Глава 8 Встреча у ручья

Мы спускались вниз, и воздух с каждой пройденной милей становился все мягче и теплее, а пейзаж, открывшийся нашему взору, все сильнее поражал нас своей красотой. Подобной дороги я никогда в жизни не видел, хотя сэр Генри утверждал, что шоссе, проложенное через перевал Сен-Готард в Швейцарии, очень на нее похоже. Древних строителей, казалось, не смущали никакие трудности и препятствия, встречавшиеся на пути. В одном месте, подойдя к ущелью шириной в триста футов и глубиной не менее ста, мы увидели, что все оно завалено огромными глыбами камня, в которых снизу были прорублены арки для стока воды, а сама дорога пролегала над рекой. Дальше она извивалась по краю пропасти глубиной в пятьсот футов, а затем ныряла в тридцатифутовый туннель в горном кряже, оказавшемся на ее пути. Мы заметили, что стены туннеля были сплошь покрыты барельефами, изображавшими гордых воинов на колесницах. Одна из наскальных картин показалась мне особенно живописной: на переднем плане были высечены свирепо сражавшиеся друг с другом воины, а на заднем – побежденные, которых уводили в плен.

– Безусловно, – заметил сэр Генри, с большим интересом рассматривая древние изображения, – они мне что-то напоминают. Осмелюсь высказать свое скромное мнение: египтяне умудрились побывать здесь раньше, чем те народы, которыми правил царь Соломон.

К полудню мы вышли к той части горного склона, где рос лес. Сначала появился мелкий кустарник, дальше он стал встречаться чаще, пока не превратился в обширную рощу, – в ее тени` вилась наша дорога. Вокруг росли деревья с серебристой листвой, похожие на те, что встречаются на склоне Столовой горы у Кейптауна.

– Друзья! – наконец остановившись, воскликнул Джон Гуд. – Здесь же масса топлива! Давайте устроим привал и приготовим достойный нас обед. Мой организм устал от сырого мяса!

Возражений не последовало; свернув с дороги, мы отыскали ручей, журчание которого услышали издали, наломали сухих веток, и уже через несколько минут запылал отличный костер. Отрезав несколько крупных кусков мяса, мы изжарили их на концах заостренных палок, как это делают кафры, и умяли с огромным наслаждением.

Насытившись, мы раскурили трубки, развалились на травке в тени и после всех наших мытарств и злоключений впали в блаженную полудрему. Берег ручья, у которого мы остановились на привал, скрывался в густых зарослях древовидных папоротников, перемежающихся с прозрачными, как кружево, опахалами аспарагуса – дикой спаржи. Ручей умиротворяюще журчал; ветерок шелестел в серебристой листве деревьев; в их кронах ворковали дикие голуби, а другие птицы с ярким оперением, перепархивая с ветки на ветку, сверкали и переливались, как драгоценные камни. Нам чудилось, что мы оказались в раю.

Сэр Генри и Амбопа, сидя рядом, тихо беседовали на невообразимой смеси зулусского и ломаного английского. Я устроился на пахучем ложе из папоротника и, полузакрыв глаза, следил за их оживленной жестикуляцией. Затем перевел взгляд на Джона Гуда, – но… он куда-то исчез. Я рассеянно поискал его глазами и обнаружил, что капитан в одной фланелевой рубахе и куцых панталонах бродит у ручья, в котором уже успел выкупаться. Привычка к чистоплотности была настолько сильна в нем, что Джон, вместо того чтобы отдыхать, увлеченно занимался своим туалетом. Он уже успел выстирать свой гуттаперчевый воротничок, вычистить пиджак, жилет и изорванные во время наших мытарств брюки. Затем наш капитан аккуратно сложил одежду на берегу, взял ботинки и принялся листьями папоротника счищать с них грязь. Еще в горах он припрятал кусок жира антилопы и теперь натер им свою обувь, так что она приняла более или менее пристойный вид. Затем он обулся, сел, вынул из небольшого дорожного мешка, с которым никогда не расставался, гребешок со вставленным в его ручку крохотным зеркальцем и начал тщательно изучать свою физиономию. По-видимому, что-то его не устроило: Джон сперва аккуратно расчесал и пригладил волосы, а затем, поднеся зеркальце чуть ли не вплотную к лицу, ощупал свой покрытый изрядно отросшей щетиной подбородок.

«Не может быть! – подумал я. – Неужто он собирается бриться?»

И не ошибся. Капитан встал, взял все тот же кусок жира, направился к ручью и тщательно выполоскал его. Вернувшись, он порылся в своем мешке и извлек оттуда безопасную бритву.

Это было вдвойне интересно, и я, ухмыляясь про себя, продолжил свои наблюдения. Усердно натерев жиром подбородок и щеки, капитан приступил к бритью. Очевидно, процесс этот был весьма болезненным, так как время от времени он охал и стонал, соскребая торчащую во все стороны густую, жесткую поросль.

Наконец Джон кое-как управился с правой щекой и частью подбородка, а когда перебрался на другую половину лица, я вдруг заметил, как нечто, словно сверкнувшая молния, стремительно промелькнуло прямо над его головой.

Со страшным проклятием Гуд вскочил на ноги – хорошо еще, что в руках у него не было опасной бритвы, а то от неожиданности он мог бы полоснуть себя по горлу. Я тоже поднялся и увидел шагах в двадцати позади капитана группу мужчин. Все они были довольно высокого роста, темнокожие, но в цвете их кожи присутствовал какой-то красновато-медный оттенок. У некоторых на головах развевались пышные султаны из черных перьев, а на плечи были наброшены плащи из шкур леопарда – вот и все, что я успел заметить в первое мгновение.

Тем временем молодой человек лет семнадцати отступил назад и, явно гордясь собой, присоединился к соплеменникам. Вероятно, именно он и метнул нож. Пока я соображал, что следует предпринять, крепкий старик туземец схватил прыткого молодого воина за руку и начал ему что-то сердито выговаривать. После этого вся компания неторопливо направилась к нам.

Сэр Генри, капитан и Амбопа угрожающе подняли ружья стволами вверх, но незваные гости не обратили на этот жест ни малейшего внимания. Я сразу сообразил, что эти туземцы не знают, что такое огнестрельное оружие, иначе они не отнеслись бы к нему с таким пренебрежением.

– Бросьте ружья! – крикнул я им. – Нам нужно убедить их в том, что мы пришли с миром.

Мои спутники тут же послушались, а когда туземцы приблизились и остановились перед нами, я обратился к их пожилому предводителю.

– Привет вам! – произнес я на всякий случай по-зулусски, не будучи уверен, что меня поймут.

К моему великому удивлению, старик ответил. Причем на наречии, столь похожем на зулусский язык, что мы с Амбопой даже переглянулись.

– Привет вам! – гортанно выкрикнул воин. – Откуда вы пришли? Кто вы? И почему у троих из вас лица белые, а четвертый похож на сыновей наших матерей?

Я покосился на Амбопу – у меня мелькнула мысль, что вождь прав, однако не это было сейчас главным.

– Мы – мирные чужеземцы, – спокойно и медленно произнес я, стараясь, чтобы он меня понял. – Мы пришли из-за гор. А этот человек, зовут его Амбопа, – наш слуга.

– Не лги, – старый воин нахмурился, – ни один человек не может перейти горы, где все живое гибнет. Впрочем, и ложь твоя ни к чему. Чужеземцы не имеют права ступить на Землю Кукуанов. Вам придется умереть. Таково повеление нашего короля.

Признаюсь, его ответ несколько ошеломил меня, особенно когда я увидел, что туземцы положили руки на пояса, на которых висело в ножнах нечто весьма похожее на тяжелые тесаки.

– Что там вещает эта старая обезьяна? – спросил капитан.

– Он говорит, что они намерены убить нас, – мрачно процедил я сквозь зубы.

– О Господи, – вздохнул Джон. – Вот тебе и райское местечко!

Как всегда с ним бывало при сильном волнении, Гуд принялся теребить свою вставную челюсть. Он поднес руку ко рту и вынул ее, затем быстро вставил обратно и звонко прищелкнул языком.

При виде этого у гордых кукуанов вырвался вопль ужаса. Они мигом отпрянули в сторону.

– Что происходит? – спросил я, удивленно взглянув на сэра Генри.

– Зубы мистера Гуда, оказывается, произвели на туземцев неотразимое впечатление, – шепнул англичанин. – Ну-ка, выньте челюсть снова, капитан! Можете даже слегка пощелкать ею!

Капитан тотчас повторил свой трюк, после чего с невероятной ловкостью сунул обе челюсти в рукав своей фланелевой рубахи.

Но в следующую минуту любопытство преодолело страх; туземцы медленно, с опаской снова начали приближаться к нам. Очевидно, они уже позабыли о своем намерении перерезать нам глотки.

– О чужеземцы! – торжественно воскликнул старик, указывая на Джона Гуда, застывшего в своем нелепом наряде и с наполовину выбритой физиономией в придачу. – Ответьте нам, почему у этого человека… с грудью, покрытой одеждой, но с голыми ногами… у этого мужчины, у которого волосы растут лишь на одной половине белого лица и совсем не растут на другой, в глазу есть еще один глаз, прозрачный и блестящий? И как это может быть, что его зубы сами выходят изо рта и тут же возвращаются на прежнее место?

– Покажите! – Я слегка толкнул капитана в бок.

Он тотчас же распахнул, словно на приеме у дантиста, рот и, глядя в упор на пожилого чернокожего джентльмена, зарычал, как рассерженный пес, обнажив голые красные десны – в точности такие же, как у новорожденного слоненка.

Толпа зрителей ахнула и всем скопом загомонила:

– Куда подевались его зубы? Мы же только что видели их собственными глазами!

Презрительно отвернувшись от дикарей, Джон, словно фокусник, провел рукой по губам и, вновь повернувшись, надменно оскалился: перед потрясенными туземцами предстали два ряда белоснежных и крепких зубов. Юноша, метнувший нож в нашего друга, бросился на землю и издал протяжный вопль, а старик вздрогнул.

– Вижу, что вы могущественные духи, – запинаясь, пробормотал он. – Ни один человек, рожденный женщиной, не имеет волос только на одной стороне лица и такого круглого прозрачного глаза… и уж тем более зубов, которые могут покидать свое место и возвращаться сами собой… Пощадите нас, повелители!

Я был рад такому повороту и тут же им воспользовался.

– Мы согласны даровать вам прощение, – заявил я. – Мы просто поначалу не поняли друг друга. – И, надменно приосанившись, продолжил: – А теперь выслушайте нас. Мы прибыли из другого мира, спустились с самой большой звезды, которая светит ночью и над горами, и над пустыней… Внешне мы такие же люди, как и вы…

Туземцы в один голос застонали.

– Да-да, мы прибыли со звезд, – милостиво говорил я, удивляясь тому, как складно звучит это заведомое вранье. – Мы сошли на землю, чтобы погостить у вас и осмотреть вашу прекрасную страну. Мне даже пришлось выучить ваш язык…

– Мой повелитель, должно быть, торопился, потому что многие слова произносит не совсем так, как следовало бы. – Прервав меня, старый джентльмен приложил руку к сердцу, как бы извиняясь.

Я взглянул на него с таким негодованием, что он побледнел и стушевался. Затем я медленно проговорил:

– Вы опасаетесь, что после долгого странствия мы, встретив столь недружелюбный прием, пожелаем отомстить вам и поразить смертью того, чья неразумная рука осмелилась метнуть нож?..

– Пощадите его, мои повелители! – умоляюще вскричал старик. – Этот легкомысленный и неосторожный юноша – сын нашего короля, а я – его дядя. Если с ним что-нибудь случится, его кровь падет на мою голову, ибо я отвечаю за него!

– Не сомневайся, что так оно и будет, – злобно прошипел резвый молодой человек, поднимаясь с колен.

– Помолчите оба! – Я властно вскинул ладонь. – Вы, может быть, думаете, что мы не в состоянии отомстить? Но сейчас вы убедитесь… Эй, раб! – Я грозно взглянул на Амбопу. – Подай-ка мне колдовскую говорящую трубу! – Я незаметно подмигнул ему и указал глазами на свою винтовку.

Зулус тотчас же понял меня.

– Вот она, господин мой! – сказал он и, пряча усмешку, с глубоким поклоном подал мне оружие.

– Все ли видят там животное? – обратился я к туземцам, указывая на небольшую антилопу, которую еще до того заметил на скале на расстоянии около сотни ярдов от нашей стоянки. – Способен ли человек, рожденный женщиной, поразить ее звуком?

– Это невозможно, – твердо ответил старик.

– А я это сделаю.

– Даже тот, кто сошел со звезды, такого не сделает. – Воин с сомнением покосился на меня.

Я поднял винтовку и прицелился; ни при каких обстоятельствах я не должен был промахнуться. Животное стояло совершенно неподвижно. Сделав глубокий вдох, я задержал дыхание и спустил курок. В тишине грянул выстрел, и антилопа, подпрыгнув фута на четыре, замертво упала на землю. Туземцы завопили от ужаса.

– Если желаешь отведать ее мяса, – с равнодушным видом повернулся я к старику, – ступай и возьми…

Один из юношей помчался к скале и вскоре вернулся, волоча убитое животное. Не без удовлетворения я обнаружил, что попал как раз туда, куда целился, – то есть чуть ниже лопатки. Туземцы обступили тушу антилопы и стали со страхом и смятением рассматривать дыру от пули.

– Если вы все еще сомневаетесь в нашем могуществе, – произнес я, – пусть кто-нибудь из вас поднимется на ту же скалу…

– Послушай, дядя, – воскликнул сын короля, отрывая взгляд от убитого животного, – прошу тебя, поднимись туда! Колдовство, я думаю, способно убить лишь зверя, но не человека.

Однако пожилому джентльмену предложение племянника не слишком понравилось, и он с живостью проговорил:

– Нет-нет! Мои глаза видели достаточно, чтобы понять – эти люди действительно могущественные колдуны и их следует отвести к твоему отцу. А если кому и не терпится испытать чары чужеземцев на себе, тот может постоять на скале и послушать, что ему скажет волшебная труба.

Желающих среди кукуанов, однако, не нашлось.

– Наши презренные тела не достойны этой чести, – отозвался один из туземцев. – Хватит и того, что произошло. Нашим колдунам такое не под силу.

– Ты сказал правду, – с облегчением заметил старик, – это и в самом деле так! – Он вскинул голову и, обращаясь к нам, торжественно произнес: – Слушайте же, дети звезд, обладатели сверкающего глаза и самодвижущихся зубов, повелевающие громом и убивающие издали! Я – Инфадус, сын Кафы, прежнего короля кукуанов. А этот юноша – Скрагга, сын и наследник великого Твалы. Король Твала – супруг тысячи жен, глава и владыка кукуанского народа, хранитель Великой Дороги, гибель своих врагов, мудрец, ведающий тайны колдовства, вождь ста тысяч воинов. О, Твала Одноглазый, Твала Черный, Твала Грозный!

– В таком случае, – пожав плечами, равнодушно произнес я, – веди нас к мистеру Твале.

– Желание ваше будет исполнено, мои повелители! Мы отведем вас к королю, однако это не близкий путь. Мы пришли сюда охотиться, поэтому будьте терпеливы, и через три дня вы увидите великого Твалу.

– Будь по-вашему, – согласился я и небрежно кивнул. – Для нас времени не существует, мы никуда не торопимся, ибо бессмертны. Мы готовы ждать. Но учти, Инфадус, да и ты, Скрагга, сын короля! Не вздумайте обманывать и не пытайтесь заманить нас в ловушку! Прежде чем случится что-либо недоброе, мы узнаем об этом и жестоко отомстим, так как владеем искусством читать тайные мысли людей. Синий свет, исходящий из прозрачного глаза того, чьи ноги босы, а лицо наполовину покрыто волосами, умертвит вас на месте и принесет страшные бедствия всей вашей стране. Его самодвижущиеся зубы вопьются в ваши тела и уничтожат не только вас, но и ваших жен, детей и внуков, а волшебные трубы продырявят так, что вы станете похожи на сито.

Моя речь произвела огромное впечатление, хотя вряд ли в ней была особая нужда, так как наши новые приятели и без того были потрясены магическими способностями пришельцев. Старый воин униженно поклонился, затем что-то сказал своим спутникам. Они тотчас подхватили наши вещи, кроме оружия, к которому не осмелились даже приблизиться. Одежда Джона Гуда, аккуратно сложенная на берегу ручья, также была взята самозванными носильщиками. Заметив это, капитан хотел было отнять ее у туземцев – в результате вспыхнул ожесточенный спор.

– Пусть мой повелитель и властелин прозрачного глаза разрешит нести его поклажу своим покорным рабам, – настаивал старик.

– Но я хочу надеть брюки! – возопил по-английски Джон. – Переведи этим безмозглым ослам, Амбопа, что идти полуголым мне неудобно и неприлично!

– О, мой повелитель! – опечалился Инфадус. – Не скрывай своих прекрасных белых ног. Чем мы прогневили тебя?

Глядя на них, я едва сдерживал смех. В это время один из туземцев уже успел схватить одежду капитана и скрылся с ней за спинами соплеменников.

– Проклятие! – зарычал Гуд. – Этот черный негодяй удрал с моими брюками!

– Послушайте, Джон, – сказал сэр Генри, – вы появились в этой стране в известной роли и должны соответствовать ей до конца. Перестаньте кипятиться. Пока мы тут, вам придется смириться с отсутствием брюк. Отныне вам предстоит щеголять только во фланелевой рубашке, ботинках и монокле.

– Верно, мистер Гуд, – подтвердил я, – а также с одной бакенбардой и половиной бороды. Сэр Генри совершенно прав. Если вы появитесь перед народом кукуанов в ином виде, наши приятели сочтут нас лжецами, и неизвестно, чем это может обернуться. Очень жаль, капитан, но я говорю совершенно серьезно. У вас нет выбора. Если возникнет хоть малейшее подозрение, наши жизни повиснут на волоске.

– Вы действительно так думаете? – угрюмо спросил он.

– Ну конечно! Вы теперь главный козырь в этой игре. Хорошо еще, что вы успели обуться, Джон, и что здесь довольно тепло.

Капитан горестно вздохнул, но возражать больше не стал. К своему странному и бесконечно раздражающему его внешнему виду Джон Гуд привык лишь спустя пару недель.