Меня баронесса осмотрела одобрительно.
Арину чуть менее одобрительно, все же озиралась та, как деревенщина в музее. И благосклонно улыбнулась.
– Здравствуйте, Мария.
– Ваша милость, – поклонилась я.
Авось спина не переломится.
Баронесса что-то узнала обо мне и стала чуть более благосклонна. Это хорошо. Вопрос – что она узнала?
– Возьмите.
Мне протянули конверт. И я не удержалась.
– Ваша милость, вы позволите?
– Разумеется, Мария.
В конверте было всего две бумажки.
Первая – свидетельство о рождении. На имя Синютина Нила Петровича. Мать – Синютина Мария Петровна. Отец – прочерк.
Плевать, для меня это свидетельство было дороже такого же по размеру листа золота. Даже платины!
– Ваша милость, благодарю! Вы… Век проживу – не забуду и добром отплачу! И детям-внукам накажу помнить!
Баронесса посмотрела испытующе, поняла, что я не лгу, и милостиво наклонила голову.
– Я вам верю, Мария. Вы производите впечатление достойной молодой дамы.
Вторая бумажка – приглашение. Обычный лист белого плотного картона, только вот аристократизма в нем больше, чем в сорока раззолоченных визитках нуворишей. Очень дорогой картон, шелковистый на ощупь, с маленькой тисненой монограммой…
– Ваша милость, я недостойна!
– Это мне решать. – Баронесса смотрела строго.
Благотворительный вечер.
Ёжь твою рожь! Ну какой мне вечер! Я и на первом-то балу чувствовала себя как Золушка. Не в том смысле, что принца ловила, а в том, что от печки и помойки – во дворец.
Дура дурой.
И что остается сказать?
– Ваша милость, я весьма польщена, но ребенок… Я не смогу его оставить.
Баронесса продемонстрировала недоверие.
Я попробовала отдать Нила Арине. Потом баронессе. Потом специально вызванной служанке…. Баронесса поняла, что я не вру, и ненадолго задумалась.
– Берите с собой ребенка. Я понимаю, вам будет сложно, но возьмите с собой еще и сестру, – кивок в сторону Арины. – Полагаю, она вас не опозорит.
– Ваша милость, я могу лишь смиренно благодарить вас.
Я присела в реверансе, словно при дворе. Баронесса заслужила. С меня причитается однозначно.
Ответом мне была одобрительная улыбка.
– Я верю, Мария, вы девушка умная и понятливая.
Второй реверанс.
Не знаю, что раскопала баронесса. Не знаю.
Но!
Мне дают возможность презентовать себя в лучшем виде. Произвести впечатление. И я этим шансом воспользуюсь.
Я пока еще экзот. Игрушка вроде игуаны с двумя хвостами. Простонародье, которое умеет себя вести, не сморкается в кулак, умеет поддержать беседу, тут плюсом идет и Лощинка, и младенец, и… Да, пожалуй, это самое верное определение.
Двухвостая игуана. Изюминка. Без которой, как известно, ни вечеринка, ни булочка, ни женщина не интересны.
Но это и мой шанс.
Я поблагодарила баронессу и покинула гостеприимный дом.
– Маш… Мы на бал поедем?
– Поедем. Только это не бал, а благотворительный вечер.
– В чем разница? – затеребила меня Арина.
– Бал – развлечение ради развлечения. Благотворительный вечер – чтобы помочь кому-то.
– А кому мы поможем?
– Для начала – самим себе. Так что поехали.
Я решительно направилась к лавке подержанных вещей. И не была разочарована. Два платья удалось подобрать не сразу, но все же, все же…
Для меня – темно-зеленый строгий муар. Минимум отделки, только ленты чуть более светлого оттенка. Недостаток? Громадное жирное пятно на подоле. Мы подумали с мастерицей и решили замаскировать его. Нашли подходящую ткань с рисунком в виде кленовых листьев, вот листья и пойдут на отделку. Несколько листов на подоле и пятно закроют, и сочетаться будут удачно.
Арина получила более торжественное платье палевого цвета, с черным поясом и черной же отделкой, и была довольна по уши.
– Привыкай, – кивнула я. – Тебе приданое еще собирать.
– В таком платье за скотиной не походишь.
– А я тебя в жены крестьянину и не отдам, – отрезала я. – У тебя повыше теперь ступенечка, запомни это.
– А ребенок… Ты так и пойдешь?
Пришлось потратить еще немного денег на кусок ткани в желто-зеленом цвете. Слинг тоже должен соответствовать.
Изящно, просто, со вкусом. Что еще надо?
Туфли.
Их мы подобрали достаточно быстро, а сумочки мне и не полагается. Все будет у Арины.
– Куда теперь?
Покупки оставим здесь, мы за ними завтра заедем.
Я подумала немного.
– В канцелярию.
Арина поежилась, но… Сестра сказала, в канцелярию? Значит, не дрейфь, прорвемся!
Его благородие господина Филева, Сидора Аполлоновича, долго искать не пришлось. Был на рабочем месте.
И даже встал при моем появлении.
– Мария Петровна.
– Ваше благородие…
Мы раскланялись, и я посмотрела вопросительно.
– По вашему вопросу принято положительное решение.
Я довольно улыбнулась.
Ну да, небось решили так: нашлась дура – пусть сама и разбирается. Но меня-то этот подход устраивает, а кто тут глупее, еще будем посмотреть.
– Благодарю вас за радостные известия, Сидор Аполлонович! – Я расцвела улыбкой, не забыв ненароком отряхнуть пальцы от приставшей к ним грязи.
Секретарь понял все правильно и ответил мне улыбкой заговорщика. Плохо ли? Ничего не сделал, а деньги получил?
– Думаю, завтра уже можно будет забрать документы.
Вот уж воистину: больше смазки – выше скорость. Тут главное – на повороте не навернуться.
– Завтра… к вам, ваше благородие?
– Сначала ко мне, потом к Павлу Модестовичу. Я вас провожу.
– Благодарю вас, Сидор Аполлонович. От всей души.
Конверт с еще тремя десятками скользнул под бумаги. Чиновник расплылся в улыбке.
– Между нами говоря, сударыня, его высокопревосходительство господин Храмов весьма заинтересовался.
Я изобразила живейший интерес. Да и изображать не пришлось, и так было интересно.
– Разрешил землю подешевле продать даже…
Я кивнула.
Тут тоже понятно. Так-то земля, конечно, дороже. Но многое зависит от репутации, местонахождения и прочего. Участок рядом со столицей – там за десятину можно и пару тысяч рублей заплатить. Но то ж столица!
В городе оно и еще дороже будет. А здесь-то Сибирь, земля неплодородная, да и проклятая к тому же. Вдалеке от столицы максимум, что ты получишь, – это сто рублей за десятину.
Максимум.
При условии, что это будет суперухоженный чернозем. За которым поколениями ухаживали. А тут…
Но подтекст я расшифровала.
Вот почему меня на вечер пригласили, надо полагать, там и генерал-губернатор будет. Ох…
Сама-то я справлюсь, а вот как Аришка? Надо будет ей несколько раз объяснить правила и даже порепетировать. Хотя… Она мещанка, даже если лопухнется где-то, ее поймут. И я сейчас мещанка.
Ладно, прорвемся.
– Я смогу… лично поблагодарить Павла Модестовича?
– Да, сударыня. Я думаю, завтра с утра…
Мы раскланялись, еще раз обменялись любезностями, и я попрощалась. К немалому удовольствию чиновника, которому не терпелось остаться наедине со взяткой.
Века уходят безвозвратно, но взятки носятся всегда…
Ах, эта сила классики в приложении к нашей современности.
Дома…
Дома было весело.
– Ёжь твою рожь!
А что я еще могла сказать? Оцените картину.
Маман, в платье потрясающего, реально потрясающего воображение оранжево-персикового цвета, сидит за столом и горько рыдает.
Прическа ее полностью соответствует цвету платья. Не знаю, сколько извели хны, чтобы этого добиться, но эффект… убийственный. То ли бешеный апельсин, то ли ошизелая морковь, то ли тыква-шизофреник… Хотя нет. Овощи в природе такого цвета не приобретают. Это чернобыльские овощи, не иначе.
Куафер уложил кудельки в какое-то подобие башни, но с одной стороны башню круто растрепали. И глаз мамаше подбили.
– Откуда дровишки? – не удержалась я.
Мамаша взвыла втрое жалобнее, но куда там! Сочувствия у меня отродясь не было, а вот любопытство…
Маман с утра отправилась по делам.
В цирюльню. Там ее покрасили, завили и элегантно уложили.
В лавку подержанных вещей. Подобрала себе платье и шаль… Шаль валялась неподалеку. Черная, да. Но с такими вырвиглазными розами ядовито-розового цвета, что это уже не имело никакого значения. На любом фоне были бы видны только розы.
А потом…
Есть пределы людскому кретинизму? Таки нет, как говорят в Одессе. Таки нет.
Маман отправилась попрощаться с Карпушей!
Я подумала, что ослышалась. Поковыряла в ухе, но нет. Так все и обстояло.
Маман отправилась прощаться с любовником.
– Не чужие ведь люди, – всхлипывала идиотка.
Это да, не чужие. Жаль, что об этом еще и жена Карпушина знала. С порога вцепилась мамаше в волосы, подбила глаз и пинками прогнала со двора. Платье порвала, прическу растрепала…
Маман уже успела дойти до околотка, но почему-то у нее отказались брать жалобу. Вы, дамочка, сами все понимаете, женщина мужа потеряла, женщина в истерике, в состоянии этого… эффекта! Одним словом, иди-ка ты, мадама… Жалобу не примем, привлекать никого не будем, свали, откуда пришла. Точка.
Маман свалила домой и последние три часа оплакивала прическу, глаз, платье и Карпа.
Я развела руками.
– Матушка, ну куда ж вас с такой блямбой под глазом? Пусть сначала пройдет…
А если мне повезет, там тебе и второй подобьют для симметрии!
Этого я уже вслух не сказала. Но… Слов у меня не было. Одни эмоции.
А еще вопрос. Нельзя ли мамочку куда-нибудь того-с, пока она мне всю малину не перегадила? Но куда?
В монастырь?
Я бы и не против, но монашек жалко. У них жизнь должна быть подвижническая, а не мученическая. Да и введу я их в грех. Ее ж через неделю всем монастырем закопают… На грядке с морковью.
– Нет у нас ничего к глазу приложить?
– Не-ету…
– Ну, вы бы к фельдшеру сходили. Вдруг у него что полезное найдется?
Мамаша вылетела за дверь.
Мне оставалось только вздохнуть.
Интересно, как с ней дети-то выжили? Не иначе чудо Божье.
Синяк, увы, не прошел. Наоборот, стал еще более ярким, броским, отчетливым. Фельдшер не поленился лично проводить мать до дома, заверил меня в своем почтении и посочувствовал.
Мол, никак-с. Вот если б сразу, другой вопрос. А сейчас уже сделать ничего нельзя, все налилось…
Это верно, такой лиловой блямбы я давно не видела. Чудесный оттенок… Неделя? Да? Не меньше?
О, как замечательно!
Так, мирно и спокойно, под рыдания и страдания проходил вечер. Пока Аришка не проговорилась. Про благотворительный бал, конечно.
Мамаша тут же сделала стойку.
– Я иду с тобой!
– Баронесса четко сказала, кому приходить.
– Мать всегда поймет другую мать! – с пафосом провозгласило это… кошмарище.
– Синяк…
– До бала еще время есть. Примочки поделаю, быстрее сойдет.
– И платье…
– И платье тоже есть теперь.
Я представила маман в этом жутком платье рядом с баронессой и показала Аринке кулак.
Кто тебя, дуру, за язык тянул?
Кажется, девчонка и сама поняла, что молчание – золото, но поздно. Мамаша уже строила грандиозные планы. А я прикидывала, что можно купить в аптеке.
Либо снотворное, либо слабительное. Тут, главное, с дозировкой не ошибиться, не травануть старую дуру. Нейтрализовать – и хватит с нее.
Не с собой же тащить в самом-то деле? Это невозможно!
Спорить заранее я не стала, чтобы не насторожить, согласилась, что да, можно попробовать договориться с баронессой, и занялась ребенком.
А потом в ворота опять застучали.
Я пожала плечами и пошла открывать.
– У вас совесть есть?!
– Вам порционно или на развес?
Тетка опешила.
На вид ей было лет пятьдесят, то есть реально, может быть, лет тридцать пять. Невысокая, полненькая, в черном платье и черном же платке, она воинственно наступала на меня.
– Вы что себе позволяете?
– Я тут живу. А вас что не устраивает?
Огрызалась я без особого чувства, так, для порядка. Не устраивать же скандал? Тетка была настроена решительно, а мне только синяков не хватало. Или еще одного убийства.
– Да вы… Да как вам вообще совесть позволила?!
– Да что она мне позволила?! – взорвалась я. – Я вообще не знаю, что вас не устраивает?! Вас как зовут?
– Перелукина я! Анна Ивановна!
– О-ох…
До меня дошло.
– Вы, наверное, к моей матери?
– А?.. – теперь уже и тетка глазами захлопала.
– Проходите, – радушно пригласила я.
Тетка так ошалела, что последовала за мной.
– Мама! – окликнула я, не заходя в дом.
– Да?
– Выйди к нам, пожалуйста!
Маман появилась на крыльце.
– Мария, что случилось?
– Это к тебе. По вопросу Карпа Перелукина, – громко объявила я.
И удрала в дом.
А чего тут ждать? Мне и так примерно было ясно, что именно произойдет дальше. Тут, главное, дверь закрыть. А то вломятся в дом, чего-нибудь разнесут…
Ровно через минуту послышались крики, а еще через пять минут – звуки драки. Замечательно. Мне того и надобно было.
А еще через двадцать минут появился околоточный. И забрал обеих участниц драки в околоток.
И совесть меня ничуть не мучила.
Ни за пущенную в огород козу.
Ни за отправленного с запиской Петю.
Ни за пять рублей, которые я вложила в записку.
Зато матушка неделю, а то и две будет заниматься общественно-полезными работами. И не мешать нам жить спокойно.
Трудотерапия – лучший метод воспитания, начиная со времен неандертальцев!
Живем, ребята! Живем…
Справиться о матушкином состоянии я зашла на следующее утро. Конечно, вместе с Ариной, Ваня пока был в состоянии нестояния.
Околоточный принял меня весьма любезно. Вот что значит вовремя прикормить нужного человека! Осталось только похлопать ресницами, изображая святую невинность, и попросить:
– Елпифидор Семенович, расскажите, пожалуйста…
Меня не заставили томиться в неведении.
Как оказалось, выяснять к маман отношения явилась не вдова Перелукина, та-то как раз была вполне довольна развитием событий. И тем, что муж гулял, и тем, что помер, последним даже больше, чем первым. Но и гулянками… Хоть у чертей водку пей, лишь бы не дома! Я этому не удивилась.
Карп, сволочь такая, затиранил и жену, и детей. Сейчас она лишилась мужа, но родственники помогут, а без ежедневных пьянок, гулянок и колотушек жить как-то легче, не находите?
К нам же пришла скандалить сестра Карпуши.
Видите ли, оскорбило ее мамочкино явление. Ну… понять я ее могла. Неясно только, что ее оскорбило больше – то ли появление любовницы на похоронах, то ли внешний вид означенной любовницы.
– И что теперь?
Как оказалось, за хулиганство здесь принято отрабатывать всем. Мужчинам – по их силам, женщинам же – шить рукавицы, рубахи, возможно, готовить…
Маман так возмущалась и орала, что ей определили две недели исправработ, в то время как сестра Карпа (надеюсь, ее зовут не Стерлядь?) попала всего на четыре дня. Наверное, не надо было мамаше плеваться, ругаться и пытаться вцепиться в лицо околоточному. Елпифидор смотрел на меня с явным сочувствием. Но – отдаю должное его смекалке – даже не попробовал предложить мне снизить маман срок за взятку. Я бы его, наоборот, увеличить попросила.
Мы обменялись вежливыми фразами, я развела руками, мол, родню не выбирают, поблагодарила и ушла. Итак, у меня впереди две недели счастья.
Надо еще отправить ему обед. Или сразу на неделю оплатить? За такое не жалко…
Так и сделаю.
– Маша, это было обязательно?
Арина заговорила, когда я уже оплатила обеды и договорилась о доставке.
– Что именно?
– Если бы ты не позвала околоточного…
– И что было бы?
– Ну…
Развитие событий Арина себе примерно представляла. Как и я.
Подрались бы бабы, потом разошлись… Или кто-то из соседей вызвал бы околоточного. Нет? Может, и нет, кто его знает. Ну, подрались бы. Дело житейское, дело обычное, в чем-то даже и неинтересное. Никто и смотреть не пришел.
Мать осталась бы дома, только в более потрепанном, но не побежденном виде. А у меня скоро прием.
– И чем бы мама помешала?
– Я ее взять не могла. Ты понимаешь почему?
– Но это же наша мать!
– Это не отменяет простого факта. Она бы хорошо смотрелась рядом с баронессой?
Арина промолчала. Я назидательно щелкнула ее по носу.
– То-то же. Чтобы поднять ее до такого же уровня, придется затратить уйму времени и сил. Я не справлюсь до бала. Объяснить ей это не представлялось возможным, взять с собой тоже не вариант, а если бы она сама заявилась в особняк? Она могла бы?
Арина кивнула.
А я представила себе картину: как маман ломится в ворота особняка баронессы, как предстает перед обществом, выглядя при этом ошметком грязи на дорогом паркете, как разговаривает в стиле Перелукина, я уж молчу про алкоголизм, который не лечится ни в одном мире…
И после этого заключать какие-то договора? Да меня выметут из дома и засыплют мой след негашеной известью! Вместе со мной. И плевать, что я ни при чем, поведение одного бросает тень на всех. Так-то…
Аринка посопела, подумала…
– Все же это жестоко.
– Почему? Мать будут кормить, поить, она будет шить, что отлично умеет… В чем проблема?
Проблем не было. Просто Арине это не нравилось.
– Со мной ты тоже можешь так поступить?
– Ты будешь меня позорить перед всем обществом?
– Мама нас не…
Арина вздохнула и сникла, осознавая, что да. Именно так.
И позорит, и гробит последние шансы на нормальную жизнь. А чтобы спугнуть любых нормальных сватов, хватит просто показать им мамашу.
Жестоко? А как еще учить соплюшку?
Я потрепала ее по светлым косам.
– Не расстраивайся. Справимся мы с этой ситуацией. Но учти на будущее, все, что делаешь ты, отражается на семье. Я буду подолом махать – и о тебе решат, что продажная. Мать будет пить, и нам все наливать будут. Ты воровать будешь…
– Я не ворую!
– Ты поняла, о чем я! Один отвечает за всех! И спрос с каждого.
– Легко тебе говорить!
– Я ничего для вас не делаю?
Арина вздохнула.
– Ну…
– Тогда вперед!
На очереди у нас был фельдшер. И чего мне стоило затащить к нему девчонку… Мужчина же!
Я фигею с этой душевной простоты!
Вот, извините, как мужикам по кустам подолом вертеть, так там стесняться нечего, правда? Все показать можно. А врачу нельзя, а то ведь мужчи-ина!
Заблуждения сестренки развеял тяжелый подзатыльник и жесткое объяснение. Никаких повитух. Пусть сначала научатся руки мыть!
Не нравится? А ведь такая справка пригодится…
Зашли, пообщались, даже осмотрелись. Правда, краснела Арина при этом так, что смотреть страшно, и за меня держалась, как за последний якорь. Меня заверили, что Арина – вполне здоровая девочка. Но замуж, конечно, надо бы.
Можно уже?
Да, можно, бедра у нее вполне широкие, рожать сможет.
Я получила официальную справку и отдала ее красной, как бурак, Аришке. Девочка спрятала ее на груди.
– Не потеряй.
– Не потеряю.
– Будешь жениху предъявлять. Или его родителям.
Арина закивала. Я усмехнулась.
– Поговори со своей великой любовью. Или пусть предложение делает, или… Моя сестра не девка дворовая, ясно?
Арина задумалась. Такой вариант ей нравился намного больше. Не ее берут из милости. Она снисходит. Не она упрашивает, а ей предлагают. А она уж решает, соглашаться или нет.
И статус «дочь дуры и алкоголички» намного хуже, чем статус «сестра фермерши». Или предпринимательницы? Нет здесь пока такого слова.
– Я поговорю.
– Вот-вот. Давай в ближайшее время. Пусть или всерьез к делу подходит, или мы тебе кого получше найдем.
– Не надо искать. Мы друг друга любим.
Я пожала плечами. Любовь как духовное проявление и любовь как физиология – вещи разные. Но сейчас у меня нет настроения объяснять это Арине. Как и стародавнюю истину, что любят-то одних, а женятся на других.
– Поехали теперь в канцелярию.
Наш старый знакомый, Сидор Аполлонович, оказался на месте. И улыбался широко-широко.
– Здравствуйте, сударыня.
– Ваше превосходительство?
– Бумаги ваши готовы.
Я едва не взвизгнула от радости. И получила в ответ улыбку. А чего чиновнику? Денежка лишней не бывает…
– А получить их?..
– Прошу к Павлу Модестовичу. Я сейчас доложу…
Туда мы и отправились.
Его высокопревосходительство принял нас достаточно ласково, отдал мне конверт с документами и даже расщедрился поцеловать ручку. Я порадовалась, что руки у меня вполне ухоженные. А вот мужчина словно задумался о чем-то… Но спрашивать не стал, и на том спасибо.
Я проглядела все документы, быстро пробежала их глазами и довольно прищурилась.
Все, эта земля моя.
Официально – мещанки Синютиной, но какая разница? Я это я, платила я из своих денег, из Машиных еще не взяла ни капли… Придется, конечно.
Эх, как бы быстро заработать? И как это у других попаданцев получается? То они скрепки изобретут, то карандаш… Фиг мне со скрепочкой. Здесь не дурее люди живут, давно сами додумались. Может, и чуть не такой формы, но вполне функциональные вещи делают.
Что-то посложнее я и сама не изобрету, мозгов не хватит. Поди нашамань людям сотовый телефон, если все, что ты в нем понимаешь, это куда пальцем тыкать. А что там в потрохах? Как вообще микросхемы делаются? Кто бы знал…
Остается только мой проект. И тот построен на использовании магии земли плюс мои знания.
Может быть… Подчеркиваю, только может быть! Что-то я могу перенять и от полозов. Найти новые жилы или притянуть… Я знаю, они обладали такими способностями. Но мне ли хвост поднимать?
Подозреваю, что это пока не мой уровень. А может, и потом.
Сильно колдовать мне в любом случае нельзя. Засвечусь, как новогодняя елка.
Разве что над семенами подшаманить. Ну, землю чуток плодороднее сделать. Это сил почти не требует, да и не рядом с городом происходить будет, вряд ли кто-то и что-то заметит. А и заметит, спишем на остаточный фон. Должно же там что-то остаться? После происшедшего?
Скрытность – это наше все. Точка.
Деньги таяли.
Закупить семена – полбеды. А как насчет стройматериалов?
Нужен тот же забор. Нужны какие-то сараи для хранения всякой ерунды. Нужны орудия труда. Нужен транспорт. Нужно, нужно, нужно…
Кто бы мне денег дал?!
Но вот это как раз никому нужно не было.
Оставалось ходить по городу и прицениваться, прицениваться, прицениваться… Пока не покупать. Но я должна знать, где и что можно будет купить, когда начнется дело. И распланировать бюджет… Деньги таяли, как вода.
Через пару дней, как и было назначено, я заявилась в храм. Можно бы и так съездить в лощинку и начинать постепенно работы, но лучше не рисковать, пусть в главных героях походят церковники…
Они освятили, они освободили, они хорошие, а я так, рядышком постояла. А уж потом и поедем еще раз, и проверим, не забыла ли я чего? Уже можно будет составить карту места, распланировать его, определить, где будут поля, где постройки, прощупать саму землю, попробовать ее почувствовать… Должна справиться. Не такая уж я тупая. Обязана.
Компания, которая нас встречала…
Сам поп.
При нем еще трое… Служек? Кажется, один из них точно дьячок, а двое вроде прислуги. Дьячок такой деловитый, типа я тут круче митрополита, а ребята лет по пятнадцать, явно служки, тащат какое-то барахло и не возмущаются.
Хорошо, я наняла два экипажа. Не на телеге ж церковников везти? Вовремя вспомнился опыт нашего мира, в котором если тебе кто из храма нужен, так он сам не придет. Ты его доставь, на своей машине или на такси, еще и заплати ему за беспокойство…
Здесь не лучше.
Понятное дело, и доставлю, и оплачу… Ладно! Мне это нужно, вот и нечего тут вякать!
Но это въедается. В кровь и в кости, в душу и мысли, я же из страны, в которой семьдесят лет было принято верить только в победу коммунизма. Какой такой бог? Ату ненормального!
И когда все поменялось…
Вот пока церковь была в загоне, мои родители ее поддерживали. Кстати говоря. И денег давали, и нас крестили, и всякое прочее. Уж Библию-то я читала.
А как только церковь стала модной… Увольте. Гадливо как-то…
Наверное, здесь не так. Наверное, здесь лучше. Но подсознание не переборешь. И ворчу я на автомате.
Все было погружено в кареты, и мы тронулись по направлению к Лощинке. А хорошо все-таки, что кареты. Дождь закапал, не ливень, но вполне приличный. Ладно, понадеемся на лучшее. Вроде он не сильный, и облачко небольшое. Авось закончится до нашего приезда.
Пока я философствовала и думала о грядущем, священнослужители уже все приготовили. Впереди шел отец Николай с кропилом – кажется, так, – за ним дьячок с какой-то церковной утварью, за ним двое мальчишек тоже что-то несли…
– …Отче наш… – донеслось до меня.
Что они там читали, я не прислушивалась. Аришка осеняла себя крестным знамением, я пропускала половину мимо ушей. И то слова казались знакомыми. Явно меня в детстве учили, то есть княжну Марию. Спина словно самопроизвольно подергивалась, да и рука тоже… В те же моменты, что и у Арины. Память тела – великая вещь, кажется, оно знало, когда сгибаться, когда креститься, но если на руках ребенок – надо урезать молитвенное рвение. Я погладила малыша по головке.
Ничего, змееныш.
Ты вырастешь, станешь большим и сильным, обязательно отомстишь за мать…
Все у нас будет хорошо, обещаю.
Дрых он, кстати, без задних лап. Никак на него это место не влияло. Это хорошо, я здесь часто бывать должна, если бы малыш нервничал, нам обоим было бы сложно.
Богослужение медленно удалялось. Кажется, отец Николай прогуливался вокруг лощинки, то ли так полагалось, то ли ему самому любопытно было…
– Все равно стра-ашно, – поежилась Арина. – Понимаю все, но жутковато…
Я потрепала ее по волосам, и девчонка не отстранилась.
– Ничего. Я рядом, не бойся.
– Ты вообще такая… уверенная…
Я махнула рукой.
– Арина, у нас нет другого выбора. И вообще… Знаешь разницу между эксцентричностью и хамством?
– Экс… чем?
– Надо вести себя уверенно и спокойно. Тогда любое твое поведение будет воспринято не как хамство, а как твоя личная особенность.
Арина все равно ничего не поняла, но кивнула. Мы принялись наблюдать.
Солнышко пригревало, парили лужи, постепенно уходил туман… Лощинка выглядела мирно и спокойно, выделялось только пятно бывшего скита. Я прошлась по ней, достала бумагу, грифель…
– Ариша, подержи малыша.
Малыш не проснулся. Но далеко сестра и не отходила. Держалась рядом со мной, рукой достать можно. Будет кидаться за защитой, если что. Я пригляделась и принялась рисовать примерный план местности. Без масштаба, но хоть прикинуть.
Потом поглядела на карту. Все же надо записать что-то или нарисовать, чтобы правильно структурировать мысли. Великая вещь – топосъемка. И кадастровым планам громадное спасибо. Смотришь на участок, и покой на душу снисходит. И прояснение в мозги.
Больше всего лощина походила на прямоугольный треугольник. Несколько холмов, поросших негустым лесом, сама лощинка, уютная и спокойная, заросшая только кустарником…
Я коснулась земли, попробовала растереть ее между пальцами.
Ну, не чернозем, но почва вполне приличная. Надо бы об удобрениях договориться, тот же навоз…
Ох, сколько ж вспоминать придется, сколько наверстывать…
Ничего, учили меня неплохо. Все я вспомню и все налажу. Справлюсь. Лишь бы никто не полез…
Освящение закончилось где-то за час, и я принялась благодарить.
Красноречиво, многословно…
Как я и думала, ничего нового здесь не обнаружили. Останки скита нашли, трех домиков… Фундамент еще был цел. Я пометила себе посмотреть, может, там на старом фундаменте можно будет что-то построить. А вот вход к Ните, через который я провалилась, не нашли. Думаю, туда людям дорога и будет закрыта. Навсегда.
– Как видите, ни волков, ни нечисти, – улыбнулась я дьячку.
Тот нахмурился, но комментировать не стал. Зато высказался отец Николай, да так, что я застыла в удивлении.
– Странно здесь.
– Странно?
– Словно и есть магия, а словно и нет ее…
Я помотала головой.
– А вы, простите, батюшка…
– Не маг. Но почуять силу могу.
У меня по спине струйка пота побежала. А ведь я хотела попробовать… Почувствовать… Время было, могла применить свою силу. Хоть на капелюшку, хоть шажок сделать.
Как чуяла, удержалась.
Спасибо тебе, Господи, уберег и отвел!
– Может, от останков скита идет? – предположила я. – Все же место намоленное, старое, мало ли что могло остаться?
Священники закивали, подтверждая, что да. Наверное, так и есть.
– Может быть… Ты, отроковица, хочешь здесь поле распахать?
Я кивнула.
– Да, что-то вроде. Пшеницу я сеять не буду, а вот огород, грядки – да, устрою… Картошка, моркошка, свекла, тыква, лук-чеснок… Это все надо сеять.
– А люди тут жить будут?
– Посмотрим по ситуации.
– Освятить мы это место освятили, но хорошо бы и часовенку малую поставить…
Я тут же закивала.
– Поставлю! Как только деньги будут, так и поставлю…
– Дело-то хорошее, богоугодное…
А чего б тебе его за свои деньги не делать?
И на своей земле? Выкупай рядом овраг, и вперед, камни таскать? Чего ты меня раскрутить пытаешься? Мне бы на сарай наскрести да на будку для сторожа, а ты часовню предлагаешь? Ноги в руки, и вперед! Не смею мешать!
Промолчала я настолько выразительно, что поп даже немного смутился.
– Как деньги будут, конечно…
Я кивнула.
– Если все успешно пойдет, так почему бы нет? Будет день, будут деньги, сейчас у меня каждая копейка на счету, я ведь не миллионщица.
И не собираюсь здесь ничего строить.
Огород – явление временное. А вот церковь… Вас пусти! Мигом разнюхаете и про магию земли, и про меня… Дудки!
Не дождетесь!
Сестра молчала до посадки в карету. Потом уже разговорилась.
– Маша, а ты правда там будешь часовню ставить?
Я фыркнула, показывая свое отношение к вопросу. Обязательно, два раза.
– Не буду.
– А…
– Арина, если они хотят, пусть выкупают у города место рядом. И ставят хоть храм, хоть что. Я эту землю покупала для земледелия, у меня все просчитано.
– Батюшка же…
– И что? Будет вредничать, я на него матушку спущу.
– Какую? Его?
– Нет. Нашу.
Арина невольно фыркнула.
– Да, мама… Надо к ней сходить.
– Сходи, не стесняйся. Я тебе денег дам, купи там ей что-нибудь вкусненькое….
Арина кивнула.
Я погладила малыша по головке.
Вот ведь сволочи церковные! Все бы им жар чужими руками загрести. Мы тебе, чадо, освятили лощинку, не бесплатно, а теперь ты ее нам фактически отдай, да? А ведь так и получится.
Сколько знаю мест, которым «святые источники», «купели» и «часовенки» только во вред пошли! Понаедут, загадят всю природу, и превращается заповедный уголок в место паломничества. А уж сколько там святости…
Не мое это дело, но мне это никогда не нравилось. Значит, и здесь такого не будет. Не для того я землю выкупала! Перебьетесь, долгополые!
Сарай поставлю. Для инструментов. Забор, прочее…
А часовню… Ждите, пока у меня лишние деньги появятся. Лет сто. А лучше – триста.
Но доставила священников я честь по чести, попрощалась, получила благословение и ушла. Да, день тяжелый выдался, отдыхать пора…
Это у Арины весна под хвостом, опять на свидание ускакала. А мне бы отдохнуть…
Вот где справедливость?
Молодость есть.
Красота есть.
Даже сись… бюст – и тот есть!
А времени, сил и желания на любовь просто нет. Ребенок и тот готовым достался, да не один! Скажите после этого, что у судьбы нет чувства юмора?
– Маша, ты уверена?
– Ванечка, мы ненадолго.
– Ну, смотри сама…
– Куда мы, две девчонки? А с тобой не страшно, ты сильный, умный…
И падкий на лесть, как все мужчины.
Ваня согласился поехать со мной к лощине. Только поворчал, что пора бы и собственную телегу с лошадью завести, надоело уж одалживаться…
Я махнула рукой.
Завести можно. А где держать, чем кормить, кто ухаживать будет… ну и прочее такое же важное? Хорошо хоть Ваня договорился, и к нам явилась артель из нескольких плотников. Подправить дом, сараи, крышу, забор… Бригада на все руки.
Я выдала задаток на доски и гвозди и отправила с мастерами Аринку. А чего?
Ваня едет со мной, пусть младшая учится. От нее ничего сложного не требуется, просто посчитать, что и сколько стоит, ну и сказать мне. Примерные цены я знала, а плюс-минус пара рублей в карман мастерам…
Снявши голову, по волосам не плачут.
Да и работать стоило, пока мамаши дома нет. Вот уж кто бы отродясь не помог, только мешался, орал и гадил. Бывают же такие люди!
Редкостные…
Китайцам ее, что ли, запустить через границу? Пусть тоже помучаются…
Хотя нет. Нельзя. Геноцид мне не простят.
Коняшка мерно переступала ногами, телега поскрипывала. Сначала раздражает, потом привыкаешь, как к ворчанию мотора.
До лощинки мы доехали достаточно быстро, и Ваня впервые посмотрел на эту землю как-то…. Иначе?
Да, иначе.
По-хозяйски.
– Маша, это все ведь наше теперь?
– Да, братик. Наше.
– Просто в голову не влезает…
Я пожала плечами.
– Ну, ты пока упихивай между ушами, а я тут прогуляюсь, прикину еще раз, с чего начинать.
– Хорошо…
Я бодренько затопала в лощинку. Зашла за развалины дома, где брат меня видеть уже не мог, опустилась на колени и коснулась руками земли.
А удобная все же вещь – слинг.
Висит на тебе ребенок, а ты что хочешь делай…
Что я хочу…
А хочу я отклик от этой несчастной, измученной проклятием земли. Что я хочу, я знаю. Пусть она теперь скажет мне, чего хочет она. А то, может, проще будет ее обратно продать, пусть храм строят? Такие места тоже есть…
Я ласкала серую почву пальцами, пересыпала в ладонях, словно золотой песок, и та постепенно откликалась. Ласкалась к рукам, как котенок…
Давно, так давно она была заброшена…
Дело земли – давать жизнь. Растить и лелеять, беречь и холить, поддаваться людским рукам и принимать человеческое восхищение. Бережное, нежное…
Сельское хозяйство не противно этой земле.
Не всякий край подходит для него, не всякий дол, есть места, где можно сажать, но добра не будет. Вырастет дрянь, которая не принесет пользы. Это потому, что не каждая земля, даже самая плодородная, мечтает рожать хлеб. Равно как и не каждая женщина мечтает о замужестве.
Но этой земле не были противны мои прикосновения, мои намерения… Ей хотелось растить и пестовать. Ей хотелось, чтобы ее удобряли и выхаживали…
Что ж.
Так и будет…
Я медленно скользила взглядом по лощине.
Здесь хорошая почва, перегной, который полыхнет урожаем. А неподалеку ручей. Источник, который только копни лопатой, и он опять вырвется на свободу, зажурчит, заговорит… Он тоже соскучился. Когда все случилось, он ушел под землю, а ему так хочется на волю…
Понимаю, почему именно эту лощинку выбрали для скита. Здесь есть все. Земля родит и радуется рукам, вода рядом, а вот подземных вод, считай, что и нет. То, что есть, даже критики не стоит.
Что здесь еще есть?
Могила Ниты.
Я ощущала ее как капсулу. Туда никому нет хода. Не знаю, как там было изначально, но сейчас это нечто вроде абсцесса. Даже рубца нет, просто горошина под кожей земли. И добираться до нее не стоит.
Пусть спит спокойно.
Это место я обойду. Или…
Прикажу поставить сверху, к примеру, сарай с инструментом? И копать никто не будет, и не удивится, что на этом месте ничего не растет. И потом, когда Нил будет взрослым… Пусть сам решит для себя, что и как делать.
Да, здесь будут хозпостройки.
А вот и скит. Останки одного дома совсем рядом с могилой. Это закономерно, палач хотел держать пленницу поближе. Не получилось… то есть не то получилось, что хотелось бы. Но думать надо, кого за хвост хватаешь. Это не безобидная медянка, это полоз. Вот и помер извращенец, а место заработало проклятие.
За пару сотен лет что сгнило, что разрушилось – земля отторгла этих людей и их дела… Кстати, а где сами люди?
Ага, вот они…
Я отметила для себя место на плане.
Они так и лежат там, где их застиг змеиный гнев.
От Демидова-младшего, скорее всего, ничего не осталось. Он попал под гнев Полоза, как под танк. Но двое охранников и двое монахов отлично сохранились, насколько могли, конечно. Скелеты целехоньки, даже зверье не заходило сюда, их никто не тронул, кроме времени. Оно стесало плоть с костяков, выбелило их, выгладило… Надо отпеть и похоронить честь по чести… М-да.
Или просто похоронить. А отпеть потом, по-тихому…
Я обдумаю этот вопрос. Лежали они просто так, ну и еще полежат, ничего с костями не будет. А вот почему их поп не заметил?
А почему он в скит не полез?
Значит, есть здесь еще какая-то магия, есть…
Хорошо это или плохо? Да кто ж его знает… Разбираться будем. Мне она вреда не причинит, людям, похоже, тоже, овощи вырастут – чего еще надо?
Главное, чтобы попы не прицепились… Нет уж! Никакой огласки!
Надо самой эти скелеты оттащить в лес и закопать поглубже. Не потому, что я такая злая, нет… Просто донесут Демидову. Мгновенно. Знают двое – знает и свинья. А я не думаю, что бывший жених не в курсе семейной истории.
И так пронюхает, и так явится, безусловно. Но! Надо ли мне встречаться с бывшим женихом?
Сомневаюсь.
Так уж легли карты, что я здесь оказалась, а вот к добру это или к худу? Кто ж его знает? Поживем, посмотрим… Я себя сейчас чувствую как лошадь. Прискачу к барьеру, там и прыгать будем. А раньше времени чего дергаться? Только из сил выбьешься.
Кстати… А ведь не факт, что Демидов меня узнает. Сколько раз он меня видел?
Я задумалась, вспоминая дневник Марии и суммируя мои собственные впечатления.
Раз шесть.
Прилизанную, молчаливую, уложенную и соответствующую высокому званию княжны. А сейчас что?
А вовсе не то же самое.
И загар есть, и веснушки на носу, и волосы не куафером причесаны, а скреплены кое-как, лишь бы не мешались, и одежда другая…
Да и фактор неожиданности никто не отменял.
Вот уж где-где, а здесь меня Демидов точно увидеть не ожидает, может, и пронесет. Ладно, сосредоточься, Маруся. У тебя сейчас земля…
Я скользила взглядом дальше.
А ведь полезное умение. Далеко я видеть не могу, но подозреваю, приди я к горе да настройся… Интересно, а почему маги земли так не делают? Не видят рудных жил, не притягивают их?
Надо бы почитать об этом. Внесем в список дел городскую библиотеку. Вряд ли там есть учебники по магии, но мифы, сказки, легенды наверняка найдутся. Иногда и этого хватает.
А здесь будет хорошо…
Напоследок я снова обратила свое внимание на родничок.
Водой я управлять не могу. А вот чуток пододвинуть земляной пласт, чтобы освободить ему дорогу, попросить камень отступить в сторону…
Сложно ли это? Я даже не чувствую. Выглядит это так, словно я просто попросила. Я не колдую, я не воздействую… К примеру, можно самой передвинуть стул с сидящим на нем человеком. А можно попросить: «Отодвинься, друг». Вот у меня второй вариант.
Отодвинься, пожалуйста…
Большой булыжник, который преграждал путь, послушно пополз в сторону, потеснил другие камни. И родничок вырвался на свободу, зажурчал, забулькал среди камней, привычно занимая старое русло. Пусть люди не видят, где он бежал две сотни лет назад… Неважно!
Вода помнит.
Вода себе дорогу найдет… А русло я потом еще поправлю. И надо потом попробовать попросить землю прибрать эти скелеты.
Кстати говоря!
Обязательно сюда вернусь на днях.
Я отряхнула руки, выходя из транса, и встала на ноги.
Ну, нельзя сказать, что мне все это прошло даром. Голова слегка «плыла», и координация движений оставляла желать лучшего. Но усталость была такая… Приятная. Знаете, можно целый день лопатой махать, а можно, к примеру, погулять на лыжах. И там и там устанешь, но второе однозначно приятнее.
Вот у меня как раз этот вариант. Усталость, но хорошая. Правильная такая… Словно в моей жизни появилось нечто, чего я была лишена. И мне этого не хватало.
– Маша! Ты где?
– Здесь я, здесь… Тут и родничок есть, ты знаешь?
– Родничок?
– Да, смотри!
– Замечательно!
Вода – это жизнь.
Здесь нет водопровода и канализации, разве что в городе и не во всех домах, нет сетей, протянувшихся на десятки и сотни километров, но есть септики, а если вода рядом, ее не придется таскать невесть откуда, тратить время и силы…
Насос? Трубопровод?
Расходы, расходы…
– Нам дешево продали эту землю…
– Проклята, вот и продали.
Я равнодушно передернула плечами, Ваня поежился.
– Но это ведь не так?
– Мы здесь. И ничего страшного с нами не случается. Какие тебе еще доказательства нужны?
– Никаких.
– Тогда – в город. Дел по горло!
И колесо закрутилось.
Перво-наперво я посетила околоток. Потом вместе с Елпифидором Семеновичем навестили местную тюрьму.
Комендант, симпатичный мужчина лет шестидесяти, принял нас вполне радушно.
– Говорите, сельские работы, барышня?
– Да, Михаил Николаевич, – отозвалась я тоном примерной гимназистки.
Официально тюрьма находилась в ведении губернатора. Неофициально всем управлял ее комендант, полковник Михаил Николаевич Иванищенков, человек, по отзыву Елпифидора Семеновича, жесткий и к сантиментам не склонный.
А потому и я не стала крутить хвостом, честно выложив, что мне надо.
Две дюжины заключенных. Чтобы и заборы поставить, и кое-какие срубы, и землей заняться… Должники в самый раз подойдут. Плюс двое конвойных.
Мои кормежка и оплата.
Оплата… Боги!
Десять копеек в день на заключенного.
Десять. Копеек.
При том, что в месяц на прожитье надо хотя бы рублей двадцать. Двадцать на двадцать – четыреста. Двадцать на три – шестьдесят рублей. Экономия офигенная. Даже добавляя премию конвойным, десятку в месяц… Восемьдесят рублей, пусть сотня с учетом благодарности коменданту тюрьмы или четыреста?
Для меня ощутимая разница. И плевать на мнение света и полусвета. Хоть обсветитесь, а денег вы мне на благородные дела не дадите.
Конечно, я была согласна.
Нанимаю! Как правильно договор заключать? Или что от меня требуется?
Михаил Николаевич покивал в ответ на мои слова. Да, договор, да, заключать, вот типовой бланк, ознакомьтесь.
Я внимательно прочитала бумагу. Но никаких неожиданностей она не содержала, уж столько-то я могла понять. Я, такая-то и сякая, нанимаю у города Березовского на трудовые работы заключенных. Имена, фамилии, прочие данные. Плачу столько-то в день. Питание и охрана казенные. А с меня оплата труда. И гарантия, что это не опасно.
Конечно, форс-мажоры учитываются, но если людей нанимают на работу в огороде, то посылать их копать шахту или искать золото я права не имею. Примерно так.
Права, обязанности сторон, штрафные санкции. Деньгами. Только деньгами.
Но когда я попробовала прояснить последний вопрос, Михаил Николаевич только плечами пожал. Да, деньгами, а что такого? Это же нарушители закона! Кто их жалеть-то будет? И перешел к выяснению деталей.
– Доставка до места?
– До Туманной лощинки и пешком дойти можно, тут недалеко.
Можно. Я бы и сама ходила, но с ребенком…
– Ах, так это вы ее купили?
– Я, Михаил Николаевич.
– Понятно…
Быстро сплетни расходятся. Я мило улыбнулась.
– Вчера ее отец Николай освятил. Нет там никакой нечисти.
– Вот даже как… Это хорошо.
Сомнение в голосе все равно присутствовало, но не сильное. Посмотреть надо, а там и думать будем. С чужих-то слов чего петь?
– Когда работы начинать думаете?
– Со следующей недели.
До конца этой оставалось четыре дня, так что сроки были вполне адекватные.
– Замечательно. Значит, в понедельник подходите сюда. Кормежку им могут доставлять из тюрьмы, но…
– Доставка за деньги, разумеется?
– Именно.
Конечно, я была только за. Приплачу немного за доставку, все равно деньги на кормежку государство выделяет. Разносолов не будет, но и с голода человек не помрет. Все достаточно просто. Каши в основном. Супы, естественно, не на мясном бульоне, чаще рыба или что-то дешевое…
Ну и, конечно, урезки и мухлеж в пользу администрации. В этом нет ничего нового.
С утра люди приходят на работу, вечером возвращаются в тюрьму.
Я горячо поблагодарила Михаила Николаевича (минус двадцать пять рублей) в конвертике, мужчина проникся доброжелательностью и почти отечески посоветовал.
– Вы бы, барышня, Савелия навестили.
– Кого, Михаил Николаевич?
– Савелия. Купец у нас есть, Савелий Акимович Кондратьев. Не слышали о таком?
Я покачала головой.
– Я ему сейчас письмецо черкану. Я правильно понимаю, вы пока лопаты и прочую снасть не закупали?
– Не успела еще. Как раз хотела заняться…
– Вот навестите его. Как раз что подешевле и купите…
Я навострила ушки. И услышала еще интересные известия.
В своем мире я видела объявления типа «распродажа конфиската». Да и кто их не видел, не знает… Вот Савелий тесно сотрудничал с местной полицией. Конфискат, имущество должников, контрабанда…
У него было несколько громадных складов за городом. И, по слухам, у него можно было найти все, хоть бы и чешую с хвоста Змея Горыныча.
Почему я об этом не знала? А потому как лавочка только для своих. Не для всех и каждого, а для тех, кто в курсе. Кто связан экономическими или другими интересами с означенным Савелием. Просто так к нему не попадешь, развернет и за порог выпнет. И не болтают о нем лишний раз. Кому ж охота?
Ваня? Ох, не тот у мальчишки уровень, если он и слышал звон, то точно не знал откуда.
Почему мне посоветовали? Произвела хорошее впечатление. Неглупой и благодарной девушки. Спасибо Андрею Васильевичу, который раз его наука меня выручает. Вот высшая математика и сопромат не пригодились. А кому давать, сколько давать… Ведь тоже своего рода высшая мудрость.
Еще за десятку я получила рекомендательное письмо и тепло попрощалась с комендантом тюрьмы. Я понимала, что суперменов не получу, но и не вовсе доходяг, верно? А это неплохо…
Кормить их будут, приглядывать будут, а остальное… Договорюсь с конвойными, суну им по копеечке малой и обозначу фронт работ. Пусть контролируют. Ну, и сама буду стараться.
Конфискат.
Итак, что мне нужно?
Для постройки сараев и забора – доски, гвозди, черепица или дранка на крышу, пилы, топоры, молотки…
Для сельхозработ – борона, плуг, лопаты…
Ох, много всего.
Ну и ладно, если я что смогу купить подешевле, уже неплохо будет. Вот сегодня и навестим товарища.
И кстати говоря…
Если я смогу чувствовать рудные жилы – это тоже пойдет на пользу. Край здесь богат золотом, а пара самородков никого не насторожат. Даже наоборот…
Мало ли что в ручьях до сих пор находят?
Но это лучше одной, без Вани. Ни к чему ему такие знания о сестре, нет, ни к чему.
Савелий Акимович оказался купцом «правильным». И больше всего походил на медведя, с которого кое-как ободрали шкуру. Небрежно так, меха осталось больше, чем голой кожи.
Здоровущий, чуть не под два метра, бородатый, волосатый, в простой рубахе и штанах, в сапогах и с волосами, постриженными «скобкой»…
На первый взгляд, типичный мужик.
На второй…
Одежда из слишком дорогих и хороших тканей, да и взгляд острый, умный, яркий. Глупые люди так не смотрят.
Маска?
Почему бы нет?
Дерите, господа, нос перед мужиком сколько влезет. А он поумнее вас всех будет и свое возьмет.
Так что я чиниться не стала. И сделала поклон как полагается, по всем правилам.
– Савелий Акимович, мое почтение.
– Сударыня?
Темные цепкие глаза обежали меня с ног до головы. Отметили и платье с чужого плеча, и внешность, и манеры…
– Синютина, Мария Петровна. Из мещан.
– Рад знакомству. Что привело ко мне очаровательную девушку?
– Рекомендация Михаила Николаевича.
Я протянула письмо. Савелий развернул, вчитался, медленно кивнул.
– Что ж, барышня. Может, и найдется у меня то, что вам потребно.
– Два хороших человека всегда договориться смогут, – отозвалась я. – Савелий Акимович, меня пока все для сараев интересует. Что толку приобретать, если хранить негде? Постройки в первую очередь, сарай, заборы, а уж потом и остальное.
Мужчина кивнул.
– Жизнь, барышня, нынче такая, м-да… Народишко вороватый.
Вот уж с чем я была полностью согласна. Что у нас не могут спереть? Как мне кажется, могут все. Вопрос в цене заказа.
Интересно, к чему клонит купец?
Как оказалось, к тому, что мне сторожа нужны. Обязательно.
С этим я была согласна. И мило улыбнулась. Мол, мы с Михаилом Николаевичем уже на эту тему поговорили.
Купец чуть приуныл. Внешне это заметно не было, но глаза чуть приугасли. Интересно, что или кого он собирался мне втюхать?
Мы договорились назавтра с утра ехать на склад и дружески попрощались.
Я посмотрела на Ваню и вздохнула.
– Давай домой, ага? Сил моих больше нет… И кушать хочу.
Ваня был со мной полностью солидарен.
Дома нас встретил… хаос.
Он же раздрай, бордель, бардак и куча других нелицеприятных синонимов.
Нанятые мастеровые высокодуховно изображали бурную деятельность. Работа при этом с места не трогалась, вот еще не хватало! Трудиться там, где можно дурака повалять? Или дурочку, учитывая мой пол?
Артельный подошел ко мне вразвалочку и сдвинул кепку на затылок.
– День добрый, хозяйка. Ну, что я скажу… Работы тут непочатый край.
– Неужели? – прощебетала я.
– А то ж! Доски гнилые, дранка…
Я слушала молча, зверея от злости.
Значит, развод обыкновенный классический. Договаривались на одну работу, а теперь мне объявляют, что фронт работ втрое больше, соответственно, и оплата тоже, а если не нравится, так они сейчас и уйдут восвояси.
Арина вышла на крыльцо, сделала большие глаза и развела руками. Мол, я не ожидала. Я махнула рукой, показывая, чтобы малявка шла в дом. Посмотрела на Ваню.
Тот слушал, как загипнотизированная змеей птичка.
Не подмога.
Ну, тогда своими силами.
Я дослушала, кивая в особо экспрессивных местах и наблюдая, как глаза артельных становятся все масленее. Явно довольны. А что? Сейчас артельный разведет эту дурочку на большие деньги, а работы не так много…
Мужчина закончил перечисление наших бед и теперь ждал от меня реакции. Я помолчала пару минут.
– Федор… Как по батюшке-то?
– Силантьевич я.
– Ага, Федор Силантьевич…
Я нежно улыбнулась. Артельный занервничал, понимая, что где-то ошибся. А я заговорила.
Коротко и ясно, в основном прилагательными с небольшими добавлениями существительных, характеризуя артельных скопом и выводя их происхождение никак не от Адамы и Евы…
Был у меня случай.
Меняли в доме стояки… Ох, как же мне сантехники нервы потрепали! Кто б знал! Потом явился сосед сверху, майор в отставке, поглядел на весь цирк и высказался. Душевно так… Минут на пять. Я слушала, как песню. Сантехники – тоже.
Заметим, ровно через полчаса все сантехнические работы были закончены.
Вот примерно это я сейчас и воспроизвела. Может, с небольшими отклонениями, но доходчиво. А потом добавила, что бездельникам и лентяям не заплачу ни копейки.
Более того, приглашу независимых экспертов. К примеру, из околотка. И послушаю, что скажут они и в каких выражениях.
Ровно через полчаса работа закипела. Из забора выламывались старые подгнившие доски, ставились новые, кто-то полез на крышу сарая…
Так-то. Я вас, паразитов, научу любить родину. Во всех позах!