сказано. Как ни тянись, все не то, не так…
– Я боялась, что ты меня забыл.
– Никогда! Это просто невозможно.
– И все же я не верю, что твоя жена так уродлива.
– Я могу привести ее ко двору, ваше величество, убедитесь сами, – разыграл обиду Таламир.
Лидия подумала.
– Что ж. Это моя обязанность – покровительствовать сироткам. Малый прием будет через десять дней, приводи свою жену. Представишь ее, посмотрим, что там за уродина.
– Вы поймете меня, ваше величество. Воистину только супружеский долг и надежда на наследника с кровью Карнавон заставляют меня…
– Неужели там не было никого симпатичнее? У Карнавона было две дочери, я ничего не путаю?
– Старшая оказалась шлюхой. Алаис, по крайней мере, была невинна, – пояснил Таламир.
– Ах вот как…
– Да. Старшая, Алита Карнавон, была помолвлена с наследником Эфрона. Кстати, я привез его.
– Да, ты писал.
– Моя королева, разве это плохая идея? Женить его на достойной женщине, получить наследника Эфрона и воспитать в нужном ключе. И старый граф ничего не сделает.
Лидия задумалась.
– Да, план хорош. Вот что, я подберу подходящую женщину, а ты пока подержи юношу у себя.
Вместо ответа Таламир еще раз поцеловал королевскую ручку. Не говорить же ее величеству, что это идея Алаис. Мстительная у него супруга – и неглупая. Он сам бы подобного точно не придумал, а она вот…
Не в первый раз в голову Таламира забрела мысль, что такую, как Алаис, приятно иметь на своей стороне. Только вот если она станет врагом – можно заранее заказывать гроб. Слишком уж умна. А что именно она сочтет оскорблением – не угадаешь.
Но точно не связь с королевой, для этого Алаис слишком умна.
– У меня есть несколько уютных комнат для гостей.
В одной из таких комнат и сидел сейчас Маркус Эфрон. А что на цепи, в кандалах и под охраной, так это уже детали.
Лидия понимающе усмехнулась.
– Не сбежит?
– Ваше величество!
– Ты уверен, что не сбежит? Мало ли кто ему посочувствует?
– Уж точно не Алаис. Она была в него влюблена, но юноша имел неосторожность… презрительно отозваться о ее внешности в присутствии близких ей людей и самой девушки. Она не простила.
– Арден! Ант, я начинаю бояться твоей супруги!
– О, Алаис получила исполнение своей мечты. Она – герцогиня Карнавон, она больше не опасна. А своих родных она ненавидела. Уродливый, нелюбимый ребенок, что тут скажешь?
Лидия кивнула своим мыслям. Да, никогда не знаешь, что вылупится из яйца – то ли утенок, то ли сколопендра.
– Что ж, приводи ее. Посмотрим.
– Она понравится вам, ваше величество, – уверенно сказал Таламир. – Алаис – это потрясающее сочетание уродливого лица, острого ума и понимания своего места.
– Это встречается редко, – улыбнулась Лидия. – И хватит о ней!
Гибкое тело опять прильнуло к Таламиру, зеленые глаза встретились с карими.
– Поцелуй меня. Это приказ.
– Моя королева, как ваш генерал, я обязан повиноваться.
И любовная битва вновь закипела на смятых простынях. Ох, не просто так ценили Таламира придворные дамы.
Увидев Элиссу, Эрико выкинул все из головы: и отца, и Луиса, и даже деньги для Лу…
Девушка была очаровательна. Золотистые волосы, громадные глаза… простенькое платье, заштопанное на скорую руку.
– Нет, так не годится, – решил Эрико.
– Монтьер?
– Такая девушка, как ты, не должна носить это старье. Мы едем приодеть тебя.
Тем более что у знакомой модистки Эрико давно был любимым клиентом. С большими скидками. И не надо пошлых мыслей, просто девушек удобнее одевать в одном и том же месте, особенно если хозяйка не расположена ни с кем сплетничать о твоих делах.
День прошел очень приятно.
Сначала Эрико приодел свою девушку, причем Элисса так мило смущалась, так благодарила за каждую мелочь, потом поехал по делам, отобрал меха для Лусии, отложил несколько соболиных шкурок для Элиссы – ей будет очень к лицу, золото волос на темном мехе – и только под вечер занялся неприятными делами.
Ему надо было выставить из снимаемого дома свою прежнюю любовницу. Крошка Жанна стала надоедливой, чего-то постоянно требовала – что за наглость?
Дело женщины стараться в постели, а оценить ее по достоинству должен мужчина, и вознаградить – тоже. Она с благодарностью принимает подарок – и старается вдвое! И никак иначе!
А когда женщина думает, что разделенное ложе дает ей какие-то сомнительные права на мужчину… ну уж нет!
Если Эрико когда и женится, то на благородной тьерине, разумеется, девушке, чистой и непорочной. И принадлежать его супруга будет только ему, а не так, как все эти шлюхи. От одного к другому, третьему… что тут непонятного?
Не с тебя начали, не тобой и закончат!
Эрико совершенно не думал, что его мать, ведя жизнь содержанки, уже сколько лет остается верна его отцу. Не вспоминал знакомых, которым наставил рога, – к чему?
Его все устраивало. А про двойные стандарты в этом мире отродясь не слыхивали.
Жанна, предсказуемо, собирать вещи и убираться не пожелала, разгорелся базарный скандал, об голову Эрико попытались разбить жутковатую вазу – ему она тоже не нравилась, но не настолько же? И в результате пришлось выкидывать наглую девку из дома в прямом смысле слова за шиворот, обеспечивая всех соседей бесплатным развлечением.
А потом выкидывать и все ее вещи.
Слуги с удовольствием помогли – платил им Эрико, а Жанна просто закатывала скандалы и ругалась. Со спокойствием приняли известие, что скоро (завтра-послезавтра) здесь поселится другая девушка, так что все отчистить, вымыть и чтобы следа этой шлюхи не осталось!
Эрико проверит лично!
Трое слуг – конюх, кухарка и горничная – закивали, соглашаясь. Эрико бывал здесь достаточно часто, платил щедро, зазноб своих менял регулярно, так что все в доме было подстроено под его вкусы. А прислушиваться к каждой его девице слуги не считали необходимым. Не нравится ей что-то?
Пусть покричит, туфлями пошвыряется, хозяин приедет – и укорот даст. Другую-то девку завсегда найти можно, а ты найди хорошего и неболтливого слугу? Вот где редкость!
Эрико с удовольствием оглядел комнату и кивнул. Нежные розовые, белые и голубоватые тона, Элисса в них будет смотреться великолепно.
– Розы по дому поставьте. Белые. В вазах.
– Будет сделано, хозяин, – горничная присела в книксене.
– И на ужин что-нибудь… этакое… – Эрико покрутил в воздухе рукой, но кухарка его отлично поняла.
Устрицы, артишоки, игристое вино… ужин для соблазнения, а не ради приема пищи. Это она могла.
– Как скажете, тьер, – кухарка отвесила полупоклон. С книксенами ей было сложнее – мешал вес, давно переваливший за сто килограммов. Но готовила она так, что Эрико готов был тарелку облизать.
Слуги уже поняли, что хозяин нашел замену своей любовнице, и очень его одобряли. Эта какая-то истеричная попалась…
Если бы Эрико видел, чем занимается его предполагаемая возлюбленная, он мигом бы пожалел о крошке Жанне. Ибо Элисса отчитывалась перед тьером Эльнором.
– Мне уже накупили платьев, украшений и прочей дряни, Эрико говорил что-то насчет мехов, собирается поселить меня в отдельном доме и, похоже, всерьез увлекся.
– Всерьез Эрико Даверт никем не увлекается, – махнул рукой тьер Эльнор. – Сильно ты ему понравилась?
– Да, думаю – да.
– И долго сможешь удерживать его внимание?
Элисса тряхнула золотыми волосами.
– Сколько скажете.
Иллюзий Элисса не питала, что такое ореховая болезнь, отлично знала, и знала, что если она есть у матери, то будет и у дочери. Ей просто повезло, что на ней ничего не отразилось, но рано или поздно, так или иначе…[24]
Женщина знала, какая судьба ее ждет, ненавидела тех, кто обрек ее на это, и собиралась поквитаться со всем миром.
Эрико Даверт перед ней не виноват?
А что он сделал, чтобы ей было лучше?
Элисса точно знала, что рано или поздно станет такой же, как ее мать. Провалившийся нос, жутковатые язвы по всему телу, возможно безумие. И хотелось прожить как можно лучше тот срок, который ей отпущен. Может, она и сойдет с ума! Но подыхать в сточной канаве очень не хочется! Если у нее будут деньги, за ней будет и уход, так-то… а что ради этого потребуется?
Продать, предать, переспать, даже убить – да разве важно? Ее никто не жалел, она тоже никого жалеть не станет.
Тьер Эльнор подумал, потом кивнул.
– Да, если ты сможешь пробыть рядом с ним хотя бы с полгода…
– Смогу, – уверенно отозвалась Элисса.
– Отлично. Мне нужно, чтобы ты его разговорила и передавала мне сведения о торговых делах Давертов. Сможешь?
Элисса кивнула.
– Все, что подарит тебе Даверт, – твое, ну и я добавлю, не поскуплюсь.
В этом Элисса не сомневалась. Тьер Эльнор был давним ее знакомым, и в скупости его никто не обвинял.
– Я пробуду с Эрико Давертом столько, сколько вам понадобится. И… как будем передавать сведения?
– Будешь приходить к «отцу». Сначала умолять о прощении, потом он тебя таки простит, будешь просто навещать его.
Тьер Эльнор подумал, что Карло придется надолго задержаться в Тавальене. Но вряд ли мужчина будет возражать.
– Как скажете, тьер.
– Думаю, раз в пять дней будет достаточно. И переживай побольше, мужчины любят утонченное страдание.
Ответный взгляд Элиссы был слегка высокомерным. Красота какая, священник учит проститутку обращаться с клиентом. До тьера Эльнора тоже дошла ирония ситуации, потому что он смущенно фыркнул.
– Благословляю тебя на благое дело во имя Ардена, дитя Моря.
– Арнэ.
Элисса накинула на плечи капюшон плаща и вышла прочь. Да, это поручение ей нравилось. Эрико не был противным, и судя по повадкам, он просто любитель женщин, без особых извращений и изысков. Надо будет разыграть с ним девственницу, тогда он проникнется и станет управляемым. Достать кровь, покричать побольше, слезинки выдавить…
Интересно, куда ее поселят? Насколько свободно она себя будет чувствовать? Много ли при ней будет соглядатаев?
Но кровь может достать и ее «папенька», а она может взять пузырек, придя к нему. На худой конец и поранить себя можно там, где мужчины обычно не смотрят. Вывернется. Не первый раз из себя девочку строить, не первый клиент, которому она девственность продает.
Элисса улыбнулась, спеша по улице. Тьер Эльнор свое слово держит крепко, сказал – денег даст, значит, даст. А деньги – это все, что ей нужно.
Доволен был и тьер Эльнор. Он планировал просто заразить Эрико Даверта ореховой болезнью, но если получится еще и подвести к нему шпиона, хотя бы на краткое время, – почему нет?
Власть – прежде всего деньги, а деньгами в семействе Давертов занимается Эрико. Эльнор твердо намеревался лишить Эттана всего.
Детей.
Денег.
Власти.
Ну, последний пункт еще надо было обдумать и уточнить, а первые начинали претворяться в жизнь. И пощады Даверт не допросится.
Вальера Тессани медленно шла по улице.
Кто бы сейчас опознал гордую тьерину в простом плаще, капюшон глубоко надвинут на лицо, на руках – перчатки, на ногах – простые башмаки, все сделано, чтобы ее не опознал случайный знакомый.
Потому что шла она в ту часть Тавальена, которую называли «грязным городом», и делать ей там было решительно нечего.
Ну, это как сказать.
Не раз и не два приходила сюда женщина. И за травами, о которых лучше не говорить, и за тем, что ценнее трав и зелий.
За знаниями.
Если бы кто-то спросил Вальеру, легко ли привлечь Эттана Даверта, она бы и не задумалась.
Легко.
А вот удержать его – что скалу на острие иглы. С ума сойдешь раньше, неподъемная это задача. Но дети-то у них общие? Вот Вальера и решила сделать все, чтобы стать для Эттана не просто женщиной – тылом. Пусть спит, с кем пожелает, но возвращаться он будет к ней и только к ней, потому что никто иной не даст ему настолько дельного совета, не поможет посмотреть на ситуацию со стороны, не расскажет важной сплетни.
Чтобы так поступать – нужны знания. А чтобы знать, нужна информация. Что-то можно найти по салонам, по чужим домам, по сплетням со знакомыми. А что-то и…
Откуда берется информация в грязном квартале, Вальера понятия не имела. Точнее, догадывалась, но точно знать не хотела. Достаточно, что она приходит, платит деньги и вскоре получает запрошенное. Вот и сейчас…
Неприметная лавка «Травы тетушки Мирль» не радовала глаз яркой вывеской. Наоборот, словно пряталась в изгибах улицы, даже вход скрывался в проулочке между двумя домами. Но кому нужно, тот входил. А Вальера была здесь завсегдатаем.
Вот и сейчас…
Открылась дверь, звякнул колокольчик.
– День добрый, хозяева.
Из-за прилавка показалась сама тетушка. И насколько же обманчива внешность! Увидев ее, любой бы сказал – какая милая женщина! Статная, румяная, светловолосая и кареглазая, она производила впечатление весьма недалекой особы. С первого взгляда.
А потом опытный глаз подмечал ее движения, быстрые и в то же время плавные, подмечал самострел под прилавком – и это заставляло призадуматься. Интересными у Мирль были и руки.
В травяных пятнах – и в то же время с аккуратными ногтями и с парой весьма и весьма дорогих колец, какие не всякой тьерине подъемно носить. Рубин величиной с голубиное яйцо, в тяжелой золотой оправе в виде крыльев, и сапфир не меньшего размера, в оправе в виде венка колосьев.
Вальера догадывалась, что это не просто кольца, но не расспрашивала. Ей ли на других пенять, если под большим янтарем на ее руке прячется скромный белый порошочек? Нажать на шпенек оправы – и высыпать в кубок. Растворяется мгновенно, а действует с небольшим запозданием, так, что жертва умрет только через пару дней. Что и требуется.
– День добрый, тьерина.
Вальера никогда не могла понять – это вежливость или издевка? Днем-то она никогда сюда не приходила, только поздно ночью.
– И вам доброй ночи, тетушка Мирль.
Привычный ритуал был исполнен, настало время перейти к делам.
Вальера выложила на столик приятно округлившийся кошелек.
– Тетушка Мирль, помощь нужна.
Рука женщины легла на кошелек, коснулась, взвесила – Вальера готова была поспорить, что количество монет в кошельке оценено до последнего золотого и признано достаточным. И карие глаза показались Вальере похожими на омут, в который она падает без возврата.
– Нужно узнать все возможное о семье герцогов Карста.
– Это долго и дорого.
– Я добавлю. Если нужно, сколько нужно, только помоги.
– Пока денег хватит. Но это действительно долго, пара месяцев точно пройдет.
– Я знаю. Но время еще есть.
А что будет дальше? Эттан не станет менять своего решения, если не узнает чего-то недоброго о семье герцогов. А Вальера…
Она готова была палец отдать на отсечение – что-то здесь нечисто! Что-то нехорошо!
Не к добру…
– Это связано со сватовством Карстов?
Женщина едва смогла сдержать возглас удивления. Вроде бы и не говорили никому, но…
– Откуда?..
По лицу Мирль скользнула улыбка.
– Не важно. Но?
– Да, – выдохнула Вальера.
– Хорошо. Приходи сюда же через месяц. Что еще нужно?
– Травы.
– Какие?
Вальера принялась перечислять все необходимое, с тревогой думая о Лусии.
Ее доченька, ее маленькая девочка.
Ее дети.
Давно ли она держала их у груди, давно ли они смотрели большущими глазенками, улыбаясь первой младенческой улыбкой, давно ли они во всем зависели от нее и знали, что мама – их защита от злого и холодного мира?
Не важно.
Некоторые вещи не меняются. Если ее детям требуется помощь, Вальера сделает все. Вообще все.
Солжет, убьет, продаст, предаст… это же ее дети, что тут непонятного?
И почему ей так не нравится история со сватовством?..
Что собой представляет идеальный побег? Лично Алаис таких знала мало, очень мало, и в основном по историческим примерам.
Смотрим историю графа Монте-Кристо.
Очень удачно сбежал товарищ. И знакомых себе сразу нашел, и клад откопал, и врагам мстить отправился… Увы, на клад Алаис рассчитывать не могла. А контрабандисты скорее пустят ее по кругу в знак дружбы. Не пойдет.
Побег из Алькатраса… другие условия. Из Тауэра, из Шоушенка, из…
Знала-то она немало, но условия были другие. Ей не надо копать ров ложкой и преодолевать колючую проволоку, ей надо просто выйти из дома и раствориться в сплетении улиц. Первое надо сделать незамеченной, а второе так, чтобы ее не нашли.
А как это сделать?
Просто пойти и выйти?
Не-ет, так не получается.
Надо пересечь холл, где все время кто-нибудь находится, надо дойти до ворот, а это еще метров десять, надо открыть ворота и выйти.
Заметят раньше. Да и у ворот постоянно дежурят привратник и два стражника.
Можно выйти через кухню и задний двор. С этим проще. Там есть маленькая калитка – через нее ходят слуги, но на кухне все время кто-то есть.
Постоянно.
И задний двор – место густонаселенное. Слуги, конюхи, пара стражников…
Перелезть через забор?
Только не с этим телом. Таня бы рискнула – она-то в детстве и по деревьям лазила, и чего только не вытворяла. А Алаис? Эти кисельно-сопельные мышцы хоть и начали подтягиваться, но все же требовали тренировки. Не выйдет из нее человека-паука, даже человека-таракана не выйдет.
Ладно!
Допустим, она может как-то выйти в город… О! Выехать в город!
А одну ее все равно не оставят. Стукнуть по голове ту же Тарлу и сбежать?
Можно. Только вот беда – в город леди ездят с мини-сумочками, которые крепятся к поясу. И лежат в них ароматический шарик, металлическое зеркальце и коробочка румян. Просто самое необходимое для бегства. Денег – и то на руки не дают, разве что по требованию, а так расплачивается сопровождающий. Это для леди, конечно.
В других домах свободнее, но не у Карнавонов. Да и стережет ее Таламир как самое большое сокровище.
Ладно. Так сбежать она могла бы, но все, что для себя приготовила, останется дома. Это плохо, это неправильно.
С пустыми руками она в этом мире и дня не проживет. Найдут и оторвут голову.
Бежать надо отсюда, бежать со всем скарбом, надо просто выйти и уйти.
Как?!
Отравить всех? И нечем, и не получится. Чтобы отравление прошло успешно, надо обеспечить единовременный прием пищи. Хорошо, когда два-три человека, а тут их около двух дюжин.
Алаис покусала губы.
Был еще один вариант.
Очень рискованный, очень опасный для нее лично, только вот выбора нет. И продумать надо детально, до мелочей, потому что второго шанса ей не дадут.
А еще провести все в отсутствие Таламира. Как ни относись к супругу, мужик он конкретный. И любой беспорядок пресечет мгновенно.
Сколько его еще не будет?
День?
Два?
Не угадала.
Таламир явился на следующий день, весь в засосах и царапинах, провонявший другой женщиной так, что собаки на дворе едва признали. Алаис сжала кулаки, давя исконные женские инстинкты. Таракана – тапком, изменщика – сковородкой!
– Дорогая супруга, через десять дней будет малый прием. Представим вас королеве, так что озаботьтесь платьем, украшениями и прочим, – распорядился Таламир и отправился отсыпаться.
Алаис изобразила послушную марионетку, закивала и отправилась распоряжаться.
Ей позарез надо было съездить к модистке. А как еще сообразить приличное платье за десять дней?
Хорошо хоть корсетов, кринолинов и прочего тут нет. На голое тело надевалось нижнее платье из тонкого полотна, шелка или батиста, льна или чего попроще – в зависимости от статуса. На него несколько нижних юбок – тоже все зависело от статуса, крестьянки и одной обходились, аристократки могли нацепить до десятка. Потом следовало верхнее платье. На плечи можно накинуть шарф, на голову – шляпку или вуаль, но каких-то определенных норм здесь не было. И то хлеб.
Платье Алаис заказала. Из черного газа на алом чехле. Выглядело красиво, но цена оказалась беспредельной. А, ничего!
Герцогиня Карнавон обязана выглядеть лучше всех придворных девок – с этим даже Таламир не поспорит. Поругается и заплатит, особенно если правильно преподнести.
Если она не успеет сбежать – хоть в новом платье покрасуется, если успеет – пусть супруг за него заплатит. Это радует.
А дома…
Верила бы Алаис в богов – сразу бы и Ардена поблагодарила, и Мелиону, и даже Ириона. За такое не жалко.
В этот раз она брала с собой Марту, чередуя всех приставленных девиц. Так меньше опасений, что кто-то поймет, чем она занимается. Она же ехала и приглядывалась к улицам, запоминала названия, повороты, дома, таверны, укладывала в памяти план города…
В свою спальню она вошла неслышно – и ахнула.
– Ах ты дрянь!
Тарла находилась в комнате герцогини, в наряде герцогини, крутилась перед зеркалом и даже украшения на себя пристроила. Увидев хозяйку, она ахнула, попятилась, заметалась, но потом вдруг словно опомнилась. Выпрямилась, взглянула даже с вызовом.
– Ваша светлость…
Алаис не стала вступать в дискуссии.
– Слуги!!!
На крик явился лакей и две горничные. Алаис смерила их взглядом и принялась отдавать приказания.
– Девушки, разденьте эту мерзавку, одежду можете поделить между собой. После этой девки я ее не надену. А ты, – кивок в сторону лакея, – дождешься конца раздевания и отведешь ее как есть на конюшню. Пусть эту шлюху как следует выдерут кнутом. Чтобы месяц провалялась. Понял?
– Не посмеете! – взвизгнула Тарла. – Его светлость…
Алаис прищурилась.
– Ах, его светлость? Милочка, ты решила, что лучше королевы? Или герцогини?
Судя по лицу, именно это она и решила. Алаис чертыхнулась про себя.
Аристократов с детства обучают не гадить там, где живешь. Да и на земле…
Таня отлично знала, что на работе интриг ни с кем заводить нельзя. Если не хочешь потерять работу – никаких отношений, кроме деловых и дружеских. Никаких.
Секс?
Любовь?
Не на работе и не там, где ты живешь. В противном случае придется менять работу и квартиру. Точка.
Таламир допустил главную ошибку – он увидел смазливую служанку и пригреб ее под себя, не подумав о последствиях. И даже что-то ей позволил.
Зря.
В результате Тарла решила, что стоит выше других, хотя мало ли кто с кем спит?
Горничные подступили к девице, и начался концерт.
Тарла завизжала так, что у Алаис уши заложило. А на визг из покоев герцога выглянул Таламир.
– Что тут происходит?!
– Мой дорогой муж, – Алаис улыбнулась, хотя мечта о сковородке становилась все более назойливой, – сия девица решила, что ей слишком многое позволено. Я застала ее в моей комнате, в моем платье и украшениях. Боюсь, что в следующий раз вы застанете ее в своей постели.
Таламир аж поперхнулся.
А что тут скажешь: дорогая, я ее уже – того? Вот она себе и возомнила чего не надо?
Можно, спору нет. Таламир понимал, что сказать он может, но уронит себя в глазах окружающих. Какое там уважение?
Смеяться будут!
Еще и уточнять, не перепутает ли он служанку с герцогиней, сколько он перед этим выпил и прочее… Одно дело – завести интрижку с королевой, даже возвышает как-то, но с деревенской девкой, которая еще вчера навоз из-под коров выгребала? А если дойдет до королевы? Сам навоз выгребать пойдешь.
– И что вы собираетесь делать, дражайшая супруга?
– Выпороть ее как следует.
– Монтьер! – Тарла, осознав, что наказание неотвратимо близится, кинулась в ноги Таламиру, обильно покрывая их слюнявыми и слезливыми поцелуями. – Монтьер, прошу вас! Умоляю, смилуйтесь!
Таламир покосился на супругу. Алаис стояла с непроницаемым лицом, всем видом показывая, что его решение – закон. Но как тут извернешься?
Таламир, впрочем, придумал.
– Пять ударов кнутом и трое суток карцера.
По сравнению с тем, что назначила Алаис, – это было явное помилование. Но протестовать герцогиня не собиралась.
Карцер.
А индивидуальных карцеров тут не предусмотрено. В подвале все. Там и темница, в которой содержится Маркус свет Эфрон!
Отлично!
Теперь поломаться для вида.
– Монтьер, – Алаис подошла поближе к Таламиру – Вы уверены? Это слишком мягко для подобной твари.
– Вы оспариваете мое решение, госпожа герцо-гиня?
– Ваше решение – закон в вашем доме, монтьер, – отступила Алаис. – Но хочу заметить, что это оскорбительно.
– Дорогая супруга… – Таламир прищурился с явной угрозой.
Алаис отступила окончательно.
– Монтьер.
Легкий поклон, чтобы Таламир уверился, что настоял на своем и сам принял решение. Главное – он запомнит, что жена была против.
У себя в спальне Алаис закрыла дверь и прислонилась к ней.
Сама она бы такую ситуацию не подстроила, но раз уж случилось – грех не воспользоваться. Спасибо, Тарла. Спасибо, муженек…
На отработку деталей ушло еще четыре дня. Тарла вышла из карцера и вела себя тише воды ниже травы. Видимо, произошло просветление.
Алаис еще раз продумала все.
План был отработан, оставалось дождаться, когда Таламир отбудет на ночь во дворец. Ровно через шесть дней так и произошло. Супруг отправился во дворец после обеда, и Алаис поняла, что настало время действовать.
Комнаты свои муженек не запирал, и Алаис это было только на руку. Кто бы остановил герцогиню, которая решила отправиться к мужу? Да никто.
Вот если бы она со двора пошла – дело другое, а в спальню к супругу? Может, она там сюрприз какой готовит! Кто бы осмелился ей запретить!
Часа хватило с лихвой. Как раз и темнеть начало…
Позвать Тарлу было несложно.
Девица пришла, поклонилась, обожгла злобным взглядом, но Алаис сделала вид, что ничего не заметила, и принялась отдавать распоряжения.
– Сейчас спустишься на кухню, принесешь мне стакан малинового взвара с медом.
– Да, госпожа.
На это ушло минут десять. Алаис приняла стакан, улеглась на кровать и принялась гонять девицу поручениями.
Наломать жасмина, поставить в вазу, выкинуть жасмин, чтобы не вонял, принести книгу, отнести книгу, принести еще взвара, ох, Ирион! Пролила!
Помоги мне переодеться, криворукая! Да не этот халат, а другой! И ночная рубашка не та! Нет, и не эта! Вон та!
Белая рубашка герцогиню тоже не удовлетворила.
Не к лицу!
Дай сюда голубую!
Смени белье, дура! Да не на это! Белье должно по цвету подходить к ночной рубашке!
Теперь отнеси его в стирку и возвращайся. Да поживее, дура!
Алаис проводила девицу взглядом и выдохнула.
Вот так!
Загоняла она ее как следует, Тарла уже едва ноги передвигала. Теперь переходим к следующему этапу. Свечи задуть и вытащить их из подсвечников. Один, самый ухватистый, взять поудобнее. Замотать его полотенцем и ждать.
Алаис еще раз примерилась и встала за дверью. Через пять минут послышались шаги.
Тарла, определенно. Ее походку герцогиня уже выучила.
Служанка открыла дверь, шагнула внутрь и на миг замерла. В коридоре-то светло, а в комнате темно. Что сделает человек в такой ситуации?
Замрет на пару секунд, чтобы глаза привыкли к темноте.
Тарла не оказалась исключением. Алаис размахнулась – и от души врезала ей по затылку подсвечником. Послышался неприятный звук, и служанка осела на пол, даже не охнув.
Алаис бросилась к ней.
Благо глаза привыкли к темноте, она может действовать быстро.
Первое – закрыть дверь на засов. Вот так, отлично, теперь сюда можно войти только из комнат герцога, но вряд ли кто-то решится.
Второе – проверить пульс на шее дурочки.
Дышит, хвала Ардену! Все-таки страшновато – по головам людей бить, особенно местных. Не у всех же голова – это сильное место, многие в нее просто едят. Да и…
Не дозрела Алаис до того, чтобы убивать на пути к свободе, не смогла бы.
Веревок она нарезала заранее, изведя на них несколько нижних юбок поплотнее. Раздеть Тарлу оказалось несложно, стащить с нее нашлепку вроде чепчика на волосах, платье и башмаки, крепко связать в несколько слоев и на ногах и на руках, навертеть узлов, привязать к кровати и всунуть кляп. Теперь не вывернется.
Отлично.
Алаис огляделась.
Маскарадный костюм старухи здесь. Скорее, теперь главное – скорость! Алаис быстро принялась наносить грим перед зеркалом. Черная линия, белым подчеркнуть, растушевать. Еще одна морщина готова. И еще одна.
Надеть платье старухи, поверх него надеть платье служанки, замаскировать плащ и рюкзак ворохом простыней. На ноги – свою удобную обувь, волосы заплести в косу и убрать под платье, чтобы точно не выбились… Вот так! Готово!
Теперь вниз, на кухню!
Как организован вход в темницы?
В доме Карнавонов это подвал. На кухне есть спуск в погреб: вот за продуктами направо, а к узникам – налево. Пока Алаис гоняла девчонку по своим поручениям, уже наступила полночь, слуги улеглись спать, и – тут Алаис действительно повезло. Карнавоны были жуткими снобами.
В поместьях победнее слуги могли спать у очага на кухне. У Карнавонов для слуг было отведено нечто вроде пристройки к дому. Маленький такой флигелек, где они и располагались по два-три человека в комнатушке.
У огня дежурил стражник, и тот откровенно посапывал носом. Оглянулся на вошедшую Алаис, узнал платье – в полусумраке лица не видно, а платье Тарлы было знакомым – и отвернулся обратно к огню.
Недаром Алаис гоняла девчонку.
Все поняли, что у хозяйки капризное настроение, что Тарла будет бегать туда-сюда, что хозяйка зла на нее… и даже не посочувствовали. А нечего было с хозяином спать!
Вот и стражник наслушался и теперь не обращал внимания, тем более что в руках у Алаис высилась охапка белья, частично скрывающая лицо. Понятно же – хозяйка еще раз потребовала белье поменять…
Второй раз ударить подсвечником оказалось гораздо легче. И связывать стражника проще.
«Так ведь и привыкнуть несложно, – меланхолично подумала герцогиня, углубляясь в подвал. – А там, глядишь, и понравится?»
Налево, еще раз налево… не любила Алаис подвалов. Они ее нервировали и раздражали. Нависали, грозя сомкнуться, своды, собирался обрушиваться потолок, щерились оскалами двери…
Алаис отлично понимала, что это просто нервы. Что все тут укреплено и построено на совесть, что подвалы не обрушатся, что…
Все равно ей здесь не нравилось!
Но она мужественно углублялась в темницы, пока не увидела отблеск факела. Тьер Эфрон поднял голову и прищурился. Алаис остановилась достаточно далеко от мужчины.
– Монтьер Эфрон… монтьер Эфрон!
Услышал. Повернул голову и вгляделся, но не узнал. Это хорошо. Хотя Алаис и сама постаралась. Убрала волосы, разрисовала лицо морщинками, надела платье Тарлы поверх платья старухи, чтобы придать себе подобие фигуры.
– Я Тарла, я служу здесь. Монтьер, вы сможете идти?
Эфрон тряхнул головой. Видимо, не поверил себе.
– Что?!
– Я принесла вам кинжал. Вы сможете выбраться?
– Ты не видишь? Я прикован!
– Я не только кинжал принесла, – Алаис усмехнулась. – Смотрите!
Эфрон впился взглядом в связку ключей.
– Это… это что?
– Тут есть и ваши, – Алаис даже не сомневалась в сказанном.
Это же понятно!
Запирать подвалы – глупо, туда постоянно ходят слуги. То за продуктами, то за вином, то еще за чем! Значит, надо запирать темницы. Дверь решетчатая, чтобы кормить узника, ключи не нужны. Убирать за ним? И раз в неделю можно, чай, не барин! И в дерьме посидит, авось помягче будет! Метод воспитания или ломки? Мало кто узнал бы в этом осунувшемся бородаче блестящего тьера, в которого были влюблены сестры Карнавон…
– Я оставлю вам кинжал вот здесь. – Алаис показала место и положила острую железку. – А вот ключи.
Маркус впился в них глазами.
– Зачем тебе это?
Конечно же, ключи от камер Таламир хранил у себя, никому не доверяя. И от цепи – тоже. Это естественно. А Алаис обшарила его кабинет и нашла несколько связок.
Ключи Карнавона – первая. Знакомые ей ключи, которые она видела в руках у матери.
Ключи хозяйственные городские. Сама несколько раз брала и знала, какой ключ и что открывает.
Третья и четвертая связки.
Непонятные. Вот они и полетели тьеру Эфрону в камеру. Авось какой ключ да и подойдет?
– Мое имя Тарла, тьер Эфрон. И я хочу отомстить.
За что?
А, не важно! Сам придумает!
– Убирайтесь. А я пойду разберусь с этой заносчивой гадиной Карнавон!
– Стой!
Эфрон лихорадочно перебирал ключи. Что-то у него не ладилось.
Алаис улыбнулась и ушла. За поворотом на миг прислонилась к камням, вдохнула сырой воздух…
Блаженная прохлада растеклась по спине, проникла под платье, заставила передернуть лопатками, охладила пылающее тело.
Фу-у-у-у-у!
Но рано, рано расслабляться, все еще висит на волоске.
Бе-гом!
На кухне Алаис схватила полотенце, скрутила его в жгут и сунула в печь. Подождала, пока импровизированный факел начнет тлеть, и прошла обратно в дом. Там швырнула его в кладовку на первом этаже, под лестницей, и закрыла дверь. Заперла на ключ.
Так не сразу поймут, что происходит.
Остаток грима?
Черный платок на волосы, рюкзак на плечи, плащ накинуть сверху, взять посох – и сгорбиться, окончательно превращаясь в старую горбунью.
И – в сад. Прижаться к забору и ждать.
Теперь только ждать какое-то время.
Все, что зависело от Алаис, она сделала, а в этой части плана приходится полагаться на других людей. Теперь все зависит от тьера Эфрона, от того, как быстро обнаружат пожар, от скорости людей…
Арден, помоги!
Плевать, что я в бога не верю, ты все равно помоги, а? Будь человеком!
Знать бы, что там сейчас происходит!
Тьер Маркус Эфрон ни на минуту не поверил загадочной «Тарле». Мало ли кто там придет, что принесет и кем назовется. Может, это Таламир выбрал очередной способ поиздеваться над узником?
Вполне вероятно!
Первые минут десять Эфрон ничего не делал, ожидая появления врага и издевок.
Потом робко принялся пробовать ключи. И каково же было его изумление, когда восьмой ключ вошел в замок кандалов?! Щелкнул, кракнул – и увесистая цепь соскользнула со щиколотки.
Маркус на миг замер, ожидая… чего?
Но кругом царила тишина. И парень принялся с энтузиазмом пробовать ключи на замке темницы.
А вдруг?!
Мало ли Таламир нажил себе врагов?
Мало ли их нажила Алаис?
Сам бы убил гадину! Своими руками раздавил бы! Может, и еще кто-то нашелся со схожими стремлениями? Мало ли?
Кинжал влажно поблескивал в рыжеватом свете факела. Манил, искушал, притягивал взгляд, так что на замке темницы Эфрон пробовал ключи с гораздо бо́льшим энтузиазмом.
И вновь ему повезло. Правда, теперь на одиннадцатом ключе, но ведь это мелочи! Ерунда! И кинжал удобно лег в руку и оказался острым и опасным.
Маркус сделал несколько движений и злорадно оскалился.
Что ж, Таламир! Теперь я обзавелся зубами и когтями – и живым ты меня не возьмешь! Только через мой труп! А лучше через твой!
Маркус усмехнулся и направился к выходу, ежеминутно ожидая подвоха и держа кинжал наготове. Да, заключение подорвало его здоровье, но не сильно. Таламир не издевался над пленником больше необходимого, помня, что это королевский подарок и доставить его надо целым и невредимым. Так что руки у Маркуса не дрожали. Он готов был убить любого, кто встанет между ним и свободой.
Только вот никого не было.
На кухне валялся связанный стражник без сознания, – добивать его Маркус не собирался. А позаимствовать одежду и оружие – вполне.
Маркус принялся обдирать с незадачливого бедняги оружие, но не успел.
Из дома потянуло дымом, раздались крики: «Пожар!!!», «Караул!!!», «Горим!!!», затопали по лестницам люди…
Эфрон выругался, схватил меч и плащ – и припустил из кухни.
Чтобы на пороге столкнуться с двумя стражниками, спешившими в дом от задней калитки.
Алаис усмехнулась.
Повезло, как же ей повезло.
Калитки не закрывались на замок, только на засов изнутри, это было нормально. Мало ли кого и куда пошлют, мало ли что случится – ключ не наищешься, а засов можно отодвинуть только изнутри. Снаружи не получится.
Сейчас она видела, как убегают в сторону дома стражники и как на пороге черного хода разыгрывается какое-то действие со звоном мечей.
Какое?
Да не важно! Наверное, кто-то наткнулся на Эфрона, и Маркус принялся прорубать себе путь на свободу. Вот уж его судьба Алаис вовсе не интересовала. Выживет – хорошо, помрет – туда и дорога. Ей важнее, что никто не остался у калитки. А еще что во дворе нет собак.
Сторожевые собаки – особая категория. Их берут еще щенками, натаскивают, приучают к хозяевам, раньше у Таламира своего дома не было, значит, и собаки тоже были без надобности. А за пару месяцев ими не обзаведешься.
Алаис довольно улыбнулась и скользнула к калитке. В темноте никто не увидел, как она отодвинула засов. И как выскользнула – тоже. Все сосредоточились на пожаре, кто-то кричал, кто-то бежал с ведром, кто-то дрался с Эфроном… все при деле. А Алаис скользнула в переплетение ночных улиц.
Первое, что она сделала, – это стянула с себя платье служанки, не тратя времени на раздевание. Просто распорола кинжалом юбку, лиф и рукава. Тряпка упала на мостовую, впрочем, Алаис знала, что валяться ей там недолго. Ткань тут недешева, подберут, постирают и к делу приладят.
Платок сдвинуть пониже на глаза. На посох опереться – и заковылять по улицам.
Опасно ли это?
Да. Но не опаснее, чем ходить по улицам города ночью в XXI веке. Примерно то же на то же.
И там и тут могут изнасиловать, ограбить, убить… Ладно, изнасиловать – не наш случай, геронтофилией тут не страдают, но ограбить или убить вполне. И везде надо соблюдать свои правила. Местные Алаис узнала из болтовни проституток.
Избегать переулков, избегать неосвещенных улиц, избегать темных подворотен, идти только по тем улицам, которые вымощены камнем, – они главные. Мощенные досками не подходят, они быстро перейдут в переулки, а там и до грабителей недалеко. По освещенным улицам стража ходит, а по темным – нет.
Как выбрать таверну?
Надо выбирать ту, где в названии есть золото. Не «Золотой олень» или там «Золоченый петушок», а само название должно быть написано золотом. Это означает, что таверна дорогая, если уж хозяин расщедрился.
В таких тавернах вина покупают только с королевской печатью, следят, чтобы не было платяных зверей, стараются не обижать постояльцев… дерут три шкуры, да и ладно!
Деньги есть! Пока – есть.
Алаис, недолго думая отправилась в первую же таверну, которая попалась на ее пути и отвечала заявленным требованиям. Толкнула дверь посильнее… заперто!
Сильно она не расстроилась. На худой конец, можно переночевать на чьем-нибудь крыльце или влезть на крышу, на это у нее сил хватит. Тут главное – выбрать дом без собаки.
Но таких жертв не понадобилось.
Уже вторая таверна гостеприимно раскрыла перед ней свои двери. Пусть уже готовилась закрываться, пусть хозяин одарил бабку с горбом и клюкой не самым дружелюбным взглядом – не важно!
Алаис проковыляла к стойке.
– Помоги, сыночек! Во имя Мелионы Милосердной, помоги.
– Не подаем, бабушка.
Трактирщик, матерущий мужик лет сорока, цепко глянул на Алаис, и ту аж дрожь пробрала.
Да, это вам не фольклорный персонаж, здесь трактирщики – ребята очень неглупые и хваткие. Три шкуры сдерут…
А выбора все равно нет.
На стол легла серебряная монета.
– Помоги, а, сынок? Я же в матери тебе гожусь, глядишь, и твоей бы маме кто помог?
– Обойдусь без таких мамаш. – Любезности не стало больше, но монета со стойки пропала. – Чем помочь-то, бабуся?
– Переночевать бы мне. Сынок, не найдется ли у тебя комнатки?
– Комнатка найдется. А чего так поздно?
– Невестка из дома выгнала, змея подколодная! Гадина морская! Дочь Ирионова… – Алаис ругалась долго и без особого вкуса, повторялась, всхлипывала, история выходила душераздирающая.
Бедная-несчастная бабушка приехала к сыну, а тот отлучился по торговым делам. А невестка ее и на порог не пустила.
Гадюка!
Алаис причитала, жаловалась, шмыгала носом, но не плакала. И не по возрасту, да и грим потечь может, и минут через десять увидела на лице трактирщика нечто вроде усталости. Поверил или нет, но особого отторжения у него история не вызвала, ему бы спать лечь…
Сговорились на небольшой комнатушке под лестницей. Конечно, крайне непрестижно и неудобно, но Алаис заверила мужчину, что завтра-послезавтра ее сынок вернется, а тогда уж она и съедет. А на пару ночей переночевать – и ладно! Чай, она не королевская дочь – так деньгами сорить!
Предоплату трактирщик попросил вперед, получил несколько медяков за остаток ночи, за завтрак – отдельно, и Алаис оказалась в небольшой комнатушке. Крохотное окошко, узкая кровать, тюфяк, который набивали не иначе как кирпичами, тощее одеяло, на которое шерсть пошла пополам с колючей проволокой, ночной горшок под кроватью и даже запах затхлости – все это не имело никакого значения.
Свободна!
Неужели она свободна?!
Э, нет…
Она сделала только первый шаг.
Удрать – полбеды, теперь важно не попасться. А еще…
Алаис огляделась, потом выскользнула из комнатки, нашла в углу зала старую метлу и затащила ее в комнатушку. Подперла метлой дверь, придвинула туда же ночной горшок – и вытянулась на кровати.
Неудобно?
Ничего, представим, что это ортопедический матрас. Или массажное кресло. И – спать. Завтра день будет еще тяжелее, а ведь никуда не денешься – надо. Пока она в столице – она в опасности. Ей надо выбраться из города, а лучше и из страны, тогда можно будет перевести дыхание. Отсыпайся, девочка, отсыпайся, пока можешь. А завтра, с новыми силами, начнется игра в прятки.
Завтра будет новый день.
Уже проваливаясь в сон, Алаис подумала о Маркусе Эфроне. Интересно, удалось ли ему вырваться?
А, не важно. Пусть удерет, пусть попадется – для ее плана и то и другое в самый раз.
Маркус отбивался от наседающих стражников. Парировал удар, полоснул одного из них кинжалом поперек горла, мужик захрипел и упал на колени. Из-под пальцев показалась ярко-алая кровь.
Не жилец.
Остальные шавки, видя такое дело, замешкались.
Маркус бросил взгляд на дом – и заорал, что есть силы:
– ПОЖАР!!! ГОРИТЕ!!!
И это было чистой правдой – из распахнутой двери валили клубы дыма. Часть стражников обернулась – и тут же бросилась тушить пожар. Не до сражений в такой-то миг, тут полгорода выгореть может.
Оставшиеся замешкались, растерялись: что делать – то ли к Маркусу, то ли помогать с пожаром, и парню этого хватило.
Оглянуться, броситься к калитке, благо на заднем дворе всегда есть калитка. Засов?
Где он? Рука никак не нашаривает его, а стражники приближаются. Дичь опасна, но брать ее надо непременно живьем, иначе Таламир голову оторвет. Вот и осторожничают, понимают, что пару-тройку жизней он заберет, а ведь навались все сразу, могли бы… нет! Уже не успевают!
Маркус толкает дверцу плечом – и та легко поддается, распахиваясь наружу.
Едва не упал – он-то толкал, что есть силы, а тут открыто! Темные улицы принимают его, скрывают следы, путают, позади шумит погоня, но парню это лишь добавляет сил. И в себя он приходит только в порту. Куча старых ящиков, нестерпимо воняющих рыбой, принимает его в себя, скрывает от противника, позволяет перевести дух.
Маркус знал столицу.
Он бывал здесь не раз, бывал с отцом, у них тут свои интересы и… свои люди тоже. Сейчас он переведет дух, подождет, пока затихнет погоня, и пойдет на кожевенную улицу. Там есть человек, который его и примет, и спрячет.
Таламир наверняка будет его искать, это и в воду не гляди, ближайший месяц ему придется отсиживаться где-нибудь в тайнике, но оно и неплохо. Дать весточку отцу, чтобы тот не волновался, и – ждать. Выжидать подходящего момента.
Больше Эфроны в столице не появятся. Да и вообще – надо что-то решать. Ясно, что им при Лидии не жизнь, но что делать?
А что тут поделаешь?
Королева – девка продажная, взял ее король за красоту, а так там ничего нет. Ни благородства, ни древней крови – ничего. Только вот сына она родила, и править при нем будет еще долго, и трон под ней пошатывается. Вот и опирается на таких, как Таламир, на безродье, крестьянскую кровь…
Знает, что, реши аристократы ее свергнуть…
Не удержится.
Нет, никак не удержится.
Мысль была страшноватой, но… чем Эфрон не король? Если уж эта девка на троне расселась, ноги раздвинув?
Древней крови в Эфронах, почитай, и побольше, чем в некоторых, а знамя восстания… да те же Карнавоны!
Уничтожен древний герцогский род ни за что, подло, исподтишка… ах да, Алаис! Что ж, на вдове можно жениться не хуже, чем на невинной девушке. А и родится у нее отродье от Таламира – придавить, как щенка от беспородного пса.
Интересно, что сталось с женщиной, которая его выпустила? Тарла?
Маркус попробовал припомнить лицо. Нет, неясно. Морщины, седые волосы, платье служанки… может, она еще при Карнавонах была в доме? А когда их убили, возненавидела Таламира?
Вполне может быть.
И возненавидела, и постаралась ему отомстить как смогла. Выпустила пленника, подожгла дом… интересно – это все, что она сделала, или он чего-то не знает?
Не важно! Еще узнает.
Но сейчас надо добраться до своих.
Маркус попробовал встать на ноги.
А неплохо. После дней, проведенных в цепях, куда как неплохо. Кинжал удобно ложился в руку, меч был чуток длиннее и тяжелее того, к которому привык, но на безрыбье…
Ему надо добраться до кожевенного квартала – и пусть Арден примет души тех, кто решит ему помешать!
Таламир узнал о пожаре только утром.
Он честь честью провел ночь в королевской опочивальне, а потому…
Простите, монтьер, мы вас искали. По дворцу искали, подметки стирали. К королеве в спальню? Да кто ж в здравом уме будет вас искать у ее величества? Это ж невозможно! Самоубийство!
И слуг можно было понять. Лидия не отличалась добротой характера, сунься кто к королеве – такое бы устроила! Тюрьма бы раем показалась!
Домой Таламир мчался, как бешеная собака. И все равно опоздал. Городской особняк Карнавонов встретил его открытыми настежь воротами, выбитыми окнами, вытоптанным двором и – тремя телами.
Слуги толпились тут же, во дворе, и, узрев Таламира, попятились назад. Мужчина не удостоил их и взглядом, глядя на тела.
Алаис?
Ир-рион! Не мог змеиный хвост не подложить, гад! Если жена погибла, не оставив наследника, – это плохо. Очень плохо. У самого Таламира прав – шиш да маленько, охотники на титул найдутся…
Мужчина подошел к первому телу и потянул за простыню.
Стражник.
Служанка.
Старый слуга.
И?!
Где Алаис?
Вид Таламира был поистине страшен в эту минуту, потому что слуги сжались в плотный комок, попятились, а потом вытолкнули вперед дворецкого. Тот тоже был не в восторге, но говорить пришлось. И отвечать за всех.
– Монтьер… несчастье! Страшное несчастье!
– Где. Моя. Жена?
Дворецкий затрясся еще сильнее.
– Не знаем, монтьер.
– Что?!
– Монтьер, ее нигде нет! Ни тела, ни госпожи! В ее постели нашли вот эту дуру… – мужчина кивнул на служанку. Таламир пригляделся.
Тарла?
– И что она там делала?
– Монтьер, она просто лежала. Связанная. Когда пожар начался, мы к герцогине, а лестница горит, мы через окна, да пока веревки искали, пока лестницы… она задохнулась. Дым же…
– А когда пожар начался? – вкрадчиво поинтересовался Таламир и услышал полный рассказ.
Около полуночи, точнее никто не смотрел, со двора послышались шум и звон стали. Оказалось, что пленник каким-то образом вырвался на свободу. Пока его пытались схватить и скрутить, начался пожар. Естественно, слуги бросились тушить.
Воины?
К дворецкому присоединился десятник стражи.
Эфрон?
Да, не узнали. Рубите голову, монтьер, а только ночью, да неожиданно, да как на грех тучи были, где уж тут Эфрона узнать? Подумали, грабитель залез, вот и начали окружать. Он отбивался, одного убил – вот тела лежат, сами видите, в горло угодил, а как пожар начался, так все закричали – и он утек! Ловить некогда стало!
Погоню послали, да ведь думали, простой воришка, вот и не гнали его сильно. Так, спугнули…
Остальные двое?
Про служанку вы знаете, у слуги сердце не выдержало.
Чужие?
Нет-нет, больше в доме чужих не было. Никого.
Госпожа герцогиня?
С вечера все Тарлу гоняла: то одно ей не так, то второе, все уж спать легли, а она никак угомониться не могла.
А потом?
Потом никто ничего не знает. Как пожар начался, так ее никто и не видел.
Таламир скрипнул зубами, но наказания раздавать не спешил. Надо разобраться во всем подробно. Осмотреть дом: что тут, как тут…
К обеду он уже жалел о своем милосердии. Впрочем, это никогда не поздно.
Картина складывалась печальная.
Алаис гоняла служанку. Тут ничего удивительного, жена у него далеко не дура, все она видела, все понимала и доносчицу не любила. Не прогоняла, но и спокойной жизни не давала. Чай, не в первый раз. Легла бы за полночь, и Тарла бы легла. Другое дело, что Алаис могла спать сколько пожелает, а Тарле весь день носом клевать… такая мелкая, чисто женская месть.
Бывает.
Этот вечер ничем от других таких же не отличался.
Потом Тарла каким-то образом оказывается связанной в кровати Алаис, Маркус Эфрон вырывается из подземелья, а в доме начинается пожар.
Нелогично?
Это если ничего не знать.
В кухне стражник был, но он рассказал, что оглушила его Тарла! Принесла белье, он мельком увидел, повернулся к ней спиной… кто б не повернулся? И получил чем-то тяжелым по затылку.
Таламир распорядился выписать негодяю с десяток плетей, но и сам понимал, что наказывать мужика не за что. Разве только зло сорвать.
Кто бы ждал такого подвоха?
Оглушив негодяя, Тарла взяла ключи и выпустила Эфрона. Ключи, кстати, нашлись в клетке. Где они лежат, слуги, конечно, не знали. Но Тарла-то была приближена к господам. Могла она подглядеть?
Могла. Таламир криво усмехнулся, думая, что «слуги не знали» звучит просто смешно. Все они знают, работа такая. Господа не знают, а они разнюхают! Подлое сословие! Вот и эта предала. За деньги ли, еще за какие обещания…
Как они сговорились с Эфроном?
Когда?
Да видимо, когда он мерзавку отправил в подземелье. Уж что ей пообещал аристократишка – неясно, но могла обиженная женщина напакостить подобным образом?
Еще как могла!
Алаис ее тиранит, Таламир наказал, ну и… отомстила.
Не учла одного – она Эфрону даром не нужна оказалась, а вот Алаис…
Мог Маркус добраться до его жены?
Мог, еще как мог. Вот Тарла его наверняка и провела, дел-то! В доме тихо, стражник оглушен, все спят, слуги в пристройке, она ничем не рисковала. А вот Алаис…
Зная его супругу, что ей будет выгоднее? Остаться или уйти с Эфроном?
А вот тут Таламир задумался.
Алаис – женщина неглупая, она могла сопротивляться, могла поднять крик, но если ее не видели во дворе, если Эфрон был один, значит, она ушла с ним по доброй воле. Так, а что с ее платьями?
Краткая ревизия показала, что вся одежда Алаис на месте.
Ушла по своей воле? Или вообще в плаще служанки и ночной рубашке? Потому что не хватает только сапожек…
Но почему?!
В любовь к Эфрону Таламир не поверил ни на минуту. Ни на секунду. Не тот Алаис человек, чтобы вестись на подобную приманку. Но что могло ее заставить удрать? Что?
Ирион!
Вот он дурак!
Лидия!
Алаис отлично знала, что ночи он проводит в постели королевы, что он намеревается представить супругу ко двору… и? Какие она могла сделать выводы?
Любовь, ненависть, ревность – это все чепуха, не те у них отношения. Но что-то же она подумала? Чем-то Эфрон ее напугал…
Таламир не был глуп, и мозаика медленно, но складывалась. Да, именно так.
В столице он отдалился от супруги, уделял все внимание ее величеству, и кто посмел бы на его месте поступить иначе? Могла Алаис подумать, что ее бросят в угоду королеве? Или, того интереснее, получат от нее ребенка-второго, да и убьют?
Могла, ох как могла. Алаис девочка неглупая, и если уж Таламир рассматривал эту ситуацию, то она тем более должна была ее просчитать. Тогда получается, что она сбежала с Эфроном по доброй воле?
Вот это вряд ли. Никто ей не мешал сделать нечто подобное еще в Карнавоне. Или… там побег не увенчался бы успехом?
Таламир застонал, стиснув пальцами виски. Голова просто разрывалась и от боли, и от предположений, сказывались бессонная ночь и выпитое вино. Мысли, словно разлетевшись на осколки, царапали череп изнутри.
Наконец мужчина тряхнул головой и принялся размышлять.
Итак, кто выпустил Эфрона?
Тут все понятно. Тарла. Она же привела его к Алаис, после чего служанку оглушили, связали и сгрузили на кровать женщины.
Что было дальше?
Эфрон сделал Алаис какое-то предложение. Явно не руки и сердца, это просто смешно. Только вот что можно предложить такой, как она?
Смешной вопрос.
Карнавон.
Алаис нужен только Карнавон. И… месть за смерть близких. Ир-рион!
Тут-то пасьянс и сложился, заставив мужчину похолодеть от простого понимания.
Нелюбимая – не значит нелюбящая. Пусть семья не любила Алаис, но кто сказал, что она их ненавидела? Даже она сама ни разу этого не произносила. Она говорила о своем уродстве, о своих мечтах, но никогда – никогда! – не говорила, что ненавидит свою семью за то, что они сделали с девочкой. И вот за семью она могла мстить.
Прекрасно понимая, что если останется, то ее жизнью будет распоряжаться Ант, а через него и королева, понимая, что отомстить не удастся, в лучшем случае она сможет передать свою месть детям, да и то сомнительно…
Тогда… получается, что она сбежала не просто так? И найти ее не удастся?
Ант выдохнул.
Алаис продумывала все. Нет сомнений, что дурачка Эфрона она тоже поставит себе на службу. И не отпустит, пока он будет ей выгоден.
А еще Эфрон не отпустит последнюю из Карнавонов. Так что искать надо двоих. Супружескую пару, брата и сестру, и обязательно смотреть в глаза женщины. Глаза и волосы Алаис изменить не сможет… или сможет? Парики, краска – Таламиру ли не знать?
Остаются только глаза.
Ладно. Сейчас все упирается в простой вопрос: супруга уже сбежала из города или нет? Могла… Таламир аж застонал, понимая, что полдня у Алаис было, а значит, в городе ее, скорее всего, нет. И искать надо на дорогах. Ладно. Людей он разошлет. А как проверить корабли, которые ушли из порта? Она ведь могла быть на любом из них, они могли… надо съездить в порт. Мало ли кто ее заметил? Их заметил?
Если Эфрон прикоснулся к Алаис хоть пальцем – ему не жить.
Не из-за большой любви, нет. Просто это его женщина, его имущество, и Таламир свернет шею любому, кто покусится на его собственность.
Итак.
В порту нужно поставить своих людей. На воротах – тоже. И ждать.
Бесконечно Эфрон прятаться не сможет, Алаис тоже, рано или поздно он найдет свою супругу и… свернет ей шею?
Ну нет.
Сначала сделает ей наследника, а потом свернет шею.
Алаис в этот момент вовсе не думала о супруге. Ей надо было как следует устроиться в городе. Не сбегать же отсюда?
Нет, конечно.
Таламир будет искать ее, и искать активно. Что бы сделала она на его месте?
Поставила своих людей на воротах и принялась прочесывать город. Так, не надо отказывать супругу в сообразительности.
Что он сделает, если никого не поймает?
Решит, что супруга сбежала. До того, как перекрыли ворота. Шанс у нее был, с раннего утра например. И успокоится рано или поздно.
Вот это время ей и надо переждать в городе.
Не то чтобы Алаис не размышляла над таким вариантом.
Она могла бы попробовать сбежать ночью – ладно, утром – из города. Только вот не создана она для бродяжничества. А зная Таламира, не сомневалась – ее уже сегодня объявят в розыск. Да и просто – напарника нет, а одинокая девушка или одинокий молодой парень, которые не умеют за себя постоять, быстро станут мишенью работорговцев. Не затем она сбегала из добровольного рабства, чтобы оказаться в рабстве принудительном. Не Эфрона ж в напарники звать?
Интересно, спасся или нет? Впрочем, на ее участь это сильно не повлияет.
Можно было бы попробовать уплыть на корабле. Но…
Вот вы капитан корабля. К вам приходит девушка и просит принять ее на борт – срочно. Приходит ночью, одна, скрываясь, этакая белоручка, заступиться за нее некому, да и ошибки она какие-нибудь совершит… итог?
Либо забортная водичка, либо корабельная шлюха, либо рабский рынок. В разных сочетаниях.
Нет, так дело не пойдет.
С утра она честь по чести позавтракала, расплатилась с хозяином трактира, попрощалась и выползла на улицу, кряхтя так, что позавидовали бы все персидские коты.
Ей надо найти себе норку, отъесться, отоспаться, прикинуть, чем зарабатывать на жизнь, а когда ее перестанут искать, она уедет честь по чести. Уедет спокойно, освоившись с чужим миром и со своим местом в нем…
Эти мысли совершенно не мешали дряхлой старухе брести по улице, оглядываться, шаркать ногами, кашлять, сморкаться, плеваться и вообще почти разваливаться на ходу. Артистизм?
Жить хочется. Вот и приходится номера откалывать.
Алаис медленно ползла по улице, изучая вывески, пока одна из них не приглянулась девушке.
«У тетушки Магдалены».
Вывеска была исполнена золотом, дом производил впечатление чистенького и уютного, а белые ставни и красные мальвы в палисаднике делали домик почти родным.
И Алаис решительно толкнула дверь.
Внутри было вполне достойно, ничуть не хуже, чем снаружи. Чистенький пансион, аккуратный и красивый. На первом этаже таверна, но для чистой публики. Столики покрыты скатертями в красно-белую клетку, на окнах цветы и занавески, полы натерты воском…
За стойкой в углу, видимо, сама тетушка Магдалена – статная женщина лет сорока, с рубенсовскими формами, скромное коричневое платье оживляется белым передником, русые волосы убраны под чепчик, голубые глаза глядят спокойно и пристально. К ней-то Алаис и подползла, поминутно охая и хватаясь то за поясницу, то за сердце.
– Ох… здоровьичка тебе, доченька.
– И вам здоровья, бабушка.
Особой приветливости Магдалена не проявляла, но и заявить: «Не подаем!» – тоже не спешила.
– Нельзя ли у вас комнатку снять?
Голубые глаза впились в Алаис. Да так, что женщина почти физически почувствовала, как просвечивают ее кошелек, как взгляд проникает под грим и даже глубже – в душу… хорошо, что глаз не видно под низко повязанным платком.
– У нас дорого, – после минуты молчания произнесла Магдалена.
– Чай, не по золотому в день берете?
– Нет. На золотой у нас можно пять дней жить, бабушка.
– Только жить или столоваться?
– Завтрак и ужин я подам, обед отдельно, если пожелаете.
Алаис подумала и кивнула.
– Тогда вот за десять дней задаток. Может… ох, годы мои тяжкие, и подольше задержусь…
При виде денег Магдалена ощутимо подобрела. Даже улыбнулась.
– А что ж за нужда, бабушка?
– Скажи уж прямо, дочка, чего тебе, старой, дома не сидится? – заскрипела Алаис. Улыбнулась, показывая вычерненные зубы. – Так за деньгами я сюда и приехала. Сестра у меня померла, вот наследство получить надобно, да и домой, к внучка́м…
– А что ж внучки́ – не смогли с вами поехать?
В голосе Магдалены звучал подтекст – тебя ж страшно выпускать, ты по дороге развалишься! Сработало?! Ура!
– Так некому больше поехать-то со мной, – Алаис подчеркнуто печально вздохнула. – Сын в отъезде, пока еще вернется, дочь в тягости, внуки малы еще, чай, не они за мной, а я за ними приглядывать стану…
– Ах вот оно как…
– Да так вот, дочка. Всю жизнь ради них кладешь, а потом оказывается, что и в старости пахать-от надо. – Алаис горестно вздохнула. – Вот и плывет бабка старая на корабле, сегодня уж отдохну, а завтра и к стряпчему…
– Давайте я провожу вас в вашу комнату, – правильно поняла намек Магдалена. – А как…
– Звать-от меня? Зови бабушка Тая. Или госпожа Лернен, коли хочешь.
– Пойдемте, бабушка Тая, – Магдалена решительно сняла с гвоздика ключи от комнатки. – А сумки ваши…
Сумок у Алаис не было, кроме рюкзака. Так это дело поправимое.
– На корабле остались. Где ж мне с собой тяжести таскать, чай, не молоденькая, – Алаис упорно подделывалась под простонародный говор. – Капитан придержать обещал, а завтра и весточку ему дам.
– Да у меня мальчик на побегушках есть, мигом слетает.
Ирион! Вот этого Алаис не предусмотрела.
– Благодарствую. Может, вечор мы с ним и сходим…
– Как скажете, бабушка Тая.
Перед Алаис открылась дверь в небольшую комнатку. Отлично! Просто то, что надо!
Угол комнаты занимала здоровущая кровать под балдахином. Рядом, на тумбочке, стояли медный таз и кувшин для умывания. В углу – здоровущий сундук для пожитков, на нем замок, в который воткнут ключ. Кладите, закрывайте, пользуйтесь.
Еще в комнате были стол и два кресла.
Занавески на окнах, салфетка на столе, салфетка на тумбочке, все простенько, но чисто и аккуратно. Алаис широко улыбнулась.
– Благодарствую, дочка. Я уж тогда полежу чуть, а то с той качки кости болят… возраст, чай, не юный…
Магдалена сочувственно покивала и оставила клиентку одну. Алаис тут же задвинула засов на двери и от души потянулась. А потом принялась осматривать комнату на предмет глазков, подслушек и прочего.
Не нашла. Разве что дымоход… кажется, Дюма писал, как мушкетеры кого-то там подслушали через дымоход? Ладно, она все равно тут разговаривать не собирается. А вечером сходит «на корабль», прикупит в какой-нибудь лавке сундук или что-то вроде, да и прикажет доставить. Или лучше просто матерчатую сумку? Наверное, второе. Всегда можно сказать, что не с ее артритом брать что-то тяжелое в путешествие…
А платье можно купить и в лавке старьевщика, если не по фигуре будет, так и лучше.
Алаис улеглась на кровать, вытянула гудящие ноги. Да, и обувь. Надо бы купить сапоги на пару размеров больше, чтобы сапог надевать прямо на сапог. Все же ее обувь, хоть и засвинячена до беспредела – именно что дорогая, качественная, красивая, а еще маленькая. Маленькие руки и маленькие ноги – аристократизм. Это плохо, очень плохо…
Таламир будет искать ее и сам, и, наверное, силами королевской гвардии. Да, при дворе он надолго станет посмешищем, тут и королевская протекция не поможет. И если искать ее будут гвардейцы…
Алаис сильно подозревала, что напрягаться гвардия не будет. Выскочек нигде не любят, а Таламир – он и есть выскочка. И место свое получил частично через постель. Тьфу!
Таня тоже платила когда-то своим телом за определенные бонусы на работе, но… не любила она этого. Ох не любила! И Таламира не любила.
И все же, все же…
Может, стоило остаться?
Она не Алаис Карнавон, она могла бы приспособиться, могла бы получить выгоду, могла бы устроиться при дворе…
Нет, не могла бы.
В любой стае выживают свои. А она? Благодаря отцу и политике рода Карнавоны – отшельники. Демонстративно избегающие королевского двора уже несколько поколений. То есть поддержки у нее нет, не считать же Таламира? Его бы самого кто поддержал, потому как появятся рядом с королевой более увесистые… эм-м-м… органы – и лететь ему из дворца.
А даже если и не лететь. Дети от Алаис нужны, а их мать – вовсе даже ни к чему.
Королева ей не простит происхождения и ума, Таламир – ума и происхождения, вся придворная шушера последует за предводителями, да и попросту на кой черт ей этот гадюшник? Администрации мало было? Нет уж!
Она отдала юриспруденции малым не двадцать лет и не собирается растрачивать новую жизнь на дрессировку придворных пираний. Пусть этим займется кто-нибудь другой.
А чем будет заниматься она?
Алаис откровенно не знала. Удрать куда подальше, купить себе домик, выйти замуж, завести детей – все то, чего недодали в прошлой жизни. Почему нет?
А как же мои родные?
Голос прозвенел в голове так неожиданно, что Алаис сама испугалась.
Как же Карнавон?
Тьфу ты, Ирион! Женщина даже не сразу разобралась со своими мыслями. А ведь они принадлежали настоящей Алаис Карнавон. И это остатки ее личности требовали отстоять свое право на земли герцогства. И отомстить за родных.
Ага, мечты…
С другой стороны… А вот чего она сама хочет?
Действительно жить в глуши? Это хорошо в XX веке, когда ни рабов, ни господ. А тут немного другие порядки. Если ты крестьянка, то можешь вляпаться просто потому, что у благородного тьера плохое настроение. Убьют ради развлечения. Или групповуху устроят. Или еще что-то веселое и интересное. Маркиз де Сад писал о развлечениях знати, а Таня в свое время прочитала его опусы. До сих пор помнилось, как насиловали все, в чем дыры были, как издевались, убивали…
Нет уж! Ей такие развлечения ни к чему. И муж не защитит, не в это время.
Если кто помнит Дюма, знаменитый д'Артаньян лапал г-жу Бонасье малым не на глазах у ее супруга, и галантерейщик и слова лишнего не промолвил. Почему? А жить хотел.
Продырявят же и фамилии не спросят. Оскорбили благородного господина, вот он и погорячился. Готов заплатить штраф! Целых два золотых или даже три!
Здесь это тоже практикуется. Пусть Алаис, с ее своеобразной внешностью ни под кого не подложат, но поиздеваться-то могут!
Вывод – чтобы хорошо жить в этом времени и месте, надо быть благородной. Чтобы быть благородной, надо либо вернуть себе свой титул и дом, либо грохнуть супруга и вторично выйти замуж. Пока оба варианта попросту невыполнимы. Против королевы ей не выгрести.
Свергать королеву?
Ну-ну…
Тем более что она правит не сама по себе, а от имени сына, как регент. Малолетний король, при нем заботливая мать… Единственный вариант для Алаис – это вернуться, когда короленок подрастет. Если у него будут такие же теплые отношения, как у Людовика Четырнадцатого с матушкой, шансы у нее появятся. А если нет…
А ведь обидно. Попасть в тело герцогской дочки, стать герцогиней… но есть и еще один вариант, о котором стоит подумать. В случае смерти дражайшего супруга Алаис становится вдовствующей герцогиней. А все ее дети, поскольку нажиты в законном браке, считаются детьми ее супруга, если супруг от них не откажется. Но если помрет, то отказаться ему будет затруднительно.
А ведь идея…
Спрятаться на время.
Найти себе единомышленников, найти людей, которые будут отстаивать твои интересы, потом проплатить убийство супруга и вернуться в облике вдовы с ребенком. И нагло хлопать ресницами, мол, он сам нас спрятал, сам приказал уехать, сам, все сам…
Почему?
Не знаю… он мужчина, он умный, он познал дао, сяо и мяо, он говорит, а я танцую, и вообще – как вы можете меня спрашивать о таких вещах? Я же любимого мужа потеряла, ы-ы-ы-ы-ы-ы! И красный бантик с туфельки в придачу.
Хм-м…
Что нужно для такого предприятия?
Деньги, деньги и еще раз деньги.
Папа герцог, хоть ты и гад был редкостный, а все равно спасибо. Всех захоронок Карнавона мне не то что на войну – на столетний мир хватит! В деньгах недостатка не будет, а вот в союзниках…
Алаис прикусила губу.
Союзники… хотя бы советчики. А ведь есть человек, которому она небезразлична. Один, но есть.
Кузина Ланисия.
Можно для начала отправиться к ней, а там подумать, куда двигаться дальше.
Да, так она и поступит. Через пару месяцев отправится в Лаис, к кузине Ланисии. Именно туда выдали замуж кузину за графа… графа Кларендон! Вот!
Лаис – тоже из старых герцогств, на Сенаорит там плевать хотели. Карнавонам не посочувствуют, но и не выдадут, так что…
Лаис!
К тому же это созвучно с ее именем. Может, там ее будет ждать удача?
С тем Алаис и придремала на кровати. Спать все равно хотелось, даже больше, чем есть. Сколько она за последнее время перенервничала, вот организм и наверстывал, чем мог. В частности сном.
Алаис спала, и ей снилось море. Теплое и родное. Она гуляла по пляжу и собирала жемчужницы. На ладони ей выкатывались маленькие перламутровые шарики, а ракушки она бросала обратно в море. Что-то шептали волны, уютно пахло геранью…
Пока еще не безопасность, но уже надежда.
В самом главном Алаис так и не призналась себе. Всю жизнь Таня делала выбор сама, для себя, и полностью отвечала за него. Здесь и сейчас она вынуждена была принять чужую жизнь.
Похлебку варили другие, а кушать ей. Но всегда ведь есть и другой выход?
И сейчас Алаис перевернула котел. Что бы ни было, это больше не ее варево! Свою жизнь она будет планировать и строить сама. А всем остальным приятного аппетита!