Когда лежишь – есть время подумать. Хорошо это или плохо?
Да кто ж его знает…
С одной стороны, хорошо, позволяет упорядочить мысли, систематизировать информацию, обобщить ее и сделать выводы. Времени вечно не хватает, а сейчас его даже с избытком.
С другой стороны…
Какие-то выводы паршивые получаются. Крайне паршивые.
Я не говорю про мою рассаду – тут все замечательно. За шесть дней управились, и обобщили все, и систематизировали, можем продолжать исследования дальше.
И про теоретическую магию я тоже не говорю. С этим вопросом мне еще работать и работать, но главное что?
Идея.
Поэтому Ване пришлось принести мне кучу тканей – от самой простой и грубой мешковины до шелка. Зашел в лавку, купил всего по чуть-чуть, а я уже принялась экспериментировать.
Как я убедилась на своем опыте, от ножа и пули никто не застрахован. И внутренности у меня точно такие же, как и у всех остальных. Подставлять их не хочется.
Больно, да и опасно.
Вывод?
Надо делать бронежилет. А поскольку носить его открыто я не смогу, надо делать его из самых обычных тканей. Магия прекрасно заменяет органический синтез, и кевларовые нити я получить могу. Остается их вплести в ткань.
Интересно, делали здесь нечто подобное? Или нет?
Благовещенский, которого я попытала на эту тему, посмотрел недоуменно, но ответил на вопрос. Оказывается, это из того, что всем известно.
Есть кольчуги, но их легко пробить. Пытались одно время или облегчить кольчугу, или вплести в ткань металлическую нить, но хорошего результата такие попытки не дали. Пришлось отказаться от данной идеи.
Есть щиты на основе стихий. Но пулю они не останавливают, так что неизвестно, что хуже, что лучше. В крайнем случае остановят одну-две пули, а потом выдохнутся. Ну, разве что маг земли насыплет перед собой земляной вал, его пули, может, и не пробьют. А толку? За ним ведь не отсидишься. Весь бой не просидишь, не поможет.
А к тому же пули тоже бывают заговоренные. На магов.
Все как везде. Есть действие – есть и противодействие. Есть щит – есть копье.
Вывод?
Надо усиливать щит.
Так что Благовещенский, явившись в очередной раз, нашел в моей спальне картину а-ля мистер Холмс.
Я лежала в постели и из револьвера расстреливала стену. Вензель «Королева Виктория» не рисовала, сдалась мне та жаба в профиль, я и родного-то императора рисовать не стану. У меня цель другая.
Пробьет – не пробьет?
Что такое бронежилет?
Вариантов много. Но меня устроил самый простой – тот, в котором пуля просто не пробивает ткань. Неприятные ощущения?
Да черт с ними, синяк переживу.
Бронежилеты, насколько я помнила, бывают мягкие и твердые. Мягкие – кевлар, терлон и прочие арамидные волокна. Твердые – металлические нити. Там, кажется, титан, марганец, алюминий… насчет стали я не была уверена.
Вот что мне не получить, так это сверхвысокомодульный полиэтилен, из которого изготавливаются самые крутые жилеты. А вот второй вариант…
Формулу кевлара я помнила, но там ведь не один слой. А мне надо, чтобы одежда сидела на мне естественно, то есть бронежилета как такового не будет. Только бронесорочка и бронепанталоны. Пусть смешно, зато попа цела будет.
Пододеть под платье и ходить дальше. Пусть хоть чем тыкают.
Но ткань должна быть естественной и моя фигура в платье – тоже топорщиться не должна. А много слоев я не вплету.
Вывод?
Слоев должно быть два-три от силы.
Слои должны быть расположены определенным образом. Так, чтобы пуля не входила в упор, а хотя бы теряла часть ударной силы, равно как и нож, и любое другое лезвие. Кевлар можно разрезать. Но пробить его сложнее…
Значит, волокна должны быть вплетены в ткань под определенным углом. А как это должно выглядеть?
Чешуйками?
Нитями?
Полосочками?
Или сплошным панцирем?
Порезать тряпку и потыкать ножом может и Ваня, а пострелять мне самой интересно. Тем более мне нашли револьвер системы Нагана. Кольта здесь не было, наган тоже широкого распространения не получил и активно болел всеми детскими болезнями, которые только можно предположить. Да и вообще здесь плохо с огнестрелом, здесь в основном магия в почете.
В результате комнату застилал пороховой дым, а я была весьма недовольна.
Состав я помнила весьма приблизительно, получить из представленных мне образцов руды могла хоть что, но это самое «что» в руде должно присутствовать. А титан и алюминий есть далеко не везде. В результате у меня были какие-то граммы.
А нужно больше. И намного.
Я уж молчу про сталь.
Ну, приблизительно я знаю состав стали. Нержавейки, заметим. Но это ж крайне приблизительно! Кто мне назовет точные проценты железа, хрома, марганца, титана, прочей дряни? Словом, рядом с моей кроватью выстроилась батарея скляночек с подписанными химическими элементами, но работы все равно шли в час по чайной ложке. Я все больше склонялась к кевлару, но там ведь одним слоем не ограничишься, надо прикидывать расположение и форму…
– Мария Ивановна?
Лицо генерал-губернатора была воистину неописуемым.
– Добрый день. – Я укоризненно поглядела на Ваню, который проводил ко мне Благовещенского и ничуть не выглядел при этом смущенным. Еще и ухмылялся про себя. Освоился, поросенок! – Что привело вас сюда?
– Вам пришло письмо, Мария Ивановна.
Я посмотрела удивленно. С каких пор у нас генерал-губернаторы почту разносят?
Оказалось, с тех пор, как мне из канцелярии Его Императорского Величества писать стали. Такие вещи везут дипломатической почтой и приходят они генерал-губернатору. Регистрируются в канцелярии… там сложный путь.
В результате письмо оказалось у меня в руках.
Я повертела конверт, украшенный большой блямбой печати. Ощутила в пальцах покалывание.
– Магия?
– Печать защищена. Можете сломать только вы.
– Хм…
Я не стала уточнять, что там с почтовой магией. Ну их… Вместо этого я сломала печать и пробежала глазами по строчкам.
– Интересно…
Благовещенский поднял бровь, но спрашивать не стал. Воспитанный человек.
Я отдала ему письмо, в котором было прописано, что мне надо приехать в Москву для аудиенции с его императорским величеством, и кивнула Ване.
– Нам предстоит втрое работы. Останавливаемся на кевларе, будем комбинировать.
С кевларом-то проще всего.
Углерод, водород, кислород, азот. Основа – вообще бензольное кольцо, а бензол магу земли получить пара пустяков. Его еще Глаубер получил сто лет назад… какие сто! Он его получил аж в 1651 году! Каменный уголь – сырье, которого хоть завались на рынке, лопатой греби, азот и кислород есть в воздухе. Фактически я могу просто штамповать кевларовые пластины прямо из угля, надо просто правильно составить формулу преобразования.
Магия земли – это что? Это химические элементы. Знаешь их – не стесняйся, бери и собирай. Маг земли – это вообще ходячий философский камень, надо просто знать строение атома.
Чем одно вещество отличается друг от друга?
Числом протонов – нейтронов – электронов. По большому счету. Добавить одного, убавить другого… а как, вы думали, происходит радиоактивный распад? В природе это и так делается, без нашего участия. Маг земли может запустить тот же самый процесс.
Был свинец?
Даешь золото!
Минусы есть, искусственное золото не обладает аурой, из него нельзя делать деньги, за него строго наказывают, да и сил приходится вбухать немерено, а получаются граммы и граммы. Овчинка выделки не стоит.
Но мне-то для опытов! И даже не золото, а марганец, алюминий и прочие радости. И на ауру мне чихать – кевлар не аурой ценен.
– Кевлар? – уточнил Благовещенский.
– Мы пока проводим опыты, – не стала скрывать я, – если чего-то добьемся, я расскажу подробнее.
Уточнять мужчина не стал.
– Меня отзывают в Москву.
Я не стала говорить, что все в курсе. Промолчала.
– Мария Ивановна, предлагаю вам поехать вместе.
– Тогда мою репутацию уже точно ничего не спасет, – заметила я.
– Бог с ней, с репутацией, главное, чтобы больше никто не напал, – здраво высказался Ваня.
Это было верно.
– А когда?
– Как только врачи разрешат вам уехать, – предложил Благовещенский.
Я потерла руками лицо и получила за это Ванин смешок.
– Порох вытри, стрелок.
– Зеркало дай.
– Разрешите, я помогу, – вмешался Благовещенский. И, не дожидаясь ответа, достал из кармана платок. Наклонился и вытер мне щеку и лоб.
На долю секунды наши глаза оказались совсем рядом.
Не поняла?
И что это было? Заигрывания, что ли?
Типа, если дама все равно пострадала, пусть уж ей будет за что страдать?
Перебьюсь!
Но вслух я ничего не сказала. И даже не подала вида, что меня это царапнуло. Подумаешь, щеку вытерли! Не нос же!
– Благодарю вас.
– Не стоит благодарности, Мария Ивановна.
– Стоит. Не сомневаюсь, с вами мы будем в безопасности, – решила я проблему отъезда. – Но позволят ли вам задержаться?
– Мне еще надо передать дела, а новый генерал-губернатор пока не прибыл.
Я кивнула.
Ну да. Дела можно передавать достаточно долго. Это понятие растяжимое. И я затягивать не буду.
Ладно.
Даешь кевлар – и вперед. Штамповать бронетрусы и бронелифчики. Хорошо, что тут такая мода, – под мини-юбку панталоны не пододенешь.
И родных снабжу.
Лучше потрудиться сейчас, чем поплакать потом.
– Ты ему нравишься.
Ваня валялся на моей кровати и смотрел наивными глазами. Ага, верю.
– Благовещенскому?
– Да.
– Это невзаимно.
– Маша, не ври мне.
Я фыркнула на братца.
– И что? Мало ли кто мне нравится?
– Мало, много… ты посмотри, какая партия. Молодой, холостой…
– Женатый. И не первой молодости.
– Этой женатости теперь грош цена, Дарья Петровна умом подвинулась.
– А вдруг еще вылечат?
– Я тут посплетничал кое с кем.
– И? – не выдержала я паузу.
– Маша, а ты уверена, что тебя это интересует?
– Пристрелю, – пообещала я наглому братику.
– Расстроишься и будешь плакать, – фыркнул нахал. – Так вот. Говорят, что помочь ей нельзя. Там… как это… невозвратимые изменения в мозгах! Вот!
– Необратимые, – поправила я.
– Ну да. Они самые.
– Плохо…
– Это кому как.
Спорить я не стала. Это верно, у каждого кристалла много граней.
– Это верно. Только вот и мне такой муж особо не нужен. Чтобы он от меня строевым шагом по борделям ходил.
– От тебя и не будет ходить, – отмахнулся Ваня. – Ты умная и красивая. А жена у него была старая и страшная… ой! За что!
Подушка пришлась как нельзя более кстати. А здесь они тяжелые, пуховые… это не синтетика.
– За дело. Учти, Ванечка, кобельеро – он всегда кобельеро. Вне зависимости от того, кто его там ждет дома.
– Вот и неправда, – откатился в сторону братец. – Слуги все знают!
– Что именно?
– Что хозяева недружно жили. И у нее друзья были, и у него любовницы. Генерал-губернатор когда понял, что у него только одна дочь будет… вот все и началось.
– Ага. А у меня продолжится. Нет, Ваня. Давай обойдемся без этого.
– Маша, а ты подумай? Надо тебя замуж пристраивать, а то засидишься в девках…
Второго удара подушкой этот гад избежал. Да и больно было драться.
Так что братец удрал безнаказанным.
Ладно, погоди у меня, паразит, еще сочтемся. Ты у меня еще получишь за поросячье сводничество. Распустился… подсолнушек!
Я тебе еще лепестки пообрываю! По самый черенок!
Гад!
Я прочитала письмо.
Пару минут подумала, прикинула, вспоминая наши разговоры и карту…
А потом попросила Ваню сбегать к Благовещенскому и позвать его к нам. Только как-то так… чтобы никто не видел.
Александр Викторович прибыл вечером, и Ваня тут же проводил его ко мне.
– Мария Ивановна?
– Александр Викторович, вам еще хочется поговорить с Демидовым? До отъезда?
– Что?! – мигом посерьезнел Благовещенский.
– Он объявился. И приглашает нас на переговоры.
Понятное дело, Благовещенский захотел узнать, почему я так решила. А чего тут гадать?
Письмо же!
С какого перепуга Северинову лезть в ту каверну?
При мне, при Храмове все решили, что работы будут идти совершенно с другого направления. И кой черт его тогда понес в ту пещеру?
Спьяну?
Э, нет. Не спьяну. Не лез никто и никуда, это точно. И насчет медного изумруда…
Чего мне сообщать про его залежи, если я его сама на карте и отметила? Штука редкая и дорогая, его еще тогда находить начали. Когда мы с мужем на шахте были.
А сейчас мне все это сообщают?
Для чего?
Так все же ясно! Чтобы я приехала. Любой нормальный хозяин, получив такое письмо, помчится быстрее лани, разбирать и разгребать. Завалы, смерти, находка… да одного фактора выше ушей для приезда, а тут сколько всего? Письмо буквально умоляет о приезде. А если нужно, чтобы я приехала, значит, меня там кто-то ждет. С распростертыми объятиями.
Кто?
Так двух кандидатов тоже нет. Только Демидов, больше я никому здесь не нужна.
– Я туда войска пошлю, – прикинул генерал-губернатор.
Я благородно не стала напоминать, что он уже здесь не хозяин, что его отзывают в Москву, а тех наемников, которые у него есть, на Демидова не хватит. Вместо этого я опустила реснички.
– Удерет ведь, супостат.
– А что еще остается? – пожал плечами Благовещенский. – Вас я с собой не потащу, вы ехать просто не можете.
– Почему не могу? – удивилась я.
– Потому что вы недавно были ранены.
Я вздохнула.
– Я уже почти оправилась.
– Все равно. Я не хочу вами рисковать. И вспомните, у вас же дети!
Ага, дети!
Этих детей с собой можно взять. Подарить Демидову того же Нила, а потом прийти и похоронить трупы. Малыша забрать обратно.
Он ведь испугается. А когда он боится, он убивает.
Почему Нита так не могла?
Сразу по нескольким причинам.
Самка, то есть женщина, а они менее убойны, это первое. Сразу после родов, когда никаких сил нет, даже дышать сложно, не то что шипеть, это второе. Да и куда ей было потом деваться? Всех-то не перебьешь, а люди бы еще подтянулись. Наверняка.
Почему это может сделать Нил? Человеку не свойственно разговаривать на инфразвуке, это уже магия полозов. У малыша сила дурная, он ее пока только так оформить и может.
– Дети-дети… вы думаете, они здесь в безопасности? Равно как и я? Или что ваша супруга была одна? Что за нами не придут ее сообщники?
Благовещенский закаменел лицом.
– Понимаю, что не одна, но найти пока ничего не удается.
– Потому и надо поговорить с Демидовым. А то и его уберут.
– Туда ему и дорога.
Никакой терпимости у человека.
Спорили мы долго и упорно, но к общему знаменателю так и не пришли. Благовещенский упорно хотел послать туда солдат. Я настаивала, что любой нормальный негодяй при виде солдат удерет аккурат в Китай, только мы его и видели. И поговорить не удастся.
Может, мы и еще бы неделю проспорили, но…
У нас случилась попытка похищения.
Хотели украсть Нила.
Вечером я покормила Андрюшку, поглядела, как его перепеленали, уложила Нила и ушла из детской. Нянька справится.
И…
Повезло.
Мне просто повезло – моя паранойя оказалась стойкой и воспитанной в перестроечные времена. Когда день прожить уже было счастьем.
Сигналки стояли в саду. А еще – в детской. И в особняке.
Настроены они были на одно и то же. Если ребенка попробуют вынести за порог дома – я почувствую нечто вроде укола. Глупо, конечно, замыкать сигналку на себе, так ведь больше не на ком и не на чем. Я пробовала разработать нечто вроде «радионяни» или сигнальных систем своего времени, но для них магии земли пока не хватало. Или, что вернее, не хватало моего образования.
А вот что я могла – так это расставить ловушки.
Сколько я читала про покушения, похищения и прочие радости девяностых? Скольким была свидетелем? Всегда, всегда одно и то же, одно и то же… Предают, продают, бьют в спину – СВОИ!
Не чужие, там понятно, там ты уже ждешь подвоха изначально. Нет! Свои. Те, кому ты по умолчанию доверилась и повернулась спиной. И тогда тебя бьют. Под лопатку, жестоко и быстро. Чтобы точно не оклемалась.
Я подставляться не хотела.
Так что сигналки были настроены. Об их существовании знали все, это понятно. А вот о том, на что именно они настроены, – никто.
Только я.
И меня очень заинтересовало, куда это нянька выносит ребенка на ночь глядя. Выглядело это так.
Ночь.
Мгновенный укол боли.
Я взлетаю с постели и собираюсь в комок.
Нил. Это точно он…
Куда бежать? Я сосредотачиваюсь на своих контурах защиты. В детской малыша уже нет. Нет его и в доме. Нянька идет по саду.
Ах ты ж…
– Аминоацилт-РНК-синтетаза! – медленно и раздельно произнесла я слово, на которое была завязана активация защитного контура.
Я все равно не успею ее догнать. А вот остановить – смогу. Она ведь топает как раз в ловушку. Там и окажется…
Но додумывала я это уже на бегу, вылетая из комнаты.
Нянька, дебелая девица лет двадцати пяти – ладно, в этом времени уже баба, со своей семьей, со своими детьми, взятая по рекомендации кухарки, – провалилась в ловушку по пояс. Так и стояла, с Нилушкой на руках.
Понимала, что попалась. Не пыталась вырваться, не голосила…
И когда я вылетела в сад, босиком, как была, она молча протянула мне малыша, закутанного в одеяльце.
– Прости, барыня. Бес попутал.
Я подхватила родного змееныша, прижала к себе, проверила, все ли с ним в порядке, и перевела дух.
Ладно, про беса выслушаем позднее.
Если бы с головы Нила хоть волосок упал… если бы…
Меня на миг затрясло. За своего ребенка я…
Нет таких слов.
Руками порву?
Это слишком мягко!
Зубами грызть буду, по кусочку откусывать и сплевывать. И так до самого последнего огрызочка. Не просто уничтожу, род под корень изведу, чтобы и памяти о нем не осталось.
Это – мой сын!
Ярость колыхалась где-то на уровне горла, тяжелая, горячая, и я усилием воли сглотнула ее. Пока не убила идиотку-бабищу. Пока не натворила непоправимого.
Землетрясение тут немного не к месту, правда же?
– Маша?
Ваня.
Слава богу, вылетел тоже.
Я перевела дух и протянула ему малыша.
– Вань, отнеси Нила в детскую. И проверь, как там Андрюшка.
На миг, только на миг на лице бабы мелькнуло нечто… мне хватило.
– Что там?! – страшным шепотом выдохнула я.
Если с моим сыном что-то…
Агафья спешно замотала головой.
– Ничего, барыня. Сонное зелье токма! Я младшенькому на пальце дала, чтоб не орал, а старшему в молочко капнула.
– И пошли за лекарем, срочно, – приказала я. Действительно, Нил спал, хотя в обычной ситуации давно бы уже проснулся и потребовал внимания и понимания. С чего это его таскают абы где? Да еще ночью, когда все хорошие дети седьмой сон видят?
– И к Благовещенскому, – дополнил брат.
– Да. Рысью…
Ваня так и взял с места в карьер. А я посмотрела на няньку.
– Будешь вилять – тут тебя землей и задавит, поняла?
– Бес попутал, барыня…
– Ты – поняла?
– Да чего уж… – Нянька скорчила жалобную рожу. – Что ж я, тупая, что ль? А токма нехорошо это – ребенка отца лишать!
Я где стояла, там и села.
– Кого лишать?
Мы с Агафьей оказались как раз на одном уровне, глаза в глаза. И та видела, что я удивлена. Но пояснила:
– Ко мне, барыня, мужчина подошел. Сказывал, что Нилушка – ваш и евонный общий ребеночек. И ему хочется на родное чадушко поглядеть.
Я аж головой замотала.
– Ах, ребеночек?
– Да, барыня.
– Общий?
– Да…
– Только поглядеть?
– Так и сказал, барыня. Ты его вынеси к калиточке, я взгляну, и вы сразу же назад пойдете. Пятьсот червонцев мне дал, за погляд-то…
Я замотала головой.
Слов не было, одни матерные эмоции.
Пять тысяч золотом – серьезная сумма. Понятно, что дура соблазнилась. И поверила потому, что хотела поверить. А вот что было бы у калиточки…
– Он тебя ждал за какой калиткой?
– Той, что для продуктов, – с готовностью указала нянька.
Я сосредоточилась.
Спрятаться на земле – от мага земли? Нереально. Даже если неизвестный влезет на дерево, я и там его разыщу. И уничтожу!
Рядом с калиткой никого не было. Только следы в грязи.
Я развернулась и отправилась к дому.
– Госпожа!!! – взвыла нянька.
Я обернулась.
– А ты посидишь здесь, пока генерал-губернатор не приедет. Если что – в этой яме тебя и зарою! Ты какие цветочки на могилку предпочитаешь? Посиди, подумай…
Больше я уже не обращала внимания на призывы.
А дома закрыла дверь и привалилась к ней спиной.
Ну – все.
Я многое могу простить, спустить, понять, но – мои дети?! Кто тут верит, что на малыша просто посмотрели бы и отпустили? Есть идиоты?
Меня начало трясти. Жестокой крупной дрожью, словно в лихорадке. И следом за мной начало потряхивать весь дом. Зазвенела посуда в горках…
Так.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. И так двадцать раз. Глубоко и с расстановкой.
Это помогло. Дом прекратило трясти, посуда закончила дребезжать, а слуги – бегать.
Я – спокойна. Я совершенно спокойна.
Я найду кукловода, который спрятался за сценой. И вырву ему по одному все пальцы.
А для начала – мне надо поговорить с Демидовым. И пусть ему будет хуже. Назначать встречу магу земли с кровью полозов – в горах?
Сам напросился.
Благовещенский приехал через полчаса. И застал меня с лекарем в детской.
Повезло.
Лекарь оказался опытным и грамотным, снотворное опознал как сонный корень и выводить его не взялся. Сказал, что сонный корень за то и любят, что на него легко ложится магическая составляющая. Мало ли там что?
Мы детей начнем будить, а они умрут. К примеру…
Можно только подождать, пока снотворное не выведется естественным путем. Это около шести часов. Потом дети должны проснуться. А до тех пор он побудет рядом с ними, мало ли что?
Так что я расхаживала по комнате и ругалась.
Иностранные ругательства закончились быстрее всего, в ход пошел уже большой боцманский загиб. Никуда я отсюда не уйду, пока малыши не проснутся. Никуда…
– Мария Ивановна, я привез вам своего лекаря.
Благовещенский подтвердил свою фамилию прямо с порога. И немолодой мужчина лет шестидесяти на вид направился к детям.
– Что скажете, коллега?
Половину из того, что сказал коллега, я просто не поняла. Медицинский жаргон какой-то! Но главное, лекари все поняли и в четыре руки подхватили меня под локти.
– Так, мамочка, побудьте снаружи. Не переживайте, все будет хорошо.
– Правда? – совсем по-детски спросила я.
– Будет, – ответили мне в два голоса.
И дверью хлопнули.
Я посмотрела на Благовещенского.
– Будет, правда?
– Илья Фомич – маг воды, правда, слабенький. Но на лечение его магии с лихвой достанет.
Я кивнула.
Уговаривать меня уйти из-под двери Благовещенский и не подумал. Вместо этого кивнул слугам, чтобы нам принесли сюда пару стульев. И чего-нибудь горячего выпить.
Что они и сделали.
– Мария Ивановна, что точно произошло?
– Ваня еще не рассказал?
– Мне бы хотелось услышать ваш рассказ, а не его слова.
Я пожала плечами и отпила пару глотков из чашки, не чувствуя вкуса и температуры напитка. Хорошо еще, кто-то догадался, и в руках у меня была не изящная фарфоровая чашечка на два глотка, а здоровущая кружка. Из такой не расплескаешь.
– Ночью мне пришел сигнал. Кто-то хотел вынести моего ребенка из дома. Я поняла, что это нянька. Активировала линию защиты. Когда Агафья попалась в ловушку, вышла и забрала у нее ребенка.
– Которого?
– Старшего.
– Вашего приемного сына?
– Моего старшего сына, – окрысилась я.
– Вашего старшего сына, – согласился Благовещенский.
Я отпила еще глоток. Кажется, язык я себе обожгла вместе с небом, потому что вкуса не чувствовалось вообще. Ну и пусть.
– Она рассказала, что якобы объявился отец Нила.
– Якобы? – остро поглядел на меня Благовещенский.
Я покачала головой.
– Именно якобы. Я точно знаю, что его отец умер. И его мать тоже умерла.
– Вот даже как?
Я медленно опустила глаза. Потом подняла их и посмотрела в глаза Благовещенскому. Пусть видит, что я говорю правду.
– Именно так. Я могу поклясться чем угодно, что мать ребенка умерла. Она просила меня позаботиться о малыше – и я выполню ее просьбу. Я знаю имя отца ребенка и я знаю, что он тоже умер. Я даже знаю, где его могила. Но Анна просила меня не называть никому его имя. Да и ее настоящее имя тоже.
– Анна – ненастоящее?
– Она иностранка, – охарактеризовала я женщину-полоза.
– Благородная?
Хм. А змеи – благородные?
– Нет. Если вы имеете в виду титул – она не титулованная и не из дворян.
– А отец малыша?
– Из нетитулованных дворян. Не особо богатый, не особо знатный, ничего серьезного. Даже без магии.
И пойдите скажите, где я соврала? А что все это больше ста лет тому назад было – ну и что? Меня про людей спрашивают, а не про даты.
– Понятно. Магию у малыша мы пока проверить не можем, она позже активируется.
Я кивнула.
Позже, конечно. И как приятно, что у людей магия показывается только с началом периода полового созревания. Есть исключения, но очень редкие. Типа вундеркиндов.
– Вы точно все это знаете?
– Могу чем хотите поклясться. Хоть своим здоровьем, – честно ответила я.
Александр нахмурился. Такими вещами здесь не клянутся и не бросаются.
– Думаю, таких жертв не требуется. Итак, кому мог понадобиться ваш ребенок?
– Старший, что интересно.
Благовещенский понял меня мгновенно.
– Если бы младший – вы бы подозревали родственников Сергея Никодимовича?
– А вы бы их не подозревали?
Ответом мне было ехидное фырканье.
Дверь распахнулась. На пороге стоял старший лекарь. На руках у него сидел вполне себе бодрствующий и гневно шипящий Нил. У второго, стоящего чуть дальше, плачем заходился Андрюшка.
– Держите ваших драгоценных, госпожа.
Я протянула руки, и на них увесисто легло тепленькое живое тельце.
Нил обхватил меня за шею и тихонько зашипел. Александр пару минут подумал, а потом принял у второго лекаря надрывающегося Андрюшку. Малыш икнул от неожиданности, но потом замолчал и уставился на взрослого дядю. А кто это такой? А что я у него делаю на руках?
Живые…
Спасибо тебе, Господи! От всей души – СПАСИБО!!!
– Что там было со снотворным?
– Ничего, госпожа. Проснулись бы спокойно.
Я выдохнула.
Повезло.
Ёжь твою рожь, мне безумно повезло, так, что хоть ты свечки во всех церквях ставь. Пудовые.
А могла ведь и яд дать. Могли дуре-бабе яд подсунуть и сказать, что снотворное.
Или…
– Я так и не спросила – она сама детей усыпить решила или кто еще?
– Сейчас спросим. Допросим, – пообещал мне Александр.
– Спасибо, – искренне сказала я.
Подождем результатов допроса.
Сама я не пойду, у меня нет сил расстаться с малышами. А тащить их к этой дуре…
Я просто боюсь. Не сдержусь, пришибу стерву тупую, а детям на убийства смотреть рановато. Это из категории двенадцать плюс, и не раньше. А лучше – и еще попозже.
Допрос проводил Александр Викторович, он и рассказал мне о результатах.
Нянька действительно решила сама дать детям сонный корень. Делают так в семьях, например, когда у малышей зубки режутся. Чтобы поспали хоть чуть-чуть.
Это не опиаты, это совсем другое. Успокоительный сбор, плюс заговор, плюс немного магии. Стоит дорого, но с пятью-то тысячами рублей? Да еще вперед полученными, представляете? Там и надо на кончике ножа, можно чуток потратиться.
Она искренне боялась, что малыши раскричатся. Андрюшка – без нее, останется в одиночестве, проснется, испугается, распищится. Нил – а кто бы не развизжался, если его потащат ночью черт-те куда, да еще показывать будут невесть кому?
Так что сонное зелье было ее инициативой. Полностью.
А могло бы быть и чужой.
Я схватилась за голову.
– Да, недоработка.
– Эту идиотку я заберу. Год в тюрьме ее думать научит.
– Год?
– Мало?
– Я бы прибила, – честно сказала я. – А что со следами?
– Стоял там, у калитки, какой-то человек. Стоял достаточно долго. Потом обильно посыпал следы черным перцем и ушел.
– Ёжь твою рожь!
Благовещенский покосился, но ничего не сказал. И правильно. Не трогайте моего ежика!
– Этот след тоже обрублен.
– Вот видите, Александр Викторович, судьба мне ехать с вами.
– Куда?
– К Демидову. На встречу. И детей с собой возьму, выбора нет.
– Это безумие.
– Это – жизнь.
– Мы еще завтра об этом поговорим, – пообещал мне мужчина и откланялся.
Я улеглась в детской, на кровати няньки.
Спать не хотелось. Хотелось лежать и слушать. Слушать тишину, в которой сопят два маленьких носика. И понимать, что мне помог только счастливый случай.
Только он.
Сегодня я была близка к безумию.
Если бы что-то с детьми… все равно с кем из них… Я бы не пережила этого.
В той жизни у меня детей не было, и я не понимала, КАК это бывает. А вот здесь у меня они есть. И я точно знаю, что ради них пойду на все. Нормально ли это? Вот не знаю. И рядом ни одного психолога. Ну и пусть!
На самом деле все очень просто.
Я должна найти врага раньше, чем он меня. Но кому может понадобиться Нил?
Кому?
Ладно, будем разбираться по мере досягаемости врагов. И первый на очереди – Демидов.
Почту в Березовский привозили на поезде. Примерно раз в десять дней. Как поезд придет, так и привезут, и отвезут на почтамт. А там рассортируют и развезут по домам. Вот мне и привезли…
Странно. Я ничего не ожидала.
– Мария Ивановна, вам письмо.
– Давай сюда, – кивнула я горничной.
Здесь было два пакета. Первый – скорее, бандероль. Такая… вроде посылки. Не слишком толстой.
– Госпоже М.И. Храмовой…
Я прочитала свой адрес, пожала плечами и вскрыла конверт. На колени мне выпал листок бумаги в осьмушку и коробочка.
Я повертела в пальцах бумагу.
Дешевая, так себе…
Хм?
Ни печати, ни подписи, ни, подозреваю, отпечатков пальцев.
Под сестрой, я так понимаю, подразумевается Арина. Если бы две других, по Горским, тут бы скорее князь носом землю рыл. Да и толку? Я бы ради сестричек впрягаться не стала. Да, вот такая я стерва, но не стала бы. Значит, остается Арина, к которой я показала свою привязанность.
Письмо короткое и понятное. Но вопросов…
Ладно, допустим, эта дуреха еще жива. Но как я могу в этом убедиться?
Хотя…
Кажется – могу.
Я дотронулась до коробочки, подозревая уже, что именно в ней увижу. Открыла…
– Ёжь твою…
В этот раз вышло матерно. И было отчего.
Вот никогда не мечтала быть персонажем кoнaн-дoйлeвcкого рассказа. Там, правда, уши присылали, а тут палец, зато так же солью засыпали. Чтобы не протухло по пути, значитца…
С-суки!
Девичий палец, мизинец, отрезанный у основания.
Я провела рукой над пальцем.
Некромантия тоже доступна магам земли. И сейчас я могла сказать, что палец отрезан у живого человека. И что человек до сих пор жив.
С этим все.
Я медленно закрыла коробочку, положила в пакет, сунула туда же листок бумаги. Прошла в кабинет и убрала коробку в стол к Храмову. Закрыла ящик на ключ и убрала ключ. А потом пошла и долго отмывала руки в очень горячей воде.
Тошно было…
И ведь ехать придется, никуда не денешься. И попробовать ее выручить. А вот как рассказать об этом ребятам?
В голову ничего не приходит. Совсем ничего…
Ко второму письму я вернулась не скоро. И очень надеялась, что это – не еще одна записочка шантажиста. Второй я не выдержу.
Взяла конверт, покрутила.
Даже на первый взгляд что-то очень официальное. Плотная бумага, желтоватая такая, блямба сургучной печати, дорогие чернила, каллиграфический почерк, искорки магии, слабо покалывающие пальцы…
От обычной почты этот конверт отличался как герцог от крестьянина.
Я пожала плечами и взломала печать.
Письмо было из канцелярии Его Императорского Величества. Мне предписывалось в месячный срок закончить свои дела в Березовском и отбыть в столицу. Меня желали видеть при дворе.
Да, все познается в сравнении. Лучше уж шантажист, того убить можно. Кстати говоря…
А что с трауром?
На этот вопрос мне смог ответить Благовещенский. Правда, не впрямую. А с кем мне было еще посоветоваться?
Пришлось писать записку отставленному генерал-губернатору, с просьбой приехать в гости. К чести Александра Викторовича, он не стал орать: «Как вы мне все надоели!!!» Я бы заорала. А он – приехал.
Я продемонстрировала письмо и отдала мужчине лист. Мол, читайте, сэр.
Сэр прочитал и воззрился на меня.
– Когда вы выезжаете, Мария Ивановна?
– Как только улажу свои дела. Я так надеялась, что траур…
– Воля императора выше любого дела.
Я засопела, но комментировать не стала.
Выше, выше… Я, может, в демократы подамся! Или в коммунисты!
– Александр Викторович, у нас осталось примерно дней пятнадцать на Демидова. Вы едете со мной – или нет?
От такой наглости Благовещенский аж воздухом подавился. Прокашлялся и воззрился на меня с видом – не обнаглела ли ты, девочка?
Я изобразила невинность на ромашке, показывая, что не обнаглела. И не надейтесь, не раскаюсь!
– Мне надо поговорить с Демидовым, пока его не убили. Хотите – поедем вместе. Хотите – порознь.
– Но вы поедете в любом случае.
– Да. Посадить в тюрьму вы меня все равно не сможете…
– Мария Ивановна, вы в себе так уверены?
Вопрос был задан очень ядовитым тоном. Ответ у меня получился не менее ядовитым.
– Демидов решил пригласить мага земли – в горы. Для беседы.
– Потому что у него есть какие-то козыри в рукаве.
– У меня тоже.
И козырь действительно был.
Кровь Полоза.
Там, где обычный маг будет бессилен, я смогу воззвать к земле. И она откликнется мне. Но говорить об этом я не буду. Ни к чему.
Я просто пожала плечами.
– Вы слишком самоуверенны.
– Это преимущество моего возраста, – парировала я. – Так что? Едем?
– Едем, – скрипнул зубами Благовещенский. – Завтра же. Я был о вас лучшего мнения, Мария Ивановна.
– Почему?
– Я полагал, вы не захотите оставить детей…
– Вы не поняли, Александр Викторович. Дети едут со мной.
Кажется, только дворянское воспитание не позволило Благовещенскому отвесить мне подзатыльник. Хорошая это штука – манеры.
Нищему собраться – только подпоясаться.
Так то – нищему.
Мы уложились в два дня, и то потому, что все слуги свое дело знали. А что? Ездили ведь уже с Храмовым.
Александр Викторович зубами скрипел, но понимал, что я не отступлю. До попытки похищения ребенка – да, я подозреваю, что именно похищения, – меня можно было отговорить. А сейчас…
Сама не останусь.
Детей не оставлю.
И обязательно все раскопаю.
Да и почему бы не съездить? Походная карета есть, легкая, удобная, с хорошими рессорами и отличной проходимостью. Припасы купить несложно, но если что – по дороге пополним. А одежда – что ее, собирать, что ли, долго?
Ваня и Петя тоже ехали со мной. Их я тоже не готова была подставить под удар, пусть лучше будут у меня на глазах, чем их кто-то похитит, как Аришку.
Ваня, конечно, ворчал что-то насчет репутации, но я махнула рукой.
Я – вдова.
Замуж мне второй раз не выходить, более того, я буду всеми лапами отпихиваться от такого «счастья». И репутация мне не подмога, а помеха.
Приглашение ко двору?
А мне оно надо? Меня кто спрашивал? Просто пригласили, поставили в известность, и деться я никуда не могу. А сама я ко двору хочу?
Нет!
Могу по буквам повторить, кто не расслышал! Ничего я там не забыла!
Не хочу!
Я бы с огромным удовольствием жила в Березовском, ставила опыты на растениях, каталась в лощину, может, под конец жизни обрела бы славу Мичурина или еще кого, например, Корниловой или Коршуновой, растила детей, дожидалась внуков…[16]
Я не честолюбива, не люблю ходить по вечеринкам и балам, а слова «прием», «суаре», «раут» и тому подобные вызывают у меня острый невроз. Гадость!
Но выбора мне не дают.
Мне придется поехать в Москву. Придется искать врага. Придется воевать…
Да тот же Демидов… ёжь его рожь! Вот чего его перемкнуло? А ехать придется. И разговаривать тоже придется…
Черт бы их всех побрал!
Поездка выдалась муторная.
Благовещенский пытался меня отговорить от затеянного. Я отмахивалась и пыталась разработать что-то новое.
Кевлар тот же самый…
Получалось плохо. Когда моими опытами заинтересовался Благовещенский, оказалось, что я кое-что недоучла. К примеру, лезвие, которое не прорезало кевлар, прекрасно могло вогнать его в тело.
А вот как решали эти проблемы у нас?
Титановыми вставками? А титан хоть и не особо тяжелый, где-то в полтора раза тяжелее алюминия, но все равно – вес! И металл же! Я что – при ходьбе буду всеми суставами звякать и брякать?
А если придумать жидкий металл? То есть так он должен быть пластичным, а при ударе затвердеть?
Но тут уж пасовала моя фантазия.
Я просто не представляла, какие процессы там должны происходить на молекулярном уровне. А что не представляешь, то и не применишь на деле, увы…
Оставалось скрипеть зубами и думать. Что-то же я могу сделать? Ну хоть что-то…
Благовещенский тоже не помогал. Идеи у него имелись, но мое преимущество было во взгляде со стороны. А он смотрел на это так, как принято здесь.
Взгляды сталкивались, и вспыхивали грозы. Мы спорили, ругались, иногда забывали о самой элементарной вежливости…
Хорошего было лишь одно. Я научилась достаточно метко стрелять из револьвера.
Наше сопровождение рассматривало это все как придурь взбалмошной бабы. С нами ехало два десятка наемников, и нельзя сказать чтобы они меня уважали. На людях мне демонстрировалось почтение, а в своем кругу…
Я не была в претензии. Им пока не за что меня уважать. Я не стреляю как снайпер, я не владею приемами айки-до и айки-после, я вообще не лезу в мужские игры. Магия? И тут они меня за работой не видели.
А то, что я тащу с собой детей, только добавляло мне минусов.
– Александр Викторович, я могу с вами серьезно поговорить?
– Да, Мария Ивановна?
– Там, где нас никто не услышит, – обозначила я условия разговора.
Благовещенский поднял брови, но согласился.
– К вашим услугам. Я могу пригласить вас прогуляться?
– Пожалуйста.
Этот разговор я начала на третий день пути, надежно заняв Ваню с Петей детьми и убедившись, что наемники слушаются Благовещенского, а значит, нас никто не подслушает.
Мне только этого не хватало.
Мы остановились на ночлег на небольшом постоялом дворе. Рядом была очень удачно расположенная речка, над которой хозяин поставил беседку. Там мы и устроились.
Тоже очень удачно.
Мы видели все подходы, а нас нельзя было подслушать. Хоть какое-то уединение. Я думала поговорить и раньше, но возможности не было. Не дай бог, кто услышит.
– О чем вы хотели поговорить, Мария Ивановна?
– О моей сестре.
– Княжна Горская?
– Нет. Арина Синютина, – вздохнула я.
Благовещенский на минуту задумался, потом кивнул. Явно наводил справки.
– А она не в Москве?
– В Москве, в том-то и беда, – вздохнула я. – Мне недавно прислали записку – и ее палец.
Глаза у Благовещенского были круглые и выразительные.
– Палец?
– Отрезанный, в коробочке с солью. Вы мне сами книгу по некромантии приносили, помните?
– Помню, Мария Ивановна.
– Вот. Я могу определять, жив или нет человек. Чему-то я смогла научиться, – похвасталась я. – Это Аринин палец, я проверила по совпадению с ребятами, девушка была жива, когда его отрезали, и она жива сейчас. Это я чувствую как некромант.
– Так… и что от вас хотели?
– Хотят. Чтобы я приехала в Москву.
– А вы туда едете…
– Да.
– Мария Ивановна, это плохо пахнет и еще хуже может закончиться.
Вот почему я не сомневалась в таком выводе?
– Я знаю. Поэтому решила просить вашего совета.
Хорошо в этом времени. Мужчины воспринимают как должное, что ты хрупкая и беспомощная, и ждут от тебя таких заявлений.
И готовы помочь!
Хоть как-то, но готовы!
– Мой совет прост. Рассказать все господину Романову.
– Игорю Никодимовичу?
– Да, Мария Ивановна.
Я вздохнула.
– И подписать Арине приговор?
– Подозреваю, что вы ей и так ничем не поможете.
– А как я посмотрю в глаза братьям?
– Им будет легче, если вы обе погибнете?
Я вздохнула.
– Я не могу им об этом сказать. Понимаете, Александр Викторович? Не могу… У них мать уже погибла… в чем-то по моей вине. И теперь Арина…
– Расскажите, как она пропала?
Я послушно пересказала то, что знала сама.
Благовещенский надолго задумался. И уточнил у меня.
– А в чем вы виноваты?
– Я ее ввела в искушение, – честно созналась я. – Я показала ей другую жизнь…
– И что?
– Но…
– Поддаются те, кто сам того желает. Мария Ивановна, не стоит взваливать на себя все грехи этого мира. Спина сломается…
– За все я и не в ответе. Но за Арину… я могла бы подумать, приглядеться…
– Мария Ивановна, сколько вам лет? – голос Благовещенского звучал мягко, успокаивающе.
Я чуть не ляпнула свой паспортный возраст, еще по той жизни, но потом спохватилась.
– Много. Восемнадцать… почти.
– И вы хотите все предвидеть и предусмотреть? Вы на себя слишком многое берете, Мария Ивановна.
– Больше все равно некому.
– Но не настолько. Не вините себя.
Ответом мужчине был мой тяжелый вздох.
– Мария Ивановна, вы могли показать названой сестре другой мир. Но выбор человек делает сам. Всегда. В любой ситуации. Вы бы ее оставили своими заботами?
– Нет.
– Какие у вас на нее были планы?
– Дать образование, приданое и выдать замуж за хорошего человека.
– Она об этом знала?
– Да…
– Все сделали свой выбор. Успокойтесь.
Я вздохнула и потерла лицо.
– Я плохая сестра. Увы…
– Вы замечательная сестра. И чудесная мать, Мария Ивановна. Я смотрю, как вы возитесь с детьми, и поверьте, Дарья Петровна и десятой доли того не уделяла Иришке.
– Но я…
Не так уж много я возилась, факт.
– Поверьте моим словам. Вы удивительная женщина. Вашему супругу очень повезло. И второму мужу тоже повезет…
– Не хочу замуж, – не сдержалась я. – Хватит и одного раза!
На губах Александра Викторовича появилась грустная улыбка.
– Вы еще так молоды, Мария Ивановна. Поверьте, вы еще сто раз передумаете…
Я откровенно фыркнула. Не аристократически, зато от души.
– Вы говорите как будто у вас впереди ничего нет! Сами еще успеете и жениться, и детей завести…
– Мне уже точно поздно. А у вас еще все впереди.
Я улыбнулась.
– Кокетничать к лицу только женщинам, Александр Викторович. В вашем возрасте только первых детей заводят…
– Я внуков ждал. – Мужчина помрачнел. – А теперь…
– А теперь женитесь и будете ждать детей, – постаралась я сбить мрачный настрой. – Вы жених завидный! Уже опытный, ума-разума набрались, состояние сколотили, в должности восстановят, титул есть… чего еще надо? На вас придворные дамы такой сезон охоты откроют – зайцам позавидуете.
Благовещенский поежился. С этой точки зрения он явно о себе не думал.
– Вы меня пугаете, Мария Ивановна.
Я ухмыльнулась вовсе уж разбойнически.
– Даже не сомневайтесь! Окольцуют только так.
– Ужас! – Он чуть расслабился и заулыбался. – Надеюсь, с вами мне оставаться безопасно? Вы таких намерений не питаете в отношении меня?
Нет, не питаю. Я всего-то от вас родила.
Сказать так я не рискнула – утопили бы в той же речке. Или сам бы бедняга утопился. Поэтому я ограничилась улыбкой.
– Александр Викторович, вы ко мне всегда относились по-доброму. Могу ли я ответить вам такой черной неблагодарностью?
– И в чем же неблагодарность?
– Получить такую супругу, как я? За что тут благодарить? Репутации почти нет, если б Сергей Никодимович на мне не женился, и того бы не было. Вслед бы плевали и руки не подавали. Но и так… попомнят мне еще этот побег из дома. Денег… денег тоже особо нет, все будет Андрюшкино, когда тот вырастет. Со связями плохо, с характером еще хуже, светскую жизнь не люблю, вообще домоседка, да к тому же и маг с проявленным даром… от такого счастья куда угодно сбежишь! И не оглянешься!
– Я бы не сбежал.
– Это вы человек храбрый. А кто потрусливее – и на лошади б не догнали.
Шутливая беседа была безжалостно оборвана Петей.
– Маша! Ты долго еще? Простите, Александр Викторович, там Андрей…
Я кивнула и встала со скамейки.
– Простите. Мне надо идти.
– Идите. А ко мне пришлите сюда ваших братьев.
Александр Викторович встал и поцеловал мне руку. Действительно поцеловал, а не обозначил поцелуй над кистью, здесь и так поступали, если дама была неприятна. Своего рода детектор отношения.
– Зачем? – поинтересовался Петя.
– Побеседуем, – отставленный генерал-губернатор таланта распоряжаться не утратил.
– Хорошо, Александр Викторович, – кивнул Петя. – Я сейчас сестру провожу, и мы придем.
– Буду ждать.
Поздно ночью Ваня поскребся в мою комнату.
– Маша, к тебе можно?
– Да.
Ваня был сильно пьян. Запах на два метра шибал. Я закрыла дверь и кое-как дотащила братца до кресла.
– Садись.
Спрашивать, что случилось, я не стала. А то сама не знаю…
– Это я во всем виноват…
– Ваня?
– Я так старался, чтобы было как лучше. А Аришку упустил…
Я помотала головой.
Мои же собственные терзания в исполнении братца звучали достаточно сюрреалистично.
– Ваня, ты-то здесь при чем?
– Я старше. Я должен был увидеть. Понять, сообразить…
– Я не смогла, а ты должен был?
– Маша, ты приехала – и на тебя все это сразу свалилось. А я-то все видел, варился в этом… и – проморгал. Дурак…
Я молча обняла брата.
А что тут скажешь?
Я себя виню. Он себя винит.
А те, кто похитил Арину?
Вот в этом мы с ними точно совпадаем. У них мы тоже наверняка во всем виноваты. Стопроцентно!
А что делать?
Разбираться с Демидовым здесь и ехать в Москву. Наводить порядок уже там. Что мне еще остается? Попала в течение – греби ластами. Или тони молча. Но помни: спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Только так и никак иначе.
Как же все это… безрадостно выглядит!