Кап… кап… кап…
Я насчитала уже триста семьдесят две капли, которые упали на каменный пол в моей личной камере.
Низкие потолки и каменные стены. Сырость и затхлость воздуха. Мох и плесень. А еще много пыли, она забивалась нос, щекоча его, и я даже пару раз чихнула.
Не знаю, как называется та штука, на которую меня положили после того, как ввели снотворное, но лежать на ней было неудобно и даже больно. Я не ждала королевского приёма, но как же забота о приговорённой к смерти? Где же хоть капля человечности? Вы же люди, а не Маги. Вознесенский столько раз оперировал этой фразой на своих выступлениях, что не пересчитать. И что? Или на нас ваше хвалёное милосердие не распространяется?
Мышцы затекли и одеревенели, спина ныла и даже дышать было тяжело. Но повернуться и хоть как-то сместиться в сторону было просто нереально. Лежанка была такой узкой, что я запросто могла свалиться. Встать тоже не получилось. Мало того, что на меня наручники специальные навесили, так еще и привязали.
Хорошо подготовились. Я даже испытывала своего рода уважение к своим похитителям. Работа была проделана на совесть, все подводные камни предусмотрены, все риски просчитаны.
Поэтому мне только и оставалось, что лежать, смотреть в потолок и считать капли. А еще думать.
О да, я сейчас могла о многом подумать и многое вспомнить. Впервые за долгое время мне не надо было куда-то спешить и бежать. Жизнь остановилась. Отмеряя последние мгновения моего существования.
Прозвучало как-то грустно. Но я с самого начала знала, на что иду. Когда уговорила Сергея и Таню мне помочь. Сложнее всего было договориться с сестрой. Она ненавидела дело отца и всё, что было с этим связано. И я прекрасно понимала её, ведь действительно было за что. Именно из-за этого погибли родители. Чуть не похитили Дениса, её саму судили в Совете и едва не лишили магии. А теперь досталось мне. Но и отказаться я просто не могла. Их надо было остановить и, когда появился такой шанс, им стоило воспользоваться.
Жалела ли я, что поступила так с Саидом? Нет, не жалела. Да, я поступила подло, глупо и крайне безрассудно, но так будет лучше для него. Он жив и это главное. Будь он там со мной в машине, всё могло закончиться иначе, а мне и так есть по поводу чего волноваться.
Кап… кап… кап…
Интересно, какое сегодня число? Столько всего произошло, что я просто потерялась во времени. Скоро ведь католическое Рождество, а потом и любимый праздник детства — Новый год. Со всеми этими передрягами я как-то забыла, что весь мир готовится отмечать праздники.
Если… сердце замерло и заныло от тоски.
Нет, не так, неправильное слово… Когда! Когда выберусь, то обязательно встречу этот Новый год с семьёй. Таня весь день будет крутиться на кухне, готовя праздничный ужин, а я буду ей помогать. Даже совсем не буду вредничать и язвить. А еще зацелую племянников, обниму их крепко-крепко и задарю подарками. Обниму Дениску и ужаснусь тому, как быстро он вырос и стал так похож на отца, что станет страшно. Пофлиртую с Игорьком, просто так, потому что хочется. Еще наверняка приедут Дима с Настей. Извинюсь еще раз перед Фениксом. Он простил, но я всё равно извинюсь. Улыбнусь Насте, она хорошая и так подходит Соколову. А рядом всё время будет Саид.
Простит ли он меня? Не знаю, мне остаётся лишь только надеяться и мечтать. Без него этот праздник перестанет быть таковым.
А потом в полночь мы выйдем на пляж, запускать фейерверк и пить шампанское. Часы пробьют двенадцать раз, и я поцелую своего мужчину и, наконец, буду просто счастлива.
И неважно, что будет дальше с нами. И разве это важно? Мы просто будем семьёй. Той, которой были всегда. Несмотря ни на что.
Кап… кап… кап…
Мысли перетекли в другое русло, возвращая меня в реальность.
Я буду четвёртой. Если, конечно, Сергей не ошибся и жертв было не больше.
Первым был парень Хэнк Стоун. Я о нём почти ничего не знала.
Второй Анита Маркус, гарпия — воздушница. Красивая голубоглазая девушка, у которой вся жизнь была впереди.
Третьим стал Райнер Ларссен, симпатичный парень из Швеции, талантливый Тифон — огненный Маг.
А теперь четвёртой жертвой должна стать я — Сирена.
Прежде чем я закончила свою мыль, в голове словно что-то щелкнуло и молнией мелькнула страшная догадка.
Как же я сразу не поняла? Как могла пропустить то, что всё это время было перед глазами? Им нужна была не просто светлая Ведьма, не просто дочь опального Анатолия Разина. Им нужна была именно Сирена.
Если предположить, что Стоун был олицетворением силы земли, то получится — Земля, Воздух, Огонь и Вода. Четыре стихии, четыре светлых Мага…
Четыре трупа на пути к могуществу.
Скрипнула дверь камеры и стукнула о каменную стену.
— Елизавета Разина, — сладко пропел входящий и меня едва не затошнило от ненависти и отвращения.
— Вы, — прошипела я сквозь зубы и дернулась, пытаясь встать, но ремни не дали, болезненно впиваясь в руки и ноги.
Его это ничуть не испугало.
Мужчина улыбаясь подошёл ближе и принялся меня медленно разглядывать. А в глазах горел такой огонь, что мне стало жутко. Фанатик. Вознесенский всегда был фанатиком. Но раньше он умело это скрывал, а сейчас маски не было и истинное лицо выбралось наружу.
— Если бы знали, как я рад видеть вас, дорогая Лизочка, в этой скромной обители.
— К сожалению, не могу разделить ваших восторгов. Вас я видеть совершенно не рада. Что происходит, Вознесенский? Почему ваши люди меня связали?
— Ох, не притворяйтесь удивлённой, Лизочка, — он взял табурет, поставил его поближе, накрыл белоснежным платочком и только потом сел. — Вы же слышали о жестоких убийствах светлых Магов?
— Каких Магов?
— Тех самых, которых изменил ваш отец, — парировал тот, положив ногу на ногу. — Сложно было добыть список. Ведь даже Седой его не получил. А я смог.
Сколько пафоса в словах.
Ублюдок.
Но сейчас надо было засунуть свою ненависть как можно дальше и разговаривать. Чем больше я у него узнаю, тем лучше. Вознесенский всегда был павлином, который любил поговорить и рассказать о своей исключительности. Надо сыграть на этом.
— И как же вам это удалось?
— Думаете, предатели есть только у Седого? В вашем светленьком Храме тоже нашлись умные Маги.
Красиво было сказано, издёвку не заметил бы только глухой. Вот только…
— Не верю.
— Правда? Надо же, какая уверенность в своих собратьях и сподвижниках, — рассмеялся он. — А тогда каким образом мне удалось получить список ваших светленьких? Заложить бомбу и подорвать святая святых Стражей?
Возможно, это было правдой, но я всё равно не могла поверить.
— Стражи не могли предать.
Снова смех, от которого мурашки побежали по коже.
— Какая ты всё-таки наивная, Лизочка. Неужели думаешь, что всем нравятся перемены, которые вы с Тумановым пытаетесь устроить?
Ответить ему было нечем, поэтому я сама задала вопрос:
— Что вам от меня нужно?
— А ты не догадываешься? — усмехнулся Вознесенский и потёр подбородок.
— Умереть с пользой для вашего дела, — сухо ответила я. — Решили собрать четыре стихии вместе?
— Совершенно верно. И не только четыре стихии, но еще два начала — мужское и женское. Два Колдуна и две Ведьмы. Ты станешь венцом моих планов.
Но я всё равно до конца не понимала причин, которые им двигали.
— Вы же ненавидите нас.
— Ненавижу.
— Тогда зачем пытаетесь стать таким же? Искусственно подселить себе сущность?
— Ошибаешься, — он улыбнулся и глаза фанатично блеснули. — Я не буду таким же, как ты. Я стану лучше — сильнее, могущественнее. Это будет совершенно новая ступень в эволюции. Я очищу этот мир от скверны, став…
— Богом? — ухмыльнувшись, уточнила у него. Нечто подобное я ожидала. — Это уже было когда-то.
— Было, — спорить мужчина не стал. — Но я учусь на чужих ошибках, госпожа Разина, и допускать их не буду. Вы вымирающий вид, ненужный и пустой, помешанный только на собственном удовольствии, я просто избавлюсь от вас.
Неужели думает, что сможет устоять против голода подсаженной сущности? Ну-ну.
— Чтобы занять наше место?
— Нет, чтобы изменить этот мир к лучшему.
— Справишься-то один?
— А кто сказал, что я один? У меня тоже много помощников и союзников и все они готовы изменить этот погрязший в разврате мир.
— Не боишься делиться властью? А вдруг и у тебя есть предатели. Возьмут и всадят нож в спину?
— Для этого надо будет повернуться спиной, а я таких ошибок не допускаю.
Сумасшедший. Неужели не понимает, что его слова и поступки противоречат друг другу? Или ему просто всё равно? Зависть и желание власти еще никого до добра не доводило. Но Вознесенский не понимает.
— А Седой знает?
— Он мне больше не нужен. Пусть занимается своими опытами по выводу сверх Магов, я пойду по другому пути, более совершенному.
— Неужели думаешь, что наша кровь поможет воссоздать тот обряд? Они сами не знали, как получилось вызвать Тьму.
— Зато это понял я. По крупинкам собирал информацию все эти годы и понял. Они скрыли подробности, уж слишком чудовищным был тот обряд, даже для них. Но я понял. В тот последний раз были принесены в жертву не просто дети.
Меня замутило. Никогда не любила эту часть истории Магов.
— Это была их кровь и плоть, — продолжил Вознесенский.
— В каком смысле?
Внутри всё похолодело от осознания правды.
— Локруа и остальные принесли в жертву Тьме своих собственных детей. А потом так испугались, что скрыли эту информацию и постарались сами забыть.
— Нет, этого не может быть.
Я знала, что они были ненормальными, но чтобы до такой степени. Убить своих детей, ради призрачного шанса обрести магию и власть?
— И я решил поступить так же.
— Принести в жертву своих детей?
Тошнота стала ещё более невыносимой. Во рту всё горело от желчи.
— Нет. Принести в жертву её детей.
— Кого? — совершенно растерялась я.
— Детей Тьмы. Но не просто детей, а светлых. Представь, какой будет выброс, — он вскочил и начал ходить по камере, размахивая руками и улыбаясь. — Жертва, магия, стихии и светлая сущность. Она точно ответит, примет подношения и возблагодарит меня.
— А если нет? Разве жертвы не надо приносить одновременно?
— О, они всё умирали здесь. Мучительно умирали, заливая алой кровью алтарь, — Вознесенский остановился и с жуткой улыбкой осмотрел свои руки. — А мы собирали её и запечатали в артефакты магию. Надо будет просто открыть всё одновременно. Это была лишь подготовка основного действия, истинной звездой которого станешь ты.
Произнеся последнюю фразу, мужчина вдруг вновь посмотрел на меня и облизнулся.
— Ты важнее их всех, Лизочка. Вместе взятых. Не только светлая Ведьма, не только Сирена, но та, что была рождена в законном Браке, благословлённым Храмом. Тьма и божественность в одном флаконе, правда, здорово?
Господи…
— Тебя было так трудно поймать, — продолжал рассказывать Вознесенский. — Ещё этот проклятый Щит. Однажды он испортил мне все планы. Хорошо, твой любовник согласился помочь. Ты очень вовремя его бросила.
Джонатан, во что же ты влез, дурачок?
— Проклятье было наслано лишь для того, чтобы уничтожить Танин Щит и лишить меня защиты, — стараясь скрыть истинные эмоции, кивнула я.
— И усыпить твою сущность.
Пришла пора приступить к главному.
— Не смущает, что сейчас я фактически человек? Сущность ведь заморожена.
— Нет, мы её разбудим.
— Даже так. И каким же образом люди смогут снять заморозку целителей?
— У нас есть свои методы. Знаешь, что это такое? — острое лезвие опасно блеснуло в темноте.
Его трудно было не узнать.
— Нож Франчески Локруа.
— Говорят, этим ножом госпожа Локруа самолично убивала своих жертв, — медленно проговорил он, поднёс нож к своему лицу и неожиданно облизал лезвие. После этого взглянул на меня и безумно оскалился. — А еще этим самым ножом сегодня ночью я перережу горло тебе.
Точно псих.
— У тебя ничего не выйдет.
— Всё ещё надеешься, что тебя кто-то спасёт? Ошибаешься, Лизочка, ни Страж, ни Оборотень не смогут тебя найти. Но не переживай, твоё обескровленное тело мы им вернём…
— Ублюдок, — не выдержала я.
— Ну что ты, мои родители известны и состояли в законном браке. Так что этот термин мне не подходит. Так же, как и тебе. Ты у нас девочка особенная, — мужчина подался вперёд и нежно провёл острием по щеке не оставляя следов, но ощущать металл так близко от собственного горла было тревожно и очень неприятно. — Через десять минут церемония начнётся. Можешь помолиться, если умеешь, конечно.
Снова противно звякнула в тишине дверь и стало тихо.
Нет, молиться я не умела и, если бы у меня была возможность, то я бы обратилась не к Богу, а совершенно другому человеку. К тому, от кого сейчас зависела моя жизнь.
Только бы всё получилось.
Всё-таки мне было очень страшно.
Как бы ни храбрилась, что бы ни думала и как бы себя не вела, мне было страшно и жутко от сознания собственной беспомощности. Получится или нет? Ошиблась или всё верно сделала? Я не знала и ошибиться просто не имела права. Второго шанса не будет.
Через десять минут за мной действительно пришли. Развязали путы, грубо схватили за шкирку и потащили по тёмным коридорам.
Дорогу я не запоминала, смысла не было. Просто пыталась идти прямо и ровно, но тело шаталось, и я едва удерживалась на непослушных ногах. Всё моё внимание было сосредоточенно именно на шагах. Это успокаивало и не давало удариться в истерику.
— Шевели ногами, Ведьма.
Меня толкали, пихали, подгоняли, но ответной реакции не получали. Не готова я была её показывать.
Сложно сказать, сколько времени заняла дорога до зала, где мне предстояло умереть во благо новой жизни и эволюции магии. На это я тоже не обратила внимание.
Зал был большим и полностью забитым людьми. Вот их сколько, оказывается, тех, кто жаждал по-своему изменить мир и получить власть. Тех, кто считал, что судьба обошла их стороной, сделав просто людьми. Я не всматривалась в лица, смысла не было. Лишь ухмыльнулась и пошла дальше в центр к пяти камням.
Один небольшой алтарь стоял в центре зала и четыре плоских вокруг него. Три окрашенные кровью, а четвёртый чистенький — мой.
— Мне ложиться или можно пока посидеть? — поинтересовалась я у Вознесенского, присаживаясь на краешек алтаря и укладывая руки на колени. Наручники сильно натёрли запястья.
Мужчина стоял у центрального камня и методично раскладывал бумажки.
— Меня поражает твоё хладнокровие, Лизочка. Другие вырывались, кричали, умоляли, предлагали несметные сокровища. Лишь бы я не убивал их, а ты…
— Домой хочу, — грустно вздохнула я. — Устала очень. Так что чем быстрее начнём, тем быстрее закончим.
Не поверил, рассмеялся так громко, что эхо волной пробежало по залу.
— Хороша. Знаешь, я даже защиту приказал проверить. Может упустили чего. Но нет, всё в порядке, амулеты на месте и работают. Так что не найдут тебя Стражи.
— Не найдут, — согласилась с ним и постаралась пальцем залезть между наручниками и запястьем.
Чесалось страшно и еще болело.
— И любовник твой не отыщет.
— Не отыщет, — я и тут спорить не стала, потому что правду говорил.
— Даже жаль тебя убивать, — неожиданно улыбнулся он, хищным взглядом пялясь на мою грудь.
— Насиловать при всех будешь? — сухо спросила у него. — Или время всё-таки поджимает, и пора начинать обряд? Ты так и не сказал, как будешь размораживать сущность. И не боишься, что я потом вас всех на тот свет отправлю?
— Не отправишь. Эти наручники блокируют силу, даже разбуженную.
— То есть снимать не будешь?
— Очень хочется?
— Руки натёрла.
Это походило на бред сумасшедшего. Мы разговаривали, даже немного флиртовали друг с другом и вообще вели себя странно. Я слышала шепотки за своей спиной, это скопище явно не понимало, что тут происходит. Ведь раньше сценарий был другим. Почему я не кричу, не выворачиваюсь, не бьюсь в истерике и это хладнокровие их тревожило.
Да, мне удалось поселить страх в их сердцах, а где есть страх, есть и ошибки.
— Ничего, терпеть недолго осталось. Укладывайся.
— А подушки не будет?
— Нет.
— Жаль, — заявила ему, залезла на камень и постаралась лечь как можно удобнее.
Не получалось, спина тут же заныла от боли. Пришлось крепче стиснуть зубы и глубоко вздохнуть. Руки мне тут же подняли вверх и прицепили наручники к металлическому кольцу, которое было вбито в алтарь.
— И что дальше?
— Будем будить твою сущность.
— Будильник принесёшь? — не удержалась я от сарказма. — Не поможет.
— Ну-ну, Лизочка, не надо язвить, мы так хорошо общались.
— Попробовал бы сам лежать на камне и весело шутить.
Мужчина не ответил, только еще раз вгляделся в лицо, пока не произнёс:
— Что ты задумала Разина? Неужели еще на что-то рассчитываешь?
— А ты думаешь, я просто так позволю себя убить? — спросила у него.
— Глупо, шансов нет. Я всё предусмотрел.
— Как скажешь.
Он опять в меня всмотрелся. Надеюсь, я не перестаралась с собственной самоуверенностью?
Повезло, его опять отвлекли, на этот раз женщина.
— Пора начинать. Скоро полночь.
— Хорошо. Флинн, действуй.
Из толпы вышел молодой Колдун чуть больше шестнадцати лет, нервно огляделся и подошёл ко мне.
Целитель.
Тьма, как его сюда занесло, ведь ребёнок совсем, немного старше Дениса.
Мальчик вытер рукавом нос и попытался улыбнуться. Я видела в его глазах затаённый страх и ужас. Как ты здесь оказался? Где твой Клан? И почему ты им помогаешь? Сколько вопросов у меня было, но я ни один не произнесла вслух.
— Сейчас будет немного холодно и чуть-чуть больно, — прошептал он, присаживаясь на краешек алтаря и касаясь дрожащими руками моей груди в районе сердца.
— Ты только успокойся и не переживай, а то напутаешь еще чего, — улыбнулась я, продолжая пристально смотреть на него.
— Я всё сделаю хорошо, и боль уберу, правда.
— Спасибо.
Флинн действительно постарался. Больно было, но не сильно. Или может дело было в другом. В том, что лёд был слишком тонким, и сущность на самом деле не спала, а так, дремала, создавала видимость покоя.
Заметит или нет? Заметил. Я увидела, как слегка расширились зрачки глаз, и он вздрогнул.
Наши взгляды встретились на мгновение, но этого хватило. Не знаю, что он прочёл там, но неожиданно кивнул и быстро соскочил с камня.
— Всё, сущность разморожена.
— Проблемы? — Вознесенский не сводил с него цепкого взгляда. — Чего так долго?
— Нет. Сильно заморозили, наверное, перестраховались.
— Ясно. Начнём.
Я чувствовала, как внутри меня проснулась сущность, сладко потянулась, расправила спинку, стряхивая иней, широко зевнула, а уже потом осмотрелась.
И сразу же ощетинилась и попыталась призвать силу, которой не было. Точнее была, но находилась под искусственным замком Стражей.
«Тихо, тихо. Всё хорошо…»
«Нас в жертву хотят принести», — заметила она и вновь зарычала.
«Я знаю».
«И что в этом хорошего?»
«А вот скоро и узнаем»…
Я закрыла глаза, когда монотонно запел на латыни Вознесенский. Эхо его голоса отскакивало от стен, увеличивая громкость. Слов было не разобрать, но я особо и не пыталась.
Вдох-выдох-вдох.
Снова и снова.
До тех пор пока пение не стихло, и я не почувствовала движение рядом собой.
Открыв глаза, я увидела Вознесенского, который стоял совсем рядом, сжимая дрожащей рукой ритуальный нож.
— Прощай, Елизавета Разина… Лизочка… — улыбнулся он.
А я улыбнулась в ответ.
Взмах и… взрыв.