Аринка умчалась.
У меня была только одна надежда, что Карп осточертел ей намного больше меня.
Так что девчонка побежала не погулять, а за околоточным, и скажет ему все как нам надо. Не дура ведь! Я бы на ее месте и не сомневалась… Мамаша-то уже старая, а Аришка молодая, мало ли что придет в голову пьяной скотине?
В ворота продолжали ломиться. И орать непристойности на всю улицу. Я вздохнула и открыла калитку.
Стоящий за воротами мужик в нее просто не проходил. Только боком.
И рождает же земля-матушка таких… Медведей!
Здоровущий, рост под два метра, в обхвате, наверное, те же два метра, черная бородища залита вином, на рубаху, кто б сомневался, красную, тоже попало немало, а уж сколько внутрь, и вовсе думать страшно. Лицо багровое и злое, кулаки сжаты, общее впечатление – кошмар. С таким ночью встретишься – так помчишься не разбирая дороги.
Не знаю, кого он ожидал увидеть, но не меня.
Потому что на пару минут даже застыл. Видимо, информация шла от глаз до спинного мозга.
– Т-ты хто?
– Маша.
– Анька хде?
– Уехала. Навсегда.
– Чаво?!
– Анна уехала и просила вас больше не беспокоить, – медленно и раздельно повторила я.
В маленьких глазках неопределенного цвета что-то мелькнуло.
– Вр-р-решь!
– Вам здесь делать нечего. Уходите.
Я была предельно вежлива и спокойна. А краем глаза отмечала появившихся соседей. Видимо, пьянки этой рыбки тут были не в новинку. Поорет под воротами, мамаша его впустит, и гудят они дальше. А тут что-то новенькое? Сбой в программе? Интересно…
Вот и подглядывали. И хоть бы кто вмешался!
Хотя последнее – точно нет. Это не коммунизм, когда все лезли к соседям, как к себе домой, боролись за каждого алкаша, на собраниях пропесочивали… Здесь и сейчас в чужую семью лезть не принято.
Кстати, я и по деревне помню… Да, все и всё знают, все понимают, но чтобы вмешиваться? Свои собаки грызутся, чужая не влезай! Вековая мудрость, написанная кровью неосторожно попавших.
– Вы пришли в чужой дом. Идите к себе домой.
Я понимала, что это не подействует, но говорила медленно и раздельно. Мне надо протянуть время и только.
Я понимаю, что это не человек. Это пьяная пакость, которой плевать, что ломать: калитку или мои ребра, я понимаю, что рискую, я все понимаю… Выхода у меня другого нет. Мне необходимо дождаться околоточного и сдать этот рыбзавод в участок.
– Я уже пришел! Где Анька?
Пошло по второму кругу.
– Уехала.
– Куды?
– В столицу…
– Зачем?
– За шляпкой.
– Чаво?
Вот на этом прелестном слове я и увидела Аринку, которая спешила домой. И рядом с ней шел мужчина в мундире околоточного.
– Таво! – передразнила я. Все, защита кончилась, атака началась. Теперь надо продержаться… – Иди отсюда к жене и детям! И чтобы больше не приходил!
– А то чаво?
– В участок сдам!
– Да я тебя сейчас…
Здоровущая лапа сгребла меня за плечо.
– Дяденька, только не бейте! – заверещала я. И тихо: – Все равно денег не дам, понял?
А вот это он понял.
Меня тряхнули так, что чуть позвоночник в трусы не ссыпался. Но…
Резкий свист разорвал сумерки.
– А ну, отпусти девушку!
Я закатила глаза и изобразила обморок. Как смогла, конечно.
Рыбы – существа не особо интеллектуальные. А уж пьяные карпы и подавно. Так что меня не отпустили, а вместо этого заревели что-то матерное, и зря. Потому что околоточный, здоровенный дядька лет сорока, церемониться не стал.
Махнул рукой и огрел Карпа чем-то по лбу. Без дискуссий. И правильно, к чему дискуссии, когда тут я висю?
Карп охнул, но сознания не потерял. И получил второй раз. Я так поняла, это было что-то вроде мешка с песком…
Со второго удара эта пьяная скотина таки вырубилась и сползла на землю, увлекая меня за собой.
Да, и здесь с нарушителями не церемонятся. Интересно, а тут есть превышение допустимой самообороны и прочие радости УК на радость подонкам?
Надеюсь, что нет.
Ладно, меня тут спасать и отцеплять будут или как? А то холодно на земле лежать, а от цистита ни один маг не застрахован. Даже самый-самый земляной.
Спустя полчаса я рыдала, размазывая сопли по лицу.
Каких это усилий стоило Ване, я не знаю, но мамашу он надежно удерживал в доме. Сам не показывался, ей лезть не давал. Старались Аринка и Петруша, подносили воду, предлагали чем нос вытереть. А я ревела, страдала и рассказывала сочувствующему околоточному, что приехала вот вчера домой, вечером, едва жива от испуга, а тут… такое!
Где мать?
Она себя так плохо чувствовала, что легла пораньше, а тут… вот это! Я вышла его уговаривать, чтобы не шумел, поэтому, уж простите, в дом не приглашаю.
Околоточный смотрел с явным недоверием. Я его понимала, истории, конечно, особой веры не было. Да и мне придумывать было некогда, сляпала на скорую руку что пришлось. Так, деревенский театр «Подберезовик».
Но…
Околоточного эта история, похоже, тоже устраивала.
Шум, гам, да не первый раз такое дело, соседи жалуются… К чему? К чему ему такой очаг нервотрепки на своей территории? Что тут со статистикой, мне неведомо, вряд ли она в большом развитии, но элементарные вещи везде знают.
К примеру – не живи с алкашом, рано или поздно или ты, или твои дети за это поплатятся. В лучшем случае шкурой, в худшем – жизнью. Это общеизвестная истина.
Когда человек пьян, его личность исчезает. Остаются одни звериные инстинкты… Убеди бешеную собаку тебя не кусать, ага… Просто кто-то предпочитает жить в шорах, а кто-то смотрит на вещи здраво. Околоточный явно эти истины знал и не хотел получить пару трупов на своей территории.
А тут я приехала, начинаю порядок наводить, и, понятное дело, с помощью закона. А больше-то никак не получится. Нет у меня таких возможностей.
Можно бы и самой этого Карпа и оглушить, и поленом по ребрышкам пройтись, и… Да много чего можно сделать. Кто в деревне не рос, тот не знает, какая многофункциональная вещь – скалка. Сковородка опять же… Здесь они добротные, чугунные, пока поднимешь, без рук останешься.
Только перестараться легко. Одного треснешь, выживет и пуще прежнего пакостить будет, а второй и копыта отбросит. Отвечать за такую дрянь, как Карп? Вот еще не хватало!
Он агрессор, я жертва. Заберите его, дяденька околоточный. И подальше…
Дяденька с красивым именем Елпифидор Семенович согласно кивал. И обещал забрать пьяницу, чтобы проспался, да и воспитательную беседу провести.
Что характерно, сам пьяница дрых сурком. Еще и посапывал во сне, гад такой. Понятно. Пьянь нажралась, теперь отсыпаться будет… Чтоб ему похмелье без рассола!
Но…
– Вы же, Марья Петровна, понимаете, что это надолго не поможет?
Я кивнула.
– Понимаю. А беседу с ним надо в участке проводить или дома? В присутствии его семьи?
Околоточный прищурился.
– На первый раз, думаю, участка хватит. А там уж как дело пойдет.
Мы друг друга поняли.
Я просила отвадить Карпа от нашего дома, он не собирался возражать… Синенькая трехрублевка плавно поменяла хозяина.
– Я вам так благодарна… А это – на извозчика.
На эти деньги можно было купить телегу. Но околоточный придираться не стал. Вместо этого он попросил меня зайти завтра в участок отметиться, попрощался и уехал, увозя с собой присмиревшего пьяницу.
Извозчик даже и не думал ругаться, помог околоточному погрузить туловище и послушно тронул лошадь.
Вот у нас никогда так не получилось бы… Интересно, в чем разница? Ладно, узнаю еще.
И я вернулась в дом.
Там-то я и поняла, как Ваня справился с матерью. Он тупо затащил ее в ее же спальню, подпер дверь поленом и устроился снаружи, следить, чтобы не выбралась. Хотя так и так в окно бы дама не пролезла. Застряла на полдороге и намертво.
Теперь парень ждал дальше ценных указаний. Я постаралась его не разочаровать и поцеловала в щеку.
– Ванечка! Умничка ты наша! Защитник!
– Маш… Все обошлось?
– Сейчас да, а там кто его знает? Надо сделать так, чтобы он к нам больше не приходил.
– Мать…
Мы переглянулись.
Ясно. Эта корова за любовником побежит. На рысях. И вернет, и опять прикормит… Гонять замучаемся. Надо разбираться не только там, но и здесь.
И сейчас…
Я махнула рукой.
– Открывай дверь.
Мамаша орала, но младшие все были на моей стороне. Ваня – за двумя руками, особенно после того, как понял, что половину присланных денег любящая мамочка тратила на выпивку с хахалем.
Арина – за. Кажется, ей этот бугай тоже не нравился. И даже Петенька принялся что-то подвякивать.
Вчетвером мы маман переорали.
А вот нечего тут!
Я понимаю, что бабе без мужика тяжко, это в любое время так. Но! Зачем же заводить чужого, женатого, да еще и алкаша? Вот зачем?
И толку нет, и удовольствия, да и просто гадко это – лезть в чужую семью. Все я понимаю, не мне бы вякать, но что я тогда соображала, в восемнадцать лет?
Ведь искренне верила, что там жена-стерва, что меня любят, что на мне женятся, что…
Дура была.
Просто дура.
Но здесь-то мамаша не верит, что к ней уйдут! Просто она считает, что ей нужен мужик. Для потрахушек. Для погульбушек. Для имиджа, если хотите. И ее не смущает, что она отрывает крохи от детей ради этой пьяной скотины.
Понять таких? Да понять-то я и не таких уродов могу. Но простить – нет.
– Чтобы больше этой пьяной мрази в нашем доме не было, – приговорила я жестко. – Хочешь гулять – иди в кабак. А к детям его тащить не позволю!
– Да кто ты такая, чтобы позволять или не позволять!
– Я та, у кого есть деньги, – просто объяснила я. А что? Универсальная постановка вопроса.
Кто платит, тот и танцует. Не нравится? А другого не бывает. Или ты зарабатываешь самостоятельность и тогда диктуешь свои условия, или ты ложишься под того, кто тебе платит. Молча и без претензий.
– Да я тебя… в околоток сдам!
Я фыркнула.
– За что?
Мамаша зависла.
А правда, за что? Не нарушаю общественный порядок, не пью, не дебоширю, не…
– За непочтительность к старшим!
Ваня заржал первым. Потом Аринка, Петя, я… Последней дошло до маман. И та надулась, став удивительно похожей на жабу.
– Хамка!
Я фыркнула.
– Я не стану терпеть в доме пьяную скотину. И не дам тебе тратить на него мои деньги.
– Это наши деньги! – возмутилась мамаша.
– Официально завещание составлено в мою пользу, – это я знала от Марии Синютиной. – Можешь попробовать его оспорить. Но если эта пьяная мразь придет сюда еще раз, я опять сдам его околоточному. И так будет каждый раз.
– Не посмеешь!
– Поспорим? И сдам, и его семье донесу… Или уже сейчас так сделать? Его жена точно найдет что сказать по этому поводу.
– Мать, хватит, а? – Ваня говорил устало, но более-менее твердо. Раньше, я так поняла, мать его затыкала, а сейчас, с моей поддержкой, он осмелел. – Маша права, не нужен здесь этот урод.
– Правильно, – кивнула я. – С такими знакомствами нам отродясь мать замуж не выдать.
– Что? – ошалела сама мамаша.
Я развела руками.
– Ты еще молодая красивая женщина в расцвете сил. Тебе бы еще раз замуж выйти.
– Да кому я нужна…
– С таким довеском, как Карп, – никому. Поэтому надо приводить в порядок дом, участок, себя… А там мы тебя и замуж за хорошего человека выдадим. Дай только время…
Время нужно было в первую очередь мне. Чтобы мамаша не мешалась под ногами, чтобы я разобралась, что делать дальше, чтобы…
– Без мужчины в семье плохо, – плаксиво протянула мамаша.
Я пожала плечами.
– Начнем с одежды. Ты же швея, купим ткань, надо будет сшить новые платья тебе, Арине, может, и мне, но это в последнюю очередь… Аришка, считай, невеста, да и тебя приодеть нужно. Справишься? Спина не заболит?
Почему-то жалоб на здоровье не последовало. Вместо этого…
– Справлюсь, конечно! Я видела такой шикарный бархат в лавке у Лукича! Сиреневый, с золотыми нитями и вышивкой перьями…
Я представила мамашу в подобном платье… и промолчала. Молчание – золото, правда ведь? Правда, правда…
На следующий день мы отправились в участок. К околоточному.
Ваня сопровождал меня, я пока плохо ориентировалась в городе, а забрести куда не надо не хотелось. К тому же на обратной дороге нам надо было зайти на рынок.
Купить семена.
Я твердо собиралась снять в этом году урожай овощей, а лучшее отложить в свой собственный семенной фонд.
Да, именно так!
Этот мир еще не слышал ни о генетике, ни о селекции, ни о скрещивании (разве что скота) или прививании даже на примитивном уровне… У меня хороший шанс стать местным Мичуриным. И я его упускать не собиралась.
Вы у меня еще увидите «шоколадницу», или «тамарис», или хотя бы «шпанку». А знаменитые конфетные яблоки? Груша «талгарская красавица»? Не могу сказать, что я знаю все сорта, но уж самые знаменитые-то?
На что-то моей магии должно хватить!
Не запалиться бы… Но у меня два преимущества.
Первое – здесь привыкли, что магия применяется в военных, строительных… Короче, в глобальных масштабах. В том числе магия земли. А крохотные всплески никто и не заметит.
И второе. Женщин-магов не бывает. На том и стоять будем!
Я рискую своим деторождением?
А может, и нет. Посмотрим…
С этими мыслями я и вошла в участок.
Что из себя представляет полицейский участок в этом мире?
Небольшой дом. С пристройками для скотины, лошади при участке есть. И коляска есть, мало ли куда выехать надо будет. И собаки тоже есть. Три штуки точно, может, и больше.
Дом крепкий, кирпичный, основательный. Входишь – прихожая. Из нее кабинеты. Табличек на дверях нет, поэтому я постучалась в первый же попавшийся под руку. Там сидели письмоводители, кажется, так это называется? Такие полезные люди, которые занимаются писаниной, чтобы специалисты могли работать, а не отчеты целый день царапать.
– Здравствуйте, господа. Как мне Елпифидора Семеновича найти?
– Третий кабинет по левой стороне. Что непонятного?
А вот хамство власть имущих во всех мирах одинаково. Чем выше должность, тем выше нос. Я, не прощаясь, закрыла дверь и пошла к третьей.
М-да.
И тут кабинеты размером с коробку для кошки, старые столы, куча бумаг… Чувствовалось нечто общее с родным двадцать первым веком. Может быть, атмосфера? Или общая направленность? У полицейского участка в обоих мирах и во все времена были одинаковые цели и задачи, вот и отразилось.
Письмоводители не обманули, Елпифидор Семенович встал нам навстречу из-за стола, который явно знавал лучшие времена.
– Мария Петровна, мое почтение.
– Елпифидор Семенович, доброго вам дня. Угоститесь, не побрезгуйте? – пропела я и поставила на стол корзиночку с выпечкой. Сама с утра делала.
Шарлотка – ничего сложного, но быстро и вкусно. От второй даже крошек не осталось, все подлизали.
– С яблоками! – восхитился околоточный. Не заметить это было сложно. Кто знает, как пахнет свежая выпечка, тот поймет. – Сами пекли?
Я развела руками:
– Сама, конечно.
И ловко приподняла уголок салфетки. Показала небольшой сверточек, в котором покоилась пятирублевая купюра. Кажется, околоточный понял.
Деньги в любом мире действуют как универсальный ключ к чужим сердцам. Мне приветливо улыбнулись и даже предложили стул. Предложили бы и Ване, но второй стул тут было просто некуда впихнуть. Пришлось брату постоять. Зато с ним за руку поздоровались. И опять вернулись ко мне.
– Давайте, Мария Петровна, сначала о делах. Документики ваши позвольте?
Я позволила.
Околоточный ловко отметил что-то в документах, потом занес несколько строчек в тяжелую амбарную книгу… Все, регистрация получена.
– Мария Петровна, я с Перелукиным побеседовал, обещал он держаться от вашего дома подальше, но вы учтите. Если что – сразу же за мной посылайте. Пьяный он себя не помнит, натворит чего…
– Перелукиным? – не поняла я.
– Карп, – пояснил мне Ваня.
Ах, он еще и Перелукин? Ну и пес с ним!
– Обязательно, Елпифидор Семенович. Самим нам никак не справиться.
Справиться я могла, и еще как, но было у меня подозрение, что даже местный уголовный кодекс квалифицирует это действие как предумышленное убийство, заранее спланированное и обдуманное.
Расстались чуть ли не лучшими друзьями, и я отправилась в банк.
Бумаги у меня были с собой. Желания идти в банк особо не ощущалось, это все же не шарашкина контора, это серьезное заведение. Так вот проверят…
Но надо.
И все свое положить в арендованную ячейку, и насчет денег распорядиться. Знаете, как неудобно спать с драгоценностями, пардон, в панталонах? Нет?
Попробуйте, только вот крепкий сон не гарантирован. А оставить тоже нельзя, не та семья, не те люди. Сопрут и на разведение Карпов потратят.
Вопреки моим страхам, местный банк оказался… ну, не шарашкой, но этаким «Колхозбанком». Выглядело все донельзя просто.
Большое здание, явно с какой-то магией, аж пальцы заломило при входе. Несколько комнат. В первой сидят кассиры, молодые люди лет до двадцати пяти, общим числом три штуки. Сидят, скучают, мух гоняют.
Явно и трех слишком много.
Я подошла к ближайшему.
– Добрый день, сударь. Мне нужно разобраться с условиями завещания, арендовать ячейку и, возможно, снять немного денег со счета. Прошу, помогите мне, пожалуйста.
И хлоп-хлоп-хлоп ресницами.
Эх, как давно я так не поступала. Классический треугольник «в угол – на нос – на предмет» сработал и в этом мире.
Парень дружески улыбнулся в ответ.
– Конечно, госпожа, я рад буду вам помочь…
– Синютина, Мария Петровна. Из мещан, – отрекомендовалась я.
Выражение лица парня стало более дружелюбным. Ну да, не из благородных, нос драть не буду, проблем лишних не будет, да можно и приударить за симпатичной девушкой.
– Алексей Модестович, к вашим услугам. А ваш сопровождающий, сударыня?
– Мой брат. Иван Петрович.
– Рад знакомству, – еще шире улыбнулся парень. Да, по нынешним временам уже вполне себе мужчина, а я всех воспринимаю с позиций двадцать первого века. Где мы живем, вопим о раннем развитии и акселерации и забываем, что в Средние века ребенок в двенадцать частенько уже женился/выходил замуж, к четырнадцати годам девочки могли сами стать мамами, а понятия «отрочество» особенно и не существовало. Какие уж там «погулять», «пожить для себя» и прочие радости?
Более свободны были аристократы, но там свои подводные камни. А крестьяне до сорока-то иногда не доживали и считались при этом стариками.
А для меня все, кто до тридцати, – мальчишки. И Ваня тот же… А ведь он уже мужчина. Добытчик и кормилец.
А я уже почти старая дева по меркам того же простонародья. Ну, может, по верхней границе нормы.
Ну и фиг с ними!
Вот уж что-что, а замуж я в обозримом будущем не собиралась, идите вы к черту, господа! Нашли удовольствие, вы бы еще касторки предложили!
Здесь женщина, выйдя замуж, становится почти собственностью мужа. Если, конечно, все не оговорено в брачном контракте. И да. Здесь их заключают регулярно, особенно в купеческом сословии. Там все прописывают так, что в Америке прослезились бы от зависти.
Обычная практика.
Но это я отвлеклась умственно. А в реальности выложила на стол документы.
Паспорт. Завещание. Копии документов. Купчая на дом, свидетельство о помещении денег в банк – как оказалось, тетка была не дура. Распорядилась продать дом и реализовать все свое имущество по максимально высокой цене, а деньги тоже внести на счет. И пусть Мария едет жить с родными.
В чем-то она была права.
В целом на счете у Маши оказалась кругленькая сумма аж в тридцать тысяч рублей.
Я невольно присвистнула.
Да, по местным меркам – небольшое состояние. При проценте банковского вклада три процента годовых можно жить вполне безбедно.
Если что, три процента – это порядка девятисот рублей. В год.
В месяц – семьдесят пять рублей. Зарплата врача. А здесь вам не там, здесь врач на свою зарплату может снимать квартиру, содержать семью и нанимать служанку.
Потребительская корзина, конечно, дорогая, но жилье снять, к примеру, пять рублей в месяц стоит. Не лучшее, лучшее – до двадцати рублей, но это уж хоромы. По меркам среднего класса, конечно. А за неквалифицированный рабочий труд двадцатку и платят.
Мои распоряжения были просты.
Открывается еще один счет, на который поступают проценты. К нему имею доступ также только я. Я честно хотела дать Ване доступ, но увы. Только через полгода, когда завещание вступит в силу. До той поры я и этими деньгами распоряжаться не могу. Они будут копиться на счете.
Ладно, своих хватит.
А потому продавать драгоценности или еще как показывать, что они у меня есть, не было ни малейшего желания. И необходимости такой тоже нет, пусть полежат.
Я не стала открывать еще один счет, попросила арендовать ячейку, к которой меня и проводил Алексей Модестович. Одну.
Ваня предлагал пройти со мной, но нельзя. Тайна вклада.
Зал с ячейками располагался в соседней комнате. Там мне вручили ключик, показали, как открывать и закрывать железную дверь, сильно похожую на вокзальную камеру хранения, и оставили одну.
С какой же радостью я выгребла все свое добро!
Ладно. Не только свое… Кольца я украла, будем честны. Но, во-первых, я их взяла как страховку на черный день. А во-вторых, если будет возможность, я их попросту верну.
В ячейку отправилось много всего.
И Машины письма с фотокарточкой в том числе.
Да, у Марии Синютиной был роман, Правда, о нем она не рассказывала, и закончился он печально, о чем я узнала, прочитав письма.
Роман был настолько классическим, что мне захотелось пасть ниц и восславить Пушкина, который здесь не родился. Увы…
За что я любила в свое время Александра Сергеевича, так это за сугубую жизненность его персонажей.
Обычные человеческие характеры, не высосанные из пальца страсти, типа тварь я дрожащая или тварь я ползучая, адекватные мотивации, которые понятны и спустя триста лет… Да, можно искренне считать его героев идиотами в каких-то вопросах, но при этом всегда понятно, что иначе-то они поступить и не могут. Да и мы за это время не сказать чтобы поумнели.
Речь о «Пиковой даме».
Понятно, почему Маша мне ничего не рассказала. Во все времена люди не любят рассказывать то, что их не украшает. А тут…
Классическая драма. Он, она и деньги. Чужие, заметим, деньги. Теткины.
Как я поняла, начиналось все нежно и приятно, но потом о юном «Германе» (а так – Аристархе) узнала тетка. И разогнала проходимца, внятно объяснив, что дорога до острога… Она короткая дорога. Устроить это с таким капиталом было несложно.
Я только порадовалась. И так-то мне пока везет. Мы с Марией не то чтобы сильно похожи. Она была выше и тоньше, костлявей, кто больше на нее похож, так это Арина. Я же невысокая, плотная в определенных местах, волосы у меня темнее…
Но сила человеческого заблуждения велика и необозрима. Когда-то я лазила по просторам интернета и наткнулась на фразу с перестановкой букв. Что-то вроде: «Елис вы это чиатете, занчит…» А читалось-то легко. Я знала, что именно должно было быть написано, я это так и воспринимала.
Все должны были увидеть Марию Синютину, они ее и увидели.
Невысокая? В мать. В нее же сиськи и попка, косы тут у всех девушек, кроме дворян, да и у них тоже частенько. Моды на короткие стрижки здесь не существует, наоборот, считается, что длинные волосы – это красиво. Дворянки еще могут себе позволить всякие отклонения, а вот мещане к короткостриженым и подходить-то не будут. Либо болела, либо б… Да, тут так. Гулящие девки стригутся коротко, за этим следят. Отрастит волосы ниже плеч – обреют налысо.
А если так прикинуть, мне просто повезло с легендой.
Пять. Лет.
Ване было одиннадцать, младшим и десяти-то не было, какая уж тут идеальная память?
Мать?
Да дура она. И… между нами, близорукая. Я это еще вчера поняла. Не знаю, как у нее со спиной и прочим, а вот близорукость там точно есть. По местным меркам, самый обычный недуг. Поди поработай при лучине. Или при свече…
Соседи?
А вы-то много внимания обращаете на соседских детей? Потом их всех на улице узнаете, правда? Через пять лет, повзрослевших и изменившихся. Но даже если и так… Раньше Машина семья жила в другом месте. В этот дом они переехали после смерти родителей Анны, и Машу тут если и видели, то недолго, ее быстро забрала к себе тетка.
Ну и? Кто остается? Да никого. Главное, самой не проколоться.
Так что в ячейку отправился и мой золотой крестик, и большая часть денег… Себе я оставила рублей сто. По местным меркам месяц прожить можно, да и не один.
Знаю, что не получится, слишком многое надо купить. Те же дрова или уголь, доски, людей нанять крышу подновить, кроликов, кур, семена прикупить… Последнее – уже сегодня.
Я решила поделить все на два проекта.
Первый – краткосрочный. Это огородные культуры. Весной посеял, осенью собрал урожай, отобрал семена, действуй дальше.
Второй – долгосрочный. С деревьями такой номер не пройдет, их растить надо. Даже если я сейчас посажу вишню, сливу, грушу, к примеру, осенью они плодоносить не начнут. И в следующем году не начнут.
Это дело на несколько лет, а вот проживу ли я их здесь?
Ладно.
Вишня, слива – это лирика, а вот картошечка, моркошечка и свеколка – объективная реальность. И надо уже заниматься рассадой.
Пора…
Ваня к моим идеям отнесся крайне положительно. И мы отправились на Крестьянский рынок.
Я так поняла, их тут было несколько.
Обжорка – продуктовый. Крестьянский – сельхозпродукция. Тараканий (черт его знает, почему так названный) – барахло.
Каждый рынок четко поделен на несколько частей, для чистой публики и для всякой шантрапы. И сильно эти две части не смешиваются. Подозреваю, есть еще и черный рынок, Березовский все же город рудничный.
Чтобы тут из-под полы самородками или еще чем не торговали? Не бывает такого! Но в это я точно не полезу, ни за какие коврижки! Шею свернут и не поглядят, что аристократка.
– Вечером сядем с тобой и посмотрим. Что починить, что купить, сколько это будет стоить, – решила я. – Семена можно сейчас закупить, а вот живность сразу не получится. Клетки нужны, сараи, корма…
– Маш, а нам денег хватит?
Я кивнула.
– Хватит. Ты же слышал – полгода, а потом мы и проценты снимать сможем…
– Слышал. Деньжищи такие!
Я остановилась, взяла Ваню за руку и пристально посмотрела в глаза.
– Ванечка, солнышко, молчи!
– Что?
– Молчи. Говори о двадцати, край – тридцати рублях в месяц, но не больше, понял? Мать у нас… не самая толковая особа, сам понимаешь. Или тебе целый карпушник… Карповник… Ты понял?
– Понял, – набычился Ваня.
– Я вас обделять не собираюсь, сам увидишь, куда деньги пойдут. И приданое Аринке дам, и если ты жениться захочешь, помогу чем смогу.
– Вот еще… Жениться. Это потом, лет в двадцать…
Прозвучало у него это как: «в глубокой старости».
Я только улыбнулась. Ребенок, бог ты мой, какой ребенок!
– Ты меня понял, да? Если увидишь, что я эти деньги на глупости транжирю, скажешь. А пока молчи.
Ваня кивнул.
Все он прекрасно понимал. И ему хотелось жить хорошо. Мне тоже.
Правда, у меня были более серьезные планы, но это требовало времени. Итак, рынок…
Рынок меня порадовал.
Вот честно, ожидала худшего, а тут вполне прилично, не хуже иных наших рынков.
Четко – скот в одном углу, разделенный по породам и видам. Загоны огорожены, крестьяне стоят у своего товара чин чином, никто не шумит, да это и бессмысленно, скотина за всех старается. Орет так – уши закладывает.
Тут торги проходят в основном жестами. Выбрал покупатель животное, показывает. Крестьянин показывает на пальцах цену, потом начинается торговля. Чем-то похоже на беседы глухонемых. Я даже загляделась.
В другом углу – овощи. На телегах, в мешках…
В третьем – то, что меня и интересовало.
Семена.
Я потерла руки. Нет, не пакетики с картинками, тут все в холщовых мешочках, а то и россыпью, а уж что тебе подсунут…
Что надо мне, я отлично знала. И принялась выбирать.
А еще обнаружила, что моя сила позволяет и кое-что интересное.
К примеру, я могла провести рукой по семенам и определить, что это за растение такое, я могла понять, жизнеспособные они или нет и даже в каком семечке больше жизненной силы. Это меня не удивило, самые те способности.
Главное – не засветиться, но я не сомневалась, что пройдет незамеченным. Сколько там той силы тратится? Крохи! А сколько пользы?
В результате долгого выбора и ожесточенного торга я наполнила семенами целую корзинку. Небольшую, но увесистую.
Саженцы покупать не стала, есть то, что мне хотелось бы посадить, но… подождем. Посмотрим, что мы уже купили, потом будем добирать остальное. С первого раза все равно все нужное не купишь. Никогда.
Приценились к скотине.
Я порадовалась, примерно за десятку можно было купить четырех хороших коз… Дорого? Так я не крестьянских блеялок покупать собиралась, а ангорских коз. И куры мне нужны не абы какие, а что-то вроде леггорнов.
Знаю, что один из самых надежных способов разориться – это сельское хозяйство. Но я-то маг земли! Неужели не справлюсь? Должна потянуть. А значит, будем брать лучшее.
Если корову, то нечто вроде холмогорской или ярославской породы, чтобы сливками доилась, и помоложе, чтоб телята были. Если овец – то мериносов.
Одним словом, берем не абы что, а лучшее. Мы не так богаты, чтобы покупать дешевые вещи? Вот именно! К скотине это тоже относится.
Мы уже направлялись к выходу с рынка, когда Ваня на минуту отстал, чтобы купить хлеба и перекусить. А я ждала его. И привлекла ненужное внимание.
Женщина, молодая, одна… Понятное дело – жертва. Дойная корова всякого пролетариата!
– Тетенька, купи щенка!
Я посмотрела с сомнением.
Мальчишка лет десяти, по виду воришка и прощелыга, протягивал мне щенка.
Ах ты…
– А если я сейчас околоточного позову? – ледяным тоном поинтересовалась я, перехватывая лапку второго воришки, которая вознамерилась влезть мне в карман. – Или мой брат тебе просто руку сломает?
В лицо мне полетели одновременно матерное слово и щенок.
Сволочи мелкие!
Естественно, я поймала кутенка. Но при этом второго воришку пришлось отпустить. Удрать они удрали, но с пустыми руками. Что ж я, дура полная – кошелек в кармане носить? Все деньги у меня были надежно спрятаны в местном варианте бюстгальтера. Пока докопаешься, сама офигеешь. В кармане так была мелочишка на молочишко, и ту на семена потратила.
Кутенок в моих руках заскулил.
Подошедший Ваня вздохнул.
– Щенки паршивые…
– А с этим-то что делать?
Мы переглянулись.
Щенок, кажется, тоже не ждал уже от людей ничего хорошего. Обвис тряпочкой и не сопротивлялся.
– С собой заберем. Пусть мелкие играют, а там посмотрим. Кому-то ж надо и двор охранять.
– Опять отравят.
Я махнула рукой.
– А здесь ему так и так погибать. Что, в канаву его швырнуть? У нас хоть шанс будет, а тут наверняка подохнет. Ты посмотри, у него едва глазки открылись!
– Молоко нужно, – печально вздохнул Ваня.
– Ну и пошли за молоком.
И пошли.
Ваня нес корзинку, я – щенка.
Эх, елки! Никогда собак не заводила. И считаю, что у собаки должен быть дом и двор, и гулять лень. Вставай каждое утро в шесть, топай…
И ни уехать никуда, ни приехать… Нет уж. Сама по себе – оно как-то проще было.
А тут…
Родственники, семена, собаки… Я этого хотела?
Черт его знает, чего я хочу. Я пока точно знаю, чего НЕ хочу.
Не хочу, чтобы моей жизнью кто-то распоряжался.
Не хочу ни от кого зависеть.
И замуж тоже не хочу. Даже за принца. Даже за цесаревича, он мне не понравился.
Так что будем добиваться и обустраиваться. А значит, даешь и собаку, и скотину, и… И вообще! Переименовали у нас Козлов в Мичуринск?
Ну так на мой век и козлов, и Козловых хватит! Авось и в мою честь что-то переименуют! Чего мелочиться?