Глава 23

Солнце медленно опускалось за горизонт. Не полностью, пока лишь на одну треть, но лучи едва пробивались сквозь густую листву. С наступлением ночи обитатели леса сменялись: одни прятались, а другие выходили на охоту. Именно последние и были угрозой для нашего отряда. Вот только мы для нее угрозой не были. Пока что.

Сквозь окутавший меня дурман я слышал, как некий голос зовет меня. Он выкрикивал мое имя все громче и громче. Прорывая сон, он возвращал меня в реальность, пытаясь донести нечто важное.

Нужно прислушаться. Это может быть внутренний голос. Какая-то подсказка? Нежданная помощь? Все что угодно: ключ к выходу, ответы. Сейчас могла пригодиться любая мелочь.

Перед глазами мерцал белый свет. От него исходило тепло, усиливающееся по мере приближения. Голос становился все громче. Уже можно было различить слова. Я поднял голову, складывая их в предложения. Буква за буквой, сплетал воедино бисер смысла, пока наконец отчетливо не расслышал.

«Макс, проснись!» — прокричало в моей голове, прежде чем я открыл глаза.

Я сразу узнал говорившего. Это была Кэтрин.

— Господи, сколько можно спать? — злилась она.

— Да, я вроде и не хотел, — промямлил, еле ворочая языком во рту.

Тело ощущалось как в глине. Вязкое, холодное. Мозг соображал туго, скулы сводило. Я даже голову повернуть не мог. Боковым зрением с трудом оглядел обстановку. Она, прямо скажем, не сильно изменилось. Хотя, лучше так, чем проворачиваться на вертеле над костром, или как там обычно пауки готовят свою добычу?

Наш отряд висел на ветвях деревьев, отбрасывая тени на землю. Это можно было бы назвать почти романтичным, если бы не одно «но» — коконы не возьмешь на свидание. Они производили отталкивающее впечатление: прилипали к телу, одежде, имели приторно-сладкий запах, к тому же плотная пленка мешала разглядеть окружение. Я не мог пошевелиться. Еще и эта боль в суставах… Она сводила с ума. От мысли, что я не в состоянии размяться, потянуть затекшими конечностями, вдохнуть полной грудью, мне становилось крайне плохо.

Дварфу и гному было лучше. Они даже не проснулись.

Надо что-то делать, пока этот кокон нас не расплющил. Я уже не чувствовал левой ноги: ее сжимало с такой силой, что мне казалось, скоро раздастся хруст костей. Интересно, как поведет себя регенерация? Полагаю, что, как и в случае с болезнью — опустит руки, мол, дальше сам.

— Макс! — крикнула Кэтрин. — Ты слышишь меня?

Ее голос звучал приглушенно. Скосил глаза в сторону звука. Вроде совсем рядом.

— Кэтрин! — ответил я. — Как нам выбраться?

Наступило молчание. Близилась ночь. Оставалось все меньше времени до темноты. А там еще и нечисть пожаловать может.

— Я… Не знаю…. У меня не получается, единственное что…

Голос затих. Звуков борьбы тоже не было слышно. Ощущение, словно погрузился под воду.

— Кэтрин? Что ты имела ввиду? — я спросил, чувствуя, что каждое слово отнимает силы.

Находясь в коконе, мы слабели, и чем больше сопротивлялись, тем быстрее. Это и правда оказалась самая настоящая ловушка. И стараниями гнома мы в нее благополучно попали. В сознании был только я и кошкодевочка. Выбраться отсюда казалось невыполнимой задачей.

— Да, просто… Дыхание сбивается… Я смогла прийти в себя… благодаря синему…

Обрывки слов связали картину. Стиль смог развеять дурман, который окружал нас в коконе. Теперь понятно, почему именно Кэтрин пришла в себя, а не Олаф или Талдор. Но вот что со мной? Как мне удалось внять зову Кэтрин? Регенерация организма оттеснила влияние ловушки? Да бросьте, она не справлялась даже с похмельем. Я возлагал на нее слишком много надежд, а она подводила в самый неподходящий момент.

Осознание вмиг захлестнуло. Белый свет! Мог ли это быть он? Если да, тогда все понятно. Сначала яд, теперь кокон. Неплохая способность у меня проявилась после сражения с нечистью.

Так, Макс. Нужно сосредоточиться. Представить энергию, циркулирующую в организме. Направить как сгусток и выплеснуть. На словах все легко. Я понимал, что от меня требуется. Да и неоднократно видел примеры использования различных стилей. Нужно только повторить и все получится. Справлялся даже эльфийский ребенок? Бездомному точно должно быть под силу!

Я мысленно управлял потоком. Белый, теплый, он должен был литься вокруг меня, снимая оковы. Мне казалось, что я практически ощущаю энергию. Надо лишь как следует сосредоточиться, поймать нужную волну, настроить себя на правильный лад, подышать, помыслить, помечтать. Представил, поверил, сотворил!

Пусто. Ничего не получалось. От перенапряжения закружилась голова. Белый свет не появлялся. Зато вспышки синего блеснули в соседнем коконе и резко оборвались.

— Кэтрин? — прошептал я. — Кэтрин!

Сколько ни кричал, исходя на хрип, не смог до нее достучаться. Теперь я был единственным, кто оставался в сознании. Ну хоть никто не узнает, что наш план по спасению не состоялся. И не потому, что он плохой и непродуманный — его просто нет. Да и чем он помог бы, если исполнителей нет.

* * *

Дело было вечером, делать было нечего. Мы продолжали висеть вниз головами, и только я мог ощутить весь ужас происходящего. Чем я и занимался. Глаза слипались все меньше, да и голова почти не кружилась, но ситуация не переставала быть патовой. С минуты на минуту могли показаться громадные пауки. Эти минуты тянулись вечность, и в какой-то момент я всерьез задался вопросом, а не забыли ли про нас?

И что теперь прикажете делать? Ни стиля, ни оружия. Если Талдор и Олаф выбраться не смогли, то что вообще можно ожидать от простого бездомного? Снова буду ночевать на улице, как в старые добрые. Только не на скамейке в общественном парке. Оба варианта бесплатны, так что ничего странного в этом не нахожу. Разве что риск не проснуться во втором был значительно выше. Он стремился к ста процентам.

Вот всегда так. Только поверишь, что все будет хорошо, как жизнь грубо тебя обламывает. Дает в руки нож, а он оказывается тупым. И никакой заточки рядом, чтобы сделать из него нормальное оружие. Также было и со мной: получив белый свет, я не знал, что с ним делать, а узнав о регенерации, до сих пор не понимал, как ее применять. Только чудом добрался сюда с отрядом, и, похоже, на этом наши приключения заканчивались. И ладно бы смерть была быстрой, но нет — висишь вниз головой, терзаясь неизвестностью. Я закричал от внезапной боли. Кокон все ощутимее сдавливал тело. Я уже не чувствовал обеих ног. И некому разделить со мной боль — все в отключке.

Время играло против нас. Солнце опустилось за горизонт. Небо окрашивалось в темные тона, а там либо пауки, либо нечисть, либо еще какие твари придут прямо к нам. Пусть хоть подерутся за право бить первыми. На всех нас не хватит. Еще и порядок им нужно определить.

Нет, надо попытаться хотя бы что-то сделать. Даже если смерть маячит на горизонте, сдаваться нельзя. Не для этого я получил второй шанс. Моя жизнь в новом мире только начиналась. Опустив руки сейчас, я вернусь к тому состоянию, в каком пребывал последние несколько лет.

Мозг лихорадочно работал. Я пробовал шевелить рукой. Получалось с переменным успехом. Пальцы слушались лучше. Пощупав вокруг себя, понял, что могу дотронуться до рюкзака. Кинжал на земле, лук и стрелы за спиной. Я не смогу дотянуться ни до одного из этих предметов. Думай, Макс, думай. Что еще было со мной?

От неожиданности я даже вскрикнул. Потом затих, прислушавшись, не привлек ли кого. Вроде тихо. Если аккуратно все сделаю, то никто даже не заметит…

Надо пробовать. С трудом сгибая пальцы, я нащупал застежку на рюкзаке. Как удачно совпало, что сложенные вдоль туловища руки аккурат попадали в боковые карманы! Затея могла сработать, только если удастся хотя бы дотронуться до одного из них. Вот только я не помнил, в каком именно отделе находится нужная мне вещь. Ну же, давай. Немного усилий и грамм удачи отделяют нас от свободы!

Застежка не подавалась. Не хватало места для пальцев, чтобы потянуть вниз. Казалось бы, одно маленькое движение, вселявшее столько надежды. Я почти не чувствовал правую руку, но не сдавался, пытаясь снова и снова.

Наконец молния брякнула. Получилось!

Протянул руку в карман, почувствовав легкое жжение.

Вероятность успеха была настолько мала, что в любой другой ситуации я посчитал бы это чистым безумием. Сжав кулак, распрямил ладонь и сузил пальцы. Резким движением отвел руку насколько это возможно в стесненных условиях. Сжав зубы, я повернул ладонь. Совершив почти невозможное действие, почувствовал острую боль в запястье.

Распрямив руку, я коснулся липкой поверхности. Вцепился пальцами, чувствуя, как проникаю в тягучую субстанцию. Уверенным движением надавил. Кокон подался! Еще недавно он казался неприступным: ни у меня, ни у других, не получалось даже распрямить его.

Руку жгло. Жар охватил меня, пока я падал на землю. Будто мореплаватель, я радовался клочку суши. Посмотрев вверх, увидел, как кокон растворялся в огне, исчезая прямо у меня на глазах. Как я и надеялся, он оказался воспламеняемым.

Порадуюсь позже, когда окажусь в безопасности. Сперва освобожу остальных. Темнота еще не до конца опустилась на лес, и у нас еще был шанс сбежать. Нельзя терять ни минуты.

Стерев с ладоней остатки воспламеняющей мази, я отыскал кинжал. Нанес мазь на лезвие и подбежал к Олафу. Орудуя кинжалом, я разрезал одну ловушку за другой. Отряд, отряхиваясь после падения, смотрел на меня во все глаза. Они медленно приходили в себя, восстанавливая события в памяти. Вид у них был, мягко скажем, пораженный.

— Как тебе удалось выбраться? — спросил Талдор, поднимаясь с земли.

— Так, одна задумка, — сказал я, не вдаваясь в подробности.

— Вечно эти твои идеи, — ответил он, слабо улыбаясь.

Кокон высосал из нас все силы, и, на удивление, я был самым бодрым из всех.

Олаф потянулся к пустой фляге и слабо хмыкнул. Кэтрин протянула руки. Ее ушки были опущены. Всем нам не помешал бы отдых и горячий душ. От нас несло за километр. Кокон для пауков — будто приправа не лучшего качества. Впрочем, о вкусах не спорят!

Но не успели мы обрадоваться, что выбрались, как раздался треск деревьев.

* * *

Первым опомнился Талдор. Он сразу поднял с земли оружие. Рядом с ним тут же оказался Олаф. Позади встала Кэтрин. Синий стиль охватил воинов, восполняя выносливость.

— Больше энергии нет, — предупредила она, бледнея.

У меня дела обстояли еще хуже. Ноги едва двигались. Кажется, я подвернул лодыжку. Хорошо, что лучнику бегать по полю не надо, стой себе, стреляй спокойно. Вот бы еще кресло принесли…

Отмахнувшись от боли, как от вещи привычной, пусть и неприятной, я достал лук со стрелами. Развести костер не успеем. Разобраться с пауками надо прямо сейчас, пока не наступила ночь.

Смазав стрелы воспламеняющейся мазью, я чиркнул кинжалом по наконечнику.

Сработало! Сначала возникла искра, затем вспыхнул огонь.

Такой метод требовал куда больше времени, чем просто сунуть стрелу в костер. К тому же искра появлялась не сразу.

Но других вариантов не было. Убежать мы точно не успеем, да и закончится это тем же, чем и началось: зависнем в коконе вверх ногами. Так что придется пробиваться через обитателей леса, давая им понять, кто здесь главный! Хотя, конечно, сильно сказано.

Запасы синего стиля иссякли. Опустив руки, Кэтрин еле удержалась на ногах. Зато гном и дварф чувствовали себя как нельзя лучше. Восстановив силы, они выступили вперед. Олаф вскипал от злости. Талдор покрылся броней.

— Кэтрин, подойди сюда, — позвал я.

Девушка опустилась ко мне.

— Понимаю, как тебе тяжело, но нужно собраться. Мне снова нужна твоя помощь.

— Сделаю все, что нужно, — привычно отозвалась она, протягивая слабеющие руки.

— Держи стрелы и мазь. Кинжалом трешь здесь и передаешь мне. Стрел мало, поэтому осторожнее с наконечником.

Она слабо кивнула. Приняла указания, получила колчан. Всего было пятнадцать стрел. Хватит только на один бой, а учитывая, что перед нами три врага, то пять стрел на каждого. Прямо негусто, учитывая погрешность в виде меткости. Справедливости ради, со временем я стал стрелять лучше. Статистика была на моей стороне, а вот обстоятельства… Могли оборвать положительную динамику.

Впереди заскрежетало. Это Талдор принял удар щитом. Восемь паучьих лап высились над дварфом, норовя проткнуть. Если бы не его броня, рассредоточенная в уязвимых местах для экономии энергии, дварфа бы давно постигла участь предыдущих воинов.

Олаф в прыжке перерубил мохнатую лапу.

— Одна лапа как одна нечисть, пойдет? — крикнул он Талдору.

— Договорились, счет открыт, — ответил тот, замахиваясь булавой.

Вторая лапа упала рядом с первой. Воины переглянулись, и на их лицах появилась улыбка.

Нашли чему радоваться! Впрочем, хорошо, если это поднимает боевой дух команды.

Я прицелился в другого паука, который устремился к воинам. Руки болели, я и сам безумно устал. Повезло, что противник был с одной стороны. Если бы пауки окружили нас, то наша песенка была бы спета.

Горящая стрела просвистела возле Олафа и угодила в туловище твари. Пламя быстро погасло. Почему⁈ Раньше получалось поджигать тварей. Но перед нами не нечисть, та сразу вспыхивала из-за слизи. К тому же туловище пауков было гладким и плохо принимало огонь. Другое дело — мохнатые длинные лапы в количестве восьми штук.

Ухватившись за эту мысль, я навел стрелу. Отпустил тетиву. Чудом попав в цель, выдохнул: лапа загорелась, заставив тварь отпрянуть назад. Талдор уже был тут как тут. Вращательным движением он разрубил лапу пополам. Паук взвыл, фыркая болотного цвета кровью. Талдор прикрылся щитом. Никакого дыма, обычная кровь.

Олаф, видя, что его обходят в турнирной таблице, вспыхнул и заметался по полю боя, размахивая секирой. Это было что-то новенькое! Как заведенный, он кружился, разрубая пространство. Две лапы отлетели в сторону.

Пауки в испуге отступали под градом стрел, все чаще попадавшими в цель. Конечно, некоторые пролетали мимо, втыкаясь в землю. По движущимся врагам попадать сложнее, чем по падающему яблоку, но у меня почти получалось.

Олаф с Талдором не переставали считать отрезанные конечности, прикрываясь щитом, броней, моей поддержкой из стрел и возгласов. Кэтрин подавала запасы, умело орудуя кинжалом и высекая огонь.

Вот только у меня осталось все меньше стрел. Должно хватить, в противном случае, мы с Кэтрин станем просто группой поддержки. Такой, что для футбольной команды скандирует. Помощь сомнительная. Потеряв треть конечностей, паукам стало сложнее передвигаться, но это их лишь разозлило. Олаф и Талдор напряглись. Их силы кончались.

Перевес снова сместился. Пауки брали ситуацию под контроль.

Тот, что был больше всех, отошел назад. Меня это сразу смутило. Чтобы он, да и сбежал? Здесь явно что-то неладно.Тарантул широко раскрыл пасть и напрягся.

— Талдор, будь начеку. Эта громадина к чему-то готовится! — предупредил я.

Дварф поднял голову и успел отпрыгнуть от липкой смеси, полетевшей в его направлении. На земле распласталась знакомая субстанция. Так вот, как они создают коконы? Пауки в этом мире отличались от тех, что знал я. Вместо паутины — не пойми что, да и выделяли они это ртом, а не…

Впрочем, неважно. Мне не энциклопедию составлять.

Олаф стремительно прорвался через двух стоящих пауков. Талдор разгадал замысел гнома, приняв их на себя.

— Последняя, — сказала Кэтрин, высекая огонь.

Застывшими пальцами я взял стрелу. Глубоко вдохнул, медленно выдохнул. Промахнуться нельзя. Подгадаю момент. Сделаю все правильно. Как учил Салазар, как показывала Селения.

Олаф разрезал секирой глаза твари. Та, взревев, поднялась на задние лапы и обнажила незащищенный живот. Издав победный клич, гном резким движением пронзил ее слабое место.

Тварь, с которой сражался Олаф, лежала на земле с пробитой мордой. Талдор как мог сдерживал двоих, оставляя им все меньше лап, словно шахматист, снимавший фигуры с доски. Здесь уже не могло быть мата со стороны противника, но опасность еще не миновала. Воины выбивались из сил, и малейшая ошибка могла стоить им жизни. Отряд, который потеряет хотя бы одного бойца — обречен на погибель. И самый опасный момент наступает тогда, когда кажется, что победа ближе всего.

Олаф, полностью положившийся на Талдора, допустил непростительную ошибку. В порыве радости он повернулся к нам с Кэтрин. Отвлекаясь, гном встал к врагам спиной. Они же, увидев лидера на земле, рванули наперерез Талдору.

(Да простят меня арахнофобы, но так я вижу новых врагов. Знаю, что есть неточности в иллюстрации, однако надеюсь на ваше воображение)