— Ираклия Чхирхаву через два дня доставят в Москву, — безразлично, словно робот, произнес помощник Носова. — У вас будут сутки, чтобы сделать то, ради чего его сюда привезут. На следующий день он должен вернуться обратно в колонию.
— Прекрасная новость! — обрадовался я, глядя на то, как Швецов спрыгивает в яму. — Порадовали! Спасибо!
— Сразу предупреждаю, я лично стану сопровождать Чхирхаву все то время, пока он находится в столице, — добавил Александр. — Илья Николаевич отдал мне распоряжение лично проследить за его безопасностью.
— Он так переживает за жизнь этого человека? Он для него так важен? Я чего-то не знаю?
— Если он умрет, то у Ильи Николаевича могут возникнуть определенные проблемы, — пояснил помощник Носова. — Он лично улаживал этот вопрос, потому и претензии выставят именно к нему. А рядом с вами, тезка, люди мрут как мухи.
— Не все, — добавил чуть обиды в голос я. — Некоторые, наоборот, выздоравливают.
— Не суть, — оборвал меня Александр. — Просто имейте в виду, никаких «выйди на минутку» или «оставьте нас ненадолго» я слушать не стану. Предупреждаю сейчас, в моменте, чтобы после недопонимания не случилось.
— Хорошо, — согласился я. — Вы сказали — я услышал. Нет так нет. Тогда, как узник в Москву прибудет, меня наберите. И сразу можете ориентироваться на то, что он понадобится мне вечером, в районе часов девяти-десяти. Куда его доставить, я вам скажу.
Интересно, он уже знает, как я его людей в кювет определил? Хотя о чем я? Конечно, знает.
— Гляди, гляди, хозяин, — подергал меня за штанину Родька. — Клад!
И верно, Швецов тем временем выковырял из плотной глинистой земли совсем небольшой сундучок и присел около него на корточки.
— А сейчас нельзя мне точный адрес назвать? — спросил Александр. — Хотелось бы изучить это место.
— Сейчас нельзя, — ответил я. — Сам пока не в курсе. Все, извините, времени совсем нет. Спасибо за информацию!
Я убрал смартфон в карман и с интересом стал наблюдать за происходящим. Не знаю почему, но казалось, что сейчас произойдет что-то эдакое, необычное, до того мной невиданное.
Но нет. Ничего особенного не случилось. Просто в какой-то момент Валера поднял голову вверх, словно провожая кого-то взглядом, после отряхнул джинсы от налипшей на них земли, ухватил сундучок за кольцо, приделанное к крышке, и буднично произнес:
— Вот и все. Саш, дай руку, я выберусь отсюда.
Когда он оказался наверху, Дормидонт тоном, который кроме как приказным назвать было нельзя, произнес:
— Ты мне добро отдай. Наше оно.
— Наше, — согласился с ним Валера. — Общее. До той поры, пока не поделим.
— А до того пусть оно у меня побудет, — потребовал старик. — Так правильно.
— Что, кто-то может на нас напасть и найденное отобрать? — показно удивился Валера, перехватив сундучок в левую руку, а правую уперев в бедро и немного задрав при этом футболку. Посыл этого жеста мне был предельно ясен, я тоже положил ладонь на рукоять ножа, а после встал с Хранителем Кладов плечом к плечу. — Так нет же вокруг никого. Одни птицы. Кого нам бояться?
Его дети тоже время не теряли, они, как видно поняв, к чему дело движется, встали вокруг нас так, что мы оказались почти в кольце. Правда, и Жанна моя времени не теряла, она снова переместилась за спину Дормидонта. Мало того, на нее запрыгнула и оплела его шею руками, шепнув при этом оборотню что-то вроде: «Не дури, старичок. Придушу».
— Ты чего творишь, клыкастый? — выскочил вдруг вперед возмущенный Родька. — Чего задумал, а? Покон тебе уже не писан? Слово свое ни в грош не ставишь? Весь род свой волкодлачий опозорить хочешь? Я, случись что, молчать не стану, всем расскажу, какую сын Вернигора подлость учинил! Тебя свои же рвать станут, от семьи твоей шерсти не останется!
— А если ему не поверят, так я подтвержу, — раздался откуда-то сверху, с края оврага, голос дяди Прова. — Всем своим сородичам весточку разошлю, тебе после ни в одном лесу пристанища не будет. Отовсюду погонят, слышь?
— Так, может, все же вернемся в ваш дом и там завершим дело? — спокойно и вежливо предложил Валера. — Разделим найденное и разойдемся в разные стороны. А если повезет, так вовсе в этой жизни больше не встретимся.
— Они правы, отец, — внезапно произнес Ратмир. — Не надо. Понимаю, что это наше наследство, но не надо. Прошу тебя.
— Идем обратно, — из Дормидонта в этот миг словно какой-то стержень убрали, как видно тот, на котором крепилась его властность и уверенность в собственных силах. — Делить наследство мое станем.
Дорога обратно оказалась куда длиннее, чем сюда, поскольку на этот раз леший свои тайные лесные тропы открывать не стал. Видимо, из-за оборотней, которые неотлучно сопровождали нас в зверином обличье, шурша кустами то слева, то справа.
— Слушай, если когда-нибудь случится так, что тебе надо будет с кем-то это чудо оставить, то ты мне позвони, — сказал мне Валера, глянув на Родьку, который в это время жевал молоденькие листочки щавеля, нарванные им непонятно где и когда. — Жизнь — штука такая, сам знаешь. Короче, обещаю, что позабочусь о нем. Он, скорее всего, наши шкуры сегодня спас.
— А мы? — возмутилась Жанна, шедшая рядом. — Мы что, нет?
— Он нас не видит, — подсказал ей Толян. — Ты чего?
— Да я так, из принципа возмутилась, — пояснила девушка. — И потом, он же о нас знает? Мог бы и поблагодарить.
Врать не стану — меня сегодня Родька тоже удивил. Честно скажу, не ожидал от него такого. И готов признать, что иногда был неправ по отношению к своему слуге. Про себя признать, конечно. Вслух нельзя, потому как после он мне вообще на шею сядет. С него станется.
Сундук мы открывали долго. Металл, из которого он был сделан, оказался не ахти, потому словно склеил крышку и основную часть. Пришлось поработать молотком и зубилом, которые отыскались в хозяйстве Дормидонта.
— Надеюсь, содержимое не пострадало, — нахмурился Валера.
— Вот будет сюрприз, если там одна труха, — поддержал его я. — И ведь претензию даже предъявить не к кому.
Сказал — и сразу осекся под несколькими недобрыми взглядами.
Валера откинул крышку, и я облегченно выдохнул. Сгнивший корень так пахнуть не будет, это уж точно. И да, тут лежал всем мандрагырам мандрагыр, это я даже не глядя на него скажу. Один аромат чего стоит, таким минут пять подышишь, и все незамысловатые хвори, вроде насморка или головной боли, пройдут.
— Ого, — все равно вырвалось у меня, когда я увидел это диво золотистого цвета, довольно приличного размера и похоже, что изрядной крепости. — Действительно впечатляет.
— А также навевает определенные ассоциации, — склонилась над корнем Жанна. — Непристойные. Нет, ну правда же похож на мужское достоинство. Толик, скажи?
— Да ну тебя, — отмахнулся от нее таксист.
Еще в сундучке обнаружились какие-то бумаги, причем, судя по их растрепанности и блеклости, относящиеся не к новейшему времени, цепочка с кулоном и нож в ножнах.
— Надеюсь, на вещи, принадлежащие моему отцу, вы претендовать не станете? — спросил у нас Дормидонт. — Или их тоже половинить станем?
— Дела семьи — святое, — с достоинством ответил Валера. — Мне они не нужны. Саша?
— Поддерживаю, — кивнул я. — И даже не стану требовать увеличения своей доли корня за этот отказ. Хотя и мог бы.
— Благодарствую, — буркнул Дормидонт.
— На здоровье, — я изобразил что-то вроде книксена, а после предложил: — Давайте уже распилим корень, да мы поедем. Хотелось бы МКАД без пробок проскочить. Пока шансы на это есть. Минутку только подождите! Валер, машину открой.
Я быстренько сбегал к «Астон Мартину» и достал из рюкзака деревянную линейку, которую вчера купил в супермаркете. Школьную, деревянную, с надписью: «Можга».
— Как обещал, — вернувшись к столу, я показал ее окружающим. — Что? Никто не шутил, реально мерить будем, до миллиметра. Этот корень уникален, другого такого, может, вообще на свете нет. И я не желаю даже сотой грамма лишиться.
И в этот раз волкодлаки мне, похоже, не поверили, причем снова зря. Я сражался как лев, два десятка раз перемерял корень, обсуждая его толстоту на каждом из трех отрезков и так им надоел, что в результате все же умудрился их граммчика на три-четыре нагреть. В свою пользу, имеется в виду. Резали-то моим ножом, другой это диво дивное, может, и не взял бы, вот я его и накренил так, чтобы свою долю на чутулю увеличить. Любава, похоже, заметила мой трюк, но промолчала. И правильно. Клятву это никак не нарушало, я же не орал: «мне положено больше, чем остальным», а просто тихонько выписал себе премиальные за то, что с такими душнилами общался. Хотя тоже все относительно. Весов ни у нас, не у них не было, так что кто тут кого нагрел — еще вопрос. Мой косяк, мог бы и предусмотреть данный нюанс.
И вообще — будь что другое, не стал бы я так изгаляться, разумеется. Но здесь удержаться не смог. Ну и потом, мы же бумаги, кулон и нож им отдали? А может, они тоже цены не имеют.
После дележки мы почти сразу собрались и покинули не слишком гостеприимные пенаты Дормидонта и его стаи. Они для приличия, конечно, предложили нам перекусить, но мы с Валерой, не сговариваясь, от этого приглашения отказались. Когда у тебя в кармане предмет такой ценности, не хочется задерживаться в таком месте, где хоть криком кричи, а тебя никто не услышит. Хочется туда, где людно и полиция есть.
— Но перекусить все же надо, — сказал я Швецову, когда мы выехали с проселка на трассу, где по сравнению с утром машин изрядно прибавилось что из Москвы, что в нее, и отмахали по ней два десятка километров. — Харчи, как мы договаривались, с меня. Хочешь — давай бутеров рубанем с кофе, они у меня в пакете лежат, хочешь — на заправку какую заскочим.
— А давай бутеры, — сказал Валера, съезжая на обочину и выходя из машины. — Надоели эти заправки с их вечными пирожками всех видов и хот-догами. Какие у тебя есть?
— Любые, — я достал с заднего сиденья пакет с едой. — Сыр, колбаса, ветчина. С рыбой только не делал, побоялся, что она на жаре испортится. А травануться рыбой, это, знаешь ли…
— Знаю, — так сказал Валера, что я сразу понял — точно знает. — Чуть наизнанку как-то раз не вывернулся. Брр-р-р! Родион, ты же с нами перекусишь, верно?
— Даже не сомневайся, — хохотнул я. — За стол он всегда первым садится.
Вроде бы недолго мы в лесу были, а день, оказывается, уже перевал на свою вторую половину. Но нас это не сильно печалило, мы с удовольствием ели бутерброды, запивая их сладким кофе.
— Как думаешь, кинулись бы они на нас там, в овраге, если бы Родион не вмешался? — спросил у меня Валера.
— Думаю, да. Но только их не Родька испугал. Нет-нет, ты герой, — успокоил я возмущенно взъерошившего шерсть слугу. — Спора нет. Но после нас они бы тебя все равно поймали. Ты шустрик еще тот, выживать умеешь, но это их лес, и у них звериный нюх. А вот дядя Пров эту компанию изрядно пуганул, что да, то да. Перевесили риски выгоду. Валер, а ведь ты его просчитал, верно? Дядю Прова, имеется в виду?
— Конечно, — подтвердил Хранитель Кладов. — Еще тогда, когда тут в первый раз оказался, понял то, что он соседей своих крепко не любит и много чего про них знает. Главное было подать тему так, чтобы он свою выгоду понял предельно ясно. И ты молодец, вовремя подыграл.
— Скажи ты мне про это раньше, еще лучше бы получилось.
— И так все отлично. — Швецов стряхнул крошки с футболки. — Мы живы, добыча с нами. Да мы красавчики просто!
— Ты — точно, — мурлыкнула Жанна. — Но тебя, Сашка, я все равно люблю больше.
— Команда, — улыбнулся я. — А вообще с тобой очень приятно работать в паре.
— Аналогично, — протянул мне руку Валера. — И давай так, если в будущем тебе понадобится моя помощь — звони. Без всяких подходов, подводок. Просто набери — и все.
И тут я сделал то, о чем секунду назад еще не думал даже. Я достал нож, полоснул себя им по ладони, а после протянул его Хранителю Кладов.
— Эва как! — у Родьки из лапы выпал недоеденный бутерброд с колбасой. — Ох ты!
— Серьезный шаг, — чуть прищурил левый глаз Швецов и взял у меня нож. — Но мне он по душе.
Наши окровавленные ладони соприкоснулись, фиксируя тот факт, что мы теперь не просто знакомцы. Мы теперь кровные братья. В обычном мире подобный обряд в наши дни совершенно ничего не означает, но для тех, кто живет под Луной, все обстоит совсем по-другому. Кровь — это очень серьезно, клятвы, скрепленные ей, расторгнуть практически невозможно, я это прекрасно знал. И Валера, уверен, тоже.
— Представляешь, как будут беситься Полоз и Морана? — сказал я, когда мы разомкнули руки.
— Думаю, мы это еще увидим. Но мне лично плевать. Нам наши жизни жить надо, а не их древние дрязги разбирать.
— Точно, — согласился я. — Да и не смогут они теперь нас друг на друга натравить. Такое побратимство придумано Родом, он его признал неподвластным никому, кроме самих сокровников, я про это в своей ведьмачьей книге читал.
— Ну да, я тоже что-то такое слышал, — покивал Швецов. — А если дело между кровными братьями доходит до предательства и убийства, то виновнику какая-то жуткая кара обеспечена в стиле Гоголя. Помнишь «Страшную месть»?
— Не будем проверять, — предложил ему я.
— Не будем, — согласился он. — Ну чего, поехали? Ты про МКАД, брат, все правильно сказал. Стоять неохота. Хотя в налоговую, понятное дело, я уже точно не успеваю.
В результате Валера подбросил меня до дома, заходить в гости, правда не стал, но зато пообещал как-нибудь это сделать обязательно плюс и меня к себе пригласить. Ну, раз уж мы теперь родня.
Жалел ли я, что поддался секундному импульсу, невесть чего подтолкнувшему меня на такой странный и где-то даже нелогичный шаг? Нет. Я точно знал, что сегодняшнее приключение нас с Валеркой в хорошем смысле сблизило и то, что я точно на него руку теперь не подниму. Просто мы стояли плечом к плечу против стаи оборотней, готовых нас разорвать, и были готовы умереть, но не сдаться. Такие события в нормальных мужских отношениях расставляют по своим местам раз и навсегда. Вот я и расставил. Валера теперь мне брат.
Родька, правда, до сих пор пребывал в легкой оторопи от случившегося.
— Я о тебе забочусь, горе ты луковое, — в конце концов сказал я ему.
— Это как же? — хлопнул глазами слуга.
— Если меня убьют до того, как я кому-то силу передам, будет тебе, куда пойти жить, — объяснил я. — Так он мне чужим человеком был, а теперь вроде как родня. Значит, всегда тебе тарелку супа нальет и угол для сна отведет. Поди плохо?
— Хорошо, — Родька почесал затылок. — Но ты, хозяин, лучше сделай так, чтобы тебя не убили. Не хочу я в людях жить. Мне тут нравится, с тобой и Вавилой. И Жанной, чего уж там…
Я пообещал, что постараюсь, а после позвонил Нифонтову, порадовал его. Причем даже дважды. В первый раз, когда рассказал о том, что не надо Ровнину напрягать руководство, все без него решилось. Второй, когда объяснил ему, что подготовка объекта, на который Ираклия Чхирхаву привезут, лежит на нем. То есть офис братьев-грузин, в котором один из них другого порешил, должен быть открыт и пуст, а доступ в само здание офисного центра предоставлен и мне, и душегубу, и сотрудникам ФСИН, которые последнего сопровождать станут. Что до Александра — пусть он сам о себе заботится. Это в мои обязанности не входит.
Николай, понятное дело, попробовал, как та золотая рыбка, вильнуть хвостом, но я миндальничать не стал, сказав, что он хоть что-то должен сделать для достижения нашей общей цели. Я один все на себе тащить не могу. Не думаю, что в нем проснулась совесть, полагаю, она давно уже от него сбежала в ужасе, но данная аргументация все же была признана существенной.
Мандрагыром я занялся только на следующий день, как следует перед тем выспавшись и плотно позавтракав. Нет-нет, нигде не написано, что подобные процедуры должны быть проделаны перед работой с этим корнем. Просто я смаковал происходящее, как хорошее вино. Не каждый день с такой ценностью имеешь дело.
Для начала я отрезал от него небольшую часть, ту, которая поедет со мной в экодеревню к ворожеям. Увы, не спросил я у Вереи, сколько для зелья корня нужно. Впрочем, фиг бы она честно ответила, ясно же, что сдачу мне никто возвращать не станет. Скажут, что использовали все, и поди после проверь, правда это или нет. Я бы и сам так поступил, чего скрывать?
От части, предназначенной ворожеям, я отрезал еще один малюсенький кусочек и именно им занимался весь остаток среды. Я варил зелье, рецепт которого у меня был записан давно. Конечно, до того, которое, надеюсь, мне сварят в деревне ворожей, ему как до Луны на тракторе, там будет старая женская волшба, уходящая корнями даже не в язычество, а в более древние времена, тут же, скажем так, чисто ремесленный процесс. Но кое-что общее между этими двумя зельями есть. По крайней мере, очень надеюсь на то, что завтра Бэлле хоть немного, но станет легче.
Перед тем как отправиться в клинику, я заскочил в банк, где убрал в ячейку часть денег, полученных от Стаса, и вторую, большую, часть мандрагыра. Не хочу держать его дома, слишком он ценен, потому пока тут пусть полежит. Знаю, что корень капризен, не любит, когда земли не чует, но ничего, потерпит еще немного. Вон в сундуке сколько пролежал, в конце концов. А потом я его в Лозовку отвезу, там до него никто не доберется, о том Антипка позаботится лучше, чем любая охрана.
На Бэллу, конечно, смотреть было очень грустно. Нет, ничего с прошлого раза не изменилось, все так же пищала медицинская техника рядом с ней, ходил туда-сюда поршень в прозрачной колбе и душила ее серая здоровенная змеюка. Но и тогда меня эта картина совершенно не порадовала.
— Поддерживаем жизнедеятельность, — сообщил мне Вагнер, снимая с носа очки и протирая их белоснежным платком. — Как можем. Но, Саша, скажу честно, надолго ее не хватит. Ресурс организма исчерпан полностью.
— Давайте попробуем его немного восполнить, — предложил я, достав из рюкзака флакон с жидкостью золотистого цвета. — Добавьте десять капель в глюкозу… Ну или чем вы там ее прокапываете? Прямо сейчас добавьте, если можно, хочу кое-что проверить.
Чем хороши зелья на основе мандрагыра — их реально можно смешивать с безобидными вещами вроде той же глюкозы или физраствора. Проверено не раз моими коллегами по зельеварению, слову которых можно доверять.
И да, оно работало. На минималках, конечно, вылечить Бэллу точно не могло, но все же немного ее приободрило. Серая пакость на ее плечах беспокойно заворочалась, а после начала блекнуть. Не сильно, но все же.
— Утром и вечером по десять капель ей давайте, — сказал я Вагнеру. — Но не больше, даже если Ряжская будет очень просить. Сердце может не выдержать нагрузки.
— Тут недели на две хватит, не больше, — встряхнул флакон Петр Францевич. — А что потом?
— Потом видно будет, — уклончиво ответил я. — А Ольга Михайловна-то где? Уехала все-таки?
— Ненадолго, — подтвердил мою догадку Вагнер. — Но скоро вернется. И вообще, Саша, ее состояние меня очень беспокоит. То, что она тут поселилась, — это ладно. Но вот то, что она почти не спит, не ест и все время глотает какие-то транквилизаторы, очень скверно. И самое паршивое то, что я не могу ей ничего запретить. Ей просто плевать на мои просьбы, советы, мнение. Ты бы с ней поговорил, а? Это кончится плохо, поверь мне как врачу. И физически, и психически. Мне персонал говорил, что она вроде как и заговариваться уже начала.
Пришлось пообещать, что пообщаюсь. А куда деваться? Не чужие же люди.
К офисному зданию, тому, где находился офис фирмы, принадлежавшей ранее братьям Чхирхава, я добрался чуть раньше назначенного времени, но при этом все равно умудрился опоздать. Все остальные участники операции «Братское сердце» уже были там — и вечно невозмутимый Александр, и сотрудники ФСИН, вооруженные и одетые в пятнистую форму, а также жевавший что-то Нифонтов, который, завидев меня, выбрался из отдельского микроавтобуса.
А еще с ним приехала Вика, вот только она выходить из машины не стала, ограничилась тем, что просто кивнула, поймав мой взгляд, после чего еще и дверцу захлопнула.
Ну, не очень-то и хотелось. Я вообще про нее давно не думаю. Некогда. И потом, у меня с Васькой кое-что наклевывается. Вот там девочка-огонь. Тут тебе и характер веселый, и фигура будь здоров, и ямочки на щеках.
Ну а что ведьма… У всех свои недостатки. Бывает.
— Я туда не пойду, — заявил Ираклий, которого после краткой процедуры знакомства всех со всеми сопровождающие вывели из специализированного автомобиля. — Зачем меня сюда привезли, э? Что еще надо? Уже все рассказал, как убил, суд был, срок идет, ва!
— Поговори мне еще, — привычно жестко произнес офицер-фсиновец. — На волю выйдешь — станешь ходить туда, куда сам захочешь. Сейчас ты идешь туда, куда велено.
— Так нам как раз туда, куда он не хочет, — бодро произнес Николай и направился ко входу в бизнес-центр. Ираклий что-то процедил сквозь зубы на родном языке, подозреваю, что ругательство, получил направляющий толчок в спину и послушно двинулся следом за ним.
— Еще раз — я все время буду находиться рядом с Чхирхавой, — напомнил мне Александр.
— Бога ради, — вновь не стал с ним спорить я. — Вот только он вон уже в двери входит, а вы тут со мной стоите. Мало ли что? Как сейчас фотоэлемент поломается, как его створками зажмет, ка-а-аак…
Не дослушал даже. А жаль. Хорошая шутка, как мне кажется. Смешная.
Внутри наша маленькая, но дружная компания вызвала большой интерес как у охраны, так и у работниц ресепшена, которые, похоже, даже ночью работают. Впрочем, их можно понять, очень уж разношерстный коллективчик подобрался, да еще и большей частью вооруженный. Я в какой-то момент даже подумал, что нас внутрь не пропустят, но опять же обошлось. Не знаю уж, как Нифонтов с охраной договаривался, но дело выгорело. Он кому-то позвонил, напомнил о беседе, прошедшей накануне, и через минуту мы уже садились в лифты.
Признаюсь, именно этого момента я здорово опасался, поскольку именно в лифте Ираклий более всего уязвим. Мне с самого начала было ясно, что меня фсиновцы с собой в него не возьмут, а значит, случись так, что Георгий задумает братца прикончить, не откладывая дело в дальний ящик, то ничем я тому помочь не смогу. Оставалось только надеяться на то, что призрак-беглец обитает исключительно в своем офисе и не в курсе того, что творится в остальном здании, или на то, что он захочет растянуть те удовольствия, которые может принести процесс мести.
А вот в том, что он все время ошивается здесь, я ни на секунду не сомневался. А где еще? Фирма, как это ни странно, все еще функционирует, дела ведут замы, получившие на это добро от хворых отцов семейств, аренда платится. И самое главное, все потенциальные новые руководители обязательно приходят сюда. Без вариантов.
Так что тут он. Наверняка.
И я оказался совершенно прав. Нет, в лифте никто на братоубийцу не напал, тот доехал до нужного этажа целеньким и здоровеньким, зато в офисе Георгий себя ждать не заставил. Мы только и успели, что усадить Ираклия на стул, стоявший посреди того самого кабинета, в котором он совсем еще недавно был не гостем, а хозяином, как туда же заявилась его жертва.
Он вышел прямо из книжного шкафа, который по старой доброй традиции присутствовал в этом просторном кабинете. Зачем их ставят, для чего — никто, думаю, не знает. Просто всем известно, что должен быть вот такой шкаф, вольготно раскинувшийся во всю стену за спиной руководителя, с открытыми полками, на которых в шахматном порядке расставлено два-три десятка дорогих подарочных изданий, которые никто никогда не открывал и не откроет.
И все бы ничего, но я, увы, ни слова из того, что при своем появлении изрек покойный Чхирхава, не понял, потому что он обратился к своему убийце на родном языке. Думаю, звучало что-то вроде: «Ну, вот ты и здесь, брат. Что, страшно тебе?» Хотя, может, и нет. Может, он со свойственной этой нации сентиментальностью вспоминал сациви и цинандали, которые они вместе ели и пили, когда жили на родине. Наверное, это приятно — вспомнить что-то хорошее перед тем, как убить собеседника, который даже не поймет, откуда был нанесен удар. И ведь даже трудно его осудить за подобное, поскольку он единственный из всей компании беглецов с кладбища, который худо-бедно в своем праве. Нет, разумеется, жалеть я его не собирался совершенно, поскольку случайные люди в компанию к колдуну затесаться не могли, наверняка насвинячил Георгий в жизни неслабо, но кое-как понять все же мог.
Кстати, и черноты у него внутри хватало, что подтверждало мои предположения.
— Высказался? — спросил я у него, не обращая внимания на то, что и Ираклий, и Александр удивленно уставились на меня. В кабинете стояла мертвая тишина, потому моя реплика для них показалась как минимум странной. — Эй, генацвале, я к тебе обращаюсь.
Хорошо хоть, фсиновцев тут нет, они остались там, за дверью. Вот ребята бы обалдели, глядя на происходящее.
— Я ведь молчу, — сказал убийца, а после завертел головой: — Э, что происходит? Ты с кем говоришь?
— Со мной, — уже по-русски произнес Георгий, подходя к брату вплотную. — Думал, что убил меня и все? Думал, не отомщу?
— Не отомстишь, — сказал я, доставая нож, лезвие которого чуть светилось благодаря нанесенному на него зелью. — По-человечески тебя понимаю, но позволить его убить не могу. Если тебе станет чуть веселее, знай — сидеть ему еще долго.
— Стой, где стоишь, — призрак вытянул руку в моем направлении. — Целее будешь. Может, я даже разрешу тебе уйти отсюда живым.
— Раз за разом одно и то же, — вздохнул я. — Ну, хорошо. Я, в свою очередь, предлагаю тебе спокойно, без драки, без шума покинуть этот мир. Обещаю, больно не будет.
— Я мертвый, мне и так не больно, — недобро улыбнулся Георгий и резким движением вбил свою руку в грудь Ираклия. — Ва-а-а-а, карги!
Наверное, на ихнем звучит слово «хорошо». Или что-то в этом роде. Впрочем, хорошо было только мертвецу, живой заорал так, что стены затряслись, а за дверью всполошились и загомонили фсиновцы.
Александр тоже мигом подхватился и сдернул Ираклия со стула, только ничем ему это не помогло. И только опытный Нифонтов стоял себе в сторонке, наблюдая за происходящим. Он знал, что сейчас ни мне, ни вопившему грузину он ничем помочь не сможет.
— Ну и хватит с тебя радостей загробной жизни, — пробормотал я, подскочил к призраку, который сладострастно скалился, без особой спешки убивая сородича, и воткнул ему нож в спину.
Ох как Чхирхава завопил, когда его призрачная плоть заискрилась и задымилась! Понятно, он не ожидал подобного, поверил в неуязвимость, которую дала ему смерть.
Беглец с кладбища отскочил в сторону от извивавшегося на полу Ираклия, выкрикнул что-то на грузинском, а после бросился на меня со словами:
— Тебя убью, потом его убью! И всех остальных тоже!
Ничего я на это заявление отвечать ему не стал. Зачем? Было бы что новое, тогда ладно, а так я все это уже не раз слышал. Призраки вообще жутко однообразны, а те, что служат колдуну, — вдвойне. Разве что Рагулин удивил, да и то не сильно.
Еще один росчерк ножа распорол бок Чхирхавы, причем сильно. По сути, этот удар стал для призрака критичным, поскольку призрачная плоть начала распадаться на тонкие истаивавшие нити, а сам рухнул на пол. Осталось только нанести последний удар и…
— Привет тебе от Кузьмы, — с торжеством в голосе вдруг заорал Георгий. — Он знал, что так случится, понял! Я специально поддался, чтобы вот!
Пресловутым «вот» оказалось то, что он, изогнувшись, ткнул указательным пальцем руки, на котором переливалась черным светом маленькая искорка, мне в бок.
— Его не убил, но зато ты сдохнешь! — радостно провыл грузин, а после засмеялся.
И смеялся до тех пор, пока я не воткнул нож ему в грудь, в сплетение черноты. Ну а напоследок я отправил душу отбывшего в вечное небытие грузина к Моране. Пусть порадуется.
— Все, — сказал я фсиновцам, которые застыли на пороге кабинета, распрямляясь. — Забирайте своего пациента, он нам больше не нужен. Спасибо, мужики!
— Точно все? — проскулил бледный как бумага Ираклий. — Да?
— Точно, — подтвердил я, после хотел добавить еще пару слов о том, что это касается лишь земной юдоли, а за ее пределами они, конечно же, еще встретятся, но не успел, поскольку в этот миг такая боль живот резанула, что я на ногах не устоял.
— Саш, ты чего? — Нифонтов мигом оказался рядом со мной. — А?
— Хрен знает, — пробормотал я, морщась от боли. — Он меня в бок ткнул, сказал, что это привет от Кузьмы. Блин, больно как! По ходу, опять я дуриком подставился.
— Ты умеешь, — подтвердил Николай.
— Это мы уроды! — всхлипнула Жанна. — Тебя не прикрыли! Стояли смотрели! Толька, все ты виноват!
— Может, скорую вызвать? — обратился ко мне Александр. — А?
— Забирайте этого душегуба и уезжайте, — велел я. — Спасибо за содействие! Дальше мы сами.
Какая скорая? Что они сделать смогут? Елки-палки, как больно-то! Бок прямо рвет на части, так, словно кто-то или что-то прогрызает в нем себе дорогу дальше, туда, где бьется сердце.
Может, так и есть?
— Вика внизу, к ней надо, — поднял меня с пола Николай. — Идти сможешь?
— Наверное, — ответил я, сделал шаг, цепляясь за него, потом второй. — Но не быстро.
— Приятель, подхвати его под вторую руку — и понесли, — приказал помощнику Носова Нифонтов. — Ребята, вы за нами. Не отставайте.
Когда меня запихнули в микроавтобус, я начал шалеть от непрестанной боли. Мало того, в ушах начал звучать рвущий разум на части вой, перемежаемый старческим хохотом, который мне показался очень знакомым. Да что там, я был уверен в том, что это Кузьма веселится.
— Вика, беда, — быстро протараторил оперативник. — Сашку здорово накрыло, призрак этот его ударил. Говорит боль адская, идти не может.
— У него черная искра была на пальце, — выдавил из себя я, глядя на ту, которая мне снилась если не каждую ночь, то через одну точно. — Сказал, что привет от Кузьмы. Вик, мне очень плохо. Изнутри рвет просто.
Девушка молча задрала мою футболку, глянула на бок, который представлял собой один большой синяк, отдававший в черноту, резко выдохнула и еле слышно пробормотала:
— Вот и расплата.
— Ты о чем? — топнул ногой Нифонтов. — Делай что-то!
— Что? — дрожащим голосом спросила Вика. — Что делать? У него внутри могильный червь, понимаешь? Ермолай этот его из своей посмертной силы сотворил, ни я, ни кто-то другой сделать ничего не сможет. Это даже не проклятие, внутри него сейчас обитает посмертное зло в чистом виде. Ему даже живая вода не поможет!
— Значит, всё? — задыхаясь, спросил я. — Нет вариантов?
— Они есть всегда. — Вику ощутимо трясло. — Но все нереальные. Надо либо колдуна убить, тогда червь сдохнет, либо на его могиле ритуал провести. Только для него много чего нужно, в том числе полнолуние.
— Либо? — деловито уточнил Николай. — Третий вариант какой?
— Попросить помощи у Костяного Царя. Любого, не обязательно с того кладбища, на котором колдун лежал. Они все власть над могильными червями имеют.
— Так поехали, — просипел я, давя в горле крик. — Коль, ты понял куда?
— Не дурак, — откликнулся оперативник, захлопнул дверь, обежал микроавтобус и забрался на водительское сиденье. — Не трухай, Саня, быстро домчимся. Оно отсюда не так далеко.
— Выпей, — поднесла к моим губам мензурку с какой-то жидкостью Вика, причем в этот миг на мою щеку упали одна за другой несколько горячих капелек. — Минут двадцать выиграем у этой мерзости.
Зелье, что она мне дала, огненной волной окатило кишки, но при этом чуть пригасило боль, да и вой в ушах стал поменьше.
— Саш, ты должен знать, — горячо зашептала Вика. — Сейчас ты перед умруном полностью открыт будешь. Как тебе объяснить-то, чтобы понятнее… Пока в тебе могильный червь, он будет над тобой иметь полную власть. Этот червь что-то вроде ключа к дверце человеческой сути. Твоей души. И этот ключ в его руках.
— Я ведьмак.
— Да какая разница, — Вика погладила меня по щеке. — Это даже хуже, особенно если учесть то, кто ты есть. А если червь убьет тебя в его владениях, то ты навсегда останешься там. У душ хоть какой-то шанс выбраться есть, у тебя его не будет. Ты станешь рабом умруна навсегда. Даже если кладбище снесут, и то не освободишься. Понимаешь? Все, что ему будет нужно сделать, — это просто стоять и смотреть, как ты умираешь.
— Лучше попробовать, чем просто ждать, — выдохнул я. — Ты понимаешь?
— Понимаю, — Вика оплела мою голову руками и прижала к своей груди. — Всё я виновата. Я. Господи, когда же это кончится? За что мне это?
— Если он умрет, тебе не жить, — пробубнила Жанна, с ненавистью смотря на девушку. — Не знаю, что ты сделала, и знать не хочу. Просто убью.
— Я в деле — вставил свое слово Толик.
— Только вздумай, — прорычал я, ощутив, что боль снова становится все сильнее. — Только тронь! Запрещаю! И на кладбище за мной не суйтесь.
Когда отдельский микроавтобус наконец остановился, я уже без всякого стеснения не то, что стонал, а почти орал в голос. Для меня не было ничего, кроме боли, заполнившей все тело.
— Давай пошли, — Николай распахнул дверь и вытащил меня из машины. — Повезло нам, Сашка, ворота открыты, что-то здесь ремонтируют.
— Уйди, я сама, — оттолкнула его Вика, закинула мою руку к себе на шею и поволокла ко входу на кладбище, у которого суетились узбеки с лопатами и тачками. — Уйди, говорю!
— Тебе туда нельзя, — выдохнул я. — Тени досуха выпьют. Ты же не просто так… Силы в тебе много.
— Значит, вместе будем здесь вековать, — пропыхтела Вика. — Может, оно и хорошо. Станешь у местного Хозяина правой рукой, меня после по карьерной лестнице двинешь.
— Что такое? — встал у нее на дороге один из рабочих, голос которого мне показался знакомым. — Закрыто тут. Ночь!
— Нариман, — я с трудом задрал голову вверх и скрипнул зубами. — Помнишь меня? Мне надо туда. Сильно надо.
— Ай, беда, — узбек бросил на меня короткий взгляд и всплеснул руками. — Понимаю. Все понимаю. Кызым, ты мне его дай, я отведу.
— Нет, — мотнула головой Вика, судорожно глотая воздух. — Я с ним.
— Иди, — из последних сил велел ей я. — Жди. Скоро вернусь!
Нариман перехватил мое тело у девушки, с другой стороны меня подпер какой-то молодой парень с бородкой и в наушниках-«затычках», и они сноровисто понесли меня вперед.
— Куда? — уточнил Нариман. — Кладбище большое.
— Скажу, — в глазах все двоилось, но все же я разглядел пару призраков, которые бродили по аллее, после чего велел им: — Все, тут оставьте. И уходите. Прямо сейчас.
— Ты сильный, — аккуратно опуская меня на дорожку, сказал Нариман. — Ты справишься.
— Уходите, — пробормотал я, а после махнул рукой призракам, подзывая их к себе.
Те приблизились и встали рядом.
— Хозяина позовите, — прошептал я, глядя на них. — Быстрее. А-а-а-а, блин, как больно!
— Слабый он какой сейчас, — прошелестел один из них, невысокий лысый мужчина, наклоняясь надо мной. — Жизни в нем почти не осталось.
— И ладно, — сказал второй, женского пола. — Капелька, да наша будет. Главное, чтобы прямо сейчас не умер.
Вот же сволочи! Они меня добить собрались. Вот и жалей эту публику.
— Вон пошли! — как гром с неба раздался голос, который я ни с каким другим перепутать не мог. — Падальщики!
— Успел, — выдохнул я, а после мое сознание окончательно погасло. Последнее, что я ощутил, — это была совсем уж невозможная боль, разорвавшая мое тело и душу в клочья.
В себя я пришел резко и сразу. Не было никакого выплывания из туманного морока, я просто понял, что, во-первых, сижу на скамейке, во-вторых, что у меня ничего не болит. Одно было только неясно — я еще жив или уже нет? Сравнивать-то не с чем, не знаю я, как мир воспринимается с той, другой, стороны бытия.
Я потыкал себя пальцем в бок. Вроде ощутим и не болит. Я ущипнул себя за нос. Больно и немного щекотно.
— Жив ты, жив, — прогудел умрун, сидевший рядом со мной. — Не переживай. Была мысль о том, что неплохо бы тебя забрать к себе в слуги. А что? Смышлен, амбициозен и знаешь теперешний мир со всех сторон. Но потом я подумал о том, что, пока ты жив, мне от тебя пользы будет больше.
— Мой долг перед тобой теперь настолько велик, что даже не знаю, как его вернуть, — я встал с лавочки и поклонился Костяному Царю. — Правда не знаю.
— Долг, долг, — задумчиво произнес умрун. — Все-то мы меряем в этой жизни количеством взаимных услуг, причем чем дальше, тем сильнее. Потому и души в последнее время ко мне такие негодные попадают. Не знаешь иногда, к какой работе их приставить. Не должен ты мне ничего, ведьмак, считай, что я тебя выручил просто так. Захотел того — и сделал. На этом все.
— Благодарю, — снова поклонился Хозяину Кладбища я, а после добавил, не разгибаясь: — Наставник.
— Живи, — потрепал меня по голове своей костлявой рукой Костяной Царь. — И помни о том, что сегодня случилось. Это хороший урок, такой, за который, пожалуй, тебе врагу надо бы стол накрыть перед тем, как его убить. Не думай, что ты с приобретением опыта и знаний становишься непобедимым. Именно этот путь быстрее всего приведет тебя в могилу. А теперь иди. Тебя у входа, ждет женщина. Верно, хорошо она к тебе относится, раз так по тебе убивается. Сюда рвалась прийти, еле-еле ее сыскной дьяк удержал. И правильно сделал, я отсюда чую, что она с этим миром в особых отношениях. Могу не удержаться, очень уж лакомый кусок.
— Проклятая она, — вздохнул я. — Весь ее род. Вот думаю, как бы это проклятие снять. Ведьмы его…
— Я за тебя спокоен, — произнес умрун, после развернул меня и отвесил хорошего пинка, от которого я несколько шагов не то что пробежал, а пролетел. — Раз пытаешься у меня что-то выведать, значит, точно исцелился. Проваливай, говорю! Пока я не пожалел, что тебя пожалел. Хм, странная какая фраза получилась.
Вика и вправду мыкалась неподалеку от входа на территорию, а Нариман, опираясь на лопату, что-то ей неторопливо объяснял.
Увидев меня, девушка на мгновение застыла, а после рванулась вперед, мне даже пришлось чуть ускориться, чтобы она не пересекла ту границу, которую именно ей пересекать не стоит.
— Ну вот, а ты говорила, что это какая-то расплата, — обняв ее, произнес я. — Нет никаких расплат. Есть мое раздолбайство и твои знания. Я косячу, ты меня спасаешь, именно так, а не наоборот все и обстоит.
— Живой, — сказал Нариман, улыбаясь. — Хорошо! Я же говорил, кызым, что обойдется. Твой мужчина сильный.
— Не мой, — пробормотала Вика, пряча свое мокрое от слез лицо у меня на груди.
— Не твой, — подтвердила Жанна, стоявшая рядом с нами.
— Поживем — увидим, — ответил я обеим и спросил у Нифонтова: — Коль, подбросишь нас до дома?
— Конечно, — ответил оперативник. — Ф-фу! Здорово ты меня напугал! Думал, все, сгорел Ходящий.
— Не дождешься, — хмыкнул я и тихонько шепнул Вике: — Поехали. Ты же знаешь, ночь коротка, не стоит терять то время, которое есть у нас друг на друга. Его очень мало.
— Его почти нет, — подтвердила она. — Но еще чуть-чуть осталось. Поехали.