На завтраке присутствовали только два лакея, Грэя и Тэранс. Оба собирались стоять, как и всегда, но я попросила составить мне компанию, и после того как мы перешли уже к чаю, тихо спросила:
— Тэранс, а что за история с вашей лю… — чуть не сказала «любовницей», но увидела, как мгновенно подобрался вампир, и исправилась, — любимой?
И Тэранс сник.
Такой огромный вампир, с проседью на висках коротко стриженных волос, с могучими плечами и широкой спиной, уверенный и сильный… вдруг словно постарел даже не на десятки, на сотни лет.
Несколько секунд он молчал, глядя в чашку с черным чаем перед собой, а потом поднялась Грэя, жестом приказав уйти прислуге, и сама тоже вышла, оставляя нас одних в этой мигом опустевшей столовой.
И вот тогда Тэранс заговорил:
— Это было утро. Я ехал домой, по локоть в крови, потому что свежак оставили без присмотра, и те от голода сорвались…Дом Мортем, как и всегда. Убить пришлось многих. Я ехал и ничего не видел, кроме руля, испачканного кровью, и того, как эта кровь грязными рваными кусками падает с моих рук. А потом я увидел ее.
Он поднял взгляд от чашки, и посмотрел в окно, вот только едва ли его видел — он сейчас смотрел в прошлое.
— Девчонка совсем, — на жестких губах тысячника промелькнула неожиданно теплая, такая бесконечно теплая улыбка, — зареванная, нос распух, глаза красные, губы дрожат. Вцепилась в ограждение на мосту трясущимися руками, и никому в равнодушном потоке едущих по мосту машин, не было дела до того, что этот ребенок собирается свести счеты с жизнью.
Усмешка, и едва слышное:
— Мне было. Было дело. В ту ночь я убил слишком многих, хотелось спасти хоть кого-то. И я рванул к ней. Через две сплошные, с визжащими тормозами, спалив резину. Перепугал. И когда подъехал, резко затормозив, и когда выбрался из машины — грязный, весь в крови, злой. Хотелось схватить за плечи, встряхнуть, наорать. Спросить «Да какого черта?», «Почему ты не ценишь свою жизнь?!», «Зачем?». А потом просто увидел.
Тэранс опустил голову, вновь глядя в чашку с чаем и продолжил:
— Яна была беременна. Шестой месяц. Семнадцать лет девчонке. В ту ночь, ублюдок, сделавший ей ребенка, прислал СМС, что она ему не нужна, ни она, ни ее ублюдочный ребенок. Она сама из неблагополучной семьи, она знала, что ее мать отправит ее на аборт, и этой пьянице будет плевать на срок, на дочь, ее мамаше давно было плевать на все. Иногда я ненавижу людей.
Я потрясенно молчала. Знала ли я о таких историях? Знала. А кто не знал? Девочкам нужна любовь, она нужна им как воздух, и если в семье нет любви и понимания, такие дети начинают искать ее на стороне, а когда ты молоденькая девочка, слишком много ублюдков, готовы «сыграть в любовь». Итог – ранняя беременность, быстро сливающиеся некогда «единственные, искренне любящие», и маленькая беременная девочка, которая просто не знает, что ей делать и как быть той, которую предали, которую бросили. Таких историй тысячи. Сотни тысяч. Такие истории уже давно почти обыденность, но каждый раз так больно за этих девочек.
— Она боялась меня, — тихо продолжил Тэранс. — До крика боялась, все думала, что я ее сожру как-нибудь. Глупая. Я ведь помочь хотел. Просто помочь. Купил ей квартиру, тряпок, украшений, все пытался объяснить, что только хочу помочь. Она не верила… Это как маленькие уличные котята, руку протянешь, чтобы погладить, а они пригибаются и ждут удара. И больно на это смотреть, и сделать ничего не можешь – это их опыт, хорошего они не видели, и все что остается, лишь верить, что время поможет. Но времени судьба нам не предоставила.
Лицо вампира ожесточилось.
— Яна была больна. Смертельно по вашим меркам, «вероятность выживания 99%» по нашим. Я мог ее спасти, мог, достаточно было лишь обратить вампиром, но в этом случае она потеряла бы ребенка. ВИЧ. Заразилась от того единственного, кто был ее мужчиной, кто стал отцом малыша. И я жалею до сих пор, лишь о том, что не убил эту падаль сразу. Он увидел нас в магазине детской одежды, мы покупали все к рождению малыша. Он решил, что Яна моя любовница, и что она обманула меня и выдает его ребенка, за моего. Он решил, что это замечательный повод получить бабло, начав ее шантажировать. Ненавижу людей. Просто ненавижу.
Тэранс запрокинул голову, тяжело дыша и пытаясь сдержать оборот. Зверь рвался из него. Выдвигающейся нижней челюстью, резко обозначившимися скулами, медленно алеющим взглядом.
— Никогда не понимал, и уже не пойму, но вы, человеческие женщины, вечно любите не тех. Я ни к чему ее не принуждал, ничего не требовал, ничего не просил, я просто пытался помочь… А она побежала к нему, как только я уехал утром. В то утро я даже будить ее не хотел, заглянул, она беспокойно спала ночью, ворочалась, я же вампир, я даже в другой комнате это слышал, думал плохо, ложные схватки, или кашель опять. Мне стоило бы проверить ее телефон. Стоило бы, но с ее семьей я уже разобрался, денег дал, и давал еще, когда просили, я… не ожидал никаких подстав от ее прошлого. Я уехал по делам, позвонил ближе к полудню, не удивился что не ответила, Яна много спала, она плохо себя чувствовала и я… я не удивился. Не заподозрил. Не думал, что она способна на такую глупость, как отправиться к своему подонку.
Еще один судорожный вздох, и он продолжил:
— Когда пришло сообщение из банка, что Яна сняла значительную сумму с карточки, я тоже ничего не заподозрил. Это ведь для вас большая сумма, для таких как я — мелочь. У нее был лимит на сумму в сто раз больше, и она знала об этом. А он нет. И потому, когда получилось снять сто тысяч, удивился, потом подумал и снял еще столько же. Второе сообщение из банка. Вот тогда я понял, что что-то не так — Яна никогда не хотела брать мои деньги. Она тратила, но на самое необходимое, не хотела быть должна…
И на этом эмоции вампира закончились. Остальное звучало сухими, обрывистыми фразами.
— Мы, вампиры, мы получаем информацию практически мгновенно, и все банкоматы в любом месте — под нашим контролем. Найти тот, через который снимали деньги и обнаружить морду этого урода – заняло минуты три. В этот момент охранник уже осматривал квартиру, которую я купил для Яны, а я ехал на квартиру этого урода. Я не успел. Я. Не. Успел.
Несколько долгих секунд Тэранс молчал, затем едва слышно продолжил:
— В ретроспективе события выглядели так – она пришла к нему. Он отобрал ее карточку и имеющуюся при ней наличность, и избил, выбивая из нее пин-код. Я не знаю, почему она не сказала ему сразу. Не понимаю. Я пытаюсь понять, но… не понимаю. Она хотела защитить мои деньги? Зачем?! Вопрос, который я задаю себе снова и снова…
Взгляд на меня и обреченное:
— Она умерла. К тому моменту, как я снес двери и ворвался в его квартиру, она уже умерла. Все что в ней было живого – ребенок. Его ребенок, и за одно это, уже хотелось, чтобы он сдох, но… Это был и ее ребенок. Ее… Я вызвал скорую. Естественно нашу. Естественно они приехали мгновенно. Ребенка спасли. Не сразу, но интенсивная терапия у нас поставлена на порядок лучше вашей, а ребенка я обратил… Но пока моя кровь боролась с вирусом, пока кислород прошелся по всем венам, пока док сказал, что теперь точно будет жить – прошло более часа. Я не знаю, в какой момент из этого времени, в клинике появился князь Мортем. Мы просмотрели все записи со Сторсом, но не нашли – записи стерли. Именно за тот, наполненный для меня отчаянием час. Это особенность дома Мортем, княгиня, они проникают в разум тогда, когда он затуманен эмоциями. Проникают и остаются там, не дергаясь, не проявляя свое присутствие, скрываясь. С такими вампирами как я, у них есть только один шанс нанести удар, и они его использовали, поддавшись на провокацию князя.
Тэранс выпрямился, вновь став таким, каким я его знала — сильным, уверенным, хладнокровным.
— А… ребенок? — спросила я.
— Девочка. Анни. У нее мамины глаза, такие же ясные, как кусочек летнего неба. Моя дочь, — вампир странно улыбнулся.
Странно, и в то же время так по-человечески. В этой улыбке была и горечь утраты, и светлая грусть, потому что из тех двоих, что были тогда на мосту, он смог спасти хотя бы ребенка, и тихая радость от того, что у него теперь есть дочь.
— Сейчас, пока она совсем крошечная, ею занимается моя жена, — Тэранс развел руками. — После смерти наших детей, она пребывала в склепе, для нее жизнь была кончена еще четыреста лет назад, но я попросил, и она согласилась.
Если весь его прежний монолог был понятен мне дословно, то сейчас… боюсь, я, как сидела, так и продолжала сидеть.
— Жжена? – переспросила, пытаясь хотя бы осознать.
Странно посмотрев на меня, Тэранс произнес:
— Княгиня, мне полторы тысячи лет, естественно у меня есть жена.
Естественно есть жена, но четыреста лет она провела в склепе! Атас! Как это вообще понимать?!
— То есть, вы ее оживили? — предположила я.
На меня посмотрели, как на полоумную. Затем Тэранс сухо произнес:
— Княгиня, мы — вампиры. Мы априори бессмертны. Если нас не убивать — мы не умираем. Но мы можем уйти из жизни добровольно, впадая в сон на любой неопределенный срок, и так же в эту жизнь вернуться, если появилось на то желания. У Асеиэль желания не было, но плачь ребенка пробуждает даже глубоко спящую давно потерявшую своих детей мать. Она проснулась. Она воспитает и вырастит Анни как нашу дочь и наследницу, в Анни в любом случае теперь моя кровь, так что в права наследования она вступит, даже если меня к тому моменту уже не будет существовать.
А…э…эм.
И тут я заметила, что с носом Тэранса что-то не так, ноздри странно округлой формы, заметила в принципе, еще когда он голову запрокидывал, просто как-то не обратила внимания, а сейчас вот…
— Простите, а это? — начала было, указав.
— Фильтры, — просветил меня тысячник. — С момента казни Навьена, князь приказал всем использовать их, надевая на входе в дом. В тот раз, находясь под влиянием Мортем, я… не выполнил приказ. Простите, я виноват.
Кивнула, принимая извинения, и спросила:
— А отец? Тот, который убил Яну, он… жив?
На меня посмотрели еще более странно. В том смысле, что смотрели очень внимательно, но как на очень странную женщину.
— Княгиня, а вы действительно верите, что у него был шанс остаться в живых, после содеянного?!
Я вдохнула побольше воздуха и… промолчала я.
— Он подох как крыса, — глядя на меня невозмутимыми лишенными эмоций темными глазами, произнес Тэранс. — Крысе – крысиная смерть, я так считаю. Поэтому я оставил его прикованным к батарее в подвале одной из заброшенных высоток. Его сожрали крысы. Не за одну ночь, и даже не за две. Когда Яну опускали в могилу, у меня в наушнике в режиме он-лайн звучали его крики. Это успокаивало. Меня. Что-нибудь еще, княгиня?
Глядя на него, я хотела спросить еще о многом. Труп обглоданный крысами — не самая редкая находка для полиции. Труп, прикованный наручниками к батарее, и обглоданный в итоге крысами тоже. Я за все время своей работы, с таким сталкивалась раз пять, и теперь да, у меня были вопросы. Но было и что-то другое, то, что заставляло видеть в тысячнике не хладнокровного вампира, что лично для меня было равнозначно «безжалостный убийца», а мужчину, которому тошно убивать и тошно от смертей. Мужа, чья жена добровольно четыреста лет пролежала в могиле. Отца, у которого убили всех детей, и в живых не осталось никого. И вот он, бессмертный, в свои полторы тысячи лет, несмотря на силу и положение, бесконечно одинокий вампир, у которого отняли даже шанс спасти беременную девушку от смерти. Он не спас. Не смог. Просто потому, что она любила всем своим наивным сердцем, и была предана тем единственным, кому когда-то наивно поверила.
И, если честно, я задала не тот вопрос, который мне следовало задать, как полицейскому:
— Почему вы еще живете?
Правда, я не понимала. Я… просто не понимала. Она ведь ему не нравилась, эта жизнь, не нравилось убивать, а теперь не было нужды переживать даже за спасенного ребенка – об Анни заботилась его жена. Поэтому я не понимала, но, хотела понять, хотя бы просто понять.
— Я служу дому Даркан, — глядя мне в глаза, сказал Тэранс. — Я служу тем, кто принес мир и процветание нашей расе. Я служу потому, что могу и буду делать все, что в моих силах, чтобы такие как Мортем не пришли к власти.
Я перевела взгляд на стол. Сегодня опять только фрукты, овощи, цельно-зерновой хлеб и сок, жуткая смесь апельсина, сельдерея и томата. Не то, чтобы совсем невкусно, но по доброй воле я бы такое пить точно не стала.
Интересно, а было ли что-либо, что я в принципе стала бы делать по доброй воле в этом доме? Боюсь, что нет.
Впрочем, кое-что имелось:
— Два вопроса, — я вновь посмотрела на Тэранса, — что сейчас в принципе происходит?
На этот раз второй тысячник Даркана молчал долго, видимо подбирая слова, затем начал обрисовывать ситуацию.
— Дом Мортем пытается добиться союза с домом Даркан. Любыми методами. Любыми способами. Используя любые средства. И княжна Мортем была предложена князю Райдену Даркан еще в младенчестве, но даже князь Астор, несмотря на все свои недостатки, понимал, что подобный союз станет уничтожением для его дома. Поэтому выбор невесты для наследника, был поручен лорду Навьену.
Тэранс разместил правую ладонь на столе, и нервно постукивая указательным пальцем, продолжил:
— В целом, придя к власти, князь Даркан мудро взял паузу в принятии решения по поводу брака. Он знал, что последует за его решением – дом Мортем начнет войну. И, как вы уже знаете, был прав.
Помолчав еще, тысячник произнес:
— Мы были готовы к потерям. И первая волна бессмысленных жертв во имя славы дома Мортем прокатилась в день, когда князь Даркан официально объявил леди Малисент своей невестой. Мы справились с этим. И в то же время, мы, естественно, ожидали, что эта волна последней не станет, это было лишь разминкой в войне, к которой готовились более восьми сотен лет.
Еще одна пауза, но замалчивать дальнейшее Тэранс не стал.
— Княжна Малисент была прекрасной кандидатурой на роль княгини Даркан. Юная, сильная, выносливая, готовая посвятить свою жизнь служению дому Даркан и… поддержать нашего лидера. Ее выбирали, ориентируясь именно на это – она должна была стать поддержкой и опорой князю. Но… появились вы.
Взгляд на меня. Тэранс скривился, явно не слишком одобряя мою кандидатуру в целом и в частности тоже, но…
— Решения князя не подлежат обсуждению. Приказы князя подлежат мгновенному исполнению. Преданность князю – безгранична.
— М-да, — протянула я, и я была бы не я, если бы тут же не напомнила об одной маленькой детали: — Князь Даркан приказал вам оставить в замке тело Навьена, но, вы, этот приказ…
— Это не было приказом, — тысячник вдруг улыбнулся, с какой-то ироничной полунасмешкой глядя на меня. — Княгиня, когда князь отдает приказ – его выполняют. В этом сила дома Даркан. Мортемам приходится подстраиваться и искать лазейки для проникновения в разум, а для Дарканов препятствий — нет. И если князь приказывает – его приказ исполняют мгновенно. И если бы он действительно приказал…
Продолжать тысячник не стал, все так же с покровительственной иронией взирая на меня.
Наверное, мне в этот момент больше всего хотелось бы поставить под сомнения его слова, но… когда Даркан приказывал, я… не горю желанием думать об этом.
— А к чему была вся эта история с Навьеном? – задала тот второй вопрос, который так хотелось задать.
Вампир повел плечом, размял шею, таким типично навьеновским жестом, что у меня заныло сердце, и ответил:
— Все предельно просто. Вы, княгиня, вскрыли тот факт, что на секретарей князя оказывалось влияние. На обоих секретарей. Это продемонстрировало, что мы что-то упустили. И князь решил разыграть новую карту.
Не то чтобы я отличалась чем-то резко полярным шовинизму, но в мужиках, насколько я уже успела заметить за годы работы в полиции, есть такая хрень, называется «Все идет по плану». И даже если ничего вообще не по плану пошло, мужик делает умное лицо, и говорит «Именно так я все и планировал».
И вот нутром чую, тут что-то примерно то же самое. В смысле наивняк все эти «Князь умен и все спланировал». На такой бред купиться могут разве что… полутора тысячелетние вампиры?! Нет, ну по идее, как бы, возраст солидный, я все понимаю, но… это бред. Я точно знаю, что бред. Даркан не планировал того, что я окажусь какой-то нахрен избранной, и менее всего полагал, что я каким-либо образом смогу оживить Навьена. И вот я сама еще не поняла, что это было, но одно могу сказать точно – это была лажа. Внушительная дарканская лажа! И не менее внушительная ложь.
Я откинулась на жесткую спинку стула, пристально глядя на лорда тысячника, сложила руки на груди, ну точнее под — вампирское нижнее белье делало все внушительным даже там, где внушительности и в помине не было, и… и начала думать.
Что мы имеем на данный момент, по делу Даркан.
Первое: Убийства действительно были. Убийства вампиров. В основном ритуальные, как минимум исходя из того, что я видела в морге ВСБ.
Второе: Малисент подставили. Топорно, криво, пытаясь скинуть все на движение сопротивления, и при этом… а я ведь помню ту папку с данными по сопротивлению, что уничтожила на сетевой базе, выйдя на нее с компа Навьена.
Кстати момент с трупами – их не сожгли. Ритуальные убийства имели место, но… это не было убийством в полной мере данного понятия, вампиров могли оживить. Причем в любой момент и любой князь. И тут мне как-то подумалось, а что если князь Мортем собственно и собирался это провернуть? Пришел бы такой, оживил всех ритуально убиенных, и был бы эдакий князь-освободитель…
Как-то топорно. Фальшиво. Не в тему. И опять же — фальшь, которая ощущается привкусом химозы на лапше быстрого приготовления. И вроде норм лапша, не придерешься, но что-то явно не так. Все это было слишком… очевидно?!
Я потянулась к стакану с бурдой, пить которую было крайне сомнительным удовольствием, и сделав глоток, вернулась к первоначальным данным.
Итак, что мы имеем:
Первое. Леди Малисент подставили и удалили с поля действий, планируя вынудить князя жениться на Ивгене Женьер? Бред. Нет, раньше я бы в это поверила, но сейчас, уже зная Даркана, я могла точно сказать – бред. Старую вампиршу подставили под удар так же, как и новую, в смысле Малисент. Кто-то просто играл ими, как марионетками, как картами, из которых с интересом даже раскладывали все новый и новый пасьянс. К слову — Тэранс упомянул именно понятие «карта», сказав «И князь решил разыграть новую карту». Зацепочка, да. И к ней вдогонку очевидная истина — сколько бы не молодилась владелица обувного бутика, она была и останется никем. Никем, но никак не княгиней Даркан, просто тупо рожей не вышла, а если серьезно, то – мозгами. В пару князю искали умную девушку, достаточно умную для того, чтобы не подставлять главу рода под удар, и достаточно благородную, чтобы никогда не решилась на предательство. И в свете этого Малисент да, была бы идеальной кандидатурой, но… тут не задалось.
Потому что, самым поганым образом, в дело впуталась я.
Кстати, вот даже интересно, а что было бы, не впутайся я? Не попадись я на глаза князю, и не сядь я в ту злополучную дорогущую тачку, что тогда?
А тогда супругой князя стала бы Малисент. Малисент, но никак не Ивгена Женьер, или же княжна Мортем. Потому что это у меня хватило одновременно и мозгов, и их полного отсутствия, чтобы рискнуть всем ради Мали. Не впутывая в дело сопротивление, и задействовать все ресурсы полиции, чтобы спрятать Малисент. И то, по факту – к закату они нашли ее.
Они ее нашли.
В любом случае они нашли тот полицейский участок, из которого я вела диверсионно-вампироспасательную деятельность, а князь… Мог ли Навьен не знать, что князь будет способен услышать мысли того, кто прикрывал Малисент? Нет. Тысячник вызвал князя, именно по причине того, что Мали нужна была им срочно. Прямо сейчас. В ином случае, самому тысячнику хватило бы… а впрочем, ему и не надо было чего-то там хватать, он и так вычислил, что это я. Именно вычислил. Другое дело, что я могла бы попытаться направить их по ложному следу и героически сдохнуть, тогда у Малисент, возможно, был бы шанс, а возможно… и нет.
Твою мать, что ж так сложно-то все?!
Я встала, резко отодвинув стул, вышагивая страусом на высоких каблуках, а сегодня у меня были не туфли-лодочки, медленно подошла к окну. Впечатлилась бронированным стеклом и наличием решеток в придачу к нему.
— Это для вашей защиты, — сообщил Тэранс.
Да ладно! А то я не знала!
Но не обернулась и ничего не сказала.
Протянув ладонь, прикоснулась к холодному стеклу, вглядываясь в сияющий день, и начала думать о том, что знали мы трое — я, Навьен и князь.
Знали не мало. К примеру, нам троим было известно, что я не беременна, и одновременно всем троим же — было абсолютно неизвестно, каким образом в этом случае я смогла оживить Навьена.
«Княгиня, мы — вампиры. Мы априори бессмертны. Если нас не убивать — мы не умираем. Но мы можем уйти из жизни добровольно, впадая в сон на любой неопределенный срок, и так же в эту жизнь вернуться, если появилось на то желания. У Асеиэль желания не было, но плачь ребенка пробуждает даже глубоко спящую давно потерявшую своих детей мать» — вот эти слова лорда Тэранса откровенно смущали. Я даже знала чем — получается второй тысячник пробудил жену к жизни, придя к ней с плачущим ребенком, и вампирша проснулась от этого плача… Не то, чтобы я проводила какие-то аналогии, но… я ведь тоже тогда плакала. Даже рыдала. Еще молилась. Вариант, что Навьен ожил от силы моей любви и искренности молитвы, он был как-то на порядок приятнее, чем вариант, что я разбудила вампира своим нытьем.
Ладно, отставим сантименты, и будем думать дальше.
Что я, князь и сам Навьен, знаем о Навьене? Как ни удивительно – тоже многое. Если судить по словам Тэранса, когда князь отдавал приказ — ему подчинялись. Все. Но… не Навьен. И Даркан знает об этом. Знает, что противопоставить первому тысячнику он может лишь свою силу, и Навьен не пес, повинующийся любой команде, он способен сопротивляться. Возможно не всегда, но очень кардинально. Особенно если имеется такой стимул, как… все та же я, на которой вампирский свет кажись сошелся клином. И да, возможно, позже Даркан очень органично вплел убийство Навьена в свой «сто пудово имеющийся план», но это позже. А по факту взбешенный князь жестоко убил своего зверя. Именно зверя, а не покорного пса. Навьен может и был преданным, в смысле он по факту был предан, но когда появилась я, он просто поставил мои интересы выше интересов князя, не подставляя того, по идее нет, но пытаясь защитить меня. Всеми силами пытаясь защитить меня. Даже вот клыки приделал, еще бы понять зачем, потому как я так и не постигла смысл этого действа, зато клыки до сих пор со мной…
Привалившись спиной к стене, я продолжала смотреть в окно, все так же напряженно думая.
Итак, переходимо ко мне.
Что мы знаем обо мне?
Первое — нихрена. Какая-то фигня с кровью, какая-то непонятная мне особенность, что-то вообще априори необъяснимое, но наличествующее как факт.
Второе — я не беременна.
Третье — я не беременна, но способна оживлять вампиров. Еще бы понять бы правда чем… Ну в смысле нытье там, или сила любви вместе с истовой молитвой? В силу молитвы, кстати, верилось на порядок легче, чем в то, что сердце упырей способно тронуть чье-либо нытье, пусть даже и мое, пусть даже я и избранная хрен его ведает за что.
Но продолжим.
Четвертое – я ходячая неприятность для всего кровососущего сообщества. Став княгиней Даркан, я получила то, о чем не могла даже мечтать, будучи простым полицейским — возможность спасать людей. И это даже в какой-то мере бесило до невозможности. Какого черта я, полицейский, по факту могу исполнять свои служебные обязанности, только став княгиней Даркан? Что это вообще за дела?! Твою мать, о похищениях и похищенных в курсе все! Кровососы, правительство, полицейские, сопротивление – и даже до простых обывателей страшная правда порой доходит, но… Никто ничего не делает. В смысле те, кто могут — им плевать, и это я сейчас о вампирах и правительстве, а те, кто хочет – они ничего не могут и я сейчас о полиции. Это страшно, тошно и отвратительно, но вот ты прибываешь на место преступления, а там «автомобиль сбил девушку». И плевать, что повреждения вообще не характерны для аварий, на лице и теле следы ударов кулаком, а горло перерезано – всем плевать, в заключение о смерти напишут «смерть по неосторожности». Неосторожная была, угу. Дорогу переходила не в том месте и не в то время. А то что это любовница какого-нибудь известного упыря, не раз замеченная на таблоидах рядом с ним — это мелочи. И вообще к делу не относятся. И тот факт, что это пятая, десятая, двадцатая «случайно сбитая автомобилем» бывшая любовница данного ублюдка, он «не достаточно значителен». Супер! Так и живем. Мы все знаем, они все знают, но заминается все до последнего. Как и не было. Газета выпускает расследование? Нахрен газету, в тот же день в лучшем случае газету закроют, в худшем… А в худшем у нас новые «случайные трупы» появляются. Последний известный мне журналист, вообще «чисто случайно» из окна выпал. Тот факт, что перед смертью его заставили сожрать чуть ли не весь тираж вечернего выпуска, даже в протоколе вскрытия не указали. Ну, выпал мужик и выпал, с кем не бывает, да.
Ненавижу вампиров!
— Княгиня, с вами все в порядке? – напряженно спросил Тэранс.
Вспомнила его недавнее «Ненавижу людей».
Мда. Обидно, конечно, но уроды бывают и среди нас, и среди упырей, с этим не поспоришь.
Кстати, переходим к пункту номер три – князь Даркан.
Что я знаю о нем — он молод, не так давно пришел к власти, импульсивен, силен тварь, и делает вид, что умный. Насколько умный? Понятия не имею, но в неимоверную крутость его интеллекта верят абсолютно все — друзья, враги, подчиненные.
Или все-таки нет?
Просто вот если так подумать, и соотнести то отношение самого Тэранса и Навьена к князю, то уважение, с которым оба смотрят на него, и идиотскую веру в то, что все получится и ее кандидатура прокатит Ивгены Женьер?!
Несостыковочка.
Или кто-то кого-то недооценивает, или кто-то кого-то переоценивает. В любом случае…
— Мне нужны новые туфли, — уверенно сказала я.
— П… простите? – не понял Тэранс.
Я развернулась к нему, и повторила:
— Мне. Нужны. Новые. Туфли.
— Зачем? — недоуменно спросил вампир.
Молча сняла туфли, взяла правый, с трудом, но сломала все же каблук, продемонстрировала поломку, и сообщила с невозмутимыми видом:
— У этих каблук сломался. Случайно.