Целыми днями Каве и Тай летали на драконорогах или учились ножевому искусству.
Вставали рано. Каве вспоминалась учеба у старой ведьмы Олеши, когда вместе с другими ученицами она целыми днями тренировалась, получая синяки и ссадины, и обучалась треклятому руническому письму, и ходила босыми ногами по холодной земле.
Но сейчас, несмотря на ранний подъем и тяжелые физические тренировки, у данных обстоятельств имелись свои большие плюсы: хорошая компания и кофе.
Пока пан Седрик, обратившись стариком, – это был его излюбленный иллюзорный образ, – готовил кофе на костре и разливал его по жестяным кружкам, Каве и Тай по очереди летали на спине пана Чаха. Чтобы удержаться во время полета, Каве обхватывала руками костяной гребешок, а ступни прятала под большими чешуйками, иначе во время исполнения очередного лихого трюка можно было запросто свалиться наземь.
Ветротретий обожал летать. Бесстрашно рассекая над лесом, он закладывал крутые виражи и выделывал лихие кульбиты – кружил, планировал, вертелся, падал – то резко уходил в пике, то взмывал под самые облака. Но больше всего он любил проделывать следующее: хорошенько разогнавшись, пан Чах несся прямо на деревья – нерушимую стену из тесно прижатых друг к другу крон. Перед самым барьером, когда у Каве от страха сердце трепыхалось, как загнанный в ловушку зверек, драконорог вдруг резко уходил в сторону и, довершая сложный маневр, падал с разгону в озерную воду. После чего выныривал с хриплым трубным визгом, поднимая фонтаны мелких ледяных брызг.
После таких тренировочных полетов девушки возвращались мокрые, злые и сварливые. Впрочем, кофе мгновенно всех примирял, и даже пан Чах любил вылакать кружку-другую. Настоящее удовольствие было смотреть, как он раз за разом опрокидывает ароматный напиток себе в пасть и, жмурясь от наслаждения, пускает белые колечки дыма из ноздрей.
Озеро, возле которого поселилась вся компания, было очень красивым – прямо по центру располагался идеально круглый островок, густо заросший терновником. С большой высоты озеро выглядело гигантским круглым глазом – словно из-под земли косилось на тебя жуткое, но очень любопытное чудище.
Для тренировок по ножевому искусству пан Седрик облюбовал поляну на самом берегу озера. Каве серьезно принялась за дело: она хорошо помнила, какие сложные магические финты выкидывала Криста с градовым ножом в их последнюю встречу, и горела желанием научиться подобным штукам как можно скорее.
Пан Седрик разъяснил, что градовой нож – лучшее оружие для ведьмы, поскольку его лезвие разит с расстояния в несколько метров. Один ловкий замах – и противник падает поверженный, так и не успев напасть. Поначалу градовые ножи использовали древние маги – мольфары, и в основном в мирных целях – предотвратить ненужный дождь или развеять бурю, чтобы не погубить урожай. Стоя на земле, мольфар резал градовым ножом тучу на небе, и вскоре вновь показывалось солнце.
От градового ножа спасала только земля – мать всей природной магии. Чтобы защититься от его магического удара, следовало упасть ничком на землю – и лезвие, разящее с расстояния, не причиняло вреда.
Впрочем, на Чаклуне все основные бои происходят в воздухе. А вот если тебя все-таки скинут на землю, тогда придется вспомнить про нож.
Пан Седрик показал Каве несколько простых, но эффективных приемов. Больше всего ей понравился удар крученой петлей: следовало нарисовать в воздухе восьмерку таким образом, чтобы голова противника попала в верхнюю часть, и нанести сильный магический удар – например, мертвым огнем. Эффект при этом был такой же, как если взять объект для иллюзии в кольцо магического обзора браслета или Карпатского Венца.
После тренировок вся компания купалась в озере: драконороги ныряли возле острова, где была большая глубина, а девушки нашли укромное место в камышах – тихую заводь с прозрачной, пусть и очень холодной водой; где-то на дне бил ключ.
Но вот настал тот самый вечер – перед вылетом на турнир в Фортуну. Завтра им предстояло сразиться с другими чарами за право войти в десятку лучших пар финального круга.
Несмотря на долгие изнурительные тренировки, Каве поначалу относилась к участию в главном магическом турнире другого мира как к чему-то нереальному и эфемерному. Но теперь, с каждой рассказанной Тай историей, связанной то с Чаклуном, то с госпожой Чаклой, то с самим Чародольским Князем, она забеспокоилась.
Что будет, если она не справится? Если упадет на землю от первого же удара? Не попадет в финал и подведет Великого Мольфара… Возможно, этот хитрый маг давно предвидел подобное развитие событий, и ее поражение – тоже часть каких-то его планов. Но разве он стал бы рисковать жизнью, принимая участие в Чаклуне вместе с Каве?
И девушка успокоилась: в конце концов, она сейчас находится в неплохой команде. Даже Тай стала относиться к ней совершенно иначе – Каве часто ловила на себе ее долгие оценивающие взгляды. Возможно, рыжую чару поразила история Золотого Ключа, оказавшегося в руках у Каве, или история с нападением Алексы, но она стала очень хорошей подругой и всячески выказывала карпатской ведьме свое уважение и расположение.
Впрочем, Каве все равно волновалась перед встречей с Риком Стригоем: наверняка ей придется говорить с ним, а что они могут сказать друг другу? Особенно после разгрома в Стеклянной зале…
Вечер перед турниром выдался теплый и умиротворенный. Где-то громко и трудолюбиво стрекотали кузнечики, важно ухали совы и протяжно вскрикивали какие-то неизвестные птицы. Пахло грибами и земляникой, в воздухе витал влажный аромат лесного мха и листьев.
Пан Седрик затеял жарить сосиски на прутиках, причем сразу целую дюжину, Тай устроилась возле дремлющего пана Чаха, а Каве, присев немного в стороне от костра, попыталась отослать чашку кофе назад в Черный замок.
Несколько дней назад она получила эту чашку – маленькую, золотую, такую знакомую, но кофе в ней давно и безнадежно остыл. Правда, на ручке висела записка от Лешки с настойчивой просьбой связаться с ним во что бы то ни стало. Но когда девушка попыталась отдать чашечку обратно, у нее ничего не получилось. То ли она неправильно заклинала, то ли что-то приключилось с каналом связи.
Из-за этой неудачной попытки отослать чашку у Каве появилось смутное предчувствие – гнетущее, тревожное ощущение. Кто знает, что сейчас происходит в Карпатском княжестве? Вот почему, как только выдавалась свободная минута, девушка упорно повторяла свой эксперимент.
В этот раз ее усилия были замечены.
– Над чем ты там колдуешь, Каве? – спросила Тай, покосившись на золотую чашку.
– Хочу отправить записку в Черный замок, – пробурчала та в ответ.
– И кому же это? – усмехнулся в седые усы пан Седрик.
Каве промолчала, памятуя о способности драконорогов легко читать мыслечувствующую ленту.
А вот Тай заинтересовалась настолько, что подошла ближе и принялась с любопытством следить за усилиями Каве.
Проклятая чашка все не желала исчезать.
– Возможно, что-то нарушилось между мирами, – подумала вслух рыжая чара. – Или ты неправильно произносишь…
– Или у них что-то случилось, – невозмутимо добавил пан Седрик-Времена неспокойные…
Каве сердито перебила:
– Может, он просто не хочет говорить!
– На его месте я бы немного обиделся, – заметил пан Седрик и ловко провернул вокруг собственной оси сразу все прутики с сосисками. – Шутка ли, взять и сбежать. Да еще в Чародол. Да еще с Ключом…
– О чем вы? – Тай изнывала от любопытства. – От кого сбежать-то? Вокруг костра воцарилось молчание – только и было слышно, как мирно посапывает Ветротретий. Видя, что никто не намерен посвящать ее во всю историю, Тай уныло спросила:
– Послушай, Каве… Помнишь, ты отобрала зеркало у той странной чары? Такое необычное, в золотых листиках… Можно на него взглянуть?
Каве мгновенно исполнила просьбу, искренне желая занять подругу, чтобы та отцепилась и дала ей наконец возможность вернуться к экспериментам с кофейной чашкой. Слова пана Седрика еще больше растревожили ее: а вдруг действительно что-то случилось?
Вновь усевшись возле пана Чаха, Тай смахнула со лба короткую челку и принялась разглядывать зеркальце со всех сторон.
– Оправа из золота, а сама гладь тонкая, дрожит от прикосновения… – бормотала она, осторожно ощупывая зеркало Алексы. – Вещица необычная… Хм, а ведь похоже на средство связи… Ого!
– Что там такое? – тут же откликнулся пан Седрик.
А Каве, наоборот, еще больше сосредоточилась на заклинании.
– Вот это да… – Тай ошарашено уставилась на зеркало. – Вы только посмотрите!
– Да что там такое?! – раздраженно вскрикнула Каве, с досады чуть не запустив злополучной чашкой в рыжую чару.
– А зеркало-то картинки показывает, – довольно сообщила та. – Какая-то рыженькая целуется с симпатичным парнем… Ой, да там еще одна пара!
– Дай сюда, – внезапно потребовал пан Седрик.
Машинально заметив, как омрачилось его лицо и залегла на лбу тревожная вертикальная складка, Каве среагировала моментально: она перехватила руку Тай и заглянула в зеркало.
В тот же миг все слилось у нее перед глазами в одну сплошную карусель. Каве увидела в ободке из золотых листьев лицо Лешки – довольное, счастливое, с полуприкрытыми от блаженства глазами… И змейки рыжих волос, рассыпавшихся по его груди.
Каве застыла. Внутри у нее будто взорвался фейерверк, и лишь одна мысль билась в мозгу: Криста опять добилась своего, они вместе… Вместе!
На поляне воцарилось напряженное молчание. Даже пан Чах, чутко уловив общее настроение, проснулся и заинтересованно поднял голову.
– Ты их знаешь, да? – Тай сникла, взглянув на белое, превратившееся в мрамор, лицо Каве. Втянув голову в плечи, она виновато посмотрела на пана Седрика.
Тот лишь покачал головой.
– Откуда у вас это зеркало? – Он окинул внимательным взглядом Тай. – Гм-гм, теперь понятно… Подарок от врага. Необдуманно!
Он сердито обернулся к Каве, но та даже не шевелилась, продолжая тупо смотреть в зеркальце, хотя картинка исчезла. Ее взгляд мог испугать любого: зрачки расширились настолько, что почти закрыли радужку.
– Нельзя доверять информации, попавшей к тебе из вражеских рук, – произнес пан Седрик. – Уверен, что зеркало подкинули с определенной целью. Такими ценными магическими вещами не разбрасываются.
Рыжая чара вскинулась:
– Эта девица, у которой мы отобрали зеркало, была решительно настроена. Она хотела убить Каве, а не дарить ей магические вещи.
– А кто говорит о подарке? – задумчиво произнес маг. – Все не так просто, ведь….
Не дослушав, Каве вскочила:
– Я… сейчас.
Не договорив, она круто развернулась и побежала по узкой тропинке вглубь леса.
Через некоторое время они услышали ее пронзительный вскрик – длинный, на одной ноте. Крик переполошил весь лес – где-то испуганно заклекотала сова, и ей начал вторить целый хор ночных птиц.
Пан Седрик досадливо цокнул языком:
– Только этого не хватало!
– Я правильно понимаю… – медленно произнесла Тай. – Этот парень, он…
– Не уверен, что имею право об этом говорить, – резко оборвал пан Седрик.
– Ясно… И все же этот парень, он кто?
Пан Седрик раздраженно вздохнул.
– Это новый Карпатский Князь. Тот самый, от которого сбежала Каве, чтобы ему, как и Чародольцу, не достался Золотой Ключ.
Тай присвистнула.
– Надо спросить у Каве секрет чар, чем же она берет всех этих князей… Или дело в Золотом Ключе? – Девушка прикусила язык под грозным взглядом пана старшего советника.
Но тот вдруг снова заговорил:
– Очень плохо, что она узнала перед самым турниром… Это может ее ослабить.
– Что не убивает, от того хребет крепчает, – неожиданно изрек пан Чах, приподняв увенчанную рогом голову.
После чего вновь лег на лапы и прикрыл глаза, по-прежнему не интересуясь происходящим.
Пан Седрик ухмыльнулся в усы, а Тай с особым вниманием взглянула на Ветротретьего.
– Скажите, пан советник… А у драконорогов как это самое происходит? Пан Седрик решил не поддаваться на провокации.
– Что – это самое? – пряча улыбку, серьезно переспросил он.
– Любовь! – сердито рубанула Тай. – Отношения между полами.
Пан Чах презрительно хмыкнул.
– Да так же, как и у людей, – вдруг ответил он и сердито пыхнул дымом. – Только куда благороднее, возвышеннее и уж точно искуснее.
– Искуснее? – Тай подняла одну бровь, насмешливо оглядев Ветротретьего. – Это как понимать?
– Пан Чах имеет в виду трансформацию, – деликатно пояснил пан советник. В его голубых глазах, окруженных мелкими веселыми морщинами, затаился лукавый огонек. – Драконороги могут менять облик по своему желанию, поэтому их любовные отношения, гм… скажем так, весьма разнообразны.
– То есть вы умеете превращаться, в кого пожелаете? – изумилась Тай. – Наверное, вам доступны любые фантазии…
И она послала Ветротретьему кокетливый взгляд.
– Да уж побольше чем вам, людям, – пробурчал пан Чах.
– А если драконорога полюбит женщина? – выспрашивала дальше Тай. В ее голосе появились странные, вкрадчивые нотки.
Пан Чах так возмутился, что закрыл глаза и, сердито пыхтя, сделал вид, что засыпает.
А вот пана Седрика вопрос по-настоящему позабавил.
– Для этого драконорогу надо сначала обратиться в человека, что случается очень редко. А вот человеку превратиться в драконорога практически невозможно. Если бы человек мог запросто стать одним из нас, то расы людей и драконорогов давно бы перемешались. Поэтому, к большому облегчению обеих рас, подобные случаи любви довольно редки.
Из лесной тьмы неожиданно выступил ослепительно-белый силуэт Каве. Огонь, бросающий на ее платье дрожащие отблески, еще более усиливал мистическое впечатление. С появлением девушки разговор тут же прервался.
Все уставились на нее, даже пан Чах вновь приоткрыл один глаз.
– Со мной все в порядке. – Ее голос прозвучал ровно. – Но я спать пойду, завтра тяжелый день.
– Иди, – разрешил пан Седрик, одновременно жестом руки останавливая Тай, пытавшуюся что-то добавить. – Утро вечера мудренее. Да и голова посвежее.
Девушка кивнула и удалилась в шалаш.
– Она же не ела… – тихо произнесла Тай. – Надо подкрепиться, ведь завтра…
– Все равно не захочет, – так же тихо ответил тот. – Да и сон для нее сейчас намного важнее, чем самая лучшая еда в мире.
Эта ночь стала для Каве самой страшной в ее жизни. Сквозь ветки шалаша мелькали красноватые отблески догорающего костра. А в душе разгорался настоящий пожар.
То, чего она боялась больше всего на свете, свершилось: Алексей снова встречается с Кристой, и на этот раз рыжая ведьма наверняка постарается его не упустить… Кто знает, не посылали ли они золотую чашку для Каве вместе? Смеясь над ней, писали записку… Алексей обижен, наверняка очень обижен за то, что Каве ушла в Чародол. Да, она виновата, и все же он слишком быстро нашел утешение. И в чьих объятиях!
Не сдержавшись, Каве приглушенно всхлипнула. Рухнула последняя крепость, зачах последний красный уголек, до этого так надежно теплившийся в сердце и, как оказалось, согревавший ее все это время. Огонек зачах, и осталась зола, мигом разлетевшаяся сухими хлопьями в никуда, – исчезло то самое важное, что давало ей силы бороться и побеждать. Потеряв Алексея Вордака навсегда, Каве вдруг поняла, как же сильно ей будет его не хватать. Но она простится с ним прямо сейчас, отпустит навсегда, иначе сама не выживет.
Казалось, вокруг ее души бродили толпой черные, страшные призраки. В темных одеждах, сотканных из грусти и печали. Они пели в ее голове заунывными голосами, водили странные унылые хороводы, смеялись и плакали, размножая гулкое жуткое эхо, достигавшее самого дна ее разбитого вдребезги сердца.
Свернувшись калачиком, Каве мелко дрожала, будто от холода, и все думала о том, что это просто нужно пережить. Такое бывает в жизни с каждым, хотя бы раз. Предательство друга, угасшая любовь, оскорбление от самых близких… Обида и унижение, влекущие за собой страх, ярость, бешенство и – успокоение.
Это надо пережить. Потому что завтра все равно встанет солнце и начнется новый день.