По лицу Альбины стало ясно, что все происходящее ей очень и очень не нравится, но это выражение исчезло так же быстро, как появилось. Положительно эта дама не изнеженная светская леди, это боец, который до конца будет сражаться за свой кусок счастья, положенный ему от жизни. Я таких видел и раньше, в своей прошлой жизни, когда в банке служил. Они никогда не сдают свои позиции, даже в том случае, если весь мир идет на них войной.
Такие женщины достойны уважения, и это одна из причин, по которой я все же сказал «да» бывшей супруге Белозерова.
— Присаживайтесь, Альбина — поднявшись на ноги, я отодвинул стул, стоявший рядом с Мезенцевой, и жестом предложил женщине присесть на него. — И у нас получится отличная компания. Я, лицо без определенных занятий, вы, бывшая жена олигарха, и два сотрудника Следственного комитета России. Это Николай, а рядом с вами Евгения.
— Неожиданно, — мигом насторожилась та. — Вот только тогда мне непонятен один момент. Вы сказали, что наша с вами беседа, Саша, каким-то образом соотносится с деятельностью Николая. Вопрос — каким же?
— Альбина, с некоторого времени я предпочитаю называть вещи своими именами почти всегда. Это изрядно экономит время и нервы, — взяв в руки меню, сказал я. — Вы пришли сюда не потому, что я вам запал в душу и сердце, верно? Вам нужны мои услуги как профессионала в некоей области, которая лежит аккурат посередке между ирреальностью и здравым смыслом.
— Красиво сформулировано, — отметила Женька и махнула рукой, подзывая официанта. — Что умеешь, то умеешь.
— К чему это было сказано, — я улыбнулся Альбине. — Если вы желаете поговорить о том, чтобы употребить мои умения в не самых благовидных целях, а я на это соглашусь, то раньше или позже мы оба встретимся либо с вот этими добрыми людьми, либо с их коллегами. И мало нам обоим не покажется, смею вас заверить. Но если я неправ, если вы желаете побеседовать о чем-то другом, например о проблемах вашей родственницы Марины с наркотиками или о спасении поголовья пресноводных тюленей унгава, то нет проблем.
— Пресноводные тюлени? — заинтересовалась Мезенцева. — А такие есть?
— Есть, — опередив меня, ответил ей напарник. — В Канаде живут, в Северном Квебеке. Вымирающий вид. Я про них пост в «Дзене» читал.
Бывшая жена Белозерова молча глядела на меня, как видно что-то прикидывая.
— Альбина, я не наемник. Не знаю, что вы там себе про меня надумали или что вам рассказали, но это не так, — произнес я. — Да, мне случалось брать частные заказы, но они всегда были связаны с вопросами, не лежащими в плоскости уголовного или какого-либо другого права.
Тебе просто не повезло, приятельница. Не встреть я Николая и его напарницу, может, все сложилось бы немного по-другому. Нет, отказал бы тебе в любом случае, ты же пришла сюда за чьей-то головой, а я ни разу не рыцарь, свою жизнь ради прекрасной, тем более малознакомой дамы на кон сроду не поставлю. При этом я бы тебя все же выслушал, может, совет какой дал. Но не сложилось, и ты стала просто наглядной демонстрацией того, что я на самом деле соблюдаю те требования, которые отдел выставляет к обитателям Ночи. И это не прогиб, как может кто-то подумать. Это рациональное использование возникшей ситуации и подручного материала.
Плюс мне сейчас куда нужнее побеседовать с Нифонтовым, чем с тобой. Он зацепил хвостик ниточки, ведущей к слуге Кузьмы, что одновременно важно и здорово. И я желаю знать все детали, включая самые мелкие и на вид незначительные, причем чем скорее, тем лучше.
— Я не понимаю, что вы имеете в виду, Александр, — холодно сообщила мне Альбина. — Какое уголовное право, о чем вы? Все проще. Вы понравились мне как мужчина, и я хочу, чтобы вы про это знали. Что вы так смотрите на меня, девушка? Да, так случается. В вашем возрасте подобное, возможно, кажется верхом глупости и полнейшим отсутствием самоуважения, но мне давно не двадцать и даже не тридцать. Чтобы сорвать последние сладкие плоды с древа познания, приходится быть откровенной, хоть подобное и идет вразрез с общепринятой моралью.
— Н-да, — сказал Николай, которого, похоже, немного смутила речь Белозеровой. — Жень, давай заказывай уже. Чего ты зависла?
— Ага, — моргнула Мезенцева. — Мне вот салат с осьминогом, феттучине с курицей, латте и «Павлову». И еще тирамису! Все равно Смолин платит.
— Осьминог и курица? — с сомнением произнесла Альбина. — Хм. На мой взгляд, эти блюда не слишком сочетаются. Впрочем, вам виднее. Нет-нет, мне карта не нужна, я уже ухожу.
— И даже чаю не попьете? — невинно осведомилась у нее Мезенцева.
— Жень, хватит, — негромко попросил Николай.
— Славная девушка, — с очаровательной улыбкой сообщила мне Белозерова. — Вы ведь в курсе, Саша, что она к вам неровно дышит? Причем, похоже, давно. Думаю, вы когда-то между делом с ней переспали и про это мигом забыли, а она до сих пор ждет, когда вы наконец скажете ей те самые главные слова, которые должны были прозвучать еще тогда, в ту единственную ночь. А ждать — это трудно, особенно когда долго. Отсюда и вздорность поведения, и агрессия. Так что я не в обиде. На нее — не в обиде. Всего доброго!
Она встала, одарила нас еще одной улыбкой и покинула ресторанчик.
— Интересная женщина, — глядя ей вслед, отметил Нифонтов. — Во всех отношениях. С такой переспать — как медаль себе на грудь повесить.
— Все Людке расскажу, — буркнула красная, как помидор, Мезенцева. — Так и знай.
— А красиво она тебя вскрыла, — усмехнулся Николай. — Как консервную банку. Саш, а ты реально с Женькой… Ну?
— Да пошли вы оба! — рявкнула Мезенцева, вскочила со стула и выбежала из кафе.
— Жесткая стерва эта Альбина! — восторженно взвизгнула Жанна. — Сашка, если ты с ней спутаешься, я тебя не только пойму, но и одобрю. Только лучше не надо. Такая тебя прожует и выплюнет, уж мне поверь, я знаю. Пойду погляжу, как эта рыжая сейчас сопли на кулак мотать станет! Терпеть ее не могу.
И она устремилась вслед за Женькой.
— Так феттучине, салат и десерты вашей спутнице нести или нет? — невозмутимо осведомился у нас официант, все это время стоявший около столика. В силу своей профессии он, похоже, видал и не такие шоу, потому никакого удивления и любопытства на его лице я не увидел.
— Думаю, нет, — глянул вслед напарнице оперативник. — Если эта звезда свалила от дармовой еды, то обратно уже точно не вернется. Но мне кофе принесите, пожалуйста. Капучино. И тирамису, два. Только пирожные упакуйте в пакет, я их с собой заберу. Ну и «Павлову» тоже.
— Мне то же самое, — попросил я. — Здесь. Но без «Павловой».
— Ну, Сашка, ты орел, — хохотнул Николай, когда официант отошел от нашего столика. — А я все гадаю, чего Мезенцева с Викой общается только по служебным вопросам? Ну или на какие-то нейтральные темы. А оно вот что. Слушай, от тебя отделу сплошной вред, получается. То с девчонками нашими мутишь, причем со всеми сразу, то в историю мутную влипнешь, то вон со смежниками нашими какие-то дела крутишь.
— С какими смежниками? — удивился я. — Ты о чем?
— А Калинин? Кто с ним хороводится? — подмигнул мне Нифонтов. — А? И ведь дела-то не простые, а загробные. Или, скажешь, что это не ты?
Он достал смартфон, потыкал пальцами в экран и ткнул мне в нос фотографию, на которой гордый Стас стоял на фоне раскопанной ямы, в которой виднелись останки незадачливого чухонца. А на заднем плане, немного скрытый кустарником, и верно, стоял я. Надо же, сам не заметил, как в кадр попал.
— Слушай, ты еще мне на ногу браслет надень, вроде того, с которым несознательные граждане под домашним арестом сидят, — возмутился я. — И вообще, с тем не дружи, с этим не общайся. Не охренела ли ты, мамочка?
— Да дружи ты с кем хочешь, — не менее недовольно возразил мне оперативник. — Можно подумать, мне заняться больше нечем, как только за твоим моральным обликом следить. Ты же не просто так помог Стасу жмурика в лесной яме найти, верно? Надо думать, ты прежде с ним пообщался. В смысле — с усопшим. А подобные вещи уже в нашей компетенции.
— Скажи мне, каким краем к тебе и твоим коллегам относится финн-коммерсант, которого прижмурили отечественные бандосы? — без малейшего наигрыша поинтересовался у Николая я. — В какой точке бытия вы соприкасаетесь?
— Почем ты знаешь, так это или нет? — исподлобья глянул на меня Нифонтов. — Ты уверен, что его душа кого-то за то время, что тело лежало в ямке, не прокляла? Или в кого-то не подселялась? Не мне тебе рассказывать, на что способны призраки. Одна твоя подружка чего стоит. Кстати, она здесь?
— Нет, — мотнул головой я. — Ушла смотреть, как Мезенцева будет расстраиваться. Она ее очень недолюбливает.
— Найти бы того на том или этом свете, кто Евгению переваривает в принципе, — вздохнул Николай. — Характер у нее не сахар, что да, то да. Зато честная и смелая. Эти качества в наше время редкость.
Нам принесли кофе и десерты, правда, Николаю в аккуратном, запечатанном бумажной лентой пакетике.
— Ладно, давай сначала о текущих делах побеседуем, — предложил мне оперативник, высыпая в массивный бокал один за другим три пакетика сахара.
— Не вопрос, — согласился я. — Вычеркивай из посмертного списка художника, того, что Матвей Серебряный. Он больше не с нами.
— Ну вот, — раздраженно брякнул ложкой о блюдечко Нифонтов. — Еще один штрих к твоему портрету. Раньше сказать не мог? Это же не пустяк какой-то, а серьезная информация.
— Вот только-только прижмурили его со Стасом, — пояснил я. — А лесной покойник был гонораром за помощь в деле. И всем хорошо — ему, мне, тебе. Чухонцу мертвому тоже.
— Может, еще что-то есть? — отпив кофе, осведомился мой сотрапезник. — Из забытого и несказанного?
— Может, сегодня-завтра будет информация по Рагулину. Подрядил одного серьезного товарища пробить эту тему. Сам понимаешь, чиновники, что живые, что мертвые, народ только внешне открытый и доступный, а на деле правду об этой братии выпускать наружу не любят. Все, что происходит в аппарате, остается в аппарате. Ну, если только кто-то не заиграется до такой степени, что лишнего в запале или по дурости болтнет при свидетелях. Но тут он сам дурак, его тут же людям и скармливают, как жертвенного бычка. Ну и в назидание остальным, чтобы хоть эти думали, что и кому говорить.
— Кого же ты такого прикормил?
— Да Носов помогает. Он мне кое-что задолжал, теперь отрабатывает. А, да! Я ж тебе вот еще что не поведал!
Николай внимательно выслушал чуть укороченную и немного подредактированную историю о том, как я олигарху ворожея подарил, а после, тяжко вздохнув, спросил у меня:
— Вот скажи мне, Сашка, как? Ну как ты умудряешься влезать во все это дерьмо? Мало того, раз за разом принимать решения, которые твое бытие на этом свете делают не лучше, а хуже?
— Да понятия не имею. Но насчет «хуже» не соглашусь. Мне Максим этот на воле на фиг не нужен, не хочу я ходить и постоянно оглядываться. И так врагов хватает, без него. А тут он знай сидит себе в подвале на цепях, и все, кроме него самого, довольны. А если его Носов убьет, так совсем хорошо.
— Хорошо, хорошо, да не очень-то, — с сомнением прищурил левый глаз Нифонтов. — А если они против тебя… Хотя живи как знаешь, ведьмак. Что я в самом деле?
— Ну не хочу его убивать, — подался вперед я. — Не хочу. И ты мне говорил, что за его смерть виру никто не спросит, и кое-кто другой, но мало ли? Ведуньи — наследницы берегинь, а те были не просто какими-то крылатыми бабами, которые шастали по Земле, насаждая умное, доброе и светлое. За ними стояла вся мощь Древних, которую до сих пор где с добром, а где и со страхом вспоминает куча ночного народа. Особенно того, который обитает за МКАДом, а это подавляющее большинство. Сейчас у меня с ними мир, и я его нарушать не хочу. Потому пусть грязную работу сделает Носов.
— А ты не думал о том, что эти двое могут поладить? — уточнил оперативник. — Против тебя поладить?
— Тогда я буду защищаться. И это совсем другой коленкор, тут никто ничего мне не предъявит, — радуясь про себя тому, что все получилось даже лучше, чем планировалось, ответил я. — Даже вы.
— Ну, за ворожея мы тебе так и так бы ничего предъявлять не стали. Это ваши дрязги, что нам в них лезть?
По сути, это прозвучало как «да хоть перебейте друг друга, нам такое только в радость». Впрочем, может, так оно и есть?
— Ладно, вернемся к нашим баранам, — предложил мне оперативник. — В смысле — к ныне покойному гражданину Зурабу Чхирхаве. Времени у меня было всего ничего, но одну очень интересную деталь я все же выяснить успел. Склад, на котором обнаружили его тело, принадлежит его безвременно опочившему родственнику Георгию, нашему с тобой фигуранту.
— Ну, это не столько интересно, сколько предсказуемо, было бы странно, случись по-другому. Любопытнее другое, если это месть, то почему он его на ноль помножил именно сейчас? Чего ждал столько времени? Того, чтобы мы занялись его особой? Мол, ну вот и до меня очередь дошла, значит, самое время начать убивать?
— Не знаю пока, — признался Николай. — Но выясню. Для начала надо коллег из смежных служб напрячь, когда именно Зураб в столицу прибыл, один или в компании.
— И еще хорошо бы узнать, кем он приходится убийце Георгия, — подумав, добавил я. — В родственном смысле. С покойным они так себе родня, седьмая вода на киселе. А с душегубом? Да, к слову, хорошо бы еще проведать, где этот убийца находится в данный момент.
— Сидит, — ответил Нифонтов. — Где же еще? Чхирхава имел двойное гражданство, тот, кто его шлепнул, тоже, так что без вариантов.
— Сидит — это хорошо, — я отпил кофе и ковырнул ложечкой начавший оплывать десерт. — Сидит — это стабильность. А где именно?
Николай глянул на меня, как видно поняв, что именно я хотел сказать данной фразой.
— Узнаю — наберу, — пообещал он, поднимаясь со стула и беря пакет с тирамису. — Ладно, пойду к Мезенцевой, послушаю те гадости, которые она про тебя говорить станет. Она, когда на тебя ругается, всегда такая забавная. Да и ехать пора. Дел хватает, а день короткий.
— Подожди, пока Жанна вернется, — посоветовал ему я. — Где ты ее тут искать станешь? Здание здоровенное.
— Тоже мне проблема, — хмыкнул Нифонтов. — Она наверняка в фастфудной обосновалась, бокс-мастер там жрет и газировкой его запивает. Без вариантов. Так что мне надо всего лишь найти КФС, не более того.
И ведь угадал. Мне про это десятью минутами позже рассказала Жанна, как и о том, что Мезенцева умеет не только ругаться и хамить. Она, оказывается, еще и грустить умеет. Впрочем, я не сильно в это поверил. С Жанны станется и приврать. Хотя она так ехидно хихикала, изображая шмыгающую носом Женьку, что волей-неволей в голову заползали мысли о том, что все рассказанное правда.
В офис я возвращаться не стал. Более того, появилось острое желание признать попытку интеграции себя в офисную жизнь неудачной. Годы, прошедшие после того, как я покинул банк, стерли из памяти все негативные моменты, связанные с обитанием в коллективе, оставив только приятные воспоминания о некоем иллюзорном единстве, систематических пьянках и постоянном эмоциональном движе, который обеспечивала безукоризненно работающая машина сплетен.
Но я не учел одной очевидной вещи — для этого надо быть для всех своим. С чего мне подумалось, что я там таковым стану? Может, оттого, что в последнее время люди, попадающие в мою орбиту, непременно ищут дружбы? Так это все иллюзия, им нужен не я как личность, а мои знания и умения. Или вообще моя жизнь.
Короче, отказываться от выделенного мне помещения я, конечно же, не стану. Пусть будет. Мало ли что? Но всякую ностальгическую ерунду стоит задвинуть в угол как недееспособную. Права народная мудрость — нельзя в одну и ту же реку дважды войти. Да и не нужно этого делать.
А что до своего среди своих — суббота уже вон на пороге стоит, а с ней поездка к раскидистому дубу, близ которого будет пылать яркий костер. Не скажу, что там прямо все будут свои, как оказалось, и в этом на вид крепко сбитом братстве тоже всякое случается, но именно разношерстная ведьмачья компания теперь и есть мой коллектив, не сказать — семья. Уж какая есть, другой, судя по всему, не предвидится. Да и откуда ей, другой, взяться?
И, что любопытно, снова я ошибся. Как оказалось, семья — понятие вневременное и напоминающее о себе тогда, когда ты этого не ждешь. Вечером, когда я уже собирался ложиться спать, тишину в квартире разорвал звонок в дверь.
— Кого нелегкая на ночь глядя несет? — возмущенно проворчал из-под кресла Родька. — Не дом, а постоялый двор!
— Жанна, глянь, кто там, — на автомате попросил я, а потом вспомнил — нет дома Жанны. Она отбыла в поместье Носова, проверять, как у Толика дела обстоят. Ну и за последними новостями.
Я подтянул спортивные штаны и направился к двери, прикидывая, кого могло принести в гости. По всему выходило, что либо Маринку, для которой неподходящего времени для визита никогда не существовало, либо посыльных от Носова. Этот старый хрыч тоже особо не миндальничает никогда. Коли Маринка — ладно. Если бойцы олигарха, то все зависит от того, с чем они пожаловали. Если с материалами по Рагулину — хорошо, если нет — пойдут на фиг. Даже на порог не пущу.
Не угадал. От слова «совсем». За дверью стояла моя бывшая жена. Вернее, не стояла, а переминалась с ноги на ногу, что в ее случае означало крайнее недовольство, переходящее в гнев, и раз за разом жала на кнопку звонка.
— Неожиданно, — сообщил ей я, распахивая дверь. — Привет.
— На мой взгляд, не неожиданно, а предсказуемо, — сверкнув глазами, произнесла она и, отодвинув меня, шагнула в прихожую. — Уж кто-кто, а ты, как мой муж, должен понимать, что не прийти я не могла.
— Свет, если ты забыла, то мы развелись черт знает когда, потому к слову «муж» не забывай прибавлять слово «бывший». Или даже «первый», поскольку после меня в твоем паспорте еще кто-то отметился. И я на самом деле не очень понимаю, зачем ты ко мне заявилась.
На кухне раздался щелчок, следом за тем зашумел чайник. Родька, его рук дело. Не удивлюсь, если на столе обнаружатся пряники, конфеты и печеньки, то есть все, что нужно для душевного чаепития. Как я уже говорил, мой слуга редкостный балабол и изрядный лентяй, но он очень тверд в своих пристрастиях.
— Сегодня благодаря тебе я заработала кучу проблем. — Светка сбросила туфли и стукнула меня в плечо своим крепким кулачком. — Мало того, меня теперь ненавидит куча народу.
— Прямо куча? — недоверчиво переспросил я, начиная догадываться о том, что случилось.
— Ну, не куча. Но много! И на всех уровнях, что совсем плохо. В моем бывшем филиале, в головном офисе, может, еще где. Сашка, ты зачем это сделал? Я не спрашиваю тебя как, хотя и не могу понять, каким образом ты свел дружбу с владельцами нашей клиники. Ответь мне просто — зачем? Для чего? И почему ты сначала не позвонил мне? Что за робингудство дурацкое!
— Стоп! — остановил я ее. — Угомонись! Ты мне сейчас всех соседей перебудишь.
Дело в том, что в процессе своей речи Светка говорила все громче и громче, под конец перейдя почти на крик.
— Да я сейчас еще и драку устрою! — она снова стукнула меня. — Дурак, ты правда не понимаешь, что сделал? Ты мне карьеру сломал! Всё, чего я добилась за последний год, прахом пошло! Отпуск тоже накрылся, а я на теплоходе хотела прокатиться до Казани и обратно. Двенадцать дней тишины, покоя и беллетристики. Все, забудь, Светочка! Ты же теперь завотделением рентгенологии в главной клинике, тебе надо принимать дела. А бывший заведующий, между прочим, у тебя в замах! Тот, который меня год назад собеседовал и после рекомендовал главврачу. Отличный специалист, на секундочку, куда лучше меня. И человек не совсем говно, что в наших кругах большая редкость. Это весь коллектив признает, что тоже немаловажно. Понимаешь, о чем я?
— Ты злобная и пронырливая карьеристка, действующая при помощи доносов, интриг и, возможно, передка, а он несчастная жертва, — предположил я.
— Именно! — взвизгнула Светка. — Знаешь, я удивлена, что вообще дожила до вечера. Но если бы взглядами можно было убивать, то я умерла бы сегодня раз сорок. Или больше! Смолин, что мне теперь делать? Я не знаю!
Моя бывшая выдохнула так, будто она шарик, из которого выпустили воздух, после у нее подломились ноги, и она повисла на мне, уцепившись за шею. Мало того, еще разрыдалась. Взахлеб, искренне, как ребенок, который на Новый год хотел «Нинтендо свитч», а получил деревянную головоломку «Собери сам».
— Свет, верь не верь, но я здесь не при делах, — гладя бывшую по голове, пробормотал я. — Правда. Ну да, Носов мне что-то такое предлагал, но я сказал ему, что мы давно разошлись и жизнью друг друга не интересуемся. С чего он все-таки решил тебя двинуть вверх — понятия не имею. Но если хочешь, могу отыграть все обратно.
— А толку! Меня теперь и на прежнем месте заклюют. Ты мне тогда… Ну, когда мы еще вместе были, рассказывал, что твой банк тот еще гадючник, — пробубнила Светка, уткнувшись носом мне в плечо. — Поверь, у нас куда хуже! Но самое мерзкое то, что медицинский мир, тот, что практикует платные услуги, вообще очень тесен. Не на низовом уровне, имеется в виду, а в разрезе вот таких должностных передвижений. Все будут знать, что я редкая тварь, которая идет по головам. Кому-то на такую репутацию плевать, лишь бы была должность и деньги. Мне — нет! Я люблю, когда меня все любят.
Это да. Тщеславие и карьероориентированность никогда не входили в число ее приоритетов, она предпочитала им душевный комфорт. Потому и сидела столько лет в маленькой клинике на «Красных Воротах». Странно, что она вообще из нее ушла. Так что никакого театра сейчас передо мной не разыгрывается, она на самом деле в жуткой печали, и виновник всего этого я. Так что хочешь не хочешь, придется как-то решать ее проблемы. Мы, конечно, давно чужие люди, но и совсем свиньей быть все же не стоит.
— Ну давай я тебя в другое место устрою, — предложил я. — Вернее, попробую. Знаешь вагнеровскую клинику? Могу поговорить насчет нее. Оформим переводом, если получится, а после всем скажут, что в кадрах путаница произошла. Должны были сделать одно, а сделали другое. Все вернется на свои места, и про случившееся быстро забудут.
Мне свой человек близ Вагнера не помешает. Мало ли что? Вдруг когда-то и зачем-то пригодится? Та же Жозефина, даром что ведьма, всегда спешила оказывать помощь другим людям, особенно когда та ей ничего не стоила. Могла какого-то еле знакомого человека пристроить к своему знакомому на хорошее место. Просто так, по широте души. Ну, так это ей подавалось.
А на деле у нее по всей Европе имелись должники, к которым она всегда могла обратиться за поддержкой, и почти наверняка ее получить. Медицина, пресса, полиция — да мало ли где работали люди, которым она когда-то оказала небольшую помощь. Почему мы выбрались тогда из Парижа, который стал для нас смертельной ловушкой? Ее должники помогли. Один вывез нас из города, другой договорился о частном самолете, третий сидел за его штурвалом.
— Место в клинике Вагнеров? — шмыгнув носом, Светка оторвалась от моего плеча и недоверчиво глянула на меня. — Саш, ты вообще куда вляпался?
— Почему вляпался?
— Потому что если ты общаешься с людьми уровня Носова и Вагнера вот так, запросто, то ничего хорошего с тобой точно не произошло. Не бывает так, чтобы несколько лет назад человек работал на низовой должности в банке, а теперь бах — и вращается в высших бизнес-сферах. Даже с учетом всех тех странностей, которые вокруг тебя творятся в последние годы. Ну, я про драку с кавказцами на даче и все такое прочее. Ненормально это.
— Свет, давай без психоанализа, ладно? Я живу так, как считаю нужным, мои радости и мои беды остаются при мне. В качестве компенсации за случившееся я тебе предложил два варианта на выбор. Если какой-то из них тебя устраивает — работаем. Если нет — неси свой новый крест на личную Голгофу, но после претензии ко мне не предъявляй.
— Ну, вообще работать на Вагнеров мечтают многие, — достав из сумочки платочек и промокнув им глаза, произнесла моя бывшая. — Я им резюме два раза посылала, только ни ответа ни привета.
— То есть это «да»? — уточнил я. — Верно?
— А насчет отдела кадров ты серьезно? Или тоже в теории?
— Давай будем последовательны, — я вошел в комнату и глянул на часы. Половина одиннадцатого. Поздно, но не запредельно. — Сначала одно, потом другое.
Не скажу, что Петр Францевич прямо сильно обрадовался моему звонку, но тем не менее выслушал внимательно, а после ответил предварительным согласием. Вернее, он сказал, что готов завтра побеседовать с моей протеже, если его устроит квалификация, то он предоставит ей место. У него как раз одна сотрудница в декрет ушла с этой кадровой позиции, потому образовалась вакансия.
Носов же сначала долго ржал после того, как все ему рассказал, после сообщил, что правильно я со своей бывшей развелся, ни к чему мне спутница жизни, которая не готова себе дорогу из трупов коллег мостить. Дескать, в нашем прекрасном мире такие не выживают. Но посодействовать с переводом пообещал. Мол, не чужие мы друг другу люди. И даже небольшой «парашют» при увольнении Светке пообещал выплатить.
Последняя все это время сидела на кухне напротив меня и с огромным удивлением следила за тем, как я устраиваю ее судьбу.
— Не понимаю, — произнесла она, когда я закончил беседу с Носовым.
— А что именно тебе непонятно? — я положил телефон на стол. — Завтра съездишь к Петру Францевичу, он с тобой побеседует. Специалист ты хороший, проблем, думаю, не возникнет, услышишь «да», поедешь за документами. Носов команду своим кадровикам уже дал, я так думаю. Если что-то пойдет не так — наберешь меня.
— Только ты мне свой новый номер дай! — потребовала Светка. — Старый-то тю-тю, не работает.
— Ладно, — вздохнул я. — Дам.
— А отпуск, похоже, все же накрылся, — печально заметила бывшая. — Жалко!
— Греки делили людей на три категории: живые, мертвые и путешествующие по морю, — сообщил я ей. — Ну или Волге, что, в принципе, одно и то же.
— Вот сейчас не поняла? Ты это к чему?
— Договорюсь с Вагнером и насчет отпуска, — пояснил я.
— Да?
— Да. Ехай на фиг.
В этот момент в прихожей скрипнула дверь. Блин. Точно, я ведь ее не закрыл. Светка налетела на меня со своими стонами и претензиями, вот и забыл.
И ведь весь арсенал в комнате. Тут, на кухне, разве что только ножи столовые да Родька, который под раковиной затаился.
Снова скрип — это дверь прикрыли. И шаги — тихие, почти невесомые.