Итак, колонны неуклонно продвигались, не выказывая ни малейших признаков поспешности и суеты. Наконец основной отряд остановился в точности там, где начиналась узкая ленточка тропы, которая, извиваясь по склону холма, буквально врезалась в наше местоположение. Таким образом, первая группа воинов Твалы как бы давала возможность фланговым отрядам обойти холм. А затем наверняка последует штурм сразу со всех сторон.
– Эх, сюда бы пулемет Гатлинга! – со вздохом заметил капитан, наблюдавший за сомкнутыми фалангами воинов, которые стояли внизу. – За четверть часа я бы очистил всю эту равнину!
– На нет и суда нет, – отозвался сэр Генри. – Не тратьте попусту слов, Джон… А послушайте-ка, мистер Квотермейн, не могли бы вы отсюда снять пулей того дюжего малого, который, как мне кажется, у них главный? Полагаю, что у вас столько же шансов попасть в него, сколько и промахнуться. Держу пари на соверен, который честно уплачу, если, конечно, мы выпутаемся из этой истории, что вам в этого голубчика ни за что не попасть!
Эти слова меня задели, и, зарядив винтовку «экспресс» разрывной пулей, я стал выжидать удобного момента. Вскоре моя мишень в сопровождении рослого ординарца оторвалась ярдов на десять от отряда, пытаясь получше разглядеть наши позиции. Я улегся и, положив ствол винтовки на валун, прицелился. Учитывая траекторию пули и то обстоятельство, что у этого оружия надежный бой всего на триста пятьдесят ярдов, я целился в шею, рассчитывая попасть бравому вояке прямо в грудь. Но то ли от того, что поменялся ветер, то ли из-за большой дальности, расчеты мои не оправдались. Я спустил курок, однако, когда облачко порохового дыма рассеялось, к величайшей досаде обнаружил, что парень цел и невредим, а его ординарец, находившийся в трех шагах левее, лежит на земле, по-видимому, мертвый. Кукуан, которого я выбрал своей мишенью, в панике бросился под защиту своего отряда.
– Браво! – воскликнул капитан. – Вы таки здорово напугали противника!
Его похвала ужасно раздражила меня, так как нет для охотника большего унижения, чем дать промах в присутствии свидетелей. Я поспешно прицелился в бегущего воина и послал ему вдогонку вторую пулю. На этот раз я не промахнулся – бедняга взмахнул руками и ничком рухнул на землю.
Наши кукуаны при виде этого разразились восторженными криками, расценив мои выстрелы как новое доказательство могущества белых людей и предзнаменование победы. Головной отряд противника в панике и беспорядке начал отступать с занятой позиции, а Джон и сэр Генри тотчас схватились за винтовки и принялись палить; особенно усердствовал капитан, не дававший отдыха своему винчестеру. В результате нам удалось вывести из строя около десятка воинов, прежде чем они оказались на расстоянии, где пули уже не могли причинить им вреда.
Как только стрельба прекратилась, справа раздался зловещий рев, тотчас подхваченный отрядом противника, который находился на левом фланге. Две фланговые колонны одновременно бросились на приступ. Наши бравые воины затянули какую-то дикую песню и неторопливо двинулись туда, чтобы достойно встретить врага. Мы переместились вместе с ними и встретили атакующих частым ружейным огнем, хотя нам удалось поразить всего нескольких человек. Могучая лавина вооруженных людей накатывалась на нас, и стрелять в нее было все равно что бросать мелкие камешки навстречу прибойной волне.
Сторонники короля Твалы, размахивая копьями и топорами, с боевым кличем устремились вперед. Затем их наступление несколько замедлилось, так как склон в этом месте стал круче; к тому же на них обрушился град камней и тяжелых валунов. Наша первая линия обороны была расположена как раз на полпути между подножием холма и его вершиной, вторая находилась на пятьдесят ярдов выше, а третья шла по самому краю плато. Воздух наполнился жуткими воплями, засверкали метательные ножи, и противники яростно набросились друг на друга.
Однако вскоре сторонникам Твалы за счет численного превосходства удалось потеснить нашу первую линию обороны. Ее воины начали отступать, пока не слились с бойцами второй линии, а потом и с третьей. Через полчаса после начала штурма битва переместилась на плато.
Здесь сражение шло с переменным успехом: обе стороны отчаянно рубились, неся огромные потери, но в конце концов в битве наступило шаткое равновесие. Обезумевшие от ярости толпы дикарей просто топтались на месте, и ни одна сторона не могла потеснить другую. Неожиданно Генри Куртис, с пылающим взглядом, не произнеся ни слова, ринулся в самую гущу боя. Капитан метнулся за ним. Что до меня, то я предпочел остаться на месте. Приверженцы Игнози, восхищенные отвагой сэра Генри, с удвоенной яростью начали теснить врага. Вокруг раздались крики:
– С нами Слон! Инкубу – великий герой!
Казалось, с этой минуты можно было уже не сомневаться в исходе битвы: воинство Твалы покатилось вниз по склонам холма. Внезапно примчался запыхавшийся гонец и сообщил, что атака отбита также и с левого фланга, но те, кто успешно теснил воинов Твалы справа – там были и мои друзья, – вновь появились на краю плато, причем вовсе не как победители. Их заставили отступить подоспевшие свежие силы противника.
Игнози, осознав опасность прорыва, немедленно двинул на правый фланг резервный полк «Серых». Воины в считаные секунды построились и приготовились к схватке.
А в следующее мгновение я, к своей величайшей досаде, оказался вовлеченным в самую гущу бешеной атаки знаменитого полка. Тут уж не оставалось ничего другого, как, выпучив глаза и голося во всю глотку, бежать рядом с кукуанскими воинами. Я старался держаться в тени исполинской фигуры Игнози, поскольку был совершенно не заинтересован в том, чтобы меня прикончили в первые же пять минут. В конце концов мы врезались в толпу орущих дикарей. Помню удары и жуткий скрежет сталкивающихся щитов, внезапное появление рослого негодяя с глазами, готовыми выскочить из орбит, и нацеленное точно в мою печень окровавленное копье.
Признаюсь, отбросив ложную скромность: хоть я и до смерти трусил, однако не растерялся и мгновенно сообразил, что, если стоять столбом, мне несдобровать. Чернокожее чудовище уже готово было продырявить меня насквозь, но я повалился ему прямо в ноги, да так удачно, что мой несостоявшийся убийца на полном ходу споткнулся о мое распростертое тело и грохнулся на землю. Прежде чем он успел подняться, я вскочил и выстрелил из револьвера, продырявив ему башку.
Правда, уже через несколько секунд меня, по чистой случайности, снова сбили с ног – на этот раз один из моих соратников. Я рухнул в пыльную истоптанную траву, да так неловко, что потерял сознание.
Когда я очнулся, надо мной склонился Джон Гуд, который держал в руке тыквенную бутыль с водой. Мы находились на плато, вблизи нашего наблюдательного пункта.
– Как вы себя чувствуете, старина? – спросил он меня с беспокойством.
Я, пошатываясь, поднялся и, прежде чем ответить, отряхнул с себя пыль.
– Неплохо, благодарю вас.
– Слава Всевышнему! Когда я увидел, что вас несут на руках, то едва не закричал от горя: мне почудилось, что вам пришел конец.
– На этот раз обошлось, дружище… Однако я на некоторое время, как бы это сказать… выпал из реальности. Скорее поведайте мне, чем кончилось дело? Судя по тому, что мы с вами не в плену и живы, Игнози и его люди выстояли?
– Неприятель отбит. Но потери огромные: с нашей стороны около двух тысяч убитых и раненых, у Твалы, пожалуй, и того больше… Да вы сами взгляните!
Прямо перед нами тянулась вереница воинов, которые несли нечто вроде носилок из звериных шкур, – на них лежали мертвые и изувеченные воины. Под большим навесом раненых осматривали лекари, которых имелось до десятка на каждый полк. Если рана была не тяжелая, пострадавшего перевязывали и укладывали в тени, но если состояние воина казалось лекарю безнадежным, то он прямо в ходе осмотра вскрывал ему остро отточенным ножом артерию, и несчастный быстро и безболезненно умирал. Обычно к этому способу прибегают, если кукуанское копье угодило в грудь или брюшную полость воина. Огромные обоюдоострые наконечники этих копий причиняют столь глубокие и страшные раны, что нечего даже пытаться их лечить.
Мы с капитаном поспешили покинуть «полевой госпиталь» и направились на противоположную сторону холма, где обнаружили сэра Генри, все еще сжимающего в руках боевой топор, а также Игнози, Инфадуса и некоторых из вождей. Они бурно совещались и, похоже, никак не могли прийти к согласию. Генри Куртис сразу же бросился мне навстречу:
– Отлично, что вы здесь, Квотермейн! Я совершенно не понимаю их языка, но, как мне кажется, Игнози не осознает, в каком положении мы находимся. Хоть мы и отбили штурм, Твала, судя по всему, намерен взять нас измором. Сюда продолжают стягиваться верные ему войска, которые окружают холм плотным кольцом.
– В таком случае, наши дела плохи.
– Вот именно… Инфадус говорит, что у нас проблемы с водой.
Я повернулся к старику.
– Да, это так, мои повелители, – подтвердил Инфадус. – Здешний ручей не в состоянии напоить такое огромное количество людей. Еще до наступления ночи мы начнем страдать от жажды. Макумазан, я знаю – ты мудр, подскажи нам наилучший выход. Твала собрал множество новых воинов, которые займут места тех, кто пал. Теперь он будет просто выжидать до тех пор, пока мы не лишимся сил без пищи и воды. И тогда обовьется вокруг наших тел, словно удав вокруг детеныша антилопы.
– Ты прав, – сказал я.
– Мы должны сделать выбор: либо постепенно слабеть, подобно льву, умирающему от голода, либо попытаться проложить путь на север сквозь ряды врагов, либо неудержимо броситься вперед и схватить Твалу за глотку. Инкубу – великий воин. Он дрался, как буйвол, и враги падали под ударами его топора. Он говорил: «Нападай!» – ведь Слон всегда нападает. Что скажет Макумазан, Хитрая Лиса, много повидавшая в жизни? А потом мы выслушаем и белого человека с прозрачным глазом.
– А что думаешь ты, Игнози? – спросил я.
– Отец мой, – нахмурился наш бывший слуга, облаченный в пышные воинские доспехи и имевший вид настоящего короля-воина, – позволь мне услышать твои слова. Ты мудр, по сравнению с тобой я всего лишь неразумное дитя.
Коротко посоветовавшись с капитаном и сэром Генри, я сказал следующее: поскольку мы окружены и у нас уже ощущается недостаток воды, нам необходимо первыми напасть на Твалу. И сделать это следует немедленно, пока наши воины полны решимости победить, а противник еще не собрался с силами. Мое мнение было выслушано с одобрением, но последнее слово оставалось за Игнози, который после признания законным королем пользовался почти неограниченной властью, в особенности когда решались военные вопросы.
Немного поразмыслив, Игнози проговорил:
– Макумазан, Инкубу и Бугван, друзья мои и храбрые белые люди! И ты, Инфадус, брат отца моего, и вы, вожди! Я принял решение напасть на Твалу сегодня, и от этого шага будет зависеть наша судьба и жизнь. Видите ли вы, как этот холм изгибается подобно полумесяцу и саванна врезается в изгиб зеленым клином?
– Верно, – кивнул Инфадус.
– Сейчас полдень, – продолжал главнокомандующий. – Пусть наши воины утолят голод и отдохнут после битвы. А когда солнце приблизится к закату, твой полк, Инфадус, и еще один должны спуститься вниз, на равнину. «Серые» выйдут на зеленый клин, Твала это увидит и непременно пошлет туда множество своих воинов. Но место это узкое, и враги не смогут атаковать нас там большими силами. «Серым» будет легче биться, а Твала и все его военачальники будут неотрывно следить за ходом сражения. С тобой, Инфадус, пойдет мой друг Инкубу, и, когда Твала увидит его боевой топор, сверкающий в первых рядах, он падет духом. Я же поведу второй полк, который расположится у тебя в тылу. Со мной отправится мудрый Макумазан.
– Я готов, мой повелитель! – отвечал Инфадус, по-видимому относившийся вполне хладнокровно к задуманной Игнози ловушке, которая должна была превратиться в практически полное истребление его полка. Кукуаны – поразительный народ! Их нисколько не пугает гибель, если этого требует долг.
– Затем, – продолжал Игнози, – треть наших уцелевших воинов, то есть около шести тысяч человек, спустятся ползком по правому склону холма и атакуют левый фланг армии Твалы. Другая треть столь же скрытно спустится с противоположной стороны и ударит в его правый фланг. В это же время я с моими воинами тоже вступлю в бой с Твалой. Надеюсь, победа останется за нами и, прежде чем ночь промчится над горами на своих черных быках, мы уже будем у ворот Луу… Инфадус, проследи, чтобы все точно было исполнено в соответствии с моим планом. Тебя, друг Бугван, я попрошу присоединиться к воинам правого крыла, чтобы твой сверкающий глаз вселял в них отвагу. А теперь давайте подкрепимся и приготовимся к бою…
Военная организация в Земле Кукуанов безупречна – распоряжения Игнози были исполнены с поразительной быстротой: потребовалось не более часа, чтобы накормить и напоить воинов, сформировать из них три отряда и разъяснить план битвы. Наши войска, общей численностью около восемнадцати тысяч человек, были приведены в полную боевую готовность. На плато должна была остаться только стража, присматривающая за ранеными.
Капитан пожал руки мне и сэру Генри, выказав при этом не больше волнения, чем полагается истинному джентльмену.
– Прощайте, – сказал он. – Следуя утвержденной диспозиции, я отправляюсь с отрядом правого крыла. Может статься, что нам и не суждено больше увидеться, друзья.
– Риск велик. – Звучный голос сэра Генри предательски дрогнул. – Признаться, я тоже не уверен, что уцелею. Насколько я понял, «Серые», с которыми мне предстоит идти, должны биться до тех пор, пока не будут полностью уничтожены. Тем самым они дадут возможность фланговым отрядам незаметно спуститься с отрогов холма, обойти главные силы Твалы и напасть на них врасплох. Прощайте и вы, старина. – Он наклонился ко мне. – Да хранит вас Господь! Надеюсь, что вам удастся выпутаться из всей этой заварухи, а в случае победы вы доберетесь и до алмазов. Да, и мой вам совет, мистер Квотермейн: никогда больше не связывайтесь с претендентами на престол!
Джон Гуд отправился к своему отряду, а Инфадус с Генри Куртисом присоединились к «Серым». Я же, полный самых мрачных предчувствий, вместе с Игнози занял предназначенное мне место среди кукуанских воинов, которые должны были вступить в сражение вслед за прославленным полком его бесстрашного дядюшки.